Крушение «Кантокуэна»

НАГРАДА

На разъезд позвонили из Читы и передали, чтобы Мирон Ефимов прибыл на железнодорожный вокзал к военному коменданту.

Лесник встревожился:

— Возьми на всякий случай кусок хлеба и сала, мало ли что случится. Вдруг задержишься или пошлют куда-нибудь…

В назначенное время Мирон прибыл в комендатуру. Комендант усмехнулся:

— А мешок-то для чего? Сними с плеч, не в поход собрался. К генералу Морозову на прием вызывают.

И он повел Мирона в конец платформы, потом по путям и остановился возле одинокого вагона в тупике, у которого стоял часовой с автоматом. Вагон был накрыт маскировочной сеткой. Окна зашторены.

Часовой пропустил только коменданта. Мирону указал на лавочку возле клена. Через несколько минут из двери высунулась голова в красной фуражке.

— Ефимов! Заходи!

Когда Мирон поднимался по приставленной к вагону лесенке, комендант шепнул:

— Представься командующему фронтом, как положено. Такой-то прибыл…

Мирон несколько лет жил в военных городках и как представляться знает, но зачем? Он ведь не солдат еще.

В вагоне было как в комнате. Стол, на столе — телефоны. Из-за стола поднялся майор и сказал:

— Подожди. — Отодвинув занавеску, он кому-то доложил: — Прибыл!

— Заходи, Мирон! — послышался знакомый голос.

Придерживая зеленую портьеру, майор пропустил Мирона в просторный и светлый салон. В креслах сидели два генерала.

Как и сказал комендант, Мирон, не глядя на генералов, потому что не знал, кто из них главнее, представился:

— Ефимов прибыл по вашему вызову!

— Ну, вот вам и Ефимов младший, — сказал генерал, сидевший ближе к столу. — Вырос-то! А?

«Так это же Родион Яковлевич Малиновский!» — Мирон мгновенно узнал друга их семьи и чуть не бросился к нему. И тут же острая мысль: почему в кителе генерала? Он видел фотографию в газете: Малиновский в парадном маршальском мундире на трибуне Мавзолея. От неожиданности Мирон поперхнулся и даже закашлялся.

— Здравствуйте… Вот неожиданность… — робко сказал он.

Родион Яковлевич встал, подошел к Мирону и сказал почти официально:

— Здравствуй, Мирон Ефимов! Мы вызвали тебя сюда не случайно. — Родион Яковлевич сделал паузу и взял со стола беленькую коробочку. — Очень важных «птиц» ты задержал. Опасные диверсанты. Военный совет фронта наградил тебя медалью «За боевые заслуги».

Малиновский вынул из коробочки медаль и прикрепил к серенькой рубашке Мирона. Потом губы его дрогнули, и он взял Мирона за плечи, прижал к себе, борясь в волнением, сказал:

— Садись, расскажи, как живешь… Как дедушка Василий?

— Дедушка не знает, что вы здесь, а то бы приехал…

Малиновский налил воды, выпил глоток.

— Твоему отцу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Генерал, сидевший рядом в кресле, спросил хрипловатым уставшим голосом:

— Какие планы на будущее?

Мирон не ответил, растерялся. Посмотрел на Малиновского.

— Прекрасным боевым командиром был твой отец, — опять заговорил Родион Яковлевич. — Не дожил до победного салюта… Как много людей унесла война. Очень жаль. Но ты сильный, молодой. А вот Матвей Васильевич спрашивает, какие у тебя планы?

Малиновский не назвал фамилии генерала Захарова — начальника штаба фронта.

— В военное училище мечтаю поступить, — ответил Мирон. — Хочу быть танкистом, как и отец.

— Похвально, — сказал генерал Захаров. — Вид у тебя богатырский. А мне тут Родион Яковлевич говорил, что ты еще маленький.

— Я не ожидал, что Мирон так возмужал, — оживился Малиновский. — А в сорок первом был вот таким. — Он указал, каким был тогда Мирон. — На велосипеде катался без седла. Едва доставал педали. А теперь вот — орел.

— Такие нужны для военного училища, — опять заговорил генерал Захаров.

Малиновский положил руку на колено сидевшего рядом Мирона.

— Ну, что, Мирон, думаю, найдешь верную дорогу в жизни. А будет туговато, приходи.

Принесли чай. Но Мирон не притронулся к чашке. В памяти промелькнули картины встреч с Родионом Яковлевичем до войны, мама, отец. В ту же минуту он вспомнил о Славе. И когда Родион Яковлевич спросил, нет ли каких просьб, сказал:

— Шпионов мы задержали вместе со Славой Котиным. Он теперь служит во Владивостоке… Его наградили?

Малиновский и Захаров переглянулись.

— Твоему другу медаль уже вручили, — сказал генерал Захаров и посмотрел на часы.

Малиновский тоже посмотрел на часы.

— Ну, до свидания. Передай привет дедушке. — Малиновский встал. — И никому ни слова, что ты разговаривал с маршалом Малиновским. Я теперь временно генерал-полковник Морозов. Будет время, загляну к вам.

Из Читы Мирона отвезли домой на легковом автомобиле. Ветер трепал волосы, колоколом надувал серую рубашку, медаль подрагивала, и ее легкие толчки мерно отзывались в груди юного героя.

Водитель повертел зеркальце, чтобы видеть пассажира, и бросил взгляд на награду Мирона. Не стерпел и спросил:

— За что награжден?

— Задержали диверсантов, — ответил Мирон.

После ночного дежурства на разъезде Мирон спал на сеновале. Его разбудили знакомые голоса во дворе. Он сразу узнал: дед Василий разговаривал с Малиновским.

— Прекрасная лошадь! — восторгался Родион Яковлевич. — Я хотя и рос в городе, но лошадей с детства люблю. Умное и красивое животное.

Мирон выглянул в окошечко. Родион Яковлевич был в белой рубашке без галстука и в серых брюках. В гражданской одежде видеть его было непривычно. Он показался как-то моложе и стройнее.

Малиновский увидел у забора ульи.

— Занимаетесь пчеловодством?

— Трудно зимой. Им сахарок для подкормки нужен, — посетовал дед Василий на житейские невзгоды.

Мирон соскочил с сеновала.

— Здравствуйте, Родион Яковлевич! — сказал он громко. — Что же вы в дом не заходите? У нас вяленая рыбка есть, сами ловили.

— Спасибо, спасибо, — пожал ему руку Малиновский. — Твой дедушка уже угостил меня и медом, и грибами, орехов насыпал. Спасибо. А мы вот Звездочку твою смотрим. Хороша, превосходная верховая лошадь.

— Под седлом ходит отлично, — возгордился Мирон. — Буду проситься в действующую армию вместе со своей лошадью.

— Вот таким и отец был, — улыбнулся Малиновский. — Горячий. — Родион Яковлевич посмотрел на часы. — Ну, друзья мои, мне пора. До встречи. Рад, что с вами повидался и разъезд посмотрел. Давно здесь не был.

Малиновский направился к машине, стоявшей у ворот. В ней сидел офицер и два автоматчика.

— Мечтаю приехать сюда на отдых, — сказал он. — Какие места чудесные…

Дед Василий долго смотрел вслед уходящей машине. Он положил руку на плечо Мирона, и внук чувствовал, как вздрагивают от волнения пальцы.

— Еще не высохли слезы на глазах отцов и матерей, а скоро опять воевать… — вздохнул лесник. — Хорошо бы, в последний раз.

Добровольца Мирона Ефимова зачислили в отдельный кавалерийский эскадрон и назначили старшим вагона, в котором стояли шесть лошадей вместе со Звездочкой.

Дед Василий, не зная, что внук добился своего и призван досрочно, наказывал, как сдаст Мирон Звездочку, скорее возвращаться домой. Но Ефимов младший решил по-своему: непременно побывать в боях, отомстить врагу за мать и отца.

В отдельный кавалерийский эскадрон он прибыл перед самой погрузкой в вагоны. Прибыл верхом на своей Звездочке, еще не одетый в военное обмундирование. В пути на первой же остановке в вагон заглянул командир кавалерийского эскадрона. Назвал Мирона по фамилии:

— Как дела, Ефимов?

— Ничего, — ответил Мирон.

— Как это ничего? А как нужно отвечать по уставу? А это что за лошадь? — спросил майор.

— Моя лично. Сам воспитал и дарю ее части, — нашелся Мирон. — Мы вместе с дедом дарим ее.

— Спасибо! Хвалю. А теперь марш в последний вагон! Немедленно получить обмундирование и оружие.

Часа через три поезд опять остановился. Загнали в тупик. В вагон пришел тот же майор с солдатом. Сначала Мирон подумал, что солдат такой же молодой, как и он, парнишка лет семнадцати, а оказалось, что солдат — девушка. В брюках, сапоги со шпорами, только без сабли.

— Ну, красноармеец Ефимов, покажи твою красавицу моему боевому коноводу, — сказал майор. — Знакомьтесь: Женя Лунь. А это боец-доброволец Мирон Ефимов, хозяин Звездочки.

Женя Лунь, как показалось Мирону, была своенравной. Из-под фуражки торчат светлые кудри… Расхаживает по вагону, заглядывает, есть ли сено в яслях. И носик морщит, словно принюхивается.

«Зачем они пришли? Только умыться помешали», — подумал Мирон. Он только что развязал вещевой мешок, в который старшина насовал ему запасное белье, портянки, полотенце, котелок, ложку, кружку, неприкосновенный запас продуктов — банка консервов, сухари. Даже мыло дал. Старшина сам уложил все в мешок защитного цвета, научил завязывать.

Майор и боец-девушка долго рассматривали Звездочку.

— Не знаю, чего ты восторгался, — сказала Женя мимоходом, обращаясь к майору на «ты». — Лошадь в хомуте ходила, вот потертости на шее.

Мирону девушка не понравилась. Воображает, словно что-то понимает в лошадях. Да и кто она такая?

Мирон еще не знал, что Женя — дочь майора.

— Ну, чем тут восторгаться? — не умолкала Женя. — Звезда на лбу? Так это бывает, и не редко.

— Замечательная лошадь! Посмотри, какой постав ног. И я не восторгаюсь, товарищ Лунь, а оцениваю, — нарочито строго ответил майор. — Боец Ефимов молодой, еще не обучен, а ты прошла школу верховой езды, так что принимай лошадь, а Ефимов пойдет пока в наш обоз…

— Нет, это, товарищ майор, не получится! — осмелился возразить Мирон. — В таком случае я сдаю вам лошадей и возвращаюсь в Читу. Я в обозе не буду!

— Это что еще за условия! — прикрикнул командир эскадрона. — Стойте, как положено, когда говорите со старшим по званию. Идем, товарищ Лунь! — Майор едва сошел с подножки, как поезд дернул и стал набирать скорость. А Женя осталась в вагоне.

Командир успел прыгнуть на подножку следующего вагона. Поезд шел без остановки долго.

Первой заговорила Женя.

— Говорят, ты сын генерала? Отец с кем-то говорил о тебе по телефону в Чите.

— Какой отец? — не понял Мирон.

— Ну, майор Лунь — мой отец. И ты не совсем вольный казак. Хотя ты добровольно пришел в Красную Армию, ты зачислен в наш эскадрон рядовым, ты теперь солдат.

Мирон долго молчал, вдумывался в услышанное, а потом спросил:

— А как же это: девчонка — и вдруг в кавалерии, да еще коновод?

— Очень просто. — Женя присела на тюк сена, вздохнула. — Мы жили до войны в Ямполе. Потом война. Отец ушел на фронт. А вскоре в город ворвались фашисты. Маму и брата убили… Я успела спрятаться в крапиве. Мне тогда было двенадцать лет. Всю крапивой обожгло, а я сидела и не шевелилась. Жила потом в деревне у бабушки. В сорок четвертом Ямполь освободили. Полк, в котором служил отец, первым ворвался в Ямполь. Я как вцепилась в батю, так оторвать не могли. Говорю ему: «Что хочешь делай, а я с тобой!» Сначала была помощником повара, потом телефонисткой. Отца в конце войны сюда, на Дальний Восток, послали. И я с ним. Формировались возле Читы. Лошадей люблю. — Женя улыбнулась. — Ты сколько учился?

— Десятилетку закончил. А что?

— Значит, в два раза грамотнее меня, а ничего не понял, — сказала Женя. — Я почему твою Звездочку корила?

— Откуда я знаю. Видно, не понравилась, — пожал плечами Мирон.

— Вот и не догадался, — опять улыбнулась Женя. — Чтобы отец не взял ее у тебя. Я ведь знаю, что такое любимая лошадь. Боевой конь — верный друг воина.

Мирон не хотел говорить Жене, что его родители погибли, чего доброго, подумает, что жалуется, ищет сочувствия.

Но Женя уговорила его рассказать о себе.

— Я же тебе все рассказала…

Мирон долго смотрел на Женю. И все-все, что произошло с ним, рассказал новой знакомой.