Костер на берегу

Глава 31 Максим

Больше до самого вечера ничего интересного не происходит. На пляже находим Дашу. Где-то здесь должна быть и Лена. Дмитрий с ними уже знаком. Впрочем, это не удивительно. Подростки знакомятся быстро. Весь отряд со вчерашнего дня уже приятели.

Сталкиваюсь с Анастасией Алексеевной. Молодая наставница расположилась под зонтиком. Невольно скольжу взглядом по её прелестям. Великое изобретение раздельный купальник бикини! Его авторы достойны увековечивания в скрижалях самых достойных представителей рода человеческого. На втором месте создатели паранджи. Тоже гуманнейшее изобретение. Недаром, паранджа и буркини так популярны в южных странах, где женщины стареют моментально.

— Максим, Дима, вы уже подружились? — Анастасия Алексеевна приподнимается на локте.

— Конечно. Вам идёт — отпускаю дежурный комплимент. Благоразумно не уточняю, что именно.

— После ужина книжный час. Не забыли? Весь отряд собирается в библиотеке. Дима, ты рассказываешь о последней прочитанной книге.

Лицо моего товарища вытягивается. Явно он не относится к любителям этого вида досуга. Хотя, полчаса назад бодро ездил по ушам Ольге. Вот тебе и заслуженная кара. Зря я так. Только подумал, как Настя обратила внимание на мою скромную персону:

— Максим, ты в библиотеку записался?

— Ещё не успел. Обязательно запишусь.

— Правильно — девица ехидно улыбается. — Запишешься и вечером расскажешь о своем любимом герое. Чему ты у него научился. Что хочешь взять образом подражания как правильный пионер.

«Стерва» — вслух я это не произношу, но на лице явно отпечатались все мои реакции.

— Пионерский лагерь это не только место отдыха, но и возможность для развития, самосовершенствования, подготовки к взрослой жизни.

— Яволь! — вытягиваюсь по стойке «смирно» и щелкаю каблуками.

Вырвавшись из цепких лап вожатой, благоразумно убегаю на противоположный конец пляжа и сбрасываю с себя одежду. Зря что ли я сюда приехал? Нет, провести дождливый вечер в кресле у камина с хорошей книгой, стаканчиком грога и сигарой дело хорошее. Вопрос настроения. Настроение же отнюдь не располагает к пассивному времяпровождению.

В воду прыгаю с мостков. Ох! Хорошо то как! Брызги во все стороны. Рядом из воды выглядывает девичья головка с недовольным выражением лица и выпученными глазами. Кажется, кого-то волной захлестнуло.

У берега слишком тесно. Того и гляди, кто ещё с мостков на голову свалится. Отплываю от мелководья. Вчера здесь были буйки для особо самоуверенных отдыхающих. Помню, на один я забрался. Сегодня буйков нет. Нет и соблазна заплывать за буйки.

Ложусь на спину. Медленно подрабатываю ногами, чтоб загривок в воду не опускался. Я один. Все купающиеся дисциплинированно держатся за невидимой запретной линией.

Со стороны интересно наблюдать. Люди сами себе рисуют границы. Некоторые сначала ставят рамки, потом их переходят и ещё гордятся собой. Интересно, а где границы «Дальних огней» и беззаботного детства? В жизни рубежом служит период, с которого ты сам содержишь себя, сам решаешь и отвечаешь за свои действия и бездействия. Это всё философия, лирика, а вот здесь и сейчас? Где географическая граница аномалии?

Проворачиваюсь к острову. Смотрю на нависающие над водой величественные сосны, щетину рогоза у берега, выглядывающие из воды на отмелях водоросли. Появляется хулиганская мысль доплыть до острова. Прямо сейчас. Неплохо бы.

Увы, при теле подростка мозг у меня из прошлой жизни. Привык иногда думать головой, а не другим местом. Несмотря на перенёсшиеся вместе с сознанием рефлексы, физически это тело слабее меня взрослого. Вместо показушного спортивного заплыва может выйти неприятное фиаско на глазах половины обитателей лагеря.

От размышлений отвлекает негромкий всплеск. Ко мне приближается пловец. Человек хорошо идет брасом. Не спортивный стиль, голова постоянно на поверхности, но плывет быстро. Сильные уверенные гребки. Взбаламученная толчками ног вода. Над буруном рыжая головка.

— Лен, привет!

Девушка подплывает и поднимает руки. С кончиков волос и щек стекают капельки воды. Довольную мордашку озаряет радостная улыбка.

— Хорошо держишься. — Любуюсь её личиком и сильными руками. Не замечал раньше за собой такого. Все мои избранницы, те к кому были какие-то чувства, наоборот отличались подчёркнутой женственностью.

— Скучно с детишками?

— Нет. Боюсь, кто коленом по носу заедет. Уж больно там тесно, как на Третьей линии утром.

— Откуда на «Васе» теснота? Старый респектабельный район, сплошные пенсионеры, машин мало, одни дамы в шляпках, господа с тросточками и потерявшиеся туристы.

— Я о метро говорил. Утром по третьей линии все Колтуши с половиной Кудрово на работу едут. Поезда каждые три минуты подходят и всё равно забиты как сельди в банке.

— Селёдка в бочке — поправляет девочка. — Подожди, Колтуши это пригород, метро туда не дошло. Если не путаю, только лет через десять будут тянуть линии за Кольцевую.

— Официально пригород. Но мы же в России живем — по бумагам и в жизни две большие разницы. Село лет пятнадцать как превратилось в один большой городской район «майской» застройки.

— Подожди, Макс, ты путаешь. Колтуши это пригород. Старинные усадьбы с садами. Новострой под старину. Один или два района заводских домов. Метро там нет. И что за «майская» застройка?

— Извини, наш корпоративный жаргон. «Майские» дома это не в честь весны и Вальпургиевого Первомая, а по имени архитектора Эрнста Мая, ещё в тридцатые годы застроившего половину России домами дешёвых серий очень примитивной планировки и с минимумом удобств. До сих пор доходные дома для небогатых семей строят по его принципам. Квартиры маленькие, не больше пяти комнат. Потолки в три метра, а то и меньше. Чёрных лестниц нет, парадные тесные, на балконе не развернёшься, по одному туалету на квартиру.

— Стоп. Стоп. Стоп. Максим, я с тобой совсем запуталась. Забыла, что ты из другого Петербурга.

— Извини! Лена, я сам всё напутал. С тобой так легко и спокойно, кажется, мы знакомы уже лет двести.

Девушка переворачивается на спину. Отфыркивается от попавшей в рот воды. Мы оба молча наслаждаемся видом с воды, облаками над головой, окрестными пейзажами. Не первый раз замечаю, многое меняется от позиции наблюдателя. Когда твои глаза всего в нескольких сантиметрах над поверхностью воды, всё вокруг выглядит не так, как с берега, или из лодки. Взгляд с «нулевой отметки».

Вода хоть и тёплая, но холоднее тела. Коварная нега. Не замечаешь, как охлаждаешься. Так можно и не заметить, как мышцы окостенеют. Трогаю Лену за плечо и показываю в сторону берега. К пляжу плывём вместе. Слов не нужно. Рядом с этим человеком, они лишние.

Из воды выхожу пошатываясь. Так всегда бывает, когда возвращается всемирное действие гравитации. Успокаиваю себя тем, что космонавтам после лунных и марсианских рейсов приходится ещё хуже.