Коты в кактусах, или Поцелуй юной блондинки

ОТ АВТОРА

Наука движется вперед. Это естественно.

И, естественно, верующих остается на Земле все меньше и меньше.

Естественно также, что служителей культа это не устраивает. Они ссылаются на библию, как на святую книгу, как на доказательство существования бога.

Но при изучении библии у читателя возникают вопросы. Скажем, история всемирного потопа («Бытие», главы 6-8). Действительно, как в ковчег могло поместиться «всякой твари по паре», когда тварей на земле миллионы видов? Как Ною удалось собрать всех представителей земной фауны? Чем он кормил их? Как удалось создать им такие оптимальные условия, чтобы они не передохли и не перегрызлись во время круиза? Это материальная сторона дела. А есть и морально-этическая: если бог решил потопом наказать людей за их «великое развращение», то за что страдала бессловесная скотина? Красиво ли, мудро ли выглядит это решение Саваофа?

А тут еще всплывает новая теория: бога не было, был космический корабль инопланетян, которым и поклонялись малоразвитые жители Земли. Нимб вокруг ботовой головы не что иное, как изображение гермошлема. И не стоит ли повнимательнее перечесть описание встречи пророка Иезекииля с богом:

«И я видел: и вот бурный ветер шел от севера, великое облако я клубящийся огонь и сияние вокруг него, а из средины его как бы свет пламени из средины огня; и из средины его видно было подобие четырех животных, – и таков был вид их: облик их был, как у человека… и руки человеческие были под крыльями их. На земле подле этих животных по одному колесу. Вид колес и устроение их – как вид топаза… казалось, будто колесо находилось в колесе» (Книга пророка Иезекииля, глава 1). И далее в том же духе, вплоть до 10-й главы, где говорится об отлете инопланетян: «И подняли херувимы крылья свои и поднялись в глазах моих от земли; когда они уходили, то и колеса подле них…»

Трудно проповеднику объяснить подобные ситуации, вот я и решил, популярно изложив отдельные библейские сюжеты, помочь современному религиозному читателю понять характер и психологию как Саваофа, так и некоторых других героев библии.

В этом сборнике помещены три рассказа: «Горе луковое», «Вавилонская диверсия» и «Из переписки богов». Кроме того, ранее мной были опубликованы «Сотворение мира», «Допотопная история» (сборник «Пирог с рыбой», 1969 г.), «Писание от Змия», «Случай не из красивых», «Да будет воля твоя», «Приключения Ионы» (сборник «От арбуза до сорокадневных рыданий», 1972 г.), «С исходных позиций» (сборник «Великолепная Сьерра-Наваха», 1975 г.).

Труды мои считаю немалозначащим пособием для начинающего проповедника.

ГОРЕ ЛУКОВОЕ

– Отец, поди-ка! – позвала Ева.

Адам вылез из шалаша, в котором собирался вздремнуть после сытного обеда.

– Что, прелесть моя? – спросил он, шутливо обняв жену.

– Ай, да оставь ты! – притворно сердито повела плечами Ева. – Я с тобой серьезно. Что с ребятами делать будем?

– О чем ты?

– Оглашенными растут какими-то. С жиру, что ли, бесятся? Что ни день – драка. Переубивают они друг друга, помяни мое слово.

– Друг друга переубивать трудно, – сказал Адам. – Один кто-нибудь обычно остается.

Он широко улыбнулся, но Ева нахмурилась:

– Ну вот, ты опять за свое!

– Все, все, моя лапочка! – поспешно замахал руками Адам. – Всерьез так всерьез. Женить их, вот. Быстро образумятся.

– А где жены-то? На всем свете одна женщина – это я.

– Тоже верно, – согласился Адам. – А я считаю так: начальству виднее. Бог издал декрет плодиться и размножаться? Издал! Значит, в свое время обеспечит наших ребяток невестами. Может, он, как и мне, повыломает им ребра да превратит эти ребра в женщин.

– А боюсь я, что они прежде сами себе ребра повыломают! Заняться им чем-то надо.

– Чем, чем я их займу? – спросил с досадой Адам. – Мне и самому-то делать нечего. Ем, да сплю, да с женушкой целуюсь…

Он вытянул губы трубочкой и потянулся к Еве, но, получив в бок тычок локтем, быстро утихомирился.

Действительно, положение первых людей мира было незавидным. С одной стороны, вся планета принадлежала им. Раздолье! Сейчас это и представить трудно. На всей Земле было людей в десять тысяч раз меньше, чем, например, сейчас где-нибудь в Верхней Пышме, Свердловской области. Опять же – ни очередей, ни сутолоки на улицах, атмосфера чистая, никаких тебе выхлопных газов… Но с другой стороны – вот, пожалуйста, – проблема невест для Адамовых охламонов. Потом проблема занятости. В тогдашнем мире царила стопроцентная безработица. Ни Адам, ни Ева, ни их дети абсолютно ничем не занимались. От безделья ребята действительно могли выкинуть любой фортель. И поэтому после разговора с женой Адам завел беседу с сыновьями.

– Нехорошо вы живете, не дружно, – качая головой, начал он. – Посмотреть со стороны, так просто стыд. Вечные ссоры, раздоры… И ведь уж кажется: чего вам не хватает, ну? Все у вас есть, вы полностью обеспечены, живи себе да радуйся, ан нет! Брали бы пример с родителей. Мы с мамой никогда не ссоримся, а разве мы в тех условиях воспитывались? Да у нас, если прямо говорить, и детства-то не было! Как появился я на свет, так с первого дня вынужден был сам заботиться о своем пропитании!

Адам, мягко говоря, преувеличивал. Никаких забот он никогда не испытывал. Единственное, что он испытывал, – это угрызения совести, когда прожевывал плоды с божьего Древа познания. Но не будем строго осуждать Адама. Отцы, вспомните, сколько раз вы сами в воспитательных целях привирали своим чадам, произнося проникновенные слова: «Разве мы в свое время такими росли? Нет, не такими мы росли в свое время!» И, ковыряя в носу, внимательно и сочувственно выслушивали дети ваши жалобные воспоминания…

– Так вот, – продолжал Адам, – галок гонять кончаем. За работу, друзья!

Каин и Авель с интересом взглянули на отца: что за работа такая?

– Пора создавать частную собственность, – пояснил Адам. – Хозяйство. Мы с матерью, ладно, и так проживем, а вот вам каждому свое хозяйство организовать нужно. Ферму или там еще чего-нибудь. Синдикат, может быть.

– Что это – ферму? – спросил Авель.

– Птицу разводить или чернобурых лисиц. Или горох сеять.

– Что же их разводить, коли они сами разводятся? – не понял Авель. – Принуждать силой, что ли?

– Дурачок ты у меня! – засмеялся Адам.

– Правильно, дурак и есть! – крикнул Каин.

– Сам сатана! – огрызнулся, покраснев, Авель.

– От сатаны слышу! Пусти волосы, а то худо будет!

– Дети, дети! – захлопотал Адам. – Да погодите же, да выслушайте же папу-то! Интересно ведь! Про фермы!

Авель нехотя отпустил тяжело дышащего Каина.

– Разводить животных – значит, ухаживать за ними, кормить, оберегать от хищников. Создайте им хорошие условия – вот они и будут плодиться.

– А что, – сказал Авель, – это дело. Давай-ка, папа, я овцами займусь, соберу их в стадо, а потом стричь буду. А мама пусть кофточки вяжет. Чистая шерсть – это вам не синтетика будущего. Да и баранинки тушеной с чесночком, ух, как оно положительно!

– Вот и молодец, сынок, вот и дельный ты у меня, – засиял Адам. – А ты что скажешь, Каиночек?

– Нет, – сказал Каин, – это не по мне. Со скотиной пусть скотина и возится.

– От скотины слышу! – крикнул Авель.

– Баран да властвует над баранами, – копируя торжественный слог бога, загнусавил Каин, но быстро сменил пластинку: – Ой, отпусти! Папа, он щиплется!

– Прекрати, Авель, – сказал Адам, – мы сегодня решаем очень важный вопрос. Ну, потише, прошу же вас!

– Ладно! – сказал Каин, потирая ляжку. – Давай я попробую насчет гороха, ты там что-то говорил.

– Земледелие – отличное, отличное занятие! – заворковал Адам, гладя Каина по жестким волосам. – И почему только горох? И пшеницу можно, и морковь, и капусту.

– Заметано, – сказал Каин. – С условием, чтобы этот тип на мой участок ни ногой! По-хорошему предупреждаю.

– Нужен ты мне со своей капустой! – фыркнул Авель. – Иди, ковыряйся в земле, червяк навозный!

– От червяка слышу! – крикнул Каин.

Ева вздохнула: жизнь вроде бы наладилась. Каин с утра до вечера ковырялся на своем участке. Он не на шутку увлекся овощеводством, в его огороде можно было найти все что угодно, от турнепса до сельдерея. Не было там только лука да картошки. Лук Каин терпеть не мог, а картофель, как известно, появился в восточном полушарии только в шестнадцатом веке.

Авель уходил с овцами на целый день далеко к подножию гор, и братья почти не встречались. Правда, иногда Каин специально поджидал брата, когда тот гнал стадо мимо его участка, и тогда на голову Авеля сыпались насмешки.

– Авель, купи щавель! – кричал, приплясывая. Каин.

Авель хмуро нагибался за камнем. И Каин, зная тяжелую руку братца, шлепался между высокими грядками, как солдат инфантерии в окоп.

– У-у, единоличник! – грозился Авель. – Дождешься…

Наступил большой праздник – День рождения мира. Исполнилось ровно двадцать пять лет с того исторического дня, когда Саваоф изрек: «Да будет свет!» Адам и Ева были настроены торжественно: через шесть дней и они должны были праздновать свое двадцатипятилетие и одновременно двадцатипятилетне своей свадьбы. Ведь это была единственная парочка на земле, которая Поженилась, только что появившись на свет. Даже сегодняшним жертвам акселерации далеко до темпов первожителей земли.

– Надо богу какой-нибудь подарок сообразить, – предложил Адам. – Ведь хоть и выгнал он нас из рая, но, во-первых, за дело, а во-вторых, все-таки создатель он наш, и лично я старика уважаю.

– Пошлем-ка ребят, – сказала Ева. – Пускай они от трудов своих чего пожертвуют. Богу их подарки, может, и ни к чему, а все же внимание проявлено, приятно…

– Это уж как водится, – согласился Адам. – Мне не дорог твой подарок, дорога твоя любовь.

– Ладно, – сказал Авель, – зарежу ему барашка.

Он зарезал барашка, вскинул его на плечо и зашагал по пыльной дороге, что вела в райские кущи, где сладко пели трубы, восхваляя Создателя.

У входа он позвонил. Ослепительный ангел с обнаженным мечом резво выскочил к калитке.

– К господу богу я, с презентом, – сказал Авель.

Ангел веял барашка, с сомнением оглядел его, зачем-то понюхал и повернул Авеля лицом к забору.

– Руки, – коротко приказал он.

Авель поднял руки. Ангел для виду похлопал его по бокам, как бы ища спрятанное оружие. Искать было абсолютно негде: Авель был в том виде, как его родила Ева, только на бедрах еле держалась узкая полоска шкурки агнца.

Ангел провел гостя заросшей тропкой к беседке, где восседал господь, и доложил:

– Авель, Адамов сын, с презентом!

– Лезь сюда, – благодушно сказал бог, поглаживая бороду. – Садись, рассказывай. Как живете-можете? Как батька, мама как? Не болеют?

– Вашими молитвами, – пробормотал Авель.

– Глупый ты, – с сожалением сказал Саваоф. – Чушь зачем говоришь? «Вашими молитвами…» Я не молюсь, понял? Что мне, самому себе молиться? «Боже, прости мя, грешного»? Эх ты, шишка от кедра ливанского!

Он дал Авелю легкий подзатыльник.

– Барашка приволок, зачем это?

– Великий праздник отметить, – смелея, заявил Авель. – Бараний бок с кашей гречневой – объедение! А можно еще шашлык по-карски, с лучком…

– Чего лучку-то не принес?

Авель на секунду запнулся, но тут же злая хитринка промелькнула в его глазах.

– А лучок, боже, сейчас брат принесет. Он у нас огородник. Он так и сказал: иди, мол, братец любимый, неси агнца, а там и я с луком подоспею.

У входа в беседку появился ангел с мечом:

– Каин, Адамов сын, с презентом!

Авель испуганно заметался:

– Так уж я пойду, засиделся, а стадо там у меня! Прости, господи!

Он боком-боком, как краб, пролез мимо поднимающегося по ступенькам беседки Каина, и тот подозрительно окинул его взглядом: что-то нашкодил брат, не иначе.

– С чем пожаловал, дружок? – улыбаясь, спросил Саваоф.

Каин с гордостью высыпал содержимое принесенного мешка на пол.

– Огурчики – высший класс! – торжественно объявил он.

– Огурчики? – бог поднял один огурец и повертел перед глазами. – А луку принес?

– Зачем же луку, господи? Горький он, лук, ну его. Вот огурцы – это да! Сладкие, пупырчатые, только что с грядки! – рыночным речитативом зачастил Каин.

– Луку давай! – свирепея, крикнул бог.

– Воля твоя, а только лук я и не сажал. – Каин развел руками.

Бог тщательно прицелился и запустил огурцом Каину в лоб. Каина прошибла слеза.

– За что, господи? – тихо сказал он.

– Вон из рая! – завопил Саваоф. – Ангелы, где вы там? Ну-ка, по шее его!

Налетела свора ангелов. Засучив рукава балахонов, торопливо выкинули Каина за калитку. Кто-то напоследок крепко наподдал ему пониже спины ногой, обутой в кожаную сандалию.

На соседнем холме держался за живот Авель.

– Получил под зад каблук.

Потому что где же лук? – пропел он глупый и нескладный свой экспромт и, всхлипывая от смеха, пошел вниз по извивающейся дорожке.

У Каина потемнело в глазах от обиды и злости. Он схватил валявшийся в траве толстый дубовый дрын и гигантскими прыжками стал настигать брата. Тот обернулся, испуганно закрылся руками, закричал:

– Ой, да что ты, ты что, рехнулся? Ой, ма…

Каин долго бродил по лесу, спотыкаясь о валежник, продираясь сквозь зеленые цапучие кусты, и, уже обессилев, вышел на большую солнечную поляну, откуда начиналась прямая дорога к отцовскому дому. «Что делать? Делать-то что? – колотилось в голове. – Что отцу скажу? А все бог, бог это, из-за него все…»

Вдруг он замер, подняв глаза; спокойно и величаво стоял на тропе перед ним Саваоф.

– Где Авель, брат твой? – строго вопросил он.

Каин молчал, наливаясь тихой ненавистью.

– Каин! Где брат твой? – еще суровее спросил бог.

– Не знаю, – дерзко сказал Каин, – разве я сторож брату своему?

Немигающим взглядом он уставился в лицо богу.

Бог взял его за плечи обеими руками.

– Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.

Каин махнул рукой:

– Господи, вот сказал ты, а я ничего не понял. Если это действительно мудрое изречение, объяснив а если не мудрое, то зачем говоришь мне это? Мне же и так сейчас трудно и худо.

– В мудрости создателя сомневаешься? – изумился бог. – Истины жаждешь? А ну-ка, стой смирно!

Он порылся в кармане, нашел какую-то круглую штуковину вроде канцелярского штампа, подышал на нее и бережно приставил к Каинову лбу. Лоб у Каина побаливал после крепкого удара огурцом, и сейчас он ощутил только легкое пощипывание.

– Каинова печать! – воскликнул Саваоф. – С нею ты будешь скитаться по земле. Иди в чужие страны, здесь оставаться я тебе запрещаю. Иди к востоку, в землю Нод. Все будут знать, что ты братоубийца, но никто тебя за это тронуть не посмеет, ибо всякому отметится всемеро.

«Кто будет знать, кто не посмеет тронуть? – недоуменно подумал Каин. – Кроме папы с мамой, никого и нету, а тем более в земле Нод. Ничего не понимаю».

Но богу он этого не сказал, а просто повернулся и пошел. Странно суетясь, бог догнал его.

– Погоди, Каин! Ты что, обиделся на меня, да? Что я подарок твой не принял? Ну и зря. Разве на бога обижаются? Вот смотри: ты от меня в лоб схлопотал, а Авель бездыханен лежит! Кому лучше? А-а! Я тебя прогнал, но я тебя и оберегаю печатью. Значит, жить долго будешь, заведешь свой род, худо ли? Да постой ты, не торопись, это же невежливо даже! Вот я тебе или не бог?

Саваоф остановился и растерянно следил за быстро уменьшающейся фигурой изгнанника. Потом он вздохнул, потеребил бороду и сказал сам себе:

– Все! Теперь для него бога нет! Для будущих атеистов материал – первый сорт. Ну, ничего не поделаешь, на ошибках учимся.

И, ссутулившись, повернул к раю.

ВАВИЛОНСКАЯ ДИВЕРСИЯ

Как-то ясным утром бог Саваоф, прищурившись, взглянул на землю, и сразу одна необычная деталь привлекла его внимание. Бог долго вглядывался, защищаясь рукой от солнца. Недоуменно пожав плечами, поманил пальцем дежурного ангела:

– Что это за штука вон там, справа?

Ангел, почтительно склонясь, посмотрел в указанном направлении.

– Это, господи, Ноево потомство. Башню строят. В Вавилоне.

– Какую башню? Зачем?

– Не ведаю, господи. Строят и строят. Давно уж.

– Почему не доложил раньше? – крикнул бог.

Ангел пожал плечами. На лице его можно было прочесть ответ: раз ты бог, должен сам все знать.

– Ну, я им покажу! – заворчал бог. – Чуть немного не проследишь, сразу начинаются штучки!

Он наскоро выпил полкружки нектара, отвязал небольшое облачко, которое всегда находилось при нем для недальних разъездов, оседлал его и кругами стал снижаться к намеченной цели. Чем ниже он опускался, тем яснее разворачивалась перед ним картина большой стройки. Тысячи людей, горланя, сновали туда и обратно с носилками, ведрами, мешками. Дымили кирпичные заводы. В середине высилось квадратное сооружение, одетое в леса. Каменщики в белых фартуках, распевая песни, пришлепывали кирпичи один к другому.

«Какая муха их укусила? – подумал бог. – Действительно, башню строят».

Он спешился в ближайшей рощице, чтобы не привлечь внимания, запихнул свое верховое облако в расщелину скалы и заторопился к строительной площадке. Остановил высокого плечистого парня, подносчика кирпича.

– Уважаемый, где найти начальника?

Парень пренебрежительно глянул на Саваофа.

– На работу нанимаешься, дед? Стар больно, бороду бы хоть подстриг, страшилище. Куда ты годишься, разве что ночным сторожем.

– Сторожем, сторожем, – закивал бог. – Именно сторожем и хочу.

– Вон под горкой контора, – указал парень. – Спросишь Алтера, инспектора по кадрам.

Алтер, толстый, плешивый мужчина со свирепым выражением лица, сидел прямо на пороге конторы, лениво жуя булку. У ног его стоял кувшин с виноградным вином.

– Я бы поступил к вам на работу, – с достоинством произнес бог, – если вы мне предварительно объясните, что это за башня и для какой цели предназначена.

Алтер так удивился, что даже перестал жевать. Он медленно встал, прощупывая Саваофа кабаньими глазками, и вдруг быстро и резко схватил его за ворот.

– Ты откуда такой важный выискался? – прохрипел он. – Пресс-конференцию захотел? А ну, катись отсюда, старый сморчок!

Он отвел назад правую руку, примериваясь, как бы ловчее ударить старика, но Саваоф не растерялся. Он тут же применил свой любимый прием – хук справа небольшой молнией, – и Алтер ничком упал в траву, задев при падении кувшин с вином. Бог подхватил кувшин, хозяйственно заглянул в него и отставил к стене.

– Нет, тут, видно, простой народ не жалуют, – пробормотал он. – Придется действовать по-другому.

Он зашел за забор, окружающий строительный объект, и через минуту появился оттуда, важно восседая на тонконогом скакуне. Конская сбруя переливалась золотом, сам Саваоф был одет в дорогой парчовый халат. На голове у него была высокая норковая шапка.

Рабочие побросали носилки и, разинув рты, окружили пришельца.

– Балшой началнык хотеть мне, – ломая язык, басом произнес Саваоф. – Управляющий видеть я где?

– Начальник управления в командировке, в Египте, – подобострастно выдвинулся вперед чернявый юркий человечек, – а я тут главным архитектором. Прошу вас ко мне в кабинет, я к вашим услугам.

Саваоф спрыгнул с коня, не глядя бросил поводья и надменно проследовал за чернявым в небольшую хатку, крытую камышом. На хатке красовалась вывеска:

«Вавилонское столпотворение ведет строительно-монтажное управление N1. Начальник управления Иофилон, главный архитектор Зархем».

Чернявый придвинул скамейку, обтер ее рукавом.

– Махмут-оглы Али Баба-кызы, шейх, – представился Саваоф.

– Зархем, – поклонился чернявый.

– Ваш башня очень хорош, – сказал Саваоф. – Мне хотеть прибрать эта башня к себе, в мой тридевятый царство. Сколько вам хотеть за нее вместе с фундамент и за доставку по адресу?

– Я как-то не думал об этом, уважаемый шейх, – сказал, всплеснув руками, Зархем. – Нет, нет, прошу извинить, но башня нам самим очень нужна.

«Ага, – удовлетворенно подумал лжешейх, – сейчас он мне все выложит».

– Мне тоже башня нужен, – сказал он. – Я есть любитель-голубятник. Я буду с этая башня голубь гонять, йок. А вам зачем башня?

– Для ознаменования величия нашего, – приложив палец к губам, таинственно сказал главный архитектор. – Башня задумана нами, как кратчайший путь к богу.

– Ай-ай! – деланно изумился Саваоф. – И какой же будет быть высота ее?

– До неба.

– Как «до неба»? Небо тут, небо там, небо низко, небо высоко.

– Небо – это твердь, – объяснил Зархем. – Как только упремся в него, так и зашабашим.

«Дурак ты», – подумал бог и протянул:

– Так-так… А дойдя до твердь, что вы будет дальше предпринять?

– Мы будет самый великий народ, – коверкая слова из уважения к собеседнику, ответил Зархем. – Мы будет иметь непосредственный контакт с господь-бог Саваоф, он же Яхве, он же Элохим. Мы не будет больше ждать милостей от бога. Мы будет сами к нему придем.

– Вы будет сами? – еле сдерживая гнев, переспросил Саваоф.

– Будет, будет, – закивал Зархем.

– Что ж, – состроив печальную физиономию, сказал Саваоф, – раз такое дело, мой придется гонять голубь с крыша мой дворец, выше дом у меня не есть. Рад был познакомить себя с вас. Селям-алейкум!

– Рахмат-лукум, – ответил находчивый Зархем.

Саваоф вышел на крыльцо, сел на услужливо подведенного коня и ускакал за забор стройки. Через минуту он появился оттуда вновь преображенный, в одежде ремесленника, босой, с небольшой рыжей бородкой, и направился к старому знакомому, инспектору Алтеру.

Алтер, очевидно, только что очухался от удара молнией. Морщась, он прикладывал к скуле винную примочку, не забывая принимать вино и внутрь.

– Уважаемый господин, – кланяясь, сказал Саваоф, – я только что отлупил одного нахального старикашку, который хвалился, что побил вас.

– Ну? – оживился Алтер. – Молодчага! Где же этот разбойник?

– Убежал, – засмеялся Саваоф, – но мои кулаки он будет помнить долго.

– Ты молодец, парень, – повторил Алтер. – Вина хочешь?

– Спасибо, вино потом, мне бы…

– Ну, ну, не бойся! Что могу, все сделаю.

– На работу бы мне устроиться… Иду я издалека, поиздержался. Но тяжести таскать не могу, грыжа замучила. Сторожем бы или кем еще…

– Что ж, – важно сказал Алтер, – могу и сторожем оформить. Будешь по ночам охранять стройку. На первом этаже, под лестницей, есть каморка. Вот это и будет твой пост. Вечерком зайди, я тебе пращу выдам.

Три месяца Саваоф исправно нес службу. Он искусно втерся в доверие к начальству, показал себя с лучшей стороны – неутомимым и ревностным охранником. Раз он задержал нескольких расхитителей стройматериалов. Преступники пытались сопротивляться, вынули ножи, но сторож применил все тот же испытанный прием – хук справа с помощью ручной молнии. За мужество, проявленное при задержании преступников, начальство премировало героя нагрудными солнечными часами. Скоро его повысили в должности: назначили командующим ночной сменой охранников.

Тут-то бог и начал свою подрывную деятельность. Два раза в неделю он отпускал охранников по домам, оставаясь совершенно один на всей стройплощадке. Он брал лом и кирку и, усмехаясь в усы, шел к заветному местечку – южной стене столпа. Здесь под прикрытием темноты он расшатывал и вытаскивал камни из основания башни, маскируя все расширяющееся отверстие глиной и строительным мусором. Бог работал не жалея сил, с упоением: ломать не строить! Удовлетворенно бурчал под нос:

– Значит, не хотите ждать милостей от бога? Ну и не дождетесь, любезные! Как тарарахнет – забудете, как маму зовут… А что, это идея!

Подняв палец к небу, он возгласил:

– Вот разрушу я столп вавилонский, ибо против бога пошли строящие его. И забудут они язык свой и родителей своих язык, и не поймут отец сына и брат брата, ибо каждый говорить будет по-своему. Так, хорошо это, и впредь заговор они не смогут замыслить.

И снова взялся за лом…

Настала ночь, которую Саваоф наметил для окончания диверсии. Башня уже заметно покачивалась. На небе сгущались тучи, погромыхивало: собиралась гроза. Саваоф сам вызвал такую погоду: во-первых, все акты возмездия должны для устрашения свершаться в грохоте грома и блеске молний; во-вторых, в такую погоду легче удрать.

Бог решительно зашел с северной стороны башни, примерился, уперся плечом в стену и крикнул:

– Ныне свершаю я мщение свое! Да повергнется в прах лукавое творение человека!

Ослепительный разряд молнии, оглушающий удар грома.

Саваоф нажал плечом, башня стала медленно крениться, потом все быстрее, быстрее…

Глухой удар потряс землю.

Потирая колено, ушибленное отлетевшим осколком кирпича, бог отбежал подальше, сказал сам себе:

– Ну, вот и все. Как говорится, аминь, аминь, рассыпься.

Десятки, сотни людей, разбуженные грохотом, выскочили из своих жилищ. В темноте натыкались один на другого, падали, кричали. Но, по завету господа, все кричали на разных языках и наречиях. Поэтому, не понимая друг друга, пугались и кричали еще громче.

Такое разноязычие можно наблюдать сейчас разве что в ООН. А представьте себе ту грозовую ночь и мечущихся людей – в вы услышите обрывки фраз, которые прозвучали тогда там, на финише вавилонской стройки:

– Вас ист лос? («Что случилось?» – перевод с немецкого.)

– Ит сиимз самсинг крэшд даун! («Кажется, что-то рухнуло!» – перевод с английского.)

– Эс не сапрот! («Я не понимаю!» – перевод с латышского.)

– Па ина! («Зажгите свет!» – перевод с нигерийского языка йоруба.)

– Кемана мерека лари? («Куда все бегут?» – перевод с индонезийского.)

– О секур! Ки а се? («На помощь! Кто это?» – перевод с французского.)

– Уаша таа! («Зажгите же свет!» – перевод с восточноафриканского языка суахили.)

– Ах, растуды твою налево! («О боже!» – перевод с русского.)

…И, наслаждаясь сумятицей, смеялся на небе бог.

ИЗ ПЕРЕПИСКИ БОГОВ

БОГУ СИСТЕМЫ ЗВЕЗДЫ Ю 457-й КЛИНОВИДНОЙ ГАЛАКТИКИ

Дорогой коллега!

Давно мы не общались с Вами. Сие печалит меня, ибо когда мы впервые встретились на 14-м Богосимпозиуме, я сразу почувствовал к Вам особое расположение. Вероятно, это объясняется тем, что цивилизации наших систем не столь резко различны: разница всего в несколько тысяч лет. Я, конечно, мог бы подогнать земную цивилизацию, чтобы сравняться с Вами, но не так давно я понял, что человечество должно пройти свой путь развития без вмешательства высшей силы. Научила меня этому история с Ноем, когда он завладел изготовленной мною винной машиной. Я с ужасом думаю; что было бы, если Аврааму дать атомную бомбу на транзисторах или Еве – фруктоуборочный комбайн последней модели, из тех, что используются на Ваших планетах?

Коллега, я считаю Вас своим старшим братом и с уважением перенимаю громадный опыт, накопленный Вами в управлении Вашей системой. Не откажите взять шефство надо мной в отдельных затруднительных случаях. Хотелось бы знать Ваше просвещенное мнение о некоторых проблемах, волнующих меня.

Всегда и весь Ваш Саваоф.

457-Й КЛИНОВИДНОЙ ГАЛАКТИКИ САВАОФУ

14 1/2, 0079 ГР… ПО ПОЛУКРАСНОЙ ФАЗЕ ЖЖ 12/222! Щ

Не могу выразить той радости, дорогой брат, что преисполнила меня, когда я получил Ваш ответ. Гора упала с натруженных плеч моих и, ликуя, доверяюсь я Вашей мудрости.

Вам одному признаюсь: не идет у меня на Земле так, как хотелось бы. Не справляюсь, что ли? Паства моя дерется, ругается, хулиганит. Не уважает меня.

Что же делать? Вот, задумал я выпестовать патриарха, основателя могучего рода. Думаю, благословляя, благословлю его и, умножая, умножу семя его, как звезды небесные и как песок на берегу морском. И овладеет семя его городами врагов его. И будет он первым моим земным помощником, и народ, внимая гласу его, станет покорным и богобоязненным.

Авраам, на коего выбор мой пал вначале, оказался фанатиком, маньяком, если не сказать проще – психом. Сынишка его Исаак тоже не на уровне оказался, тут, правда, не без моего участия. После отцовского покушения стал он заикаться, всего боится, до ножа дотронуться не может, баранину не ест. Да еще со зрением у него неважно: слепнет. И вот, поскольку в этом есть доля моей вины, дал я сам себе обет, что старшего сына Исаакова я и выдвину в патриархи. Так опять загвоздка: близнецы родились! Да еще один, выходя из материнской утробы, держался за пятку другого. Тут набежали всякие бабки-ворожейки и давай буркотать-нашептывать; это означает, мол, что прицепившийся будет верховодить над братом. Пусть так, думаю, жизнь свое покажет. Ухватистого назвали Иаков, это в переводе так и означает: «Хватай за пятку». Первого назвали Исавом. По-вашему, это, стало быть, Яша и Савелий. Исав волосатым-волосатым родился, чисто снежный человек. Сочли его за старшего. Правильно ли это, вот в чем вопрос. Ведь тот, кто глубже в утробе находится, понятно, зарождается первым, значит, по сути дела, Иаков старший? На кого же обратить взор свой, почтенный коллега? Я весь в ожидании Вашего мудрого совета.

Саваоф.

++ 7РР, 0,5… АУАУ

Я, собственно, тоже склонялся к этому мнению, но события развернулись вот каким макаром: ребята выросли, причем оказались абсолютно разными, как молитва и пуговица. Исав – простой, добродушный, бесхитростный. Прост, ох, прост! Не честолюбив ничуть, учиться не желает, пропадает вечно в лесу да в поле, дичь бьет просто отлично, стрелой в глаз попадает. Отец любит его очень: он ведь, Исаак-то, как я уже писал, баранины не терпит, а дичинки посмаковать – это он с удовольствием. Бекаса, скажем, или кроншнепа. А мать, Ревекка, мяса вообще не употребляет, овощи тушит себе в отдельной кастрюльке, зато и второй сын, Иаков, у ней в почете – он кухарить горазд. И почтителен он и во всем-то у мамы позволения испросит, – маменькин сынок, да и только. Но хитер, ох, хитер! Брата не любит, дураком считает. А Исав не обижается, ему все эти интриги нипочем, знай себе наконечники для стрел натачивает. Так которому отдать предпочтение?

А на днях и вовсе ЧП случилось! Это я своими глазами наблюдал, шествуя по земле невидимо. Заглянул в окно Исааковой квартиры, вижу: Иаков, как всегда, на кухне возится, кашеварит. «Ах, старательный хлопец, – думаю, – никак и есть он мой избранник». И как раз Исав вваливается после очередной охоты. Пыльный, похудевший, усталый.

– Здорово! – говорит Иакову.

– Здравствуй, – кивает тот.

– Ох, и жрать хоцца – смерть! – кричит Исав и носом поводит. – А что это ты там, братуха, варганишь? Что это там красное-красное в котелке?

– А это не твоя забота, – говорит Иаков, – что варю, все мое.

– Да ладно тебе, – миролюбиво говорит Исав, – я и сам вижу: чечевичная похлебка. Налей мисочку.

– Вали отсюда, жуй своих дятлов.

– Каких еще дятлов?

– Ну, я не знаю, кого ты там стреляешь, дятлов или дроздов, что ли.

– Дай поесть-то, жадоба! – возмущается Исав. – Все отдам за миску похлебки и хлеба кусманчик.

Тут у Иакова глаза загорелись ярко, как звезда Сигма-5 в соседней с Вами, коллега, системе.

– Уступи мне первородство, – говорит, – получишь обед.

– Да на кой мне это первородство, – кричит Исав, – если я сейчас с голодухи копыта откину! Бери мое первородство, давай сюда чечевицу.

– Договорились! – Иаков ударяет ладонью по ладони брата. – Держи миску да помни, что ты теперь мой младший брат.

– Да пожалуйста, – бормочет Исав, дуя на горячую похлебку, – может, ты бабушкой моей стать желаешь? И это разрешаю.

– Зря не болтай, – говорит Иаков внушительно, – бабушка бабушкой, а первородство мое…

Вот так оно и случилось, коллега. Что скажете? Выходит, быть Иакову первым? Правда, еще отец его на это дело не благословил, да Иаков его обведет вокруг пальца, будьте уверены.

С почтением Саваоф.

СРОЧНО. Прошу объяснить значение выражения «Откинуть копыта», употребляемого в Солнечной системе.

СРОЧНО. Ваш запрос отвечаем: «Откинуть копыта» – умереть. Впервые употреблялось животноводами планеты Земля. При падеже скот, околевая, ложится на бок и соответственно отбрасывает ноги в сторону. Плату по срочному тарифу перечислите на наш счет за номером 25618.

2 –., за 57 ООГРРРРРР «М»

Ваше «М» заставило меня поразмышлять. Да, возможно. Вы правы. Но пока послание Ваше преодолевало расстояние, разделяющее нас, произошло то, что я и предсказывал: Иаков надул родителя, как младенца. Вот как было дело.

Исаак, почувствовав недомогание и задумавшись над бренностью своею, велел Исаву настрелять свежей дичинки и изготовить рагу. «Наемся всласть напоследок, – сказал он, – тут и благословлю тебя, сын, на наследование мне, как старшего и любимого, прежде нежели я умру».

Тот взял лук с колчаном и помчался исполнять отцову волю. Тут Иаков с матерью – тоже хитрая бестия! – быстро освежевали двух козлят, потушили, и Иаков понесся с этим кушаньем к отцу. План у него был простой: выдать себя за брата, поскольку отец к тому времени был слеп, как почтовый ящик, и узнавал Исава только на ощупь: Исав лохматый был с ног до головы. Иаков и обмотал свои руки шкурками убитых козлят. Подделка грубая, да Исаак ничего не заметил, и когда Иаков вошел к нему и представился Исавом, старик ласково пропел:

– Где ты был, Исавушка?

– На охоте, батюшка, – в тон ему пропел Исаков.

– Что принес, Исавушка?

– А покушай, батюшка…

Он подал ему блюдо, а Исаак задержал его руки в своих. Как он не разобрал, что шерсть козлиная, удивляюсь! Он только пробормотал:

– Голос, голос Иакова, а руки, руки Исавовы.

Иаков прикусил язык и в дальнейшем отвечал только меканьем. Потом слепой сказал:

– Подойди, обними и поцелуй меня, сын мой.

Иаков на этот случай надел макинтош Исава, пропыленный, продымленный от костра и пропахший потом.

– Точно, – сказал Исаак, – запашок моего набольшего.

Он ухватил большой кусок козлятины, – и опять же удивляюсь: неужели козлятину можно спутать с дичью! – и тут же, жуя с набитым ртом благословил хитрого Иакова. Дело было сделано. У нас законы железные: выданный товар обратно не возвращается и не обменивается. Бедняга Исав, возвратясь с охоты, выломал здоровый дрючок и носился по окрестностям в поисках братца. Только Иаков-то помнил судьбу Авеля и уже улепетывал к дяде по материнской линии, в Харран, с тем чтобы переждать там десяток-другой лет. Знал, что брат отходчив.

Выходит, все же этот пройдоха – мой избранник? Что скажете, коллега?

Долго и с надеждой ждал Вашего послания, но не дождался; Вероятно, какой-нибудь пьяный почтмейстер заслал его на другую планету.

Спешу сообщить о последнем моем приключении с Иаковом.

Думал я: «Хитер он и изворотлив, пожалуй, чересчур. А вот проверю, крепок ли физически. От Исава он в свое время убежал, а убежит от меня ли?»

К тому времени как раз предстояла встреча Иакова с Исавом. Нашкодивший Иаков порядком струхнул, узнав, что Исав движется ему навстречу, прихватив четыреста молодчиков. Чтобы умаслить брата, Иаков тут же послал ему в подарок двести коз, двадцать козлов, двести овец, двадцать баранов, сорок коров, десять быков, двадцать ослиц, десять ослов, тридцать верблюдиц с верблюжатами. Верблюдов же мужского пола не послал, пожадничал. Опять же думал, что в случае чего он со своими на этих верблюдах удерет.

Получилось так, что в одну темную ночь Иаков остался один на берегу речки Иавок. Все остальные переправились на ту сторону, Иаков тоже хотел пуститься вброд, уже снял левый башмак, тут-то я его и подстерег.

– Стой, – говорю, – а ну, давай поборемся.

Понятно, он не знает, что я – это я, ну и отвечает по привычке:

– Вали отсюда.

Я без лишних слов обхватил его и стараюсь повалить. Борюсь честно, чудес не применяю. Только не поддается он, сопит, буйвол здоровый. Час боремся, другой – все ничья. Наконец удалось ему вывернуться, перехватил он меня за пояс да как трахнет о землю! Аж земля раскололась и ручеек из щели забил. Ей-ей, будь я смертным, сейчас все атеисты могли бы с полным правом утверждать, что да-таки бога нет.

При падении я все же успел ногами зацепиться за него, так что он тоже упал на одно колено. Повредил я ему жилу на бедре. До сих пор хромает. Выходит, и мы не лыком шиты!

Но пришлось мне попросить: «Отпусти, будь добр, меня. Уже вон светло становится, люди увидят, стыдно».

Открылся я – кто я есть. Он отвернулся, чтобы скрыть смех, потом говорит:

– Это да. Самого бога победил, получается!

– Да, – говорю. – Ну, ничего, я первый задрался. А чтобы люди не разобрались что к чему, дай-ка я тебе имя срочно переменю. Вот, отныне ты не Иаков.

Он скривился.

– Воля твоя, господи, – отвечает, – но с условием: хотя бы инициалы не менять. Я везде расписываюсь двумя буквами: «И.И.» – Иаков Исааков сын, значит. И вообще, имена на «И» мне импонируют. И папа мой – Исаак, и брат любимый – Исав, и дядя – Измаил, и сам я…

Заметили? Исав ему – любимый брат! Ну, нахал! Пришлось мне изречь:

– Отныне тебе имя будет Израиль.

– Подходит, – соглашается он. – Ну, пошел я.

Снял правый башмак, засучил штаны и пошлепал по воде. Спасибо даже не сказал.

Пенцел – то место, где я вспахал землю носом, думаю объявить святым, а ручеек тот новый – чудотворным. Надо пытаться выходить с честью даже из паршивого положения.

Вот. Так уже вышло. Я понимаю, конечно: обманщик, лицемер, наглец. А что прикажете делать?

С нетерпением жду ответа.

Саваоф.

ЧЕРЕЗ ВСЕГАЛАКТИЧЕСКОЕ АГЕНТСТВО МЕЖЗВЕЗДНЫХ ПЕРЕГОВОРОВ

Срочно выходите отставку зпт самое время тчк