Магия Чарли. Кусачая книга

1. Кого люблю, того и бью

Обратный путь в Тэдем, город магов, занял очень мало времени. Похоже, сами академики магию не экономили.

Запряжённая лошадьми белая тыквина тряслась по покрытым лужами ноябрьским дорогам.

В салоне экипажа находилось четверо пассажиров: один взрослый и трое подростков.

Судья Денделион правой рукой строчил отчёт о событиях сегодняшнего вечера, а левой небрежно сжимал дорогу. Весьма непростое заклинание, но маг справлялся с ним без всяких видимых усилий, словно виртуозный музыкант, способный сыграть самую сложную партию по памяти, почти не заглядывая в партитуру. Лицо судьи элегантно обрамляли волны волос – из его причёски не выбилось ни одной пряди, несмотря на бушевавшую недавно бурю.

Напротив судьи Денделиона, сложив руки на коленях, сидел его сын Тибальд. Как и Чарли с Мангустиной, он был всего лишь недомагом, то есть начинающим волшебником. Тем не менее он чувствовал, что ему уготовано блестящее будущее, и с высоты своих пятнадцати лет пытался по мере сил подражать всем повадкам отца – ни дать ни взять юная копия папаши. Дабы преуспеть в этом, Тибальд явно был не прочь показать двум другим пассажирам тыквины, кто тут главный (накричать на них, возможно даже отвесить им пару оплеух), но те вели себя тише воды ниже травы, не давая ни малейшего повода для придирок.

Двадцать минут назад, отчаявшись хоть как-то зацепить своих попутчиков, Тибальд развалился на сиденье, широко раздвинув ноги, чтобы стеснить сидящую рядом Мангустину. Его колено упёрлось в округлое бедро девочки – таким образом представитель золотой тэдемской молодёжи надеялся вывести соседку из себя. Если повезёт, она может вспылить, и тогда он поставит её на место. Чарли пытался вмешаться, и Тибальд, только того и ждавший, быстро утихомирил защитника парой болезненных заклинаний. В теории простой недомаг имел доступ лишь к очень небольшому количеству магии, но благодаря жемче – жемчужине, содержащей воспоминания волшебников, которую сын судьи тайно прикрепил к своему кулону недомага, – его возможности многократно умножились. Тибальд мог тратить магию не скупясь, и, разумеется, его отец безмерно гордился выдающимися успехами сына.

К его большому огорчению, Мангустина вжалась в стенку тыквины и отгородилась от соседа длинной завесой светлых волос. Широкие поля её остроконечной шляпы словно немного опустились, чтобы лучше скрывать лицо девочки. Это уже можно было расценить как небольшой бунт, но Тибальд не нашёл, к чему придраться. Вдобавок Мангустина спряталась за толстыми стёклами своих очков, и даже её взгляд, казалось, был обращён внутрь: она полностью ушла в себя.

Чарли понимал, что девочка сейчас в ужасе из-за конечной точки их путешествия: Святых Розог. Сам-то он совершенно ничего не знал об этом месте, слышал только, что туда отправляют молодых магов, совершивших непростительные преступления. Тяжесть проступка обычно определялась тем, принадлежит совершивший его человек к тэдемской элите или нет. Мангустина успела провести какое-то время в этом заведении, и оставшиеся у неё воспоминания заставляли её дрожать при мысли о том, что придётся туда вернуться.

Высокий чернокожий парень с отлично сформированными мускулами, Чарли был одет с иголочки благодаря своей волшебной шапке-выручалке, а точнее – щегольству учителя Лина. Этот сильный маг, определённо заслуживающий гораздо большего, чем его нынешнее звание Элементариата, и одолжил пареньку сей магический головной убор.

Чарли не особо тревожился о будущем – ему вполне хватало неприятностей, обрушившихся на него в недавнем прошлом и в настоящем. Несколькими часами ранее он заточил в свою шапку Всадника, Аллегорию смерти, и заявил, будто сразил его в бою. Представители Академии не очень-то поверили его словам, но разозлились не на шутку. Чарли этого ожидал. На словах-то академики клялись и божились: мол, знать не знаем ни о каких таких махинациях, – а на самом деле использовали Всадника в своих интересах. Он не собирал свою жатву в их рядах, сделав академиков почти бессмертными, и это ещё не всё. Магия, редкий товар, драгоценный и доступный не всем, содержится в памяти магов. Похищая их воспоминания своей длинной косой, Всадник накопил огромный запас магии. Почтенная Мелисса, бабушка Чарли, в прошлом заплатила высокую цену за свою смелость. Она решилась выступить против Академии, и тогда Всадник похитил её воспоминания в результате чудовищной сделки, на которую почтенная Мелисса пошла ради спасения внука.

Чарли снова вспомнил день, когда бабушка приехала к ним, совершенно опустошённая. С тех пор прошла всего неделя, но за это время столько всего случилось! Чарли всё-таки сумел вернуть бабушке воспоминания – вот только какой ценой!.. Едва став прежней, почтенная Мелисса во второй раз спасла внуку жизнь, схлестнувшись со Всадником. Именно она сумела заточить его в шапку. Увы, потом она тоже туда провалилась, а Чарли пришлось отрезать ей путь обратно.

Есть ли у бабушки хоть малейшая надежда выбраться? Неужели она в эту самую секунду погибает под натиском Всадника? Почтенная Мелисса очень сильный Магистр магии, но сейчас ей противостоит не кто-нибудь, а одна из Аллегорий. И потом, после стольких лет, проведённых в беспамятстве, наверняка её сила уменьшилась. Чарли думал о том, что бабушка сейчас не может выбраться: ведь они вместе со Всадником заперты в шапке-выручалке, в той самой, которая у него, у Чарли, сейчас на голове. По старой привычке он все свои тревоги стиснул в кулаке и сжимал кулак очень сильно и долго, пока наконец не почувствовал, что снова владеет собой.

Чарли до сих пор испытывал лёгкое удовлетворение оттого, что ранее солгал судье Денделиону. Когда он заявил, будто Всадник мёртв, а почтенная Мелисса сбежала, лицо академика так вытянулось, что Чарли отдал бы все жемчи мира – лишь бы насладиться этим зрелищем ещё разок. Очевидно, Мангустина могла бы опровергнуть его версию случившегося, но Чарли знал: она будет держать язык за зубами. Всю поездку девочка молчала, плотно сжав губы, словно воды в рот набрала.

Чарли видел: подруге очень плохо, она часто, прерывисто дышит, сгорбилась, пальцы впиваются в колени. Мангустина сохраняла гордый вид, потому что уже давно сделала гордость своим любимым щитом, но её тело говорило вместо неё, выдавая её страхи и боль.

В кармане её платья тихонько возилась, сминая страницы, Книга мага, и Мангустина время от времени прижимала карман ладонью, чтобы её успокоить.

У Мангустины не осталось никого из родных, в последнее время о ней заботился учитель Лин, к которому она в некотором смысле относилась как к отцу. Когда его арестовали за то, что он защищал Чарли, девочка была безутешна. Учителя Лина приговорили к жемчелишению, то есть к стиранию памяти. Чарли считал, что это наказание будет хотя бы отложено: ведь без помощи Всадника Академия не сможет его применить. Всё-таки какое-то облегчение. Вот только подумала ли об этом Мангустина?

Чарли хотелось как-то её утешить. Поскольку он не мог взять её за руку, он попытался встретиться с ней глазами. Мангустина упорно смотрела в пол, и тогда Чарли уставился на неё, надеясь, что она почувствует его взгляд. Наконец девочка подняла голову.

Воспользовавшись этим, Чарли пристально посмотрел ей в лицо. «Я здесь. Ты не одна. Нас двое». Мало-помалу он почувствовал, что Мангустина словно выплывает из глубокого чёрного омута.

Салон залили лучи света, и тыквину слегка затрясло, словно теперь она катилась по вымощенной булыжником мостовой. Судья опустил левую руку, перестав сжимать дорогу, и Чарли догадался, что они наконец въехали в Тэдем.

Внезапно тыквина замедлила ход. Потом вдруг цокот копыт стих, и судья, открыв дверцу, вышел из экипажа. Чарли заметил своего кота Бандита – тот прятался на крыше экипажа: жалкий, промокший до нитки и весь забрызганный грязью.

«Потерпи!» – послал ему мысленный сигнал Чарли.

Дождь наконец прекратился.

– Поздравляю, у вас будет новый ошейник! – вдруг прошипел Тибальд.

Мангустина отвела взгляд от Чарли и с тревогой выглянула наружу. Чарли сделал то же самое. Тыквина стояла на какой-то зловещей площади, – из-за ливня по стенам постройки тут и там стекали струйки воды, и казалось, будто фасад плачет.

– Это Штаб патрульных, – прошептала Мангустина. – Мы находимся на площади Двух Алгосов.

В самом деле, они заметили, что судья остановился перед высокими двойными дверями и перебрасывается шутками с каким-то патрульным, обладателем длинных каштановых волос, одетым в красное. Чарли уже случалось видеть этого типа: капитан Атравис собственной персоной.

Через минуту судья вернулся к экипажу. В руках он держал две цепочки, на каждой висели малюсенькие песочные часы.

– У вас будет право на два отблеска в месяц, не более, – произнёс он с видимым удовольствием. – Это должно поумерить ваш преступный пыл. – Голос судьи звучал тепло, но твёрдо.

– Что такое «отблески»? – спросил Чарли.

Тибальд прыснул:

– Ты даже этого не знаешь!

Отец сердито зыркнул на него, и тот сразу притих.

– Отблески, – поучительно ответил судья Денделион, – это единицы измерения магии, как метры для расстояния и литры для жидкости. А теперь надевайте свои кулоны.

Чарли и Мангустина повиновались. Цепочка оказалась короткой, и Чарли с трудом просунул в неё голову. Едва ему это удалось, как он почувствовал жжение в том месте, где песочные часы касались его кожи. К счастью, неприятное ощущение быстро прошло.

– Новое поколение, снять невозможно. Я говорю это ради вас, барышня, на случай, если вы во второй раз попытаетесь от нас сбежать. В прошлом ваша непутёвая семейка много чего натворила, но теперь с этим покончено! Вы и в подмётки не годитесь своему брату. Постарайтесь не забывать об этом и ведите себя благоразумно.

– Кстати, отец отправил в Чистилищное твоего изготовителя поддельных кулонов, – добавил Тибальд. Голос его сочился злорадством. – Даже не мечтай раздобыть ещё одну фальшивку! – Он с сияющим взглядом повернулся к отцу – ни дать ни взять петушок, гордо распушивший все свои куцые пёрышки.

Однако судья лишь досадливо поморщился.

– Скоро мы прибудем в Святые Розги, – просто сказал он.

И правда, лошади снова пошли рысью, мерно цокая копытами. Вскоре тыквина разогналась так, что пассажиров буквально бросало друг на друга. Они съехали с шоссе и теперь тряслись по просёлочной дороге.

В окно Чарли видел уличные фонари и разбросанные в полях домики. Скоро остались только деревья и поля, посреди которых Чарли разглядел огородных пугал и вспомнил, что они отпугивают спокойных, дабы ни один немаг случайно не забрёл в Тэдем.

Ощутимо похолодало. Они огибали большое озеро, а потом тыквина остановилась.

– Вылезайте.

Чарли спрыгнул на землю и тут же повернулся и протянул руку Мангустине, чтобы помочь ей выйти из экипажа; и, воспользовавшись этим, он на секунду крепко сжал пальцы девочки. Слабое утешение, но лучше, чем ничего.

– Я пойду с вами, – вяло пробормотал Тибальд.

– Ты ничем не рискуешь, если останешься в карете, трус паршивый, – отрезал судья.

И он захлопнул дверцу перед носом у сына.

В нескольких метрах от них из воды поднималась монументальная крепость: три башни, соединённые друг с другом, массивные и приземистые, как приготовившиеся к прыжку гигантские жабы. Выглядели они настолько довольными собой, что Чарли не смог сдержать дрожь. За башнями расстилалась чёрная гладь озера, а берега скрывались в тумане.

Судья подошёл к воротам, недовольно кашлянул, и подъёмный мост опустился прямо перед посетителями. Тяжёлые цепи яростно скрипели, словно чувствовали себя обязанными внести свой вклад в царящую на берегу озера мрачную атмосферу.

Между тем Бандит слез с крыши тыквины. Краем глаза Чарли наблюдал, как кот спрыгивает с колеса на землю, а потом потихоньку подкрадывается к людям. Бандит вымок до нитки, вид имел довольно жалкий, но, судя по яростному взгляду, прямо сейчас был готов разорвать на клочки кого угодно, даже дракона.

– Вы прибыли как раз к десерту! – раздался вдруг певучий мужской голос.

Пройдя в ворота, путники оказались на широком дворе. Бандит крался вдоль стены, и, окинув двор взглядом, Чарли понял, почему это место производит на него столь гнетущее впечатление: оно было совершенно пустым. Ни скамейки, ни фонаря – только голый камень, аж стыдно становилось.

Судья направился к открытой двери, из которой лился золотистый свет.

– Мой храбрый Лилий Атравис! – воскликнул он слегка надменно.

Чарли вытаращил глаза. Атравис? Как тот одетый в красное капитан патрульных, которого они видели в городе несколько минут назад? Он повнимательнее пригляделся к ожидающему их человеку. Это был очень красивый мужчина с идеально уложенными волосами. Его лицо буквально лучилось улыбкой, вот только в глазах она не отражалась – казалось, они скрыты в тени.

На руках незнакомец держал крупную синюю рептилию с короткими когтистыми лапами, на шее которой красовался красный атласный бант. У его ног стояли два точно таких же существа: одно с зелёным бантом, другое с жёлтым. Рептилии с томным видом тёрлись о ноги хозяина, и Чарли мгновенно почувствовал к ним глубокое отвращение.

– А вот и наша парочка юных преступников! – благодушно заявил любитель пресмыкающихся. Вероятно, это был сам директор. – Добро пожаловать в Святые Розги! – Он обращался к вновь прибывшим по-отечески, как будто всё происходящее вовсе не серьёзно и здесь все свои.

– Эту особу вы уже знаете, – отрывисто проговорил судья. – Мангустина Баттернат, рецидивистка! – Он отвёл белокурый локон от лица Мангустины и, ухватив её за подбородок, заставил поднять голову. Чарли счёл этот поступок отвратительным и неуместным, однако прежде, чем он успел как-то отреагировать, его кот, прятавшийся в тени, злобно зарычал.

И тут рептилия, сидящая на руках у директора, с присвистом прошипела:

– Кажетс-с-ся, у этого мальчика ес-с-сть С-с-спутник. Пох-х-хоже, это кот.

У Чарли глаза на лоб полезли, а директор от души расхохотался – он прямо-таки излучал дружелюбие:

– Что, мальчик мой, никогда прежде не видел шептуна? – Элегантным жестом он по очереди указал на трёх рептилий: – Позволь представить: это Бубу, Сиул и Грозмол. Эти крошки-милашки помогают мне поддерживать дисциплину в нашем заведении. – Он почесал голову рептилии, которую держал на руках, и та от удовольствия изогнулась, завертела вытянутой, покрытой складками кожи мордой и защёлкала зубами. Во все стороны полетели ниточки слюны, но директор не обратил на это внимания. – Разумеется, правила не запрещают держать Спутника мага, хотя подобная практика у нас большая редкость. Зато вы будете нести ответственность за поведение своего друга, молодой человек. Если он причинит какой-то ущерб, последуют определённые наказания, и, поверьте, мне будет больнее, чем вам.

Судья тихо фыркнул. Беседа выходила в высшей степени культурная.

– С этой парочкой вам скучать не придётся, мой храбрый Лилий. Очень скоро я пришлю вам свой отчёт, и вы сами увидите, сколько у меня с ними было хлопот!

– Вы их уже осудили?

– Завтра! Вы очень скоро получите повестку. А пока что, дорогой мой, я возвращаюсь в родные пенаты. Поручаю этих юных недомагов вашим заботам! – Судья небрежно отсалютовал директору и повернулся на сто восемьдесят градусов.

– Передавайте мои наилучшие пожелания вашей супруге! – воскликнул Лилий Атравис, глядя в удаляющуюся спину посетителя.

– Вы слишком фамильярны, – не оборачиваясь, бросил судья.

И ушёл.

Чарли и Мангустина остались наедине с Лилием Атрависом. Чарли чувствовал, что вежливое презрение, с которым судья обращался к директору, немного раздражало последнего. Однако лицо директора очень быстро приобрело нейтральное выражение:

– Сюда, молодые люди. Ваши маленькие товарищи сейчас в столовой. – Лилий Атравис повернулся и зашагал к двери; Чарли увидел, что волосы директора заплетены в сложную косу, украшенную тремя атласными бантами: красным, зелёным и жёлтым. Шептун спрыгнул с рук хозяина на землю и, проворно перебирая короткими лапами, затрусил рядом с двумя своими сородичами – все три рептилии быстро куда-то исчезли. – Основная часть организации размещается в трёх башнях этого замка, – пустился в объяснения директор. – Башня Золотой ноги вмещает в себя спальни девочек и мальчиков, а также комнаты надзирателей – всё как в те времена, когда ты ещё жила с нами, девочка. Вам не составит труда запомнить – в этой башне золотые доспехи. Столовая, библиотека и класс малышей расположены в башне Прачек, отмеченной зелёными доспехами. Ваш класс находится в башне Знамений. Наверху мои кабинет и комната – это башня с красными доспехами. Легко запомнить, правда?

Пока они шли за директором, Чарли поглядывал по сторонам. Потолки, очень высокие, терялись во мраке. Освещение обеспечивали масляные лампы, в которых горело алое пламя. Надо сказать, эффективность их применения вызывала большие вопросы: они давали больше дыма, чем света.

– Я считаю себя весьма лояльным директором. Мои маленькие подопечные пользуются здесь определённой свободой. Тем не менее советую вам не переходить границы. В конечном счёте я узнаю о любых нарушениях. Я наиболее информированный человек во всём Тэдеме, и это неизменно вот уже двадцать лет! Мне не всегда воздаётся по заслугам, но в один прекрасный день признание придёт.

По обеим сторонам коридора стояли рыцарские доспехи, и Чарли показалось, что они внимательно за ним наблюдают. Все доспехи, до последней детали, были зелёные, а это, несомненно, означало, что директор вёл своих новых подопечных по башне Прачек. На стенах висели картины. Приглядевшись к одной из них, Чарли заметил, что на полотне нарисован висящий вниз головой мальчуган, которому устраивают обстоятельную порку. Вообще-то, на каждой картине изображалось какое-то телесное наказание. Куда ни глянь – повсюду покрасневшие от пощёчин щёки, исполосованные розгами спины и покрытые синяками ноги. Подобная живопись не только наводила ужас на зрителей, но ещё и являлась образчиком вопиющего дурновкусия.

– Прогулки разрешены и даже поощряются – в разумных пределах. Я люблю получать сообщения о секретах из разных уголков города. Не стесняйтесь рассказывать новости моим маленьким милашкам, ибо особенно важные секретики могут даже заслужить мою благодарность! Каждый вечер за ужином я проверяю, все ли на месте. Затем надзиратели проверяют, все ли находятся в своих постелях в момент отбоя – я неукоснительно придерживаюсь этих двух правил. Обо всём остальном я не желаю ничего знать, но, если с вами что-то случится, моей вины в том не будет.

Директор по-прежнему шёл впереди. Чарли вдруг нахмурился: что-то его встревожило. Наконец он понял, что слышит шаги только двух человек: свои собственные и Мангустины. Он уставился на ноги директора: Лилий Атравис был в сапогах ярко-красного цвета, и, казалось, будто они не касаются…

– Это семимиллиметровые сапоги, – прошептала Мангустина, проследив за взглядом Чарли. – Они всегда зависают в семи миллиметрах над землёй, поэтому обладатель такой обуви передвигается абсолютно бесшумно.

Директор обернулся к ним и улыбнулся от уха до уха. Хоть Мангустина и говорила тихим шёпотом, он прекрасно расслышал её слова.

– Это чтобы лучше наблюдать за тобой, дитя моё, – произнёс он.

Когда они вошли в столовую, Чарли едва не вздрогнул от внезапно обрушившейся на него тишины. В зале было полно детей и подростков, человек шестьдесят, не меньше. Все они сидели за длинными столами, напоминая клавиши пианино, только звуков не издавали. Нормальные дети обычно болтают, кричат и хохочут во весь голос. А здесь молодые люди сидели, вытянувшись в струнку, чинно положив руки по обеим сторонам от жестяных мисок. На миг Чарли даже засомневался, живые ли это люди или же перед ним вереница восковых фигур. Но нет. Глаза двигались, торсы слегка шевелились при дыхании. Просто все дети вели себя примерно.

По проходам между столами ползали три шептуна, непрестанно вертя складчатыми, слюнявыми мордами из стороны в сторону, будто надеясь разнюхать чужие секреты.

– Присаживайтесь, – прошелестел Лилий Атравис. – На основное блюдо вы, увы, опоздали, но скоро будут сладости.

Позволив Чарли и Мангустине сесть на скамью с краю одного из столов, директор направился к возвышению, где располагались взрослые, на лицах которых читалась присущая всем учителям властность. Одна из преподавательниц, тучная дама с ёжиком седых волос, строго поглядела на вновь прибывших, однако, несмотря на насупленные брови, было видно, что лицо у неё доброе.

– Это Кипунья, – прошептала Мангустина на ухо Чарли. – Наша надзирательница. Она уже здесь работала, когда я сбежала.

– Она добрая?

– Нормальная, но следует правилам.

Тут на столы поставили миски с яблоками. Чарли скорчил гримасу: яблоки были с бочка`ми.

Кипунья встала и объявила:

– По четвертинке на человека, не больше. Если что-то останется, сложите обратно в миски.

Нарезка яблок вызвала небольшой ажиотаж. Чарли с облегчением понял, что встретившая их гнетущая тишина была вызвана отсутствием директора и его приказом вести себя тихо, пока он не приведёт новеньких. Улучив момент, Чарли прошептал на ухо Мангустине:

– Этот директор… его зовут Атравис, как того капитана патрульных. Они из одной семьи?

– Родные братья. Лилий руководит Святыми Розгами, а Сухостой занимается поддержанием порядка в городе. Ещё у них есть сестра Мина, она заправляет Чистилищным, куда заперли учителя Лина. – Тут девочка осеклась и с опаской покосилась на проход между столами. Мимо них прополз шептун с большим жёлтым бантом, насторожённо вертя головой. Наконец рептилия утопала к другому концу стола, и, воспользовавшись этим, какой-то мальчик, сидящий чуть в стороне от Чарли и Мангустины спросил:

– Ну что, Мангуст, скучала по нам?

Это был увалень с копной рыжих волос, вздёрнутым носом и наглой кривоватой ухмылкой – казалось, всё его лицо говорит «А что такого?». Вообще-то, кривоватыми были все черты его лица, даже зубы. Эта деталь придавала ему какое-то необъяснимое злодейское очарование. Ещё в его физиономии было что-то диковатое. Впрочем, Мангустина ничего не ответила и уставилась в свою тарелку.

– Ты ещё и приятеля с собой привела? Какой милый малыш!

Чарли не привык, чтобы его называли малышом, и приподнял бровь. Несмотря ни на что, ему не хотелось в первый же день ссориться со здешними обитателями.

– Меня зовут Чарли. Приятно познакомиться.

Обескураженный дружелюбием Чарли, парень некоторое время молчал, похоже, раздумывая, какой тон выбрать для дальнейшего общения, потом всё-таки решил сразу на рожон не лезть:

– Я Панус. – Он поочерёдно кивнул на двух сидящих рядом с ним мальчиков – видимо, это были близнецы, с одинаковыми тёмными кудрями. – А это Кариб и Силас.

Чарли подумалось, что братья похожи на двух больших сторожевых собак, которых держат на коротком поводке. Вдруг ему в физиономию прилетело несколько капель. Какая-то девочка с длинными золотисто-каштановыми волосами и раскосыми глазами только что обмакнула пальцы в свой стакан с водой и брызнула ему в лицо.

– Я – Клафиди, – сообщила она Чарли, потом повернулась к Мангустине: – Итак, маленькая принцесса посчитала, что слишком хороша для нас? Видимо, патрульные иного мнения. Жду не дождусь поглядеть, какое же наказание ты получишь.

– Да брось, – вмешался Панус. – Разве так положено встречать людей, Клафиди? Особенно теперь, когда нам так нужны новые рекруты.

Мальчик, которого представили как Кариба, глуповато засмеялся:

– Точно, я уже задолбался в одиночку тырить еду из кладовки.

– Кариб, сзади! – прошипела сквозь зубы Клафиди.

Все сидящие на скамье как по команде обернулись. За спиной у Кариба стоял шептун с красным бантом и смотрел на мальчика алчным взглядом.

– Я… просто пошутил, – промямлил Кариб.

Напрасный труд. Шептун со всех ног помчался к помосту, забрался на него и прошипел что-то на ухо хозяину. Чарли ясно видел, как раздвоенный язык рептилии щекочет мочку директорского уха.

– Как-как, Бубу? – воскликнул Лилий Атравис преувеличенно изумлённым тоном. – Что ты только что узнал? Среди нас завёлся воришка?

До сих пор ученики, занятые десертом, тихонько болтали, но после этого возгласа все голоса мгновенно умолкли.

– Кариб Истин, встань! – На лице директора отражалась глубокая скорбь, словно его только что подвёл родной сын.

Кариб подчинился. Кровь стремительно отливала от его щёк, в мгновение ока он побелел как полотно.

– Но это ведь не такой уж страшный просту… – пробормотал Чарли. И тут же осёкся, потому что Мангустина яростно зашипела на него:

– ТС-С-С!

Директор открыл лежащую перед ним книгу и принялся с сосредоточенным видом листать страницы:

– Где же ты у нас, Кариб?.. А, вот и ты! – Он вперил взгляд своих голубых, холодных как лёд глаз в провинившегося. – Сейчас, Кариб, ты публично признаешь свою вину. Не разочаровывай меня ещё больше.

– Я… я… – пролепетал Кариб, и его голос был таким же бесцветным, как его лицо.

– Ну же! – поторопил директор. Его добродушие сейчас было явно не к месту.

– Я стащил булочку, но она уже была прогорклая, преподаватели всё равно не захотели бы её есть!

– Ай-ай-ай! Не ищи себе оправданий. И почему же ты это сделал, Кариб? Вас ведь здесь хорошо кормят.

Чарли поглядел на лежащую перед ним тёмно-коричневую четвертинку яблока и поневоле задумался: неужели и вся остальная еда будет такой же отвратительной?

– О тебе недостаточно заботятся?

– Достаточно, господин директор.

– Так-так… Что же ты с нами делаешь, Кариб? – Он ткнул идеально наманикюренным пальцем в страницу книги. – К сожалению, я вынужден констатировать, что призываю тебя к порядку уже во второй раз. Ты ведь знаешь, чем тебе это грозит, Кариб?

Внезапно часы начали бить девять. Чарли повернул голову. Это были очень неприятные стенные часы, весьма необычного вида: казалось, по бокам у них вытянулись руки. Они в буквальном смысле слова отбивали часы – лупили их кулаками.

– А теперь десерт окончен. Все остальные, возвращайтесь в спальню. Кариб, останься здесь. Мне гораздо больнее, чем тебе, но я так разочарован твоим поведением, что просто вынужден строго тебя наказать!

После этой сцены молодые люди медлили, не торопясь расходиться. Директор одарил своих подопечных сердечной улыбкой и весело захлопал в ладоши:

– Бегом! По кроваткам, ребятки!

Все, кто сидел за столом Чарли, подчинились, бросая полные сожаления взгляды на Кариба – тот остался стоять, упершись ладонями в столешницу.

Старшие, оттеснив толпу самых маленьких, первыми направились к выходу из зала, тихонько перешёптываясь. Среди них Чарли узнал Клёпу, девочку со щербинкой между передними зубами, с которой познакомился на барже «Малыш», где она работала официанткой. В их последнюю встречу он вынужденно отдал ей одну из конфет своей бабушки.

Тут Клёпа тоже заметила Чарли и метнула в него насмешливый взгляд. Похоже, она совершенно не удивилась, увидев его здесь.

– Доспехи всё ещё функционируют? – сухо поинтересовалась Мангустина. – Когда я уходила, от них уже начали отказываться. Их работа требует слишком большого вливания магии.

– Верно подмечено, красавица моя! – ответил Панус. – Доспехи почти не используют, только по особому приказу. В итоге, если нас не застукает кто-то из взрослых, мы делаем что хотим!

Чарли очень не понравился тон, которым это было сказано.

Под присмотром двух шептунов они гуськом шли по мрачным, озарённым красным светом ламп коридорам, пока наконец не добрались до большого зала, расположенного, вероятно, в центре башни. Пол здесь был вымощен фарфоровой крошкой синего и белого цвета, создавая весьма любопытный эффект. С каждой стороны помещения возвышалась гигантская дверь, охраняемая золотыми доспехами. Подростки разделились – девочки пошли в одну сторону, мальчики – в другую.

– Предоставим новенькому честь открыть нам дверь, – предложил Панус.

Остальные ребята с готовностью расступились перед Чарли, пропуская его к двери. Ручка на ней была довольно причудливая, в виде огромной металлической пятерни, протянутой посетителю.

– Нужно всего лишь обменяться с ней рукопожатием! – подсказал Силас, до сих пор выглядящий пришибленным из-за того, что его брата наказали.

Разумеется, тут крылся какой-то подвох, но никаких подсказок новичку не дали. Чарли ухватился за огромную дверную ручку. Металлическая рука тут же сжала его пальцы подобно тискам. Чарли выручили рефлексы: он напрягся и тоже сдавил ручку, да так, что у него захрустели суставы. К счастью, он был на редкость крепким парнем. Впрочем, через пару секунд он уже обливался потом, изо всех сил борясь с дверным кулаком, чтобы не дать раздавить себе пальцы. В конце концов металлическая пятерня медленно разжалась, и Чарли высвободил руку из цепкой хватки.

– Совсем не плохо! – воскликнул Панус. – Ты даже сумел погнуть ей мизинец, браво! До тебя подобный фокус умудрился провернуть только Трюк.

Высоченный подросток, настоящий громила с единственной бровью, довольно рассмеялся низким басом. Нос у него был ещё более приплюснутый, чем у Чарли, а улыбка выглядела странной по причине отсутствия половины зубов. Он широко раскинул руки в стороны и бросился на Чарли. Тот с перепугу напряг все мускулы, не сразу поняв, что его просто хотят обнять. Здоровяк дружески похлопал его по спине.

– Похоже, ты очень понравился Трюку, – ухмыльнувшись, заметил Силас.

– Тебя правда зовут Трюк? – удивился Чарли, когда новый знакомый наконец его отпустил.

– Забей, он не умеет говорить, – ответил вместо громилы Панус. Сам он обменивался с дверной ручкой шлепками, пожатиями и почёсываниями пальцев, а завершилась вся эта сложная комбинация тем, что они с металлической рукой слегка стукнулись кулаками.

– Я тебя научу, но не бесплатно, – бросил Силас Чарли.

Наконец дверь отворилась: за ней обнаружилась лестница с выщербленными ступенями, и вся компания устремилась туда. Чарли бросил было последний взгляд на группу девочек, но они уже скрылись из виду.

– Вообще-то, Трюк тут живёт уже четыре года. Мы доподлинно не знаем, откуда он взялся. Вероятно, дурачок был как бельмо на глазу в какой-то высокородной тэдемской семейке, и родня решила от него избавиться. Короче говоря, мы стали его так называть смеха ради, а потом, когда захотели дать ему имя поприличнее, было уже поздно – он отзывался только на «Трюка».

Они вошли в спальню, пол которой тоже был вымощен битым фарфором. Бедняцкая, мрачная обстановка наводила тоску. Помимо пары золотых доспехов она состояла из штук тридцати кроватей и нескольких комодов, сделанных из таких кривых деревянных досок, что, казалось, они того и гляди примутся звать на помощь.

– Запомни: половина выдвижного ящика на брата, – добил Силас потрясённого Чарли.

– По факту будет ещё меньше, потому что мне нужно больше места, – подхватил Панус.

– Что такое с этой мебелью? Она какая-то странная.

– Первый раз видишь чувствительный бук? Это дерево ощущает боль и гнётся во все стороны, когда с ним работают. Милое напоминание от нашего дорогого директора: «Не важно, насколько вы ненормальные, – мы в любом случае найдём вам применение!»

– Он правда так говорит?

Панус не ответил, только указал на кровать ещё более зловещего вида, чем все остальные, на которой лежали ветхое одеяло, зубная щётка, крошечный кусочек мыла и желтоватое полотенце. Он усмехнулся:

– Никакой зубной пасты. Мы здесь чистим зубы мылом. В твоих же интересах растянуть его на подольше, потому что выдают всего один кусок на год! Разве что ты сам себе купишь. Будем соседями. Надеюсь, ты по ночам не храпишь, потому что в противном случае я без зазрения совести придушу тебя твоей же подушкой.

– Эй, Панус! Поболтаем с ним о надзирателе?

– Чтобы испортить ему удовольствие? Шутишь, что ли?

Большинство мальчишек заговорщицки заулыбались, а Трюк по своему обыкновению басовито рассмеялся. Суть шутки он явно не понял, но не хотел отрываться от коллектива.

– Обалдеть! Откуда взялся этот кот?

Все повернулись к двери, в которую только что вошёл Бандит. До сих пор кот не лез на глаза, но лишь для того, чтобы в нужный момент застать всех врасплох и насладиться всеобщим вниманием. Он успел обсушиться, вылизать шёрстку и теперь предстал перед изумлённой публикой как великолепный кот. Крупный, белый, пушистый – он умел произвести впечатление.

– Иди сюда, животинка! – позвал его Панус.

Бандит ответил на это урчанием, которое вполне подошло бы раздражённому тигру, после чего повернулся к Панусу задом и задрал хвост.

– Глазам не верю! Вы видели, что он только что сделал?

– Оставьте его, – вмешался Чарли. – Это мой Спутник.

– У тебя есть Спутник мага?! – раздражённо воскликнул Силас. – Откуда ты такой взялся?

Внезапно Бандит заметил шептуна с зелёным бантом, шпионящего за ребятами из-под комода, и с боевым кличем ринулся на рептилию. Шептун испуганно пискнул и опрометью выбежал вон из спальни.

– Вот теперь мне начинает нравиться твой котёнок, – сказал Панус. – Так, народ, живо по койкам. Не стоит злить надзирателя.

Все заторопились в ванную комнату, вход в которую находился в дальнем конце спальни. Чарли предпочёл подождать, когда остальные вернутся, чтобы не стоять в очереди. Он до сих пор не снял свою шапку-выручалку.

Чарли думал о бабушке и Всаднике, запертых в шапке. По сути, Смерть могла в буквальном смысле обрушиться на него в любой момент. Чарли держал портал в шапке закрытым – но надёжная ли это тюрьма? Хорошо бы поговорить об этом с учителем Лином, создателем шапки-выручалки. У Чарли накопилось столько вопросов. Сможет ли спастись почтенная Мелисса, сумеет ли вернуться? Можно ли навечно заточить Всадника в шапке, и вообще – есть ли способ победить эту Аллегорию?

Учитель Лин несомненно смог бы ответить на эти вопросы, вот только в данный момент он сидел в Чистилищном.

К счастью, они с почтенной Мелиссой не единственные боролись против Академии. Чарли много раз слышал разговоры о Ложе истинных воспоминаний, тайном обществе, к которому принадлежали оба мага. Быть может, эта организация смогла бы им помочь?

День выдался долгим. Заканчивая чистить зубы, Чарли вздохнул так, что на зеркало полетели белые мыльные брызги. Скрепя сердце он стёр их своим полотенцем. Похоже, в этом месте у него вскоре возникнут проблемы с гигиеной. Это не говоря уж о том, что у мыла отвратительный вкус.

Наконец он дотронулся до края шапки – и тут же оказался в плотной мягкой фланелевой пижаме. Шапка превратилась в ночной колпак, нелепый и вместе с тем изысканный. Чарли снял колпак, скомкал и запихнул в карман.

Вернувшись в спальню, он заметил завистливые взгляды своих новых товарищей. Большинство ребят укладывались спать как были, в повседневной одежде. Некоторые уже забрались под одеяла, слишком тонкие для ноябрьской ночи. В холодной спальне уже слышался кашель.

– Надо же, новенький, я что-то не видел, чтобы ты привёз с собой багаж, – с подозрением в голосе протянул Панус. И тут же заткнулся, потому что Бандит грозно зарычал.

Чарли смотрел на пустую кровать, стоящую рядом с постелью Силаса.

– С Карибом всё будет в порядке? – спросил он.

– Не волнуйся, ещё не настолько холодно, – резко ответил Панус. Он вытянул босую ногу, и Чарли увидел, что на ней не хватает нескольких пальцев.

– Воспоминание из раннего детства – мне тогда было восемь. Директор заставил меня всю ночь простоять босиком в снегу в наказание за кражу пары носков. У него есть чувство юмора, правда? Я лишился шести пальцев. Наш надзиратель попировал.

Чарли не понял, в чём суть последней шутки. Он хотел было попросить разъяснить, но в следующий миг керосиновые лампы сами собой погасли, и спальня погрузилась во тьму.

– Мне очень жаль, – просто сказал Чарли.

– Ага, это точно. А теперь заткнись.

Чарли беспокойно ворочался на своей кровати: судя по ощущениям, матрас был набит булыжниками. Подушка была такая тонкая, что назвать её подушкой рискнул бы только прожжённый циник. К счастью, пришёл Бандит и свернулся клубком на груди у хозяина, даря тепло и утешение.

В окно лился лунный свет, легко проникая сквозь тонкие занавески, но ничего поэтичного в этом не было. Вскоре в спальне послышался храп вперемешку со свистящим дыханием и надсадным кашлем… А ведь зимние морозы ещё впереди! Чарли подумал о Мангустине. Как она пережила возвращение в Святые Розги? Скорее всего, спальня девочек столь же ужасна, как этот зал, способный нагнать тоску на кого угодно.

Чарли задался вопросом, можно ли ему пойти увидеться с Мангустиной. Ему хотелось поговорить с ней о Ложе истинных воспоминаний. Возможно, Мангустине известно больше, чем ему? А главное, нужно протянуть ей руку дружбы и подбодрить – наверняка она нуждается в утешении. Шансов добраться до девочки у него немного, но после такого дня он заслужил капельку везения. Чарли вознёс краткую молитву статистике, потом, аккуратно сдвинув Бандита на кровать, сел и поставил ноги на вымощенный фарфоровой крошкой пол.

И тут две огромные руки схватили его за лодыжки.

Чарли пронзительно завопил.