Куда улетает Ангел

1

«Нет, она не придет!» — снова и снова мысленно повторял Игорь, уничтожая сигарету за сигаретой. Он стоял на пешеходном мосту через реку одинокий, никому не нужный.

Горы Юра были уже едва различимы в вечерней сиреневой дымке. Небольшой городок Аарау вселял в свои квартиры загадочные огни. Неслышной стрелой располовинил его на равные части спешащий на свидание с пассажирами электропоезд. Недалеко визжал от удовольствия парк аттракционов, несколько дней назад подселившийся к соседу — взгрустнувшему стадиону, который еще вчера наслаждался шушуканьем кроссовок и стонами обезумевшего мяча.

Журча, неуспокоенно и блаженно, несла свои воды горная река Ааре, попутно отдав свою мощь и напор гидроэлектростанции, выглядевшей издали как старинный гугенотовский замок. Река курсировала дальше, не обращая внимания на целующуюся влюбленную парочку на недалеком островке, напоминающем сердце, и для которой ничего не было важнее в этот момент, чем волшебные минуты общения.

Игорь всего этого не замечал. Мужчина чувствовал себя ужасно. Просто отвратительно. Уныло смотрел в манящую кристально чистую воду, в которой отражались вечерние блики городка. Казалось, Аарау словно вырвался из средневековья и одновременно окружил себя со всех сторон цивилизованными жилыми коробками настоящего.

Костич клял себя за сумасбродство, на которое пошел с такой легкостью: и пришло же в голову припереться за тридевять земель! Как семнадцатилетний юнец вляпался в свои-то почти три десятка. Со всех сторон — как поглядеть — совершенный идиот!

Но все же где-то там, в самых потаенных уголках, оставалась надежда, что Мериам придет, не может не попрощаться. Ведь это… навсегда. Страшное слово — навсегда. Он знал: теперь уже точно. И ничего не изменишь. Ни-че-го!!!

Ушли, завершили свой должный круг романтические мысли, возвратилась реальность. Если и быть в тысячу раз уверенным, что она его любит, а он именно настолько знал, что это так, сердце не обманешь, то сейчас впервые пришло осознание цены этой любви! Ведь она, его сумасшедшая любовь, способна разрушить весь ее мир. Мериам — часть этого чистого, но такого чуждого ему мира! И не может иначе. Чем он думал раньше, сумасбродно появившись здесь? Дурачина!!! Девятилетний сын, преуспевающий муж, перспективная работа — все у нее было. Чего ж, рассудить, еще надобно-то женщине? Ну, была романтика на стороне. Ну и что? Ошибка… Бывает, кто не грешен?!

В пачке осталась последняя белорусская сигарета. Вот, досада!

Игорь все больше злился, мысленно загоняя себя в угол. Последняя сигарета и та сломалась на три части… Черт возьми! Вроде бы пустяк, в любом ресторанчике, коих в Аарау несчетное количество, подадут курево, но сейчас это непредвиденное обстоятельство вылилось в еще одну неприятность! И дело, конечно, не в деньгах! Деньги у него еще есть. Но, что поделаешь, приходилось экономить. Безусловно, Костич не мог позволить себе шиковать в швейцарских ресторанах. Очень дорого. Ожидая встречи с любимой, он с утра забежал в первый попавшийся супермаркет «Кооп», где купил все необходимое на день: сыр, колбаску, хлеб и фрукты, сок, перекусил в маленьком гостевом доме, где позволил себе по местным меркам недорогой, без излишеств, номер. Впрочем, кто бы спросил, что за комнату пришлось выложить немалую часть его месячной зарплаты младшего научного сотрудника природоохранного учреждения. Но это теперь мало его волновало. Важно лишь то, что он нашел ее, пригласил на свидание. Она пришла. И, уходя, ее страшные слова… Как теперь это вынести?!

Неожиданно мужчину захватил в плен какой-то аромат, на некоторое время отвлекший от разношерстных печальных мыслей. Устойчивый, будоражащий запах был так знаком и одновременно нов. Даже голова закружилась. Только откуда, что источало его?

Игорь поискал источник, но никак не находил. Обернулся, там, метров за семьсот, по широкому мосту через быстротечную Ааре, нескончаемым потоком спешили домой, как казалось в вечерней дымке, к таким сказочным, непохожим один на другой, прилепившимся в предгорье домикам, автомобили. Именно в это время аараучане возвращаются домой с работы. И… ничего больше. Город продолжал вспыхивать яркими огнями. Запах же был настойчивым, густым, несколько подзабытым, но так хорошо ему знакомым. Он вскружил ему голову! «Да-а-а!!! Боже, это же запах ее любимых духов!!! От нее вчера исходил такой же божественный, стойкий аромат…»

Вернулся в реальность: рядом ее нет. И уж больше никогда не будет. Он зря ждет уже больше часа. Правда такова.

Вода журчала чистейшим хрусталем, влекла к себе, и Игорь, поддавшись какому-то внезапному внутреннему порыву, медленно спустился вниз. Неспешно брел по прогулочной дорожке вдоль реки, вглядываясь в шпиль электростанции, который уже отсюда, снизу, казался выше гор.

«Боже, вот настоящий источник этого волнующего запаха: черемуха, родная, зацвела!» Мужчина улыбнулся, ведь и на самом деле — ее время! Весна…

Наконец-то. Деревья в предвкушении чего-то главного. На склонах берегов густо хозяйничала ярко-зеленая черемша, появлялась первозданная зелень трав. Да, вот она, самая настоящая весна! И ее весенние духи… От захлестнувшей очередной волны воспоминаний стало жарко.

На него загавкали — на золотом поводке собачка прогуливала даму. Стриженая под ноль, явно не растерявшая своих несбыточных надежд, худосочная мадам загадочно улыбнулась молодому человеку и потянула суетливое животное за короткий поводок, дав понять, что она хозяйка ситуации, а не наоборот. Игорь горько улыбнулся вслед: даже собачка и та ясно учуяла в нем чужого этому спокойному, до тошноты, мирку. Чу-жак!

На берегу болталось много лодок, посаженных на цепь. Он забрался в одну из них. К берегу прибивалась белоснежная пена. Но не она завладела его мыслями. Только сейчас Игорь ощутил, как в этот вечер на землю впервые ложилось мягкое удивительное тепло. Было влажно и душновато, несмотря на то, что река отдавала свежестью и прохладой. Костич снял светло-бежевый плащ, сложил и аккуратно положил его на широкий борт лодки, в пригоршню набрал воды, пропустил через худые длинные пальцы, остатками живительной влаги оросил разгоряченное лицо. Река, чем-то напоминавшая родную Припять, успокаивала.

Но…

Снова! Что он мог предложить ей? Общежитие в Мозыре? Комнату в доме у родителей в Митковичах, где вырос? Абсурд. Наивно было даже предполагать, что у их полесского приключения могло быть хоть какое-то продолжение. Однако он уверовал, что произошедшее — судьба, и сам Господь подарил эти мгновения свыше. Только не мог ответить на один единственный вопрос: почему именно ему даровано такое — на расстоянии — счастье?!

Экскурсии, надо сказать, не его епархия. Костич — младший научный сотрудник, а по совместительству отвечал за связи с прессой, готовил различные рекламные акции. А тут — чуть ли не приказ. Шеф, толстяк Пал Палыч, в тот день был жутко зол. Внезапно сорвался на нем, хотя всегда был дружественен. Игорь заявил в ответ, что не станет делать что-то за кого бы ни было, коль это не входит в его обязанности. Жутко обиделся. Шеф метал молнии.

По природе Костич отходчивый. Поразмыслил и согласился: обижаться нечего. Чего поднял бурю в стакане воды? Можно и понять — неприятность случилась у человека. А он, как ни крути, свободнее в данный момент будет. Зашел в кабинет, попросил прощения, по-мужски посочувствовал Пал Палычу. Беда, конечно, у него.

Дело было в том, что жена шефа, незабвенная Марина Васильевна, в неограниченном количестве используя авторитет мужа, все плановые и внеплановые экскурсии для иностранцев проводила лично сама. Это было вполне разумеющимся явлением, никто не оспаривал ее права. Ради Бога. Сотрудники туротдела понимали: в сравнении со славянскими группами, братьями-россиянами, здесь выкладываться надо не на шутку, в целом, ответственнее, на уровень сложнее. Да еще ломай себе язык. Иностранцы они и есть иностранцы — с ними как с детьми нужно, начальство нещадно жмет, дабы чего не вышло. Все было бы нормально, если бы Марина Васильевна не использовала любую ситуацию в своих, как пишут в милицейских протоколах, корыстных целях. Поговаривали, что после таких экскурсий не обходилось без солидных подарков. Что значило по пять-десять «евриков» от туриста? Мелочь, а хорошей женщине приятно. Кое с кем Марина Васильевна, конечно, делилась, но не в этом, впрочем, дело. В научном и туристическом отделах ей откровенно по сему поводу завидовали, а оттого — недолюбливали. Да и сама «М. В.» была высокомерной особой, мало с кем дружбу водила. И вот, накануне приезда очередной тургруппы, о которой начальство все уши прожужжало с начала месяца, так как это были не случайные, а бизнес-туристы, от которых могли в дальнейшем прирастать контакты и контракты, произошло «ЧП». Возвращаясь с дачи, супруга шефа угодила в кювет. Изрядно при этом потрепав шестой «мерседес». Шеф на глазах осунулся, а Марина Васильевна отправилась выходить из шока под домашний «арест» врачей. На работе шушукались-злорадствовали, так, мол, и надо хапугам. Игорь, впрочем, не вдавался особо в эти разговоры, но и не разделял такую точку зрения. «М. В.», как профессионал, он был уверен в этом, могла заткнуть за пояс любого, в своем деле была действительно лучшей. Хотя за горделивость и какую-то брезгливость к людям «мадам» также немного недолюбливал.

Младшему научному сотруднику Игорю Костичу, по правде, давно хотелось попробовать себя в роли гида. И копейка лишняя, кстати, не помешала бы. Работал парень здесь третий год. Дело свое знал четко, справлялся быстро, нареканий не имел. Если признаться по совести, не перегружался. Бывало, по полдня тянул «кота за хвост», имитируя занятость, хотя давно сделал положенное. Но вот удрать незаметно из конторы сложно — без сомненья, сдадут как стеклотару. Не очень дружный у них коллектив, и всех, а в особенности шефа, это обстоятельство мало волновало. Ну, что уж есть, чего ему волноваться? Главное, чтобы не трогали. И теперь, получив такое ответственное задание, исчез из конторы, как ветром сдуло, с радостью.

Любимая стихия: парень часами мог увлеченно рассказывать о своих родных краях. Конечно, его немецкий и английский не супер, но мог общаться свободно и неплохо ощущал себя в роли гида. Он наслаждался этой работой!

Поначалу ее, высокую, симпатичную женщину и не заприметил. Отработав с ответственной группой туристических «бизнес-леди и мэнов» полдня, только в туровской церкви Всех Святых Костич вдруг разглядел — сердце как-то екнуло сразу…

Сумасшествие: едва прошел день после ее отлета на родину, завершался второй, Игорь просто начал задыхаться при мыслях о Мериам. Все валилось из рук. Благо, шеф не показывался на работе. Поговаривали, взял отпуск, отправился в столицу чинить покалеченный женой «мерс». Подчиненные же в это время чувствовали себя чересчур вольготно и расслаблялись на всю катушку. Потому никто на подавленного чем-то парня особого внимания не обращал.

Впрочем, это ему так казалось! Как он ошибался. Далеко не все. Тучная, всегда добрая и веселая экскурсовод Лосикова, только взглянув на Игоря, раскусила враз.

— Ну, паря, наконец-то! Влюбился, ей-Богу, душенька! По глазам вижу!.. Признавайся, Аркадьич, что, где, но, главное, — бряцнула своими толстенькими пальчиками по гортани, — когда?

Он застенчиво покраснел, словно красна девица, заспешил, имитируя необходимость уйти, укоряя себя: неужели все на лице написано? Но вовремя спохватился, решил подыграть. Широко улыбнулся, как ни в чем не бывало.

— В четверг, Анна Петровна!

Озадаченная старушенция, дело подходило к пенсии, которую ласково в обоих отделах, на практике существовавших как единый, за глаза звали «наша бабуся», не поняла подвоха, на полном серьезе стала уточнять.

— А че, Игорек, в четверг-то?

Сотрудники научного отдела, даже вечно мысленно присутствующий в своем мирке Василий Игнатьевич, повернули головы в сторону ведущих забавную словесную перепалку. Игорь, схватив дрожащими руками со стола папку, где хранились текущие отчеты по рекламной деятельности и прогнозы на следующий месяц, игриво улыбнулся.

— После дождика в четверг, наша вы Аннушка свет Петровна! Прогноз слышали? Вот экскурсии отменят, рекламную акцию не нужно будет раскручивать, так и…

Не успев закрыть за собой дверь, нервно сияющий на все тридцать два зуба Костич услышал повальный гром хохота, неуемный бас раскудахтавшейся Лосиковой и ее премилые угрозы.

— Ну, подожди, красавчик-чертенок! Найду я на твою голову счастье. И для кого это он так себя бережет, а, бабы? (Василий Игнатьевич для почти стопроцентно женского коллектива был давно свой, никто не обращал на тихоню внимания, словно и не сидел в кабинете еще один мужчина, поэтому такое обращение было не в новинку!) Столько вокруг скучающих девчат, принцессы прямо, а все нецелованный мотается. Но меня не проведешь, ей-Богу влюбился Аркадьич, вот попомните…

Он страдал. И никак не мог связаться с ней, просто услышать любимый голос — в Швейцарии к телефону никто не подходил. Сменили номер?!

Муки увеличивались, Костич плохо спал, заметно нервничал и вообще сдал. Но надежды не терял. Наконец перед католическим рождеством в трубке защебетал детский голос. Петер, ее девятилетний сын, не проявив абсолютно никакого интереса к звонку, громко позвал мать.

— Здравствуй, это я… — начал он несмело.

Мериам услышала его голос и, видимо, от неожиданности растерялась, не смогла или не захотела ответить — внезапно пошли короткие гудки. Это был шок для него!

Не прошло и нескольких минут как позвонила сама.

— Игорь… Все было чудесно, но это ошибка. Я не смела давать какую-либо надежду. Прости. Ты очень хороший, но для меня это было… короткое развлечение. Забудь мой телефон. Я дорожу своей семьей, не звони сюда больше…

Разверзлась под ногами земля. Минут пять Игорь стоял у окна и держал телефонную трубку, издающую прерывистые гудки, во вспотевших дрожащих руках.

«Как жить, что делать с этой придуманной любовью? Романтик нелепый!»

Тогда был выходной день. Он гостил у матери, но отдушины дома так и не нашел. А мама, милая мама, относившаяся к взрослому сыну, как к малому дитяти, видя его мучения, извела себя, молча сопереживая. Он видел это, поэтому и поспешил уехать в Мозырь. Если бы она и знала, чем смогла бы помочь? Лучше не расстраивать дорогого человека…

Озорные глаза потухли. Игорь приказал себе больше не звонить в Швейцарию. Выжидал. Чего — и сам не знал. Как-то по-дурацки зашился в работу и думал только о ней. Его старание ставили в пример на планерках. Ничего не радовало, не грело, совсем ничего.

Пролетели долгие месяцы. И вдруг…

Все произошло так быстро! Продана по дешевке подержанная «ауди», отпускные ушли на редкостную недельную турпутевку в страну банков, сыра, часов и шоколада, предложенную по дружбе совершенно случайно одногруппником, работавшим в Минске в одном солидном ведомстве.

Группа оставлена в Цюрихе за небольшую компенсацию и честное слово гиду вернуться вовремя. Через несколько часов Игорь Костич стоял на железнодорожном перроне маленького кантонального Аарау. Молодой человек почти все знал о городке, где жила женщина его мечты, благодаря рассказам Мериам и интернету. Только…

Ну и зачем, спрашивается, он только ворвался в ее мир? Кто его просил?!

2

Это был ознакомительный тур ведущих турфирм Европы в республики бывшего соцлагеря. Когда шеф вызвал Мериам Хойслер к себе и внезапно предложил двухнедельную ознакомительную поездку по Украине и Беларуси, новая сотрудница просто светилась от счастья. Не согласиться было бы просто неправильно и даже выглядело в глазах начальства глупо.

Мериам — всего лишь серенькая архивная мышка-делопроизводитель в этом маленьком филиале австрийско-немецко-швейцарской фирмы, туризм для которой был незначительной, непрофильной частью деятельности и доходов. Плыть на вторых, а то и третьих ролях ее вполне устраивало, несмотря на университетское образование историка по Востоку и довольно сносное владение русским и английским, которые, как и образование, почти не пригодились в жизни Мериам. В двадцать лет, еще учась в университете, родители настояли, чтобы их единственная дочь вышла замуж. Все подруги Мериам были удивлены и скептически отнеслись к внезапному и раннему браку, впоследствии дружба как-то сама по себе расклеилась. Девушка скучала по подружкам, но ничего поделать не могла. Чего нельзя сказать о родителях, те были просто счастливы. Дочь же тяготилась их какой-то навязчивой и чрезмерной опекой, все больше стремилась к самостоятельности. И между ними, особенно с матерью, почему-то больше и больше росла стена непонимания. Мать в злобе как-то крикнула: «Снова твоя дурацкая кровь бесится!» А Мериам так это обидело. Но разве на родную маму можно долго обижаться, ведь она — самый близкий человек на свете!

Увы, мать победила, стремление к самостоятельности споткнулось о брак. Здесь был чистый расчет, и никто этого даже не скрывал. Мериам с детства знала: старший ее на десять лет чересчур рыжий, веснушчатый парень-очкарик станет рано или поздно ее мужем. И никто иной! Это было вбито религиозно фанатичной матерью Мериам в детскую голову. Сопротивляться? Дело абсолютно бесполезное. Все было предрешено. Хойслеры давно ходили в друзьях с ее семьей небедных, но теперь не выдерживающих конкуренции с европейскими сельхозпроизводителями и, при отсутствии бюджетной государственной дотации, потихоньку разоряющихся фермеров, владели сетью строительных кампаний и дочерних фирмочек в Люцерне, Цюрихе и Берне. Соответственно, как рассчитывала ее мать, чрезмерно обеспокоенная будущим своей дочери, материальное благополучие отпрыска Хойслеров позволяло его избраннице абсолютно не напрягаться в поисках средств к существованию, а всецело заняться воспитанием появившегося в положенное время после свадьбы малыша. Расчет оправдался. Так и было. Точка в точку. Муж, к слову, всегда был внимателен к Мериам, хоть сутками пропадал, курсируя по стране. Бизнес — его жизнь, куда жене доступа не было. Ну и что тут нового? Для делового швейцарца, как и для любого европейца, — обычное дело. С этим обстоятельством молодая супруга также смирилась, в один момент даже поверила, что мужа своего, Гюнтера, все-таки любит. Привычка делала свое дело.

Университет Мериам окончила весьма хорошо, правда, уже не перенапрягаясь на последнем курсе, и при желании могла найти соответствующее применение своему диплому и знаниям. Но муж был категоричен. Дом есть дом, мадам Хойслер!

Годы убегали, сын подрастал, а Мериам начала потихоньку сходить с ума от безделья. Однажды, осмелев, потребовала от супруга помочь куда-нибудь устроиться. Хотя бы в начальную школу. Для вездесущего Гюнтера, у которого, как считала супруга, была интереснейшая жизнь, в отличие от нее, домохозяйки, сие не составляло никаких проблем: он имел друзей, казалось, везде. И в департаменте образования тоже. Однако последовало горькое разочарование. Лицо Гюнтера налилось кровью, он уперся словно бык: «Нет, я не позволю работать своей жене!» На этой почве в семье разразился нешуточный скандал. И — вода камень точит — округлившийся с годами Гюнтер понял, что ничего не добьется по-хорошему, сдался: «Делай, что хочешь! Но только в нашем городке ищи, никакого Базеля или Цюриха!»

Оставив довольную жену, обезумевший от злости Хойслер помчался прямо в Берн, где должны состояться важные переговоры с австрийцами по заключению долгосрочных контрактов, связанных со строительным бизнесом, который, благодаря его ухищрениям, процветал. Настойчивость и уверенность в себе, стремление к самостоятельности жены задело его самолюбие: целый месяц не мог простить ее бунт. Просто молчал. Не смотрел в глаза. «Ну и черт с тобой, молчи!» — никак не реагировала на молчаливую атаку Мериам и искала, настойчиво искала подходящее место работы.

К слову сказать, обрадовалась Мериам, конечно, зря. Без помощи мужа ничего не получалось. Устроиться в шестнадцатитысячном кантональном городке без практики работы по специальности — пустое сотрясание воздуха даже с ее университетским образованием. С каждым днем она теряла всякую надежду, опускались руки, так как ее мечта готова была рухнуть, словно карточный домик.

Но в один прекрасный день счастье все-таки не обошло ее стороной: случайно подвернулся филиал фирмы, которой на сорок процентов (несколько часов в день) требовался канцелярский работник, чтобы для начала привести в должный порядок архивные дела, а затем выполнять мелкие поручения по переводу деловой корреспонденции на немецкий. Ее взяли безо всяких оговорок в контракте, увидев диплом и перевод, сделанный мадам Хойслер в день собеседования.

Новое занятие Мериам пришлось по душе, и она отдалась ему с присущей ей ответственностью. Со временем исполнительной и толковой сотруднице начальство стало поручать более серьезную работу. Гюнтер согласился, что был не прав, ей давно нужно было дать возможность реализовать себя в профессиональном плане. Это принесло прежний мир в семью.

А о таком предложении могла ли мадам Хойслер вообще мечтать? Муж в свое время наотрез отказался посетить Россию, считал ее диким краем земли с ужасными традициями и цветом непробудного пьянства. А она так мечтала о стране, которую знала заочно по книгам! И теперь в какой-то степени давняя мечта находила свое осуществление! Пусть это не истинная Россия, но так близкие к ней независимые Украина и Беларусь, некогда входящие в состав мирового гиганта — СССР!

Мериам Хойслер чувствовала себя в своей стихии: Великая Киевская Русь оживала в ее воспоминаниях, с удивлением упивалась святыми местами для всего славянства — Киево-Печерской лаврой, православными храмами, дивной украинской речью, отличной от русской, уникальным местным колоритом. И рядом со всем этим — запущенные земли, пустыри…

Вслед за Украиной открылась другая, совершенно новая для нее земля — Беларусь. Она мало слышала об этой стране, разве лишь то, что местный лидер не в почете у объединенной Европы, что часть территории заражена Чернобылем. И все. Абсолютно незнакомыми были для нее названия городов. С невероятным упоением и блаженством открыла для себя таинственный Гомель, красивый и ухоженный, улыбающихся людей, живущих в нем несмотря на чернобыльскую проблему. Сильный народ, достойный уважения! Она почувствовала к нему такую любовь…

Удивил и поразил чудесный дворец в его сердце и такой милый драматический театр. Сколько новых открытий ее ожидало, о которых и догадываться не могла! А какие чудные реки опоясывают эти земли — Днепр, Сож, Припять…

Таков же и Мозырь, размещенный на холмах, уютный и премилый городишко, с какой-то древней местечковостью и неуемным ритмом жизни. А в дополнение…

Странно даже себе признаться — гид, симпатичный парень, увлекательный рассказчик и весельчак, с несколько неправильным произношением, но сносно поясняющий англичанам и немцам, что этот город считается в Беларуси маленькой Швейцарией, захватил ее внимание. Игорь, так, кажется, его зовут, эрудированный молодой человек, казалось, знал абсолютно все о своих родных местах, рассказывал невероятные, почти сказочные легенды и подкупал своей простотой и улыбчивостью иностранцев. Мериам была очарована им с первого взгляда.

Закончился август, вступал в права сентябрь. Осень сразу как-то царственно заявила о себе, напугав сельчан неожиданным заморозком. Таких резких перемен в природе не помнили даже здешние старожилы. И вдруг снова вернулись теплые, почти летние деньки. За окном автобуса отливали золотом деревья, а в салоне так романтично и естественно звучали незабвенные строки великого русского: «Осенняя пора, очей очарованье…»

Слов нет, гид был неподражаем!

Где-то в глубинке страны была организована прогулка на теплоходе «Кирилл Туровский» по дивной синеокой реке Припять. Мериам чувствовала себя как дома: уютно, комфортно. Ей очень нравилась местная кухня. Хойслер готова была визжать от удовольствия, уплетая вкусные блины с творогом и изюмом. Она не стеснялась их смаковать и даже записала, как местную диковинку, рецепт в дорожный дневник. Название блюда звучало на белорусском «налiснiкi», и она выучила из белорусского языка это слово первым. Жутко было вкусно!

Удивительное дело: ей все вокруг казалось таким близким, таким родным, будто она здесь своя. Каждая земля имеет свои прелести!

Тем временем желающие могли расслабиться и иначе: выпивки и закуски хватало всем. Хозяева радушно, с открытой душой, щедро, как сами говорили, по-славянски, исполняли все просьбы. Это было неописуемо!

Прислонившись к борту на палубе, Мериам тихо беседовала с Анитой, сотрудником крупного холдинга из Берлина. Анита была немного старше Мериам, но это нисколько не помешало им подружиться в поездке. Русская водка сделала свое дело: через некоторое время все весело общались, созерцая прекрасную, нетронутую рукой человека природу вокруг. Однако разговор с Анитой для Мериам был не главным: незаметно, вкрадчиво следила за этим высоким и светловолосым парнем — «белым руссом».

«А он все-таки чертовски красив!» — отметила в мыслях очередной раз. Несколько официальный, но модный светло-бежевый плащ выделялся на фоне строгого костюма. Ветер обдувал статную фигуру гида, подчеркивая спартанское телосложение. А удивительные голубые глаза, в которых можно утонуть, как в океане, и почти детская, наивная улыбка. «Сколько ему лет? Кольца на руке нет, значит, не женат. А, может, разведен?»

Неудивительно, что рядом с этим красавцем, буквально держась за руку, находится руководитель группы из Бонна — угасающая, но, как утром шепнула ей на ушко всезнающая Анита, не до конца познавшая в молодости всех радостей жизни, Ингрит Умлаут. Анита и сейчас как-то включилась в ее мысли: «А гид наш ничего, как считаешь?» Мериам пролепетала что-то в ответ и, словно окатили ее горячей водой, отстранилась. Неужели новоиспеченная подруга заметила ее заинтересованные взгляды на парня? Спас звонок мобильного телефона — извинилась и быстро отошла, чтобы ответить Гюнтеру. Кто бы знал, как ей было стыдно за свои мысли и как вовремя спас муж от этой напасти! Спас? От чего?!

…Голос гида ее волновал.

«Туровщина — богатейший в Беларуси историко-культурный край, заселенный человеком в VIII–V тысячелетии до нашей эры. В бронзовом веке, во II–I тысячелетии до нашей эры, местное население уже занималось земледелием. В узкой полосе правобережья Припяти выявлено более ста археологических памятников: поселения древнего человека, курганные и бескурганные могильники, остатки крупнейшей в Беларуси стоянки человека железного века.

В конце X столетия славянские племена дреговичей образовали здесь удельное княжество, столицей которого в X–XIII веках являлся Туров. Это был крупнейший у восточных славян политический, экономический, культурный и религиозный центр. В нем в XII веке жил и творил один из самых образованных людей своей эпохи — поэт, философ, просветитель и проповедник епископ Кирилл Туровский. Сейчас мы подплываем к этому чудесному древнему городу, пережившему очень много испытаний в своей тысячелетней истории, и уже на берегу прикоснемся к его святыням…»

Мериам едва сдержала себя, так хотелось заговорить с этим парнем! Но все-таки не решалась подойти. Как ей было это сделать? О чем спросить?! Навязчивая идея неотступно преследовала ее. В это время, проходя рядом, все еще шустрая Ингрит Умлаут, как своим подружкам, недвусмысленно обронила.

— Девушки! Сюда ездить европейским женщинам нужно хотя бы для того, чтобы поглазеть на некоторых местных особей мужского пола! Интересно, а каковы они как самцы?!

Тройка женщин хихикнула, привлекая к себе внимание. Умлаут не так уж далека от истины: женская половина тургруппы была более чем очарована гидом, и не скрывала этого. Чего ж ты так хорош, парень?!

…Мериам ощутила чужой настойчиво изучающий взгляд на себе около церкви Всех Святых в Турове. На полчаса гид передал свои полномочия местному экскурсоводу и настоятелю церкви, а сам стоял у ограды и курил. Он был чем-то недоволен. И вдруг — их взгляды встретились…

Краснощекая полешучка (гид еще раньше объяснял: всех живущих в этом краю называют полешуками, от исторического названия региона — Полесье; здесь, она убедилась, много красивых и богатых на грибы мест, безумное разнотравье, огромные рыбные водоемы и живность, первозданные леса!) очень волновалась, сбивчиво пыталась рассказать историю строительства двухсотлетней деревянной церкви, возведенной без единого гвоздя. В это время он незаметно подошел к ней и тихо прошептал на ухо.

— Можно я вас украду?

Мериам растерялась, когда красавец-гид властно завладел ее рукой. Невероятно, но она подчинилась мужчине, утонув в его очаровательных глазах.

Шли медленно, отдаляясь от группы, оба не зная, впрочем, с чего начать разговор. Рядом были могилы, богатые и убогие. «Наверное, — подумала женщина, — рядом с церковью хоронили известных здесь людей. Но не смогла подобрать слова и спросить об этом». Растерявшись, как на первом свидании, вообще не знала, о чем говорить с этим загадочным «белым руссом». А тот, в свою очередь, был околдован ароматом духов, исходящих от нее, такого знакомого весеннего букета черемухи в осенней дымке.

Он нервно закурил. И тут же бросил. Вдруг повернулся к ней, а она к нему. Оба в один и тот же момент посмотрели друг другу в глаза, обронили:

— Скажите…

И — взорвались от смеха.

Что ж, это было именно так. Вначале он завладел ее душой как профессионал: казалось, не было какого-то вопроса, чтобы у парня не нашлось ответа. Мериам охотно впитывала легенды о князе Туре, от которого и «туровци прозвашася», в голове у нее смешались невероятные, почти сказочные местные истории. Она рисовала в воображении древний город, который сжигали вероломные татары, а на Борисо-Глебском кладбище преклонила колени перед растущим из земли крестом — местом паломничества и поклонения православных христиан. Несмотря на глубокую религиозность матери, она выбрала путь отца — атеизм. И нисколько, как бы мать ни старалась привлечь к вере, не поддалась ее устремлениям. Хотя все традиции соблюдала, и на пасху с мамой шла в протестантскую церковь. Раз в год. Местная святыня — растущий крест — не вызвала особого доверия, но если люди веруют, наверное, это неплохо. Тем более она видела, что жизнь в Беларуси начала налаживаться, и эта страна не какая-то там резервация, как расписывали живописцы от журналистики в мировой и швейцарской прессе, а становится нормальной европейской страной. Не сразу, конечно, не все получается после такого прошлого. Она рассуждала все больше на эту тему: «Что бы было со спокойной и нейтральной Швейцарией, если бы на ее судьбу выпало столько горя, как белорусам? Кто знает?» Понимала, что ее общество давно зажралось, пресытилось до края, за которым — бездна. За любыми президентами, которые приходят и уходят, остаются люди. Со своими постоянными, жизненными проблемами. Их в этой стране — немало. Деревянные села, восстановленные после такой жуткой четырехлетней войны… Почему, если не помочь, то хотя бы не посочувствовать тем, кому плохо? И кому они, к примеру, почти за десять лет совместной жизни с Гюнтером помогли? Жили своим миром… Это ведь неправильно, не в природе человеческой!.. Исцеляющий крест врезался в память надолго. Сказка? Патриархальность? Хотя… Что плохого, если людям это помогает выживать?

Мериам принимала все близко к сердцу. Даже мать нередко упрекала, что она не такая, как все, всех готова пожалеть и обогреть. Ну почему она так с ней поступает?

Игорь, оказалось, также был атеистом, и это их еще больше сблизило. Он работал. Отвечал на вопросы, развлекал туристов, но время от времени бросал в ее сторону волнующие взгляды, в глубине голубых глаз звездами сверкали искры. Мериам чувствовала себя растерянно, но ей были удивительно приятны знаки внимания молодого человека. И все вокруг волновало, было ново. Раньше она не чувствовала ничего подобного.

А после ужина в ресторане еще одного незнакомого ей Пинска, не менее древнего, как Туров и Давыд-Городок, куда добрались поздно вечером, гид совершенно неожиданно постучался в ее номер и просто пригласил совершить прогулку по ночному городскому парку.

— Я устала, извините, такой длительный переезд…

Она и вправду хотела принять душ, причесать свои эмоции и спать, спать, спать…

Парень был неумолим.

— Но пять минут ничего не изменят, ночной город сейчас особо привлекателен, утром — не то!..

Игорь включил все свое обаяние, и она сдалась.

— Но только пять минут!

— Естественно, только пять минут.

Разве можно устоять перед напором этих бездонных глаз!

Возвратились в номер после полуночи, околдованные неземной страстью, и вместе направились в душ. Здесь же занялись любовью. Она изливала себя вновь и вновь, признавая единственное право на то, что эти люди созданы друг для друга. Игорь и Мериам на время забыли обо всем на свете и не думали о завтрашнем дне.

О, Боже, Мериам до сих пор не представляла, что такое может быть с ней!

Следующий день был пережит жутко тяжело. Игорю все-таки приходилось работать, а его страстные взгляды обещали неописуемое счастье, которое, без сомнения, произойдет ночью в номере столичного отеля «Минск».

Они плакали от любви и теперь уже от завтрашнего расставания.

Утром, проснувшись, она сказала.

— Нас разделял целый мир, но ты изменил меня.

— Я не знаю, как буду без тебя жить дальше…

Мериам, играя, взлохматила его светло-русые волосы, затем охватила руками голову парня и прижала к своей груди, в которой зарождались первые всхлипы.

— Я тоже… Не знаю, как мне жить дальше. Но ты меня не провожай…

— Почему ты так жестока?

Его голубые глаза-волны делали ее мягкой и податливой.

— Давай простимся здесь… — Мериам смахнула слезу. — Это лучше для нас обоих. Пойми, и так в группе не могли не заметить. Ты же помнишь, я — замужняя женщина…

— Замужняя женщина… — простонал Игорь. — И это никак не изменить?

Его глаза наполнились ужасом.

— И это не изменишь…

Она поцеловала его на прощание, не зная, что умеет так целовать. Откуда это в ней, неужели все это до сих пор спало, зачем теперь эти новые чувства не давали ей покоя?

— Прости и уйди. Пусть наша история закончится на хорошей ноте. Я соберу вещи, скоро в аэропорт…

Да, ему надо было уходить. Но как заставить себя. Игорь в нерешительности застыл у двери. Прощальный взгляд, полный любви и боли.

— И ты меня прости, любимая. Страшно так уходить…

— Игорь, не надо слов…

— Прощай. Но мы еще встретимся!

Он сказал это уверенно, с энтузиазмом и с большим душевным надрывом закрыл за собой дверь. Мериам заплакала вслед.

…Огромный брюхатый «боинг» долго выруливал на взлетную полосу, потом разгонялся, натужно и хрипло свистя двигателями. И вот она в воздухе. Внизу осталось длинное серое здание минского аэропорта, ряды белоснежных лайнеров, автобус, доставивший очередную группу туристов… Беларусь она покидала навсегда, страну, подарившую ей неземную любовь. Мериам увозила ее в себе, спрятав навсегда в своем сердце. Она готова была разреветься и броситься назад, к нему… Она всего лишь только слабая женщина!

Как ни старалась держать себя в руках, непрошенные слезы вырвались-таки наружу и, отвернувшись к иллюминатору, Мериам предельно ясно поняла, что теперь не знает, как жить дальше. Как вообще могло произойти это с ней? Как случилось, что простой белорусский парень, не имея ничего, кроме физической и духовной красоты, помог ей осознать очевидное: Гюнтера она никогда не любила и не полюбит. И муж, наверное, тоже. Глаза раскрылись на всю ее жизнь с ним: просто принял ее как данность, решив не спорить с родителями. Он тоже ее не любил! Нравственные нормы швейцарского общества, впрочем, этого и не требовали. От этого открытия Мериам стало еще тяжелее…

3

Весна опаздывала. И намного. Вступил в свои права май, а в Аарау стоял жуткий холод. То шел мокрый снег, то танцевал по асфальту дождь. Игорь Костич приехал в чужой город поздней ночью. Рядом, не более минуты ходьбы от вокзала, был прекрасный дорогой отель, всем своим видом, как франт, подчеркивая, что «миллионеру» из Беларуси там не будет места.

Скучающий молодой таксист, к которому обратился за помощью Костич, отвез его в небольшой гостевой домик, немного в стороне от исторического центра. Познакомившись с приветливой хозяйкой, Игорь догадался, что с таксистом они в родстве, скорее, общий бизнес. Но в расспросы не стал вдаваться. Сдаваемая комната его устроила, быстро принял душ и завалился спать в идеально чистую постель.

Уснуть, как рассчитывал, сразу не смог. Представлял встречу с любимой женщиной, которая обязательно должна состояться завтра. Он проснется и позвонит ей около восьми… Как же Мериам встретит его? Конечно, будет очень удивлена. Даже подумать не могла, что он, тот самый Игорь Костич, вообще когда-нибудь окажется здесь, в ее стране, в ее городке?!

После расставания прошла целая вечность: долгая тоскливая осень, а за ней суровая снежная зима, никак не желавшая даже в Швейцарии отказываться от своих злых помыслов. Но весна, он чувствовал ее, витала в воздухе и зримо побеждала.

«Весна весной, но как она жила все это время… без меня?!» — засыпая, он был в предвкушении от завтрашней встречи.

Ровно в восемь Игорь набрал номер, который выучил наизусть. Вызрел план. Если кто-то ответит другой, а не Мериам, представится сотрудником турфирмы из Цюриха. Но выкручиваться не пришлось, ответила Мериам! Ее голос был уставшим, женщина долго не могла поверить, что звонит тот самый Игорь. Чудеса!

— Как ты здесь очутился? — она говорила тихо, ни одного слова не проронив по-русски.

— С туристической группой, по путевке. Повезло… — Игорь говорил взволнованно, несколько нервно.

— Я с утра очень занята. Мне нужно в больницу, а потом…

Она вдруг замолчала.

— Ты больна? — всполошился мужчина.

— Нет, мне просто нужно…

Она говорила быстро, как будто боясь, чтобы никто не услышал.

И правда, в трубке отчетливо послышался недовольный мужской голос: «Милая, ты скоро?»

Игорь почувствовал себя жутко неуютно от этой фразы.

— В двенадцать, в центре города, там найдешь мой любимый ресторанчик…

Она назвала адрес и положила трубку.

— Я буду ждать…

Эти слова Мериам уже не услышала.

Костичу не пришлось искать место назначенной встречи, ресторан оказался рядом, с орангутангом на входе и экстравагантным названием. Игорь ломал голову и перевел дословно как «Шкаф для обезьян». Он заказал здесь пива, а затем более часа петлял по старинным брусчатым улицам трех-четырехэтажного исторического центра.

То, что он видел на картинках в интернете, оживало на глазах — великолепный протестантский храм, некогда явно служивший католической религиозной формации, ратуша, маленькие и большие ресторанчики, многоликие памятники, краеведческий музей со стилизованной мельницей, огромный книжный торговый дом, фотовыставка о сегодняшней жизни в Афганистане… Все удивительно умещалось на такой маленькой территории. Патриархально ворковали голуби, по-хозяйски освоив черепичные крыши. Тихая жизнь старинного городка… Он не мог не завидовать местичам — сохранили через века дух старины! И сожалел о родине, где почти все за минувшие века уничтожили воины, затем сделала свое дело, что касается древних храмов, эпоха большевизма. Несправедливо, но вернуть ничего нельзя. Ужасный факт. Но все же погибло не все, показать туристам есть что…

Вначале Игорь фокусировал внимание на всем, что видел, но потихоньку мысленно удалялся от города и его прелестей. Он вдруг осознал одну простую вещь: Аарау был интересен ему только лишь тем, что здесь живет дорогой ему человек. Теперь вот нешуточно волновался, не мог дождаться полудня, когда в полную силу зазвучат колокола всех церквей, начнется бой огромных часов на городской ратуше.

…Мужчина нервничал, когда входил в ресторан. Мериам — ее увидел сразу — разместилась за угловым столиком, над которым свесила кудрявые широкие ветви искусственная пальма. И она увидела его в одночасье, но как-то неловко улыбнулась и сразу же, словно в чем виновна перед ним, опустила глаза. От нее исходил божественный аромат духов, все тот же, который он помнил. И одновременно — несколько иной. Что-то новое было в ней. Что?!

— Привет! — Игорь неловко, как-то натужно улыбнулся и, повесив на спинку стула плащ, сел напротив.

— Привет… — Мериам следила за каждым его движением. Костич также изучал ее: немного пополнела в лице, стала женственнее, но почему-то очень бледная. А в глазах какая-то затаенная грусть и, как показалось, испуг. Он понял, не надо быть великим психологом — женщина сильно нервничает. Спросил по-немецки:

— Ты плохо себя чувствуешь?

Мериам поспешила сухо ответить:

— Нет, все хорошо.

— Но ты была в больнице… — вдруг вспомнил, что утром не придал значения ее словам. — Сама говорила!

— Правда, все в порядке. У меня… подруга в больнице, уже поправляется.

Несмотря на уверенный ответ, он почему-то подумал, что она солгала. Зачем она это сделала?

— Как вообще дела? Сын…

— У Петера и Гюнтера — полнейший орднунг! — ответила, лукаво улыбаясь, почему-то наполовину по-русски. — А ты как здесь очутился?

Она закурила, с любопытством и внешне, казалось, спокойно смотрела на мужчину. Он тоже взял сигарету, потихоньку приводя свои мысли в порядок, глубоко затянулся.

Через секунду произнес.

— Ты знаешь, мне кажется, что я слишком долго тебя ждал. Я мечтал тебя увидеть.

— Это, наверное, было очень сложно?

От нее исходил холодок, но Игорь не обращал, не хотел обращать на это внимания.

— Совсем нет. Турист он и есть турист, а дальше дело техники.

— Когда ты возвращаешься?

— Через несколько дней. Вылет из Цюриха. Через Вену.

— Тебя отпустили… Не будет проблем?

Удивленный взгляд.

— Я же сказал, дело техники, гид в курсе. Я ему звонил…

Игорь утопил в коричневой пепельнице с сигареты пепел, взволнованно произнес.

— Ты не рада?

Мериам опустила глаза, молчала. Игорь размышлял. Она действительно изменилась за эти месяцы, стала какой-то другой. Но в чем эти изменения, он пока не мог найти какого-либо объяснения. Наконец она заговорила.

— Хочешь правду?

— Да…

Он был предельно внимателен. Но как хотел ее поцеловать!

— Ты зря сюда приехал.

— Не понял. Повтори…

Мериам посмотрела в его голубые глаза, едва сдерживая слезы. Повторила сухо, отрывисто.

— Ты приехал зря.

Он затянулся и молчал. Руки предательски дрожали. Затем спросил.

— Почему. Поясни. Я ведь…

— Не будем говорить о чувствах, хорошо?

— Отчего не поговорить, скажи? Ведь больше ничего не требуется. Пока…

— Тебе не понятно? — она кисло улыбнулась. — Я думала, что у тебя все в порядке с головой.

Он улыбнулся в ответ более оптимистично.

— Мне непонятно. Объясни.

— Я еще в Минске тебе сказала, помнишь? То, что должна была сказать. И ответила на твой звонок. Ты не глупец, должен был понять…

Ее руки также нервно, предательски дрожали.

— А что между нами было — не важно, да?

Игорь подумал про себя: «Какая же ты красивая, Боже!»

— Игорь, — начала спокойно женщина. — Мы далеко не в том возрасте, чтобы жить как в романтической сказке. Да, не скрою: ты мне понравился. И я тебе. Тоже, понимаешь ведь, не уродина. Ты увлекся мной. Не в этом, правильнее сказать, дело…

— А в чем?

— Я мечтала поехать в Россию, учила в университете этот язык, изучала историю страны. Я заочно была влюблена во все славянское. Хотя до поездки вообще не представляла, где находится та же Украина или твоя Беларусь. Но так получилось… Часть этой любви, идеализированной, к славянству, я перенесла на тебя, так как мне очень понравилась поездка. Я просто ожила, как специалист. И ты, кстати, профессионал высокого класса. Нас… потянуло друг к другу вначале поэтому. Но я прекрасно осознавала, что все произошедшее с нами — не более чем стечение обстоятельств, хорошее, так скажем, времяпрепровождение. Ты всегда был свободен. Нет ни перед кем обязательств. И — тебе проще. А я неосознанно изменила…

Голос ее дрожал. Игорь опустил глаза — он не хотел верить ни единому слову!

— Не скрою, наверное, мне нужна была такая встряска чувств. Но я отдавала себе отчет: у меня сын, муж, семья. Я не могу и никогда не смогу от этого отказаться. Это для меня важнее. Вот и все.

— Хочешь сказать, что тогда хотела переспать с аборигеном, хорошо провести время, использовала момент? И теперь — в кусты?!

Игорь съехидничал и пожалел. Мериам побелела от его реакции.

— Так или не так — какая уж теперь разница. Люблю я тебя или нет — не в этом дело…

— Так, значит, все-таки любишь?

Он уставился на нее и улыбнулся, обезоруживая женщину.

— Игорь!

Мериам пыталась протестовать, но сил у нее не оставалось.

— Да, Мериам, я слушаю тебя, любимая…

Он не злился напоказ, но буря поднималась внутри его.

— Прошу тебя, не делай мне больнее, чем было и есть. Ты — очень хороший человек. Я знаю это… Знаю… Ты не испортишь мне жизнь. А наше развлечение пусть будет таковым, мы просто будем его вспоминать…

Она выдавила из себя последние слова, едва найдя в себя крохи сил.

Игорь был взбешен.

— Настоящую любовь ты называешь развлечением? Ведь ты своего мужа не любишь, не любила и не полюбишь уже никогда! Я это отчетливо понял, когда ты так неистово ответила на мою любовь…

Ее словно ошпарили. Еле сдерживала себя от слез.

— Успокойся, Игорь! Пусть это останется тайной. И давай будем жить каждый своей жизнью. У меня судьба сложилась так, как сложилась, вполне меня устраивает, и я не хочу, чтобы страдали мои дети…

Мериам готова была разреветься. Слава Богу, пока ресторан пуст.

— Твои дети? — Игорь не мог от удивления прийти в себя. — У тебя ведь только один сын…

Мериам растерялась, но быстро совладала с собой.

— Я, как видишь, молода. Не так ли? И у нас с Гюнтером еще будут дети. По крайней мере я этого могу хотеть, не правда ли? Или запретишь?

— Конечно, но…

— Вот видишь. У нас с тобой не могло и не может быть продолжения. Сказка закончилась. Навсегда. Прости, не сознавая последствий, я оставила, наверное, какую-то надежду. Ее просто не может быть. Ты должен создать собственную семью, у себя дома, забыть меня. У тебя чудесная страна, твоя Беларусь. Я ее искренне полюбила. Да, женщине непростительно такое говорить, но все же, ты чертовски красив, и любая за тобой побежит! Выйди, оглянись, позови! Проснись!

— Ты жестока…

— Наша жизнь жестока. Что у нас, что у вас. У нас тоже много невидимых проблем. Тысячи. У вас — свои. Я надеялась, что больше никогда тебя не увижу. Прости, и, пожалуйста, завтра уезжай. В городе у нас с мужем много знакомых, родственников, не хочу пересудов. Если желаешь, я могу тебя провести.

— А я хочу провести с тобой последнюю ночь!

Он произнес это тихо, но уверенно. Его голубые, бездонные глаза потемнели, обожгли обожанием Мериам так сильно, что ее всю затрясло изнутри.

«Боже, как же я хочу его поцеловать!»

— Прости, я должна идти. Скоро вернется из школы Петер…

Соврала. Невинная ложь…

Она начала собираться, густые светлые волосы скрыли слезы в глазах.

Костич снова закурил, смотрел в одну точку — на злого черного орангутанга. Уже отрешенно уточнил:

— Ты сказала, что можешь меня провести? И тогда мы… расстанемся навсегда.

Мериам нерешительно остановилась.

— Не знаю, стоит ли терзать друг друга. Зачем тебе это, Игорь?

— Мериам, прошу тебя…

Она не могла себе позволить снова утонуть в пучине его глаз, но и ничего не могла поделать с собой. Обернувшись, спросила:

— Когда ты уедешь отсюда?

— Завтра… Утром.

— Ну что ж, возможно… сегодня на набережной, у реки. Напротив ратуши. В шесть. А если не получится — прости. И прощай, навсегда.

Она постаралась улыбнуться, но ничего из этого не получилось, улыбка была неестественной, натянутой, игриво-безразличной. И ушла — высокая, красивая, недосягаемая.

А черный орангутанг, как злой рок, казалось, посмеивался над онемевшим одиноким мужчиной. Шустрый турок-официант, как теперь показалось Игорю, весь в безобразно белом, вдруг очутился рядом. Отрешенно, не отдавая себе отчета, Костич заказал бокал вина…

4

За иллюминатором не было ничего интересного — сплошной слой высотных облаков, больше всего напоминавших огромное заснеженное поле. Игорь ради вящего душевного спокойствия старался гнать от себя все, что произошло в маленьком швейцарском городке, беззаботно болтал с юной московской барышней, которая приклеилась к нему в венском международном аэропорту. Но на душе оставался тяжелый груз, а от бестолковой болтовни легче не становилось. В конце концов, прикинулся спящим.

Сейчас, оставшись со своими мыслями один на один, он как бы разделился надвое.

Одна часть неутомимо ругала его. Собственно, что такого произошло? Чего он хотел? Любви?! Переспать в очередной раз с замужней женщиной? Чудаковатый романтик. Придурок, вот кто ты, Игорь Костич! Даже плащ от горя оставил где-то на берегу Ааре, чудак! Вообще безголовый. Пришлось в Цюрихе за последние деньги покупать ветровку… Да посмотри же, посмотри по сторонам! Ежели засвербело — вот их здесь, в самолете, тридцать голубок, ангелы во плоти, да любая в постель вскочит, только свисни. Любовь… Какая к черту любовь! Открой глаза, хлюпик интеллигентный!

Вторая часть Костича, не соглашалась с ним, поддерживала настоящее мужское начало: он действительно любил ее, как никогда и никого. Вот где собака зарыта! Никто ведь не поверит, да и нет необходимости трубить на весь свет, что в двадцать девять он впервые узнал женщину. Он берег себя для настоящей, истинной любви. И та оказалась — смеха ради — иностранкой! А сейчас как по живому выдрать из себя все то, что оберегал эти месяцы? Нет, он сможет, он должен! Да, она права. Развлечение… Секс… Они молоды. Зачем требовать взамен невероятных сверхчувств? Он, вообще-то, хоть и злился, но должен быть ей благодарен. Красивая, прекрасная женщина разбудила в нем мужчину, по-настоящему разбудила. Он ведь и себя не знал. Хотя после у него так никого и не появилось, лишь жил днями и ночами воспоминаниями о Мериам. Но твердил себе сейчас, что полноценной жизни у него не было. Что этому мешало? Его любимая женщина в это время жила со своим мужем и даже, как оговорилась, собирается завести второго ребенка. Нормальной живет и не строит иллюзий!

Провалившись в сон, Игорь словно услышал голос своей матери: «И когда же ты образумишься, подаришь мне внуков?!» — «Права, мама. Как всегда права! Что-то нужно делать с собой, романтик ужасный!»

…Темноволосая, улыбчивая стюардесса-австрийка предлагала кофе и шоколад. Игорь почувствовал жажду, кофе должен был возвратить его к жизни, а через час — минский аэропорт. Москвичка-студентка, захватив его взгляд, вновь начала щебетать о том, что потерял половину жизни, пропав в день поездки в Люцерн.

Он улыбнулся.

— Зато у меня такой прекрасный информатор, как вы, Машенька. Рассказываете так, словно я там побывал вместе с вами…

— Ну что ж вы так, Игорь. Я ведь — от души. Думаю, не случилось ли чего?

Костич никак не ожидал того, что сделал: неожиданно для себя наклонился и с благодарностью поцеловал обалдевшую симпатягу. Девушка таяла буквально на глазах…

Развязка наступила вечером: москвичка не попала к минской подруге, у которой всегда останавливалась, а осталась с ним. До утра. Все случилось само по себе, как по заявленной программе. Игорь снял номер в гостинице. Белорусское шампанское, швейцарский шоколад. Все было хорошо, но в один из моментов любви мужчина несвязно простонал: «Мериам, любимая…»

Утром произошло то, что и должно было. Без сожалений и без всяких угрызений совести каждый поехал в свою сторону. Машка — с надеждой на продолжение… Просила звонить…

Двадцатидевятилетний мужчина наконец понял, что вот это все и имела в виду его первая женщина. Она оказалась права! Хотя действительно на этот раз все оказалось совсем не так, как было с ней. Только кто бы ответил, почему так отвратительно гадко на душе?…

Дома уже вступила в свои права весна. В сельском городишке между Мозырем и Туровом, в Митковичах, где Костич родился и вырос, стоял настоящий черемуховый бум — у Игоря от этого пропал сон. Он его жутко ненавидел и страстно любил.

Нужно было начинать жить сызнова, а он не знал, как это сделать.

5

Тот внезапный утренний звонок для Мериам стал совершеннейшей неожиданностью. Как гром среди ясного неба. Она едва входила в жизненную колею, уготованную ей судьбой. Последние же полтора месяца ранней весны стали для нее самым большим испытанием, и если бы не поддержка Гюнтера, наверное, она бы не справилась со всем этим и сошла бы с ума.

Ребенок родился семимесячным и слабеньким. Мериам вышла из незапланированных родов слабой и измученной, но потом сразу пошла на поправку и даже прибавила в весе. За крохотную девочку тем временем боролись врачи, а она, ее мать, долго не знала, в какую церковь сходить, чтобы помолиться за свою малышку, только бы она выжила!

Атеистические взгляды ушли в прошлое, когда наступила эта беременность. Вначале она испугала, отняла покой. Но затем Мериам рассудила: этот ребенок — подарок судьбы. Карьера рассыпалась на глазах. Было, конечно, от чего расстраиваться, ведь только-только ей объявили о повышении — могла занять привлекательную должность начальника отдела агротуризма. Ребенок, увы, ранее не вписывался в ее планы. Подвела начальство, но ничего с этим теперь не поделаешь… Гюнтер, напротив, просто обезумел от счастья и готов был носить жену на руках. Это спасало ее от лишних мыслей и слез!

Оставшись наедине с собой, Мериам теперь часто думала, что, наверное, стоило завести раньше этого ребенка, чтобы осознать, насколько глубоко муж к ней привязан и как любит на самом деле. Теперь сорокалетний Хойслер раньше обычного возвращался с работы, больше работал дома ночами, дарил ей дорогие подарки, все чаще называл любимой. Она не знала, как относиться к этим переменам, но потом поняла, что Господь послал ей истинное счастье, настоящее, как солнечный день.

Когда же стало известно, что новым членом семьи станет дочь, вообще весь мир стал радужным. Петер не отходил от матери, стараясь угодить ей и маленькой сестре в животике, также, как и отец.

Совершенно другими людьми стали казаться родители. Она их жалела и пестовала — люди в возрасте. А папа все еще трудился на своей ферме! Она чаще звонила матери, не забывая поздравить со всеми церковными праздниками, а пожилую, в последнее время серьезно болеющую, женщину очень это радовало. Мать приезжала отведать дочь теперь почти ежемесячно, давала полезные советы по течению беременности.

Прошли месяцы, и часто Мериам казалось, что произошедшее в далекой Беларуси — прекрасный сон, который ею выдуман и никогда на самом деле не был реальностью. Могла ли она предугадать, что реальность заявит о себе совершенно с другой стороны?

«Хорошо, что все случилось именно так, как случилось. Игорь понял и уехал. Навсегда. Пусть будет так».

…Вчера они привезли дочурку из больницы домой. Врачи констатировали: здоровый, прелестный ребенок, ему место со своими родителями. В доме витало праздничное настроение.

Мериам полностью была озабочена бесконечными материнскими хлопотами, голубкой порхала вокруг своего дитя.

Когда девочка уснула, женщина спустилась со второго этажа в гостиную.

Гюнтер одновременно читал газету и смотрел телевизор, временами отвлекаясь на то, что было ему интереснее.

Мериам приготовила чай, принесла чашку мужу. Присела рядом на широком кожаном диване. Гюнтер не переносил слишком горячего, и супруга всегда разводила ему кипяток остывшей водой. Сама же привыкла пить едва ли не кипяток.

— Спасибо, любимая…

Взяв чашку, рыжеволосый мужчина чмокнул ее в щеку. Он выглядел сильно уставшим и казался намного старше супруги, но все же моложе своих лет, несмотря на заметно очертившийся животик.

— Наша малышка спит?

— Все в порядке, милый… — она устало и счастливо вздохнула. — Ты тоже, наверное, устал, а завтра рано вставать…

Гюнтер согласился.

— Да, конечно. Вот пролистаю прессу. Всю неделю был загружен, не было времени… Ты слышала, несколько дней назад в Ааре выловили труп молодого мужчины. Без признаков насильственной смерти. Одна женщина, отпустив с поводка собачку, пошла вглубь леса, вдоль реки. Собачка начала лаять, учуяв утопленника под свалившимся дубом. Женщина сообщила в полицию. Пишут, что она видела этого человека некоторое время назад около реки…

Мериам наслаждалась горячим напитком и рассеянно смотрела телевизор. Наконец ее сознание приняло информацию мужа.

— Утопленник? — удивилась она.

— Да, такие новости для нашего городка — сенсация… Знаешь, никаких больше подробностей, — комментировал Гюнтер. — Пишут, рост выше среднего, прилично одет, предварительно в воде пробыл две-три недели. А на берегу в лодке ранее был найден совершенно новый мужской плащ светло-бежевого цвета. Полиция просит сообщить, если у кого внезапно исчезли родственники, знакомые мужского пола тридцати-тридцати пяти лет…

Чашка вывалилась у женщины из рук, кипяток безжалостно обжег ноги. Мериам издала жуткий вопль, чем неистово напугала мужа, бросившегося ей на выручку.

Она плакала у него на груди так горько, как никогда за всю жизнь. Взволнованный Гюнтер, жаждущий снять болевые симптомы жены, выглядел растерянным: неужели небольшой физический ожог мог вызвать такую боль?