Костотряс

13

Брайар осушила кружку воды и еще одну. И спросила, что там насчет пива.

— Вам налить?

— Нет. Интересно просто, с чего бы вам тут варить пиво.

Выбрав кружку посолиднее, Свакхаммер до краев наполнил ее кисло пахнущим элем, подыскал себе стул и уселся напротив Брайар.

— Потому что легче сварить из зараженной воды пиво, чем очистить ее. При перегонке не ахти какое пойло получается, но с него не помрешь и трухляком не станешь.

— Понятно, — сказала она.

Подход разумный, ничего не скажешь. И все-таки Брайар не рискнула бы испытывать свой желудок этой желтой гадостью, напоминавшей мочу… иначе как под угрозой смерти. Даже на ее конце стола стоял такой запах, что хоть краску им снимай.

— Это да, к нему нужно притерпеться, — признал мужчина. — Но как привыкнешь, ничего так идет. Кстати… что-то я не расслышал вашего имени.

— Брайар.

— А фамилия как?

На миг она задумалась, не сочинить ли какую-нибудь историю, но тут же отказалась от этой мысли. Опыт общения с экипажем «Наамы Дарлинг» внушал определенный оптимизм.

— Раньше я носила фамилию Уилкс. Теперь вот снова ношу.

— Брайар Уилкс. Стало быть, вы… ну да. Неудивительно, что вы решили помалкивать. Кто вас подбросил до города — Клай?

— Он самый. Капитан Клай. Закинул по пути. А как вы догадались?

Здоровяк отхлебнул пива.

— Да всем известно, как он спасся от Гнили. Никакой тайны тут нет. И парень он не самый плохой. Шибко хорошим тоже не назовешь, но что не самый плохой — это точно. Полагаю, он вам не доставил никакого беспокойства?

— Капитан показал себя настоящим джентльменом, — ответила Брайар.

Свакхаммер улыбнулся, обнажив неровный нижний ряд зубов:

— Даже и не верится. А он тот еще верзила, правда?

— Не то слово, но вы и сами-то, в общем, не карлик. Ох и напугали же вы меня, когда вломились в вестибюль. Мало того что у вас из-за этой маски ужасный голос, вы в ней еще и на монстра похожи.

— Знаю! Похож, похож. Но дышится в ней посвободнее, чем в старье, которое было на вас. А броня защищает от укусов мертвяков, зацепиться им не дает. Уж если они ухватятся за тебя и повалят, то сожрут целиком. — Он встал подлить себе пива, да так и застыл в задумчивости: одна рука на груди, в другой — кружка. — Стало быть, вы дочка Мейнарда. То-то мне ваше лицо показалось знакомым. Но если бы вы сами не признались, я бы и не сообразил. Тогда получается, что ваш пропавший сын…

— Иезекииль. Так-то он Иезекииль, но его устраивает и Зик.

— Ну да, ну да. Выходит, Зик — внук Мейнарда. Как думаете, он другим об этом рассказывает?

Брайар кивнула:

— Наверняка. Он знает, что родство может сослужить ему здесь хорошую службу. Только не понимает до конца, чем еще это грозит. Я уже не про Мейнарда, конечно, а про его отца. — Она вздохнула и попросила еще воды. Пока Свакхаммер возился с бочонком, слова полились дальше: — Его вины тут нет. Никакой. Вся вина на мне. Надо было ему сказать… Господи! Да я ведь никогда ничего ему не рассказывала. А теперь он задумал перетряхнуть прошлое — и надеется найти что-то хорошее.

Перед ней вновь возникла кружка со стоялой водой. Брайар наполовину ее осушила в пару глотков.

— Так Иезекииль заявился сюда в поисках отца?

— В каком-то смысле. Он решил доказать невиновность отца. Дескать, русский посол заплатил ему, чтобы испытания Костотряса начались раньше графика, когда машина была еще не готова. Теперь он хочет попасть в старую лабораторию и поискать улики там. Чтобы обелить имя Леви.

Брайар допила воду. Свакхаммер предложил ей еще, но она помахала рукой в знак отказа.

— А это в принципе возможно?

— Простите?

— Это в принципе возможно? Сможет он доказать, что Блю непричастен к этим делам с Гнилью?

Она покачала головой, сдерживая смех:

— Нет-нет-нет. Боже милостивый, да какое там! Если уж Леви невиновен, то о Каине вообще молчу. — И в тот же миг Брайар пожалела об этих словах. Ей не хотелось, чтобы новый спутник донимал ее вопросами, так что пришлось быстро добавить: — Наверное, в глубине души Зик все понимает. Может, он всего лишь хочет поглядеть на родительский дом. Или увидеть все разрушения собственными глазами. Он ведь еще мальчишка, — заключила она, стараясь не показывать своего огорчения. — Одному небу известно, что им движет.

— Надо полагать, папашу своего он не застал?

— Нет. И слава богу.

Свакхаммер откинулся на спинку стула.

— Почему вы так говорите?

— Потому что у Леви не было возможности повлиять на него и испортить. — Она еще много чего могла бы сказать, но с незнакомца хватит и этого. — Я все думаю про войну на востоке… Когда-нибудь она должна закончиться. И тогда я увезу его куда-нибудь, где о нас двоих никто не слышал. Так ведь будет лучше, правда? Уж хуже, чем здесь, точно не будет.

— Да тут совсем даже неплохо, — с ехидной улыбкой заметил здоровяк. — Вы только посмотрите на этот дворец!

— Ничего хорошего тут нет, и вы это знаете не хуже меня. Так зачем же вы остались? Что вас заставляет тут жить — вас и всех остальных?

Свакхаммер пожал плечами и молча допил свое пиво, потом закинул кружку обратно в ящик.

— У каждого из нас свои причины. Вы тоже приспособитесь, если захотите. Или если не останется выбора. Это непросто, но простой жизни теперь нигде нет.

— Наверное, вы правы.

— Главное, тут можно делать деньги. И никакого надзора. Зато куча возможностей для тех, кто знает, где искать.

— Ну и откуда же берутся эти деньги? — спросила Брайар. — Грабите дома сбежавших богачей? Однажды деньги закончатся. На большее в пределах этих стен нечего и рассчитывать, как мне кажется. Что вы здесь стянули, здесь и остается.

Он поерзал, потом сказал:

— Зато есть Гниль. Уж она-то никуда не денется. И что с ней делать, никто толком не знает. Если не приторговывать помаленьку желтухой, от нее вообще никакой пользы.

— Желтуха убивает людей.

— Так же, как и другие люди. Или собаки. Как бешеные лошади, гангрена и неудачные роды. А как насчет войны? Думаете, на востоке люди не гибнут? Еще как гибнут — мрут как мухи, куда уж там Гнили. По-моему, там счет идет на тысячи.

Брайар пожала плечами, хоть и без всякого пренебрежения:

— Что-то в этом есть, не спорю. Но моему сыну не грозит смерть при родах, да и на войне тоже — пока, по крайней мере. Куда больше вероятность, что он уморит себя этой дурацкой отравой, потому что он ребенок, а дети склонны к глупостям. Только поймите меня, пожалуйста: вас я ни в чем не обвиняю. Я представляю, как все устроено в нашем мире. И не понаслышке знаю, как трудно дается заработок.

— Я не обязан вам ничего объяснять.

— А я и не прошу объяснений. Но вы, по-моему, и без моих просьб порывались что-то сказать в свою защиту.

Отодвинув стул, он смерил ее взглядом — почти сердитым. Но только почти.

— Вот и славно. Лишь бы мы друг друга поняли.

— Кажется, поняли, да.

Она потерла глаза, затем переключилась на ногу: порезы, полученные в гостинице, ужасно зудели. Зато кровь идти перестала — и на том спасибо.

— Поранились? — спросил Свакхаммер, которому явно не терпелось сменить тему.

— Так, пара царапин. Если бы не газ этот едкий, ничего бы и не почувствовала. Как тут у вас с бинтами? Мне бы хоть приличия соблюсти, о прочем не прошу. Штаны у меня скоро расползутся на части, так что нитка с иголкой тоже не помешали бы.

На лицо его вернулась прежняя, беззлобная улыбка — во всей своей кривозубости.

— Вам бы еще горничную. Или хорошую гостиницу. Боюсь, здесь от меня помощи не бог весть сколько будет. Но сейчас я свожу вас в одно место, и вот там-то, думаю, мы вас подлатаем на совесть.

Брайар его слова не понравились.

— О чем вы? Куда вы собрались меня отводить?

— Вы должны кое-что понять, — начал он, взвалив броню на плечи, а маску сунув под мышку. — У нас тут… скажем так, замкнутая община. Кого попало в нее не берут, и нас это вполне устраивает. Но время от времени кто-нибудь заявляется сюда на дирижабле… ну или по воде как-то просачивается и начинает наводить свои порядки. У некоторых в голове сидит мысль, что в городе еще есть чем разжиться, вот и пытаются отхватить себе кусок пирога. — Он кивнул на ее оружие, противогаз и сумку, примостившиеся на столе. — Собирайте вещички.

— Куда вы меня поведете? — с нажимом повторила она, подтягивая к себе винтовку.

— Милочка, да если бы я хотел вам навредить, я бы эту штуку сразу отобрал. — Он показал на «спенсер». — А отвести я вас хочу в гнездышко вашего папаши, можно и так сказать. Ну а теперь — в путь. Дело идет к вечеру, на улице потихоньку темнеет, а в темноте там совсем худо становится. Самые опасные участки мы и снизу обойдем, но в это время суток в туннели кто только не прет.

— А это плохо?

— Иногда. Как я пытался вам объяснить, когда вы меня отвлекли, здесь у нас и без того хлопот полон рот. Потому-то и приходится приглядывать за новичками. Больше трудностей, чем уже есть, нам и даром не надо.

Силы Брайар немного восстановились, хотя ее и не радовало, что их беседа приняла несколько тревожный оборот. Она перекинула через плечо винтовку, повесила сумку на бок и убрала маску с глаз долой. Без нее отцовская шляпа сидела на голове куда лучше, так что Брайар не стала привязывать ее к сумке.

— Я всего лишь хочу найти своего сына, — проговорила она. — И все на этом. Как разыщу его, ноги моей в вашем городе не будет.

— Сдается мне, вы недооцениваете, сколько может доставить неприятностей женщина вроде вас, не прилагая к тому никаких усилий. Вы дочка Мейнарда, а Мейнард чуть ли не единственный в городе человек, чей авторитет никто не оспаривает.

Она недоуменно моргнула:

— Но он ведь умер. Шестнадцать лет, как он в могиле!

Свакхаммер откинул кожаную шторку и придержал для Брайар. Страшно не хотелось поворачиваться к нему спиной, но по-хорошему было не отвертеться, так что она двинулась первой. Здоровяк отпустил шторку, и коридор погрузился во мрак, разгоняемый лишь светом фонаря.

— Само собой, умер, и для нас это даже к лучшему. С покойником особо не поспоришь. Покойник не пойдет на попятную и не станет выдумывать новых правил. И не превратится в мерзавца, которого никто уже не хочет слушать. Покойник навсегда остается святым. — Похлопав Брайар по плечу, он передал ей фонарь. — Посветите мне.

Тут он, словно бы вспомнив что-то, вскинул палец: подождите-ка здесь. Затем нырнул обратно за занавеску и через пару секунд вернулся. Слегка потянуло дымом.

— Свечи забыл потушить. Так, поднесите-ка фонарь поближе.

К стене притулился длинный железный прут. Свакхаммер начал продевать его в специальные петельки, приделанные к нижнему краю занавески.

— Вы ее… — Брайар даже и не знала, как закончить вопрос, — запираете, что ли?

Он издал нечто похожее на смешок:

— К полу хочу придавить. Чем больше барьеров между верхними уровнями и нижними, тем чище воздух. А когда мехи работают на полную мощность, занавески срывает и раскидывает куда попало.

Она с неподдельным интересом наблюдала за его действиями. Вся эта мудреная механика завораживала ее — фильтры, уплотнители, мехи… Прежде Сиэтл был скромным торговым городком, жиревшим потихоньку на северном золоте, а потом обратился вдруг в кошмар, переполненный ядовитыми газами и живыми мертвецами. И все-таки люди остались здесь. Люди вернулись. И приспособились.

— Моя помощь требуется?

— Просто держите фонарь. Ну вот, все. — Утяжелив занавеску, Свакхаммер вставил один из концов прута в отверстие у дверного косяка. — Этого должно хватить. Теперь пойдемте. Фонарь можете не отдавать. Сейчас ступайте прямо, а на развилке, пожалуйста, поверните направо.

Она побрела по отсыревшему, поросшему мхом коридору. Со всех сторон ее нескончаемым эхом обволакивал звук падающих капель. Временами откуда-то сверху доносился глухой стук, а то и лязг, однако здоровяк не обращал на них никакого внимания, так что и Брайар сочла за благо их не замечать.

— Итак, мистер Свакхаммер. Что вы имели в виду, когда говорили о… гнездышке моего отца?

Она бросила взгляд через плечо. В пляшущем свете фонаря лицо мужчины казалось измученным и осунувшимся.

— Нам нужно попасть в кабачок «Мейнард». Когда-то на площади располагался трактир. Нынче там то же, что и везде, упадок да разруха. Зато в подвале засела кучка ребят, они-то и ведут все дела. Так вот, для начала заглянем туда. Потому что, во-первых, вам нужно заменить фильтры или даже подобрать маску получше. А во-вторых, если ваш сынишка не скрывал, что он внук Мейнарда, то есть большая вероятность, что кто-нибудь догадался его туда отвести.

— Вы и вправду так думаете? Но искал-то он не кабачок, а дом Леви…

Тут коридор разделился на три прохода.

— Нам в средний, — объявил Свакхаммер. — Тут важнее другое: знает ли мальчишка, где находится дом?

— Надеюсь, но я могу и ошибаться. Если не знает, то я даже не представляю, откуда он начнет поиски.

— Да с «Мейнарда», — с уверенностью сказал гигант. — Безопаснее здесь места не найти. И забрести туда — дело нехитрое.

Задавая следующий вопрос — то ли спутнику, то ли себе самой, — Брайар надеялась, что предательски подрагивающий фонарь не выдаст ее волнения.

— А что, если его там нет?

Вместо ответа, мужчина скользнул к ней, деликатно забрал у нее светильник и поднял повыше, явно что-то высматривая.

— Ага, — крякнул он наконец, и Брайар разглядела на стене название улицы и стрелку. — Извините. Мне почему-то показалось, что мы пошли по кругу. Я тут редко бываю. В основном держусь поближе к площади.

— Ясно.

— Слушайте, насчет вашего мальчугана… Если он не в кабачке… что ж, тогда не в кабачке. Можете поспрашивать людей — вдруг кто-то его видел или слышал о нем. Если даже и никто, то сразу пойдут слухи, а нам это только на руку. Когда в «Мейнарде» узнают, что по городу разгуливает плоть от плоти старого законника, они пройдут через огонь, воду и Гниль, лишь бы можно было потом сказать, что видели его живьем.

— Вы говорите так, чтобы меня успокоить?

— А какая мне с того радость?

Над ними рухнуло что-то тяжелое, и трубы, тянувшиеся вдоль стен коридора, подпрыгнули на опорах.

— Что это было? — спросила Брайар, поравнявшись со Свакхаммером и едва удерживаясь, чтобы не вскинуть винтовку.

— Трухляки, кто-нибудь из наших, Миннерихт испытывает новую игрушку… Так и не скажешь.

— Миннерихт, — повторила она. Это имя она слышала уже не в первый раз. — Тот человек, который смастерил вашу… Глушилку?

— Он самый.

— Так он ученый? Изобретатель?

— Вроде того.

Брайар нахмурилась:

— И как вас прикажете понимать?

— У него полным-полно всяких игрушек, и он все время достает откуда-то новые. Почти все они опасны, и это еще слабо сказано. Хотя есть вполне себе забавные. Еще он делает всякую мелочевку по механической части. Странный тип и не всегда дружелюбный. Можете вслух сказать, если хотите.

— Что сказать? — Она уставилась куда-то в промозглую, даже здесь ядовитую даль.

— То, о чем вы сейчас подумали. Не вы первая заметили, как сильно Миннерихт напоминает вашего мужа.

— Моего бывшего мужа. И ничего такого я не думала, — солгала она.

— Тогда вы полная дура. Потому что во всем подполье не найти человека, которого не посещали бы такие мысли.

— Не понимаю, к чему вы клоните, — фыркнула Брайар. На самом-то деле она все понимала, и это пугало ее до смерти. — Сиэтл был не такой уж большой город, но мало ли тут жило ученых? И вообще, Миннерихт мог прийти сюда из других мест.

— Или же это старик Леви — переодетый и под новым именем.

— Ничего подобного, — тут же вставила она. Вставила так поспешно, что это не могло не показаться подозрительным. — Мой муж давно мертв. Знать не знаю, кто такой этот Миннерихт, но он не Леви, поверьте моему слову.

— Теперь вниз. — Свакхаммер подвел ее к темному проходу, в конце которого их поджидала лестница. Внизу простирался очередной туннель, выложенный кирпичом. — Пойдете первой или меня пропустите?

— Лезьте лучше вы.

— Хорошо. — Взяв проволочную ручку фонаря в зубы, он склонил голову и начал спуск, умудрившись как-то не опалить куртку. — И откуда же? — донесся снизу его голос.

— О чем вы?

— Откуда вы знаете, что Миннерихт — не Левитикус? Вы говорите с такой уверенностью, вдова Блю…

— Еще раз меня так назовете, и я вас пристрелю! — пригрозила она, потом встала на первую ступеньку и полезла за ним.

— Буду иметь в виду. И все-таки вы ответьте на мой вопрос: ну откуда вам знать, что это не он? Насколько мне известно, тела Блю так и не нашли. А если кто-то и нашел, то не распространялся об этом.

Соскочив с последней ступеньки, Брайар выпрямилась во весь рост. Даже так она еле-еле доставала ему до плеча.

— Его не нашли, потому что в городе в тот день погибло немерено людей, и он был одним из них. Возвращаться и проверять желающих не нашлось. Скорее всего, его труп достался трухлякам. Или просто истлел и рассыпался в прах. Вы уж поверьте мне, он сейчас мертвее мертвого и не прячется в этих лабиринтах, которые тут появились по его вине. Я вообще не представляю, откуда у вас такие мысли.

— Да ну? Так уж и не представляете? — Он ухмыльнулся и покачал головой. — Ну-ну, как же такое представишь… безумный ученый придумывает безумную машину и стирает в порошок целый город. А как только оседает пыль, у нас тут объявляется другой такой же безумец.

— Но ведь кто-то да видел этого Миннерихта? Все знают, как выглядел Леви.

— Ваша правда, все. Но с Миннерихтом никакой ясности. Он не открывает лица и всегда настороже. Ошивалась тут одна такая девица, Эвелин… фамилии не помню. Иногда он неплохо проводил с ней время. Но потом она окончательно подсела на Гниль и начала меняться. — Бросив на нее взгляд, здоровяк продолжил в довольно резком тоне: — Это случилось несколько лет назад. Мы еще тогда толком не разобрались, как обеспечить себя приличным воздухом. Много было сделано и проб, и ошибок. А выжить тут могут лишь сильнейшие. Эви оказалась не из таких. Подцепила заразу и стала сдавать, вот добрый доктор и прострелил ей голову.

— Это… — Брайар не нашлась с ответом.

— Это насущная необходимость, и ничего более. У нас здесь и так полным-полно трухляков, еще один нам совсем не на пользу. Это я к чему… — спохватился он. — Незадолго до смерти она рассказывала ребятам, что видела мельком его лицо и оно было все в шрамах — то ли обгорел, то ли иначе как не повезло. Еще говорила, будто он почти никогда не снимает противогаза, даже в относительно безопасных местах.

— Ну вот вам и разгадка. Какой-то бедолага стыдится своих шрамов. Зачем же сразу предполагать худшее?

— А зачем лучшее? Он такой же псих, как и ваш муж. И умеет мастерить всякие штуковины. И они работают. — Кажется, Свакхаммер хотел добавить еще что-то, но сдержался. — Я не утверждаю, что это обязательно он. Просто многие люди думают, что это может быть он.

Брайар усмехнулась:

— Да ладно вам. Если бы вы тут и вправду считали, что это Блю, давно бы выволокли его на улицу и оставили на съедение трухлякам.

— Смотрите под ноги, — предостерег он, осветив участок, где пол туннеля изобиловал неровностями. — Мы ведь не сразу к такому выводу пришли — что он тут не чужак. Обмозговывали себе потихоньку, пару-тройку лет. И вот как-то раз двое парней поделились своими мыслями с остальными. А после этого слухи поползли сами собой, не остановишь.

— Я бы смогла.

— Может, и смогли бы. А может, и нет. Если это для вас так важно, с удовольствием поглядел бы, как вы это сделаете. В последние годы от старого доктора больше вреда, чем проку, — полезные инструменты не в счет. — Он похлопал по Глушилке и покачал головой. — Работает он на совесть, только вот пускает дела рук своих на дурные цели. Уж больно ему нравится выставлять себя главным.

— Так вы же сами сказали: тут у вас главных нет. Кроме одного типа, который умер шестнадцать лет назад.

— Ну не буквально же, — проворчал он. — Идемте. Недалеко уже, честное слово. Слышите?

— Что?

Не успела она спросить, как явственно послышались звуки музыки — негромкой и не особо мелодичной, но бодрой.

— Кажись, Варни играет. Ну или пытается. Песенки у него дрянь, но он учится по мере сил. В кабачке стояло механическое пианино, но механизм прогнил насквозь. Парни что-то там намастачили, чтобы можно было играть, как обычно. Его, бедняжку, не настраивали со дней строительства стены, но это вы, наверное, и сами слышите.

— Удивительно, как вас не смущает весь этот шум. Я думала, вы тут сидите тихо как мышки. Мне показалось, у трухляков чуткий слух.

— О, когда мы внизу, они нас слышат гораздо хуже. Сверху звук проникает куда легче, чем в обратном направлении. — Он многозначительно посмотрел на потолок. — И даже если они и смекнут, чем мы тут занимаемся, то ни за что нас не достанут. Кабачок да, собственно, почти вся площадь укреплены на славу — комар носа не подточит. По части безопасности с ним ничто не сравнится, поверьте мне на слово.

Вспомнив в очередной раз о Зике, она вознесла мысленную молитву — не важно кому, лишь бы ее услышали. Лишь бы мальчик нашел дорогу к этой крепости внутри крепости.

— И если повезет, там мы найдем моего сына.

— Да уж, если повезет. Он как у вас, из находчивых?

— Да. Боже милостивый, да. До того находчивый, что ему это во вред.

Теперь музыка наводняла все вокруг, просачиваясь из-за круглой двери, закупоренной с обеих сторон. Свакхаммер раздвинул занавески и нашарил задвижку.

Внимание Брайар привлек знак на двери — четкой изломанной формы. Чем-то ей этот зигзаг был знаком.

— Мистер Свакхаммер, а что это такое? Что за знак?

— Как, вы его не узнаете?

— С чего бы? Какая-то ломаная линия. Она что-нибудь означает?

Здоровяк протянул к ней руку. Она чуть не отскочила назад, но пересилила себя, потому что Свакхаммеру нужен был лишь ее ремень. Он отогнул пальцем пряжку, чтобы лучше было видно.

— Это инициалы вашего папеньки, только и всего. Означают, что в этом месте безопасно и приходят сюда с миром.

— Вот как, — пробормотала она. — Бывают же на свете такие дурехи.

— Не вините себя. Об отвратительном почерке Уилларда ходят легенды. Отойдите назад, если не трудно. Такие двери изолируют с обеих сторон, на всякий случай.

Убрав задвижку, он потянул дверь на себя и навалился, чтобы не закрылась.

— На какой такой случай?

— На случай утечки. Или если мехи откажут. Или переборки наверху кто-нибудь сломает. В общем, на всякий. У нас тут всего можно ожидать.

И, доверившись ему, она ступила в проем.