Кругосветка

Глава пятнадцатая

Круг пятнадцатый. Дики

…Отзыв был слишком силен — Дики почти отшвырнуло, разведчица едва удержалась на покатом выступе обшивки. Ну и дарки с духами здесь — совсем уж охренели⁈

Девочка замерла, балансируя на краю. Не, всё не так. По чувствам (пробрало прямо до мозга костей — вот кто мог подозревать, что этот костный мозг так чувствителен?) ударил вопль беззвучного протеста и негодования. Нет, опять же не вопль, а вой, визг и рев. И никакие здесь не духи, поскольку истинных духов вообще пока никто не видел, а души неупокоенных и призраки дарков совершенно по-иному себя ведут и ощущают. Да и дарки ли когда-то водили этот крейсер? Вообще не похожи, экие… это самое… эмоциональные и нервные.

— А я чего? Просто представиться хотела, — пробормотала ошеломленная разведчица.

Крейсер, понятно, вслух не ответил, но оставался крайне недоброжелательно настроенным. Опомнившись, Дики перебралась с опасного уступа чуть пониже, вновь глянула вверх. Сейчас обшивка крейсера казалась совсем уж темно-багряной, сумрачно сливающейся с небом. Кстати, на нем не броня, а обшивка. Типа мирный был корабль, гибнуть вообще не собирался, экипаж очень-очень расстроился. Непонятно, откуда это известно, но уже известно. В краткий миг контакта — который и контактом-то не назовешь, а просто взрыв истерики — разведчица ничего конкретного осознать не успела, а теперь какие-то уверенности враз прицепились, как те камбалки. Воображение разыгралось.

— Глюки, — озвучила Дики вполне уместное научное определение и испугалась.

Видимо, все же контузило отзывом. Поскольку, вроде и видишь, и ничего не осознаешь.

Это не корпус крейсера потемнел, а небо. Тучи стали сплошной коркой дымоходной сажи, а сообразить что случилось, получилось лишь когда первые увесистые капли тебя по глупому лбу стукнули.

Дождь. Да, об этом предупреждал покойник. «Ночной дождь придет». Шмондюк косноязычный, разве это «дождь»? Это же очевидный потопный ливень намечается. Ладно, о мертвецах или по делу вспоминаем, или никак….

Дики осознавала, что ее запросто может смыть в море к заждавшимся камбалкам. Она уже была мокрой до нитки, а ливневая стена становилась только плотнее, по камням и корпусам кораблей устремились бурные потоки, окончательно потемневшее пространство вокруг глухо урчало и звенело.

У приличного разведчика должны быть наготове различные варианты действий и обязана наличествовать недурная зрительная память. У Дики, даже контуженной контактом (или как назвать это жутковатое безобразие?), куценький план был, только выполнять его пришлось практически на ощупь и опустившись на четвереньки.

До корпуса драккара добралась дважды оскользнувшись и расцарапав щеку, но в целом благополучно. Драккар, вросший в остров вверх килем, опознавался «драккаром» весьма условно: крупноват, форма кормы вроде бы чуть иная, нос вообще отсутствует, но нечто обще-драккаровское в судовой конструкции есть. В принципе, слабоватость разведчицы по части идентификации кораблей сейчас особого значения не имела — главное, в корпусе поближе к форштевню зияла здоровенная пробоина, а если в нее забраться, то под скатом кормы можно укрыться от потопа. Ну, это теоретически.

Доски борта на ощупь оказались гниловаты, да и на что надеяться — драккар тут лет двести отдыхает, не меньше. Внутри было сыровато, но относительно сухо. Собственно, по сравнению с ливневой стеной снаружи везде будет сухо, разве что в Водопаде примерно так же.

— Весьма влажны здешние климаты, — признала Дики, яростно тряся головой и чувствуя, как с волос далеко разлетаются брызги.

Тьма чрева драккара молчала, кажется, сочувственно. Нормальный корабль, без истерик. Был бы еще чуть поплотнее обшивкой….

На плечо текла струя дождевой воды. Разведчица повела во тьме рукой, опасаясь наткнуться на что-то неприятно гнилое и занозистое. Не, есть некоторое свободное пространство. Дики сдвинулась на место посуше, ручей с днища-потолка продолжал журчать вплотную рядом, за бортом творился ливень силой в непонятно сколько научных атмосферно-осадочных баллов. Вот так окажешься в неопределенной географической местности, а ни профессоров, ни научных секретарей рядом нет и не предвидится. Видимо, такова закономерность первых исследований и первооткрываний. Зато воды пресной навалом. Еще несколько часов назад порадовалась бы такому богатству, а сейчас, гм…

Дики вздохнула, ощупью выжала подол рубашки. Надо все-таки попить, чисто из принципа и дабы отбить металлически-кислый вкус во рту. Разведчица подставила открытый рот ручью с потолка… вода оказалась совершенно без привкуса соли и птичьего помета, даже как-то непривычно.

— А пить то совсем и не хочется, — вспомнился старинный философский анекдот, который частенько цитировала Рата-Белка.

Эх, и где сейчас все? Надежная компания и советы опытных людей не помешали бы, да.

А что вообще случилось у крейсера? Вот подобная яркая реакция — это же ненормально? Впрочем, тут все ненормально. Сейчас вот кажется, что и ливень начался как по сигналу. Не, это вряд ли. А вот прикосновение к корпусу, удар по разуму и вот этот отвратный привкус во рту могут быть связаны. Охранная система какая-то? Охранно-эмоциональная? Сюда бы специалистов каких.

Специалистом по опасным научным контактам Дики не была, пусть этим особо сведущие люди и дарки занимаются, а сейчас нужно на собственных текущих проблемах сосредоточиться. Вот что говорил покойник насчет продолжительности Ночного Дождя? Ничего он не говорил, потому что кое-кто тогда уточнить не догадался. Но по контексту выходило, что это серьезное погодное явление, и в здешнем каннибальском календаре ему отводится значимое и почетное место. Придется пережидать и нужно как-то устраиваться. Воображение уже подсказывало: вон там в самой корме сухо и уютно, можно будет нагрести охапку сухих душистых водорослей. Ага, наверняка и шерстяное одеяло здесь найдется, чуть пыльное, но аккуратно сложенное и даже молью не протрах… не потраченное.

— То ли скоропостижно в детство впадаю, то ли контузило серьезнее чем кажется, — пробурчала Дики, отгоняя нелепые мечты и полезла в кисет с НАЗ.

Зажигалка газовая, одноразовая, предмет одновременно и секретный, и немыслимо дешевый, но порой абсолютно незаменимый. Дики щелкнула своим осветительно-поджигательным уникальным устройством.

Не взвыла только оттого, что подсознательно ожидала чего-то подобного. В фильмах ужасов всегда так: включаешь свет, и вплотную к тебе враг-чудовище-маньяк-мертвец-зомби-волк. Абсолютно дурацкий и банальный кинематографический прием, но полезный, поскольку готовит зрительскую психику к сюрпризам. Если, конечно, у человека изначально имеется некоторая смелость и присутствие духа.

— Извиняюсь, просто день очень нервный — прошептала Дики, опуская нож.

Выпал не самый худший вариант: просто мертвец. В смысле, очень давний мертвец, который уже полный скелет, оттого и не пахнущий.

— Вообще не хотела беспокоить. Но погода, и… ну, сами понимаете, невеселые обстоятельства.

Череп мертвеца насмешливо ухмылялся. Нет, не насмешливо, это у него зубы из верхней челюсти частично подвысыпались. Так-то ничего — лежит, молчит, спокойный. Череп аккуратный, гладкий, винтажно-желтоватый. «Весьма привлекательной. Формы» — как наверняка сказала бы Кэт. Одет костяк в нечто непонятное, свободное, вроде бурнуса, но за давностью лет и ветхостью точно определить покрой уже затруднительно.

Тут Дики увидела Его и о мелочах разом забыла.

Топорик покоился у правой руки мертвеца. Одноручное оружие, ничуть не тронутое ржавчиной, темный металл на чрезвычайно ухватистой светлой рукояти. Явно не рабочий инструмент: на тыльной стороне обуха хищный, чуть изогнутый острый «клюв» — недлинный, но однозначно созданный для разящего пробития лат и черепов (хоть изящных, хоть защищенных шлемом, хоть мягковатых каннибальских)…

Огонек зажигалки в дрогнувшей руке обжёг разведчице палец. Дики зашипела, перехватила погасший осветительный прибор другой рукой, сунула обожженные пальцы под ручей с «кровли».

Сидя в темноте, она осмысливала ситуацию.

Видимо, судьба. Как у Мамы, только строго наоборот. В погодном смысле наоборот, а так — точь в точь. Но, может и нет, вот же хозяин — рядом, очевидный и осязаемый — он может возразить. Но топор-то… такой топор… это же…

Дело не в том, что подобное оружие в ситуации «островного каннибализма» было бы весьма и весьма к месту. Топор сразу понравился разведчице. «Лег на душу», как сказали бы многие опытные люди. Даже в непроницаемой темноте Дики как воочию видела безукоризненный изгиб боевой стали и прекрасную рукоять. Интересно, из чего она выточена? Почти светилась при слабеньком огоньке зажигалки. А «борода» какая⁈ Топорик же сидеть за поясом будет как влитой. Не-не, так нельзя, надо вести дело серьезно, без глупостей, может, даже и не суждено…

Разведчица щелкнула зажигалкой, кашлянула, и начала:

— Вижу, вы человек умный, опытный и рассудительный. Позвольте представиться — я Дики-с-Медвежьей. Попала сюда, можно сказать, случайно…

Она рассказывала, сидя уже в темноте (газ в зажигалке не бесконечный, нужно экономить). Древний мертвец слушал, не перебивал, улыбался. Ну, что не перебивал — не удивительно, а вот насчет улыбки…. Сколько не уверяй себя, что это просто зубы высыпались, все равно чудится, что улыбается. И вообще вроде как взаимная симпатия имеется. Странно так о мертвецах говорить, но не врать же себе — что есть, то есть.

…— я, значит, второго камнем бахнула, он поплыл, они кинулись вылавливать. Вот не знаю: сожрут или лечить будут. Абсолютно непредсказуемые люди…

Гудел ливень над Утесом Обломков, журчали ручьи, проникающие в старый корабль, Дики пришлось подвинуться — за шиворот снова начало капать.

…— вот и выходит: нужно как-то выбираться, но нужно и Ската-Ма выручить. Шанс-то есть что моряк еще живой. А он и вратарь отличный, да и нашего экипажа. Собственно, не в этом дело. Просто нормальный человек, нельзя дикарям его жрать. Вот такая эта самая дилемма… — Дики помолчала и напрямую спросила: — Так посодействуете? Можно взять?

Во тьме стояла журчащая тишина. Похоже, своего оружия покойнику было жаль. Можно понять: привычка, память о жизни, да и вещь отличная. С другой стороны, он же хоть и очень древний покойник, но понимающий.

Дики вновь зажгла зажигалку. Череп все так же улыбался, но, скорее грустно.

— Ладно, разве я не понимаю? Понимаю. Обойдусь как-нибудь. Ваше оружие, тут ничего и не скажешь, — тяжко вздохнула Дики.

Ливень снаружи, казалось, еще усилился, корпус драккара тек уже как решето, задницу разведчицы подмочило, воздух стал густым и холодно-парным, словно в остывшей бане сидели. Наверное, от этой тяжелой влажности ослабли старые кости и кисть мертвеца, покоившаяся на крепкой бедренной кости, рассыпалась, фаланги раскатились, канули во влажную темноту.

У Дики, невзирая на угрозу полного ливневого затопления, пересохло во рту.

— А… можно, значит?

Мертвец дополнительных знаков не делал, но всё и так было очевидно.

— Благодарю. Пользоваться буду аккуратно, оружие ценить, вас вспоминать самыми добрыми словами.

Подсвечивая себе зажигалкой, разведчица перегнулась через хозяина оружия и взялась за светлую рукоять.

Ух, прямо как по руке делали, пусть и немного на вырост.

Топор оказался увесист, но в самую меру. Острие в потемках разглядеть сложно, но и так понятно — отличное.

— Спасибо. Постараюсь не посрамить.

Дики в восторге глянула на щедрого мертвеца и осознала, на что именно нужно было обратить внимание в первую очередь.

— Ох…

У покойного не было ног. Нет, не то что кости развалились и растворились в водах сотен, а может и тясяч Ночных Дождей. Как раз берцовые кости были очевидны — тускло белели, четко срезанные пониже коленных суставов. Именно срезанные, не срубленные или раздробленные. Словно хирургической пилой отпилили, может, даже четче…

Значит, все-таки был бой. Потом заполз сюда и умер.

— Да помогут вам ваши боги, это была нелегкая, но достойная смерть, — прошептала Дики. — Вас, наверное, нужно как-то достойнее упокоить. Я постараюсь потом вернуться. Сами знаете: по закону и уставу сначала заботимся о раненых и живых, потом о погибших. Ну, вы, наверное, уже не очень торопитесь. Может, сказать-передать что-то нужно? Я-то сама глухая и подслеповатая по этой части, но сестра у нас очень сведущая. А?

Покойник молчал: то ли ему было все равно — его давным-давно никто не ждал, передавать нечего и некому, умер вполне упокоено, то ли обдумывал столь неожиданное предложение. Оно и понятно: лежишь веками, отвыкаешь от общения.

Дики тоже молчала, слушала гул ливня, баюкала в руках топорище — оно было чуть шероховатое, надежное, и все равно непонятно из чего сделанное — ведь за столько лет ничуть не рассохлось. Но по-любому прямо как от рождения в руках этот топор и лежал.

Потом, кажется, разведчица задремала. Очнулась от того, что рубашка холодно облепила плечо, с досок текло на шею, зато снаружи стихло. О! Кончился ливень!

Дики закряхтела, поднимаясь. Поджатые ноги порядком затекли, в сапогах было мокро и противно.

— Пойду. Пока местное людоедство не прочухалось. Еще раз благодарю. Не знаю как оно пойдет, но постараюсь еще наведаться. Не поминайте лихом…

Она выбралась в пролом, и оглядываться не стала — все равно во мраке ничего не видно.

Снаружи мир малость посветлел, черные тучи начали принимать привычный багрово-красно-желтый оттенок. Ливня уже не было — словно выключили что-то наверху — зато среди камней, по бортам судов, по обломкам стремились пенные ручьи, все впадины и выемки оказались до краев полны водой.

Разведчица оттянула от тела неприятно холодную ткань, тщательно уместила за ремнем новое великолепное оружие. Итак, что у нас по плану? Контратака прощупывающе-разведывательного характера. Соблюдая полнейшую осторожность, проходим до противоположного берега острова….

Между краем скального выступа и полусгнившим обломком неведомого судна звучно чмокнуло — из наноса грязи выбиралось нечто невеликого размера, но напористое.

— Э, сиди там! — предупредила Дики, кладя ладонь на рукоять топора.

Из грязи явилось нечто нелепое: размером с разведческую ладонь, имеющее толстый мясистый (отдаленно похожий на креветочный) хвост и довольно крупную уродливую голову. Ну, глаза тоже имелись — уставились на Дики и не отводились, пока тварюшка пыталась от грязи отряхнуться. Во как смотрит, с обожанием. Сейчас за маму примет и начнет следом ползать, пропитания канючить. Или, все ж с иными целями?

Грязевое существо пришло в себя, сосредоточилось, поджало хвост. Нет, не поджало, кажется, оно быстро меняется — стройнеет и лапы растут. Преданного взгляда с человека тварь по-прежнему не сводила.

— А ну, пошла прочь! — Дики, предчувствуя нехорошее, топнула сапогом.

Существо оказалось послушным, но лишь частично. Пошло, только не прочь, а к разведчице. Дики немедленно захотелось встретить непонятного представителя фауны ударом сапога. Но это было неразумно, нужно до конца убедиться в целях «грязуна» и его боевых возможностях — кажется, у него на уродливой харе уже и жало-хоботок намечается.

Грязун медлить не стал, облапил передними тонкими ножками нос сапога разведчицы, потыкался жалом, не совладал с надежной козлиной кожей, и пополз по голенищу повыше. Движения животного были не то чтобы быстрые, но пугали целеустремленность.

— Нет уж, нафиг! — Дики свободной ногой сшибла с сапога тварюгу и наступила, безжалостно расплющив о камень (представители «зеленых» и особо упоротые научные исследователи не присутствовали, а природа такую потерю как-нибудь переживет). Грязун оказался не бронированным — под подошвой лопнул охотно. Осталось вытереть сапог о камень. Разведчица присмотрелась к размазанному следу: точно, крыло — зачаточное, но очевидное.

Э-эээ… вообще-то грязун подозрительно походил на личинку здоровенного комара-москитоса, развивающегося с какой-то неимоверной скоростью. По слухам, подобная дрянь водилась на великих болотах Дарковых Пустошей, но о мгновенном развитии тамошних кровососов никто не упоминал. Может, мутант какой-то? Облучение, радиоактивность⁈

Дики с закономерным подозрением вскинула взгляд на тушу темного мертвого крейсера — кто знает, что у этих истериков внутри напихано? Реакторы, ускорители, термоядерно-адронные коллайдеры? А люди тут рядом ночь проводят. Надо же было проверить, вот же дура…

И проверять нужно, и бдительности не терять. На звук жужжания разведчица успела обернуться, и сшибить подлетающее (с вполне ясными намерениями) великанское насекомое тоже успела. Понятно, топорик для функции мухобойки был излишне тяжеловат, но отработал отлично. В остальном ничего отличного не наблюдалось…

Из-за скалы взлетел еще один грязун, правее зажужжала сразу пара его собратьев…. Надо отходить на заранее неподготовленные позиции. Вот кто знал….

Бормоча проклятия, Дики полезла к знакомому пролому в борту драккара. Не хочется хозяину надоедать, но убежище практически обжитое, пролом можно чем-то забаррикадировать, а в щели корпуса столь крупные москитос не просочатся…

Фиг там — из пролома навстречу разведчице выбирались грязные личинки. Ну да, там сыро, спокойно и уютно, чего своего часа рождения не дожидаться-то. Плохо.

Дики окинула взглядом предстоящий театр боевых действий. Совсем плохо. Было видно, как там и сям появляются новорожденные грязуны, пытаются взлететь, пока еще неуверенно. Но это полбеды…. С высоты был виден островной берег, тростники… вот там была беда.

Казалось, берега острова покрыты сплошным копошением: грязуны выбирались из песка пляжа, из-под немногочисленных камней, взлетали из тростников. Полет их трудно было назвать изящным, тяжеловатая попытка взлететь — затем переход на неуклюжий бреющий полет — и тут же плюх-посадка для отдыха. То ли сил еще не набрались, то ли общие аэродинамические качества не позволяют особо гордо парить. А вот птицы наоборот…. Над островом взволнованно метались крупные птицы, видимо, их можно было и чайками назвать, но вот что их тут так много — Дики и не подозревала. Сшибают грязунов, расклевывают, одновременно отбивая попытки других туповатых насекомых напасть ответно и пустить в ход жало. В отдельных местах, где грязуны атаковали «повзводно» и заимели серьезное преимущество, вскипали настоящие рукопашные схватки, летели прозрачные крылья, лапы, перья. Чайки разумно взмывали в небо, уклоняясь от неравной битвы. Грязуны пытались преследовать, взлетать следом, но «жалящей корове боги хватких лап и крыльев не дают».

Тем временем на разведчицу налетели следующие грязуны — с радостным жужжанием и с разных боевых курсов, Дики сшибла двоих самых нетерпеливых и начала отход.

Маневр выглядел не самым разумным и гарантирующим успех, но по сути, ничего иного и не оставалось. Дики взбиралась по борту крейсера, благо некоторый наклон огромного корпуса, нескользкая поверхность и выступы непонятных внешних корабельных конструкций позволяли продвигаться вверх. Страховки не имелось, разведчица старалась полностью сосредоточиться на движении, что получалось лишь частично.

До приличного выступа, нареченного «рулем глубины» Дики все же добралась. Во время подъема ужалили два с половиной раза, остальные кровососные атаки удалось отразить. Досталось спине и бедру — моменты укуса гадские грязуны выбирали ловко, когда у верхолазки были категорически заняты обе руки. Дики считала, что имеет некоторую силу воли и выдержку, ну, вот тут сполна и проверила. Ползти вверх и не отмахиваться, когда в тебя вонзают иглу размером с мизинец — «это ку», как сказали бы десантные индейцы. Обиден был половинчатый укус, когда грязун устроился на шее, намереваясь вогнать кровососательное острие под челюсть разведчицы. Дики и так уже руки-ноги не держали, а ситуация в процессе восхождении была такой, что кроме матерного слова, отразить врага абсолютно нечем. Изловчилась, прижала гада подбородком, не позволяя ширануть, но движение вышло излишне резким — боднула корпус крейсера так, что в голове зазвенело. Вот в тот момент точно чуть не сверзилась…

Руль глубины (который явно был чем-то иным, но нужно же как-то механизм именовать) оказался просторнее, чем казалось снизу. Дики сидела, отдувалась и наблюдала, как снизу ползут-настигают трое упорных грязунов. Один попытался взлететь и опередить собратьев, но тяжко спикировал вниз и выбыл из боестолкновения. Остальные поочередно добрались до площадки, где разведчица неспешно (и с нехорошим, но объяснимым удовольствием) свернула им шеи. Больше склонных к альпинизму грязунов пока не нашлось, можно было оглядеться.

Взобралась разведчица метров на двадцать пять, а учитывая высоту скальной «стартовой площадки», получалось над уровнем моря более тридцати метров. Для здешнего рельефа высота сверхрекордная, без вмешательства грязунов даже в голову бы не стукнуло в такую высь взбираться. Даже сейчас смотреть вниз было очень-очень неприятно. Зато обзор ситуации — стратегический, прям как на карте штаба фронта.

Остров и окружающие воды, вроде бы почти пустынные до Дождя, сейчас активно жили, питались и умирали. Тысячи только что народившихся грязунов отчаянно сражались за жизнь, пытаясь разлететься в поисках добычи, плюхались в море и падали в тростники, их жрали птицы, уносили волны прибоя. Да, эти странные насекомые даже в глубоких лужах беспомощно барахтались. Зато их было много. Вон там чайку зажалили, и у кромки тростников тоже как-то очень победно копошатся. Кстати, в залив, что ближе к Каннибальской Деревне, вошли приличного размера рыбины, (издали на касаток похожи, только хвосты иные) — видно, как выныривают, взлетают над волнами, радостно хватают грязунов. Это правильно.

Укусы на спине и ноге не чесались, зато вспухли до каменной твердости и монотонно, болезненно ныли. Видимо, это надолго, ну хоть двигаться не очень мешают. Хуже было с головой — там саднило и правый глаз уже слегка заплыл. Дики прижала к ушибу прохладный топор, металл определенно успокаивал и утешал. Кстати, вот же дура, о здоровье нужно в первую очередь подумать. От этого крейсера добра не жди, наверняка облучает.

Про опасность радиации и счетчики Гейгера разведчица была неплохо осведомлена. Пока научной общественности было точно известно лишь о двух районах с критически опасной радиацией, но они, к счастью, располагались жутко далеко от Медвежьей. Тем не менее опасность учитывалась и изучалась. Увы, настоящий счетчик Гейгера близнецы видели только на фото, зато имели иное, вполне годное оборудование.

Дики извлекла датчик из кисета НАЗ. Этими приборами размером с флешку членов экспедиции, соображающих «по теме», снабдила щедрая профессор Лоуд. Часть научной команды носила их вместо амулетов (они и правда были красивенькие, черно-полированные, с точками глазков-индикаторов, нарядные. Вот, к примеру, Трик оплела научные украшения индейцев разноцветными кожаными ремешками, получилось крайне изящно). Некоторая проблема заключалась в том, что к датчикам не было инструкций. Профессор утверждала что «желтеньким мигает радиация, синеньким — атмосферно-газовая опасность, а красненький и зелененький подмиги — те в процессе изучения). У близнецов имелась версия, что датчики добыты в одной из ветвей вероятного будущего, где все сложилось очень непросто и опасностей много больше, чем в нормальном мире. Едва ли там с готовностью выдали тете Лоуд упаковку в две сотни приборчиков, но как известно, 'наука требует жертв», посему переживет отдаленное будущее некоторый внеплановый перерасход оборудования. Мама на всякий случай перепроверила датчики по своим каналам, превышение естественного радиоактивного фона они действительно показывали, с остальным было не ясно. Оно и понятно — наука, она действительно всегда в процессе «изучения и уточнения».

На включение датчик отреагировал двойным миганием всех цветов, потом спокойно угас. Нету тут ничего научно-опасного, что даже слегка разочаровывает. Дики с осторожностью поднялась на ноги — когда стоишь, «руль глубины» казался много меньше и неприятно покатее. Разведчица подошла к фюзеляжу-корпусу крейсера: здесь виднелись очертания люков и лючков, некоторые явно приоткрыты. Дики на вытянутой руке поднесла датчик — не реагирует. Что ж, тоже хорошо. Топориком приоткрыла один из люков пошире — с виду весьма массивная крышка без всяких щелчков и скрипов с готовностью фиксировалась в нужном положении. Здорово делали, столько лет стоит и вполне исправно, в этом молодцы. Интересно, отчего у них люки нараспашку? Энергия отключилась или эвакуировались разом из всех щелей?

Разведчица поднесла датчик к люку… не, ничего не показывает… стоп!… зелененький огонек мигнул, погас, снова мигнул. Не уверен. Демон его знает, что значит зеленый сигнал. Может, полная безопасность и отличные экологические условия (что вряд ли) или какое-то слабое магнитное поле. В любом случае едва ли зеленым светом обозначили нечто жутко опасное. Значит, можно заглянуть. Исключительно с целью ознакомления и страховки временных тылов.

Дики просунула в люк топорик, повертела за краем. Едва ли тут наготове какие-то ловушки в виде падающих массивных лезвий или шарнирных удавок. Не того уровня технологии у крейсера, но лучше перепровериться…. Никаких ударов-толчков-скрежетов не последовало, что очень правильно — новообретенный древний топорик было бы безумно жаль.

Разведчица заглянула одним глазом, потом просунула внутрь голову. Люк не то чтобы был очень просторен, но тут сейчас и исследователи не очень крупногабаритные.

Хлам… Судовой шахтный коридор забит более чем на две трети: куски внутренней обшивки из материала, напоминающего плотный пенопласт, фрагменты легких металлических конструкций, кишки проводов, почему-то совершенно прозрачных (во — лески! Стурвормов и акул только так подсекать). По другую сторону почти вертикального коридора тянулся ряд дверей, ведущих во внутренние отсеки. Гм, а экипаж тут, судя по размерам дверных проходов, недокармливали. Разведчица сомневалась, что сможет спокойно пройти в такой люк, разве что боком и извернувшись. «Крейсер, крейсер»… да несерьезный это крейсер.

Вот освещение странное. Ламп не видно, иллюминаторов тем более, а внешний свет неведомым путем попадает внутрь. Видимо, иллюминаторы все же есть, но оригинальной конструкции, Ричу было бы жутко интересно посмотреть и разобраться. Кстати, надо бы образцы взять…

Подцепить крюком топорика и подтащить кусок обшивки оказалось несложно, вот отодрать прозрачный провод не удавалось, крепкий шмонд… зараза. Разведчица положила гладкую «кишку» на край люка, вполсилы тюкнула топориком. Рассекся как миленький, но гул удара неожиданно далеко разнесся по недрам корабля, аж эхо откуда-то из далеких глубин откликнулось. А вдруг там останки экипажа? Им же скорбно и неприятно.

— Извиняюсь! Пардон! Не нарочно. Больше не буду, — пробормотала Дики в люк и отодвинулась.

Площадка «руля глубины» ощущалась уже вполне обжитой и надежной. Разведчица оценила общую обстановку. Ажиотаж над островом стихал: нажравшиеся птицы видимо, разлетелись на отдых и переваривание, рыбы-касатки тоже исчезли. Грязунов явно поубавилось, они лишь в нескольких местах густо клубились над тростниками. Наверное, это те счастливчики, что успели хапнуть птичьей и разведческой крови. (Не иначе как теперь сыто спариваются).

Покойный людоед, перед тем как стать покойным, говорил: — «после Дождя сидим в хижине, скучаем, всё равно носа не высунешь, голодные дни». Следовательно, дней засилья грязунов будет несколько, аборигены успевают оголодать. Эх, а ведь чего стоило уточнить, сколько дней этот «грязуний сезон» длится? Собственно, и про самих грязунов тогда не догадалась спросить, а потом как дура глазами хлопала. Нет, не умеем мы толково допросы проводить, не доросли еще.

Самокритичная разведчица потрогала распухшее надбровье, подвигала лопатками — укусы и ушибы болели, но умеренно. Нужно хорошенько осмыслить ситуацию, а лучше всего думается за едой.

Желудок настойчиво намекал что пуст, да и голова слегка кружилась. Наверное, кровопотеря от вражьих жал дает себя знать. Дики глянула на тушки грязунов-верхолазов. Добыча смирно лежала и ждала, но жевать насекомых вот в этаком виде абсолютно не хотелось. Неаппетитны. Нет, помыть дичь можно, сейчас в углублениях фюзеляжа дождевой воды — хоть купайся-умывайся. Крылья оторвать, лапы…. а что там останется? Брюшко есть, но оно по идее совершенно пустое. Лапы придется причислить к пище. Гм, откровенно суховаты. Супчику бы. Дики посмотрел на кусок внутренней обшивки. По идее, он должен быть негорючим, в смысле «не поддерживающим горение», как пишут всякие технологи. Но конкретно эта обшивка больше на дерево смахивает, типа пробкового.

Эксперимент показал, что обшивка горит — не очень охотно, дымно, но относительно устойчиво. Дики хмыкнула и спрятала бесценную зажигалку. Насчет посуды идея имелась…

…Сначала подтягивала пласты обшивки топориком, потом пришлось залезть внутрь корабля полноценной разведчицкой особью. Стоять на завале конструкций, кабелей, и прочего неустойчиво-технического мусора было поначалу стремно — так и казалось, что вот-вот рухнешь-провалишься и в центральный коридорный провал улетишь. Но завал-пробка в шахте-коридоре держалась плотно. Работая, Дики старалась соблюдать тишину, но ничего страшного пока не случалось. Выталкивала за люк куски ломкого псевдо-топлива, подобрала ранее примеченный колпак из дымчатого материала — больше всего похож на плафон светильника, но поскольку никаких светильников внутри не наблюдалось, назначение колпака оставалось непонятным. Так-то сделан из матового стекла или непонятного металла — прям даже не определишь, что именно за материал, но формой — однозначная глубокая миска. Попробуем…

Увлекшаяся работой разведчица заметила движение ниже себя с непростительным опозданием. Силуэт человека, вооруженного и огромного, двигался совершенно бесшумно. И Дики с полувзгляда узнала, кто это…

…Вынырнула наружу на полувздохе, забыла о наваленном снаружи топливе, чуть не свалилась с «руля глубины». Нет, спускаться вниз в любом случае явно поздно — расстреляет как мишень в тире. Дики скорчилась под люком, готовя проверенный нож. Высунется, тогда будет шанс…

Внутри крейсера стояла полнейшая тишина. Вот же тихо двигается, гад. Но все равно ему придется из люка хотя бы ствол пулемета высунуть…

Пулемет и глубокую каску Дики узнала с полувзгляда. Немец. В смысле, фашист. Откуда он здесь⁈ Почему один и таился? Наблюдательный пост? Странно…

Разведчица торопливо обтерла вспотевшую ладонь о штаны, удобнее перехватила нож. Он ждет и мы ждем, почти не дышим. Но странно это…

Попытка проанализировать то мгновение в шахте-коридоре приносила все новые вопиюще очевидные непонятности. Как он вообще мог подняться по почти вертикальному коридору так бесшумно? Ниже завалы наглухо забивают проход, куски обшивки пусть негромко, но стучат-шуршат при касании, а через металлические конструкции вообще тихо не переберешься. Из двери, что чуть ниже выбрался? Но он здоровенный, с виду метра два ростом, не меньше. А пулемет у него наоборот… миниатюрный. Или это не MG 42? А почему немец вообще в шинели? Так же не может быть?

Как обычно попытки напрячь память и оценить нюансы, виденные лишь вскользь, принесли заведомый результат — истинно увиденное стало сливаться с игрой воображения. Вот действительно: он так был обут или теперь просто мнится? А пулемет все равно махонький. Да и вообще бред бредом.

Иллюзия? Наскребли тайком из памяти гостьи и напустили? На испуг берут? В фантастических книжках такой способ защиты очень часто описывался. Рич и Кэт любят такое техногенное читать. Ну да, высокотехнологичные и гуманные системы безопасности. А то, как человек себя чувствует, осознавая что чудом в штаны не наделал, обычно в книгах опускается. Тоже мне гуманность: бесчестный удар по нервам, самолюбию и порткам.

Дики беззвучно прошептала недоброе, еще раз вытерла ладонь, и вскинулась с ножом наготове.

…Он стоял перед люком. Вообще на человека или фашиста не похож. Условные черты лица, каска как судовая обеденная кастрюля — на четыре размера больше башки. Пулемет… смехотворен, отверстия в стволе вообще нет, точно как в детстве для солдатиков модельки лепили. А сапоги… нет, сапоги как раз получились: верховые, из хорошей кожи, явно того самого кэкстонского шитья, что на весь Север так славится. Шпоры серебряные и уж такие шикарные… не, это вообще перебор. И пулеметчики со шпорами перебор, и страх, и мечты у некоторые девочек откровенно идиотские…

Дики обозлилась. На глупую и хамскую охранную систему, но больше на себя. Откуда такой страх и что за дурацки-убогое воображение? Понятно, издыхающая система крейсера из тебя украдкой страхи и жизненные детали выуживает, но что это за чисто младенческие ужасы, да и остальное⁈ Воображение — часть тебя, так? И что это за часть, если такая предательская и, откровенно сказать, ущербная? А еще некоторые художницей считают. Тьфу!

— Пошел отсюда! — свирепо сказала разведчица нелепому мороку.

Нет, стоит, смотрит безглазо. Пугало мелкопулеметное.

Дики еще раз сплюнула вниз (в тяжело летящего грязуна не попало, но близко прошло). Следовало заняться делами.

Разведчица развела костерок и принялась чистить грязунов. Чистились они плохо, а лапы тощие и жесткие, об окорочках нечего и думать. Костер приходилось часто регулировать, как выяснилось, краешек обшивки тлел неплохо и относительно жарко, а вот стоит поглубже в костерок сунуть — начинает дымить, словно труба порядочного и настоящего парового крейсера. Вообще мысль разводить костер и демонстрировать всему острову свое присутствие была спорной и нагловатой. Но воздействовать должно устрашающе: враг каннибалов не только превозмог спир-дичей, но и утвердился на ключевой стратегической высоте. Бойтесь, трепещите и думайте о капитуляции!

Опасаться подкрадывающихся диверсантов не стоило — с высоты «руля глубины» близлежащая местность отлично просматривалась, тут каждого грязуна видно, не то что человека. Да и сидят они сейчас в убежище, жалко трясутся и глодают уже дочиста обгрызенные моряцкие кости. Уроды. Кстати, жаль, что деревню каннибалов не удается разглядеть — она определенно в ложбине, вон там — ближе к противоположному берегу.

С высоты Утеса Обломков просматривался почти весь остров. На противоположном берегу и бухта имелась, видимо, относительно глубоководная и весьма недурная в мореходном значении. Ну, мореходство тут отсутствует, значит и объект не особо важный. Тут Дики подумала о соседних островах. С ближайшего, вероятно, могут заметить дым на скале. Может ли оттуда кто-то приплыть и с какими целями?

Здраво мыслить не давал торчащий за люком «пулеметчик». Вот иллюзия, а не на шутку нервирует. Впрочем, плотноват он для иллюзии. Возможно, это какой-то иной, малоизвестный науке способ людей пугать.

Дики уложила разделанных и промытых грязунов в миско-плафон, залила водой и поставила на огонь. Помахивая топориком, подступила к люку.

— Не надоело? Мне-то пофигу, но мы глупо выглядим.

Молчит. Рот едва намечен, наверное, и не открывается. И явно ему и самому пофиг — неживое же.

— Ладно, стойте. Угощать не буду, уж не обижайтесь.

Варились грязуны так себе: жесткие и жира практически нет. Но пахло относительно съедобно. Рич как-то в детстве приболел, так ему Док «легкий бульон» прописал. Искали тогда самую поджарую курицу, потом бульон процеживали и еще что-то делали. В общем, вот она, диетическая жизнь.

— Чувствую, чрезвычайно мы здесь оздоровимся, — пробормотала Дики, вылавливая из супчика голову грязуна. Есть хотелось весьма и весьма.

Что можно сказать? Голова дичи разварилась, около жала намечались даже какие-то символические мускулы. Вкус… грязуний. Зато горячее, что после ливней, сырости и битв, весьма к месту.

Бульон оказался получше мяса, действительно о курицах и мирном замке слегка напоминал. Неспешно допивая, Дики озирала театр боевых действий и размышляла.

В принципе, жить можно. Остров небогатый, но бывало и хуже. Белка вон одна на Клыке выживала, потом и вместе с Лот-Той, и было им очень не сладко — там ведь и прогуляться толком негде. А здесь простор, развлечения — добыча на тебя сама сбегается, сплывается и слетается. Местами даже очень богатая местность — вот, топорик, разве плохо? Опять же крейсер… лезть поглубже внутрь мы не станем, это крайне неосмотрительно, но убежище и «эн-пэ»[20] недурное. Еще бы этот… соглядатай сгинул…

Дики покосилась на люк — Пулеметчик торчал на месте. Ладно, есть такое умное слово — нам индифферентно.

Разведчица вылизала миско-плафон (мыть будет легче) и принялась вырабатывать план операции. Попутно следила за маневрами остатков грязуньего поголовья и разглядывала топор — ого, заточка на лезвии — это Заточка!

Висели над головой черно-багровые тучи, в воздухе ощутимо парило, тяжко порхали внизу поганые грязуны. К берегу вновь подошли крупные рыбы — охотились на мелководье (давайте-давайте, меньше кровососущих — чище боевая экология). Погоду бы еще подправить.

— затянула разведчица.

Искусство петь у Дики было развито так себе — не в вокале главная сила. Но отчего не ободрить себя правильными стихотворными мыслями? В древности песню придумали, а тогда толк в формулировках знали.

Вымытая миска отправилась сохнуть, а заодно наметился маршрут предстоящего рейда. Главное в нем будет — осторожность и тщательность!

О, кажется, сгинул морок! Развеялся, не выдержав прямого вокального намека.

Дики заглянула в люк. Нету фальш-пулеметчика. Ха, музыкальная классика — великая сила!

Разведчица перевесилась внутрь, зацепила топориком два кабеля, срубила. Срастим концы, будет надежная страховка для спуска и подъема. Вы уж извините, былые хозяева, но придется гостям тут у вас слегка пообжиться.

Снаружи донесся шум, Дики от неожиданности слегка приложилась затылком о проем люка, и вынырнула на обзорную свободу.

В море рождался очередной Водопад, который на самом-то деле классический Морепад.

С высоты это выглядело еще более грандиозным зрелищем. Нарастающее соединение моря и небес — и вот уже непонятно: тучи ли низвергаются вниз, или сами облака всасывают морскую поверхность? Этакая гулкая живая колонна, соединяющая миры-антиподы.

Водопад-Морепад возник вроде бы чуть в стороне от того первого, что принес гребцов и «тузик». Но близко, близко! Встревоженная и обнадеженная разведчица пробежалась по невеликому периметру «руля глубины», всмотрелась в далекий столб падающих вод. Не, отсюда ничего не разглядеть. Нужно продолжать задуманное, но придприняв дополнительные меры.

Поглядывая в сторону низвержения, Дики связала кабели, закрепила за люк, но вниз конец благоразумно сбрасывать не стала. Нельзя забывать о плотоядном враге. Наверняка племя услышало Водопад, готовится бежать вылавливать добычу, но пока им еще рано высовываться — над пляжами летают-блуждают остатки грязунов.

Костер разведчица поддерживала на среднем уровне — дым должен быть заметен с моря, на фоне темных туч он более серый, легкий. Очевидный сигнал и ориентир, живые и умеющие соображать именно сюда попытаются выплыть. Кто они будут такие, и будут ли вообще, предположить трудно, но сигналить необходимо, как в спасательных, так и боевых целях. Пока Дики с топором остаются на высоте во всех смыслах: отличный обзор и знание ситуации. Если принесет кого ненужного… что ж, пока они не отдышались и вволю камбалками обкусаны, будет шанс ликвидировать угрозу на раннем этапе. А может и что-то полезное из имущества и оружия выбросит…

Разведчица успела сплести оплетку для миско-плафона — прозрачные кабеля оказались огнеустойчивыми и не проводящими тепло, — теперь у посудины имелась неказистая, но удобная ручка. В остальном обстановка не менялась: Водопад шумел, тучи багровели, каннибалы сидели дома и не проявляли инициативы. Пока течения принесли к берегам лишь тушу дохлой здоровенной рыбины: то ли водопадом ее глушануло, то ли грязунов ни в меру обожралась. Дохлятина крупная, длинной метра два, нужно будет ее потом разделать — из костей и мяса что-то полезное наверняка получится (к примеру, наживка).

Потом Дики засекла непонятный ком, похожий на здоровенный куст водорослей, что для здешних заливов не совсем характерно. И вот только потом углядела пловца…

С высоты Утеса голова плывущего была крайне незаметна, разведчица дважды теряла её из вида, потом наметила направление, выложив «визирные точки» на поверхности площадки «руля глубины». Вспомнилась Мама, уроки по ориентировке-корректировке. Эх….

Наблюдать стало куда проще. Точка-голова, казалось, торчит на одном месте, но пришелец с Водопада плыл и плыл довольно уверенно. На ноготь продвинулся, и еще чуть… Дики подсунула в костер еще кусок обшивки, хотя уже было понятно, что пловец именно к Утесу Обломков и направляется. Гм, очень опытный — Дики после низвержения только на плаву и могла держаться, а уж тянуло-волочило ее исключительно по воле волн и течения. А этот вон как…. Вот это опытность незнакомца и настораживала.

Догадываться кто это Дики начала попозже, когда сигналила дымом. Ворочать костер извлеченной из люка металлической полкой-крышкой получалось так себе. Фиг его знает, что именно по своду сигналов получалось: то ли флотское «Держите курс ко мне», то ли в соответствии с местными примитивными традициями «Приближается обед». Но пловец отреагировал, что-то показал рукой — смысла знаков было не разгадать.

Курс пловец изменил, направлялся уже не к прямо к Утесу, а правее — там ему пока течение частично помогает, а позже он уж на спокойный пляж выплыть сноровит. Все учитывает, ситуацией управляет, так только морские дарки умеют. Пора было идти на сближение.

Дики сползла-соскользнула по кабелю с высоты своего НП. Не забывая об осторожности, спустила на воду плотик. Грязунов поблизости не было, если не считать многочисленных дохляков, мотаемых волнами прибоя. Да, имелись подозрения, что каннибалы могли после боя подпилить переправный канат или иную диверсию устроить — разведчица тогда чуть отвлекалась, могла и не углядеть. Нет, все в порядке…

На переправе разведчица порядком завозилась, поскольку подлетел вяловатый грязун и попытался мешать, пришлось отгонять топориком. Потом пришлось пробежаться по пляжу, усеянному кровопийцами в виде отдельных крыльев, лап и просто дохлых тушек. Пловца Дики потеряла, вновь заметила только у самого берега.

— Здравия желаю, сэр! — девочка забежала в воду, помогая выйти вновь приплывшему.

— Не лазь здесь, кусаются, — невнятно заворчал капитан Фуаныр.

Его все-таки пошатывало, сразу сел на песок. В плечо бесстрашного дарка пытались поглубже вгрызться сразу три камбалки.

— Сейчас я им челюсти… — Дики выхватила нож.

— Это вот так делается, — капитан сжал бестрепетной перепончатой дланью подергивающееся тело алчной рыбешки, коротко и сильно сжал поперек — офигевшая камбалка мигом разжала челюсти.

Фуаныр брезгливо швырнул рыбешку на песок, взялся за другую и пробормотал:

— Жива, значит?

Дики догадалась, что это уже не про рыбу, и доложила:

— Жива, травм и увечий не имею. Не голодаю, хотя вот — эту дрянь приходится жрать. Но гребцам пришлось похуже. Один наш погиб, другой в плену. Ведем войну с местными людоедами.

— Не удивлен, этот островишко примерно так и выглядит — людоедски. Сказки, легенды, сами они легенды, — не совсем понятно проворчал капитан и потребовал: — Рассказывай…