Лабиринты безумия

Глава 6. Великая мистификация

19 августа, воспользовавшись передышкой в ходе боевых действий из-за плохой погоды, Геринг в своей резиденции в Каринхолле собрал совещание командующих воздушными флотами и их начальников штабов и приказал при улучшении погоды возобновить операцию «Орел», сконцентрировав все усилия против авиации противника. «Мы достигли решительного периода в воздушной войне против Англии, – заявил рейхсмаршал. – Важнейшей задачей является разгром авиации противника. Главной целью – уничтожение английских истребителей». Сам опытнейший пилот, ас первой мировой войны, еще тогда объявленный военным преступником, Геринг был прав. Истребительная авиация англичан таяла, а беззаветная доблесть и боевое мастерство английских летчиков не могли компенсировать их малочисленность. Казалось, еще одно усилие – и господство в воздухе над Англией будет завоевано. Все с нетерпением ждали улучшения погоды…

Гитлер с растущей тревогой поглядывал на Балканы, особенно на Румынию. Политика короля Кароля II раздражала фюрера. В частности, Румыния, как ни в чем не бывало, продолжала снабжать своей нефтью англичан на Ближнем Востоке, транспортируя ее из своих черноморских портов через Эгейское море. При этом англичане, со свойственной им наглостью и бесцеремонностью, грубо пользовались греческими территориальными водами, чего Греция как бы и не видела. Но стоило в Эгейское море войти итальянским кораблям для перехвата английских нефтяных конвоев, как та же Греция подняла такой шум по поводу нарушения своего суверенитета, что, казалось Афины и Рим вот-вот вцепятся друг другу в глотку. Когда же соединение итальянского флота уж было перехватило английские танкеры, везущие драгоценную нефть в Александрию, из греческих территориальных вод выскочил английский крейсер «Сидней» с дивизионом эсминцев и в последовавшем коротком бою утопил итальянский крейсер и два эсминца, тяжело повредил второй крейсер и один эсминец.

Румыния как будто и не понимала, насколько неприлично она себя ведет и чем рискует. С одной стороны, она взывает к немцам о помощи против надвигавшихся сталинских полчищ, а с другой – продает нефть англичанам, смертельным врагам фюрера, И как будто всего этого было мало, в любую минуту готов был вспыхнуть венгерско-румынский конфликт из-за Трансильвании, которую венгры потребовали себе полностью, хотя полностью она им никогда не принадлежала.

А Сталин уже радостно потирал руки. Не надо никаких разведсводок – достаточно было читать советские газеты, которые хором призывают оказать «братскую» помощь «братским» народам, хотя непонятно, являются ли эти «братские» народы братьями по крови или братьями по классу. Переброска же немецких войск на восток на случай всяких неожиданностей шла крайне медленно. Гитлер задергал Браухича и Гальдера телефонными звонками и бесконечными напоминаниями, постоянно находясь, по словам доктора Морреля, в угрюмом состоянии…

Сталин же, напротив, находился в превосходном настроении. Никто не понимает, в чем дело, но вождь позволяет себе совершенно не свойственные ему шутки, повергая окружение в трепет. Сообщение в советских газетах, проливающее свет на столь хорошее настроение вождя, появится только 24 августа, но Сталин уже знает, что в далеком Мехико агентам НКВД наконец-то удалось после нескольких неудачных попыток ликвидировать (ледорубом по голове) ненавистнейшего сталинского врага, гнуснейшего из всех окружавших Ленина евреев – Льва Троцкого. Все, конечно, было сделано гнусно, грязно, непрофессионально. Убийца – коминтерновский агент из испанских коммунистов Рамон Меркадер – арестован мексиканской полицией. В этом ему крупно повезло, поскольку, вернись он в Москву, пришлось бы его ликвидировать, чтобы не сболтнул лишнего. Но в тюрьме он будет помалкивать, т.к. знает, что мы из его мамаши сделаем шашлык. А пока, чтобы лучше молчалось, присвоим ему звание Героя Советского Союза.

На душе как-то легче стало, что Троцкого нет. Полнее дышится, лучше работается. Что у нас там? Да, годовщина пакта от 23 августа 1939 года. Оглядываясь назад, можно сказать, что благодаря ему за год удалось много сделать. А сколько еще удастся сделать! Генерал Жуков докладывает, что вверенные ему части еще не вполне готовы к броску на Балканы, но с каждым днем непрерывных учений их боевое мастерство растет и к середине сентября достигнет пика готовности. Новый начальник генштаба генерал Мерецков продумывает новый мобилизационный план. Как его осуществить, чтобы немцы ничего не заметили? Пришлось расстаться с Шапошниковым. Он старомоден и не совсем понимает основы марксистско-ленинской военной науки – самой передовой в мире. Да и Тимошенко с ним никак не может сработаться. Ничего не поделаешь: новый нарком – новый начальник генштаба. Шапошникова же послали на Белостокский балкон строить УРы, но не очень интенсивно. Пусть немцы видят, что мы готовимся к обороне. Пока все идет хорошо. Скорее бы немцы высадились в Англии!

Почему Гитлер не высаживается? Надо его слегка подтолкнуть.

23 августа передовая статья газеты «Правда», отмечая годовщину пакта, писала: «Подписание пакта положило конец враждебности между Германией и СССР, враждебности, которая искусственно подогревалась поджигателями войны… После распада Польского государства Германия предложила Англии и Франции прекратить войну. Это предложение было поддержано Советским правительством. Но немецкое предложение не было услышано… Мы нейтральны, нейтральны благодаря Пакту. Этот Пакт дал также огромное преимущество Германии, поскольку она может быть полностью уверена в спокойствии на своих восточных границах».

Действительно, на советско-германской границе все спокойно, если не считать лихорадочного строительства аэродромов и складов на советской стороне. Но южнее есть от чего прийти в ужас. Обстановка на советско-румынской границе достигла уже небывалого напряжения. Обе стороны ежедневно сообщают об инцидентах, перестрелках пограничных нарядов, нарушениях воздушного и морского пространства. А до высадки в Англии, назначенной на 15 сентября, которую так ждут в Москве, еще три недели…

В ночь с 23 на 24 августа погода над Ла-Маншем значительно улучшилась, дав возможность Герингу возобновить воздушное наступление. Целью ночного налета должны были стать авиазаводы и склады с горючим на окраине Лондона. Это была роковая ночь, сломавшая все планы Геринга по окончательному уничтожению авиации противника. Как это произошло, до сих пор точно неизвестно. Считается, что немцы совершили случайную навигационную ошибку. Но факт остается фактом – вместо намеченных конкретных целей летчики Геринга сбросили бомбы на центр английской столицы, разрушив несколько домов и вызвав незначительные жертвы среди гражданского населения. Взбешенные англичане, естественно, решив, что бомбежка жилых районов их столицы была преднамеренным актом, быстро спланировали и осуществили акцию возмездия.

Вечером следующего дня 80 тяжелых английских бомбардировщиков взмыли в воздух и взяли курс на Берлин. Столица Рейха лежала под густым слоем облаков. Не имея опыта подобных операций, осложненных условиями слепого полета, английские бомбардировщики сбились с курса, и только половина из них вышла к цели.

25 августа 1940 года на Берлин упали первые бомбы. Нанесенный ими материальный ущерб, конечно, был ничтожным, но моральный эффект был страшным. Берлин был окружен тремя кольцами противовоздушной обороны. Стрельба зениток слилась в сплошной грохот и вой, но ни одного самолета противника сбить не удалось. Все, кому надо, увидели в эту ночь, что немецкие города практически беззащитны перед ударами с воздуха. Вместе с бомбами с английских бомбардировщиков сыпались листовки. «Война, начатая Гитлером, будет продолжаться до тех пор, пока Гитлер находится у власти, и закончится только после уничтожения Гитлера и его режима». В сочетании со взрывами бомб это была очень доходчивая пропаганда.

Гитлер срочно покинул свою ставку и 26 августа прибыл в столицу. Надо было как-то объяснить народу случившееся и принять наконец конкретные меры по обороне Плоештинского нефтяного бассейна.

Проехав по затемненной столице, Гитлер собрал совещание с представителями командования сухопутных войск. Генеральный штаб согласовал с фюрером приказ, подготовленный специально для занятия румынских нефтяных районов.

28 и 29 августа снова бомбили Берлин. На этот раз были жертвы среди населения. По официальным данным, десять человек погибли, 29 – были ранены. Гитлер неистовствовал. Выяснилось, что у немцев нет стратегического бомбардировщика, равного английскому «Ланкастеру» или даже «Веллингтону». Шок охватил население столицы. Газеты требовали кровавого возмездия. Гитлер лично приказал Герингу в качестве возмездия перенести удар с английской авиации на английские города [25]. Это было легче сказать, чем сделать. У немцев не было стратегического бомбардировщика. Более того, запас необходимых для этого тонных и полутонных авиабомб был крайне ограничен и использовался до сих пор лишь для уничтожения взлетно-посадочных полос английских ВВС. Необходимо было также провести перегруппировку сил, перенацелив их на новую задачу, что требовало времени. Но где взять бомбы? У Сталина – больше негде.

29 августа в Верхнем Бельведере, летней резиденции принца Евгения Савойского, для решения венгеро-румынских территориальных споров встретились министры иностранных дел: Риббентроп, Чиано, венгр Чако и глава румынского МИД Маноилеску. Когда Михай Маноилеску увидел подготовленную карту, на которой почти вся Трансильвания была закрашена в венгерские цвета, он потерял сознание и без чувств рухнул на… круглый стол конференции. Срочно вызванный врач с помощью камфары привел румынского министра в чувство, после чего соглашение было подписано.

Все это, естественно, привело к небывалому взрыву национализма и патриотизма в Румынии, что стоило короны королю Каролю II. Отрекшись от престола в пользу своего восемнадцатилетнего сына Михая – того самого Михая, которого Сталин позднее пожалует неизвестно за что орденом «Победы» – экс-король вместе со своей рыжеволосой любовницей Магдой Лупеску бежал в Швейцарию, набив десять вагонов специального поезда дворцовым барахлом. Юный король Михай назначил генерала Антонеску, лидера фашистской «Железной гвардии», премьер-министром, который официально объявил Румынию «фашистским государством, управляемым военной диктатурой» и обратился к своему другу Гитлеру с просьбой о военной помощи и сотрудничестве «между румынскими и немецкими вооруженными силами». В рамках этого сотрудничества немцы брали на себя охрану нефтяного района, чтобы, как дипломатично говорилось в соглашении, уберечь этот район «от вмешательства третьих государств».

Такого кукиша, поднесенного к своему носу, Сталину не приходилось видеть никогда в жизни. Все унижения, которые он испытал в молодости от своего незабвенного шефа полковника Виссарионова и сообщника по разбою Камо, не шли ни в какое сравнение с тем унижением, которое испытал вождь от быстро провернутой Гитлером операции по перекупке Венгрии и Румынии. При этом все что-то получили, а Сталин остался без «доли». То, что он получил в июле, он уже долей не считал.

Гнев вождя был ужасен. В отместку за такое отношение он немедленно приказал остановить «Комет» и вернуть его в Мурманск, а откажется – утопить. Интересно, чем топить? Выделенная для этой цели подводная лодка Щ-423 безнадежно отстала от рейдера из-за поломки винта у судна обеспечения. А в районе Берингова пролива не было уже никаких сил, чтобы заставить капитана 1-го ранга Эйссена подчиняться требованиям советских властей. Разве что продать его англичанам? Но себе выйдет дороже.

Перепуганные местные власти, отлично понимая, от кого единственно мог последовать приказ о возвращении немецкого крейсера, пытались напугать Эйссена наличием в районе Берингова пролива японских и американских сторожевых кораблей. Ничего, тонко улыбался Эйссен, японцы – друзья, американцы – нейтральны. Пока он вел переговоры, его матросы нагло закрасили название «Данау». Правда, никакого нового еще не написали.

В последовавшей затем ноте из Москвы раздраженно указывалось, что «СССР имеет еще очень много интересов в Румынии, и германская сторона обязана была с этим считаться и предварительно проконсультироваться с Москвой». Если статья о предварительных консультациях, ехидно указывалось в ноте, содержит в себе «какие-то неудобства или ограничения» для Рейха, то советское правительство готово «пересмотреть или совсем отменить» эту статью договора. Разбойники начали уже грызться из-за добычи, предрешая неизбежность открытой драки.

Пока Москва и Берлин обменивалось упреками, три варианта плана нападения на СССР поступили к заместителю начальника генерального штаба, 1-му обер-квартирмейстеру генералу Паулюсу, тому самому Паулюсу, имя которого в СССР ныне знает каждый школьник.

Принимая секретные документы, только что назначенный на свою должность генерал расписался в журнале секретной документации: получено 3 сентября 1940 года.

Накануне в Москве Сталина убедили отменить приказ об остановке немецкого крейсера. Новый начальник генерального штаба генерал армии Кирилл Мерецков пытался доказать Сталину, что, в сущности, ничего страшного не произошло, но нужно, конечно, подкорректировать «Грозу» с учетом новых реальностей. Другими словами надо одновременно открывать военные действия и на юге, и на Балканах, и в направлении Восточной Пруссии. Это потребует некоторого времени, но, судя по всему, немцы не успеют завершить подготовку к десанту к 15 сентября Их подводят итальянцы. Они должны были еще 1 сентября начать наступление на Египет с двух сторон: со стороны Ливии и со стороны Абиссинии с тем, чтобы оседлать Суэцкий канал, вынудив англичан перебросить крупные силы в Африку, ослабив тем самым оборону метрополии.

По расчету, примерно через две недели после начала итальянского наступления немцы начнут вторжение. Наша разведка сообщает, что все порты северного побережья Франции забиты баржами и транспортами. Повсеместно проходят учения по высадке десантов с моря и воздуха. Происходит переброска дополнительных воинских частей в Норвегию, откуда предполагается одновременная высадка, совпадающая по графику с броском через Ла-Манш. Эти части идут через территорию Финляндии. Формировочные лагеря у них в Польше. Мерецков знает, что эти части, проходящие переформировку в Польше и идущие транзитом через Финляндию, куда-то исчезают. Во всяком случае, в Норвегии они еще не появились, хотя местом их назначения, как точно установлено, является именно Норвегия. Но он не хочет пока беспокоить Сталина такими пустяками. Напротив, он напоминает, что в ходе воздушного наступления на Англию у немцев возникла проблема с тяжелыми авиабомбами.

В порядке содействия они просят нас отправить им примерно 2000 авиабомб тяжелого калибра от 500 кг до тонны. Наша задача – всячески способствовать немцам в их борьбе с Англией, поэтому мое мнение, подчеркивает Мерецков, зная мнение вождя, бомбы отгрузить и крейсер пропустить [26] в Тихий океан. Делать все, чтобы немцы осуществили вторжение в Англию. Впрочем, итальянское наступление сможет очень быстро достичь Ирака, и проблема авиабазы в Мосуле будет решена.

Сталин слушает своего начальника генштаба, соглашаясь, в принципе, с ним во всем. Прошел уже год войны, и сколько удалось сделать! Правильно говорил Молотов, закрывая сессию Верховного Совета: «Советский Союз достиг больших успехов, но он не намерен останавливаться на достигнутом». Сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня!

4 сентября Гитлер неожиданно решает выступить перед массами. Немалую роль в этом, видимо, сыграли воздушные налеты англичан, так что возникла необходимость еще раз напомнить немецкому народу, что с Англией давно покончено, а заодно и подвести итог первому году войны, наполненному блестящими победами немецкого оружия.

Никто никогда не видел Гитлера, славившегося почти полным отсутствием чувства юмора, столь переполненного язвительной иронией.

«Для того, чтобы описать господина Черчилля, – начал свое выступление Гитлер, – в литературном немецком языке нет достаточно точных выражений. Однако в баварском диалекте такое выражение есть – это „Крампфхенне“, что означает курицу, которая еще дергает лапками, когда у нее уже отрублена голова».

Никогда не слышавшие от фюрера шуток сидевшие в зале на мгновение онемели, а затем разразились хохотом и истерической овацией. Таким образом удалось несколько разрядить обстановку в зале, однако Гитлер понимал, что ему все-таки не удастся уклониться от ответов на два главных вопроса, занимающих мысли сидящих в гигантском зале людей: когда будет и будет ли вторжение в Англию, и что будет предпринято для предотвращения ударов с воздуха по Берлину и другим немецким городам?

Медленно произнося каждое слово, Гитлер проговорил, звеня металлом голоса: «В Англии сейчас все возбуждены от любопытства и спрашивают: „Почему он не идет?“ Будьте спокойны. Он идет! Он идет !».

Считая, что он дал слушателям совершенно недвусмысленный ответ, фюрер перешел к вопросу о бомбежках:

«Ныне господин Черчилль демонстрирует свою новую оригинальную идею – ночные воздушные налеты. Господин Черчилль додумался до этого не потому, что нынче налеты сулят высокую эффективность, а потому, что его воздушные силы не могут летать над Германией в дневное время… в то время как немецкие самолеты появляются над Англией ежедневно…

Теперь на каждый ночной налет мы будем отвечать ночным налетом! Если британская авиация сбросит на нас две, три или четыре тонны бомб, то мы в одну ночь сбросим на них 150, 250, 300 или 400 тонн бомб!!!»

Новая истерическая овация прервала слова фюрера. Особо неистовствовали женщины, громкими криками восторга выражая свое одобрение словам вождя.

«Если они объявляют, – продолжал кричать Гитлер, накаляя себя и зал, – что собираются усилить свои налеты на наши города, то мы объявляем, что вообще сотрем их города с лица земли!»

На этом месте речь фюрера снова была прервана. Юные медсестры – представители различных благотворительных организаций и общества «Милосердие», составляющие добрую треть аудитории, взвыли в каком-то уже чисто сексуальном порыве и устроили вождю новую безумно-исступленную овацию.

Глаза Гитлера горели адским пламенем, по бледному лицу катился пот, слипшиеся волосы косой челкой упали на лоб. «Настал час, когда один из нас должен быть сокрушен!! Но сокрушенной будет не национал-социалистическая Германия!!». «Никогда! Никогда!» – заревел в ответ зал.

В далекой Москве Сталин, поморщившись от воплей «Хайль!», летящих из динамиков, выключил приемник и жестом руки отослал переводчика. «Он что-то сильно нервничает», – заметил вождь, обращаясь к сидящим в его кабинете Филиппу Голикову и Лаврентию Берия. Шефы двух мощнейших разведывательных служб сошлись в кабинете Сталина, чтобы доложить последние сводки, пришедшие из Берлина. Гитлер принял решение начать беспощадные бомбардировки английских городов, а Лондон просто стереть с лица земли, дабы парализовать волю англичан к сопротивлению накануне вторжения. Скорее бы это произошло! Судя по всему, на плацдармах южной Англии начнется невиданная доселе мясорубка, в которую вермахту придется бросать одну за другой свои хваленые дивизии. Тревожит еще и то, что в любую минуту может вспыхнуть война между СССР и Англией, а это на данном этапе совсем ни к чему. Английская разведка явно пронюхала уже все о «Базис Норд», и есть сведения, что англичане готовят воздушный удар по базе и вообще грозят заблокировать с моря все подходы к Мурманску и Полярному. Дождем сыплются английские протесты по поводу нарушения Советским Союзом нейтралитета. После немецкой высадки им будет явно не до этого, да и мы автоматически превратимся в союзников. Временно, конечно!

Поэтому с некоторым чувством облегчения Сталин на следующий день прочел телеграмму, переданную из МИД Германии послу Шуленбургу, перехваченную и расшифрованную службой радиоперехвата при НКВД.

«Государственная тайна.

Берлин 5 сентября 1940 г.

№ 1604.

Наш военный флот намерен отказаться от предоставленной ему базы на Мурманском побережье, так как в настоящее время ему достаточно баз в Норвегии. Пожалуйста, уведомите об этом решении русских, от имени Имперского правительства выразите им благодарность за неоценимую помощь…»

Немцы все-таки молодцы и умницы! Все понимают. Отношения с ними пока превосходные, несмотря на некоторые шероховатости, возникшие из-за их столь резкого поведения в Румынии. Шуленбург часами совещается с Молотовым по поводу остатков территории Литвы, которые еще удерживают немцы, хотя по всем правилам эта территория должна отойти к нам. Немцы предложили отдать эту полоску Литвы в обмен на соответствующую территориальную компенсацию со стороны СССР. Но мы твердо заявили, что территориальная компенсация со стороны СССР неприемлема, и предложили немцам продать нам остаток Литвы за 3860000 золотых долларов, гарантируя выплату этой суммы в течение двух лет золотом или товарами по выбору Германии.

Кроме того, мы выступили с дипломатической инициативой о заключении общего соглашения между СССР Германией, Италией и Японией и об аннулировании безобразного антикоминтерновского пакта. Немцы в принципе согласны, но обставляют будущее соглашение массой уловок и условий. Но ничего нельзя сохранить в тайне! Просто безобразие! Пресса уже пронюхала об этих переговорах и плетет о них Бог весть что! Пришлось 7 сентября опубликовать через ТАСС в «Правде» официальное опровержение:

«Японская газета „Хоци“ распространяет сообщение о якобы состоявшейся в конце августа беседе т. Сталина с германским послом графом Шуленбургом по вопросу о заключении соглашения между СССР, Германией, Италией и Японией и об аннулировании антикоминтерновского пакта. ТАСС уполномочен заявить, что все это сообщение газеты „Хоци“ вымышленно от начала до конца, так как т. Сталин за последние шесть-семь месяцев не имел никакой встречи с г. Шуленбургом».

Сталин лично составил текст опровержения. Все истинная правда: он с Шуленбургом действительно не встречался – это делал Молотов. Но не это сейчас главное! Пришло сообщение разведки, что начиная с 30 августа из германских портов Северного моря потоком пошли транспорты и самоходные баржи в порты на побережье Ла-Манша. На стол Сталина лег перевод директивы, подписанной Кейтелем 3 сентября.

Что-то шевельнулось в подозрительной душе диктатора: уж больно быстро попадают к нему на стол немецкие оперативные документы. Но он отогнал эту мысль: разведка у нас замечательная. Директива Кейтеля гласила:

«Наиболее ранней датой выхода в море флота вторжения определено 20 сентября с тем, чтобы начать высадку 21 сентября…»

Да, все это звучит уже совершенно конкретно. Необходимо успеть подготовить армию примерно к этому сроку.

Вечером 6 сентября адмирал Редер снова пробился к Гитлеру, пытаясь отговорить фюрера от намеченной авантюры. А именно так адмирал, как известно, оценивал операцию «Морской Лев». Адмирал уже надоел Гитлеру своим вечным нытьем. Вопрос о вторжении в Англию обсуждению не подлежит. Но ведь в проливе господствует английский флот! Англичане день и ночь бомбардируют северо-французские порты.

Фюрер прерывает Редера. Он смотрит на измученное, бледное, потерявшее былой лоск аристократическое лицо Редера, и ему становится его жалко. Но доверить ему тайну нельзя. Флот пронизан идеями монархизма, а значит, и английской агентурой. Все роялисты, порой сами того не сознавая, находятся в лапах англичан. Гитлер пытается успокоить адмирала уклончивой фразой, что, «возможно, разгром Англии удастся довершить и без вторжения», а затем резко меняет тему разговора.

В субботу, 7 сентября, с немецких аэродромов в Северной Франции и Голландии, ревя моторами, поднялись в воздух 625 бомбардировщиков и 648 истребителей. Целью удара был Лондон. Построившись журавлиными клиньями, эскадры уходили на север, исчезая в надвигающихся сумерках.

Налет был страшным. Предыдущие бомбежки Варшавы и Роттердама можно назвать булавочными уколами в сравнении с адом, обрушившимся на столицу Великобритании. Весь район доков представлял из себя огромный бушующий вихрь пламени. Все железные дороги, ведущие из Лондона на юг, столь важные для обороны в случае вторжения, были блокированы. Один из районов столицы – Сильвертаун – оказался в кольце огня. Население пришлось эвакуировать водой.

После наступления темноты, примерно в 20.00, начала действовать вторая волна немецких бомбардировщиков, затем третья. Бомбардировка продолжалась непрерывно до половины пятого утра 8 сентября. Сигналы тревоги ревели на всех радиоволнах англичан. Генеральный штаб, командование флотом метрополии, сам Черчилль и его ближайшие советники были уверены – столь убийственная бомбардировка означает, что вторжение неминуемо и произойдет в ближайшие 24 часа.

Штаб обороны метрополии передал по своим каналам связи условное слово «Кромвель» – вторжение неизбежно. Флот и авиация ринулись в пролив. Ничего и никого. В боевом задоре был нанесен удар по портам Северной Франции. Несколько транспортов и около 30 барж было потоплено, уничтожено несколько складов с грузами для десанта.

Агентура англичан в оккупированной Франции передала в эфир: погрузка войск на транспорты не производилась. Успокойтесь! Но никто этого уже не слышал.

Рассвет 8 сентября высветил страшную картину пылающей столицы Англии. Океаны пламени бушевали над городом. Ревели сирены пожарных машин и карет скорой помощи. Несмотря на все мужество и самоотверженность, пожарные не могли локализовать пламя. Количество убитых и раненых росло. Сквозь треск помех на коротких волнах гремел ликующий голос Геринга: «Наступил исторический час, когда наш Воздушный флот впервые нанес удар прямо в сердце врагу!»

В воскресенье, 8 сентября, в 19.00 немецкие бомбардировщики вновь появились над Лондоном. Бомбардировка продолжалась всю ночь. Еще не потушенные пожары предыдущей бомбежки заполнились новыми океанами пламени. Рушились жилые дома и цеха заводов. Гибли люди. Поступили первые цифры: за две ночи погибло 900 человек, ранено 2500.

В понедельник, 9 сентября, все повторилось снова. Более 200 немецких бомбардировщиков всю ночь сбрасывали бомбы на английскую столицу, уже не ища военных объектов и сбрасывая бомбы куда попало.

Немецкие бомбардировщики почти не встречали сопротивления над Лондоном, поскольку почти все соединения английских ВВС были сосредоточены на юге страны, с минуты на минуту ожидая вторжения. Английская авиация концентрировала все внимание на портах Северной Франции, нанося по ним удар за ударом.

Ничтожные потери над Лондоном снова дали Герингу повод в очередной раз заявить, что английская авиация полностью подавлена. Но адмирал Редер совсем не разделял этой точки зрения. Английские авиация и флот господствуют в проливе и в небе над ним, поскольку вся немецкая авиация бомбит Лондон. В подобной обстановке подготовиться к вторжению в предписанные сроки просто невозможно. Адмирал опять просил отсрочки.

Пока Гитлер размышлял над рапортами своих главнокомандующих военно-морскими и военно-воздушными силами, пытаясь решить, кто из них вводит его в заблуждение, ответ пришел сам: завыли сирены воздушной тревоги: более 100 английских бомбардировщиков появились в ночь с 10 на 11 сентября над Берлином и бомбили столицу Рейха несколько часов, вынудив самого фюрера отсиживаться в бомбоубежище. Бомбы упали на рейхстаг и рейхсканцелярию, одна бомба взорвалась в саду дома Геббельса, другая подожгла знаменитую Берлинскую оперу, сгорела университетская библиотека. Ах, вот как? Ну, хорошо! В ту же ночь в состав атакующих соединений немецких бомбардировщиков были включены специально подготовленные экипажи для бомбежки «точечных» целей: королевского дворца, резиденции премьер-министра, здания парламента, комплекса Адмиралтейства.

Экипажи подтвердили свое высокое мастерство – две бомбы, одна из которых – замедленного действия, угодили в резиденцию короля.

Утром 11 сентября к нации по радио обратился Черчилль. Предупредив о том, что вторжение в Англию может произойти в любой момент, премьер сказал: «Мы должны рассматривать следующую неделю как наиболее важную в нашей истории. Она сравнима с днями, когда в проливе появилась Испанская Армада… Или когда Нельсон стоял между нами и Великой Армией Наполеона».

В личном кинозале Сталина демонстрируется монтаж из немецкой и английской кинохроники. Тема: блиц над Лондоном. Рушатся дома, мечутся люди, взрывы авиабомб поднимают в небо тонны обломков и клубы черного дыма, эффектно заходят в пике «юнкерсы», бомбы, постепенно уменьшаясь, сериями по шесть идут к земле. Неразорвавшаяся бомба крупным планом. В чем дело? Ага, советская маркировка. Немцы пользуются советскими авиабомбами. Так вам и надо, гады. Можете протестовать!

Сталин возбужден. Он громко сопит, постоянно ломая спички, раскуривает трубку. «Маладэц! – говорит он с сильным акцентом, что свидетельствует о сильнейшем возбуждении. – Маладэц Гитлер! Он прямо ледокол всемирной пролетарской революции!»

Сидящие в зале Молотов, Жданов, Берия, Маленков и Мерецков благоговейно молчат. Нет слов, чтобы выразить свое восхищение прозорливостью вождя. Еще полтора года назад Сталин все продумал и рассчитал, отведя Гитлеру роль ледокола революции. И все происходит так, как наметил Великий Вождь. Без сомнения, высадка в Англию должна начаться в любой момент. Не позднее 1 октября Красная Армия будет готова к действиям глобального масштаба.

13 сентября, прибыв в Кремль, Сталин узнал еще одну радостную новость. Итальянские войска наконец перешли в наступление и вторглись в Египет. Англичане отступают по всему фронту. Наступление поддерживает мощный итальянский флот, что вынудит англичан срочно перебросить крупные силы своего флота в Средиземное море, оголив метрополию. А тогда немцы и пойдут через Ла-Манш. Все-таки Гитлер не дурак!

Беспокоит другое. Все более настораживают сообщения разведки о концентрации немецких войск в Финляндии и Румынии. Как не хочется пока ссориться с Гитлером, в этом вопросе нужно с ним разобраться. Но он все равно молодец!

14 сентября в Берлине Гитлер провел конференцию с представителями высшего командования вооруженных сил. Еще до начала конференции адмирал Редер сумел «всучить» фюреру свой меморандум, в котором, в частности, говорилось, что «существующая обстановка в воздухе не может создать условия для выполнения операции „Морской Лев“, так как риск еще очень велик».

Гитлер был спокоен и сосредоточен. «Успешная высадка с последующей оккупацией Англии, – сказал он, – закончила бы войну в короткий срок. Правда, Англия уже умирает от истощения, так что нет необходимости привязывать высадку к какому-то конкретному сроку… Но долгая война тоже нежелательна…

Флот уже достиг необходимого состояния. Действия люфтваффе вообще выше всяческих похвал. Четыре-пять дней хорошей погоды принесут решительные результаты… У нас есть хорошие шансы поставить Англию на колени».

«Так в чем же дело? Почему высадка откладывается?» – молча вопрошал холодный блеск генеральских моноклей, в то время как побледневший Редер вытирал холодный пот со лба. Как понять слова фюрера, что флот уже достиг «необходимого для высадки состояния»?

«Имеются трудности, – пояснил Гитлер. – Истребители противника еще полностью не уничтожены. Рапорты о наших успехах не всегда дают полную и надежную картину, хотя противник и понес тяжелейшие потери».

Гитлер помолчал и объявил решение: «Несмотря на все успехи, предпосылки для операции „Морской Лев“ еще не созданы».

Суммируя сказанное, фюрер подвел следующие итоги:

«Необходимо усилить удары с воздуха. Удары нашей авиации имели потрясающий эффект… Даже если победа в воздухе будет достигнута продолжением налетов в течение еще 10-12 дней, в Англии может возникнуть массовая паника и истерия. К этому присоединится страх перед высадкой десанта. Страх перед высадкой десанта не должен исчезать».

Самое главное Гитлер сказал в последней фразе. Все его мысли были заняты тем, как заставить Сталина поверить в неминуемость вторжения в Англию и вместе с тем не платить уж слишком большую цену. Но можно ли постоянно откладывать высадку десанта, сохраняя у всех убежденность в его неизбежности? Послушаем генералов. У них иногда возникают весьма оригинальные мысли. Гитлер предложил присутствующим высказать свое мнение.

Первым выступил авиационный генерал Ешоннек. Для убыстрения процесса возникновения паники в Англии он попросил разрешения бомбить густонаселенные жилые кварталы Лондона, гарантируя при этом «массовую панику» в британской столице.

Затем выступил Редер. Этот не подведет, поскольку боится высадки пуще смерти. Действительно, с первых же слов адмирал стал говорить «об очень большом риске». Обстановка в воздухе не может существенно измениться в лучшую сторону до ближайших благоприятных для высадки дней, намеченных на 24-27 сентября. Лучше все сразу перенести на 8 октября, предложил Редер и добавил: «А если к тому времени авиация одержит полную победу, можно будет даже отказаться от проведения десанта…»

Гитлер движением руки прервал своего главкома военно-морскими силами: «Нет, нет. Будем ориентироваться на 27 сентября. Так что ближайший срок для принятия предварительного решения – 17 сентября. Только после этого ориентироваться на 8 октября». Редер доволен: перенести высадку на 8 октября – значит фактически ее отменить, по крайней мере в этом году. В октябре два дня хорошей погоды в проливе большая редкость.

Знающие правду Браухич и Гальдер молчат. Впрочем Браухич заметил, что для высадки в Англии ему не нужны ни авиация, ни флот – он высадится под прикрытием дымовой завесы. Ешоннек и Редер покрываются пятнами.

Мягко улыбаясь, Гитлер объявляет обоим, что они свободны, и остается с Браухичем, Гальдером, Кейтелем и Йодлем. Все свои, можно не ломать комедии. Обстановка сложная. Вдоль всей западной границы Сталин уже в течение трех месяцев проводит бесконечные маневры, максимально приближенные к боевой обстановке. В любой момент можно ожидать неожиданностей.

Ясно наметились направления главных ударов: по Румынии с одновременной оккупацией Болгарии и с Белостокского балкона – на Варшаву, с выходом к Одеру. Предполагаются вспомогательные удары по Восточной Пруссии и Финляндии. Наши же силы в этом направлении совершенно недостаточны для оказания Москве противодействия.

Гитлер успокаивает военных. Россия ожидала нашего «истощения» в войне на Западе. Но Сталин видит, что его расчеты провалились. «Истощения» не произошло. Мы достигли величайших успехов без больших потерь. Это оказало нужное воздействие на Сталина. Осознание нашей мощи уже повлияло на поведение Сталина в отношении Финляндии и на Балканах. Он ждет высадки в Англии, чтобы начать активные действия, и пусть ждет. Следует форсировать переброску войск в Румынию и генерал-губернаторство и ускорить составление планов сокрушения России. А что касается высадки, то мы все решили на этом совещании…

Чтобы оправдать доверие фюрера и доказать всем скептиками, кто является хозяином в небе над Англией, Геринг решил совершить 15 сентября небывалый по мощи дневной налет на Лондон. В этот день около полудня над Ла-Маншем появилось примерно 200 бомбардировщиков под прикрытием не менее 600 истребителей. Вся эта армада, блестя дюралем и стеклами кабин под лучами тусклого сентябрьского солнца, грозными клиньями шла в сторону столицы Британии. Этому воскресному сентябрьскому дню суждено было стать днем самого горького разочарования в возможностях люфтваффе. Эффективно используя радары, английское командование наглядно дало понять сомневающимся, что английская авиация не только не уничтожена, но стала сильнее, чем была.

Соединения английских истребителей в неожиданном для немцев количестве, зайдя из-под солнца, перехватили немецкую армаду на подходе к столице. Всего нескольким бомбардировщикам удалось прорваться к Лондону. Остальные были либо рассеяны, либо уничтожены.

Пока Геринг продолжал хвастливо утверждать, что ему необходимо еще 4-5 дней, чтобы окончательно прикончить англичан, произошло еще одно событие, которое показало Гитлеру, что он платит за дезинформацию Сталина, пожалуй, слишком высокую цену.

16 сентября в районе Антверпена немецкие войска проводили крупное учение по высадке десанта. Личный состав и боевая техника были погружены на транспорты и баржи, которые под прикрытием эсминцев вышли в море, чтобы, пройдя примерно 50 миль, высадить десант на одном из участков голландского побережья, напоминающего по рельефу побережье южной Англии. Неожиданно на идущий конвой обрушились английские бомбардировщики. В считанные минуты конвой был разгромлен. Потери в личном составе превзошли запланированные потери первой волны десанта при настоящей высадке в Англии.

Хотя немцы полностью засекретили эту катастрофу, разведки многих стран пронюхали о ней. Зоркие глаза советской разведки засекли три длинных эшелона с тяжелоранеными, прибывшими в пригороды Берлина. Большинство раненых были обожжены. Никаких сухопутных сражений, где немцы могли бы понести такие потери, не было, да и быть не могло. Проанализировав информацию, разведка сделала ошибочный вывод о том, что имела место попытка высадки в Англии, закончившаяся провалом и большими потерями.

Сообщение о неудачной попытке высадки в Англию пришло в Москву в разгар оперативного совещания, которое проводили Сталин с начальником генерального штаба Мерецковым и срочно прилетевшим в Москву из Киева наркомом обороны Тимошенко.

На повестке дня находился важнейший вопрос точного определения даты начала операции «Гроза». Все сходились на мнении, что 1 октября было бы идеальнейшей датой, что дало бы возможность завершить операцию до начала зимы. Однако имелись проблемы. Если немцы начнут высадку в двадцатых числах сентября, а прогноз погоды говорит, что в двадцатых числах можно ожидать целых три дня идеальной погоды с 25 по 29 сентября, то вторгаться в Европу 1 октября несколько рановато. Лучше 10-го. С одновременным ударом по остатку Финляндии.

Армия, в принципе, готова, хотя, конечно, остро ощущается нехватка танков и автотранспорта. Флот, начавший строительство гигантских линкоров и линейных крейсеров, съедает фондовую сталь, срывая танковую программу. Мерецков явно говорит лишнее.

«А без этих 5000 танков, – спрашивает Сталин, – вы не можете начать операцию?» В голосе его звучит тревога и печаль. Он отлично видит, что генерал армии Мерецков – это не тот человек, который ему нужен. Нет в нем этакого стального большевистского стержня. Боится он «Грозы» так же, как боялся Шапошников. Но кем его заменить?

«Конечно, можем, товарищ Сталин, – бодро отвечает Мерецков, понимая, что зашел слишком далеко. – Но с учетом неизбежных потерь…»

Генеральный штаб недавно представил ему, Сталину, подробнейший расчет «Грозы» с указанием предполагаемых потерь. В операции должно было участвовать 5 миллионов человек, 11 тысяч танков, 35000 орудий и 9-10 тысяч самолетов. Срок операции 3-4 месяца. Потери в людях ориентировочно оцениваются в полтора миллиона человек. Вообще-то в генштабе считали, что два миллиона, но не осмелились дать эту цифру Сталину. Сталин об этом, конечно, знал и только усмехнулся.

Генерал Голиков, фанатичный сторонник осуществления «Грозы», более всего боявшийся, что сам Сталин, по своей хорошо известной трусости, от нее откажется, взял за правило не тревожить вождя сообщениями, которые идут вразрез с глобальными сталинскими замыслами.

В аппарате Голикова – ГРУ – сидели разные люди, большинство которых еще оставалось от несчастного Ивана Проскурова. Никто из них, разумеется, о «Грозе» не знал ничего, а просто отвечал за свой участок информации. Информация стекалась к Голикову, а тот уже сообщал ее наверх – Сталину и начальнику генерального штаба.

Эту информацию Голиков отбирал тщательно. Ну, зачем скажем, беспокоить вождя сообщением, что через Чехословакию в штатских костюмах проследовал штаб армейской группы, направляющийся в Румынию? Все свое хозяйство они везли в контейнерах, на которых была маркировка сельскохозяйственных грузов. Идет интенсивное строительство новых шоссейных дорог в Польше. Ну и что? Пусть себе строят. Зачем истерику из-за этого поднимать? Штабы 4-й, 12-й и 18-й армий переброшены на восток. Хорошо. Сколько всего дивизий у немцев на наших границах? Было 7. А сейчас? 37! Тридцать дивизий перебросили за последние полтора месяца. Ну, а что такое 37 дивизий? Смешно. Пыль. Мы ее сдуем и не заметим. А что у нас в мире? Все в порядке. Итальянцы наступают, англичане в панике бегут к Суэцкому каналу. Возможно, им придется эвакуировать с Ближнего Востока всю свою армию, а это не осуществить без переброски в Средиземное море крупных соединений флота из метрополии. И тогда… В этот момент Голикова срочно позвали к телефону. Вернулся он с выражением недоумения на лице. Только что пришло сообщение: немцы пытались высадиться в Англии, но были отброшены, понеся большие потери. Это был сюрприз. Если эта информацию достоверна, то необходимо немедленно привести пограничные округа в состояние наивысшей готовности. Тимошенко следует срочно вылететь обратно в Киев к Жукову. В Белоруссии находится Шапошников. Остальным оставаться на местах. Распустив совещание, Сталин остался с Берией, который до этого не проронил ни слова, а только зловеще поблескивал стеклами пенсне. Обычно доклады шефа НКВД касались вопросов, выходящих за пределы того, что было положено знать военным и членам Политбюро. В данном случае Берия, перейдя на грузинский язык, доложил вождю, что его люди обнаружили мощную утечку информации, идущую из Наркомата обороны и генерального штаба.

Утечка – это мягко сказано. Поток, как в горных реках их родного Кавказа. Оказывается, еще до начала конфликта мерзавец Маннергейм имел на своем столе оба наших оперативных плана: план Мерецкова, основанный на идее блицкрига, и план Шапошникова, требовавший основательной подготовки, на которую тогда просто не было времени. Хорошенькие дела! 64 секретные папки документов, по тысяче страниц каждая! Все это надо скопировать и переслать за границу!

Выяснить всех, кто имел доступ к документам, и покарать беспощадно, невзирая на звания и заслуги. Берия просит уточнить: покарать всех, кто имел доступ к документам вообще, или тех, кто эти документы составлял? Составь список, говорит Сталин, там посмотрим. Но это еще не все: из штаба Западного военного округа сбежал подполковник, прихватив с собой портфель документов, касающихся строительства укрепрайонов. Все его непосредственные начальники и подчиненные арестованы. И семьи, подсказывает Сталин, чтобы было неповадно.

Сталин знает, что подполковник сбежал по заданию ГРУ, чтобы всучить немцам «дезу» о широкомасштабном строительстве укреплений на наших западных границах, но Берии это знать не обязательно. Зато он знает другое, о чем не обязательно знать Сталину.

При массовых экспроприациях в Прибалтике Жданов не только ухитрился присвоить себе ценностей на сумму около 40 миллионов долларов – для этого много ума не надо – но и перебросить эти ценности в Швейцарию, что предполагает наличие у него мощной личной разведсети. Причем, по данным Берии, делалось все это с ведома Ленинградского Военного округа, которым командовал Мерецков – нынешний начальник генерального штаба.

17 сентября генерал Паулюс, работавший последние две недели без сна и отдыха, доложил генерал– полковнику Гальдеру свои предварительные выкладки по поводу нападения на СССР. Операция рискованна, но возможна. Для этого необходимо сосредоточить на границах с СССР не менее 110-120 дивизий и добиться стратегической внезапности, что, в свою очередь, предполагает обширные мероприятия по дезинформации противника. Сама география театра диктует план будущей операции. Все русские армии развернуты для наступления. Особенно соблазнительно выглядят Белостокский и Лембергский балконы, где сосредоточено огромное количество русских сил, гигантская сеть складов и аэродромов, штабы всех уровней. А между тем, оба эти балкона легко уничтожаются гораздо меньшими силами, поскольку никакой, в сущности, обороны они не имеют.

Когда сталкиваются две армии, обе нацеленные на стремительное наступление, выигрывает та, что начинает первой. Уничтожение русских армий на «балконах» даст возможность выхода на оперативный простор с быстрым достижением конечных пунктов операции: Москвы, Ленинграда и Волги, где-нибудь южнее Сталинграда. Главное – внезапность.

Гальдер внимательно слушает своего заместителя, рассматривая предварительную схему стратегического развертывания на Востоке.

Война не окончена, и ее продолжение требует выбора между двумя вариантами. Либо удар по Англии, имея в тылу уже приготовившегося к броску Красного медведя, либо удар по этому медведю, оставив в тылу несколько контуженого «льва», еще не готового перепрыгнуть через канал и вцепиться в спину Германии. Только сумасшедший мог сейчас выбрать бросок на Англию. Интересно, понимают ли это в Москве? Судя по всему, еще нет.

Приказав Паулюсу продолжить работу и сделав более тщательный расчет сил по направлениям и задачам каждого рода войск, Гальдер занялся текущими делами. Разгром конвоя, проводившего учения по высадке десанта, привел Гитлера к очередной вспышке ярости, которую, слава Богу, удалось направить против Геринга.

Гитлер приказал представить ему необходимые документы о имеющихся в наличии силах авиации. Он сам распорядится, как эти силы использовать.

Пока шел этот спор, в ночь на 17 сентября английская авиация подвергла бомбардировке весь прибрежный район между Гавром и Антверпеном. К бомбардировке с воздуха добавились залпы тяжелых английских орудий через пролив. Росло число раненых и убитых. Флот терял специалистов, армия – первоклассно обученных солдат.

Гальдер уже сам начинал считать, что вооруженные силы Германии платят слишком высокую цену за введение Сталина в заблуждение.

Вечером он доложил свои соображения Гитлеру. Фюрер был спокоен и даже временами одаривал начальника генерального штаба своей печальной улыбкой. Да, конечно, согласился он, надо убирать оттуда войска и корабли, но так, чтобы из Москвы этого не заметили. Гальдер с пониманием кивнул. По моему приказу за это время, доложил генерал-полковник, разработан целый комплекс мероприятий, который не позволит даже самой первоклассной разведке установить, что мы не собираемся осуществлять вторжение. Совершенно верно, оживился фюрер, необходимо продолжать налеты на Лондон, чтобы англичане ожидали вторжения каждый день. У фюрера еще теплилась надежда, что англичане, не выдержав ежедневных бомбежек, запросят мира, и тогда можно будет либо как-то договориться со Сталиным, либо, что гораздо приятнее, обрушиться на него всей мощью, покончил навсегда с большевизмом, столь гнусно развратившем социализм.

Гальдер доложил ему о работе Паулюса. Фюрер поморщился. Главный удар, возразил он, надо нанести по Украине, а не по Москве. Во-первых, мы обезопасим румынские нефтяные районы, во-вторых, захватим богатейший в экономическом отношении район, перережем все основные водные артерии и овладеем стратегически важными черноморскими портами, создав предпосылки для соединения с итальянцами на Ближнем Востоке. Все это так, согласился Гальдер, но при этом мы не уничтожим русскую армию. А в случае нашего удара на Москву Сталин наверняка бросит на ее защиту все оставшиеся резервы. Мы уничтожим их, возьмем Москву, а Украина сама попадет в наши руки.

Хорошо, сказал Гитлер, мы это еще обсудим. Лишь бы он сам не перешел к активным действиям раньше нас. И позаботьтесь, генерал, чтобы никто не пронюхал о наших планах, хотя бы на данном этапе.

Беспокойство Гитлера имело все основания. Секретные доклады гестапо недвусмысленно говорили о том, что достаточно большой процент населения страны находится в плохо скрываемой оппозиции к режиму фюрера. Причем социальный и классовый состав этой оппозиции весьма обширен. Особенно опасны, конечно, аристократы, не скрывающие своего недоумения, что обычно зарезервированный для людей их круга пост немецкого канцлера занял выскочка из бывших люмпенов.

Имея огромное количество столь же родовитых родственников в Англии, они остро переживают «братоубийственную войну», которую, по их мнению, Гитлер затеял из-за своего низкого происхождения. Совершеннейшие идиоты! Как будто совсем недавно не пылал огонь мировой войны, которую вел кайзер против двух своих любимых кузенов – Джорджи и Ники.

На это можно было бы не обращать внимания, если бы эти самые аристократы, в силу занимаемых ими постов, не знали слишком много. Кто люди его ближайшего окружения: Гальдер, Браухич, Редер, не говоря уже о более низком эшелоне? Все отпрыски древних дворянских родов, чьи предки привыкли служить королям и кайзерам. А промышленные тузы, более прислушивающиеся к тому, что скажут раздувшиеся от золота евреи-кровососы Уолл-Стрит и Сити, чем к словам своего фюрера? Какую обструкцию они устроили ему по поводу программы «ариезации» еврейской собственности, когда конфискованные у евреев деньги и недвижимость он хотел передать немецким промышленникам!

Престарелый фон Тиссен осмелился прямо сказать ему, что так дело не делают. Ни одна уважающая себя фирма не возьмет еврейских денег, добытых таким образом. Это скомпрометирует их в глазах мирового бизнеса, закроет им банки и рынки.

Гвоздем в стуле торчит в Берлине посольство Соединенных Штатов, набитое, если верить Гиммлеру, шпионами. Но ни одного шпиона пока поймать не удалось. Да и какие из американцев шпионы? Они все в своем вечном бизнесе. Где что купить, где что продать. Самый активный – не военный и военно-морской атташе, как во всех порядочных посольствах, а коммерческий атташе, сорокавосьмилетний Сэм Эдисон Вудс – инженер и делец.

Он вхож в банковские кабинеты и аристократические салоны. Гестапо в конце концов наблюдение за ним ослабило: слишком открыто и широко действовал коммерческий атташе. И напрасно, ибо именно Вудс был резидентом американской разведки в Берлине, хотя никакой разведки в Америке тогда не существовало, а существовала информационная служба Госдепа. Однако в конкуренции с такими мощными и глобальными разведслужбами, как разведки СССР, Германии и Англии, американцы почти всегда выходили победителями, все узнавая первыми.

Специалисты объясняют этот парадокс тем обстоятельством, что американская разведка в отличие от европейских почти не имела в своем составе военных и не была отягощена политическими «маразмами» и викторианским консерватизмом.

Вудс действовал настолько хитро и спокойно, что в его гестаповском досье вплоть до декабря 1941 года были подшиты всего два документа, в одном из которых говорилось о рассказанном Вудсом анекдоте о фюрере, почерпнутом из журнала «Лайф», в другом – о частых его визитах на ипподром.

Но главного гестапо так и не узнало. У Вудса был друг, принадлежащий к самой родовитой части немецкой аристократии и имевший огромные связи в министерстве хозяйства и в рейхсбанке. Не менее влиятельные связи аристократ имел и в Верховном командовании вермахта, набитом его близкими и дальними родственниками. Как и водится, аристократ презирал Гитлера и ненавидел его режим «лавочников».

Так что Гитлер, не жалуя немецкую аристократию, был совершенно прав, но у него была кишка тонка поступить с аристократами так, как поступил с русской аристократией Ленин, истребив ее почти поголовно.

Еще в августе 1940 года друг американского коммерческого атташе прислал ему билет в театр. Когда в зале погас свет, он опустил в карман пиджака Вудса листок бумаги. Дома американец вынул из кармана записку, в которой было написано: «В главной квартире Гитлера проходили совещания относительно приготовлений к войне против России».

Вудс немедленно отправил эту информацию в Государственный департамент Соединенных Штатов. Госсекретарь США Хэлл доложил об этом президенту Рузвельту. Сам Хэлл был склонен считать это сообщение немецкой дезинформацией.

Но Рузвельт увидел все иначе. Американский президент еще в августе 1939 года предсказал советско-германскую войну, считая, что на таком маленьком континенте, как Европа, не ужиться двум столь прожорливым хищникам, как Сталин и Гитлер.

Рузвельт – 32-й президент Соединенных Штатов – просчитал дальнюю перспективу. Сталин и Гитлер оба мечтают о мировом господстве и не видят для этого других средств, кроме танков. Они стоят на пути друг друга, а на их общем пути стоит мощная Британская империя.

Будучи незаурядным интриганом и, как это свойственно всем диктаторам, считая себя великим политиком, Сталин, раздувая очередной пожар в Европе, надеется погреть на нем руки. Но любой его неосторожный шаг – это столкновение с Германией, с какой бы симпатией Гитлер и Сталин ни относились друг к другу.

Совсем недавно, в середине июля 1940 года, шеф ФБР Эдгар Гувер передал в Госдеп любопытный документ, говорящий о том, что Сталин и Гитлер еще 17 сентября 1939 года, сразу же после раздела Польши, тайно встречались во Львове, где подписали сверхсекретное военное соглашение, произведя друг на друга отличное впечатление.

Это сообщение не на шутку встревожило всех, кто имел право с ним ознакомиться, хотя многие и выражали сомнение по поводу самого факта встречи, ссылаясь на весьма надежную информацию о местонахождении и Сталина, и Гитлера в этот день. Впрочем, была ли подобная встреча или нет – вопрос не принципиальный. Сколько бы ни встречались тайно и открыто кайзер Вильгельм с русским императором, сколько бы ни обнимались, щеголяя родственными связями и обращением на «ты» – это не отсрочило войну ни на день, ибо у войн и военных союзов свои законы. Чем крепче обнимаются тираны, тем кровопролитнее вспыхивают войны между ними.

Поэтому сообщение Вудса о том, что в ближайшем окружении Гитлера ведутся разговоры о нападении на СССР, легло в схему прогнозирования международных событий, составленных президентом Соединенных Штатов. Это сообщение, несмотря на все сомнения государственного департамента, стало важнейшей предпосылкой для планирования будущей деятельности президента.

В Берлин Вудсу полетела шифровка, требующая самым тщательным образом собирать и исследовать информацию о планах Гитлера, обратив особое внимание на возможность дезинформации со стороны немцев. Между тем, при очередном свидании в темноте кинотеатра Вудсу было передано сенсационное сообщение: под прикрытием опустошительных налетов на Англию Гитлер готовится к внезапному нападению на Советский Союз. Проанализировав полученную информацию, эксперты Госдепартамента доложили Рузвельту, что тут за милю веет немецкой дезинформацией.

Понукаемый из Вашингтона, Вудс пошел на риск незапланированной встречи со своим информатором. Насколько надежна добытая им информация? Аристократ заверил Вудса, что информация получена от лиц, заслуживающего полного доверия. Это лицо, повторил информатор, принадлежит к узкому кругу особо доверенных офицеров в Верховном командовании вермахта.

Хотя Госдеп и даже ФБР продолжали выражать очень сильное сомнение по поводу достоверности добытых сведений, Рузвельт поверил Вудсу безоговорочно. 18 сентября по каналам личной связи эта информация была передана Черчиллю.

На своей даче в Кунцево Сталин, лежа на диване, с удовольствием просматривает только что присланную из типографии книгу двух экономистов, Варги и Мендельсона «Новые данные для работы В. И. Ленина „Империализм – высшая стадия капитализма“.

Подобных книг в Советском Союзе выходит по дюжине в год, но эта была тем интересна, что по личному указанию Сталина в ней впервые, в подтверждение правоты Ленина, приводились цитаты из Гитлера, в частности, интервью фюрера корреспонденту лондонской газеты «Дейли Экспресс» 11 февраля 1933 года, где новоиспеченный канцлер со свойственной ему простотой жалуется на отсутствие у Германии колоний. «Колонии нам нужны в той же мере, что и другим державам», – жаловался фюрер английскому журналисту, а поскольку колоний у Германии нет, а те, что были, отобраны по Версальскому договору, то надо захватить новые – путем аннексий.

Именно любовь Гитлера к аннексиям и была для Сталина вернейшим доказательством неопровержимой и абсолютной правоты великого учителя. В это особенно легко верилось еще и потому, что Сталин любил аннексии не меньше своего берлинского оппонента и уж никак не мог понять, как ее, аннексию, кто-то может не любить.

Ввергнув несчастную Россию в состояние, не имеющее аналога даже в истории самых мрачных восточных деспотий древности, Сталин маниакально вел ее по пути, начертанному Лениным. Ленин успел убедить его в неизлечимости недугов капитализма, заразил пламенной верой в мировую революцию и в создание на обломках рухнувшего капитализма мирового социалистического строя. Ленин внушил ему склонность видеть в мировых условиях всего лишь слепок с русских условий – непримиримых и не знающих среднего пути. Ленин передал ему ограниченный «партийный» подход ко всем вопросам и свое абсолютное непонимание теории современного государства, где главным богатством является каждая отдельная личность.

Казалось, Сталин только посмеялся бы над тем, кто попытался убедить его в возможной роковой ошибке Ленина, принявшего младенческий крик новорожденного капитализма за его предсмертный хрип. Но как-то, просматривая эмигрантский журнал «Воля России», издающийся в Праге, Сталин наткнулся на статью какого-то старорежимного философа, непонятно как избежавшего вполне заслуженного расстрела. Осмелившись полемизировать с Ильичем, он писал: «Империализм не является функцией или фазой капитализма. Он существовал еще до капитализма и представляет собой характерную черту малоразвитых, но обладающих военным могуществом наций, управляемых кастой, которая стремится к самовластию как внутри своей страны так и за ее пределами».

Сталин подчеркнул этот абзац красным карандашом и поставил на полях восклицательный знак, что свидетельствовало о том, что вождь восхищен законченностью формулировки, простой по содержанию и доступной по форме. Он удостоил это место закладки и оставил журнал в своем книжном шкафу.

Отложив сигнальный экземпляр книги, Сталин встал с дивана и, подойдя к рабочему столу, еще раз внимательно перечитал документ, переданный службой радиоперехвата НКВД. Это была телеграмма Риббентропа, посланная послу Шуленбургу еще 16 сентября.

Сталин никогда не задавал себе вопрос, как можно с помощью радиоперехвата получить документ, посланный по проводному телеграфу. НКВД засекречивало источники даже от великого вождя всех народов. В действительности же НКВД удалось завербовать советника немецкого посольства в Москве, ближайшего сотрудника самого графа фон Шуленбурга – Густава Хильгера, который передавал в распоряжение ведомства Берии всю секретную документацию посольства.

Как выяснилось позднее, Хильгер с таким же рвением работал и на советское ГРУ, а с еще большим рвением на своих истинных хозяев – англичан, фактически втянув в свою деятельность и самого Шуленбурга, ловко играя на смешанных чувствах патриотизма старого немецкого графа и его внутреннем неприятии нацистского режима. В документе, лежащем на столе Сталина, говорилось:

«Берлин, 16 сентября 1940 г.

Лично послу!

Пожалуйста, посетите днем 21 сентября господина Молотова и, если к тому времени Вы не получите иных инструкций, сообщите ему устно и как бы между прочим, лучше всего в разговоре на какую-нибудь случайную тему, следующее:

Продолжающееся проникновение английских самолетов в воздушное пространство Германии и оккупированных ею территорий заставляет усилить оборону некоторых объектов, прежде всего на севере Норвегии. Частью такого усиления является переброска туда артиллерийского зенитного дивизиона вместе с его обеспечением. При изыскании путей переброски выяснилось, что наименее сложным для этой цели будет путь через Финляндию. Дивизион будет предположительно 22 сентября выгружен около Хапаранды, а затем транспортирован в Норвегию…

Мы хотим заранее информировать советское правительство об этом шаге. Мы предполагаем и просим тому подтверждения, что советское правительство отнесется к этому сообщению как к совершенно секретному. О выполнении поручения сообщите телеграфом.

Риббентроп».

В сущности, ничего особенного в этом документе нет. Немцы перебрасывают войска на норвежские плацдармы для предстоящего вторжения. Удивление вызывает то, что столь простое дело обставляется такими «ужимками» и «прыжками». Видимо, часть войск будет оставлена на территории Финляндии. Но если и там будут немецкие войска, это может привести к незапланированному конфликту с Германией. Хотя, впрочем, особенно беспокоиться об этом не следует. Вторжение, которое должно начаться с минуты на минуту, и так сделает это столкновение неизбежным. Суматоха, поднятая разведкой 16 сентября, несколько улеглась. Немцы не предпринимали вторжения. Что-то случилось у них на учениях: то ли что-то само взорвалось, то ли англичане их подловили. Но налицо, безусловно, какая-то весьма крупная катастрофа, что может отодвинуть начало вторжения. Это даже неплохо, поскольку даст нам возможность лучше подготовиться.

Тимошенко докладывает, что к 27 сентября Красная армия будет приведена в состояние наивысшей готовности. Беспокоит другое. Стекаются сведения, что немцы готовят оформление официального союзного блока, привлекая туда Италию, что не так уж важно, поскольку удар по Италии предусмотрен планом «Грозы», и Японию, чего совсем не хотелось бы.

Какая уж там «Гроза», если в перспективе открытие второго фронта на Востоке. Пока у нас еще нет достаточно сил, чтобы разом навести порядок в Европе и в Азии. А позицию Японии так и не удается толком выяснить. Улыбки, придыхания, недомолвки и ничего конкретного.

19 сентября Гитлер отдал приказ приостановить сосредоточение флота вторжения в портах Северной Франции, чтобы «свести к минимуму потери судового тоннажа от воздушных ударов противника». Высадка снова откладывается, на этот раз – где-то на весну 1941 года.

Командующие в Северной Франции бомбардируют телефонными звонками Гальдера – положение становится просто невыносимым из-за неопределенности поставленных перед их войсками задач. Каковы точные сроки начала операции «Морской Лев»? Не надо паники, успокаивает их начальник генерального штаба, фюрер примет решение. Вторжение отложено главным образом из-за неблагоприятной погоды. Флот ликует – благоприятная погода в проливе не наступит раньше будущего лета. К этому времени удастся привести в порядок всю материальную часть флота, а главное – ввести в строй два новейших линкора – «Бисмарк» и «Тирпиц», превосходящие по своим оперативно-тактическим характеристикам все английские корабли этого класса.

Успокаивая командующих на Западе, Гальдер все более тревожно смотрит на карту восточной границы. Разведка постоянно докладывает о концентрации советских войск вдоль новой границы с Финляндией.

Корабли советского Балтфлота неожиданно закамуфлировали свои корпуса и надстройки. Из Бухареста о помощи вопит Антонеску. Советские войска могут каждую минуту начать вторжение. Он просит перебросить в Румынию достаточное количество немецких войск, чтобы несколько охладить наступательный порыв Кремля. Советский Союз уже полгода находится в милитаристском угаре. От Балтийского до Черного моря во всех округах проходят учения за учениями в максимально приближенной к боевым условиям обстановке. Сталин, видимо, потеряв всякую осторожность, открыто демонстрирует свое страстное желание дождаться, наконец, вторжения в Англию и все связанные с этим желанием намерения.

А на востоке у Германии всего25 дивизий. Из них три танковые, одна моторизованная и одна кавалерийская, остальные пехотные. Только вчера их организационно свели в группу армий «Б» под командованием генерал-фельдмаршала фон Бока, номинально разделив на три армии. Соотношение сил таково, что начни Сталин сейчас наступление, нетрудно представить себе, что может произойти.

К счастью, Сталин не любит рисковать. Он любит действовать наверняка, но правильно просчитывать риск не умеет. Думая, что создает себе дополнительный запас прочности и увеличивает коэффициент надежности, он, в действительности, попадает в ловушку, как уже было в Финляндии. Сейчас Сталин ждет высадки. Все взоры советской разведки обращены на побережье Ла-Манша. Тем лучше! Только бы не вспугнуть русских, чтобы они не начали наступление прямо сейчас…

А на всей территории Европейской части СССР продолжаются боевые учения. Репродукторы передают бесконечные военные марши и патриотические песни.

«Если завтра война, если завтра в поход – будь сегодня к походу готов!» – бодрящие звуки этого воинственного марша, исполняемого окружными оркестрами, встречают мотающегося по округам и лично надзирающего за ходом учений наркома обороны маршала Тимошенко.

На учениях поставлены совершенно конкретные задачи: пехоте, танкам и авиации, взаимодействуя друг с другом, под прикрытием артиллерийского огня прорывать эшелонированную оборону противника с выходом на оперативный простор для стремительного наступления.

В специальном приказе наркома артиллеристам ставилась задача научиться: вести централизованный, управляемый, массированный огонь; организовывать взаимодействие с пехотой, танками и авиацией; вести сложные виды стрельб на топографической основе и в условиях ночи.

В этом приказе наиболее замечательным было то, что артиллерии не ставилось никаких задач по борьбе с танками противника, как будто их и не было, как будто не они раздавили совсем недавно Западный фронт. Это произошло потому, что у финнов танков не было, а под Верденом – и подавно. Как в лихие времена кавалерийских этак, танки противника предполагалось подавить стремительным наступлением наших танков. Быстро росла сеть танкодромов, полигонов и учебных танковых полей. Танковые подразделения вели занятия от рассвета до заката солнца. Прямо с учений танки шли к новым местам сосредоточения – ближе к границе, расходуя драгоценный моторесурс, совершая броски своим ходом по 100 и 200 километров, лишь бы успеть к предстоящей высадке немцев в Англию.

Дрожала земля, пыль закрывала небо, по которому плыли армады самолетов. Дождь бомб низвергался на учебные полигоны, на условные колонны войск противника и скопления его техники. Военно-морские силы не отставали от своих коллег в армии и авиации. С лета 1940 года учения на кораблях и в береговых частях не прекращались ни на один день. Флотилии подводных лодок тайно разворачивались на передовых позициях, как всегда игнорируя шведские территориальные воды. Страна превратилась в оцепленный НКВД военный лагерь.

24 сентября маршал Тимошенко прибыл в Киевский Особый военный округ, чьи войска по плану «Грозы» первыми должны были наносить удар, отрезая Германию от румынской нефти, а по большому счету – и от Балкан.

Наркома встречал командующий округом генерал армии Жуков. Жестокий и грубый, со склонностью к самому необузданному самодурству, не имевший никакого военного образования, кроме школы кавалерийских унтер-офицеров в годы первой мировой войны, он приглянулся Сталину во время событий на Халхин-Голе.

Однако Сталин обратил внимание совсем не на то, что Жуков чуть было не устроил Красной Армии второй Мукден, а на то, с какой легкостью он разбрасывал направо и налево смертные приговоры своим подчиненным.

Личное вмешательство командующего Дальневосточным Особым округом командарма Штерна позволило избежать катастрофы на фронте и отменить большую часть подписанных Жуковым смертных приговоров. Сталин быстро понял, что Штерна надо убирать, что вскоре и было сделано, а Жукова, напротив, назначил командующим первым по значению Киевским Особым военным округом, полагая в самое ближайшее время возвысить его еще более.

К приезду наркома были подготовлены учения 99-й стрелковой дивизии в условиях, максимально приближенных к реальной боевой подготовке.

Ровно в назначенное время заревела артиллерия. Канонада продолжалась два часа. Точно по графику учений над полем боя появились бомбардировщики, прикрытые истребителями. Целый час, сменяя друг друга, три волны бомбардировщиков утюжили оборону «противника».

Еще не успела осесть пыль, поднятая взрывами последних бомб, как вперед устремились танки, а за ними живой стеной пошла пехота. Вновь раздался гром артиллерии, перенесшей огонь в глубину обороны «противника». Танки и пехота шли за огневым валом, держась на минимально возможной дистанции от разрывов боевых снарядов.

Зрелище было впечатляющее. Казалось, что лавина танков и пехоты, следуя за огневым валом, уже не остановится до самого побережья Атлантического океана.

Нарком был доволен. «Как будто в настоящем бою побывал!» – бодро сказал Тимошенко, обращаясь к Жукову. Тот ничего не ответил, только подвигал своим широким раздвоенным подбородком и молча указал на высокого генерала с открытым русским лицом – командира 99-й дивизии. Вот, мол, кого благодари за представление. Тимошенко не нуждался в подсказках. Он и Жуков давно наметили этого генерала, чтобы сделать из него образцово-показательного командира, а из его 99-й дивизии – образцово-показательное подразделение, на которое должны были равняться все вооруженные силы. Командиром 99-й стрелковой дивизии был генерал Власов [27].

Эхо беспрецедентных по своему масштабу глобальных маневров, проводимых Красной Армией, прокатывалось по всему миру в грохоте взрывов боевых снарядов, бомб и мин, рвущихся на огромной территории от Баренцева до Черного моря.

Отчетливее других гром приближающейся с востока «Грозы» слышали, естественно, в Берлине, куда начали съезжаться представители Италии и Японии для предстоящего подписания Тройственного союза Берлин-Рим-Токио. Итальянцы и японцы не преминули выяснить у встречавшего их Гитлера, как он относится к столь громкому бряцанию оружием, доносящемуся из Москвы? Фюрер был внешне спокоен. Хорошо зная, что Сталин готовит свою армию к предстоящей высадке немецких войск в Англии, фюрер все-таки нервничал, не в состоянии предсказать реакцию Сталина, когда тот узнает, что давно ожидаемая высадка снова откладывается на неопределенное время. Вдруг Сталин поймет, что его дурачат, и, не ожидая немецкого вторжения в Англию, начнет наступление на Балканы или в Польше? Или тут, и там одновременно? Надо попробовать подсказать Сталину другой путь. «Я думаю, – заметил Гитлер министру иностранных дел Италии графу Чиано, – нужно поощрить Сталина к продвижению на юг, к Ирану или Индии, чтобы он получил выход к Индийскому океану, который для России важнее, чем ее позиция на Балтике или на Балканах».

Активность советской разведки в Иране и Афганистане была давно замечена немцами. Замечено было и то, что эта активность в последнее время резко возросла. «Это как раз то, что нужно!» – решили в Берлине. Пусть лезет туда и сам разбирается с английскими базами в Ираке.

Но пока необходимо успокоить Кремль относительно предстоящего заключения Тройственного союза.

Риббентроп телеграфировал поверенному в делах в Москве фон Типпельскирху (граф Шуленбург был в отпуске):

Срочно!

«Берлин, 25 сентября 1940 г. № 1746.

Государственная тайна

Совершенно секретно

Только для поверенного в делах лично

Пожалуйста, в четверг, 26 сентября, посетите Молотова и от моего имени сообщите ему, что ввиду сердечных отношений, существующих между Германией и Советским Союзом, я хотел бы заранее, строго конфиденциально, информировать его о следующем:

1. Агитация поджигателей войны в Америке, которая на нынешнем этапе окончательного поражения Англии видит последний для себя выход в расширении и продолжении войны, привела к переговорам между двумя державами Оси, с одной стороны, и Японией, с другой; результатом этого, предположительно в течение ближайших нескольких дней, будет подписание военного союза между тремя державами.

2. Этот союз с самого начала и последовательно направлен исключительно против американских поджигателей войны…

3. Договор, конечно, не преследует в отношении Америки каких-либо агрессивных целей. Его исключительная цель – лишь привести в чувство те элементы, которые настаивают на вступлении Америки в войну…

4. С самого начала этих переговоров три договаривающиеся стороны полностью согласились с тем, что их союз ни в коем случае не затронет отношений каждой из них с Советским Союзом…

6. Пользуясь случаем, скажите, пожалуйста, господину Молотову… что я намерен вскоре обратиться с личным письмом к господину Сталину, в котором… будет откровенно и конфиденциально изложена германская точка зрения на нынешнюю политическую ситуацию… Кроме того, письмо будет содержать приглашение в Берлин господина Молотова, чей ответный визит, после двух моих визитов в Москву, нами ожидается и с которым я хотел бы обсудить важные проблемы, касающиеся установления общих политических целей на будущее. Риббентроп».

Получено в Москве 26 сентября 1940 г.

в 12.05

Пока в Берлине готовились к подписанию Тройственного пакта, пока сотрудники германского МИДа шифровали и передавали в Москву телеграмму Риббентропа, а в немецком посольстве лихорадочно ее расшифровывали, по всей Германии ревели сирены воздушной тревоги – английские тяжелые бомбардировщики все более уверенно вгрызались в воздушное пространство Германии, явно показывая, что, несмотря на все амбиции, противовоздушная оборона Рейха очень далека от совершенства.

В течение 25 и 26 сентября особо мощным ударам с воздуха подверглась одна из главных баз германского флота в Киле, где, помимо многих других боевых кораблей, отстаивались без всякой пользы два единственных пока немецких линкора «Шархорст» и «Гнейзенау», а также находящийся в достройке авианосец «Граф Цеппелин». И хотя особого ущерба эти налеты не причинили, сам факт безнаказанной бомбежки англичанами главной базы кригсмарине совсем не вдохновлял тех, кому имперская пропаганда прожужжала все уши о разгромленной и поверженной Англии, захват которой – дело лишь двух-трех дней хорошей погоды.

27 сентября 1940 года в Берлине в обстановке «суровой и сдержанной торжественности» был подписан Тройственный союз между Германией, Италией и Японией. Хитрые японцы, вовсе не желавшие связывать себя какими то ни было союзами, настояли на чисто азиатской туманности текста, который гласил: «…договаривающиеся стороны обеспечивают друг другу взаимную поддержку в случае, если одна из сторон подвергнется нападению со стороны государства, пока еще не вовлеченного в войну». Все интерпретировали эти слова как предостережение Соединенным Штатам, но каждому было ясно и другое – теперь Сталин в случае вторжения в Европу вынужден будет считаться с перспективой открытия второго фронта на своих восточных границах.

Накануне временный поверенный в делах Германии в Москве, как ему и было приказано, попросил приема у Председателя Совета Народных Комиссаров и народного комиссара иностранных дел СССР Молотова. После некоторых бюрократических проволочек он был принят Молотовым в 22.00 по московскому времени.

Нарком был сдержанно приветлив. Выслушав послание Риббентропа, он с удовлетворением отметил 6-й пункт. Неожиданно переменив тему разговора, Молотов спросил Типпельскирха, как понимать последнее германо-финское соглашение, которое, согласно финскому коммюнике, предоставляет германским войскам право прохода в Норвегию через Финляндию?

Типпельскирх ответил, что не имеет по этому вопросу никакой информации, и снова перевел разговор на предстоящее подписание Тройственного союза. Однако мы имеем право, продолжает Молотов, не только быть об этом предупрежденными, но и ознакомиться со всеми секретными протоколами, прилагаемыми к договору. Это желание советского правительства, поясняет Молотов, основано на статьях 3 и 4 договора о ненападении, заключенного с Германией. Если Советский Союз понимает свои права неправильно, то пусть правительство Германии разъяснит свою позицию по этому поводу.

Но временный поверенный в делах фон Типпельскирх ничем помочь не может, кроме как сообщить об этом желании советского правительства в Берлин. Немного помолчав, Молотов снова возвращается к германо-финскому соглашению. Общественность мира уже обсуждает это соглашение, а советское правительство о нем ничего не знает.

Молотов вновь ссылается на советско-германский договор, в секретных протоколах к которому ясно говорится о сферах влияния. Типпельскирх неизменно напоминал наркому, что ему поручено только информировать советское правительство о предстоящем подписании Тройственного союза, а обо всем остальном он немедленно информирует свое правительство, поскольку сам не обладает по этим вопросам никакой информацией…

30 сентября «Правда» сообщила о подписании в Берлине Тройственного союза, делая вид, что это незначительное событие не заслуживает большого внимания.

Разведсводки, потоком идущие через генерала Гальдера, уже не оставляли никакого сомнения в подготовке Сталиным нападения на Германию. Вопрос заключался только в сроках.

«Увеличивается количество сведений, – с тревогой записывал в своем дневнике начальник генерального штаба вермахта, – о том, что Россия в 1941 году готовится к вооруженному конфликту с нами. Русские войска усиленно совершенствуют свою боевую выучку. При этом большое значение придается действиям в лесистой местности. Использование лесистой местности в оперативном и тактическом отношении ставит перед нами новые задачи в области управления войсками, их организации и боевой подготовки».

Около полудня Гальдер был вызван к главнокомандующему сухопутными войсками генералу Браухичу, который только что вернулся из Берлина, привезя кучу слухов и сплетен и честно сказав, что он сам ничего толком не понимает. «…В ОКВ тоже не в состоянии определить четкую военно-стратегическую линию. Тройственный союз, естественно, вызывает необходимость вполне определенных политических решений. Но политическая игра далеко закончена, и результаты нельзя предвидеть. Откровенно говоря, фюрер непоследователен, с ним трудно работать. Сейчас у меня сложилось впечатление, что он не хочет конфликта со Сталиным, а действительно желает покончить с Англией, хотя, как тебе хорошо известно, Франц, вся эта кутерьма на побережье Ла-Манша была заварена для того, чтобы отвлечь внимание Сталина от сосредоточения наших войск на русской границе. Ныне же фюрер направил Сталину извещение о заключении пакта с Японией за 24 часа до его подписания. Теперь готовится новое письмо Сталину с целью заинтересовать его в английском наследстве и добиться поддержки против Англии. „Если это удастся, – заявил фюрер, – то полагаю, что можно будет начать решительные действия против Англии“. „Против Англии? – переспросил я. – Но, мой фюрер, ведь было принято решение сосредоточивать силы в восточном направлении…“

Он не дал мне договорить, вскочил и почти заорал: «Сейчас самое главное добиться окончательного урегулирования отношений с Францией и выяснить позицию Италии по этому вопросу. Я собираюсь встретиться с дуче в ближайшие дни и обсудить с ним дальнейшие шаги относительно Франции! Мы никогда больше не позволим Англии использовать Францию в качестве своей шпаги на европейском континенте! Провидение именно для того и выбрало меня, чтобы навести порядок в нашем старом европейском доме, очистив его от евреев и английского владычества!»

«Ладно, – усмехнулся Гальдер, – мы – солдаты и должны делать свое дело. По крайней мере пока удалось без особых помех развернуть достаточно сил в Румынии. А, судя по всему, Сталин нацелил свой главный удар именно туда».

Сталин, хоть и считал Гитлера молодцом, но в душе презирал, главным образом из-за его теоретической некомпетентности, что приводило к неприкрытому плагиату.

Помнится, еще в старые времена, в 1918 году, Ленин официально ввел «партмаксимум», выше которого не мог получать ни один человек, заявив при этом, что выше рабочего заработка не будет ни у кого. Одновременно все газеты писали о скромности быта Ильича, отказавшегося от роскошных кремлевских палат и поселившегося в двух маленьких комнатках, одной из которых был его рабочий кабинет, состоящий фактически из письменного стола, заваленного книгами и бумагами.

У тех, кто еще не потерял способности думать, эти дешевые жесты не вызывали ничего, кроме смеха, т.к. хорошо было известно, что на советские деньги в те годы было невозможно купить решительно ничего. Уже создавалась и крепла целая сеть спецраспределителей, приписка к которым зависела только от должности в партийной иерархии. Тем не менее, Гитлер не постеснялся всю эту бутафорию скопировать один к одному.

Придя к власти и водворившись в резиденции рейхсканцлера, он демонстративно приказал закрыть все помещения личного пользования, оставив себе две небольшие комнатки. Все немецкие газеты распространили фотографии этих комнат: на одной была изображена спальня фюрера – железная кровать, тощий гардероб, небольшой столик; на второй – его кабинет: несколько обычных стульев и письменный стол, заваленный бумагами и книгами.

Еще в январе 1933 года Гитлер официально отказался от канцлерского жалования, заявив, что ни одно жалование в Рейхе не будет превышать тысячу марок.

Ни тогда – в Петрограде, ни позднее – в Берлине никто не мог понять, что для верхушки придуманного Лениным партийного государства нового типа жалование вообще не нужно, поскольку все материальные ценности страны до пайки хлеба включительно сосредоточиваются в руках этой самой верхушки.

Ленин гениально все продумал, а Гитлер – слизал. Просто противно смотреть! Переходящие вымпелы на заводах, ударники труда, народные суды – ну, куда ни глянь, все содрано с нас. Даже гестапо. Хотя, если говорить честно, далеко им до нас. Во время так называемой «ночи длинных ножей», когда фюрер избавлялся от надоевших ему ветеранов собственной партии, было расстреляно или убито другим способом не более 500 человек. Смех! А у настолько при покойном Ежове одних коммунистов было арестовано, расстреляно и превращено в лагерную пыль – один миллион двести двадцать тысяч девятьсот тридцать четыре человека. Это только коммунистов, а беспартийных вообще учесть было невозможно. И это за каких-то два года! Учись, Адольф, как надо делать большую политику.

Конечно, в порядке самокритики следует сказать, что и у нас не все хорошо. Классовая борьба не только затихает, а наоборот, все обостряется. И тут мнение товарищей разделилось. Да так, что дискуссии стали проходить в очень остром ключе, как и надо – по-большевистски. Жданов и Молотов, например, считают, что ученые будут лучше и быстрее думать, если институты и разные там научные центры превратить в спецтюрьмы, а их самих – в заключенных, ну, а семьи, естественно, в заложников. Выполните задачу – дадим свидание, не выполните – посадим и семью. Надо сказать, что опыты дали очень положительные результаты.

Вспомнить хотя бы Рамзина, Поликарпова или, скажем, Туполева. Все у него новый бомбардировщик никак не клеился, а тут дело сразу пошло. А вот Берия и Маленков считают, что семьи надо обязательно сажать вместе с учеными. Это повысит производительность труда, особенно если каждый день на прогулке они будут встречать жену и детей, пусть даже в соседнем дворике через проволоку. Конечно, по-своему все товарищи правы, и нечего им из-за этого ссориться. Разберемся – и то попробуем, и это попробуем. Экономический эффект подсчитаем. Видно будет. Дело, как говорится, семейное…

Но что у нас, в конце концов, происходит? Собирается Гитлер высаживаться в Англии или нет? Генерал Голиков твердо уверен, что да. Хотя «высадочной погоды», видимо, в этом году уже не будет, но весной и летом будущего года высадка произойдет непременно.

Наша разведка продолжает фиксировать увеличение потока эшелонов в сторону побережья Ла-Манша. Что же касается положения на наших границах, то есть сведения о демобилизации нескольких дивизий в Польше с тем, чтобы вернуть в сферу промышленного и гражданского производства не менее 300-400 тысяч человек.

Но даже не это самое главное, товарищ Сталин. Изменилось психологическое настроение англичан. Имеются в виду, конечно, не простые люди, а военные и правительственные круги. Если в августе и сентябре эти круги были настроены весьма воинственно, предрекая немцам неминуемое поражение в случае высадки в Англии, то сейчас не исключается возможность успеха этого предприятия Гитлера. Видимо, предстоящая достройка немецких линкоров и обещанная активизация действий итальянского флота порождают у англичан сомнения, сможет ли их собственный флот сорвать высадку, будучи связанным жестокими сражениями в других районах.

Сталин вздыхает. Из четырех строящихся в СССР новых линкоров типа «Советский Союз» пришлось от одного отказаться.

Именно сегодня, 2 октября 1940 года, Сталин приказал приостановить постройку в Молотовске линкора «Советская Белоруссия», что позднее должно войти в официальное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О плане военного судостроения на 1941 год», который переделывают уже третий раз. Тяжело Сталин расстается с тяжелыми кораблями. Не хватает металла. Почти весь фондовый металл жрет танковая и артиллерийская программа. Заявки армии на танки и артиллерию просто невероятны. Но тут Мерецков и Тимошенко держались твердо: без тройного (по меньшей мере) превосходства в танках, самолетах и артиллерии они не могут гарантировать успех операции «Гроза».

Если вдуматься, то это даже хорошо, что немцы в этом году не осуществят высадку. Мы лучше подготовимся и соберем такую армию, что нас уже не остановит никто. То, что англичане скисли, – это плохо. Надо их слегка поддержать, чтобы и они поняли, что мы не так уж против них, и чтобы немцы поразмыслили, что мы не совсем с ними, хотя, конечно, и не против…

5 октября, примерно через месяц после начала бомбардировок Лондона, газета «Правда» поместила статью корреспондента ТАСС Андрея Ротштейна с весьма странным заголовком: «Посещение корреспондентом ТАСС одной из зенитных батарей в районе Лондона».

Отметив, что «противовоздушная оборона оказалась гораздо более впечатляющей, чем надеялась люфтваффе», и кратко описав ночные действия зенитчиков, корреспондент далее впал уже в совершенную лирику:

«Утром мне удалось поближе познакомиться с двадцатью солдатами, служившими на этой зенитной батарее. Большинство из них были молодыми рабочими 23-24 лет: недавние шахтеры, шоферы, железнодорожники, печатники, механики. Лишь небольшое число составляли бывшие служащие и чернорабочие. Десять солдат оказались членами „тред-юниона“, среди них двое шахтеров. На батарее они служат всего несколько недель. Рацион их питания вполне удовлетворителен. Повар – капрал – бывший шахтер – выходец из той же самой деревни, что и коммунистический вожак федерации шахтеров Южного Уэльса Джек Хорнер. Корреспондент завершил свою публикацию указанием на то, что в районе Лондона имеются „десятки таких батарей“, где царит дух „товарищества и патриотизма“.

Те, кто умел читать советскую прессу, а таких было немало и в СССР, и за границей, почуяли в этой корреспонденции сенсацию. Еще ни разу с начала войны в советской печати не появлялось ничего подобного ни о немцах, ни о поляках, ни о французах. В статье явно намекалось, что Англия ведет «народную войну», в которой главную роль, как всегда и везде, играет «пролетариат». А намеки на земляков Джека Хорнера давали понять читателям, что солдаты не просто «пролетарии», но и, вполне возможно, коммунисты.

Между тем воздушное наступление на Англию продолжалось, хотя и в замедленном темпе. Англичане отмечали, что ежедневно в их воздушном пространстве появляется все меньше самолетов противника. Но все же их было достаточно, чтобы держать в напряжении службу ПВО и население.

5 октября полутонная бомба взорвалась на площади у древнего здания английского парламента. Огромное, украшенное витражами окно «матери всех парламентов» было выбито, превратившись из уникального произведения искусства в огромную безобразную дыру. Осколки авиабомбы ударили по бронзовой конной статуе короля Ричарда Львиное Сердце, стоявшей на площади перед зданием парламента. Меч в руке легендарного короля-рыцаря был погнут, но не сломан, что все сочли хорошим предзнаменованием…

Еще одна немецкая бомба, пробив купол прекрасного собора св. Павла, разорвалась, повредив и забросав обломками драгоценный алтарь XV века. Все это было очень эффектно, но обходилось с каждым днем все дороже. Немцы признали, что в сентябре они потеряли над Англией 582 самолета. Англичане утверждали, что за истекший месяц они уничтожили 1088 самолетов противника. Господство в воздухе так и не было завоевано, о господстве на море и говорить было нечего.

Шербур, куда Гитлер планировал перебазировать все боеспособные корабли своего флота, ежедневно подвергался ударам с моря и воздуха. А на Средиземном море итальянский флот продолжал позорно укрываться в базах, полностью отдав море англичанам. Караваны английских транспортов почти без всяких помех снабжали армию Уайвелла в Египте, возили оружие на Мальту, шли с грузами через Суэцкий канал в Индию и на Дальний Восток и обратно в метрополию. Адмиралы откровенно саботировали прямые приказы Муссолини. Они лучше мечтателя-дуче знали боеспособность вверенных им соединений.

12 октября английский крейсер «Аякс», уже прославившийся участием в уничтожении «карманного» линкора «Адмирал Шпее», у самых берегов Сицилии перехватил два итальянских эсминца и немедленно их утопил. «Аякс» еще не успел накрыть базу, как итальянские экипажи стали в панике покидать свои корабли. На следующий день тот же «Аякс» перехватил целое соединение итальянских кораблей в составе тяжелого крейсера и четырех эсминцев. «Аякс» – легкий крейсер – без колебаний открыл огонь по итальянскому соединению, первым же залпом накрыв эсминец «Артиглире». Итальянцы под прикрытием дымовой завесы пустились наутек. Вызвав по радио на помощь крейсер «Йорк», «Аякс» устремился в погоню, но наступившая ночь скрыла от него противника. С первыми же лучами солнца англичане увидели, что подбитый «Артиглире» ковыляет на буксире за другим итальянским эсминцем. Увидев английские корабли, эсминец, уводивший «Артиглире», немедленно отдал буксир и стал уходить. На мачте «Аякса» поднялся сигнал, предлагавший экипажу эсминца оставить корабль, что было немедленно выполнено. Несколько залпов из кормовой башни «Аякса», и итальянский эсминец навсегда исчез в огненном смерче сдетонировавших торпед.

Кинохронику этого события, снятую англичанами, очень быстро прокрутили в личном кинозале Гитлера. Прокрутили не без задней мысли, чтобы фюрер поостерегся переводить флот в Шербур, где он будет находиться под носом у англичан. Может быть, имеет смысл назначить командовать итальянским флотом немецкого адмирала? «Последний из римлян» заверил фюрера, что в октябре английский флот будет выметен из Средиземного моря. Видимо это опять пустые слова. Огромный итальянский флот – 6 линкоров, 8 тяжелых и 25 легких крейсеров – парализован страхом перед красным крестом св. Георга и его многовековым авторитетом. А свой, германский флот не намного лучше. Где бы найти хороших адмиралов, которые не участвовали в первой мировой войне?

На недавнем совещании адмирал Редер заявил, что в настоящее время надводные корабли германского флота не в состоянии эффективно действовать против англичан, пока не будет приведена в порядок материальная часть и восполнены потери, понесенные в Норвежской операции. Фюрер напомнил Редеру, что тот получил отсрочку только до весны 1941 года, когда ему придется так или иначе обеспечить вторжение в Англию. Но тогда будут уже в строю «Бисмарк» и «Тирпиц». Да, соглашается фюрер, но известно ли Редеру, что поток военных грузов из США в Англию следует через Атлантику почти без охранения?

Да, мой фюрер, отвечает гросс-адмирал, нам известно это, и наши немногочисленные подводные лодки делают что могут, неся тяжелые потери. За 10 месяцев 1940 года потеряно 22 лодки. Конечно, они будут нести потери, орет Гитлер, если надводный флот их совершенно не поддерживает. В вашем распоряжении базы атлантического побережья Франции. Переводите флот туда, и немедленно! Шербур, Брест, что там еще?!

Но это значит, мой фюрер, подставить корабли под постоянные удары английской авиации, которая пока еще не уничтожена, как обещал нам всем рейхсмаршал Геринг.

Гитлер вскакивает с места. Если флот не хочет воевать, он прикажет разоружить корабли, а из экипажей сформирует два армейских корпуса, о чем мечтал еще покойный Гинденбург. Пусть надводные корабли погибнут все до одного, но воюют.

Более всего на свете Гитлер любит триумфальные арки. Несостоявшийся архитектор, он – без сомнения, талантливый график – не хочет с этим мириться и готов часами сидеть со своим любимцем, лейб-архитектором Альбертом Шпеером и рисовать на листах ватмана триумфальные арки самых разнообразных форм и стилей. Он мечтает установить в каждом городе «тысячелетнего Рейха» минимум по пять триумфальных арок в честь всех прошлых, настоящих и будущих побед германского оружия. Его мечты идут дальше: он готовит план капитальной перестройки всех городов Германии. Этот план предусматривает чуть ли не полный снос всех крупных городов страны, начиная с Берлина и Мюнхена, которые раздражают фюрера своей готической скорбностью и мелкобуржуазной вычурностью.

В практичной голове Шпеера мелькают цифры стоимости хотя бы частичного воплощения в жизнь плана фюрера. Цифра столь огромна, что даже на снос старых домов в обозримом будущем денег не набрать.

Молодой архитектор не во всем разделяет творческие планы Гитлера, но почтительно молчит, позволяя себе лишь сдержанно восхищаться графическими способностями рейхсканцлера Германии. Гитлеру приятно. Его превосходное настроение подогрето стекающимися из различных источников сведениями о растущей панике в Англии. Готовится эвакуация королевской семьи и правительства в Канаду. Похоже, что у англичан боевой дух сохранился только во флоте и в авиации. С Англией, судя по всему, покончено, а юридически мы это завершим будущей весной, спокойно оккупировав этот злосчастный остров.

Генерал Гальдер так давно работает с фюрером, что ничему не удивляется. Он осторожно напоминает Гитлеру об операциях «Хайфиш» и «Гарпун», а также о том, что в недрах генштаба идет окончательная доработка удара в восточном направлении, т.е. по Советскому Союзу. Гитлер несколько минут молчит, внимательно разглядывая триумфальную арку на листе ватмана. «Именно такую я прикажу установить в Лондоне!» – изрекает фюрер и движением руки отпускает Шпеера.

Все идет по плану, сухо докладывает генерал-полковник. План демобилизации придумали вместе Гитлер, Гальдер и Браухич. Его уже подкинули советской разведке, а вскоре объявят о нем в прессе в качестве доказательства миролюбивых намерений Германии. Это позволят открыто гнать на Восток эшелоны якобы для вывоза демобилизованных. А на их место привезти двух новых солдат, тем самым вдвое увеличив количество войск в Польше и в Восточной Пруссии. Пусть сталинская разведка разбирается с этим, как хочет, а мы будем говорить, что идет массовая демобилизация и лишь частичное ее восполнение новобранцами.

Удобно откинувшись в кресле, скрестив руки на груди, Гитлер мечтательно смотрит на начальника генерального штаба. Все это хорошо, а может быть, действительно попытаться до восточного похода оккупировать Англию?

Гальдер с сомнением покачивает головой. Объективных данных, мой фюрер, на это никаких нет. Напротив, мы имеем информацию, что группировка английских войск на юге страны с каждым днем набирает силу. Кроме того, не следует забывать, что как только мы начнем высадку, Сталин немедленно бросит свою армию вперед, нанося удар с Белостокского балкона на Берлин, одновременно отрезая нас от румынской нефти и приобретая Англию в качестве союзника. Другими словами, получая и Мировой океан, которым мы сами, увы, не владеем.

Воспользовавшись моментом, в войну вступят Соединенные Штаты, и обстановка может стать критической. А если со Сталиным удастся договориться? Договориться? О чем? Скажем, удастся убедить его примкнуть к странам Оси на условиях дележа бывшей Британской империи. С тем, чтобы он отказался от своих амбициозных планов в Европе, в первую очередь на Балканах, а повернул на юг в сторону Ирана и Афганистана, в сторону незамерзающего Персидского залива с его нефтяными богатствами.

Гальдер не соглашается: мы не можем долго терпеть концентрацию такой огромной армии на наших восточных границах. Уничтожить военную машину Сталина необходимо в самое ближайшее время, не откладывая далее, чем до мая будущего года. Это мнение всего командования сухопутной армии.

Уничтожить, ворчит Гитлер, уничтожить легко. А вот заставить эту машину работать на нас, постепенно уничтожая большевистскую идеологию – это сложнее. Это уже область, в которой Гальдер ничего не понимает. Ему легко – он человек военный, он – вне политики. Гитлеру гораздо сложнее. Его измучили партийные интриги. Своего заместителя по партии Рудольфа Гесса он уже терпит с трудом, несмотря на то, что они поклялись в вечной дружбе еще тогда, когда вместе сидели в тюрьме, где Гитлер диктовал Гессу свою бессмертную книгу «Майн кампф».

Родившийся в Александрии и выросший среди англичан Гесс считает войну с Англией трагедией белой нации. Он вечно зудит Гитлеру, что с англичанами необходимо как можно быстрее договориться, обеспечив неприкосновенность их драгоценной империи за счет отказа от гегемонии в Европе, а все силы Германии и всего цивилизованного человечества обратить на уничтожение большевистской заразы. Этой чумы XX века!

А вот Борман считает совсем иначе. Он мягко намекает, что Гесса вообще надо отстранить от руководства партией, поскольку он ничего не понимает в сложной и скрупулезной партийной работе, и сделать его главой «Гитлерюгенда», что более подойдет к его темпераменту. С точки зрения Бормана, никакой «белой нации» вообще не существует, а существует только «германская нация», к которой англичане, будучи больше французами по корням, имеют весьма отдаленное отношение. Понятие «германские народы» – антинаучно и наверняка придумано евреями. Извечный и запуганный клубок европейских противоречий, считает Борман, невозможно разрешить без уничтожения Англии – этого многовекового оплота мирового еврейства. Что же касается России, то она идеологически настолько близка к нам сегодня, что можно спрогнозировать постепенное слияние национал-социализма с национал-большевизмом и создание на этой основе мировой национал-социалистической империи. Примерно таких же взглядов придерживается и Риббентроп, так и не сумевший выйти из эйфории своих кремлевских встреч. Он считает, что Сталин – надежнейших друг и союзник, так же, как и мы, измученный английскими интригами и мечтающий, когда, наконец, рухнет этот последний оплот международного империализма. Хочется ему сказать: идиот, посмотри на карту! Разве ты не видишь, что твой друг уже нацелился нам ломом по затылку и только того и ждет, чтобы мы полезли в Англию. Геринг как бы парит со своей люфтваффе над схваткой, делая вид, что ему совершенно все равно, кого бить. Как прикажет фюрер.

Геббельс – этот пламенный оратор, способный поднять народные массы на любой подвиг, умница и эрудит, считает нынешнюю дружбу со Сталиным просто аморальной. Это чушь, доказывает он, что между нашими учениями есть что-либо общее, ибо национал-социализм – это свободный социализм, целью которого является процветание и надежное будущее немецкого народа, а в конечном счете и всех других народов, способных доказать свое право на биологическое существование. Нашей главной целью, нашей первоочередной задачей поэтому является скорейшее уничтожение большевизма как идеологии. Кроме того, разве не вы, фюрер, писали, что главное жизненное пространство будущей германской нации лежит на востоке, на землях, которые по историческому недоразумению именуются Россией?

Гиммлер – «старый, добрый, черный Генрих» – верный друг, заслонивший своим телом Гитлера от пули гнусного убийцы, рейхсфюрер СС, глава могущественнейшего карательно-разведывательного аппарата, имеет свою точку зрения. Он считает, что дело не только и не столько в большевизме, сколько в расовой ущемленности славян. Россия всегда была большевистской страной, только прикрывалась другой терминологией. Поэтому речь должна идти не об уничтожении идеологии, а об уничтожении расы славян, которая всей своей историей доказала, что не имеет права на существование.

Все это замечательно. Старым партайгеноссе свойственны мечтательность и романтизм. Приятно их слушать, видя в их рассуждениях отголоски своих собственных идей. Увы, гораздо сложнее с военными. У них все конкретно: пропускная способность железных дорог, проходимость шоссейных дорог, создание сети аэродромов и складов, маскировка задуманных мероприятий, но главное – это согласовать цели политического руководства Германии с реальными возможностями вооруженных сил.

А реалии таковы, что начни Сталин сейчас военные действия, у нас на Востоке нет реальных сил, которые можно было бы противопоставить его гигантской военной машине. Но мы же с вами, дорогой Гальдер, знаем, что он не начнет, пока мы не завязнем в «Морском Льве».

Тонкие губы Гитлера складываются в улыбку. Мы-то об этом знаем, соглашается генерал-полковник, но знает ли об этом Сталин? Будем надеяться, что его разведка не скрывает от своего вождя полученной информации. Пока же, генерал, продолжайте действовать по старому плану с учетом директивы, которую вы должны были получить из ОКВ сегодня утром. Гальдер кивает. Он уже ознакомился с последней директивой, подписанной Кейтелем от имени фюрера:

ШТАБ-КВАРТИРА ФЮРЕРА

12 октября 1940 года

«Совершенно секретно!

Фюрер принял решение, что с сегодняшнего дня и до весны подготовка к операции «Морской Лев» должна продолжаться исключительно с целью оказания политического и военного давления на Англию. Если вторжение будет признано целесообразным весной или в начале лета 1941 года, приказы о возобновлении оперативной готовности будут даны в соответствующее время…»

Не знал начальник генерального штаба, что именно в этот момент из Берлина на имя Сталина было послано письмо за подписью Риббентропа, в котором говорилось:

«Берлин. 13 октября 1940 г.

Дорогой господин Сталин!

Более года назад по Вашему и Фюрера решению были пересмотрены и поставлены на абсолютно новую основу отношения между Германией и Советской Россией…

Поэтому сегодня мне хотелось бы сделать беглый обзор событий, происшедших со времени моего последнего визита в Москву. В связи с исторической важностью этих событий и в продолжение нашего обмена мнениями, имевшего место в последний год, я хотел бы сделать для Вас и обзор политики, проводимой Германией в этот период.

После окончания Польской кампании мы заметили (и это было подтверждено многочисленными сообщениями, полученными зимой), что Англия, верная своей традиционной политике, строит всю свою военную стратегию в расчете на расширение войны…

С этого времени британская политика вступила в период активного распространения войны на другие народы Европы. После окончания советско-финской войны первой мишенью была выбрана Норвегия… Только благодаря своевременному вмешательству германского руководства и молниеносным ударам наших войск, которые выгнали англичан и французов из Норвегии, театром военных действий не стала вся Скандинавия…

Следующей целью британской политики расширения войны стали Балканы. В соответствии с дошедшими до нас сведениями, на этот год вынашивались самые разные агрессивные планы, и в одном случае уже был отдан приказ об их исполнении…

Понимая полную абсурдность продолжения этой войны, Фюрер 19 июля снова предложил Англии мир. Теперь, после отклонения этого последнего предложения, Германия намерена вести войну против Англии и ее империи до окончательного разгрома Британии…

После принятия мер по охране позиции Оси в Европе основной интерес имперского правительства и итальянского правительства сосредоточился в последние несколько недель на предотвращении распространения военных действий за пределы Европы и превращения их в мировой пожар.

Так как надежды англичан найти себе союзников в Европе померкли, английское правительство усилило поддержку тех кругов заокеанских демократий, которые стремятся к вступлению в войну против Германии и Италии на стороне Англии…

Последовавший вскоре обмен мнениями привел Берлин, Рим и Токио к полному единодушию в том смысле, что в интересах скорейшего восстановления мира должно быть предотвращено какое-либо дальнейшее расширение войны и что лучшим средством противодействовать международной клике поджигателей войны будет военный союз Трех Держав.

Что касается вопроса о позиции трех участников этого Союза в отношении Советской России, то мне хотелось бы сказать сразу, что с самого начала обмена мнениями все Три Державы в одинаковой степени придерживались того мнения, что этот пакт ни в коем случае не нацелен против Советского Союза, что, напротив, дружеские отношения Трех Держав и их договоры с СССР ни в коем случае не должны быть этим соглашением затронуты…

Как Вы помните, во время моего первого визита в Москву я совершенно откровенно обсуждал с Вами схожие идеи…

В заключение я хотел бы заявить, в полном соответствии с мнением Фюрера, что историческая задача ЧЕТЫРЕХ ДЕРЖАВ заключается в том, чтобы согласовать свои долгосрочные политические цели и, разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов.

После двух моих визитов в Москву мне лично было бы особенно приятно увидеть господина Молотова в Берлине. Его визит, кроме того, предоставит Фюреру возможность лично высказать господину Молотову свои взгляды на будущий характер отношений между нашими народами. По возвращении господин Молотов сможет подробно изложить Вам цели и намерения Фюрера…

С наилучшими пожеланиями, преданный Вам

Риббентроп».

Посланное через Шуленбурга письмо должно было быть передано лично Сталину не позднее 17 октября. На это были все основания. Несмотря на хладнокровие командования вермахта, считавшего, что Сталин не предпримет никаких активных действий до начала операции «Морской Лев», по каналам Гейдриха, чья информация почти всегда отличалась от информации адмирала Канариса, были получены данные, повергшие Гитлера и его ближайшее окружение в состояние паники.

Информация, полученная из источника, близкого к руководству ВВС РККА, говорила о том, что, ожидая вторжения в Англию в двадцатых числах сентября, Сталин отдал секретную директиву в войска начать наступление по всей линии границы от Баренцева до Черного моря 22 октября. В директиве говорилось, что окончательные приказы будут даны не позднее 19 октября, а при отсутствии таковых «войскам действовать в соответствии с имеющимися приказами и инструкциями».

Факты говорили о том, что Красная Армия находится на пике своей оперативной готовности.

Только что завершились небывалые по масштабу маневры Киевского Особого военного округа. Еще продолжаются не менее масштабные маневры Белорусского военного округа, которым командует один из самых опытных советских танковых стратегов генерал Павлов. Контролирует маневры начальник оперативного отдела генштаба генерал Ватутин. Учения продолжаются также в огромном Ленинградском военном округе, куда, по последним данным, выехал Тимошенко. Округ приведен в движение и снова явно нацелен на Финляндию. Во всех округах отрабатываются приемы наступления. Прорыв обороны противника с последующим быстрым выходом большими массами танков и кавалерии на оперативный простор.

Судя по концентрации задействованных частей, а также по тому вниманию, которое уделяет учениям лично военный министр (нарком), Сталин нацелил главный удар на Балканы и Финляндию.

На границе с генерал-губернаторством (Польшей), где идет строительство укреплений, судя по всему, Кремль хочет ограничиться, по крайней мере на первом этапе, оборонительно-сдерживающими действиями, если движение на Балканы приведет к вооруженному столкновению с нами. Однако наличие сил и средств на Белостокском балконе с одинаковой вероятностью предполагает возможность массированного наступления и на этом участке.

В любом случае недовольство Сталина очевидно, и статью в «Правде» от 5 октября об одной из зенитных батарей противовоздушной обороны Лондона если и нельзя рассматривать как поворот во внешней политике Кремля, то следует понимать как намек на существующую возможность достижения альянса с Англией.

Так или иначе, Сталина необходимо быстро втянуть в переговоры на возможно более высоком уровне, чтобы узнать его официальные намерения и попытаться выведать истинные цели…

Но как втянуть Сталина в переговоры? Советское посольство в Берлине фактически бездействует. Сотрудники германского МИДа не нашли там ни одного человека, который был бы полномочен о чем-нибудь с ними разговаривать, а уж тем более принимать депеши в адрес Сталина.

Прощупав почву и поняв, что к Сталину пробиться невозможно, немецкий посол 17 октября отдал письмо Молотову, о чем и сообщил своему шефу в Берлин телеграммой от 18 октября. С Риббентропом случилась истерика. Гитлер и он были уверены, что угодили в дипломатическую ловушку. Сталин не принял Шуленбурга, чтобы не получить письма или по крайней мере не получить его вовремя.

Молотов скроет письмо вообще, или передаст его Сталину тогда, когда оно потеряет всякий смысл. Это значит, что в ближайшие дни следует ожидать всяких неожиданностей.

Напрасно Шуленбург успокаивал своих впавших в панику руководителей, телеграфируя из Москвы: «Письмо, предназначенное Сталину, я вручил Молотову так как Молотов – ближайшее доверенное лицо Сталина, и нам придется в будущем иметь с ним дело по всем крупнейшим политическим вопросам…»

Ответ Шуленбурга в Берлине сочли неубедительным, а его ссылки на то, что письмо в посольстве не сумели вовремя перевести на русский язык, что вызвало задержку до 17 октября, – просто смехотворными. Напряжение росло. В вермахте была введена повышенная боевая готовность…