Красная жара

Глава 11

Действия большого количества тяжело вооружённых полицейских среди ещё большей группы невинных граждан — даже болельщиков команды «Чикаго Вайт Сокс» — манёвр опасный. Полиция терпеть не может подобных акций и прибегает к ним лишь в случае крайней необходимости. Перспектива перестрелки с участием Виктора и его оркестра Весёлых и Бритоголовых против спецназа чикагского отделения Полиции в Комиски-Парке, по мнению Доннелли, относилась к числу явлений крайне отрицательных. Но, с другой стороны, оставлять Виктора на свободе ещё на день было немыслимо. Важно остановить его — и остановить навсегда. И поскорее.

Доннелли со своими людьми при поддержке отряда специального назначения находились в выгодном положении. Они знали, кого они ищут, и знали, где его искать. Оставалось лишь надеяться, что Виктор сообразит, что проиграл, и не станет с боем пробираться к выходу с переполненного стадиона. Если такое случится, то Доннелли может смело рассчитывать на инфаркт: ведь каждый раз, когда кто-нибудь страдал — а Доннелли был уверен, что при подобном исходе дела кто-нибудь пострадает, — можно было не сомневаться в том, что сперва комиссар, потом мэр, и, наконец, пресса станут по куску вырывать у него из сердца.

Он тщательно продумал план. Сперва нужно избавиться от Ридзика и Данко: Ридзик останется сидеть в управлении, причём ему ясно будет дано понять, что случится, если он отойдёт от своего стола дальше, чем до кофеварки; Данко заперт и сидит под охраной в отделении полиции. Доннелли предпочёл бы посадить его в камеру, но опасался, что в результате могут последовать дипломаические неприятности. Ладно — Неллиган сумеет за ним присмотреть.

Отряд спецназа расположился на верхних трибунах, одетый в форму обслуживающего персонала и стараясь не походить на легавых — правда, все они сжимали швабры, словно это были автоматы — и надеясь, что бронежилеты их останутся не замеченными. Все входы на стадион охранялись полицейскими в форме — и тоже в бронежилетах. Полицейские в бронежилетах расположились на автостоянке и в служебных помещениях под игровым полем, в раздевалках и конторах. Даже Доннелли со Стоббзом нацепили под костюмы бронежилеты. Если бы кто из болельщиков обратил на это внимание, то решил бы, что нынче на стадионе бронежилетный карнавал.

Когда Стоббз и Доннелли прибыли на стадион, счёт ещё не был открыт. Доннелли старался слегка расслабиться.

— Здесь будет победитель, Стоббз, — говорил он, с трудом сдерживая возбуждение. — Перед нами одна из крупнейших в мире акций по захвату преступников. И я надеюсь, вы упомянете о помощи Ридзика в своём отчёте.

Стоббз рассмеялся:

— Только вот не удалось ему присутствовать на празднике.

— Упомяните там, что он малый-не-промах.

За свою жизнь Данко засадил в тюрьму немало людей, но никогда не лишали свободы его. Если, конечно, не считать трех лет, проведённых в Советской Армии.

Он был удивлён, когда Неллиган провёл его по коридору в какой-то кабинет, болтая всякую чепуху насчёт того, что нужно подписать какие-то бумаги, связанные с убийством Галлахера. Данко подчинился с плохо скрываемым нетерпением. Он хотел пойти и, наконец, схватить Виктора. Неллиган завёл его в комнату и сказал, что сходит за бумагами. Данко не мог усидеть. Он зашагал по пустому помещению, в котором стоял лишь стол с телефоном. Зарешеченное окно выглядывало на вентиляционную шахту. Одна из стенок комнаты была сделана из прозрачной толстой пуленепробиваемой пластмассы. За ней располагалась подобная же пустая комната. И в этот момент Данко пришло в голову, что он находится не в кабинете; это комната свиданий с преступниками — то место, где заключённые встречаются со своими семьями или адвокатами: каждый со своей стороны неодолимой преграды.

Как только он сообразил это, замок в двери защёлкнулся. Данко рванулся обратно и, ухватившись за ручку, подёргал дверью. Сквозь матовое стекло он различил очертания усевшегося снаружи Неллигана. Раздалось шуршание разворачиваемой газеты.

Тут зазвонил телефон. Данко схватил трубку, бросив взгляд на разделяющую комнату прозрачную перегородку. Звонил Ридзик.

— Для честной игры это уж чересчур, — сухо заметил он.

— Мне нужно выбраться отсюда, — сказал Данко.

— Обстоятельства к этому не располагают. До тех пор, пока ваши люди не приедут и не заберут вас в аэропорт.

— Мне нужно выйти, чтобы взять Виктора. Ридзик застонал:

— Извините, старик. Ваше время ловить Виктора прошло. Его будут брать Доннелли и крепко вооружённые ребята. Не волнуйтесь. Они знают свою работу. Они выпотрошат этот стадион, как цыплёнка. Профи. Он не уйдёт.

Только тут Данко сообразил, что он позволил своей гордости пресечь ему путь к аресту Виктора. Зная место, где расположен ящик, открывающийся ключом Виктора, он понимал, что стадион — это лишь уловка. Если бы он рассказал кому-нибудь об этом — даже Ридзику, — то они смогли бы схватить Виктора на автовокзале. Но ему никогда и в голову не приходило, что его могут лишить свободы. Каким же дураком он оказался! Через считанные минуты Виктор заплатит денежки, заберёт наркотики — и смоется.

— Виктора не будет на бейсболе.

Ридзик хотел было рассмеяться, но почувствовал в голосе Данко нечто такое, что дало ему понять, что русский не шутит.

— А как же запись?

— Ложь.

— Ложь?

— Да, ложь.

Ридзик покачал головой, припоминая голос Кэт:

— И за то, что она лгала, её убили? Или вы хотите сказать, что Виктор скормил ей липовую информацию, а потом убил её?

— Да.

— Просто так?

— Это же Виктор.

— Но он же хотел, чтобы она рассказала это нам?

— Виктор, — сказал Данко таким тоном, словно это объясняло все. Впрочем, в какой-то смысле так оно и было.

— А откуда вы узнали, что именно это и случилось? Данко не ответил на вопрос.

— Вытащите меня отсюда. Ридзик покачал головой:

— Вам всегда хотелось бы рассчитывать на меня, ерно, Данко? На сей раз вы ошиблись. Все указывает на стадион.

Глаза Данко сверкнули:

— Вытащите меня отсюда!

— Эй, не надо так расстраиваться — меня тоже заперли.

Данко ударил по толстой пластмассовой перегородке:

— Это несправедливо.

Голос Ридзика звучал флегматично, словно арест Виктора не относился к числу тех вещей, которые продолжали его волновать:

— Знаю, что несправедливо, но нет смысла плакать над пролитым молоком. Теперь я вот что хочу вам сказать. Данко, дружок, не забивайте себе голову безумными идеями о том, чтобы выбраться отсюда. Вот этот парень за дверью — зверь, а не полицейский. Неллиган. Помните? Тот самый, что настучал на меня. Не связывайтесь с ним.

«Ну давай, свяжись, ну пожалуйста», — думал Ридзик, говоря все это.

— Ладно, до встречи, — закончил он вслух и повесил трубку.

«Ну, теперь посмотрим, — подумал он, — клюнет ли приятель наш Иван на приманку».

Закончив разговор с Ридзиком, Данко подскочил к грязному окну. Он оттянул проволочную сетку от рамы, насколько смог. До земли было по меньшей мере этажей девять. Даже ему не удастся спрыгнуть с такой высоты. Он осмотрел закопчённую шахту. Никаких труб, крючков или даже поломанных кирпичей, за которые можно было бы уцепиться. Единственным выходом оставались пуленепробиваемая перегородка либо дверь. Данко быстро пробежал пальцами по пластмассовой поверхности, проверил её сопротивляемость кулаком. От сильного удара пластмасса даже не прогнулась. Края врезаны в стену. Никаких зажимов и винтов.

Данко посмотрел на часы. На спокойное, незаметное бегство времени не оставалось. Он постучал по дверному стеклу и увидел, что очертания Неллигана слегка сдвинулись — тот опустил газету.

— Открой дверь, — сказал Данко.

— Заткнитесь, — ответил Неллиган, снова поднимая газету.

— Это важно.

Газета не пошевелилась.

— Я же сказал: заткнитесь.

— Пожалуйста, офицер Неллиган.

— Сержант Неллиган, — поправил тот.

— Извините, пожалуйста, — произнёс Данко голосом, полным раскаяния. — Сержант Неллиган, мне нужно поговорить с вами, это очень важно.

— Заглуши мотор, Борис. Я выполняю приказ. Данко что-то пробормотал.

— Что?

Данко снова пробормотал что-то по-русски. Неллиган прижал ухо к стеклу. Данко чётко различал контуры его головы.

— Эээ?

Если б кто-нибудь стал измерять скорость, с которой кулак Данко пробил стекло, то стрелка, пожалуй, поднялась бы до отметки километров восемьдесят в час. Не так быстро, как летит бейсбольный мячик, отбитый игроком в высшей лиге, но достаточной для того, чтобы вырубить Неллигана. Тот рухнул на пол посреди осколков стекла.

С другой стороны коридора Ридзик услыхал звон стекла и громкий стон, вырвавшийся из уст человека перед тем, как тот погрузился в беспамятство после мощного удара в челюсть.

Ридзик оглядел опустевшую комнату дежурных. Затем припустил вдоль по коридору, чувствуя необычайный прилив адреналина. Он снова возвращался к делу.

Так же, как и Виктор. Тот переодевался в очередном номере захудалой гостиницы. Такой номер вполне мог бы оказаться в «Гарвине», но на этот раз гостиница была другая. Виктор то и дело бросал взгляд на телеэкран, где в программе новостей серьёзная молодая репортёрша описывала биографию женщины по имени Кэт Манзетти, найденной сегодня днём в реке. Когда на экране появилось изображение погибшей, он лишь мельком взглянул на ту, с которой часами занимался любовью, на которой женился, которой доверился и которую убил. Он не бахвалился, когда сказал Данко, что она не значит для него ничего.

Виктор взял в руки половинку стодолларовой бумажки — Кэт рисковала своей жизнью из-за неё, — поцеловал её и засунул в карман пиджака. Затем поднял свою девятимиллиметровую Беретту, проверил, заполнен ли пятнадцатизарядный магазин, и сунул пистолет в кобуру под мышкой. Вес оружия был внушительный. Но лишняя предосторожность не помешает. Виктор подтянул рукав пиджака и укрепил на место второй пистолет. Это был тот самый, которым он убил Юрия, — только теперь, снабжённый ещё и чудесным глушителем, добытым для него добрыми бритоголовыми друзьями. Больше эти добрые друзья ему не понадобятся. Через несколько часов он исчезнет и предоставит им возможность самим вкушать плоды гнева чикагской полиции. Виктор устал от них, устал от их политики. Он устал от Америки. Ему хотелось домой. Домой, к семейному очагу.

На экране все ещё светилось изображение Кэт Манзетти. Вероятно, фото из паспорта или водительских прав.

— ..по свидетельству неофициальных источников из чикагского отделения полиции, убийство Манзетти было, по всей вероятности, связано со все растущей волной наркобизнеса, который…

Экран телевизора разлетелся на куски и лицо Кэт исчезло во взрыве. Виктор сдул дымок с дула своего пистолетика, и тот скользнул обратно в рукав. Из телевизора фейерверком разлетелись искры.

Виктор сунул ключ в карман и осмотрел себя в зеркале. Никто не заметит на нем оружия. Он готов действовать.