Козара

Козара в истории и в романе Младена Олячи

Козара. Если мы взглянем на карту Югославии, то увидим, что Козара — это горный массив, лежащий в северо-западном углу республики Боснии и Герцеговины, на самой ее границе с Хорватией. С южной стороны он довольно круто спускается в долину рек Гомьеницы и Саны, притоком которой Гомьеница является. Далее к западу Сана впадает в Уну, которая огибает Козару с запада и севера. На востоке отроги Козары полого спускаются в долину Врбаса. Самая высшая точка Козары — гора Лисине — поднимается на 978 метров над уровнем моря. Благодаря своим богатым лесам, плодородным почвам и обилию воды в многочисленных ручьях и речках Козара кажется оазисом среди каменистых, бесплодных гор и отвесных каньонов, составляющих наиболее распространенный ландшафт Боснии и Герцеговины.

Но Козара — это не только географическое название. Для каждого югослава, а особенно для ветеранов освободительной войны против фашизма, с нею связана одна из самых ярких страниц этой борьбы. По этому Козара уже много лет звучит как символ мужества и героизма народных борцов, символ великих народных страданий и жертв. Именно этой Козаре и посвящена книга Младена Олячи.

О героической эпопее козарских партизан, окруженных летом 1942 года превосходящими во много раз силами оккупантов и их пособников, написано много исторических исследований, изданы документы и воспоминания участников, был выпущен художественно-документальный фильм. Младен Оляча создал на основе этого исторического события литературное произведение, глубоко и верно отражающее не только его фактическую сторону, но и дух того незабываемого времени. Чтобы наш читатель, особенно молодой, глубже смог понять тот сложный клубок классовых, национальных и религиозных противоречий, на фоне которого развертывались события романа, небесполезно будет сделать некоторые пояснения преимущественно исторического характера.

Широко известно, что современная Югославия — федеративное социалистическое государство, состоящее из шести равноправных республик. Но в этих республиках, отражающих многонациональный состав югославского государства, проживает не шесть, а только пять наций (население республики Боснии и Герцеговины не составляет самостоятельной нации).

Исторические перипетии обусловили крайнюю пестроту населения этого края. Здесь бок о бок жили и живут православные сербы, хорваты-католики и босняки-мусульмане. В условиях крайней экономической, политической и культурной отсталости этого района религиозные различия нередко приводили к острым столкновениям.

Буржуазные политические партии в королевской Югославии (построенные, как правило, по национальному признаку и находившиеся под сильным влиянием церкви) искусно играли на этих противоречиях, разжигали национальную и религиозную рознь. Война и оккупация Югославии войсками фашистских агрессоров обострила все эти противоречия до крайности, а преступный гитлеровский «новый порядок», одним из гнуснейших орудий которого на югославской земле были усташи, придал им подчас чудовищные формы.

Кто же такие усташи?

В состав объединенного югославского государства, возникшего в 1918 году, вошли, как известно, независимые королевства Сербия и Черногория и югославские провинции развалившейся Австро-Венгерской империи (Хорватия, Словения, Босния и Герцеговина, Воеводина). Объединение произошло под эгидой сербской королевской династии Карагеоргиевичей, пользовавшейся поддержкой Антанты и мыслившей себе новое государство не иначе как «Великую Сербию». Сербская буржуазия, опираясь на «свою» династию, заняла господствующее положение в стране, оттеснив на второй план буржуазию других наций. Великосербская шовинистическая политика правительства и королевского двора способствовала обострению национального вопроса в стране, созданной из частей с весьма различными историческими и культурными традициями. На протяжении всего существования королевской Югославии национальный вопрос был одним из самых острых вопросов в общественной и государственной жизни страны. Наиболее резкими были противоречия между хорватской и сербской буржуазией (хорваты были второй после сербов по численности нацией).

Историческое развитие Хорватии — многовековой чужеземный гнет, длительная борьба за национальную независимость — способствовало возникновению еще в XIX веке общественных течений, направленных на завоевание государственной самостоятельности. Одним из таких течений была возникшая в конце 1860-х годов так называемая партия права, отстаивавшая право Хорватии на объединение всех ее земель и достижение государственной самостоятельности (либо в рамках империи Габсбургов, перестроенной на федеративных началах, либо вне ее). Сторонники этой партии получили название «правашей». В конце прошлого века в этой партии все сильнее проявляются великохорватские тенденции, выразителем их в рядах «правашей» был загребский адвокат, беспринципный политикан, крайний хорватский шовинист Иосип Франк, возглавивший позднее отколовшуюся от партии права так называемую чистую партию права, выражавшую интересы мелкой буржуазии и мелкого чиновничества, националистически настроенной интеллигенции, деклассированных элементов. Антисербский шовинизм франковцы насаждали и в новом югославском государстве. Незадолго до образования Югославии в их рядах появился некий Анте Павелич, сын мелкого железнодорожного чиновника, ставший вскоре одним из лидеров чистой партии права.

Обострение хорватско-сербских противоречий благоприятствовало деятельности франковцев, ведших бешеную антисербскую пропаганду, а антидемократические, великосербские и диктаторские методы короля Александра еще больше накаляли обстановку в Хорватии, создавая питательную среду для вредоносной деятельности франковцев, которые свою немногочисленность стремились компенсировать искусственно создаваемой шумихой, демагогией и провокациями вплоть до террористических актов.

Государственный переворот, совершенный королем Александром Карагеоргиевичем 6 января 1929 года (отмена конституции, запрещение политических партий, роспуск парламента, установление военно-монархической диктатуры), еще больше усилил власть великосербской буржуазии. Для борьбы с диктатурой короля Александра А. Павелич и его сторонники решили создать подпольную организацию, так называемую «Повстанческую хорватскую революционную организацию», вскоре ставшую известной как организация усташей[41]. Конечной целью усташей провозглашалось полное отделение Хорватии от Югославии и образование Независимого государства Хорватии.

Свою организацию Павелич создавал не на родине, а за ее рубежами. Он быстро нашел щедрых покровителей в лице фашистских диктаторов Италии и Венгрии. Здесь, сперва на итальянской, а позднее и на венгерской территории, были созданы специальные усташские военизированные лагеря, где навербованные Павеличем и его подручными люди жили и проходили военную подготовку, воспитывались в животной ненависти «к сербам, евреям и коммунистам». Сам Павелич стал фюрером усташей — их поглавником.

Для итальянских и венгерских фашистских правителей Павелич и его организация были весьма ценным «приобретением», ибо и те и другие мечтали о захвате югославских земель. Павелич же, в свою очередь, рассчитывал, что в случае будущей войны, опираясь на помощь своих покровителей, он в конечном счете добьется создания «независимой» Хорватии. Так с самого начала своей преступной антипатриотической деятельности Павелич стал предателем родины и потенциальным квислингом.

Первоначально число усташей было весьма невелико — всего несколько десятков. Лишь когда Павелич и его подручные стали вербовать своих сторонников из числа хорватских переселенцев, уехавших из страны в поисках заработка и, как правило, влачивших в годы мирового экономического кризиса жалкое существование, им удалось пополнить свои ряды. Максимальное число усташей в середине 30-х годов составляло около 500 человек.

Усташские лагеря стали центрами подготовки диверсантов и террористов, засылавшихся в Югославию. Усташи подбрасывали мины в поезда, идущие в Югославию из Австрии и Венгрии, засылали в страну оружие, боеприпасы, взрывчатку, приобретенные на деньги щедрых «хозяев».

Самым крупным террористическим актом усташей в период между двумя войнами было задуманное и осуществленное ими совместно с Македонской террористической организацией ВМРО убийство югославского короля Александра и французского министра иностранных дел Луи Барту в Марселе 9 октября 1934 года. Сейчас можно считать полностью доказанным, что за кулисами этого преступления стояли гитлеровцы, уже давно внимательно следившие за Павеличем и его бандой[42].

Международный скандал, вызванный этим актом политического террора, был настолько велик, что усташам пришлось притихнуть. Обсуждение в Лиге наций ответственности Венгрии, предоставившей на своей территории убежище усташам (под давлением Англии и Франции югославское правительство было вынуждено отказаться от подобного же обвинения в адрес Италии), заставило венгерских покровителей усташей до поры до времени отказаться от поощрения их деятельности. А заключенный в 1937 году между Югославией и Италией пакт о нейтралитете повлек за собой расформирование усташских лагерей и на итальянской территории. На некоторое время усташи сходят со сцены. Этот период они позднее назвали временем «великого молчания».

История усташского движения проходит в романе «Козара» в воспоминаниях и отрывках из дневника одного из ближайших сподвижников Павелича, полковника Франчевича, преподносящего его в идеализированной форме.

Лишь перед самым нападением на Югославию, в марте 1941 года, гитлеровцы и их партнеры по оси Берлин — Рим решили активизировать усташей. С этой целью в Загреб прибыл гитлеровский эмиссар Везенмейер, подготовивший провозглашение Независимого государства Хорватии. Для этого был избран сторонник усташей Славко Кватерник. 40 апреля он был доставлен на загребскую радиостанцию и от имени Павелича провозгласил отделение Хорватии от Югославии и образование Независимого государства Хорватии. В тот момент немецкие танки уже вошли в Загреб. Павелич тем временем находился в Италии, где он лихорадочно собирал разбросанных по стране усташей. По совету Муссолини он поспешил в Югославию, на территорию, занятую итальянскими войсками. Гитлер решил оставить Павелича под опекой его прежнего хозяина — Муссолини. 15 апреля гитлеровская Германия и фашистская Италия заявили о своем признании НДХ[43]. Получив одобрение, Павелич в ночь на 16 апреля прибыл в Загреб. Так еще до капитуляции Югославии, подписанной лишь 17 апреля, фашистские агрессоры начали дележ добычи и раздачу наград своим подручным.

Находившиеся в Югославии усташи и их идейные единомышленники сыграли роль «пятой колонны» в югославских войсках. В ряде хорватских частей вспыхнули спровоцированные усташами восстания, и они покинули фронт. Провозглашение НДХ способствовало дальнейшему развалу югославской армии. В двенадцатидневной «апрельской войне» королевская Югославия была разгромлена. Фашистские оккупанты приступили к установлению в ней кровавого «нового порядка».

В состав созданной с разрешения Гитлера и Муссолини НДХ вошли Хорватия (без части Далмации и ряда других районов, аннексированных Италией), Босния и Герцеговина, Срем (часть Воеводины), населенный сербами.

Хотя НДХ формально и считалась «союзником» держав фашистской оси[44], она фактически была оккупирована их войсками, как и другие части Югославии. С запада на восток ее разделяла демаркационная линия, проходившая через всю Югославию. К северу от этой линии находилась сфера интересов Германии, к югу — Италии. Козара входила в немецкую часть. Оккупантам были подчинены павеличевские войска, делившиеся на две категории — усташские формирования (своего рода павеличевские эсэсовцы) и домобранские части (регулярные войска, набираемые в принудительном порядке на основе мобилизации).

С первых дней существования НДХ усташи начали бесчеловечное истребление сербов и евреев, преследование всех антифашистов и в первую очередь коммунистов. Сотни тысяч людей без различия возраста и пола были отправлены в многочисленные лагеря смерти, сотни тысяч зверски убиты. Усташи, предпочитая действовать кинжалом, перерезали своим жертвам горло или вырезали ножом сердце. Тысячи сербских трупов были брошены в Саву с табличками на груди: «Плывите в свой Белград»[45]. Поэтому никакое описание усташских зверств в литературе (вплоть до коллекции девичьих глаз) не является преувеличением.

Хорватское католическое духовенство почти поголовно стало на сторону усташей. И фра-Августин — типичная фигура католического монаха, усташского кровопийцы.

Немногочисленная хорватская интеллигенция, примкнувшая к Павеличу, стремилась идеологически «обосновать» исторические «права» Хорватии на захваченные земли, и в первую очередь на Боснию и Герцеговину. В своем бешеном национализме и антисербском шовинизме усташские идеологи «доказывали» отсутствие общности происхождения хорватов и сербов, нагло фальсифицируя историю. Исторические экскурсы фра-Августина — примеры такой фальсификации.

Сербы и хорваты имеют общий (сербскохорватский или хорватско-сербский) язык. В связи с этим в НДХ началась поспешная работа по «разделению» языков. Возрождались архаические, вышедшие из употребления старохорватские слова и выражения, сочинялись новые, по образцу гитлеровских упражнений в «филологии» изгонялись все иностранные слова, хотя они давно уже вошли не только в литературный, но и в разговорный язык. Так, вместо «автомобиля» появился «самовоз», вместо «пистолета» — «самокрес», а «радиостанция» стала называться «круговальной постаей» (малопонятное словообразование, нечто вроде «установки для концентрического распространения волн») и т. д. и т. п.[46].

Усташам удалось привлечь на свою сторону некоторую часть мусульманского населения Боснии и Герцеговины. Таков в романе кровожадный палач Муяга, потомок богатого землевладельца-бега, «раскулаченного», видимо, в ходе проведенной в Югославии после первой мировой войны аграрной реформы, осуществлявшейся преимущественно в интересах сербского населения. Муяга со звериной жестокостью вымещает свою злобу на невинных жертвах. Ему, как и его хозяевам, ненавистно все сербское.

Трагедия Козары заключалась в том, что партизаны были вынуждены принять навязанные врагом фронтальные бои, а это в корне противоречило их испытанной тактике — отступать там, где враг сильнее, и наступать там, где он слабее или где не ожидает нападения. Слишком уж велико было неравенство в силах, вооружении и т. д. Отступить от этого правила партизан заставило присутствие десятков тысяч беженцев — их родных и близких, которым в случае ухода партизан грозила верная гибель. А так все-таки сохранялась надежда, что враг, может быть, выдохнется, отступит или где-нибудь удастся пробить кольцо окружения и вместе со всеми беженцами уйти в другой район. Но надеждам этим не суждено было сбыться. Когда гитлеровцам стало ясно, что усташам одним не справиться с Козарой, в действие вступили немецкие войска.

Роман Олячи «Козара» напоминает поколению, пережившему войну, и рассказывает молодежи, для которой первая половина 40-х годов — история, о том героическом времени, когда все свободолюбивые народы мира поднялись против нависшей над ними угрозы превращения в бесправных рабов, угрозы физического истребления миллионов людей, которую нес человечеству фашизм.

«Козара» — лишь один из эпизодов этой титанической борьбы. Но в этом эпизоде правдиво отразилась героика минувшей эпохи.

Перевернув последнюю страницу книги Младена Олячи, советский читатель невольно вспомнит и стойкость ленинградцев, и безграничную отвагу защитников твердыни на Волге, и бесстрашие советских партизан. Героическая и трагическая судьба защитников Козары обязывает сегодняшние поколения сделать все, чтобы никогда не смогли повториться события, пережитые человечеством четверть века назад.

В. Зеленин