Курс уголовного права в пяти томах. Том 1. Общая часть: Учение о преступлении

§ 1. Понятие субъекта преступления

В число обязательных элементов состава преступления входит и субъект преступления, т. е. лицо, совершившее преступное деяние. Отсутствие в деянии признаков субъекта преступления, установленных уголовным законом, свидетельствует об отсутствии состава преступления. Поэтому применительно к деяниям малолетних или психически больных, какую бы высокую степень опасности они ни представляли, не употребляются термины "преступное деяние", "преступление". Взгляд на признаки субъекта преступления как на элемент состава преступления утвердился в российском уголовном праве еще в прошлом столетии.

Новый российский Уголовный кодекс, как и прежний, не пользуется термином "субъект преступления". Для его обозначения в статьях УК употребляются слова: "виновный", "осужденный", "лицо, совершившее преступление", "лицо, признанное виновным в совершении преступления", просто "лицо" и др.

Субъект преступления в общем смысле слова — это лицо, совершившее преступление. В более узком, специальном смысле слова субъект преступления — это лицо, способное нести уголовную ответственность в случае совершения им умышленно или неосторожно общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом. Из всех многочисленных свойств личности преступника закон выделяет такие, которые свидетельствуют о его способности нести уголовную ответственность. Именно эти признаки характеризуют субъект преступления.

Формулировка юридических признаков субъекта в новом УК РФ имеет ряд положительных особенностей. Во-первых, эти признаки впервые выделены в самостоятельную главу 4 "Лица, подлежащие уголовной ответственности". Во-вторых, в ст. 19 УК закреплены общие условия уголовной ответственности лица: "Уголовной ответственности подлежит только вменяемое физическое лицо, достигшее возраста, установленного настоящим Кодексом". По существу, это первое в российском уголовном законодательстве определение субъекта преступления. В-третьих, в УК РСФСР 1960 г. не говорилось прямо о том, что субъектом преступления может быть только физическое лицо. Этот признак давался доктриной уголовного права и выводился из закона путем систематического толкования[280]. В-четвертых, уточнена редакция статей о возрасте и невменяемости (ст. 20 и 21 УК). В-пятых, введена норма об уголовной ответственности лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости (ст. 22 УК).

Уголовное право связывает уголовную ответственность со способностью человека осознавать свои действия и руководить ими. Отсюда уголовно-правовое значение имеют, в первую очередь, такие качества личности, в которых выражается эта способность. Именно они названы в ст. 19 УК в качестве общих условий уголовной ответственности.

В некоторых случаях уголовная ответственность устанавливается нормой Особенной части УК лишь для лиц, обладающих дополнительными признаками. Например, за получение взятки может отвечать только должностное лицо, а за дезертирство — только военнослужащий. Эти специальные признаки также включаются в число обязательных признаков, характеризующих субъекта конкретного состава преступления.

Возраст и вменяемость являются наиболее общими признаками, необходимыми для признания физического лица субъектом любого преступления. Поэтому лицо, отвечающее этим требованиям, иногда называют "общий субъект". Лицо же, отвечающее специальным признакам субъекта, предусмотренным соответствующей уголовно-правовой нормой, принято называть "специальным субъектом".

Таким образом, субъектом преступления по уголовному праву может быть человек, совершивший умышленно или неосторожно общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, если он достиг установленного возраста, вменяем, а в отдельных случаях также обладает некоторыми специальными признаками, указанными в соответствующей норме.

В качестве одного из признаков субъекта преступления, составляющих общие условия уголовной ответственности, ст. 19 УК РФ называет физическое лицо. Это означает, что субъектом преступления может быть только человек. В настоящее время представляется очевидным, что ни животные, ни неодушевленные предметы не могут совершать преступления. Однако такое представление существовало не всегда. Документы прежних эпох и свидетельства историков содержат сведения о процессах над животными и даже неодушевленными предметами[281].

Уголовное право России, рассматривая преступление как социальное явление, последовательно проводит взгляд, что субъектом преступления может быть только человек, обладающий разумом и относительной свободой воли. Этот взгляд полностью соответствует задачам уголовного законодательства, его принципам, понятию преступления и целям наказания, сформулированным в самом законе.

Люди, совершая различные поступки, в том числе и преступления, могут объединять свои усилия и принимать коллективные решения. Однако уголовная ответственность всегда строго персональна. Не могут рассматриваться в качестве субъекта преступления масса людей, толпа либо та или иная группа лиц. В этом смысле распространенная в Особенной части формулировка квалифицированного вида отдельных преступлений, как "то же деяние, совершенное группой лиц" или "организованной группой", — не вполне точна. Она сохраняется лишь как дань традиции. Более удачно говорится в п. "в" ч. 1 ст. 64 УК о "совершении преступления в составе группы лиц" как об отягчающем обстоятельстве. Сказанное относится также и к специальным видам преступных сообществ, названным в Особенной части (банда, незаконное вооруженное формирование). Уголовную ответственность несет не банда, а ее участники, создатели или руководители, каждый за свое преступление. Поэтому нельзя согласиться с высказанным в литературе мнением о том, что "уголовное право в своих нормах и уголовно-правовая наука в своих понятиях признают коллективный субъект преступления через институт соучастия, через понятия "банда", "группа лиц" и т. д.[282]

Формулировка ст. 19 УК РФ призвана положить конец спорам о возможности уголовной ответственности юридических лиц. Этот вопрос решен категорически в отрицательном смысле как в Уголовном, так и в Уголовно-исполнительном кодексах, хотя еще в проекте Общей части УК 1994 г. содержалась особая глава 16 "Ответственность юридических лиц".

Многие виды преступлений по характеру нарушаемых ими общественных отношений вообще не могут быть совершены юридическими лицами. Ни учреждение, ни предприятие, ни общественная организация не могут, скажем, совершить убийство, кражу, изнасилование и т. д. Но и в тех случаях, когда преступления совершаются в области отношений, в которых участвуют юридические лица, уголовную ответственность несут в персональном порядке люди — представители или члены соответствующих организаций, виновные в преступлении. За вынесение заведомо неправосудного приговора отвечает не суд, а судьи, виновные в этом. За загрязнение водоемов и воздуха отходами промышленного производства несут уголовное наказание не предприятия, а виновные должностные лица. В уголовно-правовой норме могут быть прямо названы категории лиц, отвечающих за деятельность организации — юридического лица. Например, руководитель или собственник организации-должника назван в качестве субъекта неправомерных действий при банкротстве (ст. 195 УК). В других случаях круг ответственных лиц определяется по обстоятельствам дела, в зависимости от допущенных этими лицами нарушений и наличия вины.

Отказ от привлечения к уголовной ответственности юридических лиц вполне согласуется с принципом персональной, личной ответственности каждого человека за совершенные им общественно опасные действия — одним из основных принципов уголовного права. Каждое лицо отвечает только за то, что совершено его собственными действиями[283].

В определенных пределах правонарушения со стороны юридических лиц в принципе возможны. Известно, что тот, кто способен заключать сделки, может заключить и незаконную сделку[284]. Однако суть вопроса не в том, способны ли юридические лица, как носители некоей коллективной воли, вообще допускать правонарушения. Достаточно взглянуть на проблему корпоративной ответственности с точки зрения целей наказания, как сразу напрашивается вывод, что юридические лица не могут наказываться в уголовном порядке, а следовательно, не могут и выступать в роли субъекта преступления. Поэтому преступлением признается только акт поведения, совершенный конкретным физическим лицом, а не коллективом или организацией.

Невозможность применения уголовного наказания к юридическим лицам не означает их безответственности. Юридические лица несут имущественную ответственность за причиняемый вред, к ним могут быть применены определенные финансовые и административные санкции вплоть до ликвидации юридического лица (см. ст. 56, 61 ГК РФ). Однако эти санкции не являются наказанием, а их применение не требует установления вины юридического лица в смысле гл. 5 Уголовного кодекса. Возведение же правонарушений юридических лиц в ранг преступлений способно привести к безответственности физических лиц, виновных в конкретных преступлениях (хозяйственных, экологических и др.).

В процессе подготовки нового УК разработчики одного из проектов, как отмечалось, предлагали ввести уголовную ответственность для юридических лиц. Это обосновывалось тем, что привлечение к ответственности физических лиц — руководителей организаций за вред, причиненный этими организациями, "по существу является объективным вменением, так как указанные лица, как правило, действовали в соответствии со сложившейся практикой". К тому же вред, причиняемый юридическими лицами при неуплате налогов, загрязнении окружающей среды, несоизмерим с размером вреда, причиненного отдельными гражданами[285].

Это предложение вызвало обоснованную критику. Российское уголовное право никогда не знало ответственности юридических лиц. Его важнейшие институты и понятия (преступление, вина, ответственность, цели наказания, общие начала назначения наказания и др.) разрабатывались в расчете на применение их только к физическим лицам. Критикуемое предложение лишено практического смысла, поскольку усиление материальной ответственности за вред, причиненный юридическими лицами, вполне может быть осуществлено средствами гражданского, административного и финансового права. Противники предлагавшегося нововведения правильно указывали, что оно не просто бесполезно, но и вредно. "Установление уголовной ответственности юридических лиц способно оградить "псевдонаказанием" конкретных виновников — лжебанкиров, дутых предпринимателей, мошенников-акционеров, которым при криминальном рынке "несть числа"[286].

В ходе дискуссии по этому вопросу делались ссылки на то, что в зарубежном законодательстве (США, Канада, Франция, Нидерланды) допускается уголовная ответственность юридических лиц. Однако эти ссылки неубедительны. Не все то, что имеется в других правовых системах, например, англо-американской или мусульманской, приемлемо для российского уголовного права, на что справедливо указывал еще Н.С.Таганцев. Большинство европейских государств не признает уголовной ответственности юридических лиц. И хотя новый УК Франции предусмотрел такую возможность, она практически не реализуется, что отмечалось на IX Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями[287].

Заслуживает внимания опыт Японии, где в области хозяйственных преступлений применяются параллельно административная ответственность организаций и уголовное наказание физических лиц — представителей этих организаций[288].

Надо сказать, что несмотря на строгую формулировку закона о том, что уголовной ответственности подлежит только физическое лицо, в теории уголовного права продолжаются высказывания в пользу установления уголовной ответственности юридических лиц[289].

§ 2. Возраст, с которого наступает уголовная ответственность

Достижение установленного Уголовным кодексом РФ возраста — одно из общих условий привлечения лица к уголовной ответственности (ст. 19 УК).

Необходимость установления в законе минимального возраста уголовной ответственности обусловлена прежде всего тем, что это обстоятельство неразрывно связано со способностью лица осознавать значение своих действий и руководить ими.

Привлечение малолетнего к ответственности за действия, опасность которых он не осознает, недопустимо.

Возраст уголовной ответственности не может быть установлен в законе произвольно. Прежде всего учитываются данные наук физиологии, общей и возрастной психологии и педагогики о возрасте, начиная с которого у нормально развивающегося подростка формируются указанные выше способности. Многие запреты, которым государство придает значение правовых, доступны для понимания и малолетнего ребенка: нельзя присваивать чужое, нельзя обижать других и т. д. Однако для привлечения лица к уголовной ответственности требуется, чтобы у него были известный уровень правового сознания, способность оценивать не только фактическую сторону своих поступков, но и их социально-правовую значимость.

Достижение установленного возраста уголовной ответственности предполагает также наличие у лица способности правильно воспринять уголовное наказание, ибо только в этом случае оно может достигнуть своей цели.

Таким образом, минимальный возраст уголовной ответственности не может быть ниже возраста, когда у человека образуются определенные правовые представления, когда он в состоянии уяснить и усвоить уголовно-правовые запреты. Однако этого недостаточно для установления возраста уголовной ответственности. Процесс ускорения физического и интеллектуального развития подрастающего поколения (акселерация) неизбежно ведет к тому, что и способность правильно оценивать свое поведение будет проявляться во все более раннем возрасте. Но это не требует обязательного снижения возраста уголовной ответственности.

Необходимо учитывать также возможности общества бороться с общественно опасными действиями подростков без применения уголовного наказания, путем воспитательных мер. Очевидно, определение возраста ответственности — вопрос не только социально-психологический или педагогический, но и вопрос уголовной политики. Чем цивилизованнее общество, чем выше в нем уровень профилактической и воспитательной работы, тем выше может быть и возраст уголовной ответственности.

Четкое закрепление в законе возраста, до достижения которого уголовная ответственность невозможна, соответствует принципу законности. Оставление этого вопроса на усмотрение суда привело бы к произволу и нарушению принципа равенства перед законом. Это одна из тех ситуаций, когда формализм закона служит во благо. Строго говоря, эта проблема перестала быть предметом дискуссии в науке уголовного права, хотя, к сожалению, в массовом правовом сознании встречается и негативное отношение к формализации возраста уголовной ответственности. Нередко и средства массовой информации способствуют этому, смакуя ужасы "преступлений", совершаемых малолетними, и выражая недовольство освобождением их от уголовной ответственности. Но закон игнорировать нельзя. Если будет признано необходимым снизить возраст уголовной ответственности за наиболее тяжкие преступления против личности, то сделать это можно только путем внесения изменений в УК. Так, Уголовный кодекс Республики Узбекистан 1994 г. специально предусмотрел пониженный (13 лет) возраст уголовной ответственности за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, в то время как за остальные преступления ответственность наступает с 14, 16 или 18 лет.

Современное зарубежное уголовное законодательство в основном стоит на позиции закрепления в законе минимального возраста уголовной ответственности. Из новейших кодексов только УК Франции традиционно избегает этого. Однако шаг в этом направлении сделан. Статья 122-8 УК Франции 1992 г. устанавливает: "К несовершеннолетним, признанным виновными в совершении преступных деяний, применяются меры защиты, помощи, меры по осуществлению надзора и принудительные меры воспитательного характера в условиях, определенных специальным законом.

Этот закон определяет также условия, при которых могут назначаться наказания несовершеннолетним старше тринадцати лет"[290].

В российском уголовном законодательстве вопрос о минимальном возрасте уголовной ответственности решался по-разному. Дореволюционное уголовное право считало таковым возраст в десять лет. Однако это положение закона не было чересчур категоричным.

Уложение о наказаниях 1845 г. в редакции 1885 г. в отношении несовершеннолетних в возрасте от 10 до 17 лет требовало от суда выяснения вопроса, действовали ли они с разумением или без разумения. Статья 41 Уголовного уложения 1903 г. устанавливала, что "не вменяется в вину преступное деяние, учиненное несовершеннолетним от десяти до семнадцати лет, который не мог понимать свойства и значение им совершаемого или руководить своими поступками".

В первые годы Советской власти возобладала точка зрения о необходимости применения к несовершеннолетним преступникам в первую очередь мер воспитательного характера.

Декрет СНК РСФСР от 14 января 1918 г. "О комиссиях для несовершеннолетних" установил, что уголовная ответственность в судебном порядке наступает с 17-летнего возраста[291]. Дела об общественно опасных деяниях несовершеннолетних до 17 лет подлежали ведению комиссии для несовершеннолетних, которая принимала решение либо об освобождении несовершеннолетнего, либо о направлении его в воспитательное учреждение ("убежище"). Руководящие начала 1919 г. (п. 13) установили, что "несовершеннолетние до 14 лет не подлежат суду и наказанию. К ним применяются лишь воспитательные меры (приспособления). Такие же меры применяются в отношении лиц переходного возраста 14–18 лет, действующих "без разумения"[292].

Но вскоре это положение было изменено. Декрет СНК РСФСР от 4 марта 1920 г. предоставил комиссиям право передавать дела о несовершеннолетних в возрасте 14–18 лет в народные суды, если признавалось невозможным применение к ним мер медико-педагогического воздействия[293]. То есть решение вопроса об ответственности ставилось в зависимость не от действия несовершеннолетнего "без разумения", а от возможности применения к нему медико-педагогических мер.

Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. определил возраст уголовной ответственности, как общее правило, с шестнадцати лет, а для подростков от четырнадцати до шестнадцати лет — факультативно, если комиссия по делам несовершеннолетних не сочтет возможным ограничиться мерами медико-педагогического воздействия. Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. не устанавливали возраста уголовной ответственности, предоставив решение этого вопроса законодательству союзных республик, в связи с чем такой возраст по-разному определялся в отдельных УК. Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. в основном воспроизвел положение УК 1922 г., введя к тому же обязательное смягчение наказания для подростков в возрасте от 14 до 16 лет наполовину, а для несовершеннолетних в возрасте от 16 до 18 лет — на одну треть. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 30 октября 1929 г. определило, что дела о несовершеннолетних в возрасте от 14 до 16 лет вовсе не подлежат передаче в суд. Таким образом, уголовная ответственность могла наступить только с 16 лет.

В последующий период общего ужесточения и распространения репрессий появилось постановление ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. "О мерах борьбы с преступностью несовершеннолетних", где было указано, что несовершеннолетние, начиная с 12-летнего возраста, уличенные в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытке к убийству, должны привлекаться к суду с применением всех мер уголовного наказания[294]. 10 декабря 1940 г. перечень этих преступлений был дополнен указанием на совершение действий, могущих вызвать крушение поезда. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 января 1941 г. возраст уголовной ответственности за все прочие преступления был определен в 14 лет.

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и Уголовный кодекс РСФСР 1960 г., следуя общей тенденции к гуманизации уголовной политики и с учетом возросших возможностей профилактики подростковой преступности, повысили возраст уголовной ответственности. Субъектом преступления признавались лица, которым на момент совершения преступления исполнилось шестнадцать лет. Лишь за некоторые преступления, непосредственно перечисленные в законе, ответственность устанавливалась с четырнадцатилетнего возраста.

В одном из вариантов проекта УК, подготовленном в 1994 г. Министерством юстиции РФ и Государственно-правовым управлением Президента РФ, предлагалось установить единый возраст уголовной ответственности за все преступления с 14 лет, "учитывая криминологические показатели этой категории преступности и результаты исследования возрастной психологии специалистами". Однако в ходе обсуждения проекта это предложение не получило поддержки и было снято разработчиками в согласительной комиссии. Разумеется, были отвергнуты и наиболее крайние предложения снизить возраст уголовной ответственности до 12 лет, что обосновывалось тяжелой криминологической ситуацией в стране и теми же туманными ссылками на данные возрастной психологии.

Уголовный кодекс РФ 1996 г. сохранил дифференцированный подход к установлению возраста уголовной ответственности.

Согласно ст. 20 УК РФ уголовной ответственности подлежит лицо, по общему правилу достигшее шестнадцати лет к моменту совершения преступления. В ч. 2 ст. 20 УК перечислены отдельные преступления, при совершении которых ответственность наступает с 14 лет. Этот перечень несколько изменен (главным образом, в сторону сужения) по сравнению с ранее действовавшим кодексом. Новый перечень включает следующие три группы составов: а) тяжкие преступления против личности: умышленное убийство и умышленное причинение тяжкого либо средней тяжести вреда здоровью (ст. 105, 111, 112), похищение человека (ст. 126), изнасилование и насильственные действия сексуального характера (ст. 131, 132); б) большинство имущественных преступлений: кража, грабеж, разбой, вымогательство, завладение транспортным средством без цели хищения, умышленное уничтожение или повреждение имущества при отягчающих признаках (ст. 158, 161, 162, 163, 166, ч. 2 ст. 167); в) некоторые из преступлений против общественной безопасности: терроризм, захват заложника, заведомо ложное сообщение об акте терроризма, хулиганство при отягчающих обстоятельствах, вандализм, хищение оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и наркотических средств, приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения (ст. 205, 206, 207, ч. 2 и 3 ст. 213, ст. 214, 226, 229, 267). Данный перечень является исчерпывающим. В тексте закона прямо указаны номера статей, по которым квалифицируются перечисленные преступления, что исключает возможность произвольного толкования перечня.

Анализ составов преступлений с более низким возрастом уголовной ответственности позволяет определить, по каким критериям они выделены. Прежде всего — это преступления достаточно высокой степени общественной опасности. Однако это не единственный и даже не основной критерий. Из числа преступлений, отнесенных уголовным законом к категории тяжких и особо тяжких, лишь небольшая часть влечет ответственность с четырнадцати лет. В то же время не все преступления, включенные в перечень, являются тяжкими.

Другим критерием является форма вины: подростки в возрасте от 14 до 16 лет не несут ответственности за неосторожные преступления. Ранее закон делал исключения для неосторожного убийства. Теперь и за лишение жизни по неосторожности ответственность наступает с 16 лет.

При дифференциации возраста уголовной ответственности учтена и возможность несовершеннолетних по-разному воспринимать и оценивать различные правовые запреты. В перечень преступлений, ответственность за которые наступает с 14 лет, включены лишь такие деяния, общественная опасность которых доступна пониманию в этом возрасте. Как видно из перечня, речь идет о посягательствах на жизнь, здоровье, половую свободу, отношения собственности и общественную безопасность.

Существенную роль играет также и относительная распространенность данного преступления в подростковом возрасте. Как показывает практика, перечисленные в ч. 2 ст. 20 УК РФ преступления составляют основную долю в преступности несовершеннолетних.

Некоторые преступления со сложным составом включают в себя совершение действий, которые сами по себе образуют другие преступления. Например, состав бандитизма охватывает такие действия, как разбойное нападение. Если ответственность за составное преступление наступает с 16 лет, а за действия, входящие в него в качестве элемента, — с 14 лет, то при совершении этих действий подростком в возрасте от 14 до 16 лет их следует квалифицировать самостоятельно. Например, за совершенное вооруженной бандой разбойное нападение на магазин, банк или квартиру ее участники в возрасте старше 16 лет будут привлечены к ответственности за бандитизм и разбой, а в возрасте от 14 до 16 лет — только за разбой.

В перечне преступлений, за совершение которых ответственность наступает с 14 лет, отсутствуют такие тяжкие преступления, как посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК), посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК), посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК). Это можно объяснить пробелом закона. В тексте УК, принятом Государственной Думой в первом чтении[295], названные составы, представляющие собой разновидность убийства при отягчающих обстоятельствах, не предусматривались, поэтому их не было и в перечне ч. 2 ст. 20 УК. Учитывая исчерпывающий характер данного перечня, действия подростка до 16 лет не могут быть квалифицированы по ст. 277, 295, 317 УК, но должны рассматриваться как квалифицированный вид убийства (п. "б" ч. 2 ст. 105 УК), ответственность за которое наступает с 14 лет. Аналогично должен решаться вопрос об ответственности подростков за хищение предметов, имеющих особую ценность (ст. 164 УК). В перечне, представленном в ч. 2 ст. 20 УК, этот состав отсутствует. Но это не значит, что 14-15-летний подросток должен быть освобожден от ответственности за подобное деяние. Его действия следует квалифицировать в зависимости от способа хищения по ст. 158–163 УК.

В процессе обсуждения проекта УК после его принятия в первом чтении перечень составов преступлений в ч. 2 ст. 20 УК был расширен почти вдвое, причем не всегда обоснованно. С одной стороны, в него были включены дополнительно некоторые тяжкие преступления, совершение которых не характерно для подростков 14–15 лет (например, терроризм, захват заложника). С другой стороны, в перечне оказался вандализм, который относится к числу преступлений небольшой тяжести. К тому же наказания, предусмотренные в ст. 214 УК за это преступление (штраф и исправительные работы), практически неприменимы к подросткам до 16 лет.

В остальной части перечень деяний с пониженным возрастным порогом уголовной ответственности выглядит криминологически и социально обоснованным.

Установление общего возраста уголовной ответственности с 16 лет не означает, что именно с этого возраста наступает ответственность за любое преступление, не упомянутое в ч. 2 ст. 20 УК. В Уголовном кодексе имеются и такие преступления, которые в силу особых признаков субъекта или особенностей объективной стороны могут быть осуществлены лишь совершеннолетними. Иногда об этом прямо говорится в норме Особенной части УК. Например, по ст. 150 УК за вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления может быть привлечено к ответственности только лицо, достигшее восемнадцатилетнего возраста. В ч. 2 ст. 157 УК устанавливается ответственность совершеннолетних детей за злостное уклонение от уплаты средств на содержание нетрудоспособных родителей.

Лица, не достигшие восемнадцати лет, практически не могут быть субъектами воинских и должностных преступлений, а также многих преступлений, связанных с нарушением различных правил безопасности на транспорте, во взрывоопасных производствах и т. д. Последнее связано с тем, что законодательством о труде запрещается применение труда лиц моложе 18 лет на работах, связанных с вредными или опасными условиями труда.

Установление строго формализованной возрастной границы уголовной ответственности имеет важное общепредупредительное значение, является одним из выражений регулирующей функции права и служит гарантией против субъективизма и произвола.

Поэтому при привлечении к уголовной ответственности несовершеннолетнего большое значение придается точному установлению возраста виновного (число, месяц, год рождения). Этот вопрос решается в судебной практике применительно к требованиям уголовного процесса. Пленум Верховного Суда РФ указал: "Лицо считается достигшим возраста уголовной ответственности не в день рождения, а по истечении суток, на которые приходится этот день, т. е. с ноля часов следующих суток"[296]. Общественно опасные действия, совершенные в день шестнадцатилетия (или четырнадцатилетия), не могут рассматриваться как преступление и не влекут уголовной ответственности. Обычно возраст легко устанавливается на основании соответствующего документа (паспорт, свидетельство о рождении и др.).

Если же документ о возрасте отсутствует, используются другие доказательства, вплоть до проведения судебно-медицинской экспертизы. "При установлении судебно-медицинской экспертизой возраста подсудимого днем его рождения считается последний день того года, который назван экспертами, а при определении возраста минимальным и максимальным числом лет суду следует исходить из предполагаемого экспертами минимального возраста такого лица"[297].

Устанавливая возраст уголовной ответственности, законодатель исходит из презумпции достижения лицом к этому возрасту достаточного уровня развития, чтобы осознавать характер своих действий и их запрещенность. Однако эта презумпция теперь рассматривается как опровержимая. Темпы психического развития у подростков неодинаковы. Возможно значительное отставание в развитии, которое не связано с психическим заболеванием и потому не служит критерием невменяемости. Часть 3 ст. 20 УК РФ устанавливает: "Если несовершеннолетний достиг возраста, предусмотренного частями первой или второй настоящей статьи, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанном с психическим заболеванием, был неспособен в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности".

Аналогичное решение предлагалось и в Теоретической модели Уголовного кодекса[298].

Если при рассмотрении конкретного дела у суда возникают обоснованные сомнения относительно способности несовершеннолетнего подсудимого в полной мере осознавать характер своих действий либо руководить ими при наличии данных, свидетельствующих об умственной отсталости подсудимого, то по делу должна быть назначена судебная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза для решения вопроса о наличии или отсутствии у несовершеннолетнего отставания в психическом развитии.

Указанные вопросы могут быть поставлены на разрешение эксперта-психолога, при этом в обязательном порядке должен быть поставлен вопрос о степени умственной отсталости несовершеннолетнего, интеллектуальное развитие которого не соответствует его возрасту[299].

Подобное сочетание формализованного возрастного предела уголовной ответственности с возможностью его корректирования в индивидуальном порядке было известно еще дореволюционному русскому законодательству. Как отмечалось выше, согласно Уголовному уложению 1903 г., установившему возраст уголовной ответственности в 10 лет, несовершеннолетние в возрасте от 10 до 17 лет не подвергались уголовному наказанию, если они "не могли понимать свойства и значения совершенного ими деяния или руководить своими поступками". К ним применялись определенные меры безопасности: передача под надзор родителей или иных лиц с их согласия, помещение в исправительно-воспитательные учреждения.

Указанное положение закона позволило Н.С.Таганцеву назвать возраст 10–17 лет "возрастом условной вменяемости"[300].

Он полагал, что в отношении каждого подсудимого этого возраста должен ставиться вопрос о вменяемости. Подобная рекомендация не может быть принята в настоящее время. В ч. 3 ст. 20 УК идет речь не о том, что подросток был неспособен осознавать характер и значение своих действий либо руководить ими (так было в проекте УК, принятом в первом чтении). В окончательной редакции нормы говорится о ситуации, когда несовершеннолетний не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Это не соответствует формуле невменяемости (ст. 21 УК). Поэтому встречающиеся в юридической литературе выражения типа "возрастная невменяемость" неудачны, поскольку не вытекают из закона. Освобождение от ответственности в данном случае имеет особое основание и является воплощением принципа гуманизма. Поскольку возраст уголовной ответственности в действующем УК достаточно высокий, применение указанной нормы не может стать слишком частым. Когда подросток в 14 лет не осознает запрещенность кражи или убийства, вопрос встает не о ч. 3 ст. 20 УК, а скорее всего о наличии медицинского критерия невменяемости (см. п. 3).

Отмеченное изменение редакции ч. 3 ст. 20 УК (было: "неспособен осознавать", стало: "не мог в полной мере осознавать") привело к парадоксальному положению. Если такое отклонение имело место, как сказано в законе, "вследствие отставания в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством" (например, в силу недостатков воспитания), то подросток будет освобожден от уголовной ответственности на основании ч. 3 ст. 20 УК. Если же оно связано с "психическим расстройством, не исключающим вменяемости" (т. е. вызвано заболеванием), то он подлежит уголовной ответственности на основании ч. 1 ст. 22 УК. Такой подход негуманен и противоречит здравому смыслу. Исходя из принципов уголовного права представляется более правильным говорить в ч. 3 ст. 20 УК о несовершеннолетнем, который отстает в психическом развитии, чем бы ни было вызвано это отставание. Главное, что отставание в развитии привело к тому, что во время совершения общественно опасного деяния подросток не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими.

Установление в Уголовном кодексе фиксированного возраста уголовной ответственности означает, что лицо, достигшее 16-летнего, а в определенных случаях 14-летнего возраста, может быть субъектом преступления и нести ответственность в уголовном порядке за свои общественно опасные действия. Но из этого не следует, что уголовный закон признает этих лиц в полной мере социально зрелыми. До достижения восемнадцати лет они считаются несовершеннолетними. Понятия "лицо, не достигшее восемнадцатилетнего возраста" и "несовершеннолетний" являются синонимичными. Несовершеннолетние старших возрастных групп за свои преступления несут именно уголовную ответственность, а не какую-либо иную, с применением почти всех мер уголовного наказания. Данное положение российского уголовного права служит целям общей превенции. Разумеется, это не означает, что несовершеннолетние несут ответственность наравне со взрослыми. Выражением принципов гуманизма, индивидуализации ответственности и экономии репрессии являются нормы, регулирующие вопросы назначения наказания несовершеннолетним, условия и порядок отбывания ими наказания, освобождения от наказания и от уголовной ответственности (см. главу "Особенности уголовной ответственности несовершеннолетних").

§ 3. Вменяемость и невменяемость

Субъектом преступления может быть только вменяемое лицо. Вменяемость наряду с достижением установленного возраста выступает в качестве условия уголовной ответственности и является одним из общих признаков субъекта преступления.

Вменяемость (от слова "вменять", в смысле "вменять в вину") — в широком, общеупотребительном значении этого слова означает способность нести ответственность перед законом за свои действия. В уголовном праве данное понятие употребляется в более узком, специальном смысле, как антитеза понятию "невменяемость". Именно этим последним понятием оперирует уголовный закон. Часть 1 ст. 21 УК РФ гласит "Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия или иного болезненного состояния психики".

Из этого положения закона можно заключить, что вменяемость — это такое состояние психики, при котором человек в момент совершения общественно опасного деяния может осознавать значение своих действий и руководить ими и потому способен быть ответственным за свои действия.

Способность понимать фактическую сторону и социальную значимость своих поступков и при этом сознательно руководить своими действиями отличает вменяемого человека от невменяемого. Преступление совершается под воздействием целого комплекса внешних обстоятельств, играющих роль причин и условий преступного поведения. Но ни одно из них не воздействует на человека, минуя его сознание. Будучи мыслящим существом, человек с нормальной психикой способен оценивать обстоятельства, в которых он действует, и с их учетом выбирать вариант поведения, соответствующий его целям. Видя в этом основание для вменения в вину человеку общественно опасного деяния, уголовное право основывается на известных положениях философии о том, что лишь люди, способные познать действительность и ее объективные закономерности, могут действовать свободно.

Невменяемый не может нести уголовную ответственность за свои объективно опасные для общества поступки прежде всего потому, что в них не участвовали его сознание и (или) воля. Общественно опасные деяния психически больных обусловлены их болезненным состоянием. Какой бы тяжелый вред обществу они ни причинили, у общества нет оснований для вменения этого вреда им в вину. Применение наказания к невменяемым было бы несправедливым и нецелесообразным еще и потому, что по отношению к ним недостижимы цели уголовного наказания — исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений.

К лицам, совершившим общественно опасные деяния в состоянии невменяемости, по назначению суда могут быть применены принудительные меры медицинского характера в случаях, когда психические расстройства связаны с возможностью причинения этими лицами иного существенного вреда либо с опасностью для себя или других лиц. Это особые меры, которые не являются наказанием, а имеют целью излечение указанных лиц или улучшение их психического состояния, а также предупреждение совершения ими новых деяний, предусмотренных статьями Особенной части УК. Виды принудительных мер медицинского характера, а также основания и порядок их применения регулируются уголовно-исполнительным законодательством.

В соответствии со ст. 21 УК РФ состояние невменяемости определяется двумя критериями. Одним из них является наличие у лица болезненного состояния психики. Этот критерий принято называть медицинским (или биологическим)[301]. Второй критерий означает отсутствие у лица возможности сознавать значение своих действий или руководить ими. Этот критерий называется психологическим (или юридическим). Для признания лица невменяемым необходимо установить оба критерия. Не всякий страдающий психическим расстройством является невменяемым. Расстройство психической деятельности может быть различным по своей тяжести. Лишь когда оно достигло такой степени, что человек вследствие этого не осознает значения своих действий или не может руководить ими, только тогда можно считать его невменяемым.

В русском законодательстве уже в 1845 г. в Уложении о наказаниях было закреплено понятие невменяемости, содержавшее оба критерия, хотя и в несовершенной форме. Это выгодно отличало наше законодательство от зарубежного. Кодекс Наполеона (1810 г.), действовавший в то время, связывал невменяемость только с одним признаком — "безумием". Уголовное уложение 1903 г. содержало почти современную норму: "Не вменяется в вину преступное деяние, учиненное лицом, которое, во время его учинения, не могло понимать свойства и значение совершенного или руководить своими поступками вследствие болезненного расстройства душевной деятельности, или бессознательного состояния, или же умственного неразвития, происшедшего от телесного недостатка или болезни".

Уголовное законодательство послеоктябрьского периода вплоть до РСФСР 1960 г. шло по пути редакционного уточнения этой формулы. В действующем УК прежняя норма о невменяемости, как прошедшая испытания практикой и признанная наукой, подверглась лишь незначительным изменениям.

Во всех случаях, когда у суда или органа следствия возникает сомнение относительно вменяемости, обязательно проводится судебно-психиатрическая экспертиза. На основании заключения экспертизы окончательное решение о признании человека вменяемым или невменяемым выносит суд. Порядок проведения судебно-психиатрической экспертизы регулируется уголовно-процессуальным законодательством.

Медицинский критерий невменяемости в ст. 21 УК представляет собой обобщенный перечень психических расстройств, включающих четыре их вида: 1) хроническое психическое расстройство; 2) временное психическое расстройство; 3) слабоумие; 4) иное болезненное состояние психики.

Этими категориями охватываются все известные науке болезненные расстройства психики. Из содержания медицинского критерия следует, что неболезненные расстройства психической деятельности не должны исключать вменяемость. Примером временного неболезненного изменения психики может служить состояние аффекта (сильного душевного волнения). Сильная, бурно развивающаяся эмоция гнева, ярости, страха может явиться внутренней побудительной силой преступления. У человека в таком состоянии сужено сознание и ограничены возможности руководить своими действиями. Однако физиологический аффект не является болезненным расстройством психики, поэтому не служит критерием невменяемости. Совершение преступления в состоянии аффекта учитывается лишь как признак привилегированных составов убийства и причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью (ст. 107, 113 УК).

Для наличия медицинского критерия достаточно одного из упомянутых видов психических расстройств.

Понятием хронического психического расстройства охватывается группа заболеваний, носящих длительный характер, трудно поддающихся излечению, протекающих непрерывно или приступообразно, имеющих тенденцию к прогрессированию. К ним относятся, например, шизофрения, эпилепсия, прогрессивный паралич, маниакально-депрессивный психоз, предстарческие и старческие психозы, некоторые органические заболевания центральной нервной системы и другие психические болезни[302]. В судебно-психиатрической практике хронические психические расстройства наиболее часто выступают в качестве медицинского критерия невменяемости. Это касается в первую очередь шизофрении.

К временному расстройству психики относятся психические заболевания, которые быстро развиваются, длятся непродолжительное время и заканчиваются полным выздоровлением. Это острые психозы при общих инфекционных заболеваниях (например, при тифе), реактивное состояние (временные расстройства психической деятельности под влиянием тяжелых душевных потрясений) и так называемые исключительные состояния, вызывающие помрачение сознания на короткий срок (патологическое опьянение, сумеречное состояние сознания, патологические просо-ночные состояния, патологический аффект и др.).

Временные расстройства психики в судебно-психиатрической практике встречаются реже, чем хронические. Особенно редко приходится сталкиваться с исключительными состояниями. Из их числа только патологическое опьянение заслуживает более подробной характеристики в связи с уголовно-правовой оценкой алкогольного опьянения вообще (см. п. 5 настоящей главы).

Слабоумие — болезненное состояние психики, которое характеризуется неполноценностью умственной деятельности.

Самостоятельное судебно-психиатрическое значение имеет врожденное слабоумие (олигофрения). По степени поражения умственной деятельности различаются три формы олигофрении: легкая (дебильность), средняя (имбецильность) и тяжелая (идиотия). Приобретенное слабоумие (деменция), которое характеризуется снижением или полным распадом прежде нормальной мыслительной деятельности, оценивается обычно в связи с вызвавшим его основным психическим заболеванием.

Иное болезненное состояние психики — это такое расстройство психической деятельности болезненного характера, которое не подпадает под признаки названных трех категорий. Сюда могут быть отнесены наиболее тяжелые формы психопатии, аномалии психики у глухонемых, последствия черепно-мозговой травмы (травматическая энцефалопатия) и др.

Отнесение психического расстройства к той или иной категории из числа названных не имеет самостоятельного значения для вывода о невменяемости субъекта. Соответствующий вывод может быть сделан только при условии, что данное болезненное изменение психики привело к невозможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Поскольку этот вывод имеет юридическое значение, последний критерий и называют юридическим.

Установление медицинского критерия невменяемости требует исследования характера заболевания, что невозможно без специальных познаний. Поэтому в качестве эксперта может выступить только врач-психиатр. Однако и для установления юридического критерия также необходима экспертиза, потому что вывод о его наличии или отсутствии в каждом случае обосновывается с помощью клинических психиатрических данных. В этом проявляется тесная связь обоих критериев невменяемости.

Психологический критерий невменяемости характеризуется двумя признаками: интеллектуальным (невозможностью осознавать значение своих действий) и волевым (неспособностью руководить своими действиями). Для признания лица невменяемым достаточно одного из этих признаков, если он обусловлен болезненным состоянием психики (любого вида из четырех названных выше).

При многих психических заболеваниях у человека сохраняется до известных пределов правильная ориентировка в окружающем мире, он обладает определенным запасом знаний. Для признания лица невменяемым нужно установить его неспособность осознавать именно те общественно опасные деяния, которые он совершил, будучи психически больным. При этом необходимо, чтобы лицо осознавало не только фактическую сторону деяния, но и его социальную значимость, общественно опасный характер.

Вопрос о вменяемости (невменяемости) всегда решается в отношении конкретного деяния. Никто не может быть признан невменяемым вообще, безотносительно к содеянному. Во-первых, течение хронических психических заболеваний допускает возможность улучшения состояния (ремиссии). Во-вторых, при некоторых болезненных состояниях психики, например, при олигофрении, лицо может осознавать фактический характер и общественную опасность одних своих действий (таких, как причинение побоев, кража) и не осознавать общественной опасности других действий, затрагивающих более сложные общественные отношения (нарушение санитарно-эпидемиологических правил, возбуждение национальной вражды).

Интеллектуальная и эмоционально-волевая сферы психической деятельности неразрывно связаны между собой.

Современная психиатрия считает, что не существует изолированного поражения психических функций. Однако это не исключает того, что болезненное расстройство психики может затрагивать преимущественно ту или иную ее сторону. При некоторых заболеваниях лицо в определенных пределах может критически относиться к своим действиям, но не в состоянии руководить ими, не может удержаться от их совершения. Поэтому психологическим критерием невменяемости служит как неспособность лица осознавать значение своих действий (интеллектуальный критерий), так и невозможность руководить ими (волевой критерий). Оба признака в ст. 21 УК разделены союзом "либо", чем подчеркивается их самостоятельное значение.

Лицо признается невменяемым, если указанные нарушения интеллекта и воли обусловлены болезненным состоянием психики. При этом не требуется, чтобы само общественно опасное деяние, в отношении которого лицо признается невменяемым, находилось в прямой причинной зависимости от психического заболевания.

Невменяемость обосновывается болезненным состоянием психики "во время совершения общественно опасного деяния" (ст. 2 УК) — поэтому неправильным является употребление термина "невменяемый" к лицу, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство. Если состояние психики такого лица делает невозможным назначение или исполнение наказания, то к нему тоже могут быть применены принудительные меры медицинского характера, но на другом основании (п. "б" ч. 1 ст. 97 УК).

§ 4. Особенности уголовной ответственности лиц с психическими аномалиями, не исключающими вменяемости

Статья 22 Уголовного кодекса РФ впервые в российском законодательстве регулирует вопрос об ответственности лиц с психическими аномалиями, не исключающими вменяемости:

"1. Вменяемое лицо, которое во время совершения преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, подлежит уголовной ответственности.

2. Психическое расстройство, не исключающее вменяемости, учитывается судом при назначении наказания и может служить основанием для назначения принудительных мер медицинского характера".

Еще на ранних этапах развития общей и судебной психиатрии было замечено, что нет резкой границы между душевной болезнью и полным психическим здоровьем. Для оценки промежуточных состояний в прошлом веке была предложена концепция уменьшенной вменяемости. Эта концепция не получила широкой поддержки. Среди противников уменьшенной вменяемости был и один из основоположников судебной психиатрии профессор Московского университета В.П.Сербский. Он писал: "Введение в законодательство этого понятия — при невозможности дать какую-либо правильную мерку для приложения его на практике — вызвало бы значительные недоразумения и дало бы ложное направление разрешению вопроса о невменяемости, который допускает только два решения: или человек обладал свободой действия — и тогда он вменяем, или же он не обладал ею — и тогда он невменяем"[303].

Уголовное уложение 1903 г. не предусматривало уменьшенной вменяемости. Разработчик Общей части этого закона Н.С.Таганцев признавал, что и способность познавать и понимать окружающие нас явления, и способность оценивать познанное допускают весьма различные оттенки, что эти оттенки могут влиять на ответственность. Но они "не могут рассматриваться как особый вид или даже особый оттенок вменяемости, так как в этом отношении существует только двоякая возможность: или признать, что в данном случае существуют условия, устраняющие вменяемость, или установить, что таковые отсутствуют. В первом случае виновный освобождается от ответственности, во втором — подлежит наказанию; признать какое-либо третье, посредствующее состояние мы не можем ни теоретически, ни практически"[304].

Российское уголовное право и в советский период не признавало понятия уменьшенной вменяемости. Оно исходило из того, что вменяемость не может иметь степеней. Лицо, совершившее общественно опасное деяние, признается либо вменяемым (тогда оно является субъектом преступления), либо невменяемым (тогда оно субъектом преступления быть не может). Именно потому, что вменяемость выступает в качестве признака субъекта преступления, понятие уменьшенной вменяемости рассматривалось как неудачное. Действительно, никто не может быть субъектом преступления частично, в уменьшенном размере.

Однако дискуссии среди юристов и психиатров о целесообразности введения в законодательство понятия уменьшенной (ограниченной) вменяемости никогда не прекращались. Это можно объяснить, во-первых, тем, что современное законодательство Франции, ФРГ, Швейцарии, Польши и ряда других стран Европы признает в той или иной формулировке концепцию уменьшенной вменяемости; во вторых, успехами психиатрии в изучении так называемых пограничных состояний и аномалий психического развития, не достигающих уровня психического заболевания (различные формы психопатии, неврозы, остаточные явления черепно-мозговых травм, алкоголизм, наркомания, токсикомания и т. д.).

Д.В.Сирожидиновым предпринята попытка дать полный перечень подобных аномалий, придав ему исчерпывающий характер. В этот перечень попали и некоторые "классические" психические заболевания (шизофрения, эпилепсия, маниакально-депрессивный психоз, прогрессивный паралич), если "выраженность психического расстройства не достигает психотического уровня"[305]. Очевидно, классификация психических аномалий в дальнейшем будет уточняться с учетом практики применения ст. 22 УК.

В юридической науке справедливо отмечалось, что лица с неполноценной психикой не могут быть в области уголовной ответственности приравнены к психически здоровым. Тем более, что психические аномалии, не исключающие вменяемости, во многих случаях выступают в качестве условия, способствующего преступлению. Проблема актуализировалась в последнее десятилетие в связи с ростом числа психических аномалий в обществе в целом и особенно числа правонарушений, совершаемых такими лицами. До 30–40 % лиц, прошедших судебно-психиатрическую экспертизу и признанных вменяемыми, страдают различными формами нервно-психической патологии[306]. А среди лиц, совершивших преступления против личности, число страдающих психическими аномалиями достигает 65–70 %[307].

Попытка ввести в закон понятие "ограниченной вменяемости" вместо "уменьшенной" была сделана в ст. 15 Основ уголовного законодательства 1991 г. Но такая замена ничего не дала, и законодатель избегает в настоящее время и термина "ограниченная вменяемость". Он не употребляется в УК РФ, хотя по содержанию текст ст. 22 УК во многом близок к ст. 15 Основ.

Из положений ст. 22 УК РФ вытекает следующее. Во-первых, закон не признает промежуточного состояния между вменяемостью и невменяемостью. Во-вторых, признанное вменяемым лицо, которое во время совершения преступления не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, подлежит уголовной ответственности. В-третьих, наличие у виновного психических аномалий, не исключающих вменяемости, "учитывается судом при назначении наказания". В-четвертых, психическое расстройство, не исключающее вменяемости, может служить основанием для применения принудительных мер медицинского характера.

Статья 22 УК РФ не использует термины "уменьшенная вменяемость" или "ограниченная вменяемость". Очевидно, позиция законодателя по-прежнему состоит в том, что вменяемость не может иметь степеней[308]. Да и сторонники уменьшенной вменяемости, упорно не замечающие этого и называющие данную статью нормой об уменьшенной (ограниченной) вменяемости, по сути дела, ведут речь об уменьшенной ответственности (или об уменьшенной виновности) лиц с психическими аномалиями.

Такой подход вполне рационален. Не должно вызывать сомнения, что аномалии психики, уменьшающие способность человека оценивать свои действия и руководить ими, должны учитываться при назначении наказания, а также при определении режима отбывания наказания. Но, во-первых, эта проблема не имеет отношения к признакам субъекта преступления. Во-вторых, здесь требуется избирательный подход.

Формулировка ч. 2 ст. 22 УК такова, что из нее не следует вывод об обязательном смягчении наказания лицам с психическими аномалиями. По-видимому, не случайно среди смягчающих обстоятельств, перечисленных в ст. 61 УК, данное обстоятельство не упомянуто. При оценке конкретного деяния, совершенного лицом, имеющим аномалии психики, необходимо учитывать, имелась ли причинная связь между этими аномалиями и совершенным преступлением. И только в тех случаях, когда психические аномалии являлись решающим звеном в общей цепи причинной связи, приводимой к совершению преступления и наступлению преступного результата, наказание виновному может быть смягчено[309]. Хотя поведение человека и не определяется патологическими чертами его личности, но такие черты могут быть условиями, способствующими и его преступному поведению.

Это подтверждается специальными исследованиями[310]. Учет психических аномалий представляет серьезные трудности для суда.

Этот учет не может основываться исключительно на гуманизме, как это имеет место при физических аномалиях (тяжелое соматическое заболевание, увечье, нуждаемость в постороннем уходе). Наличие у лица определенных нарушений интеллектуальных и эмоциональных функций может сказываться на мотивации его противоправного поведения, определять при психических аномалиях, не исключающих вменяемости, у лица сохраняется возможность осознавать свое преступное поведение и руководить им.

Не менее важно учитывать и этиологию психической аномалии. Следует ли смягчать наказание, если данная психическая аномалия являлась результатом какой-либо антиобщественной привычки или аморальности поведения лица (пристрастие к алкоголю, наркотизм и т. п.)? Думается, что отрицательный ответ здесь очевиден. Это подтверждено и изучением судебной практики[311].

И едва ли можно ставить вопрос о смягчении наказания, если вследствие той или иной психической аномалии преступление приняло особенно жестокий или дерзкий характер. Н.С.Таганцев писал, что "далеко не всегда в подобных состояниях можно приискать основания для уменьшения наказания"[312].

Зарубежное уголовное право также не связывает с "уменьшенной вменяемостью" обязательное смягчение наказания. Так, согласно УК ФРГ наказание в подобной ситуации "может быть смягчено" (п. 21), а УК Франции устанавливает, что "суд учитывает это обстоятельство при определении меры наказания и порядка его исполнения".

В п. 2 ст. 31 УК Польши также говорится, что в отношении лица, у которого в силу психического расстройства была ограничена возможность понимать свои действия или руководить ими, суд "может применить чрезвычайное смягчение наказания".

Очевидно, что формулировку ст. 22 УК РФ "учитывается судом" следует понимать не как "суд должен учесть", а как "суд может учесть". Учет судом какого-либо обстоятельства не обязательно означает смягчение или усиление наказания (индивидуализация наказания "по вертикали"), но и выбор наиболее рациональной меры уголовно-правового воздействия среди более или менее равных (индивидуализация "по горизонтали"). Можно предположить, что дальнейшее развитие уголовного законодательства приведет к созданию специальных видов наказаний, ориентированных на лиц с психическими и физическими аномалиями. Пока же суд руководствуется общим перечнем видов наказаний. Индивидуальный подход при этом может выражаться только в мере наказания. Единственное существенное отличие — это возможность применения к лицам с психическими аномалиями наряду с наказанием принудительных мер медицинского характера. Содержание этих мер раскрывается в ч. 2 ст. 99 УК РФ: "Лицам, осужденным за преступления, совершенные в состоянии вменяемости, но нуждающимся в лечении от алкоголизма, наркомании либо в лечении психических расстройств, не исключающих вменяемости, суд наряду с наказанием может назначить принудительную меру медицинского характера в виде амбулаторного принудительного наблюдения и лечения у психиатра". В соответствии с ч. 8 ст. 74 УИК РФ указанные лица отбывают наказание в лечебных исправительных учреждениях.

§ 5. Уголовная ответственность лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения

Норма об ответственности за преступление, совершенное в состоянии опьянения, почти не изменилась по сравнению с прежним законодательством. Статья 23 УК РФ гласит: "Лицо, совершившее преступление в состоянии опьянения, вызванном употреблением алкоголя, наркотических средств или других веществ, подлежит уголовной ответственности". Замена слов "не освобождается от уголовной ответственности" (ст. 12 УК РСФСР 1960 г.) на "подлежит уголовной ответственности" ничего не меняет в позиции законодателя по отношению к состоянию опьянения. Закон относится к нему индифферентно, считая опьянение нейтральным фактором. Оно не смягчает и не отягчает ответственности. Но в чем тогда смысл данной нормы? Может быть, следовало умолчать об этом, как молчало Уголовное уложение 1903 г. и умалчивают некоторые зарубежные уголовные кодексы (ФРГ, Франции и др.)?

По-видимому, данная норма включена в УК РФ в общепрофилактических, воспитательных целях. Веками сложившееся снисходительное отношение к состоянию опьянения, как некоему извиняющему фактору, не смогла преодолеть даже многолетняя практика применения УК РСФСР 1960 г., который относил опьянение к отягчающим обстоятельствам.

В науке уголовного права вопрос об ответственности лиц, совершающих общественно опасные деяния в состоянии опьянения, традиционно связывается с проблемой вменяемости — невменяемости. Известно, что алкоголь, воздействуя на центральную нервную систему человека, поражает его сознание и волю. Вследствие нарушения мышления и ослабления самоконтроля поведение пьяного человека заметно отличается от поведения того же человека в трезвом состоянии. Совершенно очевидно, что многие преступления не были бы совершены вообще, если бы преступник не находился под влиянием алкоголя.

Нетрезвое состояние способствует проявлению антиобщественных взглядов и привычек. Систематическое злоупотребление спиртными напитками ведет к общей деградации личности, облегчая формирование криминальной установки.

Некоторые лица, совершившие преступления в состоянии опьянения, ссылаются на то, что они не осознавали значения своих действий, не могли руководить ими, ничего не помнят о случившемся и т. д.

Однако состояние опьянения не может служить основанием для освобождения от уголовной ответственности. Обоснование уголовной ответственности за действия, совершенные в состоянии опьянения, наука уголовного права видит прежде всего в отсутствии медицинского критерия невменяемости. От болезненных состояний психики, обусловливающих невменяемость, состояние обычного алкогольного опьянения отличается двумя существенными особенностями: во-первых, в состояние опьянения человек приводит себя сознательно, намеренно, и, во-вторых, обычное алкогольное опьянение не связано с галлюцинациями, обманом слуха, зрения и ложными восприятиями окружающего.

В основе восприятия ситуации пьяным человеком всегда лежат подлинные факты реальной действительности, а не болезненные, бредовые переживания, как у психически больного. В той стадии опьянения, когда субъект еще в состоянии двигаться, совершать поступки, он ориентируется в пространстве и времени, осознает свою личность, сохраняет речевой контакт с окружающими. С точки зрения медицины, опьянение хотя и вызывает нарушение психической деятельности, но не является болезненным состоянием психики.

При опьянении, как правило, отсутствует и психологический критерий невменяемости. Даже в тяжелой степени опьянения нарушение психических процессов не приводит к полному устранению контроля сознания и возможности руководить своими действиями. Бессмысленность, алогичность поступков, отсутствие видимых мотивов, незначительность или полное отсутствие повода к преступлению, неоправданная жестокость или крайний цинизм — все это еще не говорит о наличии психологического критерия. Для этого критерия не имеет значения вопрос, был ли смысл совершать преступление, равно как и вопрос о том, было бы совершено преступление, если бы преступник был трезв. Психологический критерий отсутствует, поскольку субъект не утратил связь с действительностью, осознавал свои поступки и был в состоянии в определенной мере корректировать их.

В отличие от общественно опасных действий психически больных преступные действия пьяного, при недостаточной видимой мотивировке, связаны с определенными внешними поводами. Даже в беспорядочных агрессивных действиях пьяного против случайно подвернувшихся людей видно осознанное проявление жестокости, пренебрежения к окружающим, к нормам поведения в обществе.

В ряде случаев при совершении преступления в состоянии простого опьянения способность лица осознавать свои действия и руководить ими лишь ослабляется. Приводимые иногда в литературе примеры "фактической невменяемости" пьяных либо выдвигают на первый план бессмысленную жестокость и отсутствие видимых мотивов преступления, либо вызывают сомнение, не было ли в данном случае болезненного расстройства психики на почве опьянения.

Состояние простого физиологического опьянения следует отличать от психических расстройств, связанных с опьянением или возникающих на фоне опьянения. Одним из них является патологическое опьянение. Оно представляет собой не просто тяжелую степень опьянения, а качественно отличное от обычного опьянения болезненное состояние, возникающее в связи с употреблением алкоголя.

Патологическое опьянение в противоположность простому алкогольному опьянению относится к группе острых, кратковременно протекающих психических расстройств. Оно рассматривается как сумеречное состояние психики, временное помрачение сознания, продолжающееся от нескольких минут до нескольких часов.

Патологическое опьянение возникает обычно в результате приема алкоголя и одновременно воздействия ослабляющих организм вредных факторов. К ним прежде всего относятся переутомление, перегревание, астенические состояния после перенесенных заболеваний и т. п. Патологическое опьянение может развиться спустя некоторое время после приема алкоголя и независимо от его количества, протекает довольно короткое время. Опьяневший вдруг неожиданно становится тревожным, растерянным, отрешенным от реального мира, движения его становятся четкими, быстрыми, высказывания принимают отрывочный характер. Контакт с реальностью нарушается. Заканчивается патологическое опьянение чаще всего так же внезапно, как и начинается, нередко оно переходит в глубокий сон, после которого отмечается полная амнезия (пробел в воспоминаниях) или смутное воспоминание о пережитом.

На почве систематического употребления алкоголя могут развиться и другие болезненные расстройства психики: алкогольный делирий (белая горячка), алкогольный галлюциноз, алкогольный параноид и т. д. Совершение общественно опасных действий при данных расстройствах исключает ответственность ввиду наличия обоих критериев невменяемости.

Систематическое злоупотребление алкоголем может привести человека к заболеванию хроническим алкоголизмом.

Глубокие изменения личности хронического алкоголика позволяют рассматривать это заболевание в ряду других психических аномалий, не исключающих вменяемости. У алкоголика развиваются психопатические черты характера, имеющие криминогенное значение. Алкоголикам, совершившим насильственные преступления, свойственны такие негативные черты, как повышенная раздражительность, агрессивность, конфликтность, подозрительность, мнительность, ревность, сутяжничество, садизм. Нередко такие лица в силу своего заболевания при совершении преступления не в полной мере могут осознавать фактический характер и общественную опасность действий либо руководить ими. Суд может на основании ст. 22 УК учесть это обстоятельство при назначении наказания. Однако специфика данной психической аномалии состоит в том, что она развивается вследствие асоциального поведения лица, выражающегося в пьянстве. Поэтому суды не склонны смягчать наказание алкоголикам и наркоманам. Однако к ним при соответствующих условиях могут быть применены принудительные меры медицинского характера, предусмотренные гл. 15 УК РФ.

Статья 23 УК называет опьянением состояние, вызванное употреблением не только алкоголя, но и наркотических средств и других одурманивающих веществ. Строго говоря, с медицинской точки зрения, эти состояния не тождественны. Они различались в проекте УК РФ 1992 г., различаются в УК Испании 1995 г. (ст. 21), в УК Республики Узбекистан 1994 г. (ст. 19).

Но несмотря на некорректное применение термина "опьянение" к состоянию, вызванному потреблением наркотических средств или других одурманивающих веществ, весьма важным является указание, что лицо, совершившее преступление в подобном состоянии, также подлежит уголовной ответственности. Данное указание имеет профилактическое значение, учитывая наблюдающийся рост потребления наркотиков и преступлений, связанных с этим.

§ 6. Специальный субъект

Специальным субъектом преступления, как ранее отмечалось, называется лицо, обладающее наряду с общими признаками субъекта (достижение возраста уголовной ответственности и вменяемость) также дополнительными признаками, обязательными для данного состава преступления.

Общие признаки субъекта преступления не упоминаются в диспозициях норм Особенной части УК, так как присущи всем составам преступления. Дополнительные признаки субъекта конкретного преступления либо прямо названы (или описаны) в диспозиции соответствующей нормы, либо устанавливаются путем толкования. Иногда признаки специального субъекта указаны в особой норме. Например, понятие должностного лица дано в примечании к ст. 25 УК РФ, а в ст. 331 УК РФ перечислены те категории лиц, которые могут нести ответственность за преступления против военной службы.

Дополнительные признаки субъекта обычно формулируются в законе в позитивной форме, но встречаются и негативные признаки. Так, по ст. 235 УК за незаконное занятие частной медицинской практикой может нести ответственность только лицо, не имеющее лицензии на избранный вид деятельности.

Признаки специального субъекта преступления иногда называют факультативными. Это требует уточнения. Данные признаки факультативны не для состава преступления, а для общего понятия субъекта. В конкретном составе преступления, где признаки указаны, они являются строго обязательными и не должны рассматриваться как второстепенные, вспомогательные.

Напротив, в логическом процессе квалификации преступления признак специального субъекта иногда выявляется прежде, чем возраст и вменяемость.

Отсутствие признаков специального субъекта, предусмотренных конкретным составом преступления, исключает уголовную ответственность за это преступление даже при наличии общих признаков субъекта. В одних случаях это означает отсутствие преступления вообще, в других — ответственность наступает по другим нормам. Например, ненадлежащее выполнение своих обязанностей лицом, не являющимся должностным, исключает уголовную ответственность за халатность, так как субъектом этого преступления может быть только должностное лицо (ст. 293 УК).

По своему содержанию признаки специального субъекта очень разнообразны. Они могут касаться различных свойств личности. Эти свойства настолько существенны, что их наличие, с точки зрения уголовного закона, либо делает деяние общественно опасным, либо резко меняет характер и степень его общественной опасности.

В новом УК РФ весьма много норм со специальным субъектом. Поскольку введение в состав преступления дополнительных признаков ограничивает круг ответственных лиц, увеличение количества норм, в которых указывается специальный субъект, является выражением тенденции, направленной на сужение уголовной репрессии.

В ранее действовавшем уголовном законодательстве понятие специального субъекта связывалось почти исключительно с характером деятельности лица. В связи с увеличением количества составов со специальным субъектом расширилось и представление о дополнительных признаках субъекта, возникла потребность в их классификации.

Все признаки специального субъекта в действующем законодательстве можно разделить на три большие группы: 1) признаки, характеризующие социальную роль и правовое положение субъекта; 2) физические свойства субъекта; 3) взаимоотношение субъекта с потерпевшим.

Наиболее многочисленной является первая группа. Сюда входят следующие подгруппы признаков: гражданство (гражданин Российской Федерации, иностранный гражданин либо лицо без гражданства); должностное положение лица (должностное лицо вообще или отдельные виды должностных лиц: руководитель организации, представитель власти, сотрудник правоохранительного органа, судья, прокурор и т. д.); профессия, род деятельности, характер выполняемой работы (лицо, управляющее транспортным средством; спортсмен; врач; педагог; частный нотариус; частный аудитор; капитан судна и т. д.); отношение к военной службе (военнослужащий, призывник); участие в судебном процессе (свидетель, потерпевший, эксперт, переводчик); осуждение или заключение под стражу (лицо, осужденное к лишению свободы; лицо, отбывающее наказание или находящееся в предварительном заключении); судимость (лицо, ранее судимое за однородное преступление; лицо, ранее два или более раза судимое за хищение).

Вторую группу составляют признаки, относящиеся к возрасту (совершеннолетний), полу (мужчина), состоянию здоровья и трудоспособности (лицо, больное венерической болезнью или ВИЧ-инфицированное; трудоспособное лицо).

К третьей группе относятся признаки, характеризующие либо родственные отношения субъекта с потерпевшим и другими лицами (родители, мать, дети, другие родственники); либо служебные отношения (подчиненный, начальник); либо иные отношения (лицо, от которого потерпевший зависит материально; опекун).

Отдельные авторы к признакам специального субъекта относят неоднократность (повторность) преступления. Эта точка зрения встречает возражения, поскольку неоднократность правильнее относить к объективной стороне преступления. При анализе конкретных составов преступлений в Особенной части уголовного права неоднократность чаще всего рассматривается как обязательный либо квалифицирующий признак объективной стороны преступления. Можно признать, что неоднократное совершение преступления повышает общественную опасность не только преступления, но и преступника. Однако едва ли имеет смысл признаки субъекта сводить к признакам объективной стороны. Концепция нового УК исходит из того, что в системе "деяние — деятель" оценке подлежит в первую очередь деяние. С этим связано исключение из квалифицирующих признаков совершения преступления особо опасным рецидивистом.

Вместе с тем нельзя не учитывать, что в диспозициях некоторых статей УК характеристика специального субъекта дается косвенно, путем указания на способ совершения преступления, место его совершения и другие объективные признаки, которые предполагают, что не всякое физическое вменяемое лицо может совершить это преступление.

Например, часто встречающееся в новом УК упоминание о совершении преступления "с использованием служебного положения" предполагает, что субъектом данного преступления (обычно квалифицированного вида) может быть только лицо, обладающее соответствующим служебным положением. Такую же роль играет указание на разглашение сведений, составляющих государственную или коммерческую тайну, лицом, которому эти сведения были доверены. Равным образом ответственность за оставление в опасности возлагается на лицо, которое было обязано иметь заботу о потерпевшем или само поставило его в опасное состояние; за нарушение правил охраны труда отвечает только лицо, на котором лежали обязанности по соблюдению правил охраны труда; за разглашение данных предварительного расследования может быть привлечено к ответственности только "лицо, предупрежденное в установленном законом порядке о недопустимости их разглашения" (ст. 310 УК).

Статья 200 УК устанавливает ответственность за обман потребителей "в организациях, осуществляющих реализацию товаров или оказывающих услуги населению". Здесь указание на место совершения преступления одновременно означает, что специальным субъектом этого преступления может быть только работник соответствующей организации.

Независимо от того, названы ли признаки специального субъекта в самом тексте закона (статье или примечании к ней) или они выводятся путем толкования, — их наличие обязательно для данного состава преступления.

§ 7. Субъект преступления и личность преступника

Каждый человек, совершивший преступление, является носителем многих социально значимых качеств. Из них для состава преступления имеют значение только возраст, вменяемость и в отдельных случаях — признаки специального субъекта. Только эти признаки входят в состав как основание уголовной ответственности. Более широкий круг социально значимых качеств лица, совершившего преступление, образует понятие "личность преступника".

Изучению личности преступника в настоящее время уделяется большое внимание. Без этого невозможна разработка эффективных мер борьбы с преступностью. Раскрыть сущность личности преступника можно только исходя из философских положений о сущности личности вообще как категории общественно-исторической. Главным в содержании личности является, как принято считать, ее социальное качество.

Личность преступника является предметом изучения ряда наук: криминологии, уголовного права, уголовно-исполнительного права, судебной психологии, пенитенциарной педагогики и др. Выступая в качестве межотраслевой проблемы, проблема личности преступника является в то же время и уголовно-правовой.

Необходимо, проводить четкое различие между понятиями "субъект преступления" и "личность преступника". Признаки состава преступления, характеризующие субъекта, иногда называют "юридическими" или "уголовно-правовыми", в отличие от иных ("социальных", "криминологических") признаков личности. Такое терминологическое обозначение признаков субъекта следует признать неудачным. Юридическое (уголовно-правовое) значение могут иметь и свойства личности преступника, находящиеся за пределами состава. Когда закон устанавливает, что смертная казнь не назначается женщинам, несовершеннолетним и мужчинам, достигшим 65 лет, он придает юридическое, а точнее, уголовно-правовое значение таким свойствам личности (возраст, пол), которые выходят за рамки состава преступления. Точно так же уголовно-правовое (юридическое) значение придается и другим свойствам личности, когда уголовный закон требует учитывать личность преступника ("личность виновного", "личность осужденного") в процессе индивидуализации наказания и освобождения от наказания. Криминология уделяет изучению личности преступника исключительно большое внимание исходя из задач данной науки.

Это важнейшая составная часть предмета криминологии[313].

Однако совершенно недопустимо рассматривать проблему личности преступника как чисто криминологическую, оставляя для уголовного права только признаки субъекта преступления. Наличия этих признаков достаточно для признания в действиях виновного состава преступления, а значит, и для обоснования уголовной ответственности. Однако этих признаков недостаточно для индивидуализации наказания и для решения вопроса о том, возможно ли освобождение данного лица от уголовной ответственности.

С понятием "личность преступника" непосредственно связаны многие нормы уголовного права. Требование учитывать личность виновного является одним из общих начал назначения наказания (ст. 60 УК). Отдельные свойства личности преступника находят отражение в перечне смягчающих и отягчающих обстоятельств (ст. 61 и 63 УК). Назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено законом (ст. 64), применение условного осуждения (ст. 73) — эти меры одним из условий их применения предусматривают учет личности преступника. Данные о личности имеют также юридическое значение для решения вопросов об освобождении от уголовной ответственности и для условно-досрочного освобождения от наказания.

Определяя понятие "личность преступника" с позиции уголовного права, необходимо иметь в виду перечисленные нормы, из которых видно, что учет личности связывается законом прежде всего с решением вопросов индивидуализации наказания и освобождения от уголовной ответственности и наказания. Именно в этом аспекте изучает уголовное право личность человека, совершившего преступление.

В силу специфических задач, стоящих перед криминологией и уголовным правом, определения личности преступника, даваемые этими науками, не вполне совпадают. Однако и криминологию, и уголовное право интересуют лишь социально значимые свойства личности. Эти свойства, или признаки, могут быть и демографического, и психологического, и биологического (психофизического) характера, но лишь в той мере, в которой они имеют социальное значение.

Уголовное право, как и криминология, исходит из того, что личности преступника не существует до и помимо совершенного им преступления. Тем самым отвергается понятие преступной личности, фатально обреченной на совершение преступлений.

Таким образом, личность преступника по уголовному праву — это система социально значимых свойств лица, совершившего преступление, отражающих возможности его исправления уголовно-правовыми средствами.

Уголовно-правовое значение имеют прежде всего такие свойства личности, в которых отражается ее общественная опасность. Общественно опасным является каждое лицо, совершившее преступление, но степень общественной опасности преступников может быть различной. О степени общественной опасности лица свидетельствует, конечно, совершенное им преступление. Однако характер и степень общественной опасности преступника подлежат в процессе индивидуализации наказания самостоятельной оценке. Поэтому учет личности преступника означает главным образом учет социально значимого поведения лица до совершения преступления и, в определенных пределах, после преступления. Кроме того, социально значимыми являются и некоторые свойства человека (инвалидность, болезнь, беременность, семейное положение и др.), в которых не выражается общественная опасность личности, но которые учитываются при индивидуализации ответственности и наказания в соответствии с принципами гуманизма и справедливости. Подробная характеристика свойств личности преступника, учитываемых при индивидуализации наказания, освобождения от ответственности, условно-досрочном освобождении от наказания, дается в соответствующих главах учебника. Здесь же необходимо подчеркнуть, что, в отличие от признаков субъекта преступления, иные данные о личности не входят в состав преступления, а потому не могут быть положены в основание уголовной ответственности. Иное решение противоречило бы конституционному принципу равенства всех перед законом.