Крепость Россия. Прощание с либерализмом

АРГУМЕНТЫ РОССИЙСКОГО ОПТИМИЗМА Анатолий УТКИН

Для того чтобы усомниться в стране и ее будущем, нужны три условия: прошлое нанесло травму, не дало значимых, сопоставимых с другими цивилизационными достижениями результатов; нынешнее состояние духа народа исключает исторический бросок в направлении мировых лидеров; исторический горизонт сужается ввиду обгоняющего темпа цивилизационных соседей.

Отрадно отметить, что ни одно из этих трех условий не характеризует современную ойкумену России. Рассмотрим положение во всех трех сферах.

1. Травма последних полутора десятков лет не затронула психического здоровья народа. Не без гордости россияне воспринимают тот историко-цивилизационный факт, что Россия◦— единственная незападная страна в мире, которая никогда не была и не является колонией или подопечной территорией Запада. В том была заслуга наших предков, которые сумели отстоять национальную самостоятельность России, успешно модернизируя страну, не меняя при этом ее национального кода. В России, у русских пока нет комплекса психологического надлома. Более того, у них нет ощущения чего-то невозможного для нас. Ни в духовной, ни в материальной сфере наша национальная гордость не претерпела фатальных крушений. Страна Пушкина и Менделеева, Достоевского и Ломоносова, Туполева и Курчатова не нуждается в надуманной романтизации своего прошлого, чтобы продолжать верить в свое будущее… В мировом прогрессе имена наших гениев стоят в первом ряду. Народ помнит, что именно наша страна подорвала главную силу западных чемпионов, в частности объединенную силу западноевропейцев Наполеона и Гитлера. Стоически встреченные, отхлынули хан Бату и Тохтамыш с Востока, ушли в историческое небытие короли Сигизмунд, Карл XII и кайзер Вильгельм II на Западе, а Россия стоит от Балтики до Тихого океана. И там, где просторы страны уменьшились, мы отошли сами, а не под чужим давлением.

Если нет надлома, то есть все основания верить в преодоление того, что уже преодолевали наши предки,◦— очередного смутного времени.

2. Состояние национального духа характеризуется определенным кризисом, смятением◦— но не крахом, не тем чувством, которое блокирует подъем с колен на обе ноги. Великая провинция словно в летаргическом сне, она выживает и растит новое поколение. В далёких городах и весях миллионы детей великой страны пытливо читают нашу великую литературу и нашу славную историю. Эти молодые умы посуровевшей страны не могут не исполниться гордости и за князя Донского, и за маршала Жукова, за своих отцов и дедов, чьи могилы и заветы рядом. Национальный код неистребим: как и наши предки, нам в тяжёлые времена не следует опускать руки. Бывало и не такое. В прошедшем веке мы впятеро превзошли решившую нас погубить Германию в производстве и в качестве танков и самолётов. Не при царе Горохе, а вчера ворвался в космос Гагарин, была создана первая в мире АЭС, взвился в небо первый в мире сверхзвуковой Ту-104. Неудачи и перерывы бывают, но нынешний кризис◦— не могильный камень нашей истории. Страна исчезала в 1940, 1552, 1611, 1918 годах, но оживал носитель цивилизационных основ◦— русский человек, сохранялся социально-генетический код, который не удовлетворялся простым выживанием. Русский народ не уходил на Северный Урал, а напротив, шёл к Дону, Дунаю, Иван-городу, Астрахани, Вилюйску, к Русской Америке. Нет никаких оснований думать, что этот наследственный генетический код нарушен.

3. Нам благоприятствует геополитическое окружение. Ни один народ-сосед не обошел Россию в основных элементах могущества. Более того, непреложным фактом современности является то, что все прежние республики экс-СССР опустились в пучину общего цивилизационного падения. С Эстонией это произошло в меньшей степени, а с Таджикистаном◦— в большей, но общее состояние децивилизации соседей объективно ослабляется (Запад стал открыто именовать блок нежданно независимых стран Мусоростаном). А это значит, что Россия не только не «ушла в вечную мерзлоту», но выросла относительно своих непосредственных соседей. Она сохранила положение привлекательного цивилизационного ядра, носителя привлекательных цивилизационных ценностей. А потому нет оснований отбросить (как несерьезную и безосновательную) веру нынешнего поколения в то, что Россия◦— это даже не великая страна, Россия◦— это великая цивилизация, которая самовосстанавливается естественным и почти привычным образом. Сохраненная культура, особенности национальной психики, богатства великой территории, доставшаяся от столетнего периода подъема (1892–1991) индустриальная инфраструктура, промышленность и наука позволяют надеяться на центростремительный естественный им пульс собирания, общего преодоления потерянности, национального смятения, выхода большой России в авангард мира XXI века.

Если сохранен пульс и действует восстановительный код, обратимся к базовому строительному материалу истории. Ее творят: воля, наличные ресурсы, научное использование оптимальных методов освоения природы (наука), наличие союзников.

Не в каждом народе в неистребимом волевом компоненте есть подобное сочетание альтруизма и жертвенности. Российский национальный характер сложился в ходе тысячелетней невероятной истории и в суровых географических условиях. Произошел сплав варяжского Запада и степного Востока, осененный православием Византии и прозелитизмом ислама. При этом Россия постоянно двигалась от Балтики до Тихого океана, две трети ее населения все последние века были пограничьем со всеми присущими границе стоическими чертами. Воля видеть родную землю от Мурманска до Владивостока◦— этнопсихическое явление, абсолютно необходимое для собственного формирования своего будущего. Остановить это явление, ликвидировать этику пограничья означает повернуть вспять стереотип нашей жизни. Это трудно себе представить.

Особый русский характер сформировался в условиях геополитической уязвимости и суровости природных условий. Речь идет о сочетании стоицизма, таланта быстрого и точного восприятия, идеализма, необычайной твердости и жертвенности в достижении общих для социума целей. Характер широкий, восприимчивый, приветливый◦— и в то же время твердый, упорный, жертвенный, готовый к тяжкой работе, не ожидающий немедленного вознаграждения, сиюминутной компенсации. Без такого характера невозможно было бы пройти колоссальный путь от Тобола до Сан-Франциско◦— втрое больше, чем столь героизированный на Западе путь от Нью-Йорка до Сан-Франциско.

Среди черт русского характера главенствуют:

Стоицизм, безусловная готовность все претерпеть◦— при условии известности смысла жертв, за что следует платить потом и кровью, с какой целью русские люди должны принести жертвы. Стоицизм◦— это грандиозный взаимный запас общего доверия склонного верить в себя народа, готового на осмысленную жертву.

Незакрепощенностъ. Россия◦— страна бытовой свободы, не закрепощенной мещанскими нормами. В России малозначительно давление буржуазных условностей. Цитируем классика: «Когда сравниваешь русского человека с западным, то поражает его недетерминированность, нецелесообразность, отсутствие границ, раскрытость в бесконечность, мечтательность. Это можно видеть в каждом герое чеховского рассказа. Западный человек пригвожден к определенному месту и профессии, имеет затверделую формацию души»[1].

Терпение. Жизнь русских основывается на страде, то есть на периоде интенсивных физических усилий. Слово «страда» на все языки будет переведено как «страдание». Это означает, что основой своей жизни русские видят страдание. Когда русский умирает, о нем говорят отстрадал, то есть завершил страдания. Жизнь как удовольствие нехарактерна (если не сказать◦— неведома) для русских. Терпение протопопа Аввакума и Семена Дежнева просто беспредельно. Россия может терпеть многое, но не унижение.

Дискретность усилий. Русский историк В. О. Ключевский определил это состояние таким образом: «Ни один народ в Европе не способен на такую крайнюю степень активности на протяжении короткого периода времени, как русские; но, возможно, никто другой в Европе не демонстрирует такой неспособности к постоянной, размеренной, непрестанной работе». Итак, с одной стороны, почти сверхъестественный трудовой порыв, с другой стороны, великая, почти ничем не пробиваемая пассивность◦— в том случае, если русский не видит безусловной необходимости или великой поставленной цели.

Свобода. Народ, уходивший в казаки на юг и восток, избирал свободу более радикальным путем, чем борцы за конституции на Западе. Поэт О. Э. Мандельштам выразился так: России присуща «нравственная свобода, свобода выбора. Никогда на Западе она не осуществилась в таком величии, в такой чистоте и полноте. Нравственная свобода◦— дар Русской земли, лучший цветок, ею взращенный… Она равноценна всему, что создал Запад в области материальной культуры».[2]

Сострадание. Чтобы не впасть в необъективность, призовем иностранцев. Современный ведущий британский русолог Хоскинг. «Хотя русские◦— храбрые люди и замечательно мужественны на войне, они являются самой мирной и невоинственной нацией в мире… Общественный темперамент отличается одновременно и нечувствительностью, и добротой. Нечувствительностью к своим страданиям и сочувствием к страданиям других. Каждый, способный видеть, откроет в России черты теплоты и простоты. Отзывчивость◦— этот дар природы, это неистребимое богатство жизни◦— является лучшей привлекательной чертой России».[3] Французский писатель А. Жид признавал, что «нигде отношения с людьми не завязываются с такой легкостью, непринужденностью, глубиной и искренностью, как в СССР. Иногда достаточно одного взгляда, чтобы возникла горячая взаимная симпатия. Да, я не думаю, что где-нибудь еще, кроме СССР, можно испытать чувство человеческой общности такой глубины и силы».[4]

Отсутствие высокомерия. Лорд Керзон, проехав по огромной стране, заметил в начале XX века: «Русский братается в полном смысле слова. Он совершенно свободен от того преднамеренного вида превосходства и мрачного высокомерия, который в большей степени напоминает злобу, чем сама жестокость. Он не уклоняется от социального и семейного общения с чуждыми и низшими расами. Его непобедимая беззаботность делает для него легкой позицию невмешательства в чужие дела; и терпимость, с которой он смотрит на религиозные обряды, общественные обычаи и местные предрассудки своих азиатских собратьев, в меньшей степени итог дипломатического расчета, нежели плод беспечности».[5] Это то, что Достоевский лестно для россиян назвал в 1880 году «всемирной отзывчивостью», то, что помогает им достаточно легко вступать в контакт с другими—в браке, дружбе, союзничестве: «Стать настоящим русским значит стать братом всех людей; всечеловеком… Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силою братства».

Эгалитаризм. И богатые и бедные традиционно вызывают на Руси неприязнь. Русская пословица говорит: «Богатство◦— грех перед Богом, а бедность◦— грех перед соседями». Никто в современной России (как и сотни лет назад) не восхищается преуспевающими людьми. В России принципиально невозможно восхищение доморощенными Вандербильтом, Рокфеллером или Биллом Гейтсом. Выставлять напоказ свое богатство постыдно. Вызывающее, кричащее богатство вызывало общественное отторжение и, что неизменно декларируется и в сегодняшней России, желание «пустить петуха», сжечь дотла выдающийся своими размерами и убранством дом. Можно кликушествовать◦— нельзя не учитывать этой национальной черты (свойственной, к слову, многим другим народам, японцам, к примеру). «Равнинный, степной характер нашей страны,◦— полагает географ и философ Е. Н. Трубецкой,◦— наложил свою печать на нашу историю. В природе нашей равнины есть какая-то ненависть ко всему, что слишком возвышается над окружающим».[6]

Патриотизм, немыслимый по глубине. «Любовь к отечеству, или патриотизм,◦— писал гений нашей науки Д. И. Менделеев,◦— составляет одно из возвышеннейших отличий нашего общежитного состояния».[7] И. Ильин призывал: «Тот, кто хочет быть „братом“ других народов, должен сам сначала стать и быть◦— творчески, самобытно, самостоятельно растить свой дух, крепить и воспитывать инстинкт своего национального самосохранения, по-своему трудиться, строить, властвовать и молиться. Настоящий русский есть прежде всего русский, и лишь в меру своей содержательной, качественной, субстанциональной русскости он может оказаться и „наднационально“, и „братски“ настроенным „всечеловеком“… Национально безликий „всечеловек“ и „всенарод“ не может ничего сказать другим людям и народам».[8] Говоря о патриотизме, Пушкин возражал скептику Чаадаеву: «Война Олега и Святослава и даже удельные усобицы◦— разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличалась юность всех народов? Татарское нашествие◦— печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству… оба Ивана, величайшая драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре,◦— как, неужели это не история, а бледный полузабытый сон! А Петр Великий, который один есть целая всемирная история? А Екатерина Вторая, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел Вас в Париж? Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал».[9]

Полагаясь на такой национальный характер, можно с полным основанием и твердостью уповать на то, что первый же национальный лидер, который с болью за отечество, пользуясь средствами массовой информации, укажет на рационально обозначенный путь национального спасения и возвышения, может смело рассчитывать на жертвенный отклик полутораста миллионов россиян, на десятки миллионов русских за пределами РФ, на людей русского этнопсихологического кода и культуры.

Воля бесплодна, если она не опирается на материальные ресурсы. В этом плане Россия и поныне вызывает всеобщую зависть, ведь обширность ее территории и богатство недр исключительны.

1. Обширность территории

И в своей усеченности Россия владеет первой по обширности территорией на планете. Столп немецкой науки А. Гумбольдт, чтобы дать представление о феноменальных просторах России, сравнивал ее с Луной, что не совсем корректно, так как территория России больше видимой поверхности Луны. В мире нет более обширной равнины, чем та, которая распростерлась от Валдая на западе и до Берингова пролива на востоке, от казахской степи на юге и до Северного Ледовитого океана на севере◦— 17 тысяч квадратных километров, вдвое больше территории Соединенных Штатов. С юга на север◦— это преимущественно равнина: пустынная степь, обширные леса и жестокая своим зимним холодом тундра. С востока на запад◦— это долины великих рек: Лены, Оби, Енисея, Волги, Днепра. Старые горы (типа Уральских и Восточносибирских) не являют собой подлинных препятствий при перемещении.

Особенностью огромной российской территории является отсутствие естественных и отчетливо определенных рубежей внутри. В России даже великие перечисленные реки начинаются едва заметно на небольших холмах и плоскогорьях. «Россия до того равнинная страна,◦— пишет философ В. В. Розанов,◦— что, всю жизнь живя и даже совершая большие поездки, можно все-таки не увидеть ни единой горы».[10] «Даже Уральский хребет,◦— пишет русский политолог и геостратег Н.Я. Данилевский,◦— один из ничтожнейших, по проходимости◦— один из удобнейших; в средней его части, около Екатеринбурга, переваливают через него, спрашивая у ямщика: да где же, братец, горы? Далее честь служить границей двух миров падает на реку Урал, которая уже совершенно ничто».[11] Эта плоская территория◦— громадная специфическая область в центре Евразийского континента, состоящая из соединённых между собой равнин,◦— доминирует над Евразией. Эта цельность территории◦— наше несравненное богатство. Она позволяет надеяться на быстро проложенные транспортные артерии, которые свяжут её воедино и навечно.

Но чтобы воспринять колоссальный дар наших предков◦— нашу территорию до Тихого океана,◦— мы должны, мы просто обязаны научиться иначе смотреть на карту своей страны. До сих пор мы смотрим как на свою на территорию России до Урала◦— обозревая другие две трети как некое приложение к великой Русской равнине. За Уралом на огромных освоенных нашими предками территориях живут всего 27 млн. человек, и при продолжении современных демографических процессов (рождаемость◦— 1,4 ребенка на семью) мы потеряем дар Ермака и Дежнева около 2030 года. Мы просто обязаны◦— как народ◦— повернуться к просторам Сибири и Дальнего Востока вплоть до Владивостока. (Напомним один из способов американского заселения прерий: в свое время каждый солдат федеральной армии в войне американских Севера и Юга получил так называемый гомстед◦— определенный земельный участок на американском Западе. Почему не отдавать массивы этих территорий ветеранам афганской и чеченских войн, если уж все любые другие виды компенсации так затруднены?) Мы просто обязаны увидеть в Енисее, Оби, Лене свои реки, а не экзотические фантазмы путешественников. Особенно привлекательны верховья Лены◦— удивительные по красоте и климату места севернее Байкала. Экстренно необходимо создание министерства Сибири и национального агентства дорог. Мы должны, обязаны освоить массив полутысячей километров севернее Красноярска, Омска, Читы, Хабаровска, Владивостока. Именно здесь национальные территории могут продаваться участками◦— пока есть сибиряки и беженцы из бывших советских республик, которые ценят землю и способны противостоять континентальному климату.

Взгляд на Зауралье должен быть взглядом на корневую Россию как на истинно жилой край, а не как на холодную кладовую. Только так Россия сможет сохранить свою удивительную территорию, которая непременно удивит мир геологическими находками. А биотехнологическая революция создаст морозоустойчивые сорта злаков и плодов, превращая сибирские просторы в зону прекрасной жизненной силы. И столица может быть перенесена, конечно же, не в относительно маргинализированный Петербург, а гораздо восточнее: по линии Екатеринбург◦— Новосибирск. Законодатели должны работать, как их коллеги в Вашингтоне, Бразилии, Канберре, Астане: освобождаясь от пресса и соблазнов московского мегаполиса, двигаясь навстречу эпицентру своей страны, а не ее комфортной окраине.

Мы◦— обладатели самого большого в мире дома, может быть, неуютного и пустого, но и его у нас весьма скоро отберут, если мы не наладим свое хозяйство. Если нас◦— как нацию◦— не устрашает и не мобилизует эта угроза, это просто и грустно означает, что нас уже ничто, никакие обстоятельства и соображения не способны подвигнуть в сторону самовыживания. И нужно признать: если мы думаем, что Ермак ошибся, тогда мы достойны своей участи. То, что исторически всегда было нашим огромным тылом◦— Евразия,◦— становится нашим самым уязвимым местом. Это самая большая вероятная и близкая перемена в геополитическом положении России.

2. Ископаемые

Мы используем только 8% потенциально обрабатываемых земель. Неслыханное богатство◦— 45% территории нашей страны покрыто лесами. Это и легкие мира, и достаточно легко добываемые ресурсы. Мы◦— первые добытчики природного газа на Земле, более десятой доли нефти◦— в наших просторах. Феноменальное природное богатство России всегда останется с ней. Это положение кладезя природных ресурсов смягчит возможные политико-экономические катастрофы 2000-х годов. Мировая индустрия◦— и прежде всего индустрия Запада◦— сможет найти в российском газонефтяном богатстве (с выходами в Новороссийске, Приморске, Мурманске, на Сахалине) своего рода единственную альтернативу Персидскому заливу. Это богатство в критической степени важно для мировой экономики. Допуск или недопуск к этим богатствам может стать мощным оружием, равно как и средством раскола враждебных России коалиций.

Между 1990 и 1998 годами страны СНГ снизили уровень добычи с почти 12 млн. баррелей нефти, добывавшихся в СССР, до б млн. баррелей в день. В России добыча нефти пала до 40% уровня 1990 года. Только после финансово-промышленного краха 1998 года Россия сумела воспользоваться помощью государства и благоприятной конъюнктурой и начать активное инвестирование в эту ключевую по значимости отрасль. В феврале 2002 года Россия вернула себе лидерство среди стран-производителей нефти◦— 7,28 млн. баррелей в день. Ныне РФ производит 348 млн. тонн. Этот показатель может вырасти благодаря нескольким обстоятельствам. В Каспийском бассейне, по минимальным оценкам, разведано примерно 70 млрд. баррелей нефти◦— богатейшее месторождение нефти за пределами Персидского залива. На севере Евразии забили фонтаны нефти, ослабляющие грозную мощь ОПЕК. Проарабский ОПЕК впервые получает достойного конкурента в деле снабжения главных мастерских мира энергией. Все это дало основания для положительной переоценки экономических возможностей России, где нефть дает 25% от всего экспорта. В октябре 2001 года завершилось создание трубопровода, по которому к Новороссийску пошла богатая казахстанская нефть. В 2002 году построен нефтепровод к Петербургу (Приморск), идет строительство нефтепровода к Мурманску, где порт открыт круглый год и где огромные танкеры могут везти нефть на самый богатый американский рынок. По нефтепроводу в КНР в год 30 млн. тонн нефти будет поступать по гарантированным ценам на протяжении минимум 30 лет.

Воспользоваться щедростью природы в интересах Российского государства, а не узкой группы удачливых бизнесменов◦— наша задача.

3. Образованность населения

Главный по значимости ресурс◦— образованное население. Именно говоря об этом образованном авангарде, Г. П. Федотов славит тот «тип русского европейца, который не потерял связи с родиной, а иногда и веры отцов. Именно эти люди строили империю, воевали и законодательствовали, насаждали просвещение. Это подлинные птенцы гнезда Петрова, хотя справедливость требует признать, что родились они на свет еще до Петра. Их генеалогия начинается с боярина Матвеева, Ордина-Нащекина, быть может, даже с Курбского… В управлении и суде, во всех либеральных профессиях, в земстве и, конечно, прежде всего в университете, европейцы выносили главным образом всю тяжесть мучительной в России культурной работы. Почти все они уходили от политики, чтобы сохранить свои силы для единственно возможного дела. Отсюда их непопулярность в стране, живущей в течение поколений испарениями Гражданской войны. Но в каждом городе, в каждом уезде остались следы этих культурных подвижников◦— где школа или научное общество, где культурное хозяйство или просто память о бескорыстном враче, о гуманном судье, о благородном человеке. Это они не давали России застыть и замерзнуть, когда сверху старались превратить ее в холодильник, а снизу◦— в костер. Если москвич держал на своем хребте Россию, то русский европеец ее строил».[12] Эти люди знали Запад и видели, в чем состоит его величайшее чудо,◦— в непрестанных трудовых усилиях, осмысленных и спланированных.

За 100 лет◦— между 1890 и 1990 годами◦— абсолютное крестьянское большинство России превратилось в абсолютно городское население с навыками индустриальных рабочих, со знаниями в пределах средней школы, мотивированными на формирование мировоззрения. Авангард населения страны◦— российская интеллигенция достаточно отчетливо представляет себе, что Россия◦— уникальная, единственная не западная страна, которая устояла перед Западом именно в силу создания национальной индустриальной базы. И устояла потому, что создала плеяду технических и гуманитарных специалистов собственного цивилизационного кода, а не некую «немецкую слободу» посреди Руси. Создана многомиллионная группа людей, способных соединить «сердце с разумом», западную трезвость и науку с эмоциональностью и коллективизмом восточного мировоззрения.

По тяге к знаниям (ставшей буквально национальной религией), по пытливости и выходу на мировой уровень, по таланту овладения передовым техническим уровнем в России создано нечто особенное: провинция постоянно посылает своих талантливых образованных людей в университетские города. Готовность этих прирожденно талантливых людей скромно и без лишнего пафоса положить свою жизнь ради цивилизационного подъема, повышения общего уровня своего мира является уникальным и величайшим ресурсом страны. Не за «первым миллионом» тянутся эти юноши и девушки в мир науки; природная любознательность и природное чувство служения выдвинувшему тебя миру делают этот (едва ли не бесплатный) труд выражением гражданственного долга, продолжением традиции бестрепетного служения миру◦— от земских фельдшеров до создателей космических станций.

И пока этот ручей из деревень, поселков, малых городов огромной провинции будет продолжать соединяться с кафедрами наших мирового уровня вузов, похороны нашей цивилизации преждевременны. Дорогой Ломоносова идут новые Алферовы. В двух ведущих научных революциях современности◦— информатике и биотехнологии◦— этот не избалованный комфортом класс ученых готов к штурму любых высот. Из природной любознательности, из любви к многонациональному отечеству.

1.ВПК

Традиционно прикладная наука на Руси была связана прежде всего с военно-промышленным комплексом, с военными разработками◦— так сложилась наша судьба. России приходилось отбиваться от Наполеона, кайзера, Гитлера, противостоять в «холодной войне», и лучшие умы традиционно шли в военную сферу научных изысканий. Такие научные учреждения, как долгопрудненский Физико-технический институт, Училище имени Баумана, Московский авиационный институт, традиционно были надежной кузницей технических талантов, обогащавших нашу науку. Многие из этих вузов, где работал цвет современной науки, были закрыты для иностранцев. И сегодня, хотя выпускники долгопрудненского Физтеха склонны следовать в западные лаборатории, обогащая американскую научную и экономическую систему, остается исток, научная школа, способная при должном внимании государства удивить исследованиями мирового уровня.

Их хватит еще на 10 лет. После этого срока инстинкт выживания, равно как и малая продолжительность жизни, сделает свое бесславное дело. Но сейчас эти специалисты есть. Задача государства и общества, задача думающих людей России◦— сохранить свою золотую плеяду, не бросить ее на самовыживание гайдаровского безумия.

Стоит создать всего лишь нечто вроде «Банка Путина»◦— государственного учреждения финансового характера (минимально гарантированного от позорного финансового краха), как даже молодые таланты, отбывшие в чужие Палестины, начнут переводить свои заработанные на Западе деньги в отечественную «кровеносную» систему, связывая свое будущее с российской судьбой. Им неуютно в американской Силиконовой долине, многие работают там только потому, что на родине их труд попросту невостребован. Возрождение оазисов высокой технологии достаточно быстро способно приостановить губительный отток и даст шанс нашим техническим талантам. Трогательно видеть, как надеются на такое отрезвление общества бессребреники-таланты Дубны и Пущино. Они еще живы, наши прекрасные научные города. Нигде в мире нет такого сообщества научных энтузиастов. Видимо, есть сила, способная удержать этих притихших умельцев на краю выживания с малой надеждой на образумливание потерявшей рациональность родины.

А революция в науке дает шанс переступить через потерянное, воссоздать связь времен. Если маленькая Ирландия на голом месте (без особой научной традиции) сумела в сердцевине Европы сделать свою страну Кремниевым островом, то почему наследники Курчатова и Капицы не могут повторить того же в Зеленограде и Долгопрудном? Патриоты создали Петроградский физтех в безумном 1920 году. Можем ли мы сегодня в кризисной России быть менее серьезными в отношении нашего, к счастью еще не потерянного, будущего?

Они продержатся еще несколько лет. Позднее, если не сохранить преемственность, научных специалистов не будет. У нас. До 200 тысяч уже мыкают горькую долю эмигрантов в более комфортабельных лабораториях. Не менее важно опереться на основанную Петром Российскую академию наук. 15 лет назад она насчитывала в своих рядах миллион человек, ныне ее состав уменьшился в пять раз и она катастрофически стареет. Но на протяжении еще нескольких лет ее реанимация возможна, если не победит идея экономии на сером веществе нации.

В науке◦— сфере, во многом базирующейся на призвании, любопытстве, известном бескорыстии пытливых людей,◦— возврат к патриотическим ценностям важен как нигде. Без идеи эти люди чахнут, теряя смысл своей научной одержимости, своего научного подвига, своего желания работать не ради простого выживания. Но они есть, они в смятении, они теряют ориентацию в стремительной антинаучной эволюции общества. Но если Россия проснется хотя бы за пять минут до «невозвратного», мобилизация технической интеллигенции, бесценных специалистов на национальной ниве◦— золотой запас смутившейся страны.

2. Предпосылки создания чемпионов глобализации

Сегодня в мире, где фактически отсутствует Россия, идет отчаянная битва между государствами по созданию чемпионов экономического развития. Производительные силы современного мира принадлежат именно крупным компаниям-производителям. Пятьдесят самых крупных транснациональных корпораций владеют активами в 9 трлн. долларов и производят товаров и услуг на 2,7 трлн. долларов. В глобализированном мире американская компания «Дженерал электрик» является 23-м по экономической мощи «государством», а «Форд моторз»◦— 24-м. Со времён Адама Смита только государство могло создать компанию-чемпиона. Для чиновника финского правительства защита интересов фирмы «Нокия» более священна, чем битва за «линию Маннергейма» в 1939 году. В период становления Силиконовой долины иностранцам было запрещено находиться на её территории.

Увы, сегодня только 5% инвестиционных проектов в нашей стране выполняются с помощью привлеченных инвестиций, остальное◦— за счет собственных средств. При этом с начала 1990-х годов в России не проводилось технологического перевооружения всех отраслей промышленности. Только 14% всех станков можно сегодня отнести к прогрессивным, а станки с ЧПУ составляют 1,1% всего парка. Доля высокотехнологичной продукции в товарном экспорте РФ ныне◦— 3,1%. Это итог полного пренебрежения государства к потребностям своих потенциальных чемпионов.

В настоящее время в России оборонно-промышленный комплекс (ОПК) продолжает оставаться наиболее высокотехнологичным и значимым. От его состояния и развития зависит решение задач в области общего технического перевооружения основных отраслей экономики. Основой ОПК является Московский регион. Он так же успешно забыт государством, как и другие индустриальные зоны страны. Но они еще могут выжить, даже если начали ржаветь станки, а высококлассные специалисты подались на вещевые рынки, в челноки, в извоз. По доле высокотехнологичного экспорта Россия находится на уровне Индии, уступая более чем в 5 раз Китаю и в 4 раза Италии. 0,3% рынка наукоемкой промышленности◦— вот современное состояние. Требуется включение в правительственную доктрину публичного признания высокотехнологичных амбиций России. Главным достижением последнего века развития стало создание национальной инновационной системы. Ключевое звено◦— разработка (75% капиталовложений). И здесь Российское государство вышло из поля поддержки потенциальных национальных чемпионов, а сами потенциальные чемпионы не способны справиться на данном этапе.

Между тем интеллектуальные информационные технологии◦— золотой ключ к будущему России, имея в виду такие центры, как РосНИИ искусственного интеллекта, ЦНИТИ «Техномаш». Программные информационные технологии остаются самым выгодным приложением капитала. Только это может в ближайшие годы обеспечить России доход, намного превышающий поступления ее сырьевых ресурсов. Мы не должны упустить этот шанс, иначе успешные российские фирмы по дешевке скупит Запад, а высокопрофессиональные кадры исчерпают свой ресурс, не успев помочь «встать на крыло» молодому поколению. Пока информационная революция не используется. А может быть создано нечто новое◦— новая элементная база на перспективных материалах. В частности, уже существует в опытном исполнении технология выращивания алмазных пленок химическими средствами. Требуется выдвижение МЕГА-ПРОЕКТОВ, нацеленных в будущее и осуществляемых с помощью государства. Выделим космические, информационные и нанотехнологии, доведение машиностроения как системообразующей интегрированной отрасли с 19,5% до 35–40% в объеме промышленного производства. Наши потенциальные чемпионы страдают из-за недостатка государственного внимания. Вот они: Космический центр имени М. В. Хруничева, РосНИИ искусственного интеллекта, ОАО «Национальный институт авиационных технологий», ГНЦ «Всероссийский институт авиационных материалов», ОАО «Российская электроника», ФГУП НПП «Квант», ФГУПТ «ЦНИРТИ», ФГУП «ВНИИРТ», ОАО «ЛЭМЗ», ФГУП НПП «ВНИИЭМ», ОАО «Радиофизика», ГУЛ «Оборонтест», ГНЦ «Астрофизика».

Наиболее внушительная программа помощи им◦— Комплексный договор о взаимодействии № 58 от 14.12.2001, Московская программа поддержки оборонной промышленности. Требуется:

— освободить от уплаты налога на прирост прибыли, полученной от перевооружения на период 3–5 лет;

— ввести ускоренную амортизацию на срок 7–10 лет;

— оказать поддержку лизинговым компаниям, поставляющим новое технологическое оборудование;

— закон о технических регламентах◦— поэтапное повышение требований к качеству до западных стандартов;

— госгранты молодым ученым и стажерам для учебы за рубежом;

— система кредитования долгосрочных проектов;

— создание технополисов и технопарков как основного элемента государственной политики (опыт США, Японии, Швеции и др.).

Чиновничье преступное безразличие, конечно, способно убить и эту надежду России, но здесь важен голос самого общества.

Она была создана в ходе Великой Отечественной войны и в три последовавших десятилетия. Наши Вооруженные силы могут быть первой линией нашей обороны, абсолютно ясно, что там, на глубине, поддерживая все это, вместе взятое, давая всем силу, поддержку и мощь, живут дух и мораль свободного народа, по собственной воде готового претерпеть многие тяготы.

А до этого Россия отличалась исключительной уязвимостью. Великий русский историк С. М. Соловьев размышляет: «Враги со всех сторон, а границы открыты, нет гор, которые бы окружали страну и защищали ее, надобно жителям защищаться грудью; нападет неприятель нечаянно, осилит, одно убежище — в лесах; у других народов, у немцев, французов, англичан, итальянцев, испанцев,◦— горы, можно построить крепость на высоком неприступном месте, крепость каменную, камня много в горах; а у нас нет гор, камня мало, дома деревянные».[13]

(Разумеется, компенсировали самоотвержением. Царь Дарий вторгся в Скифию, чтобы потеряться в великой степи. Александр Македонский вынужден был ослабить порыв на самых дальних подходах. Римляне не рисковали подниматься по Днепру. Иудаистский прозелитизм остановился на Северном Кавказе. Воины ислама◦— невероятный арабский порыв был заслонен Византией при помощи славян. И только во второй половине первого тысячелетия новой эры натиск викингов достиг великой евразийской равнины.)

Два полка стратегических сил ежегодно, замена моноблоков на мирвированные боеголовки наряду с пополнением стратегического подводного флота◦— вот современный способ России сохранить свое стратегическое могущество. В послании президента В. В. Путина в 2003 году предусмотрено значительное увеличение военного бюджета. На рубеже 1980–1990-х годов мы «зарыли свои томагавки», но не зарыла свои «Томагавки» западная сторона, что так очевидно продемонстрировано между ноябрем 2001-го и апрелем 2003-го на Среднем Востоке. При оснащении российских МБР кассетными боеголовками никакая система ПРО еще несколько десятилетий гарантированно не обесценит труда создателей оборонительной системы страны 1940–1980-х годов. В пределах своих границ мы вправе реформировать свой мир без оглядки. Ещё несколько десятилетий.

У России открытые двери ко всем основным мировым регионам:

— к Америке через Аляску;

— к Китаю через Амур;

— к западноевропейскому миру через Балтику, Заполярье и Черное море;

— к мусульманскому миру через Казахстан, Среднюю Азию и Каспий;

— к индийскому миру через Алтай и Гиндукуш. Русские реки Нева, Вытегра, Вычегда, Клязьма,

Волга и Днепр, озера Ладога, Ильмень, Белоозеро стали отрезками пути «из варяг в греки»◦— от скандинавских поселений до византийских городов во главе с Константинополем. Важное геостратегическое обстоятельство: этот путь впервые в мировой истории связал Северную и Северо-Западную Европу с Китаем, Индией, Персией, арабскими халифатами. Новые торговые пути возымели большую значимость.

Русские мигрировали на европейский северо-запад, то есть от Чернигова и Киева к Владимиру и Суздалю, а позднее к Вятке, Поморью и далее◦— через Уральский хребет и великие сибирские реки◦— к Тихому океану.

Потребуется мобилизация всех духовных и душевных сил страны, чтобы не противопоставить устремления справедливости объективным потребностям общенационального строительства.

История учит по аналогии, позволяя извлекать полезный опыт из сопоставления последствий сходных исторических ситуаций. Но в каждой отдельной стране, в нашей в данном случае, обязанностью каждого поколения является определение того, что может быть сопоставлено и какие обстоятельства позволяют проводить исторические параллели. За 500 лет деятельных контактов России с Западом проявили себя схемы межевропейского сближения, идеи ухода на восток◦— в евразийство, принципы общеатлантического объединения. И, хотя накоплен грандиозный опыт, все три дороги открыты для России. Ее выбор будет зависеть от типа избранной ею модернизации, от степени активности интеллигенции, от позиции внешнего мира, но прежде всего◦— от национального самосознания, которое обязано сделать вывод из 500-летнего опыта.

Вековой слабостью России является то, что в ней так и не сложилось общенационального ощущения исторического хода развития своей страны, смысла этого развития. Философ Ф. Степун пишет с горечью: «Русское простонародье, также и радикально-интеллигентское правосознание, не было на высоте тех национально-державных задач, которые были возложены на него Богом и судьбою. Русский человек видел только ближайшее; политическое мышление его было узко и мелко; он думал, что личный и классовый интерес составляет главное в жизни; он не разумел своей величавой истории; он не был приучен к государственному самоуправлению; он был нетверд в вопросах веры и чести… И прежде всего он не чувствовал своим инстинктом национального самосохранения, что Россия есть единый живой организм. И с этого нам надо теперь начинать. Это нам надо уяснить себе и укрепить в наших детях».[14]

Все, что было в России позитивного в сфере индустриальной мобилизации, в сфере нашего экономического развития, все было сделано из кабинетов. Я говорю это как историк. России везло на министров финансов◦— от петровского канцлера Шафирова до хрущевского Зверева. Блестящая плеяда◦— Бунге, Ройтерн, Вышнеградский, Витте, Коковцов, Берг◦— для всех них проблема модернизации России была главной и животрепещущей. Теперь мне хотелось бы посмотреть на нас чужими глазами. Самым престижным из еженедельников в США является английский «Экономист», который самые серьезные американцы воспринимают как энциклопедию, как последнее слово. Недавно «Экономист», рассуждая об однополярности руководимого Соединенными Штатами мира, сделал весьма примечательную оговорку: «Стоит только в России прийти к власти трезвым и разумным людям, как в мире появится второй полюс». Так думают не только в Лондоне. Если маленький Бирмингем смог начать первую мировую . индустриальную революцию, то почему печалиться о судьбе огромной, трудолюбивой и талантливой России? Но как найти верный путь? Не на неласковой же приполярной нефтяной корове?

Если кому-то не нравится стоявший чуть левее центра американский президент-демократ, то обратимся к стоящему правее политического центра итальянскому премьер-министру Берлускони. Как собирается выходить из кризиса праволибералъное правительство Берлускони в Италии? Созданием в рамках государственного планирования 125 крупных индустриальных проектов, наибольшую известность среди которых приобрели создание моста на Сицилию (5 млрд. долл.) и спасение автомобильного концерна «Фиат». Может, вожди глобализации и свободы рынка среди англосаксов видят иные экономические лекарства для России? Вовсе нет.

Президент США Билл Клинтон немало интересовался Россией, о чем говорят хотя бы его 27 встреч с российскими президентами. Относительно развития России у него было абсолютно четкое мнение (зафиксированное в мемуарах его большого друга Строуба Талбота). Как свидетельствует, скажем, Строуб Талбот, даже президент Клинтон, повинуясь здоровому чувству реализма, вскричал: «В чем Россия нуждается, так это в проектах огромных общественных работ… Они находятся в депрессии, и Ельцин должен стать их Франклином Рузвельтом». Заметим, что это говорит ультрарыночник, самый большой на государственном уровне поэт глобализации, который ни одной речи не произнёс без гимна глобализационным процессам. В дальнейшем на роль инициатора российского «Нового курса» Запад прочил Е. М. Примакова, а затем◦— В. В. Путина.

Недавно автору этих строк пришлось встречаться с наиболее известным американским историком◦— А. Шлесинджером-мл. (некогда советником двух президентов США). Речь шла о том, чтобы четверо российских специалистов по Франклину Рузвельту встретились с равным числом американских специалистов по «Новому курсу» Рузвельта и постарались выработать программу выхода России из кризиса посредством повторения кризисного государственного планирования на манер известных инициатив ФДР в 1930-е годы. По собственной воле и будучи в здравой памяти никто из них не уведет самого мощного исправителя популярных и губительных идиосинкразии◦— государство◦— из критической сферы национального выживания.

Кто создал теперь уже многочисленные имитации Кремниевой долины от Франции до Южной Кореи и Малайзии? Государственные органы планирования. А разве в России было иначе в годы выхода из кризисов◦— в годы реформирования императора Александра Второго, подъема 1885–1914 годов, индустриализации XX века? И только в последние 12 лет невежды обнаружили, что роль государства слишком велика. Этого не может быть в природе. Не может быть излишней разумной планирующей человеческой силы, мобилизации на решение проблем вместо отпуска в дикий российский разгул и разор, от чего могут ликовать лишь анархисты и противники, извлечения опыта из национальной и зарубежной истории. Поставим вопрос так: кто низвел на нет туберкулез полвека назад и кто его возвратил за последнее десятилетие? Отвечаем: эпидемии победила разумная сила государства; ослабление оного, дикая вера в «питательный бульон» анархии возвратила в Россию страшные призраки национального вымирания (1 млн. ежегодно).

В «позолоченный век», который гениально заклеймил Марк Твен, явился Теодор Рузвельт с «Честным курсом» и набросил узду государства на частный капитал. Вслед за ним президент Вудро Вильсон создал финансовые рычаги в виде Федеральной резервной системы; и, как апофеоз, пришел ФДР и отверг ожидание, «когда сама заработает капиталистическая экономика». Когда же к России вернется здравый смысл, ясный Витте и Столыпину?

Если плановая экономика порождает застой, то кто создал лучший в мире танк и автомат, кто первым вышел в космос, создал судно на воздушной подушке, первый пассажирский реактивный лайнер, первую в мире атомную электростанцию? Мобилизовавшее общество государство. И нет другой силы (если уж даже Клинтон призывал найти российского Рузвельта и массовые общественные работы под эгидой государства). Без общегосударственного плана России (в условиях массовой безработицы, дисквалификации, краха национальной промышленности, эрзац-образования частных учебных заведений) из кризиса не выйти. Пора отказаться от иллюзий и в Охотном ряду, и в Кремле.

Россия продолжает оставаться тем, чем она была тысячу лет,◦— страной, не склонной к национальному чванству (скорее к национальному самоунижению), страной, где с охотой женятся и выходят замуж за иностранцев, где иностранцам предоставлено лучшее.

Резонно напомнить, что русская история не дает примеров этноориентированной, некоей русской правящей элиты. Россией всегда управляли гетерогенные, весьма разнообразные силы. Обе великие династии◦— и Рюриковичи, и Романовы были в меньшей степени славянскими, чем неславянскими (скандинавский элемент в первом случае и германский во втором). В дальнейшем традиция сохранилась, о чем говорит кровное родство советских вождей России◦— Ленина, Сталина, Маленкова—Берии—Хрущева, Брежнева, Андропова. Окружение царя Николая Первого было в той же степени пестрым этнически, как и состав Политбюро Ленина. Мультиэтнический правящий класс не допускал националистической истерии и среди управляемых. И в настоящую эпоху представители собственно русского национализма находятся в России на политической обочине, они не имеют национально значимых политических партий, организаций, национально значимых средств массовой коммуникации, государственных деятелей общенационального значения.

Право вето в Совете Безопасности ООН дает России критическое по важности прежде, а ныне девальвированное влияние в наиболее значительной международной организации, способность противостоять Америке на уровне глобальной организованности. Никакая легитимность в проведении силовых мероприятий глобального масштаба невозможна без участия и согласия Москвы. Попытка заменить ООН Северотлантическим союзом способна ускорить конфронтацию по линии Запад◦— остальной мир.

Союзническая стратегия Америки, ее попытки (эффективность этих попыток) осуществить союзническое строительство будут в немалой степени зависеть от предрасположенности несогласия России. Особенно это касается Западной Европы, которая так или иначе готова вывести Европейский союз на глобальный уровень могущества. Если Вашингтон не сможет вести достаточно умелую дипломатическую игру с Москвой, это геополитическое строительство может принять крайне нежелательное для Америки направление.

Обратим внимание на то, что Рим превратил всю захваченную ойкумену в одно государство. В их руках был orbis terrarum, вся известная цивилизованная земля◦— но не весь мир. Соединенные Штаты посягают на главенство над всей планетой. Для тотального контроля у них нет ни необходимых сил, ни надежных преданных союзников. Рим в свое время мог положиться на свои союзные территории. Но современная Франция◦— это не Галлия давних времен. Японию не сравнить с верным Родосом.

Россия не одинока в этом своем мироощущении. В маргинализации абсолютного большинства мирового населения заключается главный парадокс современного мира: обладающие оригинальными культурными чертами большие и малые государства теряют свою специфичность. Если попытаться проанализировать состояние гордых прежних участников мировой истории, то нетрудно убедиться в общности главного аспекта их мучительного развития: Россия, Китай и Индия чрезвычайно отличаются друг от друга, но эти различия в потоке исторического развития гасит общая черта◦— стремление сократить дистанцию, отделяющую их от Запада. В этом смысле они (как и большинство других стран Евразии, Латинской Америки, Африки) абсолютно «неспецифичны», а единообразны◦— потому что подчинены (как безусловной исторической необходимости) решению двух задач: сохранить внутреннее своеобразие (в противном случае ломка структур породит революционные катаклизмы) и сократить разрыв между собой и Западом, поскольку только это может превратить их из объектов мировой истории в ее реальных субъектов. Языки, религии, установления могут быть различными, но направленность усилий одна◦— 170 стран Земли прилагают отчаянные усилия, чтобы войти в круг 30 стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в круг презираемого, составляющего предмет восхищения и зависти, раболепия и ненависти Запада.

Мы, имея всего лишь 2,4 тыс. долларов на душу населения в год, практически не имеем шансов войти в «золотой миллиард», пропускной билет в который по меньшей мере в 5–6 раз выше. Но мы◦— на вершине пятимиллиардного блока мирового большинства, которое через 100 лет своим демографическим бумом превратит Запад в невидимые 3–4% мирового населения.

Процесс выбора происходит в объяснимой сумятице, всегда сопровождающей смену социального строя и политического порядка. Грань между желаемым и возможным размыта сильнее, чем когда бы то ни было. Куда идти? Если существует для такой ситуации компас, то его роль играет анализ исторического прошлого. История не может учить буквально, и не следует ждать от нее готовых рецептов. Но она представляет собой единственный контекст, входя в который мы обретаем понимание того, что наше поколение в своих проблемах не одиноко. И главное, изучая его, мы можем определить объективные возможности развития, исходя из нашей специфики и неимитируемого социально-психологического кода нации. Нет абсолютной гарантии того, что история укажет правильный путь, но пренебрежение ею обрекает нас на повторение ошибок. Наши предки продемонстрировали Богом данный талант восприятия, понимания и творчества. На долгой и тяжелой тысячелетней исторической дороге они показали миру неослабевающий стоицизм, терпение, непоколебимую способность преодолевать трудности при самых неблагоприятных обстоятельствах.

Если Франция в 1892–1914 годах инвестировала в российские стратегические дороги, то трудно ли представить себе, что новая Россия взамен вооружения Северного альянса осенью 2001 года (против «Талибана») потребует-попросит создания магистрали Москва◦— Ош (американские капиталы, азиатские рабочие)? А можно ли себе представить, что Запад игнорирует стратегическую значимость России в потенциальном противостоянии с Китаем?

А маршрут Западная Европа◦— Восточная Азия, где затронуты коренные интересы развитого мира и России? Если Запад желает ослабить зависимость от Персидского залива, то почему бы его не заинтересовать транспортными магистралями, нефте- и газопроводами Тюмень◦— Рур? Царские министры умели мыслить стратегически, а как с их потомками?

Наш самый главный ресурс◦— это невероятно оскорбленное национальное чувство, готовность претерпеть и создать нечто общественно значимое. То есть быть мобилизованным. Люди этого хотят.

С идейно противоположной стороны нам говорят: «Вы что, хотите, чтобы опять по гудку к 7 часам утра, в стужу и темень наш современник, наш индустриальный рабочий бежал сломя голову на завод?.. Он же нас будет ненавидеть за очередную мобилизацию». Мне кажется, что в таких аргументах сказывается непонимание нашего соотечественника-современника. Он нас будет ненавидеть не за раннюю побудку, а за то, что добытые кровью медали его отца стали латунными побрякушками, за поруганное достоинство, за поблекшую в несправедливости жизнь.

Желание этого человека жить в осмысленном мире, это прекрасное патриотическое чувство и является главным ресурсом современной России. Мы должны сейчас для себя решить, нужно ли обращаться к этому патриотическому чувству. Это можно сделать лишь раз в поколение, легче всего это сделать президенту, если он разделяет боль страны, отодвигаемой историей и жесткими обстоятельствами на непривычную обочину истории.

Никогда не следует исключать неожиданно быстрого восстановления сил России. После фактического поражения в Первой мировой войне и после страшных опустошений Второй мировой войны Россия восстала подлинно как птица феникс. При определенном идейном повороте и трансформации правящих сил жертвенная черта национального характера может проявить себя с удивительной силой. Слабость может уступить место решимости, а что касается мобилизационного развития, то исторически в нём равных России нет.

Происходящие одновременно расширение НАТО и увеличение числа членов Европейского союза во всей остроте ставит вопрос о подлинном месте в Европе России. Где это место? Печальным фактом является стремление влиятельных западных сил (и проявивших себя восточноевропейских ненавистников России) оттеснить гигантскую страну подальше от мировых центров, поглубже к вечной мерзлоте северо-восточной Евразии. Сошлемся на мнение авторитетного и уравновешенного англичанина Дж. Хэзлема: «Простым фактом является вытеснение России на задворки. Европы, чего не может скрыть никакая казуистика».[15]

На фоне глобального демографического взрыва Россия может возглавить теряющий свои позиции Юг, противостоящий «золотому миллиарду» благополучных стран индустриального Севера; заменить противостояние Восток◦— Запад не менее ожесточенным противодействием Север◦— Юг, воспользоваться ожесточением маргинализированных историей стран. Ярко проявившая себя к началу XXI века этническая ненависть проявляется на фоне постоянного увеличения значимости природных ресурсов, обладание которыми становится оружием обездоленных.

Но любое ощущающее изоляцию государство стремится найти выход. Великие державы не следует загонять в угол. В России после навязанного американцами в мае 2002 года слома прежней системы стратегической стабильности происходит совершенствование и распространение оружия массового поражения. Каждый год добавляются два полка стратегических мобильных ракет. Хотя «холодная война» считается оконченной и обычные вооружения России резко ослаблены, «Россия все же обладает,◦— напоминает глава библиотеки конгресса США Дж. Биллингтон,◦— способностью нанести удар по центрам населения и инфраструктуре Северной Америки; не подчиняющиеся международным законам государства могут получить часть ее арсенала».[16]

Самая большая страна мира, населенная самым жертвенным народом, гордая победительница в величайшей из войн, вооруженная с 1949 года ядерным оружием, гарантирующим ее неприкосновенность, показавшая совсем недавно способности своей науки и индустрии в освоении космоса, в ядерной физике, в авиации и металлургии, способна преодолеть смутное время◦— плод ее растерявшейся элиты, не сумевшей совладать с деструктивным ураганом 1990-х годов,◦— Россия почти исчезала в 1237, в 1572, в 1612, в 1812, в 1918, в 1941–1942 годах и все же находила в себе силы подняться.

У бедных только одно оружие против безразличия богатых◦— они объединяются. В нашем столетии, возможно, самым убедительным случаем такого объединения был период военного поражения и практического распада России в 1917 году, когда большевики провозгласили Россию родиной всех униженных и оскорбленных, создавая угрозу Западу, которая в конечном счете◦— в своем ядерном варианте◦— переросла все мыслимые прежние угрозы. Повторение социал-дарвинистского подхода, предоставляющего Россию собственной участи, сегодня возможно только при исторической амнезии Соединенных Штатов. Погребенная под собственными проблемами, основная масса которых◦— плод незрелой модернизации, Россия опустится в окружение третьего мира с одним известным багажом◦— своей сверхвооруженностью.

Не следует терять того самоуважения, о котором с таким чувством писал перед изгнанием один из ее бесчисленных отвергнутых сыновей, вспоминая лицо своей родины. Лицо России «в золотых колосьях ее нив, в печальной глубине ее лесов. Оно в звуках Глинки и Римского-Корсакова, в поэмах Пушкина, в эпопеях Толстого. В сияющей новгородской иконе, в синих угличских церквях. В „Слове о полку Игореве“ и в „Житии протопопа Аввакума“. Оно в природной языческой мудрости славянской песни, сказки и обряда. В пышном блеске Киева, в буйных подвигах дружинных витязей, „боронивших Русь от поганых“. В труде и поте великоросса, поднимавшего лесную целину и вынесшего на своих плечах „тягло государево“. В воле Великого Новгорода и художественном подвиге его. В одиноком трудовом послушании и „умной“ молитве отшельника-пахаря, пролагавшего в глухой чаще пути для христианской цивилизации. В дикой воле казачества, раздвинувшего межи для крестьянской сохи до Тихого океана. В гении Петра и нечеловеческом труде его, со всей семьей орлов XVIII века, создавших из царства Московского державу Российскую. В молчаливом и смиренном героизме русского солдата-мученика, убелившего своими костями Европу и Азию ради прихоти своих владык, но и ради целости и силы родной земли. Оно в бесчисленных мучениках, павших за свободу».[17]

Решая главные задачи экономической модернизации и морального самосохранения, страна должна опереться на опыт предков, благодаря жертвенности которых у нас есть драгоценная свобода выбора.

Нам нужно найти то, что будоражит и возбуждает общественное восприятие и общественное воображение. Нам нужны мосты◦— и на Сахалин, и к Керчи. Без мобилизации◦— а это предполагает ясную и правдивую оценку приключившейся с нами трагедии◦— нас не поймет омский рабочий, да мы и сами себя не поймем. Это единственное, на что способно наше население. Мы не западные люди-кирпичики. Никакие частные монополии, никакой товарный бульон нас не спасет. Мы, теряя на глазах наш прежний евразийский огромный тыл, стоим у роковой черты. Ослабевает образованность населения, мы все меньше читаем. Мы теряем нашу великую науку и нашу прежнюю потрясающую культуру. От нас уже ничего не ждут, кроме газа и нефти. Будем ли мы на нашем «Титанике», в нашей созданной великими трудами и муками талантливых предков прекрасной и жертвенной стране ждать, пока волны исторического прибоя не плеснут в наши иллюминаторы?