Крах одной карьеры

Глава 9

Кушнир собирался недолго. Сунул в сумку несколько рубашек, тренировочный костюм, бритвенный прибор и полотенце. Сел на тахту и задумался о том, что еще надо взять, но мысли крутились около Гилярова. Что-то мешало сосредоточиться, и он никак не мог помять, что. Перед глазами стояло лицо Меэдриковского с мефистофелевской бородкой и цепкими, но словно безразличными глазами.

Позвонили а дверь, и Валерий пошел открывать.

— Ну, показывай, как ты живешь? — Кудряшов решительно шагнул на порог. — О братец, да ты прямо буржуй! Ишь хоромы…

— Да какие хоромы, — Кушнир поморщился, — конечно, один, но есть ребята и получше устроились.

— Ну, ну, — засмеялся Андрей, — не зарывайся… Ты когда в Москву едешь?

— Да вот соберусь и пойду. — Валерий посмотрел на часы.

— А со мной не хочешь прокатиться? Я на машине сейчас еду. А?

— Слов нет, — Кушнир развел руками, — ты как добрый волшебник.

— Тогда выходи к подъезду, — Кудряшов потрогал магнитофон. — Хороша техника у тебя, Валера. Сколько отдал?

— Да ничего. Травински подарил. Помнишь, америкоза на симпозиуме в Киеве?

— Да ну? — удивился Андрей. — Ничего подарочек, тысячи на полторы тянет.

— Неужели так много?

— А ты что, не знал? — Андрей повертел в руках кассету. — Зайди в Москве на Садовую-Кудринскую в комиссионный и посмотри…

До Москвы Кудряшов и Кушнир доехали без приключений, поселились в «Заре». Андрей, сказав, что ему надо в библиотеку, уехал, а Валерий помчался на завод и пришел в гостиницу поздно вечером уставший и голодный. Кудряшов спал, а на столе под полотенцем Кушнир нашел тарелку с бутербродами и остывший чай в стакане. Наскоро поев, улегся в кровать, но потом встал и нерешительно подошел к телефону.

— Алло… Ирэн? Здравствуй!

— Валери… — голос в трубке дрогнул. — Ты откуда говоришь?

— Из гостиницы. Вчера приехал, но не смог позвонить — дела были, а сегодня только сейчас освободился. Как ты живешь?

— Валери… — трубка помолчала, и вдруг Кушнир услышал шепот: — Валери… Мне плохо без тебя.

До слуха молодого человека долетало прерывистое дыхание девушки, а думал он о другом.

— Валери, ты меня слышишь? — И тут только он понял, что Ирэн кричит в трубку. — Ты меня слышишь?

— Да.

— Я очень хочу тебя увидеть. Ты можешь приехать сейчас?

— Уже поздно, я очень устал.

— Тогда завтра. Позвони утром. Завтра суббота, и я не работаю. Ты позвонишь?

— Конечно.

— Мне надо много сказать тебе… Ты меня слышишь? — Вдруг в трубке послышался тихий и очень счастливый смех. — Я сегодня не засну, Валери. Совсем не засну. До завтра, милый. Спокойной ночи…

Кушнир осторожно положил трубку и повернулся. Кудряшов спал, сладко посапывая. Негромко лилась музыка из репродуктора, что висел над кроватью Валерия, и ему вдруг подумалось, что все-таки хорошо, когда есть человек, который ждет, и что он сделал правильно, позвонив Ирэн.

Травински позвонил Ирэн утром. Поздоровавшись, он начал расспрашивать, что собирается делать его секретарь. Ирэн отвечала осторожно, мучительно соображая, говорить или не говорить Гарри о приезде и звонке Валерия.

— Так, значит, мисс Ирэн, вы не знаете? — Травински помолчал, словно обдумывая, что предложить ей сегодня. — Да, а как поживает наш общий знакомый?

Сердце Ирэн сжалось, и она переложила трубку а другую ру-КУ, как будто это могло ее успокоить.

— Не знаю, шеф…

— Валерий в Москве, — коротко обронил Травински и снова помолчал. — Он позавчера приехал. Не звонил?

Ирэн, не зная, что ответить, молчала, а Травински, думая, что он ее удивил, с ласковой интонацией в голосе продолжал:

— Не переживайте, Ирэн. Очевидно, у него много было работы, и он позвонит сегодня.

— Что мне надо делать? — выдавила из себя Ирэн.

— Я думаю, встретиться. — Голос Травински стал жестче. — Не захочет, настаивайте.

— Мистер Травински, — Ирэн села и снова перехватила трубку. — А что потом?

— Я сейчас буду у вас, и мы вместе подумаем, как нам быть с нашим дорогим мальчиком. — Гарри помолчал. — Пора с ним поговорить откровенно.

Ирэн со страхом думала о том, что скажет, если позвонит Валерий. Позвать его на встречу с Травински? Она чувствовала, что Травински наконец получил какую-то необходимую ему информацию о Кушнире и готовится выйти на вербовку. Ирэн вдруг на секунду представила себе эту сцену и холодную, иезуитскую улыбку Травински, знавшего, что его жертве некуда деться, и ей снова стало страшно.

Телефонный звонок заставил ее очнуться.

— Я тебя целую, моя ласточка… — услышала она голос Валерия.

Как во сне промелькнули перед Ирэн какие-то полустертые временем картины: сильные руки отца, подбрасывающие ее к потолку, и голос, забытый, ласковый: «Лети, моя ласточка, лети…»

Ирэн судорожно вытерла кулачком щеку и, захлебываясь, сказала:

— Милый, у меня нет времени… Ничего не спрашивай, слушай. Сейчас придет Травински, и я не хочу, чтобы он слышал наш разговор. Он откуда-то знает, что ты в Москве. Не перебивай… Так вот, я ему не сказала, что ты мне звонил. Он хочет тебя видеть. Ты не должен с ним встречаться. Понял? Я тебя буду ждать, — она посмотрела на часы, — сегодня в семь около ресторана «Ласточка», что на Таганке. Понял?

— Ирэн, — голос Валерия удивленно замер, — конечно, тебе видней, но что тут такого, если Травински хочет со мной встретиться?

— Я тебе все расскажу потом. До вечера, — Ирэн услышала звонок в дверь и бросила трубку на рычаги.

— Мисс Ирэн, вы, как всегда, неотразимы, — улыбнулся Травински, но про себя подметил припухшие глаза и лихорадочное состояние своего секретаря. — Не звонил Валерий?

— Нет, — односложно ответила Ирэн.

— Поговорим откровенно. — Травински посмотрел на секретаря и затушил сигарету в пепельнице. — Мне не нравится ваше настроение. После приезда Донована вы резко изменились, и мне кажется, что это неспроста. Что случилось? Мы так здорово начинали работать, а теперь, когда работа подходит к самому важному моменту, вы стали совершенно другой.

Ирэн догадалась, что тревожит Травински, и нашла то единственное решение, которое только было возможно сейчас.

— Вы правы, мистер Травински, я действительно изменилась. Я не привыкла так работать. Я привыкла во всем подчиняться и доверять своему шефу, в данном случае вам, — голос Ирэн задрожал, — а так…

— Я так и думал! — со злостью воскликнул Травински. — Эта старая, выжившая из ума лошадь, Донован, решил проверить мою благонадежность! Тридцать лет бок о бок работаем, а он все не доверяет!..

— Вы меня правильно поняли, мистер Травински, — голос Ирэн окреп. — Действительно, Донован приказал мне наблюдать за вами. Больше того, он страшно недоволен нашей работой. Он сказал, что «аспиранта» давно пора прощупать и выходить на заключительную беседу.

— Кретин! Как он не может понять, что русские — это же совсем другие люди! На вербовку советского человека надо выходить с полным карманом компрматериалов. Что касается денег, то я уже зацепил нашего «аспиранта» так, что при первом же нажиме он с радостью станет работать на меня и еще будет упрашивать, чтобы я не рассказывал никому о его маленьких тайнах.

Ирэн со страхом следила за побагровевшим Травински и хотела только одного — чтобы тот скорее ушел.

— Вот смотрите, Ирэн, — Травински вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку фотографий, — смотрите… Куда он денется от меня? — Однако фотографии не показал, а тут же спрятал в карман и, внезапно успокоившись, тихо добавил:

— Встречу назначайте на сегодня. Я буду ждать Кушнира около Белорусского вокзала. Бели все спокойно, пусть пройдет к кассам-автоматам пригородных поездов, затем спустится к камерам хранения и ждет меня около автомата номер 1417. Понятно?

Ирэн кивнула. Травински легонечко дотронулся до плеча Ирэн:

— И не обращайте внимания на «старикашку». Нам работать с вами еще очень долго.

Кушнир был удивлен разговором с Ирэн. Он растерянно посмотрел на Андрея, молча сметавшего крошки со стола после завтрака, и уселся на кровать.

— Ты что расстроился? — спросил Андрей.

— Да так… позвонил одной приятельнице, хотел встретиться, а она какую-то чушь понесла… Ничего не понял.

— Может, замуж вышла? Это бывает. Я помню, в институте учился, встречался с одной девицей. Любовь была — не рассказать. Потом уехал на преддипломную практику на три месяца. Приезжаю, конечно, тут же звоню: дескать, давай встретимся, а она крутит, вертит. Потом не выдержала и объявила, что вышла замуж. Так-то, друг.

— Да нет, моя замуж не вышла. Понимаешь, у нас есть общий знакомый, и он хотел встретиться со мной, а она уперлась: нельзя, мол, с ним встречаться — и все. Просила в семь вечера подойти к ресторану «Ласточка» на Таганке.

— Так подойди. Выясни все до конца и поставь точку, если носом крутит. Слушай, Валерий, а может, тут замешан этот знакомый? Чем черт не шутит.

— Да нет, Андрей, — Кушнир махнул рукой, — он старик. Лет за Шестьдесят уже стукнуло. И потом… там сложное дело. Я тебе не могу все рассказать сейчас, а позже как-нибудь расскажу.

Кудряшов нашел Геннадия Михайловича, который был недавно переведен из их управления в Москву, не сразу. Он долго звонил домой, но никто не отвечал. Наконец он решил позвонить дежурному по Комитету госбезопасности, и тот через минуту ответил, что Петров должен через полчаса появиться. Андрей купил газеты, сигарет. Прошел в Детский мир в отдел игрушек. Долго любовался замысловатыми самоходными танками, луноходами, потом купил сыновьям по подарку и, не торопясь, вышел на звенящую от массы машин и людей площадь Дзержинского. Снова позвонил и с радостью услышал ясный и сочный баритон Петрова.

— Геннадий Михайлович, Кудряшов приветствует…

— Андрей, — обрадовался Геннадий Михайлович, — какими судьбами? Ты ко мне?

— Так точно. Посоветоваться надо, Геннадий Михайлович.

— Заходи, я сейчас позвоню дежурному.

Через пятнадцать минут Андрей шел по знакомому коридору. На секунду задержавшись перед массивной дубовой дверью, постучал.

Петров поднялся из-за стола и с радостью пожал Кудряшову руку.

— Хорош гусь… да и Владимир Иванович хорош: не позвонит, не зайдет, когда в Москве бывает. Как вы там?

— Пашем…

— Оно и видно — вон какой худой! — Петров усадил Андрея напротив себя. — Ну, рассказывай, с чем пришел?

— По «журналисту».

— Так, — Петров хитро посмотрел на него и подмигнул. — Что, хочешь новости из первых рук получить?

— Да. Меня интересует, в частности, Ирэн Горд, его секретарь.

— Хитер, брат, — Геннадий Михайлович достал из папки лист бумаги и протянул Кудряшову. — Читай.

— «…Ирэн Горд, урожденная Ирина Гордеева, дочь эмигранта из России… Родилась в Квебеке в семье преуспевающего адвоката Джона Горда, Ивана Николаевича Гордеева, в 1950 году. В 1953 году скоропостижно скончалась ее мать, Мария Васильевна Гордеева, урожденная Казанцева, дочь профессора Петербургского университета…» — Вот так да! — Кудряшов посмотрел на улыбавшегося Петрова и покачал головой. — Происхождение, однако…

— Ты дальше читай.

— «…Отец Ирины Гордеевой, Иван Николаевич Гордеев, до начала Великой Отечественной войны тесно примыкал к правому крылу эмигрантской организации „Союз белых офицеров“. Занимался адвокатской деятельностью, несколько громких выигранных дел принесли ему успех — появилась богатая клиентура. 22 июня 1941 года бывший русский офицер Иван Гордеев обратился в Советское посольство в Америке с просьбой помочь ему уехать в Советский Союз, чтобы на стороне Красной Армии принять участие в боях с фашистами, на что посол СССР заявил, что он принесет больше пользы в Соединенных Штатах, освещая положение на фронтах. Ивам Николаевич Гордеев становится активным участником русско-американского общества „Победа“, передает в фонд обороны СССР крупную сумму личных сбережений. После Великой Отечественной войны Иван Николаевич Гордеев продолжает жить в Канаде. В 1953 году после смерти жены он пишет заявление в советское генконсульство в Соединенных Штатах и просит помочь возвратиться на Родину. Вскоре он получает советское гражданство, но… погибает в автомобильной катастрофе. Его дочь Ирину удочерили соседи по Квебеку — семья Григоренко, которые и дали ей образование…»

— Ну как? — поинтересовался Петров, когда Андрей перевернул последнюю страницу.

— Да… судьба человеческая! Геннадий Михайлович, а не известно, при каких обстоятельствах погиб Иван Николаевич Гордеев?

— Немного известно, — Петров достал из сейфа новую папку и протянул ее Кудряшову, — почитай. Это подлинные материалы ФБР, которое расследовало гибель Гордеева.

Кудряшов с интересом стал просматривать бумаги.

— Обрати внимание, ярым противником Гордеева выступает все тот же «Союз белых офицеров», — Петров бистро пролистал несколько страниц и ткнул пальцем в строчку, — в руководстве стоит Генрих Травински, отец нашего «журналиста». Позже членом правления Союза становится и его сын. Потом, когда уже дело было практически окончено и вина Союза в смерти Гордеева доказана, дело закрывается «за недостаточностью улик» и упрятывается в архив… Следователь, который вел дело, в знак протеста подал в отставку и в 1958 году в Лондоне издал книгу воспоминаний. Однако через неделю она была конфискована, все экземпляры уничтожены, а набор рассыпан…

— Геннадий Михайлович, можно получить копии документов?

— Ты что задумал?

— Пока ничего, — улыбнулся Кудряшов, — еще буду думать…

— Смотри, Андрей, — погрозил пальцем Петров, — никакой самодеятельности.

— Не мальчик… Кстати, Геннадий Михайлович, сегодня у Кушнира встреча с Ирэн… Я хочу тоже поехать и предлог есть: вместе едем в академгородок. Как вы на это смотрите?

— Она тебя никогда не видела?

— Никогда. Представлюсь как друг Кушнира.

— Ты помнишь, что в Киеве Травински тебя расколол?

— Помню, — Андрей поморщился, — между прочим, Ирэн почему-то не хочет, чтобы Валерий встречался с Травински, который, как я понял, настаивает на встрече. Кроме того, Травински знает, что Кушнир в Москве.

— Откуда?

— Вот цепочка последних событий, Геннадий Михайлович: приезд Ирэн в академгородок, валютная операция с «таксистом», который был явно выведен на Кушнира, и, наконец, информация о приезде в Москву. Мне кажется, что «таксист» работает в паре с Травински.

— Нет, — с сомнением покачал головой Петров, — Травински с ним напрямую не связан… Скорее, он использует его втемную через сотрудников африканского посольства, которые с ним в контакте. Травински опытный разведчик, чтобы пойти на личный контакт. И вот еще что: на некоего Гилярова, сотрудника группы, что будет разрабатывать новую технологию, пришла анонимка.

— Я знаю Гилярова. — Кудряшов удивленно поднял брови, — очень хорошее впечатление парень оставил. Собранный, серьезный. А в чем автор обвиняет его?

— Обвиняет автор скорее не его, а… Водолагина Григория Александровича. Написано там, что Гиляров не живет с женой, в живет с дочкой Водолагина, за что тот ему будто бы делает всякие поблажки.

— Чепуха! — улыбнулся Андрей. — Неужели такой ерунде придадут значение?

— Ей-то не придадут, — Петров загадочно ухмыльнулся, — а вот автору… придется расстаться с мечтай о диссертации и, наверное, с комсомолом.

— Кто автор?

— Анонимка написана, — Петров протянул Андрею два листа бумаги, — ,на машинке «Эрика», которая принадлежит… Кушниру.

— Как?

— Смотри. Вот это первый лист его автореферата, а это анонимка. Сама диссертация отпечатана на машинке «Оптима». Видно, отдавал машинистке. Что скажешь?

— Ну и дела, — протянул Андрей, всматриваясь в машинописный текст. — А не кажется вам… что эта анонимка — одно из звеньев психологической обработки Кушнира Травински? Скорее всего, он незаметно его подвел к этому. Или другой вариант, который мне представляется более вероятным: Кушнир не знает ничего, анонимку отпечатали на его машинке в его отсутствие, скажем, когда Валерий был на работе.

— Зачем? Ведь тогда! Кушнир вылетит из рабочей группы, и все задумки Травински обречены на провал.

— Вот это как раз и непонятно.

— Травински надо лишать информации в академгородке.

— Брать «таксиста»?

— Пусть его возьмет милиция.

— Вы думаете, что Травински встревожится?

— Думаю, что да. — Петров задумчиво смотрел на вращающийся диск вентилятора. — Мне кажется, что «журналист» начнет форсировать вербовку Кушнира. Кстати, а что у него за взаимоотношения с Ирэн? Серьезные?

— Геннадий Михайлович, — Кудряшов не спеша встал и подошел к окну, — Ирэн, кажется, любит Кушнира. Отсюда и ее нежелание, чтобы состоялась встреча Валерия с Травински. Она, конечно, знает, что Гарри собирается провести заключительный аккорд операции ло вербовке, и старается Кушнира обезопасить. Кушнир ведет себя по отношению к ней вполне лояльно. Ирэн занимает в его жизни какое-то место, но, насколько это серьезно, не знаю. Думаю, что сегодня выясню. А самое главное, Геннадий Михайлович, мне нужна встреча с Ирэн.

— Ты хочешь подготовить контрудар? Думаешь, Ирэн пойдет на это?

— Не знаю. Хотим вместе с Росляковым предложить руководству план операции, которую по обыкновению уже и озаглавили, — засмеялся Кудряшов. — Будет она называться «Свадьба».

— Я поддержу тебя, — сказал Петров. — Но учти, в случае утверждения операции поступишь в полное мое распоряжение.

— Готов, Геннадий Михайлович.

— Все у тебя?

— Все. Да, Геннадий Михайлович, нельзя ли Ирэн провести от дома до Таганки? Боюсь, как бы Травински на хвост не сел.