Котэрра

Ослабеют к январю морозы,

Ветры станут чуточку добрей.

И созреют на ветвях березы

Гроздья красногрудых снегирей.

Выйдет солнце. И начнут, играя,

Яблоками падать снегири,

На снегу нетронутом сгорая

В розоватом отблеске зари.

А на кухне преет чай с душицей,

Мама по хозяйству занята;

И скрипят протяжно половицы

Под шагами рыжего кота.

Читаешь ты, и снова душу жжет

Такими откровенными стихами.

Неслышно и легко твой черный кот

Пушистой тенью ходит между нами.

Красивый по-весеннему сюжет

Слагается от нашего союза,

Но развевает дым от сигарет

Моя разочарованная муза.

Опять зима, и мы с тобой опять

В ее холодном одиноком мире

Начнем ушедшей осенью скучать —

Ты у себя, я у себя в квартире.

Кот Бастиан — сфинкс голубых кровей.

Котов таких вы видели едва ли.

Такие ублажали королей

И фараонов нехотя ласкали.

Не признаёт он в жизни никого.

И хоть мы с ним в одной квартире оба —

Он знает, что мир создан для него,

А мой удел — служить ему до гроба.

Мышей ему в подвале не ловить,

И из окна взирает он спокойно.

Он может поцарапать, укусить,

Но сделает и это он достойно.

Зато, устав, присядешь ты когда,

Он лапами твою обнимет шею.

И ты поймёшь — нет ласковей кота,

Любимей, терпеливей и теплее.

И я тогда его к себе прижму,

Чтоб слышать, как его сердечко бьётся,

Уже готовый весь служить ему —

А впрочем, что ещё мне остаётся?

Я просто кошка, вроде той,

Что ходит во дворе.

Я сплю, свернувшись запятой,

На вытертом ковре.

Я ем сметану, геркулес,

Вычесываю блох.

А шерсть мой густа, как лес,

Пушиста, словно мох.

Катая по полу клубок,

Я стерегу твой сон.

Тебе, чудак, и невдомек,

Что ты приворожен.

Невеста от тебя ушла,

Не сделавшись женой…

Запас душевного тепла

Достался мне одной.

Все реже ходишь ты гулять.

Где близкие, друзья?

Давно пора, мой друг, понять:

Твоя хозяйка — я!

Я верю

что пространство без луны

становится безмерно протяженным

но измеряется шагами тишины

Еще я верю что душа безмерна

в ней как в пространстве прячется луна

свернувшая в клубок свои орбиты

Я знаю что растерзанный судьбою

Озирис ищет сам себя в Изиде

которая давно его нашла

Еще я знаю что из камня в камень

любовь перетекает тяготеньем

камней

летящих в космосе друг к другу

Я понимаю что мои слова

мурлыкающие котята смысла

то втягивая коготки друг в друга

то бережно царапая сердца

Еще я понимаю что сердца —

мурлычущие в космосе котята

которых приласкали Божества

По свежему снегу гуляет в лесочке

Веселая Кошка в пушистых носочках.

Один — снежно-белый, второй полосатый,

Мелькают на мягоньких кошкиных лапках,

Еще один — иссиня — чёрный,

И самый нарядный — морковный.

Мышкует красотка:

Шагнет полосатым,

Потом — снежно-белым,

Собралась — и ловко

Летят вверх чернила с морковкой.

…Ушла.

Протянулись цепочкой

Бесцветных следочков

Бесцветные строчки…

Новый год

на подушке холостяка

кошка свернулась кольцом.

Начало марта за

маятником ходиков

голова кота.

Фантастика, фантазия, фантомы.

Герои сказок: кошки и коты

заполонили все пространство комнат,

и счастлив я от этой тесноты.

Довольный Бегемот, живот погладив

и хрупнув малосольным огурцом,

перелистал стихов моих тетради

и сочно «обозвался» — молодцом.

Кот в сапогах, вельможный и красивый,

учился шаркать ножкой на ковре,

и величал маркизом Де Максимом,

и приглашал в заморское турне.

Кот Мурр, благовоспитанно жеманясь,

манерничая, словно камергер,

просил автограф у меня на память,

не замечая скромный интерьер.

Чеширский кот роскошно улыбался,

Матроскин бутерброды уминал,

одни неправильные, как я ни старался,

других не получилось у меня.

Базилио ругался и канючил,

что он несвоевременно облез,

стянул и спрятал в шляпе авторучку,

а Митрофан от пива был нетрезв.

Кот Леопольд увещевал собранье.

Никто его не слушал в суете.

А я, с ногами сидя на диване,

над рифмами глагольными потел.

А кошка, что гуляла где хотела,

пройдясь по отопительной трубе,

так огненно глазами заблестела,

что стало мне слегка не по себе.

Черным котом

Крадучись приходит Ночь.

Сядет в углу,

Вздохнет, уставясь на лампу,

И важно молчит —

Славный, малый собеседник…

Вот только на рассвете

Серой кошкой почему-то исчезает.

А жаль.

Мрамор, мрамор в мраморе.

— Мр-р-р-р amor-r-r-re, —

мурлычет античный кот на руинах Рима.

Roma — роман

Между камнем и временем,

там из мрамора прорастают женщины,

обнаженно-бесстрашны.

Даже в стае все лебеди

одиноки,

как Овидий.

Зато утки все разом:

— В Краков, в Краков, в Краков!

Овидий запрокинул к небу чело,

вспоминая итальянское cielo — небо —

и мрамор, мрамор в мраморе:

— Amore…

Теплота —

От кота

И от кошки.

Хоть и ходят они прямо в окошки,

А потом из тех окошек дует.

Но мороз не берет ни в какую.

Потому что если кот или кошка

Над тобою поколдует немножко,

То как будто теплой шубой накинет.

Потому что знает жесты такие.

Потому что знает эдакие звуки,

От которых сразу греются руки,

От которых сразу греется серде

И на сердце открывается дверца.

И тогда ныряет кот или кошка —

Прямо в эту дверь из нашего окошка.

И её не закрывает при этом,

А за дверью этой прячется лето…

Ветер дует,

А кошка колдует,

Но мороз не берет ни в какую.

Не станет задорно петь

в груди фанфарная медь,

ты в битву иди спокойно —

спокойных боится смерть.

Пускай беда за бедой

и сто погонь за тобой,

но если спасешь ты знамя,

то, значит, не кончен бой!

Дорога, а не дорожка,

как крестный путь, нелегка,

и горек ветер тревожный,

летящий издалека…

Уходит в атаку кошка

со знамени Спартака.

Пока по земле иду,

пока отвожу беду,

несу я свою свободу,

как маленькую звезду.

Не лезу в заросли слов,

не откликаюсь на зов,

но знаю, кому нужна я,

звезда моя и любовь.

Дорога, а не дорожка,

как крестный путь, нелегка,

и горек ветер тревожный,

летящий издалека…

Уходит в атаку кошка

со знамени Спартака.

Запуская в шубу руки,

Добываю чудо-звуки.

Заглянул на кухню Кот:

— Дай, Хозяйка, бутерброд,

Бутерброд совсем простой,

С колбасой.

— Ты же хлеб не ешь.

— Не ем.

— Бутерброд тогда зачем?

— Я теперь дружу с Трезором,

А Трезор —

Такой обжора!

Как положено друзьям,

Все поделим пополам.

Съем я только колбасу,

Ну а хлеб оставлю псу.

Посмотрите:

КИСАВАВА!

Ушки слева,

Ушки справа,

И мяукает,

И лает,

Кость грызет,

Клубком играет.

КИВАВАВА!

КИВАВАВА!

Я ее нарисовава.

Ой, не так —

Нарисовала,

Получилась

Кисавала.

Но пока я рисовала,

Убежала

Кисавала.

Ой, наверно, —

КИВАВАВА!

КИВАВАВА!

У б е ж а в а.

Это что еще за шутки:

Кот сидит в собачьей будке!

Выгнал Бобика взашей:

«Ну-ка, брысь ловить мышей!»

Чёрный кот.

Спутник старых дев,

вечных холостяков,

философов

и поэтов.

Я сижу за столом.

Он сидит на столе.

Я пишу, а он смотрит, как лист

покрывается лесенкой строк.

Чёрный котёнок.

Он мудр и доверчив.

Он всё знает.

Он всё понимает.

Но никогда

ничего

никому

не скажет.

Мой чёрный кот.

Где вылизан млечный путь до черноты,

Беспросветное чешет брюхо

Бодлеровский кот.

Беспросветное точно ночное кофе

В кино.

В кинозале пустующем

С мягко урчащей зверюгой

Мы гуляли сквозь зыбкие тени,

Сквозь странные сны…

Дикий кот Маркот,

Драный бок.

Твой кошачий черный бог

Далек.

Ну а в доме молока

Море разливанное…

Тишина — твоя сестра,

Брат мрак.

Прыг в окно,

А тело чуть дрожит,

Ток под шкурой черною бежит.

Чуть жив.

Вот мурлычет и крадется

Аж ползком.

В море белом станет он

Морским котом.

Потом.

Иль китом.

Дикий кот Маркот,

Драный бок.

Твой кошачий черный бог

Далек…

Чернота кота непроглядная.

Чернота коня заговоренная.

Драгоценно светятся звездочки

В черно-бархатной небесной пушистости.

Мне колдунья ворожила сумерки,

Напророчив ночь.

Просила руку вызолотить.

В непроглядье я нашла папоротник,

Одарила ворожею пламенем.

Я с цветком волшебным пойду на реку,

На волшебную реку червонную.

Поплыву сквозь волны

Кипящего золота.

Стану вдруг блестящею и желанною.

Золотою статуей Саломеи танцующей.

Чернота кота непроглядная,

Чернота коня заговоренная…

И придет толпа — народу тьма.

Здравствуй, Иоанн,

Я тебя нашла.

Сквозь века неслась

Колдовская мгла,

Вечный полонез

Золотых принцесс.

Точен мой прицел,

Легок твой поклон.

Мы теперь вдвоем

Наш балет начнем.

Чернота кота непроглядная,

Чернота коня заговоренная…

Я британец молодой,

Черный, словно сажа.

Не отмоешь ни водой,

И ни спиртом даже.

Наяву доступно мне

Действие любое:

Не стесняясь, на стене

Разорву обои,

Громко требую жратву: —

Быстро! Три-четыре! —

В общем, весело живу

В дядиной квартире.

Доля сносная вполне:

Дядя, хоть придира,

Обещает все же мне

Отписать квартиру.

Тетю кто уматерит,

Коль не я, скажите?

Ведь не зря я черный бритт, —

Петербургский житель!

Придет пора, настанет время «Че»,

Уступит место голоду азарт.

Усядусь гордо на твоем плече,

Пойдем с тобой за мясом на базар…

Любви моей мощный заряд

В коротких строках не уместится —

Женский ведь день не зря

В самом кошачьем месяце!

От меня в затмении чувств

Хоть на Охту беги, хоть на Яву, —

Все равно я в окно постучу

Мелодичным мартовским мявом.

Серых будней зверский оскал

Разве нас остановит, Маня?

В марте я тебя недоласкал —

Заласкаю в апреле… и в мае…

В бархатной красе

Вызывающе гордо

Шел черный кот

По черной полосе.

Сказал я кошке: «брысь»,

А это рысь.

И сам я «брысь»,

Переходя на рысь.

Могучий кот

Шел на рекорд —

Уплетал у плиты

Одиннадцатый антрекот.

У кошака задергалась щека —

Его привлек килек кулек.

Хоть вчера он вкушал осетра,

Но утро вечеру не сестра.

Вот так еда простая

Желанна, словно рыбка золотая.

Кот не был наркот,

Но жаждал, словно

Нефти янки,

Валерианки.

Коту на мышей увеличили квоту.

Хозяина гнать бы взашей за такую заботу.

Лохматая рыжая киска

Печально жевала ириску,

Слюни роняя

В дырявую миску.

Бытие свое мыкая,

Журавлем

Не театрально

Трансцендентально

Мурлыкая.

Лапой хвост теребя,

Не замечая

Мышиного писка,

Уходила в себя

Незнакомая киска.

«Вот равновесия оплот», —

Изрек о зебре ученый кот.

Меня лишь подвальные кошки

Встречают не по одежке.

Не просто так

На мне разлегся кот —

Он устанавливает удачи код.

Кошка имеет право… (c)

Королева смотрела на кошку.

Кошка смотрела налево.

Слева было окошко.

Думала Королева:

«Конечно же, там — мыши

И птицы с их птичьей песней,

Конечно, она их слышит,

Конечно, ей интересней…

И вроде сидит близко,

Но, боже, как это сложно —

Внушить глупой серой киске,

Куда ей смотреть можно!»

А кошка думала мрачно,

Взглядом сверля шторку:

«Не заставите — хрен собачий!

Соответствовать поговорке!»

Забыл я палитру убрать —

Коту будет красочно срать!

Не хотел быть водолазом

Кот.

Подмигнув зеленым глазом,

Двадцатью когтями разом

Он вцепился в мой живот —

С-с-скот!

Лежит на стуле шапкою,

Томясь надеждой шаткою,

Что никакая фря

Не потревожит зря.

Мягкие лапки.

Тихо у норки сижу.

Мышка, не бойся!

Глазом янтарным

Пристально кот посмотрел.

Птички исчезли.

К чёрту тесный наряд из приличий,

Разорви его сильной рукой.

Стать давно мне хотелось такой —

Бесконечно свободной, пластичной

Дикой кошкой, пантерой, тигрицей,

Что позволит себя приласкать,

Но не станет синицей в руках —

То мурлычет, то вдруг разозлится…

Облизну пересохшие губы,

Ожиданием ласки дразня…

Не забудь только — есть у меня

Коготки в мягких лапах и зубы…

«Так… Тема следующей диссертации

„Приоритет инстинктов“… Интересно…

Порадуйте-ка нас своей новацией:

Что нам ещё об этом неизвестно?»

«Открыл я очень интересный принцип

В процессе длительных экспериментов —

Зависимости основных инстинктов

От нескольких существенных моментов.

Эксперимент простой: немного „Вискаса“,

И кошечка, готовая к свиданью,

Находится в вольере, и раз триста я,

Кота туда впуская, наблюдаю:

Вначале кот бросается на кошечку,

Потом к еде, а после спать ложится…

Через неделю — рвёт сначала к плошечке,

Потом вальяжно так подходит к кисе,

А после — дрыхнет… Снова через месяц

Меняется картина: кот успеет

Пожрать — и спит! Нет к кошке интереса!

Выходит, „основной инстинкт“ тупеет?»

«Коллега, чтобы быть вполне уверенным,

Я уточнить у вас хочу немножко:

Еду меняли часто?» — «Мной проверено:

Два раза в день!» — «Так, хорошо… А кошку?»

Кот священная скотина —

Всяк летит коту под хвост…

Девка ты или детина,

Честный ты или прохвост,

Зол ли добер, одинако

Доли сей не увильнешь

И в котятину клоаку

Срок прибудет отойдешь… —

Там в силках кромешной бозы,

Никудышный и дрянной,

Причастишься грустной прозы

Из раздела «мир иной»…

А зараз, гуляй, рванина,

Твой покуда не черед —

Кот священная скотина!

Помни, друже, наперед…

Сладко зевает

Сытая кошка —

Жизнь удалась…

Не моргая,

С улыбкой Будды

Кошка глядит на прохожих…

Спасибо, Боже, тебе за кошек,

особенно за одну —

маленькую, ушастую, с пятнышком на носу,

безумную, бесшабашную, заводную,

ту, что приходит требовать завтрак

в седьмом часу.

Она глядит на хозяина

как сирота на конфету,

а я говорю ей: —

кошка, не мучь меня, уходи,

так мало великих поэтов

осталось до конца света,

может быть — единицы,

может — всего один.

Стою на кухне — и слезы катятся,

как валики по скуле:

ты уронила на пол два кактуса

и маленький суккулент.

Кошечка, существо не злое,

скорей любопытное существо,

чем досадили тебе алоэ

и родственники его?

Они твою миску с едой не трогали,

пили раз в месяц,

не улыбались в окно проходящим псам,

не ходили кошкиными дорогами,

не читали стихов (за это убил бы сам).

И вот прихожу я с работы,

не спавши, не евши,

а на кухне был бой,

не хватает только стреляных гильз,

и такая невинная

ангел-кошка Агнешка,

возмущенно мяуча,

требует корма «Хиллс».

Стандартная квартирка в Москве

или в Ленинграде —

кошка на подоконнике лежит,

разглядывает прохожих,

как вдруг у нее в голове

включается радио,

необычное радио «только для кошек»:

«Uwaga, Uwaga, Achtung, Achtung,

Внимание всем хвостам!!!

Attention, Attention, кошки мира,

мы обращаемся к вам!

Вчера Гагарин своим кораблем

проделал в небе дыру,

уходит воздух, кончается воздух,

скоро мы все умрем,

закончится воздух часам к четырем,

тогда мы все и умрем!»

Кошка думает: — Странно.

Неужели и я умру?

«Убежать нельзя, переждать нельзя и

заделать дыру никак.

Погибнут птицы, жирафы, потом хозяин,

дальше очередь крупных собак…

Повезет лишь рыбам

в морях самых дальних,

дельфинам, подводникам и китам».

Тогда кошка лезет в пододеяльник,

она всегда спасается там.

Я раскрасил кошку синим,

крылья прилепил ей,

стала кошка синей птицей,

но летать не хочет,

отдирает лапой крылья

где-то под кроватью

и выкатывает пыльный

мячик вместо счастья,

кошку мучил я напрасно,

надо бы подругу

пригласить к себе домой

и раскрасить синим —

будет в комнате порхать,

щебетать мне в ухо,

и закончится тоска,

и наступит пруха.

Агрегат еще не готов,

но какой-то гад привёл котов:

разноцветных котов,

прелестных котов,

ниспровергателей всех

основ.

И мне остаётся, открыв рот,

смотреть, как по ветке лезет кот,

чтобы, словно банку молока,

смахнуть с неба облака.

впрочем:

к чёрту работа и агрегат,

золотое руно не вернуть назад,

и кусочек шагреневой кожи

уже разглядеть невозможно,

и мне остаются только сны

в свете корявой полной Луны,

где Авеля сердце насквозь протыкает

чёрными вилами брат его Каин

и мне остаётся ещё потом

смотреть, как время чудесным котом

крадётся в траве за птицей.

Но та всякий раз, когда прыгает кот,

пролетает немного вперед

и снова в траву садится.

Мех чернобурки

тащит рыжий котенок

из сундука.

Белая ночь как

на ладоне

черная кошка.

Во всякий час, зимой и летом,

Следить я ревностно готов

И за свершеньями поэтов,

И за повадками котов.

И равно любы мне при этом

Их имманентные черты:

Как предсказуемы — поэты,

Непредсказуемы — коты.

Когда бы мог я стать котом —

Помойным, уличным, дворовым,

Матерым, с мордою суровой

И гордо задранным хвостом —

С долготерпеньем хищным зверя

Без колебаний и стыда

Залег в засаду бы тогда,

Глаз не сводя с заветной двери.

И чуть шагнете за порог —

Метнусь к ногам (куда там птице!),

Чтоб к замше боком привалиться

И потереться о сапог.

Только отвлекся —

кот уже ловит лапой

пузырьки в моей минералке.

«Марр-р-рт!» —

ее кошка трется о ножки

каждого встречного стула.

Дождик весенний.

Учит киску свою танцевать

наша малышка…

Кот вскарабкался на ель,

Опустился рядом шмель,

Заявляет кот шмелю:

«Я жужжащих не люблю!»

Отвечает шмель коту:

«Ты не ценишь красоту,

Я пою, а не жужжу,

В вальсе медленном кружу!»

Кот урчит и лапы трет:

«Шмель, да ты летучий кот!

И пушист, и полосат,

И урчишь, как сто котят».

Шмель гудит: «Ответ не в цель!

Это ты хвостатый шмель:

И пушист, и полосат,

и гудишь, как сто шмелят!»

Кот и шмель ведут свой спор,

Может, даже до сих пор.

Четыре кота на крыше

Беседовали с Луной:

Пушистый сказал: Я слышал,

Тоскливо тебе одной!

Мурлычет большой и гладкий,

Топорща усы чуть-чуть:

Скажи нам, он правда сладкий

И свежий, тот Млечный Путь?

Облезлый, когда-то рыжий,

Котяра по кличке Бой

Спросил: если влезть повыше,

Мы сможем уйти с тобой?

Последний воскликнул: Братцы,

А, может быть, кто готов

В гостях у Луны собраться,

На лунных взглянуть котов?