Крестная мать - 2

Глава вторая

Особняк Татьяне и Тягунову понравился. Стоял он в ряду престижных дворцов-новостроек, пестрой кирпично-бетонной цепью опоясавших зеленое поле городского питомника, ничем особенным, на первый взгляд, не выделяясь, но все же, если приглядеться, запоминался. Особняк этот строил для себя какой-то «новый русский» — в двух уровнях, с гаражом и просторными погребами, с полукруглыми высокими окнами, с вычурным крыльцом. Крыша из белого оцинкованного железа была вся в башенках и затейливо изогнута. Залюбуешься. «Новый русский», приятель Аркадия Каменцева, помогавший ему сделать миллионы на перепродаже сахара и сливочного масла, в последний момент, уже построив особняк, передумал, махнул за «бугор», купил виллу аж на Кубе, а это архитектурное чудо оставил на родине как память о себе — предприимчивом и удачливом человеке. Каменцев с Дерикотом перекупили у него особняк по сходной цене (он требовал еще отделочных работ). Феликс вознамерился было поселиться в нем сам, но жена его не захотела уезжать из центра города, из обжитой и шикарной квартиры на окраину. Правда, место тут классное, самый чистый район Придонска — тишина, зелень, свежайший воздух. И до троллейбусной остановки минут десять ходьбы. Но жену Дерикота это не прельстило.

Денег от проданного имущества Бизона на покупку особняка не хватило, но Аркадий куплю-продажу организовал в считанные дни, сразу же, как получил согласие Тягунова и Игоря «держать язык за зубами». Дальше следствие по делу угнанного «кадиллака» пошло по продуманному сценарию. Феликс простил своему шоферу «мальчишество», даже пообещал не увольнять с работы («кадиллак» он уже на следующий день заменил престижным «мерседесом»); ни о какой чеченской машине с оружием речь на допросах не шла; Тягунов показал на следствии, что его пригласил (в протоколе было записано «позвал») с собою в «кадиллак» подполковник Косов, не объяснив толком, зачем; парень с автоматом (Петушок) оказался в машине случайно, попросил подвезти до Каширского, и никто, разумеется, даже не подозревал, что у него в сумке автомат; огонь по вертолету, патрулировавшему шоссе, Петушок открыл из хулиганских побуждений, для всех в машине это явилось полной неожиданностью; частные детективы Дорош и Бобров были приглашены тем же Косовым — «прокатиться и выпить на природе». В деле, конечно, не все стыковалось, но только в самом начале — ход расследования по просьбе старшего Каменцева, Вадима Иннокентьевича, курировали лично начальник областного УВД и прокурор области, трехэтажный новенький особняк-дворец которого оказался по соседству с особняком Татьяны и Тягунова.

Словом, Вячеслава Егоровича и Игоря в скором времени выпустили из тюремной больницы, правда, под подписку о невыезде. А через месяц уголовное дело по факту перестрелки с военным вертолетом и гибели при этом людей спустили на тормозах, расценив его в постановлении как «несчастный случай на почве хулиганства». Главный же виновник этого «несчастного случая», дезертир российской армии Андрей Петушок, погиб, поэтому уголовное дело против него тоже прекращено. Короче, спрашивать было не с кого. Водитель же «кадиллака» Зацепин и старший оперуполномоченный УВД Тягунов во всей этой истории оказались случайно — один по легкомыслию, а другого просто ввели в заблуждение.

Вячеслава Егоровича и Игоря у ворот тюремной больницы встречали приехавшие на такси Татьяна с Изольдой, Ольга да еще два хмурых следователя из милиции и прокуратуры, которые явились с постановлением об освобождении задержанных. На лицах следователей можно было прочитать явное несогласие с тем, что им поручено было сделать в это теплое апрельское утро. Они с поджатыми губами наблюдали за бурной встречей у ворот КПП больницы, по следовательским скулам буграми ходили желваки…

Ноги Игоря были еще в гипсе, ему предстояло длительное лечение, а Тягунов вполне поправился в течение двухнедельного «отдыха» за колючей проволокой, полосок из лейкопластыря на его лице уже не было, но забинтованная правая рука покоилась на перевязи. Здоровой рукой он помогал шоферу такси и женщинам усадить Игоря в машину, а потом обнял прижавшуюся к нему Татьяну.

— Здравствуй, Танюша! Здравствуй, родная! — вырвалось у Тягунова настрадавшееся, идущее от души, и они жарко поцеловались на виду у всех, и всем в такси стало как-то радостно от этого искреннего и чистого поцелуя.

Вскоре после освобождения в жизни Вячеслава Егоровича произошли приятные перемены: он был назначен на должность заместителя начальника УВД вместо ушедшего на пенсию полковника Кравчуна. Он перебрался в просторный кабинет на третьем, «начальственном», этаже — со знакомой секретаршей в приемной, в которой бывал, конечно, не раз и где, как все подчиненные, явившиеся «на ковер», чувствовал себя неуверенно.

«А что, один раз живем», — подумал Тягунов, усевшись в мягкое кресло за широким полированным столом и хозяйским взглядом окинув строгое убранство кабинета. Кресло приятно-податливо охватило тело, расслабило и успокоило — все, мол, будет хорошо. Напряжение последних недель как-то само собой спало. Не хотелось сейчас думать о том, что несколько дней назад занимало его мысли. Жизнь резко и решительно переменилась. Сразу как-то пришло понимание, ощущение большой должности и новой ответственности: заместитель начальника УВД — это, конечно, не старший опер, пусть и по особо важным делам. Теперь бывшие коллеги оказались в его подчинении и он, Тягунов, получил право командовать, принимать судьбоносные решения, но ни на минуту не забывал и о том, кому обязан своей стремительной карьерой, что над ним по-прежнему могучая и, как оказалось, всесильная власть. И он добровольно и с желанием взялся служить этой власти. Что ж, в конце концов, он всего-навсего милиционер, пусть и старший офицер, его долг — способствовать исполнению законов, принятых властью. Во все времена стражи порядка были с властью заодно, являлись ее глазами и ушами, выполняли ее волю. Так было при коммунистах, так нужно вести себя и сейчас. А что делать? Жизнь есть жизнь, нужно к ней приспосабливаться. Пусть душа и совесть не всегда согласны с тем, что приходится делать рукам, но от этого несогласия никто еще в их милицейском ведомстве не умирал, а власть и люди, ее защищающие, всегда жили лучше «простых людей». Это надо понимать.

— Да, Вячеслав, живем один раз, — сказал Тягунов и потянулся к сигаретам. — Пусть историки да писатели, эти инженеры человеческих душ, разбираются, что к чему, что нравственно, а что безнравственно. Нам же с Татьяной жить надо. Капитализм так капитализм, хрен с ним, нужно теперь к нему прилаживаться, мы люди маленькие, никакой революции не делали и ничего в стране не меняли. Милиционерам положено преступников ловить, вот и будем этим заниматься, а общественный строй тут ни при чем. Милиция вне политики.

Покурив и окончательно успокоившись, Тягунов стал выдвигать ящики стола: нужно избавиться от старых и ненужных бумаг Кравчуна, протереть влажной тряпкой пыль — в этом кабинете начиналась новая жизнь.

…И вот они втроем — Татьяна, Тягунов и Изольда — стояли возле особняка и любовались им. Вчера вечером Аркадий Каменцев позвонил Татьяне, сказал, что документы на дом уже оформлены, она может осмотреть особняк, назвал адрес. Ключи он пришлет с шофером или приедет сам, часам к одиннадцати утра, не раньше — занят делами.

Белая крыша особняка сверкала на солнце, слепила. Вспыхивали в лучах яркого апрельского солнца и высокие, забранные ажурными решетками окна, приятно отсвечивали необычные литые ручки на металлической двери, полированные перила на каменном крыльце, фонари «под ретро», свисающие с козырька… Весь облик дома, тщательно продуманный архитектором, напоминал нечто старинное, забытое, барское. Не хватало у крыльца разве кареты с четверкой горячих лошадей да лакея в ливрее…

От соседнего особняка, где работала бетономешалка и возилась кучка заляпанных раствором рабочих, подошел невысокий мужчина в очках и куртке-штормовке с внимательным взглядом серых глаз, приветливо сказал Татьяне:

— Вы ведь Морозова, так?

— Да, Морозова, — отозвалась она. — А вы?

— Шипунов. Прокурор области. Соседями будем, так мне Аркадий Вадимович сказал.

— Ну, если сказал… — Татьяна глянула на молчаливо стоящего Тягунова. — Ключей вот нет пока, в окна заглядываем да крышей любуемся.

Шипунов улыбнулся, сказал со значением:

— Ключи от новой жизни, правильно я понимаю?

— Выходит, так, от новой, — не стала спорить Татьяна. — А вы, простите, не знаю вашего имени-отчества, уже начали ее здесь? Особняк ваш выглядит обжитым, занавески даже на окнах есть.

— Да, я уже переселился. — Шипунов раскинул руки, довольно оглядел местность. Поле питомника, занимающее гектаров тридцать, практически все было в новостройках и робкой еще апрельской зелени. — Знаете, Татьяна Николаевна, я лично очень доволен, что вырвался из своей «хрущевки». Духота, панели, шаги над головой, музыка за стенами, вечно грязный подъезд, разбитые и даже сожженные почтовые ящики… Надоело!.. Да, а зовут меня Александр Николаевич, простите, заговорился!.. Вячеслав Егорович, надеюсь, знает меня? Я-то, разумеется, в курсе ваших дел. Наворотил этот дезертир…

— Конечно, знаю. — Тягунов, пришедший сюда в форме, невольно вытянулся перед областным прокурором. Переменил тему разговора: — А вы что с раствором возитесь, Александр Николаевич? Вроде бы все у вас уже позади.

— Дорожки заливаем, — охотно объяснил Шипунов. — Ограду будем сегодня ставить, столбы… Я ведь отпуск даже взял на пару недель, поработаю… Освоитесь — приходите в гости, мы с женой будем рады вас видеть. Жена у меня гостеприимная женщина. Жить мы тут с Антониной Дмитриевной собираемся долго, и хотелось бы сразу с соседями подружиться. А это во многом зависит от наших женщин. Так, Татьяна Николаевна? Когда нам визит нанесете?

Татьяна вежливо улыбнулась.

— Спасибо, Александр Николаевич, обязательно будем у вас, но сначала самим надо тут поселиться. И вас с Антониной Дмитриевной в гости пригласим, договорились?

Прокурор не успел ответить: с городской улицы, с асфальта, свернул и, покачиваясь на ухабах подъездной дороги, только засыпанной щебенкой, приближался к ним серебристо-белый «форд».

— А вот и сам Аркадий Вадимович! — сказал Шипунов и шагнул навстречу машине.

«Форд», мягко скрипнув тормозами, остановился у самого крыльца. Аркадий, как всегда элегантный, в сером легком костюме и распахнутом светлом плаще, вышел из машины. За ним, держа на уровне груди пушистую кошку с белой мордочкой, выбрался сияющий Феликс.

— Привет новоселам! — бодренько крикнул он.

— Да мы пока что просто зрители, — засмеялась Татьяна.

— Ну и как, нравится? — по-деловому, но внимательно глядя на Татьяну, спросил Аркадий.

— Нравится, да. — Она не стала лукавить. — Такой дворец, что вы! Дух от одного вида захватывает! Как в нем жить?!

— Ничего, привыкнете. — Аркадий пожал руки Тягунова и прокурора. — Обживетесь, осмотритесь. А новоселье положено начинать по русскому обычаю… Сейчас Виктор откроет… (Шофер Каменцева возился с замком.)

Дверь наконец распахнулась, первой в дом вошла кошка, настороженно пофыркивая, поставив торчком острые уши. За нею двинулись и все остальные.

— Ну вот и дома, Татьяна Николаевна, живите! — проговорил Каменцев, внимательно наблюдая за Морозовой. Глаза у той радостно блестели. Они с Изольдой, как девчонки, ринулись осматривать комнаты и подсобные помещения на первом этаже, потом торопливо поднялись по широкой деревянной лестнице на второй, в спальни (их было три), заглянули в ванную и туалет. Обе были покорены увиденным.

— Таня-а… Бог ты мо-ой! — прошептала потрясенная Изольда. — Неужели это — твое?! С ума сойти! Такие хоромы! Это ж какие миллионы сюда вбухали! Как графиня какая жить будешь!

— Ты лучше спроси, почему мне… вернее, нам со Славой это дают, — нахмурилась Татьяна. — Конечно, мое тут тоже есть… Машина, Алексей, Ванечка… Вообще Аркадий с Феликсом многое бы, наверно, потеряли, если бы мы языки развязали, а?

Изольда обняла Татьяну, зашептала в самое ухо:

— Молчи, глупая! Старого не воротишь, мертвых не вернешь. Пусть земля им будет пухом!.. Я вон тоже все потеряла, что теперь вспоминать. О будущем надо подумать. Кричи не кричи, никто не услышит, да и слушать не будут. Жизнь другая, люди другие… А за такой дворец и помолчать можно, ты раз в десять больше получила. И Вячеслава Егоровича они отпустили, и Игоря. Молчи, Таня, молчи! Муж у тебя будет, ребенок. Наладится все. Сама же говорила, что беременная. Тягунов рад до смерти, я же вижу. Он тебе и так уже муж, распишетесь, обживетесь. Мне-то что делать, не знаю.

— Жить в моей квартире будешь, а хочешь, тут живи, места хватит, — решила Татьяна. Она высвободилась из объятий Изольды, еще раз оглядела спальню, в которой они стояли, схватила вдруг себя за голову, простонала: — Господи-и, не помнить бы ничего-о… Забыть бы все, что раньше было-о, не знать! Как бы просто все было! Дом этот, Слава, беременность… Новая жизнь… Да как забудешь, как откажешься от прошлого?! Как Ванечку с Алексеем забудешь?! И что бы они обо мне сейчас подумали, а, Лиза? Ну что ты молчишь? Я же предала их, даже года не выдержала!..

— Успокойся, Таня, ну что ты, в самом деле? — Изольда снова обняла Татьяну, гладила ее по плечам, ласково терлась щекой. — Живым о жизни надо думать, как иначе? Приходится за что-то платить, куда денешься? Все платят.

— Да цена-то какая, Лиза! Почему же так дорого? Безумие какое-то! Господи, почему?!

Женщины стояли, по-прежнему обнявшись, всхлипывали. Обе хорошо понимали, что мучают себя этими вопросами, может, и зря, выход же есть — отказаться от всего. Жить скромно, как большинство людей, умерить свои потребности и желания. У обычных людей и проблем меньше. И они, Татьяна с Изольдой, раз уж их жизнь свела, жили бы вместе, работу рано или поздно нашли бы, может, и личная жизнь со временем устроилась бы. Но как теперь быть с Тягуновым, с ребенком, которого она, Татьяна, носит под сердцем, со справедливостью, наконец: должны ведь эти мерзавцы вернуть ей утерянное! Да и Лиза — ей что, в гроб ложиться, руки на себя накладывать? Ни кола, ни двора, одна сумка с барахлом!

— Милые дамы, мы вас ждем! — донесся снизу голос Аркадия, и женщины, наскоро приведя себя в порядок, спустились на первый этаж с вполне нормальными, даже улыбчивыми лицами.

В пустом и оттого кажущемся огромным зале мужчины уже организовали импровизированный стол — на картонных коробках, на разостланной серой бумаге стояли открытые бутылки шампанского, лежали желтые ядра апельсинов, конфеты. Кошка терлась о ноги Феликса, громко мурлыкала, требуя к себе внимания. Феликс бросил ей кусок колбасы.

Аркадий разлил шампанское по пластмассовым стаканчикам, два протянул Татьяне с Изольдой.

— Ну, с новосельем, Татьяна Николаевна! И вас, разумеется, поздравляем, Вячеслав Егорович. Знаем, конечно, что ваши отношения еще не оформлены, но это дело времени, я так понимаю. Если два человека решили связать свою судьбу, преграды им нипочем. Надеемся, что со временем мы отпразднуем здесь новоселье по-настоящему, а заодно и свадьбу сыграем, а? Жизнь продолжается. И, думаю, она у вас будет на приличном уровне. Вы сделали правильный выбор. Да! И с хорошими соседями вас!

Прокурор, на которого все обратили улыбчивые взгляды, добавил:

— Я рад. Обращайтесь, дорогие соседи. Гвоздь там понадобится, молоток… Милости прошу. Я и сам когда-то слесарил, на кране в порту работал, не забыл, как молоток в руках держать.

— Ну, с молотками найдется кому управляться, — хмыкнул Аркадий. — Если от вас, Александр Николаевич, и потребуется какая помощь, то, думаю, по другому поводу. Надеюсь, не откажете своим новым соседям и по юридической части? Друзьям, так сказать.

— Друзьям не отказывают, — кивнул прокурор, и все после этих его слов охотно выпили.

— Мне кажется, для вас еще одна новость тоже приятной будет, — сказал Аркадий, отправляя в рот дольку апельсина. — Содержать такой дом, полагаю, машина у вас будет, да и вообще жить прилично на одну зарплату Вячеслава Егоровича станет сложно. Работать нужно, так?

— Конечно, — спокойно согласилась Татьяна, а внутренне вся подобралась: что предложит Каменцев? Место Глухова на заводе, как обещал раньше?

— Я о вас говорил уже в областной администрации, — продолжал Аркадий, сделав знак шоферу, чтобы тот открыл банку с лососем. — Вы опытный инженер, знаете промышленность, хорошо разбираетесь в экономике…

— Да, за что и выгнали, — не утерпела Татьяна.

Аркадий пропустил ее замечание мимо ушей.

— …Вот ваши знания, плюс надежность поведения, желание изменить нашу общую жизнь к лучшему и подсказали мне, кажется, неплохую мысль… Вы, наверное, знаете, что при областной администрации есть так называемый Департамент по управлению госимуществом, а в его составе — Комитет по приватизации недвижимости. Правительство взяло курс на возвращение собственности в частные руки, с курса этого никто Россию сбить не сумеет, нет такого механизма, нужна только… хе-хе!.. новая революция. Но народ, сами понимаете, при коммунистах настрадался с этой общественной, то есть ничьей собственностью, к новой революции не готов, пожелал жить при новом строе, при настоящих хозяевах. А хозяином может стать любой. Пожалуйста — приобретай и властвуй!

— Так что я должна делать, Аркадий Вадимович? Я не совсем понимаю, о чем речь. И справлюсь ли?

— Справитесь, конечно, Татьяна Николаевна! — Аркадий махнул рукой с зажатым в ней ярко-красным яблоком. — Было бы желание. Работа сложная, конечно, но вполне выполнимая. Главное — иметь позицию, а остальное приложится. Будете помогать всем желающим приобретать в собственность то, что им нужно. Дело в стране поставлено на широкую ногу, быть вам первопроходцем, в общем-то, не придется — кое-что уже накатано и в нашей области. Тем не менее нужно будет творчески отнестись к своей работе, поучиться, побывать в Москве, в Комитете по управлению госимуществом. Не Боги горшки обжигают, Татьяна Николаевна, не переживайте! Я вижу, вы даже в лице переменились. Начнете с малого, у нас есть кое-какие объекты на прицеле, а потом и к крупным предприятиям перейдем. И на своем заводе поработаете, «Грады», гранатометы, вообще оружие нужно не только государству… Но об этом потом, потом, когда разберетесь, во вкус войдете. Ваш завод сейчас в сложном финансовом положении. Коллектив уже месяца три не получает зарплату. Долги, долги… Налицо неумение организовать производство, отсутствие настоящего хозяина. А он должен быть. Настоящий!

— Как на Уралмаше, да? — спросила Изольда. — Я читала в газете, там какой-то грузин купил весь завод.

— Ну, мы грузинам зачем будем продавать? — улыбнулся Аркадий. — У нас и своих желающих предостаточно. Акционерное общество на вашем заводе, Татьяна Николаевна, уже создано, акции распространены, коллектив вроде бы владеет предприятием. Тем не менее… Завод хромает на все четыре колеса. Ему нужно помочь.

— Помочь кому-то купить контрольный пакет акций? — прямо спросила Татьяна. — Правильно я понимаю?

— Вот я и в департаменте нашем говорил, что вы — кандидатура вполне подходящая. — Аркадий снисходительно улыбнулся. Снова разлил по стаканчикам шампанское. — Владельцем контрольного пакета акций такого крупного предприятия, как ваш механический завод № 6, одному лицу, конечно, трудновато будет стать, да. Большие, очень большие деньги будут нужны. Но группе богатых людей это вполне под силу. Среди них ведь со временем и вы можете оказаться, Татьяна Николаевна. Нужно поработать, осмотреться, кое-кому кое в чем помочь. А русский человек благодарить умеет, причем на самых законных основаниях, при прокуроре это говорю, не боюсь. В Комитете по приватизации работает толковая группа местных ученых, они вам помогут во всем разобраться, уберегут от возможного… хе-хе!.. искушения. И вы, в свою очередь, можете их усилия направить в нужное русло, они тоже ведь живые люди. Главное — принимать правильные, законные решения!.. Ладно, это уже сугубо деловой разговор, поговорим потом. Денек-другой вам с Вячеславом Егоровичем хватит на обустройство? Хотя бы самое необходимое сюда перевезти… Ну хорошо. Потом я вам позвоню, пришлю машину, с вами побеседуют в департаменте, с заместителем главы областной администрации поговорите… А сейчас, господа, давайте выпьем за очаровательную и мужественную хозяйку этого дома, нашедшую в себе силы правильно оценить жизненную ситуацию и принять единственно верное решение. За вас, Татьяна Николаевна! И за вас, Вячеслав Егорович! Спасибо вам!

…Когда Каменцев с Дерикотом уехали, Татьяна сказала Тягунову:

— У меня такое ощущение, Слава, что мы, все трое, очутились в какой-то новой жизни, в другом мире.

— Да так оно и есть, Таня, — невесело хмыкнул Тягунов. — И еще неизвестно, что нас в этой жизни ждет… Но мы же сделали выбор, чего теперь? Назад поворачивать, в тюрьму снова идти?

— Нет, конечно, — тихо отозвалась Татьяна. — Поработаем, посмотрим. И от дома этого глупо было бы отказываться. Что-то и мы с тобой в этой жизни заработали, а? Люди вон, слышал же, на целые заводы, которые мы всем народом строили, рот раскрыли… Я на механическом заводе почти двадцать лет отработала, сразу же после института пришла.

— Да и я в милиции не новичок, — сказал Тягунов. — Четверть века верой и правдой коммунизму служил. А что имею? Однокомнатную квартиру да приватизационный чек, за который в свое время двадцать пять рублей заплатил. Так и валяется где-то…

Повернувшись лицом к особняку, они любовались им. Дом, казалось, стал теперь еще краше и привлекательнее — просторнее, убраннее, наряднее. Может быть, они только сейчас поверили в то, что это их законная собственность! А свое всегда кажется лучше.

Обнявшись, они пошли назад, к дому. На крыльце, играя с кошкой, их поджидала Изольда.

— Изольда с нами будет жить, Таня? — спросил Тягунов. — Как ты решила?

— Пусть пока в моей квартире живет. А когда рожу… Возьму ее в домработницы, что ли? Одной мне не справиться. Ты же слышал, какую работу мне Аркадий предложил? Не до детей будет.

— Ладно, подумаем.

Изольда поднялась, погладила кошку.

— Такая ручная! За пять минут ко мне привыкла. И к дому вашему. Это хорошая примета. Счастье тут у вас должно поселиться.

— Спасибо. — Татьяна взяла кошку из рук Изольды, заглянула в ее зеленые глаза, погладила.

Все трое вошли в дом, снова, теперь уже не торопясь, осмотрели комнаты, порассуждали, где и что можно будет поставить, где будут детская и кабинет Вячеслава Егоровича, сколько нужно потратить денег на обстановку. Конечно, мебель здесь должна быть соответственная, дорогая, старые диваны да разбитые холодильники сюда не повезешь… Выходило в подсчетах, что денег на покупки понадобится много, миллионы, и деньги эти нужно будет заиметь. Понадобится и машина — что же, гараж пустой, что ли, будет стоять? Да и престижно, необходимо — каждый сейчас мечтает о машине. И за дом большие суммы надо отдавать: особняк им не подарили, нет, а, можно сказать, помогли купить, в рассрочку. Заплатили за него Каменцев с Дерикотом, а долг, мол, отдадите, когда разбогатеете.

Короче, влезла ты, Татьяна, в очень большие долги. М-да. Что ж, крепись. И духом не падай. Выход какой-нибудь найдется.