Кроваво-красная дорога

ГОРОД НАДЕЖДЫ МЕСЯЦ СПУСТЯ

Они называют меня Ангелом Смерти.

Просто потому што, я еще не проиграла ни одной схватки. Каждый раз, когда они запирают меня в клетке, я позволяю ярости охватить меня, и она деретца, пока не побеждает.

Если для девушки, с которой я дерусь это третий неудачный бой, то я просто поворачиваюсь спиной, так мне не приходитца смотреть, как она бежит через толпу. Правда, я всё слышу. Сумасшедший вой толпы под кайфом, словна свора, готовая к убийству.

Я отключаю сознание. Я не позволяю себе думать об этом. Я должна оставатца в живых. Я должна выбратца отсюда и разыскать Лью. Он где-то там, ждет меня, когда я приду за ним. Я это точно знаю. Они могут его держать его прямо здесь, в городе Надежды.

Город Надежды. Это выгребная яма, как и говорила Мерси. Каждый покрытый перхотью злодей, который казалось только што вылез из навозной кучи, казалось таки или иначе находил сюда дорогу.

И Торнтон. Они повсюду, как и предупреждала меня Мерси.

Они личные телохранители Распорядителя в Клетке, которые наблюдают за боями, с комфортом, с балкона. Они контролируют Врата, проверяя всех, кто приходит в город Надежды. Они стоят на вышках, по одному в каждом углу частокола, окружающего город. Они в рядах вооруженной охраны, которая контролирует толпу в Колизее и патрулирует город. Они и среди тех подонков, что сторожат нас здесь в жилых клетках - один жилой блок для мужчин бойцов и другой для женщин - они же надзирают за нами на тренировочных аренах.

И Торнтон подчиняетца, да и все они, ДеМало. Он у них главный. Они передают его вопросы Распорядителю, но из таво, што я поняла в первый же день, мне стало ясно, што сам он ни перед кем не отчитываетца. Время от времени, он стоит на балконе вместе с Распорядителем пока идет битва. Я никогда вновь не видела его вблизи, как тогда. А очень надеюсь, што никогда не увижу.

Но все охранники и сторожевые на вышках и запертые клетки и цепи связывающие меня... всё, штобы остановить меня от попыток сбежать.

В первый раз, я подождала наступления ночи, потом вскрыла замок моей клетки ржавым гвоздем, который нашла в углу тренировочной арены. Меня поймали, когда я попыталась спереть ключ с пояса охранника, пока он считал ворон.

Второй раз, я предприняла попытку, на обратном пути по дороге из Колизея. Я ударила охранника в лицо и дала деру.

Оба раза они заталкивали меня в морозильник, штобы попытатца сломать мой дух. Они всегда так поступают со смутьянами. Но несколько часов взаперти в металическом ящике под землей, не охладили мой пыл и не остановит моих попыток сбежать из этова треклятова места и им это известно.

Вот почему каждый раз, как только я оказывалась в своей клетке, они приковывали меня к койке. Вот почему они перевозили меня в запертой транспортной клетке в Колизей на бой и обратно. И вот почему они обыскивали меня, каждый раз, прежде чем запереть меня в мою клетку.

Но они никогда не причиняли мне боль или увечья. Они даже пальцем меня никогда не трогали. Я не дралась больше, чем два раза в неделю. Ангел смерти к большому ликованию толпы. Я лучшее, што появилось в этом городе за много-много лет. Они хотят убедитца, што их любимица сдюжит еще один бой.

Не знаю, какую там сделку заключили Пинчи с Распорядителем, но што бы это ни было, это всех устраивало. Иногда я вижу её, мис Пинч, на балконе Хозяина Клетки, наблюдающую за моим боем, но там есть и другие, с которыми меня ничево не связывает.

Также я вижу порой и Эмми. Ненавижу состояние незнания, как там она, но у меня нет никакой возможности передать ей весточку. Всё, што я могу, это надеятца, што она найдет способ отправить весточку мне. И, што она при этом не заработает очередной оплеухи от мис Пинч.

Меня хорошо кормят. У меня своя отдельная клетка, а на койке есть одеяло. Другие девушки-бойцы содержатца все в одной большой клетке и спят ночью все вместе на холодном полу. К ним нет никакова особова отношения.

Даже капитан дозорных, Бешеный Пёс, держитца от меня на расстоянии. Его прозвали Бешеным Псом еще в те времена, когда он подсаживал на чаал, не говоря к чему это может привести. Он много каво подсадил, охрану, других бойцов. Но не меня. Он не смел ко мне прикасаться.

Итак, я ем, когда мне дают, сражаюсь, когда вынуждена и ищу шанс смотатца отсюда. Так или иначе, я улучу возможность. Охранник ли отвернетца, дверь останетца открытой в нужное время. Што угодно. Они могут запирать меня в морозилке сколько угодно. Мне всево-та и нужно, штобы один раз повезло.

В темноте ночи, я сижу или мерю шагами свою клетку. Я не сплю больше, чем час или два за раз. Потому, как только я закрываю глаза, в этот момент меня окутывает тьма. Она приходит за мной. Она выходит из потаенных уголков, чтобы обернуть вокруг меня свои холодные-холодные руки. Она проникает в мою кровь, кости, душу. Она выжимает из меня всю надежду до капли.

Если я позволю ей завладеть собой, то никогда уже не выберусь отсюда. Я останусь в Клетке и буду дратца до тех пор, пока не начну проигрывать. Я отсанусь в живых, пока меня не растерзает толпа.

Я боюсь, што в конце концов тьма окажетца сильнее, чем моя ярость.

Вот я закрываю глаза, и она приходит.

Наступает тьма.

Тьма, а вместе с ней и сны.

* * *

Я в Колизее.

Здесь тихо. Пусто. Темно. Кромешная ночь.

Я в Клетке, мои ноги босые, а моя одежда вся в лохмотьях. Я што есть силы колочу в дверь, но та заперта. Я в ловушке.

Я чувствую легкое покалывание в затылке. Я медленно поворачиваюсь.

Они все стоят там. Все девушки, с которыми я когда-либо дралась. Каждая, которую я победила или отправила на расправу толпе. Они заперты в Клетке со мной. Они не больше, чем тени, их лица скрыты тьмой, но я знаю их. Каждую из них. Цвет их глаз, форму носа, запах кожи, от которой веяло страхом.

Они начинают двигатца, бесшумно подплывая ко мне.

— Простите меня, — шепчу я, говорю, кричу — простите меня, простите меня, простите меня, — но из горла вырывается лишь вырываетца беззвучный крик.

Они нависают надо мной. Они окружают меня. Толкают, тянут вниз.

* * *

Темнота сгущаетца и накрывает словно одеяло.

Голоса. Шепотки. Бормотание. Вздохи. Но все эти звуки раздаютца откуда-то издалека, так што я не могу разобрать слов. А потом слышу,

— Саба! Саба, помоги мне!

Это голос Лью. Но когда он был еще маленьким. Возраста Эмми.

— Лью! — кричу я. — Я здесь! Я постараюсь найти тебя! Где ты?

— Я не знаю! Поспеши! Здесь так темно. Я... мне страшно.

Он начинает плакать.

— Всё хорошо, Лью! — кричу я. — Я найду тебя! Продолжай говорить и по голосу я смогу найти тебя!

— Я не могу, не могу, Саба! Они идут!

Он кричит.

— Лью! — воплю я. — Лью!

Тишина.

Затем вновь слышитца голос. Теперь он раздаетца ближе, так што я могу разобрать слова.

Слишком поздно... слишком поздно... слишком поздно...

— Нет, — шепчу я. — Нет! Пожалуйста! Лью! Я здесь! Я иду!

Я вытаскиваю себя из сна. Я просыпаюсь вся в поту. Я сажусь, сердце моё колотитца.

Я жду. Это всегда занимает пару минут, штобы успокоитца, перевести дыхание. Мое одеяло все перекрутилось вокруг моих цепей на лодыжках.

Каждую ночь мне снитца Лью. Я никогда не вижу его, только слышу. Иногда он испытывает страх и зовет меня, как сегодня ночью. В другой раз он зол и кричит.

— Черт тебя дери, Саба, где тебя носит? Чем ты столько времени занимаешься?

Но самый страшный, худший из снов тот, где он повторяет мои же слова.

— Я найду тебя. Куда бы тебя не забрали, клянусь, найду.

Он повторяет эти слова снова и снова, и так до тех пор, пока я не просыпаюсь и всё прекращаетца.

В какие-то ночи я просто проваливаюсь в сон без сновидений, в другие разы я не сплю, а лежу и жду наступления рассвета, который просачитца в мою клетку. Я скручиваю одеяло, кладу его себе под голову, лежу на спине и жду, што же мне приподнесет вечер.

Уже время сна? Шепот из клетки рядом со мной. Из той, где держат всех остальных женщин бойцов запертых всех вместе.

Я ничево не говорю. Не люблю говорить с теми, с кем дралась или с теми, с кем мне еще предстоит дратца. Да и никто не заговаривает с Ангелом смерти. Они до чертиков боятца меня. Мне кажется, так, даже лучше всево. Я знаю большинство голосов, которые доносятца из той клетки, а этот я не узнаю, поэтому она должно быть новенькая. Низкий, мягкий голос. Приятный.

— Я слышала тебя прошлой ночью, — говорит она. — И ночь до неё. С тех самых пор, как появилась здесь.

Ну, вот, теперь я знаю. Они привели сюда эту девушку, три ночи назад. Высокую и тощую. Вид у неё болезненный. На пару лет старше меня, наверное, ей лет двадцать. Севодня она проиграла свой первый бой.

Если она слышит меня, то это означает, што и остальные могут меня слышать. Опасно демонстрировать врагам свою слабость. Слабость может прикончить тебя. Затем, она будто слышит о чём я думаю. И говорит.

— Всё нормально, — говорит она. — Никто больше не знает. Только я. Я мало сплю.

Я слышу, как она ёрзает, подтягиваясь ближе к решетке. Я не могу её видеть, даже её очертания в темноте. В жилых клетках нет окон. В течение дня они освещаютца факелами, а ночью здесь кромешная тьма.

— Ты проиграла севодня, — говорю я. — Слышала, как они болтали об этом. Они говорят, ты даже не пыталась сражатца.

— Я не боец, — говорит она, — не то, што ты. Скоро я окончательно проиграю, скоро всё закончитца.

— Ты хочеш умереть? — спрашиваю я.

— Я хочу быть свободной, — говорит она. — Я никогда не была свободной. За всю свою жизнь. — Она молчит секунду или две. А потом говорит. — Ты не против, што тебя зовут Ангелом смерти?

— Нет.

— Другие девушки боятца тебя. Они знают, што если им предстоит бой с тобой, то для них всё кончено.

Я ничево не говорю.

— Меня зовут Хелен, — говорит она.

— Я Саба, — отвечаю я.

— Саба. Приятное имя.

Я укутываюсь в своё одеяло и ложусь.

— Спокойной ночи, Саба, — говорит она. — Приятных снов.

— Спокойной ночи, Хелен, — говорю я.

И засыпаю.

* * *

Эмми разузнала, как проникнуть в жилой блок к борцам, штобы увидетца со мной. Она начала приходить с водоносами. Это были чумазые дети, который приходили первыми каждое утро, еще до рассвета. Они приносили ведра, наполненные чистой пресной водой и заливали её в лохани, которые стояли вдоль клеток. Эмми проскальзывала сюда утром вместе с ними, прежде чем Пинчи проснутца.

Именно Эмми нашептывала мне, што творитца в городке Надежды. Она та, кто рассказывает мне как всё устроено и где што.

Она стала жестче, это уж точно. Вы бы не узнали в ней ту девчушку, которая покинула Серебряное Озеро. Пару раз она пришла с разбитой губой и синяками на руках, при виде чево у меня сжались кулаки, но по большей части она умудряетца держатца подальше от мис Пинч.

Эмми. Сама по себе в этой дыре. Ей каким-то образом удаетца постоять за себя. Кто бы мог подумать?!

* * *

Прошло ночи четыре, и Хелен впервые заговорила со мной. Теперь мы разговаривали с ней по-чуть-чуть каждую ночь. Я никогда особо ни с кем не беседовала, кроме как с Лью. Из меня паршивый собеседник, а как только я оказалась в этом гнусном месте это вроде как уже вошло в привычку. Помалкивать.

Но мне нравитца Хелен. Она единственный человек из тех каво я встречала на протяжение долгова времени не производит впечатление чокнутой. И она не боитца меня. Она говорит, што не протянет достаточно долго, штобы встретитца со мной в бою на арене клетки, может поэтому мы так сдружились.

Мы всегда ждем, когда другие девушки заснут, а камерная охрана завершит свой последний обход. Они сидят снаружи, пока не наступает рассвет, так што мы остаемся в безопасности, когда слышим как захлопываетца дверь и только решетки делят пространство.

После я сползаю со своей койки. Мои цепи на ногах достаточно длинны, штобы я могла усестца на холодном полу рядом с ней. Нас разделяют только прутья решетки. Тепло, исходящее от её тела, напоминает мне, как мы любили сидеть с Лью, спина к спине, и как я ощущала его сердцебиение отдающиеся в моем теле, чувствовала его дыхание.

Хелен проиграла свой второй бой. Она не рассказывает мне про себя, но я слышала от других. Мы обе знаем, што у неё осталось не так уж много времени.

— А теперь, — говорит она мне, — расскажи, што случилось с твоим братом.

Что ж, я рассказала. Я рассказала ей, што случилось в тот день, когда явились Тонтон, убили Па и забрали Лью. Было таким облегчением, снять груз с души и поговорить с кем-то о нем. О нем, который не покидал моих мыслей столько времени. Когда я добралась до таво момента, где они спросили, был ли рожден Лью в середине зимы, я почувствовала, как она напряглась.

— Подожди, — говорит она. — Зимнее солнцестояние. Помнишь, што они говорили? То есть, их точные слова.

Мне даже не пришлось напрягатца вспоминать, прежде чем ответить ей. Эти слова жгли мне разум. Я отвечаю,

— Те парни спросили у Поверенного Джона, это он? Золотой мальчик? Это он рожден средь зимы? И Поверенный Джон отвечает, мол да, и тогда Тонтон, спросил у Лью сколько ему лет. Лью отвечает, што восемнадцать и затем они его переспрашивают, был ли он рожден посреди зимы. Лью говорит, да, и тогда они его забрали.

— Это было так, как будто они пришли искать его, — говорит Хелен. — Как будто знали, што найдут его в Серебряном озере.

Я была удивлена, што она сказала так.

— Именно, — говорю я. — Вот именно и я про то же.

— Было што-то еще? — говорит она.

— Нет, это все. Ох, конечно. Мерси говорит, што когда родился Лью там был чужак, мужчина.

— Мужчина. Кем он был? Ты знаешь его имя?

— Ага, Траск. Мерси сказала, што он назвался Траском. Сказала, што он был очень взволнован рождением Лью, и как только брат появился на свет, этот Траск только и делал, што твердил, мол мальчик рожденый посреди зимы - это чудо из чудес. Он снова и снова чему-то радовался, но никто не знал, с чево бы это он так разволновался, а потом он просто... исчез. И они его больше никогда не видели.

— Нет, — говорит Хелен. — Не думаю, што они это сделали.

Моё сердце так и колотитца в груди. Я хватаю её через решетку клетки. Нахожу её руку и крепко сжимаю её ладонь между своих рук.

— Хелен, што такое? Ты што-то знаеш. Скажи мне.

— Я не хочу, — говорит она.

— Просто скажи, — говорю я. — А ну живо говори.

— Хорошо, — говорит она. — Саба, Джон Траск был моим отцом.

* * *

Как бы мне хотелось увидеть её лицо, заглянуть ей в глаза и понять говорит ли она мне правду. Я сильно сжала её руку.

— Не лги мне, — говорю я.

— И не думала, — говорит она. — Клянусь, што это правда. Саба, твой брат в большой опасности. У Тонтонов на нево все права.

— Он здесь? В городе?

— Не думаю, — говорит она. — Нет, мне кажетца они забрали его в место под названием Поля Свободы.

— Где это? — говорю я.

— На север отсюда, — говорит она. — Глубоко в Черных горах. Туда трудно добратца. Они скрыты ото всех.

— Поля Свободы, — говорю я. — Лью в Полях Свободы. Што еще ты знаешь?

— Слушай, Саба, — говорит она, — если он находитца в Поля Свободы, это значит, што Король заполучил его.

— Король? — спрашиваю я. — Никогда о таком не слышала.

— Ему принадлежит Хоуптаун, — говорит она. — Город и близлежащие земли, куда ни глянь. ДеМало его человек. Он его правая рука.

— А што по-поводу Распорядителя боев?

— Он делает только то, што ему велят, — говорит она. — Будь то Король, ДеМало и Тонтоны, которые типа, как в его... личной армии. Вот тех ты должна боятца.

— Што еще? — говорю я. — Я должна знать все.

— У Короля невсё в порядке с головой. Да там на самом деле у всех што-то не то с башкой. Они верят в странные вещи. Сумасшедшие. Мой отец тоже в это верил.

— Твой отец, — говорю я. — Джон Траск.

— Да. Он был одним из них. Тонтоном, шпионил на короля. Теперь он мертв, но он определенно был в Серебреном озере тем днем. Я был еще малышкой, но я помню, как он вернулся на Поля Свободы и как он был взволнован, когда рассказывал, што нашел однаво, нашел мальчика.

— Нашел, какого мальчика? — говорю я.

Она молчит.

— Хелен! — говорю я.

— Я не хочу рассказывать тебе, — шепчет она.

— Ты должна, — говорю я. — Пожалуйста, Хелен. Продолжай.

— Он сказал, што нашел мальчика, — говорит она. — Мальчик рожден, штобы быть убитым в день летнего солнцестояния. Убит для того, штобы Король жил.

* * *

У меня засосало под ложечкой. Дыхание перехватило.

— Я... я не... понимаю, — говорю я. — Што он имел в виду... убить его, што бы жил Король? О чём ты болтаеш?

Она начинает говорить быстро. Понизив голос, штобы никаво не потревожить.

— Это всё иза чаал, Саба. Ты же видела это место. Все здесь жуют его или курят. Бешеный пёс, камерные охранники, все, кто приходит посмотреть бои. И только один человек контролирует чаал. Он его выращивает, собирает урожай и поставляет.

— Король, — говорю я.

— Потому што есть всего одно-единственное место с благоприятными условиями для его выращивания. Нужна плодородная почва, нужное количество света и дождя.

— Поля Свободы, — говорю я. — В Черных горах.

— Торнтоны рыщут в поисках людей, забирают их на Поля Свободы и держат их там в рабстве, заставляя на них работать на полях.

— И они контролируют их с помощью чаал, — говорю я.

— Теперь ты улавливаешь мысль, — говорит она.

— Тот, кто контролирует чаал, управляет всем и вся. В его руках всё могущество, — говорю я.

— Это Король, — говорит она.

— Но... я все еще не понимаю, — говорю я. — Как все это связанно с Лью?

— Каждые шесть лет, в канун летнева солнцестояния, они приносят в жертву мальчика. И мальчик не может быть абы каким. Ему должно быть восемнадцать лет и он должен быть рожден средь зимы в период зимнева солнцестояния.

У меня встали дыбом волосы.

— Лью, — говорю я.

— Король верит, што когда мальчик умирает, дух этова мальчика, его сила переходит ему, она переходит Королю. И его власть продлеваетца еще на шесть лет.

— Но это... безумие, — говорю я.

— Я же тебе сразу сказала, — говорит она. — Король болен на всю голову. Но он в это верит. А раз уж он в это верит, то верят и все остальные. Это всё чаал, Саба. Просто достаточное его количество и люди тупеют, становятца медлительными, настолько, што ими легко управлять. Слишком много этой дряни и люди становятца не управляемыми, как толпы в Колизее, когда боец бежит, загоняемый этой самый толпой, после проигранова третьева боя. Как Бешеный пёс. Один раз сорвался и уже не возможно остановитца. А они и не хотят останавливатца.

— Но приношение жертвы, — говорю я. — Поверить не могу.

— Знаю, как это звучит, но это правда. Я сама видела. Сейчас канун летнева солнцестояния, прошло уже шесть лет со времен приношения жертвы. Твоему брату восемнадцать. Он был рожден посреди зимы, в период зимнева солнцестояния. Теперь настала его очередь.

— И они узнали о Лью от твоего отца, — говорю я.

— Да. Как я уже и сказала, он рассказал им о Лью. Ко всему, они приглядывали за ним все эти годы, штобы убедитца, што ему не будет приченен никакой вред.

— Наш сосед, — говорю я. — Поверенный Джон. Вот, што значит он имел в виду, когда говорил, што присматривал за ним все эти годы.

— Не вини его, Саба, они бы заставили его это сделать.

— Но почему они не забрали Лью сразу же после рождения? — спрашиваю я. — Или потом? Зачем нужно было дожидатца нынешнева момента?

— Потому што им нужен был парень сильный духом. И они позволили ему жить вместе с его семьей, жить свободно, штобы его дух окреп и стал сильным.

— Лью был сильный, когда они явились за ним, — шепчу я.

— Чем сильнее он будет, кодга умрет, тем сильнее будет Король. Слушай, Саба, — говорит она, — осталось меньше месяца до летнева солнцестояния. Если ты хочеш спасти своево брата, ты должна найти способ выбратца отсюда. Ты должна...

Дверь в камеру распахиваетца и входит Бешеный Пёс, каритан дозорных. Он вертит в руках длинную тонкую палку. Он уже накурился чаал, глаза горят, чему-то то и дело смеетца про себя. Охранники освещает ему путь с факелами.

— Как поживают мои девочки сегодня вечером? — говорит Бешеный Пес.

Девушки борцы в общей камере тут же просыпаютца. Они вскакивают на ноги жмутца к стенам, прячась в тени, так, што он не может видеть их, штобы к чему-то да придратца. Я остаюсь лежать на своей койке до таво момента пока не распахиваетца дверь.

Он проводит своей палкой по прутьям решетки.

— Подъем, — говорит он. — Папочка хочет поигратца.

— Хелен, — говорю я. — Двигай!

Она застывает от ужаса, все еще сидит возле решетки камеры, на том же месте где сидела, когда мы разговаривали.

Бешеный Пес замечает ее.

— И чё эт' мы тут делаем? — Он просовывает свою палку между прутьев и тычет ею в Хелен. — А ну, крыса, выходи!

Она вся сжимаетца.

— Оставь ее в покое, — говорю я.

— У-у-у, — говорит он. Он движетца к моей камере и пялитца на меня. — Не сама ли это Ангел смерти.

Я смотрю на него. Позволяя ему увидеть, как сильно я ненавижу его.

— Думаеш, ты чево-то да значишь, верно? — говорит он. — Так вот я скажу тебе, или я не Бешеный Пёс, как-нибудь ты выйдешь отсюда и тебя изобьют так, што ты своих не узнаеш. Этот день настанет. И, когда он придет, ты будеш умолять меня о пощаде. Но не сейчас. Сейчас ты у нас гвоздь программы в городе Надежды, а Бешеный Пес не хочет проблем. Но мне скучно. Я хочу чуток развлечься.

Он кивает на Хелен.

— Выведи крысу, — говорит он.

Он резко дергает головой, и охрана отпирает главную камеру, проходя внутрь расталкивая девушек. Они скручивают и заламывают Хелен руки за спину и тащат её наружу.

— Хелен! — кричу я. — Подожди! Оставь ее в покое!

Бешеный Пес тащит один из стульев стражников в середину камерного блока и садится на него задам наперед. Его глаза так и искрят возбуждением и он начинает дергатца. Его пальцы, его плечи, его ноги. Так и ходит ходуном. А это не сулит ничево хорошева.

— Давайте-ка поглядим, — говорит он. — Как насчет таво, штобы спеть мне песенку?

— Я не знаю ни одной песни, — говорит Хелен, понизив голос.

— Она не знает ни одной песни. — Бешеный Пес оглядваетца по сторонам, типа как он очень удивлен. — Ладно, тогда можешь мне сплясать? Давай, исполни небольшой танец для меня... крыса. Ну же, чево ждешь-то? Танцуй.

Хелен не двигаетца.

— Я сказал, танцуй!

— Оставь ее в покое! — говорю я.

— Заткнись, просто заткнись! Черт возьми, — кричит он. — Я сам все делать должен?

Он отбрасывает к стене свой стул и тот разлитаетца на части. Затем Бешеный Пёс начинает пританцовывать. Он вертит свою палку, подбрасывает её в воздух, пляшет вокруг неё.

— Видите? — говорит он. — Посмотрите, как это просто! Я танцую! Давайте танцевать все! Давайте!

Хелен просто стоит, она прижимает руки к бокам, глядя на него.

Вдруг он останавливается.

— Что ты уставилась, крыса? Я сказал... что ты уставилась? — Он кричит во весь голос, вены на его шее вздулись. Он схватил ее за руку и потянул к двери. Она вскрикивает.

— Хелен! — кричу я. — Отпусти ее, ублюдок. — Я прыгаю на дверь камеры, забывая, что я прикована к койке, а кровать привинчена к полу. Я приземляюсь лицом вниз, но сразу карабкаюсь вверх.

Бешеный Пес тащит Хелен к двум стражникам камерного блок.

— Выведите-ка её наружу, — говорит он.

Они берут её за руки и толкают за дверь.

— Хелен! — кричу я. — Нет! Хелен!

Бешеный Пёс отпирает дверь в мою камеру. Я карабкаюсь обратно на койку в углу, и кидаюсь с неё на нево, пока он освобождает меня от цепей. Он хватает меня за руку, ставит рывком на ноги и тащит вон из камеры. Он подтаскивает меня к металической двери в полу камеры и пихает меня внутрь.

— Сладких слов, Ангелочек, — говорит он.

Затем он плюёт на меня. Дверь с лязгом захлопываетца и я оказываюсь в морозильнике. Где темнота чернее ночи.

Я знаю, што больше никогда не увижу Хелен снова.

* * *

Девушки в камерном блоке хранят молчание. Они и между собой не особо разговорчивы и даю руку на отсечение, чёртасдва, они бы говорили со мной. Они обвиняют меня в смерти Хелен.

И в этом они не ошибутца. Я сама себя виню. Если бы она не болтала со ной, если бы мне не понадобилось во што бы то ни стало разузнать о Лью, мы были бы осторожнее. Не говорили бы так долго. Мы бы услышали стражников и как идет Бешеный Пёс. Если бы... если бы, то Хелен была бы еще жива.

Но недолго. Што правда, то правда. Время Хелен было на исходе. Все это знали. Она сама это знала. Она просто ждала, когда проиграет свой третий бой. Она просто ждала своей смерти, когда её отдадут на растерзание толпе.

Я видела, што остаетца от человека, когда он бежит в последний раз по арене и его поглощает неистовствующий одурманеный люд. По крайней мере, она избежала этой участи.

Теперь она свободна. Как и хотела. Но её смерть лежит тяжелым грузом на моем сердце.

Когда я думаю о Хелен, я размышляю, как собираюсь найти способ сбежать отсюда. «Канун летнева солнцестояния», сказала она. Я должна добратца до места под названием Поля Свободы в Черных горах ко дню летнева солнцестояния. Который наступит ровно через три недели.

Так што я наблюдаю. И жду.

Мой шанс вскоре настанет. Я знаю это. Он должен настать.

Должен.

* * *

Я стою в центре арены в Клетке. Гляжу на толпу. Они подскакивают и орут мне. Я гвоздь программы, звезда города Надежды. Самая известная достопримечательность, которую когда-либо видывал этот город. Они стекаютца сюда в большом количестве, когда сражаюсь я. Я привлекаю их.

Я смотрю сквозь решетки, наверх. Неро здесь, он прилетел, как всегда. Расположился на вершине световой башни, которая выситца в аккурат около Клетки. Света здесь и в помине не видывали, со времен Мародеров разумеетца. Теперь на неё вскарабкиваютца и взбираютца те желающие, кто хотят поглядеть бои сверху. На световой башне самые дешевые места.

За исключением таво, што там никто не сидит, когда я дерусь. Никто не рискует сидеть рядом с Неро, когда тот усаживаетца на вершину башни. Все его боятца. Эти болваны все верят, што вороны приносят смерть. Поражение. Уничтожение. Они верят, што я черпаю свои силы от нево.

Я люблю смотреть наверх и видеть его там. Он всегда сидит там до тех пор, пока я не выигрываю, и только потом он улетает проч. Он начал так делать с моего же первова боя.

Но я черпаю свою силу не от Неро. А из той ярости и неистовства, которые бушуют во мне. Вот, што помогает мне побеждать.

Севодня в первом ряду сидит девушка. Высокая, с бронзовой кожей, и горделиво вздернутым носом.

Она не похожа на большинство тех, кто приходит в Колизей. Другие должно быть и не замечают, но в тот момент когда я её вижу, то сразу же понимаю, што она воин. Её выдает взгляд. У неё цепкий взгляд, который охватывает даже такие вещи на которые другие не обратили бы внимание, посчитав их мелочью.

И она не берет листок чаал, когда ей предлагает какой-то мужчина. Не то, што все остальные, кто приходит на бои. Как и три девушки, которые пришли вместе с ней.

На самом деле они отпихивают этова мужика, да так, што он опрокидывает корзину и чаал вываливаетца на землю, прямо им под ноги и они топчут его, да так, што от листьев остаетца только пыль. Когда к ним подходит охранник, што бы посмотреть в чем там дело, они делают вид, што и пальцем не трогали разносчика.

Она видит, што я смотрю на неё, наблюдая за её действиями. Приподнимает бровь, как бы говоря, тебя-то это каким боком касаетца?

Дверь на Арену открываетца и входит моя соперница, под улюлюканье и насмешки толпы. Это на вид крепкая, загорелая девушка, по имени Эпона. Она прибыла сюда всего пару дней назад. Прежде я с ней никогда не дралась, но до меня дошол слушок, што она грязно деретца. В Клетке позволяетца довольно многое - удары, пинки, удушение руками и ногами, чево нельзя так это кусатца и наносить порезы. Я слыхала, она делает и то и другое, если охранники Арены особо не следят или вовремя не увидят, то она тут же использует свой шанс. Я должна держатца с ней настороже.

Я запомнила девушку в первом ряду и оставила её на потом. Я ничево не пропускаю, и всё откладываю на потом. Мой разум должен быть чист, штобы ярость могла взять вверх. Именно так и ни как иначе, если я хочу выжить.

Смотрители ударили в гонг и мы сходимся.

* * *

Эпоне удалось меня взять в захват и придавить к земле. Пока я стараюсь высвободитца из хватки своей соперницы, я поднимаю глаза и вот она, девушка с первова ряда, смотрит прямо на меня. Наши глаза встречаются.

Она пытаетца мне что-то сказать. Но что? Что это?

Моя концентрация дает брешь. У Эпоны преимущество. Она водит нас по кругу, уводит, так, штобы не мог видеть охранник и кусает меня за руку.

Я реву от злости. Ярость подстегивает меня и я снова в бою, полная сил. Я перекидываю Эпону через себя. Я бросаю её на землю и скручиваю её по рукам и ногам. Она стонет. Я сжимаю крепче. Потом еще сильнее.

— Хватит! — кричит она во всю глотку. — Перестань!

Первый проигрыш Эпоны. Она с ненавистью смотрит на меня, когда они уводят её с Арены.

Я смотрю на первый ряд. Девушка и её подруги исчезли.

Черт бы ее побрал. Она чуть не заставила меня проиграть бой.

* * *

Я в своей клетке, в которой меня перевозят, сзади повозки, запряженой мулом, чтобы меня провезли через весь город Надежды в камерный жилой блок. Два вооруженных охранника сидят спереди, как и всегда, народ окружает повозку. Все хотят видеть, запертого Ангела Смерти. Бывает, находитца какой-нибудь смельчак, который прикосаетца ко мне просовывая руку сквозь решетку, штобы потом хвастатца перед своими дружбанами. Я клацаю зубами на них, и они отскакивают от решетки, как ужаленые.

Девушка-воин расталкивает толпу, пока не оказываетца рядом с клеткой. Она моево роста. У неё бронзовая кожа, покрытая крошечными веснушками. Она закутана в плащ, но я вижу, что у неё вьющиеся волосы цвета темной меди, глаза зеленые, как лесной мох. Она самая красивая девушка из тех, што мне доводилось видеть.

— Ты почти заставила меня проиграть бой, — говорю я.

— Мне жаль, што ты не проиграла. Ты побила мою девушку.

— Эпона? — спрашиваю я. — Что значит, твоя девушка? Кто вы?

— Я Маив, — говорит она, идя рядом с повозкой. — Мы «Вольные ястребы».

Я присматриваюсь к тем, кто идёт рядом с повозкой. Три крепкие на вид девицы, одна из которых сидела с этой Маив в Колизее.

— Посмотри вокруг, — говорит Маив.

Я вглядываюсь в толпу сквозь прутья моей клетки. Еще одна девушка в балахоне. Она слегка перемещаетца и я замечаю арбалет у неё сбоку. Итак они достаточно умны, штобы пронести оружие через охраняемые Врата Города Надежды. Когда я смотрю на толпу, еще одна девушка кивает мне.

— Так значит, Эпона тоже Ястреб, — говорю я.

— Да, — говорит Маив. — И мы собираемся вызволить её отсюда.

У меня ёкает сердце.

— Как? — спрашиваю я.

— Я этим как раз занимаюсь, — говорит она. — Здесь служба безопасности довольно крепка. Но в то же время, я была бы очень признательна, если бы ты не прикончила моего бойца.

— Вольные ястребы - бойцы, — говорю я.

— Воины, — поправляет она, — как ты. И время от времени, разбойники на дорогах.

— И ты не хочеш, штобы Эпона проигрывала, — уточняю я.

— Именно, — говорит она.

— Что ж и я не хочу проигрывать, — говорю я. — Побежденные отправляютца на растерзание толпы.

— Что верно, то верно, — говорит Маив.

— Может быть мы можем помочь друг другу, — говорю я.

— Ты прямо читаеш мои мысли, — говорит она.

Наши глаза встречаются.

— Откуда мне знать, что могу вам доверять? — спросила я.

Она дает добро и две девицы становятца рядом с вооруженным уличным дозорным. Они движутца к нему. Вдруг на его лице появляетца удивление. Он начинает падать на землю. Они хватают его и тащат в темный дверной проем. Они вновь выходят наружу и растворяютца в толпе.

— Вам бы лучше не часто проделывать такой трюк, — говорю я. — Где вы находитесь?

— Мы укрылись в северо-восточном секторе, — отвечает она. — Там, в месте под названием Испанский переулок, есть пустая заброшеная лачуга.

— Я дам вам своё слово, — говорю я. — Я пришлю свою сестру. Её зовут Эмми.

— Я буду ждать, — говорит она.

Потом она ушла.

* * *

Я не видела Эмми добрых два дня. С тех самых пор, как Хелен рассказала мне про Лью. С тех самых пор, как я разговаривала с Маив.

Каждое утро, когда перед самым рассветом показывались водоносы, я вглядывалась в темноту камерного блока, чтобы увидеть с ними ли она. Я начала было расспрашивать однаво из них, тощего маленького паренька с испуганными глазами, видел ли он её, но он рванул от меня так, што пятки сверкали, как только я открыла рот.

Я начала уже серьезно волноватца. Мне нужно было с ней увидетца. Убедитца, что с ней всё в порядке. И нужно рассказать ей про Лью. О Маив и Вольных Ястребах. О плане.

Дверь в наш блок открываетца. Сквозь проем струитца слабый свет зари. Стража зажигает факелы на стенах, пока водоносы таскают свои ведра, опорожняют их и составляют друг в друга.

На этот раз и Эмми среди них. Я с облегчением выдыхаю, когда она подходит к моей камере, осторожно неся своё тяжелое ведро, штобы много не расплескать.

В нашу сторону никто не смотрит. Я подхожу к решетке, встав на колени перед лоханью, начинаю зачерпывать воду, штобы ополоснуть лицо, шею и руки, пока она медленно переливает воду из ведра в лохань.

— Где ты пропадала всё это время? Я начала уже было беспокоитца? — спрашиваю я.

— Я не могла прийти, — говорит Эмми. — Мис Пинч мучалась зубной болью последние несколько дней. И не спала меньше обычнова. Но теперь все вернулось в норму.

— С тобой все хорошо?

— Я в порядке. Ты выглядишь ужасно.

— Я давно не спала, — говорю я. — Слушай, Эм, я выяснила куда они забрали Лью. Это место называетца Поля Свободы. И я встретила того, кто поможет нам выбратца отсюда.

Ее глаза расширяютца.

— Правда? Кто?

— Её зовут Маив, — говорю я. — Я собираюсь с тобой отправить ей весточку.

— Хорошо, — говорит она. — Где я могу найти ее?

— Она находитца в пустой хибаре в Испанском переулке, — говорю я. — Северо-восточный сектор. Знаеш, где это?

— Да, кажетца, — говорит она.

— Хорошо, — говорю я. — Ладно, вот што тебе нужно...

— Эй! Эй ты! Девчонка! — в нашу сторону зло глядит охранник.

— Я лучше пойду, — говорит Эмми.

— Приходи завтра за сообщением, — говорю я, — это важно.

— Я приду. Ох! — говорит она. — Чуть не забыла!

Она вытаскивает что-то из кармана и протягивает его мне. Гладкий розовый камень. Камень сердца, который мисс Пинч украла у меня.

Она одарила меня широкой улыбкой.

— Я взяла его, когда она не видела, — говорит она.

— Спасибо, Эм. — говорю я.

Я сую его за пазуху своего жилета рядом с моим сердцем.

— Девчонка! Чё ты там копаешься так долго?

Охранник идет в нашу сторону.

— Увидимся завтра, Саба.

Эмми подбирает своё ведро, опускает голову вниз и, прошмыгивая мимо охранника, выходит за дверь.

* * *

Камерные охранники ведут меня, скованную за запястья и лодыжки, на женскую тренировочную арену. Здесь все, они всегда готовятца к вечернему бою.

Мне нужно переговорить с Эпоной. Рассказать ей о плане. Я быстро осматриваюсь. А вот и она, стоит с группой девушек.

Ангел Смерти ни с кем не разговаривает. Вот так обстоят дела и мне это нравитца. Поэтому я не могу невзначай подойти к ней, если не хочу привлечь к себе ненужное внимание. Я должна быть осторожной, проделывая задуманное.

Она смотрит в мою сторону, и я перехватываю её взгляд. Моя голова слегка дергаетца, показывая ей куда нужно идти, мол, я хочу поговорить. Её глаза расширяютца, но она кивает мне. Она умна. Она подождет подходящего момента.

Я стою смирно, пока стражники снимают мои цепи, так што бы я могла двигадца. Мужчины бойцы на тренировочном дворе рядом с нашим. Вот они вскакивают, впрочем, как вседа они делают, когда появляюсь я. Они теснятца у проволочной ограды, кривляясь, изображая поцелуи и выкрикивают,

— Помогите! Да это ж сама Ангел Смерти! Спасите меня!

Прежде я только смотрела на этих придурков, но это раззадоривало их еще больше. Так што теперь я просто не замечаю их.

Но есть один, который не подходит к ограде. Он стоит прислонившись в углу их двора, одна нога перекрещивает другую, и чистит свои ногти обломком какой-то веточки, как будто ему плевать, што творитца вокруг.

Я его раньше не видела. У него нет синяков, как у других, так што он должно быть новенький. У него даже еще голова не побрита.

А затем, будто почувствовав, как я наблюдаю за ним, он прекращает своё такое увлекательное занятие. Он поднимает голову. Наши глаза встречаютца. Он отбрасывает веточку, неторопливо подходит к оградее и цепляетца руками за проволоку.

Он не произносит ни слова. Он только медленно скользит своими глазами по моему телу, сверху вниз и обратно. Остальные свестят и улюлюкают. Я чувствую, как меня окатывает волной жара. Я чувствую напряжение в груди, в шее. Ощущаю как мои щеки становятца пунцовыми. Я точно знаю, что они покраснели. А потом он улыбаетца. Одним уголком губ.

Мои кулаки сжимаютца. Высокомерный ублюдок. Кем он себя возомнил?

Поэтому я делаю в точности как он. Я скрещиваю руки у себя на груди и осматриваю его с ног до головы. Каштановые волосы до плеч. Серебристо серые глаза на загорелом лице. Высокие скулы, небольшая щетина. Кривой нос, как будто его когда-то уже ломали. Худой, но сильный на вид. Как будто он знает как позаботитца о себе.

Наша глаза снова встречаютца.

— Нравитца то, што видешь, Ангел? — говорит он.

Я делаю шаг в сторону ограды. Цепляясь за заборную сеть своими руками рядом с его. Я склоняюсь ближе. У него вокруг глаз мелкие морщинки, видимо от того, што ему приходитца постоянно щуритца. А может улыбатца. Он пахнет теплой пылью и шалфеем.

— Ты не в моем вкусе, — отвечаю я.

Когда я разворачиваюсь на пятках и иду прочь то слышу, как один из них кричит.

— Джек, это она наверняка к тебе обращалась!

Я слышу его смех.

Его зовут Джек.

Во мне так и полыхает пожар. Жар ползет по моей коже. Струйка пота стекает по моей груди. Я вынимаю Сердечный камень, надежно припрятанный внутри моей жилетки. Он теплый. Нет. ГОРЯЧИЙ!

Это странно. Я смотрю на небо. Солнце умирает на востоке. Конец дня должен бы принести прохладу.

Но такое чувство будто сейчас самый разгар дня. Раскаленный до предела полдень.

* * *

Эпона медленно пробирается в мою сторону. Она делает это так, штобы никто не заметил, если конечно вы не будете за ней пристально следить. Наконец, она останавливаетца на небольшом расстоянии от меня. Она садитца на корточки и начинает водить своим пальцем по песку.

Я начинаю с моих обычных упражнений. Сначала растяжки. Руки и ноги.

— Я разговаривала с Маив, — говорю я вполголоса, не глядя на неё.

— Я видела её сегодня на Арене, — говорит она.

— Похоже, нам придется работать вместе, чтобы выбраться отсюда, — говорю я.

— Меня устраивает, — говорит она. — Каков план?

— Сколько здесь Соколов? — спрашиваю я.

— Где-то чуть больше сорока, — говорит она.

— Маив сможет собрать их всех? — спрашиваю я.

— Не вопрос, — говорит она. — Но не все смогут пройти через Врата, мимо стражей. Большое количество девушек вызывает у Тонтонов подозрение, даже если они идут небольшими группками.

— Может быть они не вызовут подозрение, если вокруг будет толпа людей, пытающихся попасть в это же время в город, — говорю я.

— Продолжай, — говорит она.

— Я вновь окажусь на Арене, через два дня, — говорю я. — Я должна буду дратца с тобой. Я планирую проиграть тебе. Когда толпа услышит, што Ангел Смерти проиграла свою схватку, они заполонят это место. Тонтоны будут просто не в состоянии отслеживать кто пришел, а кто вышел. Они утянут большинство охранников проч от жилова блока, штобы удержать толпу под контролем.

Она улыбаетца. Мелькают белые зубы, ямочки на щеках. Передо мной предстает совершенно другая девушка.

— Мне нравитца ход твоих мыслей, — говорит она.

— Я собираюсь проиграть тебе три раза к ряду, — говорю я. — А потом я побегу в толпу.

Она издает низкий свист.

— Э нет, у меня нет намерений умирать, — говорю я. — Вот, где понадобятца Ястребы. Когда я побегу через толпу, единственные люди, которые должны будут находитца по ту сторону - это Вольные Ястребы. Они собьют меня с ног, но только для таво, штобы помочь мне исчезнуть.

— Просекла, — говорит Эпона. — Пройдет какое-то время прежде чем все поймут, что ты смылась, но когда до них наконец дойдет... здесь начнетца кромешный ад. Людям не понравитца, что их провели со смертью Ангела.

— А пока здесь будет творитца неразбериха, — говорю я, — ты смоешься из Клетки и...

Она оглядывает двор, остальных бойцов.

—...Ястребы освободят всех их, — говорит она. — А затем мы сроняем с землей этот город, спалим город Надежды дотла. Ты ведь нам поможеш, не так ли? Ты знаеш это место и охрану как никто другой.

— О чём речь, помогу, конечно, — говорю я.

Когда я произношу эту фразу, то смотрю ей прямо в глаза.

Лью всегда говорил, что это самое лучшие, что ты можешь сделать, когда нагло врешь.

* * *

Эмми удаетца разыскать Маив в Испанском переулке и рассказать ей о моем плане.

Маив считает, што всё получитца в лучшем виде. Она уже послала за остальными Ястребами и в течение последующих нескольких дней, они все будут наготове.

Она отправила с Эмми ответ - после таво, как они протащат меня сквозь толпу, через ряды, мы сразу же направимся в жилой блок, где я помогу им освободить всех остальных бойцов. После чего мы подожжем весь город, и выберемся наружу на углу северо-восточной стены, подальше от Ворот. Все тут же кинутца проч из города этой дорогой. Но не мы. Ястребы проделали лаз в частоколе для нас, штобы мы смогли сбежать. Один из Ястребов приведет туда и Эмми.

На том и порешили.

Ну... не совсем. Я согласна со всеми пунктами вплоть до таво места, где Ястребы меня протащат сквозь толпу. А вот после, у меня для нас с Эм будут другие планы.

* * *

Я проиграла Эпоне.

Я превосходно справилась со своей ролью. Выше всяких похвал. Я позволила свой правой ноге подскользнутца и Эпона прыгнула не меня, как шакал, готовый растерзать падаль. Она взяла меня в жесткий захват. Я задвинула куда подальше свой инстинкт самосохранения, который твердил мне продолжать сражатца.

В синем небе над Колизеем мечитца Неро, каркает от ужаса и хлопает крыльями. Хотелось бы мне ему рассказать, зачем я делаю то, што делаю, но не могу.

По-началу, публика Колизея едва могла поверить в то, што произошло. Я видела это по их вытянутым физиономиям. Только не Ангел Смерти. Она непобедима. Она же кремень. Неудержима.

Но потом они почуяли запах крови, моей крови, и завопили еще больше. В конечном итоге им плевать чья проливаетца кровь.

Маив в первом ряду. Когда я оказываюсь на земле, наши глаза встречаютца. Она кивает. Бой проигран. Уже два.

* * *

Не проходит и нескольких минут, как меня привели в камеру, когда дверь с грохотом распахивается.

Раздаютца возгласы.

— Дорогу Королю! Освободите дорогу!

Мои внутренности все сжимаютца. Во рту пересыхает. Я подхожу к двери своей камеры. Прижимаюсь к решетке, штобы лучше можно было бы рассмотрать, што за чертовщина творитца.

Внутрь вбегают двенадцать Тонтонов, распихивая камерную охрану с дороги. Они рассредотачиваютца по всей длине жилова блока. Они поднимают свои факелы, штобы хорошо была видна дорожка.

Через проем проходит мужчина.

Я просто глазам своим поверить не могу. Это же мужик из книжонки Рустера Пинча. Вот он стоит в дверном проеме с тростью в руке. Прямо как на картинке. Густые черные кудри длиной до самых плеч и сбитые на макушке. Через одно плечо переброшена шкура какова-то зверя, которая волочитца за ним по полу. Рубашка вся такая в оборках на воротнике и манжетах. Короткие, пухлые штанишки, которые открывают его ноги. Туфли на высоком каблуке. Сбоку меч.

Лицо выбелено. Губы накрашены красным, как у одной из шлюх города Надежды.

Как там его называл Рустер? Луи Экс Ай Вии. Король Солнца. Король Франции. «Он умер сотню лет назад» - сказал Рустер. Так что это точно не может быть он. Это кто-то, кто очень на него похож».

Он стал прохаживатца вдоль камер с высоко задранной головой. Он идёт мелкими шажками, как будто его туфли велики ему. Нос он прикрывает белым кружевным платочком.

Бойцы в большой клетке, рядом со мной, все делают так же как я, прижимаютца к прутьям клетки, штобы получше разглядеть его.

Тонтоны склоняют свои головы.

— Ваше Величество, — бормочет каждый, когда тот проходит мимо.

Мужчина, который следует за ним на небольшом расстоянии, это ДеМило. Моё сердце сжимаетца. Нет. Пожалуйста. Только не он. Тот час же, мое тело уже всё в напряжении.

За ДеМало входит мис Пинч. Какова черта она-то здесь забыла?

Вдруг я понимаю. Они идут через весь камерный блок, прямо ко мне. Я забираюсь на свою койку. Запихиваю себя как можно дальше в угол. Чувствую холод каменной стены через свою тоненькую рубашку.

Король здесь. Тот, кто забрал Лью. Может быть, он здесь для таво, штобы и меня забрать. Может быть, они схватили Маив. Каким-то образом узнали про наш план.

Не говори ни слова. Ничем себя не выдавай. Не смотри на ДеМало.

Король останавливаетца прямо перед моей камерой. ДеМало стоит как раз позади него, в тени. Моё сердце начинает так сильно колотитца в груди, што они должно быть его слышат.

Мис Пинс проноситца мимо ДеМало. Она хватаетца за прутья решетки и трясет их. Знаю, она жаждала свернуть мне шею.

— Чё это было? — верещит она. — Как это называетца?

Я по-прежнему молчу. Голову не поднимаю, держу её опущенной.

— Ты слила этот бой! — сплевывает она. — Ты можешь обдурить этих умственно отсталых кретинов под чаалом, но тебе не удастца выставить меня дурой. Ты нарошно проиграла и я хочу знать почему.

— Женщина, не кипятись. Успокойся. — Голос Короля прозвучал так будто его рот был полон сырой земли.

У меня холодок пробежал по свине.

— Но я знаю её, сын, как никто другой, — говорит мис Пинч. — Викар, я её знаю! Она...

Его руки взлетают. Он бьет её по лицу своей тростью.

Она вскрикивает, и, спотыкаясь, хватаетца за решетку, чтобы удержатьца от падения. Она склоняетца к земле. Её губы разбиты. Она выглядит старухой. Испуганной старухой.

Я не могу в это поверить. Мис Пинч мать этого мужчины.

Мать Короля. Викар Пинч. Но это же всё объясняет. Так картинка в книге Рустера. То, как выглядит Викар Пинч. Почему Рустер Пинч солгал мне, когда я спросила его, есть ли у него дети.

— Как ты обращаешься к Королю? — спрашивает Викар Пинч.

Она не отвечает. Только вся съеживаетца.

Затем он кричит, а слюна так и брызжет из его рта.

— Как следует обращатца к Королю?

— Ваше... Ваше Величество, — мямлит она. — Я обращаюсь к своему Королю, Ваше Величество.

— Если ты снова забудешься, — говорит он, — ему придетца тебя убить. Поняла?

Она кивает, судорожно хватая уголок его мантии, и целует её.

— Да, — шепчет она. — Всё, што мне это служить... Вашему Величеству. Это всё, чего я хочу. Только угождать Вам.

Он отпихивает её руку.

— Не смей прикасатца к своему Королю! — негодует он. — А теперь. Чего ты там говорила об этой девчонке?

— Ваше Величество, я только сказала, што... што знаю её, Ваше Величество. Она не такая как остальные. Её дух очень селен, штобы он позволил ей проиграть. Она была побежденной, потому што захотела, штобы её победили. Она хитрая. Она што-то затевает.

Мис Пинч с ненавистью зыркает на меня.

— Довольно! — Он машет своим кружевным платочком и она забиваетца в темный угол камеры. — С ней будет говорить Король, — говорит Викар Пинч. — Это... Ангел Смерти.

ДеМало подходит к клетке.

— Иди сюда, девочка, — говорит он. — Его Величество желает говорить с тобой.

Это было в первый раз, когда я услышала его голос. Глубокий. Мрачный. Каким я его себе и представляла.

— Подойди, — говорит он.

Я подымаюсь, очень медленно. Я делаю несколько шагов. Останавливаюсь.

— Ближе, — велит он.

Я подхожу. Затем я стою прямо перед прутьями решетки. Прямо перед ним. Я не смотрю вверх. Но я чувствую его. Его тепло. Его холодность.

— Саба, — мне кажетца, што я слышу его шепот.

Странная слабость охватывает меня. Я склоняюсь к нему. Хватаясь за прутья, штобы остановить себя.

Потом он отворачиватца, поклоняетца Королю и возвращаетца обратно в тень. Он назвал мое имя? Нет... Должно быть мне показалось.

Теперь Пинч подходит к моей камере. Он резко выбрасывает руки вперед, которые хватают меня через решетку. Хватают за шею. У него сильные пальцы. Они сжимаютца на моем горле. Ровно настолько, штобы мне стало трудно дышать.

— Женщина права? — говорит он. — Ты сознательно проиграла этот бой?

— Нет! — говорю я. — Я не делала этого! Нет!

Его пальцы сжимаютца сильнее. Я хватаю его за запястье. Изо всех сил стараюсь высвободитца. Он слишком силен. Я отчаянно пытаюсь вдохнуть воздух через нос. От него несет такой вонью, которую чувствовать мне прежде никогда не доводилось. Кислый, сладкий, гнилой... и все эти запахи он источал одновременно.

— Твой Король совершил долгое и утомительное путешествие, штобы увидеть тебя в деле, — говорит он. — Все только и болтают об Ангеле смерти, как о поразительном воине. Он будет сильно недоволен, если обнаружитца, что его обманули и выставили в дураках.

— Я не обманываю!

— Последний шанс! Ты врешь?

— Нет! — задыхаюсь я. — Проигрыш - значит смерть. Это все знают!

— Именно, — говорит он. — Так с чего бы тебе рисковать? Зачем вообще кому-нибудь сливать бой? В этом же нет никава резона.

Он неожиданно меня отпускает. Я падаю на землю, задыхаясь, держась за своё горло, в том месте где были его пальцы.

— Ты вбила себе в голову, женщина, невесть што, — говорит он мис Пинч. — Тебе улыбнулась удача, она помогла сколотить тебе небольшое состояние. Тебе просто надо подыскать нового бойца, когда эта отправитца на растерзание толпе.

— Конечно же Вы правы, Ваше Величество, — раболебно говорит она. — Вы как всегда правы, Вы всегда сведущи лучше кого бы то ни было. Я так сожалею, што побеспокоила Вас из-за такова пустяка и Вы впустую потратили Ваше время, Ваше величество.

Мис Пинч напоминает запуганова пса, который лижет пятки своему хозяину.

Я очень медленно поднимаюсь на ноги.

— А ну постойте!

Пинч хватает меня за запястье. Притягивает меня к решетке. Он давит своими холодными пальцами мне на щеку. Прямо на мою тату в виде новорожденной луны. Он с шипением втягивает в себя воздух.

— Што это? — спрашивает он.

— Это... татуировка, — говорю я.

— Король и сам это видит. Откуда она взялась?

Я быстро соображаю.

— Там, откуда я, они есть у всех, — говорю я.

— И где же это? — интересуетца он.

— На востоке, — говорю я.

— Значит, говориш, на востоке, — говорит он. — Понятно.

Он долго смотрит на меня. Его маленькие мертвые глазки очень похожи на глаза его матери. Он отпускает меня. Он отступает на шаг назад и вновь подносит платок к носу.

— ДеМало, — говорит он. — Король желает удалитца из этой выгребной ямы.

— Ваше Величество, — говорит ДеМало и склоняет голову.

Но прежде, чем он успевает поклонитца, я вижу как его губы слегка кривятца, и нечто едва уловимое мелькает на его лице.

Он презирает Викара Пинча.

Тонтоны кланяютца Королю, когда он идет на выход, точно так же, как они кланялись ему, когда он входил. Когда они подходят к двери из жилова блока ДеМало пропускает Пинча и его мать вперед.

Затем он поворачиваетца назад, штобы посмотреть на меня.

В горле перехватывает дыхание. Я опускаю голову. Я не должна смотреть ему в глаза. Я не смею. Даже в полумраке тюремного корпуса.

Я чувствую это, когда он уходит.

Што-то... отпускает меня.

И я снова могу дышать.

* * *

Прошел слушок.

Ангел Смерти уже не та, она сдает позиции.

Город наводнился разным людом. Сброд повыползал из свои нор, штобы сделать ставку на следующие два боя. Распорядитель боев принимал рухлядь, оставшуюся от Мародеров, побрякушки только высшей пробы - монеты, стекляные бусы, золотые кольца, серебряные цепочки... они несут ему всё, што не раздобудут, а тот решает сколько стоит их хлам.

Похоже, што замаячившая перспектива увидеть мою смерть обойдетца не дешево. Для него. Мис Пинч. И никто в этом вшивом городишке не собирался пропустить это эпохальное событие. Эм говорит мне, што они сдают койки вновь прибывшим на час, а не на всю ночь.

В данный момент Распорядитель допускает равные шансы, кто из нас победит, я или Эпона.

Он не приходил посмотреть на меня, с таво самова первово дня. Когда сказал, што ему плевать буду я жить или подохну. Это правда. Все мы для нево на одно лицо. Мы ничем не отличаемся друг от друга и для тех, кто пришел поглядеть на наши бои.

Пока я жду своей очереди, когда меня отведут на Арену, в Клетку, я поднимаю взгляд на балкон Распорядителя. На балконе Хозяин Клетки собственной персоной, вместе с ДеМало и Королем.

Король опираетца на перила, уставившись прямо на меня. Севодня он одет во все красное.

Его наверняка беспокоит моя татуировка новорожденной луны. И это заставляет верить меня, што Хелен была права, и они держат Лью в плену на Полях Свободы. Он должно быть видел такую же тату и у Лью. Я могу только надеятца, что он купился на моё вранье о том, откуда я заимела свою.

Я, конечно, проигрываю свою схватку. Теперь я проиграла уже две. Остался последний бой.

Завтрашним днем.

***

Это он. Джек. Он стоит скрестив ноги в щиколотках, а руки на груди и прислонившись к стене в углу тренировочного двора для бойцов мужчин. Пялясь на меня.

Когда он замечает меня, он отталкиваеца от стены и подходит к забору. Без моего разрешения, мои ноги сами начинают двигатца, и через мгновение я уже стою перед ним. В этот раз его длинные волосы исчезли. Сбрил их, как и все мы.

— Ангел, ангел, — говорит он. Он улыбаетца и качает головой. — Что же ты твориш?

— Не знаю о чем ты болтаеш, — говорю я.

— Ты не проигрываешь бои, — говорит он. — До тех пор, пока не хочеш проиграть.

Его серебристые глаза посмотрели в сторону, где стоит Эпона, разговаривая с другими девчонками.

— Я видел, как ты болтала со своей подружкой на днях, — говорит он. — Похоже, у вас состоялся прелюбопытнейший разговор.

— Я не понимаю, што ты имеешь в виду, — говорю я.

Жар начинает распространять в моей груди. Сердечный камень кажется теплым на моей коже. То же самое случилось в прошлый раз, когда я разговаривала с ним. Я хмурюсь.

Он пожимает плечами.

— Ладно, — говорит он. — Можеш не рассказывать. Я всё равно выясню это, в конце концов.

— Ты нечего не выясниш, — говорю я. — Потому что тут нечего выяснять.

Вдруг он хватает меня за запястье. Я даже не видела его движения. Мурашки побежали вверх по моей руке. Как в тот день, когда нас с Лью чуть не ударила молния.

Его улыбка исчезла. Он смотрит на меня с очень серьезным лицом.

— Как по мне, так ты затеяла очень опасную игру, — говорит он.

— Тебе-то што за дело?

Мы довольно долго смотрим друг на друга. А потом он говорит,

— Да так. Просто... будь осторожна, Ангел. Вот и всё.

Он медленно отпускает моё запястье, как будто ему совсем не хочетца этова делать.

Когда я ухожу от него проч, сердечный камень начинает остывать.

***

Мрак. Трудно, што-либо рассмотреть. Дым заполняет воздух. Обжигает мое горло, мои ноздри, причиняет боль моим глазам.

— Где ты? — кричу я.

Нет ответа. Ненасытный огонь лижет древесину. Угли потрескивают и шипят.

Я должна найти его. Не могу оставить его здесь.

Звук бьющегося сердца. Моего сердца. Удар за ударом. Так громко. Этот звук заполняет мой разум, мою голову. Я закрываю уши руками. Паника охватывает меня. Я слепо вращаюсь по кругу.

— Где ты? — кричу я. — Где ты?

Другой голос. Шепчет. Голос Мерси.

«Сердечный камень даст тебе знать... сердечный камень... сердечный камень... поторопись, Саба...»

Яркое солнце. Тренировочный двор. Эпона улыбаетца.

— Мы собираемся сжечь Хоуптаун до тла, — говорит она.

Я должна найти его, прежде чем станет слишком поздно.

Слишком поздно... слишком поздно... слишком поздно...

* * *

Я просыпаюсь, што-то бормоча про себя. Я мокрая от пота, мое одеяло запуталось в ногах, сердце колотитца в груди.

Што-то новенькое. Раньше мне никогда не снился огонь. И это не Лью я так отчаянно звала. Я не знаю, кто это был.

Я делаю то, што всегда делаю, штобы отогнать кошмары. Я сижу на своей кровати, прижав колени к груди и закрыв глаза.

Я думаю о воде. Чистой, прозрачной воде. Об озере. Я ныряю в него. Вода омывает меня. Мое усталое тело, мою рваную душу, мое тяжелое сердце. Пока я плаваю, она меня очищает.

И так я продолжаю делать до самого рассвета.

***

Смотритель открывает дверь. Я захожу в Клетку в последний раз. Я не чувствую своих ног и рук, как будто они не принадлежат мне. Мой живот скрутился в узел. Во рту пересохло.

Я не слышу собственных мыслей, рёв толпы заглушает всё. Те, што не смогли протиснутца в Колизей, заполонили ближайшие улицы и крыши. Даже, если они не могли слышать, што происходит, то могли слышать выкрики и ор. Так или иначе они все хотели стать частью кончины Ангела. Моей кончины.

Продавцы чаал бойко вели торговлю, пробираясь сквозь толпу со своими большими корзинами, наполненных доверху темно-зелеными листьями, держа те на головах. Они хотели добраться до каждова, в надежде успеть до трагической развязки.

На балконе Распорядителя стояли люди разодетые в свои самые лучшие шмотки. Я увидела среди них и Пинчей - Рустер с мис Пинч забились в угол. Викар Пинч, Король в центре внимания. Он сидит в причудливом золотом кресле, и все вокруг нево приплясывают, предлагая чашки с блюдцами. Он отмахиваетца платком от назойливых лизоблюдов и смотрит на Колизей.

ДеМало стоит рядом.

Я надеюсь, што Эмми в безопасности. Вольные Ястребы сказали, што присмотрят за ней, но я не успокоюсь, пока не увижу ее своими глазами.

Я смотрю на середину прохода. Он поднимаетца от самова основания Колизей прямо к вершине попрямой.

Вот где мне предстоит бежать.

Маив в первом ряду по центру прохода. Рядом с дорожкой, которая уводит бойца в толпу. Она слегка мне кивает. Она смотрит позади себя, а потом вновь смотрит на меня.

Первые десять рядов или около таво, все заполнены суровыми на вид девушками и все они находятца у прохода, как раз рядом с дорожкой.

Я вижу, как одну из них какой-то мужик стараютца оттеснить. Пытаясь отобрать её место, штобы оказатца ближе к месту, где развернетца всё действо. Девушка даже не глядит на этова нахала, когда врубает локтем тому в горло.

Вольные Ястребы здесь. Как Маив и обещала.

Неро сидит на световой башне, которая выситца прямо рядом с Ареной. Он кричит, снова и снова. И я могу сказать наверняка, што птица вне себя от страха. Вдруг, он пикирует вниз, приземляетца на Клетку и проскальзывает сквозь решетку. Он никогда так не делал за все время, пока я была здесь и дралась.

Он машет крыльями, подлетает, што бы сесть на моё плечо. Все вокруг смолкают. Хотя у меня и настала полоса неудач, они попрежнему верят, што я черпаю свои силы от нево. Даже сегодня в мой последний бой они не смогли распродать те дешевые места на башни, потому как они и за даром никому не нужны, пока он сидит там.

Он перепрыгивает мне на руку. Я потираю его клюв, чешу ему голову. Он урчит, ну словно заправский кошак. Я и представить себе, не могла до сей минуты, как же я соскучилась по нему.

— Ладно, — прошептала я ему, — хороший мальчик Неро.

Он склоняет голову на одну сторону, глядя прямо на меня своими черными блестящими глазами-бусинами.

— Всё в порядке, — говорю я ему. — Со мной всё будет хорошо.

Он каркает. Он знает, что значит «хорошо». Он у меня понятливый.

Я поднимаю руку, и он взмывает вверх. А потом выбираетца из Клетки. Приземляетца на свое обычное место на световой башне. Толпа шепчитца, бормочет, егозит и ёрзает на своих сидениях.

Дверь Клетки вновь со скрипом открываетца и входит Эпона.

Сердце стучит у ребер. Кровь пульсирует в ушах.

Мы стоим лицом к лицу. Смотрим друг другу глаза в глаза. Стаж Арены ударяет в гонг.

Начинаетца мой последний бой.

Я позволяю Эпоне задать темп. Позволяю ей гонять меня по Арене, загонять меня в угол, бить меня.

Но затем меня подстегивает моя ярость. Я пытаюсь отстранитца от неё, отпихнуть куда подальше, но она продираетца сквозь меня. Берет надо мной вверх. Моё неистовство не знает Маив. Моя ярость не знает, што у Ястреба есть план. Моя злость ей не доверяет. Потому, что мой гнев не знает ни планов, ни людей, ни доверия. Он знает только одно. Надо выжить. Во што бы то ни стало.

И я не могу подчинить его себе. Он дикий и не обузданный. Моё желание выжить начинает драться с Эпоной. Он деретца за мою жизнь.

— Ты чё твориш? — говорит она мне, глаза у неё широко распахнуты.

Эпона сильна. Она умная. Она толкает меня к краю. Но я толкаю в ответ. Мне есть, что терять и много больше, особенно учитывая, что меня ждет толпа на растерзание.

Мы боремся до тех пор, пока мы обе не становимся окровавленными, израненными, изможденными.

Наконец, она делает ошибку. Я хватаю её за горло. Я придавливаю её к решетке. Толпа неистовствует. Они вскакивают на ноги. Уголком глаз я вижу Маив. По её лицу я понимаю, што она глазам не верит тому, што видит. Она машет на меня руками. Её губы шевелятца. Говорит што-то, но я не могу расслышать.

Но желание выжить теперь и притупляет мой слух. Он о только он подстегивает меня, штобы я сжимала Эпоне горло. Мои руки напрягаютца иза всех сил. Стой! Нет! Нет! Я скреплю зубами, мысль о чем-то красном и горячем и темноте, я погружаюсь в глубокую черную воду, пока, наконец не могу свободно вздохнуть. Есть што-то... я должна што-то сделать или... вспомнить, но я... но не могу вспомнить што именнно, не могу...

Лью. Лью. Я почти забыла о нем. Как я могла?

Я найду тебя. Куда бы они тебя не забрали. Найду. Клянусь.

Я поднимаю голову. Гнев начинает утихать. Затем он и вовсе исчезает и вот я снова прежняя.

Необходимость, глубоко внутри меня, моего сердца битца, мои легкие дышать, эта сильная потребность выжить, почти взяла надо мной вверх.

Лью ждёт меня. Рассчитывает на меня. Маив. План. Моя единственная надежда выбратца отсюда. О чем я думаю?

Я отступаю. Эпона падает мне на руки. Я подхватываю её, пока она задыхаясь, хватает ртом воздух.

— Прости, — говорю я. — Прости.

Потом я делаю шаг назад. Развожу руки в сторону.

Эпона поднимает голову, держась руками за горло. Она смотрит на меня, на лице замешательство.

Я киваю.

— Вперед, — говорю я. — Чего ждешь.

И вот она действует. Она кладет меня на лопатки.

Два тюремщика, стража Арены, поднимают меня на ноги и берут меня за ноги. Прежде чем я очухиваюсь и понимаю што происходит, меня выволакивают с Арены и я уже стою перед толпой.

Все поголовно в ярости. Им чертовски хорошо было видно, што я сама упала. Они ненавидят быть обманутыми. Они улюлюкают и освистывают меня, жаждут моей крови, словно свора волков. Затем они выстраиваются в смертельный ряд, вдоль дорожки по которой я побегу в толпу. Они толкаютца и пихаютца, стремясь занять место получше. Все они хотят урвать свой шанс быть причастным к убийству.

Моя ярость сошла на нет. Желудок завязываетца в узел. Ноги подкашиваютца. Я делаю глубокий вдох, штобы впустить в свои легкие как можно больше воздуха. Мне казалось, што я уже и прежде испытывала ужас, но ничего такого, што можно было бы сравнить с тем, што я чувствую сейчас. Такого я никогда не испытывала.

Я смотрю на Маив в первом ряду. Вольные Ястребы стоят в самом начале толпы. Они выглядят уверенными. Сильными. Непоколебимыми. Маив впивается в мои глаза своим взглядом.

Я отдаю свою жизнь в её руки. Жизнь Лью. Эмми. О чем я вообще думала, когда доверилась чужачке? Даже, если ей можно доверять, што, если она не сможет вытащить меня отсюда? Што если эти Вольные Ястребы не воины, как говорит она, а просто дерзкие девчонки, которые только хамят да имеют лихой и суровый вид?

Я смотрю на балкон Распорядителя боев. Все в Колизее поворачивают туда свои лица. Вся Арена, будто по взмаху чей-то невидимой руки, умолкает.

Викар Пинч стоит. Забирает красный платок у Распорядителя. Поднимает свою руку.

Я не смею даже дышать. Когда его рука опускаетца, я пускаюсь во весь опор. Мои ноги будто ватные. Слишком слабые, штобы двигатца.

В этот момент Пинч поворачиваетца к Хозяину Арены. Наклоняетца и што-то шепчет тому на ухо. Пока Распорядитель слушает на его жирном лице появляетца понимающая улыбочка. Он подходит к краю балкона. Поднимает вверх обе руки.

— Дамы и господа! — кричит он. — Это вам не обычный воин! Потому и смерть должна быть у неё не обычной! Ради такова историческова случая, Ваш Король требует, штобы процедура была четкой и ясной. Посему! Он постановляет, штобы её смертельный забег происходил... здесь!

И он как бы распахивает мне свои объятья. Распахивает их к проходу, который проходит от Клетки прямо под его балконом.

Пинч изменил последний смертельный забег. Он передвинул его.

Всё моё тело трясетца. Тошнота подступает к горлу.

Толпа внезапно начинает переговариватца, выкрикивать, протестовать. Бег в толпу всегда был в одном и том же месте, всегда в обязательном порядке. Люди платили большие деньги, чтобы стоять рядом с ним и участвовать в убийстве бойца. Начинаютца стычки с Тонтонами и стражей, люди пихают их и набрасываютца на них.

— Нет! — закричала Эпона из Клетки.

Она хватаетца за прутья решетки и кричит,

— Нет, нет, нет!

Викар Пинч улыбаетца.

Я смотрю на Маив. Она вертит головой туда-сюда - смотрит то на Вольных Ястребов, то на меня, то на новый путь, по которому мне предстоит смертельный забег, где уже собралась толпа. Я вижу по её лицу, што она просто рвет и мечет, пытаясь придумать что же делать. Но слишком поздно для новова плана, слишком поздно для таво, чтобы Ястребы перестроились и заняли новые позиции. В любом случае, стражи и Тонтоны уже приготовились, заняв свои места на вершине и в начале дороги смерти, штобы приструнить толкающихся людей.

Стражи Арены хватают меня за руки и тащат меня к новому месту, откуда начнется смертельный забег.

Итак.

После всево, через што я прошла, всё сводитца к одному.

Я. Одна. Без Маив. Без Ястребов. Без плана.

Если я сейчас не буду быстро соображать, но погибну в толпе.

Неро зовет. Снова и снова, настойчиво, словно я раньше его никогда не слышала.

Он уселся на верхушку Клетки. Как только он видит, что я смотрю вверх, он снова кричит, взлетает, хлопая крыльями, и усаживаетца на осветительную башню. Потом вновь на Клетку. И вновь на башню. Так и летает туда-сюда.

В конце концов, я хоть не одна.

Прыгать далековато. Около шести футов.

Но у меня нет выбора.

Пинч вновь поднимает свою руку. Красный платок падает.

Вдруг у меня подгибаютца ноги, што застает своих стражей врасплох. Я не ослабляют хватку, и я вырываюсь. Я бегу. Я бегу к Клетке и хватаюсь за прутья её решетки. Я быстро лезу по ней, стараюсь иза всех сил. Хорошо, што я босая.

Один из стражей успевает опомнитца, подпрыгивает и хватает меня за ногу. Тянет на себя. Я вишу только на одной руке. Я пинаюсь. Бью своей пяткой ему в лицо. Один мой ловкий удар ломает ему нос. Раздаетца хруст кости и из носа хлещет кровь. Он вопит от боли, отпускает меня и падает на землю. Я продолжаю двигатца. Я не оглядываюсь.

Я взбираюсь на крышу Клетки. Встаю и бегу по ней.

— Осторожно! Осторожно, не провались!

Подо мной, внутри Арены, принимаетца бежать Эпона и прыгает на стража, который находитца всё еще с ней. Уголком глаз я вижу, как он отлетает. Умница.

Я почти уже на краю, добежала до ближайшей башни. Я останавливаюсь, оглядываюсь. Тонтоны со стражами теперь тоже уже забираютца наверх, следуя моему примеру, следуя за мной. Один только что влез навверх.

Я поднимаю глаза, смотрю на зазор между башней и Клеткой. Я отступаю назад на два шага. Я разбегаюсь, соскакиваю с Клетки и оказываюсь в воздухе.

Широко разведя руками, пытаюсь ухватитца пальцами за поверхность. Получилось! Я сжимаю теплый метал. Мое тело впечатывается в башню. Боль пронзает руки, плечи. Подтягиваюсь и карабкаюсь вверх. Выше и выше. Перебираюсь на другую сторону башни, где открывается вид на город. Внизу подо мной ветхие крыши лачуг, тесно прижатые друг к другу. Народ, устроившиеся на коньках крыш, чтобы лучше слышать звуки боя, пялятся на меня, раскрыв рты.

Я спрыгиваю с башни. Люди бросаютца врассыпную, когда я приземляюсь на крышу ближайшей лачуги. Грубая, сделанная из тонкой древесины крыша ‒ я проламываюсь прямо через нее внутрь строения и приземляюсь на обеденный стол. Он раскалывается подо мной.

Секунду я ошеломленно смотрю наверх через дыру в крыше. А удивленные лица глядят на меня сверху. Я подскакиваю на ноги и мчусь к двери на выход. По пути я срываю с крючка чей-то плащ. Мне бы еще не помешала пара ботинок, но останавливатца и искать их времени нет.

Закутанная в плащ, я быстро смешиваюсь с толпой, заполонившей улицы. Я прижимаюсь к обочинам, прячась в дверных проемах.

Я слышу шум суматохи в Колизее. И она начинает расползатца по улицам.

Мое сердце колотится, как сумасшедшее. И я только что замечаю, что мои локти и ребра болят неизвестно от чего. Должно быть, я ударилась, когда приземлилась на тот стол. Уже не говоря о том, с какой силой меня колотила Эпона.

Ну, что ж, во всяком случае, я точно помогла Маив совершить саботаж, как она таво и хотела.

Теперь надо бы украсть пару лошадей и встретитца с Эмми.

Она знает план. Пока Ястребы освобождают бойцов и поджигают город, мы с ней должны встретиться в северо‒восточном углу города. Вполне возможно, что с Эм будет одна из Ястребов. Мне придется каким-то образом спровадить ее прочь. Но прежде чем сделать это, мы должны получить свободу и не вызывать подозрений. Мы пролезем через тот лаз, который Ястребы проделали в частоколе и устремимся прямиком на север, в Черные горы, где отыщем Поля Своюоды, как и говорила Хелен.

Где мы найдем Лью.

А потом, меня кто-то хватает.

Сильные руки затаскивают меня в вонючий переулок. Я бросаюсь на этова неизветнова с кулаками. Я изворачиваюсь, стараясь высвободитца.

— Стой! Прекрати, ты, идиотка! — вопит голос. — Я из Ястребов!

Я на секунду замираю, тяжело дыша. Человек сдвигает свой капюшон. Это девушка, которой я прежде не видела. Ростом где-то метр восемьдесят, светло-каштановые волосы, тяжелый взгляд. На вид сильная.

— Я Эш, — говорит она.

— А, — говорю я. — Хорошо.

— Я не предполагала, что ты такая нервная, — Она протягивает руку под плащ и бросает мне арбалет с колчаном. — Идем. Нам сюда.

Я сомневаюсь, застываю в не решительности

— Давай же, — говорит она.

Я утомилась. Я вся изранена. И у меня нет сил боротца с ней. Теперь я играю в одиночку. Нужно отвязатца от нее при первом же удобном случае.

Проулок оказывается коротким. Он заканчивается высоким металлическим заграждением, полуразрушенным и покореженным.

— Ты первая, — говорю я.

— Нет, — говорит она. — Ты.

Я перебрасываю арбалет и колчан за спину и карабкаюсь на стену. Уцепившись за верх, подтягиваюсь и оглядываюсь кругом. Никого в поле зрения. Спрыгиваю на землю по ту сторону, Эш не отстает.

Мы мчимся вдоль узкой улочки, усеянной жмущимися друг к друг лачугами, сворачиваем направо, налево, и снова направо. Яркие лучи света пронизывают темноту. Я даже представления не имею, где мы находимся.

Топот бегущих ног. Голоса. Выкрики. Слева.

— В рассыпную! — кричит кто-то. — Перекрыть все улицы!

— Сюда, — Эш ныряет вглубь ветхого каменного здания. Я следом. Она бежит к углу и поднимает деревянный люк в земляном полу.

— Следуй за мной, — говорит она. — Закрой люк позади себя.

Я жду секунду. Затем я разворачиваюсь, штобы убежать.

Она хватает меня за руку и заводит ее мне за спину. Она сильная. Реально сильная.

— Ох, нет, ты не сделаешь этава, — говорит она.

— Отпусти меня, — говорю я. — Я должна найти своего брата.

Я пытаюсь освободитца, но она только усиливает свой захват.

— Понимаю, — говорит она. — Ястребы помогают тебе, мы рискуем жизнями ради тебя с сестрой, а ты обманываеш нас.

— Вы бы не смогли ничего сделать без меня. — С ненавистью смотрю я на нее. — Знаешь, я ведь могла убить Эпону.

— Ястребы помогают тебе, — говорит она, — ты помогаешь Ястребам. А затем ты свободна, штобы найти своего брата. Такую сделку ты заключила с Маив.

Она сильнее дергает меня за руку. Я вскрикиваю.

— Я вам не нужна, — говорю я. — Вам и этова хватит.

— Значит, ты бросишь в беде остальных бойцов, — продолжает она. — Тех, кого украли работорговцы, как вас с сестрой, ты оставишь их в этом месте. Вот што ты за человек. Из тех, кто не держит своего слова, кто подводит других.

— Нет, — возражаю я. — Я не такая.

Она ждет.

— Ладно, — говорю я. — Хорошо, я сдержу свое слово. Обещаю, што сдержу.

Она отпускает меня. Я выпрямляюсь, облегчая боль в руке.

— Прости, — говорю я.

Мы с мгновение смотрим друг на друга. Затем она улыбаетца. После всего ее глаза не выглядят такими уж жестокими. Она поднимает деревянный затвор.

— После тебя, — говорит она.

Я свешиваюсь в проем, осторожно наступая на ступеньку лестницы, которую нащупала внизу, и начинаю спускатца. Эш следует за мной, закрывая за собой затвор.

Темно. Хоть глаз выколи. Ноздри наполняет запах холодного сырого подземелья. Через десять ступенек нащупываю дно.

— Куда мы идем? — спрашиваю я.

— Увидиш, — говорит она. — Сюда.

Мы пригибаемся и идем прямиком по низкому туннелю. Достаточно быстро достигаем его конца, упираясь в кирпичную стену. Вдоль нее сложено оружие, железный лом, какие-то бутылки, наполненные чем‒то, похожим на воду, и набитые лоскутами, выглядывающими из горлышек.

— Подержи, — просит Эш, передавая мне фонарь. — И не подноси его близко к бутылкам. — Она поднимает железный лом, втыкает его между кирпичей и начинает расшатывать один из них.

— Что это? — спрашиваю я. — Мы куда-то проломимся?

— Надеюсь на это. Иначе получится, что мы впустую расчищали этот туннель последние три дня, — мы переговариваемся шепотом. Первый кирпич вынут. — Подержи его, сможешь?

Пока я вытаскиваю кирпич и кладу его на землю, Эш принимаетца за следующий.

— Значит, стена уже была здесь, — уточняю я. — Как вы узнали о ней? И куда она ведет? — второй кирпич высвобожден. Я убираю его.

— Лет десять назад отсюда был совершен крупный побег, — рассказывает девушка. — Бойцы прорыли себе путь на волю. Один туннель вел из мужской тюрьмы, а другой ‒ из женской. Потом эти туннели замуровали. Если бы они были умнее, то разрушили бы их.

Третий кирпич готов.

— Значит, мы ломимся в тюремный блок? Мой блок?

— Да, именно этим мы сейчас и занимаемся, — говорит она.

— И ты хочешь сказать, что есть уважительная причина, по которой мы просто не вырубили охранников и не прорвались через ограждение, штобы освободить бойцов?

— В охране произошло полное перераспределение обязанностей. Должно быть, они нервничают, думая, что бойцы под прикрытием суматохи попытаются што-то предпринять. Всегда нужно иметь план Б.

— Я это запомню, — говорю я.

— Тсс, — говорит Эш, когда я убираю четвертый кирпич. Она задувает факел, кивает на дыру, и мы смотрим в нее.

Мы смотрим прямо на тюремный корпус для женщин бойцов. На самом деле, мы смотрим в мою камеру.

Внизу находится моя койка. Дверь, ведущая в мою камеру, распахнута настежь. Девушки в главной камере большей частью или сидят, или лежат на полу. У них нет ни коек, ни даже покрывал. В дальнем конце камеры, напротив двери, устроились в креслах пара охранников.

Последние несколько кирпичей мы вынимаем руками, работая быстро, сохраняя тишину. Когда отверстие получается достаточно большим, чтобы пролезть через нево, Эш вынимает из-за пояса трубку для метания и заправляет в нее дротик.

И тут нас замечает одна из девушек. Ее глаза расширяются. Я мотаю головой, и она коротко кивает в ответ.

Эш подносит трубочку к губам. Глубоко вдыхает и дует

Удар. Охранник, сидящий слева от двери, вскрикивает. Хватается рукой за шею и заваливается на бок. Второй охранник вскакивает на ноги, но Эш посылает в полет следующий дротик. Мужчина не произносит ни звука, просто мешком падает на землю.

— Очень ловко, — говорю я.

— Пошли, — говорит она.

Она проскальзывает сквозь проем и спрыгивает вниз. Пока она снимает кольцо с ключами с ремня охранника и отпирает главную клетку, выпуская девушек, я скидываю на мою койку оружие. Луки, колчаны со стрелами, рогатки, самострелы.

— Девушки, выберите себе оружие! — выкрикивает Эш. — И ждите нас у двери. — Они бегом устремляютца в мою камеру, и через минуту‒другую разбирают все оружие.

— А теперь, — продолжает Эш. — Нам нужно будет взять четыре бутылки, оставив на месте все остальные. Будь осторожна.

Я передаю ей бутылки с лоскутами ткани, и она аккуратно раскладывает их на земле. Затем я выпрыгиваю из проема. Так странно возвращатца в свою камеру подобным образом.

Мы с Эш берем по две бутылки.

— Остальные нужно припасти для мужчин, — шепчет она. С трудом открывая главную дверь камеры, она с минуту выжидает, выскальзывает наружу и начинает подниматься вверх по ступенькам, очень медленно и осторожно.

Она сбегает обратно вниз, широко распахивая дверь, и кричит:

— Бежим отсюда!

Девушкам повторять дважды не пришлось. Они срываютца с места, даже не оглядываясь. Когда все исчезают и камера освобождается, Эш срывает с держателя на стене факел, приговаривая:

— А теперь повеселимся.

Следом за ней я выхожу из камеры и поднимаюсь по лестнице, ведущей на тренировочную площадку. Она поднимает одну из бутылок, зло усмехаясь при этом.

— Мародеры называли это зажигательной смесью, — говорит она. — Ну што зажжем, покажем фокус из двух бутылок. Бросай свою, а потом беги без оглядки.

Я протягиваю одну из своих бутылок.

— С удовольствием, — кивает она, приближая факел к лоскуту ткани, и тот немедленно загораетца. Она быстро зажигает свою бутылку. Мы бросаем их с лестницы вниз, сразу же убегая прочь. Две секунды спустя раздаетца оглушительный взрыв. Земля сотрясаетца под ногами.

Мы приостанавливаемся и оборачиваемся, штобы поглядеть назад. Из камеры вверх по лестнице вырываются языки пламени.

— Подожди, пока огонь не доберется до бутылок в туннеле, — выкрикивает Эш. — Вот тогда мы увидим настоящее представление.

Девушки-бойцы выпрыгивают со всех сторон, что-то выкрикивают, сжимают друг друга в объятиях и радостно восклицают. Они похлопывают Эш и меня по спине. Мы оглядываемся кругом: Вольные ястребы наводнили площадку, а на земле лежат мертвые охранники. А теперь и бойцы-мужчины стремительно выбегают из своих камер.

Около шести Ястребов перелезают через ограждение, окружающее постройки, кусачками разрезают сетку и выворачивают ее, чтобы все могли выбратца наружу. Другие Ястребы стоят возле груды оружия, перебрасывая арбалеты, копья, рогатки всем, кто пробегает мимо.

Город Надежды то и дело озаряется вспышками выстрелов. Маив не обманывала, когда сказала, что собирается стереть город с лица земли.

Я оглядываюсь в поисках одного человека и не нахожу его нигде. Серебристо‒серые глаза и хитрая улыбка.

Я хватаю пробегающего мимо парня.

— Где…? — но он отталкивает меня.

Останавливаю другого.

— Я ищу Джека, — говорю я. — Это новенький боец. Его привезли несколько дней назад. Сероглазый. С длинными, до плеч, волосами, бывшими у него поначалу.

— Знаю, — отвечает парень, кивая головой в сторону камер бойцов-мужчин. — Поищи в Морозильнике. Вчера его кинули туда.

Мое сердце уходит в пятки. Морозильник. Точно, как и в женской тюрьме, мужской блок снабжен металлической клеткой для наказаний, вделанной в полу. Я стискиваю плечи мужчины. — Его ведь там уже нет?

— Ну, я его не выпускал, — произносит он и убегает прочь.

— Эш! — кричу я, оглядываясь кругом и разыскивая ее. — Эш! Тут такое дело, кое-кого заперли…

Затем я вижу её.

Она поджигает еще одну бутылку со смесью.

И намеревается бросить ее за дверь тюремного блока мужчин.

— Эш! — кричу я. — Нет! Не надо!

Я бегу к ней. Но двигатца достаточно быстро не получается. Как будто весь мир замедляет свой бег и еле ползет.

Эш замахиваетца. Она бросает зажженную бутылку вниз по ступенькам, ведущим в мужской тюремный блок. Разворачиваетца и бежит ко мне, победно вскидывая руки, широко ухмыляясь.

— Эээш, — пронзительно кричу я. Землю встряхивает, языки пламени вздымаются вверх по лестнице. Я хватаю ее за руку. — Там еще кое-кто остался, — кричу я. — Он заперт в Морозильнике.

Ее глаза расширяются.

— Слишком поздно, — отвечает она.

— Нет, — говорю я. — Не может этова быть. — Оттолкнув ее, собираюсь бежать.

И тут раздаетца самый мощный взрыв. Нас отбрасывает в сторону. Я жестко приземляюсь на землю и поднимаю голову. В небо вздымаетца большой столп черного дыма. Эш вскакивает на ноги, подавая мне руку.

— Должно быть, это взорвались бутылки в туннеле! — предполагает она. — Весь город объят пламенем! Ты не можешь пойти туда, Саба! Это же самоубийство!

— Я не могу его здесь бросить, — говорю я. — Где ключи?

— За них Руби отвечает, — Эш оглядываетца. Она прикладывает пальцы к губам, издавая резкий свист. Невысокая девушка, стоящая у груды оружия, поднимает голову.

— Руби, — кричит Эш. — Мне нужны ключи!

Руби срываетца с места и бросает их нам. Одной рукой я подхватываю связку и собираюсь уйти. Эш останавливает меня за руку.

— Это слишком опасно, ‒ предупреждает она.

— Вперед, — говорю я.

Она выругалась.

— Кто этот парень? Какое тебе до него дело?

— Джек, — говорю я. — Его зовут Джек.

Она отступает и я бегу к горящему тюремному корпусу.

— Саба! — кричит Эш. — Вернись! Ты же босая!

Я не останавливаюсь.

Из-под двери, ведущей в мужской тюремный блок, валит дым. Я оборачиваю свою накидку вокруг головы, закрывая нос и рот. А затем ныряю внутрь.

Мрак. Трудно, што-либо рассмотреть. Дым заполняет воздух. Обжигает мое горло, мои ноздри, причиняет боль моим глазам.

То же самое было у меня во сне. В огненном сне. Я здесь. Всё происходит наяву, взаправду.

— Джек! — ору я. — Джек! Где ты?

Нет ответа. Жадные языки пламени лижут балки стен и потолка. Угольки лопаются и шипят.

Он в Морозильнике. Так сказал тот парень. Но где эта чертова яма? Я знаю, что Морозильник утоплен в земле, но в каком месте блока? Посередине? В дальнем конце? Он может быть где угодно. Он зажарится заживо в этой металлической клетке, если я не вытащу его.

Очень осторожно я продвигаюсь вперед, нащупывая путь руками и обнаженными ступнями. Глаза я держу закрытыми, защищая их от дыма. Никогда раньше я не была здесь, но надеюсь, что планировка такая же, как и в нашем блоке. Угольки сыпятца на мою накидку, жадно шипят, прожигая дырки в ткани. Я стряхиваю их.

— Джек! — вновь ору я. — Джек! Где ты?

Нет ответа. Я иду вперед. Снова зову его. Делаю еще несколько шагов. Затем еще.

Звук сердцебиения. Моего сердцебиения. Снова и снова. Так громко. Оно заполняет мой разум, мою голову.

Он должен быть здесь. Но, што если это не так? Што если тот парень ошибся? Што если кто-то другой рассказал Ястребам, што он был в Морозильнике и они нашли его и отпустили? Если это так, он бы уже давно убежал. Я проклинаю себя за то, што не спросила об этом Руби.

Я кашляю. Дым обжигает мое горло. Становитца трудно дышать. Его здесь нет. Если бы он был здесь, он бы услышал мой крик. Мне нужно выбиратца отсюда. Я снова кашляю.Я начинаю задыхатца.

Паника охватывает меня. Я слепо вращаюсь по кругу.

Точно так же, как во сне.

Я вся в поту. Здесь так жарко. Я начинаю чувствовать себя странно, ошеломленной. Мне нужен воздух. Я должна убиратца отсюда и найти дверь. Я должна вернутца к двери.

Другой голос. Шепчет. Голос Мерси.

«Сердечный камень тебе подскажет... сердечный камень... сердечный камень... скорее, Саба…»

Сердечный камень. Моя рука проскальзывает под накидку. Вот оно. Теплое на ощупь. Как странно. Он же обычно прохладный. Даже в самый жаркий день, рядом с моей кожей, он остаетца холодным. Только дважды он было теплым. И оба раза я стояла рядом с Джеком. Теплый камень означает… што-то означает, Мерси говорила, но я… не могу вспомнить… не могу… думать…

Камень сердца... пусть он тебе подскажет...

Мои пальцы крепко сжимают его. В последний раз. Я позову его в... последний раз. Я делаю пару шагов вперед. Я чувствую, как сердечный камень становитца теплее.

— Джек! Джек! Где ты? — кричу я.

Я жду.

Нет ответа.

Я уже было начинаю разворачиватца, штобы идти дальше.

А затем.

Я слышу.

Глухой стук.

Слабый голос.

Он здесь.

Мои жилы наполняются силой. Спотыкаясь, иду вперед, жмурюсь от дыма, бегло оглядываясь по сторонам. Пальцы ног обо что-то ударяются. Люк, ведущий в Морозильник? Я падаю на колени. Ощупываю поверхность. Натыкаюсь на горячий метал. Да! Это дверь. Оборачиваю руку в накидку и стучу, давая ему знать, что я здесь. Он стучит в ответ.

— Джек! — кричу я. — Держись! Я собираюсь вытащите тебя оттуда!

Ключи. Быстро. Я чувствую, што ключи на кольце в моей руке. Мое сердце замирает. На кольце должно быть десять ключей. Все одного размера.

— Джек! — кричу я. — У меня есть ключи! Мне просто нужно найти верный!

Он стучит, давая мне знать, что понял. Я быстро ощупываю поверхность люка. Вот она, замочная скважина. Пробую первый ключ. Нужно действовать быстро. Еще быстрее. Очень быстро. Пальцы такие неуклюжие. Ключ выскальзывает и не попадает в скважину.

Каждый раз, пробуя следующий ключ, я держу пальцы другой руки на скважине, чтобы не промахиваться. А затем быстро отнимаю их, когда убеждаюсь, что ключ не подходит. Я стискиваю зубы.

Руки взмокли от пота. Он струится по лицу, затекает в глаза. Сердце гулко стучит. Время на исходе. Как только прогорит каркас крыши, потолок тут же обрушится вниз.

— Ну же, скорее, торопись, — бормочу я.

Секунда, и я вставляю последний ключ. Поворачиваю его. Вскакиваю на ноги. Еще секунда, и я берусь за ручку люка, чтобы приподнять его, и тут же с проклятием одергиваю руку. Раскаленный металл. Обернув накидку вокруг руки, снова хватаюсь за ручку и с трудом открываю люк.

Заглядываю в темноту. Он выбрасывает руку и с силой обхватывает мое запястье. Я отклоняюсь назад, помогая ему выкарабкатся. Он заходится в кашле. Я накрываю накидкой нас обоих.

— Сюда! — говорю я. Мы идем прямиком к двери тюремного блока. Наружу, на свежий воздух.

Кругом раздаются стоны лопающихся балок.

— Крыша! — вскрикиваю я. — Она сейчас рухнет! — Еще один стон, а затем, у самого выхода из блока, с ужасным грохотом обрушивается крыша. Зола и грязь смешиваютца с дымом, вздымаясь и доходя до нас.

— Мы в ловушке! — говорит он.

— Назад! — командую я.

Мы поворачиваем в том направлении, откуда только что пришли.

Думай, Саба, думай. Вы с Эш пришли сюда через туннель. Как сюда попала Руби? Таким же способом?

— Туннель! — кричу я. — Думаю там в конце стены есть туннель!

Мы нащупываем дорогу к задней стене тюремного блока. Водим руками вверх и вниз по кирпичной кладке, пытаясь отыскать проем.

— Здесь ничего нет! — говорит он.

— Там должен быть туннель! — Я падаю на колени, шаря пальцами, прощупывая всю нижнюю часть стены, ближе к земли, затем в углу и...

— Вот! — выкрикиваю. — Сюда! — Я ложусь на живот и начинаю заползать внутрь. Джек следует за мной. Туннель наполнен дымом. Я продвигаюсь так быстро, как только могу. Кроме нашего поверхностного дыхания и судорожных вздохов, не слышно никаких звуков. Туннель постепенно начинает расширяться, потолок становится выше, и мы уже можем бежать, пригнувшись. Дым рассеивается.

— Я вижу впереди свет! — говорю я.

И вот, наконец, мы в конце туннеля. Ржавая металлическая лестница. Бледно‒золотистый свет струитца сверху. Я взбираюсь вверх по лестнице. Джек не отстает.

Какая-то мешковина прикрывает выход наружу. Очень осторожно, я приподнимаю ее, ‒ и вниз сыпятся пучки соломы. Выглядываю. Кругом лежит солома. Я еще немного сдвигаю мешковину.

Туннель привел нас в огороженный забором двор между двумя лачугами. Солома на полу, три свиньи, хрюкающие в углу. И никого, кроме них, в поле зрения.

Где-то в отдалении до нас доносятца выкрики, вопли. Стоит сильный запах дыма.

— Все чисто, — произношу я. — Идем.

Мы выбираемся, перепрыгиваем через забор, мчимся по узкому проходу и выглядываем из-за угла.

Кажется, Маив и Ястребы могут собой гордиться. Высоко в небо вздымается густой дым. Порывы жаркого суховея помогают огню распространяться от тюремных блоков по всему городу. Ветер подхватывает искры и кусочки горящего дерева, переносит их на крыши и внутрь покосившихся лачуг.

Люди спешат по улицам, стекаясь к главным воротам, нагруженные разнообразным скарбом, который только могли унести. Тянут за собой раздутые чемоданы, прижимают к груди мешковатые свертки и толкают перед собой ручные тележки, настолько забитые доверху, что из-за них не видно владельцев груза.

— Давай за мной, — произносит Джек. Парень ныряет в толпу, и я следую за ним, виляющим между людьми. Маленький мальчик рыдает от ужаса, с покрасневшим от слез лицом, пока его тянут вперед за руку.

— Ангел смерти слишком известная личность здесь, — говорит Джек. Его рука резко вытягивается, и в следующий момент замечаю, как с головы одного мужчины срывается шляпа и затем водружается на мою голову. — Так-то лучше, — заключает он.

— Я должна найти Эш, — говорю я, оглядывая толпу. — И остальных Ястребов. У них моя сестра.

— Всегда хотел сестру, — говорит он. — Так это значит проделки Ястребов. Очень симпатично.

— Ты знаешь их? — говорю я, все еще высматривая кого-нибудь знакомого.

— Слыхал о них, — отвечает он. — Много случилось где побывать. А ну, сюда!

Он хватает меня за руку и тянет в переулок направо, в конце которова мы поворачиваем уже налево, а потом опять направо. В этой части города не видать ни души. Кругом тихо. Только отголосок криков, доносящихся откуда-то издали.

Он заглядывает в какую-то лачугу.

— Никого, — сообщает он и тащит меня за собой через проем.

Он вываливает на стол груду какой-то одежды.

— Откуда ты всё это достал? — спрашиваю я.

— Урок номер раз, — говорит он. — Лучшее место, што-нибудь стащить, это толпа. Особенно толпа, которая куда-то спешит.

Он снимает рубашку. Когда я вижу его обнаженную грудь, у меня начинает бешено колотитца сердце. Три длинных шрама - розовые, кривые, сморщенные - начинаютца у его правого плеча и, сбегая вниз, заканчиваютца у левого бедра. Следы когтей. Мне никогда в жизни не доводилось видеть такого зверя, кто мог бы оставить подобный след.

Он натягивает через голову свежую рубашку. Начинает расстегивать верхнюю пуговицу на своих штанах.

— Что это ты делаеш? — спрашиваю я.

— А на што это похоже? Если ты из застенчивых девиц, то я бы посоветовал тебе отвернутца.

— Ой! — я быстро отворачиваюсь.

— Урок номер два, — говорит он. — Даже, если ты спешишь, раздобудь самую лучшую обувь, которую только сумеешь найти. Не иди на компромисс с качеством. Вот, эти должны тебе подойти. — Он сует мне пару сапог. — Ну же, примерь-ка, они должны быть тебе впору.

Я сажусь на пол и натягиваю обувку. Я вскакиваю на ноги и притопываю ногами.

— Как раз по ноге, — говорю я. — Потрясающе.

— У меня наметаный глаз, — говорит он. — Так, с этим разобрались. Теперь можеш повернутца.

Я поворачиваюсь. И мы пристально смотрим друг на друга. Его лицо всё измазано сажей и золой. Его зубы мелькают в темноте белизной.

— Ты знаеш моё имя, — говорит он. — А твоего нет. Как тебя зовут, я имею в виду, твоё настоящее имя?

— Саба, — называюсь я.

— Саба, — повторяет он. — Мне нравитца.

— Мне нужно идти, — говорю я. — Моя сестра ждет меня у Ястребов и...

Прежде, чем я понимаю, што он задумал, он хватает меня за руку.

— Эй! — я пытаюсь вырвать руку, но он сжимает ее еще крепче.

— Саба, — говорит он, — я не знаю, какая счастливая звезда послала тебя искать меня, но я должен быть благодарным за это. Если бы ты не появилась, то я был бы уже мертв.

А затем он подносит мою руку к своим губам, штобы поцеловать тыльную сторону моей ладони. Пока он это делает, то не отрывает от меня своих глаз серебристого лунного цвета. Я чувствую запах дыма, исходящий от его кожи. Его и запах пота, слабый, словно шепоток, и шалфея.

— Спасибо тебе, — говорит он.

В моей груди разливаетца тепло, которое поднимаетца выше, к шее. Моё лицо заливает румянцем. Я отдергиваю свою руку, прячу руки подмыкшами и буравю его глазами.

— Чё это ты делал? — спрашиваю я.

— Я благодарил тебя, — говорит он. — Я был вежливым.

— Я никогда раньше не видела такой вежливости, — хмурюсь я.

— Ой, да это так, ничего не значит, — говорит он. — Я могу быть намного вежливее. Он усмехаетца. Дерзкой, чванливой улыбкой, как будто он король мира. Затем он наклоняетца, штобы подобрать арбалет и колчан, которые он, должно быть, раздобыл вместе с одеждой.

— Мне нужно найти свою сестру, — говорю я. — Она должна быть с Ястребами.

— Всегда хорошо иметь план, — говорит Джек. — Где ты встречаешься с ней?

— У ворот в северо-восточном углу, — говорю я.

— Там нет никаких ворот, — говорит он.

— Будут к тому времени, как я доберусь туда, — говорю я. — Приятно познакомитца с тобой, Джек.

Я разворачиваюсь, штобы уйти.

— Подожди! — он хватает меня за руку. — Я никуда не тороплюсь, — говорит он. — Я буду идти за тобой. Чтобы убедится, што ты нашла их.

Я ныряю наружу и, передвигаясь по боковым улочкам и переулкам, на всех парах спешу к северо-восточному углу города Надежды. Джек держитца рядом со мной.

Мы уворачиваемся и отскакиваем, когда куски горящих строение отламываютца и падают на землю. Всё летит под ноги, двери, стропила. Металлические лачуги корежит под напором жара огня и те стонут будто живые.

— Ты когда-нибудь слышала о правиле трех? — кричит он мне, пока мы бежим.

— Нет!

— Если ты спасешь чью-то жизнь три раза, то она будет принадлежит тебе. Ты спасла меня сегодня, это первый раз. Еще два раза и я буду весь твой.

— Я постараюсь проследить, штобы этова не случилось.

Мы вскакиваем на открытую площадку и вот видим их прямо перед нами. Эмми, Маив, Эш и еще до кучи Вольных Ястребов с лошадьми, которые ждут нас. Они расширили лаз в высоком частоколе, до довольно приличных размеров, штобы мы могли сквозь него пробратца. Задние ворота, как и сказала Маив.

Джек берет обе мои руки. Разворачивая меня к себе лицом.

— Это случитца, если это должно произойти, — говорит он. — Это все предсказано звездами. Это все судьба.

— Я не верю звездам, — говорю я. — Больше не верю.

— Это мы еще поглядим. Пока, Ангел.

Прежде чем я успеваю сообразить, што он задумал, он притягивает меня к себе, быстро и крепко целует, а затем отпускает и бежит обратно, тем же путем, каким мы с ним только што пришли.

Я прижимаю руку к своим губам, которые покалывает от его поцелуя, и смотрю ему в след.

— Саба! — Эмми бежит ко мне, и я подхватываю ее. Она обнимает меня за шею своими тощими ручонками.

— Ты в порядке? — спрашиваю я. Она кивает. Зарываетца лицом мне в шею и сжимает так крепко, как будто хочет задушить меня.

— Где Неро? — спрашиваю я.

— Не знаю, — говорит она. — Вечность его не видела.

— Саба! — кричит Эш. — Пошли Мы уходим отсюда!

Все взбираютца верхом на своих лошадей. Маив подводит за уздечку прекрасного гнедого жеребца с широкой грудью.

— Его зовут Гермес, — говорит она мне. — Он быстрый.

Я взбираюсь ему на спину. Затем я наклоняюсь вниз и подтягиваю Эмми, а потом усаживаю её перед собой.

— Вижу, што с твоим другом все в порядке, — говорит Маив. Она протягивает мне арбалет и колчан. Кожаные нарукавные повязки, хитро улыбаясь.

— Ага, — подтверждаю я.

Я чувствую как всё моё лицо заливает краска. Я делаю вид, што сильно занята завязыванием нарукавников и продевания лука через голову.

— Извини, — говорю я. — Не думала, што это займет столько времени. Слушай, Маив, спасибо за...

— Сможеш позже меня отблагодарить, — говорит она, прерывая меня. — Сначала, давай свалим из этой дыры. Эйяя! — пришпоривает она свою кобылу. — Эйяя!

— Держись крепче, Эм, — говорю я.

Мы просачиваемся сквозь пролом в стене и галопом мчимся на север. Маив скачет по правую сторону от меня. Кто-то подтягиваетца слева от меня. Эпона. Она одаривает меня улыбкой, глаза её сияют.

— Рада видеть, што у тебя всё получилось, — говорю я.

— Аналогично, — говорит она. — Это был довольно неприятный момент. Кто бы мог подумать, што они изменят маршрут забега через толпу?

* * *

Когда мы уже были далеко от города Надежды, то остановили лошадей и посмотрели назад. Потоки людей устремлялись через Врата города, стараясь как можно скорее покинуть горящий ад. Все они устремлялись на юг. Никто не двинулся в нашем направлении, никто нас не преследовал. Небо застилали огромные облака серого дыма.

Ястребы начали издавать возгласы радости и похлопывать друг друга по спине.

— Мы сдюжили, — говорю я. Я протягиваю руку Маив и пожимаю её. — Ты всё-таки вытащила нас из города. Должна признатца, што до последнева не верила, што у тебя получитца.

— Знаю, што ты не верила, — говорит она. — Но в итоге, ты бы не смогла смытца без моей помощи. — Она запрокидывает голову и смотрит вверх. — Тебе нужно сказать спасибо своему ворону, — говорит она.

Неро пикирует вниз, пролетая над нашими головами, каркая свои хриплым голосом.

— Обязательно скажу, — говорю я.

Я машу ему рукой.

Он еще раз пикирует над нашими головами, а затем устремляетца ввысь. Он любит хороший обзор.

— Никогда не видела создания, подобного этой птице, — говорит она. — Он такой умный, он...

— Скорее человек, а не птица? — спрашиваю я.

— Ага, — говорит она. — Именно.

— Чего б ты не делала, — говорю я, — только ему не проговорись, а то он еще возгордитца.

Мы направляемся на север, в сторону гор, которые разрезают собой равнину. Они лежат в добрых пять или шесть лье отсюда.

— Это Черные Горы? — спрашиваю я у Маив.

— Это только их начало, — говорит она. — Предгорья, думаю так правильнее сказать.

— Мой брат находитца в месте под названием Поля Свободы, — говорю я. — Глубоко в Черных Горах. Знаешь где это?

Она качает головой.

— Никогда не слышала об этом, — говорит она.

Мое сердце сжимаетца.

— Пошли с нами, — говорит она. — В наш летний лагерь в Мрачных деревьях. Он в полдня езды отсюда. Как только мы доберемся до него, ты сможеш там передохнуть. Мы выдадим тебе экипировку, поможем осуществить твой план по поиску брата.

— У меня нет времени на отдых, — говорю я. — Я должна добратцва до Полей до наступления дня летнего солнцестояния.

Она смотрит на меня.

— Осталось чуть меньше двух недель, — говорит она.

— Знаю, — говорю я. — Я рада буду, если вы поделитесь со мной какой-нибудь одеждой или едой. Если у вас чего припасено.

— Думаю, с этим мы поможем, — говорит Маив.

— И мне бы хотелось оставить с вами Эмми, — говорю я.

Эмми смотрит на меня. Она едет впереди меня все это время, ни говоря ни слова. Она быстро отворачиваетца.

— Только до тех пор, пока я не вернусь с Лью, — говорю я. — Я понятия не имею што же это за Поля Свободы или што я буду делать, когда доберусь до них. А мне необходимо, штобы Эмми оставалась в безопасности.

— Мы позаботимся о ней, — говорит Маив. — Што скажешь, Эмми?

— Я не против, — говорит она.

Эш проскакивает мимо.

— Эй, Маив! — кричит она, она кивком головы показывает в сторону города Надежды. — У нас по ходу компания!

Она скачет вперед, штобы догнать остальных Ястребов.

Мы с Маив смотрим через плечо, штобы поглядеть о ком это говорит Эш.

— Что это за чертовщина? — говорит Маив.

Со стороны города прямиком на нас движется облако пыли. Движетца оно очень быстро.

— Это не лошади, — говорит Маив. — Они не могут так быстро скакать. Давайте поскорее убиратца отсюда.

Откуда-то из глубин моего желудка, поднимаетца волна тошноты. Я знаю, што это за облако пыли. Дует ветер, как раз идеальный для сухопутной лодки.

— Держись, Эм! Эйяаа! — кричу я. Я пришпориваю своего Гермеса.

Коня охватывает дрожь возбуждения, как будто он только и ждал команды от меня. Он вытягивает шею. А затем он весь вытягиваетца в струнку, словно тетива в луке, его копыта стучат о иссушенную землю.

Я оглядываюсь. Облака пыли летит прямиком на нас.

— Што бы это ни было, оно прёт слишком быстро! — кричит Маив. — У нас нет никаких шансов убратца подальше!

Эш скачет впереди вместе с остальными Ястребами. Объясняя тем, што происходит. Все они разворачивают своих лошадей и скачут по широкой дуге, штобы присоединитца к нам.

Я снова оглядываюсь. Пыльное облако почти подобралось. Теперь я могу видеть, што его создает. Да, всё именно так, как я и думала. Это Пустынный лебедь. Это его паруса раздувает неистовый ветер.

Маив присвистнула.

— Твои друзья? — спрашивает она.

— Нет, — говорю я. Не друзья. Совсем.

Эмми поднимает на меня свои большие глаза.

— Это Пинчи, — говорит она.

— Они идут за мной, — говорю я Маив.

— Понятно, — говорит она.

Ястребы с грохотом приближаютца к нам.

— Держите Сабу с Эмми посередине! — кричит Маив.

Она перестраиваютца, штобы окружить нас, занимая свои места впереди нас, по бокам и сзади. Над головами летит Неро. Мы все еще во весь опор мчимся к горам. Эпона скачет рядом с нами.

— Не дрейфь, Эм, — говорю я. — Я не позволю им навредить тебе.

— Я их не боюсь! — говорит она.

Но потому как дрожит её тоненький голосок, я понимаю, как она на самом деле напугана. Я прижимаю её к себе.

— Сначала этим тварям придетца сразитца со мной, — кричит, улыбаясь, Эпона. — Я не очень обходительна с людьми, которые хотят нас убить.

А затем, Вольные Ястребы, те, што скачут позади, начинают кричать. Мы оглядываемся. Сухопутная лодка приближаетца к нам на полной скорости.

— Они хотят нас раскатать по земле! — кричу я.

— В рассыпную! — кричит Маив. — В рассыпную!

Табун со всадниками позади нас разбегаетца в разные направлениях.

— Эпона! — кричу я.

Я натягиваю поводья, штобы притормозить Гермеса.

— Забери Эмми!

Эпона тут же оказываетца рядом со мной и обхватывает Эмми за талию, а потом пересаживает её перед собой.

— Увези её в Мрачные деревья! — говорю я. — Встретимся там!

Эпона кивает и они вместе с несколькими Ястребами мчатца в направлении гор.

Я натягиваю поводья, Гермес поднимаетца на дыбы. Он ржет и гарцует. Маив тоже осаждает свою кобылу.

— Это моя битва, — говорю я ей. — Ты уже и так много сделала. Оставь это мне.

— Ни за что, — говорит она. А потом. — Эш! — вопит она. — Со мной! Остальные, уходите!

Мы втроем разворачиваем наших коней и, пришпорив их, во весь опор скачем прямиком на Пустынного лебедя.

— Держатца вместе! — кричит Маив.

Мы вместе мчимся на парусник, находясь так близко друг от друга, што наши колени почти соприкасаютца. Маив по правую руку от меня, Эш по левую.

— Луки наизготовку! — командует Маив.

Мы перекидываем иза спины наши арбалеты и заряжаем их.

Викар Пинч цепляетца за мачту. Его одежды развиваютца на ветру. Рустер управляет парусами. Распорядитель Арены рулит. Мис Пинч привязана на коррме, тут же рядом с Распорядителем. Она целитца на нас из лука. Она стреляет.

Стрела летит в Эш.

Та отворачиваетца, што-то кричит Маив. Я выкидываю свою руку, прикрывая Эш голову. Она поворачиваетца и вздрагивает. Стрела вонзаетца в мой нарукавник, застревая в его толстой коже. Я выдергиваю её.

— Стрела предназначалась мне! — кричит мне Эш. — Спасибо, я твоя должница.

— Товсь, цельсь, огонь! — кричит Маив.

Мы выпускаем стрелы.

Мис Пинч ныряет, уворачиваясь от стрел. Но Распорядитель не так ловок, он движетца слишком медленно. Две наши стрелы попадают ему прямо в грудь. Он захлебываетца криком, выпускает из рук штурвал и, переваливаясь через перила, падает за борт. Прямиком под колеса Лебедя. Когда колеса лодки подминают его тело, то сам корабль истошно скрипит. Правое заднее колесо отлетает. То самое, которое я помогала чинить Рустеру. Полагаю, мы не очень хорошо его закрепили. Оно подскакивает и укатываетца прочь.

Пустынный лебедь теряет управление. И разваливаетца на части.

— Берегись! — кричит Маив.

Она, я и Эш бросаемся в рассыпную.

Рустер иза всех сил пытаетца справитца с парусами, дергая, как безумный канаты. Лебедь уходит в крен. Лодка переворачиваетца. Один оборот, другой, третий, четвертый. Словно перекати поле. Мис Пинч выбрасывает за борт. Она пролетае по воздуху и ударяетца о землю. После она не двигаетца. Корабль скользит по земле, вверх тормашками, поднимая большие облака пыли. Наконец, он тормозит и всё стихает.

Я, Маив и Эш подъезжаем. Маив порываетца спешитца, но я упреждаю её порыв и говорю,

— Нет, позволь мне.

Я спешиваюсь и опускаюсь на корточки, штобы заглянуть под Лебедя.

Рустер болтаетца вниз головой, пойманный в ловушку стальных балок корабельной лачуги. Его глаза навыкате, а рот широко открыт. Он выглядит удивленным. Викар Пинч валяетца на земле, его кудрявая шевелюра бесформенной кучей валяетца рядом с ним. Он совершенно лысый, с уродливыми открытыми ранами по всей голове. Кровь залила всё его лицо. Его правая нога согнута под странным углом.

Я жду с мгновение, мое сердце стучит в груди. Тишина. Никто из них не двигаетца. Никто из них не дышит.

— Они мертвы, — говорю я. — Король мертв! Это значит, што Лью в безопасности. Теперь у них нет больше причин убивать его.

— Хорошо, — говорит Маив.

Потом я подъезжаю к мис Пинч. Похоже она сломала шею, когда упала на землю. Она лежит на спине. Ее открытые глаза смотрят в небо. Они полны ярости, даже после смерти.

Я спешиваюсь. Смотри вниз на нее. Я вставляю стрелу в свой лук. Прицеливаюсь.

— Это за Эмми, — говорю я. Затем я стреляю в ее сердце.

Неро слетает вниз и усаживаетца ей на грудь. Он расправляет крылья и каркает. Скребет клювом её рубаху и клюет в руку.

— Хорош, Неро, — говорю я.

— Пошли уже отсюда.

Он садитца мне на плечо. Я разворачиваю Гермеса и направляю его к горам.

К горам и Лью.

Мы еще не успели и на лигу продвинутца.

Мы как раз взобрались на большой скалистый выступ, когда Эш бросает взгляд через плечо.

— Нас догоняют, — говорит она.

Она разворачивает своего скакуна, и мы с Маив следуем за ней к краю выступа. Отсюда мы очень хорошо видим всю равнину, дым и полыхающий город.

Нам так же отлично виден пустынный Лебедь. И не большая группка скачущих Тонтонов. Тех может с десяток и они скачут прямиком к нам.

— Лучше не торчать здесь, — говорит Маив.

— И не показыватца им на глаза, когда собираешься разыскивать своего брата, — говорит мне Эш.