Красотка-еврейка

XIV

Рене Флорентинец был суеверен, как и большинство его современников. В ту эпоху изучение тайных наук было особенно в ходу, и безвестному человеку было легче всего пробраться в люди именно этим путем. Сам Рене не отличался познаниями в магии и оккультизме. Сначала он прикидывался кудесником только потому, что это было выгодно, но в конце концов он и сам поверил своему гаданию. Но именно в силу малой осведомленности в тайных науках он был способен проникнуться священным трепетом перед человеком, который, подобно принцу Генриху, так разительно отдергивал завесы судьбы.

— Ну-с, — сказал принц, любуясь впечатлением, которое, видимо, произвело его гадание на парфюмера, — разве я сказал вам не чистую правду?

— В том, что касается моего прошлого, да, но что касается будущего, то… я не знаю…

— Ну, уж это ваше дело, — продолжал Генрих, — во всяком случае, меня это мало беспокоит. Если я способен парализовать зловещее влияние женщины на вашу судьбу, то мое влияние действительно только до той поры, пока я жив. А это наводит меня на некоторые размышления. Я видел взгляд, который вы бросили на меня, увидев меня играющим с королем, и понял, что вы мой смертельный враг, поклявшийся добиться моей гибели… Да ну же, признайтесь, что это так! Будьте откровенны хоть раз в жизни!

— Что же, не скрою: я ненавижу вас, — ответил Флорентинец. — Я ненавижу вас за то, что вы унизили меня, и я поклялся рано или поздно отомстить за себя.

— Это ваше право, — беззаботно ответил принц. — Только меня-то ваши мстительные планы мало трогают, потому что я не умру неотмщенным: ведь ваша смерть последует сейчас же вслед за моей. Ну а что она будет много трагичнее и ужаснее моей, это уже само собой разумеется. Однако оркестр приступает к новому танцу! Я вынужден покинуть вас, так как должен танцевать с принцессой Маргаритой.

Принц кивнул головой парфюмеру и с поклоном подошел к принцессе. Маргарита встала, подала ему руку, и они вступили в число танцующих пар. Танцевали они оба просто на удивление, и мало-помалу танцующие останавливались, чтобы полюбоваться красивой парочкой, так что вскоре Генрих и Маргарита оказались единственными танцорами. Танцуя, они обменялись нижеследующими фразами.

— Давно ли вы в Париже, месье? — спросила принцесса.

— Со вчерашнего дня, ваше высочество.

— А надолго ли?

— Я приехал искать счастья, ваше высочество!

— Но, кажется, вы начали очень удачно!

— До такой степени удачно, принцесса, что по временам сомневаюсь, не сплю ли я!

— Ну, иногда и сны осуществляются…

— Но бывают и неосуществимые! — ответил Генрих, бросая на Маргариту нежный взгляд, досказавший остальное.

«Однако этот гасконец смел! — подумала она. — Но он прелестен…» Танец кончился. Генрих медленно вел принцессу к ее месту. Она сказала:

— Я очень люблю ваших земляков, месье!

— Вы слишком добры, принцесса!

— У них мало денег, зато много ума и находчивости!

— Ресурсы не из важных, принцесса!

— Для трактирщиков — может быть, но для государей… Однако не находите ли вы, что здесь очень жарко? Пойдемте в кабинет короля, там меньше народа, и мы можем поговорить.

Под градом завистливых взглядов придворных, находивших, чю для мелкого дворянина слишком непростительное счастье стать с первой минуты фаворитом короля и кавалером принцессы, Генрих проводил свою даму в кабинет. Маргарита усадила его там подле себя и сказала:

— Простите меня, господин де Коарасс, но я любопытна, как простая мещанка. Мне хотелось бы узнать от вас кое-что.

— Я весь к услугам вашего высочества, — ответил Генрих.

— Ведь вы, кажется, беарнец? Откуда именно? Из По? О, в таком случае вы можете дать мне ценные сведения. Ведь вы, вероятно, слышали, что поднят вопрос о моем замужестве с принцем Наваррским?

По удивлению, отразившемуся на лице принца, можно было подумать, что он в первый раз услыхал об этом. Он посмотрел на Маргариту с такой смелостью, которая ей далеко не понравилась, и сказал:

— Неужели моя бедная родина достойна счастья иметь такую юную, прекрасную королеву?

— Вы просто льстец, господин де Коарасс, — улыбаясь, ответила принцесса.

— О нет! Я просто не умею держать язык на привязи, когда мое сердце потрясено! — ответил Генрих.

Нет женщины, которая способна оставаться равнодушной к восхищению, вызываемому ею. Маргарита не была исключением.

— Господин де Коарасс, — сказала она, чувствуя, что смелый гасконец окончательно завоевывает ее симпатии, — я хотела бы иметь от вас сведения о неракском дворе.

— Там очень скучают, принцесса!

— Ну что же, это совсем как в Лувре! А принц?

— Мне очень неприятно говорить это, но не могу скрыть от вашего высочества, что принц Генрих просто неотесанный мужлан!

— Неужели предчувствие не обмануло меня? — вздрогнув, сказала Маргарита.

— Он проводит все свое время на охоте, в обществе людей низкого звания, с погонщиками и пастухами.

— А как он обыкновенно одевается?

— Да так же, как мелкий дворянин из горного захолустья. Обыкновенно на нем надеты камзол грубого сукна и смазные сапоги.

— Какой ужас! — воскликнула Маргарита.

— Белье на нем всегда мятое и поношенное, борода нечесаная, всклокоченная…

— Умен ли он?

— В уме ему нельзя отказать, но это грубый, мужицкий ум!

— Бывали ли у него интрижки?

— Самого низкого разбора: с камеристками, служанками, женами пастухов…

— Но мне рассказывали что-то о графине де Граммон!

— О, принцесса, это просто смехотворная история. Если угодно, я расскажу вам ее!

Принц хотел уже приступить к рассказу, но в этот момент Маргарита увидела, что королева Екатерина подходит к дверям кабинета, и с оттенком испуга сказала:

— Мать! Оставим историю графини де Граммон до более удобного времени, а теперь я должна покинуть вас: мать в дурном расположении духа…

Маргарита встала и пошла навстречу матери. Но по дороге она обернулась и бросила Генриху такой взгляд, который заставил усиленно забиться его сердце.

«Однако! — подумал принц. — Уж не завоевал ли я сердца принцессы своими рассказами о себе самом? Вот было бы забавным обманывать с женщиной самого себя!»

Когда принцесса отошла от принца, Ноэ поспешил подойти к Генриху и спросил:

— Ну, как дела?

— Я нарисовал принцессе портрет ее будущего супруга. Портрет вышел настолько удачным, что если она и прежде была в душе против этого брака, то теперь пришла в полное отчаяние и совершенно безутешна!

— Вы просто смеетесь надо мной, Анри! — сказал Ноэ.

— Да нисколько! Вот послушай! — И Генрих передал приятелю весь свой разговор с Маргаритой.

— Это очень рискованная проделка, Анри! — сказал тот.

— Вот еще!

— Ну подумайте сами: теперь принцесса пустит в ход все усилия, чтобы избавиться от предстоящего брака!

— У меня, видишь ли, явилась смешная мысль: мне хочется обмануть принца Наваррского!

— Ничего не понимаю! — сказал Ноэ.

— А это так просто! Принц Наваррский в Нераке, сир де Коарасс в Париже. У сира де Коарасса удачная внешность, которая произвела отличное впечатление на принцессу, тем более что гасконец попал в счастливый момент: герцог Гиз уехал и принцесса ищет развлечений. Сир де Коарасс начинает ухаживать за принцессой и, для того чтобы быть ей приятным, изо всех сил злословит о ее будущем супруге!

— Оригинальная тактика!

— И она произведет свое действие!

— Значит, вы, ваше высочество, хотите во что бы то ни стало влюбить в себя принцессу Маргариту?

— Разумеется!

— Ну а… Сарра?

— О, не беспокойся, дружок! — смеясь, ответил Генрих. — Сын моего отца такой человек, что сумеет одновременно вести интрижки на два фронта! Однако уже четыре часа! Не отправиться ли нам спать?

— Вполне согласен! Кстати, что сказал вам Рене?

— Об этом потом! Ба, да вот он и сам! Что скажете, мессир рене? — обратился он к парфюмеру, который шел к нему с самой предупредительной улыбкой. — Не хотите ли, чтобы я опять погадал вам?

— Если позволите, да! Мне хотелось бы знать, сколько времени я проживу еще, если все же решусь избавиться от вас?

— В будущем написано, что я умру на неделю раньше вас, — ответил принц, серьезно разглядывая руку парфюмера. — Мне двадцать лет, я обладаю крепким здоровьем, и если не случится ничего особенного, то я могу прожить до глубокой старости. Покойной ночи!

У выходных дверей он встретил Рауля, который остановил их.

— Мы идем спать, покойной ночи, месье Рауль! — сказал Ноэ.

— Простите, — ответил паж, — у меня имеется поручение к господину де Коарассу!

— Вот как? — удивленно спросил Генрих. — В чем же дело?

— Вас желает видеть мадемуазель Нанси!

— А кто эта мадемуазель Нанси?

— Очень хорошенькая девушка! — с глубоким вздохом сказал паж.

— А кроме того?

— Камеристка принцессы Маргариты. Принц вздрогнул и быстро обернулся назад, окидывая взглядом зал: принцессы уже там не было!

— Ну что же, — сказал он, — где же эта мадемуазель Нанси?

— Идите за мной, — сказал паж и повел молодых людей не по большой лестнице, а по коридору налево.

Шагах в тридцати они встретили Нанси, закутавшуюся в плащ.

— Вы господин де Коарасс? — спросила она принца.

— Черт возьми, хорошенькая девушка! — пробормотал Генрих достаточно громко, чтобы камеристка могла слышать.

— Месье, — сказала Нанси, — каждый сам знает, чего он стоит, и комплиментов никто не ищет. Это вы господин де Коарасс?

— Я, прелестное дитя!

— Ну так отойдем в сторону, так как я должна передать вам два слова.

Генрих поклоном выразил согласие. Нанси взяла его под руку и отвела на несколько шагов в сторону, после чего сказала:

— Принцесса Маргарита поручила мне напомнить вам, что вы еще должны рассказать ей историю Генриха Наваррского и графини де Граммон!

— Я готов хоть сейчас рассказать эту историю, — ответил Генрих. — Но где я могу встретиться с ее высочеством?

— Однако! — сказала Нанси покатываясь со смеху. — Вы сильно торопитесь, мой красавчик! Это будет не сегодня, а завтра. Около девяти часов вечера гуляйте по набережной и ждите. А пока покойной ночи! — И Нанси удалилась.

Рауль и Ноэ подошли теперь к Генриху. Паж сказал:

— Мне тоже нужно сказать вам два слова по секрету!

— Ба! А от кого, милочка?

— От самого себя!

— Отлично! — ответил принц, заметивший, что голос пажа слегка дрожит. — Возьмите меня под руку, дружок, и проводите меня немного!

Рауль взял Генриха под руку, Ноэ пошел сзади них. Когда они вышли через потерну на берег Сены, Рауль сказал:

— Господин де Коарасс, вы нашли Нанси хорошенькой?

— Очаровательной! Рауль протяжно вздохнул.

— Ах, понимаю, что вы хотите сказать мне! Вы любите Нанси и…

— Да, я ревную ее к вам! — откровенно произнес паж.

— Не ревнуйте! — сказал принц. — Раз я знаю, что вы любите ее, я уже не буду любить ее!

— О, спасибо, месье! — радостно воскликнул паж.

— Ну а теперь поговорим, — продолжал Генрих. — Вы любите Нанси; но любит ли она вас?

— Не знаю, — грустно ответил паж. — Бывают дни, когда мне кажется, что да, и бывают такие, когда я совершенно отчаиваюсь!

— Я видел ее всего несколько секунд, но уже составил себе ясное представление об этой юной особе, друг мой: Нанси — кокетка; она любит посмеяться, но у нее, должно быть, золотое сердце!

— И… вы… думаете…

— Вот что, милый Рауль: вы прелестный парень, но не знаете женщин! Имеете вы ко мне доверие? Да? Ну так я услужу вам, и не пройдет и двух недель, как я вам скажу в точности, любит ли вас Нанси или нет.

— Благодарю вас, господин де Коарасс! — сказал обрадованный паж, прощаясь с Генрихом.

Затем он повернул обратно, а Генрих взял под руку Ноэ и отправился с ним дальше. Проходя мимо лавочек, окружавших Лувр, они увидали, что одна из дверей открыта и оттуда виднеется свет. На пороге стоял какой-то мужчина, чистивший свой камзол.

— Гляди-ка! — сказал принц. — Да это наш земляк Маликан открывает свой кабачок, а мы только собираемся ложиться спать! Покойной ночи, Маликан!

Беарнец узнал их и радостно воскликнул:

— Само небо посылает вас! Войдите скорее ко мне, я должен сообщить вам нечто важное!

Принц и Ноэ согласились. Он впустил молодых людей в зал, который в этот ранний час был еще совершенно пуст, тщательно запер дверь и сказал:

— Только недавно еще я говорил о герцоге Гизе, а теперь у меня есть кое-что новенькое. Ночью прибыл всадник от герцога и сказал мне: «Спрячь меня, потому что в Лувре меня знают. Но постарайся передать сегодня вечером или завтра утром эту записку девице Нанси, камеристке принцессы Маргариты».

— Ну и что ты сделал с запиской?

— А вот она! — ответил Маликан, доставая из кармана записку и подавая ее принцу.

— Черт возьми! Она запечатана! — сказал Генрих.

— Так что же из этого? — отозвался Ноэ. — Раз принцесса Маргарита должна стать вашей супругой, то вы имеете право знать, что ей пишут!

— Пожалуй, ты прав! — ответил Генрих и без дальних размышлений вскрыл записку.