Лабиринты безумия

Глава 8. Политическая мастурбация

Исключительная наглость англичан, заставивших высокие договаривающиеся стороны большую часть времени провести в бомбоубежищах, требовала быстрого и жестокого наказания.

Как ни пытались немцы объяснить случившееся, из всех их объяснений вытекала совершенно нелогичная и даже довольно фантастическая картина: покойник устроил скандал как раз в тот момент, когда в Берлине главы советского и немецкого правительства обсуждали ритуал его похорон и отдавали предварительные распоряжения о разделе его имущества.

Пока скорый поезд Берлин-Москва мчал через Европу обратно в Москву находящегося не в самом лучшем настроении Молотова, 400 немецких бомбардировщиков, появившись в предрассветном небе над английским провинциальным городом Ковентри, обрушили на него 400 тонн фугасных и 56 тонн зажигательных бомб, а также 127 парашютных мин, чтобы блокировать реку Эван, впадающую в Бристольский залив. Несмотря на то, что авиа– и автомоторные заводы, станкостроительные предприятия и другие военные объекты находились на окраине Ковентри, удар люфтваффе обрушился на исторический центр города и жилые районы. Был разрушен прекрасный собор XIV века, в огне оказался весь деловой центр города, погибли 600 человек, ибо, как пояснил на следующее Геринг, налет не преследовал никаких других целей, кроме как целей возмездия за налеты английских бомбардировщиков на Берлин в предыдущие дни.

Англичане, сконцентрировавшие почти все силы ПВО в районе Лондона и своих аэродромов (главным образом, на юге страны), оставили провинцию фактически беззащитной от ударов с воздуха. Постепенно немецкая авиация, неся все увеличивающиеся потери, перестала штурмовать английские авиабазы, заменив их эффектными блицами над Лондоном. Но от этого потери меньше не стали. Перенос удара в английскую глубинку позволял минимизировать потери и в то же время продолжить громкую пропагандистскую кампанию на тему о блистательных победах немецкого оружия.

Налет на Ковентри подтвердил это. Все самолеты, кроме одного, упавшего в море из-за отказа двигателя, вернулись на свои базы. Такого уже давно не было!

Однако Гитлер выслушал радостный доклад рейхсмаршала с грустным и озабоченным выражением лица.

– Поздравляю вас, Герман, – тихо сказал он, – я рад, что разработанная вами новая тактика дала столь блестящие результаты. Я надеюсь, что она себя оправдает.

Хорошо и давно зная Гитлера, Геринг не нашелся что ответить. В поздравлениях фюрера явно звучала скрытая издевка. По дороге в свой штаб рейхсмаршал имел время подумать – так ли уж случайно Гитлер назвал Ковентри в качестве цели возмездия.

В последнее время Гитлер, по свидетельству его ближайших сотрудников, стал любить одиночество. Он мог часами прогуливаться по парку, выгуливая свою любимую овчарку Блонди. Одно из строжайших требований, предъявляемых личной охране фюрера, было требование оставаться незамеченными. Чтобы фюрер их не видел и не отвлекался от своих мыслей. Даже тем, кто имел претензии на личную дружбу с фюрером, вроде Гесса, Геббельса, Шпеера и Гиммлера. И у Евы Браун давно уже пропала охота прорываться через адъютантов, если Адольф решил побыть один. Заглядывавшие время от времени в кабинет дежурные офицеры или лакеи (не пожелает ли фюрер стакан подогретого молока с пирожным) чаще всего видели его сидящим, подпирающим голову ладонью, с широко открытыми, почти не мигающими глазами, о чем-то думающим. Среди технического персонала полз слух, что таким образом фюрер общается с высшими силами, получая от них последние инструкции и заряжаясь космической энергией. Этот слух от техперсонала первыми узнали руководители партии и сделали вид, что об этом им известно давно. Известно было давно, но подобное поведение у Гитлера началось лишь с ноября 1940 года. Конечно, будучи романтиком, Гитлер покровительственно относился с всевозможным мистическим теориям, будь то теории Горбигера о космическом льде и высокой луне или гипотезы Гаусгоффера, расцвеченные цитатами из буддийских и тибетских учений, откуда фюрер чаще всего повторял: «В промежутке между сотворением и растворением Вишну-Геша покоился в собственной сущности, блистая спящей мощью среди семян будущих жизней». Правда, Гитлера иногда заносило и он почти по-ленински мог заявить, что «существует нордическая и национал-социалистическая наука, которая противопоставляется еврейско-либеральной науке». Иногда его заносило еще сильнее, когда он с блеском в глазах доказывал, что «так называемая земная поверхность, на которой мы все живем, на самом деле не выпукла, а вогнута. И мы живем внутри, как мухи в колбе». Неизвестно, шутил ли Гитлер и был неправильно понят теми, кто его услышал, либо действительно начитался разной горбигеровской фантастики, но именно это увлечение фюрера привело к тому, что сегодня, 16 ноября 1940 года, его настроение было напрочь испорчено.

Как-то он обсуждал эту теорию в присутствии Гиммлера и Гесса, которых так же, как и его, доктор Гаусгоффер учил мыслить самыми невероятными парадоксами. Неожиданно встал вопрос, а не проверить ли все это на практике? Гитлер согласился, что если бы существовал способ доказать подобную теорию, то это бы сокрушило все предыдущее человеческое мировоззрение, показав всему миру, что именно национал-социализм открывает человечеству дорогу в еще неведомое будущее.

В детали Гитлер не вдавался, а оказалось, что его друзья не бросали слов на ветер. В одной из секретных лабораторий Рейха были созданы первые радиолокационные станции, предназначенные для системы ПВО страны. Гесс и Гиммлер посчитали, что именно с их помощью легче всего и будет доказать теорию фюрера. Если земля не выпуклая, а вогнутая, то ближе всего к стенкам «колбы» подходят те места, которые принято считать арктическими и антарктическими. Достаточно доставить радары на высокую полярную широту, и они немедленно «прощупают» своими лучами стенки «инкубатора». Местом эксперимента был выбран полярный остров Ян-Майен, куда под конвоем двух эсминцев высадили секретную экспедицию во главе с доктором Рудольфом Францем. Доктор Франц был единственным человеком, посвященным в истинную цель экспедиции. Всем остальным сказали, что с помощью завезенной на остров аппаратуры будет осуществляться слежение за английскими кораблями в Скапа-Флоу. Именно в эту последнюю версию и поверила английская разведка, поскольку не успели ученые развернуть свою аппаратуру, как у острова появился английский линейный крейсер «Ринаун», одним своим грозным силуэтом заставив быстро ретироваться немецкие миноносцы. Под прикрытием «Ринауна» англичане высадились на острове и взяли в плен всю экспедицию вместе со сверхсекретной аппаратурой [31].

Но мало того, ни Гиммлер, ни Гесс не удосужились даже доложить об этом Гитлеру. Он узнал все от своего военно-морского адъютанта капитана 1-го ранга Путткамера!

Гитлер давно ловил себя на мысли, что Гесс, тот самый Гесс, с которым они еще в веймарской тюрьме поклялись в вечной дружбе, начал его раздражать. Главным образом своими выходками, на которые он не только не получал разрешения, но даже не брал на себя труд ставить о них в известность самого Гитлера. Например, Гитлер совершенно случайно узнает, что Гесс берет уроки полетов на новейшем истребителе «Мессершмит-109». Зачем? «Мой фюрер, – ответил Гесс, – идет война. И не исключено, что, может быть, мне лично придется защищать небо Германии, безопасность которого вы так опрометчиво доверили Герингу». «Я нисколько не удивлюсь, – откровенничал Геринг в кругу своих штабных офицеров, – если однажды узнаю, что этот злобный гусь перелетел к противнику». Рейхсмаршал никогда не претендовал на роль пророка, а мог бы им стать…

Вот и сейчас, спрошенный, кто ему разрешил забрасывать на Ян-Майен экспедицию с секретной аппаратурой, Гесс, не моргнув глазом, потребовал стенограмму и на основании ее расплывчатых формулировок доказал, что в тексте звучит совершенно четкий приказ фюрера провести подобную экспедицию.

– Так почему, Гесс, – потирая рукой горло, хрипло спросил Гитлер, – вы ничего не доложили мне о результатах экспедиции?

– Я считал, мой фюрер, – сухо ответил Гесс, – что доложить об этом обязано было командование военно-морских сил. Ведь вся экспедиция организовывалась для нужд флота, и флот взял на себя обеспечение безопасности этого предприятия.

Ну конечно. Капитан 1-го ранга Путткамер и доложил об этом. Ведь именно он представляет при фюрере флот Германии. Обычно Гитлер со своими старыми друзьями и соратниками был очень отходчив. Наорет, бывало, потом сам обнимет со слезами на глазах, скажет что-нибудь вроде: «Старый товарищ (Альтер геноссе), дружище», и инцидент считал исчерпанным. И с Гессом сколько раз уже такое случалось. Но тут Гитлер понял, что в последнее время Гесс стал так его раздражать: у того появилась привычка при каждом удобном случае в разговорах с Гитлером обязательно, как бы случайной фразой, подставить кого-нибудь под гнев фюрера. То Геринга, то Бормана, то доктора Тодта, то руководителя Гитлерюгенда Шираха, то любимца Гитлера Шеера, то гроссадмирала Редера. Последнего особенно часто. Гитлер даже как-то поинтересовался, не хочет ли Гесс сам занять место главнокомандующего военно-морскими силами? Гесс сухо отказался, заявив, что у него, как у заместителя фюрера по партии, своих дел по горло.

Но Гитлер хорошо знал, что происходит с его старым другом. Секретные осведомительные сводки, составляемые для него 6-м управлением (СД) службы безопасности, говорили, что Гесса выбила из колеи продолжающаяся война с его любимой Англией. Он не стесняясь называет эту «братоубийственную войну двух германских нордических народов» безумием, спровоцированным евреями настолько явно, что он, Гесс, не понимает, как фюрер мог на такую провокацию поддаться? Если войска рейха вторгнутся в Англию, это будет означать конец цивилизации германских народов и полное торжество мирового еврейства. Не понимает дружище Рудольф, что Англия и ее огромная империя сама по себе есть продукт мирового еврейства еще с тех пор, как королева Елизавета-девственница разрешила свободное строительство синагог в своих владениях, быстро сокрушив таким простейшим способом Испанию и основав заокеанскую колонию. Колония, названная в ее честь Вирджиния (Девственница), стала зародышем Соединенных Штатов, где в 1588 году вместе с первой пуританской деревянной церковью была построена каменная синагога…

Далеко смотрела великая королева-девственница. Что было бы с нынешней Англией, если бы не существовало Соединенных Штатов? Могла бы она в одиночку противостоять Германии и столь гордо и нагло отвергать все искренние мирные предложения?

Гитлер очень надеялся, что на выборах 1940 года Соединенные Штаты наконец выберут нового президента, с которым хоть как-то удастся договориться и он не будет проводить столь откровенно антигерманскую политику, как Франклин Рузвельт. Тем более что тот уже отсидел в президентском кресле два полных срока, но тем не менее выдвинул свою кандидатуру на третий срок – небывалое событие в истории Америки! Не слишком ли много для инвалида с парализованными ногами?!

По приказу Гитлера Германия тайно израсходовала более 10 миллионов долларов в поддержку главного соперника Рузвельта, кандидата от Республиканской партии Уэнделла Уилки. Вся избирательная кампания Уилки строилась на обвинении Рузвельта в том, что тот, уже почти не маскируясь, втягивает Соединенные Штаты в войну на стороне Англии. Он разоблачал Рузвельта как поджигателя войны, пугал американцев предупреждениями о том, что голоса, отданные Рузвельту, превратятся в деревянные кресты для их сыновей, мужей и братьев. Срывая голос на митингах, Уилки кричал, что «в случае победы Рузвельта мы не позднее чем через пять месяцев окажемся вовлеченными в иностранную войну».

Это действовало на людей, но что самое странное, Рузвельт и не пытался опровергнуть своего соперника. Напротив, стержнем своей предвыборной программы он сделал призыв к американцам не менять опытного президента и его «сыгранную» команду на новичка в такое грозное и неопределенное время, когда полыхающая в Европе война в любой момент может своим огнем опалить и Соединенные Штаты. Институт Галлапа предрекал ему поражение, и Гитлер искренне надеялся, что именно так и произойдет.

Но так не произошло. Рузвельт победил, и его заявления сразу после прошедших 6 ноября президентских выборов не оставляли сомнений в курсе его будущей политики: в первый же удобный момент встать рядом с Англией в борьбе против Гитлера. Не против Германии, а именно против Гитлера. Немецкая разведка, весьма вольготно чувствующая себя на территории Штатов (ФБР следит за ними, но никого не задерживает из-за мягкости законов мирного времени в США. В первый же день войны вся немецкая разведсеть в США будет ликвидирована), сообщает интересные подробности. До сих пор за весь поток грузов, что хлынул с начала войны из США в Англию, англичане платили наличными, и теперь в отношении долларовых ресурсов Великобритания стояла на грани банкротства. Было очевидно, что Англия не могла бы продолжать борьбу, не получая поставок из США. Но по американскому закону «плати наличными и вези сам» она не могла получать никаких поставок, не располагая долларами. И вот Рузвельт, чуть ли не на следующий день после своего третьего избрания в президенты, если верить разведке, сообщил: «Мы предоставим англичанам все необходимое для ведения войны в аренду или взаймы».

Рузвельт употребил английское слово «лендлиз», и до Гитлера тогда не дошел весь зловещий смысл этого вполне мирного слова.

Но он хорошо понял, что его надежды на быстрое истощение Англии несбыточны, а ждать, когда истощатся Соединенные Штаты, глупо.

Схема для Гитлера была ясной: за Черчиллем встал Рузвельт, о чем он не подумал в сентябре 1939 года, а за Рузвельтом стоят евреи. А это значит, что он будет в любой момент иметь Соединенные Штаты в качестве противника в войне, отлично понимая, что такую войну, где в союзе выступают Англия и США, ему никогда не выиграть. Хотя ее как-то можно будет свести вничью, если страну не охватит паника, как в 1918 году.

Летом этого года, когда армия наступала во Франции, сокрушив Париж и сбросив в море английский экспедиционный корпус, Гитлер, находясь в своей ставке на франко-бельгийской границе, принял там американского журналиста, корреспондента нью-йоркской газеты «Джорнел Америкен» Карла фон Вейганда. Это был очень необычный поступок. Гитлер вообще не любил давать интервью, в ставке же этого не делал никогда. В течение всей кампании ни один журналист не мог пробиться не только к самому Гитлеру, но даже к его пресс-секретарю Дитриху. Но Вейганда в штаб-квартиру фюрера привел Риббентроп по просьбе самого Гитлера. Состоялась продолжительная беседа. На следующий день Гитлер внимательно прочел весь текст интервью, чего раньше тоже никогда не делал. Это было своего рода обращение к Соединенным Штатам – по его мнению, логичное и впечатляющее. Он просил американцев заниматься Америкой, а Европу предоставить европейцам. Он особо подчеркнул, что не собирается и не хочет уничтожать Британскую Империю. Он хочет только мира. Однако это заявление не произвело ни на кого в Америке особого впечатления и прежде всего на Рузвельта, который назвал его «разглагольствованием гангстера над трупом своей жертвы в надежде произвести впечатление на присяжных будущего суда, который неизбежен».

Каждое утро Гитлер ждал каких-нибудь новых сюрпризов от Рузвельта. В портах Германии и оккупированных ею стран стояло немало торговых судов под звездно-полосатым флагом. Гитлер ждал сообщения, что какое-то американское торговое судно взлетело на воздух в одном из немецких портов вместе со всей командой. Он ясно представлял себе шапки американских газет, требующих немедленного возмездия, скорбное лицо президента, подписывающего Акт о Войне, и злорадные еврейские ухмылки вокруг него.

Боялся ли он этого? О нет! Пусть Америка вступает в войну против него, пусть все рушится, как в «Гибели богов» Вагнера.

Бесило не это. Бесило то, что он ясно видел угрозу, но ничего не мог предпринять, чтобы ее предотвратить. 28 сентября этого года Рузвельт протащил через Конгресс закон о воинской повинности и получил 4 миллиарда 800 миллионов долларов «на программу оборонительных мероприятий», включающую строительство такого количества кораблей и самолетов, от которого захватывало дух. Недавно (8 ноября), выступая в Мюнхене, Гитлер вынужден был признать: «Что касается размеров производства в Америке, то их нельзя выразить даже в астрономических цифрах. Поэтому в данной области я не намерен конкурировать с Америкой». А если он не намерен конкурировать с Америкой в области производства вооружений, то в чем он вообще может конкурировать?

Его конструкторы не в состоянии были создать серийную модель стратегического бомбардировщика, а Америка уже построила тысячи таких машин. Они уже тайно концентрируются в Англии, а в штабах разрабатывается концепция стратегических бомбардировок Германии и делаются все расчеты уничтожения всей германской промышленности в течение полутора-двух лет.

Гитлер понимал, что это не простые угрозы. Англия в своей истории проиграла много сражений, но никогда не проигрывала войн. Особенно сейчас, когда за ее спиной все более ясно вырисовывается мощный силуэт Соединенных Штатов, не уязвимых ни для каких средств нападения, которыми обладает Гитлер. Нельзя сказать, что фюрер не прилагал никаких усилий, чтобы предотвратить угрозу Германии со стороны США. Сразу же после прихода к власти, сбитый с толку (как и многие другие) возможностями, предоставляемыми американской демократией, Гитлер был одержим идеей «германизации» Соединенных Штатов. Идея основывалась на том, что в любой энциклопедии можно было почерпнуть данные о проживании в США 30 миллионов человек немецкого происхождения. Чуть ли не половина того, что живет в самой Германии – 30 миллионов! Достаточно свергнуть правительство Соединенных Штатов, а для управления страной назначить гауляйтера – либо присланного из Берлина, либо из американцев немецкого происхождения. Именно это доказывал фюреру фанатик идеи «германизации» Америки и автор книги «Унзер Америка» («Наша Америка») доктор Колин Росс. По его словам, эти 30 миллионов «представляют собой огромный резервуар „арийской“ живой силы», готовой быть мобилизованной по приказу фюрера и образовать германскую армию на американской территории. Росс был уверен, что при условии правильной организации германские легионы сумеют вскоре осуществить успешный нацистский путч. Победный марш национал-социализма по Германии кружил головы, заставляя мечтать о мировой арийской революции. Гитлер благосклонно поддерживал Росса, а Геббельс, увлеченный этой идеей не меньше самого Росса, написал целую серию статей о неизбежной «германизации» Америки, легкомысленно заявляя, что «нет ничего легче, чем совершить кровавую революцию в Северной Америке… Ни в одной стране нет такого количества социальных и расовых противоречий». Как и их коллеги в Москве, нацисты не жалели денег на мировую революцию. Как по волшебству, в США начали возникать руководимые из Берлина организации американцев немецкого происхождения: «Лига друзей новой Германии», «Организация гитлеровской молодежи», «Союз германских девушек», «Служба порядка», «Северо-американский союз германских солдат» и тому подобное. Был назначен и гауляйтер – Эрнс Вильгельм Боле – молодой авантюрист, родившийся в Англии и выросший в Южной Африке, получивший позднее повышение «Гау-Ауслянд», т. е. ставший гауляйтером всех немцев, проживающих за границей Рейха. Действуя из своей берлинской штаб-квартиры на Тиргартенштрассе, 4, Боле энергично взялся за «нацификацию» всех немцев за пределами Германии. Выступая в 1935 году на нюрнбергском съезде нацистской партии, Боле поведал на весь свет:

«Сейчас мы переживаем разгар борьбы за создание нацистской Германии за границей… Мы знаем лишь одно понятие – абсолютного немца, который всегда и везде остается немцем и только немцем. Это же делает его нацистом. Кровь должна быть сильнее паспорта!»

Надо отдать справедливость Боле – его кипучая деятельность дала отличные результаты практически везде, кроме Соединенных Штатов. Наоборот, американское правительство использовало возможность внедрить через многочисленные нацистские организации свою агентуру практически во все структуры третьего рейха, включая Рейхсканцелярию и главное имперское управление безопасности.

К концу 1940 года, когда в США был принят закон о воинской повинности и 5 сентября американское правительство передало англичанам 50 (пятьдесят) эскадренных миноносцев якобы в обмен на какие-то английские базы в Западном полушарии, в Берлине поняли, что к Соединенным Штатам нужно применять более простые и дешевые методы воздействия.

12 сентября сильный взрыв потряс штат Нью-Джерси. Взорвался пороховой завод фирмы «Геркулес» в Кенвиле. Погибло 52 человека, 50 были тяжело ранены. Убыток исчислялся в несколько миллионов долларов.

Это было как бы начало. Затем наступила пауза – в Берлине ждали результатов выборов.

Когда же 5 ноября Рузвельта переизбрали президентом в третий раз и в Берлине все поняли, что пошли прахом их поистине титанические усилия и огромные деньги, президента США решили поздравить мощным салютом сразу нескольких диверсионных организаций.

12 ноября 1940 года с разницей в 20 минут прогремели оглушительные взрывы на трех военных заводах в штатах Нью-Джерси и Пенсильвания. В Вудбридже (штат Нью-Джерси) взрывами были уничтожены два заводских корпуса фирмы, выпускающей торпеды и средства связи для нужд флота США. В Эдинбурге (штат Пенсильвания) взорвался пороховой завод фирмы «Америкен сианамид энд кемикл корпорейшн», а в Алентауне (тоже в Пенсильвании) взрывом был уничтожен пороховой завод фирмы «Троян паудер». Погибло 16 человек, многие были ранены. Взрывы произошли в 8 часов, в 8 часов 10 минут и в 8 часов 20 минут утра. Комментируя эти события, военный министр Генри Стимсон отметил, что все это «наводит на мысль о тевтонской методичности».

В тот же день, 12 ноября, таинственным образом рухнул мощный кран на судостроительной верфи в Сан-Франциско, а в городе Атланта (штат Джорджия) пожаром был уничтожен городской зал собраний, где временно складировалось военное имущество на сумму в миллион долларов.

Диверсионная кампания, сменившая пропагандистскую, уже не ставила перед собой цели радикального изменения курса внешней политики Соединенных Штатов. Самим началом подобных акций немцы как бы признавали свое поражение, ставя перед своей агентурой более мелкие задачи – нанести потенциальному противнику максимально возможный урон еще до официального начала военных действий, приближая их с каждой новой диверсией и делая совершенно неизбежными.

Пакт, заключенный 27 сентября между Германией, Италией и Японией, обязывавший их к совместным действиям, если какая-либо из этих держав подвергнется нападению со стороны государства, еще не участвующего в войне, был с совершенной очевидностью направлен против Соединенных Штатов, но служил малым утешением из-за полной никчемности итальянцев и азиатской ненадежности японцев [32].

Не говоря уже о том, что оба приобретенных Германией союзника были нищими, не знающими, по циничному выражению заместителя государственного секретаря США Саммнера Уэллеса, что они будут есть завтра и будут ли есть вообще.

Теоретически Ось Берлин – Рим – Токио приобрела бы совершенно другой характер, если бы к ней удалось пристегнуть Москву. Тогда против англо-американского блока удалось бы создать столь мощную евроазиатскую коалицию с практически неограниченными экономическими и людскими ресурсами, что можно было бы не только не бояться американского шантажа, но и с самими Штатами (не говоря уже об Англии) говорить на лучше всего понимаемом всеми языке силы.

В какой-то момент Гитлер сам искренне поверил, что Сталина удастся убедить присоединиться к пакту трех держав и принять участие в разделе мира, при котором СССР предназначалось преимущественно юго-восточное направление – Персидский залив, Ближний Восток, Индия. Так рекомендовали Гитлеру его советники, убедив, что именно эти регионы уже по меньшей мере 200 лет являются наиболее вожделенными для всех русских правителей, начиная с Екатерины II и кончая Сталиным.

Делить мир после развала Британской империи по серьезному счету можно было только со Сталиным. Так уж сложилось, что больше просто не с кем. Ради этого можно было и отказаться от его, гитлеровской, очень туманно сформулированной «антибольшевистской миссии» и использовать Сталина для быстрого и эффективного развала Британской империи. Другими словами, использовать Сталина фактически для той же цели, для какой Сталин рассчитывал использовать Гитлера – для развала Британской империи и всей мировой капиталистической системы. Чего же хочет Сталин?

1. Он хочет оккупировать всю Финляндию.

2. Он хочет ввести войска в Болгарию.

3. Он хочет распоряжаться турецкими проливами. Не владеть ими, а только их контролировать.

В конце концов на все это можно было бы согласиться, пусть поэтапно, но лишь бы заполучить СССР в Ось.

Если же Сталин, как следует из многих разведывательных сводок, ведет собственную дьявольскую игру, ожидая удобного момента для нападения на Германию, то следует выиграть еще хотя бы полгода, чтобы развернуть на восточных границах достаточно сил и превратить эти границы в сплошную линию фронта.

Но тогда обстановка становится не просто критической, а катастрофической. Германия попадает в гигантские тиски между США и Англией на западе, и сталинскими ордами на востоке, лишаясь при этом фактически единственного источника стратегического сырья и материалов. Источника, благодаря которому удалось победно отвоевать первый год войны и накопить ресурсы еще года на полтора.

Если Сталин из дружеского нейтрала превратится не в союзника, а в противника, то положение станет просто безвыходным. Это предопределит крушение всех планов фюрера и уничтожит Германию как государство.

«Всем дипломатическим миссиям и службам.

Берлин 15 ноября 1940 г.

Беседы между германскими и советскими правительствами по случаю нахождения в Берлине Молотова велись на базе договоров, заключенных в прошлом году, и завершились окончательным соглашением обеих стран твердо и решительно продолжать в будущем политику, начало которой положили эти договоры. Кроме того, беседы послужили целям координации политики Советского Союза и стран Тройственного пакта».

В том же духе было выдержано и советское «Коммюнике о переговорах В. М. Молотова с руководителями германского правительства», опубликованное в «Правде» от 15 ноября 1940 года:

«Во время пребывания в Берлине в течение 12-13 ноября сего года Председатель Совета Народных Комиссаров и Народный Комиссар Иностранных Дел т. В. М. Молотов имел беседу с рейхсканцлером г. А. Гитлером и Министром Иностранных дел г. фон Риббентропом. Обмен мнениями протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию…»

18 ноября советская пресса опубликовала фотографии Молотова и Гитлера, снятые в здании новой Имперской Канцелярии. Лицо Молотова, как обычно, не выражало ничего. На лице Гитлера играла одна из его напряженных змеиных полуулыбок со смесью страха, раздражения и усталости, как (по словам «Нью-Йорк Таймс») у владельца сомнительного предприятия, к которому внезапно нагрянул налоговый инспектор. И только Риббентроп пытался казаться радостным, хотя у него это тоже плохо получилось.

Товарищ Сталин тоже пребывал не в самом лучшем настроении. Вождя всех народов начали проверять на прочность собственные дети. Вообще неизвестно, имеет ли право вождь обзаводиться детьми, по крайней мере законными? Предыдущие «отцы нации» вроде Петра Великого и особо любимого Сталиным Ивана Грозного поимели от своих детей столько неприятностей, что могли бы послужить хорошим примером для грядущих поколений. В только что вышедшем в СССР фильме «Петр I», прокрученном в личном кинозале Сталина, на вождя особое впечатление произвели кадры убийства великим преобразователем собственного сына Алексея. У Ленина, как известно, законных детей не было. Была Иосифу Виссарионовичу еще покойным Ягодой подсунута справка, что один из сыновей Инессы, работающий в ЦК ВЛКСМ, распускает слух, что отцом его был сам Ильич. На это указывало и некоторое сходство с вождем мирового пролетариата, особенно подчеркнутое ранней лысиной, а также бородой и усами «а-ля Ильич». Сталин вникать не стал, а приказал ликвидировать, что и было сделано.

У Гитлера детей тоже не было, ибо он постоянно повторял, что обручен с Германией.

У Сталина же дети были – целых трое от двух жен: два сына и дочь.

Первым преподнес сюрприз старший сын Яков, женившись на одесской еврейке Юлии Мельцер, что должно было поднять целую бурю в немецкой печати, не будь эта буря остановлена по личному указанию доктора Геббельса. Гнев вождя был страшен – в момент столь сложной игры с Гитлером заиметь родственницу-еврейку было равносильно крупному дипломатическому провалу. При других обстоятельствах при подобном гневе вождя полетело бы немало голов, но гнев, направленный на собственных детей, – это скорее гнев, направленный против самого себя, и результироваться может только в преждевременном инфаркте [33].

Не успел Сталин немного прийти в себя от этой истории, произошедшей в начале года, как в конце октября второй сын Василий, также не поставив отца даже в известность, женился на какой-то Галине Бурдонской, уверяющей, что она происходит от заблудившегося французского солдата наполеоновской армии. Делать снова было нечего. Пришлось даже разрешить молодым жить в Кремле. Василию была передана секретная рекомендация отца: чтобы его жена ради собственного благополучия не попадалась на глаза вождю.

Вождь тоталитарного государства – это всегда не столько государственный деятель, сколько глава клана – семьи, и, естественно, он не желает, чтобы в «семью» попадали случайные люди, тщательно следя за «амурными» похождениями всех своих соратников-сообщников, дабы их вовремя пресечь. Не говоря уже о собственных детях, если уж ты столь легкомысленно ими обзавелся. Сталин уже с некоторым страхом поглядывал на свою четырнадцатилетнюю дочь Светлану, справедливо подозревая, что главные сюрпризы еще впереди [34].

Сидя в своем кабинете в Кремле, Сталин, как и Ленин, неизменно начинал свой рабочий день с просмотра «Правды». Усилиями Сталина, который был фактически главным редактором газеты, «Правда» превратилась в партийный официоз, в котором ни одно слово не печаталось без глубокой смысловой нагрузки. Дело было только в том, что «Правда» давно уже перешла на «новоречь», и порой расшифровать какую-нибудь заложенную в информацию мысль было сложнее, чем понять великий смысл откровений Шивы. Как раз во вчерашней «Правде» от 16 ноября было помещено очередное «Опровержение ТАСС», где с возмущением опровергалось сообщение какой-то неназванной американской газеты, что Япония предложила Советскому Союзу всю Индию в обмен на Восточную Сибирь.

Смыслом этого трюка, по замыслу Иосифа Виссарионовича, было: во-первых, дать понять немцам, что мы Индию можем прибрать к рукам и без вас; во-вторых, дать понять немцам, англичанам и американцам, что у нас с японцами существуют такие тайные отношения, которые вам и не снились. И нам есть с кем перекраивать карту мира, поскольку, как известно, Индия Японии пока еще не принадлежат, а на Восточную Сибирь Япония давно зарится.

План вооруженного захвата Индии Красной Армией существовал еще с ленинских времен и был составлен одним их наиболее блестящих стратегов, доставшихся большевикам в наследство от «проклятого» прошлого, генералом Брусиловым.

Индией товарища Сталина было не удивить, равно, как и Персидским заливом. Удивить было нельзя и соблазнить тоже.

Сталину нужна была Европа, поскольку, если она будет захвачена, всем этим экзотическим странам просто деваться будет некуда, кроме объятий Советского Союза, превратившись по методике идеологического отдела ЦК ВКП(б) в «братьев навек».

Молотов вернулся в Москву вместе с Деканозовым, который представил Сталину аналитический доклад советского посольства в Берлине с прогнозированием политики Германии в обозримом будущем. В отчете, в частности, указывалось: «Привлечение СССР на сторону Германии является основой внешнеполитического плана Германии, нацеленного на быстрейшее победоносное окончание войны с Англией».

Сталин поинтересовался у Молотова и Деканозова, каково их мнение относительно подобного вывода нашей берлинской резидентуры. Поскольку этот документ пришел по линии НКИДа, подобного вопроса можно было и не задавать: оба были совершенно согласны.

Настроение Сталина улучшилось. Было приятно видеть, что Гитлер его боится. И правильно делает, что боится. Япония также вряд ли будет способна нам помешать.

В общем и с Японией, и с Соединенными Штатами можно будет договориться. Но лучше всего, конечно, стравить эти страны друг с другом в борьбе за гегемонию в юго-восточной Азии и в бассейне Тихого океана. Японцам, конечно, никогда Америку одним не победить, как бы ни пыжились. Но и изнеженным американцам никогда не победить столь суровых и аскетических воинов, какими являются японцы. А потом уж мы посмотрим, кому из вас помочь первым стать «советской республикой». Ленин еще в 1917 году пророчествовал: «Вы знаете, что война между Америкой и Японией уже готова, она подготовлена десятилетиями, она не случайна; тактика не зависит от того, кто первый выстрелит». И уже почти готов план, как провести в жизнь очередное гениальное предвиденье великого вождя.

Так будет лучше.

Им тогда будет не до обсуждения действий Сталина.

В принципе, решает Сталин, нет ничего страшного, если мы согласимся примкнуть к пакту трех держав. На тех условиях, конечно, которые товарищ Молотов уже изложил Гитлеру и Риббентропу. Но независимо от немецких предложений, мы должны начать давление на Болгарию и Турцию. Ввод войск в Болгарию и контроль над проливами должны стать ближайшей задачей нашей дипломатии. Пока дипломатии…

Кабинетная работоспособность Сталина поражала современников. Горы бумаг, ежедневно доставляемых из секретариата и касающихся самых разнообразных вопросов жизни огромной страны, всегда возвращались либо с четкими резолюциями, либо в виде решений ЦК и СНК.

«Совершенно секретно

Постановление СНК СССР.

5 ноября 1940 г.

О комплектовании школ и училищ летчиков ВВС Красной Армии.

Для обеспечения комплектования школ и училищ летчиков ВВС Красной Армии Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:

1. Обязать Центральный Совет Осоавиахима подготовить дополнительно для НКО в системе Осоавиахима 20 000 летчиков.

2. Обязать Начальника Главного Управления Гражданского Воздушного Флота подготовить для НКО в системе ГВФ 10 000 летчиков…»

В годы первой мировой войны Англия была вынуждена свернуть свою программу военного кораблестроения по одной простой причине: новые корабли, на которые были выделены средства, некем было комплектовать. Не хватало обученного личного состава. И вот Советский Союз столкнулся с аналогичной проблемой. Гигантская программа, находящаяся на личном контроле у товарища Сталина, а потому неукоснительно выполняемая, готова была к лету 1941 года обеспечить Военно-воздушные силы страны 150 тысячами боевых машин, но летчиков катастрофически не хватало.

Сталин, обмакнув ручку в чернильницу, написал резолюцию: «т. Рычагову. Попытайтесь найти дополнительные резервы. И. Сталин».

Не хватало не только летчиков. Масштабность развертывания вооруженных сил в стране привела к тому, что куда ни кинь – везде нехватка людей. Точно так же не хватает подводников, танкистов – особенно механиков-водителей, связистов, военных врачей – почти по всей номенклатуре военных специальностей.

Это безобразие произошло из-за невыполнения на местах Постановления ЦК еще от ноября 1939 года, где всем обкомам, горкомам и райкомам (сельским) ВКП(б) предписывалось развернуть агитационную кампанию по замещению женщинами профессий, традиционно считавшихся мужскими. Никто из этого даже не делал особой тайны. По кинотеатрам страны потоком полилась кинохроника: бригада женщин-проходчиц на шахтах Кузбасса и Донбасса с кирками и отбойными молотками, молодые, задорные, красивые, кокетливые, хотя и перемазанные угольной пылью.

Сталину особенно запомнился сюжет, как одна милая девчушка, поднявшись из забоя, переоделась и пошла выступать в балетной труппе самодеятельности. Как она порхала по сцене легко и непринужденно. Он даже хотел было пригласить ее в Кремль, но за делами забыл проконтролировать. Бригада женщин на лесоповале с пилами и топорами идет на работу, взяв повышенные обязательства, и поет песню: «Широка страна моя родная…» Волжское грузовое судно, укомплектованное одними женщинами от капитана до матроса-уборщика. Сталин даже консультировался с моряками: нельзя ли и на морских судах заменить экипажи женщинами? Нельзя, говорят. На море специфика другая, не справятся. Но ведь есть уже капитаны дальнего плавания – женщины. Щетинина, например. Это исключение. Врут, наверное. Консерваторы, блюдут традиции. Надо будет этим вопросом заняться как следует. В сельской местности много легче. Женщины в поле, женщины на фермах, женщины на тракторах. Одни женщины. По последней справке, за неполные 11 месяцев 1940 года из колхозов и совхозов без особого шума и огласки удалось изъять 760 тысяч мужчин до 30 лет. Тут, кажется, все в порядке. А в городах все на поверку оказалось сплошной показухой. Все эти женские пароходные, паровозные, шахтерские и лесорубные бригады – чистой воды эксперимент. Бригады существуют либо в одном экземпляре, либо вообще не существуют. Сталину подсовывают художественные фильмы за документальные. Был донос даже, что девушка-забойщица и девушка-балерина – разные люди, снятые в совершенно разных местах. Он обратил на это внимание товарищей. Товарищи глаза потупили, но твердо сказали: в промышленности женщинами можно заменить лишь неквалифицированную рабочую силу. Квалифицированных рабочих, товарищ Сталин, нужно готовить дольше, чем пилотов истребителя. «Можете меня расстрелять, – прямо заявил ему нарком авиационной промышленности Шахурин, – но ни одного рабочего высокой квалификации я вам не отдам даже в военное время». Расстрелять его, конечно, никогда не поздно, но товарищ Шахурин прав.

Правда, был еще ГУЛАГ в качестве резерва рабочей силы. Сталин приказал предоставить ему справку о наличии заключенных. Берия долго с этим делом тянул, ссылаясь на то, что Ежов столько насажал – не разобраться. Пришлось Лаврентия спросить: не хочет ли он сам прогуляться в ГУЛАГ и посчитать там заключенных лет десять. На следующий день принес справку:

«ГУЛАГ: наличие на 01.11.40 г. – 3 729 258 чел., спецлагеря НКВД: наличие на 01.11.40 г. – 4 475 504 чел. Итого 8,2 миллиона человек. В ожидании приговоров находятся примерно 2,8 миллиона человек, согласно Вашему указанию по разнарядке на 1941 год».

11 миллионов человек отсиживаются по тюрьмам и лагерям, не участвуя вместе со всем народом в великом созидательном процессе.

Он, Сталин, всегда считал это ненормальным. И несмотря на некоторое сопротивление товарищей, разрешил освободить много военных, особенно моряков.

Секретная оперативная сводка, которую вместе со сводными цифрами предоставил ему Берия, показала, однако, что из находящихся в ГУЛАГе работают исключительно крестьяне, попавшие в лагеря главным образом по закону «семь-восемь» от 7 августа 1934 года за хищение социалистической собственности, и работяги с заводов, посаженные за то же самое плюс экономический саботаж. Они и составляют большую часть населения ГУЛАГа, работают на износ, многие мрут через месяц, но норму в целом выполняют. 58-я статья – разные болтливые интеллигентики – работает, но толку от нее мало. Мрут, а производительности почти никакой. Конечно, работать – это не языком болтать. Надо было всем давать «десять лет без права переписки» и не тратить на них народные средства. Добрую треть находящихся в зонах составляют уголовники.

Эти вообще не работают – уголовный «закон» работать запрещает. Зачем же таких людей держать в лагерях, если они все равно не работают? Сталин поговорил с Берия, Меркуловым и другими знающими товарищами и решил провести смелый социальный эксперимент: предложить уголовникам искупить свою вину перед Родиной службой в армии. Сформировать из них дополнительные воинские контингенты и бросить их в бой под командованием лагерников-командиров, которых еще достаточно за колючей проволокой. Кстати, многие уголовники ранее уже служили в армии, так что с их обучением не возникнет больших проблем. А свои уголовные привычки они смогут проявить при общении с местным населением тех стран, которые окажутся на пути «пролетарских батальонов».

Некоторые товарищи сомневались в целесообразности подобного мероприятия. При столкновении с открытой опасностью уголовники склонны впадать в истерику и панику. А паника заразительна. Ничего, на этот случай будут созданы спецчасти НКВД, которые уже хорошо показали себя во время зимней войны с финнами.

Военные, чувствуется, не были убеждены до конца, но возражать, естественно, не осмелились. Более того, генерал Мерецков предложил за счет пополнения армии уголовниками часть общевойскового личного состава переучить на танкистов, летчиков, подводников.

Идея показалась перспективной. Но пока все это были проекты. Конечно, вспомнил он об уголовниках не от хорошей жизни. С удовольствием бы обошелся без них, но еще маршал Шапошников ему объяснил, что существует критическое число призванных под ружье – не более полутора процентов от числа дееспособного мужского населения. Иначе начнет разваливаться промышленность и вообще вся экономика. Поэтому необходимо создать не менее важные, чем армейские резервы, резервы трудовые. Желательно из лиц допризывного возраста, т. е. из подростков.

Ленин, конечно, намудрил со своим лозунгом «Учиться, учиться и учиться». Все предпочитали учиться, никто не хотел работать. Ну конечно, не так чтобы никто. Но все это было до безобразия предоставлено на свободный выбор. Хочешь – иди в вуз, хочешь – в училище (а их за последние годы стало видимо-невидимо на любой вкус), хочешь – на завод. На завод, разумеется, шли в последнюю очередь. Подобная практика была настолько явно порочной, что дольше не могла быть терпимой. В октябре 1940 года был опубликован указ «О государственных трудовых резервах», а товарищу Сталину представлен проект положения о создании «Главного управления трудовых резервов». Управление должно подчиняться непосредственно Председателю Совета Народных Комиссаров товарищу Молотову.

В ведение Управления передается 1551 учебное заведение. В эти заведения, именуемые ремесленными и фабрично-заводскими училищами, производится принудительный набор подростков мужского и женского пола в возрасте 14 лет. В проекте предлагалось сделать подобное обучение платным.

Красным карандашом Сталин искромсал проект. Обучение бесплатное – дважды подчеркнул он, добавив «в сочетании с выполнением производственных норм». Мало того – «бесплатное питание и обмундирование». У Сталина была тяга к униформе не меньшая, чем у Николая I. Все в стране постепенно одевались в униформу: железнодорожники, речники, шахтеры, а теперь – подростки, на долгие годы получившие название «ремесленников».

Сталин никогда не был идеалистом и романтиком. Он отлично понимал, что задуманная им военно-тюремная система подготовки «трудовых резервов» на принудительной основе вряд ли вызовет много энтузиазма как у самих подростков, так и у их родителей. Поэтому он собственноручно приписал тем же красным карандашом: «Предусмотреть уголовную ответственность за уклонение и побег», явно давая понять, что рассматривает всю систему «трудовых резервов» в качестве предбанника ГУЛАГа и РККА. И пометил – 10 лет. Это поймут все.

«Совершенно секретно»

«Постановление ЦК ВКП(б) О песне тт. Френкеля и Покрасса „Принимай нас, Суоми-красавица“.

…Временно до особого распоряжения прекратить исполнение по радио, со сцен и в строю песни тт. Френкеля и Покрасса «Принимай нас, Суоми-красавица…»

Сталин зачеркнул в постановлении слова «изъять из песенников», написал резолюцию: «До августа 1941 года» [35].

«Совершенно секретно.

Постановление ЦК ВКП(б) о Временном изъятии куплета песни из кинофильма «Если завтра война».

…Временно до особого распоряжения прекратить исполнение по радио, с киноэкрана, со сцен и в строю следующего куплета песни т. Френкеля из кинофильма «Если завтра война»:

«Совершенно секретно.

Постановление ЦК ВКП(б) о Временном изъятии слова «самураи» из песни «Три танкиста» в кинофильме «Трактористы».

…Временно до особого распоряжения заменить в песне «Три танкиста» в кинофильме «Трактористы» слова «самураи» словами «вражья стая» и только в таком виде исполнять песню по радио, с киноэкрана, со сцен и в строю, а также провести соответствующие исправления в песенниках».

Ожидался приезд министра иностранных дел Японии Мацуока, на который возлагались большие надежды.

«Совершенно секретно.

Постановление ЦК ВКП(б) о Временном прекращении исполнения песни т. Когана «Мы еще дойдем до Ганга».

…Временно до особого распоряжения прекратить исполнение по радио, со сцен и в строю, а также исключить из песенников песню т. Когана:

«А мы еще дойдем до Ганга,

а мы еще умрем в боях,

Чтоб от Японии до Англии

сияла Родина моя!»

Хороший комсомолец товарищ Коган. И ведь не в 1918 году эту песню сочинил, а в 1940-м. Сталин вздохнул и наложил резолюцию: «До августа 1941 года».

Внутренние дела, заставляющие постоянно держать руку на пульсе огромной страны, не пропуская без своего ведома ни одной книги (некоторые смелые писатели шлют ему рукописи, желая иметь Сталина и только его своим редактором), ни одного фильма или театральной премьеры, ни одной песни и любого музыкального произведения, отнимают массу времени.

Но это только часть (причем ничтожная часть) деятельности вождя всех народов. Он знает поименно коллегии всех наркоматов и когда нужно «устранить» не только самого наркома, но и любого начальника главка, управления, отдела и даже сектора, товарищ Сталин лично дает указание, кем того или иного можно (и нужно) заменить.

Он знает в лицо и по фамилии всех конструкторов нового оружия, знает, чем они занимаются и что каждый из них обещал создать, в каком количестве и в какой срок.

Он знает в лицо весь руководящий состав НКВД и НКО, а в генеральном штабе – всех вплоть до операторов.

Он, возможно, один в стране (и во всем мире, конечно) знает не только псевдонимы, но и настоящие фамилии (с подлинными биографиями) всей советской заграничной агентуры, действующей по линии НКВД, ГРУ и НКИД.

Есть вещи, о которых вообще никто пока не знает, кроме товарища Сталина, поскольку он мыслит глобально и на много лет вперед.

Недавно Берия и Меркулов получили приказ развернуть целую сеть новых концентрационных лагерей, и все на Лубянке внутренне сжались от предчувствия новой волны массового террора. Сжались потому, что ни одна волна не миновала их самих. Но на этот раз Сталин думал о проблеме, над которой в 1940 году никто еще не только не задумывался, но и не представлял себе, что подобные вопросы можно ставить даже в виде проблематики. А вопрос был очень сложным: куда девать население Германии, Дании, Бельгии, Голландии, Франции, Италии, Испании, разных там Румыний, Венгрий и что там еще есть в Европе? Примерно треть предполагалось ликвидировать, треть – перевоспитать на месте, а треть – перевоспитать в СССР. Перевоспитать трудом в Сибири, Заполярье и Северном Казахстане. Задача была настолько глобальной, что о ней пока знал только Поскребышев. Остальные узнают в свое время» [36].

Были вопросы, которые до поры до времени не доверялись даже «Особой папке» Политбюро. «Особая папка» – это наивысшая степень секретности, существующая в Советском Союзе, и именно к этой папке перешел Сталин, покончив с мелкими делами [37].

«Особая папка.

От 10 ноября 1940 г.

Секретное постановление Политбюро

О передаче в порядке помощи немецкий стороне клише и технологии для изготовления банкнот британских фунтов стерлингов…»

Немцы с самого начала войны были охвачены идеей наладить производство фальшивых фунтов. Но даже немецкая педантичность и аккуратность не помогла. Опыта не было. Занималось у немцев этим многотрудным делом СД (VI-е Управление РСХА Вальтера Шелленберга), которое по линии созданного в январе 1940 г. «Общества дружбы НКВД – СС» [38] обратилось к СССР за «технической помощью». Сталин некоторое время колебался, а потом решил разрешить. Пусть побалуются. Мы в выигрыше окажемся в любом случае. Получится у немцев: пусть еще раз убедятся, что мы от них ничего не скрываем и помогаем, чем можем. Тем более и подорвать английскую экономику тоже совсем не плохо. Все равно вскоре все отберем обратно. А если при этом еще сообщить англичанам по секрету, какими немцы нехорошими вещами занимаются, то вообще возникнут комбинации, которые просто грех не использовать.

Сталин наложил резолюцию: «т. Маленкову. Возьмите под свой контроль». Сегодня в «Особой папке» больше ничего не было, и Сталин перешел к изучению разведсводки. Сводки представлялись Сталину в трех папках – от НКВД, от ГРУ и в зеленой папке, где была оттиснута скромная надпись: «Секретариат ЦК». В последней папке были сведения от источников, которые лично докладывали вождю информацию.

Разведсводки не сообщали, в принципе, ничего сенсационного. В основном шла компиляция из агентурных сообщений, в которых говорилось о подготовке немцев к окончательному сокрушению Англии.

Во всех, кроме одного. Сталин побагровел. Публично он редко давал волю эмоциям, но тут, сидя один в своем кабинете, позволил себе громко выругаться.

Из далекого Токио Рихард Зорге сообщал шифровкой от 18 ноября, что Гитлер задумал и осуществляет план нападения на Советский Союз. Никаких подробностей в сообщении не было.

Рихард Зорге еще в 1938 году был разоблачен как агент-двойник, работающий на НКВД и на службу Вальтера Шелленберга. Вообще жизнь нелегала не поддается четкому анализу. Очень трудно понять, служит ли ему работа на немцев прикрытием для работы на СССР или наоборот.

Однако советским разведчикам удалось добыть копии материалов, посланных Зорге немцам относительно положения на Дальнем Востоке и планов СССР относительно Японии. В материалах каждое слово было правдой. Зорге был коммунистом и членом НСДАП одновременно. Партийный билет ВПК(б) хранился на Лубянке, а золотой партийный значок со свастикой он носил на лацкане пиджака. С двойниками всегда нужно держать ухо востро, ибо они сами порой могут не осознавать, что являются двойниками. Еще Дзержинский предостерегал, что разведчик, долгое время пробывший за границей, становится жертвой так называемой «идеологической интоксикации» и, сам того не сознавая, начинает работать на противника с еще большим усердием, чем на своих. Поэтому, считал железный Феликс, разведчиков, даже самых ценных, надо время от времени отзывать домой и окунать в реальные ценности социализма. Поскольку выражение «реальные ценности социализма» являлись элементом «новоречи», Сталин, постоянно сверяя свой путь с «классиками», перевел это выражение как «сажать и ликвидировать», начав с самого Дзержинского.

В 1937-38 гг., как известно, разведчиков десятками отзывали в Москву, и счастлив был тог, кто отделывался 20-ю годами лагерей. Большая часть была расстреляна. Наиболее умные – перешли к противнику. Что касается Зорге, то поскольку было доказано, что он «двойник», т. е. используется немцами как канал передачи дезинформации, то его решили пока и трогать. Ведь всегда интересно узнать то, в чем противник пытается вас уверить.

Но не успели принять подобное решение, как товарищи, проникшие в святая святых английской разведки, сообщили, что Зорге, оказывается, работает еще и на англичан. Еще на англичан или в первую очередь на англичан? Этот вопрос был слишком сложным, а различить в докладах Зорге, где тут немецкая дезинформация, а где – английская, было уже чересчур сложно. Поэтому, чтобы он никому в Москве не морочил голову, было принято новое решение: отозвать его в Москву и расстрелять. Но Зорге в Москву не вернулся, а продолжал с завидным постоянством снабжать НКВД информацией, хотя давно числился в этой конторе «уволенным» [39].

На сообщение из Токио Сталин наложил резолюцию: «т. т. Меркулову и Фитину. Разберитесь, наконец, на кого работает этот тип?!»

В тот же день, 19 ноября, еще не отправив немцам никакого ответа, Сталин приказал отправить болгарам нечто вроде ультиматума, составленного в возможно более мягких тонах, где предлагалось, как обычно, заключить договор «о дружбе и взаимной помощи» по образцу печально известных договоров с прибалтийскими странами. Советский Союз просил разместить на болгарской территории часть Красной Армии, развернуть в Варне военно-морскую базу Черноморского флота, и все это в обмен на финансовую, экономическую и, разумеется, военную помощь «в случае нападения на Болгарию третьей державы или группы держав». Как всегда, выходя на очередную жертву, Москва клятвенно заверяла Софию, что предложенный договор «ни в коем случае не затронет существующего режима (монархического! – И. Б .), независимости и суверенитета Болгарии».

Отношения России и Болгарии всегда были сложными. Еще с тех времен, когда Россия уложила сотню тысяч своих солдат, чтобы создать Болгарское государство. Постоянно рвались дипломатические отношения, а в первую мировую войну именно Болгария сделала посмешищем все идеи русско-сербского панславянизма, вступив в войну против России на стороне Германии. Еще пуще отношения испортились после большевистского переворота, когда Болгария стала чуть ли не основной страной, давшей приют отступившей из России белой армии, став объектом самых злобных атак со стороны советского режима и ареной всевозможных провокаций со стороны Коминтерна.

Увы, это была не осень 1939 года и даже не лето 1940-го. Уже приближался 1941-й год, и сталинские методы были хорошо известны в Европе, особенно в Восточной Европе, чтобы сработать так же четко, как и год назад. Четыре месяца, отнятые финнами, оказались невосполнимыми.

20 ноября Сталин провел совещание, на котором присутствовали Молотов, Деканозов, Берия, Меркулов и Фитин. Павел Фитин был отобран мандатной комиссией ЦК для руководящей работы в органах НКВД в 1939 году, когда добрая половина штатных должностей на Лубянке оказалась вакантными. Ныне Берия и Меркулов рекомендовали его на должность начальника Иностранного Отдела НКВД (внешняя разведка). До него эту должность занимал Деканозов, но поскольку Сталину было угодно использовать Деканозова сначала на административном поприще (приведение Литвы в общее для всех советских республик состояние), а затем – на дипломатическом, то ИНО НКВД довольно длительное время оставался без начальника.

Организационные вопросы Сталин, как правило, решал быстро, но тут что-то затянул, вызывая и у Молотова, и у Берия некоторую тревогу. Но все обошлось. Сталин быстро утвердил от имени Политбюро оба назначения: Деканозова – послом в Германии, Фитина – начальником ИНО НКВД. У всех отлегло от сердца, ибо бросалось в глаза, что вождь находится в очень хорошем расположении духа.

Деканозов был первым из бывших руководителей внешней разведки, получивший статус «Чрезвычайного и Полномочного Посла». Его главной задачей, по мнению Сталина, являлось восстановление хорошей и надежной разведывательной информации из самого сердца Германии – Берлина. Поэтому на данном этапе он должен всячески подчеркивать дружеское отношение Москвы к Берлину и собирать информацию о планах Гитлера [40].

Главное – узнать точную дату начала высадки на Британских островах, заблаговременно предупредив об этом Москву для «проведения известных вам мероприятий».

Товарищу Фитину, указал Сталин, следует приложить все усилия для восстановления нашей разведсети в Германии. В первую очередь в Германии на данном этапе. И во всех прочих странах. Подобная установка была дана еще в конце 1939 г. – вождь с укоризной посмотрел на присутствующих, – но дело движется медленно, без огонька.

Все присутствующие подавили вздох. В 30-е годы, еще до прихода к власти Гитлера, тогдашний начальник ИНО (еще при ГПУ) Артур Артузов покрыл Германию такой паутиной своей агентуры, что, случись необходимость захвата Германии тогда (т.е. будь Советский Союз тогда к этому готов), Германия прямо в сетке из этой паутины была бы преподнесена товарищу Сталину. Но, увы. Артузов был расстрелян со всеми своими сотрудниками, резидентами и большей частью агентуры. Блестящий резидент в Германии Борис Гордон был отозван в Москву и расстрелян без суда и следствия по решению ОСО. Связь с германской агентурой пытались сохранить новые резиденты, но и они были либо расстреляны, либо посажены, либо до сих пор числятся пропавшими без вести. Более того, были расстреляны все сотрудники центрального аппарата ИНО, занимавшиеся Германией. Картотеки, секретные дела, шифры, явки, адреса либо пропали, либо были приведены в столь хаотическое состояние, что большую часть агентуры так и не удалось восстановить…

Выполнение задач, поставленных Сталиным, оказалось делом нелегким, как и любое дело возрождения из пепла. Руководителем резидентуры в Берлине с 5 сентября 1939 года был назначен Амаяк Кобулов – человек в разведке неопытный, да к тому же – вздорный и кляузный. Попал он на эту должность по протекции своего старшего брата Богдана Кобулова, одного из заместителей Берия. Хотя беспредельная преданность Амаяка товарищу Сталину ни у кого, включая самого Сталина, сомнений не вызывала, о его деловых качествах в Москве не питали иллюзий, даже Берия и брат – Богдан, запретив ему лично встречаться с агентурой и прислав ему в заместители опытного и способного разведчика Александра Короткова. Александр Короткое, имея документы на имя Александра Эрдберга, начал восстанавливать агентурную сеть, начав с одного из ключевых информаторов – Арвида Харнака, известного под кличкой «Корсиканец». Однако в Москву в это время пришел сигнал, что во время «паузы», пока Москва упивалась собственной кровью, гестапо вычислило и перевербовало большую часть бывшей советской агентуры. В частности, самого Харнака, который и так был под подозрением, поскольку родился в США и был женат на американке немецкого происхождения, руководившей некогда кружком по изучению трудов Маркса, Ленина и Троцкого.

В конце октября 1940 года Коротков был вызван в Москву, получив приказ временно заморозить все связи. В настоящее время он все еще находился в Москве, копаясь в архивных делах, где еще сохранились оперативные сводки о Харнаке, его окружении, их связях и была возможность профильтровки этих связей службой безопасности и военной контрразведкой Германии. Ему также формулируется задание: выяснить положение и роль сил, оппозиционных нацистскому режиму; проверить и в случае подтверждения детализировать информацию о военных планах Гитлера в отношении СССР; выяснить структуру и организацию германского хозяйственного управления в военное время, экономические расчеты в отношении средств ведения войны, особенно в случае ее затяжки и расширения, обеспечение Германии стратегическим сырьем и продовольствием.

Все это Фитин доложил Сталину, подбадриваемый благосклонными кивками вождя. Вопреки своей привычке расхаживать по кабинету во время докладов, Сталин сидел за столом, внимательно слушал, посасывая потухшую трубку, особенно ему понравилось, что в сформулированном берлинской резидентуре задании, совершенно обходился вопрос о возможности войны между СССР и Германией. Подобные вещи ни одному разведчику знать не полагалось. Говорилось лишь о необходимости выяснить, что будет делать Германия в случае «затяжки и расширения войны».

Далее вождь выслушал сообщение Берии и Меркулова по поводу выделения из НКВД Управления Госбезопасности в отдельный наркомат с назначением наркомом Меркулова.

Стал хорошо знал Всеволода Меркулова [41]. Тот пришел в «органы» в 1921 году и до 1931 года десять лет последовательно отработал в ВЧК, ГПУ и ОГПУ. Затем Меркулов был переведен на «партийную работу» в Грузии и в 1938 году стал первым заместителем Берия, который и привез его в Москву. Основной задачей Меркулова, как и многих его коллег, было уцелеть или, вернее, выжить в тех нечеловеческих условиях, в которых в сталинские времена работали все спецслужбы. Да и не только спецслужбы. Простейшим способом выживания (но отнюдь не гарантированным) было придерживаться нехитрого правила «угадать, угодить, уцелеть». Сталину понравилась одна речь Меркулова на активе следователей госбезопасности, где тот заявил: «Рано или поздно произойдет схватка между коммунистическим медведем и западным бульдогом. Наша здоровая, социально сильная, молодая идея, идея Ленина-Сталина, выйдет из этой схватки победителем!» Сталину нравился Меркулов, в котором, как следовало из характеристики, сочеталась великая доброта к народу и почти звериная жестокость к его врагам. Тот факт, что Меркулов в день выкуривал по 40 папирос (две пачки), тоже говорил в его пользу. Сам заядлый курильщик, Сталин знал, что много курит тот, кто всего себя отдает делу без остатка, сгорая во имя идеи. Кроме того, Меркулов слыл интеллектуалом. Сталину однажды принесли написанный им сценарий из колхозной жизни. Вождь нашел его несколько примитивным, но великолепно идеологически выдержанным. Не говоря уже о том, что проситься в кресло наркома госбезопасности, зная, чем кончили все твои предшественники, даже не будучи наркомами, надо иметь достаточное мужество.

Лаврентий, надо отдать ему должное, умеет подбирать людей. Пусть поработает на столь ответственной должности. Это был первый опыт деления огромного монстра НКВД на два наркомата: внутренних дел и госбезопасности. По штату нового наркомата «иностранный отдел» превращался в «иностранное управление», о чем давно шли разговоры. В самом деле, у армии Разведывательное Управление, а у чекистов – отдел. Дискриминация какая-то. Сталин считал претензии товарищей справедливыми и пообещал быстро решить эти вопросы.

Затем Молотов доложил ему, что ответ немцам подготавливается, но он считает, что особенно с ответом спешить не стоит. Во всяком случае до ответа болгар и турок на наши «предложения». Отмечается большая дипломатическая активность немцев на Балканах. Венгрия именно сегодня присоединилась к странам «оси». Интенсивнейшим образом обрабатываются болгары и югославы.

Внимательно поглядев на своих контрразведчиков и дипломатов, Сталин спросил: отмечена ли какая-нибудь утечка наших планов в Германии и повсюду?

В план «Грозы», – успокоил вождя Берия, – посвящен столь узкий круг лиц, что никакая утечка просто невозможна. При расширении состава посвященных в план – утечка будет неизбежна. В Англии, – заметил Сталин, – определенные круги уверены, что выступление Советского союза против Германии неизбежно. Откуда у них эта уверенность? Не идет ли туда утечка? Разберитесь.

На всех совещаниях разведчиков и дипломатов, которые проходили в присутствии Сталина, у людей возникала уверенность, что вождь знает гораздо больше тех, кто возглавлял разведывательные и контрразведывательные службы. Это наводило на мысль, что у Сталина была собственная разведывательно-информационная служба, докладывающая лично ему и настолько замаскированная в его аппарате, что о ней никто ничего не знал.

21 ноября Сталин провел совещание с военными, вызвав к себе Тимошенко, Мерецкова и Голикова. Накануне вождь затребовал из «Особой папки» план «Грозы», присланный ему на утверждение в сентябре 1940 года, когда с минуты на минуту ожидавшаяся высадка немцев в Англии произвела некоторый переполох в советских штабах. Одни предлагали нанести удар только по Балканам, а на линии конфронтации с немцами – ожидать реакции Гитлера. Другие считали, что уж если начинать 1 октября, то глобально: с нанесением одновременного удара и на южном, и на центральном направлении. Все эти шарахания привели к тому, что план «Грозы» как бы разделился на два плана. Один предусматривал действия только на Балканах, а второй – против немцев в Польше и Восточной Пруссии. Общий план, предусматривавший действия на двух стратегических направлениях, был каким-то невнятным. Фактически повторялась старая печальная история, уходящая своими корнями аж в 1914 год, когда у царской России в результате многолетнего планирования так же развалился общий план. Один – предусматривал действия только против Австро-Венгрии, другой – только против Германии, что привело к разлому общего мобилизационного плана и плана стратегического развертывания и давало о себе знать постоянно вплоть до полного развала России в прошлой мировой войне. Сталин еще раз внимательно прочел документ:

18 сентября 1940 года № 103202/06

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

ОСОБО ВАЖНО

«Народный Комиссар Обороны СССР

ТОЛЬКО ЛИЧНО

ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ тов. МОЛОТОВУ

Докладываю на Ваше рассмотрение план действий Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы…»

Взгляд Сталина быстро бежит по строчкам знакомого документа:

«…На наших западных границах наиболее вероятным противником будет Германия…»

Сталин поморщился. Что значит: «Наиболее вероятным противником будет Германия»? А кто еще? Швеция? Он подавил в себе вспышку раздражения. Документ составлен в сентябре, когда еще была жива идеология, что Советский Союз никогда не начнет войны, прежде чем кто-либо осмелится посягнуть на его священные границы. Сталин все более и более приходил к убеждению, что подобная идеология не только вредна и опасна, но совершенно не соответствует текущему моменту. Он уже дал команду в ГЛАВПУР Мехлису и Рогову, а также и в другие органы указание изменить идеологическую работу в массах вообще и в первую очередь в армии. Готовить народ и страну к войне, причем – к войне «наступательной, агрессивной и опустошительной».

Настроение вождя несколько улучшилось, когда, пробравшись через туманно составленную преамбулу и слишком подробное описание корпусов и дивизий, развернутых для выполнения плана, Сталин перешел к конкретной и более понятной (в конце концов, он не был военным!) для него части документа.

«Главные силы Красной Армии на Западе в зависимости от обстановки, могут быть развернуты или к югу от Брест-Литовска, с тем чтобы мощным ударом в направлениях Люблин и Краков, и далее на Бреслау (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз, и решительно воздействовать на балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней.

Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны; в условиях же мирного времени считаю необходимым иметь разработанными оба варианта.

Первый вариант – развертывание к югу от Брест-Питовска .

…Во взаимодействии с левофланговой армией Западного фронта нанести решительное поражение люблин-сандомирской группировке противника и выйти на р. Висла. В дальнейшем нанести удар в общем направлении на Кельце, Краков и выйти на р. Пилица и верхнее течение р. Одер…

При развертывании Вооруженных Сил СССР по этому основному варианту предлагается следующая группировка.

Непосредственно на Западе развернуть три фронта – Северо-Западный, Западный и Юго-Западный.

Северо-Западный фронт – основные задачи.

Прочно прикрывать минское и риго-псковское направление и ни в коем случае не допустить вторжения немцев на нашу территорию.

Во взаимодействии с 3-й армией Западного фронта овладеть районом Сейны, Сувалки и выйти на фронт Шиткемен, Филипово, Рачки.

Ударом в общем направлении на Инстербург, Аленштейн совместно с Западным фронтом сковать силы немцев в Восточной Пруссии…

Западный фронт – основная задача.

…Одновременным ударом в общем направлении на Аленштейн сковать немецкие силы в Восточной Пруссии. С переходом армий Юго-Западного фронта в наступление ударом левофланговой армии в общем направлении на Ивангород, способствовать Юго-Западному фронту разбить люблинскую группировку противника и, развивая в дальнейшем операцию на Радом, обеспечивать действия Юго-Западного фронта с Севера…

Юго-Западный фронт – основные задачи.

…Во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта, нанести решительное поражение люблин-сандомирской группировке противника и выйти на р. Висла.

В дальнейшем нанести удар в направлении на Кальце, Петроков и на Краков, овладеть районом Кельце, Петроков и выйти на р. Пилица и верхнее течение р. Одер.

В составе фронта иметь 6 армий – 5, 19, 6, 12, 18 и 9-ю…

НАРОДНЫЙ КОМИССАР ОБОРОНЫ СССР

маршал Советского Союза

(С. ТИМОШЕНКО)

НАЧАЛЬНИК ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА

генерал армии

(К. МЕРЕЦКОВ)

18 сентября 1940 г. [42]

НАПИСАНО В ОДНОМ ЭКЗЕМПЛЯРЕ

Исполнитель – заместитель начальника оперативного управления

генерал-майор Василевский».

После некоторого замешательства, вызванного столь быстрым развалом Франции и эвакуацией английских войск с континента, возникла необходимость дальнейшего увеличения мощи вооруженных сил, дабы сохранить на западных границах такое соотношение сил, которое давало бы возможность нашей решительной победы в случае наступления, а с другой стороны гарантировало, что противник никогда не нападет на нас. Минимальным подобным соотношением сил должно было стать в среднем три к одному, а по некоторым видам вооружений пять и более к одному.

Это привело к необходимости резкого увеличения интенсивности при «проведении необходимых оборонных мероприятий». В переводе с новоречи на человеческий язык это означало, что если на 1 января 1940 года численность Красной Армии составляла 2 013 400 человек, то к концу того же 1940 года, т.е. сегодня, она уже составила 4 209 000 человек, став за год в два раза больше, что давало возможность пересмотреть цифры, представленные в плане стратегического развертывания от 18 сентября.

Тимошенко принес Сталину на визу свой приказ № 0328, датированный как раз сегодняшним числом: 21 ноября 1940 года «О проведении в 1941 году в войсковых частях подготовки начальствующего состава запаса», что наряду с другими мероприятиями подобного рода давало возможность довести к середине 1941 года численность армии до 5 500 000 человек. С момента наступления дня начала «операции „Гроза“ объявлялась официальная мобилизация нескольких возрастов, доводя численность армии к сентябрю 1941 года до 8 миллионов человек. Новый приказ Наркома Обороны предусматривал военную аттестацию буквально всех: от медсестер и фельдшеров да писателей и поэтов.

Начальник Генерального штаба обратил внимание Сталина на тот факт, что в вооруженных силах практически не проводится демобилизация лиц, отслуживших положенные сроки. Сам факт этот, конечно, положителен, но его невозможно скрыть. Правда, мотивировкой является увеличение срока службы, но и тех, кто отслужил все сроки, домой не отпускают.

– Так долго продолжаться не может, – подчеркнул Мерецков, – людей негде расквартировывать, не хватает даже палаток. Это было бы полбеды, но не хватает и средств обучения: классов, полигонов, учебных отрядов, которые хотя и расширяются, но далеко не такими темпами,

– Это и не будет долго продолжаться, – заверил вождь, многозначительно взглянув на военачальников». Намек был ясен. – Вот перезимуем, – пообещал Сталин, посасывая трубку.

И заодно поинтересовался у Голикова, почему немцы тоже ведут себя как-то не очень активно. Что начальник ГРУ может доложить об их планах?

Голиков сообщил Сталину, что немцы не только не ослабили, но постоянно усиливают воздушное наступление на Англию. Причем по всем показателям видно, что сопротивление англичан слабеет.

Голиков далее признал, что отмечено некоторое увеличение немецких дивизий в Восточной Пруссии и Польше. Если их было 37, то ныне стало 45. Продолжается переброска немецких войск в Финляндию и в меньшем количестве – в Румынию. Но, подчеркнул начальник ГРУ, по имеющимся данным, греки готовят крупное наступление против итальянцев в Албании, грозя уничтожить 37 итальянских дивизий. Нужно также ожидать прохода крупной группировки немецких войск через территорий Румынии, Болгарии и Югославии.

– Что вы предлагаете? – поинтересовался Сталин.

Хотя Сталин обращался к Голикову, ответил Мерецков. Он обратил внимание вождя, что крупные группировки немецких войск пойдут маршем через Балканы, подставляя себя под фланговый удар.

Вождь пообещал иметь все это в виду, прикрывшись своей обычной фразой о необходимости «посовещаться с товарищами». А Голикову приказал изложить все сказанное в памятной записке.

Написать записку начальник ГРУ не успел.

На следующий же день, 22 ноября, пришло сообщение, что греки прорвали фронт итальянцев.

Сталин узнал эту новость, находясь в Большом театре, где в этот день давали оперу Вагнера «Валькирия» в постановке Эйзенштейна. Партию Зиглинды исполняла Людмила Шпиллер, которая, судя по ходящей в Москве сплетне, была пассией самого товарища Молотова. Постановка «Валькирии» в Большом театре была пробным шагом для налаживания более тесных контактов с немцами. Оперу приурочили к Вагнеровской неделе в Германии. Несмотря на многосторонние связи между СССР и Германией, совершенно отсутствовали какие-либо культурные контакты. Не существовало даже просто обмена кинофильмами. Единственным действием в области культуры было запрещение Сталиным демонстрации в СССР чаплинского фильма «Великий диктатор» по представлению, сделанному немецким посольством.

Сталин решил развивать с немцами культурные контакты, надеясь заслать в германский прокат несколько глубоких воспитательных фильмов вроде «Броненосца „Потемкина“. Но начинать, конечно, нужно было не с броненосца, а с Вагнера. Сталин позвонил Эйзенштейну и проинструктировал знаменитого режиссера поставить „Валькирию“ как-нибудь необычно, чтобы привлечь внимание немцев и напроситься на гастроли в Берлине.

Эйзенштейн, подумав, решил использовать эффект пантомимы, чтобы лучше подчеркнуть страсти, терзающие Зигмунда. На премьеру были приглашены почти все сотрудники немецкого посольства. Вопреки ожиданиям, постановка им совершенно не понравилась. Все нововведения Эйзенштейна немцы посчитали «еврейскими трюками, намеренно введенными в оперу, чтобы осквернить шедевр великого Мастера».

«Он же лютеранин», – засмеялся Сталин, когда ему об этом доложили.