Кто-то другой

ПОЛЬ ВЕРМЕРЕН

Если бы Поль отказался от дела Брижит, он подвергся бы серьезной опасности — другой частный детектив занялся бы исчезновением Блена. Какой-нибудь шарлатан обобрал бы ее до нитки, а настоящий профи мог бы докопаться до Вермерена.

Она так мечтала о Блене, что придумала историю их связи — самое жестокое признание в любви, и эта слепота пугала Поля. Это упорное желание найти своего драгоценного пропавшего без вести было для него опасно. Надо было выпутываться так, чтобы освободить и ее от этой страсти, что превратила Мадемуазель в мифоманку.

Поэтому Вермерен начал поиски Блена, но прежде чем пуститься по его следу, он не мог отказать себе в удовольствии расспросить Брижит об этом человеке.

— У него были какие-нибудь хобби, увлечения?

— Он любил теннис, но был слишком горд, чтобы проиграть турнир или даже просто матч. Про таких говорят, что они не умеют проигрывать.

— ?..

— Если он начал играть в покер, это наверняка плохо кончилось. Попробуйте поискать в этом направлении.

— Так как я не знаю, откуда взялись его связи с этой средой, это будет непросто. Что-нибудь еще?

— Не знаю, насколько это важно, но есть одна мелочь, о которой я никогда не говорила полиции. Я не хотела выдавать профессиональные тайны, даже для того чтобы начать расследование.

— ?..

— Бухгалтер — это что-то вроде врача или адвоката. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать, вы же тоже должны скрывать конфиденциальную информацию.

— Продолжайте…

— Когда я разбирала корешки его чековой книжки, за год я обнаружила три или четыре выплаты некой Барбаре, без уточнений. «Барбара 800 франков», «Барбара 300», суммы такого порядка, не слишком большие. Я подумала, что это любовница, приревновала, но ничто не подтвердило эту гипотезу. Я так и не узнала, что это за Барбара. Это может вам помочь?

У Барбары был красный нос, зеленая шевелюра, она носила обувь 60-го размера, Блен никогда не видел ее настоящего лица. Барбара была клоуном. В длинном интервью в «Нувель обсерватер» она рассказывала, как целые дни, включая выходные и праздники, проводит в больницах, веселя несчастных, больных раком малышей. Особенно по праздникам. С годами она окружила себя кучкой единомышленников, в конце статьи приводился номер счета, по которому следовало направлять пожертвования. И Блен жертвовал, спрашивая себя, покупает ли он таким образом себе чистую совесть, пока не понял, что ответ на этот вопрос значения не имеет. Он мог бы помогать куче других ассоциаций, фондов, комитетов, но он выбрал Барбару, потому что на фотографиях в журнале не было видно ее настоящего лица. Она могла оказаться его соседкой, но он никогда бы об этом не узнал.

— У него были причуды, привычки?

— Вроде нет. Разве что некоторые безумства.

— Безумства?

— Была одна вещь, которую он любил больше всего. Когда лил сильный дождь, через окно он тайком поглядывал на опустевшую улицу, на бегущих редких пешеходов. И всегда кто-нибудь спасался от ливня в телефонной будке на противоположном тротуаре. Тьери звонил по этому телефону, и человек в замешательстве всегда в конце концов брал трубку. И тут…

И тут — что? Школьные розыгрыши, ничего больше, идиотские хохмы задержавшегося в развитии юноши.

— Тьери разыгрывал опасного человека, который хочет запугать каких-то несчастных. Это было примерно так: «Алло, Этьен?.. Мне удалось достать только шесть кило, но я не продам меньше шестисот за грамм, сечешь?» Человек бормотал невесть что, Тьери спохватывался: «Так вы не Этьен! Вы находитесь в телефонной будке напротив магазина на улице Реймонд-Лоссеран?» Несчастный выскакивал из будки под дождь и скрывался за первым же углом. Тьери разыгрывал и других персонажей — русских шпионов, ревнивых мужей… Эта забава казалась мне омерзительной, но Тьери говорил, что только что добавил немного приключений в жизнь человека, которому явно этого не хватает. Вы и представить себе не можете такие злые шутки.

Вермерена возмутило слово «опасный», оно создавало образ какого-то извращенца. Впервые ему захотелось реабилитировать Блена.

— А если в кабине оказывалась женщина?

— О, тут все было по-другому, Тьери пытался их рассмешить. Иногда ему это удавалось.

То, что Поль хотел услышать. Несмотря на то что сотни раз Блену хотелось загробным голосом произнести: «Вам очень идет эта красная мини-юбка».

— Что-нибудь еще Брижит?

— Я нашла несколько листков из его записной книжки, но там нет ничего важного.

— Что за листки?

— Он записывал, что надо сделать, чтобы не забыть, в блокнотик.

— Как они у вас оказались?

— Я выуживала их из урны, когда он кидал их туда.

Поль кусал губы, чтобы не выдать своего удивления.

— Знаю, я похожа на психопатку, но…

«Да уж, в пору упрятать тебя в психушку». Поль не верил своим ушам.

«Заказать 50 листов с подкладкой из пеноматериала в „Россиньоль“».

«Вторник вечером, курица. Или телятина, Жюльет любит телятину. 01 55 24 14 15, возможный клиент для Комб (акварели). Сказать Надин, что ей идет платье, которое она не решается надеть».

— Это поможет, Поль?

«Ежегодный ужин у „Паршиби“, суббота (Эффралган).

Записать „Огонь Матиаса Паскаля“ по третьей.

95 С? Объясниться».

— Так поможет?

— Нет. Вы хотите сохранить их?

— Конечно. У меня осталось так мало от него.

И хотя эти листочки были для него не опасны, он все равно чувствовал себя ограбленным и был в обиде на Брижит, он и не подозревал, что она на такое способна. Мифоманка, фетишистка, кто еще? Неужели неразделенная любовь толкает на такие крайности?

— Он никогда не говорил о самоубийстве? Вопрос немного резкий, но надо рассмотреть все возможности.

— Иногда он витал в облаках, был мрачен, но никогда не впадал в депрессию. Единственный раз, когда я слышала от него слово «самоубийство», было по поводу «маленького Архимеда».

Поль прекрасно понимал, о чем она говорит, но, развлекаясь, попросил ее объясниться.

— Он постоянно рассказывал мне историю о «маленьком Архимеде». Всякий раз я делала вид, что забыла, о чем идет речь, такое удовольствие доставляла ему эта байка. Я уж не помню, откуда он ее взял — из газеты, из романа, из фильма, в общем, не важно. Это история про маленького мальчика четырех-пяти лет, который был невероятно музыкально одарен Его никто ничему не учил, но он знал гаммы и умел играть на любом инструменте. Родители были поражены, купили ему пианино, наняли учителя, считали его маленьким Моцартом, думали, что им невероятно повезло. Но энтузиазм ребенка быстро угас, он отказался играть, а его родители, которые уже питали безумные надежды, заставляли его повторять гаммы, отчего он невыносимо страдал. Однажды утром мальчик выбросился из окна. В его комнате под кроватью родители нашли запрятанные эскизы, геометрические фигуры, расчеты, математические доказательства. Слишком поздно они поняли, что ребенок был не маленьким Моцартом, а маленьким Архимедом. И как все великие математики, он умел расшифровывать язык музыки, но для него это было всего лишь развлечение. Его страстью, его истинным призванием были алгебра и геометрия, законы, управляющие миром и всеми его проявлениями. Тьери обожал эту сказку. Ему казалась ужасной мысль о неправильно понятом призвании.

У Поля по спине пробежали мурашки, он наконец понял, почему Блен так любил эту историю.

— Сделайте все возможное. Не скрывайте от меня ничего, что вы обнаружите. Я готова выслушать все, что вы мне скажете.

— Вы уверены?

— Да.

Наверное, эта уверенность и побудила Поля исполнить ее самое горячее желание.

Через две недели он назначил ей встречу вечером в агентстве и заставил ее подождать минут десять, пока не ушел его компаньон.

— Заходите, мадам Рейнуар.

Как все клиенты, она осмотрела комнату, выискивая что-нибудь типичное для детективного агентства. Потом села, сложив руки на груди, — напряженная, готовая выслушать самые худшие откровения. Поль подождал, пока взгляд Брижит не остановился на его лице.

— Что с вами случилось, месье Вермерен?

— Вы об этом? — Он коснулся пластырей на лице.

Широкая марлевая повязка под синим, почти закрывшим глаз левым веком и пластырь в углу рта. Поль знавал шрамы похуже, эти-то заживут через неделю, но и они произвели желаемый эффект.

— Это ваше расследование?..

Поль долго молчал, чтобы Брижит могла по достоинству оценить его шрамы.

— Об этом мы поговорим попозже, начнем сначала. Я долго думал, прежде чем согласиться на это дело. Тот факт, что Тьери Блен был моим клиентом, теоретически запрещал мне любое касающееся его расследование. К тому же он знал меня в лицо, поэтому слежка становилась еще более рискованной. Вам удалось меня убедить, и дальнейшие события показали, что вы были правы.

Чуть ли не ревниво Поль подумал, как Блену удалось и теперь зажечь такой огонь в глазах женщины.

— Несмотря на все ваши усилия, прежние знакомые Блена не сильно нам помогли. Поэтому я пошел по единственному следу, который оказался под рукой, — то дело, которое он мне поручил, когда искал владельца рисунка Боннара. Вы хотите знать подробности о том, как я на него вышел?

— Вы его нашли?

— Да.

Всего за секунду она зарделась, мышцы напряглись, дыхание участилось. Блен не замечал ничего подобного, когда общался с Брижит.

— Где он? Вы говорили с ним!

Он положил руку на синюю папку:

— Все здесь, мадемуазель Рейнуар. Тьери Блен живет в Париже, но он изменил лицо. Теперь его зовут Франк Сарла.

— !..

— Мне потребовалось шесть дней, чтобы это обнаружить, и четыре — чтобы напасть на его след в его новой жизни. Эти четыре дня описаны здесь. Прежде чем вы прочтете отчет, я должен вас предупредить. То, что вы узнаете, несомненно, шокирует вас, у вас еще есть возможность не читать отчет. Я знаю вашу решительность, но, возможно, вы меняете дорогие вашему сердцу воспоминания на правду, которая еще долго будет вам мешать. Подумайте!

— Я уже все обдумала!

Этого следовало ожидать.

Он взял синюю папку и протянул ей.

Она откинулась в кресле, глубоко вздохнула и начала читать, а в глубине комнаты Поль вытащил сигарету из пачки, заныканной для исключительных случаев.

Поль ждал того момента, когда она перевернет страницу.

— Я решил остаться, рискуя провести там всю ночь. Учитывая его распорядок дня, я решил, что он обделывает свои делишки ночью. И не ошибся.

— Это его любимые!

Растроганная Брижит улыбнулась.

— Иногда он делал громадный крюк, только чтобы проехать мимо «Девилль и Шаррона» и купить эти пирожные. Он считал, что там они лучшие в Париже.

Она вздохнула и снова взялась за чтение. Поль терпеливо ждал, облокотившись на подоконник.

— Месье Вермерен… Как вы думаете, это связано с покупкой того ужасного френча, который он мерил у портного?

— Откуда же я знаю?

— Он вас избил?

Поль отвел взгляд — пластыри на лице были лучшим ответом.

— Я следил за ним довольно долго.

— И что с вами случилось потом?

— Читайте.

— И что он сделал?

— Когда я произнес ваше имя? Казалось, он был очень удивлен. Он ожидал услышать чье угодно имя, но не ваше. Ну вы понимаете, в этой ситуации я не стал его спрашивать, чьи имена он ожидал услышать.

Брижит сидела с потерянным видом, опустив руки, держа отчет за уголок, по щеке скатилась слеза. Поль закурил очередную сигарету и сунул пачку в ящик. Он смаковал каждую затяжку.

— Он чудовище! Этот человек — чудовище!

— Он угрожал мне, если я не перестану его преследовать. Как вы понимаете, я принял его угрозы всерьез. Я не слишком хорошо знал Тьери Блена, но могу вам сказать, что Франк Сарла не остановится ни перед чем, чтобы избавиться от кого бы то ни было. Лично я выхожу из игры.

— А письмо?

Из ящика письменного стола он вынул конверт и протянул его Брижит:

— Хотите побыть одна?

— Нет-нет, Поль, останьтесь.

Не так просто оказалось вспомнить мелкий, неразборчивый почерк Блена. Брижит одна из немногих могла его расшифровать. Ведь ей это было необходимо, чтобы разбираться с его счетами, записями — со всеми его каракулями, касающимися мастерской. Сегодня почерк Поля Вермерена стал более округлым, плавным, ровным. Дело тренировки.

— Извините меня, Поль, — произнесла она, едва сдерживая слезы.

— Хотите кофе? Или чего-нибудь покрепче? Может, коньяку? У меня припрятан НЗ.

Она ничего не ответила. Он приготовил чай и оставил ее, погруженную в свои мысли. Что-то подсказывало ему, что Франк Сарла недолго будет тревожить покой Брижит.

Он протянул ей чашку обжигающего чая, она вернулась на землю.

— Сальные шуточки… Его выражение. «Мадемуазель, хотите, расскажу вам еще одну сальную шуточку?» Я их ненавидела, но слушала и иногда даже улыбалась, чтобы сделать ему приятное. «Ничего подобного я не могу рассказать Надин». В этих нескольких строчках все его — повторения, орфографические ошибки, словечко «дикий», которое он употреблял по сто раз на дню. Его так много в этом письме…

Помолчав, она взяла со стола зажигалку и подпалила уголок письма. Они смотрели, как его пожирает огонь, пока оно не превратилось в пепел.

— Сколько я вам должна?

— Сарла заплатил мне за работу, и еще на бинты осталось.

— А я-то думала, что знаю его лучше всех на свете…

Поль Вермерен целую ночь сочинял этот отчет. Франк Сарла родился с первыми лучами солнца. Поль слышал, как он скатывается по лестнице, и в любой момент был готов выскочить и всыпать ему как следует, если он не отстанет.

— Отчет тоже уничтожьте, — попросила Брижит. — Чем меньше останется следов этого негодяя, тем лучше. Спасибо за все, что вы сделали. Наконец я получила ответы на все свои вопросы. Теперь все пойдет лучше.

И она поспешно направилась к двери.

— До свиданья, месье Вермерен.

— Брижит… Я бы хотел…

— Да?

— Я хотел предложить вам встретиться, когда все тени исчезнут.

Она снова улыбалась. Удивленно и, наверное, слегка польщенно.

— Что-то в вас, Поль, мне нравится. Я бы даже сказала, притягивает… что-то… не могу определить… Но вы живете в том мире, где встречаются Франки Сарла. В этом мире слишком много насилия. Тьери был частью моего мира. А вы нет. Мне очень жаль…

Она обняла Вермерена и поцеловала как друга, с которым прощаются навсегда.

— Прощайте, Поль.

И исчезла в лестничном проеме.

Он вернулся к столу, взял отчет о Франке Сарла и сжег его.