Ладья викингов. Белые чужаки

Глава двадцать третья

Бригит вовсе не была обязана ухаживать за заложниками. Ее отец гневался из-за того, что она взяла на себя этот труд, она, дочь верховного правителя Тары. Но в душе она испытывала сострадание к слабым, к тем, кто не мог позаботиться о себе сам.

Бригит считала, что проявляет лишь христианское милосердие, и убеждала себя в этом, сидя у постели Харальда. Маэлсехнайлл предпочел бы держать фин галл в каменной темнице, кормить их свиными объедками и близко не подпускать к дворцу. Но с заложниками так поступать было нельзя. По крайней мере до тех пор, пока Бригит оставалась членом его семьи.

Король не одобрял ее поведения, однако они были слеплены из одного теста, а потому ри руирех предпочитал не спорить с дочерью.

Харальд спал, как следует перекусив, впервые с того дня, как попал в Тару. Остатки обеда лежали на подносе, куски пищи валялись и на полу.

Бригит пыталась накормить его бульоном после того, как лихорадка отступила. Она принялась поить его с ложки, решив, что в таком ослабленном состоянии его желудок не примет твердой пищи. Однако Харальд, будучи северянином, считал иначе.

Он объяснялся с ней жестами, поскольку общаться иначе они не могли. Мягко оттолкнув ложку, он другой рукой показал, что хочет съесть что-то посущественнее. Бригит покачала головой: ей казалось, он не понял, что это тоже еда. Харальд помотал головой и стал жестикулировать еще более выразительно, всячески показывая, что хочет что-нибудь пожевать. Бригит улыбнулась и кивнула. Настоящая еда! Харальд был сильным юношей и уже мог есть самостоятельно.

Вожди кланов, ри туата , собравшиеся в Таре для объявленного Маэлсехнайллом похода на Лейнстер, не уехали. Они все еще надеялись ему пригодиться или же хотели добиться милости короля, а еще лучше — самой Бригит. Ри туата пировали день и ночь, для них на бойне забивали скот, а на кухне готовили пишу в избытке, так что ее можно было раздобыть в любое время суток. Бригит отправила туда одну из рабынь с поручением, и через десять минут та вернулась с подносом. Она принесла тушеную говядину и капусту, хлеб грубого помола и масло, кашу в миске и полный рог меда.

При виде еды Харальд воодушевился, и на лице его проявилась такая страсть, какую Бригит привыкла видеть в глазах вожделевших ее мужчин. Он сел, спустив ноги с края кровати, чуть покачнулся, но тут же обрел равновесие. Отдышавшись, он потянулся к подносу и набросился на еду, как положено викингу.

Бригит пыталась жестами объяснить, что есть нужно медленно, что опасно так быстро глотать тяжелую пишу, но голод затмил все доводы разума. Он пожирал обед, и Бригит, глядя на него, вспомнила отцовских охотничьих псов, которым порой бросали куски мяса.

Бригит сидела и наблюдала за ним одновременно с облегчением и с отвращением, поскольку Харальд, поглощая еду, пользовался только ножом и пальцами. Ри туата не отличались изысканными манерами, но даже их повадки казались утонченными по сравнению с тем, как ел этот юный северянин.

Прошло минут десять, пока Харальд рвал пищу на куски, жевал, глотал и вытирал рот рукавом не слишком чистой туники, после чего он отставил поднос и снова лег на кровать со счастливым вздохом. Впервые с тех пор, как принесли обед, он взглянул на Бригит и улыбнулся ей — так тепло, с таким искренним восхищением, что воспоминания о его манерах тут же вылетели у нее из головы. Он произнес какие-то непонятные слова, но по тону она угадала, что он поблагодарил ее. И после паузы добавил: «Бригит».

— Пожалуйста, Харальд, — ответила она, и он с улыбкой кивнул.

Так они просидели некоторое время, затем Харальд снова уснул с приоткрытым ртом, и его дыхание было тихим, размеренным, без натужного хрипа. Бригит решила, что Харальд обладает необычайно крепким сложением. Она ожидала, что лихорадка ослабит его надолго. Но он выглядел так, словно просто пробудился после долгого сна.

«Юность…» — подумала она и вспомнила себя, какой была несколько лет назад.

Бригит все сидела и смотрела, как он спит, любовалась сильным подбородком и светло-русыми волосами длиной ниже плеч.

«Неужели это лицо язычника и убийцы?» — спрашивала себя она и думала о том, какие зверства творили на ее земле викинги, вспомнила ограбленный монастырь на острове Ионе[28], в котором погибли десятки людей, о разорении островов Ратлин и Скай, Инисмюррея близ Слайго и Роскама в заливе Голуэй[29].

И все это сделали сородичи Харальда?

В памяти всплыло, как ее отец заживо потрошил ее мужа, Доннхада Уа Руайрка, а она смотрела на это из своего окна в замке Гайленги. Он заслужил весь ужас этого наказания, но все же она не могла вспоминать его казнь без содрогания.

Бригит осенила себя крестом — этот жест часто сопровождает проявление человеческих слабостей — и тихо вышла из комнаты.

Пока Харальд спал, она направилась по коридору в комнату, где держали другого викинга, человека по имени Гигант Бьерн. Бригит считала своим христианским долгом заботиться обо всех заложниках, но, по правде говоря, оставшихся двоих она навещала лишь изредка, посвятив почти все свое время Харальду, и старалась не думать о причинах такого поведения.

В коридоре у двери нужной комнаты не оказалось стражи, и Бригит удивилась: как такое могло случиться?

Она остановилась у массивной дубовой двери, обитой железом, быстро распахнуть которую не сумел бы никто. Бригит прислушалась, но изнутри не доносилось ни звука. Она негромко постучала, что вообще делала крайне редко — Бригит нечасто доводилось стучать. В ответ не раздалось ни звука.

Она медленно подняла засов и чуть приоткрыла дверь, ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь. В комнате царил разгром: кровать лежала на боку, столик рассыпался на части, крест, висевший на стене, а теперь сломанный, валялся в углу. Казалось, что в комнате побывал разъяренный медведь. Но сейчас в ней никого не было.

Бригит закрыла дверь и, прищурившись, вгляделась в сумрак коридора. Интересно, куда подевался Гигант Бьерн? Наверное, у отца закончилось терпение и он велел перевести фин галл из королевского дома в темницу. А Харальда пощадил, заметив особое внимание дочери к чужаку.

«Если бы он это заметил, он лично перерезал бы Харальду горло», — возразила сама себе Бригит и зашагала по коридору в направлении главного зала, где слуги и рабы готовили вечерний пир. За столом несколько ри туата уже напивались медом. Они поприветствовали девушку взглядами и словами, выражавшими глубокое почтение к ее высокому происхождению, на что Бригит не обратила внимания. Ей нужен был коридор, ведущий в южное крыло дома. Там держали второго викинга, Олвира Желтобородого.

У двери в его комнату стояли стражники, два хорошо вооруженных воина, а значит, он был внутри. Она подошла к двери и остановилась, ожидая, что стражники ее откроют, однако те медлили. Бригит заметила, что они обмениваются странными взглядами.

— Откройте дверь, — велела она, но стражники не пошевелились.

По коридору разнесся звук шагов, и стражники с благодарностью уставились на Бриана Финнлиата, начальника стражи Тары, который своим обычным быстрым шагом приближался к ним.

— Мастер Финнлиат, — произнесла Бригит, приветствуя его.

Бриан Финнлиат служил у ее отца начальником стражи, сколько Бригит себя помнила, и, несмотря на то что он поклялся защищать весь королевский дом, девочка стала его любимицей. Он вырезал для нее деревянные мечи и учил ее драться. А когда один из ри туата, будучи пьяным, произнес грубое слово в ее адрес, Брайан избил его до полусмерти, но сохранил ему жизнь, не доложив о случившемся Маэлсехнайллу.

— Бригит, дорогая, что случилось?

— Я хотела проверить, как себя чувствует, но эти люди не дают мне пройти.

Бриан Финнлиат нервно оглянулся, в точности так, как ранее это сделали стражники.

— Госпожа, я не думаю…

Продолжить он не успел. Бригит повернулась и, прежде чем кто-то из троих мужчин успел ей помешать, подняла засов и распахнула дверь.

Олвир Желтобородый находился внутри, как она и предполагала. Он сидел на полу, привалившись к кровати. Рука безвольно лежала рядом с телом, вывернутая под неестественным углом. Спутанные волосы и борода покрылись коркой высохшей крови. Туника была мокрой, он, похоже, обмочился. Олвир взглянул на Бригит единственным глазом. Второй скрывала распухшая и окровавленная плоть.

Бригит ахнула, вскинула руки ко рту и попятилась. Она почувствовала, как ладонь Бриана Финнлиата ложится ей на плечо, и стряхнула ее. Сглотнув, она развернулась и побежала прочь.