Крестраж # 1 часть вторая

Глава 22 Тонкости межвидового общения

В «Комнате Чемпионов» я не был ни разу. Как бы в Хогвартсе полно помещений, где я ни разу не был и в которые попасть любому студенту довольно затруднительно. В нашей школе нужно проучиться или проработать всю жизнь, чтобы разведать Хогвартс весь — от фундамента с подвалами и подземельями, до чердаков многочисленных башен и основного донжона. Наверное, такое только Пивзу удалось, и даже Филч, наверняка, не был во всех уголках замка.

Помещение, в которое я вошёл, оказалось не слишком обширным, но снабженным огромным камином, сейчас жарко растопленным и являющимся единственным источником освещения. Скорее всего этот камин и к транспортной сети волшебной Великобритании подключён. Потому как мне смутно припомнилось, что именно из этой комнаты год назад прибывали гости из министерства и родители учеников, в тот раз, когда неподалеку от школы я устроил персональное сафари на дементоров.

Около камина, заложив за спину руки и задумчиво смотря в пламя стоял Крам, а рядом, в мягком кресле с высокой спинкой, вольготно развалилась Флёр Делакур. Когда я вошёл, они оба обернулись и с интересом уставились на третьего чемпиона.

Я молча осмотрелся и прошёл в сторону приглянувшегося мне кресла. Стратегическое такое местечко, откуда, если что, я смогу «откусаться». Кресло стояло очень уж удачно — практически в углу и спинкой к стене. Из него открывался вид и на комнату, и на вход, и на болгарина с француженкой.

А вот когда я приблизился к чемпионам, и они попали в сферу чувствительности моей эмпатии, то тут у меня появилась дополнительная информация, поводы к размышлению и анализу. Если Крам в своих эмоциях был мрачен, так же как и с виду, то вот с француженкой в её эмосфере стали происходить странные события.

Поначалу, Делакур, с ленивым и капризным видом хотела у меня спросить что-то нейтральное, но по мере моего приближения в её голубых глазах стали расширяться зрачки, дыхание сбилось, а в эмоциях она… по-моему, очень сильно возбудилась. Именно в «том самом» смысле!

«Это что за дела?!»

Только когда я уселся в кресло и стал нахмуренно разглядывать своих коллег по Турниру, с попытками припомнить возможные события, мне стала понятна такая реакция француженки…

«Там» она упоминала, что в её палочке сердцевина из волос её «гранмама», то есть бабки. Получается, что Делакур и сама вейла, а не как она утверждала, что полувейла. У вейл не бывает полукровок. Строго говоря и технически: эта раса волшебных существ — все полукровки, потому что для рождения вейлы требуется только мужчина маг и только вейла, и в результате всё равно получается чистокровная вейла, которой требуется уже новый маг для рождения следующей вейлы. И так по кругу. Особей вейл мужского пола не существует в природе.

Так что ещё раз переворошив свои знания по магозоологии, я ещё больше скривился и мне очень захотелось отсюда куда-нибудь уйти и желательно подальше. Делакур, судя по моей эмпатии, — эта самая вейла и есть. А у них, если верить моим знаниям, сильно развиты инстинкты. Для половозрелой вейлы найти сильного и подходящего по возрасту мага — первейшая задача для своего будущего потомства. И чем сильнее магически такой волшебник, тем лучше, сильнее и «качественнее» получается следующая вейла.

И ещё одно. Вейлы не умеют и не могут любить. Не предусмотрен такой механизм в их организме. Заботиться и переживать о своем потомстве они могут, что во многом обусловлено инстинктами выживания, но полюбить кого-либо не способны. Ведь вейла — это не человек, а существо умеющее человеком притворяться. Как кицунэ, примерно. Однако, даже кицунэ любить научились, хоть и по-своему.

«Твою мать! Не было печали!» — с расстройством подумал я.

Эти создания, пользуясь своим механизмом природного обольщения, уничтожили столько ветвей магов, сколько не уносила ни одна волшебная война. Причем не пролив ни одной капли крови. Оболванить нужного мага и паразитировать на нём до конца жизни, заставляя заботиться о своем потомстве, — вот что такое вейла и вот за что их так не любят волшебники. Ведь вейла конкуренток терпеть не будет, и такой маг не может продолжить свой род рождением мальчика-наследника.

«Мерзкие твари…»

Вот почему она на меня так смотрела вчера вечером в день открытия Турнира, когда вся кодла иностранцев пожаловала в замок. Уже тогда почуяла перспективного волшебника и ощутила мою магическую силу. Только издалека. А сейчас, можно сказать, что я сам ей только что проехался по её инстинктам, подойдя слишком близко.

Прервав мои неприятные размышления, в комнату, споря на ходу, ввалилась целая делегация, возглавляемая Дамблдором. Каркаров и мадам Максим переругивались с Бэгманом и унылым Краучем-старшим, а рядом с директором, что-то обеспокоенно ему объясняя, шагала наша декан Минерва Макгонагалл. Замыкал шествие сосредоточенный Грюм.

***

— Из ряда вон выходящее событие! — воскликнул Людо Бэгман.

Протягивая руку для рукопожатия, он попытался эдаким живчиком подскочить ко мне, но, наткнувшись на мой прищуренный взгляд, почему-то моментально замешкался и «сдулся» в своём дружелюбном порыве.

— Да, беспрецедентное событие, дамы и господа! Кубок Огня трижды выбрал в Чемпионы одного и того же волшебника! — продолжал громогласно разоряться он.

Крам, прекратив хмуриться, удивлённо на меня посмотрел, а вот Делакур, по-моему, сейчас «с катушек слетит»…

— Огромное неувашенье! — воскликнула полувеликанша Максим. — Это нье куда нье годится! Чемпьион дольшьен соответствовать возрасту участников!

— Мистер Поттер, зачем вам понадобилось кидать в Кубок записку со своим именем трижды? — холодно и неприязненно спросил Крауч.

Я удивлённо на него посмотрел и ответил таким же, далёким от дружественного тоном:

— Похоже, вы мистер Крауч решили, что я просто первые записки ради тренировки закинул? Так вот нет. Мне такого не нужно. Единственный раз, когда я кинул записку в Кубок, был сегодня перед завтраком, что могут подтвердить множество свидетелей, вместе с находящимся тут директором Дамблдором. И безосновательно обвинять меня в том, что я провернул подобную шутку, я не позволю, сэр, — холодно ответил я.

Моя эмпатия сейчас со сбоями работает из-за множества возбужденных волшебников «на нервах». Этот Крауч почему-то ко мне настолько сильную ненависть испытывает, что он в эмофоне даже термоядерную похоть Делакур перебивает. Что это с ним?

Самым спокойным сейчас чувствуется только Дамблдор. Остальные более эмоциональны. Бэгман испытывает дикий азарт и мечтательное предвкушение, и на его лице огромными буквами «написано»: «Ставки!» и «Где взять или занять галеонов?». Грюм сосредоточен и готов к бою, а Макгонагалл и Олимпия Максим сейчас испытывают тревогу. Первая на мой счёт, а вторая за свою подопечную, потому что с француженкой сейчас что-то непонятное творится.

— Мистер Поттер, но зачем вам всё же понадобилось участвовать в Турнире? Это может быть смертельно опасно! — взволнованно воскликнула Макгонагалл.

— Мне нужно признание моей самостоятельности, а по законам магической Великобритании Турнир Трёх Волшебников даёт мне такое право. Министерство Магии не захотело признавать мою эмансипацию даже после официальной дуэли со смертельным исходом, но теперь такое уже невозможно. Турнир официально открыт и чемпионы выбраны также официально. И пересмотреть или переиграть момент с выбором чемпионов уже не получится. Кубок Огня не может… перезагрузиться быстро и к тому же потребляет прорву магии, — напряжённо следя за всеми сразу, ответил я.

— Министерство не признает вашей эмансипации, — процедив сквозь зубы пообещал Крауч.

— Хорошо… Но Турнир вы отменить не можете, потому как таким образом убьете чемпионов, чего вам никто не позволит. У вас и меня отстранить от участия не получится. Иначе сейчас я пошлю сову своему опекуну и адвокату. А уж они закопают вас живьём, но прежде вытрясут такую сумму через суд, что вам мало не покажется, сэр, — так же неприязненно процедил я.

— Вы все не о том думаете, — проскрипел своим сиплым голосом за спинами всех присутствующих Грюм. — Если Поттер не кидал в Кубок остальные две записки, то это сделал кто-то другой. И этот «другой» явно хочет его смерти.

Все обернулись к Грюму и с различным выражением на лицах задумались.

— Совершенно верно, профессор, сэр, — спокойно прокомментировал я и выхватил свою палочку…

События понеслись вскачь.

— Ressaisis-toi, Fleur! * — вдруг громогласно гаркнула мадам Максим.

Но этот её возглас канул как в пропасть. Вейлу, что называется, понесло вразнос.

На всех присутствующих нахлынула ментальная волна вожделения и похоти, так ещё и сверху это всё убойной порцией феромонов накрыло.

Я, так же как и Грюм, успел наколдовать чары головного пузыря, а вот остальных нахлобучило что надо.

Самыми неадекватными оказались Каркаров, Бэгман и Крам. Они вылупились на француженку масляными глазами и одновременно шагнули к ней. Дамблдор лишь криво усмехнулся, а Крауч скривил лицо в невообразимом презрении.

Но вообще, нехило «министерского» и даже директора приложило. Если от ментального посыла они смогли защититься окклюменцией, то вот феромоны начали воздействовать на физиологию.

Сильна… курица. Делакур, вроде, на первом Испытании так же дракона обработает, а такой фокус с летающим ящером не так-то просто провернуть.

Недолго думая, и видя, что никакие уговоры здесь не пройдут, директорша Шармбатона сделала два великанских шага к своей студентке, вытащила из рукава своего одеяния палочку, больше похожую на небольшую дубинку, и скастовала «Сомниум».

Делакур мгновенно вырубилась и расплылась в кресле в котором сидела, но даже с закрытыми глазами выглядела как безумная кошка в период гона. М-да… К гнёздам вейл мне лучше даже на пару миль не приближаться — разорвут на сувениры.

В полнейшей тишине Максим развернулась к неадекватным магам и встала на их пути, прикрывая своим необъятным бюстом вожделенную добычу от похотливых поползновений и поигрывая своим необычным волшебным концентратором.

Последующая суета была наполнена массой проклятий, упоминаний Морганы и Мордреда, а их бабушек и дедушек вообще склоняли во всех нескромных позах и поминали эпитетами далёкими от благозвучных.

Это происшествие вылилось в дополнительные споры и настоящую склоку между Каркаровым и директором Максим. Дамблдор пытался их успокоить, а Крауч, Крам и Бэгман вставляли различные комментарии и поддерживали в скандале то одну, то другую стороны. Про меня на время вообще забыли, но как-то так получилось, что рядом со мной встали Макгонагалл и Грюм, как бы перейдя в мой «лагерь» и найдя в моем лице точку сосредоточения спокойствия и стабильности в окружающем хаосе.

Похоже, сегодня вопрос с моим участием не прояснится. Однако, я более чем уверен, что Чемпионом я всё равно буду, независимо от любого решения. Мало того, что я сам подписался под участием, так меня ещё и дополнительно подписали не известные мне пока "доброжелатели". Я связан тройным контрактом и от Турнира мне никак не отвертеться в любом случае. Благо, мне не нужно будет вместо одного по три испытания за каждый тур проходить. Кубок Огня и министерский контракт ничего такого не предусматривают. Они только и обязывают чемпиона участвовать и следовать правилам, а в тех самых правилах про мою ситуацию ни слова не сказано, а сказано там четко и без двойного толкования:

«Те, чьи имена выходят из Кубка, обязаны принимать участие в турнире.»

Имя выпало одно, вернее фамилия. Пусть и три раза.

Пока все успокоились, пока привели в порядок оболваненных магов и пока чарами проветривали помещение, со мной разговорились мой декан и наш профессор ЗОТИ. Грюм интересовался как так у меня быстро получилось среагировать на внезапную ситуацию, а Макгонагалл пыталась вызнать мои мотивы, которые подвигли меня на участие в опасном мероприятии.

— А всё же… мистер Поттер, зачем вам это всё? — напрямую спросила она.

— Если меня признают взрослым, профессор Макгонагалл, мэм, тогда я смогу любого вызвать на дуэль, минуя министерскую волокиту и там его без лишних затей прикончить. Я уже устал терпеть оскорбления в свой и в адрес своей невесты, мэм. И если ещё раз какой-нибудь подонок захочет меня или её обидеть, то я его просто убью…

***

На самом деле Макгонагалл я немного соврал, но не во всём. Не совсем же я отмороженный на всю голову, чтобы магией швыряться налево и направо, только после того, как на меня кто-нибудь косо посмотрит или слово поперёк скажет. Но вот, например, Снейпа я с удовольствием бы прикончил или Дамблдора. Эти два мудака сделали всё, чтобы мне жизнь испортить. Я их ненавижу больше, чем даже Дурслей, которые выступали лишь инструментом воли Дамблдора. Когда же он сдохнет наконец?!

Одна из причин, конечно, и была в том, что я смогу официально решать конфликты между волшебниками посредством своей силы и магии, но первопричина была в другом. Мне нужно было вернуть мое наследие, которого меня лишили. Всё то, что накопили предки Поттеры. Пока я недееспособен как несовершеннолетний, мне не вступить в наследование всего того, о чём я узнал после дуэли с Макнейром.

Так я рассуждал по дороге до своего факультета и чувствовал, как всё больше и больше волнуется Гермиона. Хотя она знала, что со мной всё в порядке и каких-либо неприятностей мне не грозит.

Вот тоже проблема на ровном месте образовалась. Даже похуже, чем в прошлом году с девчонками. По большому счёту, они тогда больше на мою славу, статус героя и не сильно-то и симпатичную внешность повелись. Нет, так-то даже я считаю себя в достаточной степени смазливым, но в Хогвартсе есть и признанные всеми красавцы по мнению всего женского населения, вроде того же Диггори или Маклаггена, да и на Слизерине Забини тоже у них котируется. Я же, так себе — в первой десятке ближе к концу. Меня этим всем как-то раз серьезным тоном Парвати просветила, чем вызвала непонимание и бездну удивления. А вот Гермиона уже сейчас одна из самых признанных красавиц Хогвартса, и в негласном мужском рейтинге занимает первые строчки, что вызывает к ней очень много зависти со стороны женского контингента нашей школы-интерната.

К чему я веду? Делакур… Она не на мою внешность запала. Вейлам на внешность вообще плевать-наплевательски. Ей нужен я как бычок-производитель и по совместительству могучий волшебник, который по определению не может быть нищим или слабым, чтобы смог защитить её будущее потомство. Причем её не остановит даже понимание, что у нее ничего не получится. У вейл так инстинкты заточены. И тут она может пойти на всё, на любые ухищрения и грязную игру. И как ни крути, Гермиона в такой игре для вейлы лишнее и совершенно нежелательное препятствие.

За свою девушку я всё равно переживаю, хотя она эту француженку сможет «раскатать» не напрягаясь, а уж передумает и подавно. Когда у вейл «сносит крышу», они больше на свои звериные чувства и интуицию полагаются, чем на логику и разум.

Вот так-то… Оказывается, не всегда приятно быть очень сильным магически. В иных случаях это доставляет очень много неудобств, когда от тебя очень много зависит или когда от тебя что-то хотят все подряд.

— Говорят, что вы, мистер Поттер, опять влипли в какую-то историю, — посетовала Полная Дама на портрете входа в гостиную Гриффиндора.

— Вздор, — задумчиво ответил я, пропустив мимо ушей её болтовню.

— И никакой не вздор, я сама всё слышала, в той комнате, где были директора и вы юный маг, вместе с двумя другими, — воскликнула какая-то незнакомая, нарисованная ведьма, чересчур бледная и со следами крови на щеках и горле.

— Нет-нет, Ви, это такой пароль, — ответила своей скептичной собеседнице Полная Дама и открыла проход.

Кругом шпионы!

Иногда понимаю Сириуса, когда в несостоявшейся истории он эту толстуху «пером» пописа́л. Сплетница и склочница, с которой в результате моих ночных похождений под мантией-невидимкой у меня постоянные «тёрки». Я её по ночам постоянно бужу, когда она вовсю храпит на своем портрете, а она этого терпеть не может и определить под невидимостью нарушителя тоже не в состоянии, отчего бесится постоянно. А сейчас она на свой портрет и ещё какую-то свою подругу шпионку-суицидницу притащила.

Вздохнув, я шагнул через порог нашей гостиной.

Ещё в коридоре мне стало понятно, что там, за дверью меня поджидают все до единого гриффиндорцы в полном составе. Даже как-то не по себе стало от такого. Целая толпа, в большинстве своем объединенная единым порывом и восторгом с чувством гордости. Наверняка рады, что единственный чемпион от Хогвартса был выбран от нашего факультета.

От приветственных и восторженных воплей меня чуть не сдуло обратно в коридор. Первыми ко мне подскочили Джонсон со своими подругами и стали прыгать вокруг что-то невразумительно и радостно вопя, а потом полезли целоваться. Только моя реакция позволяла подставлять под их губы свои щеки. Так бы взасос тут меня и растлили, сразу, по-взрослому. Ко мне даже Ли Джордан лез, с намерением накинуть на плечи гриффиндорский флаг и пытаясь незаметно то ли обнять, то ли облапать. Тьфу, мля! Еле отбился, незаметно в общей толчее прописав ему ещё и локтем под дых.

Но всё равно больше всех радовалась Джонсон, заражая остальных позитивом и весёлым возбуждением. Она была ни капли не расстроена, что Кубок Огня выбрал меня, а не её.

— Ну, если не я, так всё равно гриффиндорец! — невменяемо орала Энж.

Дальше началось форменное безобразие и спонтанная вечеринка, в которой я не принимал участие. Да я там даже не нужен был, остальным нужен был лишь повод. Мне кажется, что факультетская пьянка состоялась бы в любом случае. Независимо от результатов выборов чемпиона Хогвартса. Только в другом случае гриффиндорцы бы пили с горя или расстройства, а теперь есть законное основание «накидаться» от осознания гордости за факультет.

Всё время интересно, откуда у нас на факультете всегда столько выпивки?

— Ты как, Гарри? — тихо спросила меня Гермиона, когда мы забились в самый тихий уголок гостиной и наблюдали оттуда за всеобщим весельем.

— Всё по плану, — ответил я, смотря на разворачивающуюся пьянку. — Только возникла небольшая проблема. Вторая чемпионка, француженка… она вейла, и, по-моему, я спровоцировал её видовой импринтинг.

Гермиона гневно засопела, а в чувствах полыхнула яростью и ревностью. Правда очень быстро успокоилась, потому что поняла, что я равнодушен к другой девушке, пусть эта девушка и очень привлекательна.

— Если бы не знала наверняка, то, наверное, тебя тут же прибила, — вздохнула Гермиона. — До сих пор не могу привыкнуть, что я знаю, что ты чувствуешь по отношению ко мне. Это необычно и приятно, но ревновать почему-то я по-прежнему не перестаю.

— Ты думаешь, что я как-то по-другому к таким вещам отношусь? — улыбнувшись, посмотрел я в глаза своей девушки. — Всё то же самое. И ревную, и переживаю, и боюсь тебя потерять. Наверное, такая мнительность и неуверенность свойственна тем, кто любит. И это несмотря на то, что я тебе полностью доверяю, хотя ты прекрасно знаешь, что для меня доверять кому-то очень сложно, практически невозможно.

Она прижалась ко мне, обняла и засопела мне в плечо.

— Что дальше? Я так поняла, что мне нужно быть осторожней. Если верно всё то, что я знаю о вейлах, то она начнет на тебя «охоту», а я — нежелательная помеха, — пробормотала Гермиона.

— Тебе уже тоже пора показать на что ты способна. Если Делакур перешагнёт черту дозволенного или будет пренебрегать вежливостью, то можешь её проучить, — зашептал я на ушко свей невесты. — Главное не убивай, а то нас во всём магическом мире так прополоскают за международный скандал, что жизни потом никакой не будет. Хватит и одного меня — отъявленного злодея и пугала.

— И никакой ты не злодей, а просто озабоченный тип! — улыбаясь, посмотрела мне в лицо Гермиона и немного отстранилась, потому что мои хваталки стали как-то независимо от моего сознания, с её спины плавно спускаться ниже.

— Ничего не могу с собой поделать, — с показательной грустью покаялся я и поцеловал Гермиону в такие близкие и желанные губы.

Факультетская пьянка набирала обороты, а мы по-прежнему наблюдая за общей вакханалией вполголоса обсуждали дальнейшие планы и обговаривали детали:

— Завтра скорее всего в Хогвартс прибудет ещё больше посторонних, среди которых будут и журналисты. Держись неподалеку от меня вместе с Браун и Патил. Я с ними договорился, и они если что прикроют от возможного скандала. Мне нужно представить тебя в выгодном свете и пресечь ненужные слухи. А то очень многие знают, что я помолвлен, а о личности невесты не знают ничего. Хорошо бы и нашу Макгонагалл к этому вопросу подключить, но у неё слишком много дел, как у заместителя директора. Возможно, тебе понадобится дать несколько интервью, — монотонно пересказывал я только что возникшие мысли.

— Слава… Ты же сам говорил, что слава тебе не нужна, — неуверенно сказала Гермиона.

— Не нужна, но я уже никуда от неё не денусь. Весь вопрос здесь в том, что та, моя прошлая слава была создана не мной, а раздута искусственно, в угоду чужим планам и интересам. Мне нужно нарабатывать общественное представление обо мне окружающих на основе уже моих интересов.

— Хорошо. Я сделаю всё, как ты хочешь, — вздохнула Гермиона.

— Вот так? Даже не будешь как всегда сомневаться или спорить? — удивился я.

— Я всегда знала, что если пойду за тобой, то всегда будет так. И знаю до сих пор, что ты всегда будешь в центре внимания, как бы не старался его избежать. Ведь ты Великий Волшебник, Гарри, волшебник, которого я люблю…

***

Заснуть мне сегодня ночью удалось с огромным трудом. Всему виной моя эмпатия, которую отключить я не решился. А все из-за проклятого Уизли.

Рон настолько «фонил» завистью, ненавистью и желанием меня придушить, что я невольно вынужден был быть настороже. Вдруг этот кадр как-нибудь ко мне ночью даже через мои чары охранного круга подберётся и реализует свои желания? До двух часов ночи он пыхтел на своей кровати, чесался, сопел и бормотал проклятия. Всё никак не мог угомониться. Я уже сейчас жалел, что не кинул записку с его именем в Кубок.

Заполучить подпись Уизли вообще не составляет труда ни для кого. Этот неряха везде свои вещи разбрасывает и подобрать свиток с каким-либо его несданным эссе может любой. Не знаю какие боги хранят этого рыжего засранца, но когда-нибудь и они не смогут ничего сделать. У меня терпение не безгранично.

Останавливало только одно: Уизли слишком близки с Дамблдором, и он, если бы их порасспрашивал, то наверняка очень быстро выяснил, что шутка с «киданием записок» не была очередной шуткой близнецов. А там и от противного можно сделать выводы, кому это выгодно. И уже тут я в полный рост фигурирую, потому как конфликт с Роном уже больше года длится. И о таком абсолютно все знают.

Мордредовы Уизли!

***

Утром воскресенья я встал поздно. Неприязненно посмотрев на храпящего Рона, очень захотелось сделать ему какую-нибудь гадость. Может заново ему ладони «оволосатить»? Но подумав, лишь про себя плюнул на этого завистливого и эгоистичного придурка. Его природа и так обидела, а по законам всемирной справедливости, рано или поздно его настигнет расплата за все его выкрутасы.

Подтягиваясь на турнике, и позже, когда плескался в душе, лихорадочно вспоминал, возможные события, которые мне сегодня предстоят.

Пусть я и изменил множество вариантов будущего, отшив от участия всех студентов Хогвартса, кроме себя, таким образом снизив неприятие меня как выскочки, если бы Кубок выбрал ещё и Диггори, но остаётся ещё и отношение ко мне тех же слизеринцев. Они меня настолько «горячо любят», что могут придумать любую пакость или провокацию.

Однако, я уже сомневаюсь, что Малфой провернёт свою идиотскую авантюру со значками. Побоится. Иначе… Я даже не знаю… Но его глаза, ему же на жопу я натяну и моргать заставлю, если он не угомонится. Я вообще Малфоя уже два месяца не замечаю, что вылилось для меня в спокойное начало учебного года. Он настолько со мной старается не пересекаться, что я уже нервничать начинаю. Привык, что этот белобрысый глист мне на нервы действует все три года учебы в Хогвартсе, а моя паранойя бунтует не находя новых причин для беспокойства. Всё время подозреваю, что он что-то замыслил и только выжидает.

Даже таким образом Малфой мне подгадил.

Спустившись в гостиную, я был встречен бурными овациями от похмельной толпы гриффиндорцев. Всё никак не угомонятся! Посмотрим, что вы скажете, когда увидите с чем мне сражаться придется в первом туре испытаний и как после этого станете воспринимать чемпионат и чемпионство.

За завтраком на меня смотрели вообще все. Тихо шушукались, гневно спорили или горячо препирались друг с другом, но обсуждали именно мою особу. Сидящие напротив Браун и Патил были просто счастливы. Как заявила Лаванда: «Ты, Поттер, не перестаешь нас всех радовать свежими событиями в этом болоте». И даже от мимо проходящего шестикурсника рейвенкловца случайно услышал: «Без этого Поттера ни одно дерьмо не случается». Но вообще, ситуация для меня стандартная. Как всегда я в центре внимания, как Гермиона вчера и упоминала.

— Гарри, там тебя ищут! — воскликнул запыхавшийся Колин Криви, когда нашел меня после завтрака.

— Кто ищет, Колин? — отстраненно спросил я, не отрываясь от переписывания в свой рабочий блокнот формул трансфигурации из справочника Гампа-Стерлинга.

— Ну, эта… Вроде как всех чемпионов зовут на проверку их волшебных палочек, — с сомнением пояснил он.

— А зачем их проверять? Я же свою палочку не украл, — отвлекаясь от текста удивлённо спросил я.

— Да не знаю я, но МакГи попросила тебя найти, а ты всё время с Грейнджер здесь, в библиотеке проводишь. Вот я тебя и нашёл, — протараторил он, развернулся, и стремительно умчался в неведомые дали.

— Э-э-э… — только и смог протянуть я.

А куда идти, так и не сказал, пакостник мелкий!

Скорее всего нужно обратно в Большой Зал топать и оттуда в «Комнату Чемпионов». Вся возня там началась, и наверняка, продолжится.

— Мне с тобой? — поинтересовалась Гермиона.

Я оглядел свою невесту, отметил её потрясающий внешний вид, цветущую юную красоту, шарм, элегантность и рвущуюся наружу магическую мощь…

Не хочу я никому её показывать! Тем более всему магическому миру, но и скрывать до бесконечности не получится. Моя, так называемая, слава на ней в любом случае отразится.

— Пошли, — тяжело вздохнул я.

*- Ressaisis-toi, Fleur! (фр.) - Возьми себя в руки, Флёр!