Кредиторы эшафота

Глава I СТРАНСТВОВАНИЯ ЛАДЕША

Мы дошли до последней части нашей длинной истории. Преступление было раскрыто, готовилось наказание за него.

Следуя дальше за этим рассказом, читатели будут иметь возможность решить, кто был гуманнее — закон, который не осудил преступника, или братья Лебрен, которые не хотели ему мстить, целью которых было только восстановить честь отца. Смертная казнь не пугает преступника, который ставит под угрозу свою жизнь в тот день, когда совершает преступление. Я видел осужденных в последние дни. Они хотели только одного — чтобы все закончилось поскорее.

Но тем не менее трудно себе представить, как они боятся одного только слова "эшафот".

В Каене, в тюрьмах, на галерах — всюду даже самые циничные произносят это слово с трепетом, так как для них это самая большая преграда, еще останавливающая их на пути к преступлению, которое они надеются совершить безнаказанно.

Вид преступника, расстроенного арестом, процессом, приговором, приводит в ужас. Нужно видеть его страх, отчаяние, угрызения совести от одной только мысли об эшафоте. Эта мысль тревожит его днем и ночью, она заменяет ему сон.

В это время он уже не опасен.

Он заслуживает сострадания, и каждый человек в такие минуты видит в нем только жертву.

Нет ничего справедливее.

Но бывают и другие смертники. Они до последней минуты разговаривают о ничего не значащих вещах.

Бывают и такие, которые думают о побеге.

Я читал историю про одного приговоренного, которого вели на казнь. Это было в Бухаресте. Палач вел на казнь злодея чудовищной силы. В последние минуты он разорвал связывавшие его веревки и повесил вместо себя палача.

Город остался без палача.

Что же сделали? Место палача отдали разбойнику, который так быстро исполнил его дело, и тот впоследствии очень долго исполнял эту обязанность.

Возвратимся же теперь к нашему рассказу.

Около десяти часов утра Ладеш и Деталь шли по набережной реки Рона. На них интересно было смотреть в их новой одежде, так как они решили изменить свои манеры в соответствии с ней.

Они были богаты, и Ладеш купил сигареты по одному су за штуку. Приятели весело болтали, прося у Бога только одного — продолжения счастливого существования.

— Что мы будем сегодня делать? — спросил Деталь.

— Что касается меня, то я считаю своим долгом выполнять приказы господина Винсента.

— А какое приказание дано на сегодня?

— Вчера мы гуляли по Лиону, а сегодня будем прогуливаться в парке Золотой головы.

— Но почему мы не заходим в гостиницы?

— Я предлагал ему это, но он решил подождать Панафье — тот и возьмется за это.

— Но ведь мы достаточно хорошо одеты, чтобы иметь возможность попасть в любое место.

— Очевидно, дело не в одежде. Так как нам хорошо платят, мы должны подчиняться. Но я хотел бы, чтобы даже самый умный человек не смог отличить нас от светских людей.

— Мы будем прогуливаться целый день? — спросил Пьер Деталь.

— Нет. Вначале мы отправимся в Шале, там сыграем партию и немного выпьем, а когда наступит час прогулки, мы, как двое джентльменов, закурим сигареты и отправимся прогуливаться по обе стороны дороги, заглядывая в проезжающие экипажи. Вот и все!

— Значит, мы не вернемся в отель завтракать?

— Нет, ведь я сказал уже тебе, что мы будем завтракать в парке Золотой головы. Воображай, что ты получаешь двадцать тысяч годового дохода. Мы выпьем в парке хорошего вина и ликера.

— В таком случае — идем.

С готовностью взяв своего друга под руку, Деталь еще больше сдвинул на затылок свою шляпу, итак каким-то чудом державшуюся на его голове.

Приятели уже два дня прогуливались по Лиону. Винсент не сообщил им, что Панафье уже приехал и осмотрел все гостиницы, но безрезультатно — он ничего не нашел.

По его совету Винсент отправил приятелей в парк Золотой головы.

Так как Андре делать было нечего, то Панафье думал, что он отправится вдвоем с Нисеттой в любимое место прогулок лионцев.

И Панафье оказался совершенно прав.

Ладеш и Деталь, приехав в парк Золотой головы, отправились в кафе. И когда их завтрак близился к концу, перед дверями кафе вдруг остановился экипаж, из которого вышли двое.

— Черт возьми! Вот они. Потри нос салфеткой, а то они сюда смотрят, — вскричал Ладеш.

Деталь закрыл нос салфеткой, а сам Ладеш в это время нагнулся пониже над тарелкой.

Действительно, из экипажа вышли Андре и Нисетта, которые приехали обедать в Шале. И Нисетта, и Андре казались очень веселыми, и каждый, кто смотрел на них, думал: "Вот счастливая пара!"

Андре казалось, что он оживает. Он считал себя в безопасности и не боялся преследований.

Выходя на террасу первого этажа, он прошел мимо двух друзей, не взглянув на них. Они услышали, как Нисетта говорит:

— Нужно быть сумасшедшим, чтобы в такую погоду завтракать в гостинице. Здесь хоть есть чем дышать.

Они сели за стол.

Тогда Ладеш срочно расплатился и сказал Деталю:

— Пойди сядь на скамейку, расположенную напротив них, и делай вид, что ты отдыхающий буржуа. Если они уйдут до моего возвращения, то иди за ними. Думаю, что я приду раньше.

Деталь послушно отправился на свое место наблюдения, а Ладеш подозвал кучера, который привез Андре и Нисетту.

— Эй! Вы свободны или нет?

Экипаж остановился, но Ладеш не захотел сесть внутрь него, объяснив:

— Мне было бы скучно одному. Я сяду рядом с вами, и по дороге мы немного поговорим.

— Как вам угодно, — ответил кучер, освобождая место на козлах.

— Отвезите меня к Нотр-Дам-де-Фурвер, а затем обратно.

— Хорошо, как прикажете. Вас везти по набережной или по улицам?

— Я не очень хорошо знаю Лион. Везите по улицам.

— А, вы нездешний!

— Я парижанин, друг мой, и если вам угодно — предложу сигарету. Я человек не гордый.

— Благодарю вас.

Кучер взял сигарету, и они оба закурили.

Несколько минут спустя Ладеш был закадычным другом кучера, знал все о его семье и говорил ему "ты".

— Разве выгодно заниматься этим делом? — спрашивал Ладеш.

— Разное бывает. Иногда бывают дни, когда я зарабатываю от сорока до пятидесяти франков.

— Неужели?!

— Конечно, это бывает не часто. Обычно мой средний заработок составляет пятнадцать — двадцать франков.

— А сегодня утром?

— Почти ничего не заработал. Я проехал всего в один конец.

— А, да. Я видел — ты привез маленькую дамочку с красивым мужчиной.

— Да.

— Мне показалось, что они нездешние.

— Я думаю, что они парижане.

— Разве ты это понимаешь?

— Еще бы!

— Дамочка недурна, но мне показалось, что она из кокоток.

— Между нами будь сказано — я думаю, что это так и есть.

— А между тем у них такой вид, как будто они очень любят друг друга.

— Они, наверное, и живут вместе!

— Откуда ты это знаешь?

— Я привез их прямо из гостиницы.

— Так они живут в гостинице?

— Да, в гостинице Колле.

— Знаешь что, — сказал Ладеш, — мы не поедем сейчас в Фурвер, а пойдем и выпьем бутылочку вина, а затем ты снова отвезешь меня в парк.

— Как хочешь, — равнодушно ответил кучер.

Они вошли в трактир, а полчаса спустя Ладеш остановил экипаж у входа в парк. Он пешком пошел к Деталю, но его там уже не было.

— Отлично. Пьер пошел за ними, а я узнал, где они живут.

На другой день с утра оба приятеля пришли к Винсенту Лебрену, чтобы доложить, что они узнали. В это же время к ним подошел и Панафье.

Деталь рассказал, что следил за Андре и его спутницей до пяти часов. Затем Андре цошел в свой клуб на площадь Якобинцев и пробыл там два часа. После этого он пошел на площадь Teppo, где к нему присоединилась Нисетта, и они отправились обедать. Закончили они день в театре.

— Но где они живут? — спросил Панафье.

— Я знаю, где они живут.

— Где? — в один голос проговорили Панафье и Винсент.

— В отеле Колле.

— Я был в отеле два раза, но их там не видели.

— Уверяю вас, еще сегодня утром они там жили.

— Это значит, что они там живут под другой фамилией.

— Вполне вероятно. Итак, они живут там.

— Я убежден в этом.

— Отлично! Он живет в гостинице — значит он убежден, что полиция не следит за ним. Он все знает, поэтому и не ищет свою жену.

— Вполне возможно, он думает, что ей все известно. Во всяком случае, он не собирается селиться в Лионе, так как живет в гостинице и не ищет квартиру. Очевидно, они здесь проездом, и мы должны спешить.

— Что же мы будем делать сегодня? — спросил Ладеш.

— Будем отдыхать. Если вы нам понадобитесь, мы уведомим вас.

Приятели сразу ушли.

Оставшись вдвоем с Панафье, Винсент спросил у него:

— Что мы будем делать?

— Я еще не знаю, но мы должны поймать его сейчас, иначе он ускользнет.

— Но как же сделать это?

— Я думаю над этим. Наверное, мы это сделаем при помощи Нисетты.

— Нисетты?!

— Не удивляйтесь! Я заставлю ее делать то, что мне нужно. Несмотря на любовь к нему, она изменит ему, так как себя она любит больше. Поэтому угрозами я добьюсь от нее всего.

— Нужно узнать, верны ли полученные нами сведения.

— Не нужно тратить на это время, так как невозможно, чтобы они ошиблись оба.

— Да, вы правы.

— Я ухожу и займусь ими вечером. Мой план уже готов.

Он ушел и вернулся в гостиницу только вечером. Послав за Луизой, чтобы вместе пообедать, он говорил Винсенту:

— Я нашел.

— Они в гостинице Колле?

— Да, они уезжают завтра вечером, и нам нельзя терять времени.

— Но ведь вы много раз бывали в гостинице.

— Но я же спрашивал аббата или господина Рауля, а их зовут госпожа и господин Соване. Он купец, удалившийся от дел.

— Так как у нас мало времени, то придется применить силу.

— На это нечего даже надеяться.

— Если бы я мог просто переговорить с ним и отпустить его на известных условиях…

— Это был бы самый худший вариант, — ответил Панафье. — Узнав, что мы здесь, он завтра же уедет и ни за что на свете не захочет с вами говорить, так как считает, что будет в безопасности в тот день, когда пересечет границу.

— Но что же нам тогда делать?

— Я придумал план и считаю его хорошим. Но мне нужно еще кое-что узнать. Потом я все расскажу вам.

В эту минуту вошла Луиза, очень кокетливо одетая. Она весело поздоровалась, и они сели за стол.

Луиза не знала причин, заставлявших путешествовать того, кого она считала своим мужем, и видела в этом только приятное развлечение. Она даже думала, что истинной причиной было сделать ей приятное и удалить ее из Парижа, в котором она в течение месяца вела аморальную жизнь.

Луиза никогда не уезжала из Парижа и поэтому была полностью поглощена первым путешествием.

Что касается Панафье, то ведя жизнь, полную забот, он мог наслаждаться каждой свободной минутой.

Читатели сильно ошиблись бы, подумав, что он хочет отомстить убийце своей матери. Он был вполне согласен с Винсентом и с завещанием казненного, а кроме того, убийство было совершено очень давно, и время сгладило печальные воспоминания. Винсент, требуя для себя жизни Андре, восполнил материальные убытки Панафье, и последний уже получил часть денег, что делало его существование сносным. Итак, он мало думал об убийце и с удовольствием забыл бы о нем.

Но кого он никогда не смог бы простить — это человека, который отнял у него Луизу и чуть было не разлучил их навсегда. К этому человеку он не мог быть милосердным. Он жаждал мести.

Глава II ТОРГОВЫЙ ДОМ "МЮЛЛЕР и к."

Вечером того же дня Панафье отвез Луизу в театр, а сам отправился вместе с Винсентом на набережную Дальбре.

— Что мы будем делать? — спросил Винсент.

— Я целый день искал квартиру, в которой мы смогли бы запереть Андре.

— Прежде чем думать об этом, нам нужно его поймать.

— Я уже говорил, что придумал план и убежден в его успехе.

— И вы нашли такую квартиру?

— Да, я нашел ее в необитаемом доме, на первом этаже, и сказал хозяину, что для окончания дела приду с моим другом.

— Вы могли бы это сделать без меня.

— Нет. Так выглядит более естественно.

Вскоре они подошли к названному дому и заключили контракт на имя братьев Мюллер — ювелиров.

— Объясните мне ваш план, — сказал Винсент. — Надеюсь, это не помешает его исполнению.

— Конечно, нет.

— По какой причине мы стали продавцами бриллиантов?

— Вот что я думаю сделать и сделаю.

— Я вас слушаю.

— Я узнал в гостинице, что вчера вечером он потребовал лионский ежегодник и выписал из него два или три адреса. Лакей, прислуживающий мне, назвал страницы, на которых он их искал. Я просмотрел эти страницы и увидел адреса ювелиров.

— Понятно. Значит, он хочет продать бриллианты, которые взял с собой.

— Именно так. И вот какая идея пришла мне в голову. Я решил нанять небольшую квартиру под именем Мюллера, ювелира, и даже заказал визитки, — и он показал их Винсенту.

Винсент взял их и с удивлением прочел:

"БРАТЬЯ МЮЛЛЕР. Покупка и продажа бриллиантов. Набережная Дальбре, номер 1"

— Неужели карточки сделаны?

— Более того. Я уже отнес их в гостиницу, и лакей положил карточки ему на стол.

— Отлично!

— Когда Андре спросил о появлении этих карточек, то лакей отвечал, что, наверное, их забыл предыдущий постоялец. Тогда он стал спрашивать о Мюллере. Я объяснил лакею, как отвечать, и не сомневаюсь, что завтра он будет у нас.

— Это очень хорошо придумано, — сказал Винсент.

— Вы теперь понимаете, что нам нужно делать. Завтра мы будем там с нашими помощниками. Когда он войдет, они свяжут его, и вечером мы отвезем его туда, где можно будет с ним покончить.

— Отлично!

— Итак, господин Винсент, все готово, и мы должны серьезно подумать о наших дальнейших действиях.

Когда они пришли к театру, Винсент оставил Панафье.

Последний нашел Луизу в коридоре, несмотря на то, что спектакль уже начался.

— Что ты тут делаешь? — спросил он.

— Я с нетерпением жду тебя.

— Для чего?

— Для того, чтобы уехать!

— Что это за капризы? Ты же, кажется, обожала театр!

Говоря это, он смотрел на свою любовницу, на лице которой было написано сильное волнение.

— Что с тобой, Луиза?

— В ложе напротив меня я увидела Нисетту.

— А они тебя видели?

— Да. Я сделала вид, что не замечаю их, но они не переставали смотреть на меня.

Вначале Панафье не мог удержаться от гневного жеста, но подумав минуту, он сказал так; чтобы Луиза слышала его:

— Они могут что-то заподозрить, поэтому лучше использовать этот случай.

— Что такое? — спросила Луиза, надевая пальто.

— Ты вернешься в ложу. Если Нисетта даст тебе знак, то ты ответишь на него.

— Что ты говоришь?! — с удивлением спросила Луиза.

— Я говорю тебе о том, что нужно сделать, моя дорогая.

— Но если Нисетта придет со мной говорить, то от имени…

— Рауля. Я знаю. Надеюсь, ты убеждена, что я всей душой хочу отделаться от этих людей, которые до сих пор приносили нам только несчастья.

— Но что же мне сказать, если она придет ко мне?

— Ты скажешь, что совершенно отделалась от меня.

— Я не смогу сказать этого.

— Умоляю тебя, Луиза! Как ни неприятна тебе моя просьба, ты должна ее исполнить. Если ты не сделаешь этого, то мы погибнем. Эти люди преследуют нас и если они достигнут своей цели, то у нас будет большое несчастье. Ты должна быть такой, как и они — без сердца и души, любящей только деньги. Я повторяю тебе — это необходимо.

— Хорошо, я сделаю то, что ты требуешь, — согласилась Луиза, недовольная тем, что ей предстояло делать. — Что же я должна сказать? Я же должна выдумать какую-то причину, объясняющую мое присутствие здесь.

— Я это тебе и хотел сказать, но надо торопиться, так как они не перестают смотреть на твою ложу. Они боятся, не ушла ли ты.

— Я тебя слушаю.

— Так как Нисетта много о нас знает, то ты скажешь, что бросила меня и познакомилась с одним торговцем бриллиантов.

— Ты с ума сошел, заставляя меня говорить это.

— Ты обещала меня слушаться. Не все ли тебе равно, что они будут думать о тебе?

— Хорошо, я буду тебя слушаться, — печально сказала Луиза.

— Ты познакомилась с одним торговцем бриллиантов, который живет на улице Дальбре. Вот его карточка.

Панафье дал Луизе две карточки.

— Это уже чересчур!

— Слушайся меня. Главное, не забудь имя — Мюллер. Что же касается остального, то ты не знаешь, что со мной, ты оставила Париж и не хочешь ничего слышать обо мне.

— Ты заставляешь меня делать такие вещи, которые мне неприятны. Для того, чтобы исполнить твою просьбу, мне нужна вся моя любовь к тебе.

— Дело идет о твоем и моем спокойствии, Луиза. Можно сказать даже больше — о нашем существовании.

— Но этот человек захочет меня увидеть!

— Я уверен в этом. Ты скажешь ему, что живешь у Мюллера, что можешь принимать гостей, когда он уходит в кафе, то есть около десяти часов вечера, и он обязательно назначит тебе свидание.

— На которое я не соглашусь! Да я ни за что на свете не соглашусь снова увидеться с этим человеком!

— На этом свидании не ты его примешь.

— Но мне нужно будет принять его в ложе!

— Совсем не обязательно. Нисетта придет к тебе от его имени, ты скажешь ей все это и уйдешь, так как ожидаешь Мюллера, который приезжает за тобой в конце спектакля.

— Хорошо, — со вздохом проговорила Луиза.

— Будь мужественна, — сказал Панафье, пожимая ей руку.

— Но где я тебя найду?

— Я не оставлю тебя, моя дорогая. Как только Нисетта уйдет из ложи, ты выйдешь, и мы вместе с тобой отправимся домой.

Луиза, улыбаясь, села на место и начала осматривать всех в театре. Тут ее взгляд встретился со взглядом Нисетты. Луиза сделала вид, что приятно поражена этим сюрпризом, так что даже Нисетта была обманута. Нисетта сделала вопросительный знак, на который Луиза ответила согласием. Тогда Нисетта пошла в ложу приятельницы.

— Какая приятная неожиданность! — сказала она, садясь рядом с Луизой.

— Я так рада тебя видеть! Вы давно здесь?

— Мы приехали во время второго акта.

— Я вас не видела.

— А я видела тебя и даже подумала, что ты не хочешь нас узнавать.

— Почему это?

— Но он мог запретить тебе это!

— Кто? — спросила Луиза, боясь, что они видели Панафье.

— Он.

— Кто — он? — презрительно продолжала она.

— Твой Поль.

— Ха-ха-ха! Мой Поль! — И она так громко рассмеялась, что несколько человек обернулись.

— Это уже старая история, — сказала она немного тише.

— Ты что, рассорилась с ним?

— Ты же видишь, что я в Лионе, а он, наверное, в Париже.

— Милая Луиза, я поздравляю тебя! Выло бы просто глупо губить свою молодость с этим бедняком. Любовь — вещь хорошая, но она не позволяет удовлетворять капризы.

Луиза улыбалась своей подруге, но ее маленькие зубки кусали до крови губы, чтобы скрыть свое отвращение.

— А что ты делаешь здесь?

— Я вторично вышла замуж, — и она лукаво улыбнулась. — Он крупный торговец и торгует бриллиантами.

— За ювелира?

— За торговца! Он покупает и продает обработанные и необработанные бриллианты. Его зовут Мюллер, и он ревнив, как тигр.

— А можно его увидеть?

— Другие не могут, но вы — да.

— Где же можно его увидеть?

— У него, у меня.

— Ты живешь у него?

— Да, он так хотел. Но это меня нисколько не стесняет, и я свободна вечерами. Я очень редко езжу в театр, а он с десяти часов до полуночи не бывает дома и проводит время в клубе, и если вы меня хотите видеть…

— Да, у тебя нам будет удобнее поговорить, а то здесь все на нас смотрят.

Действительно, публика уже несколько раз выражала неудовольствие по поводу их разговоров во время спектакля.

— Есть у тебя его карточка?

— Да.

— Дай сюда.

— На, возьми, — сказала Луиза, подавая одну из карточек, которые дал ей Панафье.

— Я ухожу. Завтра мы будем у тебя.

— Отлично.

— Между девятью и десятью часами.

— До свидания.

— До встречи.

Нисетта ушла.

Пока длился весь этот разговор, Андре не спускал с них глаз.

Луиза вышла и поспешно набросила пальто в тот момент, когда Панафье подошел к ней.

— Ну что? — спросил он.

— Они будут завтра между девятью и десятью часами.

— Благодарю, моя дорогая.

— Посмотри, что ты со мной сделал, — сказала Луиза, становясь перед Панафье так, чтобы он увидел залитое слезами лицо.

Он поспешно довел ее до экипажа, сказал кучеру адрес и сел рядом с ней.

— Дорогая моя Луиза, не плачь! Я люблю тебя! Я очень люблю тебя!

Глава III ЧЕГО СТОЯТ ЖЕНЩИНЫ

На другой день вечером Панафье, Винсент, Ладеш и Деталь шли в маленький домик на набережной Дальбре, нанятый ими на имя Мюллера.

Надеясь захватить негодяя, Панафье старался убедить Винсента разделить свои идеи мщения.

— Этот человек еще молодой, но совершил уже много преступлений. Неужели, найдя палача многих жертв, вы не выдадите его правосудию?

— Я не могу этого сделать.

— Но вы не думаете о том, что негодяй, пользуясь своей безнаказанностью, совершит новые преступления? Этот счастливый муж, отец, который должен служить примером всех добродетелей, этот человек — величайший преступник, который когда-либо существовал, — и вы спасете его! Подумайте о вашем несчастном отце, казненном безвинно.

— Я действую по его завещанию.

— Это существо не достойно сострадания, господин Лебрен. Ваш отец видел в нем только ревнивца, а не такое чудовище! Этот человек — дикое животное, которое нужно убить, чтобы помешать ему убивать других. Если вы его простите, то он никогда не простит вас.

Винсент не знал истории Дамы с фиалками. Поэтому он думал, что его помощником руководит месть из-за смерти матери.

Скоро они пришли на улицу Дальбре и узнали, что утром приходил человек и сказал, что он по делу и придет снова или пусть господин Мюллер придет к нему в отель Колле. Он оставил карточку, на которой было написано: "Генрих Соване".

Он показал эту карточку Винсенту, думая о свидании, назначенном Луизою Нисетте. Осторожный Андре, чтобы обеспечить свидание с Луизой наедине, посылал мнимого торговца бриллиантами в гостиницу, где, скорей всего, Нисетта должна была занять его подольше.

— Он обязательно придет, — сказал Панафье. — Нужно принять все меры предосторожности. Ладеш откроет и закроет дверь. Он должен загримироваться так, чтобы его не узнали. В этой шкатулке есть все необходимое для этого.

— Дайте мне десять минут, и я все сделаю, — сказав это, Ладеш пошел в соседнюю комнату и через несколько минут вышел совершенно неузнаваемым.

— Очень хорошо, — одобрил Винсент.

— Отлично, — проговорил Панафье.

— Я готов был принять его за служащего банка, — сказал Деталь.

— Ты станешь в передней и будешь ждать. Когда позвонят, ты откроешь дверь. Слабое освещение помешает ему узнать тебя. Когда он спросит, дома ли господин Мюллер, ты ответишь, что хозяина дома нет, но зато есть госпожа. Проводишь его сюда, где мы будем уже наготове, и поможешь нам.

— Отлично. Может, нужно изменить голос?

— Да, конечно.

— Я отправляюсь на свой пост, — сказал Ладеш. Панафье, обращаясь к Деталю, продолжал:

— Ты, Пьер, станешь около двери. В ту минуту, когда он войдет, ты бросишься на него и будешь держать до тех пор, пока мы не велим тебе отпустить его.

— Понимаю, — сказал Пьер, поспешно становясь на свой пост.

— Мы же в ожидании его спрячемся.

— Вы уверены, что он придет?

— Убежден в этом.

— Однако он может отложить свой визит до завтра.

— Я убежден, что он придет сегодня. Вчера вечером я упросил одну женщину сыграть с ним шутку.

— Он был вчера в театре?

— Да. Эта женщина, которую он знал раньше, выдала себя за любовницу Мюллера, и сегодня вечером он придет не столько из-за дела, сколько из-за возможности остаться с ней наедине.

— Я никогда не пойму спокойствия человека, которого должны были бы мучить угрызения совести.

— Это потому, что вы хотите видеть человека там, где есть только дикое животное. Он живет только злом и для зла. Его единственная радость — убийство. Вы же знаете, что он убивает даже во время любви.

— Хорошо. Предположим, что ваша попытка будет удачной. Все ли вы хорошо подготовили?

— Все, что вы хотели, мы сделали. Мы наняли экипаж и поедем туда, куда вы нам скажете.

— Мы поедем в место, расположенное в нескольких милях от Безансона. Только там я буду с ним серьезно разговаривать.

— Все готово. Дорожная карета загорается на ключ. Мы поедем без остановки?

— Да.

— Это необходимо, так как малейшая оплошность возбудила бы внимание полиции, которая забрала бы его себе и закончила дело по-своему.

— Нам нужно избежать этого во чтобы то ни стало.

В эту минуту послышался звонок.

— Вот и он, — сказал Панафье.

Все замолчали. Деталь готовился, засучивая рукава. Послышался звук открывающейся двери, и голос, заставивший Панафье вздрогнуть, спросил:

— Здесь живет господин Мюллер?

— Здесь, — отвечал Ладеш таким голосом, что Панафье поневоле улыбнулся.

— Могу я с ним поговорить?

— Хозяина нет дома, но хозяйка в гостиной.

— Спросите, согласна ли госпожа меня принять?

Входная дверь закрылась, и Панафье шепнул Винсенту:

— Теперь он наш.

В эту минуту в комнату вошел, тщательно закрыв за собой дверь, Ладеш.

— Внимание. Наш знакомый пришел. Сейчас я его введу.

Он вышел, и став позади Андре, сказал:

— Потрудитесь войти.

Негодяй доверчиво вошел в комнату. Он держал в руках шляпу и улыбался.

Но едва гость сделал два шага, как Деталь набросился на него. Он отскочил назад и попал на Ладеша, который толкнул его назад в объятия своего приятеля.

Напрасно старался Андре вырваться. В одно мгновение он был связан Ладешем и не успел прийти в себя от удивления, как по приказанию Винсента был посажен в кресло напротив него.

— Прикажете сделать то, что вы говорили?

— Да, я хочу закончить с ним.

Услышав последние слова, Андре поднял голову, и глаза его сверкнули.

По приказанию Панафье Ладеш и Деталь вышли за экипажем. Когда дверь за ними закрылась, Винсент встал перед зятем и сказал:

— Да, Андре, сегодня мы хотим закончить с тобой, мы скажем тебе все, так как после побега ты и так многое узнал. Ты больше не существуешь. Будучи подлецом, ты забыл о своей жене и ребенке, но мы спасли их от позора и бесчестия. Андре Берри умер, убитый на дуэли человеком, который презрительно говорил с ним о безвинно казненном тесте. Все это оформлено законным порядком. Семья нашла его труп в морге, признала его, и он похоронен в семейном склепе на кладбище Пер-Лашез. Несчастная, которую ты мог убить своими поступками, та, которая могла оттолкнуть своего ребенка, узнав, что ее муж убийца, теперь оплакивает тебя, считая, что ты погиб из-за нее. Я говорю тебе все это для того, чтобы ты понял, что муж моей сестры, отец моего племянника умер, пропал для общества, остался только злодей, убивший Мазель. Я похитил тебя для того, чтобы ты объявил, что убийство на улице Фридлань было совершено только тобой одним и что Корнель Лебрен казнен по ошибке.

Андре был не только связан, но и сидел с завязанным ртом, поэтому он ничего не мог сказать на слова Винсента и отвечал ему только взглядом.

Пока Винсент говорил о нем, он был равнодушен, но стал внимательнее, когда тот заговорил о сестре. По его лицу было видно, что у него возродилась надежда, когда он узнал, что жена не знает о его второй жизни.

Винсент понял это и сразу сказал:

— Не надейся больше бежать от нас. Мои слова не пустые фразы. Когда убийца сознается во всем, я найду возможность не дать ему поговорить с сестрой.

Услышав эти слова, Андре побледнел, и в его глазах засветилась ярость, но он заметил, что во взгляде Панафье промелькнула ненависть, и ему стало страшно.

Он чувствовал, что этот человек, преследовавший его, был главным предводителем того, что предпринималось против него.

Этот человек, которого он сначала принял за полицейского, начальника двух негодяев, стороживших его, был также беспощадным мстителем.

Когда он увидел его в первый раз после дела на улице Омер, он отрицал его право преследователя и надменным тоном спросил: "Что вам от меня нужно?" — "Я хочу посмотреть тебе в лицо", — сказал Панафье, едва сдерживаясь. — "Я обязан отвечать только этим господам, — презрительным тоном сказал Андре. — Вы уже исполнили вашу обязанность полицейского, а теперь оставьте нас". — "Оставить тебя? Так ты думаешь, что я полицейский?" — "Но кто же ты такой?" — "Я — человек, которого ты сделал сиротой. Я сын Полины Панафье, которую ты убил". — "Это ложь, ложь!" — вскричал Андре. Затем он прибавил: "Это уже слишком! За кого вы меня принимаете! Я стал убийцей из ревности. Невинный заплатил за это несчастье своей жизнью, и виновны в этом моя трусость и подлость. Но это и все. Я несчастный, а не убийца".

Читатель помнит, что перед этим, столь решительным отрицанием Панафье начал колебаться.

С того времени Андре часто думал об этом человеке и вспоминал свою первую жертву — Полину Панафье, которая никогда не говорила ему о своем сыне. Учитывая возраст несчастной, он считал невероятным, чтобы она имела такого взрослого сына.

Следовательно, Панафье был просто родственником, и его желание объяснялось тем, что не сбылась мечта стать наследником. Андре был человеком практичным и думал, что другие будут поступать так, как поступил бы он.

Он знал, что его зять обещал возвратить каждому заинтересованному лицу украденное, и поэтому не понимал ненависти этого человека. Здесь была тайна, которую Андре должен был разгадать.

— На этот раз я не оставлю его до тех пор, пока не настанет минута мщения, и при первой же его попытке бежать я раздроблю ему череп.

— Панафье, — поспешно сказал Винсент, — что бы он ни делал, не забывайте, что он должен жить до тех пор, пока мы не окончим нашу миссию.

— Не бойтесь, мы не допустим такой крайности.

— Мы сейчас же поедем.

— Хорошо.

— Мне кажется, я слышу стук экипажа.

Действительно, в эту минуту послышался звон бубенчиков.

— Я вас оставляю, — сказал Винсент. — Вы поедете по этому пути, — и он подал бумагу, на которой был нарисован маршрут.

— Я хотел бы у вас еще спросить, — вдруг вспомнил Панафье, отводя Винсента в сторону, чтобы Андре его не услышал, — что будет, если кто-то по дороге увидит, что мы везем связанного человека?

Тогда Винсент вынул из кармана письмо и, подавая его Панафье, сказал:

— Я предвидел этот случай, и мне удалось достать бумагу у известного вам лица с приказом перевести сумасшедшего в Дуб.

— Тогда нам нечего бояться!

В эту минуту вошел Ладеш, говоря, что экипаж прибыл.

— Его нужно посадить в экипаж так, чтобы кучер ничего не заметил, хотя я сказал начальнику почты, в чем дело.

— Это очень просто, — сказал Павафье. — Ладеш предложит кучеру выпить стакан вина, проведи его на кухню. Ты знаешь, где кухня?

— Да, мы с Пьером осмотрели весь дом. Ведь нужно же знать, где находишься.

— Отлично. Ты угостишь почтальона, а пока он будет с тобой пить, Деталь отнесет нашего молодца в карету. Потом вы захватите корзину с вином и поставите ее сзади кареты.

— Хорошо. Я иду. Предупредите Детали.

Сразу же послышался стук открываемой и закрываемой двери. Это Ладеш повел кучера в кухню. Затем в комнату вошел Деталь и взял на руки Андре; тот пытался сопротивляться, но через минуту убедился, что это невозможно. Слышно было только, как он скрипел зубами.

Панафье пошел посмотреть, нет ли прохожих, но набережная была пуста.

Тогда Деталь вышел со своей ношей и посадил Андре в экипаж. Вскоре вышел и почтальон, несущий вместе с Ладешем корзину с вином.

— Вы готовы ехать? — спросил Панафье у почтальона.

— К вашим услугам.

— Тогда поезжайте скорее.

Все расселись по местам, почтальон щелкнул бичом, и карета поехала.

— Встретимся послезавтра, — сказал Панафье Винсенту. — Присмотрите за Нисеттой.

Услышав это, Андре подскочил на скамейке.

— Что с вами? Будьте благоразумны. Уже пора спать.

Несчастный вжался в угол. Он думал, что был выдан своим палачам Нисеттой. "О, женщины!" — думал он.

Глава IV ДОБРОТА ДУШИ НИСЕТТЫ

Утром следующего дня Винсент пошел к отелю Колле.

— Есть ли господин Соване? — спросил он.

Лакей проводил его к номеру, он постучался, и был принят Нисеттой.

Увидев Винсента, который был ей незнаком, она пыталась понять, зачем он пришел.

Предложив посетителю кресло, она села сама и сказала:

— Господин Соване вышел по делам.

— Я это знаю мадам. Я хочу говорить с вами, а не с ним.

На лице Нисетты отразилось волнение. Она нисколько не тревожилась из-за отсутствия Андре, так как это случалось с ним часто, но при виде незнакомца она почувствовала невольное беспокойство.

— Могу ли я узнать, с кем говорю?

— Да, хотя мое имя вам не скажет ничего. Меня зовут Винсент Лебрен.

— Лебрен! — повторила Нисетта, подскочив от удивления.

— Значит, я ошибся. Вы знаете все.

— Нет, мсье, я…

— Не отрицайте. Будет гораздо лучше, если мы сразу же будем знать, с кем имеем дело. Я сын Корнеля Лебрена и знаю, что вы любовница человека, из-за которого умер наш отец.

— Я ничья не любовница, я…

— Не будем играть словами. На самом деле вы Алиса Соване, но ваш муж умер или пропал, и человек, называющий себя именем Генриха Соване, не кто иной как Андре Берри. Вы видите, мадам, что я все знаю. Поэтому садитесь, и мы с вами поговорим.

— Он может войти каждую минуту и…

— Не бойтесь, мадам, Андре не придет. Благодаря вам его вчера арестовали.

— Арестовали! — вскричала Нисетта, действительно начиная чувствовать беспокойство.

— Да, мадам. Послав Андре туда, где мы ждали его, вы послужили причиной его ареста.

— Луиза обманула меня! Но я живу с господином Андре совсем недавно и…

— Андре арестован, и если мы захотим, то и с вами через час будет то же самое.

Нисетта испугалась и искала взглядом, куда бы можно было бежать. Винсент угадал ее мысли и сказал:

— Если вы хотите спастись, то не ищите дверь, а будьте с нами откровенны и помогите нам.

— Что вы хотите сказать?

— Что мы вас спасем, если вы захотите этого.

— Объясните, — сказала она, надеясь, что опасность не велика, так как ей предложили торг.

Винсент снова угадал ее мысли и продолжал:

— Андре погиб, и мы не желаем его спасать. Мы знаем все, и вы это поймете из слов:

"Теперь, когда ты знаешь, что твоя жизнь в наших руках, ты можешь спасти ее, только слепо повинуясь мне. Ты понимаешь, что между нами могут существовать отношения только раба к господину, что ты не вызовешь у меня жалости ни слезами, ни криками. У меня есть доказательства, что ты помогала этому разбойнику, выискивая для него жертвы".

Вне себя от страха Нисетта отступила в угол комнаты, в то время как Винсент продолжал:

— Вы помните все это?

— Да, — глухо ответила она. — Ночью в Крете-ле вы были вместе с Полем…

— Он послал меня сюда, чтобы предложить вам выбор: или сразу отправиться в полицию, или исполнить данное вами обещание.

Тогда Нисетта подошла к Винсенту и села возле него, сказав:

— Говорите, мсье. Я сделаю все, что вы хотите, — но можно было понять, что, говоря эти слова, она боялась снова попасться в ловушку.

Винсент в двух словах рассказал о ее прошлом, и она вынуждена была ему подчиниться.

— Андре в наших руках. Мы хотим с ним покончить, и его отрицаниям мы должны противопоставить веские свидетельства.

— И вы думаете, что я буду этим свидетелем?

— Да, я так думаю.

— Погубив его, я погублю и себя.

— Нисколько. Кроме нас вам никто не может предъявить обвинения. Вы заявите, что Пуляр, Рауль де Ла-Гавертьер, "Аббат" — одно и то же лицо. Вы подтвердите, что видели его в одежде аббата. Вы скажете, что все ночи до убийства на улице Фридлань он проводил у вас, точно так же, как и после убийства. Ночь же во время убийства он не ночевал дома. Когда же вы спросили, откуда у него взялись деньги, то он ответил, что выиграл эти деньги в игорном доме.

— Это правда! — воскликнула Нисетта, вспоминая, что она это говорила Панафье.

Тогда Винсент вынул бумагу из кармана и прочитал:

"Три дня спустя он вернулся около четырех часов ночи. Я уже лежала в постели, но не спала. Я оставила гореть свечу, так как хотела серьезно поговорить с ним и разорвать отношения. Когда он вошел, я была поражена его видом. Он был бледен, расстроен, лоб его был покрыт испариной, и сам он дрожал. Видя, что я не сплю, он был удивлен и постарался мне улыбнуться. Он сильно изменился и прерывающимся голосом, стараясь унять дрожь, сказал: "Почему ты не спишь?" — "Я ждала тебя, чтобы сказать, что мне надоела такая жизнь и что я хочу расстаться с тобой. Я не могу приносить эту постоянную нищету". — "Это все? — схавал он, смеясь. — Ты хочешь, чтобы твоя жизнь изменилась! Ты хочешь денег! Твое желание исполнено".

Тут он сунул руку в карман, вынул пригоршню золота и бросил мне на постель.

Он принес около десяти тысяч франков золотом и двадцать тысяч деньгами. "Где ты взял все это?" — поинтересовалась я. Он отвечал мне, что выиграл в карты. Я была в восторге от этого неожиданного богатства и от радости не могла заснуть. Он лёг спать и уснул, но сон его был беспокойным. Он громко бредил, жаловался, боролся с кем-то.

Я заметила, что на правом рукаве его рубашки было несколько капель крови.

Так как он кричал во сне, то я его разбудила. Тогда он вскочил и с угрожающим видом спросил меня: "Я что-нибудь говорил?" "Нет", — с беспокойством отвечала я. Он успокоился, и вздохнув с облегчением, сказал: "Мне приснился ужасный сон. Меня мучил кошмар, потому что у меня лихорадка".

В течение нескольких дней сон его был беспокоен".

— Вы помните этот рассказ? — спросил Винсент, окончив чтение и взглянув на Нисетту.

Нисетта была в страшном волнении, губы ее шевелились, но она не могла произнести ни слова. Наконец, сделав над собой усилие, она сказала:

— Почему вы записали все, что я рассказывала? Почему этот рассказ с вами?

— Его записал Панафье в то утро, когда вы сделали свое признание. Так записываются важные свидетельские показания.

— Зачем рассказ вам нужен?

— Я пришел к вам, чтобы вы подтвердили, что ваши слова записаны верно.

— Но что вы хотите сделать с этой бумагой? — с беспокойством спросила Нисетта.

— Я сейчас прочту начало, и вам все станет, ясно:

"Я, нижеподписавшаяся" заявляю" что знала Рауля Пуляра, или Рауля де Ла-Гавертьера" по прозвищу "Аббат". Я была его любовницей. Он проводил большую часть ночей в игорных домах, где играл по-крупному. Я сердилась на него. Тогда он отметил мне: "Не беспокойся, мы скоро будем богаты". Это было 30 сентября 18… года, а три дня спустя…"

Остальное я вам прочел.

— И вы хотите, чтобы я подписала это?

— Я для этого и пришел к вам.

— Никогда! Это то же самое, если бы я сама отправилась в полицию. Никогда, мсье.

Винсент поднял голову и самым естественным тоном сказал:

— Но мы не собираемся передавать эту бумагу в полицию. Нам нужна гарантия на случай какого-нибудь происшествия.

Нахмурив брови, Нисетта старалась понять, что хочет сказать Винсент.

— Если вы не подпишете бумагу, то вам придется отправиться в полицию. Вам придется все это подтвердить прокурору.

Нисетта была поражена.

— Чтобы я пошла к прокурору!.. В таком случае лучше сразу пошлите меня в тюрьму, и я признаюсь, что совершила все преступления Андре Берри.

— Если вы не хотите сделать то, чего от вас требуют, то мне придется пойти в полицию и сделать там это заявление.

— Вы пойдете?

— Да, пойду, и вы знаете, что я буду прав. Андре негодяй, не заслуживающий никакого прощения, но я убежден, что вас он любил. Вы знали его честным человеком, вы могли помешать ему стать преступником. Он виновен, но та, которую он любил, более виновна, чем он: она подтолкнула его к совершению преступления.

По мере того как Винсент говорил, можно было видеть, какое впечатление производят его слова на Нисетту.

На ее лице попеременно отразились презрение, беспокойство, страх, ужас. Наконец она бросилась к нему, и заламывая руки, закричала:

— Замолчите! Замолчите! Если вы меня спасете, то я сделаю все, что вы скажете.

Винсент презрительно улыбался.

— Эта бумага будет нам гарантией спокойствия. Едва сделав признание, вы сразу направились к нему и разрушили наш двухлетний труд. Мы не чувствуем к вам ни привязанности, ни презрения. Вы можете быть нам полезны, и в обмен на вашу подпись мы гарантируем молчание. Мы позволим вам выдавать себя за несчастную обманутую женщину, вместо сообщницы. Служа нам, вы спасаете себя не только в настоящем, но и в будущем.

Нисетта слушала, сжав лоб руками.

Когда Винсент закончил, наступило молчание. Молодой человек с беспокойством ожидал решения.

Читатель понимает, что Винсент прибегал ко лжи, так как ему нужно было добиться результата во что бы то ни стало. Иначе все пошло бы прахом.

— Вы говорите мне, что хотите погубить Андре во что бы то ни стало и для этого вам нужны свидетели… Вы пришли просить меня быть этим свидетелем, а иначе вы обвините меня?

— Вы совершенно правильно поняли меня.

— Вы сказали мне, что из его сообщницы я стану якобы его жертвой, что, служа вам, я спасаю себя, обеспечиваю будущее и уничтожаю настоящее…

— Я клянусь вам своей честью.

— Своей честью… — задумчиво повторила Нисетта.

Снова несколько минут прошло в молчании. Винсент с беспокойством наблюдал за ней.

— Все это хорошо, но когда его возьмут, то он скажет…

— Его никто не возьмет.

— Что вы говорите?

Винсенту было неприятно, но тем не менее он сказал:

— Андре в наших руках. Мы не собираемся предавать его суду. Мы только докажем, что он виновен, но за глаза.

— Я могу рассказать все, что угодно. Между нами не будет очной ставки?

— Нет. Вы сообщите правду о нем. Только тогда мы согласны молчать о вас.

— Но вы обещаете мне, что я его никогда больше не увижу? Дайте слово, что у нас с ним не будет очной ставки.

— Вы будете вызваны только тогда, когда он умрет.

Услышав последние слова, она испугалась, так как поняла, что те, кто хотел отомстить за жертвы Андре, гораздо сильней, и ее жизнь для них будет значить очень мало, если им придется ею пожертвовать.

Нисетта всегда действовала под влиянием минуты. Не заботясь о будущем, презирая прошлое, она жила только настоящим. Она не думала о последствиях такого поведения. Убежденная, что она не подвергается никакой опасности, а наоборот, будет находиться под покровительством семьи Лебрен, она решительно сказала:

— Хорошо, мсье, я к вашим услугам. Я сделаю то, что вы хотите.

Он подал ей показания, записанные Панафье, и она поставила свою подпись.

— Разве вы не вдова? — спросил Винсент, читая ее подпись.

— Для всего света я вдова, во если эта бумага попадет в суд, то я не хочу лгать.

— Ваш муж жив?

— Жив, но я не знаю, что с ним случилось. Он изменил имя, как и я, и мы с ним все это время не виделись.

Винсент спрашивал об этом совершенно равнодушно. Он делал это для того, чтобы протянуть время, пока сохнут чернила.

Затем он тщательно свернул бумагу и положил ее в бумажник, говоря:

— Теперь слушайте меня. Я дам вам необходимые деньги для переезда, и вы отправитесь к себе домой, где постараетесь жить как можно проще и скромнее. Так как с этого дня могут проверить, как вы живете, то следите за собой и ждите от нас известий.

Эти слова не успокоили Нисетту. Поэтому она, получив деньги, напомнила:

— Дайте слово, что я не буду скомпрометирована. В противном случае я не скрою ничего.

Но Винсент сухо перебил ее:

— Вам не нужно будет говорить ничего сверх того, что мы вам скажем, когда наступит время. Если же вы заговорите, то в руках правосудия будет только одна жертва — вы.

Тон Винсента привел Нисетту в ужас.

Тот же, посмотрев на нее и поняв, что она укрощена, сказал:

— Прощайте, мадам. Мы увидимся с вами в Париже.

И вышел.

Сжав в ярости губы, Нисетта говорила себе: "Я должна повиноваться — или я погибла".

Она позвала лакея и приказала ему отнести чемоданы на станцию Парижской дороги.

Глава V СТРАННАЯ ГОСТИНИЦА, НЕ МЕНЕЕ СТРАННЫЙ ХОЗЯИН И УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ

На расстоянии нескольких часов от Гильона по дороге в Дом-ле-Дам находится маленький кабачок.

Дом имеет всего два этажа, причем в верхнем — четыре комнаты, а в нижнем — только три.

В большом зале стоят пять столов. За этой комнатой расположены кухня и комната, в которой спит хозяин дома.

Воэле дома посажен фруктовый сад, который спускается к реке Гюзансен.

Кабачок этот сам выглядит весело, и вид из него великолепный. Он стоит возле горы и по своему расположению должен привлекать посетителей. Содержится он в чистоте, что можно редко встретить в маленьких деревнях Франш-Конте, а между тем в зале раздается только монотонный звук маятника.

Дело в том, что дом пользуется плохой репутацией. Он был открыт всего несколько месяцев тому назад, и в день открытия один из посетителей был убит. И хотя это не было доказано, но ходили слухи, что хозяин — бывший каторжник.

В тот день, когда мы вводим читателя в этот кабачок, хозяин его сидел у дверей, облокотясь на стол и опершись лбом на руки. Это странное существо было красиво, как Квазимодо, и высоко, как Мефистофель. Его руки были так длинны, что он мог ими доставать с одного конца стола до другого. Звали его Грибом — то ли из-за его носа, то ли из-за горба.

Наши читатели вспомнят, что видели его в начале нашего рассказа в кабачке "Бешеная кошка".

Он получил в наследство дом, виноградники и немного денег.

Тогда он превратил свой дом в гостиницу и повесил над ним вывеску.

Устроив у себя меблированные комнаты, он надеялся, что найдется какой-нибудь иностранец, который соблазнится прекрасным видом и захочет покупаться в Гильонских купальнях, но предпочтет жить не среди больных в гостинице.

Гриб сидел возле двери и думал: "Вот какая награда за то, что человек хочет жить честно…"

Вдруг он услышал стук приближающегося экипажа. Он взял тряпку и вытер пыль со стола, говоря:

— Это звенят колокольчики. Может, почтальон захочет выпить бутылочку вина.

Он вышел на улицу посмотреть и увидел вдали почтовую карету, мчавшуюся во всю прыть, несмотря на крутой спуск с горы. "Этот почтальон рискует сломать шею себе и ноги — своим путешественникам", — подумал Гриб.

Тем не менее экипаж безо всяких приключений доехал до дверей гостиницы "Добрые ребята".

Гриб с салфеткой в руках стоял у дверей и улыбался путешественникам самой любезной улыбкой.

Он с удивлением заметил, что почтальон, здоровый малый, без сюртука и даже без сапог.

Когда экипаж остановился, чей-то голос сказал:

— Узнай, далеко ли нам еще?

С козел соскочил человек и подошел к Грибу.

Тот взглянул на него, и оба в один голос вскричали:

— Как! Это ты!

Почтальон следил с удивлением за этой сценой. Он был слишком далеко, чтобы услышать, о чем говорят.

Услышав восклицания, к дверцам кареты наклонился какой-то человек и спросил:

— Что случилось?

— Господин Панафье, посмотрите, какая встреча!

Хозяин гостиницы, услышав это имя, подбежал к карете, говоря:

— И вы здесь, господин Панафье?

— Гриб, — сказал с удивлением последний, — что ты здесь делаешь?

— Я здесь поселился. У меня гостиница, ресторан, меблированные комнаты, конюшня, сарай.

— Далеко ли мы от монастыря траппистов?

— Отсюда не больше мили. Окажите мне честь, остановитесь у меня.

Панафье оглянулся вокруг.

Увидев уединенный домик и пустынную дорогу, он вышел из экипажа, запер дверцу на ключ и отвел Гриба на несколько шагов в сторону. Там он стал расспрашивать его относительно заведения, а потом сказал, что везет пленника.

Физиономия Гриба засияла.

— Я именно тот человек, который вам нужен, и мой дом вам также подходит. Наконец-то я тоже развеюсь и припомню доброе старое время.

Через десять минут карета стояла в сарае, а лошади — в конюшне. Гриб хлопотал на кухне, а Ладеш, Деталь и почтальон сидели вокруг стола.

Панафье запер Андре в комнате второго этажа, расположенной рядом с той, что была предоставлена ему.

Все путешествие прошло в молчании, и только в нескольких милях от Лиона Андре сказал Панафье:

— Мне очень неудобно так сидеть. У меня нет никакого оружия, так как вы меня обыскали и взяли все, что у меня было. Кроме того, вас трое против меня одного, и я полагаю, что вы ничем не рискуете, развязав мне руки и разрешив курить.

Панафье позвал Ладеша и Деталя, и Андре развязали.

— Но я вас предупреждаю, — сказал Панафье, — если вы попытаетесь бежать, я раздроблю вам череп.

Андре улыбнулся злой улыбкой.

— Я в вашей власти.

— Нет, я здесь только ваш сторож от имени Винсента Лебрена. Я буду иметь с вами дело, когда он закончит свои дела и вы будете свободны.

Слово "свободен" приятно поразило того.

Вжавшись в угол кареты, он думал только об этом и не обращал внимания на угрозы Панафье. "Значит, семья Лебрен не желает моей смерти и не хочет выдать меня палачу. Следовательно, ими руководит только расчет, и они хотят получить деньги. В таком случае, еще не все потеряно". И Андре, совершенно успокоенный, закурил.

На первой станции он спал, как праведник, и проснулся только поздно утром.

Панафье не хотел говорить с ним. На четвертой станции в десять часов утра он приказал Ладешу подать завтрак Андре прямо в экипаж. Сам же он позавтракал в гостинице.

— Скоро ли я увижу Винсента?

— Завтра, — сухо ответил Панафье.

Вечером они приехали в гостиницу "Добрые ребята", расположенную между Гильоном и Пассаваном.

Панафье затруднялся выбрать гостиницу, и случай помог ему встретиться с бывшим слугой из "Бешеной кошки".

Гриб не нуждался ни в каких объяснениях. Он был готов на все, и видя, что Андре заперли, только подмигнул Ладешу.

— Что, его здесь прикончат? — спросил он.

— Нет, — ответил Ладеш. — Дело совсем в другом. Мы, наоборот, должны как можно дальше беречь его. Ты знаешь этого молодца по имени… Помнишь аббата?

— Аббата? — почтительно повторил Гриб. — Да, он молодец.

— Да, он молодец, но все-таки Панафье объегорил его.

— Но зачем вам почтовая карета и лошади?

— Почтовая карета наша. Мы ее не нанимаем. Чего другого, а денег у нас много — сколько хочешь! Ты увидишь. Мы ждем главного патрона — деньги у него. Все это мы купили в Лионе.

— Но что же вы делаете?

— Я же тебе сказал, что сам не знаю. Они уверяют, что это семейное дело. Что же касается меня, то я думаю, что это политика.

— Но вы довольны?

— Спроси у Пьера. Мы уже начали копить деньги. Когда все закончится, то мы устроимся как следует. А как идут твои дела?

— Совсем плохо и, может случиться, я продам все это. Вначале пошло недурно, но мне пришло в голову, что надо заставить себя уважать. В первый же день подвернулся случай, и я покончил с одним.

— Какое несчастье!

— Меня судили, но оправдали, так как я находился в положении необходимой обороны. Но ко мне перестали ходить.

— Как это глупо, — сказал Деталь. — Они не поняли, что с этого дня должно было начаться настоящее веселье.

В эту минуту появился Панафье.

— Есть ли здесь телеграф? — спросил он.

— Есть в Боме.

— Ты можешь отправить депешу?

— Конечно, я к вашим услугам. Сейчас пошлю одного молодца на лошади.

— Отлично!

Несколько минут спустя крестьянин вез на лошади депешу, указывавшую Винсенту Лебрену, где они живут.

Панафье лично наблюдал за своим пленником. Он сразу же ушел к себе в комнату и приказал подать есть туда.

Трое бывших посетителя "Бешеной кошки" поужинали, и так как они выпили немного больше, чем следовало, то веселье их было безгранично.

Панафье услышал, что Ладеш поет романсы.

Это была одна из слабостей друга Деталя. Он обожал музыку. Впрочем, это вещь вполне обыкновенная — слышать, как разбойники поют про цветы, птичек и тому подобное.

Ладеш пел романс "Проклятая любовь": о том, как один молодой человек объясняется монахине в любви прямо у подножия алтаря, но та предпочитает умереть; она дотрагивается до креста, и красавец исчезает в дыму — это был сатана.

Ладеш пел басом, Деталь вторил ему фальцетом.

Ничто не в состоянии передать, каким печальным голосом пел Ладеш, сопровождая свое пение вздохами. Но на него невозможно было смотреть без смеха.

Глава VI ПОСЕЩЕНИЕ МОНАСТЫРЯ

На другой день вечером, около шести часов, какой-то человек быстро скакал на лошади по дороге, ведущей в монастырь траппистов.

Погода была весенняя. Ветер громко свистел в высоких соснах, покрывающих холмы, по которым проходила дорога.

По одну сторону дороги, пенясь, катилась маленькая река, превратившаяся в поток.

Вдали виднелся мрачный силуэт громадного монастыря.

Все было мрачно и печально вокруг одинокого всадника.

Подъехав к воротам монастыря, он соскочил с лошади и позвонил.

— Отец мой, — сказал приезжий привратнику, — я проскакал целую милю, чтобы найти здесь священника, так как один человек умирает на дороге в Пассаван.

— Почему же вы не были в церкви того прихода?

— Я был там, но господин аббат уехал два дня тому назад.

— И этот человек умирает?

— Он не доживет до утра.

— И он требует исповедника?

— Да, отец мой. Он просит привезти ему исповедника, так как чувствует свой кончину и желает просить у Бога прощения за большие грехи.

— Погодите, — сказал брат-привратник. — Постучите в дверь напротив. Вам откроют, и один из братьев сразу поедет с вами. Но я должен доложить об этом приору.

Сказав это, монах запер решетку, а незнакомец повернулся и увидел в нескольких шагах на краю дороги маленький дом, похожий по внешнему виду на гостиницу.

На звонок колокольчика дверь сразу же открылась.

Незнакомец вошел.

Его принял монах с веселым лицом, который сразу предложил ему кресло и спросил, не хочет ли он чего-нибудь.

— Где я нахожусь? — спросил незнакомец, глядя с удивлением на монашескую одежду принимавшего его, на стоящие повсюду бутылки с ликерами и на стеклянный шкаф, заполненный крестами и образами.

— Мы это сделали потому, что, хотя отсюда не более трех часов ходьбы до ближайшей гостиницы, путешественники приезжали к нам утомленные и умирающие с голода. Поэтому мы и построили этот маленький ресторан. Кроме того, здесь никогда не бывает много народа.

— Да, придумали вы это очень остроумно, тем более что гостиницу вы не позволили бы здесь открыть.

— Да, мсье: лес, река, дорога — все это принадлежит нам. Вы знаете одно правило?

— Какое правило?

— Женщина не может входить в монастырь.

— А-а!

— И те, кто этого правила не знают, приезжают сюда с дамами, которые и ожидают их здесь.

Незнакомец приказал подать себе стакан ликера.

— Подумайте, мсье, — продолжал монах, — как много мы теряли бы, если бы не открыли это заведение. Наши правила запрещают нам есть даже ту рыбу, которую мы ловим, а в реке у нас водятся прекрасные форели, которых обожают путешественники.

— Я думал, что трапписты дают обет нищеты.

— Да, мсье, и вы видите, что мы живем бедно, одеваемся в самые грубые одежды. Мы можем есть только один раз в день и то овощи, сваренные на воде или припущенные на масле. Это зависит от того, скоромный день или постный.

— Неужели, — поинтересовался незнакомец, — вы достигли такой полноты, кушая один раз в день?

— Дело в том, что я не обязан следовать правилам. Мне дано на время разрешение делать все, что я хочу. Торговля прежде всего. Я должен есть и пить с посетителями, когда это нужно.

— И только зелень?

— Не только. Можно есть немного мяса, рыбы. Я ведь запасаю продукты для посетителей.

— Да, я вас понимаю.

— Иногда никто не приезжает. В таком случае…

— Вы жертвуете собой, чтобы добро не пропадало даром.

— Да, так я и делаю. Мне дано разрешение на это.

Тогда приезжий велел подать второй стакан, чокнулся с монахом, и они выпили вместе.

Несколько минут спустя в кабачок вошли два монаха.

— Это вы, мсье, приехали за исповедником для умирающего?

— Да, отец мой.

— Это кто-нибудь здешний?

— Нет, это путешественник, остановившийся в гостинице "Добрые ребята", расположенной по дороге в Пассаван. Он не мог продолжать путь.

— У вас есть лошадь? — спросил монах.

— Да.

— Тогда вы поезжайте вперед, а мы будем следовать за вами. Нам сейчас запрягут телегу.

— Благодарю вас.

Посетитель расплатился, вскочил в седло и ускакал галопом.

В то время, как закладывали телегу, брат-траппист спросил у послушника:

— Захватил ли ты на всякий случай шкатулку с лекарствами?

— Да.

— Иногда достаточно какого-то простого средства, чтобы поправить здоровье несчастного, принимающего простую слабость за приближение конца.

Говоривший монах был человеком среднего роста и под длинными складками своей грубой одежды походил на статуэтку из старого дуба, которые мы часто встречаем в средневековых капеллах.

При свете свечи, слабо освещающей маленький зал, его лицо казалось восковым, настолько оно было желтым. Лысый череп был в венчике седых волос, остриженных довольно коротко, кожа же на черепе блестела, словно лакированная. Его живые глаза сидели глубоко в орбитах и казались еще более блестящими от окружавших их темных кругов. Нос был прямой и тонкий, но немного длинноватый. Нижняя часть лица терялась в длинной седой бороде.

Когда тележка была запряжена, брат, которого звали Дон Калист, и сопровождавший его молодой послушник сели в тележку, причем младший взял вожжи.

Собиралась гроза. Ветер дул все сильнее, и сухие листья, поднятые им, летели по дороге, словно темные бабочки. Ветер ревел так громко, что едва был слышен стук колес по каменной дороге. Уже погромыхивал гром, и дождь капал крупными каплями.

Брат-послушник усердно погонял лошадь, которая ржала от испуга и летела со всех ног. Вскоре они приехали в гостиницу "Добрые ребята". Панафье только что вышел из конюшни, в которую он поставил лошадь.

Ладеш и Пьер Деталь взяли под уздцы коня, привезшего монахов, и вместе с телегой ввели ее в сарай.

Винсент, приехавший в этот день рано утром, вышел встретить монаха.

— Отец мой, — сказал он, — благодарю вас за поспешность, с которой вы исполнили нашу просьбу.

— Когда грешник страдает, то было бы несправедливо отдалять утешение в его страданиях.

— Войдите, пожалуйста, отец мой. Несчастный немного забылся. Мы воспользуемся этим моментом. Видя, что идет дождь, мы приказали развести огонь в камине. Вы просушите ваши вещи и сообщите нам некоторые сведения.

Монах согласился и последовал за Винсентом на кухню, где был разведен огонь.

Винсент запер за собой дверь, предложил монаху сесть и сам сел рядом с ним.

— Несколько дней тому назад мой брат был у вас в монастыре, и его представили Дону Калисту.

— Это я, — сказал монах, поднимая голову, но не выражая ни малейшего удивления.

— Помните ли вы, отец мой, об этом посещении? Помните ли вы о молодом человеке, который расспрашивал об исповеди in extremis?

Монах не колеблясь отвечал:

— Да, я помню о человеке немного моложе вас. Он приезжал в сопровождении сестры, которая ожидала его в гостинице монастыря. Молодая дама была в глубоком трауре, с ней был ребенок пяти или шести лет.

— Да, это были мои брат и сестра.

Монах поднял голову и равнодушно посмотрел на молодого человека.

— Ваш брат говорил, что один его друг, мучимый страшной болезнью, должен приехать провести сезон в гильонских купальнях. Этот несчастный, по мнению вашего брата, имел страшную историю в своей жизни, от которой он хотел облегчить свою совесть только в последние минуты своей жизни и вдали от тех мест, где она произошла, и не хотел исповедоваться ни у одного из светских духовников, так как тот в случае выздоровления исповедуемого мог бы встретиться с ним. Поэтому, прежде чем приехать в Гильон, он поручил вашему брату узнать, может ли какой-нибудь траппист выслушать его исповедь.

— Совершенно верно, отец мой.

— И вы призвали меня для этого человека?

— Да, отец мой. Он приехал сюда один, и ему стало так плохо, что он не смог доехать двух миль до ближайшей гостиницы и был вынужден остановиться здесь. Видя, что его состояние постоянно ухудшается, он послал за мной. Приехав сюда несколько часов тому назад, я решил, что нужно позвать вас.

— Брат мой, — сказал монах, — проводите меня к грешнику.

Винсент взял свечу и проводил монаха в последнюю комнату второго этажа.

Андре лежал в постели.

Услышав стук открывающейся двери, он проснулся и тщетно старался подняться.

Когда Винсент приблизился к нему, то при свете свечи можно было увидеть, что несчастный страшно бледен, щеки его ввалились, глаза тоже, только взгляд еще и жил.

— Благодарю вас, отец мой, что вы приехали на мой зов, — сказал он.

— Бог всегда слышит голос того, кто его зовет.

— Винсент, — сказал Андре, — благодарю вас. Оставьте меня наедине с духовником и возьмите эту свечу, на которую мне больно смотреть.

Винсент подчинился и поставил свечу в отдаленный угол комнаты, затем опустил занавеси рядом с постелью, чтобы свет не попадал больному в глаза. Монах опустился на колени около больного, говоря:

— Молись, сын мой, — и сам стал молиться.

Затем, поднявшись и придвинув кресло, он сел у изголовья больного и сказал:

— Сын мой, я слушаю вас.

Прежде, чем рассказывать дальше, мы скажем читателям, что происходило в гостинице после приезда Винсента.

Глава VII В СЕРДЦЕ АНДРЕ БЕРРИ ЕЩЕ ОСТАЛОСЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ЧУВСТВО

Винсент приехал в гостиницу "Добрые ребята" утром того дня, когда Панафье ездил за исповедником в монастырь.

Приехав в гостиницу, он сразу же пошел к Андре и сказал ему:

— Мы должны с тобой серьезно переговорить.

— Я хочу этого от всего сердца, — проговорил насмешливо негодяй.

Винсент не обратил на это никакого внимания, взял кресло и знаком указал Андре тоже сесть.

— Во-первых, ты должен понимать, что здесь ты полностью в моей власти. Вдали от всех, в незнакомой для тебя местности, где о тебе никто не знает, я мог бы отделаться от тебя, не боясь, что кто-то тебя будет разыскивать.

— Ты ошибаешься, — сказал Андре, чувствуя, что похолодел от слов шурина. Я был не один в Лионе, и меня должны искать.

— Нисетта в настоящее в Париже, куда я отослал ее три дня тому назад, очень счастливая и опасающаяся только встречи с тобой.

Андре прикусил губу и ничего не сказал.

— Я не буду повторять имена твоих жертв. Я не буду ни за кого мстить. Я хочу только восстановить честь моего отца. Я надеялся, что в тебе нет склонности к убийствам. Я думал, что побежденный преступник вспомнит, что у него есть жена и сын.

Андре вскочил с места.

— Молчи, Винсент, молчи! Не говори мне о них! Я не хочу думать о них!

— И в этом все твое несчастье. Если бы ты почаще думал о них, то не совершал бы таких преступлений.

— Мой сын… — повторил Андре, закрыв лицо руками. — Они считают меня мертвым.

— Мы должны были подумать о них, и именно им ты обязан тем, что мы не выдали тебя в руки правосудия, так как ты был настолько подл, что придумал ужасный план. Ты был связан с ними таким образом, что мы не могли выдать тебя правосудию. Мы не могли возвратить честь нашему отцу, не обесчестив его дочь.

Андре снова упал на стул.

— Слава Богу, Маргарита и Корнель спасены. Нам остается только спасти честь нашего отца. И если ты чистосердечен в своих чувствах, то ты должен помочь нам восстановить честное имя отца.

— Говори, — прошептал Андре.

Винсент не чувствовал ни малейшего сострадания к этому позднему раскаянию. Он слишком ненавидел и презирал злодея!

Он рассказал о последней воле своего отца, поручившего разыскать убийцу, из-за которого он был казнен, и запрещающего им выдавать этого убийцу правосудию. Затем он прочел письмо Корнеля Лебрена.

— Что ты хочешь делать? — спросил Андре, когда Винсент окончил чтение. — Я буду повиноваться тебе, но ты спасешь мою жену и ребенка.

— Вот что мы сделаем.

Андре внимательно слушал, опустив голову и не смея смотреть в глаза своему шурину. Человеческое чувство победило его дикую натуру. Он думал только о том, чтобы спасти свою жену, а главное — ребенка, от позора, который пал бы на них, если бы о его преступлениях узнали.

— Нужно доказать, что убийцей Мазель был не Корнель Лебрен, но в то же время — скрыть, что это был Андре Берри. Андре Берри умер для всех. Он был убит на дуэли с человеком, который говорил о его жене в непочтительных выражениях, намекая на смерть ее отца. Этот человек смертельно ранил его. Когда его переносили в Ларибуазер, он умер и был отнесен в морг, где его и признал шурин. Я приказал перенести тело к себе домой, отдал ему последние почести и похоронил в семейном склепе. Так что Андре умер, оставив вдову, которая его оплакивает и воспитывает сына в уважении к его имени. Таким образом, будущее обеспечено, остается спасти прошлое. Ты называл себя аббатом Пуляром, или Раулем де Ла-Гавертьером. Ты понимаешь?

— Да, — сказал Андре, явно ничего на понимая.

— Нужно было расплатиться с наследниками твоих жертв. С помощью найденных драгоценностей и денег, о которых не знала твоя жена, а также моего личного состояния, мы уже все им выплатили. Остался только долг моему отцу, и вот что ты сделаешь. Так как конец твой близок, ты позовешь священника и признаешься ему в преступлении, совершенном на улице Фридлань. Ты расскажешь о нем во всех подробностях. Расскажешь, что выдавал себя за аббата, что был тайным любовником Мазель, которая жила на содержании нашего отца. Ты расскажешь все, но изменишь свое имя. Ты попросишь его заявить в полицию через два дня, которых будет тебе достаточно, чтобы уехать за границу, что Корнель Лебрен, казненный по приговору суда, был невиновен в преступлении, в котором его обвинили.

Винсент ждал ответа Андре, но тот молчал, пристально глядя в пространство, и в его взгляде читалась только одна мысль.

— Ты мне не отвечаешь? — спросил Винсент. Андре точно проснулся ото сна.

— Что же тебе сказать? Маргарита и ребенок будут спасены. Это все, на что я могу надеяться.

— Ты сделаешь то, что я тебя прошу?

— Да, и клянусь, что свою последующую жизнь я буду работать на тех, которых разорил и погубил.

Винсент взглянул на своего зятя с меньшей ненавистью.

— Нужно побыстрее заканчивать. Здесь можно найти священника.

— Да, но до того мы подготовимся к приходу монаха, за которым отправится Панафье.

— Монаха? — переспросил Андре.

— Ты не можешь понять наших предосторожностей, а это очень просто. Если бы мы это делали в Париже, то не было бы рядом границы, за которой ты можешь спрятаться. Мы бы взяли священника, который, веря в твою смерть, рассказал бы все друзьям. Здесь этого бояться нечего. Мы вдали от всех, и твоя исповедь потеряется в стенах монастыря.

— Вы пошлете за монахом из соседнего монастыря?

— Да, из монастыря траппистов. Шарль уже был в этом монастыре и навел справки. Он сказал, что один из наших друзей умирает от странной болезни и хочет приехать лечиться в Гильон. По всей вероятности, у этого несчастного была в жизни драма. Он спросил — нет ли в соседнем монастыре исповедника, которого он мог бы призвать в случае, если его друг почувствует себя хуже. Тогда он был представлен Дону Калисту, который согласился на его предложение.

— Хорошо. Я загримируюсь, лягу в постель, и вы сможете отправляться в монастырь траппистов.

— Так как ты должен казаться умирающим, то тебе нужно написать письмо.

— Какое письмо?

— Пиши — и поймешь.

Андре послушно взял бумагу и написал под диктовку Винсента:

"Чувствуя приближение смерти, я должен явиться перед престолом всевышнего, покаявшись во всех моих проступках, признавшись во всех моих преступлениях.

Я являюсь единственным убийцей Адели Мазель, любовником которой я был. Я подробно признался в моем преступлении Дону Калисту и даю ему это письмо с поручением открыть тайну исповеди, чтобы восстановить честь Корнеля Лебрена, приговоренного и казненного безвинно".

— Поставь число и подпиши — Рауль Пуляр.

Андре подчинился, но нахмурил брови.

— Что я должен с этим делать? — спросил он.

— Ты передашь эту бумагу монаху, который должен будет поехать в Париж через два дня, чтобы сделать свое признание прокурору.

— Теперь я понимаю, — странным тоном сказал Андре.

— Приготовься, и сегодня вечером монах приедет к тебе.

Теперь мы можем возвратиться к исповедующему его монаху.

Глава VIII АНДРЕ ХОЧЕТ СПАСТИ СВОИ ДУШУ И ТЕЛО

Мы оставили Андре наедине с монахом, который, сидя у его изголовья, ожидал исповеди пленника, пробывшего несколько часов наедине.

Винсент все это время не находил в себе мужества войти к нему, чувствуя естественное отвращение. Монаха решили позвать ночью, чтобы облегчить обман, с помощью которого Андре должен был иметь вид умирающего.

Панафье мог войти в комнату, но, избавившись от обязанностей сторожа с приездом Винсента, он старался как можно реже видеть ненавистного ему человека.

Время, проведенное с Андре в экипаже, истощило весь его запас терпения, которое он хотел проявлять к этому человеку.

Оставленный один, Андре имел достаточно времени, чтобы обдумать свое положение.

Он полностью зависел от Винсента, который мог выдать его правосудию, но спасали от этого жена и сын. Привязанность Винсента к племяннику и сестре обеспечивала Андре безнаказанность.

Так что с этой стороны опасности не было. Но при мысли о Панафье он приходил в ужас, чувствуя в нем смертельного врага.

Причиной этого было не дурное обращение со стороны Панафье. Наоборот, он был предупредителен как человек, не знающий о преступлениях. Но одна только фраза Панафье, вырвавшаяся случайно, показала Андре всю меру ненависти, которую испытывал к нему этот человек.

Оставшись один в ожидании монаха, Андре вспомнил эту фразу и не мог избавиться от мыслей: "Когда мы закончим дела с Винсентом и я стану свободным, этот человек будет преследовать меня. Мое письменное признание, поручающее монаху открыть тайну моей исповеди, делает меня зависимым от этого человека, который может доказать, что я преступник, и отдать меня в руки правосудия. Винсент простит меня, а Панафье — никогда, хотя у него нет ни одного доказательства. Я могу все отрицать до того момента, пока монах не отдаст мое признание прокурору".

Началась гроза: гремел гром, и дождь начал хлестать по стеклам. Размышляя, Андре гримировался перед зеркалом: наводил на веках синеву, на щеках — желтизну, и глядя на себя, говорил:

— Черт возьми! Я похож на покойника!

Затем он лёг, и ожидая прихода монаха, насмешливо улыбался: "Сейчас придет исповедник. Сначала я спасу свою душу, а потом буду спасать свое тело".

Монах вошел.

Читатели видели, что он молился, стоя на коленях у постели больного. Потом стало слышно, как он сказал:

— Говорите, сын мой. Я вас слушаю.

Тогда Андре начал глухим голосом:

— То, что я должен рассказать вам, до такой степени ужасно, что прежде всего я должен сообщить, кто я такой. То, что я вам скажу, не уменьшит и не увеличит мое преступление, но объяснит мой характер.

Когда у ребенка не было ни отца ни матери, чтобы научить его жить порядочно, когда нищета держит человека в тисках целыми днями, когда он видит вокруг себя только преступления, он старается взять у жизни то, что она отказывалась дать ему добровольно. Человек находит удовольствие в пороке и называет его страстью. Я никогда не был любим, так как был приемышем. Я не получил никакого воспитания, бегая целыми днями по улице, и тогда я был принят людьми, которые нашли во мне независимый и сильный характер. Моими приятелями были все негодяи Парижа.

Я с детства рос в испорченной среде.

Мне нечего дальше объясняться — вы меня понимаете. Я был воспитан в школе порока. В двадцать лет я наследовал состояние своих названных родителей. Получив небольшое наследство, я пробовал изменить свою жизнь, но напрасно. Я был игроком и в течение нескольких месяцев все проиграл.

— Разве вы не получили образования?

— Получил, отец мой, но поздно. У меня были способности к наукам, и я все выучил быстро.

— Значит, названные родители не наблюдали за вами?

— Это была кошмарная семья. Муж развлекался на стороне, и жена делала то же самое. Но самое ужасное было в том, что я был их поверенным.

Монах передернулся от отвращения.

— Теперь я перейду к преступлениям, прощение за которые я хочу получить.

И Андре рассказал испуганному монаху о трех преступлениях, совершенных им.

— Но, значит, вы совершенно не чувствовали к этим женщинам любви?

— Наоборот. Я не любил их всерьез, но все-таки они мне нравились, и я не лгал, говоря им, что люблю их.

— Но почему же вы убивали?

— Потому, что это доставляло мне новое наслаждение.

Понятно, какое впечатление произвело это новое признание.

Монах попросил Андре заканчивать исповедь.

Андре рассказал все, что нам известно, попросив с умоляющим видом монаха:

— Теперь, отец мой, я должен просить у вас одной милости. Ужасные тайны, открытые вам, могут спасти одну семью, глава которой был осужден и казнен. Я хочу поручить вам открыть свою тайну кому следует. Я скоро умру и хочу, чтобы это признание было сделано только после моей смерти или по моему приказанию в тот день, когда я буду вне всякой опасности.

— Что вы хотите сказать? — спросил монах, стараясь скрыть отвращение, испытываемое им к ужасному негодяю, эгоизм которого не останавливает его и на пороге смерти.

— Я написал письмо, отец мой, которое разрешает вам открыть тайну исповеди. Возьмите его в этом комоде, в верхнем ящике.

Монах встал, открыл комод и взял письмо, запечатанное черной печатью, но без адреса.

— Это? — спросил монах.

— Да, отец мой. На столе лежит перо. Напишите ваше имя. Если я умру, то это письмо будет вам немедленно передано.

Монах повиновался и положил письмо под подушку.

— Не забудьте, отец мой, что тайну моей исповеди вы должны открыть только по получении этого письма.

Несколько минут монах совещался сам с собой, в то время как негодяй разыгрывал самое смиренное раскаяние.

Когда монах покидал гостиницу, Винсент подошел к нему и спросил:

— Все кончено, отец мой?

Монах мрачно кивнул головой, как бы желая сказать "да", и уехал. На его лице ясно читалось впечатление, произведенное ужасной исповедью.

Андре же, как только монах вышел, сунул письмо под подкладку своего пальто, говоря:

— Теперь, когда мы разберемся с Винсентом, я не буду зависеть от вас, господин Панафье.

Глава IX МОЖНО ПОДУМАТЬ, ЧТО ПОРОК ВСЕГДА НАГРАЖДАЕТСЯ

Сразу же после ухода монаха Винсент вошел к Андре.

Андре, вытирая с лица грим, повернулся к шурину.

— Что тебе нужно? — спросил он. — Я исполнил твою просьбу.

— Я хочу закончить наши дела, так как отношения между нами тебя тяготят в той же мере, что и меня.

Андре молча с ним согласился.

— Во-первых, как ты договорился с Доном Ка-листом?

— Как ты того требовал, я открыл ему истину. Я сказал, что меня зовут Рауль Пуляр, что я часто носил одежду духовника. Потом я передал ему мое письменное заявление с просьбой передать его через двое суток прокурору Парижа.

— Через двое суток!

Услышав слова Винсента, он испугался, как бы его не захотели удерживать эти двое суток пленником.

— Андре, вот завещание, помеченное задним числом, которое ты должен переписать и подписать, чтобы оно было неоспоримо.

— Для чего завещание?

— Оно поможет нам возвратить все, что ты взял. Оно подписано тем числом, когда ты исчез, и следовательно, покажется вполне естественным, что перед дуэлью ты закончил со всеми делами.

Андре сел за стол, переписал поданную ему бумагу и поставил свою подпись.

— Теперь ты свободен. Если у тебя осталась еще хоть какая-то привязанность к ребенку и жене, то не пройдет и двух суток, как ты оставишь Европу. Но помни, что исполнив волю отца, я в будущем буду руководствоваться только своими побуждениями.

— Это значит?..

— Это значит, что если ты встанешь на моей дороге, то я не колеблясь выдам тебя правосудию не за убийство Мазель, а за убийство Полины Панафье.

На губах Андре мелькнула насмешливая улыбка, которой Винсент не заметил.

— У тебя нет своих денег, и мы отдадим тебе твой бумажник, в котором находятся бумаги и четыре тысячи франков. Но ты должен написать одно письмо.

Андре, торопясь быстрее перейти границу, придавал так мало значения тому, о чем говорил ему Винсент, что сразу же сел, говоря:

— Диктуй.

— Отец мой…

Андре с беспокойством поднял голову.

— Это письмо к монаху?

— Да.

— Что же я должен написать?

— Я хочу переслать ему драгоценности, которые мы нашли и которые смогут служить доказательством совершенных преступлений.

— Какие драгоценности?

— Серьги Мазель, которые ты взял в своем кабинете, и кольцо, подаренное ей моим отцом.

— Кольцо у вас?

— Да.

— Значит, наивная Луиза была с вами!..

Подумав несколько минут, он написал:

"Отец мой, боясь, что смерть поразит меня раньше, чем я думаю, и что в этот последний час у меня не хватит сил, чтобы исполнить свое желание, я посылаю вам свои драгоценности, которые, подтверждая сделанные вам признания, смогут хоть как-то возместить потери семейств, погубленных мной.

Вы поступите так, как я вас просил, и передадите эти вещи и мою исповедь в руки правосудия только в назначенный день.

Молитесь за того, кого убивают угрызения совести.

Молитесь за раскаявшегося грешника.

Рауль Пуляр".

— Хорошо? — спросил он, подписываясь.

— Да.

Винсент положил письмо и завещание в карман, говоря:

— Теперь ты свободен, Андре. Ты обязан своей жизнью тому, кто умер из-за тебя, а твоей жене ты обязан тем, что мы не обратились в суд. Пусть исполнится воля нашего отца! Как ни глубока пропасть между тобой и честными людьми, она уничтожена, и ты снова можешь возвратиться к нормальной жизни. Твое будущее в твоих руках. Это мое последнее слово.

С этой минуты я не знаю аббата Пуляра, а мой зять — Андре Берри — умер. Ты свободен!

— Завтра утром я оставляю Францию. Прощай!

Говоря это, Андре беззаботно протянул Винсенту руку, но тот повернулся и вышел, не обращая внимания на это прощание.

Как только дверь закрылась, Андре в ярости сжал кулаки.

— Вы дураки! — проговорил он. — Вы еще не победили меня.

Затем мысли его вдруг изменились.

— Почему бы мне не взять у монаха то, что они пошлют ему… Ведь это маленькое состояние.

Рано утром Андре уехал.

В тот же самый вечер Винсент щедро заплатил Ладешу и Деталю, что было видно по радостному выражению их лиц.

Утром, собираясь ехать, Винсент спросил о Панафье.

— Он отправился сегодня ночью вместе с Ладе-шем и Деталем, — ответил Гриб, — сразу за аббатом, и сказал, что, скорей всего, вернется завтра.

Винсент был удивлен этим поспешным отъездом, но потом объяснил себе его тем, что Панафье хотел убедиться в отъезде Андре.

Довольный своим одиночеством и тем, что он сделал, он приказал подать себе завтрак.

Наконец-то цель была достигнута! Через двое суток монах отправится в Париж, и самое большее через три дня о невиновности Корнеля Лебрена будет всем известно.

Сколько разных людей видел Винсент во время своих поисков, со сколькими людьми из другого круга он встречался! И все это время постоянно сталкивался с убийцей.

Он благодарил отца, открывшего им про исчезнувшее кольцо — первую улику, указавшую им на преступника.

Он был счастлив от того, что с самого начала держал поиски в тайне.

Теперь он видел, что этой сдержанности они были обязаны достигнутым успехом. Если бы они поступили иначе, Андре предложил бы им свои услуги и думал бы только о том, чтобы сбить их со следа.

Особенно он был счастлив от того, что спас сестру и племянника от позора, исполнив в то же время волю отца.

Но все-таки он сожалел, что отец так поступил с преступником, и спрашивал себя — не зашел ли он слишком далеко, повинуясь воле отца?

Когда отец писал свое завещание, он считал, что преступник хотел только обокрасть убитую. Он видел только это преступление.

Но вскоре Винсент заставил себя думать только о достигнутой цели, то есть о восстановлении честного имени отца, о том, скоро ли наступит время исполнения другого его приказания — перенесения останков из Проклятого угла и перезахоронения их рядом с матерью после того, как обществу будет доказано, что оно ошиблось.

Этот час наступил.

— Ну, — сказал Винсент, — надо спешить.

Запечатав коробку с драгоценностями, он заплатил Грибу все, что был должен за три дня и приказал оседлать лошадь. Также он просил передать Панафье, что просит его поскорее приехать в Париж.

После этого он вскочил в седло и направился к монастырю траппистов.

Менее чем через час он был там и спрашивал отца Калиста.

Тот сразу вышел. Увидев молодого человека, он подумал, что Андре умер.

— Вы привезли печальное известие? — спросил он.

— Нет, отец мой. Ему сегодня лучше, и по совету доктора он поедет в Швейцарию.

— А-а! — сказал монах, довольный этим выздоровлением.

— Я привез вам по его поручению эту шкатулку и письмо.

— Ответ нужен? — спросил монах, беря письмо и шкатулку.

— Не думаю. Но посмотрите сами.

Монах развернул письмо и прочел уже известные нам строки.

— Скажите ему, что его воля будет исполнена, — сказал он.

Затем он поклонился и ушел.

В тот же вечер Винсент отправился скорым поездом в Париж.

Глава X ПИСЬМО И ДВЕ ТЕЛЕГРАММЫ

Приехав в Париж, Винсент нашел письмо от брата, пришедшее накануне.

"Дорогой Винсент!

Мы в Швейцарии, и результаты твоей счастливой идеи уже дают себя знать.

Маргарите уже лучше.

Конечно, она не забыла, но спокойствие постепенно возвращается к ней.

Она спокойно обдумала свое положение.

Мне даже кажется, что она вспомнила свои жалобы на мужа, и я думаю, что она теперь убедилась, что ее муж не был ей так верен и не любил в той степени, как она думала.

Маргарита не сказала мне ни слова, но я понял это по происшедшей в ней перемене.

Сейчас она думает только о сыне.

Впрочем, надо добавить, что Корнель — самый прекрасный в мире ребенок.

Ты не можешь представить себе, какое волнение я испытываю от мысли, что было бы, если бы мы не смогли укротить негодяя.

Спокойствие, последовавшее за отчаянием, немного успокоило меня и сделало наше путешествие приятней.

Ты знаешь, что Маргарита, никогда не уезжала из Парижа кроме того случая, когда мы отправляли ее к нашей тетке после несчастья, да и то недалеко. Поэтому путешествие доставляет ей удовольствие.

По приезду в Женеву она пришла в восторг от чудесного озера с его спокойными, прозрачными водами и от веселого, шумного города.

Я не даю ей ни минуты отдыха, и из Женевы мы отправились в Невшателъ, затем в Берн, осмотрели озера и совершили восхождение на горы.

Осмотрев глетчеры, озера и горы, я решил отдохнуть, и мы поехали на воды в Саксон.

Мы не уедем из Швейцарии до тех пор, пока ты к нам не приедешь. Это желание Маргариты и особенно Корнеля, который не видит большого дяди.

Ответь мне скорей, так как я горю желанием узнать, близок ли тот день, когда будет исполнена предсмертная воля отца.

Целую тебя. Твой брат — Шарль Лебрен".

Винсент собирался писать ответ на письмо, когда в комнату вошла служанка.

— Что такое? — спросил он.

— Принесли телеграмму.

Прочтя телеграмму, Винсент вскрикнул от удивления.

Вот что в ней было:

"Из Женевы. Винсенту Лебрену, улица Шарло, Париж.

Боюсь, что снова обмануты. Наблюдаю за ним сам. Он в гостинице Берг. Завтра едет в Саксон.

Повидайтесь с Нисеттой.

Панафье".

При одной мысли о том, что Андре может встретить жену, кровь застыла у Винсента в жилах.

Что делать?

Глядя на телеграмму, он перечитал дату.

— Ладно! — вдруг воскликнул он. — На сегодня бояться нечего, а завтра я сам буду там.

Он взял лист бумаги и написал:

"Шарлю Лебрену. Саксон. Швейцария.

Сегодня день смерти нашей матери. Думайте о ней и не выходите никуда. Посидите целый день дома, как мы это делали каждый год.

Я буду завтра.

Винсент".

"Теперь я спокоен. Бедная дорогая матушка! Может, воспоминание о тебе спасет нас сегодня от большого несчастья".

Отправив телеграмму, он по совету Панафье пошел к Нисетте.

Когда он пришел на улицу Лаваль, привратница ответила ему, что мадам Левассер нет дома.

Тогда он решил узнать, когда она вернулась в Париж, и убедился, что поставленные условия были тщательно соблюдены. Нисетта приехала пять дней тому назад.

Привратница была болтлива, и Винсенту стоило только слушать.

Она рассказала, что в последние дни с ее жиличкой происходит что-то странное.

Во время ее отсутствия пришел человек странного вида и спросил вначале мадам Соване, а потом — Нисетту. Ему отвечали, что она уехала неделю тому назад и скоро должна вернуться.

После этого он приходил каждое утро.

В тот день, когда ему сказали о возвращении Нисетты, он оставил ей письмо.

Когда Нисетта прочла письмо, то была страшно поражена, но потом пришла в себя. "Когда этот человек придет, — сказала она, — вы ответите, что меня нет дома".

Но незнакомец больше не приходил.

Винсенту показалось, что посещение этого господина имело отношение к тому, кого он искал.

Но не имея времени заняться этим, он решил поискать возможность помешать Нисетте соединиться со своим любовником, как это советовал Панафье.

Чтобы дать знать о своем приезде, он оставил карточку.

— Передайте эту карточку госпоже Левассер и скажите ей следующее…

— Хорошо, мсье, я слушаю.

— Известный ей человек приехал из Лиона и хотел видеть ее завтра. Но не застав ее дома, он обещал прийти послезавтра. Он не может прийти завтра потому, что должен идти в суд, куда передал вчера то дело, которое известно госпоже Левассер и по поводу которого он. приходил к ней.

— Это нужно передать?

— Да. И смотрите не перепутайте, — сказал Винсент, опуская в руку восхищенной привратницы луидор.

Затем он снова повторил все с самого начала.

— Слушаю, мсье, — сказала привратница, повторяя фразы, чтобы лучше запомнить.

Уходя, Винсент увидел, что с другой стороны улицы идет господин, лицо которого показалось ему знакомым. Он хотел припомнить его имя, посмотрев куда он идет. Тот вошел в дом Нисетты, и тогда Винсент вспомнил его. Это был Липо, Лесной человек, тот, который достал труп убийцы, похороненного вместо Андре.

Для чего этот человек мог приходить к Нисетте?

Винсент спрятался в воротах и стал ждать. Липо сразу же вышел. Когда он повернул за угол, Винсент вернулся к привратнице.

— Что это за человек, который только что вышел отсюда? — спросил он.

— Это тот самый, о котором я вам говорила. Он приходил спрашивать госпожу Нисетту и сказал, чтобы она сама назначила свидание.

— Послушайте, — сказал Винсент привратнице, давая ей новый луидор, — вы можете на два дня забыть то, что вам сейчас сказали?

— О, мсье, — сказала она с восхищением, — я могу для вас сделать все, что угодно.

— Из того, что вам сказал этот человек, вы ничего не скажете до моего возвращения, то есть до послезавтра.

— Слушаю, мсье. Когда мадам Нисетта вернется, я скажу ей то, что вы просили, а о старике ни слова.

— Отлично.

Глава XI НА ГОРЕ

После этого Винсент ушел, сел в фиакр и поехал к Лионскому вокзалу. Там он взял билет до Женевы.

Приехав в Женеву в тот же вечер, он был вынужден ждать утра, чтобы переправиться через озеро и попасть в Саксон, где находился тот, кого он искал.

Все дальнейшие события будут происходить в горах.

Мы опишем место, куда просим Перенестись читателя. На самой высокой из этих гор, которая, кажется, теряется в облаках и склоны которой поросли лесом, образовано на вершине бесплодное плато, на скалистой почве которого растут только крапива и редкая трава.

Эта голая площадка окружена лесом, точно лысина — короткими волосами.

По середине плато течет чистый источник, который, несмотря на быстрое течение, не производит ни малейшего шума, до такой степени мягко его ложе, покрытое травой или мхом.

На вершину горы ведут только две дороги. В остальных же местах она неприступна.

Обе дороги начинаются у деревни и представляют собой лестницу, идущую по спирали, с которой через двадцать метров открывается новый вид.

Вторая дорога, выбитая в скале, орошается ручьем, образовавшимся из дождей, и доходит до края плато.

Вначале это широкая дорога, потом она становится все уже и наконец превращается в тропинку, по которой ходят козы. Тут не видно ничего, кроме неба и скал.

На этой тропинке вдруг появился человек, задыхающийся от усталости и с беспокойством смотрящий во мрак леса.

Это был мужчина среднего роста, лет тридцати двух, великолепно сложенный и, по-видимому, отличавшийся большой силой и ловкостью.

Сделав несколько шагов по плато, он оглянулся, и, не увидев никого, вытер платком лоб.

Скорее всего, до него донесся какой-то шум, так как он недовольно нахмурился и стиснул зубы.

Послушав несколько минут, он ничего не уловил и вернулся к ручью, намочил платок и приложил его к своим горячим вискам.

Немного успокоившись, он сел на камень и задумался.

В эту минуту на плато появились двое, пришедшие по другой дороге, но они не вышли на открытое место, а только высунули головы, и убедившись, что тот, кого они ищут, здесь, снова скрылись.

Эти двое спустились навстречу третьему, поднимавшемуся наверх.

Без сомнения, читатель уже узнал этих людей.

Тот, который пришел первым по тропинке, был Андре Берри.

Двое других — Ладеш и Деталь.

То, что происходило, было, очень важно.

Приехав в Женеву, Винсент нашел Панафье.

— Все это происходит по вашей вине, — говорил Панафье. — Андре исполняет план, который разработал еще в Лионе. Это было его целью еще тогда, когда он отправлялся в Женеву. Он, наверное, узнал от Нисетты, по какому пути будет следовать ваш брат, и отправился вслед за ним, убежденный, что безнаказанность ему будет обеспечена, если он встретится с женой. Но так как вы не знаете, где он, то несчастье может случиться каждую минуту.

— Что нам делать?

— Вы предупредили брата?

— Да.

— Хорошо. Следовательно, он настороже. Но не забывайте, что в этот раз я преследую Андре Берри, а вы только помогаете мне.

— Зачем вы мне это говорите? — с удивлением спросил Винсент.

— Потому, что ваше дело окончено и начинается мое. Ваш отец не хотел, чтобы преступника, из-за которого он погиб, преследовали. Это желание вами исполнено. Но лично я ищу убийцу своей матери, хотя тоже не желаю выдавать его в руки правосудия.

— Что же вы хотите делать?

— Позвольте мне сохранить это в тайне. У вас слишком чувствительное сердце для этих дел. Если вы хотите помочь мне, то я с радостью приму вашу помощь, но только я буду иметь право делать с ним, что захочу. Если вы согласитесь, то вам нечего будет беспокоиться за вашу сестру.

— Я сделаю все, что вы хотите.

— Наконец-то!

Чего не мог понять Винсент, так это возродившейся ненависти Панафье. Ведь вначале он легко соглашался на его условия.

Дело в том, что он не знал историю Дамы с фиалками, а ведь именно этой истории Панафье не мог простить Андре.

У него хотели отнять Луизу, и ее похитителя он хотел наказать тем строже, чем легче простил молодой девушке.

— Что же нам делать? — говорил Винсент.

Вдруг в эту минуту в комнату буквально ворвался Ладеш.

— Мы нашли его!

— Где?

— Он выходил из гостиницы "Лебедь".

— Будь, что будет, но надо заканчивать. Ладеш! Веди нас.

— Идите за мной, и на этот раз мы покончим с ним.

Они шли по главной улице, как вдруг Винсент вскрикнул от удивления.

Панафье обернулся.

— Что случилось?

— Я боюсь, что мы опоздали.

Говоря это, он показывал на стоявшего в конце улицы Шарля, а потом бросился бежать к нему навстречу.

— Шарль! Шарль! Что случилось? — кричал он еще издалека.

Тот обернулся с удивлением.

— Ничего. Как ты попал сюда? Это случайность?

— Где Маргарита? — перебил Винсент, задыхаясь от усталости.

— В гостинице.

— Скорее увези ее. Нам угрожает большая опасность. Панафье ищет Андре, он здесь и, по всей вероятности, знает, что и Маргарита здесь.

— Что ты говоришь?! — с беспокойством проговорил Шарль.

— То, что есть.

— Тогда я сейчас же иду к ней.

— Да, иди и не оставляй ее ни на минуту. Мы должны найти его и сегодня же все закончить.

— Иди скорей, брат, а я побегу к Маргарите.

Винсент вернулся к Панафье в то время, когда Шарль повернул за угол. В это же время Ладеш встретился с Деталем.

— Ну что? — спросил Панафье.

— Он в гостинице и готовится ехать.

— Мы едва успеваем, — сказал Ладеш.

— Скорее ведите нас. Я должен с ним переговорить.

Панафье пожал плечами.

— Что сказал вам брат? — спросил он.

— По моей телеграмме они уехали из Саксона и отправляются в Лове.

— Они не видели Андре?

— Нет!

— Он следует за ними и ищет случая встретиться с ней наедине.

— Этого я больше всего и боюсь. Нужно предотвратить это.

— Лебрен, разрешите мне руководить вами. Делайте только то, что я скажу вам. Иначе вы все погубите.

Винсент только этого и ждал. Он сильно волновался и ничего не мог придумать. Поэтому он положился на Панафье.

Последний же обратился к своим помощникам.

— Встаньте на разных концах улицы, и если он выйдет, следите за ним. Под любым предлогом, рискуя устроить скандал, заставьте арестовать его, и один из вас пусть предупредит меня, если нас не будет поблизости.

— Все будет исполнено.

Тогда он отправился к гостинице, где остановился и Шарль.

Это открытие страшно взволновало Винсента: Андре жил под одной крышей с женой.

Только он хотел сказать об этом Панафье, как вдруг страшный крик заставил его побледнеть от ужаса.

— Это Маргарита, — прошептал он.

— Новое несчастье, — крикнул Панафье, бросаясь к темной лестнице, с которой раздался этот крик.

Испуганный Винсент последовал за ним.

Они поднялись всего на несколько ступенек, и тут бежавший сверху человек чуть не сбил с ног Панафье. Как ни быстро он исчез, но Панафье узнал его и бросился за ним, крича:

— Это он! На этот раз он не уйдет от нас.

Винсент же поспешил подняться на первый этаж, уверенный в том, что произошло несчастье.

На площадке лежала без чувств Маргарита, а перед ней на коленях стоял Шарль.

— Что с ней? — спросил Винсент.

— Ничего. Она увидела, как он спускается по лестнице, когда выходила из салона, страшно вскрикнула и упала без чувств.

— Он не дотрагивался до нее?

— Нет. Я о ней позабочусь, а ты беги следом за ним.

— Это будет благоразумнее. Я ухожу.

Он ушел со спокойной душой. За сестру он не боялся — за ней присматривал Шарль.

Выйдя на улицу, он не увидел никого. Тогда он бросился бежать по дороге, ведущей на железнодорожную станцию.

Там он увидел Ладеша, спрятавшегося в воротах. Тот сделал ему знак подойти.

Винсент подошел.

— В чем дело? — спросил он.

— Мы его нашли. Он на той улице, которая ведет к горной дороге.

— Где же он?

— Он прячется, как и мы. Если он не вернется в город, то мы его поймаем.

Эти слова были сказаны так спокойно, что Винсента мороз продрал по коже.

— У нас только один незакрытый путь — тот, что ведет на станцию, и было бы неплохо, если бы вы стали там. Мне же хватит дела и здесь.

— Но если он пойдет по другой дороге?..

— Вы услышите свист. Вот такой.

И Ладеш тихо свиснул.

— По этому сигналу вы пойдете к нам, стараясь оставаться незамеченным. А теперь идите, господин Лебрен, и смотрите в оба.

Винсент послушно отправился в указанное место.

Прошло два часа, а Андре не появлялся.

Винсент уже думал, что их обманули, когда услышал свист. Взглянув перед собой, он увидел Андре, направлявшегося к горам. Он думал, что здесь его никто не будет караулить.

Через полчаса Андре обернулся и увидел следовавших за собой четырех человек, но принял их за крестьян.

— Однако, — говорил в это время Винсент, — в горах он может от нас ускользнуть.

— Это невозможно, — ответил Панафье. — Я знаю дорогу лучше него. Мы разделимся на две группы. Вы с Ладешем будете следовать за ним, а мы пойдем ему навстречу.

— Я ни в ком не нуждаюсь. От меня он не уйдет.

— Как хотите.

Винсент бросился за Андре, а остальные медленно пошли к лестнице.

Глава XII СТОЛКНОВЕНИЕ

Мы оставили Маргариту, когда она лежала без чувств на площадке лестницы и Шарль пытался привести ее в чувство.

То, что произошло, было очень просто. Маргарита, выходя из своего номера, почти лицом к лицу столкнулась с мужем, спускавшимся по лестнице. Последний был поражен не менее ее и стоял, не шевелясь. Маргарита приняла его за привидение и без чувств упала на пол, а Андре помчался прочь.

Прибежав на крик сестры, Шарль позвал старую Франсуазу, и они перенесли несчастную в комнату, где она мало-помалу пришла в себя.

— Это сон, — прошептала она.

— Но что с тобой случилось? — спросил Шарль.

— Очень странная вещь. Выйдя из комнаты, я вдруг увидела призрак моего мужа, стоящий передо мной.

— Призрак!.. — повторил Шарль, довольный тем оборотом, какой принимало дело. — Он не говорил?

— Призраки не говорят, — наивно возразила Маргарита. — Он только смотрел на меня, и я упала, воскликнув: "Прости!"

Это слово заставило вздрогнуть Шарля. Его сестра просила прощения у такого злодея!

— Наверное, усталость и постоянные мысли о нем стали причиной обморока. Самое лучшее — не вспоминать об этом и побыстрей уехать.

— Да, я тоже хочу оставить эти места, так как мне будет постоянно казаться, что я его вижу.

Поспешно были уложены вещи, и через полчаса все двинулись в путь.

Глава XIII КРОВЬ ЗА КРОВЬ

Возвратимся снова к Андре и его преследователям.

Убедясь, что он на горе, Ладеш и Деталь спустились сказать об этом Панафье.

Подняв голову, Андре вдруг увидел перед собой Панафье.

— Опять ты! — вскричал злодей. — На этот раз мы сведем счеты!

— Я тоже так думаю. Только подождем Винсента Лебрена.

— Я не хочу его видеть.

— И тем не менее вы должны подчиниться.

— Но чего же вы от меня хотите?

— Вы чуть не отняли у меня любимую женщину, но я не убийца и дам вам возможность защищаться. Возьмите револьвер. Вы можете в меня выстрелить шесть раз, как и я в вас. Мы будем драться по-американски.

Первые пять выстрелов не имели результатов. Шестой пулей Андре был ранен в плечо, тогда как его пуля раздробила револьвер противника.

Тогда Андре с револьвером в руках бросился на противника и ударом по голове сшиб его с ног, но в ту же минуту почувствовал, что его самого кто-то хватает за одежду и поднимает над пропастью.

В эту минуту на площадке показался Винсент.

Раздался страшный крик. В руках Деталя остался только клочок платья Андре, упавшего в бездну.

Сама судьба наказала преступника.

— У меня остался в руках его бумажник, — сказал Деталь, подавая его Панафье.

Тот открыл его, и перебрав несколько бумаг, увидел письмо, на конверте которого было написано:

"Его преподобию, отцу Калисту.

Монастырь траппистов".