Июнь 1941 года. Жаркие, солнечные дни и горячие ветры сушили землю, выжигали траву. Под узкой лентой дороги, соединявшей села со станцией ПАРИС, черным облаком висела пыль, а под этой пыльной завесой одна за другой двигались брички на станцию за фуражом и уезжали обратно.
Недалеко от станции, из тех сел, где разместились эскадроны, доносились четкие голоса команд. В частях полным ходом шла боевая учеба. Под палящими лучами июньского солнца кавалеристы отрабатывали строевой шаг, учились стрелять, преодолевать препятствия. С потными и загорелыми от солнца лицами, бойцы делали быстрые перебежки по горячей пыльной земле.
Хотя многие бойцы и не думали о войне, но учились все с полным напряжением сил. И если б не 22 июня, может быть сейчас, на том месте, где тогда не было настоящих полигонов и манежей, появились бы хорошие учебные поля, а вместо глиняных и плетневых сараев, служивших казармами и ленинскими комнатами, встали бы большие и светлые каменные дома и по-прежнему от раннего утра и до вечера здесь учились бы бойцы.
Война нарушила всё.
В тихое, солнечное утро 22 июня эта тревожная весть облетела все полки и эскадроны. Слово «война» повторяли все, но повторяя его, не хотели верить совершившемуся, хотя бóльшая часть бойцов и даже офицеров не представляли еще всей опасности, которая нависала над нашей страной. Войну представляли не такой, какой она стала на самом деле.
В полках 5-й кавалерийской дивизии, как в муравейнике, кипела работа. Спешно брички загружались боеприпасами и продовольствием, всадники привьючивали всё необходимое к седлам, повара и ездовые готовили кухни к походу. В штабе трещали пишущие машинки, а в нескольких метрах от штаба, под тенью деревьев седели связные, ожидая распоряжения на выступление полков.
В этот же день полки покинули свои квартиры.
В то время, когда 5-я Блиновская кавалерийская дивизия форсированным маршем шла к ПРУТУ, 9-я Крымская кавалерийская дивизия расквартировавшись к тому времени в районах: Комрат, Леово, Готешти и Яр-Гора — в непосредственной близости к границе — еще ночью 22 июня заняла оборону по реке и вела упорные бои.
К исходу третьего дня, т. е. 25 июня, вступили в бой части 5-й кав. дивизии. Тихая река, уже давно не видевшая войны, превратилась в кромешный ад, озарилась вспышками выстрелов и взрывов, а вода кипела в ней, как адская смола.
Река Прут явилась первым боевым крещением бойцов и офицеров корпуса. Многим здесь пришлось смотреть смерти в лицо, похоронить своих товарищей. Все время боев на Пруте немецко-румынские войска главный удар направляли против наших частей, оборонявших переправу. Неприятельские солдаты то в одном, то в другом месте садились в лодки и под прикрытием огня своих батарей и пулеметов пытались переправиться на противоположный берег реки, где проходила оборонительная линия кавалеристов. Уже в эти дни наши бойцы и командиры проявили свое превосходство перед врагом в умении воевать, в стойкости и отваге.
Когда румынские лодки, наполненные солдатами, шли к нашему берегу, окопы кавалеристов не издавали никакого звука. Только сотни глаз бойцов, ничем не выдавая себя, пристально следили за противником, внимательно смотрели на черные лица румын, тех самых солдат, которых они видели год тому назад, только не на Пруте и не в лодках, а на бессарабских полях и в цыганских кибитках, в которые были запряжены длиннорогие волы, когда румынская армия уходила из Бессарабии в глубь своей страны. Но вот лодки подходили все ближе. Окопы оживали. Трассы огненных гуль, прорезая воздух и рассекая волны Прута, прошивали лодки вместе с «пассажирами». Дырявые лодки наполнялись водой и тонули, а река наполнялась стоном раненых, которые не в силах противоборствовать взбушевавшейся волне, тонули вслед за убитыми. И, как последний признак недавней смертельной схватки на том месте, где потонули лодки, воду покрывали широкие пятна крови, уносимые течением реки.
А если отдельным группам румынских солдат и удавалось добраться до нашего берега, то обратно они не возвращались: их уничтожали в рукопашном бою.
Так, с каждым днем все больше и больше нарастали бои, а вместе с тем росли герои, рождалась непримиримая ненависть к врагу.
Переправлялись и кавалеристы на берег противника. Они обычно пробирались небольшими группами и главным образом ночью. Свеж в памяти «визит» сабельного отделения сержанта БОРИСОВА. С неприятельской стороны из бетонированного артиллерийско-пулеметного сооружения велся сильный огонь. За бетонными стенами, путь к которым преграждался рекой, румыны не чувствовали никакой опасности, а поэтому особенно не старались маскировать свое сооружение, и днем и ночью вели из него огонь.
Уничтожить огневое сооружение неприятеля было поручено сержанту БОРИСОВУ.
Седая ночь. Низко шли облака. Тишина беззвездной ночи изредка нарушалась позвякиванием оружия, стуком котелков и лопаток, да сдержанным говором бойцов в окопах.
Под сенью ночного покрова БОРИСОВ пополз по высокой траве, за ним один за другим поползли бойцы. Когда БОРИСОВ прополз через траву и вошел в камыш, бойцы почувствовали дыхание реки, как чувствуют в темноте дыхание близкого человека. Горстка смельчаков несколько минут постояла в суровом молчании, а потом БОРИСОВ без единого слова и шороха опустился в воду, бойцы проделали тоже самое.
Трудно сказать, плыли ли они, или шли под водой, но только известно одно, что они преодолели Прут и подошли к сооружению противника не замеченные никем. Через амбразуру из дзота доносился непонятный для них разговор, а потом и он смолк.
— Время действовать, — тихо сказал сержант. Задачу знал каждый. В амбразуры полетели гранаты. Раздалось несколько сильных взрывов. БОРИСОВ прыгнул в воду. Прыгнули все бойцы и исчезли в белом тумане, тянувшемся над широкой водной гладью, А командир, пославший на задание БОРИСОВА и слыхавший взрывы, сидел на противоположном берегу реки и в томительных минутах ожидал возвращения отделения.
Вдруг, внизу, у камыша, зашуршал песок. Командир подошел к БОРИСОВУ.
— Возвратились благополучно, — хриплым голосом доложил сержант. — Амбразуры забросали гррнатами.
Семь суток беспрерывно продолжались бои на Пруте. Неоднократно река покрывалась кровью румынских и немецких солдат, наполнялась стонами раненых и взрывами орудийных снарядов, но преодолеть Прут неприятель не сумел. Оборона кавалеристов была крепостью для врага и чем больше нарастали бои, тем сильнее крепла оборона, отвага и умение бойцов и офицеров. В этих первых боях родились десятки героев, молва о них переходила из окопа в окоп, из уст в уста. Они, эти первые герои, явились прообразом десятков, сотней лучших людей наших частей, которые выросли в корпусе за время Отечественной войны.
Корпус еще вел бой на Пруте, а немцы прорвав оборону в районе Бельцы, устремились в глубь Бессарабии. 1-го июля части корпуса по приказу командования передали оборону только что прибывшей в этот район стрелковой дивизии и походным порядком пошли на северо-запад, к станции Злоть, чтобы преградить путь немецким войскам.
На пути к станции Злоть была принята по радио речь товарища СТАЛИНА от 3 июля 1941 года. Она была напечатана в дивизионных газетах. Партийные организации довели ее до каждого бойца и командира. В частях, где позволяла обстановка, провели митинги. К этому времени немецкие войска захватили Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии и часть западной Украины. Расширился район действий фашистской авиации. Немцы бомбили Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу и Севастополь. Война принимала все бóльшие размеры. И только с получением речи товарища СТАЛИНА каждому становилось ясно, что над нашей Родиной нависла серьезная опасность. Речь вождя сделала крутой поворот в сознании всех бойцов, командиров и политработников. Люди поняли, что война, навязанная немцами, рассчитана на порабощение советских людей и что избежать этого можно только стойкостью в бою, беспощадным истреблением немецких оккупантов.
Части корпуса, как и вся Красная Армия, еще упорнее и настойчивее вели бои. Сердца кавалеристов зажглись жгучей ненавистью к врагу. Завязались бои у станции Злоть. Немцы несли большие потери, но упорно лезли вперед. Вслед за неудавшейся атакой они повторяли другую. Сдерживая натиск врага, корпус отходил к Оргееву и дальше к Днестру.
9-го июля части корпуса были с марша введены в бой. Полк майора ЗУБОВА утром этого же дня вступил в схватку с авангардом противника у села Киштальница. Этот удар для противника был неожиданным и он отступил. Полки 5-й кав. дивизии укрепились вдоль шоссе Козешта–Оргеев.
После первой неудачи немцы снова перешли в наступление. Три часа полк ЗУБОВА вел жестокий бой, но не пропустил немцев через свой рубеж. Противник продолжал рваться к городу Оргеев. Немцы подтянули большие силы пехоты в район села Кукурузяны. Здесь, подобно 28 Панфиловцам под Москвой, покрыли свои имена неувядаемой славой 16 конников-героев, во главе с лейтенантом БЕРКУРСУНОВЫМ. До 200 немцев обошли оборону этого взвода и устремились к винограднику, где занимали оборону эскадроны полка. Взвод лейтенанта БЕРКУРСУНОВА с фланга и тыла повел огонь по врагу, расстроил боевые порядки и перешел в атаку против 200 гитлеровцев. В неравной схватке все 16 храбрецов отдали свою жизнь за Родину и своим телом преградили путь неприятелю.[1]
В этот день пришлось отразить 5–7 атак противника. Но эскадроны ни шагу не отошли со своего рубежа. В этой обстановке главной формой партийной работы, воздействия на людей была личная отвага коммунистов и комсомольцев в бою. С именем СТАЛИНА на устах они увлекали за собой бойцов и побеждали врага.
На подступах одного села разгорелся жестокий бой. Противник, выбитый из села, укрепился на выгодной высоте и открыл губительный огонь из минометов и автоматов. Земля, как пугливый конь, вздрагивала от беспрерывных взрывов мин. Кавалеристы залегли. Огневой перевес был на стороне противника. Инициатива переходила в руки немцев. Чтобы предотвратить это, секретарь партийного бюро 72 кав. полка МУРАВЛЕВ попросился у комиссара вступить в бой.
— Идите, — ответил комиссар, — только берегите себя. Вскоре ожило виноградное поле. Бойцы поднялись во весь рост и неудержимо пошли на врага, а впереди их то в одном, то в другом месте появлялась высокая фигура МУРАВЛЕВА, увлекавшая за собой эскадрон.
В ночь на 18 июля корпуса форсировали р. Днестр и заняли оборону на восточном берегу. Через 6 дней корпус был переброшен на новый участок. Форсировав Днестр в районе Рыбница, немцы с каждым даем захватывали все новые и новые участки нашей земли. За два дня корпус совершил 100 километровый марш и внезапно обрушился на врага в районе Балта. Утром 27 июля, когда еще листья не успели сбросить с себя крупные капли росы, кавалеристы повели наступления на с. Еленовку. 19-я немецкая мотодивизия упорно обороняла село, так как потеря последнего населенного пункта лишала немцев шоссейной дороги, по которой беспрерывно шли гитлеровские резервы на Балту. Первым в село Еленовка ворвался эскадрон старшего лейтенанта ЗОРИНА. Немцы оставили 200 трупов своих солдат, 26 тяжелых орудий, 20 пулеметов, много велосипедов, автоматов и отступили на север. 28 июля эскадрон старшего лейтенанта ПЕРЕВЕРЗЕВА достиг северо-восточной окраины г. Балта. В тот же день Балта была очищена от немцев. В районе Балта корпус разгромил 293, 297 пехотные дивизии и 19 мотодивизию противника.
Немцы потеряли много живой силы и техники, отказались от бесплодных атак в этом районе и обойдя корцус с северной стороны, устремились на Первомайск. Замысел врага на южном Буге отрезать нам отход — был быстро разгадан. Части корпуса отходили в общем направлении на Вознесенск. Тяжелым был этот отход. Враг все время нависал с севера. Его подвижные отряды то и дело вклинивались в промежутки между передовыми частями корпуса и тыловыми подразделениями.
Отходя, корпус огрызался на все стороны. В районе Вознесенска кавалеристы захватили переправы и закрепились на левом берегу реки. Начались упорные бои за Вознесенск. Обстановка на фронте в эти дни усложнялись с каждым днем. Немецкие танки бороздили украинские поля, приближаясь к Кривому Рогу. Немцы спешили к Днепропетровским переправам. Но не удалось этого осуществить. Ведя упорные оборонительные бои, вовремя убирая тылы из под вражеского удара, корпус в районе Большая Лепетиха, между Каховкой и Никополем, достиг Днепра, перешел его, сохранив способность для дальнейших боев.
Тяжелым и горьким был этот путь отхода. Многие из бойцов шли через свои родные села, с болью в душе смотрели на родные хаты, на колодцы, вырытые еще дедами, на поля, покрытые морем хлеба. И уроженцы здешних мест и люди с далекого севера шли в тяжелом и суровом молчании.
Дороги на Восток, подобно весенней реке, были запружены бесконечным потоком беженцев, скотом, обозами. Люди, чувствуя надвигающуюся опасность, уходили вслед за Красной Армией.[2]
Ново-Московка. Тихий, утопающий в зелени городок. Здесь, под кудрявыми деревьями разместились части корпуса. За Днепром стояло пламя пожара. Горели приднепровские села. Изредка доносились глухие взрывы снарядов и рокот в воздухе немецких самолетов.
Между корпусом и немцами, с которыми день назад вели еще бои, простиралась широкая и многоводная река Днепр.
В эту короткую передышку прибыло первое пополнение людей и коней. Отличившимся бойцам и командирам были вручены правительственные награды — ордена и медали. Партийные организации подитоживали свою работу. 30 августа впервые было проведено партийное собрание Управления корпуса. С докладом «Об итогах боевых действий корпуса за два месяца войны и работе коммунистов» — выступил командир корпуса генерал-майор БЕЛОВ. В решении этого собрания говорилось:
«За два месяца Отечественной войны части корпуса проявили храбрость и отвагу в боях. Партия и правительство оценили наши боевые дела, наградив орденами Советского Союза отличившиеся полки».
Передышка длилась недолго. Немцы, форсировав Днепр, севернее Киева и в других местах, теснили Красную Армию и продвигались все дальше в пределы нашей родины. Корпус получил приказ форсированным маршем выйти в район Ромны и ударить во фланг и тыл немецким войскам. Полки стройными походными колоннами двигались на север. На марше проводились короткие митинги, беседы.
18 сентября кавалеристы 5-й Блиновской дивизии выбили немцев из Новоселок и Гринева и устремились на г. Ромны. В районе Ромны кавалеристы впервые услышали залпы «катюш». Тоже впервые встретились с крупными танковыми силами немцев, прикрываемых с воздуха большим количеством самолетов. В этих боях против немецких танков яро ощетинились наши артиллеристы, минометчики и бронебойные ружья. На отдельных участках бой доходил до рукопашных схваток. Командир эскадрона капитан ЗОРИН глаз на глаз встретился с немецким офицером и убил его рукояткой нагана.
Героизм бойцов и офицеров был массовым. Люди не думали о смерти, они смело смотрели ей в лицо и умирали со славой, как подобает солдату, героями. Молодой комсомолец-пулеметчик КИРЖАЙКИН находился со своим пулеметом у обочины шоссейной дороги, когда густые немецкие цепи солдат с дикими криками: «Хальт», «Хенеде хох», шли во весь рост в атаку на кавалеристов. Тов. КИРЖАЙКИН выждал приближение противника и метким огнем начал косить его ряды. Поле боя наполнилось стонами раненых, ружейно-пулеметным огнем и пронзительным, душераздирающим воем мин. Горела жнива, копны убранного хлеба. А между копнами, изрыгая черные клубы дыма, догорали шесть немецких танков. Бой разгорелся с новой силой. КИРЖАЙКИН уж скосил 16 немцев, но шагая по трупам, на него поднялось еще 8 гитлеровцев. Не дошли до пулемета и они. Но немцы не считались с потерями и продолжали еще лезть. У КИРЖАЙКИНА кончились патроны. Тогда он схватил пулемет и убил прикладом еще трех вражеских солдат. Оборвалась жизнь и молодого комсомольца. КИРЖАЙКИН пал смертью героя. Правительство посмертно наградило его орденом Ленина.[3]
Самый крупный боевой успех корпуса в 1941 году был под Штеповкой. Механизированные части противника рвались к областному центру Украины г. Сумы, угрожая окружением одной нашей армии. Корпус, усиленный танками, получил задачу удержать продвижение противника на восток.
Холодные и дождливые осенние ночи явились верными спутниками русских воинов. Используя их, кавалеристы внезапно окружили немецкий железный «таран» и разгромили под Штеповкой 9 танковую и 25 моторизованную дивизии противника.
В этом бою захвачено 300 грузовых автомашин, 180 мотоциклов и много других трофеев. В этом же районе (село Голубовка) в ночь на 2-ое октября разгорелись упорные бои. Части 5-й кав. дивизии под командованием Генерал-Майора БАРАНОВА стремительной и умелой ночной атакой истребили большое количество живой силы врага и захватили 100 грузовых и 15 легковых автомашин, 45 мотоциклов, 70 велосипедов, 2000 шинелей, много боеприпасов, продовольствия и другого военного имущества.
На участке боевых действий корпуса немцы замедлили свое продвижение, но общее наступление немецких армий на Германско-Советском фронте продолжалось. Крупные силы мотомеханизированных частей противника, наступая несколькими эшелонами на узком участке фронта, прорвали оборону Красной Армии на Юге, и угрожали Харькову. Корпус получил приказ оставить Штеповку и выйти в район Грайворона и Богодухова, чтобы с севера ударить во фланг немецкой группировки, угрожающей промышленному центру Украины — Харькову.
Не показывая вида, что предполагается отход, кавалеристы готовились к маршу. Убирались тыловые подразделения, разведывались пути отхода. 5 октября с наступлением темноты полки оставили свои окопы. С выходом в районы Грайворона и Богодухов корпус с с хода завязал бой и нанес тяжелый удар немецкой группировке, которая подходила к Харькову с севера. Наступление немцев здесь было приостановлено. Однако, радио каждый день приносило одну весть тревожнее другой. На юге крупные мотомеханизированные немецкие части под командованием фашистского генерала Клейста, несмотря на огромнейшие потери, заняли Мелитополь, Сталино, Ворошиловград и подходили к Ростову. На севере Гитлер предпринял сильное наступление на столицу нашей Родины — Москву. Красная Армия оставила Орел, Мценск, Калугу, Волоколамск, Калинин. Немецкая солдатня буйно разгуливала по советским городам и селам. Оккупированные районы заливались кровью невинных советских людей, всюду раздавались стоны и плач женщин и стариков. Площади городов и сел покрывались виселицами.
Корпус в эти тревожные и мрачные для нашей Родины дни в боями отходил на Белгород, Корочу, и далее на Ново-Оскол. Была уж глубокая осень. Непрерывные дожди, потоки обозов, машин, тракторов и танков превратили курские дороги в сплошное месиво грязи. Без сна и отдыха люди день и ночь двигались по бездорожью. Передовые части уходили вперед, а тылы медленно, порой 5–15 километров едва продвигались за день. Бойцы и командиры, веря в неизбежность нашей победы, воодушевляемые личным примером коммунистов и комсомольцев, работали самоотверженно, они буквально на руках выносили из грязи завязшие автомашины.
Благодаря энергичным действиям командования и Политотдела корпуса, дружным усилиям бойцов и командиров тыловых подразделений и учреждений — все тылы корпуса были вовремя вытянуты из Корочинской грязи и сосредоточились вместе с боевыми частями в районе Слоновка и Ново-Оскола, где погрузились в эшелоны.
Сентябрь и ноябрь 1941 года были самыми тревожными днями для нашей страны. Враг подходил к Москве. Немцы прилагали все усилия, чтобы до наступления зимних холодов, которых они очень боялись, войти в нашу столицу и устроиться на теплые зимние квартиры в Москве. Немецкие генералы, предвкушая близкую победу, чванливо рассматривали через бинокли предместья Москвы, определяли дни входа в нее. Не спали в эти дни в штабах Красной Армии.
К столице спешили свежие части, в городе строились баррикады, укреплялись дальние и ближние подступы к Москве.
В начале октября к Москве подошел и наш корпус. Выгрузившись на станции Михнево в 80 километрах от Москвы, корпус сразу же получил новое пополнение людей, коней, теплое зимнее обмундирование и оружие.
Приближалось 7 ноября. Красная Армия вместе со всей страной с нетерпением ожидала этого дня. Народ ждал выступления вождя. Доклад товарища СТАЛИНА о 24 годовщине октября, его приказ и речь на Красной площади еще больше вселили уверенность в победу над врагом. Воины горели желанием биться не щадя своей силы, биться до последней капли крови во имя благородной и возвышенной цели — защиты отечества.
Через пять дней после выступления товарища СТАЛИНА корпус после трехдневного марша сосредоточился в лесу недалеко от ЕКАТЕРИНОВКИ и Дубровки. Чтобы взять Москву в клещи и отрезать ее от Востока, откуда спешно подбрасывались наши резервы, немцы предприняли наступление на Каширу и Рязань. Три дня в районе Екатериновка и Дубровка шли непрерывные бои, все поле боя было изрыто воронками, в воздухе ни на минуту не утихал гул немецких самолетов. Полки за день переходили по 4–5 раз в атаку, по столько же раз отбивали и контратаки врага. Вскоре корпус был переброшен в район Каширы для нанесения флангового удара немецкой группировке. Вечером 26 ноября, когда 5-я дивизия занимала оборону на Юго-Восточной окраине города — товарищ СТАЛИН вызвал к прямому проводу комдива БАРАНОВА и приказал: Каширу не сдавать.
— Не сдадим, — поклялся Верховному Главнокомандующему генерал.
Немцы стояли от Каширы в 3-х километрах. Днем 28 ноября полки еще вели бои с подвижными группами противника, а уже вечером этого числа был получен приказ перейти в наступление. В те самые минуты, когда в штабе разрабатывался план наступления, радио принесло радостную весть: — Правительство оценивая заслуги кавалеристов, присвоило им гвардейское наименование. С этого момента 2-й кав. корпус стал именоваться 1-м Гвардейским кавалерийским корпусом, 5-я кав. дивизия переименована в 1-ю Гвардейскую, а 9-я во 2-ю Гвардейскую кав. дивизию.
Ночью во всех частях были проведены митинги по поводу преобразования корпуса в Гвардейский и перехода в наступление.
С утра 29 ноября началось наступление. Чтобы задержать наше продвижение, немцы ввели в действие большое количество авиации. Небо покрылось несметным числом белых пятен от разрывов зенитных снарядов, охранявших боевые порядки частей.
В этот день зенитчики лейтенанта МЕЛЬНИКА не прекращали огонь. Но вот три «Юнкерса» отделились от общего строя и устремились на зенитную батарею. К орудию стал сам лейтенант. Выстроившись в цепочку, самолеты перешли в пике. МЕЛЬНИК навел орудие на головной Юнкерс и первым же снарядом сбил его. Не вышел больше на пике и другой самолет. Наводчик СТАШЕНОК угодил прямо в бак с горючим. Объятый пламенем «Юнкерс» вместе с летчиками врезался мотором в замерзшую землю.
В штабе все напряженно следили за начавшимся наступлением. Генерал сидел над картой, которую в нескольких местах пересекали прямые линии красного карандаша. Эти линии показывали направление нанесения главных ударов по врагу. Части первой дивизии овладели селами Верзилово и Оладино. А к вечеру эскадроны старших лейтенантов ТАРАСОВА и ЛИВЕНЦОВА достигли восточной окраины села Пятница, превращенного немцами в крупный узел обороны. Ночью в тыл врага был послан взвод лейтенанта-комсомольца ТРЕГУБОВИЧА. В маскировочных халатах взвод ТРЕГУБОВИЧА проник в район с. Пятница и зашел в тыл немцам. На рассвете начался штурм села. С фронта и с фланга на немцев наседали один за другим эскадроны, а с тыла обрушился взвод автоматчиков. Село обняло пламя. На снегу около домов валялись убитые и раненые немецкие солдаты, разбитые пулеметы и орудия. Остатки неприятельских солдат покинули свои окопы и спешно отступили в западном направлении.
Началось стремительное преследование противника. В эти морозные и метельные дни кавалеристы на плечах противника ворвались на западную окраину г. Венев.
Путь немецкого отступления был покрыт трупами убитых и замерзших солдат. По дорогам бесконечно тянулись оставленные противником автомашины, орудия и танки. Казалось и зима ополчилась против чужеземцев. Продолжая добивать разрозненные гудериановские полки, кавалеристы освободили гор. Сталиногорск[4], овладели городом Крапивна, Одоево и в районе г. Лихвин вышли на Оку. Ночью, как только части подошли к реке, эскадрон старшего лейтенанта ГАДАЕВА перешагнул ее и на рассвете неожиданно для немцев появился в селах Кипеть и Песковатое. Заставших еще сонными в селе немцев, кавалеристы истребили всех до одного.
Если в дни обороны под Москвой коммунисты всеми формами партийной работы воспитывали в бойцах и офицерах стойкость в обороне и призывали их: «Стойко защищать Москву», «Ни шагу назад», «Не допускать врага к столице», то теперь, когда было положено начало разгрома немецких войск, коммунисты звали бойцов вперед, чтобы не дать потрепанным дивизиям врага закрепиться на выгодном рубеже. Сами коммунисты и комсомольцы служили примером для других. В эти дни по всем полкам и эскадронам разнеслась слава о славном подвиге секретаря комсомольского бюро Василии РЯЗАНОВЕ.
Отступая, противник цеплялся за каждый населенный пункт и оказывал упорное сопротивление. Нередко немцы переходили в яростные контратаки. Так было и на этот раз. Эскадрон, в котором в это время находился РЯЗАНОВ, вел тяжелые бои с перешедшим в контратаку врагом. От неприятельской пули пал на поле брани командир эскадрона. Эскадрону угрожала опасность. Видя это, РЯЗАНОВ взял командование на себя и выполнил боевой приказ.
Дорого обошелся этот бой врагу. Понес потери и эскадрон. Среди тех, кто шел в первых рядах не стало РЯЗАНОВА.[5] Он пал смертью героя, как могут умирать только истинные сыны Родины за святое дело отчизны.
К концу 1941 года части корпуса с боями продвинулись далеко на запад. Освобождено было несколько сот сел Тульской и Смоленской областей. Орудийные залпы и автоматные очереди перенеслись к городу Козельск и Масальск. Это были последние опорные пункты врага на подступах к Варшавскому шоссе и немцы решили оборонять их до последней возможности. С воздуха гитлеровцев поддерживали десятки самолетов. «Юнкерсы» то и дело курсировали над дорогами. Распластав тяжелые черные крылья и ожесточенно гудя моторами, они буквально гонялись за каждым всадником и пешеходом до тех пор, пока в пулеметах не ставало боеприпасов. Но кавалеристы напористо взламывали оборону врага и овладели городом Козельск. В боях под Козельском отличались войска 2-й гвардейской кав. дивизии. В результате ночного налета бойцы этой дивизии за четыре часа уничтожили около 1000 немецких солдат и офицеров, 23 танка и захватили богатые трофеи. Город Козельск был полностью очищен от неприятеля.
Кавалеристы устремились к Варшавскому шоссе. Сюда немцы подтянули крупные танковые и пехотные резервы. Населенные пункты на подступах к шоссе и отдельные между собой дома переплетались большой сетью ходов сообщений. Каменные дома стали огневыми точками, а по обочинам дороги и на выгодных высотах немцы соорудили толстостенные ледяные сооружения. По дороге беспрестанно курсировали танки и самоходная артиллерия, прикрываемые с воздуха штурмовой к истребительной авиацией.
Предстояли тяжелые бои. 15 января полк, которым командовал офицер ЗУБОВ, при содействии 160 полка, с хода овладел селом Перецкое и перешел в атаку на шоссе, штурм варшавки начали и другие части корпуса. Село Трушково в течение двух дней два раза переходило из рук в руки. И когда третий раз наши части выбили из него противника, то немцы решили отрезать ворвавшиеся в Трушково эскадроны от основных сил действующих частей.
С этой целью немецкое командование выбросило лыжный батальон, который по лощине с правого фланга подходил к селу Перецкое. На окраине этого села стояло только одно орудие сержанта ТРУБНИКОВА. Первоначально немецкие лыжники были приняты за своих, которые по соседству с конниками штурмовали шоссе, но потом, как они оказались в непосредственной близости от села, ТРУБНИКОВ сразу понял, что это немцы.
Орудие открыло по лыжникам огонь. Рассыпавшись по снегу, немцы отстреливались из автоматов. Одно советское орудие вступило в поединок с батальоном врага. Сначала орудие вело огонь с закрытой позиции, а потом как бой принял напряженный характер, ТРУБНИКОВ выкатил его на открытую позицию и в упор бил по врагу. Не жалели огня и немцы. Автоматной очередью они вывели из строя заряжающего и замкового.
Наводчику ПЕРЕГОНЕНКО пришлось быть одному в трех лицах: наводить, заряжать и производить выстрел. Молодой, совсем еще с юношеским лицом наводчик не снижал темпы огня. Снег покрылся черными пятнами крови, по полю валялось несколько десятков убитых немцев и с неистовым стоном барахтались в снегу раненые. Но орудие продолжало изрыгать смертоносный металл из короткого, напоминающего бульдога, ствола. А когда кончились снаряды, а до взвода гитлеровцев, зарываясь в снегу, приближались к орудию артиллеристы пожали друг другу руки и молча открыли огонь: ТРУБНИКОВ из винтовки, а ПЕРЕГОНЕНКО из автомата. Несколько немцев сразу же свалились на снег и умолкли. Остальные в беспорядке отошли назад.
Над недавним полем боя снова наступила тишина. Только с изрытой воронками снежной земли изредка доносились глухие стоны доживающих последние минуты гитлеровских солдат.
Великий подвиг совершили два русских героя. На подступах к их маленькому орудию сложили свои головы У76 немецких солдат.[6]
Штурм варшавки продолжался несколько дней. В небе поминутно вспыхивали ракеты, темноту ночи прошивали струи трассирующих пуль, беспрерывно изрыгали металл орудия. Над районами боев неподвижно висела пороховая дымка облаков. Враг не выдержал. В пробитые ворота кавалеристы под огнем неприятельских пулеметов по одному в конном строю проскакивали черную полоску асфальта и скрывались в рустом смоленском лесу, как белым покрывалом, одетому пушистым снегом.