XII. Апогей режима Перона


Хотя в Аргентине и за границей было опубликовано огромное количество книг, статей и монографий, объясняющих, с большим или меньшим успехом, феномен перонизма, с моей точки зрения, ни одна из существующих работ не дает верного определения этого столь интересного и очень аргентинского явления. Некоторые говорят о нем как о популистском режиме, свойственном странам Третьего мира, другие считают, что это был скрытый фашизм, а третьи полагают, что перонизм являлся типичным латиноамериканским режимом, в котором армия осуществляла гегемонию посредством единой партии. Но эти определения нужны политологам, а для нас они не имеют значения, поскольку мы займемся конкретными фактами, которые помогут понять такой оригинальный политический эксперимент в истории Аргентины, каким был перонизм. Так что в этой главе нет места теории.

Стоит напомнить, что Хуан Доминго Перон вступил на пост президента Аргентины 4 июня 1946 г. Он должен был исполнять президентские полномочия до 4 июня 1952 г., но именно в этот день Перон во второй раз возглавил страну, поскольку в 1949 г. была проведена реформа конституции, разрешившая переизбрание президента. Однако Перон был свергнут в сентябре 1955 г. и не сумел завершить второй шестилетний срок.

Эти два президентства Перона были похожи, но между ними существовали и некоторые различия. В этой главе речь пойдет в основном о первом правлении Перона, и, так как очень трудно дать обобщающую оценку этому периоду, необходимо рассмотреть проблему с разных точек зрения. Давайте начнем с экономики (возможно, это самый интересный аспект перонизма), потом перейдем к политике, затем проанализируем оппозицию Перону и международную обстановку в период с 1946 по 1952 г. Также стоит отметить, что деятельность Эвы Перон придала особые черты этому времени.


Экономика

Экономическая система перонизма была националистической, этатистской и склонной к автаркии. Национализм проявился в попытках национализации ряда предприятий, до этого находившихся в руках иностранцев. «Репатриация» внешнего долга также была проявлением национализма. В то время Аргентина имела маленький внешний долг. Перон, придя к власти, решил возвратить долг на родину. Государство купило долговые облигации, находившиеся за границей, по которым выплачивались небольшие проценты. Таким образом, внешний долг стал внутренним. Многие критиковали эту меру, так как считали, что проценты, выплачиваемые иностранным кредиторам, были очень невелики, а сумма, потраченная на покупку облигаций, напротив, являлась весьма существенной.

Стоит напомнить, что во время Второй мировой войны Аргентина накопила значительные денежные резервы в Великобритании, впервые в своей истории, став не должником, а кредитором. Так что страна находилась в привилегированном положении. К тому же Аргентина продолжала экспортировать сырье (главным образом, зерновые и масличные) в страны, начинавшие после войны восстанавливать экономику и производственную структуру. Таким образом, Перон и его экономическая политика были в некотором роде наиболее ярким проявлением успехов Аргентины, описанных в предыдущей главе. Страна ощущала себя триумфатором: война ее не затронула, аргентинская продукция оставалась востребованной на европейских рынках. Аргентина ощущала себя одной из главных мировых держав, которой льстили в те годы даже США, несмотря на все их разногласия с аргентинскими правительствами, приходившими к власти после революции 1943 г.

Политику Перона периода первого президентского срока можно назвать этатистской, поскольку государство играло очень важную роль в экономической жизни страны. До этого оно занимало в целом второстепенные позиции в этой сфере (даже в 1930-е годы, когда консервативные правительства вмешивались в экономику). Ранее государство не управляло сферой услуг и инфраструктурой, за исключением железных дорог, небольшая часть которых принадлежала Аргентине.

Начиная с 1946 г. государство стало ответственным за весь железнодорожный транспорт (в 1948 г. большая часть железных дорог была куплена у англичан, а еще раньше французы продали аргентинскому государству свою небольшую часть железнодорожной сети), за поставки газа на всей территории страны (газовая компания также была куплена у англичан) и за снабжение электроэнергией (государство купило электростанции, находившиеся во внутренних провинциях). В Буэнос-Айресе, напротив, снабжение электроэнергией осталось в руках Испано-аргентинской компании — транснационального холдинга, замешанного в скандале, который произошел в 1930-е годы. Перон по неясным причинам не тронул эту компанию. Хотя, возможно, причины можно найти, так как доказано, что Испано-американская кампания помогла Перону деньгами во время избирательной кампании. Взамен он позволил этой фирме продолжать снабжать электроэнергией столицу, несмотря на то что она не занималась обновлением оборудования (позднее это вызвало серьезные проблемы).

Также государство отвечало за речной транспорт (была куплена компания «Додеро»), воздушный транспорт, причем как за внутренние, так и за международные перевозки (было создано четыре компании, затем объединившиеся в «Аргентинские авиалинии»), за внешнюю торговлю (то есть за все, что касалось экспорта масличных, зерновых, мяса и другой продукции сельского хозяйства). Государство осуществляло закупки у фермеров по установленным ценам, продавало товар за границей по более высоким ценам и получало прибыль. Оно заменило в этом деле такие фирмы, как «Бунхе», «Борн» и «Дрейфус», занимавшиеся этим бизнесом многие годы. С помощью Аргентинского института развития торговли, осуществлявшего подобные операции, государство закупало за границей материалы, иногда промышленные товары, в которых, как считалось, нуждалась страна. Однако импортные операции не всегда были успешными, часто закупались бесполезные материалы, оседавшие потом на таможенных складах.

Присутствие государства в указанных сферах дополнялось его постоянным вмешательством в кредитную, экономическую и денежную политику, проводившуюся через национализированный Центральный банк. В правление Центрального банка, созданного, как уже было сказано, в 1930-е годы, когда у власти находились консерваторы, входили представители как частных, так и государственных банков. Одна из мер, которой Перон требовал от правительства еще до вступления на пост президента, была национализация Центрального банка. Она произошла следующим образом: частным банкам были возвращены их деньги и в правлении остались лишь представители государственных банков.

В сфере монетарной политики была проведена одна очень изобретательная операция: государство гарантировало банковские вклады и одновременно конфисковало все деньги, находившиеся в обращении в стране. Естественно, все это было на бумаге, но в обмен на эту гарантию Центральный банк приобрел право давать указания всем остальным банкам, как государственным, так и частным, по кредитной политике. То есть с этого момента кредитная и денежная политика страны перешла в руки Центрального банка, в свою очередь зависевшего от правительства.

Другой сферой экономической деятельности государства, правда не имевшей ничего общего с инфраструктурой, стало управление немецкими фирмами, конфискованными после вступления Аргентины в войну в марте 1945 г. Государство стало хозяином целого ряда компаний, производивших широкий спектр товаров, от таблеток до косметики.

Таким образом, государство приобрело огромное влияние на экономическую жизнь страны. Число госслужащих значительно увеличилось, некоторые экономические трудности привели к ужесточению контроля. Начались кампании за снижение и регулирование цен, за субсидирование некоторых видов деятельности (например, помощь получили булочные и мясохладокомбинаты) и за наказание «бесчестных» предпринимателей, завышавших цены. Таким образом, очевидно, что государство активно вмешивалось в экономику, и поэтому не будет преувеличением сказать, что экономическая политика Перона была этатистской.

Что касается склонности к автаркии, характерной для перонистской экономики, то эта политика основывалась на убеждении, что Аргентина самодостаточна и обладает таким разнообразным производством, что вполне может обеспечивать себя всем необходимым. Это привело к установлению высоких таможенных пошлин во имя поддержки национальной промышленности. Такие меры, а также политика Аргентинского института развития торговли, закупавшего аграрную продукцию для продажи за рубеж, означали огромную перекачку средств из деревни в промышленный сектор.

У всего это есть одно объяснение: благоприятная конъюнктура, сложившаяся для Аргентины после Второй мировой войны. Однако рано или поздно эта ситуация должна была измениться. Когда мировая экономика начала восстанавливаться, а это произошло очень быстро, когда стали осуществляться Бреттон-Вудские соглашения[55], предусматривавшие либерализацию мировой торговли и выступавшие против ограничительных мер некоторых государств, Аргентина (она уже не являлась кредитором, поскольку потратила валютные резервы на покупку железнодорожной сети, «репатриацию» внешнего долга, оплату основного капитала иностранных фирм, действовавших в стране и купленных государством) столкнулась с трудностями в проведении перонистской линии. Такая политика — этатисткая, националистическая, склонная к автаркии и активному вмешательству в экономику — действительно не могла продолжаться долго. Хотя, если бы возникли два необходимых условия, на которые в свое время сделал ставку Перон, такая политика могла бы иметь успех. Одно из этих условий было очень конкретным, а другое более неопределенным. Однако ставка на них оказалась ошибочной.


Смена курса

Первым условием было начало Третьей мировой войны. Перон был убежден, что в любой момент США и СССР начнут войну без применения атомного оружия и это принесет выгоду Аргентине, так же как Первая и Вторая мировые войны, во время которых цены на аргентинские товары выросли, на них был большой спрос и страна добилась экономической автономии. Хотя Третья мировая война так и не началась, у Перона были основания полагать, что это произойдет. В 1950 г. вспыхнул военный конфликт в Корее, в котором принимали активное участие СССР и США. Данное противостояние могло распространиться на другие территории и выйти из-под контроля. Однако этого не случилось, в течение трех лет война шла только на территории Кореи, и мировая война, которую пророчил Перон в статьях, опубликованных в газете «Демократия» (он писал под псевдонимом Декарт), так и не началась.

Другим условием успеха перонизма было появление экономически сильной национальной буржуазии, способной создать новые рабочие места и промышленность, которая не нуждалась бы в таких больших государственных субсидиях и плотной опеке. Перон полагал, что буржуазия в союзе с государством позволит осуществить экономический прорыв и вернуть процветание стране. Но наделе такой буржуазии не было, аргентинская буржуазия проявляла осторожность, часто даже слабость, она не имела достаточных гарантий, чтобы вкладывать капиталы в новые отрасли, и продолжала заниматься традиционным для Аргентины производством.

Таким образом, благоприятная ситуация, существовавшая в 1946 г., когда Перон восклицал, что было невозможно развернуться в здании Центрального банка из-за огромного количества золота, хранившегося там, к 1951 — 1952 гг. стала тревожной. Если в 1946 г. аргентинский песо обеспечивался на 130% золотовалютными запасами страны, то в 1952 г. такое обеспечение составило только 15%. Аргентинские деньги и золотовалютные запасы, накопленные во время войны, испарились. Появилась острая необходимость сменить курс, что и попытался сделать Перон после победы на выборах в 1951 г.

Нужно добавить, что смелая, во многом рискованная экономическая политика Перона направлялась очень оригинальной личностью — Мигелем Мирандой. Он был промышленником, занимался производством жести и был автором как гениальных идей, способствовавших развитию страны, так и авантюрных экспромтов, платить за которые пришлось всем аргентинцам.

На посту главы Центрального банка Миранда управлял всей экономикой, несмотря на существование министерства финансов и министерства торговли. Такой режим управления длился до января 1949 г., когда Миранда был вынужден подать в отставку. С этого момента Перон начал постепенно менять экономическую политику, главная роль в разработке которой отныне принадлежала не одной яркой личности, а группам технических специалистов. Среди них на первом этапе выделялись Альфредо Гомес Моралес и Антонио Кафьеро, бывший тогда еще очень молодым человеком.

Политика Перона, кажущаяся нам сегодня слегка безумной, объяснялась не только тем, что Аргентина окрепла во время Второй мировой войны, но и тем, что имела своим источником идеи, господствовавшие в мировых державах в послевоенный период. Это были идеи о сильном государстве, обязанном вмешиваться в экономику и социальные отношения с целью более справедливого распределения благ, идеи о необходимости национализации инфраструктуры, банков и крупной промышленности. Именно такие меры провели лейбористы в Англии после 1945 г., то же самое произошло во Франции, где правительство де Голля национализировало некоторые крупные предприятия, в том числе и автостроительные концерны. То есть этатистская практика была свойственна тому времени.

В Аргентине не только Перон, но и часть радикалов, объединившихся в так называемое «Движение непримиримых» (это движение пришло к руководству ГРС в 1948 г.), разделяли эту идеологию. Декларация Авельянеда, написанная в 1945 г., была дополнена в 1946 г., а в 1948 г. превратилась в программу ГРС, и в ней также предлагалось провести ряд националистических этатистских мер, не сильно отличавшихся от того, что делал Перон. Однако такие меры, возможно и необходимые стране, неизбежно должны были быстро исчерпать себя. Перон понял это лишь тогда, когда оказалось, что изменение проводимой политики может стоить ему слишком дорого.

К 1951 — 1952 гг. экономическая политика правительства фактически исчерпала себя. Хотя в положении народа не произошло видимых изменений, люди в целом жили более счастливой и полной жизнью, денег у их стало больше; например, реальная зарплата строительного рабочего в 1950 г. была на 20% больше, чем в 1943 г. Значительно повысилась покупательная способность народа, и он тратил эти деньги в основном на одежду и продукты питания. Аргентинцы жили и питались лучше, чем раньше, они больше развлекались.

Однако дальнейшее проведение такой политики скоро вызвало снижение уровня жизни, потому что с каждым разом становилось все труднее развивать экономику, нуждавшуюся в валюте, главным образом в долларах, для дальнейшего роста. Например, было нужно топливо, а Государственная нефтяная компания не увеличивала его производства, равно как и частные компании, и, как следствие, импорт топлива, необходимого для функционирования экономики, требовал от страны 300 миллионов долларов, и этих денег у Аргентины не было. Очень дорого стоило сырье для развития национальной промышленности, которую защищало и субсидировало государство. Кроме того, надо было платить за патенты и за перевод прибылей иностранных компаний, действовавших в Аргентине.

Решить эти проблемы в рамках политики, проводимой Пероном, было трудно. Кроме всего прочего сильные засухи 1951 — 1952 гг., подорвали экспорт зерновых; производители сельскохозяйственных товаров не желали активно работать из-за высоких налогов. Цены на аргентинские товары в Европе в то время были высокими и на них существовал спрос, а государство скупало сельскохозяйственную продукцию у производителей по низким ценам, продавало ее за границей, наживаясь на этом. С другой стороны, отсутствие средств у аргентинских аграриев не позволяло провести механизацию деревни, что способствовало застою сельского хозяйства. Поэтому в 1951 — 1952 гг. посевные площади в Аргентине катастрофически сократились. Последствия такой политики начали ощущаться только после переизбрания Перона на второй срок.


Политическое развитие

Перонизм был оригинален и в политике. В нем явно присутствовали авторитаризм, популизм и склонность к однопартийной системе. Существовало официальное политическое движение, состоявшее из Мужской перонистской партии, Женской перонистской партии (она возникла в 1949 г., когда женщинам предоставили право голоса) и Всеобщей конфедерации труда.

С самого начала своей политической карьеры Перон стремился организовать политические силы, которые позволили бы ему осуществлять власть. Еще до прихода на пост президента, в 1946 г., он решил распустить организации, поддержавшие его на выборах в феврале, и создать на их основе единую партию. Поначалу у нее не было названия, затем она стала называться Единой национальной революционной партией, а затем — Перонистской партией.

Таким образом, Перонистская партия стала политическим органом режима. В нее входили не только сторонники Перона, но и государственные служащие (для некоторых из них членство в партии было обязательным). Перонистская партия пользовалась очевидным покровительством властей, что проявлялось в различных формах. Наиболее явным свидетельством этого стало участие Перонистской партии в управлении государством наряду со Всеобщей конфедерацией труда, объявившей после съезда 1950 г. о вхождении в Национальное Хустисиалистское движение[56].

Положение Перонистской партии нужно рассматривать в рамках авторитаризма правительства Перона, с самого начала очень враждебно относившегося к оппозиции. В предыдущей главе говорилось, что аргентинская избирательная система того времени позволила перонизму, несмотря на небольшой перевес на выборах 1946 г., добиться господства в Сенате, получить две трети мест в Палате депутатов и победить на всех губернаторских выборах (за исключением провинции Корриентес, в дела которой центральное правительство вмешалось уже в 1947 г.). То есть на первый взгляд в стране существовало единогласие.

И как будто этого было мало, Перон купил все частные радиостанции страны, организовал целую сеть официальных газет и журналов и проводил политику постоянного давления на оппозиционные партии, которые имели незначительное число мест в законодательных органах и были неспособны оказывать сопротивление политике, проводимой президентом. Тем не менее то, как обращались с оппозицией, заставляет думать, что режим подозревал ее в постоянной заговорщической деятельности.

Идея «единого движения» сыграла очень негативную роль в политической истории Аргентины, так как она априори утверждала, что такое движение осуществляло волю народа, всей нации, самой истории, и поэтому его противники являлись по сути изменниками родины. Так что обращение с оппозицией было крайне жестким. Депутатам от радикалов часто не давали выступать, некоторых из них изгнали из парламента, других посадили в тюрьму, как, например, Рикардо Бальбина. Некоторые были вынуждены покинуть страну.

Политические партии вели активную жизнь, но подвергались давлению, преследованиям и многочисленным рискам. Избирательные кампании складывались для них непросто, так как у них не было доступа ни к одной радиостанции и фактически существовали лишь две независимые газеты общенационального значения — «Насьон» и «Пренса». Последнюю заставили замолчать в 1951 г., когда под предлогом, связанным с профсоюзным движением, «Пренса» была закрыта, правительство экспроприировало ее и передало в руки Всеобщей конфедерации труда. Пропагандой и печатными изданиями занималось государственное учреждение, добившееся совершенства в искусстве замалчивания новостей и мнений, которые могли быть неприятны правительству.

В то время оппозиция воспринималась как темное пятно на светлом лике страны, как нечто, что должно было оставаться за пределами политической жизни, поскольку она не разделяла идеалов большинства. Толерантность и плюрализм не существовали при перонистском режиме. Напротив, преобладали враждебные действия по отношению к инакомыслящим, поощряемые самим Пероном, жесткие речи которого в отношении оппозиции, зачастую были абсурдны по форме. Он угрожал повесить оппозиционеров и однажды заявил, что сам подаст стальную петлю, чтобы задушить тех, кто мешал правительству, пользовавшемуся поддержкой большинства народа. Безусловно, это делало аргентинскую политику того времени очень примитивной, жестокой, страшной и способствовало тому, что оппозиция не была лояльна правительству. Плелось множество заговоров, в большинстве своем совершенно безумных и без всяких шансов на успех — оппозиция тоже не была настроена на честную игру.

Кто виноват в этом? Я считаю, что в таких случаях больше виновата власть, которая должна обладать большим спокойствием и толерантностью, чем оппозиция. Перон не был образцом в этом отношении. И здесь нужно сказать о человеке, сыгравшем большую роль в обеспечении послушания и фанатизма масс, преднамеренно разжигавшегося властью. Речь идет об Эве Перон.


Эвита

В этой маленькой главе невозможно показать масштаб такой личности, как Эва Перон. Она достойна гораздо более подробного анализа. Такой анализ уже был проведен, поскольку Эвита пробуждала интерес аргентинских и зарубежных исследователей. В любом случае стоит отметить, что в правительстве Перона она выполняла сразу несколько функций.

Во-первых, она поддерживала связь правительства с рабочим движением, с профсоюзами. Во-вторых, Эвита возглавляла Женскую перонистскую партию; она была прирожденным лидером этого нового многочисленного электората, начавшего играть важную роль в политической жизни страны. И в-третьих, своими страстными, полными фанатизма речами Эвита вводила сторонников перонизма в некий религиозный экстаз, который по определению не мог длиться долго. Однако Эвита смогла поддерживать эти настроения целых шесть лет, пока здоровье не подвело ее.

Таким образом, эти три функции (она к тому же управляла благотворительным фондом, носившим ее имя и являвшимся чем-то вроде министерства социального развития) делали Эву Перон очень интересным персонажем. Безусловно, эта малообразованная женщина обладала тонкой интуицией, знала, как вести себя в той или иной ситуации, умела вербовать сторонников и в последние годы жизни сильно выросла как политик (это отразилось даже в ее внешности).

Лично я очень уважаю Эвиту и считаю ее очень искренней женщиной. Но мне не хотелось бы, чтобы это явление повторилось в Аргентине, потому что оно означало регресс в политической жизни страны. Эва Перон привнесла фанатизм, требование безусловного подчинения Перону, и что не пошло на пользу демократии, хотя для такого движения, как перонизм, подобные явления были неизбежны. Как известно, Эвита умерла вскоре после повторной инаугурации Перона.


Конституция 1949 года

Другим важным элементом перонистской системы является Конституция 1949 г. Стремление создать доминирующую политическую силу стало очевидным, когда Перон впервые вступил на пост президента. В этом уже проявился его авторитаризм, хотя в инаугурационной речи Перон сказал, что будет президентом всех аргентинцев, и пообещал толерантно относится к инакомыслящим. Главной заботой Перона было создание такой системы, которая позволила бы ему добиться намеченных целей и продержаться у власти как можно дольше. Для достижения этой цели он попытался уничтожить все конституционные препятствия.

Первым проявлением этого стал процесс над членами Верховного суда. В 1948 г. все они, за исключением одного, сами предстали перед судом и были сняты с должностей под предлогом неподобающего поведения. В действительности им не предъявили конкретных обвинений, которые говорили бы о плохом исполнении обязанностей. Обвинения носили политический характер, и целью процесса стало формирование нового послушного состава Верховного суда.

Это вопиющий эпизод. В политической истории Аргентины такое случилось в первый раз и, будем надеяться, в последний. Процесс был несправедливым и принес вред судебной системе, но Перон и его окружение хотели избавиться от препятствий, способных помешать принятию новых законов. В действительности эти законы не были такими уж революционными и вполне могли быть одобрены Верховным судом. Хотя среди его членов были сторонники консервативных режимов, они не раз демонстрировали сговорчивость и утверждали новые законы.

Начиная с этого момента ускоренными темпами шла подготовка к переизбранию Перона. Конституция 1853 г. запрещала президенту находиться на посту два срока подряд, и поэтому возникла идея реформировать Основной закон. Любопытно, что Перон в 1948 г., в выступлении перед законодательным собранием, изложил яркие аргументы против возможного переизбрания президента. Это были очень здравые аргументы, часто использовавшиеся в политике. Переизбрание, сказал Перон, могло привести к постоянному произволу, к увековечению власти одного человека.

Тем не менее несколько месяцев спустя Перон поддержал идею реформы конституции. Голосование в Палате депутатов прошло с нарушениями, за реформу не было подано количество голосов, необходимого для изменения конституции, а также не указывалось, какие статьи Основного закона намеревались реформировать. В любом случае механизм был запущен, были проведены выборы, на которых, как обычно, победу одержала Перонистская партия, был созван Конституционный конгресс, заседавший в январе — апреле 1949 г.

Несмотря на некоторые незначительные изменения, основа Конституции 1853 г. осталась нетронутой. Единственным исключением стало то, что и было целью реформы, — разрешение президенту переизбираться неограниченное число раз. Это стало ясно, когда во время ключевого заседания Конституционного конгресса глава радикалов, Мойсес Лебенсон, выступил с критикой докладчика перонистов и тот признался, что единственной целью реформы было переизбрание Перона.

Таким образом, Конституция 1949 г. привела к новой конфигурации власти и дала возможность Перону переизбраться в 1952 г. еще на шесть лет. Его гегемония должна была продлиться двенадцать лет, а может, и дольше.

Но Конституция 1949 г. также содержала ряд положений, на которые Перон не обратил внимания, что позднее принесло ему неприятности. Например, 40-я статья предусматривала проведение очень жесткой политики в сфере коммунальных услуг и в том, что касалось прав собственности на полезные ископаемые, водопады и источники гидроэнергии. Данное положение связало руки Перону и не позволило внести изменения в экономическую политику.

Как было сказано выше, Миранда подал в отставку в январе 1949 г., что совпало с началом заседаний Конституционного конгресса. Это предвещало изменение экономической политики. И именно тогда небольшая группа националистически настроенных перонистов, принимавших участие в заседании, сумела навязать 40-ю статью, поставившую Перона в очень жесткие рамки, что приобрело большое значение позднее, в 1955 г.


Международная ситуация

Перонизм с его политическими и экономическими особенностями развивался на фоне обострения «холодной войны». США нуждались в союзниках и могли найти их в Аргентине. В 1949 г. Перон предложил так называемый Третий путь: он заявил, что Аргентина не выступает на стороне США или СССР, а придерживается особой позиции. Третий путь стал предтечей Движения неприсоединения (из которого, кстати, Аргентина недавно вышла, причем у власти в тот момент находились перонисты).

Лозунг Третьего пути был скорее риторикой, чем действительной политикой и не проводился в жизнь. На всех крупных международных ассамблеях, в ООН делегации Аргентины почти всегда голосовали так же, как и США. Однако Аргентина не вступила в Международный валютный фонд, в ЮНЕСКО, в Продовольственную и сельскохозяйственную организацию ООН (ФАО). То есть сохранялась определенная изоляция страны, что было связано с идеей об экономической автаркии, пропагандируемой правительством Перона.

Однако, несмотря на то что Третий путь был чистой риторикой, он способствовал усилению националистических настроений в аргентинском народе, которому внушалось, что страна могла быть независимой от международных событий. В целом Третий путь был очень похож на позицию нейтралитета, занятую Иригойеном во время Первой мировой войны и Кастильо, а затем военными правительствами во время Второй мировой войны.

Политика Третьего пути во многом была связана с идеей Перона о неизбежном начале Третьей мировой войны. Тем не менее он был достаточно хитрым, чтобы дополнить идеологию Третьего пути конкретными мерами, особенно в отношениях с США, с которыми к 1953 г. были достигнуты соглашения почти по всем вопросам.

Теперь необходимо рассказать об оппозиции, существовавшей во время первого президентского срока Перона.


Оппозиция

В первую очередь, Перону противостояли традиционные политические партии, неудачно выступившие на выборах 1946 г. После этих выборов единственной партией, способной противостоять перонистам в законодательных органах, был Гражданский радикальный союз. В их монолитную фракцию ГРС, состоявшую из сорока четырех депутатов, входили такие люди, как Артуро Фрондиси, Рикардо Бальбин и др., сыгравшие значительную роль в аргентинской политике. Фракция радикалов в некоторых случаях успешно противостояла перонизму и отстаивала позиции, достойные уважения. В иных случаях, в результате давления и угроз, она оказывалась не на высоте и лишь боролась за выживание.

Но на основе этой фракции, продолжавшей скорее традиции Иригойена, а не Альвеара, постепенно возрождалось движение радикалов. В 1948 г., как уже было сказано, к руководству ГРС пришло «Движение непримиримых», принявшее программу партии, которая была столь же этатистской, как и программа Перо-на, так же выступала за нейтралитет Аргентины и была еще более антиолигархической, антиимпериалистической и революционной, чем программа Перонистской партии. Такое было время... Впрочем, радикалы не имели шансов прийти к власти и поэтому могли безнаказанно провозглашать еще более революционные лозунги.

Консерваторы перестали играть важную роль и фактически лишились поддержки населения. Социалисты, впервые после принятия закона Саенса Пеньи, не смогли провести в законодательные органы ни одного депутата. Коммунисты оставались в подполье. Однако все это не означает, что оппозицию Перону составляли одни политические партии.

Существовала и неорганизованная оппозиция, например, та, которая не принимала Перона в силу классовых предрассудков. Высшие классы аргентинского общества раздражала пропаганда равенства и налет вульгарности, присущие перонизму. То, что простые люди могли приходить в места отдыха, ранее доступные лишь элите, не нравилось многим. Клубы с давними традициями, такие, как «Жокей-клуб» или «Клуб 20 февраля» в Сальте, становились местом заседаний оппозиционеров и подвергались гонениям со стороны властей. «Жокей-клуб» был подожжен, а «Клуб 20 февраля» экспроприирован, как и некоторые другие подобные учреждения.

В ряде крупных частных фирмах также существовала оппозиция перонистскому режиму, хотя она и не проявлялась открыто. Однако наибольшее недовольство чувствовалось в деревне, что объяснялось экономической политикой Перона. Но в любом случае оппозиция была разрозненной и очень напоминала оппозицию цезарям в Древнем Риме, описанную Гастоном Буассье[57]. На самом деле это были лишь отдельные голоса, не слишком громко протестовавшие против происходившего, они лишь обращали внимание на факты, достойные порицания.

Оппозиция во властных учреждениях была представлена радикалами, сталкивавшимися с большими проблемами при вербовке сторонников. Им было трудно сохранить свою организацию на территории всей страны, однако несмотря на это, они держались мужественно и сумели в 1951 г. получить 32% голосов (их кандидатами были Бальбин и Фрондиси). Перон на тех выборах получил больше 62%, но если принять в расчет неблагоприятные условия для оппозиции, то достигнутый ею результат можно считать подвигом.

Была оппозиция и в армии. Чувствовалась неприязнь военных по отношению к Перону, несмотря на то что он сам был генералом и в период экономического процветания провел модернизацию вооруженных сил, особенно авиации, к которой он испытывал особые чувства. Тем не менее у военных было много причин обижаться на Перона, продвигавшего по службе верных себе офицеров и оставлял на задворках остальных.

Естественно, настроение в армии не было единственной причиной революции Менендеса в 1951 г. Но тем не менее это стало подоплекой военного переворота, не имевшего шансов на успех. Он произошел в сентябре 1951 г., за два месяца до президентских выборов, и не вызвал резонанса в стране. Просто случилось так, что некоторые офицеры, в том числе отставные (среди них Лануссе, имевший в то время чин капитана), смогли поднять на восстание часть гарнизона Кампо-де-Майо, а затем разбежались, когда поняли, что шансов на успех у них нет. В любом случае это событие показало, что в армии были недовольные, и, как и следовало ожидать, министр вооруженных сил начал очищать войска от антиперонистов.

На первом этапе своего существования перонизм привлекал новизной. Перон был еще молод и использовал лозунги, понятные народу; международная обстановка и положение внутри страны позволяли ему проводить социальную политику, повысившую уровень жизни народа. Но его экономический курс не мог сохраняться неизменным. И это стало заметно в 1952 г., после смерти Эвиты. Когда Перон стал президентом во второй раз, появились такие тревожные признаки, как инфляция, нехватка валютных средств, и стала очевидной необходимость полностью изменить экономическую политику правительства.


Загрузка...