Кузнечик дорогой. Эволюционно-экологические очерки

Первая мысль о предках кузнечика, которая может прийти в голову: а не родственники ли они известным всем стрекозам, иногда издающим в полете стрекочущий шорох крыл? Может быть, так и думал Иван Андреевич Крылов (да и его предшественник Жан де Лафонтен), поставив в известной басне перед трудолюбивым муравьем легкомысленную, но безвинную стрекозу, укоряемую в том, что она все лето красное пропела и проплясала, да еще и в мягкой мураве — чего со стрекозой не бывает и что вполне свойственно именно кузнечикам.

От тропиков до нашей кухни один шаг — длиной в сотни миллионов лет

В поисках родоначальников прямокрылых нам легче всего будет заглянуть на кухню соседа. Еще плоскотелые, но уже длинноусые и длинноногие, бегающие и даже подскакивающие ТАРАКАНЫ (Blattoptera) и есть предтечи кузнечиков. Жилкование их крыльев можно рассмотреть на очень крупном таракане американском, иногда появляющемся у нас в портовых грузах.

Но перенесемся в тропики, где тоже постоянно тепло, влажно и много опавших и осклизших съедобных частиц растений, наполненных богатыми белком бактериями. (Недаром ротовой аппарат тараканов — не только грызущий, но и лижущий.) Вы, наверное, догадаетесь, почему всем известные рыжие тараканы, или прусаки (Blatella germanica L.), столь вольготно чувствуют себя у наших очагов, раковин, столов и так боятся чистоты, сухости и особенно вымораживания.

К слову сказать, этот таракан заплыл на кораблях в Балтику из Юго-восточной Азии около 250 лет тому назад и ныне почти вытеснил из наших домов крупного черного таракана (Blatta orientalis L.), видимо, еще раньше пришедшего пешком или с караванами в Юго-восточную Европу из Африки. Теперь на него стоит посмотреть почти как на живое ископаемое. Наше особое внимание, конечно, привлечет полупрозрачный футлярчик на конце тела самки. Он содержит целую пачку яиц и называется оотекой. Самка переносит их туда, где более благоприятны условия для созревания потомства. Есть оотека и у рыжего таракана. Это одна из причин, по которой все они размножаются так быстро и дружно.

Обратимся к родине тараканов. Автор непревзойденной до сих пор и переведенной у нас еще в 1910 году книги «Насекомые»[3] Давид Шарп пишет: «…Может показаться нелепостью наличие изящнейших форм среди этого некрасивого отряда, многие из которых летают». Посмотрим на летающего таракана джунглей. Видимо, как раз не происхождение, а собственный порыв к красоте и отражению в себе окружающего мира способен определять облик любого существа!

Первичным миром тараканов были влажные котловины — бассейны, занятые лесами карбонового геологического периода, более 300 миллионов лет тому назад запасавшими для нас каменный уголь. Может быть, кому-нибудь из читателей повезет встретить в лесах Европейской России задержавшегося с давних времен гостя из этого мира — лохматенького и острокрылого тараканчика лапландского (Ectobius lapponicus L.), даже перепархивающего с ветки на ветку. В целинных же степях можно заметить и другие виды этого рода, а вот в пустынях — даже встретить фантастических тараканищ-черепашек (Poliphaga saussurey), прячущихся на день в норах грызунов. Они почти в пять раз крупнее, чем наши рыжие прусаки, и напоминают обитающих на Кавказе тараканов египетских. Всего же в мире сейчас насчитывается не менее двух с половиной тысяч видов тараканов.

Спасаясь в воду

Вот из этого-то мира предков и продолжится наш путь к оставленным на время кузнечикам. Но прежде скажем, что после влажного каменноугольного периода континенты сдвинулись в одну массу. Дальность проникновения морского воздуха в их глубь сократилась, и наступил до того засушливый (как теперь в Монголии) пермский геологический период, что он оставил после себя массу отложений высохших соленых озер. Племени тараканообразных пришлось плохо, и его потомки стали прятаться и разбегаться.

Первыми отметим насекомых, происходящих от простейших тараканов, с веселым названием ВЕСНЯНКИ (Plecoptera), которые в свое время «бросились в воду» быстротечных ручьев, где было побольше кислорода. Их нимфы-наяды обычно много лет живут в воде. Обнимая своими длинными ногами камни потока — чтобы их не снесло водой, — они питаются так интенсивно, что вылетающие из воды взрослые особи уже совсем ничего не едят, а только ищут партнеров и заботятся о яйцекладке. Весною, держась на прибрежных кустах, многие из них уже почти не летают, а по вечерам «тараканообразно» перебегают по листьям и прячутся среди них. Да и тело у них плоское, и усы длинные. Обычно они серо-буры. Впрочем, есть среди них и зеленые виды.

В подземные пещерки и к общественной жизни

Близкие родственники тараканов, тоже достаточно длинноусые, стали прокрадываться в почву и затаиваться в ней. Может, именно так возникли насекомые со странным названием УХОВЕРТКИ, или кожистокрылые (Dermaptera). Часто их находят под камнями и во влажной земле. Отыскивая под утро в почве щелки, для того чтобы спрятаться в них на день, они могут без всяких коварных намерений залезть в ухо человеку, спящему на земле. Чтобы иметь возможность протиснуться в почву с помощью изгибов брюшка, они ухитрились вдвое укоротить свои жесткие передние крылья, а задние — складывать под них уже не только вдоль, как у всех насекомых, но еще и поперек. Умудрились они превратить и церки (напомним: усикоподобные гибкие образования на конце тела) в очень сильные клещи, которые они могут, задирая брюшко, перебрасывать через голову и хватать ими перед собой врага или жертву — как пинцетом. Так что животные эти — не без некоторого коварства, хотя оружие их совершенно зря пугает многих людей.

Но вот что интересно: они склонны собираться под камнями целыми обществами и долго выхаживать свое потомство в микропещерках. И интересно это вот почему. Уже в конце упоминавшегося засушливого периода из тараканов создаются не кто иные, как знаменитые ТЕРМИТЫ, или равнокрылые (Isoptera). Они сооружают подземные галереи, достигающие подпочвенных вод, и надпочвенные земляные небоскребы высотою до трех метров, при длине самих строителей около одного сантиметра. Термиты проживают в них постоянными семейными коллективами, поддерживая общность между членами семьи непрерывным обменом частично переработанной пищей[4].

Нимф же они выкармливают — как молоком — особыми выделениями своих слюнных желез. Кроме того, в качестве биоактивной добавки они постоянно слизывают кожные выделения самки. Вскармливаемая термитами самка делается невероятно толстой, когда наполняется яйцами. Теперь она совсем не похожа на ту юную невесту, которая так недолго летала в небе. Мало похожи друг на друга и нимфы — большинство населения гнезда. Одни из них — рабочие, другие — солдаты.

Вверх по травам и деревьям

Наконец — еще одна группа более поздних потомков тараканов, уже открыто заселяющая всю толщу травостоя и древесных крон, но, нужно сказать, с лютыми хищными повадками. Это БОГОМОЛЫ (Mantoidea). Они, тоже имея оотеку, из которой выходит молодежь, превращают все свое тело в замаскированный капкан с поворачивающимся перископом головы и хватательными зубастыми передними ногами, захлопывающимися как складной нож. Маскируясь, они изменяются до неузнаваемости.

Неподвижно подстерегая жертву, они совершают затем неожиданные броски. Они столь коварны, что, по наблюдениям нашего известного энтомолога Павла Иустиновича Мариковского[5], у богомола рода Эмпуза (Empusa) на особом лобном роге выступает сверкающая капелька гемолимфы, служащая в знойный день дивной приманкой для мух. Некоторые тропические богомолы, подстерегающие свою жертву внутри цветков, вообще просто фантастичны.

Кроме богомолов на этом же пути оказался еще один очень своеобразный отряд насекомых — ПАЛОЧНИКИ (Phazmoidea), способные надолго застывать в веточкообразной неподвижности, из которой их порой ничем нельзя вывести. По образу жизни они более всего напоминают ленивцев, очень малоподвижных и исчезающе маскирующихся. Таков, например, широко известный «живой лист», который при ходьбе покачивается как древесный лист на ветру и на крыльях которого изображены даже «погрызы» листоядных гусениц. При таком «растворении» в окружении неудивительно, что кое-какие палочники, как и некоторые кузнечики, партеногенетичны, то есть не имеют самцов и размножаются неоплодотворенными яйцами. В России, на юге Уссурийского края, живет один вид палочников, да еще шесть обитают в Средней Азии и Закавказье.

Тем же путем переселялись в траву и потомки тараканов, сохранявшие длинные усы и «жизнь на ощупь», однако переходившие от плотоядности к вегетарианству. На нем возникли и уже знакомые нам кузнечики, насчитывающие в современной фауне более семи тысяч видов.

Вновь к земле

Несмотря на столь высокие успехи в заселении ярусов растительности, часть еще по-тараканьи длинноусых, но уже прыгающих как кузнечики насекомых не выдержала опасностей засухи и вернулась с трав к земле, спряталась в ее щелях, а затем научилась рыть и специальные норки. Это хорошо известные многим голосистые СВЕРЧКИ (Grilloidea), ставшие почти полными вегетарианцами. В таежной зоне несколько их видов с давних пор селились в теплых шестках русских печей (с этим связана пословица «знай сверчок свой шесток»). В новосибирском Академгородке они поют даже зимой в большом вентиляторе, среди елей и сугробов, а летом местами выселяются в трещины асфальта. Естественно, что все сверчки — землистых цветов, а поющие в самую полночь стали просто нежно-бесцветными. Таков сверчок настоящий сладкозвучный (Eugrillus kerkenensis Finol.) — бледный как лунный луч, видимо, от исключительно ночной жизни, почти незримый, но заполняющий огромную пустыню ночи своим чистым голосом.

Сверчки нашего отечества (а их около полусотни видов) создали целую симфонию ночных серенад, так как крылья у них превратились почти целиком в органчики, через которые они гонят воздух, колеблющий большие перепонки между жилками. Репертуар их велик: есть мелодии, обозначающие звуком участок одного самца, есть — играющие роль призыва к самке, ухаживания и восторга любви. И, конечно же, есть боевая музыка — сигналы агрессии, посылаемые появившемуся кабальеро-конкуренту. Слушать их нужно не двигаясь, ибо певец при малейшей тревоге исчезает в земле. Именно так слушал и наблюдал сверчков Жан Анри Фабр. Из его упомянутой выше книги мы узнаём также и об искусстве рытья и благоустройства норок сверчков, о взаимном поиске влюбленных в ночи и о том, что самец-победитель обязательно награждает убегающего соперника особым насмешливым куплетом. Фабр рассказывает, что на юге Франции, как и в древней Греции, каждый малыш имел своего сверчка, живущего и непрерывно поющего в маленькой клеточке. В ней артист чувствовал себя так хорошо, что заботами детей его жизнь продлевалась вдвое по сравнению с жизнью свободных собратьев.

Совсем ушли в землю поющие по ночам и питающиеся корешками сверчки-медведки, или сверчкокроты (Grillotalpidae). С помощью своих широченных роющих лап они способны даже переплывать водотоки. Много их обитает на юге, на поливаемых огородах.

Есть еще один сверчок, как бы вернувшийся к жизни кузнечиков. Это сверчок-трубачик (Oecanthus pellucens Scop.). Он забирается на самые вершины редких в степи деревьев, прячется в свернутый трубочкой лист и принимает его зеленую окраску. Переждав там зной, он сигналит оттуда как настоящий горнист на всю степь — во всяком случае, до другого оврага, где может быть следующее дерево.

Вот и состоялся полностью предвечерне-ночной концерт, даваемый всеми длинноногими и усатыми. Теперь нам остается перейти к тем, кто восславил на своих новых, уже настоящих смычковых инструментах солнце, тепло и даже сушь. Это короткоусые прямокрылые, к которым относятся саранчовые, или «коньки» и «кобылки».