Крылья Родины

ГЛАВА 20

Подмосковье, зона слежения Центрального управления воздушных сообщений

Несмотря на инопланетную агрессию, воздушное сообщение межу странами не прерывалось, хотя и стало намного менее интенсивным. Тяжелый «Боинг-3000», поднявшись из аэропорта Хитроу, сделал пересадку во Франкфурте и взял курс на Киев, откуда вылетел в Москву. Экипаж огромного аэробуса работал в штатном режиме, пока автоматические системы, ведущие самолет, не начали давать сбой. Тогда, следуя инструкциям, командир корабля ввел код ручного управления и, снизив высоту, повел машину на посадку в столичный аэропорт. Он единственный знал, что ожидает их в конце пути, но предложение, которое сделали ему люди из Агентства безопасности, было из тех, от которых не отказываются. Собственная семья ему была дороже, чем жизни почти тысячи пассажиров.

Наземные службы, ведущие аварийный борт, как и положено, подняли по тревоге все аварийные службы и включили прямой канал связи с командованием ВКО.

Пара истребителей уже стартовала с одного из подмосковных аэродромов и, пристроившись сзади, отслеживала все эволюции аэробуса.

Тот уже шел на высоте около двух километров, когда два из четырех двигателей остановились, и тяжелый лайнер стал быстро снижаться.

Приказ дежурного системы противовоздушной обороны прозвучал ровно через секунду после того, как он получил данные траектории падения.

— Ноль девяносто третий. Приказываю сбить аварийный борт!

— Да как же… — Майор Володин, сидевший в кабине Су-65, похолодел, представив себе, что произойдет сейчас.

— Он падает на Пущино. — Дежурный, прекрасно понявший пилота, попытался разъяснить ситуацию: — Пусть лучше погибнет восемьсот человек, чем пятьдесят тысяч. Кроме того, это оборонный объект. Есть подозрения, что именно ради уничтожения города амеры затеяли все это. Если не можешь, отваливай. Зенитчики уже готовы.

— Приказ понял, — глухо ответил пилот. — Выполняю.

Короткая, ювелирно-точная очередь бортовой пушки остановила еще один двигатель, и теперь командиру корабля стало понятно, что он никак не дотянет до места, где и должен был взорваться самолет. Высота резко упала, и под крылом аэробуса мелькали деревни и поля. Истребитель дал еще одну очередь по курсу «Боинга», и пилот принял решение садиться на грунт.

Бывший военный летчик спокойно, словно делал это много раз, снизился до ста метров и, выпустив закрылки, стал заходить на размякшее от осенних дождей поле.

От удара об землю тяжелые крылья с мотогондолами сразу отвалились и вспыхнули жарким, чадящим пламенем уже на безопасном от самолета расстоянии. Взмывая фонтаны грязи, двухпалубный аэробус, словно катер, скользил по полю, пока не встал, завалившись на бок.

Провал операции «Колесо» сорвал планы очень многих людей. Две машины «Скорой помощи», заполненные боевиками, которые должны были под шумок проехать на закрытую территорию и в Институт фундаментальных проблем биологии, были вынуждены развернуться и попали в поле зрения камер системы дорожного контроля. Небольшой самолет, ожидавший пассажиров на русско-финской границе, улетел пустым, а газеты, уже подготовившие некрологи и гневные статьи по поводу катастрофы, пришлось срочно переверстывать.

Но самое плохое, что экипаж воздушного судна от греха подальше связал своего капитана, не дав тому застрелиться, и пилот попал в руки русской контрразведки. А эти люди умели получать ответы на вопросы.

Евро-Американский союз, Рамштайн — Мизенбах. База «Рамштайн»

Адмирал Гонзалес, который был по всем статьям ни при чем, надеялся, что буря, которая зародилась в России, пронесет мимо, но те, кому надо, сопоставили незначительные вроде факты и, стремясь отвести удар от себя, сдали начальника РУОШО с потрохами.

После тяжелого дня адмирал решил расслабиться и, оставив служебную машину в гараже управления, поехал в один невзрачный особнячок в пригороде Казерслаутерн. Туда иногда приезжали милые девушки из Восточной Европы, чтобы своей красотой скрасить одиночество адмирала. Впрочем, все они были тщательно проверены ведомством самого Гонзалеса, так что приватность и безопасность была на самом высоком уровне. Сегодня его помощник, капитан Мерье, расстарался, и адмирала, по его словам, ждал очень приятный сюрприз.

Дверь открыла высокая, стройная сероглазая девушка в белоснежном платье, оттеняющем ее слегка смуглую кожу. Красавица обворожительно улыбнулась и чуть отступила в сторону, давая адмиралу пройти.

— М-м-м… — Гонзалес был сражен. — Как зовут тебя, малышка? — Он потянулся губами к длинной точеной шее.

— Меня? — девушка слегка отпрянула и с улыбкой посмотрела в глаза адмиралу. — Меня зовут Лена. Но ты можешь называть меня просто… Pizdets.

«Что за странное имя для девушки?» — успел подумать Гонзалес, и в этот момент свет для него померк. Он не видел, как красотка сбрасывает платье, переодеваясь в джинсы и свитер, как двое крепких парней грузят его тело в контейнер и засовывают в микроавтобус. Вообще из всей дороги, занявшей два дня, помнил лишь то, что его все время немилосердно раскачивало.

Окончательно глава РУОШО очнулся в просторной светлой комнате без окон. Улыбчивый мужчина в форме офицера российской контрразведки перебирал какие-то бумаги на столе, ожидая пробуждения адмирала.

— С прибытием, господин адмирал. — Офицер широко улыбнулся. — Меня зовут майор Афанасьев. Я занимаюсь вашим делом. Мы можем поговорить?

— Поговорить? — Адмирал, деловито растиравший руками затекшие мышцы, усмехнулся. — А если откажусь?

— Ничего страшного. — Контрразведчик кивнул. — Собранных нами материалов вполне хватит для предъявления вам обвинения по тридцати восьми пунктам. По законам России, без сложения сроков и учета смягчающих обстоятельств, вам грозит двадцать пять лет каторги. Но все это можно было бы забыть, если бы не ваша последняя операция. Покушение на жизнь восьмисот сорока трех пассажиров, двадцати двух членов экипажа и мирных жителей города Пущино… — Офицер покачал головой. — По предварительным оценкам, количество жертв могло быть от десяти до тридцати тысяч. Случайность. Пилот, выполнивший приказ командования сбить лайнер, оказался настоящим асом, и самолет совершил относительно мягкую посадку. Все пассажиры живы, а командир воздушного судна дает показания. Кроме того, у нас есть оперативные записи ваших переговоров при подготовке операции. Экспертиза голоса уже проведена, и вы можете с ней ознакомиться. По нашим законам, только за это вам грозит пожизненная каторга. Моя роль здесь выслушать вас и в случае наличия смягчающих обстоятельств предоставить их суду.

— Суду? — Адмирал хмыкнул. — Думаете легко отделаться? Похищение высшего офицера — это повод к войне.

— А разве вам нужен был повод? — офицер рассмеялся. — Да если бы вы могли напасть, не опасаясь за свою шкуру, то уже десять раз сделали бы это. Так что? Будем говорить — или дождетесь суда в одиночестве?

— Я требую встречи с представителем посольства, — твердо произнес Гонзалес.

— Хорошо. — Афанасьев вытащил из стопки бумаг чистый лист и, положив его на стол, прижал сверху ручкой. — Пишите заявление. Надзорный орган рассмотрит его в установленные сроки.

— Папуасы! Грязные свиньи! — Адмирал сжал губы. — Вы думаете, что сможете победить в схватке за планету? Вы уже проиграли.

— Папуасы? — Майор улыбнулся. — Грязные свиньи? Да вы, европейцы, мыться регулярно начали только в девятнадцатом веке. Все, что вы имеете, украдено у других. Сейчас вы живете на то, что производите сами, и живете впроголодь. Вы — цивилизационный брак. Еще лет двадцать, ну пусть сто, и все, что останется от англосаксонской цивилизации, сметут в спичечный коробок и выставят в музее. А табличка будет гласить: «Как плохо быть тупым, поганым ублюдком».

— Уже шесть боевых станций поднято на орбиту. — Гонзалес с улыбкой палача встал с лежанки, подошел ближе и, сев на стул, закинул ногу на ногу. — Строится еще десять. Они сметут все живое в вашей поганой стране, а оставят лишь нефть, золото и уран.

— Очень демократично и гуманно. — Майор уже в открытую издевался над адмиралом. — Как раз в русле ваших общечеловеческих ценностей. Гуманитарные бомбардировки, миротворческие зачистки и массовые аресты во имя свободы слова.

— С дикарями договариваться не о чем, — отрезал Гонзалес.

— Ну тогда и не удивляйтесь, что дикари ответят вам тем же. — Афанасьев снял с руки коммуникатор и, включив проекцию, направил луч на стену. — Это сборочный стапель одного из наших заводов. — На экране были видны уходящие вдаль корпуса огромных кораблей. — Три крейсера класса «Звезда» находятся на сборочном стапеле, а еще три в стадии крупноблочной сборки. Еще две эскадрильи «Сапсанов» скоро приступят к тренировочным полетам и через два месяца будут готовы к боевым вылетам. А вот это наш главный ответ. — На экране рабочие подключали кабели к массивной установке, похожей на судовой двигатель. — Протонный ускоритель нового поколения. С расстояния в двадцать тысяч километров он наделает дырок в ваших боевых станциях так быстро, что люди умрут не от потери воздуха, а от повреждений, несовместимых с жизнью. Города, как вы сами понимаете, превратятся в озера жидкого камня. Не беспокойтесь, — майор улыбнулся посеревшему адмиралу, — это и еще кое-что другое мы уже отправили вашему руководству, для того чтобы оно могло принять правильное решение. Догадываетесь, каким оно будет?

Гонзалес был настоящим профессионалом. Собственно, в этой профессии другие и не задерживались. Слова «честь», «совесть» и прочие были давно заменены на «целесообразность» и «эффективность». Сейчас он, оценив перспективы возможного военного столкновения Евро-Американского союза с блоком Россия — Китай — Индия, понимал, что его жизнь даже не разменная пешка, а так, пылинка на пиджаке. Его уже сдали и вообще сделают вид, что сами передали проштрафившегося разведчика врагам. А скорее всего, вообще объявят русским шпионом, бежавшим от справедливого возмездия. Что ж. Дело за малым. Сделать так, чтобы те, кто его сдал, крепко пожалели об этом. Он поднял голову и твердо посмотрел в глаза майора:

— Спрашивайте.

На вручение наград в Кремль Анатолий прилетел со всей эскадрильей. Пилоты в парадной форме, с уже полученными орденами и медалями и значками с двузначными цифрами сбитых инопланетных кораблей на какое-то время стали центром внимания многочисленных журналистов. Чуть задержавшись на входе, офицеры прошли в зал и заняли свои места.

Сначала, по традиции, награждали производственников, и истребители с удовольствием присоединились к чествованию тех, кто давал им крылья. Многие получали орден «За заслуги перед Отечеством», а некоторые Героя Труда.

Особо отметили семью фермера, продолжавшую убирать хлеб, даже когда рядом упала «тарелка» и началась армейская операция по зачистке зоны падения. Отец семейства, огромный медведеподобный мужчина лет сорока, мгновенно сориентировался и заклинил входной люк «тарелки» своим комбайном, не дав серым выйти наружу. И пока к месту крушения спешили десантники, он со своей семьей не давал инопланетянам поднять голову, стреляя по всему, что двигалось. Супруга бравого селянина тоже не отставала, а дети подносили патроны.

Сам фермер получил орден «За заслуги перед Отечеством», а его жена и трое детей — медали «За храбрость». И весь зал стоя аплодировал им, стоящим у трибуны простым гражданам страны, исполнившим свой долг. Потом награждали зенитчиков, моряков и пограничников и уже в конце стали вызывать по одному пилотов сто девятой особой.

На банкете, посвященном награждению, к Баркову, получившему второго Героя, Святого Георгия 2-й степени и второй орден Красной Звезды, неожиданно подошел мальчишка лет двенадцати с новенькой медалью на груди.

— Проходи, садись. — Барков, узнав одного из сыновей фермера, которого недавно награждали, кивнул ему как равному и подвинулся так, чтобы расторопные официанты смогли поставить еще один стул.

— Я тоже хочу быть летчиком. — Мальчик посмотрел вокруг и остановил взгляд на Анатолии. — Вы мне дадите рекомендацию для поступления в летную школу?

— Конечно. — Барков серьезно кивнул. — Но я что хочу сказать. Знаешь, неважно, кто ты и кем работаешь или служишь. Для того чтобы мы летали, трудится огромное количество людей. Павел Осипович, — он кивнул на степенного мужчину, сидевшего напротив, — конструктор. Придумывает оружие для наших самолетов. Твой папа растит хлеб. А есть еще много людей, которых нет в этом зале. Солдат и офицеров, рабочих на заводах и фабриках. Всех тех, без труда которых не будет единой и сильной страны. Каждый из нас выполняет свой долг. Кто-то отдает свою жизнь, а кто-то, как твой папа, тратит свое здоровье. Вот скажи, когда идет уборка урожая, вы много спите?

— Да когда же спать-то? — возмутился подросток. — Хлеб, он же ждать не будет.

— Вот и я об этом. — Анатолий терпеливо кивнул. — Не важно, где ты. Важно, как ты делаешь свое дело. И если ты выберешь профессию пилота, это очень хорошо. Но не забывай при этом тех, кто нас всех кормит, одевает и дает в руки оружие. Там точно такой же фронт. И каждый важен на своем месте.

Мальчишка глотнул сока из поставленного перед ним бокала.

— Я понял.

— Отбиваешь нам кадры? — раздался голос за спиной, когда мальчик ушел.

— Товарищ… контр-адмирал. — Барков, не сразу заметивший вторую звезду на погонах разведчика, успел поправиться.

Воропаев, заняв свободное место, осмотрел сидевших за столом.

— А награды чем обмываете? — Он заглянул в стоявшую на столе братину. — Простой водой, что ли?

— Водой. — Альта улыбнулась. — Но не простой. У меня папа настоятель храма Святого Ильи Муромского. Это вода из источника, где крестили Илью.

— Ну, тогда и я причащусь. — Орден Святого Андрея Первозванного звонко булькнул и лег на горку наград. — Давайте за чистое небо!

Из Москвы часть летчиков полетела догуливать отпуск в пансионат на Черноморском побережье, часть разъехалась по домам, а Анатолия вновь запрягли в работу. Масса моментов, связанных с нигронцами, требовала постоянного внимания, и перепоручить эту работу было совершенно некому. Дело в том, что для них, воспитанных в узких рамках кланового общества, ранг был более значим, чем все остальное. Можно было долго перечислять заслуги и регалии человека, но в итоге нигронец все равно просил разрешения на общение с человеком у Анатолия, поскольку считал его единственным Высшим на Земле. Как они определяли ранг человека, для Баркова было секретом, пока он не задал прямой вопрос Сайне, а та не рассказала, что дело не только в форме ушей и глаз, но и в каком-то биологическом различии, которое дает Высшему возможность работать с центральным мозгом Комплекса. И что весь побег был возможен только благодаря тому, что Анатолий своим бездействием дал понять мозгу, что вовсе не против того, что делают Высокие. Вся сложная электроника Комплекса была так или иначе завязана на крайне немногочисленную расу Высших, которые и управляли работой этого сложнейшего механизма. Поэтому авторитет Высшего для нигронца — это нечто, впитанное с первым глотком воздуха.

Остальные земляне для них были или равны, или ниже по социальной лестнице. Общались они в таком случае вежливо, но мнение нижестоящего их попросту не интересовало.

А Анатолий, чувствуя ответственность за доверившихся ему людей, иногда заворачивал даже довольно крупных специалистов. Один раз тому причиной послужило отсутствие у человека элементарной вежливости, а в другой раз — просто физическое ощущение внутренней нечистоплотности.

Информация, которой делились нигронцы, была во многом революционной и в перспективе могла помочь стране совершить технологический рывок. Новый толчок получили уже ведущиеся исследования инопланетной техники, и удалось вывести из тупика исследования, продолжавшиеся много десятков лет.

Завозившись до вечера, он остался на ночь, а с утра началась подготовка к принятию присяги новыми гражданами России. Анатолий не один час потратил, чтобы объяснить, что именно изменится в статусе новых членов общества, но сами нигронцы восприняли это скорее с облегчением. Кое-кто уже получил предложение занять места в исследовательских коллективах и в Вооруженных силах, а кто-то, как Сайна, хотел заниматься искусством. На торжественный ужин приехало очень много народа. Всем новым российским гражданам дарили подарки, а Анатолий вручил каждому из своих «крестников» роскошный комбинезон с подогревом, теплые сапоги, а трем малышам еще и по большому игровому планшету. На этом торжественная часть закончилась, и присутствующие начали собираться мелкими группами по интересам.

С трудом отбившись от очередной попытки нескольких нигронок затащить его в постель, Барков сел в свой самолет и уже через десять минут был на подмосковном аэродроме, откуда наземным транспортом метнулся сначала по магазинам, а потом, отягощенный подарками, поехал в дом, где его уже ждали.

Из сладких грез в объятиях двух красавиц его вырвал звонок комма.

— Ну вот, кому не спится. — Он нащупал на тумбочке коммуникатор и, не открывая глаз, нажал кнопку «ответ».

— Разлагаешься? — голос у Воропаева был донельзя ехидный.

— Наоборот. — Барков мгновенно стряхнул сонную одурь и стал торопливо одеваться. — Поддерживаю всеми силами высокую репутацию Воздушного флота.

— А ну-ка подсунь приборчик под ухо рыжей.

— Сейчас. — Анатолий переключил на громкую связь и аккуратно, чтобы не разбудить, приложил коммуникатор к голове Елены.

— Лейтенант Егорова!

Девушка, еще мгновение назад пребывавшая в сладком полусне, взвилась с кровати, подскочив почти на метр в воздух.

— Накормить героя и посадить в машину!

— Слушаюсь! — выпалила Лена, глядя вытаращенными глазами в пространство. Потом рывком сдернула одеяло с подруги. — Подъем, тревога!

— Да встаю уже. — Широко зевнув, Светлана встала, пятерней убрала растрепанные волосы с лица и, проморгавшись, нашла сонным взглядом Баркова. — Кофе, бутерброды?

— И поцелуй на прощание. — Анатолий с улыбкой смотрел на обнаженное тело девушки.

— Хоть бы отвернулся, охальник. — Лена, уже надевшая тонкий шелковый халат, прошмыгнула мимо, успев по дороге отвесить шутливый подзатыльник Анатолию.

— Э, у меня голова, между прочим, самое ценное место! — возмутился Барков. — Я им ем и иногда думаю.

— Самое ценное место у тебя в другом месте, — безапелляционно заявила Светлана и скрылась в ванной комнате.

— И думаешь ты именно им, — донеслось из кухни. — Хотя и неплохо.

Выйдя в прохладное сентябрьское утро, Анатолий оглянулся. Тяжелой «Веги», которая входила в парк штаба ВВС, нигде не было, а возле подъезда стоял лишь чей-то лимузин.

— Товарищ Барков? — Дверь машины отъехала назад, открывая внутренности машины и сидящего там офицера.

— Да. — Анатолий заглянул внутрь.

— Садитесь. Меня прислал за вами Алексей Егорыч.

Машина, тяжело скрипнув подвеской, развернулась во дворе и, быстро набрав скорость, выскочила на трассу.

— А куда едем, товарищ майор?

— С вами хотят поговорить. — Майор успокаивающе кивнул и открыл створки бара. — Сок, минералку?

Кто именно с ним хочет поговорить, Барков понял, когда, проскочив по Знаменке, машина въехала в Кремль.

Пройдя через несколько постов охраны, пилот вместе с сопровождающим поднялся на второй этаж Сенатского дворца и остановился у монументальных дверей.

Майор внимательно посмотрел на Баркова, словно проверяя готовность к встрече с первым лицом государства, и отошел в сторону. Через секунду двери распахнулись, и капитан шагнул вперед.

Рабочий кабинет председателя ГКО не отличался ни роскошью, ни размерами. Не успел капитан оглядеться, как в комнату вошел Тарасов.

— Садись. — Он кивнул в сторону кресла и занял свое место. — Давно хотел познакомиться поближе, да все времени не было. — Генерал улыбнулся. — Есть хочешь?

— Нет, товарищ председатель Комитета обороны. Я позавтракал.

— Много теряешь. — Тарасов неожиданно подмигнул. — Здесь замечательно готовят.

Тарасов интересовался всем. Хорошо ли кормят на борту «России» и как организован быт летчиков, как они летают и даже каковы планы Анатолия на послевоенное время. И если по поводу всего предыдущего у Баркова был ясный и четкий ответ, то тут он замялся, не зная, что сказать.

— Ну, когда еще в небе спокойно будет. — Анатолий задумался. — Если вокруг такие друзья, я имею в виду евров и прочих, никаких врагов не нужно. В восемнадцатом едва-едва удержались от бойни, и то потому, что у нас палец на крючке плясал вовсю. Так что буду летать, пока погонами к земле не придавят. Да и потом тоже летать буду. Вон генерал Зорин до сих пор за штурвалом сидит.

— Этот Зорин меня скоро до инфаркта доведет, — проворчал Тарасов. — Крайний раз сам повел авиагруппу. Хорошо, что ума хватило в свалку не соваться.

— Так отбери у нас небо, что останется? — Анатолий развел руками.

— Молодые пусть летают. — Генерал вздохнул. — Если все военачальники будут в атаку ходить, то армией очень скоро будут командовать недоучки. А хороший командир — продукт штучный. Его на конвейере, как сержанта или даже лейтенанта, не сделаешь.

Из Кремля Барков вышел через два часа, так и не поняв, чего от него хотел руководитель страны. А как раз в это время председатель ГКО разговаривал по спецсвязи с начальником ГРУ вице-адмиралом Воропаевым.

— Да, Алексей Егорыч. Пообщался. Готовь документы, я подпишу… В смысле? Почему не делается? Я не могу назначить командира полка? Ну так пусть будет. И все, не парь меня этой фигней. — Тарасов хлопнул тяжелой ладонью по столу. — Сам просил подумать и разобраться. Вот я и разобрался. А если кто из начальничков будет пыхтеть по этому поводу, то я сразу найду ему место на гражданке или еще где. Россия большая, и интересных мест у нас хватает.