Космонавт с Ковчега 2

Глава 1

Солнце, вечно укрытое белоснежным пологом туч, робко заглядывало через неширокие окна, но не могло осветить дальние уголки помещения. Висящая на тонкой проволоке лампочка пыталась помочь светилу: безуспешно старалась разогнать царивший по углам полумрак. Впрочем, для зрения шестерых разумных из расы тиадаров, сидящих вокруг единственного в комнате стола, света хватало. Этот стол сам по себе был очень необычным предметом мебели. Размером c лодку рыбаков с правого континента Тиадаркерала, массивной столешницей и вычурными изящными ножками творение мастеров далекой эпохи до начала господства на Тиадаркерале Высших могло появиться только с родной планеты тиадаров. Доставка его за десятки миллионов километров делала стоимость артефакта и так очень дорогого просто баснословной. Тишину в зале прерывало лишь тихое шуршание кондиционера, уменьшавшего тропическую жару и влажность, царивших снаружи здания, до комфортных значений. Воздух насыщен запахами неведомых растений до такой степени, что казалось будто они льются вокруг прозрачными струйками.

Головы разумных, расположившихся за столом, обильно усыпала седина. Двое из них облачились в кроваво-красные одежды, какие носили только представители касты Высших, остальные надели обычные для расы тиадаров костюмы серого цвета. Даже за единственную алую нитку в наряде тиадара, не принадлежащего к Высшей касте, карали по законам и установлением комитета вечных мучительной смертью.

Впрочем, даже тиадары, не принадлежащие к касте Высших, одели добротную и даже щеголеватую одежду, а за спиной одного из них торчала рукоять меча, намекая на принадлежность его к одному из солдатских кланов. Перед столом на небольшом возвышении размещался пока еще никем не занятый роскошный стул с высокой спинкой, больше похожий на трон. Сзади него, вверху, у самого потолка, висел плакат. На белоснежном фоне алел лозунг: Помни об уничтоженном городе Власти! Тиадары молчали, думая о чем-то своем, только двое Высших время от времени наклонялись, чтобы обменяться негромкими репликами.

Дверь с пронзительным скрипом распахнулась, в помещение стремительно ворвался довольно молодой тиадар, весь в алом. По крайней мере, на голове, покрытой густой шерстью рыжего цвета не видно не одного седого волоса. Тиадары одновременно вскочили со стульев. Высшие слегка склонили шею, остальные встали на колени и низко нагнулись. На пороге комнаты вошедший обвел присутствующих бешеным взглядом, скупо кивнул в ответ и прошел к месту во главе стола. Аборигены вновь чинно расселись на стулья. Вошедший, привычным движением поправив торчавший из-за за спины меч, присел на незанятое сиденье во главе стола. То, что он носил клинок, стало еще одной странностью. Высшие, а это был, судя по цвету одежды, представитель верховной касты тиадаров, считали, что любые физические действия, в том числе владение оружием их унижают. Их предназначение повелевать, а удел низших каст исполнять приказы. По-видимому, молодой Высший сумел, избавиться от этого предрассудка, по крайней мере, в части владения оружием.

Первым делом он повернулся вместе с креслом назад. На секунду его взгляд остановился на лозунге. По лицу Высшего пробежала едва заметная непроизвольная судорога. Перед его мысленным взором пробежали картины безмятежного детства, обожаемый отец, всегда строгий, но справедливый. Матери он не знал, она погибла вскоре после его рождения, поэтому отец стал для него единственным родным существом и недосягаемым идеалом. Разноцветные шпили небоскребов, соединенных на головокружительной высоте полупрозрачными путепроводами, вздымающихся посреди великолепного парка к белой вате туч — в них он провел детство. А затем кадры, которые привез посланный на родную планету корабль-разведчик. Холод оставшейся на месте города серой равнины, покрытой толстым слоем слипшегося пепла, с зияющими посредине огромными воронками. Ощущение шока от смерти всех, кого он считал ровней себе…. Ужас от гибели отца.

Когда он обернулся, то изо всех сил старался выглядеть спокойным и уверенным, но, несмотря на это, на лице отчетливо виделись признаки беспокойства. Размеренным голосом, в котором, впрочем, чувствовалось тщательно скрытое волнение, Высший спросил:

— Начальник воинов, ты готов?

Воин легким, кошачьим движением вскочил на ноги. Он был высок и крупен для худосочных тиадаров, по телосложению, пожалуй, мог поспорить с невысоким человеком, регулярно занимающимся тяжелой атлетикой. Небрежным движением он поправил эфес меча, голова его неторопливо наклонилась:

— Твоя божественность Сэн-фу, воины клана готовы, две сотни бойцов ждут твоих приказов! Мы отомстим за уничтоженный город Власти!

Сидящий на троне тиадар довольно оскалился и махнул рукой, разрешая присесть. Начальник солдат опустился на место, взгляд его горделиво обежал сидевших за столом.

Сэн-фу перевел взгляд на Высшего, сидевшего от него по правую руку. Высокий и с давно наметившимся объемистым животом, тот сидел молча. Лицо его не выражало ничего, кроме должного почтения к главе комитета. Приглашающе махнув ему рукой, Сэн-фу спросил:

— Что скажешь ты, о начальник канцелярии? Слушаю тебя, о Гэо-тоу!

Тот встал, небрежно кивнул, скрестив руки на груди:

— О божественный Сэн-фу! Воины всегда склонны к торопливости, их удел неустрашимость, а не мудрость! Ты еще мал годами и опытом, всего полгода, как ты заступил на многотрудную должность Главы комитета вечных после гибели искушенного в трудах и одолении несчастий Рикото! Молю, внемли словам престарелого Гэо-тоу!

Слова Высшего казались полными почтения, вот только в тоне, которым их высказывали, за нарочитым уважением проступало желание отдергивать и поучать молодого Высшего.

В зале установилась напряженная тишина, тиадары сидели с каменным выражением лица, тщательно скрывая эмоции, лишь глава солдат чуть оскалил клыки. Сэн-фу несколько секунд безмолвствовал с каменным выражением лица, обдумывая услышанное. Во время непродолжительной войны с землянами, Гэо-тоу вместе с еще тремя Высшими посчастливилось находиться в командировке на колонизируемой тиадарами Афродите. Они оказались единственными из бывших владык Тиадаркерала, кому повезло спастись. Старый комитет вечных погиб, но жизнь продолжается. Новообразованный стал не таким, как на родной планете. Даже совместно со всеми своими вассалами, Высших осталось слишком мало для удержания власти и гарантии порядка во взаимоотношениях сословий. Скрипя сердце, им пришлось изменить традиции и допустить в высший орган власти представителей других каст. Первым главой самозваного комитета вечных на планете избрали старшего брата Гэо-тоу. Доктора, практиковавшие на Афродите, хотя и весьма искушенные в полевой медицине, квалифицированную врачебную помощь, дающую возможность продлевать жизнь почти до бесконечности, оказать не могли. Не хватало ни умений, ни сверхсложной аппаратуры, ни тем более баснословно дорогих лекарств, оставшихся в высокотехнологичных клиниках уничтоженного города Власти. За прошедшие десять лет Высшие постарели, а первый глава комитета умер. На следующий день после этого власть перешла к поддержанному кланом солдату, самому молодому из Высших, сыну последнего главы комитета вечных на материнской планете Сэн-фу.

Глава комитета вечных крепко сжал подлокотники, глаза его впились в лицо невозмутимо стоявшего Гэо-тоу, по лицу его слегка перекосило. Несколько мгновений помолчав, он спросил:

— Что ты хочешь этим сказать?

— И Тиадаркерал, и станции на орбите покорились бунтарям клана Наемников. Пришельцы с Земли сильны, у них два десятка космолетов против наших двух. Мы не знаем, сколько их на поверхности отданной им планеты и на корабле, в котором они прибыли. Но их, безусловно, несколько десятков тысяч! А верных порядку осталось чуть больше тысячи! Боги любят Высших, десять лет после уничтожения города Власти и мятежники, и безволосые не помнили о нас. Но, если вспомнят, то нас уничтожат.

У Сэн-фу закаменели скулы. Сделав над собой усилие, он вновь сосредоточился на разговоре и спросил обманчиво спокойным, размеренным голосом, так не соответствующим содержанию речи:

— Для чести и памяти, даже если гибнет сотня настоящих героев — не важно. Главное — отмщение! Мы — последние гордые воины божественного порядка! Если мы забудем про месть, боги отвернутся от нас! Высшие падут!

Сэн-фу замолчал, потом повернулся вместе со стулом, вновь уставившись в надпись, пламеневшую на белом фоне плаката. Иероглифы надписи показались ему похожими на огненных пауков, пытающихся без спросу влезть в мозг. Присутствующие вынуждено развернулся в ту же сторону.

Гэо-тоу невольно почувствовал себя очень неуютно, только сделав над собой усилие, он ответил:

— Я не меньше тебя, божественный, хочу отомстить, но силы неравны. Мы должны уйти в Лабиринт, отыскать подходящее место, чтобы вернуться потом, в блеске и славе. И месть наша будет ужасна!

Сэн-фу развернулся назад, лицо его скривилось, как будто он съел что-то кислое. Присутствующие на заседании комитета тиадары, уловив настроение Главы, вытянулись в струнку и, уперев взор в стол, со всем возможным старанием принялись изображать из себя неподвижные статуи. Один только командир солдат жадно разглядывал начальника канцелярии.

С усмешкой глянув на собеседника, Глава комитета произнес:

— А безволосые и мятежники не будут развиваться? Не встретим ли мы скоро миллионы безволосых и миллиарды потомков бунтовщиков?

Начальник канцелярии побагровел и отрицательно покачал головой:

— Враги слишком разные, безволосые и наемники неизбежно поссоряться, а бунтовщикам не хватит опыта управления планетой. Божественный, желание отомстить за отца прячет от тебя мудрость и застилает свет истины. Ты отклонился от пути Праведности и ведешь народ тиадаров по гибельному пути!

Сэн-фу мгновенье всматривался в собеседника, его лицо внезапно исказилось в злобной гримасе. Вскочив одним прыжком, он молниеносно прыгнул на стол, на ходу вырывая меч из ножен. Несколько настолько стремительных шагов, что фигура Высшего почти расплылась от быстроты движения. Пронзительно и страшно свистнул разрезаемый воздух. Чуть изогнутый клинок на мгновение хищно блеснул в высшей точке траектории и с быстротой молнии опустился. Перерубленное страшной силой ударом от шеи до паха на две неравные части, тело престарелого Высшего с мягким шлепком упало на пол. От мгновенно натекшей лужи алой, в цвет одежды, крови пахнуло железом и специфической вонью внутренностей. Сэн-фу застыл в финальной фазе удара с опущенным вниз клинком.

Члены комитета, на одежду, лица, руки которых упали брызги чужой крови, застыли столбом. Глазами, полными ужаса, они уставились на стоящего перед ними на столе Высшего. Глава клана солдат медленно поднял руку, смахнул с лица чужую кровь, но пальцы его остались красными. Поднеся их ко рту, он демонстративно слизал остатки, по губам его едва заметно промелькнула ухмылка, полная торжества и злорадства. Сидящие за столом тиадары содрогнулись. Последний из сидевших за столом Высших промолчал, только в глубине его глаз промелькнула тщательно замаскированная ненависть.

Лампочка, висевшая на расстоянии вытянутой руки от убийцы, ярко осветила его торжествующее лицо…

— Отправляйся к Чернобогу, сын и внук падали! — Рявкнул Сэн-фу и огляделся налитыми кровью глазами.

— Кто еще хочет усомниться в причинах, побудивших меня вести Вас на битву Чести? Еще желающие оспаривать мои решения найдутся?

Ответом ему послужило общее молчание. Рискнувших противоречить и рисковать жизнью не нашлось. Произошедшее нарушало глубинные устои порядка Высших. По традиции, заведенной на заре их владычества над Тиадаркералом, представители высшей касты подлежали суду равных, и никто не имел права самовольно поднять на них руку и тем более убить. Но слишком многое изменилось с тех пор, как появился этот закон. Раньше никто и предположить не мог, что под владычеством Высших останется всего лишь жалкая кучка тиадаров, прикованных к чужой планете, и члены комитета понимали, что пришло время менять устаревшие обычаи или исчезнуть с лица планеты. К тому же сила оставалась на стороне Сэн-фу. Его безоговорочно поддерживали личные вассалы вместе с кланом солдат.

Не дождавшись ответа, Сэн-фу повернулся в сторону представителя солдат:

— Сегодня же перебить вассалов изменника.

Тот молча встал и, скрывая торжествующую усмешку, низко склонил голову.

Удовлетворенно и милостиво кивнув, Сэн-фу продолжил голосом, еще не остывшим он гнева:

— Я не нуждаюсь в обсуждении моих повелений, я жду советов, как их лучше исполнить и помощи! Если Вы поняли, что я от Вас хочу получить, то продолжим.

Глава комитета легко спрыгнул со стола, махнул мечом, сбрасывая алые брызги на когда-то чистый пол, лезвие блеснуло, отправляясь на законное место. Он еще какое-то время пытался взглядом пробить броню невозмутимости, спешно накинутую на себя многоопытными членами комитета, затем признал бессилие и, тяжело опустившись в кресло, глухо заговорил:

— Хорошо, кто еще хочет рассказать, как лучше свершить праведное дело?

Иван толкнул дверь и вошел в залитую лучами утреннего солнца приемную. Секретарь, не вставая из-за неширокого стола, подняла взгляд, лучезарно улыбнулась, став похожа на старинную куклу Барби. Затем поправила и так идеально уложенную прическу и произнесла глубоким, грудным голосом, полным сексуального подтекста:

— Доброе утро, Иван Александрович! Командор еще не пришел. Все донесения я Вам уже отправила.

Когда она говорила таким тоном, Иван ее почти ненавидел, не поднимая глаз, он поздоровался в ответ и проскользнул в правую дверь. Левая вела в кабинет шефа-командира отряда легких сил Космофлота. Приемная у них с начальником была общая, как и секретарь-искусственный человек, изготовленный в образе смазливой блондинки со спортивной фигурой и пышными волосами до середины лопаток. Технология создания новейших человекообразных андроидов шесть лет тому назад пришла в очередной радиопередаче с далекой Земли. За годы, прошедшие с момента старта Ковчега, наука на прародине не стояла на месте, и новейших андроидов можно было считать условно разумными. Большая часть их разума физически базировалась на одном из серверов глобальной сети, а уровень интеллекта приближался к человеческому, благодаря чему механические люди вполне могли беседовать на любые, включая отвлеченные, темы. В распоряжении машинного разума находился интернет с огромным багажом знаний, доступно ему стало даже подобие людских чувств. Благодаря заложенной в их разум женской матрице личности, они причисляли себя к женскому полу. Высокие и стройные андроиды обладали кукольной фигурой и идеальными чертами лица, да собственно и скопировали их тела с доисторической куклы Барби. Туловище андроида представляло собой совершенный исполнительный механизм, наполненный множеством искусственных мышц и сенсоров, благодаря чему они владели людской мимикой и мелкой моторикой. Благодаря машинной педантичности и аккуратности они стали идеальными секретарями. На пробу андроидов выпустили довольно ограниченной партией. Командор, не подумав о последствиях, заказал одну из первых выпущенных моделей, в чем вскоре глубоко раскаялся. Женская половина ковчеговцев после первого знакомства с новыми роботами на дух не переносила механических конкуренток. Мало того, что они испытывали чувства по отношению к окружающим их людям, прежде всего мужчинам, роботессы имели наглость еще и демонстрировали это. Присутствовала здесь и банальная ревность к механическим женщинам, идеально сложенным и кукольно-красивым. Немало мужчин получили громкие семейные скандалы из-за одного взгляда на механических красавиц. Когда дело дошло до обсуждения на Совете нравственности Ковчега, те посчитали, что копаться в разуме роботесс, чтобы исключить такое поведение искусственных людей неэтично, они почти разумные существа. А может и без приставки почти, по крайней мере, разбираться с этим вопросам ковчеговцам было некогда. Все ресурсы уходили на освоение Ареса. От греха подальше, последующие модели андроидов изготовляли с внешностью попроще и уменьшенной эмоциональной сферой.

Иван пару месяцев тому назад имел по поводу секретаря неприятный разговор с женой Настей. Искусственных людей она до этого не встречала, но слышала о них от подруг, и мнение было весьма нелестное. Дескать, они пристают к мужикам, а те и сами рады на них пялиться. Однажды она заехала за мужем на работу, и присутствие в приемной ослепительной красавицы-андроида стало для нее удручающим сюрпризом. Взглядом она разве что не испепелила женщину-робота. Спасло Ивана от серьезных семейных неурядиц то, что секретаря приобрели по инициативе командора, не предвидевшего, какую мороку он берет в отряд. После ссоры с женой Иван разговаривал с механической красавицей с оглядкой и исключительно по служебным вопросам.

Скромный по размерам кабинет Ивана сверкал безукоризненной чистой и порядком. Летнее солнце уверенно заглядывало в окно, успев так нагреть помещение, что стало душно. Хоть и искусственное, установленное на вершине купола поселка, оно пока заменяло земляном настоящее. Большую часть кабинета занимал длинный стол; за ним изредка, когда Иван оставался за начальника, проводились служебные совещания. Справа от стола висела картина с талантливо нарисованным лунным пейзажем, с нависающим вверху голубым шаром Земли. Такой картины больше ни у кого не было. Иван принес ее из дома, как память об отце, в юности увлекавшегося живописью.

Иван остановился на пороге, пальцы пробежали по браслету коммуникатора, просыпаясь, тихонько зарычал климатизатор. Он только-только сел за стол и включил компьютер, как коротко пискнул коммуникатор, оповещая о пришедшей смс-ке. Командор писал, что приболел и просил провести за него утреннее совещание. Просьба Ивана не удивила. Начальнику давно уже стукнуло шестьдесят, и он частенько хворал, но все еще храбрился, уверяя, что у него все в порядке, и на пенсию он не собирается. Будучи холериком по натуре, начальник Ивана не представлял жизнь без работы, вне повседневных забот об отряде. Хотя право на отдых он уже заработал. Благодаря успехам геронтологии[1], позволившей продлить средний срок жизни человека до 120 лет, земляне, как правило, в 60 уходили на пенсию.

Иван досадливо поморщился, не любил он совещания как и другие бюрократические процедуры, но деваться некуда. Уже два года он работал заместителем командора, и замена при необходимости командира отряда входила в его служебные обязанности. Когда его предшественник на месте заместителя перешел на должность руководителя отряда средних и тяжелых космолетов, получилось так, что кроме Ивана назначать было некого. Во-первых, опыт он накопил немалый, восемь лет полетного стажа. Его заслуженно считали одним из самых опытных и умелых космонавтов отряда. Во-вторых, таким иконостасом как у Ивана-две звезды Героя Ковчега, похвастаться не мог не только никто из пилотов, но и вообще никто из землян. Вначале он категорически отказывался от щедрого предложения, душа пилота рвалась летать. Тогда командор лично позвонил жене Ивана — это решило вопрос. Настя всегда хотела, чтобы ее муж стал большим начальником, и сумела уговорить Ивана. Напоминание о том, что отец гордился бы успехами сына, все решило. Теперь на работе он занимался организацией учебы космонавтов, составлением графиков полетов и другими малоинтересными делами. Летать получалось редко, и то, как правило, на спарке при получении кем-нибудь из космонавтов допуска на самостоятельное пилотирование, обязательного после длительного перерыва в полетах.

Иван легко пробежался пальцами по виртуальной клавиатуре, направляя секретарю просьбу оповестить руководство отряда о том, что плановое совещание пройдет в его кабинете. Через несколько секунд в дверь поскреблись, она приоткрылась. Секретарь — андроид, не дожидаясь разрешения, вошла:

— Сейчас все разошлю, — ангельским голосом промолвила электронная женщина.

— Спасибо, — сквозь зубы процедил Иван, не отрывая голову от экрана.

Чарующе улыбнувшись на прощание, роботесса закрыла дверь. Андроид никогда не упускала возможности зайти в кабинет к Ивану, лишний раз поговорить с ним, построить глазки, приняв эффектную позу. Иван сжал губы так крепко, что в уголках рта и на щеках образовались складки. Блин, что там перемкнуло в этом андроиде, что она постоянно пристает ко мне? Тут еще Настя утром пришла с работы злющая — подумал он, — Скоро мужики надо мной смеяться начнут! Почему электронный разум выбрал именно его для оттачивания искусства обольщения, Иван не имел не малейшего представления. Жаловаться командору он не мог, считал это постыдным, но и как поступить в такой ситуации он не понимал. Нда, — произнес он про себя, надеюсь, эта блажь у механической женщины когда-нибудь пройдет. Молодой человек еще несколько минут сохранял на лице недовольную мину, но время шло, и пора было готовиться к совещанию. К его началу он должен хотя бы шапочно ознакомиться со всеми нюансами жизни отряда. Иван включил комп, открыл директорию текущих докладов и погрузился в «сладостный» мир отчетов, графиков, планов и прочих бумажек.

Иван уже успел на скорую руку пробежаться по новостям и отчетам, когда в дверь громко постучали. Дождавшись разрешения войти, в кабинет один за другим зашли руководители отряда. Трое из вошедших выглядели гораздо старше Ивана, под пятьдесят, двое — ровесниками. Иван поднялся из-за стола, обошел всех по кругу, поздоровавшись с каждым за руку, пригласил присесть. Шумно переговариваясь, вошедшие присели на раз и навсегда закрепленные места. Не важно, что сейчас совещание проводилось не в кабинете начальника. Порядок рассадки остался неизменным. Дождавшись, пока все рассядутся и замолчат, Иван вернулся на свое место во главе стола. Усевшись, он окинул присутствующих настороженным взглядом и, прокашлявшись, сказал:

— Итак, начнем. Будем экономить время. Прошу рассказывать только то, что не вошло в утренние рапорта. Алексей Петрович, что у Вас?

Заместитель по летной службе, среднего росточка человек с пухлыми губами любителя жизни, привычно вскочил.

Иван чуть смущенно улыбнулся и, махнув рукой, предложил:

— Да Вы с места, не надо вставать.

Тот пожал плечами, присел и произнес слегка сиплым голосом:

— Да у нас все по-старому. Одно плохое известие. Санторо с утра приходил ко мне. Говорит, что устал и хочет писать рапорт на пенсию, как-никак он почти ровесник командора, недавно шестьдесят лет отпраздновал. Тяжело ему уже летать.

Иван на мгновение зажмурил глаза, от нахлынувших воспоминаний об одной надолго запомнившейся ему встрече со старым космонавтом…

Дело было во время командировки. Крайней[2] до его назначения заместителем начальника отряда.

Это был их первый совместный полет, до этого как-то так получалась, что они вместе ни разу не пилотировали корабль. Экспедиция планировалась довольно продолжительной, так что в командировку отправили сразу двух космонавтов. Иван и его тезка Санторо. Капитаном, несмотря на молодой возраст, назначили Ивана. На третий день экспедиции космолет прибыл в район ожидания, к поясу астероидов, расположившемуся между Аресом и местным аналогом Юпитера. По вычислениям астрономов его вскоре должна будет пересечь подходящая ледяная глыба, из нескольких миллионов тон льда и замерзших газов, слегка припорошенных реголитом[3].

В пилотажном отсеке космолета стоял полумрак, едва разгоняемый отблесками многочисленных приборов панели управления. За лобовым стеклом из сверхпрочного материала, в чернильной пустоте сияла россыпь разноцветных звёзд. А прямо по курсу — полосатый мячик холодного газового гиганта. Иван сидел в ложементе капитана, поджидая добычу. По расчетам астрономов, она с минуты на минуту должна показаться на дисплее локатора. Рядом, прикрыв глаза, в кресле правака[4] дремал Санторо Иван.

Старый космонавт весь первый день полета проторчал в пилотажном отсеке, пристально наблюдая за действиями молодого капитана. Оценив пилотажное мастерство напарника и сделав для себя какие-то выводы, он успокоился, но сегодня опять торчал на боевом посту. Многоопытный, хотя и слегка занудный пилот, когда-то на заре карьеры Ивана встретил молодого пилота довольно недружелюбно, но после того, как тот доказал храбрость и профессионализм, стал считать юного пилота ровней, и, как показалось Ивану, втайне восхищался им. Конечно, разница в возрасте сказывалась, но в целом Санторо оказался весьма кампанейским в общении. Так что подбором второго пилота Иван остался доволен. В кабине тихонько звучала древняя, еще времен первой половины двадцатого века джазовая мелодия — «Let My People Go»[5]. Густой, с хрипотцой голос просил отпустить его народ.

Прерывая песню, раздался негромкий вой сирены, замигала красная лампочка сканера, и на дисплее нарисовалась долгожданная ледяная глыба.

Санторо моментально проснулся, с силой провел ладонью по глазам, прогоняя сон, и внимательно рассмотрел показания приборов, оценивая будущую добычу.

— Подходящий кусочек — обрадовался он, — двести метров в диаметре!

Иван обернулся к напарнику, на его лице зажглась широкая улыбка:

— Не ошиблись астрономы, точно вывели на цель.

Санторо широко зевнул, провел рукой по седой шевелюре и повернулся к Ивану:

— Командир, ты поведешь?

Иван молча кивнул, руки космонавта шустро забегали по пульту, включая ручное управление. Взревели в корме маршевые двигатели, ускорение ненадолго вжало космонавтов в ложементы, чтобы через несколько минут уступить свое место невесомости. Следующие минут пятнадцать космонавты наблюдали, как в лобовом стекле сначала появилась крохотная точка астероида, отсвечивающая серебром в свете далекого солнца. Постепенно она увеличивалась в размерах, пока не превратилась в серую громадину, закрывавшую половину горизонта. Неправильной формы астероид летел, медленно кувыркаясь. Издали он походил на сплюснутый шар, густо изборожденный множеством мелких кратеров. Санторо, не обращая внимания на давно примелькавшиеся виды, работал с компьютером, закладывая в устройство данные для посадки космического корабля.

Напряженно вглядываясь в показания приборов, капитан старательно орудовал джойстиком управления полетом корабля. Зашипели тормозные двигатели, слегка вдавливая в ложемент. Космолет постепенно сбрасывал скорость, уравнивая ее с ледяной глыбой. За километр до добычи, тормозной двигатель взревел на полную мощность, корпус космолета завибрировал мелкой дрожью, перегрузка каменной плитой надавила сверху, вминая в ложемент.

— Переворачиваемся, готовность 5 секунд, — предупредил Иван правака.

Зашумели двигатели ориентации, нос корабля величественно и неторопливо развернулся прочь от астероида, ложементы автоматически провернулись перпендикулярно к стенам. Ракету мелко трясло, далекое солнце ворвалось в боковой иллюминатор. Усыпанная серым реголитом поверхность ледяной глыбы медленно приближалась. По монитору поплыли показания посадочного радара. Когда расстояние до цели уменьшилось до нескольких десятков метров, вновь сработали тормозные двигатели. Ослепительные плазменные струи ударили в грунт, сдувая реголит разлетевшийся плоским полупрозрачным конусом. На обнажившейся поверхности засверкали ледяные внутренности астероида. Корабль «заплясал» на конце плазменной струи на минимальной высоте над добычей.

— Пора! — решился Иван, нажимая кнопку на пульте. В корме космолета гулко бамкнуло, шесть якорей вылетели навстречу астероиду. Беззвучно ударившись в поверхность ледяной глыбы, они продолжили путь, прожигая ее внутренности. В районе ядра сработали вышибные заряды, выбрасывая в стороны крючья из сверхпрочного материала, скрепляя корабль и его добычу в одно целое. Тихо зашуршала лебедка, тросы из высокопрочных нитей натянулись, подтягивая корабль к поверхности. Прилунение прошло мягко и беззвучно, так тряхнуло чуть-чуть при соприкосновении с астероидом.

Иван с довольным видом уставился на Санторо, ожидая реакции. Тот пожал плечами:

— Ну что тут скажешь, поймал ты эту малютку, — он кивнул в сторону лобового стекла, за которым серела пыльная поверхность астероида. — Идеально. Подумал и одобрительно поднял большой палец:

— Помню, летел я ловить астероид с Бей-Ли, так что скажешь, молодежь, она и есть молодежь, чуть не врезались! Пришлось выручать.

Иван хмыкнул и насмешливо покосился на старого космонавта:

— Санторо, так я тоже по сравнению с тобой молодежь!

По лицу Санторо пробежало выражение недоумения, потом он конфузливо крякнул:

— Ты…Не та молодежь, ты по опыту и мастерству многих стариков за пояс заткнешь.

Иван не стал отвечать, только по губам его пробежала немного ироничная улыбка.

Последующие тридцать дней прошли скучно, как у извозчика, каждый день проезжающего один и тот же маршрут. Управление космолетом они передали центральному мозгу Ковчега, направившему корабль вместе с ледяным пленником к Аресу. Но все когда-то заканчивается. На подлете к планете корабль отстрелил анкера, развернувшись в сторону космопорта, поспешил домой, а астероид вошел в атмосферу в районе южного полюса Ареса и вонзился в планету в районе полярной шапки. На поверхности планеты расцвел колоссальный огненный цветок, выбросивший в атмосферу новые сотни тысяч тонн льда и замерзших газов…

Заместитель по летной службе громко повторил:

— Так что, начинаем обкатывать?

Иван досадливо поморщился, отвлекаясь от нахлынувших воспоминаний. Несколько мгновений вглядывался в лицо докладчика, пытаясь поймать нить разговора, но, так и не сумев ее уловить, сконфуженно поморщился.

Заместитель по летной службе вопросительно уставился на Ивана. Потом как-то гаденько улыбнулся и повторил:

— Ну так что, будем Тимофеева обкатывать? На замену Санторо?

Иван, сознавая оплошность, досадливо поморщился. Теперь начнет командору зудеть, что я не слушаю доклады на совещании, для чего такой заместитель нужен! От досады он слегка прикусил губу и бросил испытующий взгляд на собеседника. Но на лице того можно было прочитать лишь крайнее внимание. Чуть усмехнувшись, Иван спросил:

— Как у него с зачетами?

— Все сдал, готов к полетам на допуск к самостоятельным пилотированию.

— Тогда готовьте спарку на завтра, проверять буду лично. Сдаст — подпишу допуск на самостоятельные полеты.

На должности заместителя Ивану не часто удавалось сесть в ложемент пилота, и чаще всего именно вот так, при допуске или различных тренировочных полетах, так что известие его порадовало.

Алексей Петрович пожевал губами, кивнул и, присев на место, произнес:

— Готовим на завтра на десять часов. — Потом многозначительно глянул на Иннокентия, зама по технической службе. Увидев взгляд, тот досадливо поморщился и принялся набивать на коммуникаторе задания подчиненным.

В кабинете на несколько мгновений установилась напряженная тишина, затем Иван спросил:

— Алексей Петрович, возьмете к себе моего тезку Санторо, если он захочет еще немного поработать на нелетной должности?

Взгляд зама по летной службе вильнул, молчание затягивалось.

Фэе-Бянь, руководители ЦУП[6], поправил шляпу. Он ее никогда не снимал-стеснялся намечающейся лысины, затем поднял руку:

- Если он согласится, я его возьму к себе.

Иван удовлетворенно кивнул, взгляд его пробежался по подчиненным. Кашлянув в кулак, продолжил совещание:

— Так, что там по тыловой части. Пожалуйста, Александр Евгеньевич.

Вскочивший заместитель по тылу, вытащив платок, вначале протер обширную лысину и жизнерадостно заявил:

— А что у нас, у нас все по плану!

Иван досадливо поморщился и движением руки предложил ему сесть. Тот суетливо кивнул и плюхнулся на место.

Затем он долго и многословно рассказывал, как тяжело ладить с космофлотовскими снабженцами, но они, служба тыла, все равно обеспечивают отряд всем необходимым на 98 процентов, какие добросовестные и трудолюбивые люди работают в тылу, и о том, что им нужно уделять больше внимания, а не только летной службе.

Присутствующие заметно погрустнели, заместитель по летной запыхтел, но прерывать выступающего не решился. Джон Хоггарт, глава инспекции, бросил недовольный взгляд на говорливого зампотыла[7].

Иван нервно заерзал на кресле. Довольно пожилой и опытный человек, а информативности в выступлении — ноль. Вроде бы и надо прервать, а неудобно. Неожиданно раздавшееся гудение, одновременное у всех присутствующих, заставило его вздрогнуть и вытащить коммуникатор. На торце прибора тревожно мигал красным светодиод. Он загорался, когда поступившее сообщение в высшей степени срочное и важное. В глазах Ивана мелькнуло легкое недоумение, нахмурившись, движением пальца по виртуальному экрану разблокировал письмо. По мере того как он читал, его лицо бледнело а глаза распахивались все шире и шире. Сообщение уведомляло: