Королевство Русское. Книга четвертая. Крестоносцы

Глава 14

Событие тридцать девятое

Жадность — сестра таланта.

— Бубу-бу, бу-бу-бу. И ещё раз бу-бу-бу, — это их десятник Емеля чего-то там под нос себе напевал. Лежал он рядом с Фёдором на телеге под дерюжкой какой-то, а сверху ещё и сено было накидано. А перед ними было пару корзин со свеженькой репой поставлены. Жимайтис с таким лицом скорбно-скособоченным грузил в корзину урожай свой невеликий, что Фёдор даже сжалился над старостой и разрешил корзины до краёв не наваливать, и половины хватит для их задумки.

— Ничего с твоей репой не случится, всю назад увезёшь, — прикрикнул на мужичка Емеля, когда он из первой корзины, которую почти заполнил уже, стал назад репу в ларь перекладывать.

Разведка показала, что всё хреново. Ну, или смотря чью сторону занять. Тот, кто строил этот замок и потом им управлял, был не дурак. Какие-то азы фортификации разумел. На пятьдесят — семьдесят сажен вокруг стены замка не было ни одного деревца, ни одного кустика. Всё вырубили и потом прорости молодой поросли не дали. Попробуй к нему подойди на расстояние выстрела. А на привратной башне и на соседней оказались кнехты с арбалетами и двое, но уже с алебардами стояли у ворот. Что можно сказать об этом рыцаре фон Пербандте? А то, что молодец. Умеет дисциплину поддерживать. Порядок у него во всём. Орднунг, как ругается на своих криворуких князь Андрей Юрьевич.

Задача у Емели и Фёдора сразу усложнилась. Нужно не просто двух псов-рыцарей у ворот пристрелить, а потом дождаться, пока остальные диверсанты эти семьдесят сажен преодолеют, спеша на помощь, но ещё и ликвидировать двух арбалетчиков на башнях.

(Псы-рыцари — эпитет, употребляемый в отношении рыцарей Тевтонского ордена. Представляет собой ошибочный перевод с нем. «Reitershunde». Более корректно по смыслу можно перевести как «рыцарский сброд», «конный сброд» или «конная свора»).

И вот это будет проблематично. Нет, башни не больно высокие, особенно привратная, но если пытаться стрелять из лука по ним от ворот, то ничего хорошего не выйдет. Слишком большой угол. Их, этих арбалетчиков, снизу и не видно, они зубцами прикрыты.

— Тут надо технически, — хохотнул Емеля, вспомнив поговорку Андрея Юрьевича, — Нужно, как только мы воротчиков порешим, чтобы от леса к воротам остальные побежали. Тогда те на башнях на них отвлекутся и мы сможем забежать во двор, чтобы их видно было.

— А не достанет до наших стрелы с башен? — усомнился картограф в правильности такого манёвра.

— Вот вечно, ты со своими сомнениями хорошую идею загубишь. А мы щиты из веток свяжем. Да, арбалетная стрела и щиты пробьёт, но вот щиты и кольчугу вместе, да ещё с расстояния в пятьдесят сажен — это вряд ли, — Емеля от своего плана отказываться не собирался.

Так и порешили. Все двадцать диверсантов скрутили из веток и верёвок, что изъяли у жителей деревушки, себе небольшие щиты, голову прикрыть, главное. Сейчас они стояли наготове и ждали, пока Емеля с Фёдором завалят стражей у ворот.

Скрипели колёса, плохо смазанные, бубнил под этот скрип, что-то невнятное Емеля, а Фёдор был напряжён, как струна, готовый в любое мгновение выскочить из своего укрытия, наложить на тетиву стрелу и натянуть лук. Такие действия, они тоже сотни раз повторяли, добиваясь, чтобы как можно быстрее это было проделано.

— Кхе, кхе, херы риттеры! — воскликнул Жимайтис.

Вот, как ни ждал Фёдор этой фразы, которая была сигналом для начала атаки, а всё одно вздрогнул, даже промедлил мгновение. Оказалось, что лежал неудобно и рука затекла. А может это мозг так реагирует, будто время замедлилось, а на самом деле, как должно три удара сердца, которых добивались на тренировке, столько и прошло.

Прямо перед картографом стоял кнехт в кольчуге и с алебардой, чуть наклоненной вперед в сторону клячи Жимайтиса. Боковым зрением Фёдор увидел, что Емеля проделал то же самое и уже натягивает тетиву. Пора и ему.

Вжик, шёлковая тетива щёлкнула по наручи, и калёная стрела полетела в лицо кнехту. Прямо в широко расширенный от ужаса и удивление серый глаз. Даже отшатнуться не успел немец, стрела его шатнула.

Вжик, щёлкнула стрела и у десятника. Оба кнехта выпустили древки алебард из ослабших мгновенно рук и стали заваливаться в лужу у ворот. А что не могли взять мётлы и согнать воду. Или песочком свеженьким яму у ворот присыпать. Вот, теперь придётся лежать в этой грязи.

— А-а-а! — донеслось с опушки соснового леса. Это двадцать стрельцов, прикрываясь связанными из веток щитами, бегут теперь к замку, отвлекая арбалетчиков на башнях. Ясно, что кричат: «Ура», но за пятьдесят-то сажен только это «а-а-а» и слышно.

Всё, счёт пошёл на мгновения. Фёдор выхватил из колчана следующую стрелу и что было сил бросился в замок, на ходу перепрыгивая через лежащего в луже кнехта. Лужа уже у головы краснеть начала.

Вбежав во двор крепости, Фёдор растерялся. Нет, такой вариант они тоже обсуждали, но чуть с меньшим количеством участников. А получилось, что все оставшиеся четверо крестоносцев оказались на дворе и теперь стояли, хлопая глазами на двух мчащихся к ним воев. Ну, со своими спутать сложно, ничего белого на них не было, и ерихонка ещё на голове. Нет таких шеломов у своих. Не псы к ним бегут.

Плюсом было то, что ни арбалетов, ни луков у этой четвёрки не было. Они были с обычными палками в руках. Нужно думать, что это они бой на мечах отрабатывали — учебный поединок у них. И даже тот самый толстый и хромой Гуго, так красочно описанный Жемайтисом, что попробуй не признай, в этом действе был задействован.

Решение Фёдор принял быстро. Эти херы с палками ему пока не угроза, а вот арбалетчики стоящие на башнях — это угроза его стрельцам. Он остановился, помахал риттерам рукой и, развернувшись на одной ноге, наложил стрелу на тетиву. Отсюда его кнехт, тот что стоял на площадке привратной башни, был виден отлично и до него всего-то сажен пятнадцать было, тут сильно захочешь, и то не промахнёшься. Арбалетчик стоял спиной и был он в кольчуге, но с такого расстояния калёная стрела с наконечником из булата должна пробить кольчугу, нужно надеяться, не сильно плотного плетения. Обычный же воин не фон какой-нибудь.

Вжик. Стрела ушла и попала туда, куда Фёдор и нацелился, под левую лопатку. Щёлкнула тетива и у Емели. Что там со вторым арбалетчиком получилось, созерцать некогда было. Картограф снова крутанулся на ноге, одновременно достав из колчана за плечом следующую стрелу. За те несколько ударов сердца, что ему понадобилось, чтобы ликвидировать кнехта на башне, ситуация немного изменилась. Два кнехта бежали к ним с Емелей, а рыцарь и толстый хромец, развернувшись, бежали к навесу, где на столе поблёскивали их мечи.

Не, не успеть, херы.

Событие сороковое

Пришел — спасибо, ушел — большое спасибо.

Эти херы шли без разведки. Ну, или вон те пять рыцарей на конях, что следуют впереди войска, и есть разведка? Так чего они могут разведать⁈ Пусть двести метров между ними и плотным таким кублом из конных крестоносцев. Увидят засаду и предупредят? Так поздно уж будет. Времени хватит в случае засады разве меч вынуть из ножен. И как это поможет против его орудий и баллист?

У реки пятёрка брудеров остановилась. Дождь хлестал всё утро и вот только стих, даже солнышко уже в разрывах облаков иногда мелькает. Река от двух дней непрерывных дождей вздулась, и даже здесь, на броде, было лошади по брюхо воды. Утром Андрей Юрьевич водичку потрогал, умываясь, ну не сказать, чтобы сильно холодная. Нормальная. Не должно это помешать переправе ливонцев.

Разведка крестоносцев заехала примерно лошадям по колено и повернула назад. Андрей Юрьевич, со своего холма наблюдавший за этим, покачал головой, он бы такую разведку приказал сто раз прогнать по этому броду за такое пренебрежение к безопасности своих товарищей. Правда, очень сильно он сомневался, что потребовалось бы это делать. Люди у него мотивированы и дурить так, как эти горе разведчики, не будут. Послали в разведку, ею и будут заниматься.

Между тем, подошли или подскакали остальные конные рыцари из авангарда, уже человек сто плотной стеной стояло перед бродом и рассуждало. Канты, блин, с Гегелями нашлись, Спинозы недоделанные. А где немецкий орднунг? Наконец, кого-то послали вперёд. Тоже рыцарь. Он снял шлем ведёрный и поехал через реку, как известный всем грека. Когда вода стала доходить его коню до пуза, то жеребец попытался сам вернуться к родным берегам, но смельчак ударил его шпорами и рассерженное животное прыгнув, обдало наездника кучей брызг, но всё же довольно споро пошло к противоположному берегу. А тут и глубина уменьшилась.

Псы рыцари обрадовались и двинулись всей своей гурьбой на эту сторону. Наивные. Андрей Юрьевич ещё рано утром отправил народ, чтобы нашли границу брода, и оказалось, что он совсем не широк и десяти метров нет. Потому часть рыцарей буквально через минуту оказалась в воде. Кони всю эту тяжесть вытянуть не могли и сами нырнули с головой, а потом стали освобождаться от всадников, жить-то даже рыцарским коням охота.

Ну, не дураки всё же немцы, вскоре сделали то же, что профессор Виноградов утром. Нашли границы брода. Тем не менее, насколько удалось отсюда разглядеть Андрею Юрьевичу, одного брата своего риттеры утопили. Его выловили и пытались откачать на том берегу, но вскоре другие всадники его заслонили, и чем дело кончилось узнать князь Владимирский не успел. Потом. Потом, когда будут рыцарей от доспехов освобождать, определят, кто от чего помер.

Пока он поражался хреновым командованием псов рыцарей, большая часть их — всадников семьсот, перебралась уже на этот берег. Часть отъехала в сторону и спешилась, давая дорогу следующим.

— Огонь! — Андрей Юрьевич кивнул Даньке.

Тот повторил команду и в воздух взлетела красная ракета. Какое-то время пораженные братья смотрели на это чудо чудесное, задрав головы, а артиллеристы уже повалили кусты вербы, за которыми прятались баллисты. Успели с утра нарубить вдоль берега и замаскировать свои орудия.

Вжух, даже с такого расстояния было слышно, как щёлкнула тетива большой баллисты, отправляя горшок с греческим огнём в сторону толпы на берегу. Иначе это и назвать нельзя. Не войско же⁈

Вжух. Скорпионы, как Андрей Юрьевич и приказал им, выстрелили с задержкой в пять секунд. Бабах. Первые горшки разбились среди скопления рыцарей. И тут же начали рваться гранаты, что забросили на кромку берега реки скорпионы. Это чтобы преградить путь тем, кто сбежать решит. А рядом с профессором защёлкали тетивы тех пяти луков, что по его эскизам и по чертежам греков сделали владимирские лучники. Сейчас пятерка стрельцов с расстояния почти в четыреста метров отправляла в этот бедлам стелы из блочных луков.

— Стрел не жалейте, каждый чтобы по двадцать отправил, — предупредил их перед боем профессор Виноградов. Нужно же проверить эффективность нового оружия. Рыцари в кольчугах, на головах шлемы, кони тоже у не у всех, но у многих, в попонах с нашитыми на них металлическими пластинами. Вот и хотелось Андрею Юрьевичу узнать, сколько человек или коней пострадает от сотни стрел с такого расстояния отправленных. В процентах получится, раз стрел сотня.

Между тем, бой продолжался, баллисты, все двадцать, и маленькие и большие, забрасывали один за другим горшки с греческим огнём в мечущихся среди горящих людей и коней ещё живых рыцарей. Несколько раз небольшие группы отделялись от этого агонизирующего войска и пытались сблизиться с баллистами. Но тут же натыкались на стрелы и арбалетные болты спешенных стрельцов. Ни одной из этих групп пока не удалось половину расстояния преодолеть.

Андрей Юрьевич перевёл подзорную трубу на другой берег. Примерно треть войска крестоносцев ещё ведь не переправилась. Все пешие кнехты на той стороне. Люди метались по берегу, изображая броуновское движение, некоторые особо смелые даже пытались на этот берег перебраться. Часть, наоборот, побежала от реки. Ничего. От коня не убегут. У него три сотни стрельцов и арбалетчиков на отобранных за два года года лучших конях, догонят.

Событие сорок первое

Пришел, увидел, отойди, дай прочим поглазеть.

Десятник гридней Иван Болотов стоял на коленях в келье настоятеля Вознесенского монастыря отца Антоний и молился.

Смертоубийство замаливал. Ну, и что, что разбойников побили, ну и что, что те первые на них напали, всё одно душа живая, и не ты эту жизнь дал, не тебе и отнимать, но вот пришлось, так что помолиться и попросить отпустить грехи у его Высокопреподобия отца Антония нужно обязательно. Тот назначил десять раз прочитать Отче наш.

А вообще, все этой вылазкой довольны. Вознесенскому монастырю досталось три большие лодьи. Непонятно Ивану только, кто же на них ходить будет, но не его это уже заботы. Зато сколько соли можно на трёх-то таких лодьях доставить до городов больших по Костроме-реке, и до самой Костромы и потом до Ярославля и Рыбинска в одну сторону, или до Нижнего Новгорода хоть в другую. То-то денежки потекут к монахам. А пусть. Они себе монастырь нормальной стеной обнесут, мастера с этого будут кормиться. Ведь правильно про это князь Андрей Юрьевич говорит. Строительство вперёд за собой кучу народа тащит. И углежоги понадобятся, и кузнецы, известь отжигать нужно, кирпичи делать. А плотники со столярами⁈ Так и им инструмент новый надобен, опять кузнецы и металлурги, тут говорят полно болотной руды. Так смотришь из дикого захолустья, где и людей-то толком нет, превратится сей край в богатый город.

Мерцы или меряне, так и не понял Иван, как их надо называть, тоже не остались без добычи. И очень знатной добычи. Отдали им всю одежонку с ушкуйников и всё их оружие. Только кольчуги себе его люди забрали. Кольчуги у новгородцев лишь чуть хуже, чем те, что сейчас во Владимирской и Галицкой земле делается. Тут рядом свейское хорошее железо. Забрал себе десятник и меч, что он противнику сломал. Меч-то сломан, а железо хорошее, перекует кузнец в Галиче этом ненастоящем или в их новом городке Чухломе.

А ещё на корабликах у новгородцев оказалось семь девок. И они были не из народа меря, а из племени весь. Девки были в плохом состоянии. Их ушкуйники били и насиловали. Жались они в угол на лодье, прикрытые рогожками и плакали и стонали. Иван хотел их местным отдать, но те не взяли, вражда у них с этой весью. Настоятель Антоний дал своим монахам девок накормить, подлечить, но тоже отказался у себя оставлять. У них де мужской монастырь и нечего тут девкам делать, не след его братию в искушение вводить. Пришлось Болотову их с собой тащить в Чухлому. И всю дорогу думать, и что же теперь с ними делать? Девки были со светлыми волосами и глазами, и мало чем от мерцев али мерян отличались. Чего уж они там враждуют? Вроде одинаковы. Ну, хотя. Вон, на Руси, вообще, все одинаковы, а сколько воин и не сосчитать. Видимо, и у этих князья или старшины их чего не поделили. Вечно князья полаются, а погибать воям и страдать простым людям.

Обо всём этом Иван рассказал по приезде Роману Судиславичу, который хоть и выехал сначала к монастырю с воями, но не доехал, конь захромал, пришлось ему вернуться. Ну, да и без боярина управились. Тот девок осмотрел и оставил у себя.

— Пусть еду воям готовят и убирают. Одежонку стирают. А потом уж, как лето настанет, сходим в те места, где они живут и узнаем, нужны ли они родичам, а то ведь порченные все. Поди и непраздны уже. Ох, беда. Ладно, пусть пока работают и живут при нас. А я письмецо Андрею Юрьевичу отправлю. Если там дальше, на севере, земелька ничейная и пушнины много и даже есть кому зверя бить, весь эта тоже ведь охотники, то может нужно сюда немного воев прислать, да отвадить новгородских разбойников, а землицу и народец этот под себя забрать. Пусть князь подумает. Мазай говорит, что много ещё куницы и соболя в лесах и горностая хватает. Богатые тут места. Вот пусть Андрей Юрьевич и решает. На то он и князь.

Добрый день, уважаемые читатели. Кому нравится книга и кто терпел до последнего, нажимайте на сердечко. Награды тоже приветствуются. Оставляйте комментарии.

С уважением. Андрей Шопперт.