Крест на Крест

Глава 15

Громадная чёрная туча, с поблескивающими разрядами молний и раскатами грома, надвигалась на Смоленск с северо — запада. Она охватила в своих удушающих объятиях большую часть неба, скрыв солнце. Я вышел на гульбище и наблюдал как город стремительно безлюдел. Горожане разбегались по домам, торговый люд второпях прятал свой товар и запирал лавки, а окрестные крестьяне, нахлёстывая запряжённых в возки лошадей, спешили покинуть город или спрятаться в подворьях своих знакомых. Вот прошло ещё несколько минут, потемнело и ливануло, видимость упала до нескольких метров.

Я поспешил вернуться в свой рабочий кабинет и с обречённым вздохом зарылся с головой в бумажные завалы. Этот ежедневный бумажный круговорот законов, ведомственных документов и бухгалтерских отчётов буквально затягивал меня как в воронку. Но отстраниться от всего этого я не мог, требовалось не только держать руку на пульсе происходящего в государстве, но ещё и генерировать новые нормативные акты. Ведь с точки зрения развития права и законодательства Русь пока мало чем отличалась от девственной пустыни.

В начале месяца увидел свет Закон «О товариществах», вернее в Закон были внесены отдельные дополнительные статьи. Они полностью запрещали организацию цехов на европейский манер и их всякую деятельностью на территории России. Неоднократные случаи сговоров местных производителей постоянно фиксировались, особенно в области ценовой политики. Эти обстоятельства меня весьма настораживали, от таких сговоров до организации полноценных цехов оставалось сделать один шаг. Дело в том, что цеховая организация производства уже возникшая в Западной Европе, с её жёсткой регламентацией ремесла и даже социальной жизни её членов, тормозила свободное развитие производственных сил общества. Всё это цеховое хозяйство было куда менее прогрессивным по сравнению с тем типом предпринимательства, что уже начало складываться на территории Смоленской Руси.

Цеховые уставы препятствовали конкуренции среди мастеров. Они регламентировали применяемое при производстве сырьё, строго определяли используемые инструменты производства, что совершено точно препятствовало техническому прогрессу. Как уже было сказано, в цехах путём сговора устанавливались жёсткие цены на продукцию. В цехах отсутствовало разделение труда, ремесленник производил изделие целиком и полностью, от начала до конца, но в рамках своей специализации.

Всё это полностью противоречило тем принципам производственного процесса, что внедрялись и закладывались на моих предприятиях. У нас практиковалось разделение труда. Рабочие выполняли отдельные операции, что само по себе существенно повышало производительность труда. Активно возрастала роль наёмного труда по мере сокращения процента использования рабского труда в добывающих и строительных отраслях промышленности (почти половина полоняников уже крестилось в православие, обретя тем самым относительную свободу, кроме права свободного перемещения по стране).

Поэтому, если мы хотим избежать в будущем застоя, то должны, по мере сил, способствовать складыванию свободных от цеховых ограничений и регламентов производств, их развитие должны сдерживать только факторы естественного характера. А самое главное, с цехами никак не может сосуществовать и уживаться технически сложные машинные производства, что уже начали использоваться и повсеместно внедряться. И, что не менее важно, у нас всё это дополнялось внедрением прогрессивной формы акционерной собственности и передового налогово — правового регулирования производственной деятельности.

Политические метаморфозы (установление абсолютизма), которые сейчас происходили под мою диктовку на Руси, соответствовали, в историческом масштабе, тем изменениям, что происходили в экономическом укладе внутри государства, одновременно производя по — настоящему революционные социальные потрясения и в самом обществе. Сами посудите, в передовых странах Западной Европы «сословная феодальная монархия» в период позднего феодализма и промышленного переворота, вызванного появлением мануфактур, сменилась «абсолютистской монархией». Королевская власть подчинила себе феодальную аристократию и при помощи бюрократического аппарата уже в 16 веке в Англии и Франции были созданы централизованные национальные государства. Сословно — представительные органы были или распущены, или потеряли свою прежнюю роль и значение. Законодательство, налоги, внешняя политика попавшие в полное распоряжение абсолютистских монархий давали им возможность заводить постоянные армии.

Социальной основой таких абсолютистских монархий стало дворянство и зарождающаяся буржуазия. Последнее обстоятельство способствовало развитию национальной промышленности и торговли. Я прекрасно осознавал, что буржуазия — это мина замедленного действия. На первый порах, она кажется белой и пушистой, но стоит ей как следует окрепнуть, так она немедленно начнёт заявлять свои притязания на политическую власть. А дальше многое уже будет зависеть от того, как себя поведёт абсолютистская монархия. Здесь возможны два варианта. Или буржуазия будет допущена к управлению страной, и тогда произойдёт формирование конституционной монархии. Или монарх начнёт противодействовать буржуазии, всячески подавляя и ограбляя её, опираясь только на силы феодальной реакции. В этом случае неминуемо произойдёт социальный взрыв, в виде буржуазной революции.

Я видел грозящие России опасности, но политическое единство страны на данный исторический период настоятельно требовало утверждение абсолютистской монархии, с её жёстким, вертикально выстроенным бюрократическим аппаратом и государственно — монополистическим капитализмом. В противном случае, расползание страны неминуемо при более слабых монархах — государях. Поэтому уже сейчас жизненно необходимо обеспечить политическое единство страны. Выработать у нынешнего и последующих поколений привычку к совместному проживанию, накопить в этом отношении положительный опыт, в конце концов, осознать себя единым и не делимым русским этносом. Волыняне или новгородцы не должны чувствовать себя отдельными народами, чем — то отличными от тех же смолян.

Люди должны ощутить все экономические выгоды, оценить безопасность проживания в единой, большой и сильной стране. Тогда даже некомпетентный монарх своим правлением не сможет подорвать единство Русского государства. Не внутренние противоречия, а только внешние факторы могут попробовать на какое — то время разорвать на части общую плоть страны. В РИ, повторно сплотить вместе всех восточных славян удалось очень поздно, лишь в конце 18 века, а ещё через двести лет всё это бездарно развалить. Но сейчас — то история повернула совсем по другому пути. То же самое Литовское государство, выступавшее в РИ собирателем западно — русских земель, умерло, так и не родившись. А уж о формировании в нынешнем варианте истории Смоленской Руси, испытывающей в данный момент на себе все прелести машинно — технической революции, я лучше промолчу, поскольку подобных прецедентов и близко не было.

По возвращении из Вязьмы в Смоленск, буквально на следующий день поехал инспектировать строящиеся объекты некоторых госструктур. С управляющими УВД и начальником ГосЛАГА вместе с их советниками, мы и направились в инспекционную поездку. Хотелось своими глазами посмотреть на начавшееся кирпичное строительство комплекса ведомственных зданий ГосЛАГА.

Когда наша кавалькада, состоящая главным образом из моих телохранителей в полсотни человек, проезжала торговые ряды, то мы тут же стали объектом всеобщего внимания горожан. Смоляне прекрасно знали меня и без трудов опознавали мой отряд телохранителей. Рядом с торговыми лавками, где всегда толпилось множество народа, и слышался постоянным фоном гомон торговцев, вдруг всё смолкало. Посетители этого главного столичного рынка почтительно снимали головные уборы, кто — то кланялся в нашу сторону, некоторые крестили или выкрикивали в мой адрес здравницы. В общем, чувствовал я себя этакой поп — звездой мировой величины. Если бы я решил остановиться и перекинуться парой слов с горожанами, что уже неоднократно ранее проделывал, то сразу же, моментом, вокруг меня собралась бы вся Торговая площадь и внимательно бы внимала каждому моему слову. Люди здесь, прямо как подростки из моего мира, фанатеющие от какой — либо знаменитости, а самой заветной мечтой у них — просто не то, что прикоснуться, а хотя бы оказаться рядом со своим кумиром. Поэтому, наученный горьким опытом, «выходы в свет» для прямого общения со столичным людом, я совершал редко, организовывая подобные мероприятия столь тщательно, словно собирался в вылазку, в стан врага. Оказаться неподготовленным в окружении нескольких тысяч разгорячённых верноподданных — ситуация не из самых приятных, если хоть немного представляешь на что способна неуправляемая толпа — случись в ней какая паника — и поминай как звали. Поэтому, при выезде в город никаких импровизированных митингов я не устраивал, лишь в приветствии помахивал людям рукой, не забывая при этом время от времени креститься на купола соборов и церквей, в общем, тот я ещё пиарщик.

По обе стороны вдоль центральной улицы тянулись недавно возведённые двухэтажные кирпичные корпуса казарм. Вдали виднелись конные подводы гружённые кирпичами. Их скоро разгружали — заключённые или попросту «зэки», ввёл я такую абвеатуру в употребление, выстроившись цепочками, под надзором судебных исполнителей, перекидывали из рук в руки кирпичи, словно горячие пирожки.

Весь этот комплекс зданий ГосЛАГА с центральной тюрьмой я специально решил построить в самом центре столицы, в нескольких десятках метров от Успенского собора. Думаю, это окажет положительное профилактическое влияние антикриминальной направленности на несознательных подданных.

— Что там у вас заключённые строят? — поинтересовался я у рядом сидящего со мной управляющим УВД. Однако вместо задумавшегося Дмитра мне ответил только что присоединившийся к нам советник отдела судебных исполнителей:

— Там, — вытянув свою руку и указывая в правую от него сторону, — строиться центральное здание ГосЛАГА, а с противоположной, левой стороны улицы, уже заложен фундамент и будет возводиться центральное здание для моего Отдела Судебных исполнителей (ОСИ).

— Понятно, — я кивнул головой, — а что же, центральное здание непосредственно для самого УВД вы ещё не начали строить? — и посмотрел в сторону управляющего УВД.

— Пока нет такой возможности, государь, — отрицательно мотнул головой Дмитр, — мощности кирпичных заводов не хватает. Кроме того, мы особо и не гоним с этим строительством, всё наше Управление хорошо обжилось в бывших боярских дворах. Как говорится переезд — хуже пожара.

— Так то оно, так, Дмитр Лазаревич, но одной из главных причин намеченного переезда Управлений, Служб и Отделов из деревянных строений в кирпичные постройки как раз и является их повышенная пожароопасность. Поэтому, особо не затягивайте с переездом!

— Так точно, государь! — выпрямился в седле управляющий.

— Значит, как я понимаю, — заметив в здании узкие решётчатые окна, — по правую от меня руку вы построили тюрьму, а по левую?

— Всё верно, государь, — опять влез в разговор советник отдела Судебных исполнителей. — Справа от тебя городская тюрьма, а с лева караульная казарма судебных исполнителей, там же сейчас временно, пока не будет построено здание моего отдела, я со своими сослуживцами разместился там. Здесь же можно и запланированное тобой, Владимир Изяславич, совещание по делам УВД провести…

— Хорошо, так и поступим.

Начальник ОСИ тут же чуть отстал от нас и начал активно, но беззвучно размахивать руками своим подчинённым, облепившим, как пчёлы мёд, со всех сторон нашу кавалькаду.

Мы тем временем остановили своих коней напротив тюремного КПП, выполненного в виде башни, и я переключился на беседу с маячившим неподалёку начальником ГосЛАГА.

— Какова численность судебных исполнителей? — поинтересовался я у него.

— Пока одна рота, но по мере перевода заключённых из других острогов в эту главную городскую тюрьму, численный состав судебных исполнителей увеличим вдвое, а всех лишних переведём на службу в лагеря.

Увидев на моём лице лёгкое недоумение, он пояснил:

— В тюрьму сейчас постепенно переводим заключённых со всех городских острогов. Заполнена она на сегодняшний день только на 1/3, то есть, полтысячи заключённых.

— Почему так медленно заполняете?

— Не все камеры ещё построены, точнее не оборудованы железными решётками, замками, засовами …

— Откуда вам железо поставляют?

— Из «СМЗ», государь. Поставки, насколько мне известно, идут без задержек, согласно планам.

— Хорошо. Зэков раздельно содержите?

— Так точно, государь, женские камеры отделены …

— Я не про это спрашивал, — увидев нахмуренные брови начальника ГосЛАГА, в связи с не вполне понятым им моим вопросом, я пояснил: — Осуждённых по приговору суда и обвиняемых, но ещё приговором не осужденных, вы раздельно содержите?

Моим вопросом чиновник смутился, и зычно закричал, призывая к нам слегка отставшего советника ОСИ, затем ответил мне:

— Виноват государь, с этим вопросом не успел ознакомиться, но сейчас узнаем.

Не успел я и головой кивнуть, как уже слева от меня материализовался советник ССИ.

— Тут государь изволит интересоваться, уже осуждённых и только ещё обвиняемых ты в своей тюрьме раздельно ли содержишь, али вместе?

— Конечно, раздельно, государь, — состроив лицо оскорблённой невинности советник, всем свои видом как бы говорил, как вообще такое кому — то могло в голову прийти.

— Всё делаем согласно утверждённым тобою Законом «О Государственной Службе Лагерей»! И осужденные по приговору суда из тюрьмы уже начали распределяться в трудовые лагеря, согласно тем же положениям Закона «О Государственной Службе Лагерей». Здесь, кстати, — он указал рукой в столпившуюся сразу за телохранителями толпу служилых, — мой заместитель, он, недавно приехал из Новгородской области, если желаете, можем позвать …

— Потом, на совещании соберём руководителей всех служб и отделений УВД. Вначале хочу тюрьму осмотреть.

И мы дружно направились к башенной КПП с уже открытыми нараспашку воротами. В целом, устройство тюрьмы соответствовало утверждённому ранее мною строительному проекту. Ничего принципиально нового я не придумывал: двухэтажное кирпичное здание тюрьмы изнутри состояло из множества раздельных камер с постельными нарами и решётчатыми узкими окнами — бойницами, плюс хозяйственные помещения и следственные кабинеты. Единственное, пожалуй не соответствующее проекту зданием была маленькая деревянная часовня — «покоянная», воздвигнутая по инициативе «с низу», служащая для исповеди и причастия заключённых. Хочется людям молиться — пожалуйста, я только за.

В тюрьме, помимо камер наличествовали в подвалах — «холодные» — карцеры для одиночного содержания, а также пыточная, без неё в это время никак не обойтись. Само здание тюрьмы по периметру, в ближайшем будущем, планируется огородить высокой кирпичной стеной и башенками с прожекторами. В целом, осмотром я остался доволен. Комплекс строящихся зданий ГосЛАГА от домов обывателей и торговых лавок с трёх сторон отделял пятидесяти метровый пустырь, с запретом строительства там чего бы то ни было. А с четвёртой стороны комплекс выходил на крепостные стены и башни окольного города.

Разместившись во временном, по словам начальника ГосЛАГА его рабочем кабинете, комфортно усевшись на подбитом шерстью, и довольно мягком для седалищных мышц стуле, я открыл совещание. Кроме управляющего УВД на нём присутствовали его замы — главы служб и некоторых отделов, скромно усевшись на стоящие вдоль стен грубо сбитые скамейки.

— Итак, господа бояре, меня в первую очередь интересует внедрение новых законов в деревнях, что там вообще происходит, как люд русский живёт, какие у него печали и тревоги? Внимательно слушаю ваш доклад!

Управляющий УВД грозно уставился на одного из присутствующих на заседании, тот, едва уловив взгляд тут же, как на пружинах подскочил.

— Большинство старост деревень сообщают о недовольстве крестьян в связи с призывами на военную службу. Двадцать девять деревень взбунтовались — отказались отдавать лиц призывной категории на службу. Для подавления мятежных деревень в них вводятся части Службы Общественной Безопасности и Розыска (СОБР). В конечном итоге, после следствия и суда, все жители эти бунташных деревнь оказались в системе ГосЛАГА, в спецпоселениях.

— Хм…, — прочистил я горло, — а они хоть знают положения Закона «О воинской обязанности и военной службе»? Им — то всего прослужить 7 лет, да 15 лет в запасе пробыть, с призывом на сборы раз в год на один месяц. Да и то призыв запасников только в промежуток между уборкой урожая и посевной, когда им один хрен дома делать нечего. Причём при увольнении в запас, сразу после семи лет службы, они ещё и землю пахотную в частную собственность получать будут. Это не на барина всю жизнь спину гнуть, чего бунтовать?

— Следствие показало, что да, в общих чертах бунтовщики знают, старосты доводили до них ключевые положения Закона. Другое дело, что они не очень верят словам старосты, а большинство просто не желают служить.

— Необходимо особое внимание, при оглашении Закона «О воинской обязанности и военной службе» уделять следующему разъяснительному моменту. Если военнообязанные не желают служить на благо государства Российского, а значит и своё собственное, то защищать Родину от иноземцев станет некому, а значит, они быстро станут рабами степняков, ляхов, шведов. В пропаганде Политуправлению необходимо на это обращать особое внимание.

Глава Политуправления Зор, присутствующий на совещании, подскочил с места как ошпаренный.

— Твои пожелания, государь, постараемся исполнить, но существенного улучшения ситуации обещать не могу.

— Делайте всё, что в ваших силах. Итак … продолжим совещание.

— Вторая по распространённости причина недовольства среди крестьянства связана с налогообложением. Всех злостных неплательщиков налогов мы арестовываем только по предписаниям Налоговой службы. Статистику конкретных налоговых преступлений ведёт Налоговая служба, здесь я ничего сказать не могу.

— Сколько у нас всего налоговых преступников? — уточнил я у докладчика.

— В данный момент число арестованных за нарушение Налогового Закона составляет две с половиной тысячи человек. Зафиксировано восемь случаев бунтов в деревнях, где главным мотивом было несогласие с налогообложением. Разобрались при помощи СОБРа, вышесказанным способом.

— Хорошо, понятно, — жестом руки я усадил докладчика на место, — что у нас …

Вот так вот и приходилось выстраивать бюрократический аппарат. Без него было никак невозможно на долгую перспективу предупредить государство от распада, сохранить его в целостности. Негативный опыт Каролингской империи, Священной Римской империи германской нации и других гособразований, опирающихся не на разветвлённый госаппарат, а на земельные пожалования феодалам, тому в пример.

Расположенная рядом со зданием биржи корчма, переоборудованная в своё время в бильярдную, совершенно стихийно превратилась в бизнес — клуб по интересам. Здесь стали собираться, и за неспешной игрой обсуждать свои дела, представители крупного бизнеса. И если раньше тут «толклись», во всю орудуя киями, лишь смоленские думные бояре, то сейчас, год спустя, пройти «фейс — контроль» и попасть в «святая святых» мечтали наводнившие столицу провинциалы.

В свою новую столицу, продать польское зерно и закупить смоленские товары, приплыли новые подданные смоленского князя — волынские купцы, проделавшие весь путь вместе, одной дружной компанией. По прибытии в Смоленск они впервые услышали непонятное слово «биржа», разобраться, что это такое и для чего она нужна, им помог нанятый ими консультант и по совместительству торговый агент. При помощи нанятого биржевого служащего, уплатив ему процент с продаж, волынские купцы продали сразу всё своё зерно. На вырученные деньги ими была закуплена синяя краска, а также множество чугунных котелков и сковород. При этом все расчётные операции осуществлялись купцами посредством корреспондентских счетов открытых в Холмском отделении Волынского филиала РостДома.

Сейчас же, удачно завершив все свои дела, волыняне умиротворённо предавались неге, в одной из смоленских гостинец. Но покой их длился не долго, сразу после обеда к ним заявился их недавний знакомый — консультант, помогавший им торговать на непонятной, поначалу, бирже. Денег, в виде процента с продаж, он с них содрал порядком, но, тем не менее, сумел распродать зерно и купить, по вполне выгодным ценам, действуя по выданной ему купцами доверенности, смоленские товары. Так вот, к мирно беседующим за кружкой пива купцам ворвался, как ураган, их новый знакомый биржевой консультант — Александр Белонов.

— Здравствуйте, господа! Вы никак собираетесь уплывать? — купцы с неудовольствием зыркнули на посетителя, но всё же ответили.

— Верно, Лександр! А тебе — то что? Мы вроде честь по чести с тобой рассчитались?

— А вы, уважаемые господа, слыхали, небось, про бильярдную у биржи?

— Слыхали, как не слыхать! Даже пробовали туда попасть, да куды там! — махнул рукой старший по возрасту купец Тароват.

— На входе стоят мордовороты, да запущают внутрь токмо знакомцев своих, да отдельно по приглашениям. Нам дали «от ворот поворот», а приглашение взять неоткуда, мы со смоленскими боярами не знакомы! — выложил всё младший товарищ Таровата Василько, активно жестикулируя руками.

— Да мы и не одни такие, — поддержал младшего товарища Тароват. — Окромя нас есчо и купчины с других областей подходили, но и их тоже не впустили!

— Так вот, господа хорошие, — хитро улыбнулся Белонов, — я смог раздобыть два пригласительных билета на предъявителя…

— В бильярдную!? — ахнул младшей купец.

— В её самую! — горделиво выпятил грудь Александр.

— Продай!!! — возбуждённо рявкнули купцы в два голоса, а заметив, что консультант замялся, принялись чуть ли не попрошайничать.

— Ты пойми, Лександр, нам не до потехи туда надоть, а для дела ради!

— Говорят, что там можно в товарищества смоленские вступить, или в новые вложиться вместях со смоленскими наибольшими промышленно — торговыми думными боярами. Нам энти билеты просто по зарез нужны! — перебивая старшего, влез в разговор куда как более многословный младший купец.

— Таких как вы желающих много! Со всей Руси каждый Божий день к нам купцы приезжают, и всем им дай в бильярдную попасть! А билетов — то заветных только два и только у меня! Через третьи руки их достал, каждый билет обошёлся в 20 рублей!

— Окстись! Двадцать рублей! Мы всё до копейки потратили, разве, что по десятку рубликов каждый наскребёт… — возмутился старший волынянин.

— Продайте часть купленного или возьмите ссуду! — пожал плечами консультант, медленно разворачиваясь к двери, собираясь уходить.

— Стой! — в унисон выкрикнули купцы, переглянувшись друг с другом, — чёрт с тобой, мы выкупим билеты!

— Вам тогда придётся и мои услуги оплатить…, — многозначительно замолчал Белонов.

— Что такое? За кой? — недоумённо уставились на него волыняне.

— Сами посудите. Ну, пойдёте вы в бильярдную, дальше что? Вы там ничего и никого не знаете. А я вас попробую свести и подсадить к нужным людям, которые могут вас взять в свои товарищества…

— Сколько хочешь? — собравшись с духом, спросил смекнувший первым Василько.

— Всего — то 10 рублей, ну и застолье с вас! И без торга!

— По рукам, что бы тебя нелёгкая взяла! — не сумел сдержаться Тароват.

Белонов довольно осклабился. Он мысленно благодарил судьбу, что не смог пару лет назад сдать в ПТУ при СМЗ экзамен на подмастерья. Ведь именно это обстоятельство открыло ему впоследствии прямую дорогу, через службу в финансовом отделе при ГВУ, на Смоленскую биржу, при которой он сейчас и состоял.

Зала бильярдной была полна народу. Волыняне заметили, что сами игровые столы, судя по специфической, распространённой только в столице одежде, были целиком и полностью заняты смоленскими боярами. Провинциалы в аляповатых, уходящих из столичной моды консервативных одеяниях, преобладали за столиками, ломящимися от яств. Приезжие купцы с интересом поглядывали на смолян, гоняющих длинными палками шары по столу, отделанному бархатом. Волынские купцы отчётливо слышали за соседними столиками цокающий говор новгородцев, акающий смолян и полочан, южно — русские диалекты и даже немецкую речь. Казалось, купцы со всей Руси и Зарубежья, съехались в эту странную харчевню.

Пока волыняне осматривались, консультант заказал успевшие полюбиться столичным гостям, котлеты с макаронами. А на второе — ещё одну местную новинку — пельмени, политые вкусной подливой, на основе сметаны с чесноком.

— Плохо, что нынче мясорубок не удалось купить, — аппетитно жуя котлету, сказал старший купец. — А то и дома таких бы котлет могли бы наделать!

— Ничего страшного! Я вас в очередь записал, — ответил с набитым ртом Белонов.

Сегодня центром всеобщего притяжения в зале служил некий тучный господин — помощник одного из главных пайщиков смоленского бумагоделательного предприятия. Его стол был завален едой вперемешку с бумагами, которые тот, усердно работая челюстями, непрестанно перебирал.

Купцы, сидящие за соседними столиками, так и заглядывали ему в рот, ловя любое его движение, всячески стараясь обратить на себя внимание, но, не решаясь прямо обратиться. В городе ходил упорный слух о том, что затевается строительство ещё одного бумагоделательного предприятия. Оттого, так страстно и желали заезжие купцы вложиться в это, без сомнения, сверхприбыльное дело.

Белонов, от пуза наевшись на дармовщину, с хитрым прищуром посмотрел на своих клиентов.

— Не туда вы смотрите, господа хорошие! Поверьте мне на слово, в бумагоделательное дело вас никто не возьмёт! Здесь вам вообще ничего не светит!

— Так, что же делать!?

— Видите, в уголке сидит один господин? — купцы согласно кивнули головами. — Попробую к нему подойти, вас заочно познакомить. Он может вами заинтересоваться.

— Подожди! — остановил собиравшегося, было встать консультанта, Тароват. — А кто сей господин и чем он вообще занимается?

— Это вяземский владелец льнозавода! Через него вы сможете не только закупить семена, но и оборудование для выделки мешковины. Будете у себя льняные мешки выпускать — самый ходовой товар! Правда станки будут б/у…

— Старьё что ли? — догадался Василько.

— Всё оборудование и воздушная машина — в рабочем состоянии! Если договоримся, то вы сможете вместе с ним поехать, да воочию посмотреть на работу этих машин. И их тут же можно будет выкупить и увезти с собой!

— А чего он тогда доброе оборудование продаёт? — сощурил глаза Тароват.

— Я слышал, что на станкостроительном заводе подошёл уже его заказ, поэтому он получит новые машины. Вам — то зачем за самым новьём гоняться? Вы сначала разберитесь как старые, а потому более простые станки работают! А то за новые машины деньги выложите, а потом поломаете их по неопытности!

— Ну не знаю…, — задумчиво протянул Василько.

— Если договоритесь, то я думаю, что он вам даст ещё и подмастерья, который сможет воздушный двигатель и другие станки обслуживать и ремонтировать в случае поломки. В ваших — то новых областях таких умельцев днём с огнём не найдёшь! А очередь в станкостроительном!? — сам себе задал вопрос Белонов и тут же ответил. — Больше года прождёте! А как купите станок — не будете знать, что с ним и как делать. Без мастеров — то вам будет не обойтись! Ваши местные кузнецы разбираются в этом механизме — не в зуб ногой!

— Тогда, ежели так, то это меняет дело! — возбудился Василько. — Мы — то сами больше по торговой части, не производствами, не промыслами никакими отродясь не занимались!

— Так вяземцу и передай, сделай милость, — чуть подумав, решился Тароват. — Ежели он нам станки вместе с мастеровым человеком продаст, коей сможет все эти машины на новом месте запустить, то тогда мы согласны с ним об этом дельце переговорить!

— Митрий Милинович! — подойдя к столику вяземца, заговорщицки зашептал Белонов. — Нашёл я покупателей на твой заказ!

— Молодца, Ляксандра! — тихо похвалил консультанта Митрий. — Если с ними мы договоримся, то получишь обещанные проценты от продажи!

— Договоримся, будь покоен! Я этих двоих волынян уже как облупленных знаю! Ну, а если не выйдет, у меня ещё есть минский купец на примете. Ну, или, в обход таможни, продать всю твою машинерию за границу, я тут с одним поляком и несколькими суздальчанами знакомство свёл.

— Дай — то Бог, с этими сговоримся! Нарушить закон — всегда успеется. Иди, подзови волынян ко мне за столик.

Уже больше года работала на радость купцам и прочим дельцам Смоленская биржа. Фактически одновременная по времени организация банка, промышленно — торговых компаний и биржи — все это вместе создавало наиблагоприятнейшие условия для развития предпринимательства. Появившиеся новые, до сели никем не виданные институты, состоящие из биржи, служившей местом собрания и средоточия смоленского купечества, которая к тому же притягивала, как пчёл на мёд, русских и иностранных покупателей и продавцов, таким образом делая Смоленск крупнейшим деловым центром Европы, с другой стороны, банк — новосозданный институт для улучшения и укрепления финансовой, валютной и монетной системы и, наконец, с третьей стороны, промышленно — торговые компании, которые производили всеми востребованные товары и вели торговлю со странами Запада и Востока. Этот триумвират переплетал и связывал общностью интересов внезапно возникшую и принявшуюся расти как на дрожжах буржуазию, создавал новую картину Мира, переустраивая весь до толи незыблемый Средневековый миропорядок, по — своему переиначивая его на новый, капиталистический лад. И тут ничего не попишешь, видать, такова судьба всех не застойных, динамично развивающихся человеческих цивилизаций.

Вместе с биржей возник институт «маклерства». Официально маклерам было запрещено вести торговлю за собственный счет, но очень скоро они стали превращаться в самодостаточных купцов.

На товарной бирже торговали не только местными, экспортными и реэкспортными (восточными) товарами, но и во всё возрастающих количествах импортировали продукцию, в которой нуждалась бурно растущая смоленская промышленность — руды, шерсть, хлопок, зерно и многое другое.

Вскоре, причём без каких бы то ни было моих понуканий, в биржевой торговый оборот вошли и чисто фондовые операции, как, например, торговля именными паевыми квитанциями участников компаний. Эти акции обращались на бирже и быстро стали предметом спекуляции, причем образовывались группы дельцов («быки» и «медведи»), заинтересованные в повышении или в понижении их стоимости. Здесь уже мне непосредственно пришлось вмешаться и законодательно ограничить торговлю паев компаний с гос. участием, запретив иностранцам покупать паи госкомпаний. А также был введён биржевой налог на участников сделок с акциями (паями) компаний. Спекуляции и «торговля воздухом» — это были явно не те сектора, которые стоило бы развивать на молодом биржевом рынке.

Когда закончилось совещание, и все покинули кабинет, я задумался. Создаваемая мной вертикаль власти, медленно и со скрипом, но начинала функционировать и реально облегчать мой труд. Теперь, очень многие вопросы, быстро и профессионально разрешались в управлениях, службах и отделах, без моего непосредственного участия. Эти новосозданные административно — управленческие структуры, конечно, ежедневно бомбардировали меня всевозможными проблемами, вопросами и заботами. Особенно плохо, управлениям и службам, удавалось межведомственное взаимодействие. Каждый управляющий норовил или тянуть одеяло на себя, когда это было ему выгодно, или наоборот, скидывать задачи на смежные ведомства. Но, не смотря на все сложности, мне уже не приходилось заниматься всякими мелочными делами. Мне, к собственному удовольствию, всё больше удавалось концентрировать своё внимание вопросами общего, стратегического характера. При этом, удалённо дирижируя управлениями и службами, налаживая между ними эффективную, совместную работу на благо государства и общества.

Но как часто бывает по «закону подлости» с появлением после обеда в моём кабинете главы ГВУ всплыла неожиданная проблема.

— Государь, — деловито докладывал Дмитр Лазаревич. — По моим данным, в Волынской области, в городе Изяславле творится неладное.

— Поясни! Что там не так? — я заинтересовано подался всем телом в сторону боярина. — Летом с инспекцией туда выезжали проверяющие аттестационного отдела при ГВУ и никаких особых нарушений в деле боевой подготовки новых полков ими выявлено не было.

— Не знаю, как на счёт военной подготовки, но нам стало известно, что изяславские уездный городской наместник — Гридя Никитич и полковник — Олег Доброславич сговорились промеж себя и творят беззаконие! Преступно, словно тати с большой дороги, обирают местных горожан и проезжих купцов. Многие купчины ранее из Киевщины ехали на Галич, в Польшу или Венгрию через удобно расположенный на их пути Изяславль. Теперь же этот город, словно чумной, обходят стороной все — и наши и южно — русские купцы! От прекращения транзитной торговли страдают и соседние города, да и вообще весь юг Волынской области.

— Интересно девки пляшут… — потянул я сквозь зубы.

— Наместник с полковником обирают не только мизинный люд, но и не чураются боярских хором. А кто деньги запрятал и добром не отдаёт — того пытают или берут в заложники. Всё это творят пехотинцы, подчиняясь приказам своих командиров.

— И давно это началось?

— Да с самого начала как Волынь твоя стала, государь, уже год как! Раньше всё это проделывалось в тайне, да по ночам, а теперь уж совсем страх потеряли — творят беззаконие открыто, средь бело дня! Стали людей прямо на улицах плетьми избивать! Один купчина вот пожаловался, дескать, скупили на корню весь его товар за сущий бесценок, а потом по рыночным ценам стали перепродавать при помощи переодетых пехотинцев. И это не однократный случай! После таких делов Торг приходит в запустение, народ стал разбегаться кто куда. А наместник с полковником и вовсе разума лишились — стали грабительские отряды рассылать по деревням не только Изяславльского уезда, но и соседних земель.

— А губернатор Волынской области Улеб куда смотрит!? А вышестоящее начальство над полковником тоже ни о чём таком не ведает?

— На смотрах и учениях Изяславльский полк, конечно, по выучки не из первых, но в нормативы укладывается. А вот с губернатором не всё так просто… Есть сведения, что Изяславльский глава делится с Волынским губернатором своим противозаконным прибытком.

— А остальные города Волынской области? Сам Владимир — Волынский?

— О таких повальных нарушениях НРП мне более нигде неизвестно. Но не поручусь за свои слова, ведь областные УВД часто существуют лишь на бумаге, а положенные им штаты заполнены лишь на десятую часть. Собственно говоря, обо всё творящемся в Изяславле мне стало известно от сотрудника недавно назначенного в местное УВД. Нынешний руководитель областного УВД всё это безобразие покрывает, будучи в сговоре с Волынским губернатором и Изяславльскими дельцами при погонах.

— Какие меры приняты?

— Вот те крест, государь, — Ходыкин встал и перекрестился на икону. — Только седмицу назад узнал о сем безобразии — получил шифрованное письмо от нового сотрудника областного УВД. А потом по другим каналам проверял эти сведения. Всё изложенное в письме подтверждается.

— Почему те же купцы вышестоящим властям не жаловались? Чего они ждали?

— Жалобились они губернатору Волыни, да тот их обозвал шпионами и приказал кнутами бить за ложный донос! Потому и в Смоленске они остереглись правду искать.

— Что делать будем с преступниками? — Я — то уже для себя всё решил, просто интересно было, что предложит глава УВД.

— Тут уж государь как ты повелишь! Слишком большое начальство придётся сковырнуть — губернатор, глава уезда, полковник. Да ещё неизвестно как при всём при этом воровской полк себя поведёт.

— Да, тут ты прав! — О возможном неповиновении Изяславльского полка я сразу и не подумал. — Придётся подстраховаться и провести целую военную операцию. От Изяславля до границы с Южной Русью — рукой подать. Как ты думаешь, обрадуется ли Михаил Черниговский, если к нему целый полк сбежит, да вдобавок с вооружением?

— Истинно говоришь государь, ещё как обрадуется! — раскраснелся от мигом охватившего его волнения Дмитр, едва услышал он последние слова и представил себе подобную картину. — Князь Михаил Всеволодич у себя тоже принялся огнестрельное оружие измышлять. А тут всё готовое, как спелое наливное яблочко может ему прямо в руки упасть!

— А теперь подумай, Дмитр, может быть Михаил сам к этому делу причастен? По его распоряжению могли совратить и завербовать волынских руководителей, чтобы потом весь воровской пехотный полк напугать государевой расправой над ними и одновременно предложить им убежище в Киеве. Но даже если Михаил изначально к этому не был причастен, то сейчас узнав обо всём этом, он может просто воспользоваться сложившейся ситуацией к своей выгоде, сманив к себе всех этих служилых разбойников.

— Очень похоже на правду! Возможно, что так всё и есть. Но чтобы точно подтвердить или опровергнуть это предположение нужно главных виновников хорошо, с огоньком поспрошать!

— Значит так! Будем проводить военную операцию под прикрытием общевойсковых учений. Но до этого момента нам надо точно узнать, не замешан ли в этом деле кто из ратных или корпусных воевод. А то высокопоставленный предатель из Главного Военного Управления сможет заранее предупредить изяславльцев или губернатора об истинных целях военных учений. Мы в таком случае просто не успеем их перехватить. И хорошо ещё будет, если они сбегут в Киев, а не в Венгрию или в Польшу! Поэтому немедленно постарайся тихо и незаметно пробить все связи этой ОПГ, особенно те, что их могут связывать с ГВУ или Военным Советом. Времени тебе даю — одна седмица, после чего я соберу ГВС для планирования операции ареста преступников и ликвидации Изяславльского полка.

— Будет исполнено, государь!

P.S. Изяславльский полк был полностью расформирован, личный состав полка, та его часть, что избежала расправы, была отправлена на каторжные работы. Допрос задержанных главарей этой средневековой ОПГ подтвердил причастность Михаила Всеволодича. С помощью своих шпионов он накалял ситуацию в регионе. В частности, обещал «политическое убежище» в Киеве не только начальствующим людям, но и самому полку предлагал укрыться в его землях. Правда это должно было произойти через год — два, когда Михаил накопит достаточные силы и обзаведётся европейскими союзниками, чтобы отразить возможное нападение моих войск на его государство, в ответ на этот далеко не дружественный шаг.

В начале сентября в столицу прибыл мой горячо любимый чех.

— Железную руду нашли сразу, — отчитывался штейгер. — Она залегала прямо под малым слоем грунта. Мы, не теряя попусту времени, тут же, на берегу речки Лососинки, стали подготавливать земли под будущий завод. Для работ местных жителей стали привлекать, они за железный нож, готовы неделями не разгибаясь работать!

— Из Ладоги мастера уже прибыли?

— Да, когда я уезжал, они уже успели поставить кричные горны, да кузни, и уже начали давать первые выплавки, чтобы железом с теми же чухонцами рассчитаться. Да и оборудование заводское надо выделывать, ведь всё необходимое для такого большого завода на ладьях не привезёшь. Тех же инструментов, таких как лом, кайло, молот, мотыга, лопата, кирка, топор — уйма требуется!

— Понятно, по остальным экспедициям что?

— А вот с поиском цветных руд не всё так просто вышло. Если медь, по твоим подсказкам, государь, мы нашли довольно — таки быстро, то с поиском свинца, олово и цинка мне пришлось долго провозиться.

— В чём дело?

— Точных ориентиров, как с той же Медвежьегорской медью, ты нам не дал. Поэтому мы закладывали по всему северо — восточному побережью Ладожского озера множество шурфов. Шурфование «подозрительных» мест велось два месяца, пока мы не натолкнулись на выход оловянно — цинково — свинцовой рудной жилы. Дело в том, что в тех местах слишком много речек, родников, ручьев питаемых подземными водами, которые выносят крупинки руд, протекая сквозь их месторождения. А потому определить, откуда конкретно вымыло руду, не представляется возможным, приходилось действовать наугад.

— Когда ты уезжал, вы там уже начали разрабатывать месторождение?

— Разрабатывать начали, но ещё ничего не выплавляли. Точнее я добытую руду уже опробовал, в сконструированной по твоей подсказки государь, пробирной переносной железной печи с воздуходувными мехами, работающей на древесном угле — очень удобная и полезная вещь получилась! Так вот, при мне успели протянуть желоб от ручья к шахте, воду, поступающую по нему, стали использовать для промывки руды. А один из отводов жёлоба спустили в штольню, чтобы с помощью воды приводить в движение подземные машинные механизмы.

— Небось, вас там затапливает?

— Есть такое дело государь. Используем водоотливную бадью, приводимую в действие лебёдками с конным приводом. Очень облегчил бы там дело воздушный двигатель …

— Всем они нужны, — ответил я с грустным вздохом, — но попробуем в ближайшее время хотя бы насос к вам доставить.

— Благодарствую государь!

— Финский молибден … эээ … «карандашный камень» нашли?

— Нашли! Камень этот местные чухонцы шведским купцам продавали, но нам место показали. Об оплате мы с ними договорились, в будущем будут камень поставлять в строящейся Ладогорский завод, а пока я с собой их привёз. Государь, а что это за камни и зачем они нужны, не ужель только для письма? — любопытство буквально поедало чеха. Но я решил, что странствующему по пограничным землям рудознатцу опасно доверять тайные знания, похитят человека, да всё выпытают.

— Хорошо! Но весь «карандашный камень» должен через Ладогорский завод поставляться напрямую в Смоленск. Я его в тигли добавляю, хорошо жар держит, — соврал я чеху, но он в мою ложь не очень — то и поверил.

Княгиня в последнее время стала искоса и недобро на меня посматривать, в опочивальне стала жаловаться, что её, дескать, совсем разлюбили, перестали уделять ей внимание и всё в таком духе. Угрозу большой войны со степняками она воспринимала весьма умозрительно — когда это ещё будет, да и случится ли вообще? В общем, пришлось мне в один относительно из свободных и погожих деньков организовать для всей семьи речной сплав с ночёвкой.

Членов своего «правительства», ближников и прочих воевод жена видеть рядом со мной категорически не желала, иначе, по её словам, речная прогулка сразу превратиться в одно сплошное совещание. Мне пришлось признать истинность её слов и скрипя сердцем оставить всех чиновников и командиров в столице.

В отличие от меня, Параскева взяла на борт четырёх лодий большинство своих служанок, поварих, а также множество «придворных дам» — особ женского пола, в основном ровесниц моей жены из числа жён, дочерей и сестёр моих ближников и «сливок» смоленского боярства. Пятым судном в этом речном караване была боевая галера с моими телохранителями, всё время держащихся от нас особняком.

Погода стояла великолепная. Днепр искрился под ласковым солнцем. Мы медленно поднимались вверх по течению реки. Гребцы, без особого напряга, даже лениво, налегали на вёсла. У живописной заводи сбросили сходни и шумная, пёстрая, в основном женская толпа радостно галдя, выплеснулась на берег. Путешественницам захотелось устроить пикник. За готовку пищи сразу взялись повара. Телохранители быстро и умело натягивали громадный шатёр, способный вместить в себя всю нашу весёлую компанию. На мягкой, зелёной траве затрещали костры, задымили мангалы. Мы все увлеклись готовкой, общением, и, конечно же, поглощением пищи, поэтому пиршество затянулось до самого вечера. Перманентно пустеющий общий пиршественный стол неизменно обновлялся свежими порциями шашлыков, мясом, испечённым в горшках, ухой, птицей, залитой сметаной, колбасами, овощами, фруктами, ягодами и всевозможными напитками.

И вот, когда начало вечереть, я чуть не вздрогнул от внезапно прозвучавшего вопроса.

— Государь мой, — громко обратилась ко мне Параскева, буквально вся светящаяся от переполнявшего её счастья. — Может, споёшь нам свои песни?!

Её вопрос тут же потонул во взорвавшемся гуле всеобщего одобрения. Предусмотрительно взятая княгиней гитара была тут же предъявлена общественности. Отказывать женщинам было неудобно, пришлось, как говорится, исполнять номер.

Сначала благодарная и совсем не взыскательная публика выслушала, прямо со щенячьим восторгом, все мои старые песни, а затем настырно потребовала продолжения банкета в виде новых песен. Мысленно жалея подушечки своих пальцев, одновременно судорожно вспоминая подходящие случаю песни, я вновь принялся «бренчать».

Темная ночь, только стрелы свистят по степи,

Только ветер гудит в небесах, тускло звезды мерцают.

В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,

И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.

Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,

Как я хочу к ним прижаться сейчас губами!

Темная ночь разделяет, любимая, нас,

И тревожная, черная степь пролегла между нами.

Верю в тебя, в дорогую подругу мою,

Эта вера от смерти меня темной ночью хранила…

Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,

Знаю встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось.

Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи.

Вот и теперь надо мною она кружится.

Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь,

И поэтому знаю: со мной ничего не случится!

Здесь, в дали от родной земли

Злые ветры пылят

Здесь так редко идут дожди

Чаще пули свистят

Я вернусь к тебе, я вернусь

Пусть уныло стучат дожди

Я вернусь к тебе, я вернусь

Только помни, люби и жди

Я вернусь к тебе, я вернусь

В сердце радость и боль храня,

Я вернусь к тебе, я вернусь

Потому, что ты ждёшь меня

Вновь дороги и пыль и зной

Здесь покой не для нас

Снова уходим из боя в бой

Всё решает приказ

Снова в горы уходим мы

В непроглядную ночь

Вновь средь этой колючей тьмы

Вера сможет помочь

От героев былых времён

Не осталось порой имён.

Те, кто приняли смертный бой,

Стали просто землёй и травой.

Только грозная доблесть их

Поселилась в сердцах живых,

Этот вечный огонь,

Нам завещанный одним,

Мы в груди храним.

Погляди на моих бойцов,

Целый свет помнит их в лицо.

Вот застыл батальон в строю,

Снова старых друзей узнаю.

Хоть им нет двадцати пяти,

Трудный путь им пришлось пройти.

Это те, кто в копьё

Поднимался, как один,

Те, кто брал Волынь.

Нет в России семьи такой,

Где б не памятен был свой герой,

И глаза молодых бойцов

С небес увядших глядят.

Этот взгляд словно высший суд

Для ребят, что сейчас растут.

И мальчишкам нельзя

Ни солгать, ни обмануть,

Ни с пути свернуть.

Опубликовано: Цокольный этаж, на котором есть книги📚:

https://t.me/groundfloor. Ищущий да обрящет!