Ланкаватара-сутра

Глава I Различение

Так я слышал. Однажды Благодатный[1] явился на Ланке во дворце на вершине горы Малайя (Malaya) посреди великого Океана. Великое множество Бодхисаттв-Махасаттв из всех земель Будды[2] чудесным образом собралось там, а также — великое множество бхикшу[3]. Бодхисаттвы-Махасаттвы, возглавляемые Махамати[4], были совершенными мастерами различных Самадхи[5], десятикратного владения собою, десяти сил[6] и шести особых способностей[7]. Получив передачу [знания] из рук самого Будды, все они достигли безупречного понимания сути объектного мира, овладели различными [искусными] средствами, учениями и наставническими методами, [применяемыми] согласно различным складам ума и типам поведения живых существ, [а также] были глубоко сведущи в пяти Дхармах[8], трёх свабхах[9], восьми виджнянах[10] и двойной бессамостности[11].

Благодатный, зная о рассудочных волнениях, смущающих умы собравшихся подобно ряби, возникающей на поверхности океана от случайных порывов ветра, и обладая великим сердцем, движимым состраданием, улыбнулся и молвил:

— В древние времена Татхагаты[12] прошлого, бывшие архатами и всепросветлёнными, прибыли в ланкийский дворец на горе Малайя и рассуждали об Истине Благородной Мудрости, пребывающей вне рассудочного знания философов, как и вне понимания обычных учеников и мастеров, и постигаемой лишь глубочайшим осознанием. Для вашей пользы я буду рассуждать об этой же Истине.

Всё, наблюдаемое в мире, лишено усилий и активности, ибо всё сущее в мире подобно сну или чудесно возникшим образам. Этого не понимают философы и невежды. Но те, кто видит сущее именно таким, видит его истинно. Те же, кто воспринимает его иначе, вовлечены в различения и, будучи зависимы от них, привязаны к двойственности. Восприятие мира с позиции различения подобно изучению собственного отражения в зеркале, или собственной тени, или луны, отражённой в воде, или эха, услышанного в долине. Люди, опутанные тенями собственного различения, привязываются к той или иной вещи и, [оказываясь] не в состоянии избавиться от двойственности, продолжают беспрестанное различение и потому никогда не достигают успокоения. Под успокоением понимается Единость, а Единостью порождается наивысшее Самадхи, обретаемое вступлением в царство Благородной Мудрости, выявляемой лишь в глубочайших недрах сознания.

Тут все Бодхисаттвы-Махасаттвы встали с мест своих, свидетельствуя своё почтение, а Бодхисаттва-Махасаттва Махамати, воодушевлённый могуществом Будды, прикрыл одеянием одно из плеч своих, преклонил колени и, сложив вместе ладони, восхвалил Благодатного такими стихами:

Далее молвил Бодхисаттва-Махасаттва Махамати:

— О Благодатный, Сугата[14], Архат и Всепросветлённый, почтительно прошу, поведай нам о выявлении Благородной Мудрости, пребывающей вне путей и практик философов; превосходящей все определения, такие как "бытие" и "не-бытие", "единость" и "инакость", "подобие" и "не-подобие", "существование" и "не-существование", "вечность" и "не-вечность"; не имеющей ничего общего ни с особостью — ни с общностью, ни с ложными образами — ни с неким видéнием, самим умом порождаемым. [Поведай о Мудрости нам,] себя проявляющей как Истина Предельной Реальности, благодаря коей, восходя неотступно по ступеням очищения, наконец достигают уровня Татхагаты, посредством чего, в силу принятых изначально обетов, не связанных с каким-либо видом насилия, распространяют её влияние в неисчислимых мирах, подобно драгоценному камню, излучающему всё многообразие светов своих, посредством чего мне и другим Бодхисаттвам-Махасаттвам будет дано вести всех существ к вершинам сей добродетели.

Благодатный молвил:

— Славно, славно, Махамати! Воистину, славно! Из сострадания к миру и во имя блага, кое сим принесено будет многим как людям, так и небожителям, ты явился пред нами вопросить об этом. Потому, Махамати, слушай и подлинно постигай то, что скажу, ибо дам я тебе наставления.

Тут Махамати и все Бодхисаттвы-Махасаттвы почтили искренним вниманием поучения Благодатного.

— Махамати, поскольку невежды и простаки, не ведающие, что мир является лишь чем-то самим умом воображаемым, цепляются за множественность внешних объектов, за понятия "бытие" и "не-бытие", "единость" и "инакость", "подобие" и "не-подобие", "существование" и "не-существование", "вечность" и "не-вечность", и полагают себя обладающими некой личной самосущей природой, и порождается всё это различающим умом и стойко запечатлевается несознаваемыми влечениями[15], оттого предаются они ложному воображению.

Это всё миражам подобно, оазисы в коих воспринимаются словно реальные. Подобным же образом зрят миражи животные и, будучи мучимы жаждою в засуху, к ним устремляются. Животные, не ведающие, что оазисы те — порождения их же умов, не осознают, что сих оазисов не существует. Подобно им, Махамати, [ведут себя] невежды и простаки. Умы их, объятые пламенем алчности, гнева и глупости, обретают [своё] наслаждение в мире множества форм. Мысли их одержимы представлениями о рождении, развитии и разрушении. Не разумеющие, что понимается под существованием и не-существованием, и увлечённые с безначальных времён ложными домыслами и различениями, они вовлекаются в ловушку присваивания того и сего и оттого привязываются к разным вещам.

Это подобно граду Гандхарвов[16], принимаемому неведающими за реальный, хотя по сути он не таков. Град сей является, словно видéние, вследствие их привязанности к мысли о граде, в уме хранящейся наподобие семени. О граде том, стало быть, можно сказать, что он и существует и не-существует. Так же, цепляясь за воспоминания о ложных идеях и допущениях, со времён безначальных в памяти скопленных, простаки и невежды цепко привязаны к таким понятиям, как "единость" и "инакость", "бытие" и "не-бытие", мысли даже не допуская, что, в конечном счёте, всё это лишь воображено умом.

Это подобно сну человека, где он видит страну, обильную, вроде бы, мужчинами, женщинами, слонами, лошадьми, колесницами, пешеходами, селениями, городами, деревнями, быками, коровами, жилищами, лесами, горами, реками и озёрами, и где он, пока не проснулся, будто бы странствует в некоем граде. Затем, ещё не вполне пробудившись, он вспоминает приснившийся град и пережитое там. Как полагаешь, Махамати, кем надлежит считать такого мечтателя, позволяющего уму своему задерживаться среди образов ложных, привидевшихся ему во сне, — мудрым или глупцом?

Подобно сему невежды и простаки, поддавшись влиянию философских ложных воззрений, не сознают, что воззрения, на них воздействующие, — лишь подобные снам видéния, самим умом порождаемые, в результате чего они цепляются за понятия "единость" и "инакость", "бытие" и "не-бытие". Это сходно с полотном живописным, глядя на кое простаки воображают, будто видят подъёмы и склоны неких гор и долин.

Подобным же образом и ныне есть люди, воспитанные на столь же ложных воззрениях на единость и инакость, подобие и не-подобие, люди, чей образ мыслей предопределён влечением несознаваемым, основанным на таких заблуждениях, и кто затем объявит всех следующих истинному учению о не-рождении [и свободных от противоречий бытийности и не-бытийности][17] — отрицающими бытие, и, поступая так, они увлекут себя и других к гибели. Согласно естественному закону причины и следствия эти последователи пагубных представлений искореняют благие причины, ведущие к незапятнанной чистоте. Таких надлежит избегать тем, кто устремлён к обретению подлинно превосходного.

Это подобно тому, как близорукие, узрев [на чьей-либо голове укладку, сформированную] сеткой для волос, восклицают друг другу: "Она восхитительна! Эй, послушайте, благородные, она поистине восхитительна!" А ведь по сути своей сетки, [придавшей форму этой укладке] не существует: она — ни сущность, ни не-сущность, поскольку и зрима и не зрима. Подобным же образом те, чьи умы склонны к различениям, основанным на ложных воззрениях, лелаемых философами, преданными нереалистичным воззрениям на бытие и не-бытие, входят в противоречие с благой Дхармой и завершат дни свои, себя и других разрушая.

Это подобно огненному колесу, образованному вращающейся головешкой, никаким колесом не являющейся, но предстающей таким для невежд. Но она и не не-колесо, ибо не выглядит таковым для некоторых. Подобно сему те, кто привык доверять различениям и философским воззрениям, сочтут рождённое — не-существующим, разрушаемое же причинностью — существующим.

Это подобно зеркалу, отображающему цвета и образы так, как предопределено [его] состоянием, но без какого-либо пристрастия. Это подобно звучанию ветра, донёсшего эхо сказанного человеком. Это подобно оазису с текущими водами, привидевшемуся в пустыне. Так же и различающий ум невежды, разгорячённый вымыслами и иллюзиями, колеблем — подобно водам, привидевшимся в пустыне — ветрами рождения, развития и разрушения. Это подобно магу-пишаче[18], посредством своих заклинаний наполняющему деревянную статую или мёртвое тело биением жизни, хотя он над самим собою не властен. Подобным же образом невежды и простаки, доверяясь философским ложным воззрениям, целиком предаются идеям единости и инакости, но их доверие зыбко. В силу этого, Махамати, тебе и иным Бодхисаттвам-Махасаттвам надлежит отринуть все различения, приводящие к понятиям "рождение", "становление" и "разрушение", "единость" и "инакость", "подобие" и "не-подобие", "бытие" и "не-бытие", и тем самым освободиться от уз несознаваемых влечений, обретая способность достигнуть реальности, выявляемой в вас Благородною Мудростью.

Далее молвил Махамати Благодатному:

— Отчего так, что невежды предаются различению, а мудрые — нет?

Благодатный ответствовал:

— Так — потому, что невежды цепляются за имена, признаки и представления. Их умы, следуя по этим руслам, насыщаются разнообразием объектов и впадают в рассуждения о некой самости-душе и том, что связано с нею. Они разделяют все проявления на хорошие и плохие и привязываются к приятному. В силу таких привязанностей усугубляется неведение и накапливается карма, порождаемая алчностью, гневом и глупостью. По мере же накопления кармы они закукливаются в коконы собственных различений, становясь неспособными выйти из круговорота смертей и рождений.

В силу своего неведения они не сознают, что все вещи подобны Майе[19] либо отражению луны в водах, и что не существует никакой самодостаточной сущности, какую можно было бы представить в виде некой самости-души и [всего] ей присущего, и что все их обстоятельные суждения произрастают из ложного различения того, что существует лишь потому, что воображается самим умом. Невежды не понимают, что вещи не имеют ничего общего ни с оценкой и оценивающим, ни с возникновением, пребыванием [в мире] и разрушением, а вместо этого они утверждают, что всё порождается творцом, временем, частицами, неким небесным духом. Именно потому, что невежды предаются различению, они продолжают движение в потоке проявлений. Но мудрые — не таковы.