Квартира без номера

3

На сигнальной мачте пляжа вместо белого вымпела взвился бело-синий, что означало конец «дамского часа». Наступило время, отведенное для семейного купанья. Наконец право появиться на берегу получили и мужчины. Было похоже, что этого момента они ждали с большим нетерпением. Едва успел смениться флаг, как из-за сосен на дюнах выскочили десятки людей и по мосткам, по песку устремились к воде. Некоторые подталкивали перед собой велосипеды, в то время входившие у рижан в моду. Твердая и гладкая от влаги полоса песка у самой воды гораздо больше подходила для этого вида спорта, нежели тряский булыжник уличных мостовых. Пользуясь расставленными повсюду скамьями, велосипедисты взбирались на высокие седла и, усердно нажимая педали, демонстрировали свое искусство.

Фотограф установил на треножнике громадный, покрытый черной материей ящик, раскрыл зонт и стал терпеливо поджидать клиентов. Его усы уныло свисали вниз — ничего выгодного не предвиделось, денежная публика в этом году предпочла для отдыха другие, более спокойные курорты.

Однако народу было вполне достаточно, для того чтобы группка, устроившаяся в ложбине меж двух дюн, не привлекала к себе особого внимания окружающих. Усевшись повыше, так, чтобы можно было наблюдать за окрестностями, Брачка, аккомпанируя себе на мандолине, напевал известный романс — «Не слышно шума городского». Атаман, потихоньку подтягивая мелодию, выгружал напитки. Толстые, коренастые бутылки с пивом он небрежно бросил на горячий песок, но одну — с изящным горлышком и серебряной этикеткой — задержал в руках. Он посмотрел на солнце сквозь бутылку с искрившимся за стеклом зеленовато-желтым мозельским и озабоченно покачал головой. Было бы преступлением распить эту бутылку просто так — хорошее вино требует, чтобы его охладили. Атаман привязал к бутылке шнур с кистями, которым подпоясывал свою рубаху из красного блестящего атласа, и понес бутылку в воду. Сегодня Атаман нарядился заправским приказчиком из магазина. Начищенные до блеска сапоги гармошкой, на которые широкими складками ниспадали черные суконные брюки, скрипели при каждом его шаге. Заслышав выкрики «Мороженое!», Атаман изменил направление и подошел к бородатому мороженщику, на трех языках предлагавшему свой товар. Выпросив у него несколько кусочков льда, он сложил их в кожаную фуражку и, довольный, возвратился к товарищам.

Парабеллум лежал спиной к морю, растянувшись в тени единственного жиденького кустика. Это место Атаман и избрал для своего винного погреба. И Парабеллуму пришлось переменить положение. Увидев зеленые волны с белыми гребешками, Парабеллум отвернулся и, вспомнив свое морское путешествие, заворчал:

— Ну и выбрали же место! Прямо тошнит!

Брачка хотел было съехидничать по этому поводу, но придержал язык. Дина постелила на песок газету и разложила бутерброды. Живая, разгоряченная, улыбающаяся, она сегодня выглядела привлекательнее, чем когда-либо. Робис заставил себя отвести от нее взгляд — от этой красоты снова заныло сердце. Однако не помогло. Куда бы он ни смотрел, всюду появлялась Дина. Встречая ее в последнее время, он заметил, что каждый раз она бывала одета по-новому и каждый раз казалась ему еще красивее, чем раньше. По правде говоря, у Дины было всего лишь два платья, но она умела разнообразить свой наряд то простым воротничком, то цветным поясом или вплетенной в волосы лентой и всегда выглядела по-новому. Сейчас на ней была светлая юбка в крупную клетку и белая блузка с приколотой у выреза бархатной розой. И все это ради Атамана! Робис старался заглушить в себе чувство ревности, однако не мог с ним справиться. В такие минуты он становился резким, придирчивым.

— Так и нет твоего Липа Тулиана? — упрекнул он Атамана.

— Почему — моего?… — удивился тот и повернулся к Дине. — Слушай, Дайна, как там насчет бутербродика? Они так аппетитно выглядят — просто терпение лопается.

Робис усмехнулся. «Моя хата с краю» — типично для Атамана. Сам же настоял, чтобы Лип Тулиан обязательно участвовал в операции с банком, а теперь делает вид, что это его не касается. Конечно, незачем было раскрывать все карты перед Липом Тулианом. Потому и совещание устроили не на конспиративной квартире, а здесь, в дюнах Мариенбада.

Превыше всего Робис ценил определенность и пунктуальность. Опоздание Липа Тулиана его злило. Он поднялся на холм, с которого была видна дорога к станции. Здесь, в наиболее узком месте взморья, взгляд достигал даже самой реки Аа, серебрившейся на фоне зеленых лугов. Вдруг яркую полоску воды заслонили черные клубы дыма, раздалось пыхтенье и хриплый свисток паровоза. И вот в промежутке между редким кустарником и брандмауэром двухэтажного дома показался поезд — закопченный локомотив с толстой трубой, похожей на самоварную, единственный вагон второго класса и длинная вереница красных теплушек для простой публики.

— Что ж, подождем еще и этот поезд, — решил Робис и, чтобы чем-нибудь занять себя, прошелся до купальни.

Она стояла на сваях, но морской ветер уже давно замел их песком, и казалось, что длинное деревянное здание расположилось прямо на пляже. Как войдешь, слева буфет, торгующий прохладительным — сельтерской, лимонадом и безалкогольным напитком немецкой фирмы «Синалко». Справа — касса. Отдав за билет двухкопеечную монетку, Робис направился к распорядителю, которого можно было узнать издали по полосатому красно-белому трико.

— Мне, пожалуйста, восемнадцатую кабину!

Распорядитель вытащил из связки заржавелый ключ и подал Робису:

— Четвертая дверь налево.

Коридорчик был так узок, что Робису пришлось прижаться к стенке, чтобы разминуться с купальщицей. С ее батистового чепца и длинного, до колен, отделанного кружевами костюма стекала вода, резиновые купальные туфли оставляли мокрые следы на плетеной дорожке.

Запершись в своей кабинке, Робис прежде всего приложил ухо по очереди к обеим боковым стенкам. Соседей нет. Затем отодвинул бадейку с чистой водой для ополаскивания ног и проверил все доски пола. Они легко поднимались, открывая четырехугольный люк. Робис не стал в него спускаться. Он хотел лишь убедиться, что никто не наткнулся на этот нехитрый тайник, устроенный по просьбе Робиса знакомым плотником во время ремонта купальни. Если только ничто не помешает, скоро здесь будут зарыты мешки с добытым в банке богатством.

Когда Робис вернулся, Лип Тулиан, одетый на этот раз очень скромно, уже сидел за «столом», если так можно было назвать газету с Диниными бутербродами. Атаман откупоривал пиво, но вино все еще держал на льду.

Брачка, перестав жевать, запил последний кусок глотком пива и сообщил:

— Начнем, братцы! Коли уж я выбрался за город, то охота искупаться… Ты ведь тоже полезешь в море, Парабеллум?

— И верно, нечего тянуть, начнем, — согласился Робис и обратился к Липу Тулиану: — Ну, был в банке?

— И даже сегодня утром, — ответил тот. — Насчет перевоза денег пока не слыхать. Полагают, что слишком незначительная сумма. Но для нас, думаю, вполне хватит.

— Сколько?

Лип Тулиан подумал:

— Зависит от текущих платежей. От двухсот до четырехсот тысяч.

— В два мешка поместятся? — спросил Робис.

— Еще бы! Мелкие кредитки в нашем банке редки в обращении.

— Ясно, — сказал Робис. — А теперь насчет самой экспроприации. Какие предложения?

— Я себе так мыслю, — заговорил Брачка, — перво-наперво — трах! — и часового долой. Тогда дуем прямо в банк. Один кассиру пушку под нос сует, другой взламывает кассу, третий мешки насыпает.

— Это тебе не водочная монополька, а банк! — перебил его Атаман. — В кассе держат только мелкие деньги. А когда набирается значительная сумма, ее сразу переносят вниз, в сейф, и под замок… Ты как думаешь, Робис?

Робис подался вперед и неторопливо начал:

— Я себе представляю план действий примерно так: собираемся в банке незадолго до обеденного перерыва. Дождемся, пока запрут двери. И тогда трое из нас пойдут к управляющему, а остальные…

— Шикарно! — вмешался Брачка. — Мы к окошкам! «Руки вверх!» Никто и не пикнет!

— Помолчи, — сказал Робис. — Эти, может быть, и не пикнут, но в соседних помещениях наверняка заметят и поднимут тревогу. Нет, товарищи, так глупо рисковать мы не должны. Надо все предусмотреть, до последней мелочи. И, чем мы меньше поднимем шума, тем лучше. За оружие надо хвататься лишь в крайнем случае и в последний момент, когда уже будем выходить с мешками.

— А с управляющим я сам берусь все уладить, — заявил Атаман. — Черт побери, готов побиться об заклад, он свалится со стула, как только познакомится с моими аргументами!

— И нажмет потайную кнопку звонка под столом, — заметил Робис.

— А там есть такая? — насторожился Брачка.

— Этого мы не знаем, и надо рассчитывать на худшее, — заметил Робис. — Надо попытаться взять его врасплох. Это ляжет на тебя, Лип Тулиан. Управляющий тебя знает и поверит, что ты пришел поговорить насчет работы. Пока вы будете беседовать, подоспеем мы с Атаманом и свяжем его… — Он подумал. — Но есть и другая возможность…

— Я догадалась! — воскликнула Дина. — Можно прекрасно обойтись и без оружия. Мы ведь сказали управляющему, что придем сдать на хранение свои драгоценности. Так мы и сделаем. И он сам же проводит нас к сейфам.

Атаман был готов сам себе надавать пощечин за то, что не ему первому пришел в голову этот план.

— Молодец Дайна, это же здорово! — воскликнул он. — Как я мог позабыть, что я господин Фирли из Цюриха?! «Господин управляющий, моя супруга решила доверить вам фамильные бриллианты. Будьте любезны отвести мне самый надежный сейф…» — Последние слова он произнес, растягивая их как мучимый подагрой солидный коммерсант: — Но шкатулку с драгоценностями придется где-то раздобыть… — Как всегда, готовясь к роли, Атаман не забывал и о реквизите.

— Такого размера, чтобы не надо было рыться в карманах. Как открыл, так и маузер в руках! — раздался бас Парабеллума.

— А если управляющий захочет сперва посмотреть ожерелье, что тогда? — разумно поставила вопрос Дина.

— Это точно! — подтвердил Лип Тулиан. — Он наверняка захочет осмотреть драгоценности.

Атаман немного подумал.

— У меня есть мастер, который за два дня сварганит любую подделку, — сказал он. — Ожерелье будет как настоящее.

План постепенно принимал реальные очертания.

— Мне все же сдается — Робис прав: без меня не обойтись… — после раздумья сказал Лип Тулиан. — Управляющий будет дожидаться Атамана у подвала с сейфами. Может быть, он что-нибудь и заподозрит… Мне придется взять его на себя. Заведу с ним разговор и отвлеку его внимание, насколько удастся.

Атаман согласился:

— Дополнение принимается! Стало быть, считаем, что все решено? Можно наконец откупоривать вино?

Парабеллум сдвинул на затылок черный котелок:

— Что до меня, так я согласен! Как ты, Робис?

Робис наклонил голову:

— Думаю, что в основном план годится. Кое-что, конечно, надо еще уточнить. Не лучше ли все-таки в подвал идти не тебе, Атаман, а Дайне?

— Робис, да ты в своем уме?! — воскликнул Атаман. — Оставить ее один на один с вооруженным охранником!

— Факт! Такое дело по плечу только Атаману, а не девчонке! — поддержал своего кумира Брачка.

— Пожалуй, Робис прав! — твердо сказала Дина.

Робис благодарно взглянул на нее.

— Ведь если пойдет она, это не вызовет подозрений. Дайна выбрала сейф и теперь хочет самолично запереть на ключ свои сокровища.

Атаман не сдавался:

— А то, что она рискует жизнью, — на это тебе наплевать? Тебе легко!..

Робис побледнел.

— Дайна сделает это, — сказал он, — и баста!

Атаман повернулся к Дине:

— Ну, скажи, Дайна, что ты не пойдешь! Ну, скажи…

Он стал яростно ввинчивать штопор в пробку. В эту напряженную паузу Робис еще раз обдумал свое решение. Да, как ни тяжело посылать самого дорогого человека навстречу страшной опасности, однако Дина подходит для этого задания больше всех.

— Я пойду! — сказала Дина. Голос ее звучал негромко, но твердо. — Атаман, милый, Робис прав!..

Ей хотелось добавить, что если уж Робис поверил в ее силы и способности, то и ей самой надо верить в них тоже, и она верит в себя. Но, боясь, что Атаман взорвется снова, она умолкла.

Впрочем, Атаман уже успел взять себя в руки. Если Дина согласна, то какое он имеет право мешать ей? Разве страх потерять любимого человека не есть своего рода себялюбие? Деньги означают оружие, а оружие — победу! Раньше Атаман считал, что самое дорогое, чем он может пожертвовать, — это его жизнь. И он всегда был готов принести революции эту жертву. Теперь же оказалось, что надо уметь жертвовать и еще большим, чем жизнь… Он вытащил пробку и вдавил открытую бутылку в песок.

— А что будет дальше с деньгами? — спросил он уже внешне спокойно.

Уловив в его вопросе согласие, Робис облегченно вздохнул.

— Мешок из банка я вынесу через двор, — сказал он. — Вы ненадолго задержите банковских служащих, а потом выйдете из здания главным ходом.

— Один ты не можешь идти — я тебя прикрою, — предложил Лип Тулиан.

— Я буду не один. На Большой Пивоваренной меня будет ждать Лихач с дрожками. Он доставит меня в одно место, где мы до сентября все и спрячем.

— Фауст за это время поседеет! — возразил Атаман. — Неужели необходимо так долго канителиться?

— Ничего не поделаешь! «Нептун» теперь отпал. Поездом ненадежно — со дня на день может начаться стачка железнодорожников. Надо дожидаться, пока «Один» пойдет в Бельгию.

— Через две недели! — воскликнул Лип Тулиан. — А действительно ли надежно то место? — Его, как бывшего банковского работника, очевидно, этот вопрос тревожил больше всего.

— Вполне! — с особым ударением ответил Робис. — Никто, кроме меня, не будет знать его.

Атаман, прищурившись, смотрел на него:

— Не легкомысленно ли это? А если с тобой что-нибудь случится?

— Быть может, ты и прав… — на секунду задумавшись, ответил Робис.

— Ну, друзья, надеюсь, бутылку вина можно распить и без голосования! — пошутил Атаман, желая своей преувеличенной веселостью показать, что сумел со всем примириться. — За успех нашего дела! — И он потряс в воздухе бутылкой.

Звякнули стопки. И этот веселый звук долетел до моря, до второй мели, где завезенные туда на лошадях кабины скрывали от любопытных взглядов самых застенчивых купальщиков. Никому в голову не пришло, что лежавшие на самом солнцепеке веселые, беззаботные молодые люди сейчас подняли тост за предприятие, в котором за малейшую неточность они могут расплатиться жизнью.