Красные и белые: Рассказы

В октябре 1917 года в России свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция. Власть капиталистов и помещиков была свергнута. Главой первого советского рабоче-крестьянского правительства стал Владимир Ильич Ленин.

Трудно было народной власти. Со всех сторон обрушились на неё враги. Поднялись бывшие царские генералы. Вспыхнули белогвардейские мятежи. На помощь русским капиталистам и помещикам пришли иностранные захватчики.

Советская Россия оказалась в кольце фронтов.

О том, как по призыву Владимира Ильича Ленина и партии большевиков рабочие и крестьяне поднялись на защиту Советской власти, как создали свою рабоче-крестьянскую Красную Армию, как молодая Красная Армия начала наносить сокрушительные удары по врагам, вы и узнаете из рассказов, которые составили первую главу этой книги.

БЕЖАЛ

25 октября 1917 года. Петроград. Победная ночь. Революционные рабочие, солдаты и матросы штурмом взяли Зимний дворец, ворвались в комнату, в которой заседали министры Временного правительства:

— Вы арестованы!

И вдруг:

— Бежал! Бежал!

— Кто бежал?

— Керенский!

Керенский был председателем буржуазного Временного правительства. Среди арестованных министров Керенского не оказалось.

Ищут Керенского, объясняют:

— Такой довольно высокий, в военном френче, на ногах ботинки с крагами.

— Нет, не видели.

— Ну, такой приметный — щека чуть дёргается, с ёжиком на голове.

Скрылся куда-то Керенский.

А в это время по Петрограду, по всей России:

— Революция! Революция! Революция!

— Скинута власть богатеев!

— Рабоче-крестьянская новая власть!

Поражался Гринька Затворов: вчера ещё власть была у буржуев, сегодня — рабоче-крестьянская стала власть.

Объясняют Гриньке Затворову:

— Переворот. Революция. Конец старому. Несправедливому. Кто пашет, кто сеет, кто у станков, у машин стоит — кто страны создаёт богатства — тот отныне и государством правит.

Дотошлив Гринька:

— Значит, заводы — рабочим?

— Верно, Гринька!

— Землю — крестьянам?

— Верно, Гринька!

— Мир всем народам?

— Так точно, Гринька!

Счастлив Гринька. Счастливы люди. Солнце на небе для всех сияет.

Однако не смирились капиталисты и помещики с потерей земли и заводов, с потерей своих прав и своих богатств. Пошли они войной против трудового народа.

Бежал Керенский из Зимнего дворца. Не задержали его. Проскочил незаметно. Тайно пробрался Керенский в город Псков. Собрал здесь верные Временному правительству войска, двинул войска на революционный Петроград. 27 октября 1917 года солдаты Керенского вступили в Гатчину. На следующий день захватили Царское Село (теперь это город Пушкин). Враги подошли к Петрограду.

Вечером на минутку забежал домой Алексей Затворов — старший брат Гриньки Затворова. Был он с винтовкой. У пояса — две гранаты.

Посмотрел отец на старшего сына:

— Выходит, опять война.

— Война, — ответил Алексей Затворов. — Война, да особая. Сила, батя, сойдётся с силой. Правда с неправдой встретятся.

Солнце назад не катится. Реки назад не движутся. Люди к новому, к лучшему тянутся. О легендарном, героическом времени, о тяжелых годах испытаний, о гражданской войне в России начинается наш рассказ.

«ЖЕЛАЕТ ЗНАТЬ»

Всколыхнулся трудовой Петроград. Загудели тревожно гудки на заводах и фабриках.

— Враг у ворот Петрограда!

— Бой предстоит с Керенским!

Создаются красногвардейские отряды. Рождаются новые. Пополняются старые. Идут рабочие с Путиловского, с Балтийского, с Адмиралтейского, с других заводов.

— Принимай, революция, пополнение!

Присоединяются к рабочим отряды солдат Петроградского гарнизона. Красные ленточки на шинелях.

— Принимай, революция, пополнение!

Спешат матросы из Кронштадта, из балтийских фортов и баз.

Вечер. Революционный военный штаб. Склонились Антонов-Овсеенко и Подвойский над картой. Изучают, где и как расположены революционные войска, где, в каких местах находятся войска Керенского.

Владимир Александрович Антонов-Овсеенко и Николай Ильич Подвойский испытанные большевики. Они в числе тех, кому поручено руководить обороной Петрограда.

Изучают Антонов-Овсеенко и Подвойский карту. Вдруг стук. Открывается дверь. Оторвались Антонов-Овсеенко и Подвойский от карты, подняли глаза. Видят, в комнату входит Ленин.

— Владимир Ильич!

— Здравствуйте, — поздоровался Ленин.

— Здравствуйте, Владимир Ильич!

Смутились Антонов-Овсеенко и Подвойский. Не ожидали прихода Ленина.

— Как у путиловцев? — сразу же с вопросом обратился товарищ Ленин.

Объясняют Антонов-Овсеенко и Подвойский, как дела обстоят на Путиловском заводе.

— Создают, Владимир Ильич, путиловские рабочие боевые красногвардейские отряды, — доложил Антонов-Овсеенко.

— Готовят для защитников Петрограда вооружение, — доложил Подвойский.

— Монтируют пушки, — внёс уточнение Антонов-Овсеенко.

— Изготовляют гранаты, — добавил Подвойский.

Доволен ответами Ленин.

— А как с кораблями Балтийского флота?

Докладывают Антонов-Овсеенко и Подвойский и про сухопутные матросские отряды, и про то, что приведены в боевую готовность военные корабли.

Перечисляют названия кораблей: крейсер «Олег», миноносцы «Меткий» и «Деятельный», эсминцы «Победитель» и «Забияка».

— И «Забияка»? — усмехнулся Владимир Ильич забавному названию корабля.

— И «Забияка», — усмехнулись Подвойский и Антонов-Овсеенко.

Всё новые и новые вопросы у Владимира Ильича. Требует Ленин точных и ясных на всё ответов. Какова общая готовность к борьбе с врагом? Как дела с транспортом, как с оружием? Где сейчас Керенский? Где и как расположились войска революционные?

Помрачнел чуть Подвойский. Заметил это Владимир Ильич:

— Вас что-то тревожит?

Признался Подвойский: мол, как понять Владимира Ильича, не означает ли приход товарища Ленина сюда, в штаб, как недоверие к нему, к Подвойскому, или к Антонову-Овсеенко.

— Недоверие? — удивился Ленин. — Недоверие?! — И вдруг расхохотался. — Нет. Не недоверие, — сказал Владимир Ильич, — а просто правительство рабочих и крестьян желает знать, как действуют его военные власти. Вы что, возражаете? — неожиданно спросил Ленин.

— Нет-нет, — поспешно ответил Подвойский. Смутился. Искоса глянул на Антонова-Овсеенко; оба теперь посмотрели на Ленина.

— Правительство рабочих и крестьян желает знать, — повторил Владимир Ильич, — обязано знать, как действуют его военные власти.

Снова пошли вопросы. Снова пошли ответы. Доволен остался Владимир Ильич ответами. Вернулся к себе из штаба:

— Ну что же, прекрасно действуют наши военные власти.

С первого и до последнего дня вооружённой борьбы за Советскую власть Владимир Ильич Ленин внимательно следил за тем, что происходит на фронтах гражданской войны, был организатором и вдохновителем наших побед над врагами.

«СЕДЛАЕМ ЛОШАДЕЙ»,

Плохо у Керенского со сторонниками. Не многие солдаты согласились выступить против революционного Петрограда. Пехотинцев Керенский требовал. Отказались. Артиллеристов требовал. Отказались. К самокатчикам обращался. Не пошли за Керенским самокатчики. Находят солдаты причины разные. Не выполняют приказы своих начальников.

— К казакам обратиться надо, к казакам, — шепчут Керенскому советчики.

Большая надежда у Керенского на казаков. Удалой народ и отважный. Не раз использовали в прежние времена казаков для борьбы с трудовым народом. Однако и казаки не очень торопятся к Керенскому. Некоторые присоединились. Однако другие медлят.

Вот как рассуждали в большинстве казачьих полков:

— Пехота не двинулась.

— Артиллерия не помогает.

— Самокатчики в бой не рвутся.

— Стоит ли нам торопиться.

Поступает от Керенского приказ:

— Прислать казаков.

Приходит ответ:

— Будет исполнено.

Ответ приходит, однако самих казаков что-то не видно.

— Что там такое? — возмущается Керенский.

Приходит ответ:

— Кони не кованы. Подковываем лошадей.

Передают помощники Керенскому:

— Кони у них не кованы. Подковывают казаки лошадей.

Проходит какое-то время. Не появляется что-то помощь. Снова в казацкие части летит запрос.

— Готовы, готовы, — приходит ответ. — Седлаем уже лошадей.

Сообщают помощники Керенскому:

— Готовы казацкие сотни. Седлают уже лошадей.

Проходит снова какое-то время. Однако, как и прежде, что-то не слышится стук копыт.

— В чём дело?! — начинает нервничать Керенский.

Приходит ответ:

— Кони не поены. Поим перед выездом лошадей.

Передают помощники Керенскому:

— Кони у них не поены. Поят перед выездом лошадей.

Так и не прибыла помощь к Керенскому.

Мало того — многие из тех, кто раньше пошёл за Керенским, отказались теперь сражаться против Советской власти.

Конечно, не всё тут просто. Не всё само по себе решилось. Большевиков было много в армии. Страстных бойцов-агитаторов. Разъясняли они солдатам, зачем, с какой целью примчался к солдатам Керенский, против кого открыть огонь предстоит солдатам.

Не много солдат собралось у Керенского. И всё же по тем временам грозная, опасная сила подошла к Петрограду.

Повис над Петроградом, как ворон, Керенский.

АВТОМОБИЛЬ

Случайно он был задержан. Мчал автомобиль по одной из петроградских улиц. Вдруг — красногвардейский патруль.

— Стой!

— Кто такие?

— Куда?

— Откуда?

Показались красногвардейцам люди, сидящие в автомобиле, подозрительными. Остановили они автомобиль. Стали у пассажиров проверять документы.

В числе патрульных был пожилой красногвардеец — рабочий с Путиловского завода. Глазаст, как ястреб, старик с Путиловского. Заметил он, как один из задержанных поспешно вытащил что-то из кармана и быстро отбросил в сторону.

Подошёл красногвардеец к тому месту, наклонился. Смотрит — бумаги. Поднял старик бумаги. Развернул. И что же?

Очень важными оказались бумаги. Неспокойно было в те дни в Петрограде. Зашевелились, задвигались все недовольные новой властью. Стали они в Петрограде готовить военный мятеж. Хотели помочь Керенскому. Мятеж должны были поднять бывшие царские офицеры и юнкера военных училищ. В бумагах, которые пытался выбросить один из пассажиров задержанного автомобиля, как раз и находился план офицерского контрреволюционного мятежа. «Контр» означает «против». Контрреволюционер — это тот, кто выступает против революции.

Узнали контрреволюционеры, что их планы раскрыты, что их бумаги попали в руки красногвардейцев. Дали команду немедленно выступить против Советской власти.

Многие к выступлению были тогда готовы. Юнкера Владимирского военного училища, юнкера Павловского училища, Николаевского, Константиновского, Инженерного. Даже в Петрограде находились специально присланные сюда офицерские отряды. Во многих богатых домах Петрограда хранилось оружие, тайно враги скрывались.

Вспыхнул мятеж. Захватили мятежники центральную телефонную станцию, ряд других важных зданий.

На борьбу с контрреволюционными офицерами и юнкерами были брошены красногвардейские отряды.

Решительно действовали красногвардейцы. Штурмом взяли они юнкерские училища. Освободили от мятежников центральную телефонную станцию. Даже пушку привезли сюда на трамвае, прицепили её к вагону. Впервые так пушка ехала.

Видят мятежники — пушка. Видят — несут снаряды. Не пришлось красногвардейцам из пушки выстрелить. Сдались. Руки подняли юнкера.

Пытались мятежники помочь своим выступлением Керенскому. Не получилось. Провалился офицерский контрреволюционный мятеж в Петрограде.

Обсуждали красногвардейцы свою победу:

— Хорошо, что вовремя узнали о мятеже!

— Хорошо, что случайно задержали автомобиль!

— Хорошо, что нашли бумаги!

Слушал, слушал старик с Путиловского.

— Случайно… — ворчал. — Случайно. Случайно задержали автомобиль. Случайно нашли бумаги. Да не случайно врагов разбили. — Сжал свою руку в огромный кулак: — Сила с нами! Вера за нами! Вот и победа наша.

ОТЛЕТЕЛ

Рвётся Керенский к Петрограду. Загрохотали под Пулковом пушки. Пулково, Красное Село, Царское Село, деревня Новые Сузы — здесь основные идут бои.

Особенно сильную атаку сторонники Керенского предприняли у левого склона Пулковских высот. Стараются найти слабое место в обороне защитников Петрограда. На помощь войскам Керенского пришёл офицерский бронепоезд. Начал он ураганный огонь по красногвардейским отрядам. Слышат солдаты выстрелы своего бронепоезда, ещё сильнее ведут атаку.

Самого бронепоезда не видно. Укрылся, спрятался за железнодорожной насыпью. Бьёт через насыпь перекатным огнём. Летят из-за насыпи снаряды. Несут потери защитники Петрограда.

Нашлись находчивые среди красногвардейцев. Решили проучить вражеский бронепоезд. Собрались семь человек. Поползли осторожно к насыпи, затем так же осторожно стали подниматься по насыпи. Добрались до самого верха. Вот он — виден, открылся враг.

Поднялся первый красногвардеец, занёс гранату. Полетела граната в неприятельский бронепоезд.

Поднялся второй. Занёс гранату. Летит граната.

Поднялся третий, связка гранат в руках. Полетела снарядом связка.

Заметила команда бронепоезда смельчаков на насыпи. Открыла пулемётный огонь. Да только помогает отважным всё та же насыпь. Прилягут за насыпью, переждут пулемётный огонь. Поднимутся, снова летят гранаты.

Наносят гранаты удар врагу. Всё опаснее бронепоезду находиться в своём укрытии. Подорвут паровоз гранаты, испортят рельсы. Как в мышеловке окажется бронепоезд.

Не выдержал бронепоезд. «Сдали нервы». Дал задний ход.

— Отходит, отходит! — кричат герои.

А вскоре и вовсе разбит был под Пулковом Керенский.

Снова Керенскому бегством пришлось спасаться. Натянул бескозырку, надел бушлат. Под видом рядового матроса скрылся. Навсегда бежал теперь Керенский. Добрался до Белого моря, до города Архангельска. Оттуда на английском корабле перебрался в Англию, затем во Францию. А из Франции бежал ещё дальше, по ту сторону земного шара — в Соединённые Штаты Америки.

Шутили потом в России:

— Тряхнула его Россия. За десять морей отлетел.

ДУХОНИН

Первым декретом Советской власти был знаменитый Декрет о мире.

— Мир! Мир! Всем народам и странам мир!

Тяжёлое было время. Шла мировая война. Многие страны: Англия, Франция, Германия, Австро-Венгрия, другие государства, в том числе и Россия — принимали участие в этой войне. Четвёртый год продолжались кровопролитные сражения. Тысячи и тысячи людей каждый день погибали на фронте. В войне были заинтересованы капиталисты.

Войну надо было остановить.

Советское правительство отдало верховному главнокомандующему русскими войсками приказ немедленно обратиться ко всем воюющим странам с предложением срочно прекратить военные действия и заключить перемирие.

Верховным главнокомандующим в это время был бывший царский генерал Духонин. Ставка верховного главнокомандующего в городе Могилёве.

— Перемирие? Приказ?! От Советского правительства? — возмутился Духонин.

Не признал генерал Духонин Советской власти. Отказался выполнить распоряжение Советского правительства. Не пожелал говорить о мире.

Владимир Ильич Ленин из Петрограда из Смольного по прямому проводу специально в Могилёв позвонил Духонину. Потребовал Ленин, чтобы генерал Духонин немедленно выполнил указание Советского правительства.

Отказался Духонин признать приказ революционного Петрограда.

Тогда Советское правительство сместило Духонина с поста верховного главнокомандующего.

Не признал Духонин и этот приказ. Поднял генеральский мятеж в Могилёве. Восстала ставка против Советской власти.

— Солдат подниму! До Петрограда дойду! — грозился Духонин.

Ошибся Духонин. Не поддержали его солдаты. Ясно солдатам, за что Духонин, — за войну, за порядки старые. Пошли солдаты против генерала Духонина. В схватке его убили.

Провалился и в ставке мятеж против Советской власти.

Много говорили солдаты в те дни о генерале Духонине:

— Не хотел мира.

— Хотел войны.

— Война есть война. На войне убивают. Вот и убит Духонин.

Новый верховный главнокомандующий был назначен. Стал им большевик, бывший прапорщик Николай Васильевич Крыленко.

Не стало старой, контрреволюционной, враждебной трудовому народу ставки. Летит, как набат, призыв:

— Мир! Мир! Всем народам и странам мир!

КАЛЕДИН

Не утихают мятежи генеральские. Каледин, как и Духонин, тоже бывший царский генерал. Как и Духонин, он злейший враг новой революционной России. На Дону, на юге России, поднял Каледин мятеж против Советской власти.

Генерал Каледин — донской атаман. Столица Каледина — город Новочеркасск. Сюда, на Дон и в Новочеркасск, и бежали в первые же дни после победы Великой Октябрьской революции многие бывшие царские генералы и офицеры. Составляют на Дону генералы генеральские планы:

— Силы здесь соберём.

— Весь Дон на борьбу подымем.

— Отсюда с Дона пойдём на Москву.

Прибывают к Каледину всё новые и новые пополнения:

— Смерть Советам!

— Ура Каледину!

Быстро действовали мятежники на Дону. Вышли к Донбассу. Захватили Ростов. Заняли Таганрог.

Быстро действовали и защитники Советской власти. На борьбу с Калединым двинулись красногвардейские соединения. Трудовые казаки поднялись против Каледина. Из Петрограда, из Москвы, из других городов спешили на юг отряды. Прибыли на помощь красногвардейским соединениям и черноморские моряки.

Завязались бои с Калединым.

Трудно тягаться донскому атаману с народными силами. Полно у него генералов. Полно у него офицеров. Мало солдат у Каледина. Где бы их взять? Где бы достать? Не по пути с генералом простым солдатам. Пути и дороги разные.

Разбили красногвардейские части в Донбассе войска Каледина. Разбили Каледина под Таганрогом. Погнали к Новочеркасску. Погнали к Ростову.

Всё хуже и хуже дела у Каледина.

Каждое утро является к нему адъютант. О положении войск докладывает. Печально звучат доклады. Даже сам генерал Каледин об этих докладах как-то сказал:

— Погребальный звон.

Вот снова спешит адъютант с докладом. Постучал в кабинет Каледина:

— Ваше превосходительство!

Не отвечает Каледин.

Вновь постучал адъютант:

— Ваше превосходительство!

Не отвечает Каледин.

Приоткрыл адъютант кабинетную дверь. Голову сунул, глянул и ахнул.

Мёртвым в кабинете лежал Каледин. Понял Каледин — силы не равные. Не тягаться ему с трудовым народом. Застрелился. Пулю пустил в генеральский лоб.

«РОМАНТИЧЕСКАЯ» ФИГУРА

Не везло контрреволюционным генералам. Генерала Духонина убили восставшие против него солдаты. Генерал Каледин застрелился сам. А вот и ещё один генерал — Корнилов. Все, кто ненавидел Советскую власть, восторгались в те дни Корниловым:

— Ох, ох, романтическая он фигура!

Был генерал Корнилов, так же как и Духонин, когда-то верховным главнокомандующим русской армией. Летом 1917 года, боясь пролетарской революции, двинул генерал Корнилов с фронта на Петроград войска. Решил взять власть в свои руки. Установить военную диктатуру.

Однако провалился поход Корнилова. Не пустили его к Петрограду. Задержали. Посадили Корнилова под арест. Содержался генерал Корнилов под стражей недалеко от военной ставки, от города Могилёва, в небольшом городке Быхове.

Покровительствовал новый верховный главнокомандующий генерал Духонин прежнему верховному главнокомандующему генералу Корнилову. Сделал всё для того, чтобы Корнилов бежал из-под стражи.

Довольны все недовольные новой властью:

— Бежал! Бежал! Из-под стражи бежал Корнилов!

Узнали поклонники генерала, что бежал он верхом на коне. Что убили во время бегства под ним коня:

— Ах, ах, верхом на коне!

— Ах, ах, убили под ним коня!

— Ох, ох, романтическая он фигура!

Бежал генерал Корнилов, как и многие другие враги Советской власти, на Дон к генералу Каледину. Добирался с большим трудом. В крестьянском простом зипуне. С паспортом на чужое имя.

Снова вздыхают приверженцы генерала:

— Ах, ах, в крестьянском простом зипуне!

— Ах, ах, и паспорт при нём на чужое имя!

— Ох, ох, романтическая он фигура!

Пробрался на Дон генерал Корнилов. Сражался вместе с Калединым против красных войск. Неважно сложились дела у Каледина. Разбили его красногвардейские полки. Застрелился Каледин. Корнилов же с Дона бежал на Кубань. Довольны все недовольные новой властью:

— Ах, ах, на Кубань ушёл генерал Корнилов!

— Ах, ах, верит в успех Корнилов!

— Ох, ох, романтическая он фигура!

Однако не повезло на Кубани Корнилову. В одном из боёв разорвался шальной снаряд. И надо же, словно искал Корнилова! Убит Корнилов.

Конец фигуре!

Помимо Керенского, Духонина, Каледина и Корнилова, нашлись и другие, кто попытался в те дни пойти с оружием в руках против Советской власти. Неудачей закончились и их выступления. Не поддержку, а народный гнев встречали повсюду бывшие царские генералы. Не долго бы терзали они страну. Но тут вмешались новые силы. На помощь богатеям России пришли иностранные капиталисты. Начали они военный поход против молодой Советской России.

Разгорелась борьба, разрасталась война. Поднялись над Россией крутые волны.

В КОЛЬЦЕ ВРАГОВ

— Айн! Цвай! — Раз! Два!

— Айн! Цвай! — Раз! Два!

Первыми свои войска против Советской России двинули немецкие капиталисты.

— Айн! Цвай!

— Айн! Цвай!

Шагают, зловещим маршем идут войска. Широким фронтом от Балтийского до Чёрного моря движутся.

— Фаустшлаг! Фаустшлаг! — Удар кулаком! — выкрикивают немецкие солдаты. «Удар кулаком» — назвали немецкие захватчики свой поход против революционной России.

Движут, движут, идут войска.

— Айн! Цвай!

— Айн! Цвай!

Двинули свои войска и английские капиталисты.

— Уан! Ту! Уан! Ту! — Раз! Два! Раз! Два! — звучат команды на английском языке. Пришли английские войска на советский Север, захватили города Мурманск, Архангельск. Военным министром Англии в те годы был Уинстон Черчилль. «Души ребёнка, пока в колыбели», — шипит из далёкого Лондона Черчилль.

— Уан! Ту! Уан! Ту! — оглушают команды советский Север.

Раздаются команды на французском языке. Это на территорию нашей Родины пришли войска французских капиталистов.

Звучат команды на японском языке. Это на земли Советской России на советский Дальний Восток пришли японцы.

Американцы вторглись на наши земли.

По-итальянски звучат команды. По-турецки. Даже звучат по-гречески.

С запада, с севера, с юга, с востока обрушились на нашу страну захватчики.

Недоброе, злое, лихое время. Советская Россия оказалась в кольце врагов.

ПОЧЕМУ ДА ПОЧЕМУ

Приставал Климка к отцу:

— Почему да почему иностранные капиталисты лезут к нам, почему помогают белым?

Объяснял как умел отец:

— Потому что рыбак рыбака видит издалека. Капиталисты помогают капиталистам.

— А ещё?

— Потому, что ненавидят капиталисты Советскую рабоче-крестьянскую нашу власть.

— А ещё?

— Потому, что богатства русские не дают им, сынок, покоя.

Климке всего пять лет. Старается отец объяснять так, чтобы понятнее было мальчику.

В России в те годы многие заводы, фабрики, шахты и другие богатства страны принадлежали иностранным капиталистам. Было так и в тех местах, в которых жил Климка со своими родителями.

— Гуверку знаешь? — спрашивает отец.

— Так кто же её не знает, — ответил Климка.

Гуверкой называли проходившую в их местах железную дорогу.

— А почему она Гуверка?

— Гувер её хозяин.

— Был, — уточнил отец. — А кто такой Гувер?

Повёл Климка плечами. Как-то не думал об этом раньше.

— Американский капиталист, — ответил отец за Климку. И тут же опять с вопросом: — А куда ведёт Гуверка?

— На шахты, — ответил Климка.

— А чьи это шахты?

— Наши!

— Наши они теперь. А были?

Задумался Климка.

— Гуверу до революции принадлежали шахты, — сказал отец.

Узнал Климка, что и лесопильные заводы, что стояли недалеко от их мест, принадлежали до революции Гуверу. И пароходы, что ходили недалеко от них по реке, тоже принадлежали Гуверу.

— И баржи? — спросил мальчишка.

— И баржи, — сказал отец.

— А теперь всё наше?

— Наше, — сказал отец. — Так ясно, почему иностранные капиталисты идут на Советскую власть походом?

— Ясно, — ответил Климка.

Имя американского капиталиста Гувера было Герберт. В 1929 году Герберт Гувер стал президентом Соединённых Штатов Америки. Вырос к этому времени Климка. Климом из Климки стал. 1929 год. 12 лет уже прошло с того времени, когда в нашей стране произошла Великая Октябрьская социалистическая революция. А Америка всё ещё не хотела признать Советской России.

Да где же американским капиталистам было признавать Советскую страну, если сам президент Америки о потерянных шахтах своих и пароходах думал.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

— Социалистическое отечество в опасности!

— Социалистическое отечество в опасности!

Таким было обращение к советскому народу партии большевиков. Владимир Ильич Ленин собственной рукой написал слова этого обращения.

Для защиты завоеваний великого Октября надо было создать свою, революционную Красную Армию.

Вопрос о создании Красной Армии обсуждался ещё до того, как немецкие захватчики напали на нашу Родину.

В середине января 1918 года Советское правительство приняло Декрет о создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Один из первых батальонов Красной Армии был создан в Петрограде. Перед отправкой на фронт батальону был устроен торжественный смотр.

Владимир Ильич Ленин тоже приехал на этот смотр.

Узнали красноармейцы:

— Ленин едет! Ленин!

— Выступать будет!

Действительно Владимир Ильич выступил перед красноармейцами.

— Приветствую в вашем лице, — обращался к красноармейцам Ленин, — тех первых героев-добровольцев социалистической армии, которые создадут славную революционную армию.

Стоят в шеренгах красноармейцы.

Иванов на Петрова голову скосит.

Петров на Сизова глянет.

— И эта армия, — продолжал Ленин, — призывается оберегать завоевания революции, нашу народную власть…

Стоят красные бойцы.

Сизов на Козлова глянет.

Козлов на Сидорова голову скосит.

Говорит Ленин. Разлетаются ленинские слова над красноармейским строем.

Стоят красные бойцы. Застыли. Слушают Ленина. Небывалая рождается армия — Советская, Красная.

23 февраля 1918 года под городами Псковом и Нарвой молодые полки Красной Армии вступили в бой и нанесли удар по войскам немецких захватчиков.

С тех пор день 23 февраля стал всенародным праздником — днём рождения Красной Армии.

СТО ТЫСЯЧ МАРОК

Далеко в пределы Советской России продвинулись войска немецких захватчиков. Заняли Прибалтику, большую часть Белоруссии. Оккупировали Украину. Захватили Крым. Вышли к Дону, к Ростову. Высадили десанты на Черноморском побережье Кавказа. Дошли до Тифлиса и Кутаиса.

Идут по советской земле захватчики. А следом:

— Сто тысяч марок объявлено!

— Сто тысяч марок!

— За что?

— За кого?

— За Николая Щорса.

Да, действительно, за жизнь Николая Щорса немецкие генералы объявили вознаграждение в сто тысяч немецких марок. Марки — так называются немецкие деньги. Сто тысяч марок — это телега денег.

За что же ненавидели немецкие захватчики Щорса? Николай Щорс — знаменитый герой украинского народа. С первых же дней гражданской войны он дал клятву биться за Советскую власть и за счастье родной земли. Когда-то в давней истории прославленным борцом за свободу Украины был отважный полковник Иван Богун. Первый полк, который создал Николай Щорс для борьбы с врагами, был назван именем Богуна. Богунский полк, а затем Таращанский — такое название он носил по имени Таращанского уезда, в котором был создан, и положили начало прославленной 1-й Украинской дивизии, начальником которой и стал Николай Щорс.

Молод Щорс. Всего 24 года. Молод Щорс. Однако бойцы называют начдива «батькой».

— Какой же я «батько»! — разводит руками Щорс.

В полках у Щорса есть и такие, что в отцы, чуть ли не в деды ему годятся.

— Какой же я «батько»! — смеётся Щорс.

— Батько, батько, — в ответ бойцы.

По уму величают. За справедливость, за строгость ценят. Во всём он «батько». В жизни, в геройстве — «батько». То есть пример для всех.

— Сто тысяч марок объявлено!

— Сто тысяч марок!

— За что?

— За кого?

— За Николая Щорса!

Бился Щорс с немецкими оккупантами до самого их изгнания с Украины. Сражался затем с другими врагами украинского народа. Город Киев освобождал. Города Чернигов, Житомир, Винницу, Бар, Проскуров.

Не дожил Щорс до полного дня победы. Погиб в боях за прекрасную Украину.

Прошагали, промчались годы. Ныне в Киеве возвышается памятник Николаю Щорсу. Сидит верхом на коне начдив. Поднял он руку. Застыл навеки. Приветствует нас, нашу землю и наше время.

«ПОГИБАЮ, НО НЕ СДАЮСЬ!»

Новороссийск. 1918 год. Июнь. Разгар лета. На Новороссийском рейде застыли корабли Черноморского флота. Вот эскадренный миноносец «Пронзительный», вот «Калиакрия», вот «Гаджибей». Тут же миноносцы «Капитан-лейтенант Баранов», «Лейтенант Шестаков», «Фидониси», «Сметливый», «Стремительный». А вот и линкор — линейный корабль дредноут «Свободная Россия». Поднялся линкор над морем. Стоит как стена, как глыба. Трубы упёрлись в небо. Пушки упёрлись в море.

Тихо на рейде. Тихо на кораблях. Не видно матросов. Команд не слышно.

Зато тысячи людей собрались на берегу. Матросы. Солдаты. Женщины. Дети.

— Господи!

— Значит, правда!

— Как же без них, братишки?!

Стоят корабли на рейде. Чуть в стороне от всех — миноносец «Керчь». «Керчь» — единственный из кораблей, на котором видна команда. У торпедных аппаратов стоят матросы. Кукель — командир миноносца — на командирском мостике.

Подал Кукель команду. Сорвалась торпеда. Пошла к «Фидониси». Покатился над морем взрыв. Отозвался в душах матросских плачем. «Фидониси» стал погружаться в воду. Развивается над миноносцем красный флаг. А рядом на мачте виден морской сигнал: «Погибаю, но не сдаюсь!»

Почему же свои по своим стреляют?

Новые взрывы слышны над морем. Всё меньше на горизонте боевых кораблей. Вот исчез под водой «Гаджибей». Вот — «Пронзительный», вот — «Калиакрия», «Капитан-лейтенант Баранов», «Лейтенант Шестаков», «Сметливый», «Стремительный».

Почему же свои по своим стреляют?

А вот погружаться в Чёрное море стал линейный корабль «Свободная Россия». Шесть мин направил в линкор миноносец «Керчь», прежде чем качнулся, стал погружаться дредноут в море.

Затопив другие корабли Черноморского флота, «Керчь» и сама последней ушла под воду.

«Погибаю, но не сдаюсь!»

«Погибаю, но не сдаюсь!»

Почему же революционные моряки затопили корабли Черноморского флота?

Украину и Крым захватили немцы. В Чёрное море вошли немецкие корабли. Враги пытались захватить наш Черноморский флот. Они требовали от Советского правительства передачи им боевых кораблей. Решений могло быть два. Либо отдать корабли немецким захватчикам, либо их потопить.

Советское правительство приняло решение затопить Черноморский флот. В Новороссийск даже был послан специальный посыльный от товарища Ленина.

Исполнили черноморские моряки приказ Советского правительства. Легли корабли на дно Чёрного моря.

«Погибаю, но не сдаюсь!» — прозвучала над морем морская клятва.

КАЙЗЕР

Видели как-то братья-двойняшки Тимиш и Тараска в каком-то журнале на картинке портрет немецкого императора — кайзера Вильгельма. Запомнилось им лицо. Особенно поразили усы… Торчали они вверх, как две длинных и острых пики.

— Как пики, — сказал Тимиш.

— Как пики, — сказал Тараска.

И вот случилось невероятное. Крутились однажды ребята у реки, у запруды, таскали раков. Смотрят — едет отряд немецких верховых. Мундиры, чёрные каски на головах. Шишаки на касках. Впереди верхом на буланом коне важно сидит офицер. Всмотрелись ребята и ахнули. Узнали ребята лицо. Те же глаза. Тот же нос. Как пики, кверху торчат усы.

Схватил Тимиш Тараску за руку, сжал.

— Кайзер, — шепчет, — кайзер…

— Кайзер… — шепчет в ответ Тараска.

Затаились ребята в кустах. Переждали. Рванулись потом домой в родную свою Причеповку. Примчались, бросились к деду.

— Кайзер, — шепчут, — кайзер!..

Дед туговат на ухо.

— Что, какой майзер?

— Кайзер! — кричат ребята.

Растолковали они наконец старому про немецкий отряд и про немецкого императора. Сам император, сам кайзер приехал в Причеповку!

Подивился немало дед. На внуков недоверчиво глянул.

Разместился немецкий отряд в Причеповке на ночёвку. Прибыл и к ним постоялец.

Вот же судьба бывает. Глянули Тимиш и Тараска — он, кайзер!

Вновь зашептали деду:

— Он, кайзер…

Разыскали ребята журнал, фотографию. Глянул дед — действительно кайзер.

Расположился кайзер на отдых. Зевнул. Заснул.

Не спится ребятам. Не спится деду.

— Дедусь, давай схватим!

— Кляп ему в глотку!

Задумался дед. Трубку достал. Набил табаком. Затянулся раз, и второй, и третий.

— Вот так дела, — произнёс старик.

Собрался дед, куда-то ушёл.

А среди ночи явились в село партизаны. Незаметно пробрались в хату. Схватили, скрутили немца, кляп ему в рот забили.

Притащили партизаны пленника в лес. Вынули кляп из горла.

— Кайзер? — спрашивают.

Хлопает тот глазами.

— Кайзер?

Не понимает кайзер.

Достали они фотографию.

— Ду ист кайзер?

Показывают пленнику фотографию.

Понял немец, в чём дело.

— Найн! — закричал. — Найн! Их бин официр Курт Шмульц!

Переживали Тимиш и Тараска, что вовсе не кайзер схвачен. Разгорелись у них фантазии. Всё строили планы, как бы всё же поймать немецкого императора. В Германию даже бежать собрались.

Не пришлось. Не понадобилось. Вскоре сами немецкие рабочие и крестьяне добрались до своего императора. В Германии произошла революция. Сбросил немецкий народ, как мы царя Николая, кайзера.

Пришлось немецким генералам убираться с советских земель.

ПРОДАЛИ

— Продали нас, продали, — говорил Иржи Ружичка.

— Не может быть! Как так — продали?! — поражался Душан Швестка.

— «Как, как»! Очень просто. Как продают? Взяли и продали.

Даже сумму Ружичка называл, за которую их продали — 15 миллионов рублей.

Иржи и Душан — чехословацкие солдаты. Иржи Ружичка — чех, Душан Швестка — словак.

— Продали, продали, — повторяет Ружичка.

Не верит Швестка. Не может быть! Иржи, наверно, шутит.

Тогда достал Иржи Ружичка чехословацкую газету «Прокупник Свободы» («Пионер Свободы»), раскрыл, показал Душану Швестке. Читает Швестка: «Французские миллионы». Так называлась статья. Прочёл Швестка статью. Всё ясно. Действительно, и он, и Иржи Ружичка, и другие чехословацкие солдаты за 15 миллионов проданы.

В годы, когда шла мировая война, Чехословакия входила в состав Австро-Венгерской империи. Австро-Венгрия так же, как и Германия, воевала против России. В России оказалось немало пленных австро-венгерских солдат, в том числе много чехов и словаков. Составился целый корпус.

После того как произошла Великая Октябрьская революция, пленным чехословакам разрешили покинуть Россию. Путь чехословацкого корпуса из России лежал через Сибирь и Дальний Восток.

Тронулись в путь солдаты. На сотни километров по Сибири растянулись железнодорожные составы, которые везли чешских и словацких солдат.

Однако зарубежные капиталисты хотели, чтобы чехословаки остались в России. Они рассчитывали поднять чехословаков на борьбу против Советской власти. Чешских и словацких солдат стали пугать тем, что якобы Советское правительство собирается их заключить в Сибири в специальные лагеря, а затем кому-то выдать.

— Выступайте, пока не поздно, против Советской власти. Выступайте! — раздавались голоса наших врагов.

Не все, конечно, чешские и словацкие солдаты поверили в эти выдумки. Иржи Ружичка не поверил. Душан Швестка не поверил. Не поверили и многие другие. Знали они, в чём правда. Руками чешских и словацких солдат иностранные капиталисты надеются задушить Советскую власть. 15 миллионов рублей, о которых говорил Иржи Ружичка, были как раз те деньги, которые передали зарубежные капиталисты на организацию мятежа чехословацкого корпуса.

— Выступайте! Выступайте против Советской власти, — продолжают нашёптывать чешским и словацким солдатам. — Выступайте, пока не поздно.

Удалось всё же врагам Советской России обмануть многих чехословацких солдат. В мае 1918 года восстание чехословацкого корпуса началось.

Однако не все чешские и словацкие солдаты выступили против Советской власти.

Иржи Ружичка — не пошёл.

Душан Швестка — не пошёл.

И они, и сотни других вступили бойцами в Красную Армию.

Идёт у красных бойцов перекличка:

— Иржи Ружичка!

— Я!

— Душан Швестка!

— Я!

Выдающийся чешский писатель Ярослав Гашек, написавший знаменитую книгу «Похождения бравого солдата Швейка», тоже вступил в Красную Армию. Тоже за Советскую власть сражался.

Помнят советские люди помощь чешских и словацких друзей. Память хранят благодарную.

«СЛУШАЙ МОЮ КОМАНДУ!»

Вся железная дорога от Урала до Владивостока оказалась в руках у солдат мятежного чехословацкого корпуса. К белочехословакам присоединились и местные белогвардейцы. Вместе они и пошли против Советской власти. Пали сибирские города Новониколаевск (ныне это город Новосибирск), Красноярск, Иркутск, Омск. На Урале белые заняли Екатеринбург (ныне Свердловск) и Челябинск. Белые двинулись к Волге, шли на Самару (сейчас это город Куйбышев), на Симбирск (сейчас это город Ульяновск), на Казань.

Не продвинулись белочехословаки и белые дальше Самары, Симбирска, Казани.

Для борьбы с врагами был срочно создан Восточный фронт. На восток были посланы пополнения.

Особенно упорные бои с белыми и белочехословаками развернулись у города Казани. Здесь под Казанью и стал Серафим Лютков командиром роты. Был рядовым, а стал командиром роты. Вот как случилось это. Сражался Лютков под Свияжском. Это недалеко от Казани. Трудные были бои. Упорные. Взвод Серафима Люткова оказался как раз на самом ответственном месте боя. Хорошо сражались бойцы. Отважно. Командир взвода был к тому же у них надёжный, опытный.

И вдруг сразила командира взвода белогвардейская пуля. Как раз в это время белые снова пошли в атаку. Собрались наши ответить своей атакой. А тут командир убит.

— Взводный убит!

— Взводный убит!

Замешкались наши. Надо идти в атаку. Однако нет взводного. Нет команды.

Пошли голоса:

— Команду подай…

— Кто команду подаст?..

— Команда нужна!..

Нет команды. Вновь голоса:

— Команда нужна!..

— Команда!..

Вот тут-то и поднялся Серафим Лютков:

— Слушай мою команду. В атаку! Ура! Вперёд!

Встал и первым пошёл вперёд. Рванулись за ним другие. Ударили красноармейцы в штыки. Откатились белые.

Пошёл в атаку взвод Люткова. А за этим взводом соседний взвод. А за соседним ещё соседний. Рота за ротой. Рота за ротой. Устремился весь полк вперёд.

Уже после боя командиры стали выяснять, кто же поднял в атаку взвод.

— Лютков! Серафим Лютков!

Назначили Люткова командовать взводом. Справился он со взводом. Командовать ротой его назначили. Наши как раз подошли к Казани. Командиром роты Лютков и вступил в Казань.

Ясно другим: не с небес вожаки спускаются — командиры в бою рождаются.

ПТУХ И АЗИН

Войсками, которые первыми вступили в Казань, командовал Владимир Мартинович Азин. После взятия Казани Азина назначили начальником дивизии. Любили в дивизии Азина. И хотя крут бывал временами Азин, однако все знали: на редкость начдив справедлив.

Попал как-то в один из полков азинской дивизии некто Федька Птух. Говорун он был редкостный. К тому же любил и приврать, и похвастать.

Послушаешь Птуха — сильнее, чем он, нет никого на свете.

Послушаешь Птуха — храбрее, чем он, нет никого на свете.

Послушаешь Птуха — умнее, чем он, нет никого на свете.

Всем ясно, птица какого полёта Птух. Однако Азин разобрался не сразу. Заговорит его Птух. Необычное что-нибудь скажет. Весёлое наплетёт. Рассмеётся Азин, даже по плечу наглеца похлопает.

Несёт по дивизии Федька Птух:

— Я у Азина — брат родной.

— Азин, братцы, за меня — головой.

И вот как-то случилась беда в дивизии. Загорелся вагон со снарядами. Бросились к вагону красноармейцы. Двери закрыты. Вагон запломбирован. Сорвали пломбы. Сорвали двери. Огонь на снарядах.

Тут же оказался со всеми Птух. Увидел огонь на снарядах. Нет бы спасать снаряды, а он:

— Братцы, сейчас бабахнет! — Рванулся Птух от вагона: — Братцы, спасайся!

Кое-кто побежал за Птухом.

Несётся Птух, как стрела из лука. А в это время Азин, узнав о пожаре, мчался сюда к вагону. Налетел на начдива Птух.

— Стой! — кричит Азин. — Стой!

Да где тут! Только пятки сверкают Птуха.

Поравнялся с вагоном Азин. Увлёк за собой бойцов. Сбили красноармейцы огонь. Спасли и вагон, и снаряды. Отчислил после этого случая Азин куда-то Птуха. Смеялись красноармейцы:

— Не осталось от Птуха ни пуха, ни духа!

СИМБИРСК И САМАРА

Много было врагов у Советской власти. Явных. Неявных. Скрытых. Открытых. Выжидающих. Недобитых.

В числе врагов были и эсеры. Эсеры — слово сокращённое. Эсеры — значит социал-революционеры. Существовала в России такая партия. Называли себя эсеры революционерами. Хотя на самом деле стали контрреволюционерами. Повели эсеры открытую борьбу против Советского правительства, против партии большевиков, против товарища Ленина.

30 августа 1918 года эсерка Фани Каплан стреляла во Владимира Ильича.

Ленин выступал на митинге перед рабочими одного из московских заводов. Подходил после митинга к автомобилю. Здесь у автомобиля и притаилась Фани Каплан. Две пули послала в Ленина.

«Всем! Всем! Всем! — разнеслось сообщение. — Всем! Всем! Всем!» Газеты известили о злодейском покушении на жизнь Владимира Ильича Ленина.

Положение Ленина было тяжёлым. Пули оказались отравленными.

В эти дни особенно упорные бои шли на Восточном фронте. Разгорелись они и вокруг Симбирска — родного города Владимира Ильича. Отважно сражались красные бойцы. Хотелось им взять Симбирск и доставить приятное известие товарищу Ленину.

Основной удар по Симбирску наносила свободная Симбирская стрелковая дивизия, которой командовал прославленный красный командир Гая Гай.

9 сентября. Ранний рассвет. Красные начали наступление. Весь день шёл бой. Продолжался он и десятого, и одиннадцатого сентября. Всё ближе и ближе подходили красные войска к Симбирску. Оставалось всего два километра. Гай дал приказ к решительной атаке. Устремились войска вперёд. Шли на штурм полки Московский, Орловский, 1-й симбирский, 2-й симбирский. Был под Симбирском и польский добровольческий кавалерийский дивизион.

Ворвались красные бойцы в Симбирск. Взяли Симбирск. Освободили. Полетела в Москву к Владимиру Ильичу телеграмма.

«Дорогой Владимир Ильич! — писали бойцы. — Взятие Вашего родного города — это ответ на Вашу одну рану, а за вторую — будет Самара!»

Получил телеграмму Ленин. Тут же ответ отправил. «Взятие Симбирска — моего родного города — есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны, — писал Владимир Ильич. — Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы».

Читают бойцы телеграмму:

— От Ленина!

— От Владимира Ильича!

— Поправляется Ленин!

— Да здравствует Ленин!

Прошло немного времени — новая телеграмма с Восточного фронта приходит к Ленину. Сдержали красные бойцы своё слово — Красная Армия освободила город Самару.

Вся Волга свободна. Отброшены белые, красноармейцы доносят Ленину.

СКОРОПАДСКИЕ

Годы гражданской войны были очень сложными на Украине. Ещё в декабре 1917 года на Украине была провозглашена Советская власть. Однако нашлись и другие силы. Создали они на Украине буржуазную Центральную Раду. Пошла Центральная Рада войной против своего народа, против Советской Украины, против Советской России.

— Войной против своего народа?!

— Войной против Советской Украины и Советской России?!

Ясно всем — не удержится долго такая Рада.

И правда, недолго продержалась на Украине Рада. Пала.

— Скоро скончалась. Скоро пала. Скоропадская, — кто-то сказал про Раду.

Пришли на Украину немецкие оккупанты. Помогли они врагам Советской власти создать новое правительство на Украине. Во главе Украины, как в стародавние времена, был поставлен гетман.

— Гетман! — смеялись на Украине.

Интересуются на Украине, кто же стал гетманом Украины. Узнают — генерал.

— Генерал?

— Генерал.

— Бывший?

— Бывший!

— Царский?

— Царский!

— А фамилия, как фамилия?

Узнают и фамилию — Скоропадский.

— Скоропадский?!

— Вот это да!

— К самому месту, считай, фамилия.

И верно. Не долго продержалось на Украине гетманство. Пал Скоропадский. Под видом раненого немецкого офицера вывезли немцы гетмана с Украины.

Неспокойно по-прежнему на Украине. Силы новые рвутся к власти.

Возникла Директория. Стал властвовать на Украине Симон Петлюра. По его фамилии всех, кто выступал против Советской власти, против Советской Украины и Советской России, стали называть петлюровцами. Повели войска Советской Украины борьбу с Директорией и петлюровцами. Отступают петлюровцы. Переезжает Директория в специальном поезде из города в город. Всё меньше и меньше украинской земли, над которой властвует Директория.

Шутят на Украине:

— В вагоне Директория, а под вагоном территория.

— Петля по Петлюре плачет.

Сбросил народ Украины Раду, сбросил гетмана, сбросил Петлюру и Директорию.

Вздохнули свободно на Украине.

— Кончились Скоропадские.

ГРУППА ЯКИРА

Молод совсем Якир. Двадцать два года всего Якиру.

Во время боёв с белыми на Украине большая группа красных войск была отрезана от своих. Произошло это на юге Украины. Группа так и стала называться Южной.

Разные были тогда предложения. Одни выступали за то, чтобы регулярные полки Красной Армии превратить в партизанские отряды, другие за то, чтобы уйти в подполье и мелкими группами продолжать борьбу. Нашлись и такие, которые говорили:

— По домам, хлопцы, расходись. По домам. Песенка наша спета.

Но было и ещё одно мнение. Пробиваться через заслоны, через кордоны врагов. Идти на север. На севере, в четырёхстах километрах от этих мест, находились регулярные советские части.

За поход на север был и командующий Южной группой Иона Эммануилович Якир.

Двинулись с боями полки на север.

Умно поступал молодой командующий. Вот одно из его командирских решений.

Была у Южной группы своя радиостанция. Явился к радистам однажды Якир.

— Готовьтесь к работе, — сказал командующий.

— Какая же будет работа? — гадают радисты. — Кругом враги. Тут бы лучше молчать, не дышать, не двигаться.

— Двигаться лучше, двигаться! — рассмеялся Якир.

Присел к аппарату, стал диктовать радистам.

Диву даются радисты. Обращается Якир к командирам различных полков и бригад. Благодарит за победы.

Благодарит. А в Южной группе полков и бригад таких вовсе нет. И побед таких вовсе нет.

Называет Якир трофеи. Мол, взяли столько-то пулемётов. Мол, взяли столько-то пушек. Мол, столько-то пленных в боях захвачено.

Диву даются радисты.

— Какие трофеи?! Откуда?! Какие пулемёты и пушки?! Откуда, скажите, пленные?!

Перехватывают белые передачу Якира:

— Вот так группа Якира! Берегись этой группы. Сторонись этой группы. Грозная очень группа.

Пугают, сбивают с толка передачи Якира белых.

Сообразили радисты:

— Это ж военный приём! Это ж военная хитрость!

С боями пробилась на север группа Якира. Сокрушила заслоны, смела кордоны, пришла к своим.

Встречают свои отважных бойцов.

Идёт впереди Якир.

Молод совсем Якир.

Двадцать два года всего Якиру.

КОТОВСКИЙ

В группе Якира была бригада, которой командовал Григорий Котовский.

Многое бывало в жизни и боевых делах комбрига Григория Ивановича Котовского. Из царских тюрем бежал. Из ссылок. Даже военным судом был приговорён к смертной казни через повешение. Но такого… Нет, не случалось такого с ним.

Многое бывало в жизни Котовского. Скрываясь от царских ищеек, выдавал себя за чиновника, за помещика, за священника. Даже одно время с огромной серьгой в левом ухе ходил. Скрывался под видом заморского шкипера. Но такого… Нет, не случалось такого с ним.

— Да разве похож я на белого генерала?! — возмущался Котовский.

А надо сказать, люто ненавидел Котовский белых.

Шла на Житомир тогда бригада. Сложной была обстановка вокруг Житомира. Восточнее Житомира находились войска белых. В самом Житомире и западнее города стояли петлюровцы.

Взяли Житомир красные. Посоветовали командиры Котовскому торжественно вступить в город. Обычно Котовский ездил верхом на коне. А тут уговорили комбрига въехать в Житомир в автомобиле. Был в бригаде автомобиль. Большой. Неуклюжий. С открытым верхом.

Построились котовцы. Впереди автомобиль с Котовским. Тронулись. Вот и входят бойцы в Житомир.

Смотрит Котовский — какая-то делегация спешит навстречу. Человек двадцать. Будет приветствие, понимает Котовский. Приосанился. Саблю перед собой поставил.

Поравнялась делегация с автомобилем. И сразу же в двадцать глоток:

— Ваше превосходительство! Ура вашему превосходительству!

И тут же запели: «Боже, царя храни».

Опешил Котовский. Да тут же, в чём дело, понял. Была перед ним делегация от богачей города. Ждали они белых. Решили — в Житомир вступают белые. Приняли Котовского за белого генерала.

Разбушевался Котовский:

— Ах вы такие, сякие, разэтакие! Меня, красного командира, и вдруг с беляком, с генералом спутать!

Успокаивают друзья Котовского:

— Так вид солидный!

— Так взгляд орлиный!

— Автомобиль их спутал. Автомобиль.

Долго не мог успокоиться Котовский. Наконец остыл:

— Подать сюда Орлика!

Подвели к Котовскому любимого его коня. Вспрыгнул лихо Котовский на Орлика. Сабля слева. Маузер справа. Гимнастёрка. Фуражка. Звезда на фуражке красная. Не спутать теперь комбрига. Ясно — верхом на коне Котовский. Ясно любому — в Житомир вступают красные.

ХИЖИНА ДЯДИ ТОМА

Поражались друзья Блинкова:

— Ну и чтец!

— Ну и спец!

У матроса Блинкова в матросском кубрике всегда под подушкой книжка.

Любил поразительно книги Блинков:

— Вот где мудрость людская вложена!

Служил Блинков матросом на знаменитом крейсере «Аврора». В октябре 1917 года участвовал в штурме Зимнего дворца. Затем балтийца направили на Украину. Стал матрос-авроровец командовать бронепоездом. Действовал бронепоезд западнее Киева в районе города Коростеня.

Тяжёлые развернулись в этих местах бои. Сражался Блинков с немецкими оккупантами, с войсками гетмана Скоропадского, с различными белогвардейскими бандами.

Мало времени у Блинкова. Минуты свободной нет. И всё же верен балтиец остался книгам. Появилась у Блинкова книга, вторая, третья. Вот уже целая стопа книг. Сам читает. Другим предлагает.

Узнали об этом старшие командиры. Похвалили Блинкова. Даже денег для приобретения новых книг выделили. Образовалась при бронепоезде целая библиотека. Пушкин, Шевченко, Толстой, Коцюбинский, Иван Франко, Гёте, Шекспир, Гюго.

В перерывах между боями устраивал Блинков громкие чтения. Любили красноармейцы чтение вслух. Много было тогда безграмотных. Сыпались предложения:

— Про Ваньку давай, про Жукова!

— Про «Хижину дяди Тома»!

— Про «Капитанскую дочку» Пушкина!

Читал Блинков про несчастного Ваньку Жукова, про то, как посылал он письмо на деревню дедушке.

— На деревню дедушке! — смеялись бойцы. — Э-эх, — вздыхали, — дитё горемычное… Время лютое.

— Для того за новую жизнь и бьёмся, — тут же вставлял Блинков.

Читал Блинков про бедного дядю Тома. Снова бойцы мрачнели.

— Где ж справедливость на белом свете!

— Для того и взяли мы с вами винтовки в руки, — вставлял своё слово и здесь Блинков.

Читал Блинков про Пугачёва, про Гринёва, про Машу, про поручика Швабрина. Сокрушались бойцы:

— Э-эх, не получилось тогда у Пугачёва. Не сдюжил тогда атаман… Вставляет Блинков:

— Нам завершить тот поход досталось.

Мечтал о завтрашнем дне Блинков. О новой, свободной жизни. И непременно всегда про книги:

— Тысячи книг будет у нас в стране! Да где там тысячи — сотни тысяч!

Осуществилась мечта Блинкова. Миллионы и миллионы книг изданы в нашей стране за годы Советской власти. Четыре миллиарда одних только детских книг!

Не пропали и те, которые были в бронепоезде у Блинкова. Когда завершилась гражданская война, передал их Блинков трудящимся города Коростеня.

Возникла первая в городе библиотека. Она и сейчас работает. При входе в библиотеку висит доска. Памятная. О прошедшей гражданской войне, о балтийском матросе Блинкове надпись на ней рассказывает.

Заходите. Берите книги.

ВЛЕТЕЛ И ВЫЛЕТЕЛ

Идёт борьба на Востоке, на Западе, на Украине, идёт и на Крайнем Севере.

Иностранными войсками, захватившими советский Север, командовал английский генерал Пуль.

Любил генерал Пуль переписываться с друзьями. Садился за стол. Брал бумагу. Сообщал друзьям в Англию всё до малейших подробностей.

Сразу же написал, что первым в Мурманский порт пришёл английский крейсер «Глори». Точно указал дату. Было это 6 марта 1918 года. Затем написал про английский крейсер «Кокрен». «Кокрен» прибыл в Мурманск 14 марта. Написал про крейсер «Адмирал Об», который привёз французских солдат. Снова число поставил — 18 марта. Следующее письмо генерал Пуль отправил в мае. Писал про американцев. Мол, приплыли сюда и американские солдаты. Прибыли на крейсере «Олимпия». Было это 24 мая.

Любил точность во всём английский адмирал.

— Для истории, для истории, — повторял Пуль.

Стали захватчики продвигаться на юг от Мурманска.

«Взяли Кемь», — строчит генерал очередное письмо на родину.

Действительно, захватили интервенты Кемь. Весь Кольский полуостров в руках у захватчиков.

«Взяли Сороку», — торопится похвастать друзьям генерал Пуль.

Верно, взяли интервенты Сороку. Ещё дальше спустились к югу.

Снова генерал склоняется над бумагой.

«Взяли Онегу», — летит через океан генеральское донесение.

Верно, захватили интервенты город Онегу. Вышли к южной оконечности Белого моря.

Говорят, аппетит во время еды приходит. Вот и у генерала Пуля.

— Петрозаводск возьму, — уверяет Пуль. — До Петрограда, — грозит, — дойду.

Не дошёл Пуль до Петрозаводска, до Петрограда. Остановили интервентов советские бойцы.

Продвинулись захватчики до реки Онда. Пуль отправил очередное своё письмо. В конце приписал: «Тороплюсь, идём дальше». Однако дальше не получилось. Застряли захватчики на реке Онда.

Пишет генерал Пуль свои письма, а в них всё Онда да Онда. Всё Онда да Онда. Дальше ни шагу.

Злиться стал генерал. Даже охота письма писать пропала.

Не получилось у генерала Пуля с Петрозаводском и Петроградом. Отозвали его из России.

— Пулей влетел, пулей и вылетел! — смеялись тогда над Пулем.

ПУГОВИЦА

Смотрел Юшка на пуговицу. И так, и этак разглядывал. Пуговица большая, шинельная. Впервые Юшка такую видит. Львиная морда на пуговице. Уставился лев на Юшку. Морду оскалил.

Вот-вот и бросится.

Как же Юшке досталась пуговица?! Жил Юшка Скрябин недалеко от станции Обозёрской. Это километрах в ста пятидесяти на юг от Архангельска. Пришёл под Обозёрскую слух, что город Архангельск захватили чьи-то войска.

— Англичане пришли в Архангельск, — говорили тогда одни.

— Да где же англичане, когда — французы, — возражали другие.

— Американцев, американцев в Архангельске видели!

Приехал из Архангельска местный мужик Поликарп Нуда. Полезли к нему крестьяне.

Одни:

— Англичане в Архангельске?

— Ага, англичане, — отвечал Поликарп Нуда.

Вторые:

— Французы в Архангельске?

— Ага, французы.

Третьи:

— Американцы в Архангельске?

— Ага, американцы. И итальянцы, — добавил Поликарп Нуда.

— И итальянцы?!

— И итальянцы, — сказал Поликарп Нуда. — И сербы.

— И сербы?!

— И сербы, — сказал Поликарп Нуда. — И финны.

— И финны?!

— И финны, — подтвердил Поликарп Нуда.

Расширяют свою агрессию иностранные капиталисты. Всё новые и новые войска посылают они в Советскую Россию. Захватив Архангельск, интервенты решили идти из Архангельска на Вологду, на Москву.

Недалеко от станции Обозёрской, в тех местах, где жил Юшка Скрябин, и произошло большое сражение с интервентами.

Самого боя Юшка не видел. Однако знает: жаркой была схватка. Не устояли в бою захватчики. Не пустили их дальше Обозёрской красные бойцы. Разбили. Назад отбросили.

После боя и подобрал Юшка Скрябин необычную пуговицу. От шинели английского солдата она оказалась.

Хвастал Юшка своей находкой. Подружкам, друзьям показывал. Лев на английской пуговице. Морду оскалил. Вот-вот и бросится.

— Потерял английский солдат, — объясняет любому Юшка.

Деду Спиридону Захаровичу тоже пуговицу показал.

— Английский солдат потерял, — начинает Юшка.

Покрутил дед в руках пуговицу. На льва посмотрел внимательно.

— Д-да. Потерял… Потерял… Кабы бы пуговицу, — вдруг произнёс старик. — Совесть они потеряли. В чужой дом, как разбойники, Юшка, лезут…

Не знал Юшка — спасся, погиб солдат. Может, унёс из России ноги. Может, оставил в бою здесь не только пуговицу, но и сложил свою голову.

Сохранилась у Юшки пуговица. Смотрит на Юшку державно английский лев. Морду оскалил. Морщится.

ИЗ ДАЛЁКОГО ШТАТА МЭН

Живой американцы народ, общительный.

— Я из Флориды.

— Я из Техаса.

— Я из Канзаса.

— Из Арканзаса.

— Из Каролины.

— Из Колорадо.

— Из Невады.

— Из штата Мэн.

В январе 1919 года на советском Севере завязались упорные бои за Шенкурск. Хоть и не равняй его по размерам с Архангельском, с Мурманском, однако на важном месте стоял Шенкурск. Рвались здесь интервенты на Котлас, на Вятку (теперь это город Киров). Образовался Шенкурский выступ.

Шенкурск и прилегающие к нему сёла захватили американцы.

Места — северные, нелюдные. Морозы стояли трескучие. Доходили без малого до сорока градусов. Разместились американские солдаты в крестьянских избах. Хороши здесь, надёжны крестьянские избы. Брёвна чуть ли не в три обхвата. Паклей проложены. Просмолены. Проконопачены. Венцы с венцами надёжно схвачены.

Идёт от избы к избе:

— Как там у вас?

— Тепло.

Конечно, тепло. Приятно с мороза в дом. То ли дело — из дома сейчас на улицу.

Самая близкая к Шенкурску деревня называлась Высокая Гора.

— Как там у вас в Высокой Горе?

— Тепло.

— Как там у вас в Шенкурске?

— Тепло.

Конечно, тепло. Приятно с лихого мороза в дом. То ли дело, если вдруг скажут тебе: на улицу!

Расположились американцы в Шенкурске, в соседних сёлах. Замело всё кругом снегами. Морозы в январской силе. Сидят солдаты в избах, в тепле, в уюте. Пережидают морозы. Спокойны захватчики. Кто же в такие снега, в такие морозы к Шенкурску двинется.

Однако Красная Армия шла к Шенкурску. Пришла, обрушивалась неожиданно на интервентов, выбивала на холод из тёплых сёл.

У деревни Высокая Гора разгорелся с интервентами главный бой. Гремели пушки. Взвивалось «ура!» в атаках. Не удержались. Бежали из Высокой Горы захватчики. Вступили наши войска в Шенкурск.

Бежали американцы назад к Архангельску. Однако не все. Меньше ушло, чем прибыло.

Полегли на советской земле захватчики. Спят вечным сном солдаты.

Кто из Флориды.

Кто из Техаса.

Из Канзаса.

Из Арканзаса.

Из Каролины.

Из Колорадо.

Из Невады.

Из далёкого штата Мэн.

Спят вечным сном солдаты. В далёкой стране России их кости в снегах лежат.

«ЖДУ СКОРОГО ОТВЕТА»

Одним из красных командиров, возглавлявших советские войска на Севере, был бывший царский генерал Самойло.

Узнал красноармеец Степан Бессонов, что старший над ними бывший царский генерал, ушам своим не поверил.

— Генерал?

— Генерал, — отвечают Бессонову.

— За Советскую власть?

— За Советскую власть.

— Против буржуев?

— Выходит, против.

— Не может быть, не может быть, — твердил Бессонов. — Царский генерал — и за Советскую власть!

Решил поначалу Бессонов, что шутят над ним товарищи. А когда понял, что это вовсе не шутка, стал возмущаться и бушевать:

— Генерал — и над нами командует! Над красными бойцами! К стенке его! К стенке! Расстрелять!

Потом чуть поостыл.

— Как же так… Как же так… — повторял Бессонов. — Не знает об этом товарищ Ленин.

Владел он немного грамотой. Решил написать письмо в Москву Владимиру Ильичу Ленину. Достал бумагу, перо. Вывел: «Дорогой товарищ Ульянов-Ленин». И далее стал писать о том, что вот, мол, у них здесь, на Северном фронте, пробрался на командную должность классовый враг — бывший царский генерал. «Его бы поставить к стенке, — писал Бессонов, — а он командует целой советской армией». И все от него, от Ульянова-Ленина, про это, видать, скрывают. А он, красноармеец Степан Бессонов, решил открыть товарищу Ульянову-Ленину глаза, потому и пишет. «Жду скорого ответа», — закончил письмо Бессонов.

Перечитал Бессонов письмо. Остался доволен. Хотел отправлять, да заминка случилась с конвертом. А пока искал, а затем мастерил конверт, произошло очень важное событие. В Москве состоялся партийный съезд.

На съезде обсуждался вопрос о Красной Армии. Выступал Ленин. И вот тут — долго затем над этим Бессонов думал — Ленин стал говорить о том, что для того, чтобы побить сильных врагов, нам нужна армия дисциплинированная, хорошо обученная. Что должны мы привлекать в Красную Армию людей, знающих военное дело. Говорил о бывших царских офицерах и генералах. Не спорил Ленин — многие из них оказались среди врагов Советской власти. Но есть и такие, которые готовы служить трудовому народу. Служить искренно, честно. Красная Армия должна привлекать таких людей. Ленин назвал несколько фамилий. В том числе и фамилию генерала Самойло.

Потрясён был Бессонов:

— Выходит, про Самойло известно Ленину…

Думал, думал в ту ночь боец. Потом встал. Вынул своё письмо. Ещё раз пробежал глазами. Незаметно от всех порвал.

Честно служил Советской власти генерал Александр Александрович Самойло. Даже орденом Красного Знамени был награждён. Это под его командованием под Шенкурском одержали наши войска победу.

— Вот видишь, — друзья к Бессонову. — А ты его к стенке, Степан, хотел.

Смущался, краснел Бессонов:

— Было. Так ведь царский, так ведь бывший… Что было, то было. Было, да с талой водой ушло.

ПОДАРОК ЛЕНИНУ

Не любил Владимир Ильич Ленин подарков. Отказывался. А тут принял. Принял и даже благодарил.

Продолжают иностранные захватчики терзать Советскую Россию. Особенно страдали земли, лежащие у берегов Чёрного моря. Раньше здесь бесчинствовали немецкие оккупанты. Теперь в порты Чёрного моря вошли английские и французские корабли. Французские войска захватили Одессу и стали продвигаться на север. Навстречу интервентам выступили красные полки.

Французские солдаты были хорошо вооружены. Пулемёты в войсках, орудия. Танки. Танки новенькие. Марки «Рено».

Ходили красные бойцы в разведку. Вернулись, докладывают:

— Пулемёты у французов, орудия. Танки. Танки новенькие, только что с завода. Марки «Рено».

Были уверены французские захватчики, что неприступны их позиции для Красной Армии.

— Пулемёты у нас, орудия. Танки новенькие. Марки «Рено». Только что с завода. Прибыли для испытаний.

В марте 1919 года севернее Одессы, недалеко от станции Берёзовка, между частями Красной Армии и французскими войсками произошёл бой.

Упорным был бой под Берёзовкой. От станции остались одни развалины.

Собрали красные свои силы в мощный кулак. Ударили, прорвали оборону захватчиков. Взяли Берёзовку, пошли вперёд.

Много трофеев красным в бою досталось. Попали и французские танки. Считают красноармейцы:

— Раз.

— Два.

— Три.

— Четыре.

— Пять.

Раздаются весёлые голоса:

— Новенькие.

— Только что с завода.

— Исправные.

— Марки «Рено».

— Были французские. Теперь наши.

Решили бойцы один из танков послать в подарок Владимиру Ильичу Ленину. Долго не раздумывали. Пригнали танк на станцию. Погрузили на платформу. Загудел паровоз. Поехал трофей в Москву.

Принял подарок Ленин. Благодарил. Письмо специальное даже бойцам направил. Писал в письме о геройстве красных полков, о растущей силе Красной Армии.

Многие из москвичей видели этот танк. В день 1 мая 1919 года его показывали в Москве на Красной площади.

Смотрят в Москве на танк:

— Новенький.

— Марки «Рено».

— С Южного фронта.

— Подарок Ленину.

Покрасовался «Рено» в Москве. Погрелся стальными боками на майском солнце. Поехал опять на фронт. За Советскую власть сражаться.

НЕДОБРАЯ СИЛА

Крестилась бабка Степанида, крестилась. Била земные поклоны, била. Представьте — чертовщина привиделась бабке. Торопилась утром она к соседке. Понадобилась срочно зачем-то соседка бабке. Только на улицу вышла… Как тут! Шёл навстречу ей человек. Вроде солдат. Глянула. Ахнула. Застыла, как суслик на поле, бабка. В женской юбке шагал солдат.

— Привиделось. Сила нечистая! — током прошибло бабку.

Бросилась старая в церковь. Била земные поклоны, била. Свечку богу поставила. Во всех грехах своих трижды покаялась. И в том, что сварлива. И в том, что скупа. И в том, что Фалалейку — своего непутёвого внука — нещадно дерёт за ухо.

Вышла бабка на улицу. Чуть успокоилась:

— Отведёт от беды господь.

Жила бабка на юге, у Чёрного моря, в городе Севастополе. Недоброе время для этих мест. Были немцы. Теперь пришли англичане, пришли французы.

— Эка, как осы на сладость прут, — сокрушалась старая Степанида. Шагает из церкви бабка. Только свернула к себе в проулок, видит — навстречу двое. Снова солдаты. Глянула бабка. Покатилось сердце к ногам у бабки. Идут солдаты навстречу старой. Лица и руки черны, как смоль.

— Свят, свят… — закрестилась бабка.

Снова несётся в церковь. Снова спина в поклонах. Снова ставит господу богу свечку. Даже в самом тяжком грехе призналась: как-то по злобе бабка старым чёртом назвала бога.

— Не губи. Не суди. Помилуй. Бес попутал… — молится старая Степанида. — За язык богохульник дёрнул…

Вышла из церкви. Идёт Степанида. Сняла с души грехи. Чиста перед богом, как вода родниковая.

Вышла из церкви. И что же — целая колонна марширует солдат. Глянула бабка — во всём белом идут солдаты, словно каждый укутан в саван.

Качнулась от дива бабка. Прислонилась к углу дома. Закатились глаза у бабки.

Не знала старая Степанида, что английские и французские захватчики не только сами пришли в Севастополь, но и пригнали солдат из своих колоний.

Крестится, крестится, крестится бабка.

— Сила нечистая… Сила нечистая… — шепчет. Бледна, как стена, как смерть.

Подвернулся здесь Фалалейка.

— Так это ж стрелки заморские, — стал объяснять он бабке. Толкует про Африку, про колонии, про дальние страны, про то, что силой погнали сюда солдат.

Смотрела, смотрела на внука бабка. Схватила за ухо и снова своё:

— Сила нечистая! Сила нечистая!

— Их силой погнали! — кричит мальчишка.

Не отпускает бабка Фалалейкино ухо. Словно бы ухо во всём виновато.

— Буржуи погнали. Буржуи английские, буржуи французские, — тараторит мальчишка.

Собрались около бабки и Фалалейки люди.

— Сила недобрая, сила нечистая, — снова выводит бабка.

Не спорили люди с бабкой. Конечно, недобрая, нечистая сила погнала сюда солдат. Капиталисты английские, капиталисты французские — вот эта сила.

ЕХАЛ ГРЕКА…

Вместе с французами и англичанами пришли на Чёрное море и греческие войска. Действовали они в низовьях Днепра и Южного Буга, у городов Херсона и Николаева. Десант, высаженный с греческих кораблей, вступил и в город Хорлы.

Недалеко от этих мест действовал партизанский отряд под руководством Прокофия Ивановича Тарана. Был в отряде матрос Алексей Гончаров.

Привязалась Гончаров: к матросу про грека скороговорка. Напевает Алексей Гончаров:

Не все в отряде скороговорку знали.

— Так, так. А что там дальше?

Продолжил Гончаров:

— А дальше?

— А дальше?

Смеются бойцы. Понравилась им скороговорка.

— Сам выдумал?

— Нет, — отвечает Гончаров. — Кто-то другой нашёлся.

Собрал командир партизанского отряда Прокофий Таран своих помощников. Решили они в районе Хорл совершить налёт на греческих захватчиков. Закончил Таран совещание. Вышел на улицу, слышит:

Рассмеялся Прокофий Таран:

— Здорово кто-то выдумал!

Совершили партизаны налёт на греческий десант. Захватили в плен греческих солдат, важного греческого офицера, захватили три быстроходных катера.

Смотрит Прокофий Таран на важного греческого офицера, на три быстроходных катера, смеётся:

— Не суй, ваше благородие, руку в чужую реку!

Отпустили партизаны пленных греческих солдат. Однако боевые катера не вернули. Создали свою партизанскую флотилию. Матроса Алексея Гончарова назначили её командующим. Поднялся Гончаров на капитанский мостик. Посмотрел с высоты на катер:

— Хороша, хороша штуковина! Была — ваша, стала — наша. От буржуинов неплох гостинец.

Сказал, и тут же снова своё, задорное:

ЗАБЕЙ-ВОРОТА И МУХОПЕРЕЦ

Весной 1918 года боевая обстановка на юге сложилась так, что целой армии — называлась она 5-й Украинской — пришлось совершить героический переход с Украины через донские степи к Волге, к городу Царицыну (теперь этот город называется Волгоград).

На Дону в это время бушевал белогвардейский мятеж. Поднял его генерал Краснов.

Передвигалась армия по железной дороге. Двигалась армия, а вместе с ней две ещё такие же армии — это женщины, старики и дети, которые уходили вместе с красными, не хотели оставаться под властью белых. Восемьдесят железнодорожных составов двигалось с запада на восток.

Тяжёлым был путь 5-й Украинской армии. Шли семьдесят дней. Шли с боями, с потерями. Белые взрывали железнодорожное полотно, мосты, водокачки. Пройдёт армия несколько вёрст — опять остановка. Опять бои.

Командовал 5-й Украинской армией бывший луганский слесарь большевик Климент Ефремович Ворошилов.

Один из жарких боёв с белыми провели бойцы 5-й Украинской армии под станицей Милютинской.

Был среди красных молодой командир Иван Ульянович Забей-Ворота. Это фамилия у него такая необычная. Рвётся на белых Забей-Ворота.

Узнали красные разведчики, что под Милютинской собралась большая группировка белоказаков. По приказу Ворошилова двинулись сюда несколько красных отрядов.

Собрались командиры отрядов, стали разрабатывать план наступления. Договорились к Милютинской подходить осторожно, скрытно. Один из отрядов подойдёт к Милютинской с востока — глубокой балкой, другой с запада — берегом протекавшей здесь речки Берёзовой. Третий зайдёт и ударит с севера.

Цель у красных командиров — уничтожить находившихся в этих местах белоказаков. Для этого надо было противника полностью окружить.

Решают командиры, кто же устремится в атаку с юга, закроет кольцо окружения.

Здесь же в числе других находился Забей-Ворота.

Посмотрели все на Забей-Ворота:

— Так вот кто ударит с юга.

Поручили ему и его отряду захлопнуть кольцо окружения.

Приняли командиры решение, смеются:

— Забей ворота, Забей-Ворота!

Отлично молодой командир с заданием справился. И верно — «забил ворота». Разгромили красные белоказаков.

Во многих боях на юге сражался Забей-Ворота. Уже потом, когда войска Ворошилова благополучно дошли до Царицына и начались тяжёлые бои за Царицын, стал Забей-Ворота начальником полевого штаба Морозовско-Донецкой дивизии. Начальником же дивизии был красный командир по фамилии Мухоперец.

Посмеивался Ворошилов:

— Подобрались же фамилии… Подобрались!

Прогремела слава Морозовско-Донецкой дивизии в борьбе за Царицын. И красные и белые хорошо о дивизии знали.

— Это та, где начальником Мухоперец?

— Это та, где в штабе Забей-Ворота?

Сторонились дивизии белые:

— Не к добру, не к добру фамилии.

КОМАНДАРМ ДЕСЯТОЙ

Совершили войска Ворошилова героический переход. Пришли в Царицын. Обороняла Царицын Десятая армия. Стал Ворошилов командовать этой армией.

Кровопролитные развернулись бои за Царицын. Важно генералу Краснову быстрее ворваться в город. Стоит Царицын на Волге, на перекрёстке больших дорог. На юг, на север, на запад бегут пути. Хлеб с Северного Кавказа, нефть из Баку, хлопок из Средней Азии идут через Царицын в центральные районы России. Возьмёшь Царицын — считай за горло схватил Россию.

— За горло возьмём Советы, — твердил генерал Краснов.

Понимают и наши всю важность города.

Клянутся красные устоять в Царицыне.

Клянутся белые взять Царицын.

Нелегко приходилось Десятой армии. Нелегко командарму. Бойцы из разных мест входили в Десятую армию. Были в её рядах луганские металлисты, харьковские рабочие, донецкие шахтёры, донские красные казаки. Отряды из Киева, из Нежина, из Полтавы. Сражался под Царицыном даже отряд, который состоял из одесских грузчиков.

Всюду, у всех побывал Ворошилов. Все знали в лицо своего командарма. Все глазами своими видели.

На одном из участков царицынской обороны, у станции Воропоново, неожиданно прорвалась белоказацкая конница. Момент был критический. Силы неравные. Летит как лавина конница. Казалось, не быть спасению. Многие от неожиданности дрогнули. Начали отступать.

— Стойте! Стойте! — раздался повелительный голос.

Схватил кричащий смельчак кем-то оставленный пулемёт. Развернул, припал к прицелу. Открыл огонь по атакующим.

Остановились другие. Вернулись. Отбили удар врага.

— Молодец, пулемётчик. Молодец! — хвалили бойцы пулемётчика. Подошли, смотрят, а это сам командарм Десятой.

И на другом из участков, уже у самой границы города, тоже, казалось, вот-вот и прорвутся белые. Стеной подымались враги в атаку. Казалось, минута — и дрогнет красная оборона. И вдруг:

— Товарищи, за мной, вперёд! Ура!

Непонятно откуда появился здесь командир какой-то. Бросился в атаку. Устремились за ним другие. Решительной атакой отбили белых.

— Молодец, молодец, — хвалили после боя бойцы командира. — Вовремя здесь оказался, вовремя поднял народ в атаку.

Смотрят — кто же такой отважный? А это сам командарм Десятой. Умело, самоотверженно руководил Ворошилов обороной Царицына. То он на поле боя. То он над картой в штабе. То отдаёт приказы. То обсуждает планы, «Вот тебе и бывший слесарь!» — поражались белые генералы. «Ясный ум» — даже враги в белогвардейских газетах о нём писали.

До последнего дня гражданской войны на разных фронтах бился Ворошилов с врагами Советской власти. Вскоре после окончания войны он стал заместителем, а затем и народным комиссаром по военным и морским делам. Ворошилов был в числе пяти первых советских военачальников, которым Советское правительство присвоило высокое воинское звание — Маршал Советского Союза. В годы Великой Отечественной войны маршал Ворошилов занимал высокие командные посты в Советской Армии, являлся членом Ставки Верховного Главнокомандования.

Долгие годы Климент Ефремович Ворошилов был Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Он скончался в 1969 году и похоронен в Москве на Красной площади.

ДОБЫЧА

Белый казак Федька Зудов читал бумагу:

«Казаки! Станичники! При взятии Царицына даю вам полную волю и свободу на три дня. Всё, что будет захвачено в городе, — ваше. Можете забирать и направлять к себе домой, родным. Всем близлежащим станицам, хуторам даю свободу действий в разделе добра, отбитого у большевиков в Царицыне, и отправке его по домам. Да поможет вам бог в победе над красными супостатами!

Атаман Всевеликого войска Донского Краснов».

Бумагу показал Зудову Гришка Хлудов.

— Где взял? — спрашивает Федька Зудов.

— У Мишки Блудова, — отвечает Хлудов.

Казаки Зудов, Хлудов и Блудов — все из одной станицы. Как раз недалеко от Царицына расположена их станица.

Бумагу, которая побывала у них в руках, действительно подписал генерал Краснов. Стремится он взять побыстрей Царицын. Подзадоривает казаков. Пообещал им отдать город на три дня на разграбление.

Довольны белые казаки. Царицын город большой, небедный. Будет добыча, будет пожива. То-то добра привалит.

Слетали Зудов, Хлудов и Блудов к себе в станицу. Коней запрягли в возы. Пригнали возы к Царицыну. Укрыли в балках поближе к городу.

Размечтались мародёры-станичники.

Мечтает Федька Зудов:

— Перину возьму пуховую. — Подумал. — Нет, две. Подушек возьму штук пять. — Подумал. — Нет, десять. Два сундука разным добром набью. — Подумал. — Нет, три. — Ещё раз подумал. — Пожалуй, возьму четыре. Э-эх, не один бы, два бы воза сюда пригнать!..

Мечтает о поживе и Гришка Хлудов. Палец за пальцем на руках загибает:

— Шуба на медвежьем меху — это раз. Тулупчик на заячьем — это два. Шапка бобровая — это, выходит, три. — Далее было четыре и пять. С одной руки перешёл на другую: — Самовар тульский с медалями — шесть, платок оренбургский с узором — семь. — Далее было и восемь, и девять, и десять. Не хватает на руках у Хлудова пальцев. Хоть разувайся, снимай сапоги и на ногах считай.

Размечтался и Мишка Блудов.

Часы с боем его желание. А кроме часов:

— Вот бы попалось чудо: граммофон, инструмент играющий.

Ждут в станице Федьку Зудова, Гришку Хлудова, Мишку Блудова. Ждут других казаков.

— Скоро, скоро приедут станичники. Чтоб казакам да не взять Царицына!

Мальчишки бегают к косогору. Вдаль ястребами смотрят.

И вот:

— Едут! Едут!

Действительно, едут, идут возы.

— Что ж за богатства везут добытчики?

Подъехал к родному дому первый воз. Глянули люди. Где же добыча? Федька Зудов лежит в возу. Федька Зудов лежит в гробу.

Подъехал к родному дому второй воз. Глянули люди. Где же добыча? Гришка Хлудов лежит в возу. Гришка Хлудов лежит в гробу.

Подъехал к родному дому третий воз. Глянули люди. Мишка Блудов в возу лежит. Мишка Блудов сном непробудным спит.

А как же Царицын?

Царицын всё так же в руках у красных.

НАЧДИВ КИКВИДЗЕ

Войска Краснова наступали в двух направлениях: рвались на юг к Царицыну, на севере шли к Воронежу.

В боях с белыми южнее Воронежа особенно отличилась дивизия, которой командовал Василий Киквидзе.

Родился Киквидзе в Грузии, в городе Кутаиси. Вот эпизод из детства. Стоял в Кутаиси казачий Хопёрский полк. Одевал как-то шинель командир полка. Сунул руку в карман. Что-то нащупал. Вытянул. Глянул. В руках — революционная прокламация.

Проезжал как-то по Кутаиси жандармский офицер верхом на лошади. Сзади, как полагается, хвост у лошади. А что на хвосте? Смотрят люди — на хвосте у жандармской лошади прицеплена прокламация.

Смеются люди:

— Это — Васо! Это — Васо! Это его проделки!

Было это давно. До революции. Теперь же Васо уже не Васо, а Василий, Василий Киквидзе — начальник советской дивизии.

Приехали как-то с проверкой в дивизию Киквидзе чины из армейского штаба. Дивизия стояла в те дни на отдыхе.

— Где дивизия?

— На отдыхе.

— Где начальник дивизии?

— На отдыхе.

— Проводите.

Повёл провожатый штабных работников. Вышли к большой поляне.

Красноармейцы на поляне. Образовали огромный круг. Видят штабные работники — попали они на танцы.

Лихо идёт веселье. Один чернявый боец уж такие круги выводит…

— Асса! Асса! — кричат другие. Бьют в ладоши, как в барабаны. Рядом берёзы застыли в небе. Восхищённо на танцы смотрят.

Ищут приехавшие глазами — где же начальник дивизии.

— Вот он, — кивнул провожатый.

Не видят чины штабные.

— Так вот он, — повторил провожатый. Рукой показал на танцора.

— Асса! Асса! — кричат бойцы.

Лихо начдив танцует.

Закончил Киквидзе танец. Узнал, что из штаба чины приехали. Подошёл. Поздоровался. Показал на танцевальный круг:

— Не желаете?

— Нет, нет, — говорят штабисты.

Смутились они поначалу: война, а начдив танцует. Насторожённо отнеслись и к Киквидзе, и ко всей дивизии.

Однако потом, когда познакомились с делами дивизии, когда вместе с Киквидзе в боях побывали, когда и раз, и второй, и третий побил Киквидзе солдат Краснова — изменилось у строгих штабистов мнение.

Даже направили в штаб письмо. Писали: «Отличный начдив Киквидзе». А дальше приписка. В приписке просьба: «Разрешите остаться у Киквидзе служить в дивизии».

Оставили их в дивизии. Как раз новые вспыхнули здесь бои. Начали красные наступление. Не пустили врагов к Воронежу. Погнали на юг Краснова.

Немалой ценой досталась победа нашим. Многие пали тогда в боях. Погиб и начдив Киквидзе.

Погиб. Похоронен. Укрыт землёй. Нет Киквидзе. А память осталась. Память хранится. Оторвитесь на миг от книги. Вот он верхом на коне. Вот он с шашкой лихой в руке. Мчится на белых начдив Киквидзе.

ИСТОРИЯ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ

Генерал Краснов — старый противник Советской власти. Это он командовал теми войсками, которые в октябре 1917 года бросил Керенский на Петроград. Это он сражался с красногвардейскими отрядами под Царским Селом, под Пулковом.

Разбиты были Керенский и Краснов. Керенский бежал. Краснов же попал к красногвардейцам в плен. Привезли генерала Краснова в Петроград, в Смольный. Долго беседовали.

Стал генерал просить, чтобы его простили. Честное генеральское слово дал, что никогда не подымет больше оружия против Советской власти.

Поверила Советская власть Краснову. Отпустили его на свободу.

Однако не сдержал генерал Краснов генеральского слова. Обманул он Советскую власть. Бежал из Петрограда на Дон к донскому атаману генералу Каледину. А вскоре, после того как застрелился Каледин, Краснов и сам был избран донским атаманом.

— Ура атаману Краснову!

— Ура! — гремело тогда на Дону.

В чине донского атамана и повёл генерал Краснов войну против Советской власти. Летом и осенью 1918 года бои с генералом Красновым были одними из самых важных в борьбе за молодую Советскую Республику.

Трудно было Советскому государству. На западе хозяйничали немцы. На востоке восстали белочехословаки. Советский Север захватили англичане и американцы. И вот с юга стал наступать генерал Краснов.

В сентябре 1918 года для борьбы с генералом Красновым был образован Южный фронт.

Неудачно сложилось для нас начало. Красная Армия на юге была малочисленной. Оружия не хватало. В штаб Южного фронта даже пробрались изменники.

— Наша берёт! Наша берёт! — торжествовал генерал Краснов.

Однако рано радовались белые. Нашлись у Красной Армии нужные силы.

Собирался генерал Краснов захватить Царицын. Трижды походом ходил на Царицын. Не получилось. Не взят Царицын.

Воронеж надеялся взять Краснов. Не по зубам оказался ему Воронеж.

Даже идти на Москву донской атаман грозился. Не получилось ничего у него с Москвой.

Разбила Красная Армия белую армию генерала Краснова. Бежал Краснов за границу. Правда, не так далеко, как Керенский. Не во Францию, не в Соединённые Штаты Америки. Ближе — в Германию.

Не кончилась на этом история генерала Краснова. Когда в 1941 году на нашу страну напали фашисты, оказалось, жив и здоров генерал Краснов. Жив и здоров и заодно с фашистами. Даже фашистскую форму надел. Даже на Дон приезжал. Всё надеялся и сейчас поднять здесь восстание против Советской власти.

Разбила фашистов Красная Армия. Снова, как тогда под Петроградом в октябре 1917 года, в плен к нашим попал генерал Краснов.

Однако не брали на этот раз советские люди с него генеральского слова. Не вели разговоров долгих. Судили Краснова советским судом. Судили. Вспомнили всё. Повесили.

«ОЛСО БЕЛИВ!»

Нелегко иностранным войскам в России. Трудно солдатам. Трудно матросам. Всё чаще у солдат возникают вопросы:

— Зачем мы тут?

— Против кого воюем?

Деревня Кадыши маленькая-маленькая. Затерялась она на севере в заонежских дальних лесных просторах. Сто разных карт переберёшь, перетряхнёшь, пока Кадыши найдёшь.

В декабре 1918 года стояли здесь друг против друга две роты 339-го американского полка и бойцы из советских рот.

Едва заметный, занесённый снегом овраг между ними.

Идут среди наших бойцов разговоры:

— Американцы на той стороне.

— Интересно поближе глянуть.

— Что ж там за люди?

— Люди как люди, — кто-то сказал в ответ.

И у американцев о наших речь:

— Русские там за оврагом.

— Посмотреть бы поближе.

— Из мира иного люди.

— Люди как люди, — кто-то сказал в ответ.

Любопытно американцам. Любопытно, конечно, и нашим. Высунулся было из-за укрытия один из красных бойцов. «Стрельнут, не стрельнут?» Сдержались американцы. Не раздался из-за оврага выстрел.

Высунулся кто-то и с той стороны. «Стрельнут, не стрельнут?» — гадают американцы. Не открыли огонь от наших. Не грянул раскат над полем.

За первым новые нашлись смельчаки. И с нашей, и с той стороны. Кто-то поднялся в полный рост. И там за оврагом, и тут у наших.

Вскоре поднялись целыми группами. Постояли. Посмотрели через овраг. Шагнули навстречу друг другу. Шагнули американцы. Шагнули наши. Вначале робко. Затем смелее.

Смотрят американцы на русских — люди как люди. Смелее пошли вперёд.

Смотрят русские на американцев — люди как люди. Шире у наших шаг.

— Гуд бай! — ещё издали крикнули американцы.

— Здравствуйте! — ответили издали наши.

И вот уже рядом стоят солдаты. В декабре 1918 года у деревни Кадыши произошло братание американских солдат с нашими красноармейцами.

Забеспокоились американские офицеры. Постарались побыстрей увести из-под Кадышей свои роты.

Когда уводили американских солдат, кто-то сказал из красноармейцев:

— Верим — будет такое время, когда не врагами, когда друзьями сойдутся народы наши.

— Йес! Олсо белив! (Да! Тоже верим!) — отозвались американцы. — Олео белив!

— Олсо белив! — подхватили наши.

— Олсо белив! — разнеслось над полем.

— Олсо белив! — полетело в небо.

КРАСНЫЕ ФЛАГИ

Было это на юге. На Чёрном море.

Ходил Никанор Дерюгин, красный боец, в разведку. Вышел к морю. Стоят корабли на рейде. Всмотрелся. Флаги красные на кораблях.

Бросился Дерюгин быстрей к своим:

— Наши на Чёрном море!

— Как наши?!

— Откуда наши?

— Корабли интервентов на Чёрном море!

— Наши, наши! — твердит Дерюгин. — Красные флаги! Красные флаги на кораблях!

Группой пошли в разведку.

Стоят корабли на рейде. Действительно, красные флаги на кораблях. Старший над группой достал бинокль. Навёл на море, на корабли. Флаги красные. Корабли иностранные. Ясно видны названия.

Откуда же красные флаги появились на кораблях интервентов?

Недовольны иностранные матросы, недовольны солдаты. Не хотят они воевать против русских рабочих, против русских крестьян. Сами рабочие, сами крестьяне.

Вот и подняли красные флаги. Пусть все видят, за что матросы.

Мало того, спустились матросы на берег. Вместе с русскими рабочими в революционных прошли колоннах. Произошло это в городе Севастополе.

Не только в Севастополе, не только на Крайнем Севере, но в других местах всё чаще и чаще звучат призывы:

— Долой войну!

— Хватит войны!

Рвутся домой солдаты.

Ясно иностранным генералам, ясно иностранным капиталистам — пора уходить из России.

Приняли они решение отвести из Советской России свои войска.

Радость на Севере. Радость на Юге. Загудели, задымили корабли интервентов.

Вздохнули свободно советские берега.

Увели иностранные капиталисты из России своих солдат. Но не оставили в покое Страну Советов. Новые зреют планы:

— Белым поможем! Белым! Руками белых генералов задушим Советскую власть.

Ушли из России войска иностранные. С новой силой пошли на Советскую власть войска генералов белых.

Новые шторма над Красной Россией. О новых штормах и наш рассказ.