Лабиринт тайных книг

26 августа 1572 года. Нант, порт Сен-Назер

Несмотря на то что корабль выглядел слишком тяжелым и скрипел так, будто вот-вот развалится, несмотря на полное отсутствие каких-либо удобств и гарантии добраться до места назначения, несмотря на то что путешествие обещало быть долгим и опасным, — Жак Морсо вздохнул с облегчением, когда увидел, что берег порта Сен-Назер стал отдаляться. Морская вода была плотной И темной, как оливковое масло, и Жак думал, что судну не удастся отойти от берега. Даже ветер не мог помочь кораблю преодолеть сопротивление воды. Морсо уже начало казаться, что у них не получится вырваться отсюда, что они никогда не покинут Францию. Любимую Францию, за которую он боролся и страдал, рискуя жизнью. Но остаться здесь для него означало умереть. Смерть была неминуема — по приказу Екатерины Медичи его бы казнили, как это случилось со многими его друзьями.

Он не мог допустить, чтобы исчез его род, погибла его семья, одна из самых известных в Париже, последним отпрыском которой он являлся. Нужно было во что бы то ни стало отплыть на этом полуразвалившемся корабле, которым командовал капитан, похожий, скорее, на пирата, — знакомый Шарля, кузена Жака, уплывавшего вместе с ним на том же судне.

— Сможет ли эта развалина пересечь океан? — спросил Жак с тревогой.

— Да она вот уже десять лет ничем другим не занималась. И всегда преодолевала любой шторм и любую опасность. Моя «Шарлотта» никогда не предаст, уверил капитан. — Однако еще помолиться не помешает, — добавил он снисходительно.

Жак повернулся и посмотрел на жену Анн и дочь Жаклин. На их лицах еще не изгладилось страдание от этого поспешного бегства. Они вынуждены были бросить родной и прекрасный парижский дом. Жак расстался с любимыми книгами, со своей типографией, с рукописями самого Кальвина, унаследованными от отца. Со всем своим миром. Миром, который оказался навсегда потерян и уничтожен после той кровавой ночи. Рухнуло все.

Только ради Анн и Жаклин он сделал этот выбор — он предпочел биться как лев, чтобы выжить. И теперь спасался бегством, чтобы сохранить семью и веру — веру тех, кто был зверски убит в Варфоломеевскую ночь лишь за то, что принадлежал другой Церкви, не подчинявшейся Риму.

В ту ночь Жак потерял почти всех друзей. Он отважно сражался и убил немало католиков. Перед глазами у него стояли лица погибших близких и сраженных врагов, в ушах звучали крики невинных жертв и мольбы умиравших противников.

Париж, буквально утопавший в крови, превратился в ад. Там не осталось места для него и его семьи. По Сене, поменявшей свой цвет, плыли трупы. Это был конец всему.

Немногие уцелевшие после бойни собрались на холме Шаронн, на востоке столицы, чтобы решить, что делать дальше. Оттуда Жак впервые взглянул на Париж с ненавистью.

— Мы во всем ошиблись, Ален, — сказал он своему другу Фуко. — Нельзя силой принудить верить. Чтобы победить тьму, нужно обратиться к сердцу врага, понять, насколько он подобен нам.

— Но католики всегда преследовали нас, Жак. Нельзя было больше терпеть.

— Нет, Ален, следовало все делать иначе. Сейчас они поступили с нами так же, как мы поступали с ними в завоеванных городах. Помнишь, три года назад в По, именно в день праздника Святого Варфоломея, что мы сделали?

— Нас вел Бог, мы были лишь орудием Его желаний.

— Именно здесь мы ошибаемся, Ален. Я видел смерть и в глазах моих собратьев, и в глазах моих врагов — в них не было Бога, никакого Бога. Это были только люди, выбравшие зло и сделавшие это почему-то во имя Бога. Звучало лишь имя Божье, но Его самого там не было. И я не думаю, что Он благословил все то, что я видел. Там царствовали ненависть и стремление подавить другого, властвовать над ним.

— Учти, Жак, пути Господни неисповедимы, и нам неведомы Его планы, и понять их можно только в самом конце. Спасение и проклятие живут вместе в этом мире, а нам предстоит построить Божье Царство на земле. Это наш священный долг. Но именно его исполнение нам хотят запретить.

— Я больше не верю, Ален. Не верю в наше предназначение. Божье Царство не может быть построено на людской крови. Я решил уехать, покинуть Францию со всей семьей. У меня есть кузен в Нанте, он собирает людей, чтобы пересечь на корабле океан и отправиться в Новый Свет. Там уже живут наши собратья-французы, которые строят новые города, и там, надеюсь, я начну снова верить во что-то светлое.

— Верить в Бога и в Его волю?

— Нет, Ален, верить в человека и в возможность его спасения. Только в это. Это единственный путь.

Ален долго смотрел на него, потом с недоверием покачал головой:

— Просто ты сейчас в тумане от всего виденного и пережитого, как мы все. Наши братья уже завтра отправляются защищать Наварру.

Жак даже не пытался отвечать другу Фуко. Пожал ему руку, обнял и молча удалился. Он должен был приготовиться, чтобы в тот же день отправиться с семьей в путь — долгий и опасный, ведущий в новый, незнакомый мир.

Корабль отчалил, и теперь вокруг было только море. Вода, которая будет их окружать днями и днями. Вода, в которой они смогут омыть кровь, запятнавшую не только их одежду, но и их самих, их души и мысли. Жак обнял свою дочь Жаклин. Девочка уже освоилась и бегала по палубе. Это была его надежда, так же как сын, которого Анн носила под сердцем. Ее положение делало путешествие еще более опасным, но другого выхода не оставалось. Жак приблизился к жене, храбро переносившей выпавшие на их долю испытания:

— Как ты себя чувствуешь, Анн?

— Ничего, Жак. Немного устала, да и переживала до последней минуты. Все произошло так быстро…

— Не беспокойся, вот увидишь, все будет хорошо. Мы сможем начать все сначала в новом мире.

— Но я думаю о тебе, вижу, что ты неспокоен, — ответила она, сжимая его руку.

Жак быстро прикинул, сказать ли жене о беспокоивших его мыслях или нет. Как встретит их этот новый мир? Что там с ними произойдет? О земле, где они надеялись пустить корни, говорили разные вещи — как сказочные, так и чудовищные. Но сейчас они уже в открытом море. Мысли и надежды устремлены к этому континенту, о котором достоверно известно лишь недавно придуманное для него название. Они мечтают построить праведное и справедливое общество. Да, праведное и справедливое.

— Нет, Анн, все в порядке. Я просто устал, но это пройдет. И все будет хорошо.

Три месяца спустя. Атлантический океан

Нетерпение нарастало. В подзорную трубу Жак осматривал горизонт в надежде наконец-то увидеть землю. Казалось, она не появится никогда.

Анн была измучена бесконечным плаванием. В последнюю неделю у нее поднялась температура, и Жак боялся за жену. Врач, плывший на корабле, не мог ничего сделать, ее состояние не улучшалось, а страх за будущего ребенка усугублял ситуацию. Каждую свободную минуту Жак находился рядом с женой, старался отвлечь-от грустных мыслей, чтобы тревога не ухудшила ее положение. Он занимался и дочерью, взяв все заботы на себя. В остальное время, как и все на корабле, участвовал в работе, которая никогда не кончалась. Когда удавалось, разговаривал с кузеном, но не выдавал ему своих тревожных мыслей, лишь с жадностью слушал его рассказы, пытаясь понять, какая судьба ожидает его семью.

Они должны были присоединиться к группе людей, достигшей берегов Америки несколькими годами ранее и обосновавшейся в местах с теплым климатом, уже достаточно освоенных, в устье широкой реки. Там была основана небольшая колония. И там, по уверениям кузена, они будут жить безбедно. Наладят торговлю специями и золотом, как это уже сделали многие обитатели этого материка.

Но не перспектива обогащения волновала Жака. Он мечтал о совершенно других ценностях — о природе, роскошной, с невиданными деревьями и цветами, с незнакомыми запахами и яркими красками, со сказочными животными. О совершенно другой атмосфере, наполненной ощущением свободы и возможностью реализовать свою мечту. Он слышал, что солнце там по-особому освещает землю, вызывая бурное цветение и невероятно быстрый рост цветов и фруктов невиданных в Европе форм и размеров. Наслушавшись этих историй, он спешил к жене, чтобы рассказать ей об ожидающих их чудесах, которые они скоро увидят собственными глазами.

Но в подзорной трубе продолжала отражаться только бесконечная синь моря. Кузен уверял, что уже скоро они приблизятся к островам, а сразу после этого доберутся до земли обетованной. Нужно потерпеть еще несколько дней, может, неделю. А потом для Анн все станет легче, и она выздоровеет. Шарль уверял, что в колонии есть прекрасный врач — в свое время он был вынужден покинуть Францию, потому что его обвинили в колдовстве. Он точно сможет вылечить ее.

— Увидишь, он сразу поставит Анн на ноги. Мне говорили, он лечит и местных жителей, которые преклоняются перед ним, как перед божеством. И живут там все в полной гармонии.

Гармония. Невозможно представить, что она может существовать где-то на земле. После того, что Жак пережил в своей стране, и не только там… Войны, кровь, страдания, стремление подавить человека, навязать ему свою волю и веру, заставить подчиниться и превратить в раба. Гармония. Место на земле, без войн и боли, где каждый может жить свободно, согласно своим взглядам, вере, принципам, равный среди равных, обогащенный общением с другими.

Нетерпение нарастало. Хотелось ступить на твердую землю, помочь Анн, чтобы она смогла дать новую жизнь — жизнь их ребенку. В этом затерянном, далеком от Старого Света и цивилизации месте… возможно, именно поэтому сохранившем еще целостность и гармонию.

Еще месяц спустя. Новый Свет

Корабль бросил якорь в заливе, они выгрузились из шлюпок, оставили их прямо на берегу, а сами двинулись в путь и шли уже несколько часов. Анн, жена Жака, была все еще не в состоянии передвигаться, и ее несли на сколоченных на скорую руку носилках. Жак приглядывал за ней, одновременно стараясь приободрить всю группу. Они продолжали двигаться вдоль берега моря, казалось уходившего в бесконечность. Неожиданно вышли на гряду, которая, прорезая воду, постепенно превращалась в длинный и узкий полуостров.

— Лучше держаться воды, — сказал Жак, догнав кузена.

Он всерьез опасался, что на них нападут аборигены. Шарль, имевший собственные взгляды на будущую жизнь и заранее вооруживший своих людей, принялся успокаивать Жака:

— Не переживай, все нормально. Перед отъездом я встретился с одним перевозчиком, и он рассказал мне об этой дороге: «Это словно пересечь Красное море. Воды разделятся, и вы найдете правильный путь». Тогда я ничего не понял, но сейчас вижу, о чем он говорил. Нет никакого риска. А даже если есть, мы рискуем лишь своей жизнью, которая сейчас все равно ничего не стоит, не так ли, кузен? Я всегда считал, что ты — пропащая душа, из-за твоих книг и философствования. Слишком много думать — вредно. Ни к чему хорошему это не приведет, только отравит жизнь.

— Может, ты и прав. Но я считаю, если наши мысли питаются любовью, мы найдем правильный путь. Я видел слишком много крови, она изменила мой взгляд на мир. Потому-то я и решил уехать сюда, чтобы начать все заново или… погибнуть. Но стоит хотя бы попробовать поменять жизнь.

Шарль покачал головой. Жака не переменить. Он всегда был таким. Еще ребенком он всякий раз пытался оправдать или объяснить каждый поступок, мотивируя все благородными стремлениями. Поэтому Шарль не стал спорить.

К концу дня они добрались до небольшого поселения, и оно показалось им местом из исчезнувшего или никогда не существовавшего мира. Все рассказы, которые они слышали раньше, не передавали фантасмагоричности, открывшейся их глазам. Маленькие домики, сооруженные из плотного, крепкого материала (при близком рассмотрении оказалось, что это переплетенные между собой крупные листья, скрепленные глиной), некоторые — еще строились. Все вокруг утопало в невероятно густой растительности, буйной, роскошной, украшенной невиданными цветами, благоухающими так, что кружилась голова.

В воздухе чувствовалась какая-то особенная энергия. Путешественники дошли до центра деревни, окруженные местным населением. У Жака совершенно не было страха, он улыбался, останавливаясь и оглядываясь по сторонам, в то время как Шарль сразу приказал своим людям держать оружие наготове. Жак видел, что аборигены не вооружены, ими двигало одно любопытство.

— Нам совершенно нечего бояться, Шарль. Нужно доверять им, иначе весь наш переезд сюда не имеет смысла.

Шарль на этот раз был согласен со своим кузеном и приказал опустить оружие. Краснокожие люди приблизились к носилкам с Анн. Жаклин в ужасе закричала:

— Папа!

— Успокойся, дочка. Это наши друзья.

Аборигены смотрели на Анн, переговариваясь между собой. Жак понаблюдал за ними, а затем попросил положить носилки на землю. Местные явно что-то для себя решили, и один из краснокожих направился к ближнему дому. Вскоре он появился с другим человеком. Несмотря на бронзовый загар, он явно был европейцем. Он спешил к ним, улыбаясь и надевая на ходу соломенную шляпу. Жак вздохнул с облегчением. Он был прав, прислушавшись к своему сердцу. Именно в этот момент солнце, проникнув сквозь густые заросли и высокие деревья, ослепило его, охватило на мгновение сверкающими лучами. Еще один знак. Подойдя к носилкам жены и взяв дочь за руку, он уже спокойно ждал приближения этих людей. Жак был уверен, им предстоит что-то особое, дающее надежду на будущее.

— Не волнуйтесь, ваша жена выздоровеет, — заверил его Этьен Тибо. Человек, о невероятных способностях которого Жак слышал еще на корабле. — Я понимаю вас, Жак. Угадываю ваши внутренние страдания, но не бойтесь, вы выбрали правильный путь.

Этьен Тибо был врачом. Но он обладал способностями, позволявшими ему не только излечивать людей, но и менять их взгляды на жизнь. Обвиненный в колдовстве, приговоренный к смертной казни, он спасся бегством, покинул Францию и нашел убежище в этих диких местах. Добраться до Нового Света ему помогли люди, которых он когда-то вылечил. У самых берегов Америки их судно потерпело кораблекрушение. Его земляк Мартин потом вернулся во Францию, где принялся организовывать отправку новых беглецов. А Тибо, оставшись один, сразу установил контакт с местными, которые приняли его в свою общину.

— Аборигены быстро поняли, кто я, — рассказывал Этьен. — Уже через несколько дней после моего прибытия они привели меня к тяжелобольному человеку, и я смог его вылечить. С тех пор они полностью доверяют мне.

Жак сам смог убедиться в исключительных способностях Тибо — спустя всего пару дней Анн встала на ноги. Жак понял, что Этьен лечит не только от самой болезни или физической боли, он пытается помочь человеку освободиться от внутренних проблем, тем самым облегчая его душевное состояние и ускоряя выздоровление. С Анн было именно так: Этьен начал разговаривать с ней, расспрашивать, что у нее на душе, что она пережила и какие страхи ее преследуют. Сначала Анн воспринимала вопросы этого незнакомого человека с недоверием. Ведь некоторые вещи она не рассказывала даже Жаку. Но сам Жак посоветовал прислушиваться ко всему, что говорит Этьен, и не бояться открыться ему. И однажды Анн начала говорить о том, что пережила за последнее время, и ее уже нельзя было остановить. Она рассказала, что не разделяет кальвинистскую веру своего мужа, считая ее слишком суровой, не оставляющей места никаким человеческим слабостям, не ценящей саму жизнь человека и в результате — приведшей к братоубийственной войне. Что ее терзает страх за их дочь и будущего ребенка: вдруг она не сможет вырастить их и хорошо воспитать? И еще больше ее страшило, что она недостаточно хорошая жена для Жака, что не вполне соответствует его желаниям.

Жак был потрясен этими признаниями и хотел сразу ответить Анн, но Этьен остановил его. К Анн постепенно начало возвращаться спокойствие, она уже могла спать, не терзаясь ночными кошмарами, силы стали приходить к ней — путь к выздоровлению был открыт. Этьен видел, что и Жак переживает внутреннюю борьбу между верой и новыми идеями, которые они обсуждали вместе.

— В чем смысл жизни, для чего создана вселенная, если не существует наивысшего Творца?

Это был последний и главный аргумент, к которому обращались все. Этьен сам пережил те же сомнения:

— Какой смысл? Никакого установленного извне. Единственный смысл жизни и всего окружающего мира заключается в том значении, которое люди сами придают ему. Законы, но которым этот мир существует, не зависят от какой-то потусторонней силы, а смысл существования человека на земле устанавливается самим человеком и должен быть направлен на всеобщее процветание и развитие. Посмотри на этих людей, которых мы считаем дикими. Они уверены, что невозможно разделить то, что Старый Свет полагал существующим отдельно: душу и тело, желание и реальность, жизнь и смерть. Они живут с этими понятиями, считая себя частью окружающего мира.

Этьен был счастлив встретить такого человека, как Жак. С ним он мог делиться своими взглядами и своим опытом в новом мире. Жак притягивал его поисками смысла существования всего на земле, стремлением жить по законам справедливости и любви, своей внутренней честностью. Ему были близки сомнения этого человека. Человека, страдавшего, что он удалился от Бога, но в котором было больше духовности, чем в его собственной религии.

Правильно говорила Анн: «Стоит ли отдавать свою жизнь за религию, которая разделяет людей ненавистью, в то время как должна, наоборот, объединять их любовью?» Этьен показывал совершенно новый путь, и Жак был счастлив сделать первые шаги по этому пути.

Шесть лет спустя. Новый Свет

— Жаклин, Шарль!

Счастливый Жак любовался детьми. Прошло несколько лет с тех пор, как они, сбежав от ужасов Варфоломеевской ночи, обосновались в Америке. Дети играли на пляже с двумя друзьями-аборигенами. Жаклин повернулась и взглядом попросила отца остановиться. Он послушался. Дети возились с раковинами и косточками мелких животных. Это был целый ритуал, а присутствие Жака нарушило бы магию игры, поэтому он устроился неподалеку.

В игре участвовал и Шарль, родившийся здесь шесть лет назад. Анн окончательно выздоровела и была довольна выбором Жака, сделанным в самый темный момент их жизни. Вся семья давно обжилась в селении — связь между пришельцами и аборигенами была построена на взаимном уважении. Основателем и вдохновителем этой невиданной общины стал Этьен, изменивший их жизнь. Жак, который на родине вынужден был сражаться за веру, теперь чувствовал свою близость с другими, так отличающимися от него людьми. Как это произошло?

А нужно-то было всего лишь начать искать то, что объединяет людей, что является общим для всех, а не заострять внимание на различиях и тем более не осуждать и не бороться с ними. Сейчас Жак убеждался все больше, что подобное сосуществование возможно только с изменением взгляда человека на смерть. В этом заключалась сила Этьена и ошибка христиан, особенно кальвинистов, — полагать смерть спасением, а не естественным эпилогом жизни человека. При кальвинистском подходе жизнь являлась лишь преддверием чего-то лучшего и непреложного, что ждет человека после смерти. Этьен же учил, что все рождены для лучшего на земле и что различия должны служить не причиной для борьбы, но стимулом, чтобы понять другого.

Так было написано в старинной книге, которую Этьен привез с собой из Европы, ревностно хранил в сооруженном специально для нее алтаре и иногда читал вслух всему селению. В общине разговаривали на французском, однако сильно изменившемся под влиянием местного наречия. Книга была написана по-гречески, но переведена Этьеном на этот новый язык и потому — понятна всем. Она объединяла их, позволяла всем вместе создавать прекрасную картину мира, потому что говорила именно об устройстве мира, о жизни и смерти. О смерти не как перечеркивающей все существующее, но как о преобразующей силе. Души людей не умирают, а изменяют свое состояние, так же как тела, как идеи. Нет начала и нет конца, нет рождения и нет смерти. Существует только жизнь в своем постоянном развитии и изменении. А единственной постоянной целью является стремление к достижению гармонии.

Счастливое существование общины было подтверждением правоты Этьена и его книги. Жак начал задаваться вопросом: нужно ли распространять принципы Этьена среди других людей, расширять их общину, присоединять к себе другие поселения? И в конце концов задал Этьену эти вопросы.

— Ты прав, Жак. Я тоже давно размышляю на эту тему, но пока не решился начать. Меня останавливает страх, что распространение нашего учения вызовет конфликты. Увы, это заложено в человеческой природе.

— Я сам пережил эти конфликты, Этьен, но пережил и освобождение. Его мне дало осознание возможности другой жизни. Все просто, смотри. В животном мире не бывает войн. Бывает борьба, но лишь за выживание и спасение потомства. Человеку же этого недостаточно. Он постоянно хочет владеть всем — территорией, богатствами, даже самим человеком и его идеями. Любой предлог хорош, чтобы начать войну. Особенно когда во главу угла ставится различие между людьми, уверенность, что сильный умнее слабого, что он всегда прав. Но мы-то убедились, что других можно понять, что можно договориться жить вместе, не прибегая к оружию. Помнишь племя, угрожавшее нам? Мы же смогли решить все мирно, поделившись с ними припасами. И это послужило им примером. Они сами присоединились к нам и живут теперь в мире и согласии.

— Я боюсь, Жак, что, если мы пойдем проповедовать наши принципы, рано или поздно найдутся люди, которые станут утверждать, что они лучше других поняли учение, а это, в свою очередь, вызовет несогласие остальных. Иногда достаточно искры, чтобы вспыхнуло пламя. Мы можем сами породить зло, желая посеять добро. Нужно быть очень осторожными. И если существует кто-то, способный распространять наши идеи, — это только ты, Жак. Ты все пережил сам, в тебе есть спокойная сила и разум, чтобы объяснять людям, как жить вместе, в гармонии.

Жак был счастлив, что Этьен правильно понял его устремления. Он гордился его доверием и тем, что теперь сможет читать драгоценную книгу, в которой написана правда о предназначении человека. Этьен сам предложил ему это и оставил одного перед алтарем, к которому до сего момента не приближался никто, кроме самого Этьена. Жак с трепетом открыл книгу. Он понимал текст, так как прекрасно знал греческий язык и даже занимался переводами, печатая их в парижской типографии.

— Будь осторожен, Жак. Книга очень древняя и требует деликатности. Но самое главное, помни: не существует на земле абсолютной и единственно возможной истины. Есть разные способы, разные пути, чтобы приблизиться к ней. Эти пути зависят от пережитого опыта, от знаний, от уровня развития общества. Важно лишь прийти к той же цели — жить в мире и согласии, научиться различать добро и, что намного труднее, зло.

Еще десять лет в Новом Свете

Жак Морсо устал. Его миссия принесла хорошие результаты, но все давалось с огромным трудом. Поселение увеличилось, но структура осталась прежней: одинаковые спартанские хижины, разделение труда и меняющееся распределение ролей как насущная необходимость.

Этьен сильно сдал, и Жак продолжал начатое, сопровождаемый верным краснокожим другом по имени Кепег. Часто им приходилось уходить довольно далеко, забредая на новые, незнакомые земли. Анн учила грамоте местных детей, а Жаклин, уже взрослая женщина, ожидала рождения ребенка.

Но на душе у Жака было неспокойно. Будто тучи каждый вечер затягивали горизонт — его беспокоила одна мысль. Сможет ли их община выжить? Они сделали очень трудный выбор: решили не создавать отряд для защиты от возможного нападения извне. Этьен, согласно своим принципам, сразу же исключил любое вооружение, тогда как Жак склонялся к тому, чтобы иметь если не военную, то хотя бы организованную защиту населения.

— Если ты сделаешь всего один шаг в этом направлении: допустишь мысль, что нельзя решить любые проблемы диалогом и личным примером, посчитаешь, что идея мира и братства между людьми может иметь исключения в определенной ситуации, то наша миссия потерпит крах.

— Но я же имею в виду только защиту, чтобы нас не уничтожили в самом начале. А потом мы постараемся открыть наши принципы.

— Будь осторожен, Жак. Ты прекрасно знаешь, сколько людей погибло и сколько стало убийцами во имя Бога, веры или принципов. Это бесконечная борьба, человек слаб, а насилие — самый простой метод «решить» все проблемы. Наша книга предупреждает об этом: «Люди должны быть свободны и объединены, но лишь на основе братства и взаимного участия. Потому что стремление к свободе легко может превратиться в угнетение». Мы должны быть смелыми и подавать пример, пусть даже это опасно. Ведь еще опаснее для нас будет потеря веры в братство и неприменение силы.

Жак знал, что Этьен прав. Самый незначительный акт насилия мог спровоцировать бесконечную цепь ненависти, мщения, смерти. Он снова брался за книгу, закрывал глаза и начинал по памяти воспроизводить первые фразы текста на греческом. Он повторял их многократно, как стихи, как колыбельную для своих будущих внуков. Да, он обнаружил настоящую причину своего страха — он боялся за ребенка, который должен был родиться. Жак не хотел, чтобы он оказался беззащитен, чтобы рос, не зная, что люди могут проявлять жестокость и что нужно быть готовым противостоять темным силам человеческой природы. Жак знал, на какие ужасные поступки способен человек.

Да, здесь, на этом еще никому не известном клочке земли, произошло чудо, подтверждавшее, что утопия может стать реальностью. Но как хрупка эта реальность! Жак полностью отдавал себе в этом отчет. Повторяя, как заклинание, строки из древней книги, он понял, что чем глубже слабость, темная природа человека, тем сильнее и смелее нужно бороться против нее.

«Добро — это единственная красота, красота — единственное добро, и любовь их объединяет. Следуй за своим духом…» — таково было начало книги. И таковы были убеждения Жака. Теперь он понял, что каждый человек должен сам осознать истину этих строк. Для одного это будет легко, для другого — трудно, почти невозможно.

В общине они старались жить по этим единственно правильным законам. Но жизнь всегда преподносит человеку вызовы. Сейчас вызов заключался в росте и укрупнении общины. Их было уже почти триста человек, и, разумеется, всегда находились поводы для разногласий. Люди старались не доводить дело до ссор, пользуясь проверенным методом: попытаться войти в положение другого, понять причины его несогласия, поменять свое видение. Но делать это должны были обе стороны. Этьен обладал особенным умением объяснить главное: то, что мы считаем справедливым для себя, может казаться другой стороне совершенно несправедливым. И если считать правой только одну сторону, это никогда не поможет решить спор. Нужно найти более высокие и учитывающие интересы обеих сторон мотивы, чтобы люди добровольно пошли на уступки, навстречу друг другу. И в этом настоящая справедливость — учитывать интересы обеих сторон, невзирая на силу или слабость, богатство или бедность. Не заостряя внимания только на правах, обязанностях и ошибках, а концентрируясь на общем, положительном для всех итоге. Иногда это требует серьезных усилий. Всем известно, нужно много времени, чтобы построить что-то, а разрушить можно в один миг.

Именно возможность разрушения всего, что они построили с таким трудом за эти годы, пугала Жака все чаще. Может, оттого, что он постарел? А может, оттого, что у него скоро должен был появиться внук? Чтобы отогнать тревожные мысли, он все повторял и повторял первые и, возможно, самые главные строки из книги, и это успокаивало его.

Новое поколение Нового Света

Шарль Морсо уже не помнил, сколько ему лет. Долгие годы он стоял во главе общины, руководство которой ему доверили перед смертью Этьен и отец. Сейчас в общине было действительно много людей. Все они верили, что единственный способ существовать вместе — жить в братстве, отвечая друг за друга.

Этим утром Шарль проснулся от страшного кошмара, весь в поту. Предчувствие катастрофы не покидало его — слишком хорошо они жили, слишком долго в общине царили мир и согласие. Но потом теплые лучи восходящего солнца разогнали тревогу и вернули надежду. Тот, кто действует, не желая зла другому, не должен бояться.

Как всегда в трудные минуты, главным его советчиком служила книга. Он знал ее почти наизусть, и все в ней казалось правильным и логичным. Учение было совершенно ясным: взаимоотношения человека строятся на основе любви, на всех уровнях — с себе подобными, со всем живым окружением, с природой, с самой матерью-Землей и даже, возможно, с иными мирами. Любовь выражается в соучастии и стремлении к общей цели, братство — в доверительных отношениях, постоянной взаимопомощи и в уважении к более слабым: детям, старикам, женщинам.

И Шарль видел, что это реализовано в их общине. Они не просто хранили мир и согласие, но и передавали знание истины своим детям, а также пришельцам. Более того, они гордились, что живут по этим законам.

Члены общины обрабатывали плодородную землю на месте осушенных болот. Разводили скот, используя его для работ на полях, но никогда не убивая его. Люди употребляли в пищу мясо только диких животных, и то изредка — если случалось найти погибшего зверя в лесу. Это был счастливый мир, полный энергии добра. Белое население и краснокожие жили вместе, не делая различий между собой.

Сын Шарля, Жан-Пааваки, был метисом. Мать его была из племени индейцев. Шарль всю жизнь любил ее. Жан-Пааваки должен был стать преемником Шарля, возглавить общину. Он являл собой символ успешной интеграции разных народов. Шарль смотрел на него с любовью. Он был силен, красив и, главное, имел все качества, чтобы руководить людьми, — спокойствие, авторитет и уважение.

Шарль позвал сына:

— Жан, пришло мое время.

Книга говорила, что есть жизнь и после смерти. Это всегда было непонятным для Шарля, но сейчас он начал прозревать.

— Не говори так, отец. У тебя еще есть силы.

— Возможно. Но сейчас пришел твой черед. Руководи этими людьми с любовью и мудростью. Глава общины — это тот, кто старается понять всех, кто не боится изменить свое мнение, кто готов к обсуждению любых вариантов и кто всегда остается незаинтересованной стороной. Этому нас учили Этьен и Жак.

Жан-Пааваки, как и его отец, понимал, что руководить людьми нелегко. Жизнь стала намного сложнее, чем во времена основателей общины. На материк прибыло много людей из Европы. Осваивая земли Нового Света, они приближались к их мирному поселению. Все в общине знали, что белые захватывают одну территорию за другой и что племя чероки, пытавшееся противостоять им, было бессильно против извергающего огонь оружия безжалостных пришельцев.

Жан тоже задавал себе вопрос, мучивший когда-то еще его деда Жака: нужно ли готовить людей к вооруженной защите? Но он понимал, что они не приучены к войне и насилию. До сих пор им удавалось мирным путем привлекать на свою сторону другие племена. И те принимали их видение жизни. Но сейчас на общину надвигались переселенцы из Европы, о которой Жан наслушался так много страшных историй от деда. И теперь пришельцы начинали захватывать его счастливую землю.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Жан. Ты прав, планируя защиту. Но это бесполезно. Думаю, нам лучше уйти отсюда, прежде чем нагрянут европейцы. Прежде всего мы должны сохранить наш образ жизни. Так думали и Этьен, и мой отец. Так говорила и моя сестра Жаклин. Если мы хотим превратиться в воинов, нам придется воспитывать детей в готовности к ненависти, мстительности, а значит, и к насилию. Нет, мы должны защитить наших людей, но другим способом. Возьмем пример с соседних племен — они просто уходят на новые территории. Найдем спокойное место и мы. Или же отправимся куда-нибудь подальше, как в свое время сделал мой отец. Оснастим корабль и уплывем на другую, свободную землю. Но мы не должны использовать оружие. Никогда. Мы не убиваем даже животных, как можем мы поднять руку на человека?!

Жан-Пааваки был согласен с отцом. Он вспомнил, чего ему стоило воздержаться от применения силы в ответ, когда индеец-чероки убил его тетю Жаклин. Ему хотелось собственными руками вырвать сердце из груди убийцы. К этому взывал инстинкт. Но Жан знал, что инстинкт — самый коварный советчик. Мщение привело бы к взаимной вендетте, а затем и к исчезновению обоих племен. Да, отец прав. Нужно, пока еще остается время, подготовить общину к уходу из родных мест сушей или морем.

Это было нелегкой задачей — они были привязаны к земле. Сеяли пшеницу, выращивали фрукты и овощи, разводили скот и домашних птиц, получая от них необходимые продукты: молоко, яйца и шерсть. Они не только не убивали животных, а считали их младшими братьями. Как убедить людей, что нужно все оставить и начать жизнь заново где-то в другом месте?

Отец и сын решили, что каждая семья будет свободна в своем выборе — остаться или уехать.

— Согласен, отец, работа предстоит огромная.

— Да. Но община найдет в себе силы, чтобы принять новый вызов. Мы будем рассматривать его как возможность распространить идеи священной книги. Мы должны победить ненависть любовью, чтобы наши принципы не умерли, а продолжали жить и развиваться.

Шарль очень устал после разговора с сыном и сейчас хотел лишь одного — уснуть. Уснуть, не зная, достанет ли сил проснуться на следующее утро. Его жизнь подходила к концу, но Шарль был спокоен. Он выполнил свой долг на земле, и теперь его сын должен взять на свои плечи нелегкую, но благородную обязанность — сохранить пламя любви и нести его свет по жизни.

Конец Нового Света

Жан-Пааваки знал, что рано или поздно они доберутся до них. Люди, раздираемые стремлением все себе подчинить, думающие только об обогащении и господстве. В общине слышали о грабежах, разгромах, насилии и убийствах, происходящих все ближе и ближе. Их старое поселение на Больших Озерах сожгли дотла. Кое-кто уцелел и присоединился к главной общине. Но дальше бежать было некуда — кольцо смыкалось. Огонь охватил все, казалось, даже океан.

Жан-Пааваки думал, что те ужасы, от которых когда-то спасся его дед Жак, теперь пришли и на их землю. Разве можно убивать людей только потому, что у них другой оттенок кожи, или потому, что они по-другому строят жизнь? Они никому не угрожают, живут на своей родной земле в мире и согласии, оберегая природу.

Книга говорила о том, что разница во взглядах может лишь обогатить людей и что в спорах рождается истина. Что люди по доброй воле идут вместе, поддерживая друг друга, но каждый может остановиться, когда и где пожелает, — и это не повод для вражды. Что не существует людей избранных, наделенных особым даром, наоборот, каждый способен прокладывать дорогу к правде. Не должно существовать жрецов или посвященных, которые единолично решают, каким путем все обязаны идти в поисках истины. Истина — внутри каждого человека, и только он сам может сделать правильный выбор.

Сейчас вся эта мудрость, весь накопленный опыт мирного сосуществования мог быть разрушен, уничтожен в одночасье. Жан-Пааваки не хотел бить тревогу раньше времени, однако прекрасно понимал, что они не смогут выстоять перед завоеваниями. Ведь разрушить всегда легче, чем создать. Но лучше умереть, чем отказаться от образа жизни, который они считали справедливым.

Первые огненные залпы осветили предрассветную тьму. Вся деревня, за исключением Жана, спала спокойным сном. Он решил сделать последнюю попытку — пойти навстречу захватчикам, поговорить с ними на языке, которому его научил дедушка и на котором они разговаривали с отцом. Сказать этим людям о возможности жить в мире. Он направился в сторону завоевателей, высоко подняв белый флаг — реликвию, переданную ему Жаком, смысл которой тот ему когда-то объяснил.

— Послушайте меня, послушайте!

Он хотел им сказать, что можно обо всем договориться без крови и убийства мирных жителей, что они готовы даже помочь пришельцам понять и полюбить Новый Свет. Но тут его настиг обжигающий удар прямо в сердце… Мелькнула последняя мысль: книга все равно будет спасена! И потом… конец.

Деревня была охвачена пламенем. Женщины, дети, старики выбегали из своих жилищ, не зная, что их ждет.

Пун-каа знал, что нужно делать — ворваться в дом и вынести самое ценное, пока все не исчезло в пламени. Это было опасно, и потому завоеватели заставляли его, купленного в Африке раба, делать черную работу. Но в хижинах этой деревни он не нашел ничего, что могло бы заинтересовать налетчиков. Когда Пун-каа заглянул в дом в самом центре поселения, единственное, что он там увидел, была книга, очень старая. Он взял ее и побежал дальше. Пун-каа боялся задержаться даже на секунду, ведь надсмотрщик мог убить его, заподозрив, что раб решил передохнуть. Но тут он увидел молодую женщину с ребенком на руках. Быстрым взглядом он окинул окрестности: вроде никто сейчас на них не смотрит, схватил женщину за руку и потащил в сторону леса.

Антуанетта Морсо сначала сопротивлялась, не желая идти за странным чернокожим человеком. Но потом поняла, что это единственный шанс спасти себя и ребенка, и побежала, стараясь не слушать душераздирающие крики, доносящиеся из деревни. У черного человека были добрые глаза, он явно хотел помочь ей, а в руках у него была книга, по учению которой жило не одно поколение. Они углублялись все дальше и дальше в лес. Когда опасность миновала, она остановилась, взяла у своего спасителя книгу и стала читать ее, как делала всегда, с самого детства…