КвазаРазмерность. Книга 6

Глава вторая

Эсфирь оставалась в поселении содомитов до тех пор, пока ядра сознания Мьюза не угасли, превратив его в призрака. Бывший агент Энрофы оказался хорошим и мудрым собеседником. Эсфирь нравилось слушать его истории. Если бы не тот факт, что по его вине Легре оказался в коррекционной тюрьме, то она, возможно, смогла бы назвать старого хранителя другом.

Фарон учил быть терпимым, принимая любые превратности судьбы как дар, а не проклятие, но Эсфирь, наверное, была пока слишком молода, чтобы понять эту мудрость. Она смотрела на Фарона и убеждала себя, что когда-то он тоже был другим. Бессмертие меняет людей, заставляет смотреть на вещи под другим углом. Что касается Эсфирь, то терпимость никогда не была ее положительным качеством, особенно до того, как Иерархия присвоила ей статус содомита, заставив переселиться в неиндексированные территории Квазара.

Говорят, что мир стал терпимее, развив к шестому тысячелетию кроме множества технологий еще и самосознание, сочувствие, понимание других, но Эсфирь знала, что это не так. Будучи генетической аномалией, мозг которой был таким неразвитым, что врачи предложили родителям отказаться от ребенка еще до его рождения, она с раннего детства столкнулась со множеством трудностей.

Конечно, ученые в репродукционном центре, куда обратились родители Эсфирь, чтобы получить ребенка, нашли выход, исправив генетическое отклонение, но легче от этого не стало. Они вырастили дополнительный мозг, установив его в грудь Эсфирь вместо легкого, затем долго бились, чтобы создать новый жидкий чип, интегрируемый людям при рождении, чтобы можно было взаимодействовать с нейронными сетями, став полноценным членом общества КвазаРазмерности.

Честолюбивые ученые превратили ребенка в подопытную крысу, гордясь новыми технологиями и гениальными решениями, принятыми во время создания дополнительного мозга и разработки жидкого чипа. Конечно, как и обычно в таких проектах, подопытный так и остался сырым материалом, незавершенным шедевром, созданным с целью получить грант на новые проекты. Недоработки проглядывались повсюду. Во-первых, родной мозг отвечал главным образом за моторику и эмоции, тогда как дополнительный – за все виды памяти и взаимодействие с жидким модулем. Остальные функции были поделены между ними примерно в равных долях, но о том, как все это повлияет на личность ребенка, его сознание, никто особенно не думал.

– Время покажет, – отмахивались врачи, если всплывали подобные вопросы.

В результате, когда Эсфирь подросла, время показало, что связи между восприятием внешнего мира и ответными реакциями происходят совсем не так, как у обычных людей. Девочка реагировала на одни и те же факторы с поразительным непостоянством, словно в ней уживался десяток личностей вместо одной. Врачи, к тому времени увлекшиеся другими экспериментами, сказали, что ничего нельзя сделать.

Вторым не менее важным недостатком оказалась неспособность Эсфирь находиться на втором уровне КвазаРазмерности. Об этом узнали сразу, как только девочка покинула материальный мир. Оставленное в терминале Размерности тело продолжало хранить часть сознания, и девочка буквально разрывалась между двумя реальностями, заставив родителей спешно покинуть Подпространство.

Третьим и, пожалуй, самым незначительным недостатком стала внешность Эсфирь. Людям хватало беглого взгляда, чтобы понять – перед ними генетическая аномалия. Но если с недоработками интеграции в двухуровневый мир можно было справиться, избегая переносов в Квазар, а с непостоянством реакций на одни и те же раздражители смириться, то к своей странной внешности и реакции на нее людей привыкнуть так и не удалось.

Впрочем, два мозга вместо одного давали ряд небольших преимуществ. Например, память Эсфирь была значительно лучше, чем у обычного человека. Анализ ситуации происходил в разы быстрее, позволяя мгновенно реагировать, если, конечно, ее не охватывал внезапный приступ меланхолии или апатии.

Не сказать, что Эсфирь была гением, но инженер из нее получился неплохой. Если бы не постоянные насмешки людей, то, вероятно, когда ученая по имени Манх предложила ей исправить ряд недочетов взаимодействия, она бы отказалась. Проект курировался клириками, и Эсфирь решила, что ничего страшного ей не грозит. Но цели Манх изменились, когда к ней присоединился акеми по имени Мей-Ар. Проект перешел к изучению связей между двумя мозгами на уровне ядер личностей, чтобы сделать возможным существование человека сразу на двух уровнях реальности. Открытие могло произвести революцию, объединив Квазар и Размерность позволив им дополнять друг друга, а не соперничать.

Так Эсфирь снова превратилась в подопытную крысу, а пара ученых, нарушив почти все правила выступавшей куратором Иерархии, приблизилась к своей амбициозной мечте на расстояние вытянутой руки. Оставалось лишь проверить, сработает ли созданная ими система измененных ядер сознания с обыкновенным человеком, если ему установить дополнительный мозг.

Об Эсфирь, которую держали в искусственной коме, к тому времени уже забыли. Эксперименты сделали ее уникальной, но превратили в безумца. Новые связи ядер личности впервые позволили ей нормально функционировать в Квазаре, но превратили в психопата и садиста, стоило только очнуться и подключиться к нейронным сетям Размерности. Информационные потоки хлынули в сознание, выжигая остатки разума. Гнев стал абсолютным.

Позднее, когда судья обвинял ее в убийстве Манх, она сказала, что одной смерти для женщины, вновь превратившей ее в подопытную крысу, мало, и будь возможность, то она, Эсфирь, готова убивать Манх каждый день: утром, днем и незадолго до сна. Суд признал ее содомитом и приговорил к пожизненному изгнанию в неиндексированные территории Квазара. В тот момент Эсфирь не знала, что Мей-Ар изменил ядра ее личности так, что она сможет находиться сразу на двух уровнях реальности. Вспоминая визит в Квазар в детстве, Эсфирь просила клириков назначить ей другое наказание – сделать исключение из правил, приговорив к смерти, или на худой конец отправить в коррекционную тюрьму. Суд не внял ее мольбам – и к лучшему.

Хранители вывели Эсфирь за пределы цивилизованной части второго уровня реальности, предупредив, что в ее точку сборки внесены протоколы, которые спровоцируют распад, если она попытается покинуть неиндексированные территории. Эсфирь буркнула, что все поняла, все еще не веря, что Манх и Мей-Ар исправили ее неспособность находиться в Квазаре. Оставались, конечно, дискомфорт и ряд странных несоответствий, но к ним можно было привыкнуть. Даже к возможности очнуться в Размерности – эту особенность, впрочем, Эсфирь сможет еще не скоро развить.

Череда скитаний позволит ей познакомиться с Аст-Пла, который научит ее основам программирования акеми. Старый и уставший жить, он соврет новой знакомой, сказав, что такой же содомит, как и она. Исследования тонких граней временных мембран, которыми занимался акеми, утомили неудачами. После того, как он познакомился с инженером из Размерности по имени Фарон и едва не погиб, пытаясь разобраться в экспериментах клириков на базе квазацентристов «Виадос-12», прошло так много лет, что Аст-Пла сбился со счета.

В те дни он был молод и амбициозен, как и все акеми. Желание прикоснуться к тайне едва не привело к трагедии – он и Фарон потеряли свои физические оболочки, оставшиеся в Размерности, но обрели возможность вечной жизни. Теперь их сознания черпали необходимую для существования энергию непосредственно из субслоев Подпространства. Какое-то время суета вокруг закрытия клириками баз класса «Виадос» помогала отвлечься от тяжелых мыслей, но затем реальность снова навалилась на плечи. И если Фарон смог принять свою судьбу, то акеми уперся всеми конечностями.

Его исследования тонких граней временных мембран сосредоточились не на вечной жизни, как в случае Фарона, и не на возможности перенаправлять энергию Подпространства в материальный мир, как у Легре. Он хотел вернуть себе тело – иррациональное желание для коренного жителя Квазара, которые всегда мечтали избавиться от материальных оболочек. В свое время Аст-Пла и сам кричал, что будет счастлив превратиться в абсолютную энергию, продолжив существование в мире Подпространства. Но как только мечта его сбылась – ему вдруг страшно захотелось побывать в Размерности, с головой окунувшись в громоздкость материального мира.

Родственники Аст-Пла помогли ему организовать совместные работы с независимым от Энрофы терминалом переходов, специализирующимся на игровых клонах. Проект был экспериментальным и объединил группу молодых ученых, среди которых был молодой нейропат по имени Рахаб. Позднее, когда ученые Энрофы возьмут проект под свой контроль, он и женщина-нейропат по имени Турелла возглавят новое исследование, связанное с возможностью переходов без использования терминалов. Но толчком к этому послужат разработки Аст-Пла и его родственников, помогавших ему вернуть возможность жить в Размерности.

За несколько дней до того, как все было готово к эксперименту переноса сознания акеми в тело игрового клона, Рахаб, подключившись к модулю нейропатов, используя разработанную Чанго программу под названием Юмико, увидел азиатскую девочку, поведавшую ему долгую историю о том, как она появилась в мире КвазаРазмерности, закончив объяснением, что такое выпадающее уравнение и его переменные. Рахабу надлежало стать одной из этих переменных. Пока он был подключен к модулю, все казалось понятным и логичным, но после, вернувшись в реальность, он упустил почти все детали, словно после посещения мира Энрофы, используя гостевую точку сборки, в которой остаются фиктивные ядра полученных во время визита знаний. Сохранилась лишь та информация, которую было позволено запомнить.

Встретившись с основными разработчиками, Рахаб рассказал о нестыковках систем, которые приведут к сбою и гибели Аст-Пла. Сначала ему не поверили, но затем, в процессе подготовки к запуску модифицированного компенсатора резонансов, выявили ряд некритических отклонений, тщательное исследование которых привело к обнаружению главных нестыковок. Это не было бы обнаружено, не устрой Рахаб перед запуском скандал.

Неудача повергла ученых в уныние. Ошибки говорили, что нужно пересматривать проект кардинально, возвращаясь к началу. Косые взгляды в сторону Рахаба стали нормой, словно он не предотвратил трагедию, а лично спровоцировал провал. Особенно много сомнений вызывало то, как он узнал о недоработках. Юмико могла общаться только с нейропатами, в то время как простые люди оставались недосягаемы для нее. Именно в те дни Фарон, которому Аст-Пла рассказал о случившемся, разработал теорию выпадающего уравнения, пытаясь объяснить феномен Юмико.

– И что это значит для меня? – спросил Аст-Пла. – Хочешь сказать, что какой-то набор алгоритмов и фиктивных ядер сознания не желает, чтобы я вернулся в Размерность?

– Не всегда мир крутится вокруг нас, – пожал плечами Фарон. – Порой жизнь ставит нам задачи, цель которых – повлиять на совершенно незнакомых нам людей.

– Я акеми, – снисходительно улыбнулся Аст-Пла. – Мы верим, что стоим в центре Вселенной. Эта вера двигает нашу науку. Будь мы как инженеры, и половина наших открытий никогда не случилась бы… Я помню, что ты когда-то тоже был инженером Размерности, так что не обижайся. Ничего личного.

– Я не обижаюсь, просто хочу, чтобы ты понял – сегодня кто-то спас тебя, сделал частью выпадающего уравнения. И не говори, что Рахаб здесь ключевая фигура. Он лишь приемник, гонец, оказавшийся в нужное время в нужном месте.

– И что это значит для меня?

– Может быть, кто-то хочет, чтобы ты отступился от своего проекта… Или наоборот – устранил недочеты и закончил начатое.

– И как мне узнать, что именно?

– Никак. К тому же есть всегда что-то неучтенное. Некий фактор, который невозможно проследить, пока ты часть процесса, жизни.

– То есть ты предлагаешь делать то, что я делаю всегда, остальное предоставив случаю?

– Полагаю, если твои исследования важны, то будут и другие знаки, – сказал Фарон.

Но знаков не было – разве что дурное предчувствие, когда проект был изменен и готов к новому запуску. В прошлый раз Аст-Пла не сомневался, что все получится, в этот… Чем ближе становился день испытаний, тем меньше оставалось в нем уверенности, что он готов рискнуть жизнью ради призрачной возможностью совершить перенос в тело клона Размерности. Что если судьба подарила ему шанс, сделав бессмертным, а он хочет отказаться от этого дара? Разве каждый акеми не мечтает об этом? Грандиозные проекты требуют много времени. Ученым не хватает жизни, чтобы довести исследования до конца. Научные работы передаются из поколения в поколение, работая как испорченный телефон. Сейчас у него, у Аст-Пла, есть возможность разорвать круг. Он может начать новый грандиозный проект или довести до ума тот, что сделал их с Фароном бессмертными, подарив тайные знания всем акеми, чтобы они смогли победить своего злейшего врага – время.

Сомнений стало так много, что Аст-Пла сбежал из поселения содомитов, откуда руководил проектом переноса своего сознания в тело клона Размерности. Он не был ключевым игроком в этом исследовании, так что ученые могли справиться без него. Вопрос оставался только в добровольце.

«Найдут другого», – убедил себя Аст-Пла, подсознательно понимая, что выдает желаемое за действительное. Он и Фарон уникальны. Наука вечной жизни, лишившая их тел, но подарившая бессмертие, находится в стадии теорий. Пока это билет в один конец – ты разрываешь связь с Размерностью навсегда.

Несколько раз Аст-Пла беседовал с Анк, девушкой Фарона, прибывшей с ним на базу «Виадос-12», надеясь начать новую жизнь. Акеми хотел знать, боится ли она, что опыт по привязке сознания к энергии Квазара не удастся повторить.

– Ты спрашиваешь, боюсь ли я стать бессмертной? – рассмеялась Анк.

– Не страшно ли тебе лишиться тела и возможности вернуться в Размерность, – перефразировал вопрос Аст-Пла. – Потому что если мой эксперимент провалится, то это будет означать, что мы застряли в Подпространстве навсегда.

– А ты думаешь, что твой эксперимент провалится? – озадачилась Анк, признавшись, что все, кто посвящен в тайну бессмертия, наблюдают за ним, надеясь на успех.

Эти слова должны были воодушевить акеми, но вместо этого превратили груз сомнений и ответственности в неподъемную ношу. Испугавшись, что не справится, Аст-Пла покинул поселение содомитов, решив, что вернется, когда успокоится и придет к гармонии с собой.

Он скитался по неиндексированным территориям Квазара, не задумываясь о том, куда идет и какие опасности грозят ему на пути. В конце концов, он был акеми, способным творить в Подпространстве буквально из пустоты. Создавать защитные системы и атаковать надоедливых содомитов, используя пронизывающую мир Квазар энергию.

О том, что вдали от поселения содомитов и тонких граней временных мембран его сознание медленно угасает, превращая его в призрака, он не думал, понимая, что процесс этот долгий и в запасе есть время.

Иногда он встречал беглых преступников или аферистов, спасавшихся в неиндексированных территориях Квазара от хранителей или адептов. С ними было приятно поговорить, притворяясь собратом по несчастью. Каждый раз Аст-Пла придумывал себе новую легенду. Он то превращался в ученого, связавшегося с адептами, став чуть ли не преступником номер один для Института всемирной иерархии, то становился честолюбивым агентом клириков, желавших объединить двухуровневый мир. Порой он представлялся безмозглым кутилой, залезшим в долги и потому вынужденным скрываться. Становился резонансным инженером, отправившимся на поиски энергетических фонтанов Подпространства, которые надеялся приобщить к ядрам личности, получив сверхспособности. Был хранителем, решившим бросить вызов системе. А как-то раз, устав от притворства, он представился самим собой, сохранив даже имя, выдававшее в нем принадлежность к акеми.

Это случилось незадолго до точки невозврата – времени, когда угасание его личности должно было достигнуть критической отметки. Встреча была странной. Аст-Пла смотрел на уродливую женщину, точка сборки которой передавала ее реальный образ, и думал, что в ее сознании нет разума и она безумный содомит. Сейчас он подойдет к ней, и девушка, подняв неестественно крохотную голову, зарычит на него или попытается атаковать – Аст-Пла сталкивался с подобным довольно часто. Еще он встречал содомитов, которые работали на тренировочные лагери адептов или исследовательские центры акеми, заманивая новичков, облегчая охоту на новый материал. Но странная девушка, родившаяся, судя по всему, генетической аномалией, оказалась самой обыкновенной. Впрочем, таких Аст-Пла тоже встречал – большинство содомитов в начале жизни в неиндексированных территориях выглядят нормальными. Безумие приходит со временем, заставляя адаптироваться к суровым реалиям. Те, кто не хочет адаптироваться, погибают.

– Как тебя зовут? – спросил Аст-Пла, все еще ожидая нападения.

– Эсфирь, – сказала уродливая девушка с маленькой головой и огромными, сильно косящими глазами.

– Как ты оказалась в неиндексированных территориях, Эсфирь?

– Убила несколько человек.

– Ты не похожа на злодея.

– Они ставили надо мной эксперименты, превратив в подопытную крысу.

– Так ты убила ученых?

– Да.

– Размерности?

– Женщина была из Размерности. Мужчина, кажется, принадлежал к акеми, но он остался жив. Другие просто попались под руку.

– Я тоже акеми, – сказал Аст-Пла, решив проверить вменяемость новой знакомой: если она сейчас набросится на него, значит распад личности прогрессирует и скоро девушка превратится в безумца, а если нет, то у нее есть шансы сохранить рассудок.

Эсфирь и не думала о том, чтобы атаковать. Она узнала имя Аст-Пла и спросила, как он оказался в неиндексированных территориях.

– Я содомит, – соврал он, решив, что это поможет им сблизиться.

– И за какой проступок ты стал содомитом? – нахмурилась девушка. – Надеюсь, не ставил ни над кем опытов?

– Нет! – нарочито беззаботно рассмеялся Аст-Пла. – Ничего такого, просто… – он спешно попытался придумать себе легенду, но в голову ничего не приходило, поэтому молчание показалось уместным. К тому же оно, кажется, удовлетворило новую знакомую.

– Ладно, у каждого из нас есть свои тайны, – сказала она, решив не бередить раны. – Если о чем-то больно вспоминать, значит мы небезнадежны. Только глупцы или психопаты отрекаются от своих злодеяний или гордятся ими.

– А ты не гордишься тем, что убила своих мучителей?

– У меня все сложно, – помрачнела Эсфирь. – Ты, наверное, заметил, что я не совсем похожа на нормальных людей…

– Я знал людей, которые предпочитали менять свою точку сборки так сильно, что в них с трудом угадывался человек.

– Я не умею менять свою ТС. То, что ты видишь, это то, какая я в действительности… Слышал что-нибудь о генетических ошибках?

– Немного.

– Мой мозг был настолько мал, что с трудом мог отвечать за моторику, – Эсфирь говорила, стараясь не встречаться с акеми взглядом. – Ученые сказали, что могут попробовать создать для меня еще один мозг, заменив им легкое. Родители согласились. В результате на свет появилась я – сплошное недоразумение и букет ошибок врачей. Модифицированный чип постоянно сбоил. Я не могла находиться в Квазаре. В двухуровневом мире раздвоение личности – частое явление, но моя личность сохраняла целостность, тогда как паттерны постоянно менялись, заставляя реагировать на один и тот же раздражитель десятками разных способов. Никакого постоянства, понимаешь? Потом, когда я попала к врачам и ученым во второй раз, они смогли изменить мою неспособность находиться в Квазаре, но что-то окончательно сломали в механизмах восприятия, превратив в убийцу, которая получает удовольствие, пуская своим жертвам кровь.

– Ты не похожа на свихнувшегося садиста, – признался Аст-Пла.

– Это потому что я в Квазаре. Если вернуть меня в Размерность и подключить к нейронным сетям… Не знаю, что сделали в последний раз ученые, но их разработки явно нарушили связи ущербного мозга с искусственным, происходящие посредством модифицированного жидкого чипа.

– Выходит, отправив тебя в Квазар, клирики сделали тебе великую милость?

– Сомневаюсь, что они думали о милости. Просто следовали процедуре, превращая убийцу в содомита.

– Могло быть и хуже.

– Это точно, но…

– Есть нестыковки?

– Мне кажется, что я продолжаю существовать на двух уровнях реальности.

– Как это?

– И в Квазаре, и в Размерности.

– Одновременно?

– Знаю, что такого не бывает, но мне кажется, врачи, которых я убила, занимались именно этим, ставя надо мной эксперименты. Они хотели создать человека, способного жить на двух уровнях реальности сразу. Понимаешь? Захотел – оказался в Квазаре, захотел – вернулся в Размерность.

– Интересный проект, вот только как отказаться от терминалов?

– Пока никак, – Эсфирь нахмурилась. – Сейчас, например, я иногда понимаю, что нахожусь в терминале Размерности. Глаза открывать страшно, но я слышу голоса, чувствую свое тело.

– А ты уверена, что… – Аст-Пла смутился.

– Что не схожу с ума? – помогла Эсфирь. Акеми кивнул. – Вначале я думала об этом. Но потом решила, что это не так, ведь я и раньше, пользуясь терминалом, находилась в пограничном состоянии. Думаю, все дело в том, что у меня два мозга. Сознание меняется, начиная чуть иначе воспринимать процедуру извлечения. Ведь ядра личности сохраняют связь с телом после извлечения. Конечно, никто не знает пока, как осуществляется эта связь, но…

– Думаю, связь осуществляется посредством тонких граней временных мембран, – сказал Аст-Пла.

– Да, я тоже слышала такую теорию.

«Это не теория», – хотел сказать акеми, но предпочел промолчать.

– Ну а ты чем занимаешься? – решила сменить тему разговора Эсфирь. – Есть планы на ближайшую жизнь?

– На ближайшую жизнь? – растерялся Аст-Пла. – Это как?

– Ты ведь теперь содомит, а этот диагноз, боюсь, неизлечим.

– Это приговор, а не диагноз.

– Тебе напомнить, что мы не можем покидать неиндексированные территории Квазара?

– Я могу.

– Вот как?

– Да… – Аст-Пла нахмурился. – Я ведь акеми – забыла?

– Говоришь так, словно быть акеми – это почти то же самое, что быть богом. Ученые Энрофы, на мой взгляд, приносят миру намного больше пользы, чем акеми.

– Ученые Энрофы построили свой мир, практически третий уровень современной реальности, который настолько сложен, что обычный человек в ближайшее тысячелетие ни за что не станет жить там. Так что не нужно сравнивать акеми и ученых Энрофы. Мы работаем на принципиально разных уровнях реальности.

– И ты заявляешь, что научился обходить протоколы распада, прописанные в точках сборки содомитов, чтобы мы держались подальше от цивилизованных частей Квазара?

Аст-Пла кивнул, понимая, что заднюю скорость включать поздно.

– Тогда ты должен поделиться своей разработкой с другими! – оживилась Эсфирь.

– Почему?

– Потому что многие содомиты захотят покинуть неиндексированные территории!

– Не думаю, что нормальные жители Квазара обрадуются этому.

– Почему?

– Большинство содомитов – это убийцы, садисты и психопаты.

– Но ведь не все.

– Рано или поздно все содомиты сходят с ума.

– Ты не похож на безумца. Да и себя я не считаю безумной. По крайней мере, пока нахожусь в Квазаре.

– Твой случай можно назвать уникальным… – протянул Аст-Пла, решив, что Фарону будет интересно изучить Эсфирь, если, конечно, она действительно может находиться одновременно на двух уровнях реальности. – Что ты знаешь о поселении содомитов? – осторожно спросил акеми.

– Я думала, это миф.

– Оно действительно существует. Я был там.

– С трудом верится, что содомиты смогли построить микромир.

– Там живут те, кто отличается от большинства содомитов… Не совсем свихнувшиеся… Понимаешь? Как мы с тобой.

– Почему же, если все так хорошо, ты ушел оттуда?

– Потому что мне нужно кое-что сделать.

– Ты говоришь о надежде вернуться в цивилизованные части Квазара?

– Да, – сказал Аст-Пла, потому что врать сейчас было легче, чем говорить правду. Да и новая знакомая могла оказаться обыкновенным содомитом-социопатом.

– А ты не боишься, что твоя теория окажется неверной и ты превратишься в призрака?

– Боюсь.

– Может быть, тогда найти другого добровольца?

– Считаю, что эта ноша только моя, – произнес Аст-Пла.

Этот разговор состоялся не за один, а происходил в течение нескольких дней, сплетаясь в узор из разрозненных фраз и диалогов. Время, проведенное с акеми, позволило Эсфирь выпытать у него основы программирования в Квазаре.

Что касается Аст-Пла, то процесс его угасания достиг критической точки. Странно, но, получив бессмертие, он совершенно иначе стал смотреть на свою жизнь. Перемены появились не сразу, но с годами мирская суета уступила место вселенскому покою. Аст-Пла понимал, что должен вернуться в поселение содомитов, позволив ядрам личности получить необходимую для существования энергию, но также он понимал, что если сделает это, то снова начнет сомневаться касательно успеха своего проекта. Так что он предпочел тянуть до последнего, держась вблизи своей лаборатории, где проводились исследования переноса сознаний людей, лишившихся физических оболочек, в тела клонов. Поэтому, когда точка невозврата была пройдена, то выбора не осталось – он либо превратится в призрака, либо соберется с духом и примет участие в эксперименте.

Жизнь разделилась на ту, что была до точки невозврата, и после. Суета и нервозность уступили место фатальному прагматизму. Теперь, чтобы уцелеть, необходимо было принять участие в пробном переносе. Тогда ядра сознания смогут снова получать энергию благодаря восстановленной связи с физической оболочкой материального мира.

Аст-Пла не волновало, каким будет его клон, – сейчас сгодится любое тело. К тому же, если все получится, то, чтобы снова разорвать связь с телом, он сможет воспользоваться разработками Фарона и других акеми, помогавших бывшему инженеру Размерности. Материальная оболочка превратится в некую форму одежды, материалом которой станет сложная биологическая субстанция. Аст-Пла, как и все акеми, был мечтателем, так что представить, как преображается мир, ему было несложно. Двухуровневая реальность выйдет на новый уровень. Жизнь победит смерть. Институт всемирной иерархии утратит одну из своих монополий – репродукционные центры, куда будущие родители обращаются, чтобы получить ребенка. Никто не будет умирать. Великие ученые получат время, которого прежде не хватало на исследования.

Конечно, мир Энрофы, например, где используют гостевые точки сборки и дополнительные ядра памяти, немного выиграет от подобного технологического прорыва. Они давно отделились от мира КвазаРазмерности, создав третий уровень реальности, где наука стоит выше человеческой жизни – умирают ученые, меняются руководители проектов, но цели и знания продолжают жить в новых исследователях, кому передаются точки сборки и ядра воспоминаний предшественников. Так что для этого мира победа над смертью не так важна, как, скажем, для акеми, проекты которых всегда настолько грандиозны, что для реализации не хватает зачастую и нескольких жизней, – суть идеи разбавляется новыми планами продолжателей, искажая первоначальный замысел… А потом люди смеются и говорят, что акеми не доводят ничего до конца, – злопыхатели просто не хотят понять, насколько грандиозны в большинстве случаев планы алхимиков Квазара…

Готовясь к первому в истории переносу сознания, лишенного физической оболочки, Аст-Пла уже видел, как войдет в историю акеми. Его исследования поднимутся на одну ступень с компенсаторами резонансов Энрофы, а возможно, по своей значимости сквозь призму веков превзойдут их.

Вспоминая новую знакомую по имени Эсфирь, Аст-Пла признавал (при условии, что ее слова были правдой), что ученые, проводившие над ней опыты – Манх и Мей-Ар, – вероятно, вплотную подошли к тому, чтобы создать принципиально новую систему переходов, но им было далеко до бессмертия и способности разрывать связь с материальной оболочкой, полученной при рождении.

«Может быть, предыдущая заминка была нужна, чтобы я понял ценность своих исследований?» – думал эгоистичный акеми, готовясь к переносу, рассматривая созданную Чанго программу для нейропатов как некую путеводную звезду, указавшую ему дорогу в дебрях науки и собственных сомнений.

– На этот раз неудачи не будет, – сказал коллегам Аст-Пла незадолго до переноса и установления базовых связей личности с телом клона. – Если бы что-то было не так, то программа Чанго предупредила бы нас.

Но Аст-Пла, как и все акеми, стал жертвой веры в свою исключительность. Несомненно, мир начинал вращаться быстрее, но центром этого вращения Аст-Пла не был. Программа Чанго была частью уравнения мира. Остальным элементам, задействованным в процессе, отводилась роль переменных, которые появляются на сцене жизни, приводя следом за собой новых персонажей, необходимых для дальнейшего развития и возможности привести уравнение к равенству. И у кого-то роль в этом спектакле бытия больше, у кого-то меньше. У Аст-Пла, например, роль состояла из нескольких актов.

Сначала он появился на сцене, познакомившись с Фароном и Анк, когда они молодыми инженерами прибыли на базу «Виадос-12». Агент-пройдоха, помогавший им с переездом, высосал из них все сбережения, поселив в дом на окраинах базы. Конечно, агент не знал, что именно там группа отступников Всемирной иерархии во главе с клириком по имени Легре проводила эксперименты по извлечению энергии Подпространства посредством тонких граней временных мембран. После трагедии, которой завершился один из экспериментов ученых, дом пустовал, и агент сумел заключить договор аренды практически даром, содрав с молодой пары втридорога. Не познакомься в те дни Фарон с Аст-Пла, то никогда не смог бы сам разобраться в исследованиях, оставленных погибшими учеными. Но вместе они смогли подобраться к тайне и чуть не погибли, если бы на помощь не пришли родственники Аст-Пла, ломавшие головы над защитным куполом Квазара, разработки которого помогли им создать защитный коридор в тонких гранях и спасти непутевого родственника и его друга…

Вторым выходом на сцену жизни для Аст-Пла стало участие в проекте, предполагавшем возможность вернуть себе материальную оболочку, – собственных тел они с Фароном лишились, когда обрели, пусть сами того не желая, бессмертие. Но на этот раз провидению, или, вернее, уравнению жизни, Аст-Пла нужен был не в роли ученого, а в качестве поводыря, которому предстояло явить миру нового персонажа, новую переменную – Эсфирь.

Что касается Аст-Пла, то его роль подходила к концу. Он научил Эсфирь базам программирования акеми, рассказал о поселении содомитов – знания, без которых она погибла бы в неиндексированных территориях, оборвав сложную цепь череды событий, необходимых для того, чтобы сложная формула жизни пришла к равенству. Затем, попрощавшись с Эсфирь, Аст-Пла отправился в свой исследовательский центр и стал первым подопытным, который, лишившись тела, должен был восстановить необходимые для существования в материальном мире связи с новой физической оболочкой. Он верил, что провидение на его стороне и что судьба позволила устранить ошибки первого запуска, дав второй шанс. Но вера порой дешево стоит, особенно если вас нет в уравнении жизни.

Новая серия ошибок вызвала критические нестыковки, но коллапс систем удалось выявить, когда запуск было невозможно остановить. Ядра сознания Аст-Пла, находящиеся на субслоях Подпространства, вспыхнули, создав настолько мощный выброс, что энергетический всплеск уничтожил не только лабораторию акеми, но и выжег целый сектор Квазара, создав временной провал, устранить который резонансным инженерам так и не удалось, обозначив как неизвестную аномалию неиндексированных территорий, подарив второму уровню реальности еще одну загадку, собиравшую возле себя тайны, привлекая исследователей и смельчаков, любящих пощекотать себе нервы в экстремальных путешествиях.

Эсфирь не узнает, что случилось с Аст-Пла, продолжая придерживаться его истории, согласно которой он думал, что смог снять протоколы распада, установленные Иерархией в точку сборки содомитов. В соответствии с этой версией, акеми либо погиб, превратившись в призрака, либо смог вырваться из плена, забыв о данном обещании рассказать о процедуре блокировки протоколов распада, чтобы другие содомиты могли проникать в цивилизованные части Квазара. Истину знал Фарон, но он предпочитал молчать, считая, что если судьбе, или, говоря точнее, уравнению жизни, будет угодно, чтобы Эсфирь узнала правду, то она узнает и без его помощи. В отличие от Аст-Пла бывший инженер Размерности не ставил себя в центр событий мира.

Долгое время он пытался понять, какая именно роль отведена Эсфирь в сложном уравнении жизни, переменной частью которого был он сам. Какие механизмы она должна задействовать, какие рычаги привести в движение?

Не нужно было получать доступ к ядрам воспоминаний Эсфирь, чтобы понять, делая вывод исходя из ее навыков, что она была знакома с Аст-Пла. Некоторые вещи, которые он выдал за основы программирования акеми, были экспериментальными и практически эксклюзивными. Впрочем, подобное можно было сказать о любом акеми – каждый из них старался выбрать свой путь и свои решения проблем. Так что, когда кто-то из акеми делился своими знаниями с кем-то другим, то эти навыки становились в каком-то смысле его визитной карточкой. Особенно если акеми был такого высокого уровня, как Аст-Пла.

Время, проведенное в неиндексированных территориях Квазара, повлияло на Эсфирь сильнее, чем она думала. Когда она наконец-то добралась до поселения содомитов, на плечах у нее уже висел груз ошибок и убийств, которые пришлось совершить по дороге.

Фарон и Анк позволяли жить в поселении группе содомитов, чтобы поддерживать легенду базы «Виадос-12». Когда клирики закрывали проект квазацентристов по поиску тонких граней временных мембран, то Легре смог убедить Иерархию превратить «Виадос-12» в поселение содомитов, объясняя это тем, что независимые разработчики не смогут воспользоваться потенциалом базы, потому что психопаты и садисты, поселившиеся здесь, превратятся в лучшую охранную систему.

Группа верных клирикам ученых разработала специальный информационный протокол, интегрируемый содомитам, заставляя их помимо воли искать бывшие базы класса «Виадос» – ход, необходимый для того, чтобы создать легенду о поселении. Потом программу закрыли. Слухи о месте, где содомиты собираются в группы и пытаются строить новый мир, заполонили двухуровневую реальность.

Когда Фарон и Аст-Пла вернулись на территорию бывшей базы «Виадос-12», то столкнулись с сотнями психопатов, убийц и садистов, которые собрались там, ведомые информационными протоколами ТС, но что делать дальше, не знали. Сначала Аст-Пла хотел избавиться от них, но затем Анк предложила оставить самых разумных, позволив жить в поселении, поддерживая легенду.

Отбор проводился в соответствии с уровнем агрессивности, а также с учетом базовых знаний и навыков, чтобы защитные системы, которые планировали воздвигнуть вокруг поселения Анк и Фарон, выглядели логично, заставляя новичков думать, что это творение рук содомитов.

Из первой волны новоприбывших под установленные критерии не подошел никто. Анк прогнала их, но большинство содомитов, следуя установленным в точку сборки протоколам, настырно возвращались к поселению.

– Дикари! – ворчали родственники Аст-Пла, взявшиеся разработать надежные системы защиты, опоясывающие поселение неприступным барьером.

– Зато лучшего способа проверить работоспособность вашего купола и не придумаешь, – пытался подбодрить хмурых акеми Фарон.

Аст-Пла, во времена, когда только начинал свой провальный проект возвращения в Размерность, появился как-то раз в поселении, заметил множество содомитов, бродивших поблизости, и предложил сделать их частью защитных систем. Реализовать проект планировалось своими силами, но, столкнувшись с рядом проблем, Фарон и родственники Аст-Пла решили пригласить знакомого акеми по имени Кор-До, занимавшегося подобными разработками. У него было множество идей и теорий, но отсутствовала практическая составляющая. Зато, как и большинство акеми, он ничуть не сомневался в верности своих безумных идей, черпая вдохновение в разработках другого акеми по имени Пай-Мик, взломавшего защитный код базовых протоколов точки сборки.

Позднее часть родственников Аст-Пла, увлеченная работой Кор-До, присоединилась к его проекту, образовав независимую исследовательскую лабораторию в неиндексированных территориях. Именно с их творениями столкнется Мьюз, когда будет добираться в поселение содомитов. Но случится это много лет спустя. К тому времени группа Кор-До станет абсолютно независимой, сменив не одно поколение ученых и практически утратив сведения о тайне поселения содомитов. Фарон поддерживал связь лишь с парой стариков, которые по непонятным ему причинам отказались от вечной жизни, которую он готов был им предоставить, предпочтя естественное угасание и переход на новый уровень бытия… Впрочем, насчет последнего Фарон сильно сомневался. Как человеческое тело, рождаясь из праха, превращалось после смерти в прах, так и сознание, будучи сложным энергетическим образованием, теряло во время затухания стройность, становясь простейшими формами субслоев Подпространства.

Первые эксперименты группы Кор-До, во времена его жизни в поселении содомитов, оказались настолько неловкими, что не вызывали ничего, кроме улыбки. Базовые протоколы точек сборки содомитов распадались, но заново собрать их долгое время не получалось. Так что вокруг поселения бродили не монстры, заставляющие туристов и прочих искателей приключений держаться подальше, а горстка калек. У одних отсутствовали руки или ноги, у других виднелись сквозные дыры в животах, груди. Некоторые лишились головы.

Прорыв наметился лишь после того, как Кор-До добился личной встречи с Пай-Миком, скрывавшемся в то время от хранителей, отправленных на его поиски клириками, желавшими не дать проекту ход. За долгие века существования КвазаРазмерности Всемирная иерархия давно доказала всем, что будь ее воля, то прогресс построенного в Подпространстве мира остановился, а всех акеми придали анафеме и подвергли гонениями. Так что Пай-Мик вместо славы получил официальный запрет от клириков на возвращение в Размерность, который, как планировала Иерархия, будет действовать, пока акеми не откажется от своих исследований. Под отказом понималось либо полное уничтожение имеющихся данных и коррекция сознания с удалением ядер памяти, либо сотрудничество с клириками, которые будут контролировать проект, создав собственную группу ученых, возглавить которых сможет Пай-Мик.

Акеми, естественно, отказался, понимая, что ни один хранитель не достанет его в Квазаре, а что касается оставшегося в Размерности тела, благодаря которому осуществлялось поступление необходимой энергии в ядра сознания, то он надежно спрятал его в незаконном терминале, запутав след серией переносов в тела клонов и даже совершив путешествие между жилыми комплексами. К тому же угрозы клириков дешево стоили. Они производились в основном, чтобы показать коренным жителям Размерности, что Всемирная иерархия имеет власть над двухуровневым миром – не больше. Обычно все ограничивалось официальным постановлением, хотя в случае с Пай-Миком на его поиски клирики отправили в цивилизованные части Квазара группу хранителей. Именно в этот период к нему за помощью и обратился Кор-До.

– Услуга за услугу, – сказал он прославившемуся ученому. – Ты поможешь мне, я – тебе.

– И чем ты можешь помочь мне? – презрительно скривился Пай-Мик, утомленный недавним бегством с территорий комплекса Hexactinellida, где группа местных торговцев обещала дать ему убежище в обмен на модификацию ТС их телохранителей и силовиков. Клирики задушили договор в зародыше, послав хранителей, потому что кто-то из торговцев оказался агентом Иерархии, сообщив о предстоящем союзе.

– У меня есть связи с семейством Аст-Пла, – осторожно начал Кор-До, разыгрывая свой единственный козырь.

– Никогда не слышал о них. Как я понимаю, они акеми… – Пай-Мик задумался на мгновение, возвращаясь к своим проблемам.

Разговор с новым знакомым стал второстепенным. В сознании промелькнула призрачная догадка, благодаря которой он решил, что вычислил предателя в рядах торговцев. Если наблюдения окажутся верными, то, сообщив гильдии о шпионе, он отомстит ему за предоставленные неудобства и сделает торговцев должниками, что может пригодиться в дальнейшем.

– Чем занимается семейство Аст-Пла? – вернулся Пай-Мик к разговору с Кор-До. – Может быть, я слышал об их разработках?

– Они строят купол, способный создать микромир внутри Квазара.

– Это не ново.

– Их купол строится на уровне субслоев Подпространства, сохраняя связь с Квазаром, которую при желании можно разорвать, не повредив созданный внутри купола микромир, – Кор-До выдержал паузу, пытаясь понять, заинтересовал или нет собеседника.

Пай-Мик тоже, кажется, решил взять небольшую паузу, обдумывая возможности применения купола, о котором рассказал новый знакомый.

– Разработки купола в виде защитного поля велись во времена существования баз квазацентристов класса «Виадос», – решил Кор-До подогреть воображение Пай-Мика. – Если бы клирики не завернули проект, то купол мог превратиться в тоннель для работы на уровне временных мембран.

Пай-Мик недоверчиво заглянул новому знакомому в глаза, но ничего не сказал.

– Я понимаю, что заявлять о подобной интеграции в схемы жизнеустройства – это бахвальство, особенно не имея практических подтверждений, но…

– На базе этого купола можно построить хорошую лабораторию, – прервал собеседника Пай-Мик. – При условии, конечно, что он действительно так хорош, как ты говоришь.

– В этом можешь не сомневаться, – самонадеянно заявил Кор-До.

– Допустим, – снова став осторожным, произнес Пай-Мик. – Теперь скажи, какую форму услуги, связанную с куполом, ты мне предлагаешь и что просишь взамен?

– Я работаю, базируясь на твоих открытиях взлома базовых протоколов ТС, но успеха удается добиться только на начальных этапах. Результаты нужны как воздух, так что если ты на какое-то время присоединишься ко мне и поможешь разобраться в нестыковках, то в обмен на это семейство Аст-Пла построит для тебя купол в неиндексированных территориях Квазара, где ты организуешь свою лабораторию.

– Неиндексированные территории – это не лучшее место для исследований, – хмуро подметил Пай-Мик.

– Зато тихо и никто не мешает… – пожал плечами Кор-До. – Ни один хранитель туда не сунется. К тому же купол всегда можно переместить, не опасаясь, что вывалишься из сетки координат, как в случае, если строить его в цивилизованной части Квазара.

– Ежедневные перезагрузки, как я понимаю, на него не влияют?

– Конечно, не влияют, он ведь не привязан к Квазару. Так что, если немного подкорректировать точку сборки, то можно будет работать сутками, забыв про сон и прочие мелочи жизни.

– Сон и прочие мелочи жизни находятся на уровне ядер сознания, – уточнил Пай-Мик, желая немного осадить собеседника. – Не знаю, какими исследованиями ты занимаешься, но каждый, кто изучает ТС, знает об этом.

– Не придирайся к словам.

– Дело не в словах. Ты просишь меня присоединиться к твоему проекту, и я хочу понять, насколько далеко ушли твои исследования. Потому что одно дело – помочь и направить, и совершенно другое – начинать проект с нуля.

– Так ты согласен на мое предложение? – оживился Кор-До.

– Я готов перейти к обсуждению твоего предложения. До согласия еще очень далеко, – снова осадил его Пай-Мик, но фундамент партнерства был заложен.

Следующие несколько дней уйдут на обсуждение деталей, затем еще пара месяцев потребуется семейству Аст-Пла, чтобы создать купол, соответствующий требованиям Пай-Мика. Время будет суетным, и Фарон, опасаясь что раскроется тайна поселения содомитов, несколько раз всерьез задумается о том, чтобы закрыть проект, но потом все наладится. Пай-Мик, вопреки большинству акеми, окажется не любителем совать нос в чужие дела. Он анонимно поможет Кор-До с исследованиями и, когда первые опыты с подменой протоколов ТС содомитов завершатся успехом, отойдет в тень.

Многим позже связи Пай-Мика с гильдией торговцев из Hexactinellida помогут Кор-До и группе родственников Аст-Пла принять сложное решение – покинуть поселение содомитов, потому что Фарон перестанет нуждаться в их услугах, связавшись с представителями мира Энрофы, и продолжить свой проект по изменению и модернизации точки сборки.

Мечтающие отделиться от мира КвазаРазмерности торговцы жилого комплекса Hexactinellida окажутся щедрыми и терпеливыми спонсорами, не требующими фантастических результатов в короткие сроки. Причины, побудившие жителей Hexactinellida решиться на отделение, мало интересовали Кор-До и его группу. Главным была возможность реализовать свой потенциал, не забывая при этом, время от времени направлять некоторых подопытных к поселению содомитов, чтобы легенда, созданная Легре, продолжала жить.

Родственники Аст-Пла, исчерпав теории касательно купола, решили перенести ряд идей из этого проекта в глубокую модернизацию ТС, а если удастся, то и в коррекцию ядер личности содомитов. Тем более что опыт подобного у них уже имелся, когда они спасали Фарона и своего непутевого родственника, застрявших в тонких гранях временных мембран, пытаясь разобраться в экспериментах группы Легре.

Когда в поселение содомитов пришла Эсфирь, то его охраняли в большинстве своем подопытные из лаборатории Кор-До, запрограммированные собираться здесь, следуя информационным протоколам, добавленным в точки сборки. В самом поселение начинал формироваться микромир, соответствующий легенде, – рай для содомитов, не успевших еще окончательно свихнуться. Эсфирь познакомилась с бывшим ученым, который умел менять образ ТС, превращаясь в дом. Был там и старый извращенец, охотившийся время от времени на диких содомитов, патрулировавших территории вокруг поселения, не в силах преодолеть защитный барьер…

Самым нормальным из новых знакомых оказался бывший хранитель по имени Рафаэль, которого так часто подвергали коррекции сознания, что ядра его личности повредились, сделав его опасным для общества. Долгое время он скитался в неиндексированных территориях, пока не попал в лабораторию Кор-До, превратившись в подопытного. Ему повезло, и вместо кардинальных перемен точки сборки и ядер личности ученые ограничились тем, что подарили ему ряд сверхспособностей, одной из которых было умение проходить сквозь любые энергетические стены, а затем отправили к поселению содомитов.

Фарон встретил новичка, преодолевшего защитный барьер, и решил, что бывший хранитель может остаться на территории поселения. Позднее он станет другом Эсфирь, а Фарон… Фарон превратится в их врага. В отличие от большинства живущих в поселении содомитов, сознание Эсфирь не было безумным, по крайней мере в Квазаре. Поэтому она сразу заметила – с Фароном и его женщиной по имени Анк что-то не так. Ну не похожи они на обычных содомитов, коих Эсфирь успела повстречать за время странствий по неиндексированным территориям достаточно много!

Внешне Фарон и Анк тоже сильно изменились со времен расцвета баз квазацентристов класса «Виадос». Долгое время после того, как Аст-Пла и Фарон обрели бессмертие, они пытались разобраться в тонкостях процедуры, так что Анк продолжала стареть. Да и невозможно было проводить большинство исследований удаленно, а появляться на бывшей базе, превращенной клириками в поселение содомитов, представлялось небезопасным. Поэтому первым кандидатам на бессмертие – Анк и Легре – пришлось ждать не один десяток лет, прежде чем удалось вернуть контроль над поселением и провести необходимую подготовку.

К моменту, когда они наконец-то разорвали связь с материальными оболочками, Пай-Мик только начинал эксперименты по взлому базовых протоколов ТС, чтобы получить возможность менять образ находящегося в Подпространстве сознания. Вскоре об его открытии заговорил весь Квазар, но Анк и Фарон решили, что не хотят возвращать себе молодость подобным образом. Вернее, молодость нужно было возвращать только Анк – Фарон обрел бессмертие раньше и его образ соответствовал тем дням, когда они впервые прибыли на базу «Виадос-12», надеясь начать новую жизнь.

Позднее, когда Кор-До, не без помощи Пай-Мика, организовал собственную лабораторию, изучающую возможности изменения образа ТС, Фарон обратился к нему, попросив прибавить его образу два десятка лет. Это был его подарок Анк за преданность и поддержку.

– Вы чокнутые! – сухо рассмеялся Легре, когда увидел изменившегося Фарона.

Они не знали, но в это самое время группа нейропатов, связанных с учеными Энрофы, похитила тело Легре из терминала и пыталась разобраться в причинах потери связи материальной оболочки с сознанием. Нейропатов направляла разработанная Чанго программа, называвшая себя Юмико – один из множества выпадающих уравнений жизни, без которых невозможно запрограммированное в плитках многоуровневости бытия функционирование жизни.

Не найдя в материальной оболочке причин для сбоя, ученые Энрофы погрузили продолжавшее жить тело Легре в стазис – крайняя мера, учитывая, что при проведении подобной процедуры с телом живого человека его извлеченное сознание начинало угасать. Многие пробовали продлить подобным образом жизнь, но связь сознания и материальной оболочки разрывалась всякий раз, как только жизненные показания тела приближались к критическим. Так что от продления жизни путем помещения человека в стазис давно отказались, признав идею ошибочной. Тем более что в мире и без этого оставалось много тайн и загадок.

Исследование личности бывшего клирика вызывало интерес и споры – почему Юмико заинтересовалась отступником Всемирной иерархии? Причины, по которым изгнали Легре, тщательно скрывались, но проследить его след во время официальной работы до базы «Виадос-12» не составило труда. Дальше след терялся, но сам факт, что клирик работал с тонкими гранями временных мембран, вызывал интерес и новые вопросы – что же все-таки хотела сообщить им разработанная Чанго программа, которая, как верили многие нейропаты, была способна предсказывать будущее?

На поиски Легре была послана группа независимых агентов Энрофы, не задействованных в других проектах. Не то чтобы на бывшем клирике сошелся клином свет, но это была тайна, а к тайнам в мире Энрофы относились трепетно, понимая, что рано или поздно даже самые безумные теории или разработки могут стать реальностью и нормой жизни. К таким теориям они относили исследования квазацентристов, связанные с поисками центра мира и пониманием роли Архитектора.

Вообще работа с ядрами сознания нейропатов показывала, что науки квазацентристов имеют право существовать и развиваться. Конечно, о понимании роли Архитектора в схемах жизнеустройства пока говорить рано, но вот попытаться разобраться в самих схемах – это, пожалуй, можно. Конечно, наука о тонких гранях временных мембран призрачна и вызывает много вопросов, особенно если отталкиваться от теорий квазацентристов, согласно которым тонкие грани – это микроцентры мира, через которые Архитектор извлекает необходимую для дома жизни энергию во время коллапса известного человечеству мира.

Забавно, но только квазацентристы нашли мало-мальски достойное объяснение плитке многоуровневости бытия, рассматривавшей жизнь как запрограммированную цикличность, где каждый поступок, виток истории или элементарный выбор предрешены заранее. Известный человечеству мир проживает бесконечное множество рождений и коллапсов, цель которых заключается в накоплении и выбросе энергии, необходимой Архитектору для поддержания в функциональном состоянии дома жизни. Впрочем, сам термин «дом жизни» придумали акеми, но квазацентристов это мало заботило. Они были практиками, а не теоретиками, готовыми с пеной у рта спорить, кто первым придумал тот или иной термин. Жизнь КвазаРазмерности вообще интересовала их только потому, что была единственным местом в известной Вселенной, где двухуровневый мир энергии и материи сплетался между собой, не приходя к коллапсу. Главным связующим звеном являлось сознание человека, состоящее из сложных ядер не поддающейся анализу субстанции, способной существовать как в материальном мире, так и в мире энергии.

Некоторые ученые выдвигали теории, что ядра сознания являются основой внешнего мира Архитектора. Другие называли их маятником в работе схем жизнеустройства, способствующих расширению и последующему коллапсу мира. Что касается ученых Энрофы, то они склонялись к тому, чтобы считать ядра сознания, формирующие личность человека, случайной переменной в сложном уравнении системы мира, существование которой не играет в работе механизма жизни совершенно никакой роли. Они считали, что мир развивается по заданной программе, и были уверены, что в плитке многоуровневости бытия найдется ветвь развития одного из вариантов мира, где человечество не разовьется дальше приматов или вообще не появится в ходе эволюции.

Ученые, поддерживающие теории квазацентристов, выступали с предложением расширить поиски центра мира, не ограничиваясь КвазаРазмерностью, но космические программы давно были свернуты, да и сами квазацентристы заявляли, что искать центр мира нужно непосредственно на стыке двухуровневой реальности – в районах тонких граней временных мембран, где трехмерное время Подпространства почти догоняло линейность материального мира.

Что касается ученых Энрофы, то они, столкнувшись с новым видом ядер личности, открывавших человеку доступ к развитию способностей нейропатии, решили, что, возможно, появление нейропатов – это ответ жизни на изменившийся мир. Люди эволюционируют в соответствии с нормами двухуровневого мира. Если подобная тенденция продолжится, то рано или поздно изменятся все люди. Какие плюсы и минусы это принесет КвазаРазмерности? Во-первых, учитывая, что у нейропатов при развитии сверхспособностей начинает атрофироваться эмпатия, а также ряд других чувств, свойственных обычным людям, то можно смело предположить, что в новом обществе не найдется места известным десятки тысяч лет семи смертным грехам. Плюс, вероятно, перестанут существовать такие понятия, как любовь и дружба.

Продолжая изучение нейропатов, согласившихся сотрудничать с Энрофой, ученые выявили, что в будущем, возможно, отпадет необходимость в использовании современных терминалов для перехода между двумя уровнями реальности. Открытие заставило их устремить взгляды на теории квазацентристов, считавших ядра сознания людей связующим звеном между мирами материи и энергии. Так поиски центра мира квазацентристов превратились в базу для разработок учеными Энрофы терминалов нового типа, пользоваться которыми смогут нейропаты.

Информация об обрыве связи сознания Легре с оставленным в Размерности телом пришлась как раз на пик исследований нейропатов и теорий бестерминального перехода в двухуровневой реальности. Первая мысль представителей Энрофы, когда они проверили полученную от Юмико информацию, была о том, что Легре мог оказаться нейропатом, и клирики, узнав об этом, решили предать его анафеме. Но затем, изучив доступную информацию о Легре, они решили, что все обстоит намного сложнее, чем можно подумать на первый взгляд, – созданная Чанго программа, которую многие начинали называть выпадающим уравнением схем жизнеустройства, часто просила сильных мира сего заботиться о нейропатах. Последнее никого не удивляло, потому что Чанго, главный разработчик программы, был нейропатом. Но Легре, судя по всему, не имел к этому странному витку эволюции никакого отношения. Он был обыкновенным человеком.

Агенты Энрофы достали отчеты резонансных инженеров, детальный анализ которых помог бы, при условии, что удастся вычислить координаты Легре в момент трагедии, определить, применялось или нет к нему оружие адептов, способное выбросить сознание из фиксированного временного набора. Процедура была сложной и требовала дополнительных теорий и систем анализа, но ученые Энрофы уже сделали половину работы, выполняя заказ союза независимых разработчиков из Isistius labialis, желавших модернизировать Квазар в районе своего жилого комплекса. Желание это было продиктовано тем, что после начала тестирования в Размерности нейронных сетей нового поколения, ветвь первенства в котором была передана Isistius labialis, местные инженеры решили, что будет неплохо отличиться и в Подпространстве, подарив своему многострадальному жилому комплексу статус самого современного во всем двухуровневом мире, если говорить о передовых технологиях.

Конечно, союз независимых разработчиков преследовал и личные, корыстные цели, но это мало интересовало ученых Энрофы. Главным было то, что в Isistius labialis появлялось больше всего нейропатов, что попадало в сферу интересов Энрофы, так что с представителями этого комплекса было лучше дружить, чем враждовать. Ради возможности беспрепятственно работать над созданием новых терминалов Энрофе пришлось даже пойти на договор с клириками Всемирной иерархии, отправив агента по имени Мьюз внедриться в процедуру Ан-Наби и выкрасть у адептов «Мункара и Накира» копию ядер воспоминаний их лидера.

Что касается союза независимых разработчиков, то они, согласно добытым агентами сведениям, собирались стать крупными монополистами в районе Квазара, где находился жилой комплекс Isistius labialis, надеясь привлечь представителей игрового мира развлечений, предлагая расширенные возможности в сравнении с другими участками двухуровневого мира.

Проведя анализ ситуации, представители Энрофы решили, что у союза независимых разработчиков при определенном проценте удачи есть все шансы на успех, а учитывая, что в районах жилого комплекса Hexactinellida гильдия торговцев пыталась отделиться от мира КвазаРазмерности, решив стать самодостаточными, появление двух крупных формирований в Квазаре рассматривалось как некий вид баланса сил – если два человека встанут на противоположные стороны лодки и будут асинхронно раскачивать ее, то шанс, что лодка не перевернется, будет выше, чем если раскачивать ее будет один человек. Главное, чтобы две силы, призванные приводить мир к балансу, не объединились. Учтя удаленность жилых комплексов Isistius labialis и Hexactinellida, а также их постоянные конфронтации плюс кардинальное различие целей гильдии торговцев и союза независимых разработчиков, Энрофа пришла к выводу, что в ближайшее время объединения не случится, скорее можно ожидать конфронтации и взаимного ослабление сил и позиций в мире.

Разумеется, во времена, когда принималось решение помочь союзу независимых разработчиков, никто не думал, что благодаря этому удастся вычислить Легре, но факт остается фактом. Ученые Энрофы разработали систему, благодаря которой можно было перенести часть Квазара на субуровни Подпространства, расширив возможности мира, но сохранив связь с двухуровневой реальностью. Конечно, до уровня мира Энрофы подобным системам было далеко, но для ученых, работавших прежде в Квазаре, открывался гигантский спектр новых возможностей.

Чтобы отследить путь Легре до момента, как связь с его физической оболочкой прервалась, ученые Энрофы воссоздали на субслоях Подпространства все, что удалось достать агентам касательно жизни бывшего клирика. На некоторое время пришлось фактически развернуть на системных слоях кусок Квазара, сохраненный в отчетах перезагрузки резонансных инженеров.

След Легре терялся в неиндексированных территориях, но в день, когда связь его сознания и тела прервалась, был зарегистрирован большой выброс энергии, отпечатавшийся на системном коде, затронув тонкие грани временных мембран, а с учетом того, что бывший клирик занимался прежде исследованиями в этой сфере, открытие наводило на мысль, что ему удалось подобраться к еще одной тайне жизнеустройства. Но дальше расследование зашло в тупик.

С мертвой точки не удавалось сдвинуться до дня, пока группа акеми, помогавшая Аст-Пла вернуть связь с материальной оболочкой в Размерности, не обратилась к представителям Энрофы, желая принять участие в проекте по созданию терминалов нового образца, позволявших отказаться от содержания тел в капсулах Размерности, пока сознание пребывает в Квазаре. Они, желая произвести впечатление, рассказали, что принимали участие в проекте Аст-Пла, а также ту часть истории акеми, что была им известна. Дальше представителям Энрофы не составило труда провести параллель между судьбой Аст-Пла и Легре, приняв решение продолжить разработки погибшего акеми.

Они создали новый отдел, в который вошли бывшие коллеги Аст-Пла. Но работать, не имея возможности проверить теории экспериментально, оказалось практически невозможно. Все, что у них было, – это отчеты о двух неудачных запусках программы, последний из которых привел к выгоранию ядер личности Аст-Пла. Какое-то время удавалось строить разработки вокруг имевшихся данных, но затем настало время двигаться дальше. Пришлось расширить отдел, агенты которого занимались поисками Легре, но в итоге бывший клирик сам заявил о себе, узнав о разработках Энрофы касательно бестерминальных переходов в двухуровневом мире.

От предложения участвовать в возрожденном проекте Аст-Пла он сначала отказался, но затем, посоветовавшись с Фарон, решил, что терять нечего – эксперименты по извлечению энергии из подпространства все равно зашли в тупик. Возможность вечной жизни не могла оставаться секретом, о котором никогда не узнают. Да и ученые Энрофы умели держать язык за зубами, в отличие от других собратьев по науке.

После длительного изучения феномена разрыва связи с материальной оболочкой и получения энергии, необходимой для стабильного существования ядер личности, был проведен ряд пробных экспериментов, большая часть модуляций которых завершилась успехом. Легре, Фарон и Анк, ожидавшие, что тайна вечной жизни всколыхнет мир, удивились, услышав от представителей Энрофы, что пока будет лучше держать все в тайне. В качестве доводов озвучивалась главным образом неготовность КвазаРазмерности к подобному откровению, что приведет к попытке получить эксклюзивное право на процедуру разрыва биологической оболочки с сознанием, бунты населения, среди которого найдутся те, кто докажет, что процедура приведет к разрушению схем жизнеустройства, пересмотру политики репродукционных центров, так как прирост населения станет в разы больше убыли, к расширению Квазара и неизбежной гибели Размерности.

– Под итог все человечество переберется в Подпространство, а здесь останется лишь горстка избранных, призванная обеспечивать работоспособность Квазара и его ежедневные перезагрузки, – сказал еще совсем юный представитель Энрофы по имени Ским. – На наш взгляд, это еще хуже, чем нынешняя монополия Института всемирной иерархии на генераторы холода. К тому же какой смысл уничтожать двухуровневый мир, который создает необходимый баланс, давая людям возможность выбора. Испокон веков устройство мира стремится к биполярности, меняются лишь формы и обличия, но суть остается прежней. Лишившись Размерности, реальность какое-то время будет находиться в подвешенном состоянии, балансируя на грани между абсолютной гегемонией или анархией. Подобные периоды в истории хорошо известны, и ничем хорошим, как правило, они никогда не заканчивались. Один древний мыслитель сказал: «Чтобы построить святыню, нужно разрушить святыню». Мы согласны, что иногда подобный подход действенен, особенно в сферах науки, в индустрии развлечений и в политике, когда устаревшие взгляды зашедших в тупик, но все еще пользующихся уважением людей мешают развитию, но в случае КвазаРазмерности подобное неприемлемо. Двухуровневый мир создавался тысячелетиями как единственный вариант существования после апокалипсиса, загнавшего людей в жилые комплексы. Никто не знает, как долго Великий ледник будет сковывать планету. Представьте себе вариант, что вместо ожидаемого потепление температура опустится еще ниже. Генераторы холода уже сейчас работают, давно исчерпав ресурс. Но пока существует КвазаРазмерность, люди готовы бороться, делать новые открытия. Скоро клирики либо лишатся монополии на обеспечение мира энергией в результате бунтов, либо будут вынуждены изобретать что-то принципиально новое. Но представьте, во что превратится мир Размерности, если все жители переберутся в Квазар? Конечно, есть шанс, что человечество сможет доработать системы, избавившись от необходимости ежедневных перезагрузок и зависимости построенного в Подпространстве мира от резонансных инженеров, но ведь тогда мы окончательно потеряем связь с материальным миром. Как вы думаете, человечество готово к такому повороту?

– Так вы предлагаете ждать, храня тайну вечной жизни, пока не будет изобретена система бестерминальных переходов? – догадался Фарон. – Но разве проект создается не для нейропатов, коих пока всего несколько процентов по отношению к нормальным жителям КвазаРазмерности.

– Поверьте мне, преобладание нейропатов над обычными людьми – это лишь вопрос времени, – снисходительно улыбнулся Ским. – Природа расценила нейронные сети как постоянные факторы окружающей среды, и начала менять нас, делая более приспособленными к данным условиям жизни.

– Так вы хотите дождаться, когда все человечество превратится в нейропатов? – опешила Анк.

– Слышу в вашем голосе неприязнь, – отметил Ским. – Считаете нейропатов мутантами, лишенными чувств? А вы не думали, что в Квазаре их чувства не выгорают, как это происходит в Размерности? Проведите параллель, и поймете, что сама природа подготавливает людей к переходу на новый уровень бытия.

– А если природа просто дала сбой, как в случае с мутантами, рождавшимися в эру, когда мир покрывали ядерные электростанции? – спросила Анк.

– Вы сравниваете воздействие нейронных сетей на человека с воздействием радиации на живые ткани? – спросил Ским, загнав Анк в угол подобным вопросом. Скажи она «да», и ее смело можно было бы назвать глупым, предвзятым человеком, вычеркнув из списка участников дальнейших дебатов, а если она ответит «нет», то сама признает необоснованность своих заявлений. Так что оставалось только молчать.

Анк бросила короткий взгляд на Фарона, надеясь, что у него найдутся весомые аргументы, но он, кажется, был согласен с представителем Энрофы. То же самое можно было сказать и о Легре.

– Мы не говорим, что нужно заморозить проект, – сказал Ским. – Эксперименты и разработки продолжатся, но чтобы сохранить мир КвазаРазмерности, нужно держать информацию о бессмертии в тайне, по крайней мере пока мы не научимся обращать процесс, позволяя людям возвращаться в размерность… Хотя и после этого лучше дождаться серии новых открытий в сфере терминалов и альтернативных генераторов.

– А мне кажется, что вы просто хотите выиграть время, получив фору в исследованиях, – не сдержалась Анк.

Ским не стал спорить, но снова обыграл все так, что цели Энрофы оказались единственно верными, направленными на заботу о КвазаРазмерности и будущем людей.

– Тебе бы в Институт всемирной иерархии, – скривилась Анк. – Стал бы хорошим оратором. – Она покосилась на Легре и сказала, что не хотела никого обидеть.

Бывший клирик едва заметно кивнул, принимая извинения.

– Если вы согласны, то мы готовы отвести вас в терминал, где хранится в стазисе тело Легре, – сказал Ским. – Думаю, эксперименты по восстановлению разорванных связей с биологической оболочкой лучше начать не с клонов, а с тела, которое некогда находилось в симбиозе с сознанием.

– Пожалуй, вы правы, – согласился бывший клирик, тщетно пытаясь скрыть волнение.

Анк не знала, боится он повторить судьбу Аст-Пла или просто встревожена тем, что снова увидит свое молодое тело, находящееся в глубокой заморозке. Она попыталась представить, как повела бы себя, окажись на его месте. Десятилетия в Квазаре совершенно стерли воспоминания о материальном мире Размерности. Бывшая база квазацентристов, ныне превращенная в поселение содомитов, стала для Анк домом. Ее тело, скорее всего, давно утилизировали, так что если и придется, то в качестве новой биологической оболочки нужно будет выбрать тело клона. Анк подумала, что одно дело, когда сознание переносится в клона временно, как в случае путешествий между жилыми комплексами, и совсем другое, когда с клоном устанавливается постоянная связь. Последнее почему-то казалось очень интимным.

– Пожалуй, я возьму небольшую паузу в переговорах и все обдумаю, – сказала Анк, собираясь покинуть место встречи, проходившей в неиндексированных территориях Квазара.

Она вернулась в поселение содомитов и долго держалась в стороне от исследований, избегая обсуждать детали с Фароном или Легре: слышала, что приближается день испытаний, но настырно игнорировала эту информацию. Легре и Фарон возвращались на бывшую базу «Виадос-12», а это значило, что пробного запуска еще не было. Даже когда Фарон пришел один, Анк терпела несколько дней, прежде чем поинтересовалась судьбой бывшего клирика.

– Думаю, теперь мы его долго не увидим, – сказал Фарон.

– Что-то пошло не так? – вздрогнула Анк, боясь потерять старого друга.

– Наоборот, – улыбнулся Фарон. – Легре вернулся в Размерность и готов принять участие в проекте Энрофы по созданию терминалов нового образца, а также создать отдел, который будет заниматься разработкой новых генераторов, способных получать энергию посредством тонких граней временных мембран.

– Энрофа согласилась на такие вопиющие нарушения предписаний клириков? – удивилась Анк.

– Нет, но они обещали анонимную поддержку в случае, если Легре сможет создать собственную группу.

– Думаешь, ему это удастся?

– Пока не знаю, но у него в Размерности осталось много влиятельных друзей, – сказал Фарон. – К тому же не забывай, что однажды он уже смог создать группу клириков, занимавшихся изучением тонких граней втайне от основного совета Иерархии. Так что, думаю, у него в этом дар.

– Надеюсь, что так, – осторожно произнесла Анк, напоминая, что с тех времен прошло много лет и Легре мог подрастерять хватку.

– Не согласен, – решительно заявил Фарон.

– Время покажет, – примирительно сказала Анк.

В первые годы у Легре действительно неплохо получалось работать тайным агентом Энрофы. Он знал, как функционирует Институт всемирной иерархии, и удачно избегал столкновений с клириками и хранителями. Призрак вернулся, но смог остаться неуловимой тенью. Но потом успех вскружил ему голову, и он начал действовать менее скрытно. Какое-то время ему удавалось балансировать на грани, затем наступило время ошибок: сначала незначительных, но они росли как снежный ком, сорвавшийся с вершины. Последней ошибкой Легре стала встреча с давним другом по имени Мьюз.

Помня о том, как они бок о бок скитались по неиндексированным территориям Квазара, и узнав, что сейчас Мьюз стал хранителем, Легре решил, что сможет переманить его на свою сторону, получив союзника в Иерархии. К тому же старый друг когда-то давно был агентом Энрофы, так что шансы на успех, по мнению Легре, возрастали в разы. Он встретился с давним другом, решив ничего не скрывать, делая ставку на информацию о вечной жизни и свое тело, сохранившее молодость, что служило хорошим доказательством его слов… Но Мьюз отказался сотрудничать. Он сдал Легре клирикам, а сам возглавил группу, призванную выяснить, чем занимался бывший друг. Сотрудники Всемирной иерархии пытались получить доступ к ядрам воспоминаний Легре, но защитные системы Энрофы уничтожили важную информацию сразу, как только бывший клирик оказался под арестом.

К моменту, когда Мьюз добрался до поселения содомитов, там уже находилась Эсфирь. Сверхспособности старого хранителя отнимали слишком много жизненных сил, а дорога была такой опасной, что приходилось пользоваться ими слишком часто. Так что, добравшись на территорию бывшей базы «Виадос-12», Мьюз почти превратился в призрака. Ядра сознания угасали, и он понимал, что никогда уже не вернется в свое оставшееся в Размерности старое тело. Страха не было. Только любопытство. А затем, когда Фарон закончил свою историю, сожаление Мьюза касательного того, что арестовал Легре, которого клирики приговорили к пожизненной коррекции личности, стало невыносимым.

– Я верну твоего старого друга, – пообещала Эсфирь незадолго до того, как ядра личности Мьюза окончательно угасли, выбросив его сознание за пределы резонанса Квазара.

– Ты не сможешь проникнуть на территорию Института всемирной иерархии, – устало сказал Мьюз.

– А мне и не нужно туда проникать, – улыбнулась Эсфирь, вытаращив и без того огромные глаза. – Думаешь, сверхспособности есть только у тебя?

– Ты тоже была когда-то агентом Энрофы? – удивился старый хранитель.

– Я генетическая аномалия, – сказала Эсфирь, впервые чувствуя не стыд за это, а скорее скрытую гордость, что не такая как все. – У меня был крохотный дефективный мозг, поэтому ученым пришлось создать дополнительный, установив его вместо правого легкого, перераспределив связи ядер сознания. В результате этого я не могла находиться в Квазаре. Но потом пара ученых исправила это… Правда, появился ряд других недостатков, превращающих меня в психопата, пока я нахожусь в Размерности, но это уже другая история… – огромный рот на крохотной голове Эсфирь растянулся в улыбке. – Не знаю, сможешь ты понять или нет, но я нахожусь на двух уровнях реальности сразу, – сказала она. – Клирики, присвоившие мне статус содомита, и работники терминала, где находится мое тело, конечно, ничего не знают об этом. Считай это нашим тайным оружием, которым можно будет воспользоваться один раз. Я посоветовалась с Фароном, и он решил, что жизнь Легре стоит того, чтобы разыграть этот козырь.

– Думаете, у вас есть шанс?

– Можешь не сомневаться.

– Жаль, что я угасну раньше, чем вернется Легре, – сокрушенно покачал головой Мьюз. – Хотелось бы извиниться перед старым другом за то, что сдал его клирикам.

– Ничего. Я извинюсь перед ним за тебя, – пообещала Эсфирь.

– Полагаешь, он не станет держать на меня зла?

– Нет. Он похож на тебя: немного упрямый, но в конечном итоге его разум всегда берет верх над обидой и эмоциями.

– Да, упрямства ему не занимать, – улыбнулся старый хранитель, вспоминая время, проведенное с бывшим клириком бок о бок в неиндексированных территориях Квазара, когда опасность поджидала на каждом шагу. – Он рассказывал тебе, как мы познакомились?

– Нет, – на лице Эсфирь появился неподдельный интерес.

Они разговаривали до позднего вечера, затем, незадолго до перезагрузки Квазара, сознание Мьюза угасло. Дом Фарона накрывал купол, созданный родственниками Аст-Пла, позволяя оставаться в сознании во время ежедневных отключений систем. Как-то раз Рафаэль, бывший хранитель, ставший содомитом, пытался заглянуть сквозь энергетические стены в дом Фарона. Эта способность прежде действовала безотказно, но в этот раз его точка сборки едва не распалась, превратив его в призрака. Рафаэль, ставший другом Эсфирь, когда она только появилась в поселении, так и не смог понять причин, решив, что Фарон просто использует какую-то сложную защиту. Позднее, завязав дружбу с Фароном и Анк, Эсфирь узнала о куполе, но поведать истину Рафаэлю не решилась, потому что он, несмотря на их дружбу, был содомитом, частью разработанной легенды поселения, где раньше находилась база «Виадос-12» и самая тонкая грань временных мембран, способная соединить миры материи и энергии.

Когда Эсфирь давала Мьюзу обещание спасти Легре, она соврала, сказав, что Фарон согласен отправить ее в Размерность, чтобы освободить бывшего клирика. Ее тело находилось в Институте всемирной иерархии, и при необходимости она могла принести больше пользы, проникнув туда с более важной целью, чем спасение Легре. Поэтому Эсфирь сомневалась, что Фарон даст согласие на операцию. Конечно, она бы все равно сделала это, но получить одобрение друга казалось крайне важным.

– Хорошо, – тихо сказал Фарон, заставив Эсфирь раскрыть в растерянности рот. – Легре наш друг и компаньон. Он поддержал нас, когда клирики хотели ликвидировать базу «Виадос-12». Здесь находятся тонкие грани, без которых мы превращаемся в призраков. Легре понимал это и рискнул многим ради нас… Что ж, теперь настало время вернуть ему долг.

Он выдержал паузу, давая Эсфирь возможность обдумать услышанное и переключиться с воинственного настроя на конструктивный диалог.

– У тебя есть определенный план, что ты будешь делать, когда выберешься из капсулы терминала? – осторожно спросил Фарон.

– Если честно, то я больше думала о том, как уговорить тебя ввязаться в это рискованное дельце, а все остальное… – она смущенно улыбнулась.

– И как быстро ты начнешь сходить с ума, если нейронные сети снова подключатся к тебе?

– Не знаю… Но думаю, мне хватит времени, чтобы добраться до Легре и вытащить его сознание из коррекционной системы.

– А что потом? Как вы собираетесь выбираться из Всемирной иерархии, кишащей клириками и хранителями?

– Легре был клириком.

– Там их сотни, – Фарон пристально посмотрел Эсфирь в глаза, желая дать понять, что запланированная миссия намного сложнее, чем она может себе представить. – Плюс не забывай, что нейронные сети начнут сводить тебя с ума. Так что Легре останется один.

– Хочешь сказать, что это безнадежное предприятие?

– Если действовать необдуманно, то мы потеряем не только Легре, но и тебя. Сомневаюсь, что на этот раз клирики вышлют тебя в неиндексированные территории Квазара. Скорее всего, они превратят тебя в подопытную крысу, изучая твою возможность возвращаться в Размерность без использования терминалов.

– То есть… Ты все-таки пытаешься отговорить меня? – осторожно спросила Эсфирь.

– Я пытаюсь объяснить, что такие дела нельзя решать с наскока. Нужно все взвесить, рассчитать варианты, относясь к предстоящему как к сложному научному эксперименту. Попробуй создать успешную формулу.

– Не думаю, что смогу добиться успеха, создавая формулы. Слишком много переменных. Лучше будет надеяться на удачу.

– Тебе необходим дополнительный козырь, кроме неожиданной для клириков способности вернуться в свое тело.

– Предлагаешь мне взять с собой кого-нибудь еще? Но кого и как? Найти других особо опасных содомитов, тела которых находятся в Институте всемирной иерархии, провести ряд исследований, позволив им вернуться в Размерность, чтобы можно было использовать их как живой щит?

– Идея неплохая, но для осуществления, боюсь, придется подвергать доработке тела содомитов, а доступа к их биологическим оболочкам у нас нет и не будет.

– Что остается? Нанять группу экстремистов, готовых совершить диверсию в Isistius labialis, отвлекая внимание клириков, пока я буду спасать Легре?

– Вот это уже теплее, – улыбнулся Фарон.

– Не спорю, но где найти в Isistius labialis нужных нам людей? Ты не забыл, что после теракта адептов этот жилой комплекс практически безлюден.

– Сомневаюсь, что стоит винить в этом адептов. Многие утверждают, что сбой стал причиной ошибки резонансных инженеров, а они подотчетны Иерархии.

– Да, я тоже слышала такую версию, когда скиталась по неиндексированным территориям Квазара, но не забывай, что я коренной житель Размерности, а там пропаганда по нейронным новостным каналам, принадлежащим клирикам, заставит поверить, что черное – это белое, чего уж говорить о теракте, где все относительно и нет явных, неопровержимых фактов причастия тех или других.

– Я тоже когда-то был коренным жителем Размерности, – примирительно напомнил Фарон.

– Значит, я пробыла в изгнании еще не так долго, чтобы выбросить из головы внушенные клириками догмы и необоснованные обвинения, – сказала Эсфирь.

– Ты собираешься освободить Легре, напав на Иерархию, – только это уже означает, что полученные установки на жизнь рухнули, позволив мыслить трезво.

– Думаю, догмы и установки действуют, только когда они касаются внешнего врага и чего-то далекого, не близкого и родного. Как только речь заходит о друзьях, родных или о своей собственной судьбе, как только человек встает перед необходимостью выбора, то внушенные догмы и навеянные пропагандой ценности сдают позиции… Если, конечно, человека не подвергли глубокой коррекции, подменив большую часть ядер восприятия искусственными, или если его чувства не выгорели, как это бывает с нейропатами, превратив его в инструмент.

– Согласен во всем, кроме нейропатов.

– Да, Легре, думаю, тоже бы поспорил со мной, – Эсфирь помрачнела. – Так и какой у тебя план?

– У меня?

– Ты ведь предложил привлечь дополнительные силы, чтобы отвлечь внимание клириков и хранителей. У меня идей нет. Будь это в Galeus longirostris, а еще лучше в Hexactinellida, где недовольства Иерархией растут на фоне реформы образования, курируемой торговцами… А вот что касается Isistius labialis… – Эсфирь беспомощно всплеснула руками. – У меня, если честно, нет ни одной идеи.

– Ну, если в Hexactinellida торговцы провели реформу образования, получив целую россыпь молодых талантливых инженеров, которых прибрали к рукам клирики, отправив работать в центральный комплекс Galeus longirostris, после чего начались волнения и критика Иерархии, то в Isistius labialis сейчас развиваются нейронные сети седьмого поколения, которые вскоре заменят устаревшие сети остальных комплексов. Благодаря этому туда тянутся многие независимые инженеры, образуя союзы.

– Ты говоришь о тех инженерах, что изучают совместно с учеными Энрофы нейропатов, или о тех, что пытаются создать новую систему терминалов?

– Я говорю о тех, что хотят усовершенствовать Квазар в районе Isistius labialis. Размерность этого жилого комплекса расцветает благодаря тестированию новых нейронных сетей, так что многие ученые хотят добиться подобного процветания на втором уровне реальности. На данный момент они – самая влиятельная группа, способная помочь нам. К тому же они напрямую связаны с Энрофой, которая занимается для них программированием на субслоях Подпространства, чтобы перенести туда часть Квазара, значительно расширив потенциал.

– И ты думаешь, что они согласятся помочь нам?

– Нет, но они давно привлекли к себе внимание клириков, а мы напрямую сотрудничаем с Энрофой, которая является скелетом в шкафу союза независимых разработчиков. Можно сымитировать сбой нейронных сетей в районе Института всемирной иерархии в Isistius labialis, заставив клириков поверить, что союз независимых инженеров предпринял попытку захвата власти. Паники, конечно, не будет, но мы сможем выиграть немного времени, плюс защитные системы Иерархии автоматом перейдут на проверенные сети шестого поколения, а они, как я понимаю, действуют на тебя в разы слабее, чем современные.

– Все верно, – согласилась Эсфирь. – Кажется, это уже действительно похоже на план. Вот только как отнесутся представители Энрофы к нашей выходке?

– Никак не отнесутся. Происшествие не затронет их интересов. Реальным будет только сбой нейронных сетей в центральном квартале, а все остальное – фикцией, в которой клирики разберутся в течение получаса, может быть быстрее.

– Остается только сымитировать сбой нейронных сетей, – кисло подметила Эсфирь, признавая, что у нее нет идей касательно того, как быстро провернуть подобное.

– Думаю, с этим справится группа нейропатов, возглавляемая Рахабом и Туреллой, – сказал Фарон. – Они работают над системой бестерминальных переходов в двухуровневой реальности, когда биологическая оболочка, наше тело, вместо того, чтобы оставаться в капсуле терминала, будет перемещаться на субуровень реальности, находясь вне Размерности.

– Не слышала, что их эксперименты зашли так далеко, что они могут исчезать в одном месте материального мира и появляться в другом, – протянула Эсфирь, зная, что это не так. – Потому что как иначе ты предлагаешь попасть на охраняемую территорию генераторов, чтобы вызвать нейронный сбой в центральном квартале?

– Забудь о генераторе. Если мы проникнем туда, то это будет расценено как теракт, чего нам совершенно не нужно. Все должно выглядеть естественно… Ты слышала о том, где находится база Рахаба и Туреллы?

Эсфирь качнула головой, признаваясь, что не особенно интересуется тем, что происходит с нейропатами.

– Жилые комплексы за тысячи лет существования превратились в лабиринт с множеством забытых территорий…

– Как ремонтные полости, где окопались инерты, мечтающие прорыть тоннели к ядру Земли и уйти жить туда, прячась от наступающего Великого ледника?

– Да, но сейчас меня больше интересуют ремонтные отсеки пневмотоннелей общественного транспорта, где базируются автономные станции обслуживания ремонтных синергиков. Система налажена и не менялась тысячи лет, действуя по принципу строительных автоматов, которые запускали до наступления Великого ледника на другие планеты, чтобы построить там базы. Автоматы могут развиваться и приспосабливаться, реагируя на изменения в окружающей среде. Нечто подобное происходит с ремонтными синергиками, обслуживающими пневмотоннели. Система полностью автономна и запрограммирована реагировать на поколения нейронных сетей, в радиус действия которых попадает большинство тоннелей. Как только меняется поколение сетей, так системы обслуживания тоннелей активируют в соответствии с обновленными протоколами сети новую транспортную инфраструктуру.

– И как это поможет нам? – спросила Эсфирь.

– Долгое время считалось, что попасть в ремонтные полости пневмотоннелей практически невозможно, но ученые Энрофы смогли обойти ограничения, построив там первые центры клонирования, когда клирики устраивали на них жуткие гонения, а сам мир Энрофы не был так силен и самодостаточен, как сейчас.

– Сейчас там, как я поняла, находится центр Рахаба и Туреллы? – поторопила Эсфирь, уже смутно представляя, к чему клонит Фарон. – И ты думаешь, что они смогут вызвать энергетический всплеск, который станет причиной сбоя в работе нейронных сетей в районе Института всемирной иерархии?

– Именно.

– А спишут это на ненадежность самих сетей, или, если удастся проследить эпицентр энергетического всплеска, на ошибку в адаптации устаревших систем пневмотоннелей?

– Как бывший инженер Размерности могу заверить тебя, что подобные ошибки встречаются довольно часто, когда мир переходит на нейронные сети нового поколения. Ничто не идеально. Ошибки допускают как машины, так и люди.

– Представляю, какая в Иерархии начнется паника, если сбой случится после того, как мы заставим их поверить в возможность захвата власти, – сказала Эсфирь после непродолжительной паузы.

– Мы не будем заставлять их поверить в это. Достаточно, чтобы они получили неподтвержденную информацию непосредственно перед нейронным сбоем. Тогда это заставит их активировать системы защиты, готовясь к внешней атаке, в то время как ты будешь спасать Легре, оказавшись у них в тылу.

– Остается только решить, как доставить клирикам информацию о готовящемся нападении… – озадачилась Эсфирь.

– Здесь, думаю, нам сможет помочь отдел последователей Чанго, занимающийся программным обеспечением для автономных нейронных модулей, – сказал Фарон. – С учетом того, что нейропатов становится все больше и больше, группа Чанго работает над тем, чтобы отказаться от использования модуляторов, распространяя свой продукт непосредственно по нейронным сетям, тем более что сети нового поколения позволяют это. Думаю, они не откажут нам в помощи и создадут фальшивый канал, где якобы будут вестись переговоры о предстоящем нападении на Иерархию.

– Главное, чтобы клирики клюнули.

– Последователи Чанго никогда не подводили прежде… – Фарон помрачнел, вспоминая старого друга времен базы «Виадос-12». – Никогда не понимал, почему Чанго отказался от вечной жизни. Он мог сделать так много для нашего мира, а в итоге состарился и умер, не реализовав большую часть своих идей.

– Может быть, потому что он был нейропатом? – осторожно предположила Эсфирь. – Став бессмертным, он бы застрял в Квазаре, где не действуют его способности. Кто знал, что эксперимент Аст-Пла доработают и устранят ошибки?

– Да… – протянул Фарон, вспоминая акеми. – Аст-Пла был хорошим другом…

– У вечной жизни есть свои минусы, верно? – спросила Эсфирь, заметив грусть в глазах наставника. – Слишком много перемен и потерь.

– Это точно… – согласился Фарон, начиная планировать детали предстоящего вторжения в Институт всемирной иерархии.

Приготовления заняли почти месяц. Еще пара недель ушла на то, чтобы достать схемы Института клириков, которые Эсфирь должна была запомнить, чтобы, очнувшись в капсуле терминала, не только найти Легре, но и выбраться с ним из здания, занимавшего большую часть центрального квартала.

– Боишься? – спросил Рафаэль, когда с приготовлениями было покончено.

– Не боюсь, но немного нервничаю, – призналась Эсфирь.

– Хотел бы отправиться с тобой, – вздохнул содомит, бывший некогда хранителем. – Думаю, у меня нашлось бы что предъявить клирикам.

– Уверена, что так, – улыбнулась Эсфирь.

Она попрощалась с Рафаэлем, пообещав, что будет осторожна.

Последние несколько лет Эсфирь от нечего делать иногда возвращалась на первый уровень реальности, чтобы почувствовать, как живет оставленное в Размерности тело: лежала в тесной капсуле, похожей на гроб, и прислушивалась к тишине. Медицинские нейронные помощники ни разу не зафиксировали присутствие сознания, так и не адаптировавшись к работе с дополнительным мозгом пациента.

Со временем Эсфирь осмелела и начала открывать глаза. Капсула, в которой содержалось ее тело, была прозрачной, и она могла видеть, что происходит извне. Впрочем, ничего интересного там не было: тишина, мягкий бело-голубой свет, стерильность, как и в любом другом помещении Иерархии.

На этот раз предстояло не только открыть глаза, но и зайти намного дальше.

Сложнее всего оказалось открыть капсулу. За долгие годы пребывания в Квазаре Эсфирь отвыкла от материального мира. Собственные руки казались неуклюжими, а тело тяжелым и неповоротливым. Несколько раз Фарон создавал для нее имитацию капсулы терминала, придумывая хитрости и охранные системы, о которых она не могла знать, но Эсфирь всегда благополучно справлялась с задачей выбраться. Но все эти учения проводились в Квазаре, в мире, где все условно. Сейчас, оказавшись в Размерности, Эсфирь засомневалась, что у нее получится. Она застрянет на первом этапе выполнения задания – не сможет выбраться из капсулы, в то время как остальные части плана будут действовать.

Нейронный сбой, вызванный перегрузкой в тоннелях общественного транспорта, вызвал колебания силовых полей, заставив растаять образы, скрывавшие истинный облик древнего комплекса, пусть его и покрывали специальными растворами и направляли на ремонт микромашины. Непослушный замок капсулы, над которым безуспешно билась Эсфирь последние четверть часа, щелкнул, открыв путь к свободе.

«Ладно, с электронным замком мы ошиблись, решив, что он будет таким же, как в легальных терминалах… Хотелось бы понять, каких еще сюрпризов ждать?» – думала Эсфирь, осторожно выбираясь из капсулы.

Прецедентов, чтобы заключенные, превращенные в содомитов, приходили в сознание, не было, поэтому помещение терминала не контролировалось хранителями. Клирики считали, что стандартного набора нейронных защитных систем будет достаточно. К тому же большинство приговоренных к высылке в неиндексированные территории Квазара находились в обычных терминалах. В Институт всемирной иерархии попадали только уникальные случаи. Под последним обычно понимались нарушившие закон клирики или хранители, которым, если они занимались оперативной деятельностью, так часто проводили коррекцию сознания, что иногда, как, например, в случае Рафаэля, не оставалось ничего другого, кроме как выслать их в неиндексированные территории Квазара. Хотя иногда попадались исключения. Эсфирь, например, была одной из них, заинтересовав клириков анатомическими особенностями и серией экспериментов, проведенных над ней учеными сначала в детстве, а затем незадолго до того, как ее признали содомитом.

Нейронный сбой отключил системы очистки, силовые поля перестали блокировать россыпь запахов разложения, исходившую от стен.

– Вот почему коренные жители Квазара не любят Размерность, – проворчала Эсфирь, разглядывая видневшиеся за сбоившими образами ржавые конструкции.

Выбравшись в коридор, она едва не столкнулась с группой хранителей, направленной охранять возможные точки проникновения в Институт всемирной иерархии – кажется, план Фарона действительно работал.

Извлеченный из капсулы терминала модуль управления, модифицированный в элементарную систему защиты, способную поразить нападавшего электрическим разрядом, оказался тяжелее, чем ожидала Эсфирь. Находясь в Квазаре, она хорошо запомнила переплетение коридоров на пути к сектору коррекции, где находился Легре, но после возвращения в свое тело, часть ядер воспоминаний, казалось, была утеряна – она с трудом могла вспомнить карту в общих чертах, не говоря уже о деталях. Хотя, возможно, причиной была элементарная нервозность. Плюс сказывалась усталость – нести модифицированный модуль управления капсулой оказалось крайне сложно: руки болели, тело покрылось крупными каплями пота, так как сбоившие сети перестали снабжать интегрированный жидкий чип необходимой энергией.

Эсфирь пересекла несколько развилок, добралась до длинного, кажущегося бесконечным коридора, и занервничала, решив, что где-то сбилась с пути, уверенная, что на карте не было таких длинных коридоров. Она остановилась, готовая повернуть назад. Но новый маршрут не приходил в голову. Оставалось либо плутать наугад, либо продолжать движение, надеясь, что ошибки нет. Эсфирь выбрала второе, но не успела сделать десятка шагов, как путь ей преградил невысокий коренастый хранитель. Эсфирь разрядила в него треть энергии, находившейся в модифицированном блоке управления капсулой терминала, едва не превратив бедолагу в головешку. Выброс энергии вступил во взаимодействие со сбоившими нейронными системами защиты. Образовавшееся энергетическое поле укрыло хранителя. В какой-то момент Эсфирь подумала, что сейчас появится нейронный медицинский помощник и спасет бедолагу, но вместо этого энергетический импульс превратил его в пыль.

– Ух ты… – растерянно пробормотала Эсфирь, обходя стороной вздувшийся пузырь, внутри которого кружилось то, что осталось от хранителя.

Коридор изогнулся и круто устремился вверх. Подъем отнял последние силы.

– Будь неладна эта штуковина! – ворчала Эсфирь, проклиная на чем свет стоит блок управления капсулой.

Вход в сектор коррекции, показавшийся впереди, заставил обрадоваться – она не заблудилась. Автономные системы защиты преградили вход силовым полем, но Эсфирь без труда смогла миновать препятствие, используя энергию модифицированного блока управления, чтобы создать коридор, сквозь который она проскользнула в коррекционный сектор.

Теперь нужно было найти сначала тело Легре, узнать индекс, затем ячейку, где хранится его извлеченное сознание.

Эсфирь выругалась, увидев, как много в секторе находится заключенных. Если бы Легре не приговорили к пожизненной коррекции, переведя в особый блок, то найти бы его оказалось крайне сложно. Впрочем, на поиски особого блока Эсфирь тоже потратила немало времени.

Стараясь не смотреть на тело друга, понимая, что без сознания это всего лишь биологическая оболочка, она сосредоточилась на поисках нужной ячейки коррекции, где содержалась личность Легре. Система выдала серию предупреждений о невозможности обратить процедуру, затем, когда Эсфирь подменила защитные блоки, система оповестила об удачном завершении коррекции и начала обратный отсчет до возвращения извлеченного сознания в тело.

– Быстрей же, железяка чертова! – бранилась Эсфирь, понимая, что давно отклонилась от графика.

Времени на реализацию второго плана побега почти не оставалось. Последствия нейронного сбоя практически ликвидировали. Скоро системы восстановятся и начнут полноценно функционировать, тогда о побеге можно будет забыть. Эсфирь подумала, что можно попробовать перенаправить сознание Легре на терминал переносов. Пусть система сочтет его содомитом. Главное, чтобы он оказался в Квазаре. Потом, когда клирики поймут, что произошло, Легре уже разорвет связь сознания с телом и снова ускользнет от бывших коллег. О себе Эсфирь сейчас не думала. Она сможет вернуться назад в капсулу и последовать примеру Легре, вот только Фарон не обещал, что в ее случае разрыв связей сознания с телом пройдет удачно. Скорее всего, будут осложнения, но это уже мелочи. Сейчас главное – спасти Легре…

Эсфирь вздрогнула, услышав голос друга. Частичное восстановление после коррекции закончилось, позволив Легре выбраться из капсулы.

– Какого черта ты вытворяешь? – зашипел бывший клирик на Эсфирь. – Ты понимаешь, что ставишь этим вторжением под удар не только себя, но и все поселение содомитов?

– Фарон сказал, что все продумал, и при удачном стечении обстоятельств неприятностей не предвидится, – начала оправдываться как ребенок Эсфирь.

– Фарон дал согласие на эту авантюру? – опешил Легре. – Сколько времени длится моя коррекция? – он прищурился, меряя Эсфирь тяжелым взглядом. – Судя по тому, что ты не постарела, – недолго, верно?

Она кивнула.

– Значит, случилось что-то серьезное, что вы решили меня вытащить отсюда?

– Ты просто наш друг.

– Друг? – бывший клирик нахмурился, затем смачно выругался. – Тогда это точно самая идиотская авантюра, в которой я когда-либо был замешан!

– Самой идиотской авантюрой было обратиться за помощью к Мьюзу, после чего ты оказался здесь, – не сдержалась Эсфирь. И тут же примирительно добавила: – Кстати, твой старый друг просил извиниться за него.

– Так он все-таки решил присоединиться к нам? – просветлел Легре.

– Нет. Клирики послали его в поселение содомитов выведать все, что связано с твоей деятельностью после того, как ты предал Иерархию.

– Вот как… – протянул Легре, став мрачнее тучи. – И что ему удалось узнать?

– Мы рассказали ему все, что знаем сами.

– Вы что? – бывший клирик едва не лишился дара речи.

– Успокойся. Его ядра сознания угасали, когда он пришел в поселение. Я оставалась с ним рядом, пока он не превратился в призрака.

– Так Мьюз умер? – Легре сжался, словно попал в гравитационное поле, где притяжение превышало в десятки раз земное.

Эсфирь выждала несколько секунд, давая возможность бывшему клирику собраться, затем сказала, что если они не начнут двигаться, то все старания будут напрасны и попытка побега провалится.

– Конечно, – кивнул Легре, все еще пытаясь отойти от вести о гибели старого друга. Пускай Мьюз предал его, но… Так сложно найти в современном мире настоящих друзей, – проворчал бывший клирик. – В основном лишь тени да блики. Ничего яркого. А Мьюз…

– Мьюз был похож на тебя, – сказала Эсфирь, устанавливая тяжелый блок управления капсулой у стены коррекционного блока, за которой, если верить старым картам, находилась давно всеми забытая вентиляционная шахта. – На первый взгляд вы казались полными противоположностями, – продолжила Эсфирь. – Но когда пообщаешься с вами подольше, то понимаешь, что ваши взгляды и характеры – практически зеркальные отражения друг друга.

Вызвав перегрузку блока управления капсулой, она велела Легре укрыться за ближайшей опорой. Едва он выполнил требование, как громыхнул взрыв. Вернее, сам взрыв больше напоминал хлопок, а вот переборки проломились с приличным грохотом. Энергетический выброс превратился в шар, затем сжался, втягивая в себя часть стены, возле которой был установлен блок управления капсулой, открывая доступ к вентиляционным шахтам.

– Нам туда, – сказала Эсфирь, хватая Легре за руку.

Клирики почти устранили нейронный сбой, и защитные поля начинали затягивать проржавевшие до основания стены, которые тщетно пытались то консервировать, то восстанавливать, – ничто не может существовать тысячи лет, не подвергаясь структурным изменениям и преобразованиям, даже в современном мире.

– И как мы будем спускаться? – спросил Легре, заглянув в вентиляционною шахту, круто уходившую вниз, в непроглядную тьму.

– Мы прыгнем, – не раздумывая сказала Эсфирь.

– Здесь высоко.

– Если верить старой карте, которую нам достали нейропаты, все тоннели имеют плавные изгибы и переходы. Так что мы просто лихо прокатимся по ним, в худшем случае получив пару синяков и ссадин.

– А если они разрушились от времени?

– Ну, мы всегда можем остаться здесь и вернуться в свои капсулы, – пожала плечами Эсфирь, увидела, что нейронное поле подбирается к ним, готовое скрыть пролом в стене, и, схватив Легре, толкнула его в шахту, тут же прыгнув следом.

Несколько секунд они находились в свободном падении, затем шахта начала плавно изгибаться. Некогда идеально гладкая поверхность давно проржавела, превратившись в грубую наждачную бумагу, срывавшую не только одежду, но и кожу. Жидкие чипы заблокировали бо́льшую часть болевых ощущений, но и того, что оставалось, вполне хватало, чтобы выдавить из горла крик. Первой не выдержала Эсфирь. Затем по шахте прокатился вопль Легре. Падение казалось бесконечным, и когда наконец прекратилось, то они еще долго лежали, боясь пошевелиться, гадая, насколько серьезные получили повреждения.

– Кажется, ничего не сломано, – тихо сказал Легре, осторожно пытаясь подняться.

– Зато мясо стерли чуть ли не до костей, – заворчала Эсфирь, словно идея прыгать в шахту принадлежала кому угодно, но только не ей.

В какой-то момент во время падения она подумала, что получит критические повреждения, не сможет выбраться из вентиляционных шахт и умрет в тесноте и темноте. Чувства отчаяния и одиночества стали такими сильными, что не закричи она от боли, то закричала бы от безнадежности, охватившей ее в те минуты.

– Ты знаешь, куда нам идти дальше? – спросил Легре.

– Фарон заставил меня выучить карты, – сказала Эсфирь.

Она поднялась на ноги, тщетно пытаясь осмотреть в темноте полученные раны. Шахты находились в зоне нейронных войдов, так что на помощь нейронного медицинского помощника можно было не надеяться. Конечно, интегрированный жидкий чип пытался перераспределить доступную ему энергию, чтобы залатать поврежденные ткани, но этого явно было недостаточно.

– Если старая карта не врала, то мы сейчас находимся на два яруса ниже Института всемирной иерархии, – сказала Эсфирь, стараясь не обращать внимания на кровь, которая текла из ран, капая на пол. – Генератор воздуха находился впереди. Сейчас там офис крупной нейронной конторы. С ними невозможно договориться, так как большинство их отделов курируют клирики, поэтому придется продвигаться дальше, выбрав другой тоннель, ведущий в частный сектор.

– И как ты собираешься это делать в полной темноте? – спросил Легре.

– Нейронный войд скоро закончится. Это даст возможность жидкому чипу залечить раны и перенаправить энергию на усиление зрения.

– Боюсь, в этих шахтах от улучшенного зрения будет мало проку.

– Значит, придется идти по памяти, к тому же… – Эсфирь замялась. – Фарон не советовал подключать тебя к сети, пока мы не убедимся, что клирики не установили в твое тело никаких следящих устройств.

– Почему они не могли установить такие устройства тебе?

– Я простой содомит, а ты предатель, который некогда был с одними, а потом переметнулся на другую сторону… Мне продолжать?

Они замолчали, решив, что ссорятся, скорее всего, из-за болевых ощущений и бившего через край адреналина, который не успевал перерабатывать жидкий чип. Эсфирь шла первой, на случай, чтобы, обнаружив окончание войда, велеть Легре остановиться, избегая подключения к нейронной сети. Центральная воздушная шахта была высотой в человеческий рост, позволяя не сгибаться в три погибели, как это было в тоннеле, по которому они спустились сюда. Зато здесь было много ответвлений, поставлявших в далеком прошлом очищенный воздух в центральные части жилого комплекса. Сейчас процедура фильтрация изменилась. Небольшие генераторы, особенно если сравнивать с предшественниками, были установлены непосредственно на каждом уровне. Скрытые от взглядов нейронными образами, они функционировали по принципу пневмотоннелей, обслуживаемые ремонтными микромашинами, и не требуя вмешательства людей. К тому же интегрируемые при рождении каждому человеку жидкие чипы на треть очищали поглощенный воздух.

Эсфирь старалась держаться правой стороны шахты, постоянно касаясь шероховатой поверхности, чтобы не пропустить нужный поворот. Кровь продолжала течь из полученных при падении ран. Воздух был тяжелым. Вдохи приходилось делать в несколько раз быстрее, чем при нормальных обстоятельствах.

– Ты как, держишься? – задыхаясь, спросила Эсфирь бывшего клирика.

Сосредоточенный на том, чтобы не падать без сил, клирик налетел на нее со спины, выругавшись на странном диалекте, который, казалось, не имел ничего общего с жителями КвазаРазмерности.

– Ого, это что-то новенькое, – устало улыбнулась Эсфирь. – Новый бранный язык Энрофы?

– Что? – не понял Легре.

– Твоя брань. Я жила на двух уровнях нашего мира, но ни разу не слышала ничего подобного ни от коренных жителей Квазара, ни от жителей Размерности. Остается только Энрофа.

– Это не Энрофа. Сомневаюсь, что им вообще есть дело до такой мелочи, как ругательства.

– Тогда откуда такая монументальная безвкусица?

– Клирики.

– О! Никогда бы не подумала, что в Институте всемирной иерархии уместны подобные слова.

– Они простые люди, Эсфирь, – Легре уперся рукой в стену шахты, переводя дыхание. – Не знаю, сколько еще смогу пройти. Мы потеряли слишком много крови, а воздух, кажется, становится совершенно непригодным для дыхания.

– Не волнуйся. Скоро войд закончится, и ты сможешь отдохнуть, пока я хожу за подмогой.

– Это при условии, что мы не заблудимся.

– Когда это ты стал пессимистом? – попыталась рассмеяться Эсфирь, но вместо этого зашлась сухим кашлем.

Хотя, если говорить начистоту, то она и сама боялась заблудиться. Заученные карты, как только она вернулась в Размерность, частично стерлись из памяти. К тому же неизвестно, как отреагирует ее мозг, когда жидкий чип снова подключится к нейронной сети.

– Ладно, хватит прохлаждаться, – сказала Эсфирь, продолжая движение, однако с этого момента постоянно прислушивалась, чтобы понять, идет за ней Легре или уже сдался, решив умереть в вентиляционной шахте. Однако собственных сил тоже оставалось не так много. Ноги налились свинцом, голова кружилась, легкие горели огнем.

Когда они достигли окончания нейронного войда, Эсфирь двигалась почти на автомате, едва не пропустив момент подключения к сети, велев Легре остановиться.

– Осталось немного, – прохрипела она, обращаясь к бывшему клирику.

Он что-то сказал, но она не разобрала. В памяти четко всплыл участок карты, где находился выход, вот только вспомнить, сколько нужно пройти до этого выхода, так и не удалось. Оставалось надеяться, что сил хватит.

– Жди здесь, – бросила она Легре.

Ноги клирика подогнулись, и он осел на пол шахты. Эсфирь постаралась выбросить из головы дурные предчувствия, но подключенный к нейронной сети жидкий чип нарушал связи с дополнительным мозгом, заставляя доверяться не столько логике, сколько инстинктам, пробуждая что-то животное, темное, дикое. Зато благодаря этому Эсфирь почувствовала прилив сил, позволивший ускорить шаг. Хотя причиной, возможно, стала дополнительная энергия, получаемая жидким чипом посредством нейронных сетей.

Мысли спутались. Эсфирь не хотела вспоминать свою жизнь до того, как ее признали содомитом и выслали в неиндексированные территории Квазара, но сейчас те далекие всплески безумия и агрессии не вызывали отвращения, наоборот – Эсфирь чувствовала, что в этом был смысл. «Что если вернуться и прикончить Легре, прекратив его мучения?» – мелькнула в голове далекая мысль, и тут же появилась уверенность, что нужно спасаться самой.

– В экстренной ситуации каждый сам за себя, – проворчала Эсфирь, сделала несколько шагов и замерла, понимая, что начинает терять контроль над своей темной половиной.

На выходе из шахты ее должны были ждать нейропаты, готовые проверить Легре на наличие следящих устройств. «Если я не смогу собраться, то, возможно, они станут первыми жертвами», – подумала Эсфирь, стараясь отрешиться от воспоминаний, сосредоточившись на механическом процессе передвижения: поднять левую ногу, поставить, теперь поднять правую…

Когда она добралась до заблокированного выхода, то почти ненавидела свое тело за медлительность и несовершенство. Нейронный доктор устранил большую часть повреждений, но раны не волновали Эсфирь. Она сокрушалась, что у нее нет горы мышц, чтобы сворачивать врагам головы голыми руками, нет когтей, чтобы вспарывать противникам животы, нет клыков…

Добравшись наощупь до решетки вентиляционного отверстия, Эсфирь выдрала ее голыми руками, не заметив, что сломала три пальца. За решеткой находилась стена. Она ударила в нее кулаком. Один раз, другой. Материал, блокировавший выход, был крепким, но Эсфирь продолжала наносить удары, превращая кулаки в кровавое месиво.

Находившиеся снаружи нейропаты услышали глухие удары и спешно установили деактиватор нейронных сетей, создав небольшой коридор, позволявший добраться до стены, за которой бесновалась Эсфирь.

– Отойдите все, – велел Рахаб, устанавливая генератор силового поля, сработавший практически бесшумно, пробив в стене брешь.

Силовое поле, образовав отверстие, ударило Эсфирь в грудь, отбросив к другой стороне шахты. Она ударилась головой, оставив на стене кровавый след, но не отключилась.

– Держите ее! – велел Рахаб помощникам, готовя шприц с наностимуляторами – средство давно устаревшее, но безотказное, если нужно превратить кого-то в овощ на пару часов.

Эсфирь отбросила первого нейропата, укусила второго в плечо и продолжала сжимать челюсти, пока не вырвала кусок плоти. Нейропат взвыл, но не ослабил хватку, давая возможность Рахабу сделать укол. Эсфирь обмякла почти сразу: не отключилась, но превратилась в биологическую систему, способную реагировать лишь на простейшие раздражители.

– Отведите ее в терминал на окраинах комплекса и отправьте в Квазар, – распорядился Рахаб. – Я приведу Легре… И двигайтесь, у нас мало времени!

Он нырнул в темноту воздушной шахты, надеясь, что безумная Эсфирь не прикончила бывшего клирика. Бег по удушливому тоннелю отнял много сил, заставив запыхаться и вспотеть – жидкий чип перестал справляться с химическими процессами организма.

Механический прибор ночного видения, которым пользовался Рахаб, показал лужу крови под телом Легре, заставив нейропата выругаться. Но жизненные показатели бывшего клирика были стабильны.

– Ничего, подлатаем тебя – и будешь как новенький, – пообещал Рахаб, не надеясь, что Легре слышит его.

Проведенная проверка не выявила систем слежения – кажется, в Иерархии не верили в возможность вторжения или бегства заключенных, закрывая глаза на то, что прецеденты случались время от времени.

Подхватив Легре под мышки, Рахаб оттащил его в поле действия нейронных сетей, надеясь, что медицинский помощник сможет устранить большинство повреждений, поставив бывшего клирика на ноги. Процедура заняла чуть меньше пяти минут, позволив Легре прийти в чувства, но передвигался он все равно с большим трудом. Рахаб помогал ему идти, стараясь не думать о том, что на выходе из шахты их могут ждать хранители, зафиксировавшие постороннее нейронное поле в секторе.

– Кажется, сегодня нам везет, – сказал Легре, когда они смогли беспрепятственно покинуть не только шахты, но и сектор.

Пневмотоннели после серии пересадок доставили их на окраины жилого комплекса. Нейропаты, которым Рахаб поручил позаботиться об Эсфирь, встретили их возле терминала переходов, посоветовав воспользоваться другой конторой.

– Мы потеряли бдительность, и эта чокнутая разнесла половину капсул, напала на девушку из обслуживающего персонала, покалечив ее так сильно, что нейронный медицинский помощник больше часа не мог исцелить повреждения, – сообщили нейропаты Рахабу.

– Я сам боюсь Эсфирь до чертиков, – признался Рахаб. – Помню, как нейронные новостные каналы рассказывали о ней… – он передернул плечами. – Тогда этой женщиной можно было пугать непослушных детей.

Нейропаты согласно закивали, признавая, что надеются больше никогда не встречаться с Эсфирь.

Забавно, но не пройдет и пары дней, как Рахаб и Турелла, возглавлявшие группу Легре в его отсутствие, получат послание от Юмико, в котором программа, способная сокращать бесконечные варианты будущего до минимума, сообщит, что они должны привлечь Эсфирь для выполнения нового задания. Речь будет идти о третьесортном агентстве «Ксанет», самонадеянно обещавшем, что способно помочь решить любые проблемы, хотя в действительности не справлялось даже с собственными.

Агентство базировалось в жилом комплексе Isistius labialis, и весь персонал его состоял из двух человек. Их звали Окс и Лиор, и если бы Эсфирь не появилась в их жизни, то им пришлось бы закрыть «Ксанет» и вернуться к нищенскому существованию: Лиор продавал свое тело туристам, не желавшим совершать перенос сознания в тело клона, а Окс работал третьесортным строителем.

«Но почему именно эта пара неудачников?» – ломал голову Рахаб, недоумевая, зачем они должны делиться с ними передовыми технологиями и экспериментальными разработками. Еще больше вопросов вызывало то, что общаться с ними должна Эсфирь. «При чем здесь вообще эта чокнутая?» – ломал голову Рахаб, надеясь, что Легре сможет дать вразумительный ответ, но бывший клирик, затаившийся на время в неиндексированных территориях Квазара, сказал, что нужно ждать.

– Время покажет, – многозначительно произнес он во время короткой встречи с Рахабом, напомнив тому служителей Иерархии, которые любили подобные изречения.

Разработка препаратов, способных подавить агрессию Эсфирь, была поручена сторонним инженерам Размерности, специализирующимся на взаимодействии современных лекарственных препаратов с интегрированным жидким чипом.

– Ты понимаешь, что если инъекции не сработают, то я начну убивать людей? – спросила Эсфирь Фарона.

Он предпочел промолчать, ограничившись едва заметным кивком.

– Мое место здесь, в поселении содомитов! – гневно заявила Эсфирь, хотя знала, что в конечном счете все равно согласится. Как бы там ни было, но о созданной Чанго программе, назвавшей себя Юмико, она была наслышана. Так что оставалось смириться и вернуться в Размерность, уповая на гениальность ученых, разработавших специально для нее препарат для подавления агрессии.

Когда сознание Эсфирь, покинув Квазар, вернулось в оставленное в Размерности тело, то первым, что она увидела, стало лицо Рахаба, склонившегося над капсулой, в которой лежала Эсфирь, и готового сделать инъекцию, как только она очнется. Игла проткнула шею, изогнулась, находя яремную вену, и впрыснула в кровь препарат, который должен был заблокировать часть сдвоенного мозга. Эсфирь вздрогнула, вытаращив от неожиданности и без того огромные глаза. На их поверхности отражалось напряженное лицо Рахаба, а в глубине… В глубине зарождалось безумие. Эсфирь чувствовала это и проклинала инженеров, совершивших просчет, добавив в инъекцию необходимые наноэлементы для блокировки защитных систем жидкого чипа – он воспринимал препарат для подавления агрессии как яд и спешно перерабатывал смесь, превращая в энергию.

Эсфирь сделала глубокий вдох, чувствуя, как вместе с воздухом грудь заполняет раздражение, желание причинить кому-нибудь боль, медленно забирая жизнь: капля за каплей, глядя в глаза, пока взгляд жертвы не погаснет.

– Идиоты! – сквозь зубы прошипела Эсфирь на Рахаба. – Не знаю, кто вам разрабатывал препарат, но он не работает.

Она вскочила, собираясь ударить нейропата по лицу, уже представляя, как сломает ему нос и полюбуется брызнувшими кровью и слезами, которые не успеет переработать жидкий чип. Но едва она оказалась на ногах, как препарат, пусть не идеально, но начал действовать. Эсфирь замерла, пытаясь собраться, взяв под контроль эмоции. Привычное для Квазара равновесие чувств раскачивалось, не желая остановиться посередине. Внутренние восприятия то полностью угасали, звеня пустотой, то вспыхивали, возводясь в абсолют.

– Ты в порядке? – осторожно спросил Рахаб.

– Не знаю, – честно призналась она.

– Все еще хочешь причинять людям боль?

– Да, но желание убивать стало меньше.

– Это хорошо.

– Отнюдь, – Эсфирь заглянула ему в глаза. – Я нахожусь на грани, понимаешь? Могу сорваться в любой момент. Сейчас, например, мне больше всего на свете хочется разбить тебе нос.

– Но ведь ты контролируешь это желание?

– Нет, просто чип с завидным постоянством не справляется с фильтрацией, позволяя разработанному вами препарату блокировать участки мозга. Причем, как мне кажется, дозы эти в разы превосходят запланированные, потому что вместо баланса чувств я переживаю полное отсутствие эмоций.

– Если ты можешь контролировать себя, значит система работает.

– Не если, – скривилась Эсфирь. – Пока я могу контролировать себя.

– Препарат рассчитан на сутки твоего пребывания в Размерности.

– Надеюсь, что ваши химики не напутали в расчетах, – Эсфирь сжала руку в кулак так сильно, что затрещали суставы.

Встреча с Оксом и Лиором обещала превратиться в безумное шоу, если, конечно, она не потеряет контроль и не прикончит их раньше, чем передаст экспериментальную разработку объединения группы людей в нейронную сеть, позволяя одному пользоваться при необходимости мозгом другого, нагружая дополнительными вычислениями и анализами, перенаправляя нейронные информационные потоки, а другому выкачивать из напарника требующуюся энергию. Таким образом один из участников сети превращался в гения, а другой в атлета, способного одолеть группу противников, каждый из которых при обычных обстоятельствах мог бы разделаться с ним, не прилагая особых усилий.

Больше месяца Эсфирь потратила, пытаясь разобраться в деталях изобретения и возможных сферах его применения. Ничего конструктивного в голову не приходило, и она готова была уже признать, что слишком долго живет в Квазаре и разучилась понимать мир Размерности, когда Фарон устроил ей встречу с разработчиками, которые признались, что и сами не знают, куда пристроить свое детище.

– Если бы не вы, то проект можно было бы считать бесполезным, – сказал один из них. – Как прерыватели Джорла, способные изменять образы и перенаправлять энергию нейронных сетей, превращая, скажем, теплый, уютный дом в адскую печь, где сгорает все живое.

– Боюсь, я слишком долго живу в Квазаре, чтобы знать о прерывателях, – призналась Эсфирь.

Согласно совету Юмико, она должна была назвать себя беглым содомитом, разработавшим экспериментальную технологию, которую хочет испытать на представителях агентства «Ксанет». Срок тестирования формально ограничивался тремя годами, хотя в действительности никакого обещанного Эсфирь саморазрушения имплантатов не должно было произойти. Юмико сказала, что срок в три года необходим, чтобы потом привести «Ксанет» в поселение содомитов, дав толчок более глобальным событиям. О том, какими именно будут эти события, Юмико не сообщала, впрочем как и обычно. Нейропаты, способные видеть ее, могли либо верить ей на слово, либо игнорировать, используя иные программы для модуля эмпатии. Но, так или иначе, каждый нейропат знал, что они продолжают жить в КвазаРазмерности и развиваться только благодаря советам программы, созданной нейропатом первой волны по имени Чанго.

– Не понимаю только, какого черта нейропаты и созданная для них программа лезут в нашу жизнь, – ворчала Эсфирь, общаясь с Легре, после встречи с Оксом и Лиором. – Эти парни неудачники, а само агентство «Ксанет» – та еще шарашкина контора. Ума не приложу, как они смогут дать толчок более глобальным событиям? Даже получив сверхспособности, они остались жалкими посредственностями.

– Может быть, поэтому тебя и не считают способной предсказывать будущее? – снисходительно улыбнулся Легре.

– Иногда не нужно быть предсказателем, чтобы понять – «Ксанет» безнадежен, – отмахнулась Эсфирь, но не прошло и года, как дела агентства пошли в гору.

Казалось, что им действительно под силу решить любую задачу, которые становились все сложнее и сложнее. Цены за услуги росли; люди, обращавшиеся в «Ксанет», располагались все выше и выше на социальной лестнице.

Когда Юмико отправила Туреллу и Рахаба похитить мальчика-нейропата, показав ему терминалы нового образца, надеясь, что его отец, крупный арендодатель Isistius labialis по имени Демир, начнет спонсировать проект, никто не думал, что вместо сотрудничества он обратится в «Ксанет», отправив Окса на поиски разработанной Чанго программы, чтобы выяснить ее настоящее влияние на нейропатов. Никаких других целей Демир не преследовал и тем более не собирался спонсировать запрещенные Иерархией проекты.

На тот момент Окс и Лиор думали, что скоро эксперимент Эсфирь, объединивший их в сеть, закончится, поэтому, отправляясь на поиски программы для нейропатов, разработанной Чанго, они ставили целью не только помочь клиенту, но и найти Эсфирь, уговорив оставить им сверхспособности. Если бы они не преследовали личные цели, то никогда бы не сунулись в поселение содомитов. Не приди в тот день Эсфирь на помощь, Окс и хозяйка куба, доставившая его в поселение, погибли бы от рук диких содомитов, рыщущих в округе в поисках жертв. Точка сборки хозяйки куба имела неопределенный коэффициент восприятия, и Эсфирь старалась как можно реже смотреть на нее, потому что эти постоянные смены лиц и фигур начинали раздражать, выводя из себя, словно она снова оказалась в Размерности, где безумие крадется за ней по пятам.

– В таком случае постарайся держаться от нее подальше, – посоветовал Фарон, увлеченный разгадыванием ребусов Юмико.

Программа Чанго плела сложный узор на ковре жизни. Никто не знал, к чему все это приведет, но время показало, что Юмико можно верить.

– Когда-то давно люди говорили, что дорога в ад вымощена благими намерениями, – сказала Эсфирь, обращая внимание Фарона на то, что влияние и значимость решений программы Чанго увеличиваются как снежный ком. – Она завоевала наше доверие на мелочах, но что если, когда настанет время серьезных решений, она сыграет против нас?

– Против нас? – старый инженер, получивший вечную жизнь, снисходительно улыбнулся. – И на чьей стороне, по-твоему, она выступит?

Эсфирь пожала плечами, признавая, что пока на этот вопрос у нее нет ответа.

– Почему бы тебе просто не признать, что ты боишься того, что не можешь объяснить? – спросил Фарон.

– Мы можем объяснить. Ты сам говорил, что в создании Юмико практически нет заслуги Чанго. Конечно, можно считать его программу выпадающим уравнением схем жизнеустройства, наделяя ее божественным провидением и волей чуть ли не самого Архитектора мира, но что если это просто набор случайностей и ошибок, тянущийся из далекого прошлого?

– У тебя есть идея, как это проверить?

Эсфирь промолчала, понимая, что вопрос риторический.

– Я просто хочу сказать, что не нужно слепо доверять Юмико, – проворчала она. – Кем бы программа Чанго себя ни считала, но пока нам известно лишь, что она может общаться только с нейропатами и не имеет к простым людям никакого отношения.

– Разве сотрудничество Легре с группой Рахаба и Туреллы не доказывает, что нейропатам можно верить?

– Это доказывает мне лишь то, что они, как любой другой вид, хотят развиваться, совершенствуя свои навыки, чтобы выжить, вытеснив другие виды. Так сделали когда-то люди по отношению к животным, теперь, я не исключаю, нечто подобное могут предпринять нейропаты в отношении простых людей. Посмотри, каким ученые Энрофы видят мир будущего! Разве там есть место для обычных людей? А все эти разработки бестерминальных переходов? Разве их смогут совершать люди без сверхспособностей? Я уже не говорю о том, что нейропатов становится все больше и силы их увеличиваются. Сейчас было три волны людей со сверхспособностями. Многие считают, что это финальный аккорд природы в эволюционном процессе, позволяющем человеку приспособиться к новой среде обитания в нейронных сетях, но что если первые три волны были началом и люди продолжат меняться, пока не сформируют новый вид? Вспомни, кто был прародителем человечества. Разве сейчас мы имеем много общего с приматами? Я говорю не о физических сходствах и различиях. Меня заботит построение мира. Если верить ученым Энрофы, то мир будущего, который лежит не за горами, будет кардинально отличаться от нынешнего.

– И что ты предлагаешь? – на губах Фарона появилась едва заметная улыбка. – Затормозить прогресс невозможно.

– Я не говорю, что мы должны затормозить его. Но разве кто-то запрещает нам самим выбирать свою судьбу? Что если немного скорректировать направление?

– Ты предлагаешь выступить против нейропатов? – опешил старый инженер.

– Я предлагаю дать миру шанс, а не толкать его в пропасть, где ценности, на которых он держится, канут в небытие. Почему мы должны отказываться от чувств только из-за того, что они выгорают у нейропатов? Давайте создадим третий уровень реальности, где будут жить те, кто по доброй воле или в силу врожденных изменений утратил свою человечность?

– Говоришь так, словно нейропаты уже не люди, – подметил Фарон.

– Пока еще люди, потому что, лишившись эмпатии и других реакций на внешние раздражители, они вынуждены подчиняться законам и правилам нашего мира, где существуют понятия добра и зла, порока и добродетели, любви и ненависти. Но попробуй представить, какими станут нейропаты, если им не нужно будет притворяться и подстраиваться под старые как мир ценности?

Теперь пришел черед промолчать Фарону.

– Я не говорю, что мы должны бороться с нейропатами, – продолжила Эсфирь. – Но что мешает нам бороться за жизни простых людей устаревшего вида, как называют нас нейропаты? Почему, имея средства и возможности, мы должны передавать их тем, кто вытеснит нас из этого мира? Почему должны подыгрывать им, вместо того чтобы думать о себе?

– Ты сейчас говоришь о чем-то конкретном или просто обобщаешь? – осторожно спросил Фарон.

– Я говорю о том, что случилось на базе «Виадос-12», – сказала Эсфирь. – Изучение тонких граней временных мембран. Разработка передачи энергии из Квазара в Размерность. И самое главное – вечная жизнь… Ты понимаешь, что это может означать для мира людей?

– Представители Энрофы считают, что человечество не готово к подобным переменам.

– Энрофа вообще не любит, когда кто-то опережает ее в своих исследованиях.

– Не думаю, что в вопросе тонких граней ими движет зависть. Энрофе свойственно занимать нейтральные позиция, преследуя собственные интересы и не заботясь об интересах других.

– И какие интересы они преследуют, если говорить о тонких гранях временных мембран?

– По-моему, ответ очевиден, – Эсфирь выпучила огромные глаза, удивляясь несообразительности Фарона. – Сейчас Энрофа зациклена на бестерминальных переходах. Идея, конечно, гениальная, если не учитывать, что алгоритм перехода работает только с нейропатами. Вспомни, как они убеждали тебя подождать с оглашением открытий, сделанных на базе «Виадос-12». Что было главной причиной отсрочки, при условии, что мы отбросим пустые слова о том, что общество не готово к вечной жизни и это может нарушить баланс двухуровневого мира?

– Бестерминальные переходы, – тихо произнес Фарон. – Но ученые Энрофы уверены, что смогут модифицировать жидкие чипы простых людей, чтобы позволить им пользоваться новой технологией.

– А еще они уверены, что нейропаты – это новый этап эволюции человека. Разве нет? Так и зачем им ломать голову, модифицируя жидкие чипы, если рано или поздно людей без сверхспособностей не останется?

– И что ты предлагаешь? – еще тише, чем прежде, спросил Фарон.

– Думаю, ты и сам понимаешь это, – сказала Эсфирь.

– Хочешь, чтобы я отвернулся от Энрофы и начал собственные разработки?

– Насколько я понимаю, ты ни о чем конкретном не договаривался с Энрофой, поэтому и отворачиваться не придется. Мы предложили им свои разработки, они сказали, что заинтересованы, но предложили ждать, сославшись, что если нам доступна технология вечной жизни, то несколько поколений для нас – не срок.

– Анк тоже решила, что подобное заявление звучит не без издевки, – согласился Фарон. – Хотя, учитывая, что поставлено на карту, думаю, глупо ставить во главу угла обиды.

– Согласна.

– К тому же если искать союзников не в лице ученых Энрофы, то… – Фарон задумался на мгновение, перебирая в уме возможные варианты. – Кому можно доверить подобную тайну? Клирики, на мой взгляд, доказали свою несостоятельность. Адепты не заинтересованы в возможности выкачивать энергию из Квазара – они обозначили свои позиции еще во времена исследований квазацентристами временных мембран… Да и не хочу я связываться с адептами… Что касается акеми, то от них в этом вопросе, думаю, будет немного пользы, потому что нужно работать на двух уровнях реальности, а они бесполезны, когда речь идет о Размерности. К тому же у нас уже был опыт сотрудничества с акеми – этот союз исчерпал себя. Их можно будет пригласить в качестве наемных специалистов, но не больше… Нам нужен кто-то важный, располагающий достаточной суммой единиц Влияния, чтобы организовать центры как в Размерности, так и в Квазаре. Плюс не нужно забывать о конкурентах, которые будут пытаться ставить палки в колеса. Да и клирики со своими догмами и катехизисами станут играть не последнюю роль. Нам нужен кто-то влиятельный и достаточно независимый от Иерархии, адептов и Энрофы. Навскидку приходит скандально известное семейство монополистов Лок-Кли из Isistius labialis, но, по-моему, они так сильно прогнили, что связываться с ними – себе дороже. Есть еще союз независимых разработчиков из того же комплекса, что и Лок-Кли, а также гильдия торговцев, базирующаяся в Hexactinellida, но они пока еще слишком молоды и агрессивны – они не доказали свою состоятельность. Да и цели, преследуемые ими, далеки от наших взглядов. Попади наши разработки в их руки – и нет гарантии, что они воспользуются ими во благо, а не ради своих коростных целей… – Фарон замолчал, увидев, что Эсфирь улыбается.

– Я сказал что-то смешное? – хмуро спросил он.

– Нет, ты говоришь все верно, вот только… Почему ты не рассматриваешь возможность использовать то, что у нас уже есть?

– Ты говоришь о группе Кор-До?

– Я говорю о том, кого прислала к нам Юмико, желая найти союзника для нейропатов.

– Ты говоришь об арендодателе, который обратился за помощью в агентство «Энеида»? – Фарон нахмурился, увидев новую улыбку на лице Эсфирь.

– Не понимаю, почему умным людям нравится притворяться глупцами? – сказала она.

– Хочешь сказать, нам нужно присмотреться к Демиру?

– Я уже присмотрелась и говорю, что он лучший кандидат на роль нашего спонсора и союзника. А самое главное – практически не замаранный и не погрязший в коррупции, как Лок-Кли и подобные ему. Есть, конечно, свои грехи, но это не смертельно.

– Ты обратила на него внимание, потому что Юмико хочет сделать его покровителем нейропатов? – догадался Фарон.

– Именно.

– Мне казалось, ты не доверяешь ей.

– Не доверяю, но что касается анализа и оценки, программа Чанго даст фору любой современной системе, я уже не говорю о простых людях.

– И ты думаешь, что лучшей кандидатуры, чем Демир, нам не найти?

– Если только этими поисками не будет заниматься Юмико, что становится невозможным, учитывая конфликт наших интересов.

– А ты не думала, что Демир может идеально подходить для опеки над нейропатами и полностью не соответствовать нашим требованиям?

– А чем наши требования отличаются от требований группы Рахаба и Туреллы?

– Не забывай, что сын Демира нейропат. Так что здесь уже вопрос личных интересов.

– Демир считает нейропатию проказой. Думаешь, почему вместо того, чтобы начать сотрудничество с Рахабом, он отправил Окса выяснить все, что возможно, о созданной Чанго программе? Попробуй навести справки и поймешь, что он готов потратить целое состояние, лишь бы его сын стал обычным человеком. Так что если нам нужен человек, который сможет разделить наши идеи, то Демир – идеальный образец, – Эсфирь замолчала, понимая, что Фарону нужно время все обдумать. – Давай я оставлю тебя ненадолго. Пообщаюсь с Оксом, прощупаю почву, а потом вернусь, и мы обсудим все еще раз, – предложила она.

Старый инженер кивнул, но не успела Эсфирь покинуть его дом, как окликнул ее и сказал, что тоже хочет поговорить с Оксом.

– Пойдешь со мной или мне привести его в твой дом? – спросила она.

– Думаю, будет лучше, если мы с ним немного прогуляемся и обсудим детали с глазу на глаз вне границ поселения содомитов.

Эсфирь нахмурилась на мгновение, затем согласно кивнула.

Она не хотела покидать поселение содомитов, но Фарон решил, что ей нужно отправиться с Оксом, чтобы лично поговорить с Демиром после того, как представитель агентства «Ксанет» расскажет ему о том, что узнал в поселении содомитов.

– Ты спятил? – растерялась Эсфирь, напоминая о своем безумии, которое появляется, стоит только оказаться в Размерности, подключившись к нейронным сетям.

– А кого еще мы можем послать? – спросил Фарон. – У меня и Анк нет тел, чтобы вернуться в материальный мир. Легре курирует проект нейропатов, так что с ним у нас возникает конфликт интересов. К тому же для тебя разработали неплохой препарат, блокирующий безумие, так что…

– Препарат – отстой! В прошлый раз я едва могла сдерживаться, когда встречалась с Оксом и Лиором. Ни о каком ведении переговоров с Демиром и речи быть не может. Неужели ты хочешь, чтобы судьбу мира решал психопат и убийца?

– Ты не убийца, – устало выдохнул Фарон. – И тем более не психопат.

– До поры до времени. – Огромные глаза Эсфирь бешено вращались.

– Демир скупил целый квартал, где отключил нейронный генератор, чтобы сети не могли активировать способности его сына, – сказал Фарон. – Сейчас мальчик прячется от своего недуга в Подпространстве, в одной из игрушек, построенных в Квазаре… Не помню названия, я уже слишком стар для этого… Так что вести переговоры ты сможешь в том квартале.

Эсфирь промолчала, взвешивая слова друга.

– То есть сначала с Демиром встретится Окс, расскажет ему о нас, мы дадим арендодателю время все обдумать, и только потом появлюсь я и сделаю полноценное предложение? – осторожно спросила она.

– Именно, – едва заметно улыбнулся Фарон. – Нам ведь нужно поддерживать легенду, которую ты рассказала Оксу, когда наделила его и Лиора сверхспособностями?

– Они думают, что я выбираюсь из поселения содомитов, пользуясь альтернативной системой передвижений на далекие расстояния, созданной акеми по имени Дош-Ро, – согласилась Эсфирь. – Я сказала им, что могу обходить ограничения ТС содомита и не погибаю, приближаясь к цивилизованным районам благодаря тому, что транспорт Дош-Ро выходит за пределы фиксированного резонанса Квазара.

– Думаю, пока не время раскрывать все тайны.

– Но рано или поздно Окс узнает, что мы использовали его.

– Слишком много нюансов. К тому же сейчас мы отказываемся от первоначального плана Юмико и делаем «Ксанет» полноправными членами предстоящего союза.

– Думаешь, от них будет много пользы?

– На поиски новых кандидатур у нас нет времени.

– Согласна, вот только… Как быть с Легре? Ему не понравится, что мы строим планы у него за спиной.

– Мы привлечем его в проект чуть позже, – не задумываясь ответил Фарон, давая Эсфирь понять, что не забыл о старом друге. – Если все получится, то, возможно, ему удастся продолжать работу с нейропатами, при условии, конечно, что он не захочет присоединиться к главному проекту.

– Думаешь, Демир станет курировать разработки бестерминальных переходов?

– Время покажет. Не забывай, что его сын – нейропат. Если способности мальчика активируются, то у Демира не будет выбора. Сомневаюсь, что он откажется от сына. Скорее наоборот – поддержит.

Эсфирь молчала несколько долгих минут, взвешивая все за и против, затем осторожно кивнула.

– Только я немного боюсь, если честно, – призналась она.

– Мы все немного боимся, – поддержал ее Фарон.

Следующие несколько часов они потратили на обсуждение деталей, затем он встретился с Оксом и организовал его возвращение в цивилизованные части Квазара. Хозяйка куба по имени Джиль-Ла, доставившая Окса к поселению, лишилась во время стычки с дикими содомитами транспорта, так что пришлось обратиться к акеми по имени Сво-Дош, чтобы он подыскал для девушки, продолжавшей скрывать свое лицо при помощи неопределенного коэффициента восприятия, новый куб переносов.

Сделка с Демиром держалась в тайне, поэтому, когда спустя несколько дней после того, как Окс покинул поселение содомитов, на переговоры с арендодателем из Isistius labialis отправилась Эсфирь, то она не знала, как встретят ее в Размерности. Держать связь с представителями агентства «Ксанет» казалось слишком рискованным, да и не было гарантии, что они не станут играть против Фарона. Так что оставалось рискнуть, договорившись с Легре, что его люди позаботятся об Эсфирь, когда она вернется в Размерность.

На этот раз нейропата, впрыснувшего ей в кровь препарат для стабилизации восприятия, она не узнала. Да и был ли это нейропат? Мальчишка встретился с Эсфирь взглядом и спешно попятился, помялся несколько секунд, затем развернулся и выбежал из помещения терминала переходов. Эсфирь гортанно рассмеялась, напугав девушку из обслуживающего персонала, которая хотела помочь ей выбраться из капсулы.

– Не бойся, сегодня я не убью тебя, – сказала Эсфирь. – Может быть, завтра или в другой день, когда я появлюсь в Размерности, а рука очередного сопляка с наношприцом дрогнет, и препарат не сработает. Вот тогда начнется веселуха… Но не сегодня.

Она снова рассмеялась, заставляя молодую девушку вжаться в стену и не двигаться, пока странная женщина с огромными, словно чайные блюдца, глазами не покинет терминал.

Эсфирь не знала, насколько серьезно клирики озабочены ее поисками, поэтому старалась избегать зон, где можно было столкнуться с хранителями или нейронными системами слежения. Подобное обычно встречалось только в центре да в паре полупустых кварталов местных богачей, предпочитавших, чтобы охраной их семей занимался Институт всемирной иерархии.

Выкупленный Демиром квартал, где он, вопреки запрету клириков, отключил нейронные сети, подготавливая временный дом для сына, когда тот покинет игровую площадку, вернувшись в реальность, находился на другой стороне жилого комплекса, если сравнивать с терминалом, где содержалось тело Эсфирь. Путь через центр обещал быть неблизким, а учитывая, что она собиралась избежать встречи с хранителями и системами слежения, держась преимущественно промерзших окраин, вообще превращался в долгое и нудное путешествие с кучей пересадок и смен станций общественного транспорта, так как внешнее кольцо пневмотоннелей часто подвергалось промерзанию, в результате чего начинали сбоить вакуумные рельсы, и рейсы отменяли, пока ремонтные синергики не устранят проблему.

«Главное, чтобы действие препаратов не закончилось раньше, чем я доберусь до квартала Демира», – думала Эсфирь, считая сделанные пересадки. На втором десятке она сбилась, чувствуя, как в груди начинает закипать гнев. Когда это почти безлюдный после трагедии столетней давности жилой комплекс Isistius labialis превратился в кишащий грубиянами муравейник? Что не так с этими наглецами, которые не уважают никого, толкаются, грубят и если в капсуле общественного транспорта не хватает мест, то готовы вышвырнуть тебя на перрон, если их друг или родственник зазевался, не успев протиснуться внутрь.

– Туристы! – услышала Эсфирь возмущенный голос одной из пассажирок, которая жаловалась подруге на игровые площадки, привлекающие в комплекс фанатов, ведущих себя так, словно местные жители – это люди низшего сорта.

Гнев женщины передался Эсфирь, заставив сжать кулаки так сильно, что ногти проткнули кожу на ладонях и по пальцам заструились тонкие ручейки крови. Нейронный медицинский помощник спешно залатал раны. «Когда же эта давка закончится?» – думала Эсфирь, скрипя зубами и кусая до крови губы, снова и снова активируя нейронного медицинского помощника. Кто-то из пассажиров сказал, что в час пик общественным транспортом лучше не пользоваться, и у Эсфирь появилась надежда, что толкотня закончится раньше, чем она потеряет контроль над собой.

Впрочем, раздражителем были не только пневмотоннели. Еще один неприятный сюрприз ждал возле скупленного Демиром квартала – защитные системы не позволяли пройти за установленный периметр, не оставляя других вариантов, кроме как обратиться в агентство «Ксанет», чтобы они устроили ей встречу с Демиром.

– Будь ты неладен! – проворчала Эсфирь, с завистью разглядывая закрытый для общего доступа квартал, где был отключен нейронный генератор, обещая желанный покой и гармонию чувств вместо безумия, заявлявшего о себе все громче и громче.

Арендодатель, съевший собаку на делах с недвижимостью, договорился с клириками, что проведет полную модернизацию квартала, превратив его в центр развлечений, где смогут останавливаться туристы из других жилых комплексов, что снизит нагрузки на линии общественного транспорта, так как на территории будущего комплекса будет расположено достаточное количество терминалов, чтобы обеспечить всех новоприбывших телами клонов. Клирики, разумеется, тут же сказали, что хотят контролировать не менее шестидесяти процентов терминалов на территории модернизированного квартала. Демир поднял ставку до семидесяти процентов, предоставив проект комплекса развлечений, строительство которого требовало обязательного отключения нейронного генератора с его последующей модернизацией на более мощный. Клирики совещались по этому вопросу несколько дней, затем, учитывая безупречную репутацию Демира, пошли на уступки.

Строительство проекта должно было растянуться на долгие годы, так что Демир получил то, что хотел, – временное убежище для сына, где мальчик сможет жить, не активируя посредством нейронных сетей способности нейропата, выжигавшие чувства. Отсрочка позволяла сосредоточиться на разработках лекарства от недуга, хотя многие ученые, которых пытался привлечь Демир, считали нейропатию даром природы, отказываясь разрабатывать препараты для подавления способности.

Когда сына арендодателя похитила группа Рахаба и Туреллы, Демир понял, что времени у него остается совсем мало. Способности мальчика проснулись, и он начал пользоваться ими с беспечностью ребенка.

– Ты не должен сдаваться, Джаво, – говорил Демир сыну, но мальчишка лишь смеялся, убежденный после общения с группой Рахаба, что нейропатия – не проказа, а новый виток эволюции.

Модернизация квартала была еще не закончена, поэтому Демир решил, что лучшим будет отправить сына в Квазар, где нет нейронных сетей, активирующих нейропатию. Джаво выбрал игровую площадку «Фивы» и долго клянчил, чтобы отец заплатил кому нужно и снял с точки сборки выбранного им персонажа возрастные ограничения. Демир соврал, что не может этого сделать, понимая, что сын все равно согласится. Конечно, «Фивы» – это не прославленный в Размерности «Голод», но популярность игр Подпространства давно перестала уступать проектам материального мира.

– И не думай, что я не буду следить за тобой, – сказал Демир за несколько минут до того, как Джаво активировал ключ игрока.

– Ты не сможешь! – оживился мальчик.

– Есть нейронные новостные трансляции с игровых площадок.

– Там показывают только самых знаменитых персонажей, а мои возрастные ограничения не позволят мне прославиться.

– Зато эти ограничения дают мне возможность получить лог твоих игровых действий, – Демир хитро улыбнулся, заставив сына нахмуриться.

Больше они не разговаривали. Джаво забрался в капсулу. Его сознание извлекли из тела и отправили в Квазар, настроив необходимый резонанс благодаря разработанным Энрофой системам. Демир вернулся к работе. Для изучения игрового лога сына он нанял двух резонансных инженеров, покинувших «Фивы», не выдержав конкуренции. Впрочем, с задачей следить за судьбой Джаво они справлялись превосходно, ежедневно отчитываясь перед Демиром о том, что происходит с его сыном на игровой площадке. Лишь однажды крупный арендодатель Isistius labialis усомнился в их профессионализме, решив, что инженеры дурят ему голову, сообщая, что Джаво попал в неприятности и кто-то списывает с его счета крупные суммы единиц Влияния.

– Скорее всего, дело в вирусе или трояне, – объясняли они происходящее. – Такое иногда случается. На площадке существует множество магических предметов, модернизированных местными умельцами и подменяющих протоколы ТС игрока, чтобы получить доступ к такой информации, как, например, личный счет. Хотя подобные хитрости, как правило, вычисляются системой и устраняются во время ежедневных перезагрузок, так что в случае вашего сына имеет место что-то более изощренное…

Демир слушал инженеров, активировав кодированный нейронный канал, чтобы навести справки о других профессионалах, способных заменить тех, что пытаются воровать у него вместо того, чтобы работать. Требования к новым работникам были не особенно высокими, но из предлагаемых кандидатур не было никого лучше тех, что уже работали на него.

– Я что, вам мало плачу? – потерял терпение Демир, уставившись на пару резонансных инженеров.

Они растерянно переглянулись и покачали головами.

– Тогда какого черта вы пытаетесь воровать у меня, рассказывая байки о каких-то игровых оберегах и прочей ерунде? – закричал он.

Инженеры вздрогнули и начали наперебой объяснять, что хоть они и профессионалы, но, не находясь в проекте, исправить то, что происходит с Джаво, им не под силу.

– Вы уволены, – отрезал Демир, однако не прошло и двух дней, принес извинения и попросил вернуться, так как личный счет сына, несмотря на регулярные пополнения, продолжал пустеть, да и новых квалифицированных резонансных инженеров найти оказалось не так просто.

Бывшие сотрудники «Фив» приняли извинения, посоветовав обратиться к руководству игры, чтобы они разобрались с опустошением личного счета Джаво.

– Хотя, вероятно, он просто попал в какие-то неприятности, – сказали они.

– Какие неприятности могут ждать ребенка с самым высоким коэффициентом возрастных ограничений, да еще и на площадке закрытого города? – удивленно всплеснул руками Демир, на что инженеры выдали такой длинный список, что он лишь растерянно открыл рот.

– В «Фивах» предусмотрена дотационная система, благодаря которой можно незначительно влиять на игровой процесс извне, – сказали инженеры. – Конечно, в локациях Аида или Далеких земель подобное невозможно, но на таких простейших уровнях, как закрытый город, если, конечно, держаться подальше от дворцовых интриг, можно неплохо контролировать успешное развитие сюжетной линии персонажа и развитие им необходимых навыков.

– Ну так и займитесь этим, – решил Демир, выслушал дополнительный перечень затрат и дал согласие. – Или вы думаете, что этим я буду заниматься сам?

– Многие родители предпочитают контролировать своих детей в подобных ситуациях, – пожали инженеры плечами.

– Я что, похож на человека, у которого нет более важных дел, чем следить за тем, как играет его ребенок? – вспылил Демир, заставив инженеров поверить, что сейчас их снова уволят. – Или вы хотите сказать, что не справитесь с подобным поручением и мне лучше подыскать новых сотрудников?

– Нет, справимся, – спешно сказали инженеры, заверив, что на рынке труда сейчас мало кто из свободных специалистов лучше них разбирается в подобном вопросе.

– Вот и отлично, – сказал Демир, пообещав, что будет наблюдать за работой инженеров.

Сначала он связывался с ними ежедневно, затем через день, и наконец, когда из поселения содомитов вернулся Окс, раз в неделю.

Фарон договорился с Легре, чтобы нейропаты передали в «Ксанет» копию разработанной Чанго программы, позволив группе нанятых Демиром ученых изучить феномен Юмико, что было, в общем, бесполезной тратой времени, учитывая, что в тонкостях выпадающего уравнения не смогли разобраться даже представители Энрофы. Так что в успех ученых Демира верилось еще меньше.

– Отличная работа, – сказал он, получив от Окса разработанную для нейропатов программу Чанго.

– Ради нее мне пришлось отправиться в поселение содомитов, – сообщил представитель агентства «Ксанет».

Демир поднял бровь, решив, что Окс хочет поднять стоимость своих услуг.

– И что было интересного в этом… поселении содомитов? – небрежно спросил арендодатель, словно никогда и не слышал о том, что такое неиндексированные территории и какие ужасы там происходят, не говоря уже о затерявшемся в бескрайних пустынях этого хаоса поселении содомитов.

– Я кое-что узнал, когда был там, – осторожно сказал Окс.

Вообще-то подобные разговоры обычно вел его напарник, но сейчас Лиор занимался тем, что пытался собрать всю доступную информацию, касающуюся тонких граней временных мембран и баз квазацентристов класса «Виадос».

– Поговорить с Демиром сможешь сам, – сказал он напарнику. – К тому же он, судя по всему, настороженно относится ко всем, кто умнее него, постоянно ожидая подвоха, так что твои невежества и простота сыграют нам на руку.

Поэтому Окс – мускулы агентства «Ксанет», а не мозги – разговаривал сейчас с Демиром.

– Сейчас мой напарник проверяет полученную мной информацию, но… – Окс замолчал, увидев раздражение на лице Демира.

– Ты что, хочешь таким образом намекнуть, что собираешься шантажировать меня? – прошипел арендодатель.

– Шантажировать? – растерялся Окс. – Нет!

– Тогда какого черта… – Демир недобро улыбнулся. – Хочешь поднять цену за свои услуги?

– Хочу сказать, что нашел людей, которые через меня решили сделать предложение сотрудничества, – процедил Окс сквозь зубы, с трудом сдерживая гнев.

– Предложение сотрудничества? – Демир растерянно тряхнул головой. – Люди из поселения содомитов?

– Да.

– Ты понимаешь, как это звучит? – Демир нахмурился. – И какого черта ты вообще отправился искать программу для нейропатов в поселение содомитов?

– Из-за Эсфирь.

– Это еще кто?

– Женщина-содомит, которая помогла агентству «Ксанет» не пойти ко дну, подарив мне и Лиору экспериментальную разработку, объединившую нас в сложную сеть.

– Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, моему сыну и программе для нейропатов?

– Когда Эсфирь приходила к нам три года назад, она говорила много странных вещей, рассказывала о знакомых людях… – Окс замолчал, потому что Лиор загрузил часть его мозга дополнительным нейронным потоком для анализа информации. – Ненавижу, когда такое происходит, – проворчал Окс, глядя на Демира затуманенными глазами.

– Что с тобой? – спросил арендодатель.

– Подарок Эсфирь, – Окс неловко попытался объяснить, как работает созданная сеть. – Беда в том, что проект этот был экспериментальным. Эсфирь сказала, что модификации наших жидких чипов самоуничтожатся, когда пройдет три года… – Он снова поморщился, отчитывая про себя Лиора, который никогда не заботился о том, что перегружает мозг напарника так сильно, что тот подвисает, как примитивный адаптивный алгоритм при общении с человеком. – Сейчас отведенный Эсфирь срок почти вышел, – продолжил Окс, когда нагрузки снизились. – Три года назад она много болтала о своих друзьях, среди которых были нейропаты, так что мы решили убить сразу двух зайцев – договориться о продлении эксперимента, объединившего меня и Лиора в сеть, и узнать все, что можно, о программе для нейропатов, разработанной ныне покойным Чанго.

– Не знаю, к чему ты клонишь, но сейчас твоя история звучит так, что я склонен думать, а не снизить ли мне плату за услуги вашего агентства, – сказал Демир.

– Сейчас моя история еще никак не звучит, – небрежно ответил Окс, устав от нападок клиента.

– Тогда почему бы нам не перейти к сути?

Окс пожал плечами и сжато передал предложение Фарона начать совместные разработки технологии получения энергии посредством тонких граней временных мембран, а также подготовить почву для постановки на конвейер процесса разрыва извлеченных сознаний с биологическими оболочками с возможностью последующего возвращения в собственное тело или тело клона.

– Ты понимаешь, о чем только что сказал? – растерянно спросил Демир.

– Тебя интересует та часть, где Фарон предлагает заняться разработкой новых генераторов для передачи энергии Квазара в Размерность, или та, где он говорит о вечной жизни?

– Значит, понимаешь… – протянул арендодатель, решив, что представитель агентства «Ксанет» либо свихнулся, либо… – Как содомиты могли разработать подобное? – спросил он.

– Фарон не содомит. Когда-то давно он и его женщина по имени Анк прибыли на базу квазацентристов «Виадос-12», чтобы начать новую жизнь… Лиор проверил эту информацию, подняв доступные архивы, – все сходится.

– Что сходится?! – затряс головой Демир. – Ты понимаешь, сколько сейчас должно быть лет этому Фарону?

– Почти полторы сотни.

– И как такое возможно?

– Он и акеми по имени Аст-Пла нашли оставшиеся от клириков исследования тонких граней. Иерархия хотела разработать генераторы нового образца, но потерпела неудачу. Клирики, проводившие эксперимент, погибли, но Фарон и Аст-Пла восстановили их исследования. Затем они тоже допустили ошибку и выжили только благодаря родственникам Аст-Пла, сумевшим заново собрать ядра их личностей. В тот момент никто не думал о бессмертии, но когда они попытались вернуться в Размерность, оказалось, что связь с телами нарушилась. В терминалах, где находились их биологические оболочки, решили, что сознания были выброшены в свободный временной набор, выждали месяц и отправили тела на утилизацию. Фарон и Аст-Пла думали, что превратятся в призраков, угаснут, но ядра их личностей продолжали сохранять целостность, получая энергию непосредственно из тонких граней, доказав возможность вечной жизни. Позднее к ним присоединился бывший клирик по имени Легре. Аст-Пла пытался провести эксперимент по восстановлению связей с находившейся в Размерности биологической оболочкой, используя тело клона, но эксперимент потерпел неудачу. Позднее проектом заинтересовались ученые Энрофы. Новым подопытным стал Легре. Долгие подготовки увенчались успехом, так что бывший клирик на данный момент является живым доказательством победы науки над смертью.

– Почему, если все действительно так, как ты говоришь, этот Фарон не стал сотрудничать с Энрофой? – продолжал искать слабые стороны истории Демир.

– Он сотрудничал, но… – Окс задумался на мгновение, пытаясь сократить долгую историю, затем решил, что будет лучше не спешить и рассказать все, что знает сам, – именно это ему, в конце концов, советовал Лиор.

Арендодатель слушал внимательно, настороженно, особенно ту часть, где рассказывалось о видении Энрофой будущего, когда все люди превратятся в нейропатов.

– Выходит, группа, похитившая моего сына, курируется Энрофой? – спросил Демир.

– И да, и нет, – ответил Окс, пытаясь объяснить, что разработка бестерминальных переходов ведется не централизованно, а разбросана по всем жилым комплексам. – В этом сила и неуязвимость Энрофы, – пояснил представитель агентства «Ксанет». – У них нет центра. Каждый проект имеет десятки дубликатов. Подобный подход касается всего, что связано с Энрофой. Этот мир, который через пару поколений, возможно, станет третьим уровнем реальности, не имеет ни лидера, ни научного центра, что лишает противников возможности выбрать одиночную цель. Важен каждый филиал, каждое формирование, созданное на субуровне Подпространства. Подобный подход применяется ими и к курируемым проектам. Все, что связано с Энрофой, абсолютно децентрализовано.

– Хочешь сказать, что где-то есть еще группа, как та, что похитила моего сына? – спросил Демир.

– Думаю, таких групп десятки. Одним удается добиться больших результатов, другим меньших, но учитывая, что все они связаны в сеть посредством центров Энрофы, то успех одного превращается в успех всех, а неудача отдельно взятой организации не значит ровным счетом ничего.

– Звучит так, словно Энрофа – это не горстка ученых, а паразит, поселившийся в жилых комплексах, вирус.

– Все зависит от того, с какой стороны на них смотреть, – уклонился от ответа Окс.

– Они похитили моего сына!

– Ни одна из созданных Лиором реконструкций похищения не показала, что мальчик действовал против своей воли.

– Он ребенок и плохо разбирается в жизни… – Демир нахмурился, стараясь не встречаться с Оксом взглядом. – Хотя мозги во время похищения ему промыли неплохо. Не скажу, что имеет место быть коррекция сознания, но сорванца не узнать. Если раньше он стыдился своего недуга, то сейчас гордится, что нейропат… Не знаю, что бы делал с ним, если бы не уговорил отправиться на игровую площадку, построенную в Подпространстве, где нет нейронных сетей, активирующих его способности.

– Но сейчас, если система анализа Лиора не дала сбой, вы подготовили для него целый квартал, где отсутствуют нейронные сети и где мальчик сможет жить, покинув «Фивы»? – осторожно спросил Окс.

Демир бросил на него тревожный взгляд, затем осторожно кивнул.

– Очень сложно найти хороших специалистов, готовых взяться за проект по удалению из ядер личности способности к нейропатии, – очень тихо произнес арендодатель.

– Сомневаюсь, что наука способна в наши дни на подобное, – сказал Окс. – Скорее всего, достойные ученые отказываются именно поэтому, а те, кто соглашается… Полагаю, это просто шарлатаны, желающие заработать на чужом горе.

– Я тоже об этом думал, – тяжело вздохнул Демир. – Но твои слова об извлечении энергии из Подпространства и тем более о вечной жизни звучат еще менее реалистично, чем обещания ученых исцелить моего сына от недуга.

– О вечной жизни говорят уже не одну тысячу лет, пытаясь разорвать связь сознания с полученной при рождении биологической оболочкой. Ядра личности способны существовать независимо на уровне Подпространства, но без получаемой от тела энергии они медленно угасают. Главным в вопросе вечной жизни было умении извлекать из тела сознание человека с его последующим перенаправлением в созданный в Подпространстве мир, где возможно естественное существование – этот вопрос был решен благодаря компенсаторам резонансов Энрофы. Связь с телом тоже давно научились разрывать – а это уже два из трех необходимых компонентов для вечной жизни. Оставалось лишь понять, как научить ядра личности получать энергию непосредственно из Подпространства.

– И Фарон смог разобраться? – безрадостно уточнил Демир.

– Не Фарон – случай. Если бы не работы группы клириков, возглавляемых Легре, то Аст-Пла и Фарон никогда не стали бы экспериментировать с тонкими гранями временных мембран, что едва не привело их к гибели.

Арендодатель предпочел промолчать.

– Думаю, все дело в том, что наука квазацентристов молодая и временные мембраны недостаточно изучены, – продолжил Окс. – Плюс Иерархия всеми силами душит проекты, связанные с изучением тонких граней. Клирики боятся, что люди научатся извлекать энергию из Подпространства, лишив их монополии на владение генераторами, необходимыми для существования КвазаРазмерности… Сам понимаешь, на одних репродукционных центрах далеко не уедешь, к тому же центры Энрофы давно предложили альтернативу, которой пользуются богачи и адепты «Мункара и Накира»… Если появятся альтернативы генераторам, то означает, что Иерархия лишится абсолютной власти в Размерности. Появятся новые корпорации, слово которых будет значить больше, чем слово клириков. Нынешние генераторы работают на пределе возможностей. Развитие технологий Размерности затормозилось. Разработки заходят в тупик из-за того, что нововведения потребляют слишком много энергии. Последний прорыв – это запуск в Isistius labialis нейронных сетей седьмого поколения, но что ждет современный мир дальше? Конечно, клирики без устали говорят о том, что Великий ледник отнимает все больше и больше необходимой для жизни энергии, и нужно, понимая это, набраться терпения, но…

– Они просят нас ждать, надеясь, что холод спадет, позволив перенаправить освободившуюся энергию генераторов на нужды жителей, – подытожил Демир.

– Последней попыткой клириков стало спонсирование проекта квазацентристов, но после провала Легре они спешно прикрыли все базы класса «Виадос», занимавшиеся изучением тонких граней временных мембран, боясь, что их ученых опередят независимые разработчики. С тех пор Иерархия тратит больше сил на упразднение опасных для ее власти исследований и научных проектов, нежели на разработки новых видов энергии и поиски альтернативных источников. Их самым крупным проектом за последние полтора века стала постройка перевалочных баз вне жилых комплексов и организация экспедиции к центру Великого ледника – совершенно ненужные затраты, учитывая, что в КвазаРазмерности полно насущных проблем. Но экспедиция нужна клирикам, чтобы решить, как быть дальше – продолжать ждать естественного потепления или готовиться к ухудшению ситуации. Они подают миру экспедицию как победу человека над стихией, заботу о будущем, но в действительности хотят лишь понять, как им дальше вести себя, чтобы удержать полученную власть.

– Полагаю, все, кто, имеет хоть немного своих мозгов, понимают это, – сказал Демир. – Хотя судя по тому, как центральные нейронные каналы подносят цели экспедиции, клирики – просто спасение для человечества. Типа никто не думает о похолодании, кроме них. Собственники коррумпированы и заботятся только о своих выгодах. Талантливые разработчики куплены монополистами, главная цель которых – уничтожить конкуренцию, удержав власть в своих руках… В общем, Иерархия обвиняет своих врагов в том, чем занимается сама на протяжении последней тысячи лет. Коренным жителям Квазара, где власть неофициально принадлежит менее консервативным адептам «Мункара и Накира», не так все это заметно, но тем, кто живет в Размерности, особенно крупным дельцам, буквально с каждым новым месяцем становится сложнее вести дела, потому что клирики закручивают гайки, нуждаясь в дополнительных инвестициях и пополнении бюджета, значительно похудевшего после организации экспедиции в центр Великого ледника. Говорят, невозможно сколотить состояние, не замаравшись, но в Isistius labialis какое-то время это было реально. После трагедии, едва не погубившей весь жилой комплекс, клирики на многое закрывали глаза, готовые в любой момент отказаться от нас, перенаправив энергию местных генераторов на два других комплекса. Громадные территории освободились, и все, кто имел желание и хоть немного ума, смогли извлечь из трагедии выгоду. Конечно, клирики уже сейчас начинают бросать в нас за это камни, заявляя, что наши прадеды должны были помогать им восстанавливать Isistius labialis, а не обогащаться, но правда в том, что комплекс выжил и начал возрождаться именно благодаря тому, что наши прадеды вдохнули жизнь в бизнес и начали привлекать разработчиков из Galeus longirostris и Hexactinellida, предлагая в аренду подготовленные исследовательские лаборатории по смехотворным ценам. Именно это положило начало тенденции переносить исследования, а позднее игровые площадки, к нам, дав толчок к возрождению, привлекая инвестиции и туристов. Запуск нейронных сетей седьмого поколения Isistius labialis, который клирики считают своей заслугой, ни в коем случае не принадлежит им. На исследования и разработки ученых толкнула концентрация в нашем комплексе игровых площадок, потребляющих огромное количество энергии. Нейронные сети нового поколения были способны снизить затраты в несколько раз, значительно расширив возможности игрового мира. Поэтому исследованиями заинтересовались владельцы крупных игровых проектов, выделяя средства ученым, готовым взяться за разработки. Соответственно запах денег привлек лучших умов Размерности. Что касается Иерархии, то их главная и единственная заслуга в создании нейронных сетей седьмого поколения – это разрешение на запуск и пробное тестирование в рамках жилого комплекса. Причем вначале они отказывались брать на себя ответственность управлять экспериментальной нейронной сетью, и лишь сейчас, когда большинство нестыковок устранили, опомнились, и начали спешно переписывать законы, надеясь получить контроль над прибыльной жилой, создавая в комплексе такой экономический климат, чтобы у нас, торговцев, разработчиков и прочих дельцов, не оставалось другого выбора продолжать деятельность, кроме как скрывая часть доходов и уклоняясь от непомерных выплат, что дает клирикам возможность настроить против нас низшие слои населения Isistius labialis, которых к этому моменту, возможно, не было бы вовсе, не начни наши прадеды активное сотрудничество с другими комплексами. Иерархия уж точно палец о палец не собиралась ударять, чтобы изменить медленное вымирание пострадавшего комплекса… – Демир смерил Окса тяжелым взглядом. – Хотя что я говорю! Ты ведь местный. Должен понимать ситуацию.

Представитель агентства «Ксанет» едва заметно кивнул и осторожно вернул разговор к обсуждению предстоящей сделки.