Кто Вы, доктор Зорге?

ГЛАВА IX ГРУППА ЗОРГЕ ГОТОВИТСЯ К ВОЙНЕ

После заключения Мюнхенского соглашения обстановка в мире резко обострилась. Гул самолетов и рев танков были той музыкой, под которую дипломаты и их дамы танцевали на государственных и посольских приемах. Но море шампанского не могло скрыть растущего взаимного страха и неприязни. Я заметил, что сотрудники немецкого посольства старательно избегали каких-либо связей со своими коллегами в английском и французском посольствах. Американцы склонялись на сторону своих западных друзей, хотя и не игнорировали наших приглашений. Русские, как всегда, вели себя корректно с каждой из явно размежевывающихся сторон.

Начинались трудные дни в международной дипломатии, время серьезных испытаний для личных взаимоотношений людей. Я всегда сожалел, что за время войны расстроились дружеские отношения со многими из тех европейцев, с которыми мне довелось встречаться в Японии. В Токио только Зорге, казалось, оставался безразличным к тому, что происходило вокруг. Создавалось впечатление, что он совершенно не замечает той скрытой враждебности, которая была характерна для каждого дипломатического маневра.

Англичане и французы усилили свое противодействие непрекращающимся требованиям Гитлера о расширении «жизненного пространства» Германии. Советское правительство, стремясь гарантировать свою страну от любых ошибок в донесениях Зорге, решило усилить свои войска на Дальнем Востоке на случай внезапного нападения японской Квантунской армии из Китая.

Тем не менее Зорге оставался абсолютно спокойным. Презирая опасности, вставшие на его пути, он продолжал действовать с прежней энергией. Хорошо зная жизнь Востока и умело разбираясь в международных делах, он понимал, какие ответственные задачи ложатся на него в связи с надвигающейся бурей, какую важную роль призван он сыграть в ведении войны его Родиной.

В это напряженное время мне довелось побывать на вечеринке, которую Зорге устроил в своем летнем домике. Собралась шумная компания, гости много пили, и вскоре некоторых из них пришлось отправить по домам. Я тоже уже собрался уходить, когда Зорге сказал, что хочет немного поразвлечься в городе. Четверо из гостей — Вукелич, Одзаки, Мияги и Клаузен — пожелали присоединиться к нему. Покидая дом Зорге, я видел, как все они уселись в машину, которая быстро понеслась к городу.

Задержись я немного, я увидел бы, как машина, проехав несколько кварталов, повернула назад к дому Зорге. Шторы в окнах дома были мгновенно задернуты, и за столом, где только что закончилась пирушка, группа Зорге собралась на официальный инструктаж.

Как выяснилось позже, это был официальный перевод группы на военное положение. Зорге информировал собравшихся о международной обстановке и сказал, что каждый член группы должен считать себя солдатом Красной Армии, выполняющим боевое задание. Обязанности членов группы не изменялись, но Зорге потребовал более строгого соблюдения конспирации и других мер предосторожности. Все это Зорге, по-видимому, говорил для того, чтобы настроить своих главных агентов по-боевому, после того как в течение нескольких месяцев затишья на международной арене они вели сбор главным образом политической информации об обстановке в стране.

Зорге познакомил свою группу с тезисами своего следующего донесения в Россию. По его мнению, война между Францией и Германией должна была начаться в течение ближайшего года, а вероятнее всего, летом 1939 года Англии придется вступить в войну на стороне Франции. В качестве контрмеры Германия рассчитывает добиться согласия Японии на присоединение к странам оси.

Для России, продолжал Зорге, важнее всего знать о намерениях Японии в Манчжурии. Поэтому необходимо установить, будет ли Япония по-прежнему придерживаться политики экспансии на юг, в сторону английских и французских владений в Азии. Традиционная англо-японская дружба нарушилась, хотя виновной в этом японцы считали больше Америку, чем Англию. Ведь именно Соединенные Штаты так резко выступали против вторжения Японии в Китай. Зорге считал, что Япония в конце концов присоединится к странам оси в их союзе против США, Англии и Франции.

Таково было содержание самого длинного донесения Зорге «Висбадену» за всю его службу в разведке. Это донесение не достигло своей цели. В Москве согласились со всеми прогнозами Зорге, но не поверили, что, вступив в войну, Япония откажется от попытки вторгнуться в дальневосточные районы СССР. Однако точность общего прогноза, по-видимому, послужила для Москвы основанием безоговорочно доверять донесениям Зорге после 1939 года.

«Висбаденское» донесение поставило новые проблемы перед неизвестным для Зорге соперником — контрразведывательной службой полковника Осаки, на столе которого, как карты, были разложены листы с отрывками из перехваченного шифрованного текста. Каждый лист был усеян рядами цифр, представлявшими собой шифр, ключ к которому контрразведчики Осаки не могли найти, — шифр, с помощью которого загадочный оператор тайной радиостанции вот уже год успешно парировал все атаки полковника. Осаки понимал, что в ближайшее время новые и новые листы с нерасшифрованным текстом будут появляться на его столе. Радиопеленгаторным станциям контрразведки удавалось перехватить передачи тайной радиостанции, но Осаки знал, что пока он не получит возможности расшифровать текст и пока у имеющихся средств радиопеленгации будет оставаться очень небольшой радиус действия, японская контрразведка вряд ли приблизится к решению самой тяжелой в своей истории задачи.

В этой обстановке Осаки решил принять ряд новых мер. Вызвав к себе в кабинет стенографистку, он продиктовал ей три памятные записки. Одна из них была адресована военному министру. Осаки докладывал, что в японской столице контрразведка напала на след одного шпиона или даже целой группы. В другой записке, на имя начальника разведывательного управления военного министерства, Осаки просил дать японским агентам за рубежом задание установить, какую заблаговременную информацию получают правительства стран, в которых эти агенты находятся, относительно политических и военных планов Японии. Третья записка предназначалась лично для военного министра. В этой записке Осаки просил принять срочные меры для оснащения контрразведки новейшими средствами радиопеленгации и радиоперехвата. При этом Осаки подчеркнул, что необходимая аппаратура может быть, по-видимому, приобретена в Германии, которая шла далеко впереди других стран в области производства радиотехнических средств.

Пока осуществлялись эти меры, контрразведка буквально опутала сетью весь город. Переодетые в гражданское платье полицейские агенты, получив специальные указания полковника Осаки, усиленно распространяли среди уголовных элементов версию о том, что полное прощение и высокая награда ожидают каждого, кто поможет найти тайную радиостанцию.

Изредка у полковника Осаки мелькала мысль о том, что его предположение о наличии в Токио шпионской радиостанции ошибочно. Он даже постарался уведомить адмиралтейство и таможенные власти, что контрабандисты, вероятно, используют радио для связи со своими агентами в Японии. Таким путем полковник Осаки пытался создать для себя оправдание на тот случай, если его обвинят в медлительности или неспособности найти шпионов.

Тем временем сам Зорге чуть было не поставил свою группу под угрозу разоблачения из-за своего увлечения быстрой ездой на мотоцикле. Клаузену как владельцу импортно-экспортной конторы удалось приобрести немецкий мотоцикл новой марки. Зорге уговорил Макса продать ему эту красивую машину. Став владельцем нового мотоцикла, Зорге в первый же день отправился покататься по городу. На большой скорости, желая избежать столкновения с неожиданно появившейся из-за угла автомашиной, Зорге врезался на мотоцикле в стену здания американского посольства.

Кто-то из прохожих вызвал машину скорой помощи, на которой Зорге был отправлен в госпиталь, обычно обслуживавший иностранцев. Клаузен, узнав об аварии, поспешил в госпиталь — он знал, что в кармане куртки Зорге находилось еще не зашифрованное донесение, которое он намеревался вечером передать по радио в Москву. В этом донесении приводились подробные сведения о сосредоточении японских войск в Китае, а также был перечень авианосцев, которые предполагалось построить в ближайшие два года. Донесение было написано по-английски и могло стать вполне достаточным основанием для самых строгих санкций против его владельца.

Зорге, конечно, понимал создавшуюся опасность. Хотя травмы были очень серьезны, напряжением воли он постарался не терять сознания и терпеливо перенес боль, пока его перевязывали и укладывали в санитарную машину для отправки в госпиталь. Клаузен явился к нему в палату вовремя. Как только врачи и сестры оставили их на несколько минут вдвоем, Зорге жестом показал Клаузену, где хранится документ. Клаузен бросился к забрызганному кровью и небрежно брошенному на стол костюму Зорге.

Пять минут спустя прибыл полицейский чиновник. Согласно заведенному в Японии порядку расследования аварий на улицах города полицейский первым делом взял вещи Зорге и начал составлять опись имущества пострадавшего. Тут Клаузену пришлось пережить еще несколько неприятных минут. Из кармана брюк Зорге полицейский извлек несколько десятков американских долларов — довольно необычную для немецкого журналиста валюту, — но почему-то не придал этому никакого значения. Тщательно сосчитав деньги, полицейский унес их вместе с другими вещами Зорге.

Клаузен был рад побыстрее уйти из госпиталя. Полиции мог показаться странным тот факт, что не представитель посольства или какой-нибудь коллега-журналист, а он, Клаузен, первым оказался у постели Зорге. На следующий день Клаузен собрал в доме Мияги всех членов группы и, подробно рассказав им о случившемся, выразил опасение, что Зорге вышел из строя недели на две. Никаких распоряжений Зорге не оставил, а поэтому было решено запросить указания из Москвы.

Радиопередатчик в то время хранился в доме Мияги и был готов к следующей передаче. Поздно вечером наконец удалось установить связь с «Мюнхеном», и в ответ поступил приказ ждать распоряжений.

Очевидно, в Москве остались очень недовольны происшедшим. В принятой Клаузеном под утро радиотелеграмме группе, временно потерявшей своего руководителя, предписывалось в недельный срок представить информацию о складывающихся отношениях между США и Англией, с одной стороны, и Японией — с другой. Только Зорге располагал необходимыми сведениями для выполнения подобного задания. Одзаки и Вукелич, конечно, могли сами составить неплохой обзор, но ни один из них не решался дать оценку событиям, опасаясь сделать неправильные выводы. Поэтому было решено подождать несколько дней, а затем сообщить Зорге о поступившем из Москвы распоряжении.

Все это, конечно, свидетельствовало о полной зависимости всех членов группы, как бы талантливы они ни были, от Зорге. Они только передавали Зорге собранные ими сведения, а он брал на себя всю ответственность перед Москвой за точность информации. В течение всей недели томительного ожидания Клаузен испытывал такое чувство, будто за ним следят. Он заметил, что каждое утро неподалеку от его дома стоит автомашина, полная незнакомых людей. Только потом Клаузен сообразил, что совсем рядом с домом, в котором он жил, находилось советское торговое представительство и, вероятно, наблюдение велось за русскими.

В последний день недели Вукелич отправился в госпиталь к Зорге. Тот чувствовал себя гораздо лучше, хотя был еще очень слаб от большой потери крови. Вукелич рассказал Зорге о полученном из Москвы задании и причинах, по которым группа не выполнила поручение. Он собирался было вкратце познакомить Зорге с изменениями, которые произошли в отношениях между Японией и западными державами, но этому помешал приход медсестры.

Зорге вдруг решил покинуть госпиталь. Он потребовал к себе врачей и заявил им, что должен вернуться немедленно домой, так как газета, которую он представляет в Японии, ждет от него срочного сообщения о событиях на Дальнем Востоке. С еще не зажившими ранами на спине и на голове и с забинтованными руками Зорге был доставлен домой и с прежней энергией снова повел свою двойную жизнь.

Через два дня в комнате Зорге заработал радиопередатчик, и Клаузен едва успевал передавать в эфир то, что ему диктовал Зорге о влиянии Мюнхенских соглашений на положение в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке. В этом донесении, передававшемся в течение ночи с двухчасовыми интервалами, говорилось о том, что Япония все больше склоняется к необходимости подчинения себе всех западноевропейских владений в Азии как неизбежной прелюдии перед возможным нападением на СССР.

Группа Зорге собрала обширную информацию о внутреннем положении Японии, в том числе сведения военного характера о численности и группировке японской армии, новом вооружении войск, программе строительства флота, тактико-технических характеристиках новых самолетов, количестве сформированных эскадрилий и размерах военного бюджета. Перед Зорге встала проблема быстрой доставки десятков роликов с микропленкой в Китай, чтобы в Советском Союзе могли своевременно принять необходимые решения.

Эту проблему Зорге помогло решить немецкое посольство. Однажды генерал Отт вызвал Зорге к себе и предложил ему отправиться в Манилу и в Гонконг в качестве дипкурьера. Зорге согласился и два дня спустя вылетел самолетом в Манилу. В специальном чемодане, опечатанном гербовым знаком гитлеровского рейха и гарантированном от таможенного досмотра, находилось около сотни роликов с микропленкой. Прежде чем отправиться в путь, Зорге принес свой чемодан в посольство и, «позаимствовав» там печать, облил замок сургучом и опечатал чемодан. Тем временем Клаузен несколько ночей подряд вел радиопереговоры с Москвой, организуя встречу курьеров со своим шефом в Маниле и Гонконге.

По приезде в Манилу Зорге сразу же отправился в гостиницу, где ему был зарезервирован номер, и стал ждать телефонного звонка. Наконец телефонный звонок раздался, и, когда Зорге снял трубку, мужской голос сказал ему:

— Макс сообщил мне, что я должен ждать вас сегодня. Когда мы можем встретиться?

Зорге ответил:

— Жена Макса просила меня кое-что передать вашей супруге. Почему бы вам не приехать ко мне сейчас? Мы можем поговорить, пока я переоденусь, а затем вместе отправимся в консульство.

Курьер из России упомянул в разговоре слово «Макс», которое служило паролем, а Зорге в свою очередь назвал отзыв — «Жена Макса». Через несколько минут с помощью курьера Зорге удалил с чемодана все следы немецкой печати и заменил ее печатью советского посольства. Этот курьер, как и Зорге, путешествовал с дипломатическим паспортом, и его багаж не подлежал досмотру. Уходя, курьер захватил с собой чемодан с микропленкой. Добытая Зорге информация была успешно передана по назначению.

В Гонконге в баре гостиницы Зорге встретил второго курьера, передавшего ему крупную сумму денег. Эти деньги Зорге сразу же внес на свой счет корреспондента газеты «Франкфуртер цейтунг», рассчитывая в дальнейшем получить их в Токио через японский банк.

По возвращении в Токио Зорге был однажды приглашен на коктейль в немецком посольстве. Беседуя с одним из гостей, он оказался неподалеку от группы военных атташе, которые затеяли спор об эффективности радиопеленгационной аппаратуры. Зорге насторожился и подошел поближе к военным. Ему удалось услышать только самый конец разговора, но и этого было достаточно, чтобы оценить обстановку.

Один из немецких атташе тогда сказал: «Ну, это мы скоро увидим. Наша лучшая аппаратура для радиоперехвата на этой неделе прибыла в Японию по заказу местных властей». Зорге сразу понял, кем и для чего была заказана эта аппаратура. Он больше не мог рисковать и должен был найти способ укрыть свой радиопередатчик. В течение нескольких дней Зорге усиленно занимался решением этой проблемы, пока перед ним неожиданно не возникла еще одна, гораздо более неотложная проблема.

В беду попал Макс Клаузен. Если бы он не принял самых решительных мер для спасения своих импортно-экспортных дел, то на его счету в банке остались бы только оперативные средства группы. Макс был радистом, лучшим из тех, кого могла привлечь на свою службу советская военная разведка, но он был плохим коммерсантом. Теперь ему угрожало полное банкротство. Не находя выхода из создавшегося положения, Клаузен решил посоветоваться с Зорге и рассказать ему, что больше невозможно скрывать оперативные средства группы на банковском счету его импортно-экспортной конторы.

Тогда свершилось самое большое чудо, какое когда-либо знал финансовый мир. Зорге в течение нескольких дней искал пути к спасению своего агента, который не мог активно работать без надежного «прикрытия». Наконец Зорге решился провести крупную финансовую авантюру, которая имела целью прежде всего сохранить позиции Клаузена в деловом мире. Для проведения этого замысла в жизнь нужна была помощь Одзаки и Мияги, которых Зорге немедленно вызвал к себе. Предполагалось закрыть импортно-экспортную контору и вместо нее основать фирму «Клаузен», предприятия которой, оснащенные немецким оборудованием, занимались бы печатанием карт, чертежей и других графических материалов.

Одзаки и Мияги должны были информировать официальные круги о том, что к их услугам в Японии теперь будут немецкие технические специалисты и полиграфическое оборудование. Они помогли Зорге разработать план организации дела, а Клаузен тем временем приобрел японскую типографию на средства, каким-то загадочным путем полученные из Германии. Из Гамбурга в Японию выехали несколько специалистов, чтобы на месте руководить технологическим процессом производства. К весне на предприятии фирмы «Клаузен» было установлено новое оборудование, был набран штат рабочих. Фирма могла начать свою деятельность. Дело оказалось не под силу Максу, и он не раз высказывал Зорге свои опасения за будущее. Зорге отметал прочь все опасения и считал большой удачей, что на этот раз удалось пригласить на работу очень опытного управляющего.

Одзаки, Мияги и друзья Клаузена из числа японских промышленников совместными усилиями наладили работу фирмы. К тому времени, когда из печатного станка предприятия Клаузена вышли первые оттиски, фирма уже получила много заказов, в том числе от японских военных ведомств, которые были рады получать продукцию немецкого производства прямо в Японии. Однажды утром Макс получил письмо от министра промышленного производства Германии Альберта Шпеера, в котором выражалась надежда на успех предприятия и благодарность за проявленную инициативу, способствующую укреплению дружественных связей между Германией и Японией. Маловероятно, что Шпеер что-либо знал о Клаузене, раньше чем прочитал сообщение торгового атташе немецкого посольства в Токио.

Зорге был очень доволен таким развитием событий. Благодаря его стараниям Макс стал крупным дельцом, располагавшим хорошими связями в промышленных кругах Японии. У группы Зорге снова появилась прекрасная возможность скрывать свои оперативные средства, а Клаузен мог спокойно выполнять свои обязанности радиста. Помимо этого, Макс неожиданно стал одним из самых ценных агентов группы. Он теперь имел доступ к чертежам промышленного оборудования, различного вооружения и бортовой самолетной аппаратуры. Копии этих чертежей попадали в Москву даже раньше, чем они были утверждены и поступали в промышленность Японии.

С начала войны в Китае японская промышленность полностью переключилась на обеспечение нужд вооруженных сил. По мере того как нарастала напряженность обстановки в Европе, вся экономика страны готовилась к тотальной войне. Каждое предприятие работало на полную мощность, но и этого было недостаточно. Фирма «Клаузен», предприятия которой были оснащены немецким оборудованием, была настоящим кладом для японских ведомств.

Макс, как ни старался, не мог справиться со всеми этими делами. Все свое внимание он сосредоточил на финансовой деятельности фирмы — единственном, что он мог понять и оценить. Как и подобает богатому промышленнику, Макс приобрел роскошную виллу в пригороде Токио и новенький автомобиль. Зорге, который все еще пользовался старым, потрепанным автомобилем, с интересом наблюдал за этим превращением своего друга. Он знал, однако, что, чем вольготнее будет Макс обращаться с деньгами, чем больше он будет похож на преуспевающего дельца, тем лучше сможет вести свою секретную работу.

Тем временем обстановка в Японии обострилась. Назрел правительственный кризис, вызванный разногласиями по поводу ведения войны в Китае и общего стратегического курса страны. Принц Коноэ, а также наиболее здравомыслящие военные и политические лидеры считали необходимым для Японии закрепиться в Китае и в дальнейшем действовать в зависимости от того, как развернутся события после начала войны в Европе. Германия требовала от японского правительства вступления в европейский конфликт и нападения на дальневосточные районы СССР, с тем чтобы развязать себе руки для ведения тотальной войны на Западе.

Коноэ и его сторонники оказывали сопротивление этому нажиму немцев, который теперь находил поддержку у милитаристски настроенных молодых политических и военных руководителей Японии. Коноэ ушел в отставку, и в результате Одзаки потерял работу, которая была так важна для группы Зорге. Одзаки все еще оказывал большое влияние на политику Японии в Китае и поддерживал связи с видными японскими руководителями, но это не могло возместить утраченный им доступ к официальным документам.

Зорге все время держал в центре своего внимания главную задачу — информировать Москву о планах Японии в отношении России. Манчжурия оставалась по-прежнему плацдармом для вторжения в Советский Союз, а Квантунская армия, насчитывавшая в своем составе около двух миллионов солдат и офицеров, была вполне подходящим орудием для осуществления подобного замысла. Для Зорге важно было устроить Одзаки на какую-то официальную должность, которая позволила бы заблаговременно получить информацию о попытке Японии вторгнуться в Россию. Правление Южно-Маньчжурской железной дороги предложило Одзаки должность начальника информационной службы, в задачу которой входило обобщение всей собранной в Манчжурии разведывательной информации для доклада правительству. Помимо этого, Одзаки оставался специальным советником правительственной комиссии по делам в Китае.

Для группы Зорге назначение Одзаки на эту должность в правлении Южно-Маньчжурской железной дороги было очень ценным. Ведь в случае принятия правительством решения о вторжении в дальневосточные районы России эта организация получила бы соответствующие указания одной из первых, если не считать военного командования. Кроме того, принц Коноэ, не являясь официально членом правительства, был в курсе его решений и поддерживал тесный контакт со многими правительственными учреждениями.

В то время Коноэ был одним из самых осведомленных политических деятелей на Дальнем Востоке. Он и члены его семьи занимали видное место в политической жизни страны долгие годы, а личное влияние Коноэ на политику Японии было весьма значительным. Одним из важнейших источников информации для Коноэ служила известная группа «Завтрак». Это была неофициальная организация, созданная по инициативе двух лучших друзей Одзаки, так же как и он являвшихся личными секретарями принца. В организацию вошли видные журналисты, ученые и представители различных областей деятельности. По установившейся традиции группа собиралась на совещание под председательством Коноэ по крайней мере раз в неделю. На этих совещаниях всесторонне обсуждались важнейшие вопросы внешней и внутренней политики.

В обеденное время члены группы не могли собираться, и поэтому было решено проводить совещания за завтраком в доме одного из членов группы или в номере одной из токийских гостиниц.

Совещания носили неофициальный характер, никаких протоколов не велось. Участники могли высказывать такие мнения и предложения, которые наверняка послужили бы поводом для ареста, если бы были произнесены в другом месте. Поскольку группа обычно собиралась в среду, она скоро получила название «Среда». Одзаки всегда был одним из самых уважаемых ораторов на совещаниях группы и, несомненно, оказывал большое влияние на решения Коноэ. Источником информации для Одзаки служили подробные донесения от агентуры правления Южно-Маньчжурской железной дороги, решения правительственной комиссии по делам в Китае, планы правительства, которые, как всегда, были известны Коноэ и о которых он рассказывал Одзаки во время совещаний группы «Среда». В целом Зорге был очень доволен. Отставка Коноэ, конечно, была неприятным фактом, однако группа Зорге теперь была лучше, чем прежде, информирована об обстановке в Манчжурии. На суде Одзаки заявил следующее:

«В те дни острой политической борьбы в стране отдельные факты не имели большого значения. Даже самые важные решения могут быстро отменяться. Например, правительство или командование армии могут противиться проведению того или иного мероприятия, но внешние факторы, над которыми они не имеют контроля, часто ведут к вынужденному изменению политики. Поэтому важнее всего уловить общую тенденцию, а не стараться узнать точно, что было сказано и какое решение принято. Я был уверен, что сумею узнать заранее только об одном важном решении, а именно о точной дате возможного нападения Японии на Россию ».

Одзаки рассказал суду кое-что и о методах своей деятельности. Он заявил: «Если вы поинтересуетесь моими методами, то мне придется прямо сказать, что деятельность, которой я занимался, была совершенно бессистемной. Трудолюбие — вот залог моего успеха. По натуре я очень общителен и добр к людям. У меня много друзей, которые и были источником информации. Я никогда не искал каких-то особых сведений (Одзаки, однако, признал, что он старался в первую очередь выполнить задания, которые Зорге считал срочными) и стремился составить свое собственное мнение по интересовавшему меня вопросу на основе различных сообщений и слухов. Мне никогда не приходилось задавать наводящих вопросов».

Новое осложнение для группы Зорге чуть было не возникло, когда Коноэ и его сторонники снова оказались у власти. Коноэ стал премьер-министром и официально порвал свои связи с группой «Среда», поскольку, занимая официальный пост, он больше не мог руководить ее деятельностью. Не получая официальной поддержки, группа быстро попала под удар политической полиции, которой стали известны опасные настроения некоторых ее членов. Прокатилась волна арестов, но Одзаки удалось избежать даже допросов. Аресты скоро прекратились, так как Коноэ взял уцелевших членов группы «Среда» под защиту и разрешил им встречаться в своей официальной резиденции, хотя сам в этих совещаниях больше не участвовал.

Клаузен преуспевал, Одзаки снова занял прочное положение среди приближенных Коноэ, но Зорге не мог чувствовать себя спокойно. Он был уверен, что японской контрразведке удалось напасть на след его радиопередатчика. В этом не было ничего странного. Клаузен вот уже в течение четырех лет регулярно поддерживал радиосвязь с Россией. Помимо того, Клаузен доложил Зорге о ряде случаев, свидетельствовавших о том, что японская контрразведка ведет наблюдение за иностранцами, которые могли быть причастны к радиопередачам. Однажды он неожиданно рано вернулся домой и увидел, что Анна с трудом удерживает какого-то японца от взлома двери, которая вела в комнату, где в то время хранился радиопередатчик. Когда Макс резко потребовал от японца объяснений, тот, улыбаясь, сказал, что он водопроводчик, которого хозяин дома послал проверить трубы. Извинившись, японец добавил, что не мог понять, что говорила ему Анна. Все это очень сильно обеспокоило Макса. В другом случае, когда Макс как-то вечером вел передачу из спальни в своей квартире, в уличную дверь сильно постучали. Это был электромонтер, попросивший выключить в доме рубильник осветительной сети на время ремонта электропроводки в соседнем доме. Клаузен спрятал передатчик, и снова страх обуял его.

На этом странные происшествия не кончились. Как-то Макс вел передачу из квартиры Эдит Вукелич. Вдруг в окне появилась тень человека. Макс едва успел закрыть передатчик своим телом от постороннего взгляда. Оказалось, что это был кровельщик, поднимавшийся по лестнице на крышу здания. Еще раз Клаузену пришлось поволноваться в своей собственной квартире. Однажды во время передачи он услышал, как его жена с кем-то здоровается в прихожей. Быстро заперев дверь в комнату, Макс спрятал передатчик в постель. В гостиной он увидел инспектора политической полиции, и мелкая дрожь пробежала по телу Макса. К счастью, выяснилось, что это был просто знакомый Анны, пришедший поболтать о каких-то общих делах.

Последний инцидент, чуть было окончательно не расшатавший нервы Клаузена, произошел во время поездки в город из дома Вукелича. Машину вел Макс, а передатчик в то время был в руках Вукелича. На одном из перекрестков их машину задержал полицейский. Макс было растерялся, но Вукелич спокойно сказал, что они едут ужинать в ресторан «Сеннари» и, кажется, никаких нарушений не допустили. Полицейский в ответ только кивнул головой и сказал: «У вас потушены фары. Уже темно, и так ездить нельзя». Макс, овладев собой, поблагодарил полицейского за совет, и тот спокойно ушел.

Между тем полковник Осаки наконец получил ответ разведывательного управления на свою просьбу поручить зарубежной агентуре выяснить, получают ли правительства соответствующих стран какую-либо заблаговременную информацию о планах Японии. Прочитав этот документ, полковник Осаки впервые за много месяцев улыбнулся. Самая трудная задача, которая когда-либо встречалась Осаки за всю его многолетнюю службу в контрразведке, была решена.