Краденая магия. Часть 2

Глава 23

в которой мне предлагают простой выбор

Известие о том, что князь Сергей жив, неслабо так меня поразило — я аж собственный приговор прослушал. И только когда, распавшись на половинки, с моих рук соскользнули и со звоном упали на мозаичный пол металлические перчатки, а стража спрятала свои грозные сабли и отступила, я понял, что нежданно оправдан. Поднял глаза на тронный подиум, но Цесаревича там уже не было — наследник престола успел по-тихому удалиться. Машинально я перевел взгляд на Семенова — тот тоже уже выходил из зала. В дверях есаул обернулся — на лице у него была недовольная гримаса. Впрочем, смотрел при этом офицер Конвоя вовсе не на меня, а на своего коллегу — китайца Чжана. Досадовал, что тот заранее не предупредил его о сделанных выводах и выставил в дурном свете перед Его Высочеством? Или уже размышлял, как теперь быть с охранными системами дворца? Духи его разберут!

Что до китайца, то прежде чем покинуть зал, он приблизился ко мне и, заложив руки за спину и слегка склонив голову на плечо, принялся меня внимательно разглядывать — словно какую-нибудь музейную диковину. Длилось так добрых полминуты, и за это время выражение его лица несколько раз сменилось: с любопытного на самодовольное, потом будто бы на встревоженное, затем на умиротворенное, а после на вовсе ничего не выражающее. Я же, не очень понимая, что и как следует делать в подобной ситуации, сперва просто выжидал, затем попытался встретиться с Чжаном глазами — однако взгляд китайца постоянно от меня ускользал. Наконец, решив, что сцена уж слишком затянулась, я выговорил:

— Э… Гм… Благодарю вас, господин есаул… Если бы не вы, я бы пропал!

— Еще не поздно, — будто бы не к месту заметил на это китаец.

— Что, простите? — нахмурился я.

— Пропáсть, — пояснил Чжан. — Еще не поздно пропасть… Будьте осторожны, молодой князь, — продолжил он после короткой паузы, особо выделив голосом мой титул — должно быть, желая этим что-то подчеркнуть, но что и зачем, я не понял. — Для вас пока ничего не закончилось. Напротив, насколько могу судить — все только начинается… Честь имею, сударь!

С этими словами китаец направился к выходу из зала, оставив меня, признаться, в некотором недоумении.

— Мои поздравления, сэнсэй! — дождавшись ухода Чжана, ко мне с поклоном приблизился Ясухару.

Ну вот, я снова для него «сэнсэй». Теперь, наверное, из-за невероятно высокого максимума маны. По этому показателю ему уж точно никогда меня не превзойти… Ладно, «сэнсэй» так «сэнсэй».

— Я ни минуты не сомневался в вашей невиновности, сэнсэй! — с пылом продолжил Тоётоми.

— «В твоей невиновности», — почти на автомате поправил я японца.

— В моей? — растерялся самурай.

— В моей, — усмехнулся я. — Но мы на «ты»!

— Право, мне неловко… — замялся Ясухару. — Но как вам… Как тебе угодно, сэнсэй!

— Вот, другое дело.

Подошли Воронцова с Алексеевым. Майор пожал мне руку и тоже горячо заверил, что с самого начала был абсолютно уверен в оправдательном приговоре.

— Среди Федоровских кадетов нет государственных преступников! — сияя, заявил старик.

— Зато попадаются идиоты, — хмыкнула в свою очередь Милана. — Это надо же додуматься: протащить духа в императорскую резиденцию! — воззрилась она на меня — насмешливо, но вроде бы беззлобно. — Все мозги в ману ушли, да?

— О сем мы еще поговорим, — малость помрачнев, пообещал Алексеев — не то девушке, не то мне. — А сейчас, милостивая государыня, милостивые государи, пройдемте в выделенные нам комнаты!

Так мы и поступили.

Чести лицезреть Цесаревича снова, уже на формальной аудиенции, мы в итоге так и не удостоились.

— Его Высочество занят, — объяснил нам Алексеев. — Вчерашний пробой обнажил слишком много проблем, так что в Петрополисе нынче попросту не до нас.

— Вот же ж… — не договорив, Воронцова метнула на меня недовольный взгляд.

Я виновато развел руками — в кои-то веки претензии ко мне Миланы имели под собой все основания.

— Ничего страшного! — попытался утешить девушку майор. — Его Высочество вас видел и впечатление наверняка составил!

— Боюсь даже предположить, какое именно впечатление! — буркнула Воронцова.

— В целом — благоприятное, — уверенно заявил заместитель начальника корпуса. — Будь иначе, нас по-быстрому спровадили бы в Москву порталом. А мы возвращаемся на поезде, согласно утвержденной программе. Так что все в порядке.

На удивление, Милану такой аргумент убедил. А вот меня — нет. Как ни крути, сакраментального «Я буду следить за вашими успехами» на этот раз не прозвучало, так что никакого покровительства нам Цесаревич не обещал. А мне оно, это покровительство, сейчас, честно говоря, совсем бы не помешало, ибо прежнего моего благодетеля, Светлейшего князя Романова, явно вскорости ждали не лучшие времена. Не говоря уже о мутной истории с Огинским, чью фамилию я носил — из доброй памяти безобидного покойничка Сергей Казимирович внезапно превратился в живого злодея, без пяти минут цареубийцу.

Как сообщил мне Алексеев, указом Императора мой «воскресший» приемный отец был лишен всех прав состояния, выведен из дворянского достоинства и заочно приговорен к каторжным работам, а принадлежавшее ему имущество — целиком и полностью отписано в казну. Плакало, в общем, наше с Надей наследство. Впрочем, завещание Огинского в любом случае аннулировалось — он же не умер.

При этом, мое усыновление почему-то осталось в силе. Как ни странно, за мной сохранился даже громкий титул молодого князя. Типа, сын за отца, тем паче — приемного, не отвечает, и все такое. Что ж, и на том спасибо.

Об утраченном богатстве я особо не горевал, разве что за Надю немного переживал: ей же, помнится, из тех средств десять тысяч империалов причиталось. С другой стороны, мы теперь в корпусе, на полном, так сказать, государственном обеспечении: жить есть где, кушать есть что, ну а дальше — видно будет.

И потом, насчет самой Морозовой еще нужно хорошенько разобраться: не сообщница ли она, часом, Сергея Казимировича? Не на пару ли они меня чуть не подвели под монастырь?!

Будет, кстати, сюрприз Алексееву, если вскроется, что Надя замешана! «Среди Федоровских кадетов нет государственных преступников», говорите? А вот не факт еще!

Поезд был тот же самый, что привез нас в Петрополис, но теперь он состоял всего из двух вагонов — недоставало того, где ехал есаул Семенов. Ну, как недоставало: никто из нас, кажется, ничуть на этот счет не переживал и по офицеру Конвоя не тосковал.

Стол в салоне нам накрыли на четверых. Вино на сей раз было красным, и, вероятно, без всяких хитрых добавок: все, что хотела, императорская охрана у нас уже выпытала, да и ехали мы нынче не в столицу — назад, в тихую провинциальную Москву.

А вот первый тост оказался неизменным: «За Государя Императора Бориса!» Поднял его Алексеев.

Второй, кстати, провозгласила Воронцова: за Его Высочество Цесаревича Иоанна. Третий предложил я: за здоровье сотника Емельянова и других пострадавших в ходе пробоя — всего ранения получили четверо офицеров Конвоя, двое — тяжелые. Погибших, к счастью, не было.

Четвертый бокал мы выпили за Федоровский кадетский корпус — это случилось уже к концу трапезы.

Покончив с ужином, я вернулся в купе, снял китель, разулся и только прилег на диванчик, как вдруг услышал в голове знакомо-беззвучное:

«Позволите присоединиться, сударь?»

Подскочив едва ли не под потолок, я скатился с дивана на пол, зачем-то призвав каждой рукой по щиту.

— Фу?!

«К вашим услугам, сударь!»

На столике возле часов появился золотой паук. Отпрянув, я торопливо развернул оба щита в ту сторону.

— Да как ты смеешь ко мне являться, тварь?! — прорычал, задыхаясь от возмущения — и отчасти, наверное, оторопи. — После того, что устроил во дворце?!

«Прошу вас, сударь, тише! — попросил в ответ дух. — Вас услышат!»

— Вот и пусть услышат! — и не думая сбавлять тон — кажется, даже слегка его еще повысив — воскликнул я. — Покрывать тебя я ни разу не намерен!

«В поезде сейчас нет никого, кто сумел бы со мной совладать, сударь, — комично разведя передней парой лапок — словно человек руками — проговорил Фу. — Да в том и нужды нет: если мы с вами не придем к соглашению, меня так или иначе ждет развоплощение!»

— Это еще почему? — хмуро буркнул я — уже, правда, тише.

«Я покинул прежнего хозяина, сударь».

— Князя Сергея? — зачем-то уточнил я.

«Уже не князя — сегодняшним высочайшим указом Сергей Казимирович лишен титула».

— И поэтому ты его бросил? — саркастически хмыкнул я. — Типа, якшаться с каторжником, пусть и приговоренным заочно — не круто?

«Дело не в том, сударь. Сергей Казимирович поступил со мной неподобающе. Обрек на встречу с теми, от кого я когда-то бежал в сей мир. Ослушаться я был не вправе, но, чудом уцелев, получил право разорвать нашу сделку. Ну, как оскорбленный манник может уйти от патрона — но сначала обязан исполнить поручение… Однако теперь мне остается либо покинуть сей мир — направиться туда, где ничего хорошего меня не ждет — либо слиться с Пустотой. Но есть и третий вариант — договориться с вами, сударь. Я бы предпочел сделать именно так».

— И что, думаете, я вам поверю? — прищурился я, поймав, однако, себя на том, что непроизвольно перешел с духом на «вы». — После того, как однажды вы меня уже подставили?

«Говорю же, сударь: у меня не было выбора! Подставил вас Сергей Казимирович. Как и меня».

— Так с какой стати я должен вам верить?!

«У меня нет убедительного ответа на сей вопрос, сударь. Посему я не прошу о полноценной сделке. Позвольте мне просто помогать вам — без каких бы то ни было встречных обязательств! Моя помощь точно не будет лишней! Несмотря на колоссальный уровень по мане, силой вы все еще простой Дворянин. И по-прежнему крайне неумелы в технике. Я мог бы посодействовать вашему развитию, сударь!»

— Сам как-нибудь справлюсь, — поморщился я.

«Не сомневаюсь, сударь. Но сколько на сие потребуется времени? Не отвечайте: ни вы, ни я не способны сего предсказать. А повышенный спрос с вас будет уже сейчас. От майора Алексеева поблажек не ждите: покамест ваши с ним интересы совпадают, но, когда скандал утихнет, он все вам припомнит, не сомневайтесь! И с огромным удовольствием вышвырнет из корпуса — ежели вы не потянете программу обучения. А будьте уверены: самостоятельно вы оную не потянете. На одной мане там не выехать. Теперь далее. Воронцовы. Не обольщайтесь примирением с Миланой — сына вам граф Анатолий не простил и не простит! Потом Романов. Вольно или невольно, вы его сдали. Светлейший князь, конечно, выкрутится — но ущерб понесет и обиду затаит. Ну и не забывайте об Огинском. Его планы вы также поломали, пусть того и не желая. Не слишком много врагов для юноши, считанные дни назад впервые узнавшего о магии?»

— Сколько есть — все мои, — сердито бросил я, в душе, впрочем, признавая: доля истины в словах Фу присутствует. И не такая уж и малая доля. Ну да и что с того?!

«Давайте дадим друг другу шанс, сударь, — не отступал между тем „паук“. — Назначьте мне испытательный срок! Вы же ничем не рискуете! В любой момент сможете меня изгнать — и я незамедлительно уйду в Пустоту!»

— Ну так валите туда сразу! — упрямо заявил я.

«Что ж… Если это ваше последнее слово, сударь — так я и поступлю, — неожиданно сдался Фу. — Но прежде — по пути — навещу есаула Семенова и намекну ему про вас и мир-донор. Уверен, тема его заинтересует…» — нет, не сдался, сволочь!

— Вы меня что, шантажируете? — холодно прищурился я, пряча смятение за презрительным взглядом.

«А что мне остается, сударь? Договориться я могу только с вами — спасибо Сергею Казимировичу, открывшему мне один лишь сей путь. Не получится — мне конец! Разве не будет справедливо, если я задействую для убеждения все доступные мне аргументы?»

— И на этом сомнительном фундаменте вы собираетесь строить сотрудничество? — фыркнул я.

«Ну, на других-то не получилось. И потом, напомню: я не прошу ничего взамен — кроме общего разрешения вам помогать. А уж пользоваться сей подмогой или игнорировать ее — в каждом конкретном случае вы будете решать сами!»

— А где гарантия, что при первом удобном случае вы не побежите к есаулу Семенову?

«А зачем мне так поступать, сударь — ежели мы с вами договоримся?»

— Ну, мало ли…

«Сударь, все просто: пока я буду вам верен — смогу жить. Паче чаяния предам — погибну. На что мне сие?»

— Это если ваши слова — правда.

«А ежели вдруг нет — что вы теряете, согласившись?»

— Не знаю, — вынужден был признать я. — Но до истории во дворце я тоже думал, что все под контролем! — заметил, кисло скривившись.

«Все никогда не бывает под контролем, сударь. Но сейчас выбор простой. Для меня: ваше согласие — жизнь, ваш отказ — Пустота. Для вас: согласие — моя помощь, отказ — новая беседа с есаулом Семеновым. Тут ни убавить, ни прибавить. Только определиться: да или нет. И определяться — вам, сударь!»

Да уж… Звучит и в самом деле просто. Но наверняка есть какие-то подводные камни. Просто я их пока не вижу — по неведению. Соглашусь — возможно, узнаю. Только тогда уже поздно будет.

С другой стороны, откажусь — вляпаюсь в очередную историю с Конвоем. Из которой так просто могу уже не выпутаться…

Ну и зараза же этот Фу!

— Короче, так! — тряхнув головой, бросил я. — Я не беру на себя никаких обязательств, но разрешаю вам мне служить. Да, формулировка именно такая, и другой не будет! Служить — в течение испытательного срока… Размер коего я установлю позже! — ухмыльнувшись, уточнил я. — В случае же малейших подозрений в ваш адрес оставляю за собой полное право выгнать вас ко всем чертям. То есть к злобным духам. Устраивает такой вариант?

«Вполне, сударь, — слегка припав на передние лапки, изобразил нечто наподобие поклона „паук“. — Благодарю вас… за доверие. Обещаю, о сделанном выборе вы не пожалеете. А сейчас, с вашего позволения, я исчезну до поры: у вас ожидаются гости».

— Гости? Кто? — удивился я, оборачиваясь к входу в купе.

Аккурат в этот момент дверца плавно отъехала в сторону, и внутрь шагнула Милана.

— Не помешаю? — с улыбочкой поинтересовалась она.

Дверь вернулась на место, сухо щелкнул запор. А затем на рубашке Воронцовой недвусмысленно расстегнулась верхняя пуговичка.

«Осмелюсь заметить, сударь: нынче в вино ничего подмешано не было!» — сообщил между делом Фу.

«Сгиньте», — беззвучно велел ему я.

«Как вам будет угодно, сударь!»

Выскочивших из петелек пуговиц было уже три, но все самое интересное еще оставалось впереди.