Красотка-еврейка

XIII

Незадолго перед тем, как король уселся в своем кабинете за игру, его сестра Маргарита Валуа заканчивала свой бальный туалет при помощи прелестной камеристки, белокурой, словно мадонна, и остроумной, словно чертенок. Одевая свою госпожу, Нанси (так звали камеристку) непрерывно болтала. Но на этот раз шутки и злые выпады девушки насчет видных придворных персонажей не были в состоянии рассеять грусть юной принцессы, Что же было такое с Маргаритой? Какой неисполненный каприз, какая неприятность могли омрачить ее очаровательное личико? Разве не была она красивейшей из красавиц, разве сам пресыщенный нечестивец Дон Жуан не избрал бы ее своим идеалом? Но напрасно старалась Нанси — ничто не могло вызвать улыбку на лице принцессы, ничто не могло пробудить се из ее грустной апатии. Наконец смелая камеристка решила произнести имя, которое сразу произвело свое действие.

— Если бы герцог Гиз был здесь, — сказала она, — он нашел бы, что ваше высочество еще красивее, чем всегда.

— Да молчи ты, Нанси! — испуганно шепнула Маргарита.

— Ну вот! — сказала Нанси. — Разве запрещено упоминать имя герцога?

— Да говорю тебе: молчи! — окончательно перепугалась принцесса. — В Лувре и у стен имеются уши!

— Но королева-мать уже на балу, так как посланник приехал, а раз королевы нет, то можно смело говорить о герцоге!

— Герцог уехал, — вздыхая сказала Маргарита. — Он в Нанси.

— Но оттуда только три дня пути!

— Увы, герцог не вернется…

— Вот еще!

— Да разве ты не знаешь, что в Лувре жизнь герцога не была в безопасности? Однажды, когда герцог уходил от меня, к нему в тайном коридоре подошел какой— то замаскированный незнакомец и прямо сказал ему, что я предназначена в жены Генриху Наваррскому и что наша взаимная любовь с герцогом служит слишком большой помехой, чтобы его, герцога, не устранили с пути. Когда же герцог выразил сомнение, чтобы принц Наваррский был способен на убийство из-за угла, замаскированный незнакомец решительно заявил, что убийцы будут подосланы не принцем Наваррским, а другим человеком; но имя последнего незнакомец отказался назвать, заявив, что «бывают имена, которые приносят несчастье уже тем, что их произносят вслух»! Герцог не хотел уезжать, ему это казалось позорной трусостью, но я до тех пор умоляла его скрыться, пока он не согласился. Я говорила ему, что он слишком дорог мне, что нравы Лувра известны достаточно хорошо и что в предупреждении незнакомца слишком много правдоподобного. Вот герцог и уехал! — Принцесса помолчала и затем продолжала с выражением невыразимой горечи: — И вот у меня душа разрывается от боли, а я должна идти на бал… должна улыбаться, танцевать, казаться счастливой…

— И все из-за этого отвратительного принца Наваррского! — сказала Нанси, топая ножкой.

— Я ненавижу его, еще не зная, — сказала Маргарита.

— Но я не понимаю одного, — продолжала Нанси. — Разве герцог Гиз не богаче и не могущественнее этого наваррского королишки? Так почему же ее величество непременно хочет выдать вас не за него, а за наваррского принца?

— Ты ничего не понимаешь в политике, Нанси, — пробормотала Маргарита. — Именно потому, что герцог Гиз влиятельнее, богаче и могущественнее наваррского короля, именно потому, что я вдобавок люблю первого, меня хотят выдать замуж за второго. Король дрожит при одной мысли, что Валуа останутся бездетными, что они умрут насильственной смертью. И если, как думает король, моей рукой герцога Гиза приблизят к трону еще на шаг, то он способен отравить всех Валуа, чтобы занять трон самому. Наваррский принц по родственным связям ближе к трону, но его считают слишком ничтожным и безобидным. К тому же…

Маргарите пришлось прекратить свои разъяснения, так как в дверь постучали. Это был Рене, но уже не в таком несчастном виде, как несколько часов тому назад. Теперь он был одет в богатый костюм важного барина.

— Ваше высочество! — сказал он. — Ее величество королева Екатерина послала меня просить ваше высочество пожаловать на бал, где появление вашего высочества ожидается с живейшим нетерпением. Ведь уже одиннадцать часов!

— Поторопись, Нанси! — сказала принцесса.

— Готово! — ответила камеристка, втыкая последние золотые шпильки в красивую прическу принцессы.

— Ну-с, Рене, — сказала принцесса, натягивая перчатки, — ваша злоба улеглась?

— Немного, ваше высочество.

— И эти дворяне…

— Будут повешены, как только я найду их! Принцесса была уже совершенно готова.

— Вы разодеты, словно принц, Рене, — сказал она. — У вас вид настоящего дворянина, — со злой насмешкой продолжала она, подчеркивая слово «настоящего». — Я хочу оказать вам честь: я принимаю вашу руку для следования в бальный зал. Что же мой платок, Нанси?

Нанси принесла расшитый кружевной платок. Принцесса взглянула на вышитый в углу его герб и вздрогнула.

— Ваше высочество, — сказал Рене, — вам было бы лучше не брать этого платка. На нем герб Лотарингского дома, а королева-мать относится очень враждебно к нему с тех пор, как герцог Гиз скрылся, не откланявшись ей. Королева и без того сумрачна, так что…

Маргарита надменно окинула парфюмера с ног до головы.

— Герцог Гиз дал мне этот платок, и я очень дорожу им!

Тон, которым были сказаны эти слова, был таков, что Рене оставалось только замолчать. Маргарита положила свою руку на запястье Рене, и выскочка Флорентинец вошел в бальные залы, ведя за руку французскую принцессу крови. Испанский посол, человек уже немолодой, но истинный рыцарь, сейчас же подошел к Маргарите, презрительно посмотрел на Рене и предложил принцессе руку. Рене отправился на поиски королевы-матери. В этот момент он встретился с пытливым взглядом пажа Рауля, и последний сейчас же скрылся из зала.

Придворные с нетерпением ожидали появления короля, но Карл IX медлил. Уже не раз королева-мать спрашивала:

— Почему король не показывается?

— Король обедал с господином Пибраком, а теперь играет в ломбр, — ответили ей.

— Но ведь в эту игру нельзя играть вдвоем? Кто же еще играет с ними?

— Два дворянина, которых привел месье Пибрак.

— Их имена?

— Не знаю!

— Этот гасконец, — пробормотала королева, когда ей в десятый раз дали тот же ответ, — этот Пибрак пользуется у короля большими привилегиями. По счастью, он не опасен, так как не мешается в политику!

Наконец прозвучали три удара алебарды, которыми обычно извещали о появлении короля. Двери кабинета раскрылись, и присутствующие, сейчас же устремившие свои взоры к этому кабинету, увидали, что король сидит за карточным столом.

— Поди же посмотри, Рене, кто эти господа, с которыми играет король! — сказала королева-мать своему фавориту.

Флорентинец подошел к карточному столу и остановился в полном недоумении, узнав партнера короля, которому Карл как раз говорил в это время:

— Мы выиграли, господин де Коарасс! Вы играете восхитительно, и я желаю иметь вас постоянным партнером.

Генрих поднял голову, увидал бледное, угрожающее лицо Рене и с улыбкой поклонился ему.

— Ба! — насмешливо сказал король, — да ты знаком с этими господами, Рене?

Рене поклонился и пробормотал что-то непонятное. По улыбке короля он понял, что Карл IX уже знал все случившееся с ним и радовался этому случившемуся. Рене перевел взгляд на Пибрака, но тот сидел с таким невинным видом, что парфюмер подумал: «Болван Пибрак ровно ничего не знает! — Затем он прибавил: — Так вот как, господа? Вы укрылись под защиту короля? Думаете ускользнуть от моей мести? Напрасно! Я подожду… я буду терпелив и все-таки погублю вас!»

Тем временем король встал, сделал три шага вперед и принял приветствие испанского посла, который как раз подводил принцессу Маргариту к ее месту после танца.

— Здравствуй, Марго, — сказал король, — как поживаешь?

— Благодарю вас, ваше величество, очень хорошо.

— Ты все еще по-прежнему любишь танцевать?

— О да, ваше величество!

— В таком случае потанцуй с мессиром Анри де Коарассом. Это гасконский дворянин; я очень люблю его и представляю тебе… Подойдите, господин де Коарасс!

Генрих подошел и поклонился Маргарите.

При взгляде на него принцесса испытала какое-то странное ощущение: она сразу поняла, что этот человек должен сыграть большую роль в ее жизни.

— Я обещала следующий танец господину де Парадальяну, — сказала она Генриху, — а потом настанет ваш черед. Тогда подойдите ко мне!

Рене между тем отошел к королеве Екатерине.

— Ну-с, — сказала она, — кто эти господа?

— Это гасконцы, родственники Пибрака, — ответил Флорентинец. — Одного из них, который сидел по правую руку короля, зовут Коарасс, а другого Ноэ.

— Какое странное имя «Коарасс»! — сказала королева. — Ну а фамилию Ноэ я хорошо знаю: это старинный дворянский род в Беарне. Поди же поговори с ними; надо узнать, зачем они приехали в Париж.

Рене направился к Генриху. Заметив это, последний пошел к нему навстречу. Флорентинец с лицемерной улыбкой приветствовал его и спросил:

— Наверное, вы не ожидали встретить меня во дворце, господин де Коарасс?

— Признаться, не ожидал, — ответил принц. — Я думал, что вы все еще сидите в погребе, и был бы очень рад узнать, как это вам удалось скрыться оттуда!

— 0,это случилось совсем просто, — ответил Рене. — Несчастный трактирщик, связавший меня из страха перед вашей аркебузой, подождал, пока вы скроетесь, и сейчас же бросился в погреб, чтобы освободить меня и на коленях вымолить себе прощение!

— Ручаюсь, что вы простили ему! — насмешливо сказал принц.

— Конечно простил, — ответил Рене. — Разве он действовал по своей воле?

— Ну а меня вы тоже готовы простить?

— Разве нуждается в моем прощении человек, который так хорош с королем! — возразил Рене.

— О, признаюсь, для меня дружба короля очень ценна, — ответил принц, — но… но, когда имеешь врагом такого человека, как вы, мессир Рене, вернее всего искать средств защиты в самом себе, и это средство найдено мною!

— Ей-богу, дорогой сир де Коарасс, — насмешливо сказал парфюмер, — мне было бы интересно узнать это средство!

— А вот пойдемте в ту амбразурку, — ответил Генрих, — там мы можем поговорить без помехи! Вы всё еще советуетесь со звездами? — спросил он, когда они укрылись в назначенном месте, — Вас удивляет мой вопрос? Но дело-то в том, что я ехал специально в Париж, чтобы поговорить с вами о некромантии, и вдруг это несчастное приключение поставило нас во враждебную позицию друг к другу. Я много занимался оккультными науками!

— Вы шутите, — сказал Флорентинец.

— Да вовсе нет. Я готов даже дать вам доказательство своих знаний в этой области. Вы не единственный кудесник во Франции, мессир Рене, я тоже кое-что смыслю в этом! Ведь я родился у подножия Пиренейских гор и был воспитан старым испанским пастухом, и он-то посвятил меня в тайны чтения будущего. Да вот дайте мне свою руку, и я прочту всю вашу жизнь как по книге.

— Пожалуйста! — сказал Рене, протягивая правую руку. Генрих взял эту руку, подумал некоторое время и сказал с видом непоколебимой уверенности:

— Вы боитесь смерти!

— Ну, смерти более или менее боятся все, — ответил парфюмер, вздрогнув против воли.

— Да, но вас этот страх грызет и сжигает, потому что женщина предсказала вам, что вы погибнете из-за другой женщины.

Рене отскочил на шаг, с недоумением посмотрел на принца и спросил:

— Откуда вы знаете это?

— Еще несколько минут тому назад я не знал этого, — ответил принц, снова взяв Рене за руку и принимаясь разглядывать ее с самым важным видом, — но ваша рука посвятила меня в тайны вашего прошлого. И будущее тоже отражено на ней. Предсказание готово сбыться. Впрочем, цыганки редко ошибаются, а это предсказание было сделано вам лет тридцать тому назад в одном из городов Италии цыганкой.

— Кто же та женщина, из-за которой я должен буду погибнуть? — спросил Рене.

— Это ваша дочь!

Рене был окончательно смущен. Ни одному человеку на свете не доверял он до сих пор этой тайны, и даже Паола узнала ее какой-нибудь час тому назад. Откуда же мог узнать все этот чужеземец?

А Генрих продолжал:

— Да, предсказание совершенно верно, но вот эта поперечная линия говорит мне, что существует мужчина, влияние которого может парализовать зловещее влияние женщины.

— Кто же этот мужчина?

Генрих еще ниже склонился к руке парфюмера и сказал с видом крайнего изумления:

— Вот странное дело! Представьте себе, этот человек — я!