Кровь хрустального цветка

Глава 5 Орлейт

Замок Нуар кишит секретами, и большинство их не мои. Они принадлежат Рордину или его древним предкам, о которых никто никогда не заговаривает.

Однако этот – мой.

Дверь стара, дерево все поистерлось, и замок заржавел в подтверждение этого. Когда я впервые наткнулась на это место десять лет назад, последний отчаянно сопротивлялся моей шпильке и решимости столь крепкой, что я аж зубами скрежетала.

Вытаскиваю из скобы горящий факел, приоткрываю дверь. Оттуда изливается тьма, она будто воет, заставляя пламя мерцать, когда я вглядываюсь в зев мрачного прохода.

Шепот.

Во всем старинном замке это место почему-то кажется еще древней. Словно пол там изнашивали десятилетия шагов, пока дверь не заперли и не позабыли к ней проход.

А потом появилась я.

Ступаю в коридор и пылающим маяком зажигаю первый факел на пути, освещая часть моего шедевра.

Коридор уходит глубже в мрачное нутро замка, но я не знаю насколько. Чем дальше забираешься, тем сильнее давит темнота.

Тем холодней она становится.

Мне еще только предстоит добраться до ее конца.

Прохожу пятнадцать шагов по широкому коридору, затем зажигаю второй факел, оживляя светом стену слева и очередную часть своей мозаики.

На эту фреску ушла добрая часть тех десяти лет, камень за камнем, каждый – произведение искусства. Маленькие, рассказанные шепотом истории, что я на них нарисовала, складываются воедино в большие всепоглощающие картины, на которые я часто стараюсь закрывать глаза.

Иду дальше и зажигаю больше факелов, но становится так холодно, что пятый едва ли дает достаточно света для работы. Я останавливаюсь на краю пропасти между светом и тенью, глядя в океан черноты, который, кажется, способен поглотить меня без остатка.

Опускаюсь на колени, кладу факел рядом и открываю сумку. Достаю из-под пищащей мышки камень, завернутый в марлю, чтобы сберечь от повреждений новый шепот.

Разворачиваю слой за слоем и нежно провожу кончиком пальца по мельчайшим мазкам кисти, из которых соткан юноша. Он сидит на земле, скрестив ноги, посреди клумбы черных цветов. В глазах сияют белые искорки, волосы растрепаны.

Он тянется, растопырив пальцы в вечности, и пусть я понятия не имею, что ему нужно, он выглядит счастливым. Как смех, что вот-вот разразится.

Моих губ легонько касается грустная улыбка.

Достаю банку самодельного раствора, откручиваю крышку и погружаю в смесь кухонный нож. Прямо передо мной щель в стене, я смазываю ее раствором и вжимаю туда шепот.

Откинувшись назад, изучаю то, что могу рассмотреть здесь, на самой границе света.

В том и суть этого места: как ни расположись, никогда не увидишь всю историю сразу. Лишь фрагменты, которые нужно собрать воедино в уме.

Если вспомнить те всепоглощающие картины, которые я увековечила на стене, мне это всегда казалось скорее благословением, чем проклятием.

Кивнув сама себе, снова роюсь в сумке и достаю маленькую алмазную кирку. Присматриваюсь к следующей цели, скрытой тенью…

Единственному камню, не сожранному голодной тьмой полностью.

Что бы я на нем ни изобразила, оно будет видно лишь наполовину, и, хотя в этом есть нечто поэтическое, эпохе настает конец. Если мне каким-то чудом не удастся зажечь еще один факел, придется начать противоположную стену или вообще бросить затею, и я не уверена, нравится ли мне хоть один вариант.

Снова встаю на колени, принимаюсь осторожно постукивать по старому раствору, чтобы отделить камень от его ниши. Он слегка подается – еще один удар – и падает в мне в руку, словно сгусток тени.

Из этого черного камня сделан весь замок, некоторые комнаты вырублены прямо в склоне горы. Другие места, как этот коридор, выстроены из его фрагментов размером не больше двух моих кулаков.

Кладу камень в сумку и встаю, вглядываясь во мрак…

Может, пришло время попробовать еще раз.

Поднимаю с пола факел, набираю побольше воздуха в легкие, заношу ногу над мерцающей границей.

Спустя каких-то два удара сердца огонь начинает потрескивать, но я продолжаю… продвигаться.

Глубже.

С каждым гулким шагом мой пляшущий шарик света все сильней сжимается, уступая стремительно падающей температуре, от которой дыхание вырывается белыми облачками пара.

Приноравливаюсь шагать с каждым выдохом, и, несмотря на пронизывающий холод, у меня на загривке выступает пот…

Наверняка следующий факел всего в паре шагов.

Шаг, вдох.

Шаг, вдох.

Шаг, вдох.

Пламя шипит, легкие подводят, я замираю… и следующий выдох истекает молочной дымкой, которая каким- то образом гасит огонь полностью, окуная меня с головой в море тьмы.

Забываю, как двигаться. Как дышать, думать, моргать.

Факел с грохотом падает на пол, а потом скачет, скачет, скачет, будто вниз по лестнице. Натиск эха подталкивает меня отмереть. И я, рывком развернувшись, несусь навстречу обещанию света, и каждый волосок на загривке встает дыбом, будто за моим побегом что-то следит.

Когда я наконец ныряю в свет, у меня подкашиваются ноги и я приваливаюсь спиной к нераскрашенной стене – дыхания не хватает, легкие норовят вытолкнуть друг друга, сердце выбрасывает по венам крошечные огненные разряды.

– Ты снова победила, – хриплю я, бросая на тьму косой взгляд.