Крест и стрела

У глубинных источников гуманизма

Действие романа Альберта Мальца «Крест и стрела» происходит летом 1942 года в фашистской Германии.

Эта книга написана американским писателем, над которым не рвались снаряды; он не сидел в концлагере; он не должен был надевать желтую звезду, выходя на улицу. Но он был гуманистом, умевшим слушать и чужое горе; вся его предшествующая общественная и литературная деятельность учили тому, что нельзя оставаться равнодушным, когда совершаются преступления. Он читал и думал о фашизме с того момента, как гитлеровцы пришли к власти в Германии. И не перестает думать об этом и сегодня.

Перед честными литераторами всего мира сам факт существования фашизма поставил проблемы, разрешение которых было жизненно необходимо миллионам людей. Почему в стране старой культуры стало возможным возвращение к средневековью? Каков был процесс принятия фашизма обыкновенными людьми? Кто сопротивлялся фашизму? Как сделать, чтобы это больше не повторилось?

Естественно, что отвечать на эти вопросы стремились и до сих пор стремятся прежде всего писатели-немцы. Однако проблема фашизма стала проблемой международной.

Если эти вопросы, хотя бы косвенно, были связаны с предшествующей творческой биографией писателя, он, услышав этот зов, этот социальный и моральный заказ, отвечал или пытался отвечать на них. Такого рода писателем был и Альберт Мальц.

Становление Мальца как человека (он родился в 1908 году) происходило в тот период, когда Америка была охвачена жесточайшим кризисом, когда рушились основы десятилетиями устоявшегося порядка вещей, когда приоткрылась бездна под мнимым благополучием и, казалось, приходил конец господству «его препохабия» капитала. После окончания университета он стал безработным и голодал вместе с миллионами своих соотечественников. Он соприкоснулся с множеством американских трагедий. В его внутренний мир, а затем и в его литературный словарь вошло слово waste — растрата, зряшное, ненужное существование, напрасная трата сил, богатств человеческой души. И он начал писать о людях, гибнущих понапрасну.

За прошедшие с тех пор тридцать лет Америка очень изменилась. Но и на родине Мальца и за ее пределами еще очень много горя, много несостоявшихся человеческих судеб — судеб, растраченных зря. И, постоянно думая об этих океанах горя, ощущая их приливы в собственном сердце, Мальц не может оставаться спокойным.

О Мальце можно сказать, что он коммунист чувства: еще в тридцатые годы по порыву сердца пришел писатель в коммунистическую партию США. Вместе с другими деятелями левого движения в Америке он искал выхода из тупика противоречий буржуазного мира, вместе с другими писателями-гуманистами искал тот тип общественных отношений, который вернул бы человека к Человеку. И тогда он столкнулся с тем, что такие поиски — поиски ответов на вопросы, как жить, что делать, — неизбежно ведут к выбору: принимать буржуазный мир как он есть и приспосабливаться к существующему порядку вещей или отвергнуть его и бороться. Так возникает в сознании писателя одна из главных проблем его жизни и жизни его героев — проблема выбора.

Мальц сделал свой выбор в юности и остался верен ему на протяжении всей жизни. Он избрал борьбу. Как и тридцать лет назад, его глубоко волнует возникновение зла, существование любого источника зла. Так же как и тридцать лет назад, он верит, что человек живет на земле не напрасно, что человек — это звучит гордо, что человек выявляет самое глубокое, самое естественное, самое человеческое тогда, когда он сражается против несправедливости. Как и тридцать лет назад, он уверен, что именно коммунизм (а в буржуазном обществе — борьба за коммунизм) дает возможность человеку оставаться Человеком.

Ему приходилось и приходится преодолевать по-своему естественное стремление к покою, к уверенности в завтрашнем дне, к обеспеченности горячо любимой семьи и, наконец, стремление оставаться профессиональным писателем, то есть прежде всего публиковать свои книги.

Выбор, сделанный Мальцем, лишил его всего этого.

В 1938 году Мальц разделил премию О'Генри за лучший рассказ вместе с Джоном Стейнбеком и Ричардом Райтом. Двадцать лет спустя восемнадцать американских издательств отказались печатать его роман «Долгий день в короткой жизни».

Мальц, считавшийся в период войны одним из самых талантливых сценаристов Голливуда, награжденный несколькими премиями, после пребывания в тюрьме в 1950 году находится в «черном списке». В 1960 году он, по существу, был внесен в этот черный список вторично, когда режиссер Фрэнк Синатра под давлением реакционных кругов разорвал заключенный было с писателем договор на сценарий. Более десяти лет Мальц живет вне своей родины (в Мексике).

Казалось бы, нечему завидовать в его судьбе. А между тем ему свойственна та удивительная человеческая цельность, которую можно встретить только у людей, оставшихся верными себе.

Он живет в сложном, разорванном глубочайшими противоречиями мире. А потому и его внутренняя цельность не может не быть результатом вновь и вновь преодолеваемых внутренних противоречий.

Уже в первых пьесах («Темная шахта», «Мир на земле», «Рядовой Хикс») и рассказах Мальца мир обездоленных, мир трудящихся предстает не только как объект жалости и сострадания; писатель рассказывает не только о страшных бедствиях и унижениях. Народ у него предстает и как мир личностей, богатых и ярких, — тот мир, где вопреки всему сохраняются и возникают и любовь, и красота, и настоящее человеческое благородство.

Развивая традиции мужественного американского реализма — традиции Норриса, Крейна, Драйзера, — Мальц изображал американскую жизнь со всеми ее противоречиями, со всеми ее кричащими контрастами. И вместе с тем человек в его произведениях, в отличие от многих героев современной американской литературы, не подавлен до конца, не безнадежно искалечен этой действительностью. Герои Мальца сопротивляются окружающей среде, в самой жизни находят глубинные источники протеста, с которым и связано пробуждение человеческого сознания.

Однако оставаться в рядах борцов в условиях капиталистической Америки чрезвычайно трудно.

Герой пьесы «Темная шахта» Джо Коварский просидел три года в тюрьме как участник забастовки. Он уже приобщился к борьбе. Но если оставаться борцом, тебе грозит черный список, безработица (а жена должна родить)… И Джо — с мучениями, с угрызениями совести — принимает предложение управляющего и становится доносчиком. Таков его выбор, и писатель тщательно мотивирует обстоятельства этого выбора. На сопротивление у Джо Коварского не хватило мужества, и он перестал быть человеком.

Герой другой пьесы, рядовой Хикс, солдат Национальной гвардии, бросил винтовку, отказавшись стрелять в забастовщиков. Его всячески пытается «обработать» майор, и здесь возникает тот вопрос, варианты которого мы впоследствии найдем во многих произведениях писателя. «Ради чего, сынок? Ради кого ты хочешь сделаться мучеником?» — спрашивает его майор. Здесь начало того большого спора, который ведется на страницах всех книг Мальца, спора о том, существуют ли вообще такие убеждения, которые надо отстаивать, за которые даже можно умирать, или есть только твоя, короткая и обособленная жизнь и все данные тебе силы надо использовать для устройства этой твоей жизни.

В рассказе «Такова жизнь» шериф решает сыграть злую шутку, инсценировав погоню линчевателей за молодым негром Бичером.

Подобные сюжеты многократно использовались американскими писателями. Принципиально новое в этом рассказе — изображение Бичера. Он — человек, который испытал ужас смерти, но преодолел страх. В положении почти безвыходном, убежденный в том, что за ним гонятся линчеватели, Бичер выбрасывается из машины. Он не стал безропотной жертвой, он избрал единственно возможную для свободного человека форму поведения в этой трагической ситуации.

Шериф Тохкью твердил Бичеру: «Ты узнаешь, какая она, жизнь, на самом деле. Все ползают, Бичер. Я ползаю перед мистером Смоллвудом, понятой Таун ползает передо мной, а негры ползают перед белыми». Юноша ответил: «Я больше не стану ползать. Хватит с меня». И он доказал это.

Мальц недаром начал свою литературную деятельность с пьес: его проза, особенно его новеллы, чрезвычайно драматичны. Писатель словно фарами освещает тот кусок жизни, где сосредоточен узел противоречий, тот момент, когда решается — по какому пути пойдет человек. Проблема по существу драматическая — проблема выбора — находит и соответствующую драматическую форму.

Читателю известно лишь предсмертное письмо Джона Питкена — заболевшего силикозом рабочего («Человек на дороге»). Но за этим письмом — целая трагедия жизни человеческой, страшная трагедия трудящихся в богатой Америке. Этот ранний рассказ жив и сегодня, потому что в нем не стареющее и не умирающее истинное, скромное благородство простого человека. Писатель умеет изнутри, с какой-то удивительной теплотой и проникновением показать красоту, золотые россыпи душ тех людей, мозолистые руки которых покрыты грязью и копотью.

В 1940 году заканчивалось одно из самых бурных десятилетий в американской истории и в истории американской литературы. Обстановка в стране резко изменилась в пользу реакционных сил. Надежды, которые возлагались на либеральные реформы так называемого «нового курса», оказались тщетными. Начала активно действовать комиссия Дайса (предшественника сенатора Маккарти) — комиссия по расследованию антиамериканской деятельности. Усилилась антисоветская пропаганда.

Немало интеллигентов, примкнувших к компартии США или бывших ее попутчиками в период «красных тридцатых», отходят от левого движения.

В это время Мальц издает роман «Глубинный источник» (1940), в котором воспевает человека-коммуниста.

Роман «Глубинный источник» документален в своей основе и непосредственно связан с тем историческим моментом, когда он возник; вместе с тем в нем поставлены проблемы более общие, выходящие и за рамки США, и за рамки тридцатых годов.

В центре книги — драматическая история похищения коммуниста Принси, рабочего на заводе Дженерал моторс, одного из организаторов профсоюза. Принси увозят подручные фашиста Джефри Гребба, начальника отдела личного состава в компании Дженерал моторс. Они пытаются подкупить Принси, уговорить его перейти на службу компании. Принси остается верен себе и принимает мучительную смерть.

Уже этот первый роман писателя напоминает по своей композиции новеллу. В основу его положен один драматический эпизод. Для него характерно стремительно развивающееся действие, привязанное к движению часовой стрелки, — недаром над каждой главой указаны часы и минуты…

Поединок Принси и Гребба продолжается всего несколько часов. Но в эти часы раскрываются две человеческие жизни, два индивидуальных характера, два противоположных мировоззрения.

Гребб тоже вышел из низов, но он давно решил, что надо жить для себя, что главное — ухватить свою долю жизненных радостей, а на все остальное ему совершенно наплевать.

В руках Гребба — сила и власть, в его руках — жизнь Принси. Гребб злорадно отмечает в Принси признаки того, что он считает проявлением «неизменной человеческой природы» — страх, слабость, сомнения. Но Принси преодолевает все это, причем художник показывает нам не только результат, а и самый процесс созревания мужества.

Мальц исследует глубины духа человеческого: а что же там, на самом дне, кроме страха смерти? Принси — один, его никто не видит, его решение приходит вне соображений о том, что скажут о его поведении другие. Он находит мужество в своей собственной душе, в ее глубинных связях с людьми, со всеми единомышленниками, сражающимися за счастье рода человеческого в разных странах мира.

В момент выпавшего на его долю огромного испытания Принси вновь и вновь ощущает свою причастность к великому целому, к партии: он — не один, его жизнь и его гибель не напрасны, как не были напрасными жизнь и гибель тех, кто прошел этим путем до него.

В «Глубинном источнике» изображен американский коммунист. Не много стран в мире, где бы так тяжко приходилось коммунистам, где борьба в рядах коммунистической партии требовала бы такого мужества, такой непоколебимой стойкости, такого умения подчинить свое личное общему делу, общим интересам, такого умения провидеть это общее в джунглях сегодняшней индивидуалистической Америки.

Газеты и радио, церковь и телевидение, книги и кино, рекламы магазинов и учителя школ на протяжении всей жизни назойливо убеждают американца, что на свете есть одно божество, один идол, которому можно и должно отдать молодость, красоту, ум, сердце и самую жизнь. Этот идол — доллар.

Коммунистическая партия не сулит вступающим в нее никаких материальных преимуществ. Наоборот, их ждет неизбывная бедность, черные списки, безработица, тюремная решетка. Их ждет тяжелая и далеко не романтичная работа: собирать деньги на газету, которая всегда под угрозой закрытия; участвовать в пикетах забастовщиков (и, значит, драться с полицией и штрейкбрехерами); уговаривать колеблющихся, обманутых, ободрять робких; день за днем отбиваться от клеветы, яростной брани и травли; с огромным трудом и опасностями пробиваться к тем, кто знать не хочет о партии.

Мужественное поведение Принси в поединке с Греббом — это сущая правда: это правда об американских коммунистах, создававших партию и профсоюзы в самой цитадели современного капитализма, это правда о коммунистах в фашистских застенках Италии, Германии, Японии, правда о расстрелянных французских коммунистах, правда о русских большевиках, которым выжигали на спинах пятиконечные звезды.

Мне всегда казалось, что разговор-исповедь Шульги и Валько в стенах тюремной камеры есть высший взлет романа Фадеева «Молодая гвардия». Там сильнее всего, непосредственнее всего ощущается органичность коммунистического мировоззрения, возникающего в сердцах простых людей, в обстановке райкомовско-промышленных, хозяйственных будней строящейся России; там сильнее всего чувствуется связь этих будней с самыми вершинами духа человеческого. Эти искры великого, не гаснущего Прометеева огня озаряют и трагическую гибель Принси.

Роман Мальца связан и с развитием основного потока американской литературы, с мыслями, чувствами, настроениями людей, далеких от коммунизма.

В Америке голодных походов и кризиса, массовых стачек, пикетов солидарности, в Америке массовых общественных работ для безработных, когда миллионы людей были объединены общими страданиями, родилось ощущение связанности человека с другими людьми — ощущение, отраженное наиболее чуткими писателями эпохи.

То высшее ощущение причастности, которое охватило Принси в трагический момент перед гибелью, свойственно и Матери, и Тому Джоуду в романе Стейнбека «Гроздья гнева». Похожее чувство испытывает и герой романа Хемингуэя «По ком звонит колокол» Роберт Джордан, сражающийся в Испании.

Роман коммуниста Мальца многими нитями связан со всей современной ему гуманистической, прогрессивной литературой, находится в глубинном потоке этой литературы. Недаром Эрскин Колдуэлл назвал «Глубинный источник» «одной из самых захватывающих книг».

Любимые герои Мальца всегда хорошие, порядочные, добрые люди. Только на этой основе человеческой нравственности вырастают их мироощущение и мировоззрение. Без этой основы любые речи о коммунизме остаются только пустыми словами. Принси — хороший, добрый, нежный человек; именно он и становится героем книги о коммунизме. Это было особенно важно в условиях лжи и клеветы на коммунистов, которую вела и ведет буржуазная печать.

Фашисты развязали вторую мировую войну. Потрясенный мир узнавал все больше и больше о зверствах, выходящих за пределы человеческого восприятия.

Многие буржуазные писатели были убеждены в том, что окончательно растоптана просветительская вера в человека. Казалось, ежедневные газетные сообщения свидетельствовали: человек по самой природе своей зверь, он способен на поступки, невозможные даже в волчьей стае.

Альберт Мальц в годы войны активно работал в Голливуде, создавал военно-учебные и пропагандистские фильмы.

Когда прозвучали первые сообщения о разгроме гитлеровских войск под Москвой, Мальц вместе с группой режиссеров и операторов смонтировал материалы советской кинохроники и написал дикторский текст сценария «Москва дает отпор».

В 1944 году вышел в свет его роман «Крест и стрела».

О том, что происходит в фашистской Германии, писали прежде всего немецкие писатели-эмигранты — Лион Фейхтвангер, Анна Зегерс и другие.

Позже мы узнали и книги, написанные в самой Германии, — книги Келлермана и Фаллады. После войны публикуются все новые и новые документы о подпольном антифашистском немецком сопротивлении. Но тогда, когда писалась и издавалась книга Мальца, все это было почти никому не известно.

В странах, подвергшихся нападению и оккупации, в том числе и в нашей стране, фашисты воспринимались как полчища диких зверей. И было очень трудно, почти невозможно разобраться— а есть ли среди них и нормальные люди, люди с рудиментами совести.

Умом, сознанием мы, конечно, и тогда понимали, что фашизм есть явление классовое, что гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается, что ведь именно немцы дали человечеству Гёте и Бетховена, Гейне и Маркса, Тельмана и Томаса Манна…

Но чувствовали мы иначе. Рядом были убитые, раненые, замученные. Были погибшие жизни, была опрокинутая судьба, была ленинградская блокада, были бездомные дети… А виною всему был немец — немец вообще, собирательный образ с наших военных плакатов, который так прочно вошел в сознание миллионов людей, в самую глубину их подсознания, что после войны наши маленькие дети, увидев живых — обыкновенных — немцев, удивленно говорили: «Они как люди».

Книга Мальца «Крест и стрела» была среди тех, что отвечали на вопрос, как возник и побеждал фашизм, как ему подчинялись обыкновенные немцы и, главное, как в самой Германии зрело сопротивление.

С приходом фашизма к власти та проблема выбора, которая была основной в творчестве Мальца, стала проблемой миллионов людей. Каждый человек, хотел он этого или нет, вынужден был выбирать.

В центре романа «Крест и стрела» — немецкий рабочий, в конце концов избравший борьбу против фашизма, немец, оставшийся Человеком.

В августовскую ночь 1942 года рабочий военного завода Вилли Веглер выкладывает на поле сено в форме стрелы — так, что острие стрелы указывает на замаскированные в лесу корпуса, — и поджигает это сено. На крик хозяйки фермы прибегает эсэсовец и тяжело ранит Веглера.

И вот, словно кинопленка, медленно прокручивается обратно человеческая жизнь. Вместе с комиссаром гестапо Керром, специально прибывшим расследовать «дело о диверсии», открываем мы досье Веглера. Ответы на подробнейший вопросник однозначны: нет, не было, не состоял, не участвовал, нет, нет, нет.

Веглер — «чистокровный ариец», образцовый рабочий, за день до поджога награжденный правительственной наградой — крестом «За военные заслуги».

Опросы свидетелей, товарищей по работе, любимой им женщины не дали никаких путеводных нитей для полицейского комиссара. Остается предположить одно, успокоительное для стоящих у власти: Вилли сделал это в припадке сумасшествия, он был невменяем.

Действие романа — как и всегда у Мальца — строго ограничено во времени, с указанием часов и минут; и это заставляет читателя непосредственно ощущать движение часовой стрелки. Развивается это действие в двух планах.

В настоящем — тяжело раненный Веглер лежит на койке, в заводской больнице, медленно возвращается к нему сознание, а как только он придет в себя, его ожидает мучительный допрос, пытки и казнь. Здесь время исчисляется минутами, предельно уплотнено. Казалось бы, герой абсолютно беспомощен. Но все яснее работает мозг, — а пока мысль действенна, он еще может быть опасен для «них». У него в руках одно оружие: он может сорвать бинты и покончить с собой. Останавливает лишь стремление выяснить, не напрасным ли был его поступок, заметили ли его сигнал английские самолеты, прилетят ли они бомбить завод. Мысли и чувства самого героя и окружающих его людей в течение суток и составляют микросюжет произведения.

Поведение Вилли на больничной койке передается главным образом через поток сознания героя. Это помогает писателю глубже проникнуть в его внутренний мир. Вместе с тем временами кажется, что говорит, думает, сомневается, скорбит и радуется не простой рабочий Веглер, а писатель Мальц. Это несколько разрушает достоверность образа.

Второй план — прошлое.

Мальц рассказывает, как сложилась в Германии жизнь простого рабочего Вилли Веглера; как судьба его страны изменялась, а он, Веглер, пытался жить обособленно, на своеобразном необитаемом острове, но остров этот затопило в фашистском море; писатель рассказывает, как судьба этого рабочего и судьба его родины скрестились в тот трагический и прекрасный момент, когда Веглер окончательно избрал борьбу.

Немцы принимали фашизм, покорялись фашизму по тысячам индивидуальных мотивов — из трусости и подлости, из фанатизма и равнодушия, в надежде на «завтрашний» переворот, в надежде на то, что все совершающееся слишком невероятно, чтобы быть правдой, — и многим и многим другим.

Перед читателем проходит множество фашистов: руководитель местной организации фашистского «Трудового фронта» Баумер — архитектор, пришедший в партию по «идейным мотивам» во время безработицы 1929 года. Его взгляды, его уверенность в победе немцев сильно поколебались после того, как немцы были разгромлены под Москвой, однако эти свои колебания он, разумеется, скрывает. Это демагог, иезуитски оправдывающий самые подлые преступления.

Комиссар гестапо Кер — циник, в душе он презирает штурмовиков и убежден в том, что основа нации — такие люди, как он. Он не получает удовольствия от насилия и подлостей и по возможности избегает их; однако он, не задумываясь, бьет по лицу женщину, которая уклоняется от ответа на его вопросы.

Директор завода Кольберг, стремящийся вообще не вмешиваться в политику, заботящийся только о производстве и о своем личном благополучии, презирает Баумера и всю его демагогию, но в то же время зависит от Баумера и боится его.

Анна Манке, партийный руководитель местной организации по работе среди крестьянок, — ханжа, азартно выжимающая деньги и вещи на все виды «помощи», — влезает в души людей, подслушивает и подглядывает. Деятельность Анны Манке, как и большинства других винтиков гитлеровского рейха, была направлена на то, чтобы при помощи полицейских мер исчезал частный человек и вместе с тем исчезала и личность с ее неповторимым внутренним миром.

И рядом с этими, крупным планом написанными портретами множество эскизных зарисовок статистов — рядовых штурмовиков и эсэсовцев, преимущественно молодых, с детства впитавших античеловеческие фашистские инстинкты…

Характер Вилли Веглера в основном сложился в то время, когда эти и подобные им люди пришли к власти. Солдат первой мировой войны, знавший и голод и безработицу, Веглер — типичный немецкий рабочий первой половины XX века. «Вилли-Свистун» — так прозвал его еще в юности друг, коммунист Карл.

Попытки вовлечь Вилли в ряды участников рабочего движения были безуспешными. Честно работать, содержать семью — жен у и сына, — а после работы отдыхать, веселиться, играть на аккордеоне — вот его жизненная программа.

Мальц верен действительности, создавая образ такого рабочего, типичного не только для Германии, но и для других стран Западной Европы и Америки. Приход фашизма к власти поначалу не поколебал их жизненного уклада. Как и другие, Веглер очень мало знал о том, что действительно происходило в стране: как и другим, ему не нравилось то, что он видел, как и многие другие, он считал невозможным бороться против этого. Так, он промолчал, когда узнал о смерти своего старого друга Карла в концлагере. Но пришел момент, когда фашизм постучался в двери маленького домика Веглера, который он надеялся отстоять как неприступную крепость своего счастья.

Активный член «Гитлерюгенда», восемнадцатилетний Рихард Веглер потребовал, чтобы отец ясно высказался по вопросам политики, вступил в партию национал-социалистов или во всяком случае активно и решительно поддерживал партию. Разговор Вилли с сыном — один из наиболее драматических моментов книги. Выясняется, что сын исповедует совершенно не приемлемые для отца взгляды, становится чужим. Когда он погибает в 1940 году при взятии Нарвика, Веглер едет на церемонию посмертного награждения сына Железным крестом — и видит, как вдова Рихарда, фанатичная нацистка, наставляя сынишку своими «сказками», уже готовит из него гитлеровского солдата. Но и тогда Вилли молчит.

В 1941 году при бомбежке Дюссельдорфа погибает жена Вилли; с ней, казалось, умирает все, что еще связывало его с жизнью. Он тупеет от горя и слепой ненависти; он еще не знает, что именно он ненавидит. После эвакуации завода Веглер знакомится с крестьянкой Бертой Линг; нарушается оцепенение Вилли, и вместе с любовью в его мир вновь входит казавшееся прочно погребенным понятием будущее. Но на этот раз ему уже не удается строить будущее только для самого себя.

Когда Веглер был еще юношей, он однажды случайно услышал разговор двух нянек, гулявших с грудными детьми. Та, что постарше, учила молодую подругу, как избавиться от детского крика, советуя некоторое время подержать ребенка над открытым газом — и тогда он моментально заснет. Потрясенный этой хладнокровной жестокостью, Вилли хотел немедленно бежать к родителям и сообщить, что их дети находятся в смертельной опасности. Но этот первый, естественный порыв тут же начинает подвергаться тысячам сомнений: а поверят ли мне, простому рабочему, — ведь обе няньки, несомненно, будут отпираться? Стоит ли вмешиваться? И уже где-то совсем в глубине души возникает мысль: да и опасность грозит не моему ребенку!

Долог, нелегок и непрям был путь от этих колебаний робкого юноши до той решимости прозревшего человека, с какой Вилли августовской ночью поджег сено и указал направление английским самолетам. Правда, и свой акт протеста против фашизма Вилли совершил в одиночку. Но в этом поступке сказалось уже ощущение связи с другими людьми, окончательная гибель замкнутого мирка, убеждение в том, что человек живет в обществе и обязан выработать определенное отношение к законам этого общества.

Все глубже и все тревожнее вглядываясь в окружающий мир, Вилли начинает ощущать гниль, гниль повсюду. И все тяжелее и мучительнее он задумывается о причинах, об источниках этой гнили и о том, почему люди — обыкновенные, даже неплохие люди — мирятся с этой гнилью.

В романе сознательного интернационалиста Мальца звериный шовинизм гитлеровцев предстает как одна из важнейших основ общественной безнравственности. Писатель размышляет в духе просветительской теории «разумного эгоизма». Нельзя насиловать, ибо, если можно, значит можно насиловать и твою жену, и твою дочь. Нельзя убивать, ибо, если можно, значит можно убивать и тебя, и твоих близких. Нельзя издеваться над стариками, ибо, если можно, значит можно издеваться и над твоим отцом, и над твоей матерью.

Пропагандисты гитлеризма разрушали эту основу: можно издеваться над поляками и над евреями, над французами и над русскими, но тебя, «чистокровного немца», тебя, «стопроцентного арийца», это не касается, ибо вы не равны, вы — из разного теста…

До Веглера наконец доходит этот элементарный расчет. Именно поэтому решающими для его прозрения оказывается рассказ пьяного эсэсовца Руди о насилии над француженкой и приход на завод пленных поляков. И он бунтует. Огромное, тяжкое чувство вины за соучастие в гитлеровских преступлениях (с ужасом понимает он, что военным крестом его наградили недаром, что частица и его усилий есть в позорной гитлеровской войне) приводит Вилли к необходимости как-то искупить свою вину. Он пытается заговорить с поляками (хотя это и чрезвычайно опасно), но встречает в ответ лишь ненависть к нему, как к немцу. И тогда он решается на «предательство».

Важное место в судьбе Веглера играет хозяйка фермы Берта Линг. Она искренне полюбила Вилли, она искренне мечтает об утраченном семейном счастье и на какой-то момент увлекает этой мечтой и Веглера.

Вместе с тем Берта — среди тех, кто поддерживает гитлеровский «новый порядок». Поддерживает не только из страха, но и по соображениям личной выгоды. Она тоже понимает, что покупать человека, как она купила пленного поляка для работы на ферме, — это плохо. Но сено не убрано, сено может сгнить, и перед этим все остальные соображения отходят на задний план — даже любовь к Вилли, даже страх потерять это неожиданное счастье.

Мальц касается здесь чрезвычайно важной стороны — непосредственно социальной основы принятия гитлеровского режима многими и многими рядовыми немцами. Поток посылок из завоеванных стран, прямой подкуп большого слоя людей заставлял их мириться с нарушением элементарных норм человечности.

Сын Берты, Руди, участвовал в аресте француженки. Командир предложил солдатам «развлечься» с женщиной, которой все равно грозит смерть; насилие совершалось на глазах четырнадцатилетного сына этой женщины. А потом Руди вместе с другими принял участие в грабеже и привез матери в подарок духи, белье, свитер этой француженки.

В тот трагический момент, когда Берта увидела, что Вилли готовится поджечь сено, ее истерический крик вызван прежде всего страхом и «лояльностью» послушной гражданки гитлеровского рейха.

Писатель очень тонко прослеживает диалектику отношений Вилли и Берты: их тянет друг к другу, Вилли вот-вот готов поверить снова в островок счастья; ей кажется, она сделает все, чтобы сохранить возлюбленного. Но обстоятельства и здесь сильнее людей, они воздействуют на них. Слишком поздно встретились Вилли и Берта: их жизненные пути ведут в противоположные стороны.

Книгу Мальца совершенно несправедливо упрекали в «непонимании социальной природы фашизма», в том, что «классовая суть фашизма» раскрыта автором весьма слабо. Да, в романе нет того героя-коммуниста, нет того персонажа, который бы яснее, чем Веглер, или пастор Фриш, или врач Цодер, понимал источники фашистских мерзостей. В книге нет такого героя, но есть это понимание. Это точка зрения самого автора, писателя-коммуниста Мальца.

Мальц показывает в своем романе многие — преимущественно первичные — формы протеста против гитлеровщины. Беззаветное сопротивление передового отряда немецкого народа — его коммунистической партии — было сильно органичной связью с теми, кто, не принимая фашизма, сопротивлялся, думая, что умирает в одиночку.

В образе Вилли Веглера автор сурово критикует буржуазный индивидуализм. Ведь индивидуализм заражает подчас широкие круги рабочих, и это, пожалуй, самая опасная его форма. Вилли остается индивидуалистом почти до конца дней своих. Уже поняв гниль фашистского режима, он кричит Берте: «Меня это не коснется», — его все еще заботит в первую очередь чистота собственных рук, то есть по существу все то же стремление остаться в стороне.

Иллюзия возможности жить, не вмешиваясь в большую политику, возможности «просвистеть» всю жизнь терпит у Вилли трагический крах. Она исчезает лишь тогда, когда, по словам автора, «первый раз в жизни Вилли действовал под влиянием внутренней необходимости, которая пересилила его характер и заставила переступить через все — любовь женщины, желание покоя, страх. Сорок лет он был Вилли Веглером, человеком, который, подобно миллионам других Вилли, повторял: „Я должен думать о своей семье… Я должен быть осторожным“. Но теперь он перерос того Вилли, стал сильнее и значительнее и внезапно превратился в человека вообще».

Мы смотрим на героя глазами многих людей: словно скульптура, освещаемая с разных сторон лучами прожектора, все более и более проясняется его облик. В действенном протесте против гитлеризма раскрывается подлинная человечность Вилли и его глубинная связь с другими людьми.

Смысл и значение его поступка должны понять не только гестаповцы, которым это необходимо по долгу службы, да и для спасения своей собственной шкуры. Еще важнее понять это людям, окружающим Веглера, людям, решившим, что душа Германии умерла. Поступок Веглера разрушает это представление об умерщвленной совести. В душе доктора Цодера, который окружающим представляется невинным шутом, осталось только одно чувство — испепеляющая ненависть. Ненависть к Германии, ко всем немцам и, следовательно, к самому себе. Цодеру постоянно снится один и тот же сон: разразится чума, эта чума умертвит всех немцев, и тогда он, Цодер, пересчитает трупы, а потом тоже умрет, так как и он немец, и он ответствен за тяжкие грехи Германии. Но Веглер нарушил его представление о всеобщей преступности немцев. Должен ли был умереть и Веглер во время чумы — ведь и он немец? Но он выступил против фашистской Германии…

Для Цодера ответить на эти вопросы — значило решить, как жить дальше. К мыслям о всеобщей гибели он пришел после того, как и его единственная дочь Элли, на которую донес ее муж, убила ребенка и покончила с собой. Самым страшным для Цодера было каменное, равнодушное, всеобщее — так ему казалось— молчание окружающих. Жизнь в Германии продолжалась так, как будто бы ничего не произошло: люди ели, пили, смеялись, ходили в театр, спокойно спали, а рядом почти на их глазах совершались невиданные преступления против человечности…

От Цодера зависит дальнейшая судьба Вилли: Баумер требует любыми средствами привести Веглера в сознание. Цодер колеблется, но в конце концов обманывает всесильного Баумера. Поступок Вилли разбудил такие чувства в его душе, что и он становится участником сопротивления.

Веглер играет важную роль и в судьбе пастора Фриша. Некогда осмелившийся противостоять гитлеровцам, прочитавший антинацистскую проповедь Фриш был подвергнут унизительной пытке и сослан в концлагерь. На какой-то момент он теряет веру в человека, но, выйдя из заключения, обретает ее вновь и становится на путь сопротивления. Но Фриш боится людей и все совершает в одиночку; он испугался и Вилли, когда тот пытался поговорить с ним перед тем, как дать сигнал английским самолетам. Поступок Веглера укрепляет решимость Фриша продолжать борьбу: он пишет листовки, вскрывая очередную ложь Баумера о том, что сигнал подал не Веглер, ибо «образцовый немецкий рабочий не может быть предателем»; он убеждает Цодера помочь Вилли. Спор между Цодером и Фришем становится одним из важнейших узловых пунктов всего романа: это спор о человеке — о вере в него, о его достоинстве и возможности творить добро. Фриш, прошедший через все круги гитлеровского ада, обличает равнодушие Цодера, его стремление остаться о стороне и втайне проклинать немцев.

Поступок одного человека влечет за собой многие последствия. Так, когда рабочий из той же смены, что и Фриш, заподозрил в нем автора листовок и собирался донести на него, другой рабочий, молчаливый Вайнер, задушил потенциального доносчика собственными руками.

После издания романа Мальца прошло больше пятнадцати лет. С тех пор многое изменилось в мире, много нового мы узнали о Германии периода фашизма. Мы знаем теперь, что там было организованное подполье, в котором руководящая роль принадлежала коммунистам. Деятельность его, несмотря на чудовищные условия, была весьма активной. В романе Мальца нет и намека на такое подполье. Писателю представлялось во время работы над романом, что в тот период каждому немцу все главные проблемы приходилось решать в одиночку, что из-за царящего террора была полностью подавлена предшествующая деятельность всех организаций и партий, выступавших против фашизма.

Кое-что в книге кажется умозрительным. Но в главном — в своем пламенном антифашизме, в своем глубоком гуманизме, истоки которого уходят в самую душу народную, во всем этом книга не устарела. Недаром она была издана и в ГДР, где нашла благодарных читателей. Поставленная и по-своему решенная Мальцем проблема сопротивления насилию, проблема борьбы против фашизма и сегодня весьма актуальна, особенно в условиях, когда войска бундесвера «тренируются» уже не только на территории Западной Германии, но. и во Франции…

Идеи, заложенные в романе «Крест и стрела», весьма органичны не только для предшествующего творческого пути, но и для последующих произведений писателя.

После войны Мальц написал повесть «Путешествие Саймона Маккивера» (1949). Это произведение озадачило многих поклонников таланта писателя, а некоторых привело к поспешным выводам о том, что Мальц «отклоняется от курса».

Между тем и эта повесть органически связана со всем его творчеством — с поисками чести, порядочности, благородства в простом трудящемся человеке и с проблемой выбора.

Мальц и здесь верен драматическому характеру своего таланта, избирая весьма сложную ситуацию и на первый взгляд весьма неблагодарного героя. В самом деле, какой выбор может быть у 72-летнего старика, больного тяжелой формой артрита, одинокого, вынужденного кончать свой век в доме призрения для престарелых?

Казалось, Маккиверу остается только один вид странствий — странствие в прошлое, воспоминания о тех периодах жизни, о тех поворотных пунктах, когда он мог еще выбирать…

Но Маккивер совершает другое, вполне реальное путешествие. С помощью своих товарищей по палате он бежит из богадельни, с огромными трудностями добирается до Лос-Анжелоса, где, как ему сказали, есть врач, излечивающий артрит. Излечиться для того, чтобы снова стать рабочим, излечиться для того, чтобы вернуться в строй, — вот что движет Маккивером, вот что помогает ему преодолеть почти невообразимые для человека в его положении препятствия.

Болезнь его неизлечима, и Саймон Маккивер возвращается в свою богадельню, но возвращается не побежденным. Ему помогли старые люди, профессор и его жена, они — вместе с другими, едва мелькнувшими на его пути, — укрепили его веру в человека, в самого себя, в то, что он сумеет выполнить свой давнишний замысел: составить большую книгу «Путь человека…» — сборник отрывков из произведений тех писателей, которые посвятили свои книги простым людям.

Маккивер ищет лучшего не только для себя. Он страстно хочет хоть немного улучшить жизнь людей на земле. Книга Мальца становится частью большого спора о человеке, о его возможностях, о его месте и назначении на земле. Как и в предшествующих своих книгах, писатель протестует против декадентских представлений о бессмысленности существования, он изображает богатый внутренний мир простого человека, его порядочность, душевную мягкость, доброту, его стремление докопаться до смысла вещей, его стремление служить людям, быть им нужным и полезным.

Много лет подряд Маккиверу снится один и тот же страшный сон: его раздавил автомобиль, причем все вокруг говорят, что он не человек, а таракан и нечего, следовательно, обращать на него внимание.

Этот мотив — превращение человека в таракана — составляет сюжет одного из самых известных рассказов Франца Кафки.

У Кафки ничего не противостоит этому превращению: человек безропотно становится насекомым. В повести «Путешествие Саймона Маккивера» писатель видит и признает, что порядок вещей, общественная система превращает людей в зверей, в отвратительных насекомых. Так, герой встречает на своем пути законченного негодяя Гарольда, который сначала заявляет, что продаст умирающему от голода старику ужин, а затем просто отнимает деньги, а еду уничтожает. Но писатель видит и силы, противостоящие озверению, находит в душах человеческих способность к сопротивлению.

Когда в свет вышла повесть «Путешествие Саймона Маккивера», уже начиналась маккартистская истерия в Америке. Преследования прогрессивной интеллигенции коснулись и самого Мальца. После получившего позорную известность далеко за пределами США процесса 1947 года над прогрессивными сценаристами, режиссерами, актерами Голливуда Альберт Мальц вместе с другими был приговорен к году тюремного заключения за «неуважение к Конгрессу». Это был период его чрезвычайно бурной и активной публицистической деятельности (речи и статьи Мальца собраны в книге «Писатель — гражданин»).

Последний роман Мальца называется «Длинный день в короткой жизни» (1957 г., русский перевод — 1958 г.). Перед читателем проходит один день в большой Вашингтонской тюрьме. На первой странице книги тюремный список: в нем приведены фамилии заключенных, номера камер, формулы обвинения, стадии рассмотрения дел. Что скрывается за этими скупыми данными? Какие человеческие судьбы, какие общественные и личные трагедии? Эти ответы призван дать писатель.

Почему человек становится преступником? Для писателя-гуманиста нет сомнений в том, что преступником человек именно становится, а не рождается. Почему же самые обыкновенные люди начинают красть, насиловать и даже убивать?

Мальц написал к своему роману маленькое предисловие, в котором, как бы облегчая работу критиков, сам сформулировал основные идеи книги. В этой небольшой статье Мальц-социолог, Мальц-философ ставит проблему преступности и пытается наметить пути ее разрешения. Однако, ни статистические данные о развитии преступности в США — сами по себе очень важные, — ни социологические объяснения происхождения и сущности преступления не заменяют ответа писателя-человековеда, того ответа, который дан Мальцем не в форме абстрактных умозаключений, а в живых человеческих образах.

Мы видим, как совершается выбор судьбы тремя главными героями — Флойдом Варнеем, Хью Уилсоном и Джо Макпиком.

Главная тема творчества писателя ясно проступает в этом романе, ибо сама обстановка тюремной камеры освобождает человека от многих «одежек», скрадывающих его подлинную сущность, — от устойчивого быта, окружения, привычек — и в человеке проявляется главное, ведущее начало. (В романе «Крест и стрела» этому выяснению главной темы послужили такие «необыкновенные обстоятельства», как фашизм.)

Флойд Варней, осужденный за убийство мужа своей любовницы, близок герою «Американской трагедии» Драйзера Клайду Гриффитсу. Он принял американский образ жизни, применился к нему. То, что он оказался сам на скамье подсудимых, — случайность, неудачный номер в рулетке. Он мог бы и выкарабкаться — попасть в число хозяев. Но он стал жертвой и вызывает жалость. Жалок его гнев, жалка его попытка самоубийства.

Как и Варней, юноша негр Хью Уилсон, попавший в тюрьму по ложному обвинению в нападении на белых с оружием в руках, определил свою судьбу до начала изображенных в романе событий. Но и сутки, проведенные в тюрьме, ставят перед ним необходимость новых и новых решений. Уилсон очень молод и душевно чист. Жизнь еще не оставила на нем почти никаких шрамов. Поэтому для него проблема бунтовать или принимать все, как есть, бороться или примириться с тем, что «такова жизнь», решается уверенно и просто.

Гораздо сложнее решить эту проблему медлительному южанину Макпику. Как и Вилли Веглер, Макпик начал свою жизнь — и хотел бы продолжать ее — в своем благоустроенном мирке, плотно отгороженном от большого мира. Он родился на юге США и с детства воспринял, как и огромное большинство его земляков, все предрассудки своей родины; никогда особенно не задумываясь над этими вопросами, он просто принимал за непреложное, что негры не равны белым. Под влиянием жизненного опыта, главным образом опыта классовой борьбы, он начал постепенно изменять свои взгляды. В его сознании постепенно тускнели представления, свойственные белому уроженцу Джорджии. Тускнели, но не исчезли окончательно.

Оказавшись случайным свидетелем уличной драки, Макпик бросился на выручку Хью Уилсону, над которым был уже занесен нож, и фактически спас ему жизнь.

Но теперь, очутившись в одиночной камере, Макпик начинает медленно осмысливать происшедшее, и все ему представляется в ином свете. Он не раскаивается в своем поступке, нет. Но как быть дальше? Защищать ли негра от ложного обвинения или поддаться уговорам полицейского агента и оставить юношу на произвол неправого суда?

Борьба в душе Макпика продолжается на протяжении всего романа, и писатель изображает эту борьбу во всей ее сложности.

Многие наслоения, образовавшиеся в сознании Макпика, уже перестали быть чем-то внешним, превратились в неотъемлемую часть его мироощущения, его психологии. Их очень трудно, даже невозможно снять. Надо действовать вопреки им, то есть вопреки себе самому. Благородство Макпика рождается и проявляется не в эффектных подвигах на глазах у рукоплещущих зрителей, а в медленном, трудном, мучительно выстраданном преодолении всего, что мешает человеку оставаться Человеком.

Это черты характера очень органичного, целостного. Противоречивость поведения Макпика — живая противоречивость, в ней естественное течение самой жизни.

Этот образ — одна из самых больших удач писателя. Здесь мы видим вариант проблемы выбора, не только сложный, но и наиболее убедительно разрешенный художественно.

Альберт Мальц находится в расцвете творческих сил. Рано, да и незачем подводить «итоги» пути художника. Необходимо, однако, определить, какое место среди его произведений занимает роман «Крест и стрела», с которым познакомился сейчас советский читатель.

Сам Мальц считает этот роман лучшим своим произведением. Разумеется, суждения писателя о своих собственных книгах далеко не всегда совпадают с их объективным значением. Однако в данном случае отношение самого Мальца к этому произведению далеко не случайно: именно в нем писателю удалось запечатлеть основные проблемы, мучающие его.

Выше уже шла речь о некоторой умозрительности данной книги, что объясняется оторванностью автора от того, о чем он писал. Ведь все произведения Мальца об Америке им выстраданы, пережиты, он не просто умом знает, о чем он пишет: он это ощущает пятью, или даже шестью чувствами, ощущает цвет, звук, запах — и это не может не передаваться и читателю. А гитлеровская Германия неизбежно воспринималась и ощущалась им все-таки преимущественно сознанием. Это обстоятельство определяет и достоинства и недостатки книги.

Да, не только недостатки, но и достоинства. Потому что основные проблемы творчества писателя — проблема выбора, необходимость бороться, чтобы оставаться Человеком, необходимость преодоления индивидуализма — в романе «Крест и стрела» выступают как бы с наибольшей отчетливостью, в наиболее обобщенном виде, с наибольшей остротой. Американский опыт писателя, помноженный на опыт немецкий, дает как бы почти лабораторное выделение «чистого» человеческого опыта.

Проблемы сопротивления насилию продолжают волновать писателя. Он работает сейчас над новым романом — романом о сопротивлении в фашистском лагере.

Своим творчеством Мальц участвует в постановке центральных проблем всей современной литературы — таковы проблемы противодействия человека насилию, борьбы за свободу, неисчерпаемости внутренних резервов человеческого духа.

Оторванный от своей родины, он продолжает писать, будучи тем самым живым свидетельством силы и жизненности прогрессивных идей.

Р. Орлова