Крушение последнего похода Антанты

ГЛАВА V ПРОВАЛ ПЛАНОВ ИМПЕРИАЛИСТОВ РАСШИРИТЬ ФРОНТ АНТИСОВЕТСКОЙ ВОИНЫ

Советские войска Западного и Юго-Западного фронтов добились значительных успехов. Войска Западного фронта вышли на подступы к литовскому городу Вильна (Вильнюс), который был захвачен польскими войсками еще в апреле 1919 г. За город разгорелись ожесточенные бои, в которых отличилась 10-я кавалерийская дивизия под командованием Н. Д. Томина. 14 июля 1920 г. советские войска вступили в Вильну. После трехдневных боев 3-й кавалерийский корпус под командованием Г. Д. Гая 19 июля овладел городом Гродно.

Стремительное наступление Красной Армии на советско-польском фронте вызвало тревогу в лагере интервентов, так как создалась реальная угроза крушения буржуазно-помещичьей Польши, а вместе с ней и всего антисоветского похода.

Авантюристическая политика польских реакционных правящих классов, науськиваемых империалистами Франции, США и Англии, поставила буржуазно-помещичью Польшу перед катастрофой. Резко усилилось недовольство трудящихся политикой войны, голода и террора. Под мощными ударами Красной Армии польские войска безостановочно откатывались в глубь Польши. На фронте, в польских частях, и в тылу усиливалась паника, росло дезертирство.

В этих условиях польские правящие классы решили в первую очередь укрепить диктатуру буржуазии и помещиков, как важнейшее условие подавления революционного брожения в стране и в армии. На помощь буржуазии пришли лидеры ППС. 1 июля 1920 г. на заседании сейма лидер ППС Дашинский внес предложение о создании Совета обороны государства, в руках которого намечалось сосредоточить всю полноту государственной и военной власти. Это предложение было поддержано всеми буржуазными и помещичьими депутатами и принято сеймом. Во главе Совета обороны был поставлен Пилсудский.¹

Обсуждение вопроса о положении на фронте и в стране на заседаниях Совета обороны показало, к чему привела польский народ авантюристическая антинациональная и антинародная политика польской буржуазии и помещиков.

Выступая 5 июля 1920 г. на заседании Совета обороны государства, Пилсудский заявил, что в стране существует глубокая болезнь. Упадок морального духа вызывает в свою очередь понижение боевого духа в армии. Долгое время обучавшиеся роты оказались небоеспособными. Что несет страна войску, спрашивал Пилсудский и отвечал:

«Слухи о революциях в стране, о переворотах и т. д…. Это деморализует войско и рекрутов».²

Лидер кулацкой партии («Пяст») Витос после поездки по районам страны сообщал: «Людей я просто не мог понять, всюду паника и недоверие… В некоторых… районах население ожидает большевиков, надеясь от них получить улучшение своего положения…».³

Начальник польского генерального штаба на заседании Совета обороны в начале июля обращал внимание на «вредную агитацию в деревне», указав, что деревня не дает добровольцев. 19 июля 1920 г. деятели буржуазных польских партий — партии «Пяст» Ратаи и лидер эндеков (национал-демократов) Дмовский в Совете обороны жаловались на то, что война народным массам непонятна. Ратаи сообщал, что настроение в массах ужасное и что имеется общее недовольство. Он предлагал «идти в массы с новыми лозунгами».⁴

Пилсудский после окончания войны, оценивая положение, создавшееся в июле 1920 г., писал, что под влиянием развернувшегося наступления Красной Армии и неудач польских войск все яснее и выразительнее вырисовывался, помимо внешнего фронта, наиболее опасный фронт внутренний. «Государство трещало, — подчеркивал Пилсудский, — усилия войск раздроблялись в попытках контратак, а работа командования с каждым днем становилась морально труднее и тяжелее».⁵

Чтобы успокоить народные массы и создать видимость демократизации, правящие классы Польши образовали 24 июля коалиционное правительство во главе с Витосом — лидером кулацкой партии «Пяст». Заместителем премьер-министра был назначен лидер ППС Игнатий Дашинский. На партию польских социалистов буржуазия и помещики возложили основную тяжесть по спасению власти эксплуататорских классов. Вместе с реакционными партиями правые пепеэсовцы активно участвовали в развернувшейся в Польше антисоветской националистической кампании, в усилении террора против революционно настроенных масс. Еще 5 июля 1920 г. Совет обороны по предложению представителя партии «Пяст» Ратаи принял постановление, обязывавшее правительство разработать проект закона о мерах наказания «в отношении лиц, которые тем или иным способом будут ослаблять внутренний фронт страны».⁶

Польские реакционные правящие круги и после полученного сокрушительного удара по-прежнему не хотели думать о заключении мира с Советским правительством. 30 июня 1920 г. один из депутатов сейма внес на рассмотрение сейма такое предложение: «Сейм призывает правительство, чтобы оно обратилось к Советскому правительству с предложением о перемирии и ведении переговоров о мире». Это предложение было отвергнуто сеймом.⁷

Польская реакция рассчитывала, что с помощью Антанты ей удастся исправить положение и достигнуть своих целей в войне. 5 июля 1920 г. в городе Спа (Бельгия) открылась конференция государств Антанты, начавшая свою работу с обсуждения вопроса о разоружении Германии. Польские правящие круги решили обратиться к конференции за помощью. 5 июля 1920 г. Совет обороны государства постановил безотлагательно направить правительственную делегацию в Спа. Польской делегации было поручено заявить на этой конференции, что Польша готова заключить мир на основе предоставления права самоопределения народам, населяющим территорию между Россией и Польшей. Это требование означало не что иное, как превращение Украины, Белоруссии, Литвы в колонии буржуазно-помещичьей Польши.

В Спа выехали польский премьер-министр Вл. Грабский и начальник генерального штаба генерал Развадовский. Вопрос о Польше обсуждался 10 июля на заседании конференции, на котором присутствовали английская делегация в составе Ллойд-Джорджа и Керзона, французский премьер Мильеран, от Италии — Сфорца и от Польши — премьер-министр Грабский. При обсуждении польского вопроса снова проявились противоречия между Англией и Францией. Как уже отмечалось, Англия не хотела допустить территориального усиления Польши. Поэтому даже Ллойд-Джордж — этот приказчик английских империалистов — заявил на конференции в Спа, что «Польша ведет империалистическую политику».⁸

Английские правящие круги стремились использовать буржуазно-помещичью Польшу в качестве орудия борьбы против Страны Советов и в связи с этим стояли за помощь Пилсудскому. Но они не хотели, чтобы польская буржуазия и помещики использовали эту войну в собственных целях, для расширения границ Польши за счет территории России. Англия хотела создать ряд «самостоятельных» государств, таких, как Белоруссия, Украина, Литва и др., которые бы находились под эгидой Англии. Вот почему требования польских правящих кругов встретили возражения Ллойд-Джорджа. Однако участники конференции пришли к согласованному решению.

По свидетельству лорда д'Абернона, являвшегося английским послом в Германии и присутствовавшего на конференции в Спа, «Верховный совет, выслушав обращение Грабского, решил предпринять дипломатическое выступление в пользу Польши. В соответствии с этим лорд Керзон отправил Советскому правительству телеграмму…».⁹ Она была послана 12 июля 1920 г. Телеграмма носила характер ультиматума, который предъявляла Антанта Советской стране, с требованием приостановить наступление Красной Армии против буржуазно-помещичьей Польши. Цель Антанты ясна — не допустить крушения антинародного и антинационального режима в Польше. В ноте Керзона намечалась линия перемирия между Советской Россией и Польшей. Такая граница должна была проходить через Гродно, Яловку, Немиров, Брест-Литовск, Дорогуск, Устилуг, западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля до Карпат. Советским войскам предлагалось отойти на 50 км к востоку от этой линии. Затем должна быть созвана в Лондоне конференция из представителей Советской России, Польши, Литвы, Латвии и Финляндии для переговоров об окончательном мире между Россией и ее соседями. На эту конференцию приглашался также представитель Восточной Галиции для защиты своих интересов.

Антанта при этом требовала от Советской России подписать перемирие с Врангелем на условии, что его армия отходит в Крым. Врангель приглашался на конференцию в Лондон для обсуждения судьбы своей армии. Для ответа на ноту Советскому правительству давался недельный срок.

В случае непринятия условий, изложенных в ноте Керзона, Антанта угрожала оказать помощь буржуазно-помещичьей Польше всеми имеющимися в ее распоряжении средствами.¹⁰

По свидетельству д'Абернона, после длительного совещания Ллойд-Джорджа с Мильераном было решено назначить особую англо-французскую миссию «для оказания Польше моральной и технической помощи».¹¹

В ее состав вошли от Англии лорд д'Абернон и генерал Перси, от Франции — Жюссеран, бывший французский посол в США, и начальник штаба маршала Фоша генерал Вейган. 25 июля англо-французская миссия прибыла в Варшаву.

Решения, принятые Верховным советом Антанты на конференции в Спа, являлись новым доказательством того, что за спиной буржуазно-помещичьей Польши и Врангеля стоят империалисты Франции, Англии, США.

Настаивая на немедленном заключении перемирия, Антанта руководствовалась вовсе не миролюбивыми соображениями. Весь смысл этого маневра состоял в том, чтобы путем заключения перемирия выиграть время, привести в порядок деморализованные части польской армии и подготовить их к новому наступлению совместно с войсками Врангеля.

Пленум ЦК РКП(б), состоявшийся 16–17 июля 1920 г., рассмотрел вопрос о ноте Керзона и дал установки Советскому правительству по составлению ответа.¹² Руководствуясь указаниями Центрального Комитета партии, Советское правительство 17 июля направило свой ответ.¹³

В ответной ноте указывалось, что Советское правительство с большим удовлетворением принимает к сведению заявление правительства Великобритании о его желании способствовать установлению мира в Восточной Европе, что прекращение войны и установление мира является неизменным желанием Советской России, которая хочет жить в мире со всеми государствами и народами, в том числе и с Польшей, хотя она и совершила вероломное нападение на Советскую республику. Вместе с тем в ноте было указано, что у Великобритании вряд ли есть какие-либо основания в данный момент брать на себя роль посредника между Советской страной и Польшей. В тот момент, когда буржуазно-помещичья Польша готовила свое нападение на Советскую страну, правительство Великобритании не только не предпринимало никаких шагов для его предотвращения, но даже оставило без всякого ответа обращение Советского правительства к правительствам держав Антанты. Теперь же, когда военное положение Польши резко ухудшилось, говорилось в советской ноте на имя Керзона, правительство Великобритании сразу предпринимает попытку взять на себя роль посредника с целью приостановить столь неблагоприятный для польских милитаристов ход военных действий. Такая позиция Великобритании совершенно лишает ее роли беспристрастной третьей стороны, которая могла бы взять на себя посредничество между воюющими странами.¹⁴

В ноте также подчеркивалось, что трудящиеся Советской страны желают полного и окончательного примирения с Польшей. Ради достижения этой цели Советское правительство считает необходимым устранить все то, что могло бы мешать установлению мира между народами этих стран. При этом было указано, что установление мира между Польшей и Советской страной возможно только путем непосредственных переговоров между ними и если польское правительство обратится к Советской стране с предложениями о ведении мирных переговоров, то Советское правительство эти предложения не отвергнет и в самом благожелательном духе рассмотрит их. Советское правительство, говорилось далее в ноте, изъявляет вместе с тем готовность согласиться на более выгодную для польского народа территориальную границу, чем та, которую наметил Верховный совет в декабре прошлого года и которую вновь предлагает правительство Великобритании в своем ультиматуме 12 июля 1920 г.

Было также заявлено, что Советская страна пойдет в отношении условий мира с Польшей на тем большие уступки, чем в большей мере польский народ создаст прочную основу для действительно братских отношений трудящихся масс Польши, России, Украины, Белоруссии и Литвы и гарантию того, что Польша перестанет быть орудием нападения и интриг против рабочих и крестьян Советской России.¹⁵

Ответ Советского правительства являлся новым проявлением миролюбивой внешней политики Советского государства, основанной на уважении прав и интересов всех народов, больших и малых. Она была полной противоположностью политике империалистических государств.

В ноте была разоблачена связь государств Антанты с действиями Врангеля. В ней указывалось, что войска и администрация Врангеля, почти лишенные собственных источников дохода, целиком существуют на средства, даваемые им Антантой. Без доставляемого правительствами стран Антанты военного снаряжения, которое подвозилось в Крым флотом Великобритании, белогвардейцы не могли вести военные действия.

Было заявлено, что Советское правительство не может пройти равнодушно мимо намерения правительства Великобритании превратить Крымский полуостров в постоянное убежище для мятежников, являющихся в действительности агентами правительства Великобритании.

В записке на имя народного комиссара иностранных дел Г. В. Чичерина 22 июля В. И. Ленин предлагал сообщить Керзону, что «если Англия (+ Франция + ? + ?) хочет общего, т. е. настоящего мира, мы за уже давно. Тогда уберите Врангеля, ибо он Ваш, Вами содержимый, и тотчас начинаем переговоры».¹⁶

Получив отпор со стороны Советского правительства, США, Франция и Англия начали лихорадочно собирать новые силы для того, чтобы расширить фронт антисоветской войны.

Чтобы выиграть время, правящие круги Антанты и буржуазно-помещичьей Польши прибегли к новому маневру. 22 июля 1920 г. польское правительство обратилось к Советскому правительству с предложением немедленно заключить перемирие и начать мирные переговоры. Советское правительство в ответной ноте предложило Польше прислать к 30 июля своих полномочных представителей для ведения переговоров о мире и перемирии. 1 августа польская делегация прибыла в Барановичи и заявила, что она имеет полномочия на ведение переговоров только о перемирии. Советская делегация считала необходимым, чтобы польские представители (по радио) запросили у своего правительства инструкции на ведение переговоров не только о перемирии, но и о мире. Однако польская делегация прервала переговоры и выехала в Варшаву.

Фальсификаторы истории вопреки фактам пытались и пытаются ныне «доказать», что якобы Советское правительство не захотело заключить мира, а вот-де, мол, польское буржуазно-помещичье правительство искренне стремилось к установлению мира. Вся лживость, фальшь подобных утверждений была разоблачена еще в 1920 г. Сейчас можно привести новые документы по этому вопросу. Факты неопровержимо говорят о том, что разговоры о мире являлись для тогдашнего польского правительства и Антанты всего лишь ширмой, прикрывавшей подготовку новых сил для войны.

Рассмотрим эти факты. 26 июля 1920 г. состоялось очередное заседание Совета обороны Польши. В числе первых на заседании выступил заместитель премьер-министра Дашинский, который доложил о результатах рассмотрения польским правительством советской ноты о мире. Указывалось, что Совет министров согласен в отношении срока встречи советских и польских делегатов, предложенного Советским правительством на 30 июля 1920 г. Дашинский также сообщил, что было решено в течение 48 часов на специальном заседании Совета министров рассмотреть вопрос о мирных переговорах и, в частности, об условиях мира. Однако, как заявил далее Дашинский, «имея в виду некоторые мероприятия военного характера, направленные на оттеснение большевиков, — принятие решения по этому вопросу отложено».¹⁷

О том, какие это были мероприятия, сообщил Совету обороны заместитель военного министра генерал Соснковский.

На этом же заседании Дашинский доложил о результатах переговоров с англо-французской миссией, которая по решению конференции Антанты в Спа прибыла в Варшаву. Эти результаты Дашинский формулировал так:

«…помощь Антанты будет заключаться: 1) в моральной поддержке; 2) в помощи оружием и боеприпасами; 3) в помощи летными средствами; 4) в присылке офицеров».¹⁸ После дебатов, касавшихся в основном защиты Варшавы, Совет обороны принял к сведению заявление польского главного командования относительно посылки им делегации для переговоров о перемирии с представителями Советской республики.

Приведенные документы не оставляют никаких сомнений в отношении истинной позиции буржуазно-помещичьих правящих кругов Польши о мире с Советской Россией. Не мир им был нужен, а продолжение захватнической войны. Все обсуждение вопросов о мире они сводили к тому, чтобы найти наиболее утонченные формы обмана польского народа и мировой общественности, желавших прекращения кровопролития, и под шум рассуждений о мире подготовить силы для удара против Красной Армии. При этом польские правящие круги действовали не только с согласия империалистов. Антанты, но и при их всесторонней поддержке.

Ни для кого не секрет, что без материальной поддержки Антанты Польша не смогла бы сделать ни одного шага в подготовке наступления против Советской страны.

Приведенные документы также подтверждают, что лидеры ППС, предавая интересы трудящихся Польши, служили империалистам верой и правдой.

В начале августа правящие реакционные круги и их верные союзники — лидеры ППС предприняли новые шаги по расширению войны против Советской страны. 4 августа 1920 г, состоялось новое заседание Совета обороны. Оно началось докладом Дашинского о несостоявшихся переговорах о мире с Советской страной. Он сообщил, что польское правительство, обсудив обстановку, большинством голосов вынесло постановление, в котором предусматривалось обращение за помощью к союзным державам и обращение с воззванием к польскому народу. Расчет у польской реакции был прост — путем шумной демагогии попытаться убедить трудящихся Польши и мировое общественное мнение в том, будто ответственность за срыв мирных переговоров несет Советское правительство. Министр иностранных дел Сапега также сообщил Совету обороны, что 3 августа он от имени правительства Польши вел переговоры с англофранцузской миссией о том, чтобы «Англия и Франция объявили войну России». Как сообщил Сапега, он сам «видел телеграмму миссии, в которой она поддерживает наше (польского правительства. — Н. К.) требование».¹⁹

Таким образом, милитаристы Польши и вместе с ними лидеры ППС не только усиленно готовили польскую армию к новому наступлению против Страны Советов, но и добивались вступления в эту войну Англии и Франции. Такова была истинная позиция польского правительства.

Посылка польскими правящими кругами делегации не имевшей полномочий, а также все последующие их действия, направленные на всемерное затягивание и безрезультатное ведение мирных переговоров, убедительно доказывали, что буржуазно-помещичья Польша ведет двойную игру и по существу не проявляет никакого желания скорее покончить с войной и заключить мир с Советской Россией.

Ультиматум (нота Керзона) и все поведение Антанты и находившегося в зависимости от нее польского правительства свидетельствовали о том, что борьба международного империализма против Советской страны усиливается. Было ясно, что империалисты на мир с Советской страной идти не желают и что они совместно с буржуазно-помещичьей Польшей и Врангелем готовят против нее новые силы. Советскому правительству было известно, что Антанта, прикрываясь фальшивыми фразами об установлении мира в Восточной Европе, предпринимала в этот момент большие усилия, чтобы «столкнуть Румынию и другие соседние с нами государства в кровавую пропасть войны». В этих условиях перед Советской страной не было другого выхода, как продолжать наступательные операции Красной Армии, чтобы защитить свою свободу и независимость от нашествия империалистов, разгромить агрессора.

В обращении Совета Народных Комиссаров РСФСР к рабочим, крестьянам и всем честным гражданам Советской России и Советской Украины разоблачались происки Антанты. В этом обращении в связи с нотой Керзона говорилось: «С глубоким стремлением к миру и братству всех народов, но с глубоким недоверием к мировому империализму мы с удвоенной силой сожмем в руке наш революционный меч. Борьбу за ограждение и процветание нашей социалистической республики мы доведем до конца против всех врагов…».²⁰

16 июля 1920 г. главком С. С. Каменев представил в Реввоенсовет Республики доклад о военном положении Советской страны. В докладе указывалось на возможность того, что Антанте удастся втянуть в войну против Советской страны Румынию, Финляндию, а может быть, и Латвию. Главком просил дать указания о дальнейшем ведении военных действий.

По вопросам, поднятым главкомом, были даны исчерпывающие указания правительства, изложенные в телеграмме Реввоенсовета республики от 17 июля 1920 г., копия которой была послана в ЦК РКП(б). В ней давались директивы Главному командованию Красной Армии и другим органам военного ведомства принять меры для всестороннего обеспечения быстрого и энергичного наступления советских войск, ни на минуту не ослабляя сил, направленных против буржуазно-помещичьей Польши; указывалось на необходимость подготовки резервов на случай, если Румыния выступит на стороне польских агрессивных сил. Было приказано пересмотреть всю работу военного ведомства по обеспечению пополнения и снабжения армии на ближайшие три месяца — август, сентябрь, октябрь, а также ноябрь, декабрь 1920 г. и январь 1921 г. Главкому предлагалось дать твердые оперативные указания командованию Западного и Юго-Западного фронтов в отношении дальнейшего развития операций как до «линии Керзона», так и за ее пределами в случае, если обстоятельства вынудят временно перейти за эту границу.

Указания Советского правительства Главному командованию исходили из всестороннего учета реально сложившейся обстановки. Они определяли стратегическую линию дальнейших действий Красной Армии против антисоветского похода Антанты.

Преследуя отступавшие части интервентов, Красная Армия во второй половине июля вынуждена была в интересах обороны Страны Советов перенести свои действия на территорию буржуазно-помещичьей Польши.

Советские войска вступили на территорию Польши не как завоеватели, а как войска, отстаивающие правое дело — свободу и независимость Советского государства, которое подверглось военному нашествию со стороны объединенных сил международного империализма. Красная Армия, преследуя захватчиков, стремилась подать дружескую руку помощи братскому польскому народу, боровшемуся за освобождение от ига польской буржуазии и помещиков и от гнета иностранных империалистов.

Основная часть польского рабочего класса во главе с Коммунистической рабочей партией считала, что только свержение реакционного буржуазно-помещичьего режима и переход всей власти в Польше в руки Советов могут положить конец преступной войне, обеспечить прочный мир и социальное освобождение польского народа.

В листовке, выпущенной Центральным Комитетом Коммунистической рабочей партии Польши в июле 1920 г. в связи с созданием польскими реакционными правящими классами так называемого Совета обороны государства, говорилось: «Блоку эксплуататоров мы должны противопоставить наш революционный блок эксплуатируемых. Уже довольно господства панов, спекулянтов, жандармов! Довольно нужды, угнетения и войны!

На борьбу! К оружию! Час суда над эксплуататорами близок. Не пойдем воевать против наших братьев, русских рабочих и крестьян, но мы хотим воевать против наших врагов, польских капиталистов и помещиков… Начинается борьба за свержение господства капиталистов и помещиков». Листовка заканчивалась призывами: «Да здравствует диктатура пролетариата! Да здравствует Польская Республика Советов рабочих депутатов!».²¹

В другой листовке, выпущенной ЦК Коммунистической рабочей партии Польши в июле 1920 г., снова со всей силой разоблачалась антинародная и антинациональная политика польских правящих классов. ЦК КРПП подчеркивал, что если «нам не удастся свергнуть господство имущих классов, если вербовке белой гвардии мы не противопоставим революционного призыва рабочего класса, то облегчим буржуазии заковать нас в цепи страшного классового рабства.

На борьбу, товарищи! К революции! Организуйтесь вооружайтесь… Долой буржуазные правительства!».²²

Успехи Красной Армии, достигнутые ею летом 1920 г. в борьбе против третьего похода Антанты, облегчали борьбу рабочих и крестьян Польши за свободу и мир. Представители революционных рабочих и беднейших крестьян освобожденных районов Польши создали в конце июля 1920 г. свое правительство — Польский временный революционный комитет (Польревком). В его состав вошли испытанные деятели польского революционного и рабочего движения — Юлиан Мархлевский (председатель), Феликс Дзержинский, Феликс Кон, Эдвард Прухняк и Юзеф Уншлихт. Образование Польревкома было логическим результатом многолетней революционной борьбы рабочего класса Польши совместно с русским пролетариатом против царизма, против капиталистов и помещиков, за свободу и независимость.

В извещении о своем создании, выпущенном 30 июля 1920 г., Польревком указывал, что, беря власть в свои руки, он ставит перед собой задачу заложить основы Польской Советской Социалистической Республики.²³ В этот же день Польревком выпустил Манифест к польскому трудовому народу городов и деревень.

В этом Манифесте была намечена программа деятельности Польревкома, который по существу являлся зародышем первого в Польше революционного правительства, власти рабочих и крестьян. В Манифесте указывалось, что пробил час освобождения, рабочий класс Польши берет свою судьбу в свои собственные руки. Подчеркивалось, что Польша под управлением Пилсудского была отдана на произвол помещиков, капиталистов и спекулянтов. Международный империализм превратил польское буржуазно-помещичье государство в орудие борьбы против, революционной России.

«Красная Армия, — говорилось в Манифесте, — идет к нам с лозунгом: «За нашу и вашу свободу!» Наши русские братья не затем вступают в пределы Польши, чтобы завоевать ее, эту войну им навязало польское правительство. Они борются прежде всего за мир для себя — за мир, который даст им возможность возвратиться на родину и приступить к творческой работе, к созданию нового строя».²⁴

Исходя из интересов широких народных масс, Польревком в своем манифесте определил основные задачи революционных преобразований в Польше. Указывалось, что заводы и рудники должны быть вырваны из рук капиталистов, ростовщиков и спекулянтов и перейти в собственность народа, под управление рабочих комитетов. Помещичьи имения и леса также переходят в собственность и под управление народа. Помещики подлежат изгнанию, а управление имениями переходит к батрацким комитетам. Крестьянам-труженикам, подчеркивалось в этом программном документе, гарантируется неприкосновенность их земель.

Вся власть в городах должна перейти в руки Советов рабочих депутатов, а в деревнях — в руки волостных Советов. Манифест призывал польских трудящихся создавать в Польше новый строй, повсюду организовывать местные революционные комитеты.²⁵

Создание Польского временного революционного комитета вызвало политический подъем среди рабочего класса и крестьян-батраков Польши, а также среди польских трудящихся, проживавших в Советской России. 2 августа в Белостоке состоялся большой митинг белостокских рабочих. Присутствовавшие горячо одобрили создание Польревкома. Бурей оваций было встречено выступление на митинге председателя Польревкома Ю. Мархлевского, который в своей речи изложил задачи революционного правительства Польши. О полной поддержке Польревкома заявили на митинге представители Белостокского ревкома и Белостокского комитета Коммунистической рабочей партии Польши. С приветственными речами на митинге выступили от братского советского народа Д. В. Полуян, И. И. Скворцов-Степанов, от Красной Армии — командующий войсками Западного фронта М. Н. Тухачевский.²⁶

Мощную поддержку встретил Польревком со стороны польских рабочих. Конференция профсоюзов Белостокской области, собравшаяся 12 августа, горячо приветствовала Польский временный революционный комитет и призвала всех рабочих сплотиться вокруг рабочей революционной власти. «Мы, рабочие, организованные в белостокский областной профсоюз, — говорилось в резолюции конференции, — выражаем свою безмерную радость по поводу нашего освобождения из-под ярма шляхты и буржуазии». Обращаясь к польским трудящимся, конференция призвала их встать с оружием в руках на защиту «дорогих нам революционных завоеваний».²⁷

11 августа 1920 г. состоялось общее собрание железнодорожников станции Остроленка, на котором было заслушано сообщение о создании Польревкома. Собрание постановило приветствовать Временный ревком и воинов Красной Армии. Выражалась готовность «отдать все силы на помощь русским красноармейцам, победившим врага рабочего класса — капитал».

Как сообщалось в газете «Червоный Гонец», мощная демонстрация в честь Польревкома состоялась в Бельске.

С исключительным подъемом прошел 13 августа 1920 г. митинг рабочих и служащих железнодорожного узла города Белостока. На нем присутствовало 500 человек. В единогласно принятой резолюции говорилось о том, что участники митинга приветствуют в лице Временного революционного комитета свое рабочее правительство и выражают ему полное доверие. Железнодорожники давали клятву в случае необходимости с оружием в руках встать на его защиту.

Оценивая отношение рабочих Польши к Польревкому, Ю. Мархлевский писал, что «не подлежит сомнению, что революционные власти в изумительно короткое время снискали доверие среди широких кругов польских рабочих».²⁸

Горячо поддержали Польский временный революционный комитет и сельскохозяйственные рабочие Польши, которые составляли значительный процент среди сельского населения. Деревенский пролетариат, батраки, писал Ю. Мархлевский, сразу почти все стали на сторону революции. То же подтверждает и И. И. Скворцов-Степанов, находившийся в то время в Белостоке. «…Сотни тысяч наемных сельскохозяйственных рабочих превращаются в опору революционной власти, в одну из плотин, предохраняющих от реставрации старых отношений».²⁹

О своей поддержке Польревкома заявили и многие польские военнопленные, находившиеся в России. Так, 7 августа 1920 г. в Смоленске состоялся митинг польских военнопленных, на котором присутствовало 1200 человек. Заслушав сообщение о создании Польского временного революционного комитета, участники митинга направили ревкому приветственную телеграмму, в которой обещали по первому требованию рабоче-крестьянского правительства Польши стать с оружием в руках для защиты свободы трудящихся и нового правительства. Телеграмма была подписана всеми участниками митинга.³⁰

В этот же день в Смоленске в польском клубе прошло собрание рабочих и крестьян — поляков, собравшиеся приветствовали Польревком и обещали оказывать ему полную поддержку для окончательного разгрома польской буржуазии и шляхты и установления Советской власти в Польше. Такие резолюции были не единичными.

С большим политическим подъемом было встречено известие о создании Польревкома трудящимися Страны Советов. Во многих городах и селах советских республик: РСФСР, Украины, Белоруссии, Туркестана, Азербайджана, прокатилась в эти дни волна многолюдных митингов и собраний, явившихся выражением пролетарского интернационализма, братской солидарности освобожденных народов Советской России с польским народом. Приветственные телеграммы в адрес Польревкома были посланы от городского Совета города Твери, от I съезда Советов Терской области, от трудящихся Владикавказа. Польский временный революционный комитет приветствовали представители коммунистических организаций Грузии и Армении, прибывшие на II конгресс Коминтерна.³¹

19 августа в газете «Червоный Гонец» была опубликована телеграмма от ревкома Восточной Галиции, подписанная его председателем В. П. Затонским.

Мы привели лишь некоторые материалы, характеризующие отношение трудящихся масс Польши, а также Советской России к созданию Польского временного революционного комитета. Эти факты показывают, что Польревком являлся подлинно народной властью, выражавшей интересы польских трудящихся.

Опираясь на трудящихся освобожденных районов Польши, Временный революционный комитет развернул энергичную деятельность по созданию нового, социалистического строя в стране. Повсеместно создавались местные ревкомы. Следует заметить, что в ряде районов ревкомы были организованы еще до возникновения Польревкома.

По данным историков Польской народной республики, летом 1920 г. ревкомы существовали в 65 польских городах и местечках.³² Органы революционной власти опирались на волю польских трудящихся и в первую очередь рабочего класса.

Вся деятельность революционной власти развертывалась в исключительно трудной обстановке. Не хватало опытных кадров для укрепления центральных и местных государственных и партийных органов. Многие фабрики, заводы стояли без движения, железнодорожный транспорт был разрушен. Городское население испытывало нужду в продовольствии. Первоочередными задачами Польревкома являлись проведение национализации промышленности, решение аграрного вопроса, восстановление народного хозяйства в освобожденных районах Польши. Одним из важнейших промышленных и административных центров на освобожденных польских землях был Белосток. Здесь находились несколько текстильно-ткацких фабрик, а также кожевенные, деревообделочные и химические предприятия. Всего в городе насчитывалось не более 9 тыс. рабочих. Уже в начале августа были национализированы в Белостоке восемь предприятий текстильной промышленности. Во главе их были поставлены директора и комиссары, назначенные Белостокским ревкомом. 10 августа начали работу национализированные текстильные фабрики в Белостоке. По этому случаю, как пишет об этом один из очевидцев, в городе состоялась манифестация. Представители белостокских рабочих вручили членам Польревкома портфели как символ доверия к революционной власти и права действовать от имени рабочего класса. Развертывалась работа по восстановлению железнодорожного транспорта. В невиданно короткий срок, к 18 августа, было налажено движение поездов на линии Волковыск — Белосток. От Белостока поезда стали ходить в сторону Варшавы. Начато восстановление железнодорожного сообщения на участке Седльце — Черемха. Говоря о творческих усилиях польских рабочих на транспорте, следует иметь в виду, что им приходилось не просто ремонтировать повреждения и разрушения железнодорожных путей, а перешивать полотно. Дело в том, что польские железные дороги несколько у́же русских. В интересах установления прочных экономических отношений между польским и советским народами, а также для успешного наступления Красной Армии необходимо было, чтобы поезда из Советской России могли безостановочно идти и по железным дорогам Польши. А это требовало перешивки железных дорог в освобожденных районах Польши. Всего к 20 августа 1920 г. польские рабочие перешили 500 км железнодорожного полотна.

Одной из коренных проблем, которые необходимо было разрешить Польревкому и притом безотлагательно, был вопрос о земле. Подавляющую часть населения Польши составляло крестьянство, которое задыхалось тогда от малоземелья. Так, по данным Ю. Мархлевского, на территории бывшего Царства Польского из общего числа немногим более миллиона крестьянских хозяйств менее ⅓ было обеспечено землей; ⅔ хозяйств страдало от малоземелья. Помимо малоземельных крестьян, в Польше было большое количество безземельного крестьянского населения — сельских пролетариев. В бывшем Царстве Польском их насчитывалось до 2 млн. человек (вместе с членами их семей). С другой стороны, аграрные отношения в Польше того времени характеризовались наличием крупного помещичьего землевладения. Около 7,5 тыс. помещиков в бывшем Царстве Польском владело 40% всей земли. На помещика работали батраки, составлявшие более ¼ всего сельского населения бывшего Царства Польского.³³ В этих условиях необходимо было удовлетворить жизненные нужды польского крестьянства за счет конфискованных помещичьих земель путем раздела их между безземельными и малоземельными крестьянами. От решения аграрного вопроса в основном зависело все дальнейшее поведение в революции масс польского трудового крестьянства, их отношение к созданной на освобожденных польских землях революционной власти — Польревкому. Члены Временного ревкома понимали, что нельзя механически переносить в Польшу опыт социалистических преобразований, проведенных Коммунистической партией в России. Необходимо было использовать этот опыт и, в частности, решение земельного вопроса творчески с учетом исторических и социально-экономических условий польской действительности.

Для выработки аграрной программы была создана специальная комиссия, в состав которой наряду с другими входили Ю. Мархлевский и И. Скворцов-Степанов. Член Польревкома Ф. Дзержинский решительно выступал за раздел помещичьих земель между батраками и малоземельными крестьянами. В записке для В И. Ленина от 30 июля 1920 г. Ф. Дзержинский сообщал: «…Высказываюсь за включение предполагаемого требования в редакции передачи помещичьих земель батракам и малоземельным крестьянам».³⁴ Однако большинство Польревкома не согласилось с этой точкой зрения. Они считали возможным отдать для наделения безземельных и малоземельных крестьян только запущенные помещичьи имения, церковные земли и некоторые другие, которые ни в какой мере не могли удовлетворить жизненных потребностей польского крестьянства. Что касается основных помещичьих землевладений, фольварков, то они предназначались для создания крупных социалистических хозяйств, находящихся в руках выборных батрацких комитетов во главе с правительственными управляющими.

Вспоминая о тех разногласиях, которые возникли внутри Польревкома по аграрной части программы, Ф. Кон писал, что при составлении Манифеста Ф. Дзержинский настаивал на необходимости занять по отношению к крестьянству такую же позицию, какую проводили большевики в России после Октября, и призвать крестьян к организации на местах комитетов для передачи всей земли крестьянству.

«Большинство же членов комитета, — сообщает далее Ф. Кон, — ссылаясь на то, что в Польше существует довольно многочисленный сельский пролетариат, настояло на том, чтобы помещичьи имения передать на коммунальных началах сельским рабочим, работавшим в данном поместье, а крестьянам давать лишь небольшие участки (отрезки), чтобы не ослаблять будущей коммуны. Дзержинский остался в меньшинстве, и некоторые члены комитета только впоследствии поняли, как глубоко он был прав. В этом вопросе Дзержинский был проводником ленинской политики укрепления союза со средним крестьянством…».³⁵

ЦК партии и лично В. И. Ленин внимательно следили за деятельностью Польского временного революционного комитета, оказывая ему постоянную помощь. Как только стало известно об аграрной программе Польревкома, ЦК РКП(б) незамедлительно сообщил в Белосток о ней свое мнение. По телеграфу было передано, что Центральный Комитет обеспокоен частью воззвания Польревкома, касающейся крестьянского вопроса.³⁶

Глава Советского правительства В. И. Ленин давал конкретные советы членам Польревкома и польским коммунистам о том, как лучше решить животрепещущий для крестьян земельный вопрос. Узнав о самочинном захвате малоземельными крестьянами поместий, В. И. Ленин писал Ф. Дзержинскому: «Если в Седлецкой губернии малоземельные крестьяне начали захватывать поместья, то абсолютно необходимо издать особое постановление Польского ревкома, дабы обязательно дать часть помещичьих земель крестьянам и во что бы то ни стало помирить крестьян малоземельных с батраками…».³⁷

По всей видимости, эти замечания ЦК РКП(б), В. И. Ленина обсуждались в Польревкоме. Однако определенного решения не было принято вследствие той обстановки, которая сложилась на фронте. В телеграмме на имя В. И. Ленина от 15 августа 1920 г. Ф. Дзержинский сообщал:

«Вопрос о земельной политике будет рассмотрен в полном объеме в Варшаве…».³⁸

Нет никаких сомнений в том, что Польревком в недалеком будущем с помощью ЦК РКП(б) и лично В. И. Ленина устранил бы эти ошибки. Однако слишком короткий срок деятельности ревкома не позволил все это сделать.

Что касается последствий ошибок Польревкома по аграрному вопросу, то они, безусловно, весьма отрицательно сказались на развитии революции в Польше летом 1920 г. Глубоко ошибочная аграрная программа Польского временного революционного комитета, игнорирование большинством ревкома коренных жизненных требований польского трудового крестьянства явились важнейшей причиной того, что не только середняк, но и бедняк решительно не выступили летом 1920 г. на поддержку революционного правительства Польши.

Характеризуя позицию польского крестьянства, Ю. Мархлевский позже писал: «Крестьянин в общем оставался нейтральным…».³⁹

Несмотря на допущенные ошибки и кратковременность своего существования, Польревком сыграл весьма положительную роль, явившись органом революционной власти трудящихся, который противостоял власти буржуазии и помещиков.

Вся деятельность Временного революционного комитета Польши была проникнута заботой о нуждах и интересах трудящихся масс. В это время рабочие и крестьяне Польши испытывали серьезные затруднения с продовольствием. Братский русский народ и другие народы Советской России, которые в это время сами голодали, оказали посильную помощь своим братьям — рабочим и крестьянам Польши. При помощи Советской России в короткий срок удалось преодолеть продовольственные затруднения в Белостоке. 18 августа Ф. Дзержинский в телеграмме в ЦК РКП(б) сообщал: «Снабжение города продовольствием налаживается… предполагается выдавать хлебный паек пятнадцати тысячам рабочих через Центральное бюро профсоюзов и рабочие кооперативы. Имеется в запасе соль, сельди, спички, табак, папиросы. Со вчерашнего дня цена на хлеб понизилась на 50 процентов».⁴⁰

С первых дней своего существования Польский временный революционный комитет приступил к созданию частей польской Красной Армии. 6 августа Ф. Дзержинский сообщал В. И. Ленину: «Важнейшей задачей считаем организацию польской Красной армии, надеемся при достаточной организации создать быстро пролетарскую армию».⁴¹ Из польских рабочих в Белостоке в августе 1920 г. был сформирован добровольческий полк который принял участие в боевых действиях совместно с советскими войсками. 11 августа 1920 г. Временный революционный комитет издал обращение к польским солдатам, призывая их немедленно во всех частях создавать Советы солдатских депутатов.

В связи с приближением Красной Армии к Варшаве Временный революционный комитет Польши обратился с воззванием к рабочим Варшавы, в котором он призывал их к свержению господства польской буржуазии и помещиков и к взятию власти в свои руки.

Революционные преобразования Временного революционного комитета Польши с каждым днем оказывали все более серьезное политическое влияние на широкие слои польского народа. Рядовые члены Польской социалистической партии порывали со своей партией и переходили на сторону Коммунистической рабочей партии и Временного революционного комитета Польши. Белостокская организация Польской социалистической партии сделала в августе 1920 г. заявление о том, что она осуждает правых лидеров партии, и выразила свою готовность поддержать Временный революционный комитет. Одновременно она заявила о своем вступлении в ряды Коммунистической рабочей партии Польши. С такими же заявлениями выступили организации Польской социалистической партии в Седльце и других городах. Кратковременная деятельность Временного революционного комитета Польши и его первые социалистические преобразования в польских городах и деревнях оставили глубокий след в сознании польского народа. На собственном опыте польские трудящиеся могли сравнить теперь революционную диктатуру рабочего класса с реакционной диктатурой польской буржуазии и помещиков.

Польская реакция развернула в стране широкую националистическую, антисоветскую пропаганду, чтобы поднять отсталые слои населения на сопротивление советским войскам. Контрреволюция клеветала на советский строй и разжигала в массах шовинистические настроения.

С помощью империалистов Франции, США и Англии, под непосредственным руководством военной миссии Антанты, возглавляемой генералом Вейганом, в Польше развернулась кампания по усилению армии, по собиранию новых сил для антисоветской борьбы. В июле, 1920 г. в Польше объявляются новые призывы в армию и производятся записи добровольцев. Новые мобилизации дали армии в течение июля и августа 1920 г. пополнение численностью более 500 тыс. человек. Только в Познани в это время были сформированы четыре новые дивизии. Одновременно под руководством генерала Галлера в Польше формировалась так называемая добровольческая армия.

Оснащение всех вновь призванных в польскую армию производилось за счет военных поставок Франции, Англии и США.

Большую роль в идеологической «обработке» польского населения, в мобилизации его на борьбу против Красной Армии сыграли Ватикан и польская католическая церковь. Представитель римского папы в Варшаве Ратти в своих проповедях и выступлениях в печати вел злобную клеветническую кампанию против Советской страны и ее армии, против польского революционного движения, стремясь возбудить у населения религиозный фанатизм и ненависть к русскому народу. С этой же целью Ратти организовывал в различных городах Польши большие религиозно-шовинистические демонстрации.⁴²

При помощи террора, лжи и клеветы, играя на национальных чувствах отсталых слоев населения, реакционным правящим кругам Польши, опиравшимся на поддержку Франции, Англии, США, а также Ватикана, удалось обмануть мелкобуржуазные массы, значительную часть польского крестьянства.

В обстановке националистического угара польские правящие круги совместно с Антантой увеличили численность польской армии и повысили ее боеспособность.

Империалисты Антанты добивались согласованности в действиях между буржуазно-помещичьей Польшей и Врангелем, чему, однако, продолжали мешать серьезные противоречия между Англией, Францией, Польшей и Врангелем.

Противоречия между Англией и Францией наиболее ярко проявились в вопросе признания правительства Врангеля. 20 июля 1920 г. премьер-министр Франции Мильеран заявил, что французское правительство готово признать «де факто» правительство Врангеля при условии, что оно возьмет «все обязательства, принятые на себя прежними русскими правительствами в отношении иностранных государств». 31 июля Врангель передал в Париж через своего представителя, что его правительство готово согласиться с этим условием.⁴³ В результате состоявшихся переговоров 10 августа 1920 г. французское правительство признало белогвардейскую клику Врангеля «фактическим» правительством юга России. Генерал Врангель незамедлительно выразил главе французского правительства Мильерану «горячую благодарность за драгоценную поддержку». Признание Врангеля Францией получило полное одобрение со стороны империалистов США. Однако у английского и польского правительств этот акт не вызывал восторга. Великодержавные планы Врангеля о создании «единой и неделимой России» противоречили не только целям английской политики, но и отпугивали буржуазно-помещичью Польшу.

Все эти разногласия помешали Антанте координировать действия буржуазно-помещичьей Польши и Врангеля, подчинить эти действия единому оперативному плану.

Одновременно империалистические государства усилили давление на страны Юго-Восточной Европы, пытаясь склонить их к активному участию в войне. По сообщениям иностранной печати, во второй половине июля специальные уполномоченные правительств Англии и Франции вели активные переговоры с представителями Румынии, Болгарии и Югославии. Речь шла о том, чтобы румынское, болгарское и югославское правительства начали мобилизацию якобы в связи с возникшей для их стран угрозой «большевистского вторжения».

В середине июня на закрытом заседании румынского Совета министров, состоявшемся в присутствии представителей Антанты, по предложению Франции обсуждался опрос об участии Румынии в советско-польской войне. Антанта обещала увеличить территорию Румынии за счет Болгарии. Реакционное правительство буржуазно-помещичьей Румынии тайно от народа начало подготовку к войне против Советской республики. В Буковине и Бессарабии было введено военное положение. В июле 1920 г. в Бухарест была направлена французская военная миссия во главе с генералом Пайо.

На советско-румынской границе стали сосредоточиваться румынские войска. V румынскому корпусу, расположенному между Черновицами и Хотином, были направлены большие пополнения, к Днестру была подтянута 8-я румынская дивизия, входившая в состав черновицкого гарнизона.

Однако все попытки Антанты втянуть в войну соседние с Советской республикой буржуазные государства закончились провалом в результате противодействия народных масс.

В 1920 г. в связи с новым вооруженным нападением Антанты на Страну Советов во всех капиталистических странах вновь поднялось революционное движение рабочих, требовавших прекращения антисоветской интервенции и установления мира с первым государством рабочих и крестьян. Ярким проявлением солидарности рабочего класса капиталистических стран с трудящимися Советской страны явилось празднование в 1920 г. международного пролетарского праздника Первого мая. Первомайские манифестации и митинги проходили под лозунгом мира с Советской Россией.

Празднование Первого мая совпало с первыми известиями о новом походе международного капитала против Советской России. Более 8 млн. рабочих Англии участвовали в первомайской манифестации. Рассказывая о том, как рабочие Англии отметили международный праздник пролетарской солидарности, газета «Дейли Геральд» 3 мая писала: «Было очень праздничное настроение, но никто не забыл истинных целей праздника. Проклятия капитализму, лозунги мира с Россией слышались на сотнях митингов».⁴⁴ В день Первого мая забастовки и демонстрации прошли в Манчестере, Кардиффе, Дерби, Бирмингаме, Ливерпуле, Глазго и многих других городах. В этот день многотысячные колонны демонстрантов прошли по улицам Лондона. Около здания польской миссии манифестанты провозглашали лозунги: «Да здравствует Советская республика!», «Мир с Россией!»

Мощные первомайские демонстрации в Англии и других странах еще раз показали международному империализму, в чем состоит источник силы и непобедимости молодой, еще не окрепшей и экономически слабой Республики Советов.

Как известно, правящие круги государств Антанты организовали для буржуазно-помещичьей Польши и Врангеля подвоз в широких размерах вооружения, боеприпасов и другого военного имущества. Эти поставки осуществлялись в первую очередь из Франции, США, Англии и являлись решающим условием, без которого польские милитаристы и белогвардейцы не могли вести антисоветскую войну.

Рабочие капиталистических стран, руководимые коммунистическими и революционной частью социалистических партий, хорошо это понимали. Поэтому они повсеместно организовывали борьбу за срыв перевозок военного имущества для армий Пилсудского и Врангеля. Так, в мае 1920 г. рабочие Восточно-Индийского дока в Лондоне под руководством одного из основателей Коммунистической партии Великобритании — Гарри Поллита отказались грузить боеприпасы и вооружение на военный корабль «Джолли Джордж», который отправлялся в Польшу. Докеры не позволили вывести корабль из порта. «Никто не притронулся к кораблю, — сообщала лондонская газета «Уоркерс дредноут» 15 мая 1920 г. — Грузчики решили выбросить уголь из бункеров, чтобы корабль не мог нагрузиться оружием в другом порту».⁴⁵

Этот факт наглядно показал, что, если рабочие действуют объединенно и решительно, они добиваются своей цели. О выступлении лондонских докеров вскоре узнали рабочие других городов Англии, которые решительно заявили о своей солидарности с ними. Конференция докеров в Плимуте в резолюции, принятой в знак солидарности с лондонскими докерами, указывала: «Ни одного пенса, ни одной винтовки для продолжения войны против Страны Советов!».⁴⁶ Солидарность с докерами выразил и исполнительный комитет железнодорожников. В резолюции, принятой 21 мая, он призвал своих членов отказаться от перевозки военного снаряжения для интервентов, борющихся против Советской России. «Чтобы оказать услугу человечеству, — говорилось в резолюции, — необходимо последовать примеру докеров; поэтому мы инструктируем своих членов не притрагиваться к материалам, которые направляются против России».⁴⁷

Решительно выступили против антисоветской интервенции в 1920 г. и рабочие Германии. По решению союза железнодорожников во всех узловых пунктах страны немецкие рабочие и служащие организовали контрольные комитеты с целью помешать перевозке войск и военных материалов для армии Пилсудского. В Эрфурте рабочие подвергали каждый транспорт обыску. 27 июля в Магдебурге железнодорожники остановили поезд с военным снаряжением и эшелон с солдатами Антанты.

В начале июня железнодорожники Людвигсгафена отказались отправить восемь вагонов военных материалов, предназначавшихся для антисоветской интервенции, и обратились к остальным рабочим города с призывом последовать их примеру. «Мы не хотим стать соучастниками преступлений капитализма», — заявили железнодорожники. В Мангейме рабочие отказались перегружать вагоны с военным снаряжением, следовавшие из Франции на восток. На уговоры и угрозы местной администрации они ответили: «Мы не хотим помогать врагам Советов».⁴⁸

28 июля железнодорожники в Шпандау задержали направлявшийся для интервентов транспорт оружия и боеприпасов. Власти Саксонии ничего не могли поделать с рабочими и вынуждены были сообщить правительству в Берлин, что вследствие «самочинного вмешательства железнодорожников» они не могут гарантировать безопасность провоза оружия и войск. В начале августа железнодорожные рабочие Эрфурта загнали в тупик поезд в котором ехала рота французских солдат и следовал запломбированный вагон под охраной английских солдат. Начальник эшелона французский офицер пытался силой воздействовать на рабочих. Он привел в боевую готовность свою роту и приказал арестовать машиниста и кочегара, которые отвезли эшелон в тупик. Это вызвало бурю возмущения среди железнодорожников. Они потребовали, чтобы французские солдаты немедленно сложили оружие. «Иначе, — заявили они, — ни один человек из эшелона не уедет отсюда живым». Офицер подчинился.⁴⁹

Германский рабочий класс протестовал против антисоветской войны, выступал за мир с Советской Россией. Под давлением народных масс правительство Симонса — Ференбаха вынуждено было официально объявить в 1920 г. о «нейтралитете». Одновременно оно втайне от народа начало готовиться к войне против Страны Советов. В Восточную Пруссию стали стягиваться войска рейхсвера. Кроме того, там развернулось формирование белогвардейских вооруженных отрядов. Воинственно настроенные реакционные круги Германии открыто предлагали Антанте свои услуги, обещая выставить против Советской России полуторамиллионную армию. За это германские милитаристы требовали от Антанты передачи им Данцигского коридора, Верхней Силезии и предоставления «преимущественных прав» в России.

Однако германские реакционные круги, учитывая политическую обстановку в стране, могучее движение рабочего класса в защиту Страны Советов, не решились перейти от слов к делу и вступить в антисоветскую войну. Они хорошо понимали, что это могло привести к революционному взрыву в Германии. Настроение германского пролетариата хорошо выразила Клара Цеткин, являвшаяся в 1920 г. депутатом рейхстага. Выступая на заседании рейхстага в июле 1920 г., она заявила: «Мы выражаем особую братскую благодарность и восхищение социалистической Советской России, которая в тяжелейших условиях борется против целого мира и строит новую жизнь. Мы клянемся сохранить нерушимое единство в борьбе за общие цели с героическим русским пролетариатом, который под руководством мужественной партии большевиков идет в борьбе за осуществление идей социализма впереди рабочих всего мира, указывая им путь и увлекая их своим примером».⁵⁰

Против антисоветской авантюры в 1920 г. выступали и трудящиеся Польши. Ярким проявлением солидарности польского народа с советским являлся многотысячный митинг, состоявшийся на Банковской площади в Варшаве 1 мая 1920 г. Все выступавшие на митинге решительно высказывались против нападения войск Пилсудского на Советскую страну. На транспарантах, которые несли участники первомайской демонстрации в Варшаве, было написано: «Да здравствует Советская Россия!». Всепольский съезд профсоюзов, состоявшийся в середине мая 1920 г., вынес резолюцию с требованием «прекращения войны и заключения мира».⁵¹

Мужественно боролись против антисоветской войны докеры Данцига (Гданьска). В 1920 г. Данциг являлся одним из основных портов, через который Антанта осуществляла поставки военных материалов для польских милитаристов. Летом 1920 г. в данцигскую гавань вошел пароход «Тритон» с оружием для пилсудчиков. Докеры среди которых было много поляков, наотрез отказались разгружать судно. Портовые рабочие заявили, что они против всякой войны, а тем более войны с Республикой Советов. Администрация пыталась разгрузить «Тритон» силами штрейкбрехеров. На это докеры заявили, что они немедленно прекратят работу во всем порту. Английское командование поручило разгрузить пароход своим солдатам. Однако большинство из них последовало примеру данцигских портовых рабочих. «Тритон» остался неразгруженным и вынужден был уйти из данцигской гавани.

С большим упорством боролись против отправки вооружения войскам интервентов и белогвардейцев итальянские рабочие. 1 мая в Генуе они отказались выдать уголь врангелевскому пароходу «Черное море». 16 мая в город Амбронэ прибыл эшелон с военным снаряжением. Он шел в Бухарест под охраной французских и румынских солдат. Так как этот эшелон предназначался для интервентов в Советской России, итальянские железнодорожники отказались пустить его дальше и загнали в тупик. На другой день, несмотря на угрозы итальянских властей и арест двух товарищей, рабочие-железнодорожники города Амбронэ продолжали стойко держаться. Они добились своего. Вагоны были разгружены, и лишь после этого железнодорожники пустили состав по назначенному маршруту.⁵²

В июне 1920 г. железнодорожные рабочие города Луино (Ломбардия) на 20 дней задержали в тупике поезд с военным грузом, который направлялся в Варшаву. Местные итальянские власти вынуждены были прибегнуть к вооруженной силе и попытались отправить поезд на французскую границу. Об этом немедленно было сообщено рабочим на итальянской и швейцарской сторонах границы. Были приняты все меры, чтобы не пропустить поезд в Варшаву. По распоряжению местного профсоюзного объединения была объявлена всеобщая стачка всех рабочих Лунно. По пути к швейцарской границе поезд снова был задержан железнодорожниками, и на нем было водружено Красное знамя. Рабочие призвали к забастовке всех трудящихся Лунно. Население разобрало рельсы, эшелон был отправлен обратно и снова поставлен в тупик. Несколько дней рабочие Луино дежурили возле станции и зорко следили, чтобы вагоны с вооружением не были вывезены со станции.

В другом итальянском городе — Комо железнодорожники 9 июня 1920 г. остановили на центральной станции 15 вагонов с грузовиками, которые предназначались для отправки в Польшу. Рабочие добились выгрузки этих машин.

В защиту Страны Советов решительно выступал в 1920 г. и рабочий класс Франции. 1 мая во Франции началась всеобщая забастовка железнодорожников, докеров, матросов торгового флота, горняков. В ней участвовало более 1 млн. рабочих, которые требовали не только удовлетворения своих насущных материальных нужд, но и прекращения помощи интервентам, напавшим на Советскую Россию, прекращения антисоветской политики правительства Франции. В результате этой забастовки большое количество винтовок, пулеметов, орудий, боеприпасов, предназначенных для антисоветской интервенции, целый месяц лежало без движения.

Героическая борьба трудящихся Советской России вызывала восхищение у великого китайского народа, который вместе с рабочим классом Европы выступал в защиту своих русских братьев. Показательна в этом отношении резолюция, принятая в 1920 году на собрании китайского профсоюза в Шаньдуне.

«От китайских рабочих и крестьян шлем сердечные поздравления вам по поводу успехов вашей революции. Надеемся, что в будущем капиталисты во всем мире будут низвергнуты на благо наших братьев рабочих, и все мы достигнем свободы, равенства и братства. Мы приветствуем русскую Красную Армию за понесенные ею великие жертвы во имя наших братьев, рабочих всего мира. Китайские рабочие готовы встать плечом к плечу с вами под знаменем справедливой армии в надежде, что в конце концов мы сможем искоренить зло капитализма и классовых привилегий».⁵³

Своего апогея борьба международного пролетариата достигла летом 1920 г. Это являлось, с одной стороны результатом тех успехов, которых добилась Красная Армия в то время в борьбе, против Антанты, с другой — усиления революционной борьбы рабочего класса, которая была вызвана новой попыткой Антанты в июне — августе 1920 г. принудить зависимые от нее малые государства вступить в антисоветскую войну на стороне Польши и даже двинуть собственные вооруженные силы на помощь польским милитаристам.

Как уже указывалось, 3 августа 1920 г. польское правительство обратилось через объединенную англо-французскую миссию в Варшаве к государствам Антанты с настоятельной просьбой немедленно объявить войну Советской России. Правящие круги Антанты не заставили себя ждать с ответом. Уже 4 августа английский премьер-министр Ллойд-Джордж пригласил к себе находившегося в то время в Лондоне советского представителя Л. Б. Красина и потребовал в ультимативной форме немедленно прекратить наступление Красной Армии на западе. При этом было заявлено, что если Советское правительство в течение трех дней не даст удовлетворительного для Англии ответа, то английскому флоту будет дано распоряжение выступить на стороне Польши и будет возобновлена блокада Советской страны, в Данциге начнется выгрузка боеприпасов для армии Пилсудского. Ультиматум Ллойд-Джорджа был поддержан демонстративным выходом английского флота в море.⁵⁴

10 августа в Англии было объявлено, что «флот получил приказ быть готовым к выступлению».⁵⁵

Одновременно французские реакционные правящие круги приняли спешные меры по спасению армии Пилсудского от полного поражения.

Создалась исключительно серьезная обстановка. Против молодой Республики Советов объединились все крупнейшие империалистические государства, которые открыто объявили о своей готовности немедленно направить войска против Страны Советов. Правящие империалистические круги были уверены в своем успехе. Они полагали, что Советское правительство вынуждено будет капитулировать и прекратить наступательные операции Красной Армии против буржуазно-помещичьей Польши и Врангеля.

Однако реакционеры снова просчитались. Они не учли того, что за всеми их происками внимательно следят не только трудящиеся Советской России, но и рабочие и крестьяне всего мира. Ультиматум Антанты вызвал бурю возмущения среди рабочих и всех трудящихся в Англии, Франции, США, Италии и в других странах.

На борьбу против угрозы стран Антанты усилить военные действия в России поднялись чехословацкие рабочие. 1920 год ознаменовался в Чехословакии резким усилением рабочего движения. В 1919 г. там были 252 забастовки, в которых участвовали рабочие 754 предприятий. В 1920 г. было зарегистрировано уже 614 забастовок рабочих 4127 предприятий. Во главе революционной борьбы трудящихся стояла марксистская левица чехословацкой социал-демократии, возглавляемая А. Запотоцким и Б. Шмералем.⁵⁶

В 1920 г. в Советской стране побывали Б. Шмераль и выдающийся чешский писатель Иван Ольбрахт. В газетах марксистской левицы летом 1920 г. было опубликовано несколько писем Б. Шмераля под заголовком «Правда о Советской России», в них рассказывалось о жизни и борьбе рабочих и крестьян Страны Советов, о созидании нового, социалистического общества.⁵⁷

24 июня в Чехословакии было опубликовано обращение Ивана Ольбрахта к чехословацкому пролетариату. «Путь, который указала русская революция, — писал Ольбрахт, — есть единственный выход человечества из нужды. Этим путем пойдет весь мир, как в прошлом веке он шел путем французской революции… Это путь диктатуры пролетариата». Обращение заканчивалось здравицей в честь Октябрьской революции: «Слава русской революции! Слава новой, лучшей жизни, которая родилась в России и которая идет к нам».⁵⁸

Летом 1920 г. бжедлавские железнодорожники в принятой резолюции решительно потребовали прекратить перевозку снаряжения и оружия для польских интервентов, напавших на Советскую Россию, через территорию Чехословацкой республики. В Праге 12 июня состоялась манифестация трудящихся, в которой участвовало около 30 тыс. человек. Она была организована марксистской левицей и проходила под лозунгами защиты Республики Советов.

30 июля 1920 г. в Праге был организован митинг, на котором присутствовало 232 делегата от заводов и организаций. В принятой на митинге резолюции выражалось чувство дружбы и солидарности с революционным пролетариатом России. Участники митинга призвали рабочих не выполнять военных заказов, а железнодорожников — не перевозить амуницию и оружие, которые могут быть использованы против русской революции.⁵⁹

Когда в августе 1920 г. Антанта предприняла новые шаги по вовлечению Чехословакии в антисоветскую войну, чехословацкие рабочие решительно выступили против этой авантюры.

19 августа рабочие Праги на собрании приняли резолюцию, в которой разоблачались антисоветские происки Антанты. Обстановка такова, подчеркивалось в резолюции, что Чехословакия в любой момент может оказаться втянутой в войну против России. Выражалась твердая решимость рабочего класса Чехословакии бороться за мир и оказать всемерную помощь русской революции.

В 1920 г. в Чехословакии на железнодорожных станциях были организованы контрольные пункты. Рабочими были приняты все меры, чтобы не допустить провоза военного имущества для интервентов и белогвардейцев, воевавших против рабочих и крестьян России.

Летом 1920 г. по всей Италии мощной волной прокатились забастовки, стачки, манифестации. Борьба в Италии достигла крайней остроты. Рабочие перешли к открытым формам захвата фабрик и заводов. В Милане и Турине рабочие заняли ряд обувных, химических и других предприятий, на которых были вывешены красные знамена. У входов и на крышах предприятий стояли вооруженные рабочие, на улицах повсюду раздавались песни возгласы в честь Советской России и вождя всех трудящихся В. И. Ленина. На одной судостроительной верфи в Лигурии итальянские рабочие, закончив постройку корабля, устроили торжественный его спуск на воду, написав на корабле имя Ленина.⁶⁰

Массовый захват итальянскими рабочими фабрик и заводов явился значительным шагом к созданию в Италии революционной власти. Только отсутствие в то время у итальянского пролетариата выдержанной, революционной Коммунистической партии не позволило ему довести в 1920 г. борьбу до полной победы диктатуры пролетариата.

21 июля 1920 г. в «Правде» было опубликовано письмо, полученное из Франции. Оно достаточно убедительно характеризует братскую солидарность трудящихся Франции с рабочими и крестьянами Страны Советов.

«Русские братья! — говорилось в этом письме. — Мы знаем, что усилия, которые мы делали, помощь, которую мы оказывали вам в вашей суровой борьбе, были недостаточны, так как они не помешали нашей буржуазии натравить на вас польских магнатов-империалистов. Но лучшие из французских рабочих поняли, что дело русской революции — это их собственное дело, и защищали ее изо всех сил».⁶¹

В авангарде борьбы французских рабочих против антисоветской интервенции, за установление мира с Советской Россией стояла революционная часть Социалистической партии Франции, сплотившаяся вокруг Марселя Кашена и Поля Вайян-Кутюрье. Большое значение в выработке революционной тактики этой группы имела встреча Марселя Кашена с В. И. Лениным. Летом 1920 г. Марсель Кашен, в то время директор газеты «Юманите», и Фроссар, генеральный секретарь социалистической партии, впоследствии перешедший в стан врагов социализма, были делегированы социалистической партией в Москву для переговоров с Коммунистическим Интернационалом и получения точной информации о положении в России. 13 июня 1920 г. они прибыли в Москву, где Марсель Кашен неоднократно встречался и беседовал с В. И. Лениным.

На попытку буржуазного правительства Франции, возглавляемого Мильераном, мобилизовать в августе 1920 г несколько дивизий для поддержки Польши французский рабочий класс сказал решительное «Нет!». 15 и 16 августа во Франции происходили митинги протеста против помощи белогвардейцам и интервентам, в защиту Советской России. В середине августа в Страсбурге состоялся митинг. Выступавшие единодушно настаивали на объявлении всеобщей забастовки на случай, если правительство объявит новую мобилизацию во французскую армию. Бурной овацией было встречено зачитанное на митинге решение французских шахтеров и моряков всеми средствами бороться с контрреволюционными интригами правящих кругов Франции и «опрокинуть черный блок Антанты, направляемый против европейского пролетариата».

Настроение рабочих хорошо выразил выступивший на митинге выдающийся французский публицист Поль Вайян-Кутюрье: «Мы до конца защитим Россию, нашу единственную, нашу социалистическую Родину!».⁶²

С большим успехом прошел в августе 1920 г. митинг в Париже. Выступившие на митинге Марсель Кашен и другие ораторы призывали рабочих бороться всеми средствами против правительственных мер, направленных против Советской России. «Русская революция, — заявил один из выступавших, — боролась за нас, боритесь же вы теперь за нее, требуйте мира и признания Советской России!».⁶³

Вместе с рабочим классом в защиту первого в мире социалистического государства выступали многие выдающиеся деятели науки и культуры Франции. Великий французский писатель Ромэн Роллан, гневно протестуя против антисоветской интервенции, летом 1920 г. писал: «Я восхищен мужеством, организаторской и творческой энергией русских, во главе которых стоят гениальные вожди… Мозг всемирного пролетариата находится в Москве…».⁶⁴

Исключительно широкие размеры и остроту приобрела борьба в защиту Советской России в Англии. В ответ на ультиматум английского правительства рабочий класс Англии, как один, встал на защиту Советской республики.

7 августа 1920 г. ЦК Коммунистической партии Великобритании опубликовал манифест, в котором были выражены требования рабочего класса к правительству.

«1. Немедленное возвращение в свои воды всех британских военных кораблей из Балтийского и Черного морей.

2. Немедленное возвращение всех без исключения британских войск из Польши.

3. Публичный отказ правительства от какой-либо поддержки интервентов.

4. Немедленное соглашение о мире с представителями России.

5. Создание Центрального рабочего совета, который должен будет наблюдать за выполнением этих требований».⁶⁵

Повсюду в Англии создавались комитеты «Руки прочь от России», в них входили, помимо коммунистов, представители социалистической партии, групп фабрично-заводских старост, профсоюзов и других организаций рабочего класса.

Под влиянием развернувшегося мощного рабочего движения в защиту Советской страны даже руководители тред-юнионов, чтобы сохранить свое влияние среди рабочих, вынуждены были также выступать против антисоветской интервенции. 9 августа 1920 г. объединенная конференция представителей конгресса тред-юнионов, Исполкома лейбористской партии и ее парламентской фракции, учитывая настроение масс, приняла резолюцию, в которой говорилось, что между союзными державами и Советской Россией подготовляется война. Подчеркивалось, что такая война была бы неслыханным преступлением против человечества. Конференция предупреждала английское правительство о том, «что организованные рабочие употребят все экономические средства для срыва этой войны». Исполкомам организаций конгресса профсоюзов и лейбористской партии предписывалось «по всей стране быть наготове, чтобы немедленно выехать в Лондон на национальную конференцию. В случае соответствующих инструкций со стороны национальной конференции они должны немедленно призвать своих членов к прекращению работы. Немедленно образуются «Советы действия» в целях проведения мер, необходимых осуществления этих решений».⁶⁶

Решительно прозвучал в защиту Советской России голос железнодорожников Южного Уэльса. От имени 27 тыс. своих членов совет железнодорожников Южного Уэльса заявил, что «если правительство не заключит мира с Россией, то вопрос будет решен самим народом».

Женская кооперативная гильдия, выражая настроения 44 тыс. жен и матерей рабочих, постановила: «Мы не станем помогать в сокрушении рабочих России, делающих огромные усилия, чтобы сохранить завоеванную свободу».⁶⁷

В Англии был создан Центральный совет действия. По его указанию советы создавались и на местах. Всего в Англии к октябрю 1920 г. насчитывалось до 350 таких советов.

Делегаты Центрального совета действия 10 августа посетили премьер-министра Ллойд-Джорджа и информировали его о решении объединенной рабочей конференции. Главе английского правительства было заявлено: «Если против России будет вестись прямая война — путем поддержки Польши — или косвенная — путем помощи Врангелю, это будет означать, что к пороховой бочке поднесут спичку, результаты чего никто не может предвидеть в данное время».⁶⁸

В адрес английского правительства направлялись резолюции, принимавшиеся рабочими с протестом против антисоветской войны. «Ставим ультиматум правительству, — писал Ллойд-Джорджу союз моряков Глазго, — мир за границей или война здесь». «Если правительство хочет войны против Советской России, — писали рабочие Вульвича, — то оно может начать ее, зная, что встретится тогда с другой войной — войной рабочего класса».⁶⁹

13 августа в Лондоне собралась общеанглийская конференция рабочих организаций. Она была экстренно созвана комитетом действия для предотвращения вооруженной антисоветской интервенции Англии. Несмотря на то что конференция была созвана весьма спешно, в Лондон прибыли 1044 делегата, которые представляли не менее 6,5 млн. рабочих.⁷⁰ В принятом конференцией решении указывалось, что английский пролетариат не допустит интервенции против Советской России. Рабочие Англии призывались к всеобщей стачке протеста против политики правительства. В этот же день был создан специальный комитет действий для подготовки к стачке, который обратился со специальными воззваниями к рабочим Франции и Италии, призывая поддержать намечавшуюся всеобщую забастовку.

Требование всеобщей стачки вынуждены были поддерживать даже правые лидеры тред-юнионов, такие, как Эрнст Бевин, и руководители лейбористской партии, стремившиеся сохранить свое влияние на массы. Позднее они свои действия объясняли тем, что если бы они и хотели, то не могли бы противостоять мощному движению, одновременно поднявшемуся во всех частях Англии.

Комитеты действия, выражавшие волю всего рабочего класса Англии, оказали огромное воздействие на политику правительства. В связи с этим вся английская буржуазная пресса встревожилась и закричала, что в Англии создалось двоевластие. И это было справедливо. «Англия, — подчеркивал В. И. Ленин, — оказалась в той стадии политических отношений, какая была в России после февраля 1917 года, когда Советы вынуждены были контролировать каждый шаг буржуазного правительства».⁷¹

Раскрывая политическое существо комитетов действия, В. И. Ленин подчеркивал, что в их составе объединялись все рабочие без различия партий, подобно нашему ВЦИК тех времен, когда там хозяйничали Гоц, Дан и пр. «И подобно тому, как наши меньшевики в конце концов запутались и помогли привести массы к нам, так и меньшевики «Комитета действия» вынуждены непреодолимым ходом событий расчищать английским рабочим массам дорогу к большевистской революции»,⁷² — указывал В. И. Ленин.

Такого положения в истории Англии еще никогда было. По оценке Ленина, «это был великий перелом для всей английской политики».⁷³

Под давлением такого мощного выступления пролетариата английское правительство вынуждено было взять обратно свой ультиматум.

Миролюбивая политика Советского правительства и противодействие народных масс капиталистических стран привели к срыву попытки Антанты натравить на Советскую Россию соседние с ней буржуазные государства.

Несмотря на то что Антанте не удалось втянуть в антисоветскую войну пограничные с Советской Россией государства, положение нашей страны было в этот момент весьма трудным. Борьба на фронтах стала более напряженной. Объяснялось это тем, что пополнение частей польской армии свежими войсками позволило повысить их боеспособность. К тому же летом 1920 г. в отличие от начального периода войны польская армия действовала на своей территории, вблизи своих баз.

В то время как польская армия усиливалась с помощью Антанты, беспрерывно и стремительно наступавшие советские войска устали. Они все более и более отрывались от своих тылов. В связи с тем, что железные дороги, станции, водокачки взрывались при отступлении польскими войсками, подвоз пополнений для наступавших советских войск и их снабжение почти нарушились.⁷⁴ Части Красной Армии в ходе наступления понесли потери и, естественно, ослабли. Поступавшие в июле и в начале августа 1920 г. донесения с фронтов от передовых советских частей свидетельствовали об утомлении войск, о их нужде в людских пополнениях, в боеприпасах и вооружении. Таким образом, со второй половины июля 1920 г. положение на Западном фронте осложнилось.

Обстановка требовала от Главного командования исключительной осмотрительности и бдительности. Требовалось, как никогда, установить четкое правильно организованное взаимодействие сил Западного и Юго-Западного фронтов. Между тем именно в этот момент военное командование Красной Армии: Реввоенсовет республики и главнокомандующий вооруженными силами республики, а также командование Западного фронта, явно переоценивая успехи, достигнутые Красной Армией, и степень поражения войск противника, допустили ряд просчетов. 19 июля 1920 г. член Реввоенсовета Западного фронта Смилга сообщал в Реввоенсовет республики о том, что левый фланг польских войск разбит совершенно. На следующий день тот же Смилга в разговоре главкомом С. С. Каменевым заявил: события развиваются с головокружительной быстротой. Что делается в Варшаве, сказать трудно. Все сведения упорно повторяют идиотскую фразу, что положение в Варшаве чрезвычайно серьезное.⁷⁵

22 июля 1920 г. главком С. С. Каменев срочно прибыл в Смоленск, в штаб Западного фронта. Ознакомившись на месте по докладам командования фронтом с обстановкой, он отдал в этот же день директиву занять войсками Западного фронта Варшаву не позднее 12 августа. 23 июля 1920 г. главком послал из Смоленска на имя заместителя председателя РВСР Склянского телеграмму, в которой сообщал о своем впечатлении об обстановке на Западном фронте: «Самое существенное — это высокий подъем настроения в частях, гарантирующий возможность и дальше продвигаться, не уменьшая энергии. 19 числа заняты Гродно и Слоним, оба эти успеха свидетельствуют, что линия р. Немана и Шара прорваны и теперь у противника нет на пути их отхода рубежей, на которых они могли бы рассчитывать задержать нас. Не исключена возможность закончить задачу в трехнедельный срок»..⁷⁶

Эта телеграмма свидетельствовала, что главком после докладов РВС Западного фронта, по существу считал польскую армию неспособной к дальнейшему сопротивлению. Такая оценка была ошибочной. Исходя из того, что войска Западного фронта продолжали стремительное наступление, не встречая при этом серьезного сопротивления противника, Реввоенсовет Юго-Западного фронта 22 июля 1920 г. направил телеграмму главкому. В ней предлагалось перенести центр тяжести главного удара войск фронта с северо-западного, брестского, направления на юго-западное, львовское, т. е. в пределы Галиции. Объясняя мотивы этого предложения, А. И. Егоров позже писал, что овладение Львовом являлось для командования Юго-Западного фронта «моментом исключительной важности», хотя и не самодовлеющим. Полностью оценивая военно-политическое значение освобождения Львова, отмечал далее А. И. Егоров, командование Юго-Западного фронта считало решение этой задачи все же лишь этапом на пути развития дальнейших действий, направленных к окончательному сокрушению противника, путем сочетания «удара на Варшаву с ударом через Львов в тыл Варшаве».⁷⁷ Перенесение направления главного удара в сторону Галиции, по мнению РВС Юго-Западного фронта, диктовалось также опасностью выступления на стороне Польши буржуазно-помещичьей Румынии.

Со стороны главкома поворот главных сил Юго-Западного фронта не встретил возражений. 23 июля он утвердил предложения РВС Юго-Западного фронта.⁷⁸ При этом главком исходил из убеждения, что Западный фронт в августе 1920 г. один без помощи Юго-Западного фронта может сломить сопротивление противника на Висле и занять Варшаву. Более того, главком С. С. Каменев считал, как он писал об этом 21 июля в РВС республики, что для выполнения этой задачи вполне достаточно будет трех армий Западного фронта (4, 3 и 15-й), если Польша не получит существенной поддержки, помимо выступления Румынии и Латвии.⁷⁹ Эти три армии в общей сложности в то время имели немногим более 50 тыс. штыков и сабель. 16-ю же армию, которая являлась наиболее сильной среди армий Западного фронта, главком планировал вывести в резерв на случай, если на помощь буржуазно-помещичьей Польше выступит буржуазная Латвия.

23 июля командование Юго-Западного фронта поставило войскам задачу — не позднее 29 июля занять Львов. Таким образом, действия Юго-Западного фронта должны были отныне направляться не на содействие войскам Западного фронта, который наносил главный, решающий удар на варшавском направлении, а на решение по существу самостоятельной задачи, связанной с ликвидацией войск противника на львовском направлении и освобождением Галиции. При этом ударные группировки Западного и Юго-Западного фронтов должны были действовать в значительном отрыве друг от друга. Изменение направления главного удара войск Юго-Западного фронта накануне решающих боев, от которых зависел исход советско-польской войны в целом, противоречило реальной обстановке. А обстановка была такой, что на отдельных, наиболее важных направлениях бои затягивались на несколько дней и сопротивление польских войск все более и более усиливалось.

24 июля, после трех дней напряженных боев, советские войска Западного фронта прорвали линию Гродно — река Неман — река Шара — Слоним. Форсировав Неман и Шару, 24 июля советские войска вступили в город Волковыск, 27 июля в Осовец и Пружаны, а 30 июля был занят Кобрин.

Войска Юго-Западного фронта, развивая наступление на Львов к 28 июля на широком фронте с боями форсировали реку Стырь.

Польское командование совместно с генералом Вейганом предприняло отчаянные усилия, чтобы задержать дальнейшее продвижение Красной Армии и создать прочную оборону на реке Западный Буг.

Под руководством французского генерала Вейгана, взявшего в свои руки фактическое командование польской армией, был разработан и 6 августа 1920 г. утвержден план военных действий. Основная идея этого плана заключалась в следующем: 1) сковать советские войска на юге, прикрывая Львов и нефтяной бассейн; 2) на севере не допустить обхода вдоль германской границы, а также ослабить удар частей Красной Армии путем отражения их атак предмостных укреплений на восточном берегу Вислы; 3) в центре — наступательная задача: быстрое сосредоточение на нижнем Вепже маневренной армии, которая затем ударила бы во фланг и тыл войскам Западного фронта, атакующим Варшаву, и разбила бы их.⁸⁰

Таким образом, Вейган и польское командование, планируя укрепление и защиту Варшавы, одновременно готовили удар южнее — на люблинском участке, в тыл и фланг главным силам Западного фронта, которые наступали в обход Варшавы с северо-востока. Южный участок фронта в период боев за Варшаву стал рассматриваться противником как второстепенный, имевший задачей главным образом прикрытие Львова и нефтяного бассейна Галиции.

В соответствии с этим планом польские войска были разделены на три фронта: Северный, Средний и Южный.

Северным фронтом командовал генерал Галлер. В его составе находились три армии, из которых 5-я армия должна была обороняться на Нареве, 1-я армия — на подступах к Варшаве, 2-я армия получила задачу обороняться на левом берегу Вислы на рубеже Гура-Кальвария — Конвенице.

Средний фронт под командованием генерала Рыдз-Смиглы составлял маневренную группу войск. Главной ударной силой этого фронта была 4-я армия, сосредоточенная в районе Демблин — Люблин. Основным направлением ее действий был Минск Мазовецкий (Ново-Минск). От Люблина на юг должна была действовать 3-я армия. Перед ней стояла задача: прежде всего обеспечить фланги и тылы района сосредоточения ударной 4-й армии, а затем, оставив конницу для прикрытия, наступать в северо-восточном направлении.

Южный фронт под командованием генерала Довбор-Мусницкого в составе 6-й армии и петлюровских частей должен был прикрыть Восточную Галицию.

Согласно плану, из 23 польских дивизий 20 предназначались для Варшавской операции. На этом участке сосредоточивалась большая часть кавалерии. Боевой состав польских войск, выделенных для сражения на Висле, насчитывал 107,9 тыс. штыков и сабель. На вооружении войск находилось 1834 пулемета, 108 тяжелых и 526 легких орудий.⁸¹ Кроме того, они имели свыше 70 танков.

3 польские дивизии (6-я армия) и так называемая «Украинская армия» предназначались для обороны в районе Львова.

В ходе развернувшихся боев под Варшавой в августе 1920 г. Антанта спешно направила через Румынию для польской армии около 600 орудий, которые по прибытии были немедленно введены в бой. Получение такого количества орудий оказало польским войскам существенную помощь в сражении на Висле.

Выполнение принятого 6 августа плана было связано для противника с большими трудностями и риском. Успех всего дела прежде всего зависел от того, насколько удастся польским войскам оторваться от преследовавших их советских армий и организованно занять намеченные им районы. Особая трудность для них заключалась в сосредоточении на Вепже частей польской 4-й армии, которой предстояло совершить движение почти вдоль фронта. Пилсудский позже писал: «14, 16 и 21-я дивизии 4-й армии, находившиеся еще 6 и даже 7 августа в горячих боях на Буге, должны были не только оторваться от противника, но проделать еще рискованный, почти фланговый марш для достижения района за Вепжем… Какой-нибудь случай, более сильный натиск со стороны противника в том или ином месте… ставили весь маневр под знак вопроса, не давая никакой уверенности, что ударная группа, которой я решил командовать лично, соберется своевременно и в назначенном мною составе».⁸²

Вполне возможно, что если бы основные силы Юго-Западного фронта и прежде всего 1-я Конная армия не были повернуты на Львов, противнику не удалось бы произвести это сосредоточение сил.

Таким образом, нарушение взаимодействия Западного и и Юго-Западного фронтов, привело к распылению сил советских войск на советско-польском фронте на различных, не связанных между собой направлениях и облегчило условия противнику для подготовки сильного контрудара во фланг и тыл войскам Западного фронта.

В то время как войска противника к моменту сражения на Висле значительно усилились и окрепли, войска Западного фронта оказались ослабленными. В ходе боев они понесли большие потери, тыловые части отстали на значительное расстояние, в пределах от 200 до 400 км, в связи с чем нарушился подвоз боеприпасов и продовольствия. Войска не получали пополнений. Все это привело к тому, что к началу решающего сражения на реке Висле соотношение сил резко изменилось в пользу противника. Но опасность назревала не только на западе. Она усиливалась и там, где действовали войска Врангеля. 2 августа 1920 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление о создании самостоятельного Южного фронта для борьбы против белогвардейских армий Врангеля.⁸³

5 августа 1920 г. был созван пленум ЦК партии, который обсудил положение на фронтах. В условиях, когда все попытки Советского правительства прекратить войну и установить мир оказались безуспешными и было ясно, что интервенты не отказались от своих сумасбродных, авантюристических планов в отношении Советской России, оставалось одно: путем военной победы обеспечить мир, свободу и безопасность Страны Советов. Поэтому было принято решение продолжать наступление Красной Армии, чтобы окончательно сломить сопротивление империалистических сил буржуазно-помещичьей Польши, поддерживаемых Антантой. В сложившихся летом 1920 г. условиях только таким способом можно было добиться прочного мира для Советской России, избавить народы нашей страны и Польши от дальнейшего бессмысленного кровопролития. В этот ответственный завершающий этап войны необходимо было объединить все советские силы для решения главной задачи — ликвидации сопротивления варшавской группировки противника. Пленум ЦК одобрил принятое Реввоенсоветом республики решение о передаче 12-й, 1-й Конной и 14-й армий Западному фронту.

В этот момент Советское правительство снова завило, что оно признает независимость и этнографические границы Польши и что действия Красной Армии не преследуют никаких захватнических целей.

«Наступление советских войск является чисто военной операцией, не наносящей ущерба будущему мирному договору и не посягающей на независимость и неприкосновенность Польского государства в его этнографических границах, причем переговоры начнутся, как только для их ведения вернутся польские делегаты».⁸⁴

Еще 3 августа 1920 г. главком направил на имя Реввоенсовета Юго-Западного фронта директиву, в которой указывалось на возможность передачи в ближайшее время 12-й армии и 1-й Конной в распоряжение Западного фронта для объединения всех советских войск, наступающих к Висле, под единым командованием. 6 августа на основе решения пленума ЦК партии об объединении всех армий в составе Западного фронта главком отдал директиву командованию Юго-Западного фронта, чтобы вместе с 12-й и 1-й Конной армиями в состав Западного фронта была также передана 14-я армия. В этот же день главком приказал командованию Юго-Западного фронта сменить пехотными частями 1-ю Конную и вывести ее в резерв для отдыха и подготовки к новому, решительному удару.⁸⁵ Реввоенсовет Юго-Западного фронта вывел в резерв всего две дивизии 1-й Конной армии из четырех. Через несколько дней вся 1-я Конная армия снова продолжала по приказу командования фронта наступление, чтобы занять Львов.

Итак, перед Главным военным командованием стояла задача — окончательно сломить сопротивление главных сил агрессора и обеспечить окончание войны с Польшей.

Главное командование в начале августа получило сведения, что польское командование готовит силы в районе Ивангорода (южнее Варшавы) для нанесения контрудара войскам Западного фронта.

В этих сложных условиях требовалась исключительная осмотрительность, четкость планирования операции и принятие всех мер обеспечения ударной группировки, которая должна была вести наступление на варшавском направлении. В первую очередь следовало незамедлительно подтянуть на ивангородское направление 1-ю Конную армию, направить основные усилия 12-й армии на оказание помощи Западному фронту, организовать четкое взаимодействие в период всей Варшавской операции.

Было ли это сделано?

Как уже указывалось 3 и 6 августа 1920 г., главком предупредил командование Юго-Западного фронта о передаче в ближайшее время 12-й, 1-й Конной и 14-й армий в состав Западного фронта. Более того, главком приказал вывести из боя 1-ю Конную. Однако это распоряжение фактически не было выполнено. Главком не проявил необходимой настойчивости в управлении фронтами. Между тем в это время командование Западного фронта разрабатывало план наступления на Варшаву. Войска этого фронта насчитывали не более 45 тыс. штыков и сабель, уступая противнику по численности почти в 2,5 раза.

По направлениям соотношение сил сторон было следующим. На варшавском и новогеоргиевском направлениях противник имел около 69 тыс. штыков и сабель, а советские войска (4, 15, 3 и 16-я армии) — 39 тыс. штыков и сабель. На ивангородском направлении, где польское командование готовилось нанести контрудар, было 38 тыс. штыков и сабель, а противостоявшие им войска Мозырской группы насчитывали только 3–4 тыс. штыков.

Вышедшие к Висле советские части были крайне утомленными и малочисленными. В некоторых дивизиях осталось не более 500 бойцов. Многие полки в сущности превратились в роты. По словам участников этих боев, пехоты в полках хватало только для использования ее в качестве прикрытия пулеметов и орудий. В войсках не хватало патронов и винтовок, не было артиллерийских снарядов.

К 10 августа войска Западного фронта вышли на линию Цеханув — Пултуск — Вышков — Седлец — Луков — Коцк. Главком во время телеграфного разговора с командующим Западного фронта Тухачевским указал ему, что основные силы польских войск сосредоточиваются в районе Ивангорода. Однако Тухачевский с ним не согласился в оценке группировки польских войск. Он считал, что главные силы противника находятся севернее Варшавы. Главком заявил, что командованию фронта на месте виднее, и предоставил ему полную свободу в планировании наступления на Варшаву. Тем самым главком по существу выпустил из своих рук управление этой исключительно важной операцией, от успеха которой в значительной мере зависел исход всей войны.

10 августа командование Западного фронта отдало приказ войскам о наступлении на Варшаву.⁸⁶ Все четыре армии фронта: 4, 15, 3 и 16-я, а также III кавалерийский корпус должны были наступать в обход Варшавы с севера.

На фронте южнее Варшавы протяженностью в 160 км оставалась слабая Мозырская группа. И это делалось в тех условиях, когда накануне штаб Западного фронта из захваченного польского приказа узнал о подготовке противником контрудара из района Ивангорода. Эти данные были известны и главкому, но он не поправил явно ошибочное планирование операции штабом Западного фронта. Очевидно, главком рассчитывал парализовать контрудар польских войск силами 1-й Конной, а также 12-й армий. Об этом говорит, в частности, приводимая ниже директива, отданная командованию Юго-Западного фронта. В ней указывалось, что Западный фронт приступает к нанесению решительного удара с целью овладения Варшавским районом. Ввиду этого предлагалось временно отказаться от немедленного овладения Львовским районом и направить для поддержки Западному фронту возможно больше сил для удара примерно на Люблин — Ново-Александрия. В директиве указывалось, что 12-я армия главными силами должна наносить удар в общем направлении на Люблин, а 1-я Конная армия должна выйти в район Замостье — Томашов — Грубешов. Главком требовал скорейшей передачи сперва 12-й, а затем и 1-й Конной армии в непосредственное подчинение командующему Западным фронтом. В директиве сообщалось, что Тухачевский указывал срок передачи 12-й армии 13 августа, а 1-й Конной — числа 15-го.⁸⁷

Таким образом, главком указывал и новые задачи сроки передачи 12-й и 1-й Конной армий. По ряду причин технического порядка указанный документ был расшифрован в штабе Юго-Западного фронта только 13 августа. В этот же день главком направил Юго-Западному фронту новый приказ, в котором говорилось:

«Для развития решительного наступления Западного фронта приказываю:

1) с 12 час. 14 августа командюзу передать в оперативное подчинение командзапу XII и 1 Конную армию без 8 кав. дивизии с разграничительной линией, установленной в настоящее время между 1 Конной и XIV армиями».⁸⁸

Реввоенсовет Юго-Западного фронта в этот же день отдал соответствующую директиву командованию 1-й Конной армии, но, как показали дальнейшие события, командование фронтом и после этого не отказалось от мысли занять Львов, рассчитывая впоследствии, если не целиком всю 1-ю Конную армию, то хотя бы одну ее (6-ю) кавалерийскую дивизию использовать против Врангеля. 1-я Конная армия продолжала вплоть до 20 августа затяжные, тяжелые бои в районе Львова.

Таким образом, в момент решающих боев Красной Армии за Варшаву 12-я армия и особенно 1-я Конная армия, являвшаяся мощной ударной маневренной силой, оказались далеко в стороне от главного участка боев и фактически не смогли оказать необходимой помощи войскам Западного фронта.

Сражение на Висле началось 13 августа 1920 г. По мере приближения советских войск к Висле и столице Польши сопротивление польских войск возрастало. Противник пытался, используя водные преграды, задержать дальнейшее продвижение советских войск и привести свои части в порядок, с тем чтобы в последующем перейти в контрнаступление.

13 августа советские войска овладели сильным опорным пунктом противника — городом Радзимином, находящимся в 23 км от Варшавы. Прорыв в районе Радзимина создал непосредственную угрозу Варшаве. В связи с этим генерал Вейган, лично руководивший боевыми действиями польских войск, приказал ускорить начал контрудара 5-й польской армии и ударной группировки на реке Вепже.

Подбросив две свежие дивизии из резерва, польское командование предприняло 14 августа яростные контратаки, пытаясь восстановить положение в районе Радзимина. Несмотря на свою малочисленность, недостаток боеприпасов и продовольствия, советские войска геройски сражались с противником на подступах к Висле Так, например, 241-й Крестьянский стрелковый полк 27-й дивизии 13 августа 1920 г. 16 часов мужественно и стойко сражался с превосходящими силами противника на подступах к Радзимину. Полк не только отразил все контратаки противника, но и вместе с другими подразделениями дивизии овладел городом, захватив в плен около 200 солдат и офицеров, большое количество винтовок и пулеметов. Мужественные и самоотверженные действия полка были отмечены высокой боевой наградой — орденом Красного Знамени.

14 августа перешла в наступление 5-я польская армия.

Доблестные войска Красной Армии героически отражали натиск противника и даже в отдельных местах продвигались вперед. Советская 3-я армия во взаимодействии с левым флангом 15-й армии в этот день овладела двумя фортами крепости Модлина. Но уже 15 августа 5-я польская армия, получив подкрепление, усилила свой натиск и ее коннице удалось захватить Цеханув, где был расположен штаб советской 4-й армии. Удар 4-й армии с фланга и 15-й армии с фронта мог бы привести к поражению 5-й польской армии. Однако командующий 4-й армии в этот момент потерял связь со своими войсками, а командующий фронтом Тухачевский, находясь в большом удалении от линии фронта и не имея в своем распоряжении резервов, фактически не мог своевременно влиять на ход операции.

После интенсивной артиллерийской подготовки перешла в наступление и 1-я польская армия, в результате чего 16-я советская армия, действовавшая на широком фронте и оставшаяся без боеприпасов, вынуждена была отходить от Вислы.

16 августа началось наступление польских войск на фронте Цеханув — Люблин. На рассвете этого дня с реки Вепжа перешла в наступление ударная группа Пилсудского, которая без особых усилий прорвала слабый фронт Мозырской группы и стала быстро продвигаться на северо-восток.

Советские войска, утомленные в результате 500-километрового безостановочного наступления, к тому же оставленные без боеприпасов, под натиском численно превосходящих польских войск с боями начали отход на восток.

И вот 20 августа, когда советские войска Западного фронта уже отступали от Вислы, была выведена из-под Львова 1-я Конная армия и направлена в район Замостья. Это была запоздалая помощь Западному фронту. Вряд ли она теперь могла что-либо изменить на варшавском направлении.

Начавшийся отход всех войск Западного фронта со второй половины августа повлиял, конечно, самым существенным образом на обстановку и в полосе действий Юго-Западного фронта и тем самым еще более усложнил переход 1-й Конной армии к Замостью. Нет необходимости теряться в догадках, как могла бы сложиться обстановка, если бы 1-я Конная армия и после 20 августа 1920 г. продолжала бои за Львов. Есть основание думать, что своевременная переброска 1-й Конной для непосредственного участия в Варшавской операции и направление основных сил 12-й армии на северо-запад могли бы предотвратить неудачу советских войск на направлении главного удара.

Несмотря на неудачу под Варшавой, Красная Армия поставила буржуазно-помещичью Польшу в такое тяжелое положение, что она была не в состоянии продолжать войну и вопреки правящим кругам Антанты вынуждена была пойти на заключение мира с Советской Россией. При этом польские правящие реакционные круги пошли на мир, который им дал меньше по сравнению с тем, что ранее предлагало Советское правительство, в апреле 1920 г. Советская страна, вынудив Польшу к миру, одержала в 1920 г. новую крупную победу над Антантой.

Каковы же причины неудачи советских войск на Висле? Вопрос этот широко обсуждался в партийных кругах и был предметом дискуссии, проходившей в 20-х годах в армии. В 1922 г. со статьей «Борьба с белой Польшей» выступил бывший главнокомандующий вооруженными силами республики С. С. Каменев.⁸⁹

В статье подчеркивалось, что в период решающих боев вся главная масса войск Западного фронта была под Варшавой. Перед основными же силами войск противника, которые, как отмечается в статье, отступили за Вислу в район Ивангорода (южнее Варшавы), находилась лишь небольшая часть советских войск Западного фронта. Действия войск Юго-Западного фронта в это время, по оценке С. Каменева, были просто нейтрализованы. Между тем, подчеркивает автор, при сложившейся обстановке особенно нужна была помощь частей этого фронта, так как нажим оттуда «сразу же мог связать руки ивангородской группе противника, которая спешно приводила себя в порядок и готовилась нанести удар во фланг и тыл нашей варшавской группе».⁹⁰

С. Каменев относит к числу неблагоприятных моментов, отрицательно сказавшихся на ходе операции советских войск на Висле, сильное утомление частей Юго-Западного фронта и особенно то, что 1-я Конная армия, которую он считал одним из главнейших козырей, оказалась связанной действиями для достижения второстепенной цели в общем ходе кампании.

К числу неблагоприятных обстоятельств относится также наступление Врангеля в Северной Таврии, создавшее угрозу тылу Юго-Западного фронта.

Таким образом, суммируя приведенные в статье С. С. Каменева доводы, можно считать, что к числу основных причин неудачи советских войск под Варшавой бывший главком относил утомленность советских войск, особенно Юго-Западного фронта, а также серьезные недостатки в организации операций Западного и Юго-Западного фронтов в этот период и действия Врангеля.

В 1923 г. появилась стенограмма лекций М. Н. Тухачевского «Поход за Вислу», который в 1920 г. командовал Западным фронтом. Основными причинами неудачи Варшавской операции автор лекции считал недостаточно серьезное отношение военного командования к вопросам подготовки управления войсками, слабость технических средств управления войсками, нарушение согласованности в действиях главных сил Западного и Юго-Западного фронтов, которые к моменту решающих боев действовали в расходящихся (почти под прямым углом) направлениях, что, по его мнению, «предрешило провал операции». Отрицательно сказались на ходе операции советских войск, как считал Тухачевский, неудачные действия 4-й армии Западного фронта.⁹¹

В 1925 г. вышла в свет большая книга Меликова и Какурина «Война с белополяками». Ее авторы соглашались с Тухачевским. Кроме того, они отмечали, что Западный фронт к моменту сражения на Висле был слишком слаб и не имел серьезных резервов, между тем помощь 1-й Конной и 12-й армий Юго-Западного фронта запаздывала. Они отмечали серьезные недостатки в плане командующего Западным фронтом (направление почти всех сил фронта в обход Варшавы с севера и оставление слабой Мозырской группы против сильной ивангородской ударной группы противника).⁹²

Положение войск противника под Варшавой облегчалось, по их мнению, и тем, что в ходе наступления группировка войск Западного фронта оставалась неизменной. Поэтому польское командование определило ее, и в ряде случаев противнику удавалось уводить свои войска от подготовлявшихся для них ударов.

Обстоятельный разбор Варшавской операции дан в книге Б. М. Шапошникова «На Висле». В 1920 г. Б. М. Шапошников являлся начальником оперативного управления полевого штаба Реввоенсовета республики. В своей книге он писал, что ошибки, на которые указывал Тухачевский, действительно имели место. Но их значение для общего хода операции, по мнению Шапошникова, не было таким, какое им придавал Тухачевский. Б. М. Шапошников писал, что весь вопрос был в оценке сил.⁹³

«Произошла ошибка в учете, о которой и говорил тов. Ленин» — таков вывод автора книги.

С острой полемической статьей по вопросу советско-польской войны выступил в 1925 г. заместитель начальника штаба РККА В. Триандафилов.⁹⁴ В статье отмечалось, что наступление на Варшаву было предпринято с недостаточным количеством сил. Одной из основных причин неудачного наступления советских войск на Варшаву В. Триандафилов также считал отсутствие согласованности между обоими советскими фронтами, действовавшими против польских захватчиков.⁹⁵ Ответственность за это автор статьи возлагал на командование Юго-Западного фронта и на Главное военное командование. Он считал, что при имевшихся тогда силах Красной Армии на польском фронте обеспечение операции Западного фронта могло быть достигнуто только своевременной перегруппировкой и изменением задач войск Юго-Западного фронта. Нужно было своевременно отказаться от Львовской операции. Автор статьи упрекает командование Юго-Западного фронта в том, что оно в период подготовки и проведения Варшавской операции, будучи занято всецело борьбой против Врангеля, не чувствовало биения пульса операций на польском фронте, не проявило должного понимания обстановки, поддавшись соблазну взять Львов.⁹⁶ Главное же командование не проявило необходимой твердости в управлении военными действиями, своевременно не предупредило Реввоенсовет Юго-Западного фронта о новой задаче 1-й Конной армии, а впоследствии, когда 1-й Конной армии была поставлена задача по оказанию помощи Западному фронту, по существу не смогло оторвать ее от Львова и поставить на брестско-люблинское направление.

В 1929 г. была издана книга А. И. Егорова «Львов — Варшава». А. И. Егоров — в 1920 г. командующий Юго-Западным фронтом — детально, шаг за шагом на большом документальном материале прослеживает события советско-польской войны. Цель издания книги, как писал автор — разоблачить «легенду о роковой роли Юго-Зап-фронта в 1920 г.» в неудачном исходе Варшавской операции. А. Егоров указывал, что эта точка зрения к 1929 г. получила широкое признание среди командного начальствующего состава Красной Армии.⁹⁷ Восстановив в ряде случаев истинную картину, А. Егоров вместе тем пытался совершенно снять с командования Юго-Западного фронта какую-либо вину за задержку в переброске 1-й Конной армии из-под Львова в район Замостья.

Д. И. Егоров писал, что «корни неудачи Варшавской операции лежат исключительно в методах управления Москвы и Минска», т. е. Главного командования и командования Западного фронта.

Вопросы боевых действий Красной Армии в 1920 г., являвшиеся предметом обсуждения большого круга военных историков, получили некоторое обобщение в коллективном труде — 3-м томе «Гражданской войны 1918–1921 гг. Оперативно-стратегический очерк», выпущенном в 1930 г.⁹⁸

Основной стратегической причиной поражения советских войск на Висле, говорится в этой книге, остается расхождение двух фронтов по эксцентрическим направлениям, в то время как противник усиливался и новыми формированиями и за счет сосредоточения сил на решающем (варшавском) направлении.⁹⁹

В книге подвергается критике командование Юго-Западного фронта за то, что оно якобы рассматривало роль своего фронта как вполне самостоятельную и намечало свой план глубокого вторжения в Польшу через Галицию. Высказывалась мысль о том, что до разгрома главных сил противника, сосредоточенных на варшавском участке фронта, нечего было и думать об успешном наступлении на Краков через Галицию.

Дискуссия, развернувшаяся в 20-х годах в Красной Армии по вопросам советско-польской войны, была весьма ценной. Однако она касалась в основном оперативно-стратегических вопросов. Всесторонний анализ хода и итогов войны 1920 г. дал В. И. Ленин. Он указывал, что Советская страна завоевательными планами не занималась. Она принимала все меры, чтобы избежать войны с буржуазно-помещичьей Польшей, предлагая ей чрезвычайно выгодный для нее мир. Несмотря на это, реакционное правительство Польши все же начало войну. Его на это толкала сила международного капитала империалисты Франции, США и Англии. Война была навязана Советской России. Поэтому наша страна в целях самозащиты, сохранения своей свободы и независимости вынуждена была предпринять ответные действия, частью которых являлось наступление Красной Армии на Варшаву.

При анализе причин неудачи советских войск на Висле необходимо учитывать, что Страна Советов вела справедливую отечественную войну один на один против могущественных империалистических государств мира, которые в десятки раз превосходили ее по экономическим ресурсам и вооруженным силам.

Экономическое состояние Советской России тогда было очень тяжелым: промышленность и сельское хозяйство были разрушены, в катастрофическом состоянии находился транспорт. Все это самым непосредственным образом отражалось на Красной Армии, на действиях советских войск на фронте.

«…Нам нехватило сил довести войну до конца, — указывал В. И. Ленин. — Но нужно помнить, что наши рабочие и крестьяне были разуты и раздеты, но они шли все-таки вперед и преодолевали такие трудности и воевали при таких условиях, при каких не приходилось воевать ни одной армии во всем мире».¹⁰⁰

И тем не менее советские вооруженные силы не только остановили врага, начавшего наступление в глубь Советской страны, но и перешли в контрнаступление против интервентов. При этом войска Красной Армии, как отмечал В. И. Ленин, совершили неслыханный почти в военной истории поход — прошли без перерыва от 500 до 800 верст. «Когда мы подошли к Варшаве, наши войска оказались настолько измученными, что у них нехватило сил одерживать победу дальше…».¹⁰¹

В то же время армия Пилсудского, отойдя к Висле, смогла усилиться. Польским помещикам и буржуазии с помощью правонационалистических лидеров ППС удалось обмануть мелкобуржуазные слои населения и менее сознательных рабочих Польши, которые поверили антисоветской клеветнической агитации. Польский рабочий класс в тот момент был расколот и подвергся массовым репрессиям со стороны правящих классов Польши; это не позволило ему активно выступить против империалистов.

«…Мы не сумели, — указывал В. И. Ленин, — добраться до промышленного пролетариата Польши (и в этом одна из главных причин нашего поражения), который за Вислой и в Варшаве…».¹⁰²

Ф. Э. Дзержинский, являвшийся членом Временного революционного комитета Польши, в августе 1920 г. сообщал В. И. Ленину о том, что в Польше проходят массовые аресты коммунистов. Все наиболее видные коммунисты в тюрьмах, профсоюзы разгромлены. Ф. Э. Дзержинский писал, что «рабочая масса Варшавы ждет прихода Красной Армии, но сама активно не выступит за отсутствием руководителей и из-за господствующего террора. Огромная масса коммунистов арестована и увезена… ППС развивает бешеную агитацию за защиту Варшавы. Влияние ее еще большое среди квалифицированных, хорошо зарабатывающих рабочих».¹⁰³

В. И. Ленин отмечал, что неудачи Красной Армии в значительной мере объяснялись и тем, что ей приходилось вести войну на два фронта — против польских интервентов и Врангеля, который действовал в тылу советских войск, наступавших к Висле и Львову.

Самым отрицательным образом сказалось на ходе операции нарушение взаимодействия армий Западного и Юго-Западного фронтов. Оно произошло с момента изменения направления главного удара войск Юго-Западного фронта с брестского на львовское. В результате этого наши силы на решающем этапе войны оказались разобщенными.

Тяжелое положение советских войск на Висле явилось также результатом неправильной организации и проведения наступления на Западном фронте.

Поражения наших войск под Варшавой можно было бы избежать, если бы своевременно были подтянуты резервы, которые находились в тылу Западного фронта. Эти резервы в момент сражения на Висле находились на большом удалении от наступающих войск фронта. Такое положение с резервами было результатом в первую очередь переоценки военным командованием (главком и командование фронтов) наших успехов и недооценки сил противника.

Красная Армия, отмечал В. И. Ленин, несмотря на поражение под Варшавой, «поставила Польшу в такое положение, что она не имеет совершенно сил продолжать войну».¹⁰⁴

Советское государство имело тогда полную возможность сокрушить военную машину Польши. Однако оно не пошло на это.

Советское правительство, будучи чуждо каких-либо завоевательных целей и намерений и руководствуясь миролюбивыми интересами, ни на один день не прекращало настойчивой борьбы за установление мира с Польшей на условиях, приемлемых для обеих сторон. Однако правящие классы Польши всячески затягивали свой ответ на мирные предложения Советского правительства от 17 июля. Только 7 августа 1920 г. они по радио сообщили о своем согласии направить делегацию для выработки условий мирного договора. Но даже и после этого они, нарушая свои собственные обязательства, затягивали присылку делегации. Вследствие этого мирные переговоры начались в Минске только 17 августа 1920 г.¹⁰⁵

На первом заседании советская делегация изложила принципы, на основе которых она предполагала вести переговоры. В заявлении указывалось, что политика Советской России и Украины по отношению к Польше, как и по отношению к другим народам, была и есть политикой мира. Не вина Советской страны, если ей пришлось браться за оружие для защиты трудящихся масс России и Украины от попыток польских империалистов заковать их в цепи рабства. Было снова подтверждено признание Советским правительством независимости и суверенных прав Польши самой решать свою судьбу.

Несмотря на это, правительство Польши пыталось использовать любой, самый незначительный повод для новой затяжки мирных переговоров. 27 августа Наркоминдел направил министру иностранных дел Польши Сапеге телеграмму с предложением перенести место переговоров из Минска в Эстонию, так как пребывание мирной конференции в Минске служит причиной всяких недоразумений. 29 августа Сапега в ответной телеграмме предложил Ригу. Польская делегация была вызвана в Брест-Литовск для получения инструкций. Мирная конференция прервала свою работу.¹⁰⁶

Политика буржуазно-помещичьей Польши, направленная на всемерное затягивание переговоров, в значительной мере объяснялась давлением со стороны государств Антанты, которые не желали установления мира между Советской страной и Польшей. 22 и 23 августа 1920 г. в Люцерне происходили переговоры между главами правительств Англии и Италии — Ллойд-Джорджем и Джиолитти по вопросу о советских условиях мира Польше. Выработанные ими рекомендации польскому правительству по существу означали срыв мирных переговоров.¹⁰⁷ Более того, 24 августа 1920 г. английское правительство направило ультиматум Советскому правительству, требуя от него отказа от предъявленных Польше условий мира. Требования эти по существу касались статьи 4 советских мирных условий, которая гласила, что Польская республика обязуется ограничить свои вооруженные силы численностью не свыше 50 тыс. человек. Это количество вооруженных сил дополняется организуемой из рабочих вооруженной гражданской милицией, предназначенной для поддержания порядка и охраны безопасности населения. Условия и порядок организации таковой милиции предполагалось рассмотреть особо при обсуждении условий мирного договора.

В ответ на новый ультиматум Англии Советское правительство заявило, что обсуждаемые вопросы касаются только Советской страны и Польши и могут быть вполне решены без вмешательства третьей стороны. В то же время было подчеркнуто, что Советское правительство никогда не рассматривало свои условия мира как ультимативные и готово обсудить их с польским правительством. Руководствуясь интересами мира и желанием успешно вести переговоры с Польшей, Советское правительство заявило о своем согласии не настаивать на образовании рабочей милиции.¹⁰⁸

Это являлось новым проявлением миролюбия Советского государства, его искреннего желания установить добрососедские отношения с Польшей. После этого как будто не осталось препятствий для завершения мирных переговоров. Но так только казалось. 2 сентября 1920 г. английское правительство посылает новую ноту, выдвигая теперь свои возражения против советских условий мира в отношении ограничения численности польской армии 50 тыс. человек.¹⁰⁹

Новая нота Англии свидетельствовала о стремлении Антанты всеми средствами помешать установлению мира между Советской страной и Польшей. Оценивая ход переговоров о мире с Польшей и позицию Антанты в этом вопросе, В. И. Ленин говорил: «Теперь, когда военное счастье переменилось, когда мы снимаем из наших условий все то, что было объявлено Польшей неприемлемым, буржуазная пресса замолчала. Совершенно ясно, что перед вами не что иное, как натравливание Польши французским и английским империализмом на новую попытку свергнуть Советскую власть…

Тут оказалось, что Польша слишком тесно связана со всей системой международного империализма».¹¹⁰

В это время армия буржуазно-помещичьей Польши усилила свой натиск против советских войск Западного и Юго-Западного фронтов. Одновременно активизировались действия врангелевцев, которые заняли Славгород и подходили к Таганрогу, создав угрозу Донбассу.

«Перед нами снова трудное положение, — указывал В. И. Ленин 2 октября 1920 г., — и снова, еще раз попытка международных империалистов задушить Советскую республику двумя руками: польским наступлением и наступлением Врангеля».¹¹¹

От Советской страны потребовалось новое напряжение сил, чтобы отразить натиск Антанты. Под руководством Коммунистической партии в стране началась подготовка новых сил для отпора врагу.

В то же время, несмотря на временные успехи Польши на фронте, ее положение было крайне тяжелым. Продолжение войны все более и более ложилось тяжелым бременем на плечи трудящихся. В связи с этим внутри Польши росло недовольство, усиливались требования прекращения бессмысленной войны. Мира требовала не только Коммунистическая партия — передовой отряд рабочего класса Польши, но и мелкобуржуазные партии.

К этому времени произошли также серьезные изменения в социальном составе польской армии. Она состояла теперь не из молодежи, которую польской буржуазии и помещикам удалось легко обмануть и двинуть на войну. В ходе войны вследствие тяжелых потерь, понесенных польской армией, в нее пришлось влить старшие возрасты крестьян и рабочих, прошедших суровую школу первой мировой войны и революционной борьбы против помещиков и капиталистов. А эти контингенты — рабочие и крестьяне — понимали смысл войны, их не так легко было «обработать», чтобы они шли на смерть за чуждые им интересы. Все это резко отражалось на боеспособности польских войск. В этих условиях продолжение войны для буржуазно-помещичьей Польши означало ее неминуемый крах.

Вот почему польская буржуазия и помещики, несмотря на сильное противодействие и прямые угрозы со стороны империалистов Франции, США, Англии, вынуждены были пойти на заключение мира с Советской Россией. 21 сентября 1920 г. в Риге были возобновлены переговоры между советской и польской делегациями.

23 сентября 1920 г. состоялась третья сессия ВЦИК, которая, обсудив вопрос о международном положении Советской страны, одобрила новые советские предложения для ведения мирных переговоров с Польшей. 25 сентября 1920 г. было опубликовано соответствующее заявление ВЦИК. В нем указывалось, что правительство РСФСР, желая прекратить дальнейшее кровопролитие и руководствуясь интересами мира, отказывается от ранее выдвинутых условий мира: сокращения численности польской армии, демобилизации ее военной промышленности, выдачи Польшей ее оружия и передачи Советской стране железной дороги Волковыск — Граево. В заявлении выражалась полная готовность РСФСР подписать с Польшей перемирие и предварительные условия мира на основе признания границы Польши и Советской России восточнее той, которая намечалась Антантой Советское правительство дало согласие на то, чтобы Восточная Галиция осталась западнее от этой линии.

В заключение подчеркивалось, что своими новыми предложениями РСФСР сделала все возможное и необходимое для быстрейшего заключения мира и избавления русских, польских, белорусских, украинских трудящихся масс от тяжести новой зимней кампании. ВЦИК вынужден был вместе с тем предупредить правительство буржуазно-помещичьей Польши, что если до 5 октября 1920 г. оно не подпишет предварительного мира, то Советское правительство вправе будет изменить свои условия мира.

12 октября 1920 г. между Советской Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей, с другой стороны, был подписан «Договор о перемирии и прелиминарных условиях мира».

23 октября ВЦИК ратифицировал этот договор. 26 октября было сообщено Советскому правительству о ратификации этого договора польским сеймом.

Заключение мира с буржуазно-помещичьей Польшей имело большое международное значение. Окончание советско-польской войны означало, что третий по счету поход Антанты закончился таким же провалом, как и все предыдущие походы международной буржуазии против Страны Советов. В 1920 г. Советская Россия одержала новую крупную победу в борьбе с международным капиталом.

Оценивая итоги войны Польши против Страны Советов, В. И. Ленин указывал, что польские паны получили теперь мир худший, чем тот, который им предлагало Советское правительство до войны. Не первый уже раз, подчеркивал В. И. Ленин, Советская власть доказывает, что она гораздо сильнее, чем кажется, и что в ее нотах нет того хвастовства и угроз, которые обычны для всех буржуазных правительств. Не согласиться на мир с Советской Россией — значит получить этот мир через некоторое время на более худших условиях.¹¹²

Однако завоеванный мир с буржуазно-помещичьей Польшей не был и не мог быть прочным, пока оставался Врангель, этот второй после польских интервентов участник антисоветского похода Антанты в 1920 г.

Нужно было ликвидировать белогвардейскую армию Врангеля и тем самым обеспечить прочный мир для Советской страны.

Прекращение войны с Польшей создавало условия для того, чтобы все силы бросить против Врангеля и в кратчайший срок разгромить его армию.