Сборник циклов

Глава 1

– Ну что там? – Снежок, как обычно, не выдержал первым.

Макс и ухом не повел – прикипев глазами к окулярам, уставился вдаль, замер, будто статуя. Сейчас как никогда важна концентрация: бинокль далеко не пушинка – трудно удерживать подолгу и при этом не шевелить руками. Картинка дрожит, расплывается – удаленные объекты рассмотреть очень трудно. Можно, конечно, присесть, использовать выставленное колено в качестве упора. Но при этом уменьшится высота наблюдателя, что в некоторых случаях критично.

Сейчас от Макса требовалось найти водный путь, по которому можно провести лодку. В окружающем хаосе чуть притопленных рифов и нагромождений грибовидных скал задача нетривиальная. Слишком близко они подобрались к Большому острову – здесь придется на совесть постараться, если вдруг захочешь по пояс в воду зайти. Проводить наблюдение с низкой точки бесполезно – известняковые преграды сливаются в сплошную стену, окружающую со всех сторон. Надо занимать самые возвышенные места и, вытягиваясь на цыпочки, всматриваться до боли в глазах, изучая окрестный лабиринт.

– Ну что там видно?! – опять не утерпел белобрысый подросток.

Макс, оторвавшись от бинокля, тихо произнес:

– Чайки.

– Ну и что?! Ты чаек никогда не видел?!

– Они кружатся над одним местом. Их много.

Снежок моментально взлетел на вершину и, потеснив Макса, уставился в том же направлении:

– И правда чайки. Они же рядом совсем – и без бинокля видно. Макс: ты зачем так долго на них в бинокль смотрел?!

– Мне не чайки нужны, а свободная вода. Или тебе нравится лодку на руках носить?

Туча, предававшийся безделью в тени скалы, лениво заметил:

– Чайки стаей просто так не налетают. Там что-то пожрать есть.

– Посмотрим?! – мгновенно загорелся Снежок.

Макс, еще раз прикинув маршрут, кивнул:

– Надо сходить. Туда по мели можно лодку дотащить, а потом разведать, что дальше будет.

– Опять тащить? – чуть не всплакнул Туча. – Может, подождем прилива?

– Если мы будем двигаться только во время высшей точки прилива, то и за неделю до острова не доберемся, – заметила Дина, в компании с Бродягой, Болтуном и Летчиком оставшаяся в лодке.

– Мы и без прилива за неделю не справимся, – вздохнул Туча. – И так уже забрались сами не знаем куда – будто пустыня.

Макс ничего не стал на это отвечать – товарищ прав. Экспедиция, поначалу продвигавшаяся с завидным темпом и без лишних усилий, внезапно застопорилась наглухо – дорогу преградило то самое мелководье, в котором они сейчас пытались отыскать проход.

Второй день продвигались вдоль «стены», но она так и оставалась непреодолимой. Попытки углубиться на восток, пользуясь малейшими намеками на водные тропы, неизбежно заканчивались тупиками. Хуже всего, что лодку часто приходилось перетаскивать вручную. Хоть и легкая – почти целиком из бамбуковых шестов и полос, – но неудобная. К тому же велик риск повредить тонкое днище – надежда на подвязываемые бруски невелика.

Макс был готов отдать десять лет жизни за подробную карту местности или хотя бы снимок с самолета. Без них, похоже, ему придется таскаться не один месяц по этой нестерпимой жаре, запивая сушеную до состояния доски рыбу почти горячей морской водой – на сплошном мелководье солнце доводило ее чуть ли не до кипения.

Семь человек – больше в лодку не набить. Сам Макс, его необычный «хвостик» Дина, давний мелкий товарищ Снежок, Туча – с ним доводилось ходить в поход к поселку Люца, Бродяга – оригинал, прицепившийся к островитянам после разгрома гарнизона готов и захвата «Челленджера», Летчик – шестнадцатилетний паренек, ничем особым себя до сих пор не проявивший, но вроде работящий, и Болтун – крепкий юноша лет девятнадцати. С последним даже непонятнее, чем с Бродягой: один из парней, пришедший со Старостой, причем кличка у него явно для смеха дана – редкостный молчун. Что говорить, если даже имени его никто до сих пор не сумел выведать.

Странная компания – сборная солянка. И маловато для серьезной экспедиции на остров. Но два ружья и револьвер давали хороший шанс отбиться даже от большой шайки диксов, а забредать в болота к ящерам не планировалось. Припасы позволяли продержаться не более десяти дней, причем три из них уже прошли.

А острова все нет и нет.

Чаек и бакланов могло привлечь лишь одно – пища. На этот раз это оказался труп. Раздетый по пояс мужчина неопределенного возраста: кожа подозрительно светлая, выдающая новичка, предплечья и босые ступни в пятнах и полосах ожогов от ядовитых кораллов, обожающих хорошо прогреваемые мелководья, лицо уже уродливо расклевано.

Несмотря на то что самому старшему из присутствующих было не больше двадцати пяти, а младшему и четырнадцати не исполнилось, зрелище никого не ужаснуло. Лишь Дина не стала участвовать в осмотре тела, но и не косилась осуждающе – деловито описывала круги по прилегающей территории, причем небезуспешно: нашла зацепившуюся за кораллы белую рубашку.

Туча, выворачивая карманы брюк, довольно заметил:

– Свеженький. Почти не воняет.

– Наверное, буй близко, – предположил Макс, наблюдая за процессом сбора трофеев.

Все стандартно: бумажник с мелочью, кредитками, дисконтами, мокрыми купюрами; связка ключей; отдельно автомобильный с брелоком сигнализации; пухлая визитница; носовой платок и какие-то скользкие бумажки.

– Телефона нет, – нахмурился Туча.

– Гопники за гаражами отстегнули, – хохотнул Бродяга и, присев перед телом, задрал покойнику верхнюю губу: – Похоже, дядька не дожил до превращения в дикса.

– От кораллов умер? Сильно пожгло? – догадался Снежок.

– Можно сказать и так. Язык у него на весь рот раздуло. На серьезную колючку наступил, наверное. Яд.

– Точно! – вскинулся Туча. – У него обуви нет! Где она? Динка! Ты его боты не находила?!

– Нет. Только рубашка здесь. И все.

– Жаль. Дальше потащимся или назад вернемся? Как достало эту лодку таскать… Эй! Макс! Это я тебя спросил! Ты же у нас главный!

Макс, карабкаясь на скалу, пробурчал:

– Не видишь, чем я занят? Осмотрюсь – потом скажу.

Вид, открывшийся с вершины, на первый взгляд был столь же бесперспективным, как и прежде. Но Макс не опустил рук – вновь припав к биноклю, начал изучать все, что было доступно взору. На востоке, увы, намеков на проход не оказалось. Там все еще хуже, чем за спиной: сплошная коралловая щетка и хаос скальных гряд. Путь к Большому перекрыт наглухо. Но плох тот разведчик, который ограничивается одним направлением. Медленно поворачиваясь по часовой стрелке, продолжил осмотр. Местами замечал зеркала глубокой воды, но они были невелики и стиснуты препятствиями со всех сторон.

Уже совсем было отчаялся, решив, что придется тащить опостылевшую лодку назад, как вдруг среди монотонного хаоса рифовых мелей и серых низких скал увидел нечто принципиально новое. Далеко – плохо просматривается, но прикрыто подозрительно высокой грядой, что обнадеживает.

– Увидел воду? – не утерпел Снежок.

– Мальчик, да тут везде вода, – хохотнул Бродяга, хлопнув по морской глади, сверкавшей в считаных сантиметрах от коралловой щетки.

– Я о нормальной воде спросил, а не о горячей луже!

– Чует сердце – придется тащить лодку назад, – вздохнул Туча. – Ты как, Летчик? Не жалеешь еще, что добровольно на эту каторгу вызвался?

Летчик, с треском оторвав затуманенный взгляд от стройных ножек Дины, ответил невпопад:

– Я тоже пить хочу.

– Там протока. – Макс счел нужным порадовать товарищей.

– Где?! – вскинулся Снежок. – Там?! Но нам ведь в другую сторону.

Мальчуган был прав: протока просматривалась на северо-западе, а Большой остров должен быть где-то на востоке или даже на юго-востоке – слишком далеко они забрали к северу, двигаясь вдоль преграды вот уже второй день.

– Это первая серьезная вода, которую мы здесь встретили. Я уверен, что пропустить проход никак не могли – все ведь внимательно осматривали. Значит, на юге его вообще нет. Но может быть другой путь с северной стороны, к той самой широкой протоке, о которой Бродяга рассказывал.

– Не протока, а пролив, – уточнил тот.

– Пусть будет пролив – какая нам разница. Отсюда плохо видно, но эта протока, похоже, тянется на северо-восток. Возможно, она где-то там с ним соединяется.

– И толку? – не понял Туча. – Мы все равно потом по своим следам не сможем протащить корабли – их на руках не унесешь.

– Поменяем тактику. Будем обследовать протоки – искать нормальный путь, а не бродить по мелководьям. Расселина, на которой стоит наш буй, тянется на север. И восточная расселина туда же тянется. Может, они как-то связаны с этой или с тем проливом. Надо на серьезной воде дорогу искать – зря мы вообще сюда полезли.

– И далеко до этой протоки? – заранее мрачнея, уточнил Туча.

– Не очень. Надеюсь, в последний раз таскать придется.

Вздохнув, Туча оставил труп в покое, подошел к лодке, взялся за веревочную петлю:

– Ну что, бурлаки? Последний решительный рывок?

Опыт – великая вещь: по отдельным просматриваемым пятнам открытой воды и зубчатой стене высокой рифовой гряды Макс по аналогии с уже виденным сделал далеко идущие выводы. И не ошибся.

Все как обычно: полоса морской глади шириной метров семьдесят в самом узком месте, и до сотни-полутора или даже чуть больше в широком. Берега каменные, высокие, скалы на них почти белые от птичьего помета – серьезного дождя давно не было, а пернатые любят эти богатые рыбой проходы в рифовом поле.

Единственное новшество – это оказалась тупиковая расселина. Экспедиция вышла как раз к ее окончанию: почти идеально круглой заводи диаметром метров сто пятьдесят. Почти точно в центре покачивался торец металлического цилиндра, увенчанный длинным узким конусом. Больше ничего заслуживающего внимания в этой местности не было.

– Буй! – Снежок сообщил то, что и без него было очевидно. – Тот мужик, наверное, отсюда пришел!

– Если так, то слишком быстро скопытился – не успел толком отойти. Вряд ли отсюда, – предположил Туча и довольно добавил: – Глубокая расселина – то, что нам надо.

– А где ты видел мелкие? – хмыкнул Бродяга, спускаясь к воде.

Макс последовал за ним, с наслаждением намочив голову. Вода была не холодной, но все равно несравнимо лучше того почти горячего компота, в который ее нагревало на мелких местах. А уж про сковородки скальных выступов из рыхлого, крошащегося в коралловый песок и крошку камня не хочется даже вспоминать.

– Про этот буй небось никто не знает, – с намеком заметил Снежок.

– Так не бывает. – Макс покачал головой. – Если он рабочий, то люди здесь часто появляются.

– Я не о том. Здесь ведь невозможно выжить. Только в расселине еда, но там с голыми руками делать нечего, а на мелях ничего хорошего нет, кроме колючек: слишком жарко. И пресной воды нет. Кто попал – тот пропал. Я вообще-то о том, что если тут барахло падало, то никто его унести не мог.

Макс, поднявшись, оценил темную синь разверзавшейся под ногами глубины и спросил:

– Хочешь понырять?

– Не. Ты что. Тут метров тридцать, если не больше.

– Значит, умываемся и в лодку. Пойдем на веслах… наконец.

– А берега обшарить? Никто ведь не живет здесь – плавающее добро могло на камни выбрасывать волнами.

– Некогда нам. И так кучу времени убили.

Дина, прижав ладонь ко лбу козырьком, уставилась на воду и неуверенно произнесла:

– Там, на буе, тряпка какая-то. А может, и нет. Плохо видно.

Макс, подняв бинокль, убедился, что она права:

– Да. Что-то красное из-за конуса выглядывает. Ладно, давайте туда сплаваем, а затем уже по расселине пойдем.

Никто, разумеется, не возразил: всем было интересно, да и не стоит спорить с командиром без серьезного повода.

То, что издали казалось бесформенной тряпкой, оказалось зимней курткой. Детский пуховик красного цвета. Ветром его не сдуло чудом – он ни на чем не держался, но при этом было понятно, что лежит здесь далеко не первый день.

Туча без сантиментов обшарил карманы, добыв магнитный ключ с желтым пластмассовым поросенком-брелоком и непочатую пачку разноцветных леденцов. Последняя находка его обрадовала – закинув один в рот, начал делиться с остальными. Дина, не обращая на него внимания, взяла отложенную курточку, встряхнула, осмотрела со всех сторон, еле слышно заметила:

– На ребенка. Маленький совсем… был.

– Ага, – кивнул Туча. – Утоп, наверное, – мелкие почти всегда тонут. Непонятно только, почему куртка здесь оказалась. Динка, хочешь конфетку?

Та, посмотрев на него с нескрываемой неприязнью, начала сворачивать трофей, так и не притронувшись к угощению.

Лодка была судовым имуществом «Челленджера». На корабле их вообще-то было две: одну таскали на буксире, применяя для поисковых работ, вторая болталась у борта на всякий случай. Вот именно ее и прихватили – без этой скорлупки команда Пикара легко проживет. Удобная: есть возможность ходить на двух парах весел, минимальный вес и приличная грузоподъемность. Но без минусов не обошлось: корпус слишком хлипкий. Приходится беречь от ударов и очень страшно столкнуться с хищницей вроде пропавшей Анфисы – такая громадина может наделать проблем при попытке тарана. Поэтому пока двое гребли, остальные посматривали на воду, стараясь не прозевать появления угрожающей тени. На этот случай они не будут беззащитными: Бродяга, Туча, Летчик и Болтун вооружены копьями с металлическими наконечниками – трофеи, доставшиеся от готов, – а у Дины и Макса по гранате из затонувшего вертолета. Даже в глубине опасным обитателям расселины не укрыться от взрыва, а если поднимутся на поверхность, их можно будет обстрелять из ружей и револьвера.

Главное – не прозевать.

Поначалу плыть было весело – контраст с прежним черепашьим темпом продвижения был разительным. Но вскоре однообразие обстановки наскучило: все те же загаженные птицами скалы на берегах и непроглядная синь глубоких вод расселины. Если верить компасу, она тянулась почти точно на северо-восток, и пока что Макса это устраивало. Хотя этот курс, скорее всего, уводит их от острова, но, если Бродяга прав, остается надежда найти путь к проливу, а уже по нему легко доберутся до Большого.

Вот только верить Бродяге полностью невозможно – он ведь временами не вполне адекватен… Макс поежился, вспоминая, сколько споров ему пришлось выдержать, чтобы экспедиция состоялась. Если он не найдет водного пути к Большому и не убедится, что там все соответствует словам чудака, – лучше не возвращаться. Второй шанс ему, может, и дадут, но нескоро – народ все силы пустил на укрепление поселка и подходов к нему, а также на новые методы добычи продовольствия: те, которым научили бывшие подданные Люца, и те, что стали доступны после получения трофеев из вертолета. Макса все, конечно, уважали и мнение его ценили, но он был лишь одним из нескольких человек, имевших право голоса на совете, и далеко не все с ним соглашались. Олег даже предлагал ему прекратить этот балаган, устроив монархический переворот. Себя, само собой, он видел не иначе как в роли царя всех островов, а товарищу обещал почетный титул верховного водолаза.

Говорил вроде в шутку, но было в его словах что-то заманчивое…

Одно хорошо в этих расселинах: они почти ровные, идут без разветвлений, и для продвижения по ним много ума не нужно – знай себе плыви вдоль понравившегося берега.

Через пару часов пути экспедиция столкнулась с сюрпризом: расселина решила резко изменить обыкновению.

Их протока пересекалась с такой же, протянувшейся с юго-востока на северо-запад. На перекрестке болтался буй, ничем не отличающийся от других. Так же глубоко и такое же почти полное отсутствие волнения.

Макс, изучив открывшуюся картину, спросил:

– Кто-нибудь хоть раз видел, чтобы расселины разветвлялись или пересекались?

– За поселком Люца разветвляется, – ответила Дина.

– Первый раз сталкиваюсь с таким…

– Куда плыть будем? – весело уточнил Бродяга.

Макс, почти не раздумывая, указал на новую дорогу:

– Пойдем туда – к юго-востоку. Это, по-моему, в сторону Большого. Или вообще неизвестно куда…

– Не уверен? Я, если честно, тоже запутался. А Динка права – протоки часто разветвляются, просто вы на своем острове жизни не знали.

– Я тоже запутался. По направлениям сужу и времени.

– Жалеешь небось, что навигаторы здесь не продаются?

– И не говори… Давайте поворачивайте, а потом на ходу перекусим – время обеда.

Туча, набивая рот, заметил:

– За пару часов мы уже два буя встретили. Если это не совпадение, то, похоже, их тут очень много. А где много буев, там и диксов полно. Как ночевать будем? В лодке тесновато, на скалах страшновато.

– Вечером видно будет, – ответил Макс, приканчивая последнюю рыбешку.

Рыба была мелкая и беспощадно высушенная. Ее на удочки ловили дети в заливе протоки неподалеку от поселкового буя – при некоторой усидчивости за день можно было натаскать несколько килограммов. На солнцепеке она превращалась в дерево за считаные часы. Эн надеялся, что ее не возьмет ни плесень, ни гниль, – можно смело брать в дальние экспедиции. Хорошо бы заставить самого Эна питаться ею утром, в обед и вечером. Последних моллюсков съели на завтрак, не дав испортиться, – теперь осталась лишь эта колючая гадость и два десятка кокосов. Очень сильно хотелось добраться до Большого, хотя бы ради пополнения запаса орехов. Помимо еды это и вкусное питье – вода в бамбуковых и пластиковых сосудах, несмотря на все ухищрения, нагревалась будто в чайнике.

Новая расселина внешне ничем не отличалась от старой – все те же скалы берегов и глубина вод. Рыбы здесь, похоже, водилось больше – несколько раз замечали приличные вытянутые тела, проносящиеся возле поверхности. Однажды слева от лодки промелькнула крупная акула – не меньше трех метров. Интереса, к счастью, не проявила, да и не настолько велика, чтобы всерьез ее опасаться.

Через все те же два часа, будто по расписанию, вышли ко второму перекрестку. А вот здесь оказалось гораздо интереснее.

– Я же говорил! Говорил! – Бродяга чуть ли не плясал, раскачивая лодку бешеной жестикуляцией. – Вот он! Пролив! Все как говорил вам! Эх! Не верили!

Если откровенно, то все было не так просто, как он рассказывал. Поначалу заметили новую расселину по правому берегу – она ничем не отличалась от увиденных ранее. Но когда, направляясь к ней, вышли из-за мыска, опешили: впереди открывалось обширное водное пространство. Ничего подобного Макс здесь никогда не видел и поначалу даже решил, что лодка достигла открытого океана. Но почти сразу уменьшил масштабы открытия: не океан и не море, скорее похоже на залив.

Естественно, обследовать новую расселину никто и не подумал – гребцы без приказов продолжили путь, спеша побыстрее попасть на большую воду. Когда приблизились к устью, правота Бродяги стала почти очевидной: действительно подобие широкого пролива – не меньше километра от берега до берега. Но вышли они к его южной оконечности: здесь он разделялся на несколько проток, расходившихся в стороны растопыренной птичьей лапой.

Хотя почему пролив? Пролив ведь не может заканчиваться тупиком. Фьорд? Нет – Макс помнил, что у фьордов скалистые высокие берега, а не еле выглядывающие коралловые недоразумения.

Ладно, нечего голову ломать географическими тонкостями. Пусть будет проливом.

Покрутив головой, Макс обернулся к Бродяге:

– Это тупик – пролив уходит на север, а на юг не тянется. Ты уверен, что мы на месте?

– Абсолютно. Я здесь был. Точнее, почти здесь – во-о-о-о-о-он по той протоке подходил, на лодке, вместе с бронзовыми людьми.

– Но ты говорил, что пролив подходит к берегу.

– Разве? Ты меня неправильно понял. Не волнуйся, Макс, мы не заблудились. Если свернуть в ту протоку, то часа через два-три подойдем к острову. А может, в ту…

– Так в какую?!

– Я уже сам путаюсь – давненько здесь не был. И если честно – всего-то один раз и был.

– Смотрите! Там тоже буй! – воскликнул Снежок.

Действительно, у дальнего берега пролива темнел вытянутый конус. Никто даже не заикнулся сгонять туда для осмотра – волна на большой воде разгулялась приличная, и легкую лодку даже в устье протоки болтало нещадно.

– Многовато здесь буев, – буркнул Туча, и на этом обсуждение открытия исчерпалось.

Бродяга, несмотря на все усилия, так и не смог вспомнить, какая же из двух проток ведет к побережью Большого. В итоге бросили жребий, использовав одну из найденных монет. Судьба указала на устье дальней расселины, и, поспешно пройдя по волнующейся большой воде, направились в нее.

Не прошло и часа, как развернулись обратно, немного не добравшись до крошечного острова, поросшего кустарником. Бродяга уверял, что ничего подобного возле «его» расселины не было.

Вернувшись к оконечности пролива, направились в протоку, которую жребий забраковал. Максу уже смертельно надоело блуждание по этому лабиринту, и он поклялся себе, что приложит все силы, чтобы выбить лодки и людей для составления хотя бы примитивной карты этого хаоса расселин, скал и нескончаемых коралловых отмелей.

Приблизительно через час пути впереди показалась зеленая вершина холма. Из присутствующих на Большом бывали не все, но те, кто имел такой опыт, удивились. Снежок первый озвучил общую мысль:

– Холм один, а на Большом их было два! Это не тот остров!

– Не бойся, карапуз, тот, – ухмыльнулся Бродяга и пояснил: – Вы с другой стороны ходили, а отсюда холмы сливаются, тем более издали, вот и кажется, что один. Направление другое – на одной линии они. Сами-то в отдалении друг от друга: между ними самое мокрое место на острове – сплошные озера и болота. Если поторопимся, через часик будем на берегу.

– Расселина до самой суши идет? – уточнил Макс.

– Не совсем – обрывается тупиком где-то за полкилометра, если не больше. Дальше мелководье песчаное, но лодка до самого пляжа должна дойти.

– Думаю, надо оставаться здесь до утра. Опасно ночевать на берегу – туда как раз в сумерках доберемся, если не в темноте.

– Ты же сам говорил, что там теперь нечего бояться.

– Мало ли что я говорил! Место незнакомое. Опасно соваться ночью. И вообще – был там всего один раз, и без приключений не обошлись.

– Так это была опасная часть острова – возле болот.

– Без разницы.

– На рифы высадимся? – спросил Туча.

– Нет! – встрепенулась Дина. – Вы видели, сколько здесь буев? Даже если диксы действительно не любят остров, то в окрестностях их должно быть немало.

– У нас оружие есть – отобьемся.

Макс не стал отказываться от своего решения:

– Дина права – опасные места. Ночуем на воде. Если полезут к лодке, будем уходить на веслах – не догонят. Патроны нам брать негде, а тратить их на диксов глупо. Их сколько ни стреляй – не переведутся.

Короткая высадка на берег, разминка, ужин всухомятку все той же опостылевшей рыбой и остатками кокосов – затем назад, на воду. Якорь уложили на далеко выступающий мыс с таким расчетом, чтобы при необходимости можно было сдернуть его сильным рывком. Затем кое-как разместились в лодке, теснясь, всю ночь пихая соседей, просыпаясь от малейшего шороха, не доверяя бдительности дозорных.

Но все тревоги оказались ложными – ночь выдалась на диво спокойной.

Глава 2

Может, Бродяга и псих, но ошибается нечасто. Все оказалось как рассказывал: протока закончилась за полкилометра до берега – ее будто обрезало. Только что под днищем синела глубина, и вдруг показалось дно – веслом можно достать до песка.

И еще здесь были корабли: два пузатых угловатых одномачтовых парусника, вытащенных на мелководье. Оснастка выглядела непривычной, грубой, паруса, что неудивительно, отсутствовали.

Отец Тучи увлекался рыбной ловлей, и у него имелась резиновая лодка. Исходя из этой информации, сына в свое время привлекли к походу к поселку Люца на правах специалиста, отчего он возгордился – начал считать себя бывалым мореходом, знающим о кораблях если не все, то очень многое. Вот и сейчас не смолчал:

– Бриги примитивные. На таких даже в пруду страшно плавать.

– Корабль ходит, а плавает кое-что другое – при Дине не скажу что, – ответил на это Бродяга. – Ты бы еще чайными клиперами такие корыта назвал… бриги… Скорее нефы простенькие. Вон тот, что подальше, совсем никакой – ремонтировать надо серьезно. Отсюда не видно, но там в носу пробоина, кое-как залатанная. Даже не знаю, как его дотащить сумели – они ведь без меня сюда пришли. А ближний – хоть сейчас в море. Наверное, на нем и собирались уходить, но не успели.

– Посмотрим?! – взмолился Снежок.

– Обязательно, – кивнул Макс. – Только не забывайте поглядывать по сторонам… мало ли что.

Корабль килем врос в песчаное дно, с двух сторон были отданы якоря на толстенных грубых канатах. Когда подплыли к одному из них, удивились прочности переплетенных тонких волокон – несмотря на долгий срок пребывания в морской воде, они оставались в идеальном состоянии. Только наверху выступило уродливое кольцо соли – на высшей отметке прилива.

Подергав канат, Макс решил воспользоваться этой лазейкой: другого пути на палубу не наблюдалось.

– Я наверх, а вы наготове сидите – глаз с окрестностей не сводите.

Сжимая в зубах охотничий нож, Макс поднялся повыше, ухватился за планшир[44], подтянулся, изучил открывшуюся картину. Никто его здесь не поджидал: голые доски палубы, запачканные птичьим пометом; наметенный ветром сор по всем углам; тишина и спокойствие.

Забравшись наверх, спрятал нож, сообщил товарищам:

– Пусто. Никого и ничего. Тишина.

– А чего ты ждал? Торжественной встречи? – удивился Бродяга.

– Не знаю… Схожу загляну вниз.

Быстрый осмотр корабельных помещений богатых находок не принес. Макс бегло обследовал две каюты на высокой корме и в носу да трюм, залитый водой. Ни груза, ни мебели, ни других ценностей нет. Вздрогнув от нетерпеливого стука по корпусу, вернулся на палубу, крикнул:

– Что случилось?

– Да ничего, – ответил Туча. – Ты пропал и молчишь.

– Я занят был – трюм осматривал.

– И что там?

– Да ничего. Пусто здесь. Только паруса и канаты в каюте нашел, да весла большие в трюме на стенах висят.

– Наверное, все ценное в город утащили, – предположил Бродяга.

– Может, и так. Воды в трюме полно – корпус где-то протекает.

– Да? Раньше вроде не было. Плохо. Может, кораллы как-нибудь проточили или какие-нибудь рачки? Или просто из-за дождей натекло.

– Не знаю. Давайте лодку здесь оставим. Туча, ты с Болтуном и Летчиком при ней будешь. Заберитесь на палубу – отсюда обзор лучше и устроиться можно удобно. Когда мы отойдем от берега, рацию включите и ждите, что скажем.

– А если диксы покажутся?

– Наверх им трудно будет забраться. Если что – одно ружье тебе оставим.

– Так мы в город пойдем? – нетерпеливо уточнил Бродяга.

– Как получится – мы еще до острова не добрались.

Шагая по мелководью, Макс, всматриваясь в береговые заросли, думал не об опасностях острова, а о том, как будет возвращаться. Непрерывный водный путь к проливу так и не найден, а без него экспедиция теряет смысл – никто не захочет переселяться сюда ценой брошенных трофейных кораблей. И это правильно: один «Челленджер» способен со временем превратить их общину в самую сильную на рифах. Чтобы его повторить, потребуется потратить время и силы, которых у них нет, – проекты такого масштаба доступны лишь готам с их колоссальными по местным меркам ресурсами и населением.

Та расселина… встреченная на первом перекрестке. Они тогда свернули направо. А что, если налево тянется тот самый путь к нужной протоке? Это придется проверять. Но, вспоминая вчерашние блуждания, он морщился от одной мысли насчет повторения. Надо хоть на скорлупе кокосовой нацарапать их путь, чтобы не запутаться самим. И если дальше будет такой же лабиринт, то быстро его не пройти. И вообще – не факт, что это верный путь.

Нетерпеливый Снежок, первым выбравшись на берег, помчался к ближайшей пальме, схватил крупный кокос, поднял над головой:

– Вот! Валяются! И много! Если кокосы валяются, то диксов, наверное, нет. Они бы их съели. Они всегда съедают все, что на земле валяется.

– От нас не отбегай, – приказал Макс.

– Да знаю я – недалеко ведь, у всех на виду.

– Когда я был здесь в последний раз, диксы бегали толпами, – равнодушно произнес Бродяга, сворачивая вокруг пальмы ременную петлю. Начав карабкаться наверх, добавил: – Хотя вы, наверное, ничему из того, что говорю, не верите.

Макс не успел ответить чудаку – тот забрался слишком высоко, а повышать голос не хотелось.

Сверху один за другим упало несколько недозрелых кокосов. Молниеносно спустившись, Бродяга поднял один из них, бамбуковым шилом проколол две дырочки на следах от черенка, присосался с подчеркнуто блаженным видом.

– Мы тебе верим, – наконец произнесла Дина.

Бродяга, протянув ей второй кокос, улыбнулся:

– Ты, может, и веришь, а другие за психа считают.

– Ты и есть псих, – без улыбки сказал Макс. – Но все равно верим, иначе нас бы здесь не было.

– Не-э-э-эт! Мы здесь потому, что ты упрям как осел. Пока на своем не настоишь, не успокоишься. А по поводу доверия: оружия мне так и не дали.

В этом Бродяга был прав: ружья у Макса и Тучи, револьвер у Дины. А ведь этот парень самый старший из них.

– Ну извини. Сам понимать должен: ты бродишь где хочешь, нигде подолгу не задерживаясь. Сегодня с нами, а завтра где будешь? Кто же тебе даст ружье или нож? Ты не свой, ты – чужак. И никогда не будешь своим при таком характере.

– Откуда знаешь?

– Да все знают – не зря тебя Бродягой прозвали.

– Верно. Но знаешь ли – возраст начинает давить на пятки. Решил вот остепениться. Примете?

– Не знаю. Посмотрим. Лично я не против. Лишь бы ты опять не подался искать непонятно что.

– То, что я ищу, – было на этом острове. Сейчас нет, но мало ли… Если вы сюда переселитесь, то я с вами. Держи кокос – я сегодня не жадный.

Макс, пробивая отверстие кончиком ножа, поинтересовался:

– А правда, что ты влюбился в портрет царицы бронзовых людей?

– Враки, – как-то неубедительно ответил Бродяга.

– Но портрет есть?

– Есть…

– Покажешь?

– Может, для начала дойдем до города? Он вообще-то там. Или ты решил прямо под этой пальмой поселиться?!

– Да нет. Просто если нами кто-то заинтересовался, то должен показаться – попробовать напасть. Лучше, чтобы это здесь произошло, а не в зарослях.

– Дикс бы давно напал, а ящеров здесь нет.

– Уверен?

– Теперь я ни в чем не уверен. Давно здесь не был.

Максу уже доводилось бывать на Большом острове, но гораздо южнее. Там полоса пляжа была гораздо скромнее – кустарники вплотную подступали к ожерелью пальм. Здесь простора больше, но это не радует – если кто-то засядет в зарослях, обзор у него выйдет великолепным.

Сами кусты оказались похожими на те, что росли южнее, – на вид ничем не отличались. Но вот невысокие пальмы, встречающиеся на небольшом удалении от береговой полосы чуть ли не на каждом шагу, незнакомы. Вообще не похожи на кокосовые или на те, которые растут возле болота. Стволы формой будто бутылки, кроны куцые, листья какие-то чахлые, грязные на вид.

На вопрос Макса Бродяга ответил четко:

– Эти пальмы ни на что не годятся – нет в них ничего съедобного. А вот те, что возле подножия холма растут, – очень полезны. Наверху там что-то вроде фиников, только не такие сладкие, и косточки съедобные – как орешки длинные. И сок можно собирать – свежий пить приятно, а перебродивший с ног валит. И еще скорлупу от косточек лекарь варил подолгу и отвар раненым давал.

– Зачем?

– Не знаю. Наверное, чтобы вылечились. Видишь вон те высокие пальмы?

– Которые тройкой растут?

– Ага. Вот если в ту сторону пойти, там будет полным-полно совсем мелких пальм – ствола почти нет, будто комнатные карлики. Бронзовые люди листья собирали, вырезали сердцевину, сушили, дробили и что-то вроде каши варили. На вкус ничего, особенно если приправить водорослями. Но лучше мясом свинок или ящеров: вообще вкуснотища.

– А где тот бой был, в котором бронзовых людей поубивали?

– Так мы по местам этого боя как раз идем – кратчайшая дорога от кораблей к городу.

– Не вижу я никаких следов боя.

– Макс, времени много прошло. Что ты хотел увидеть? Ржавый танк на бетонном постаменте и табличку «Слава героям»?

– Должно же хоть что-нибудь остаться.

– Если хочешь, поищем в траве, среди кустов. Наверняка не все кости диксы растащили, да и вещи должны быть. Только заросли густые, а нас мало. Уверен, что хочешь целый день убить, собирая здесь рухлядь? Учти – я ведь не знаю, где и кто погибал. Даже место, где, наверное, сундуки остались, не запомнил. Уж прости – не до того было. Бежать пришлось сломя голову, не оглядываясь.

– Ладно, потом найдем. Если все хорошо будет, обыщем заросли. С такой работой даже дети справятся.

Через сотню шагов слева показались остатки хлипкой бамбуковой изгороди. Бродяга пояснил:

– Там чуть дальше озерцо выкопано, из которого воду для полива брали.

– А сами огороды где?

– У подножия холма, чуть дальше. Хочешь проверить?

– Если время будет – обязательно. Вдруг там что-нибудь сохранилось.

– Так давай чуть в сторону повернем, чтобы прямо по их краю пройти, – заодно и посмотришь.

– Это нас не задержит?

– Нет. Тропа все равно заросла, и разницы нет, где шагать.

– Тогда давай.

Снежок, ухитрявшийся поспевать глазами и ушами повсюду, вдруг нагнулся, поднял плоскую темную палку, удивленно замер:

– Ух ты!

Бродяга, мгновенно все поняв, довольно произнес:

– Вот и первый привет после того боя.

В руках мальчишки был короткий грубый меч. Толстое лезвие, простенькая крестовина, растрескавшиеся деревянные накладки на рукояти. Металл потемнел, местами покрылся зеленью.

– Бронза, – догадался Макс.

– Ага. Она самая. Я у них, кроме нее, ничего не видел. То есть видел, конечно: олово, медь, золото и серебро. Но железных вещей не было. Думаю, они его не умеют получать или в их землях оно не встречается.

– Поищем еще?! – умоляюще произнес Снежок.

– Некогда – нас не для поиска кладов сюда послали, – остудил его Макс.

Вскоре прошли через остатки еще одной изгороди, и Бродяга объявил:

– Это была граница огородов. Ты хотел их посмотреть – так смотри.

Недоверчиво оглянувшись, Макс не заметил ни малейших следов земледельческой деятельности. Разве что деревьев и больших кустов нет. Трава обычная, рыхлая почва, усыпанная белыми осколками ракушек, крошечная ящерка умчалась из-под ног – ничего примечательного. Ну и листья мелких пальм повсюду лезут – спешат занять освободившееся место.

Дина молча отошла в сторону, присела перед одним из таких «пальмовых зародышей», зачем-то потрогала основание. Достав нож, осторожно раздвинула колючки, что-то подрезала, продемонстрировала находку, улыбнувшись, пояснила:

– Вот. Это вкусно. Только кисло немного.

– Ананас! – обрадовался Снежок.

Макс, оглядевшись, только сейчас разглядел крупные шишки на таких же колючих кустиках. Не сказать, чтобы здесь разрослась ананасовая чаща, но ценных фруктов хватало.

– Дин, а семена у него есть? Как сажать?

– Можно без семян: верхушки с плодов укоренять или побеги.

– Ага, – кивнул Бродяга. – У меня дома сестра так делала. Про ананасы я и забыл, а они сохранились – не засохли. Но раньше их гораздо больше было.

– А бананы здесь тоже есть? – спросил Снежок.

– Не ел ни разу и не видел. Наверное, нет. А может, не в сезон попал – ведь всех огородов я тогда не рассмотрел.

Дина, после находки ананасов потерявшая к ним всякий интерес, прошла чуть дальше, опять склонилась, что-то разглядывая. Затем, достав нож, покопалась в земле, вытащила удлиненный толстый корень, очистила от земли.

Заинтересовавшись ее находкой, все подошли ближе. Снежок спросил:

– А это что? Тоже вкусно?

– Этот корень они постоянно ели, – кивнул Бродяга.

– Так вкусно или нет?

– Вкусно. Особенно печеный. Почти картошка, только сладковатый. Даже похож на нее – такой же клубень, но длинный очень.

– Ух ты! Запечем?! Макс?!

– Будет время – запечем. Только так, чтобы нас холм прикрывал, иначе на юге дым увидят. Туда ведь часто экспедиции ходят.

Бродяга хохотнул, покачал головой:

– Макс, ты не обращал внимания, что на южном холме постоянно туман стоит? Да и на северном местами.

– Нет. Не помню. Я туда почти не смотрел.

– Трубы там выходят, только из них вместо воды пар хлещет. Такие и здесь попадаются, но там их вообще прорва. Хоть кочегарку строй – никто со стороны ничего не подумает. Дым белый – поди издали его от пара отличи. Да сейчас чуть поднимемся, и сам сверху оценишь.

Бродяга и здесь оказался прав. Когда миновали зону нижних огородов и добрались до первой террасы, открылась прекрасная панорама: можно было разглядеть южный холм, болота и озера между холмами, влажные леса вокруг них. Действительно тут и там на склонах поднимались клубы пара, местами образуя сплошную кисельную пелену, сквозь которую мало что можно было разглядеть. Костер, даже если не один, вряд ли на этом фоне будет выделяться чем-то необычным. Да и по своему опыту Макс помнил, что в экспедициях нет дела до любования далекими пейзажами – все внимание устремлено на ближайшие заросли, из которых в любой момент может показаться смерть.

Помимо ананасов и съедобных клубней на огородах нашли несколько тыквенных плетей с некрупными плодами. На террасе должна была протягиваться вторая зона полей, но Бродяга, увидев, что ирригационный канал давно пересох, отчаялся, предложив здесь не задерживаться. Однако все оказалось не безнадежно: на ходу приметили несколько стеблей растения, напоминавшего просо. Хотя спорно – в зерновых из присутствующих никто не разбирался. Но одно несомненно – это съедобно и некогда выращивалось бронзовыми людьми.

Весьма вероятно, что если поискать, то можно найти еще немало выживших культурных растений, но особого смысла в этом Макс не видел – и без того понятно, что они здесь есть, но задача экспедиции не в их изучении или сборе. Вот когда переселятся, тогда и займутся, а сейчас надо быстро пробежаться по вершкам и вернуться с докладом, предварительно разыскав путь для кораблей. Поэтому ни на этой террасе, ни на двух верхних задерживаться не стали. Лишь остановились ненадолго у первой встреченной трубы, из которой вырывался поток хрустально-чистой воды. Она оказалась не настолько уж противно теплой, как рассказывал Бродяга, – даже слегка прохладной в жаркий день, и по вкусу приближалась к божественному нектару. Пресная, вкусная – жажду утоляла прекрасно.

Сама труба выглядела безобразно. Кривая, покрыта вмятинами, край рваный. Такое впечатление, будто от нее кто-то кусочек отщипнул в давние времена. Никогда раньше Максу не доводилось видеть здешние металлические конструкции в столь плачевном состоянии.

Четвертой террасы у холма не было – до самого верха шел плавный подъем, а вершину обрезала плоская вершина. Именно там должен стоять обещанный город бронзовых людей.

Глава 3

Бродяга и здесь не обманул, хотя до конца откровенен тоже не был. То, что он называл городом, скорее попадало под определение деревни или поселка. Ник, которого не взяли в проводники по причине травмы, заработанной в бою с готами, рассказывал, что здесь все было странным – ничем не похожим на обычное. Макс был склонен с ним согласиться – одного взгляда хватило, чтобы понять: строители этого покинутого селения были людьми своеобразными, или, скорее, откровенно чужими.

Прежде всего бросалась в глаза стена. Она была сложена из блоков рыхлого кораллового известняка, но форма у них была не стандартно-прямоугольная, а самая разнообразная: будто пазлы собирали. На первый взгляд невозможно найти пару одинаковых камней – у каждого найдутся отличия от соседей, причем значительные. Тем удивительнее, что зазоров не наблюдалось: кладка выглядела монолитной. Если где и проглядывала щель, то в нее разве что лезвие узкого ножа можно попробовать просунуть.

И при этом ни малейших следов раствора – ничем не загаженная поверхность отборного кораллового известняка. Как ни странно, стена держится прекрасно – не видно обрушившихся или перекосившихся участков. Если бы не вьющиеся растения, облюбовавшие ее на всем протяжении и местами полностью скрывавшие от глаз, можно было подумать, что возвели ее вчера или максимум на прошлой неделе. Даже упавшая высокая пальма не произвела серьезных разрушений – так и лежала, опираясь на почти неповрежденный гребень.

С домами все обстояло несколько проще – их выстроили из дерева и бамбука. Лишь один, самый большой, был частично каменным: возвышался в центре, удивляя все теми же многоугольными блоками. Сама архитектура, мягко говоря, тоже необычна. В одном и том же строении гармонично сосуществовали ломаные и скругленные углы. А еще в изобилии наблюдались наклоненные в разные стороны стены, широкие, будто сомбреро, крыши, частое использование покоящихся на столбах выдающихся элементов, из-за чего вторые этажи по площади, как правило, превосходили первые. Трехэтажных и больше строений не было, но можно не сомневаться – и там бы картина не изменилась.

– Что курил местный архитектор? – «по-взрослому» решил выразиться Снежок, когда перебирались через стену по той самой поваленной пальме.

– Бродяга, они тут случайно коноплю не выращивали? – охотно подержал его Макс.

– Нет. От меня такого не скрыть – узнал бы обязательно.

– Ясно. Значит, курили бамбук. Надо и самому попробовать – вдруг тоже так чудить начну. Как они вообще придумали такое строить? Это сколько труда потребовалось. И не лень же было так фантазировать.

Снежок, спрыгнув вниз, тут же умчался на поиски приключений. И почти сразу закричал из-за угла:

– Тут котел! Огромный! Похоже, из бронзы! И горшков несколько! Да тут столько всего!!! Ребята, живем!!!

Город напоминал пещеру Али-Бабы, лопнувшую в результате переполнения сокровищами. Керамическая и деревянная посуда; ажурная, но крепкая плетеная мебель – от кроватей до шкафов и сундуков; одежда – как простецки грубая, так и тонкая шелковая; медное и бронзовое оружие; инструменты; огромные бочки и маленькие аккуратные бочонки; мешки с поточенным грызунами содержимым – лишь соль сохранилась; сети, костяные и металлические рыболовные принадлежности; множество корзин; тесаные доски в мастерской; склад, забитый сухим бамбуком и древесиной.

Если поначалу все громко обсуждали каждую находку, то затем стали вести себя скромнее. Богатства города бронзовых людей были столь неисчислимы, что начали утомлять. Не могло быть и речи о вывозе всего добра лодками – проще переселиться сюда самим, если удастся найти водный путь. Здесь столько всего полезного и незаменимого, что можно неплохо прожить даже без сокровищ, поднятых с вертолета.

Самое необычное обнаружилось в пристройке главного здания: все помещение было завалено вещами земного происхождения. Одежда, обувь, мобильные телефоны, женские сумки, пластиковые пакеты, зонтики, бумажники, ключи – обычный набор жертв светляков. Бродяга пояснил, что сюда стаскивали предметы, найденные у диксов. Эту рухлядь потом подолгу разглядывали жрецы, видимо пытаясь понять, с чем имеют дело: изучали нового врага.

Здесь пересмотрели все, но ничего сверхполезного не нашли. Наибольший интерес представляла пара перочинных ножей и ноутбук, который не удалось запустить, но не факт, что он нерабочий: механических повреждений и проступившей соли от морской воды не видно. Возможно, просто аккумулятор разрядился – ведь со всеми телефонами такая же история, а многие, попав сюда, догадывались их выключать.

Пресыщенные находками, в главное здание зашли утомленно-умиротворенными. Это оказался храм, столь же диковинный, как и все остальное. Стены выкрашены красными разводами – с виду небрежными, но в целом они образовывали гармоничный узор, выверенный до мельчайших деталей. Повсюду развешаны тонкие бронзовые цепи – если собрать все, наверное, не меньше пары сотен метров получится. С потолка свисают конические светильники на тех же бронзовых цепях, посреди помещения тройной камень алтаря, похожий на олимпийский пьедестал.

Бродяга, не обращая ни на что внимания, подошел к дальней стене, попросил:

– Не стойте в проходе – свет заслоняете.

Макс, послушавшись, вошел внутрь, приблизился, уставился туда же. Среди цепей и красных разводов на стене выделялась подчеркнуто неровная клякса серой штукатурки, поверх которой была нанесена небольшая фреска – портрет молодой женщины в головном уборе из разноцветных перьев. Судя по плечам, «попавшим в кадр», и основная одежда была сделана из того же необычного материала.

– Это та царица, в которую ты влюбился? – спросил Снежок.

– Не влюблялся я ни в кого, – завороженно ответил Бродяга. – Но ты сам посмотри – это точно царица.

Макс мысленно согласился: лицо горделивое, в нем велика доля чего-то хищного, орлиного, но странным образом его не портящего, – женщина и впрямь недурна собой, хотя и не в его вкусе. Ему не нравятся высокие лица и строгая холодность.

– Ты ее видел? – не отставал Снежок.

– Нет. У бронзовых людей не было женщин.

– Они что – молились на этот портрет?

– Нет. Я не знаю, зачем он здесь. Я пытался расспросить жреца о том, почему у них нет женщин. Он, думаю, понял, о чем я говорю, и привел сюда. Показал портрет, что-то долго рассказывал, пытался объяснить знаками. Но я ничего не понял. Вообще ничего. Думаю – это не икона. Это портрет живой женщины. Она где-то есть… или была.

– Может, и так – на икону и правда непохоже. А что это за шум? Будто потрескивает что-то.

Бродяга молча развернулся, подошел к алтарю, уперся в его край, надавил. Камень на удивление легко поддался, с легким скрипом проехал немного, резко остановившись. На том месте, где он стоял, открылось идеально круглое отверстие диаметром около полуметра – из глубины его вырывалось бледное прерывистое свечение и доносился щекочущий нервы треск.

– Не бойтесь – подходите. Только не свалитесь туда: хана сразу.

Макс, еще не дойдя, начал догадываться, что увидит. Он только теперь понял, что в помещении сильно пахнет грозой – возможно, велика концентрация озона. Неудивительно: взору открылись внутренности трубы, уходящей вертикально вниз. Меж ее зеркально отсвечивающих поверхностей густо проскакивали искры электрических разрядов – именно они создавали тот шум, который привлек внимание мальчика.

– Что это? – как под гипнозом произнес Снежок.

– Понятия не имею, – честно ответил Бродяга.

– Наверное, они этой штуке поклонялись, раз она у них под алтарем, – предположил Макс.

Снежок, быстро реагирующий на все новое и так же быстро остывающий, предложил:

– Подумаешь – искры. От нашего штаба-холодильника гораздо больше пользы. Давайте обыщем эту церковь – вон здесь сколько дверей.

Предложение было дельным, но ничего принципиально нового не обнаружилось. Все те же вещи, что и в других домах. Хотя, возможно, самое ценное утащили в таинственных сундуках. Но сейчас не время заниматься их поисками – заросли, в которых валяется так много полезного, надо обшаривать вдумчиво, большим количеством народа.

Утомленные от всего увиденного, вышли наружу. В мире, где нет ни телевизоров, ни компьютеров, ни даже газет с журналами, плотность информационного потока, проходящего через мозг, резко падает. Сегодня они получили месячную норму, если не больше, – неудивительно, что с непривычки апатия накатывает. Каждый пытается переварить информацию, разложить по полочкам, не забыть ничего – ведь по прибытии их засыплют вопросами. Макс направился к дальней стене, остальные бездумно пошли следом. Даже неугомонный Снежок при этом помалкивал – выдохся.

Лишь когда Макс вскарабкался на стену и достал из футляра бинокль, мальчишка не выдержал:

– Ты что хочешь делать?

– Если Ник не ошибался, то где-то ниже по склону должен быть тот самый летчик с парашютом.

– Какой летчик? – не понял Бродяга.

– Когда мы были в экспедиции, на нас напал ящер. Ник убежал в лес, долго бродил и нашел погибшего летчика. Тот катапультировался и почему-то умер. Висел на дереве сидя в кресле – парашют за ветки зацепился.

– Быть такого не может.

– Почему?

– При катапультировании пилота действительно выбрасывает вместе с креслом-катапультой. Но потом оно отделяется и вниз он уже летит без него, на легком парашюте.

– А вдруг он с малой высоты катапультировался и оно не успело отделиться?

– Я, конечно, мало понимаю, но очень сомневаюсь. Может, пацан напутал? Или наврал?

– Нет – Ник хоть и мелкий, но не пустозвон. Что видел, то и передал. С городом ведь не напутал ничего – все так и оказалось.

– Думаешь парашют этот высмотреть сверху?

– Ага.

– Ну попробуй. Вид отсюда и правда хороший. Лишь бы его пар не закрывал.

– Про пар Ник ничего не рассказывал, – произнес Снежок, тоже уставившись вниз.

– Стена низкая, – неожиданно произнесла Дина.

– И что с того? – не понял Бродяга.

– Они строили ее не от врагов.

– Может, не успели высокую поставить… – предположил Макс.

– Нет. Блоки у них странной формы, и если ее собирались поднимать дальше, гребень должен быть неровным.

– Ага. Ты права. Не стена, а забор какой-то.

– Диксов тогда не было, – напомнил Бродяга.

– Тогда они странные, – удивилась Дина. – Тут же много тонн камня – это сколько надо было сил потратить, чтобы его добыть где-то внизу, обтесать, уложить. И все ради заборчика?

Макс, опустив бинокль, произнес:

– Я нашел парашют.

Глава 4

Естественно, и речи не могло быть о том, чтобы проигнорировать новую находку. На фоне сокровищ города бронзовых людей предполагаемые богатства летчика были скромнее количественно, но качественно превосходили здешние в разы. Народ в поселке, обсуждая рассказ Ника, наделял место упокоения пилота всеми качествами неразграбленной гробницы фараона и даже больше. Там обязательно должно быть холодное и огнестрельное оружие в количествах, достаточных для вооружения всей китайской армии, километр крепких строп, пять гектаров отличной ткани, пуленепробиваемый надувной плот с водометным двигателем и складывающимся зонтиком от солнца, набор для выживания с тонной рыболовных принадлежностей, запасом семян, аквалангом, цистерной спирта, контейнером продуктовых пайков, мешком с лекарствами. Кто-то где-то якобы от кого-то слышал про то, что выдается пилотам на случай аварии, но крохи правды тонули в свойственном молодости преувеличении и желании везде получать больше, чем это предусмотрено законами природы и здравого смысла.

С этой стороны у подножия склона местами было влажно. Да и на нем тоже не сказать чтобы сухо – уже знакомые трубы встречались здесь частенько, и каждая давала начало небольшому ручью чистой пресной воды. Естественно, растительность высоко оценила деяния неведомых инженеров и разрослась здесь не на шутку. Непролазные дебри разнообразных кустов и гигантской травы с мясистыми листьями, пальмы всех видов, кроме кокосовых, и незнакомые деревья. Причем последние попадались просто рекордных размеров: нигде до этого подобных колоссов не встречали. Все сочное, ядовито-зеленое, растущее нагло, не давая простора для прямых троп. Лишь местами попадались прогалины без пышной флоры. Почва в таких местах выглядела странно: будто застывшие натеки глины, или ледяные наросты, рассеченные тонкими промоинами. Идти приходилось зигзагами, пытаясь брать ориентиры сквозь переплетение пышных крон. Лишь перед самыми бамбуковыми зарослями стало просторнее, но вздыхать с облегчением не стали – здесь удерживать направление еще труднее. Макс уже было отчаялся, решив, что они ни за что не выйдут к нужному месту, но тут Дина заметила далеко среди стволов движущееся пятно необычной расцветки. Это оказался искомый парашют.

Видимо, для того, чтобы он был заметнее с воздуха, на ткани был нанесен рисунок из оранжевых и красных полос. Но основная площадь осталась белой. Некогда чистая, а сейчас посеревшая от деятельности птиц и мусора, нанесенного ветрами и дождями. Во время ливней вода скапливалась на одной половине, из-за чего образовался провисший мешок. Ветки не отпустили добычу, и когда тяжесть стала критической, материя не выдержала – образовалась обширная прореха, края которой радостно трепетали на самом легком ветру. Именно это цветное мелькание заметила Дина.

Снежок, все еще обиженный тем, что его друга заподозрили во вранье, снисходительно заметил:

– А кресло-то висит. И летчик в нем. Бродяга, ты пургу гнал: Ник зря говорить не станет.

– В тундре пурга, а здесь фигня какая-то…

– Что тебе опять не нравится?! Разве кресла не видишь?

– Да при чем здесь кресло?

– Но ты же сказал, что оно отдельно должно быть.

– Да тут все не так: и кресло, и парашют. Что это за ерунда на нем нарисована? Полоски эти? На буквы похожи…

– Если это и буквы, то китайские, – авторитетно заявил Снежок.

– Сам ты китаец малолетний. Не похожи они на иероглифы. Фигня это, полная фигня. Вы на кресло гляньте: такое ни в один истребитель не поместится. Это не кресло, а целый «боинг» с крыльями…

– Может, это был какой-то экспериментальный самолет? – предположил Макс.

– А зачем такому самолету еще и катапульта экспериментальная? Она, судя по виду, без всякого самолета летать может – явно управляемая. В чем прок такую тяжесть таскать? Ты представляешь, сколько весит это кресло со всеми движками, крыльями, авионикой? Смесь вертолета с ракетой какая-то получается и тянет под тонну. Смысл топливо на такую фигню переводить, если можно в десять раз легче поставить?

– Откуда мы можем знать? К чему вообще этот разговор? Кресло есть – все как Ник рассказывал. Давайте думать, как до него добраться.

Задачка нетривиальная. Бамбук здесь вымахал на высоту девятиэтажного дома. Макс сильно сомневался, что на Земле такой бывает, – скорее всего, местный вид. Забираться на него с помощью петли, как это проделывают с кокосовыми пальмами, можно, но наверху возникнут проблемы – там продвижению мешают крупные листья, густо разросшиеся в междоузлиях. Парашют завис на макушках, кресло болтается в десятке метров над головами.

– Я могу добраться, – заявил Снежок.

– Ага. Свалишься, и неси тебя потом… или хорони, – буркнул Бродяга.

Дина скинула шлепки, молча подошла к росшим рядышком стволам, упираясь в них руками и ногами неожиданно легко пошла вверх. Движения ее при этом были выверенны, изящны, поднималась она без малейших заминок.

– Ты что?! Всю жизнь этим занималась?! – удивился Бродяга.

– Как обезьянка, – пошутил раздосадованный Снежок – завидовал чужой ловкости.

– Я бы не сказал, – возразил Бродяга. – Первый раз такой стиль вижу. Двигается будто балерина, попавшая в джунгли.

Дина не снисходила до ответов и оказалась уже прилично выше кресла. Вдруг остановилась, двумя руками ухватилась за соседний тонкий ствол, раскачала, выбрав удобный миг, добралась до следующего. Этот побег был еще моложе, очень тонкий, он угрожающе закачался под ее тяжестью. Выверенно оттолкнувшись ногой от его массивного собрата, она заставила растение отклониться в нужном направлении, вцепилась в стропу, подергала, выбрала слабину, повисла. Перебирая руками, добралась до кресла, встала на его загибающуюся кверху спинку, только тогда взглянула вниз.

– Браво! – Бродяга похлопал в ладоши. – Если надумаю открыть цирк, то тебя первую приглашу. Да не обижайся: не в клоуны же.

– Клоуны?

– Да я про цирк!

– Не кричи – до озера недалеко.

– Тебе бы шорты чуть покороче или юбочку красную с блестками – вылитая звезда арены будешь.

Дина, игнорируя развеселившегося Бродягу, спросила:

– Максим: что мне теперь делать?

– Сможешь обрезать стропы?

– Смогу. Только сперва одну и притяну за нее стебель ближайший, чтобы держаться. Эта штука очень тяжелая, не знаю, что будет, когда она падать начнет.

Дина столь же легко справилась с задачей по обеспечению своей безопасности и начала заниматься вандализмом. Возможно, имелся способ обойтись без повреждения ценных строп, но она его не знала, а другие не могли подсказать, да и не хотели: совестно давать ценные указания так рискующему человеку. Пришлось ей вовсю работать ножом – материал поддавался очень плохо. Кресло поначалу не реагировало, но затем, по мере ослабления подвеса, принялось раскачиваться, перекашиваясь на одну сторону. Из-за этого начали шататься макушки исполинских побегов, с них разлетались перепуганные птицы, а затем почти бесшумно свалился чуть вытянутый серый мяч. Макс и удивиться не успел, как из него под утробное гудение начали вылетать разъяренные пчелы.

Бродяга не растерялся – подскочил, энергично врезал ногой, отправив пчелиное гнездо в далекое путешествие. Увы, недостаточно быстро: часть насекомых успела выбраться и принялась карать вандалов.

– Бегом отсюда! – выкрикнул Макс, отмахиваясь от разъяренных пчел.

Мчаться пришлось не меньше сотни метров – лишь после этого преследователи отстали. Снежок чуть не плакал, потирая распухающее на глазах лицо, Бродяга тихо матерился, хватаясь за все сразу, а Макс, не останавливаясь, развернулся, бросился назад по параллельному маршруту, на ходу коротко пояснив:

– Там Динка осталась.

Не успев толком удалиться, услышал за спиной топот – товарищи не стали жалеть себя до слез, бросились следом: надо выручать девчонку.

Хотя как это сделать?

Дина все так же маячила в вышине, ухватившись руками за стропу, а ногами оплетя бамбуковый ствол. На вид с ней ничего плохого не случилось, да и пчел видно не было – лишь несколько гудящих точек пулями носились во всех направлениях, не делая попыток напасть.

– Дин, ты как? – взволнованно поинтересовался Макс.

– Со мной все хорошо: я тихо сидела и меня они не тронули.

– Снежок тоже стоял тихо, но его еще как тронули, – заявил запыхавшийся Бродяга.

– Вы внизу были, а я высоко – наверное, поэтому. Когда вы убежали, они все улетели к тем кустам. Там их домик лежит. Даже отсюда слышно, как гудят. Что мне делать? Резать дальше?

– Режь, – разрешил Макс.

– Будем надеяться, что гнездо было одно, – буркнул Бродяга. – С детства ненавижу, когда пчелы кусают.

– А кто такое любит, – вздохнул Макс. – И пчелы странные – я думал, что только осы такие гнезда делают.

– Нет, это пчелы. Местные просто.

– А их может быть много? – с опаской уточнил чуть успокоившийся Снежок.

– Не знаю, но у бронзовых людей была огромная пасека. Правда, там не такие гнезда были, а из бамбука сделанные. Наверное, одичали и расселились по всему острову. Кстати: никто медка не хочет?

– Если ты достанешь, то я попробую, – произнес Макс, настороженно косясь в сторону гудящих кустов.

– Вообще-то я на тебя рассчитывал.

– Дин, давай уже режь. Не до меда нам сейчас. Разберемся с этой катапультой – и бегом назад.

Нож продолжил разрушительную работу, чиркнув по самой натянутой стропе. Кресло, окончательно лишившись опоры с одной стороны, ринулось вниз, будто гигантские качели. Наверху при этом затрещала ткань купола, неистово зашатались макушки бамбуковых стволов, в стороны разлетелись самые отважные птицы, остававшиеся в шумном районе до последнего. По касательной чиркнув о землю, последнее пристанище неизвестного пилота соплами глубоко вспахало почву, перекосилось набок и застыло в таком положении, удерживаясь силой натяжения оставшихся строп.

Все замерли, ожидая реакции пчел. Те, хоть и были заняты оценкой масштабов катастрофы, не проигнорировали столь близких и масштабных событий – выслали отряд разведчиков. Жужжащие насекомые некоторое время носились вокруг, но затем почти все удалились, никого не тронув, – да и, в отличие от первого раза, ни один из ребят не шевельнулся, Дина тоже окаменела, вжавшись в бамбуковый ствол.

Бродяга, решив, что опасность миновала, подошел к креслу, почти весело сообщил:

– У летчика вместо лица череп.

– Ну и воняет же здесь. – Снежок, брезгливо сморщив и без того перекошенное опухшее лицо, прикрыл нос пальцами.

Макс помалкивал, наблюдая за Бродягой. Тот вроде какой-то опыт имел в этом деле и должен лучше знать, что и как здесь лежит. Однако тот не спешил демонстрировать свою осведомленность. Обошел кресло, разглядывая его снизу доверху, некоторым местам уделил особенно пристальное внимание, другие почти игнорировал. Не прошло и полминуты, как выдал вердикт:

– Это сто процентов не кресло-катапульта. Это бред. Похоже на декорацию из фантастического фильма. Не хватает только джедайского меча на поясе и мумии мастера Йоды.

Макс, поняв, что товарищ не настолько компетентен, как он рассчитывал, взял дело в свои руки. Для начала, морщась от вони и неприглядного зрелища, стащил с покойника шлем. Это оказалось просто – он не был закреплен и вообще болтался на честном слове.

– Отмыть – и классная штука получится, – одобрил Бродяга.

– С виду крепкий, не хуже мотоциклетного. Даже лучше, – поддержал Снежок. – Еще бы костюм к нему – и ничем не прошибить будет… Ну… кроме пули.

Бродяга, внезапно шагнув к Максу, буквально вырвал трофей из рук, уставился совсем уж озадаченно и, позабыв про брезгливость, начал ощупывать со всех сторон. Затем, что-то потянув, он закрыл переднюю часть идеально прозрачным стеклом, возникшим непонятно откуда. Вздохнул, в очередной раз сообщил:

– Это не с самолета штука. Это и правда непонятно что. Я еще могу поверить в экспериментальную модель, но такое уже ни в какие ворота не лезет. Вот, посмотрите сами. Стекло неровное – загнуто полукругом. Если потянуть сюда, то оно уезжает вбок, прячась внутри. Вот только форма у шлема такая, что там, спрятавшись, оно должно сильно выгнуться. А такого не может быть – твердое ведь очень. Можете потрогать, если не верите. И вообще, в нормальных шлемах стекла вверх откидываются – со времен рыцарских забрал так повелось. Бывают, правда, другие варианты, но не как здесь, а с физикой и логикой дружащие. Ну нет таких шлемов, чтобы стекло было одновременно твердым и гибким, да еще и прятаться в бок целиком.

– Может, секретность соблюдали, – предположил Снежок.

– Мал ты и глуп. Представляешь, сколько миллионов таких штук можно продавать для мотоциклистов, спортсменов, пилотов? Никакая секретность против таких бабок и минуты не выстоит.

Макс, не сводя взгляда со странного шлема, задумчиво произнес:

– Может, это пластик такой хитрый, а в продажу не пускают, потому что еще не испытанный.

– Ага, – радостно согласился Бродяга. – Значит, для мотоциклистов он не годится по причине того, что испытания не прошел, а пилотам в самый раз подходит? Ну спасибо, повеселил.

– Я не совсем это имел в виду. И вообще – может, это просто декорация одноразовая? Снимали фильм про космос или что-то в этом роде. Костюм на пилоте тоже странный – на помесь средневековых доспехов с трико похож.

– Нет, Макс, шлем этот не одноразовый. Провисел здесь под дождями и птицами не знаю сколько, а выглядит как новенький. Мяса на черепе не осталось, а это дело небыстрое.

Произнеся последние слова, Бродяга начал охлопывать тело пилота в поисках карманов, но, ничего не найдя, занялся креслом. Здесь его ждал успех – в фигурном выступе, служащем подлокотником для правой руки, обнаружился длинный нож причудливой формы: волнистое лезвие, усложненное сглаженными зубчиками почти по всей длине; рукоять со сложной гардой, надежно прикрывающей ладонь; фигурные вырезы в металле.

Подкинув трофей в руке, Бродяга врезал по ближайшему бамбуковому стволу, оценил размер возникшей зарубки и уважительно произнес:

– Вещь!

– Дай посмотреть, – жадно попросил Снежок.

– Пальцы не обрежь – острый очень, – буркнул Бродяга и занялся левым подлокотником.

Здесь тоже не обошлось без находок: на всеобщее обозрение выбрался черный агрегат, состоящий из трубки длиной сантиметров сорок, пары причудливых выступов в ее начале и середине, россыпи коротких зубчиков в торце. Покрутив эту штуку в руках, Бродяга вынес вердикт:

– Непонятная хрень. Кто-нибудь знает, что это такое?

Ответом было молчание. Но Бродяга не сдался:

– Чем-то смахивает на ту штуку, которой девки волосы завивают. Динка, не пользовалась такой?

– Нет.

– А, ну да, у тебя же прямые. Хотя я тоже думаю, что пилотам такая если и нужна, то уж точно не на случай аварийной посадки.

Изучив заднюю часть кресла, Бродяга уверенно на что-то нажал, несколько раз щелкнул креплениями и вывалил на землю плоский металлический чемодан веселой оранжевой расцветки.

– Это сто процентов или радиомаяк, или аварийный набор. Скорее последнее: маяк вроде в кресло должны монтировать намертво.

– Открой, – нетерпеливо попросил Снежок, позабыв про нож, который до этого осматривал с детским восторгом.

Бродяга не стал медлить – ему, как и всем, было невтерпеж. Так же легко справившись с защелками «чемодана», откинул крышку, оценил содержимое, довольно произнес:

– Вам со мной крупно повезло: я гений и во всем прав – это действительно аварийный комплект.

Не согласиться было трудно: присутствующим доводилось видеть содержимое контейнеров, поднятых со дна расселины, – там все было устроено похоже. Перегородки, разделяющие корпус на несколько отсеков, тщательно запечатанные свертки и коробки разных размеров. И уложено содержимое очень плотно – те, кто этим занимался, не оставили ни капли свободного места.

Пошарив по содержимому, Бродяга оторвал кусочек упаковочного материала, потеребил его в руках, зачем-то понюхал, задумчиво выдал:

– Никогда не видел такого пластика.

– Дай мне! – попросил Снежок и, получив требуемое, почти сразу вынес вердикт: – Это бумага.

– Бумага не тянется, как пластик, – возразил Бродяга.

– Пахнет бумагой, и похоже на нее, и даже шелестит, как бумага. Значит, это какая-то специальная бумага.

– Сам ты бумага.

Присев, Макс достал самый увесистый сверток, развернул, по ходу дела убедившись, что упаковка и впрямь какая-то необычная, чему уже не удивился, – товарищи говорили о том же, тем более что в этом кресле все было какое-то неправильное.

В свертке оказался тонкий диск диаметром сантиметров тридцать. Одна сторона сверкала золотым зеркалом, другая была смолисто-черной, торец – бледно-серебристым, испещренным все теми же нечитаемыми символами. Бродяга, развернув обертку увесистой коробки, с видом не менее озадаченным, чем у Макса, вытаращился на содержимое: аккуратные ряды толстых коричневых макаронин. Принюхавшись, неуверенно произнес:

– Похоже на что-то съедобное… Но не хочется это есть. Макс, а что у тебя?

– Не знаю. Но вряд ли съедобное. Тяжелый какой-то – будто из свинца.

– Динка, а ты такое когда-нибудь видела?

Та отрицательно покачала головой и отошла на пару шагов назад – ее больше других раздражал трупный смрад.

– Может, это и есть радиомаяк? – попытался сумничать Снежок.

Бродяга в этот момент разглядывал содержимое очередной коробки: бублик толстой пружины, внутри которой располагалось стеклянное кольцо, с виду пустотелое. Уставившись на эту вещицу все так же озадаченно, он покачал головой:

– Нет, Снежок, это не радиомаяк.

– А что тогда?

– А хрен его знает…

– Ребята: а вам не кажется, что все это вообще не с Земли? – наконец высказал Макс то, что начали подозревать все присутствующие.

– Инопланетная? – завороженно уточнил проникшийся Снежок.

– Я в языках плохо разбираюсь, но все эти символы ни на что не похожи. Это не латиница, не вязь арабская, не иероглифы восточные. Приглядитесь: каждый состоит из черточек строго одинаковой длины. Они соединяются под разными углами, выстраиваются в фигуры, но это правило никогда не изменяется: ни на диске, ни на спинке кресла, ни на парашюте ничего другого не написано – все те же наборы одинакового размера черточек. Не знаю, как вы, а я про такую письменность никогда не слышал.

– Макс, ты прав, – признал Бродяга. – И знаете, я не удивлен. Инопланетяне? А почему бы и нет? Мы и сами своего рода инопланетяне.

– Может, это наблюдатель с черного корабля? – непонятно спросил Снежок.

– Достали меня этими детскими сказками… – вздохнул Бродяга.

– О чем речь? – не понял Макс.

– Никогда не доводилось слышать?! Ах да… ты же здесь недавно… Некоторым балаболам делать нечего, и начинают вечерами языки чесать на тему, как они сюда попали, зачем, для чего или для кого. У многих есть версия, что нас сюда забрали для эксперимента или еще для какой-то надобности и теперь наблюдают сверху. Кто-то клянется, что где-то от кого-то слышал про найденные камеры слежения на пальмах, другие якобы лично видели беспилотники со сверкающими объективами, черные летающие тарелки в безлунные ночи и прочий бред.

– А ты в это не веришь? – уточнил Снежок.

– Может, я и псих, но не круглый дурак. Доводилось бывать во многих местах, но нигде ничего подобного не видел, а те, кто про такое рассказывал, не внушали доверия. Вы посмотрите ночью наверх: там чего только нет, кроме спутников. И самолетов никогда не бывает. Небо всегда чистое, а море приносит лишь природный мусор или хлам с Земли. Здесь есть чужие сооружения, но по виду не скажешь, что они новенькие, а многие в полный хлам превратились. Даже ваш холодильник на острове работает максимум на десять процентов от своей мощности: большая часть пластин не охлаждается. Если здесь и жили ребята, подходящие на роль наблюдателей, то их давно уже нет. Вымерли, улетели в другую галактику или одичали, став бронзовыми людьми. Забудьте, мы никому не нужны.

– Но как-то ведь сюда попали – и в этом замешаны местные искусственные буи, – заметил Макс. – Все наши возле них оказываются.

– Ваш Эн не рассказывал тебе сказку про сапера, прикопавшего мину, на которой взорвалась машина? А сам сапер к тому времени давно в гробу лежал по причине скоропостижной гибели. Так и здесь: не знаю, что произошло, но персонал пропал, а запущенные им устройства продолжают работать. Возможно, работают неправильно. Допустим, барахлит управляющий ими компьютер. Ошибки, поначалу мелкие, накапливаются, захламляя систему. Этот процесс, поначалу почти незаметный, пошел вразнос, и в какой-то момент светляки хлынули как из ведра.

– Да они и так сразу хлынули – одиночных не было.

– Кто тебе такое сказал? В Интернете прочитал? Да? А ты не в курсе, что там врут, причем часто? Знаешь, с чего начались готы?

– Нет.

– Ну хотя бы слышал, что поначалу там всеми делами заправляли белые?

– Это слышал.

– Так вот, самыми первыми готами были шесть ребят из города Кривой Рог. Все они состояли в банде малолеток – в те времена их там было как блох на собаке. В один из вечеров, когда они собрались на пустыре возле свалки для обсуждения наполеоновского плана захвата стратегического контроля над ближайшей танцплощадкой, в небе что-то сверкнуло, а дальше вы сами все знаете. Уточню: поначалу прилетел один и вел себя тише воды. Через два месяца их стало четверо, и они решили, что старшие слишком много себе позволяют. Парнишки крови не боялись, подраться любили и дело это знали, а уж какие изобретатели в вопросе вооружения оказались – уникумы. В общем, власть в том поселке поменялась. Потом их девочек на дальнем промысле посетили мальчики из другого поселка и, сгорая от жажды телесной любви, воспользовались обстоятельствами: изнасиловали, а тех, которые посимпатичнее, увели с собой. К тому времени бывших малолетних бандитов стало уже шестеро, и порядок у них был не хуже, чем в старой банде. Терпеть такого они не стали и через несколько дней покарали виновных. При этом владения победителей выросли вдвое – вместо одного поселка стало два. Вскоре они выяснили, что такое положение гораздо выгоднее прежнего, и логично предположили, что при наличии трех поселков в жизни появится еще больше шоколада. А дальше все больше и больше владений, рабов, смертей. И понеслось…

– А почему там теперь черные главные? – спросил Снежок.

– Да от той шестерки никого не осталось в живых, наверное. Новый народ присоединялся, новые вожаки выбирались или власть захватывали. Грызлись между собой часто, все тасовалось много раз. В тех местах черных много было – они откуда-то с юга приходили толпами, в итоге и в банде их стало больше, чем белых. Всех мелочей я не знаю – нечасто с готами общался, а через вторые руки много не узнаешь. Отвлекся от темы… К чему вообще все начал? Знаете, в каком году те пацаны криворожские пошли на свой пустырь? Было это в самом конце восьмидесятых – до нашествия светляков не один десяток лет. Получается, что они и тогда прилетали, просто редко очень.

– Не сходится. – Макс покачал головой. – Ведь на островах почти нет людей в возрасте старше тридцати. Не могли же все умереть, не дожив до таких лет?

– Ага. Твоя правда. Но есть одна интересная тонкость: криворожские попали сюда уже после того, как здесь появились первые поселки. Жили там те, которые угодили в самый звездопад. Сами ведь знаете, что со временем у светляков ерунда какая-то. Вот и криворожских мотало хрен знает сколько лет непонятно где и вывалило на головы тех, кто им в дети годился. А возраст остался тот же самый: как будто только что с пустыря. Я думаю, комп, который следит за местным оборудованием, еще тогда начал глючить потихоньку. В итоге его всерьез накрыло. А все эти штуки, что на островах и в море торчат из песка и камней, где-то внизу соединяются в одно целое. Я так думаю, под нами огромная машина. Когда здесь жил с бронзовыми, один жрец мне пытался что-то рассказать об этом. Привел на берег озера и показывал. Ветра не было, но я заметил, что вода то прибывает на берег, то отступает. Немного, но заметно. Как будто земля под ней дрожит. Это вибрация механизмов, машин, роботов – не знаю чего. Что-то под нами работает. Огромное. В расселинах при спокойной погоде можно увидеть трубы, от которых отходят потоки нагретой воды, и течение там всегда заметное – думаю, это огромная система охлаждения. Вода на острове – тоже часть ее, и тот холодильник в вашем поселке.

– При вибрации по воде идет рябь, а не медленно наступающая волна, – возразила Дина.

– Сильно ты умная и красивая: может, замуж пойдешь?

– Только после тебя. – Присев на колено, девушка вытянула перед собой ладонь горизонтально и мелко ее затрясла. – Что будет с озером на такой поверхности?

– Тоже трясти будет, – ответил Снежок.

– Да. А теперь смотрите. – Дина медленно наклонила ладонь в одну сторону, затем в другую. – Видите?

– Очень познавательно, – хмыкнул Бродяга. – И что ты этим хотела сказать, умница наша?

– Если на такой поверхности окажется озеро, то ты увидишь, как вода с одной стороны то прибывает, то отступает, а с другой будет наоборот.

– Не знаю, что было с другой стороны, но вообще-то похоже.

– Земля, на которой мы стоим, не соединена с дном. Она плавает в море. Ее качает на волнах. Возможно, на приливных.

– Ты хочешь сказать, что мы на огромном корабле? – удивился Макс.

– Не знаю, но похоже на что-то подобное. Здесь каждая лужа ведет себя так, как описал Бродяга. По-другому не заметить: слишком большой этот плавучий остров, и поэтому его раскачивает очень медленно.

– А ведь похоже на правду… – протянул Бродяга. – Наверное, весь этот остров – огромная плавучая машина. Что-то случилось, внутрь хлынула вода, и ее затопило немного – остались лишь выступающие части торчать. Со временем мелкие места затянуло кораллами, на выступы ветром и волнами нанесло песка. Видал я, как на одном острове рыли колодец и добрались до металла. И слышал о таком часто.

– А что слышать – на нашем острове повсюду так, – заявил Снежок. – Даже яму с диксами не смогли сильно глубокой сделать из-за этого – пол в ней металлический. А сам металл ковырять бесполезно: такой же крепкий, как в буях. Бродяга, а может, это не инопланетянин, а человек из будущего? Раз тут со временем такие дела, то почему не может попасть к нам?

– Вряд ли. Это должно быть очень далекое будущее, чтобы даже письменность стала ни на что не похожей. За такое время и технологии измениться должны так же сильно, а здесь все та же катапульта с парашютами, хотя и странная. Из-за этого я в наблюдателя не поверю: народ, способный незаметно за нами следить годами, должен иметь какое-то фантастическое оборудование, а не кресла в тонну весом. Хотя пусть Эн с этим разбирается – ему такое всегда интересно. Давайте побыстрее осмотрим тут все и унесем самое ценное. Не нравится мне погода – затихает все подозрительно. Вон верхушки бамбука почти не шевелятся, и печет как-то нехорошо. Не к добру это.

Глава 5

Подробное исследование «чемодана» принесло массу открытий – как полезных, так и не очень, но в основном непонятных. После разговора о происках инопланетян это уже никого не удивляло. Пища, сублимированная и консервированная, вроде тех «макарон», не внушала доверия, да и выглядела неаппетитно, хотя бросать не стали – Эну будет полезно изучить. Аптечку тоже сумели опознать, хотя прибор, занимавший большую часть коробки с нею, остался загадкой – больше всего он походил на результат противоестественной связи губной гармошки с граммофоном. Но скальпель, пластырь и ножницы на вид ничем не отличались от обычных, как и несколько шприц-тюбиков. Нашелся еще один нож – небольшой, крохотный компас в чехле, моток крепкого шнура, гибкая пила, тонкостенная металлическая фляга с водой. О назначении всего прочего барахла оставалось только догадываться. При попытке разобраться в назначении самого массивного агрегата неугомонный Снежок едва не устроил коллективный инфаркт: с диким свистом выплеснулся огромный ядовито-оранжевый ком, в несколько секунд распрямился, превратившись в маленькую надувную лодку. Спустить ее удалось с трудом и лишь вандальными способами. Возможно, конструкцией предусматривался щадящий вариант, но найти его не удалось, а протащить такую объемную штуку через заросли невозможно.

После короткого совещания было принято решение забрать с собой чемодан со всем содержимым, огромный нож, непонятную вещь из подлокотника и свернутую лодку вместе с баллоном, ее накачивающим. Также пришлось преодолеть брезгливость и прикопать тело пилота, оттащив его подальше. При этом его избавили от комбинезона, но брать одежду с собой не стали – невыносимо воняла. Пусть повисит на бамбуковом стволе – выветрится смрад. Хорошо бы, конечно, прихватить все стропы и стащить купол, пусть даже по частям. Но это долгая работа, да и не факт, что смогут потом унести такой груз – слишком много материи.

Всю эту работу проделали без длительных проволочек, но далеко не мгновенно. Когда наконец собрались в обратный путь, предсказания Бродяги насчет изменения погоды начали сбываться. Ветер, и без того едва заметный, стих совершенно. Максу еще ни разу не доводилось сталкиваться здесь с таким мертвым спокойствием: не раскачивались макушки бамбуковых исполинов, не дрожала листва, не перемещались по небу облака – оно оставалось идеально чистым.

А еще ощущалась тревожная напряженность, будто в окружающем пространстве накапливалась негативная энергия, подбираясь к вершине своего резервуара. И когда перехлестнет через край – произойдет что-то невероятное. Приближающееся событие давило, пугало, заставляло думать о поисках надежного укрытия. Максу доводилось сталкиваться с подобным только перед сильными грозами, но предвестники при этом были менее пугающими.

Поведение товарищей тоже беспокоило – похоже, они не сомневались, что изменение обстановки грозит чем-то не слишком радостным. Шагали поспешно, шумно, позабыв про риск встречи с чудовищами и врагами. Молчали – красоты природы и полезные находки больше никого не интересовали. Даже мелкий Снежок явно имел негативный опыт, связанный с подобными изменениями погоды: против обыкновения, не издавал ни звука, смотрел вперед, перестав крутить головой, отвлекаясь на каждую ерунду.

Он, похоже, прекрасно знал, чем может грозить подобная напряженность. А Макс понятия не имел, но под впечатлением происходящего и поведения товарищей тоже ощущал себя неуютно. Даже возникла мысль предложить вернуться и переждать ливень под куполом парашюта, о чем поделился с Бродягой. Тот в ответ посмотрел странно, хохотнул, снисходительно произнес:

– Ты бы еще газеткой предложил прикрыться или зонтиком. Мотать отсюда надо до корабля быстрым темпом, а если не успеем – то до городка.

Продолжая путь, Макс пытался понять: что смешного в том, чтобы при дожде спрятаться под зонтом? Впоследствии, получив ответ, очень удивлялся скромной реакции Бродяги. Он действительно псих – нормальный человек, услышав столь потрясающе наивный вопрос, обязан лопнуть от смеха.

Чистота небес оказалась иллюзией – в этом Макс убедился, выскочив из зарослей. С северо-востока накатывалась даже не туча, а сплошная темно-серая стена. Казалось, она тянется от поверхности моря до космоса. И приближается, очень быстро приближается. В этом он убедился, остановившись на пару секунд, – за это время верхняя граница перехлестнула через вершину северного холма.

– Бегом! Сейчас врежет! – выкрикнул Бродяга, помчавшись вверх по склону. – Заверните в пакеты оружие, патроны и рацию! Не потеряйте их! И друг друга не потеряйте! И бинокль тоже заверни! Берегите барахло!

Дина, припустив за ним, неуверенно оглянулась и предложила:

– Давайте, если потеряем друг друга, встретимся в том храме.

– Лучше на корабле, – возразил Бродяга.

– До него можно не успеть засветло, и вообще – неизвестно, как долго это продлится.

– Верно. Ладно, Макс, Снежок, слышали ее? Динка права: если потеряем друг друга, то лучше в городке встретимся, в том храме. Его легко найти даже в темноте – здоровенный.

Да что же такое должно случиться? Как можно потерять друг друга в дождь? Пока что все намекает на скорую грозу, а это хоть и неприятное дело, но не такое уж и катастрофичное. Правда, до этого Максу не доводилось видеть столь внушительно выглядевшей стены из туч, но это ведь тропики – здесь все по-другому. Честно говоря, до сих пор с местными осадками не доводилось сталкиваться, так что опыта вообще нет. Пару раз, ночами, правда что-то накрапывало, но несерьезно.

А вот и ветер налетел. За спиной лютым зверем заревел бамбуковый лес, впереди и по сторонам наклонились деревья, натужно покачивая выгнувшимися кронами. Конец затишью. Как бы серьезная буря не началась – над морем и мелями ей хватит места разгуляться.

Сверкнуло на полнеба, затем раскатисто прогремел гром, ветер, налетев серией неуверенных разведывательных порывов, стремительно усилился, и уже через пару минут начал создавать трудности при ходьбе, норовя завалить набок. А уж завывал так, что общаться можно было лишь криками. С деревьев срывало ветви и листья, их стволы предсмертно трещали, раскачиваясь, будто хрупкие травинки, в лицо то и дело швыряло сор, из-за чего приходилось прикрывать слезящиеся глаза.

Настроение у Макса сползало к панике – с таким ураганом он еще ни разу в жизни не сталкивался. Ветер не давал идти, с ног валил – они так ни за что до вершины не доберутся. Слишком крутой склон с этой стороны – здесь и в хорошую погоду шагать непросто. Надо плюнуть на это дело и обойти возвышенность стороной, после чего спуститься к побережью тропинкой, петляющей по террасам, и спрятаться на одном из кораблей. Он уже было собрался объявить о своем решении громким криком, но в этот миг наконец хлынул дождь.

Максу не раз доводилось слышать фразу «льет как из ведра». Иногда он даже сам употреблял это словосочетание, чтобы подчеркнуть всю силу ненастья, в которое довелось угодить. И только сейчас стало понятно, насколько преувеличивал при этом: самый жуткий ливень в его жизни на фоне того, что началось сейчас, выглядел жалким моросящим дождиком, не стоящим упоминания.

Сначала уши уловили рев, которого даже шум урагана заглушить не смог. Звук этот приближался, усиливался – выглядело это так, будто Макс быстро движется к грандиозному водопаду. Так и оказалось: поток, обрушившийся на голову спустя несколько мгновений, по ощущениям ни в чем не уступал ниагарскому. Вода не просто каплями полилась на голову: она хлынула тяжелой, давящей массой, норовя завалить на землю, в грязный ручей, которым стала вся видимая поверхность. Хотя что значит видимая? Он не мог разглядеть ничего уже за пару шагов, но даже в этом радиусе глаза почти не давали информации: бурые струи под ногами, пелена влаги над головой и вокруг. Где лес, где открытая местность – ничего не понять. Отчасти можно ориентироваться по наклону земли под ногами, но слишком уж это неудобно даже в спокойной обстановке: подъем неравномерный, и понять, в какой стороне вершина, невозможно.

Спина Снежка мгновенно скрылась из глаз – за ним будто стена с небес упала. Макс рванулся вперед, чтобы ухватить его за плечо, не дать потеряться и самому не пропасть, но безуспешно – мальчишка исчез. Или тоже ускорил шаг, или… Да что угодно может быть в этой непроглядной водянистой мгле. В отчаянии прибавил шаг, но показалось, что теперь спускается, вместо того чтобы подниматься. Остановившись, попытался пошарить левой ногой по сторонам, надеясь определиться с направлением. Неудачно – под правой подошвой повело подмытый грунт; не удержавшись, Макс шлепнулся, и поток грязной воды потащил его по склону. Почва, еще несколько десятков секунд назад сухая и твердая, превратилась в размякшее на сковороде масло – по ней можно было ездить будто по льду.

Зато с направлением теперь невозможно ошибиться – наверх точно не потащит, так что его точно смыло вниз. Если так, то он скоро попадет в заросли, и надо не растеряться – ухватиться за ствол дерева или куста. Их точно не унесет потоком, а такой кошмар надолго не затянется, – Макс переждет непогоду на границе зарослей и потом без героических усилий доберется до кораблей или хотя бы до города.

В самый разгар этих позитивных мыслей, когда Макс даже начал помогать стихии, стараясь тащиться вниз с максимально возможным комфортом, участок склона под ним внезапно обрушился, и тело по пояс ушло в вязкое болото, непонятно откуда здесь взявшееся. Ведь и трех минут с начала ливня не прошло! Ни на холме, ни у подножия ничего подобного не было. Там даже лужи не встречались, не говоря уже о большем. Ведь не может почва так стремительно измениться. Ее бы уже давно смыло, обнажив металлическое основание острова, или на чем он там держится. Здесь же теперь сплошная трясина, медленно стекающая вниз по рельефу и норовящая утащить за собой тех, кто слишком увлекается разглядыванием странного кресла.

А еще здесь воняло. Жижа отчетливо смердела чем-то гнилостно-рыбным, заплесневевшим, кислым. Будто не до конца разложившаяся тухлятина или что-то не менее отвратительное. Наверное, так должны благоухать остатки скорлупы позабытого на солнцепеке куриного яйца.

Выкарабкиваясь из ловушки, Макс опирался на ружье. Он уже не берег двустволку – если не выдержит пленка, в которую она завернута, то что ж… Не сахарная – не растает. Потом вычистит и смажет. Да если даже и вовсе ее потеряет в этом бедламе, то это все же лучше, чем сгинуть вместе с оружием.

Вырвался. Выполз на поверхность будто червь или увесистый корнеплод, выдернутый на остатках сил. Струи дождя, подстегнутые ураганным ветром, будто ждали момента – ударили так, что завалили набок. В этом мокром мире все было неправильно – Макс почему-то на спине поехал по скользкому склону, не успев понять, как на нее перевернулся. И здесь почему-то было твердо – коварное болото осталось наверху. Ну где логика в подобном ландшафте?

Ехать пришлось на удивление долго – его, похоже, доволокло до русла ручья, берущего начало в одной из труб. В обычное время он неширокий – почти везде перешагнуть можно, но сейчас все обстояло по-другому: Макс, напоследок приложившись головой до искр перед глазами, рухнул в бурлящие воды стремительной реки, тут же нахлебался до верхушек легких, от растерянности позабыв про рефлексы пловца.

Но состояние растерянности не затянулась. Справившись со слабостью, вызванной ударом по голове, он прочистил глотку, поспешно продышался и начал всерьез бороться с течением. Не вызывает сомнения, что, если этого не сделать, его рано или поздно приложит обо что-нибудь еще сильнее. При всем буйстве стихии ручеек не мог превратиться в полноводную реку – берега проносятся на расстоянии вытянутой руки. Но ухватиться на них не за что, к тому же они затоплены и не просматриваются – его несет будто в сливной трубе. Если «повезет», он закончит экстремальный заплыв в одном из озер срединного района острова.

На радость тамошним ящерам…

Главное неудобство доставляло ружье. Если остальные вещи были сложены в рюкзачок, плотно прилегавший к спине, то эту «дубину» приходилось держать в руке, приподняв над поверхностью воды. Не факт, что это убережет оружие от влаги, ведь в воздухе сейчас тоже не пустыня, но опустить его в мутную жижу, сливающуюся сюда со всего острова, Макс не мог – слишком большую ценность сейчас сжимают его одеревеневшие пальцы. Хорошо бы ремень скинуть с плеча, перехватить поудобнее, но в таком положении выполнить подобный трюк было бы верхом циркового искусства.

Хрясть – плечо Макса на полном ходу врезалось в невесть откуда возникшее препятствие. От боли он вскрикнул, а затем рефлекторно ухватился за что-то шершавое, лежащее поперек русла, чуть не касавшееся поверхности воды. Упавшее дерево. Лежит неустойчиво, ствол подрагивает, норовит перекатиться. Если уровень повысится, то потащит его вместе с Максом в сторону озер. Надо поскорее убираться отсюда.

Вперед, придерживая ружье; борясь с течением, норовящим затянуть под ствол; обдирая ладони о колючие выступы на коре. Берег – такая же грязная жижа, как в потоке, но чуть поплотнее. Пальцы утопали в ней полностью, кожу резали обломки ракушек, но все без толку – руки не встречали надежной опоры. Извиваясь червяком, Макс кое-как вытащил тело на раскисшую землю. Салютуя по этому поводу, над ухом грянул оглушающий гром, рядом что-то шумно упало, по спине врезало чем-то твердым и хлестким, выбившим воздух из легких, – если бы не смягчивший удар рюкзачок, вышло бы совсем кисло.

Выбравшись из-под накрывшего его древесного сука, Макс наконец нащупал в этом киселе что-то твердое, хорошо закрепленное. Ветки. Наверное, кустарник. Хватаясь за них, добрался до основания, ухватился там покрепче, принял позу эмбриона, замер.

Все – теперь остается только ждать. Не может быть и речи о том, чтобы куда-то двигаться в этом хаосе. И надо надеяться на лучшее: что его не утопит поднявшийся уровень воды; не убьет молния; не раздавит упавшее дерево; не хватанет отравленными зубами пасть ящера.

И быстрей бы все это закончилось – несмотря на тропический климат, Макс начал замерзать.

Глава 6

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Только что ревели потоки воды, обрушивающиеся с небес, и вдруг раз – и нет ничего. Нет, вода как раз есть, но уже не та, что прежде: обильно капает с крон деревьев и кустов, под ногами струится жижа, заполнившая собой каждую пядь земли, но нет уже того назойливого давления на голову, норовившего зарыть лицо в смердящую почву.

Неуверенно поднявшись на колени, Макс оглянулся, но ничего не разглядел. Поднял руку к глазам, уставился на светящиеся стрелки часов. Если им верить, то с тех пор, как ушли от кресла, прошло почти два часа. Из них большую часть сожрал этот фантастический ливень.

Да уж, повеселился…

Все понятно: наступила ночь. Она здесь и без того темная, а уж при такой погоде ожидать другого и вовсе глупо. Итак, он непонятно где, вымокший до нитки, продрогший. Куда идти – неизвестно. Выхода два: дожидаться утра и по свету искать город или корабль; или пробовать двигаться сейчас.

Хоть первый вариант сулил холодную ночевку, Макс склонялся именно к нему. Куда идти – он не представлял. Компас экспедиции остался у Тучи, трофейный в чемоданчике со всем остальным барахлом странного пилота – его утащил Бродяга. Идти наобум, спотыкаясь в темноте и ударяясь о твердые предметы, – плохой вариант. Конечно, рано или поздно он выберется к берегу острова, и там уже, на чистом песке, станет попроще, но не стоит забывать про ящеров и прочие «прелести» этих опасных мест. Надежды на ружье немного: Эн очень не рекомендовал знакомить его с водой, как и патроны, но несомненно, что это случилось. Ну никак не возможно его уберечь в ливневом аду – сверток ведь вряд ли герметичен, да и цеплялся пленкой не один раз.

Развернуть и проверить? Ага… В полной темноте, среди капель, срывающихся сверху, в вонючем болоте по уши. Если ружье сохранило работоспособность до сих пор, то такого издевательства точно не перенесет. По этой же причине Макс отказался от использования рации. Хотя корпус ее герметичен, но доверия все равно не внушает. Целее будет, если не доставать из рюкзака. К тому же Макса вряд ли утащило слишком далеко, и он сейчас находится где-то между холмами. Еще днем, проверяя связь с южного склона, он не смог вызвать Тучу – рельеф мешал. Здесь, в низине, тем более не стоит на это рассчитывать.

Ну что ж – решение принято. Он останется ночевать прямо здесь – среди веток спасшего его куста.

Усевшись поудобнее, Макс понял, что подремать не получится: колотило от холода, да и жутковато было. Островная фауна, сокрушенная буйством стихии, начала потихонечку оживать, робко подавая голоса. Где-то неподалеку трещали ветки, кто-то маленький и стремительный бодро прошлепал по луже, затем зашуршал в траве. Потом неуверенно завыли далеко справа. Макс поначалу совсем уж расстроился, решив, что это дикс голодные песни распевает, но вскоре понял, что человеческая глотка вряд ли сумеет издавать такие заунывные звуки.

Вой подхватили в сторонке, а спустя несколько минут уже не понять было, сколько исполнителей в этом кошмарном хоре. Кому-то из обитателей острова концерт понравился: где-то далеко за спиной вдруг захохотали невозможным образом – одновременно весело, жутко и равнодушно-хладнокровно. Так должен смеяться сонный упырь, выбравшийся из древнего склепа и почуявший запах заблудившегося туриста. Макс из рассказов Бродяги помнил, что самые страшные ночные звуки издают, как правило, безобидные существа: птицы и лягушки. Но знать – одно, а столкнуться со всем этим в такой печальной ситуации…

Ночь начала казаться бесконечной.

Как там остальные? За команду Тучи можно не беспокоиться – наверняка хватило ума спрятаться в каюте. Но вот Дина, Снежок и Бродяга попали серьезно. Макс не верил, что они сумели добраться до вершины холма: туда оставалось не меньше двадцати минут хода. Нет, нереально в такую погоду.

Опять мерзко захохотали, причем близко. Устало подняв веки, Макс обернулся и вздрогнул: чуть ли не перед носом в воздухе порхал мертвенно-белый огонек. А дальше еще один. Нет, даже два. Светлячки. Пусть крупные, но простые светлячки. Светящиеся насекомые с крылышками. Таких ему видеть не доводилось, вот и опешил поначалу. Да и неожиданно.

Справа опять затрещали ветки. На этот раз явно что-то приличное. Это не лягушка и не ящерица. Хотя насчет последних он поторопился с вердиктом – как раз ящерицы здесь бывают очень даже серьезные.

Ухватился за ружье покрепче. Ничего страшного – даже если это крадется матерый хладнокровный хищник, шансов наткнуться на Макса у него немного. Тот сидит тихо, не издавая ни малейшего звука. По запаху? А далеко ли можно почуять присутствие человека? Особенно если он чистоплотен, к тому же его только что в течение двух часов полоскало дождевой водой и пропитывало снизу смрадной жижей. Надо быть отменной ищейкой и подбираться с подветренной стороны.

А ветра ведь нет – он стих одновременно с ливнем.

Шаги неведомого существа не прислушивались к доводам разума – неотвратимо приближались. Трусливое начало, присутствующее в каждом – даже самом смелом с виду человеке, – доказывало, что все пропало: подкрадывается десятиметровый ящер, причем не просто так, а с целью устроить поздний ужин. Доставать ружье? Представив, как он сейчас начнет шелестеть, разворачивая многочисленные слои пленки, Макс не рискнул этого делать. Днем куда ни шло, а в тихом ночном мраке это слишком опрометчиво: ведь у диких животных отменный слух. Неудивительно – глухие на воле не выживают…

Протянул руку за спину. Рюкзачок на месте и на ощупь даже не слишком грязен, привязанные к нему ножны мачете тоже уцелели, как и их содержимое. Осторожно оттянул защелку, медленно вытащил оружие, почувствовал себя гораздо увереннее. Уж от мелкого ящера кое-как отмашется. Одно плохо – ничего не видно. Если глаза твари приспособлены к темноте, то бой получится очень уж неравным.

Видимо, наверху решили согласиться с Максом и хоть немного выровнять шансы – из-за туч, уплывающих к горизонту, проглянула одна из лун. А может, планета – в голове окончательно перепутались все астрономические лекции Эна. Не сказать, что стало светло, как в ясный поддень, но, по крайней мере, теперь понятно, куда его занесло потоком. Тонкие, идеально ровные стволы, лишенные веток, растут часто, местами непроходимо густо. Бамбук – его забросило куда-то в окрестности кресла с пилотом. Хотя почему в окрестности? Он ведь не знает, насколько далеко тянется эта чаща. Когда с вершины смотрел в бинокль, казалось, что массив большой – не меньше пары квадратных километров, а скорее намного больше, даже если не считать примыкающих мелких рощиц. Почти одноцветный, монотонный – другие деревья здесь приживались нечасто. Южная оконечность этой зеленой массы дотягивалась до ближайших болот, огибая их с двух сторон. Если Макса отнесло туда, то совсем кисло получается: даже по свету возвращаться придется долго. Одно дело шагать по песчаному пляжу, а другое – по этим дебрям, где сто шагов по прямой могут вырасти до полутысячи со всеми обходами и борьбой с тончайшими лианами, местами разросшимися, будто паутина.

Определившись с направлением, откуда грозила опасность, Макс приподнялся, уселся на корточки, лезвие мачете спрятал среди ветвей, чтобы не выдало отблесками лунного света. Если прикинуться пеньком, зверь может и не заметить. Как та глупая курица, которая однажды уселась на его голову, когда он мальчишкой задремал на крыльце, гостя у бабушки в деревне. Шум шагов приблизился к той критической отметке, когда стало понятно: еще мгновение – и он увидит его источник. Страх отступил – не до него сейчас. К тому же стало понятно: кто бы это ни был, размер его вряд ли слишком велик. Ну не может массивная туша давить ветки так аккуратно.

И тут наверху решили, что Макс и без света может обойтись: луна опять скрылась. Проклятье! Теперь он беспомощен как слепой котенок! А шаги все ближе и ближе…

Затем шум начал отдаляться. Некто, пройдя в нескольких шагах, пошел дальше, не заметив Макса. Это было так близко, что он отчетливо слышал, как с конечностей срываются на мокрую землю капли жижи, пристающей к ступням. Да не могут четыре ноги таких звуков издавать! Их две! Это человек!

От души отлегло, но не потому, что Макс собрался на радостях окликнуть собрата по несчастью. Нет, он не первый день здесь живет и не настолько наивен. На двух ногах ходят не только друзья – это может быть заблудившийся гот, агрессивно настроенный нейтрал из чужой экспедиции или даже дикс. Несмотря на то что Макс уверял других, что твари на острове практически отсутствуют, сам со счетов их не сбрасывал. Ведь даже в самом лучшем варианте отдельные должны сюда забредать, иначе расплодившимся ящерам нечего будет есть.

Хотя у диксов походка совсем не такая… Хорошо помнятся их шаги во тьме: дерганые шлепки по воде, хрипящие и булькающие звуки, короткие остановки, перемежаемые стремительными перебежками. А эти легкие, ритмичные, если и неровные временами, то по очевидным причинам – из-за встретившихся препятствий. Неторопливость объясняется темнотой и непростым характером местности, изуродованной непогодой: грязь, упавшие ветки и деревья, глубокие лужи.

Ладно – кто бы это ни был, он уже начал удаляться. Плохо, если мимо прошел один из своих, но рисковать не стоит.

Шаги стихли – как отрезало. Макс даже вздрогнул от неожиданности – до этого ни одной паузы не вмешивалось в их ритм. Тишина, если не считать прежних звуков, уже не так пугающих: завывание неведомых созданий, шелест в кустах и траве, отдельные оклики ночных птиц.

Трудно поверить, что шаги вдруг стали неслышимыми. Человек остановился. Почему? Неизвестно. Хорошо бы, если по любой другой причине, а не потому, что заметил Макса.

Эх, надо было заранее вжаться в грязь, чтобы даже в упор не смогли увидеть или почуять. Теперь поздно – остается прикинуться бревном, ожидая, что же будет дальше.

– Максим? – тихо, неуверенно, донеслось из темноты.

С сердца гора свалилась – ответил с нескрываемым облегчением:

– Динка, ну ты меня и напугала! Как заметила?!

– Случайно.

– Ты одна? – спросил, поднимаясь.

– Ага. А ты?

– И я. Стой там – сейчас подойду.

Легко сказать – девушку Макс так и не разглядел. Очень странно, что она сумела его заметить. Глухой мрак ночного бамбукового леса – лишь редкие искры светлячков вносили хоть какое-то разнообразие в непроницаемую темень. Направившись в сторону, откуда доносился голос, на втором шаге едва не упал, ступив в заполненную жижей промоину. Потеряв равновесие ухватился за молодой бамбуковый побег, который не преминул предательски согнуться, застучать верхушкой по стволам старших собратьев. Шум поднялся такой, будто стадо динозавров грабит барабанный магазин. Дина, хоть и выдала себя издали, подобного не допускала – шла хоть и не беззвучно, но до такого эффекта ей очень далеко. Ночным зрением обладает, что ли?

Спотыкаясь, теряя равновесие, треща попавшимися под ноги ветками и шумно задевая гулко отзывающиеся стволы бамбука, Макс вскоре понял, что уже не представляет, в какой стороне ждет девушка. Ну почему помимо иммунитета в этом мире их не одарили встроенными приборами ночного видения?

– Максим, ты сейчас споткнешься о ствол поваленный, – предупредили неожиданно.

Голос тихий, но слышно отчетливо – Дина где-то левее, еще чуть-чуть – и он рукой до нее достанет.

Сделав к ней три неуверенных шага, он все равно ничего не разглядел, но счел, что дистанция совсем уж близка к нулевой. Раз так – можно считать, что встретились.

– Дин, с тобой все в порядке? Не поранилась? Как ты пережила дождь?

– Со мной все хорошо. Из-за дождя потеряла вас – и сама потерялась. Да и невозможно было вверх идти. Сильный дождь… А ты как?

– Да то же самое. Когда хлынуло, будто обрезало все вокруг. В поток попал, потом снесло сюда. Тебя тоже, наверное?

– Нет, я заблудилась, когда дождь пошел, а потом нашла укрытие под деревом. Его стало затапливать, и пришлось забраться на нижнюю ветку. Там и сидела, пока замерзать не начала. Холодно становится, если не двигаться.

– На бамбуке ветку нашла?!

– Нет, конечно. Какое-то другое дерево – иногда они встречаются среди бамбука.

– Ты ловко по лесу ходишь. Тихо. А как меня заметила? Я тебя вообще не вижу – пятно какое-то в темноте, и все.

– Если долго сидеть на месте, светлячки начинают над головой летать. Наверное, на тепло от дыхания идут. У меня так летали, на том дереве. Увидела стайку и поняла, что рядом кто-то есть.

– Да?.. Не обращал внимания… Динка, надо бы место посуше найти и дождаться там утра.

– Посуше? Максим, здесь все промокло. Сильно промокло. И грязь какая-то везде появилась. Мы, наверное, не сможем на холм забраться, пока она не подсохнет или не стечет. Земля будто болото. Можно на дерево залезть, но здесь это не получится.

– Верно – бамбук в этом не помощник.

На мгновение в голове у Макса промелькнула идея срубить несколько стволов, соорудив что-то вроде насеста, где они будут куковать до рассвета будто мокрые курицы. Но дураком он не был – глупые мысли надолго не задерживались. Отхватить себе во мраке пальцы или привлечь шумом стаю ящеров не хотелось. Но не сидеть же здесь!

– Дин, ты вроде лучше меня в темноте ориентируешься. Сможешь вывести на опушку?

– Опушку?!

– Ну туда, где бамбук заканчивается.

– Не знаю. Наверное. А зачем?

– Там нормальные деревья есть, можно забраться и пересидеть ночь.

– Хорошо. Давай попробую. Иди за мной.

– Я бы рад, только как это сделать, если ничего не вижу?

– Вот, держись.

Дина крепко взяла его за ладонь, мягко потянула за собой. И Макс поплелся, будто слепой за поводырем, – что ему еще оставалось?

На каждой ноге Макса скопились килограммы грязи, безобразными комками облепив голени до самых колен, а спереди даже чуть выше. Он несколько раз терял шлепки, и тогда приходилось останавливаться, выискивать их в липкой жиже, отчего руки тоже были далеко не чистые. Единственное, что радовало на этом нелегком пути, – бамбуковая поросль лишена веток, иначе бы голове не поздоровилось. Ни одной шишки не набил пока что, хотя несколько раз, несмотря на помощь Дины, едва не «целовался» со стволами.

Шлеп-шлеп под ногами; постоянные скачки из сторону в сторону – приходилось огибать непролазные группы бамбуковых стволов; холодная сырость, пробирающая до костей; зловещие шорохи от разбегающихся во все стороны мелких животных. Днем живность в таких количествах не попадалась, или она активизируется после ливней? Может, и так: затопило норки, и повылезали мышки с ящерицами. Все равно странно: раньше Большой представлялся хоть и необычной, но относительно спокойной сушей – изобилием живности не пахло. Идти надоело почти сразу, но и останавливаться нельзя: холоднее станет, да и разве можно проявлять слабость перед девчонкой?

Луна, временами проглядывая на минутку-другую, только нагоняла жути, мало что при этом освещая. Через некоторое время остатки туч удалились вслед за грозовым фронтом, небо усыпали звезды и более крупные объекты. Несмотря на их внушительные размеры и нескромное количество, все равно толку мало: пышные метелки верхушек бамбуковых стволов не пропускали света к земле, а если и доходили какие-то крохи, то мало в чем помогали. Зато если глянуть вверх, кажется, будто попал в затемненную пачку исполинских макарон.

Да уж… бамбуковый лес – место специфическое…

– Заросли заканчиваются, – тихо предупредила Дина.

Для Макса ее слова прозвучали бессмыслицей: ведь ничто не изменилось. Но уже через несколько шагов понял, что девчонка права, – нескончаемый бамбуковый кошмар сошел на нет. Вот уже пробирается через густые кусты на опушке, в очередной раз едва не падает, зацепившись за ветку. Не сказать, что вышли на открытое место, но света прибавилось – сверху его почти ничто не заслоняет.

Дина уверенно потащила Макса куда-то влево, к громадине, закрывающей половину небосвода. Это оказалось большое дерево с раскидистой кроной. Неизвестно, как такие называются, но днем они часто встречались – хорошо запомнились кривыми массивными ветвями, отходящими от стволов почти под прямым углом и почти всегда склонявшимися в итоге до земли. В таких местах они даже укоренялись частенько, давая новые побеги. Забраться наверх по свету не представляет труда, да и сейчас чрезмерных усилий не потребуется.

Дина, остановившись перед одной из доступных ветвей, неуверенно огляделась, сорвала пучок травы, начала ожесточенно тереть ноги.

– Ты чего? – удивился Макс.

– Грязи много…

– Думаешь, дочиста вычистишь? Бросай это дело, и полезли наверх. Утром доберемся до ближайшей трубы и спокойно отмоемся.

– Хорошо бы… Бродяга говорил, что вода здесь теплая…

– Прохладная она – ты же сама видела.

– Ага. В такой еще больше можно замерзнуть. Осторожно, ветка мокрая и скользкая.

Дина ловко полезла наверх, Макс за ней. Далеко она забираться не стала – уселась на горизонтальном участке ветви, болтая ногами метрах в двух от земли.

– Максим, здесь вроде нормально. Не будем дальше лезть? Тут удобно – можно спиной о соседнюю веточку облокачиваться.

Прикинув высоту, он нахмурился – слишком мало, чтобы чувствовать себя в безопасности от крупных ящеров. Но лезть выше, рискуя сверзиться и переломать ноги, тоже не хотелось. Ночь, мокрая кора, холодные листья, обдающие брызгами приставших к ним капель, – Макса все это достало, толком не начавшись.

– Будем сидеть здесь.

Устроившись бочком друг к дружке, замерли. И впрямь удобно – спины упираются в параллельно протянувшуюся ветвь. Перед глазами звездное небо, если опустить взгляд, можно увидеть верхушку непроглядной черной стены – бамбуковый лес начинался в паре десятков метров.

Отцовские часы достойно пережили все приключения – продолжали идти. Разглядев светящиеся стрелки и цифры, Макс привычно поправился на несовпадение местных суток с земными, вздохнул:

– До рассвета еще долго.

– Ага…

– Замерзла?

– Немного. Но это не страшно – я привыкла.

– И не уснуть… Дин, непохожа ты на тех, которые к такому привыкшие. Заметно, что городская. Даже не знаешь, что такое опушка.

– Знаю. Просто какая же это опушка? Лес продолжается.

– Но не бамбуковый. И вообще не лес. В основном кусты – деревьев мало. Значит, опушка.

– Какая разница? Ты лучше воду из пакета вытряхни.

– Уже по-всякому трусил. Без толку. Думаю, ружье вымокло сильно. А как твой револьвер?

– Не знаю. Я его не доставала. Завернула перед дождем и спрятала в рюкзак.

– Ну, его проще спрятать, чем эту дуру. Может, и не вымок.

– Ага.

– Ничего. До рассвета можно как угодно дотерпеть. А потом, не заглядывая в город бронзовых, пойдем к кораблям. Прямо по склону двинемся – вокруг вершины. Если не делать остановки, то за час доберемся.

– Это если дождь не вернется.

– А такое бывает?

– Я один раз попадала в ливень, и он через несколько часов вернулся. Почти так же плохо было.

– Странно. Обычно гроза прогремит – и все, не возвращается.

– Это у вас, может, так, а здесь по-другому.

– Наверное. Может, ветер меняется и тучи назад приносит, или что-нибудь еще. Дин, я второй раз такого не переживу. До сих пор тошно – нахлебался этой жижи.

– Я тоже не переживу. И очень боюсь за Снежка. Он ведь еще легче меня – если его понесло, то могло далеко утащить.

– Да вряд ли – он опытный. Даже опытнее меня: я никогда здесь таких ливней не видел, а вот Снежок сталкивался.

– Ну ты ведь новичок – это нормально. А он хоть и видел, но младше тебя гораздо. И легче. Таким опаснее всего.

Обсуждать, что и с кем могло случиться, было бессмысленно – информации ведь нет. Оба это прекрасно понимали, и пустой разговор угас сам собой. Осталась только сырая тьма, нервирующие звуки, издаваемые ночными животными, холодные капли, продолжавшие падать сверху, – воды на листве, похоже, остались тонны. Сидеть холодно и не так уж удобно, как показалось вначале: хоть крутись, хоть замри, но постоянно куда-то что-то давит. К тому же у Макса разболелась лодыжка – похоже, серьезно зашиб.

Прижимаясь к теплому боку Дины, он тупо таращился в ночь. Заснуть не заснул, но в полусонное состояние себя привести смог. То ли бодрствование, то ли дрема. И в редкие мгновения просветления начал даже находить удовольствие в таком бездумном времяпрепровождении.

Хорошо, что нашлась именно Динка: проводить ночь бок о бок с Бродягой было бы не так приятно.

Еще часов пять – и начнет светать. Не так уж долго, дотерпеть можно. Хоть и холодновато, но это тропики, а не Арктика. Ерунда: чуток «гусиной кожи» и немного дрожи не повредят. Если появится ящер – тоже не беда. Заберутся повыше – не достанет. Макс и Дина не пропадут здесь. Остается надеяться, что Снежок и Бродяга устроились не хуже.

А затем послышался крик. Очень специфический крик. Так кричат лишь в одном случае: когда дело совсем плохо.

Глава 7

– Кто это был? – вскинулся Макс. – Снежок так кричать не мог. Бродяга?

– Не знаю… Непохоже… Максим, там что-то очень нехорошее.

Опять закричали, причем чуть ближе. Или это нервишки играют – обманывают? Да вряд ли…

– Дин, ты сиди здесь, а я пойду взгляну.

– И на что ты там смотреть собрался?! Ведь вообще ничего не видишь! И ружье у тебя вымокло, наверное. Давай вместе пойдем. Это, скорее всего, ящер на кого-то напал. С ящером мы справимся – это ведь не дикс.

Макс, если откровенно, предпочел бы дикса. Те хоть и сильны до безобразия, но все же приемлемых размеров, а вот ящеры бывают всякие. В том числе и такие, что двустволка против них выглядит неубедительно. Но Дина о болотной рептилии отозвалась столь пренебрежительно, что возразить невозможно, – ведь получится, что он трусливее девчонки.

– Ладно. Только вперед не лезь.

За время, проведенное на дереве, внизу лучше не стало. Так же мокро, и все та же жижа, норовящая стащить шлепки. Ни о какой бесшумности передвижения не могло быть и речи – Макс ломился через кусты, стараясь обходить лишь очень серьезные заросли, – Дине через такие пробираться труднее. Во все стороны разбегались потревоженные мелкие зверьки, один раз слева испуганно взвизгнули, и прочь помчался кто-то серьезный – наверное, не меньше крупной собаки.

Вот только собаки так не визжат.

Макс не один раз проклял и неизвестного, своим криком выманившего из относительно надежного убежища, и себя, за то, что помчался на выручку, не думая о последствиях. Ведь не понять теперь – где искать этого бедолагу. А вот самим легче легкого нарваться на проблемы – в такой темноте ящера не заметишь, пока на него не наткнешься.

Да и днем их заметить не всегда возможно…

Остается надеяться, что кричал не Снежок и не Бродяга.

Остановившись, Макс тихо произнес:

– Дин, я не знаю, куда идти дальше. Он больше не кричат. Мы никогда его не найдем.

– Давай постоим тихонечко. Может, что-нибудь услышим.

– Давай.

Поначалу звуков вокруг раздавалось великое множество. Неведомые мелкие зверушки, потревоженные людьми, торопились удалиться от источника раздражения. Вели они себя при этом неаккуратно – шуршание в кустарнике напомнило Максу прошлое лето и парочку ежей, шумевших в зарослях не хуже конского табуна. Может, они и здесь водятся? Или, допустим, дикобразы? И вообще – вокруг острова несколько буев. Оттуда ведь не только люди и предметы падают – животных тоже захватывает. Было бы интересно посмотреть на схватку гризли с ящером… если издалека.

– Слышишь? – прошептала Дина.

– Что?

– Впереди и чуть правее бежит кто-то. Через заросли. На человека похоже.

– Ничего не слышу. Только шуршание обычное. Может, тебе мерещится? Сейчас оно хоть немного затихнет, и точно поймешь.

– Нет. Там кто-то бежит. Наверное, он и кричал.

– Хороший у тебя слух. Ну давай пойдем туда, посмотрим. Только не будем так бежать, а то я чуть не убился несколько раз. Заросли мешают.

Более аккуратный способ передвижения был не только удобнее, но и тише. Не сказать, что совсем уж бесшумно, но и на слоновьи забеги мало похоже. Впереди, будто поощряя, вновь закричали. Но в голосе неизвестного теперь было больше ярости, чем страха. Он или сражался, или собирался начать сражаться, или пытался кого-то напугать.

– В нашу сторону мчится, – шепнула Дина, но затем неуверенно добавила: – Нет, к холму забирает немного. Давай и мы туда.

Если честно, Макс плохо представлял, где находится холм: на последних шагах деревья нависли со всех сторон, радикально сократив и без того скудный ночной обзор. Но девчонке стоило доверять – в темноте она явно ориентируется лучше, да и слух у нее феноменальный.

Новый курс привел к стене непроходимых зарослей. Огибая ее, Макс наконец услышал быстрые прерывистые шаги. Кто-то торопливо ломился через кустарник, ломая ветки, продавливаясь через них, не задумываясь об осторожности. Его явно подгоняет что-то нехорошее, раз так летит.

Дина уверенно повернула налево, потащив Макса за руку. Он и без того понимал, что надо выходить на перехват неизвестному, раз уж так приспичило его увидеть. Но сомнения начали одолевать. Зачем он опять лезет на рожон, ведь можно нарваться на что угодно: на дикса, на разведчика готов, на до истерики перепуганного новичка с папиным дробовиком в трясущихся руках. Да что угодно может быть – хоть остров место непопулярное, но районы вблизи озер и южного побережья посещаются нередко, и не всегда друзьями или нейтралами. Будь Макс один – это полбеды, но с ним девчонка. Хоть и смелая, и не пустоголовая кукла, больше всего на свете опасающаяся попортить маникюр, но признаемся честно – не слишком крутая. Он сейчас и ее жизнью рискует.

Треск под лапами тяжелой туши и тут же новый крик: уже не яростный, не испуганный. Крик покалеченного или умирающего. Нечеловеческий от переполняющих его страха, боли, обреченности. В этот же миг Макс обогнул очередной непроглядно-густой куст – и наконец увидел источник жуткого шума. На небольшой полянке, щедро освещенной небесами, происходило то, что случается здесь частенько, – не первый раз видит. Огромный ящер, на вид в длину не меньше семи-восьми метров, кромсал клыкастой пастью человеческое тело. Жертва не сопротивлялась, но и не бездействовала – цеплялась руками за траву, будто пытаясь выползти из страшного капкана. Не похоже, что сознательно: разум уже померк или парализован, но инстинкты не позволяют сдаться, заставляя мышцы сокращаться.

Очень хотелось развернуться, ухватить Дину за руку и помчаться назад, не разбирая дороги. Но, пересиливая страх, взмахнул мачете, угрожающе закричал. Ящер чуть повернул голову, призадумался на миг, затем освободил добычу из капкана зубов, потянулся к Максу. Из приоткрытой пасти вырвался вибрирующий кончик языка, послышалось тихое, но одновременно давящее шипение.

– Стреляй! – прохрипел Макс, пятясь назад.

В кустах на дальней границе поляны треснула ветка, из зарослей выбрался второй ящер. Этот был гораздо мельче, но наглее: пользуясь тем, что старший собрат отвлекся, покусился на его добычу. Исполин отреагировал на рывок конкурента, развернулся в его сторону, зашипел куда более угрожающе.

– Стреляй же!!!

– Не надо, Максим. Давай просто уйдем. Мы ему ничем уже не поможем.

Будь ситуация другой, Макс, несомненно, послушался бы столь здравого совета. Но – увы: в столь непростых условиях разум редко работает адекватно. Те, чья работа связана с риском для жизни, не просто так тратят уйму времени на учебу и тренировки – они вырабатывают в себе навыки автоматизма. Когда припечет, тело само будет знать, что и как делать.

Автоматизма у Макса не было. Замерзший, уставший, истерзанный потопом и перепуганный, он поступил неправильно. Перестав пятиться, ринулся вперед, размахиваясь мачете. Громадный ящер среагировал на быстрое движение – развернулся, опять зашипел, показав язык. По его тонкому кончику и пришелся удар стального клинка – рука даже не почувствовала сопротивления. Лезвие прошло сквозь плоть, не заметив препятствия.

Монстр взвизгнул, будто исполинский пес, подпрыгнул на всех лапах одновременно, ловко пятясь задом наперед, исчез в кустах. Судя по шуму, он продолжал удаляться с приличной скоростью, даже не думая о мести или о возврате к законной добыче.

Мелкая тварь, воспользовавшись неожиданным уходом старшего конкурента, без помех добралась до тела, ухватила за руку, противно захрустела. Макс, опомнившись, проклял себя за самоубийственный порыв, развернулся, ухватил Динку за руку:

– Бежим!

Опять кусты, колючими ветками царапающие руки, норовящие стегануть по глазам. Опять вода с листьев и расползающаяся грязь под ногами. Долго мчаться в таких условиях не получилось – сбавив ход, Макс с досадой выдал:

– Дин! Ну почему ты не стреляла?!

– Я бы не убила такого большого. Он бы разозлился только. Надо было просто уйти.

– Да?! А как же тот человек?!

– Ты же видел, что ему уже не помочь.

– А вдруг!

– Нет. Агония. Смерть. Не переживай – он был не из наших. Хотя все равно очень жаль.

– Откуда ты знаешь?

– Рассмотрела хорошо. На нем одежда теплая – такую здесь никто не носит. Он новичок.

– Думаешь, вывалился над буем и, сохранив зимнюю одежду, добрался до острова?

– Ага. Ты же знаешь, здесь много буев.

– Знаю…

– Ты молодец – прогнал большого. Мог бы и мелкого попробовать прогнать – он не такой опасный.

– Да дурак я просто… растерялся. Мелкий, может, еще опаснее. Здоровый сразу сожрет, а от укуса будешь заживо гнить несколько часов. Яд у них на зубах или грязь какая-то опасная.

– Ага. Ну и правильно: зачем его прогонять? У новичка вряд ли было что-то ценное, кроме одежды. Я ничего такого не разглядела. А куда мы идем?

– Куда глаза глядят, лишь бы подальше. Откуда эти ящеры взялись? Я думал, они почти не отходят далеко от своих болот, а здесь сразу два.

– Остров не такой уж большой – могут куда угодно забредать. И после дождя здесь везде болото, вот и бродят под самым холмом.

Повернув голову Макс убедился, до девушка права: в свете лун вздымалась близкая громада холма.

– Давай попробуем влезть повыше на склон – может, туда они не заберутся.

– Давай. А может, сразу до города дойдем?

– А получится? Тут на ровном месте скользко, а уж на склоне… Откуда только взялась эта грязь… Как масло…

– Палки надо выломать – с ними легче будет. И выбирать пологие места. Если не торопиться и не рисковать, то доберемся. Света сейчас много – видно все хорошо.

– Ладно, уговорила.

И правда – раз уж стало светлее, то лучше шагать хоть куда-нибудь, чем трястись от холода на мокром дереве или бродить по зарослям, кишащим опасными хищниками.

Остров и впрямь не столь уж велик, как хотелось бы Максу, витавшему в экспансионистских мечтах. Холмы хоть и высокие, но лишь по местным меркам, на фоне нескончаемых мелководий, рифов, карликовых скал. Но ушло больше часа, прежде чем уставший до чертиков Макс дотащил еле переставляющую ноги девушку до вершины. Из последних сил перебрались через стену – искать единственный проход не догадались, да и желания не было. Хотелось завалиться спать в первом попавшемся доме.

Внезапно ноздри уловили странный аромат. Волнующий, притягательный. Отупевший от усталости Макс еще не понял, с чем имеет дело, а рот уже начал заполняться слюной.

Мясо! Жареное мясо!

Обернулся по сторонам. Так и есть – справа между строениями просматривается подозрительное сияние.

– Там костер, – шепнула Дина.

– Вижу. Револьвер приготовь – вдруг там не наши.

Оружия не понадобилось. У небольшого костерка, разведенного под характерным для здешней архитектуры высоким навесом, блаженствовали Снежок и Бродяга. Костров вообще-то было два, но второй уже прогорел, краснея грудой углей. Именно от него шел упоительный аромат – над жаром в несколько шеренг выстроились куски подрумянившегося мяса, нанизанные на ошкуренные веточки.

Встреча получилась простой и многообещающей – вскочивший Бродяга, убедившись, что перед ним свои, опустил копье и без предисловий спросил:

– Мясо будете?

– Буду, – ответил Макс.

– Снежок, надо еще подрезать.

– А чье это мясо? – вдруг спохватился Макс.

– Да пока вы где-то лазили, я свинку подловил. Точнее, на меня ее потоком вынесло. Мелкая, глупая – попала под ливень серьезно. Вообще-то они плавают хорошо, но эту чуть на дно не затянуло. Давненько я шашлыков не пробовал. А где вас столько черти носили?

– Потом расскажу. Как я устал… мы устали.

– Раз на мясо зубы точишь, значит, силы еще есть – рассказывай.

Бродяге и Снежку повезло больше. Ливень их разлучить не смог, к тому же старший не зря здесь потратил свои годы – знал, что надо делать в подобных ситуациях. Переждав пик непогоды, они добрались до городка, обсушились у костра и занялись обжорством. Как им в полной темноте удалось найти дорогу – тайна невеликая: Бродяга прожил здесь два месяца и, по его словам, мог с завязанными глазами пройтись от берега до берега.

Мясо было, может, и не высший сорт, но Максу после нескончаемой диеты из морепродуктов показалось шикарным. Разжевывая истекающие соком куски, он почти не прислушивался к нескончаемым разглагольствованиям отдохнувшего, сухого и сытого Бродяги.

А тому было о чем поведать.

Он рассказывал о здешних грозах, способных в щепки разнести пальмовую рощу. О водных потоках, смывающих со склонов холмов тысячи тонн плодородного грунта. О бездонных болотах, где исчезает эта смытая почва. О трубах, которые при ливнях перестают выдавать воду и пар, начиная фонтанировать липкой субстанцией, похожей на вонючий ил. Из-за него трудно ходить первые часы после непогоды, но уже через сутки невозможно насобирать даже наперсток омерзительного вещества – оно превращается в самый обычный перегной.

Это и к лучшему. Не будь такого механизма, холмы давно зияли бы голым камнем и металлом – при таких ливнях на вершинах и склонах не может удержаться ни частицы.

Макс слушал все это, но не слышал. Ему было плевать на очередные чудеса странного острова. Он хотел доесть мясо, выспаться и убраться отсюда подальше.

Все, что надо было выяснить в первую очередь, он выяснил. Пора возвращаться.

Глава 8

Если путь к острову был относительно прост лишь поначалу и невыносимо тяжел во второй половине, после выхода на восточное скальное мелководье, то обратная дорога показалась если не круизом на комфортабельном лайнере, то чем-то к нему приближенным. Лодку ни разу не пришлось тащить вручную. Поначалу, соединившись с отсидевшимися в кораблях ребятами, уверенно и быстро двигались по уже знакомым расселинам, пока не добрались до западного перекрестка. Здесь тоже надолго не задержались: известно, куда ведет левый проход; понятно, что правый, тянущийся на север, вряд ли тянется к родным водам. Оставался последний вариант – им и воспользовались.

За день наткнулись еще на пару ответвлений – оба уходили куда-то на север, и ввиду явной бесперспективности разведывать их не стали. Лишь к вечеру расселина, тянущаяся почти строго на запад, закончилась – соединилась с чуть более широкой водной лентой, ведшей с севера на юг.

Здесь и заночевали, на плоской скале в десятке метров от труднопроходимого берега – даже диксу на тамошних неровных скалах мало не покажется.

Увы, ночь прошла неспокойно. Первый раз за время экспедиции столкнулись с диксами. Отчетливо слышали их квакающие крики, но чудеса: близко ни один не подошел. Судя по шуму, небольшая шайка прошла вдоль западного берега, двигаясь куда-то на север. Оставалось только порадоваться, что обошлось без стычки, и пожелать им побыстрее достигнуть далекого океана и утопиться в самом глубоком месте.

Утро выдалось безветренным – ровная морская гладь без малейшей ряби. В воде, подсвеченные лучами восходящего светила, проносились косяки рыбы – как мелочь, так и очень приличные экземпляры. Такого изобилия возле поселка не наблюдалось. Туча, загоревшись азартом, предложил заняться ловлей, но на это не было времени. Хоть от свинки осталось лишь приятное воспоминание и, кроме кокосов и кислых ананасов, есть теперь нечего, до поселка как-нибудь дотерпят. Есть надежда успеть добраться засветло – не исключено, что южный рукав расселины ведет прямиком к дому. Хотя это было лишь предположение, основанное на личных ощущениях и высосанных из пальца расчетах.

Но когда достигли очередного разветвления, появилось подтверждение: Бродяга божился, что хорошо запомнил это место, когда гостил у Бизона. Неподалеку зеленели два островка, на которых ребята несколько раз заготавливали бревна, срубив все кокосовые пальмы.

Бродяга, конечно, не из тех людей, которым следует верить безоговорочно: заносит его иногда не в ту сторону. Но расселина делилась на два рукава, уходящих к югу. Какой выбрать? Неизвестно – на вид совершенно одинаковы. Можно предположить, что левая – это та, вдоль которой ошеломленный Макс шагал в первый день своей новой жизни. Но с таким же успехом можно предположить вообще что угодно – при отсутствии карт и средств навигации простор для гадания почти неограничен.

Послушали Бродягу – и не пожалели: вскоре на горизонте зазеленела нашлепка острова, уже ставшего родным.

Последний поворот – из-за высокого по здешним меркам скального мыска показалась корма «Челленджера». На палубе копошатся загорелые до черноты ребята – что-то делают с водолазным колоколом. Наверное, занялись тем самым ремонтом, на котором настаивал осторожничающий Пикар, – вечно трусится над каждым пятнышком и царапинкой.

За сдвоенным корпусом «флагмана» виднелся второй корабль – трофей, доставшийся от Черных Тигров. Точнее, остатки трофея – без поплавка и надстройки: судно серьезно ремонтировали – безалаберные готы и последующий рейд на юг с неумелым экипажем сказались на состоянии корпуса плачевно. Макс, глядя на это, даже поморщился. Теперь, зная удобный путь для переселения, он не видел смысла связываться с этой развалиной. Когда переселятся на Большой, легко смогут заготавливать сотни бамбуковых стволов и делать более совершенные конструкции. А можно и не делать вообще – если разберутся с наследием бронзовых людей.

Экспедиционную лодку дозорные проморгали – все их внимание было устремлено на опасный юг, откуда могут показаться готы, а с севера если и приплывают, то лишь рыбы. В общем, первыми шум подняли ремонтники. Побросав работу, они стали весело кричать, размахивая руками. Приветствовали.

– Похоже, тут все спокойно, – заключил Бродяга.

Действительно, будь иначе – люди не казались бы столь беззаботными. Да и дозорные не должны себя так вести, если в ближайшие дни сталкивались с опасностями.

Надо не забыть организовать им болезненный втык за разгильдяйство. Совсем страх потеряли…

Причалили. На первых шагах Макса шатнуло – сказывалась непрекращающаяся качка последней пары дней. Не успевая жать протянутые руки и односложно отвечать на сотни вопросов, протиснулся сквозь толпу, на ходу спросил у подбегающего Пикара:

– Как корабль?

– Завтра должны закончить с колоколом, и можно что угодно делать.

– Это хорошо. Будь другом – проследи за разгрузкой. Мы немного кокосов и ананасов привезли – по корзинам пусть распихают и отнесут в поселок.

– Ананасы?! Ням-ням!!!

– Сам не слопай все. И вообще – они кислые, будто лимоны.

– Ничего – и не таким давились. А ты куда?

– В поселок, конечно. Надо совет срочно собирать.

– Новости хорошие или плохие?

– Хорошие. Даже почти отличные.

В отсутствие Макса с системой власти более-менее определились. Теперь на совете не присутствовала толпа непонятного народа, норовящего не просто погреть уши, а еще и слово вставить, причем не одно. Теперь заседали в узком кругу, но побольше прежнего: старых лавок перед жилищем Эна не хватало, и пришлось добавлять новые, расширив стол. Процедурой выборов как таковой никто и не подумал озадачиваться – Макс по-прежнему считался одним из руководителей, и никто не пытался этого оспорить. Своеобразная самоорганизация: если ты умеешь работать чем-то помимо языка или успешно организовываешь народ, грамотно его направляешь, то тебе будут всегда рады в этом тесном коллективе.

А если точнее – не отвертишься. Здесь руководитель – это не привилегия, а бремя. Олег вот пытался уклониться, но ничего не вышло.

Удивляло лишь присутствие Бизона. После нашествия готов статус его был несколько неопределенным: потерял свой поселок, был искалечен, после освобождения у руля стоят совершенно другие люди – из «старой гвардии» не осталось никого. Ну разве что Рыжий уцелел, но при всей своей сверхчеловеческой приспособляемости он в этот узкий круг пока что пробраться не смог. Не приглашали.

Впрочем, против Бизона Макс не возражал. С его возрастом, опытом и лидерскими задатками ему самое место за этим столом. А если пойдет на поправку, станет одним из лучших бойцов.

Хочешь – не хочешь, а воевать все равно придется…

Для Бродяги, Дины и Снежка, как уже не раз бывало, сделали исключение: всем было интересно пообщаться с участниками похода к опасному острову.

Для начала Макс коротко рассказал о каждом дне экспедиции. Затем начал заострять внимание на бонусах, которыми оказался богат остров. Помимо хорошо известных запасов кокосов, бамбука и древесины там обнаружились заросли ананасов и других полезных культур. Удалось добыть свинку с вкусным жирным мясом. Ящеры, несмотря на свою кровожадность, тоже ценный ресурс – потенциальный объект охоты. Одной такой тушей можно накормить кучу народа, да и коже с костями применение найдется.

Богатство заброшенного городка перечислял долго и нудно, но никому этот рассказ не наскучил – слушали затаив дыхание. Странно, но уточняющие вопросы почти все касались домов: их красоты, удобства, состояния. Нет, посуда, инструменты и прочее тоже интересовали, но не так сильно. Похоже, всем до чертиков надоели эти халупы, и хочется нормального жилья, причем как можно скорее.

Макс приободрился – к его доводам прибавился неожиданный козырь. Уж очень хочется, чтобы не пришлось долго уговаривать на переселение. Именно поэтому он не стал акцентировать внимания на неприятностях, с которыми столкнулся при ливне. Лишь пару раз подчеркнул, что в городке любая непогода не страшна.

Рассказ о таинственном инопланетянине не вызвал ожидаемого интереса. Ну подумаешь, пришелец. Здесь все такие. Староста вякнул было что-то про наблюдателей, но Макс чуть ли не слово в слово повторил доводы Бродяги, и на этом обсуждение загадки свернулось, и перешли к насущным вопросам. То, что на Земле могло стать сенсацией тысячелетия, здесь, на фоне всего происходящего, казалось незначительным эпизодом.

С куда большим интересом осмотрели удивительный нож и остальные вещи понятного и непонятного назначения. Затем все, что непонятно, отложили в кучу перед Эном – пусть разбирается «шаман».

Наконец, когда Макс выдохся, слово сам себе предоставил Олег:

– Не знаю как кто, а я по мясу уже ночами плачу. Я молодой – мне расти надо, а от рыбы скоро чешуей покроюсь. Надо перебираться туда, и хрен с этими ящерами. Справимся. У нас теперь Лумумба есть – он их сам порвет.

– Лумумба? – не понял Макс.

– Ну та обезьяна, которая голяком черных гоняла, когда тебя в зиндане держали. Макаки там, на пальмах своих, все охотиться умеют. Гены у них такие – древесные.

– Ты про масая? Не надо называть его обезьяной.

– Да он не обидится – не поймет ничего. По-русски знает только «жрать», «добавки» и «еще».

– Вал насыпали, высоченный, и полоса заграждений перед ним метров тридцать шириной. Столько сил ушло, а ты говоришь все это бросать, – вздохнул Староста.

– Ага. И что теперь? Будем готов ждать? И такая житуха навсегда? Будем сыпать вал за валом, делать стрелы, заготавливать камни. Превратим свой остров в крепость – ни один гот близко не подойдет. И будем здесь жить долго и счастливо: кушать рыбу и ракушки, заедать их водорослями, мечтать о мясе, о нормальной земле под ногами, о домах, о… Стар, тут нет перспектив. Вообще нет. Если, конечно, не считать, что готы о нас знают и когда до них дойдет, что мы помножили черных на цифру ноль, они не станут радоваться и обязательно придут в гости. Не получится с первого раза – будут ходить снова и снова. Даже не станут давить толпой: их устроит, если мы закроемся за двадцатью валами и стенами, не высовывая носа. А уж на промысел придется ходить отрядами по пятьдесят человек…

– Думаешь, они не узнают, что мы на Большой перебрались? – неожиданно уточнил Бизон.

– Конечно, узнают. Только не сразу. Мы ведь уйдем все, не оставив записок. Где нас искать? По следам? На воде они не остаются. Покрутятся они, сожгут все, что мы оставим, и уйдут.

– А потом пронюхают, что мы на Большом, и приползут туда всей оравой. И вообще – если мы доперли, что там шоколадная жизнь, то и они допрут.

– Ага. Так и будет. Но будет не сразу. Если повезет, пройдет куча времени. Они ведь не знают про город, а россказням Бродяги даже мы не верили. Нам сейчас гораздо легче. Мы наберем людей – много людей. Наделаем оружия для всех, подготовимся. Здесь это не получится – даже с рыболовными снастями мы с трудом себя кормим.

– Это потому что народ копается на валах, а не делом занимается.

– Бизон, вот скажи: сам чего хочешь? Оставаться?

– Не… мне тут надоело… Давно надоело… И валы эти тоже надоели… и голодуха вечная…

– Ага. Но если все кинутся добывать хавчик, то станем сытыми, но зато останемся без защиты. Так?

– Ну не совсем – то, что построили, уже никуда не денется, – заметил Староста.

– Макс, сколько человек можно поселить в том поселке и прокормить?

– Ну… даже не знаю. Там плодов всяких много, кокосов. А каждый ящер – это куча мяса. И еще рыбы там гораздо больше, но ходить за ней надо к проливу и оттуда к расселине, что идет на восток. Хотя, может, и в проливе рыбалка хорошая – мы не пробовали, но бронзовые ловили именно там. Бродяга говорил, что народу у них было больше пары сотен, и еды хватало разной.

– Про огороды и поля не забывай, – напомнил Староста.

– Я помню – они там остались.

– Остались, да не те: урожай если и получим хороший, то не раньше чем через год. Для начала семена надо собрать, потом все расчистить, вспахать, засеять. Дело долгое.

– В аварийном комплекте есть разные семена.

– Маловато их, если собрались толпу прокормить. Я думаю, что лишь ко второму урожаю накопится достаточно. Вы ведь думаете небось человек пятьсот собрать, если не тысячу?

– Ну… посмотрим, – неопределенно ответил Макс.

– Большая толпа – большие проблемы. Надо туалеты организовать, гигиену всякую, расселить грамотно, а не как получится, и в кулаке народ держать, а это сложнее будет при нашей анархии. К тому же светляки без расписания работают: надо постоянно людей на буях держать, чтобы ловили новичков. На каждом посту придется ставить клетку или оборудовать яму под карантин – тоже работы прилично. Посты эти надо сменять регулярно, кормежку организовывать, связь. А еще разведку придется держать да кого зря туда не слать – нужны грамотные ребята, чтобы готам на глаза не показывались. Или забыли, что не только мы туда экспедиции посылаем? Даже если все хорошо будет, то народу быстро не наберется – прилетает его мало. Черные про нас узнают, и будем мы воевать уже не здесь, а там. При этом до них дойдет, что толп диксов больше нет почему-то, и тогда совсем кисло станет. Готов много. Очень много. Очень…

– Да плевать. Я готов воевать. Здесь ловить нечего. – Олег ободряюще подмигнул Максу.

Впрочем, тот и не сомневался в решительности товарища.

– Эти дымы на холмах… – неожиданно произнес Эн. – Их действительно можно перепутать с кострами? Или готы быстро засекут наши огни?

– Думаю, днем большие костры жечь опасно, – ответил Макс. – И надо стараться, чтобы со стороны моря ночью огня не заметили. Если вести себя осторожно, вряд ли они догадаются, что на холме кто-то поселился. Рабы говорят, что севернее болот экспедиции не забредают. И только изредка организовываются большие, за бамбуком. Но такие заранее можно заметить, еще на подходе, и пока они не уйдут, придется вести себя еще осторожнее.

– А лучше напасть: готов под нож, рабов к себе. И если никто не сбежит, то будут они еще больше бояться туда ходить, – ухмыльнулся Олег.

– Согласен, – кивнул Бродяга. – Пару раз потеряют такие экспедиции – и вообще дорогу на остров забудут.

– Не забудут, – возразил Пикар. – Им бамбук для кораблей нужен. Тем более после таких потерь.

– Пусть из пальм кокосовых делают.

– Пальмы они берегут. Да и проще из бамбука. Посмотрите на корабль Тигров: чего в нем сложного? Плот с поплавком и мачтой. Примитив, но зато сделать такой может бригада полностью криворуких ребят. И еще они за своих мстят всегда. Если пропадет отряд, просто так это не оставят – выяснять начнут.

– Недолго мы там прятаться сможем. – Старосту переполнял скепсис. – Среди черных дураков хватает, но и умных достаточно. Как и у нас. Пронюхают обязательно.

– Ясное дело – уже третий раз об этом говорим, – напомнил Олег. – И что дальше? У нас ровно два варианта: сидеть здесь или уходить туда. Про это место они уже знают, про новое еще нет. Дальше разжевывать или сам догадаешься?

– Мне разжевывать не надо – просто мне представить трудно, как такой переход организовать. Когда мой поселок сюда перебирался, очень выручили запасы «Челленджера» и наших кладовых. Сейчас запасов нет, а путь предстоит далекий.

– По воде можно всех перебросить, – заметил Макс.

– Ага. Но за один раз не увезем столько – придется делать два-три рейса. Я вам так скажу: неправильно это. Чем больше туда-сюда шляться будем, тем больше риск. Готы могут пронюхать – вдруг их разведка уже на подходе? Да и про диксов не забывайте – в последнее время они научились неплохо организовываться. Заметят, пронюхают, куда мы путь держим, в гости придут. Если срываться, то всем, дружно. Спокойнее как-то.

– Часть людей на лодки и корабли, остальных пешком до расселины, что северо-западнее острова, – предложил Макс. – Оттуда их потом можно быстро перевезти, или пусть так и шагают, своими ногами. Если отправить крепких ребят и девчонок, то легко доберутся.

– Голодными они доберутся – запасов у нас сейчас вообще нет. Что добываем, то сразу съедаем, – не унимался Староста.

– Можно завтра и послезавтра всех отправить на заготовки. Параллельно соберемся.

– Нищему собраться – подпоясаться.

– Не так все просто, – подал голос Пикар. – Мы ведь собирались погрузиться к вертолету за последним контейнером, и вокруг посмотреть: мало ли что на дне встретится.

– На вертолет один день уйдет, а остальное не так важно, – отмахнулся Макс.

– Как это не так важно?!

– Вокруг Большого много буев – лучше там поныряем, без спешки. А контейнер – да, надо обязательно достать.

– Не факт, что за день успеем, да и «Челленджер» еще не готов.

– Ерунда. Я туда нырял без колокола, и все получилось. Справитесь.

– Раз такой крутой, может, поможешь?

– Если нужно, то конечно.

– Нужно. Ты там был и справился. Работать в затонувшей авиатехнике мы еще не пробовали, да и глубина там серьезная.

– Водолазы – свое отдельно перетрете, – скривился Бизон. – Народ, так я не понял. Уходим? Может, голосование замутим, как у балаболов принято? В парламентах…

– Обойдемся, – сказал Эн. – Непохоже, чтобы кто-то из присутствующих был против. Хотя и сомнений, конечно, много.

– А что именно самое сомнительное? – насторожился Макс.

– Свинка.

– Не понял?

– Ты уверял, что на острове последнего дикса без соли слопали. Но при этом там бегают вкусные свинки. Какие они хоть из себя?

– Ну… Небольшая, черная. Свинья, только маленькая. С пятачком.

– И как она там выжила? Точнее, они: никогда не поверю, что вам попалась последняя.

– Я читал, что на островах в Тихом океане всегда было полно свиней, – встрял Олег.

– И ящеров-людоедов там тоже полно? – уточнил Эн.

– Нет. Хотя на каких-то островах были и они. Драконами их еще называют – по телику видел.

– Вараны это. Крупные, но до наших ящеров им далеко.

– Раньше все их тритонами называли, – заметил Бизон.

– Да хоть пингвинами называйте – суть не изменится. Если диксы там не выжили, как выжили свинки?

– Может, ящеры мелочь не трогают? – предположил Олег.

– Ящеры тоже мелкие бывают – такие и мышкой не побрезгуют. Нет, ребята, – это или загадка, или не всех диксов съели.

– И что? – не понял Бизон. – Не переселяемся? Загадка не дает?

– Да нет… Я не о том. Раз решили, то уходим. И чем быстрее, тем лучше.

– Вот! Это уже конкретный разговор!

– Еще нет. – Пикар покачал головой. – Если всех людей с утра бросите добывать еду, то кто закончит настил на верхней палубе? Без него я лебедок не установлю.

– Разберемся, – важно заметил Староста и, притянув к себе плоскую белую раковину, достал обугленную палочку: – Давайте прикинем, куда, кого и сколько. Пока что только с Максом ясно – его к водолазам. И хорошо бы четко день и время назначить. День ухода.

Глава 9

Утром Макс убедился, что, хотя экспедиция надолго не затянулась, измениться успело многое. И дело вовсе не в широкой полосе серьезных укреплений, выросших на месте старой баррикады. И даже не в том, что в поселке резко повысилась плотность застройки, но при этом наладился порядок, – хижины ставили по плану, экономя место. Почти законченная вторая наблюдательная вышка тоже не удостоилась занесения в список заслуживающих внимания новшеств.

Главное изменение коснулось людей. Больше не было скучающих переростков, отирающихся возле прохода или кухни. Сейчас без дела сидел лишь один крепкий парнишка, устроившийся под крошечным навесом, прикрывающим от солнца. Под рукой у него находилось копье, а рядом крутилась выслуживающаяся собачонка.

В глазах сборщиков и рыболовов, уходивших на промысел, не видно было безучастной апатии, вызванной отсутствием перспектив, если не относить к ним скромную пайку, на которой будешь существовать до тех пор, пока не попадешься на зуб очередной «Анфисе». Ребята почти поголовно были вооружены копьями с наконечниками из кости или автомобильной жести, вели себя оживленно и даже спорили с Рыжим, ухитрившимся сохранить за собой должность нарядчика (что не мешало привлекать его в качестве простого грузчика при ремонте кораблей).

На кухне не крутились «блатные» охотники за лучшими порциями и добавками: процесс приема пищи был упорядочен: очистил тарелку – и немедленно выметайся. Да и количество поварих не увеличилось, а даже уменьшилось. Учитывая резкий прирост населения, факт, казалось бы, странный, но это лишь для непосвященных. Те, кто повидали здешнюю жизнь, прекрасно знали, что солидная часть здешних работниц – откровенные дармоедки, поставленные на теплые места благодаря покровительству серьезных дружков.

Старые серьезные дружки закончились с приходом готов, новая смена пока не появилась.

Макс надеялся, что и не появится.

Почти всеобщая атмосфера деловитости, целеустремленности, уверенности. Не верилось, что нынешние руководители, попавшее на свои роли по воле случая, сумели все так четко наладить за короткий срок. Видимо, имеет место самоорганизация с минимумом центрального управления. Народ, устав от старой сонной жизни, с оптимизмом рванулся в новую, перспективную, еще не понимая, что это такой же тупик: если остаться здесь, рано или поздно все вернется к такому же застою, если не хуже. Светлого будущего ждать не приходится.

Только сейчас Макс начал догадываться, что и на Большом серьезных, стратегических перспектив не будет. Даже если все пройдет отлично, то рано или поздно он превратится в такой же тупик. Это ведь не материк с почти бесконечными территориями и ресурсами – такой же клочок суши, пусть и побольше.

Ладно, нечего голову забивать. На год-другой ресурсов Большого точно хватит, а дальше пока не стоит загадывать.

Тут бы месяц как-нибудь протянуть или хотя бы день…

Пикара Макс нашел на верхней палубе. Главный «подводник», перемазанный липучкой и, как всегда, предельно сосредоточенный, с парой таких же грязных помощников обмазывал поверхность колокола. Обернувшись на приветствие, он, упреждая неизбежный вопрос, доложил:

– Через пару часов выйдем – лебедками сейчас займутся. А мы пока свежей липучки добавим – ее запах в больших количествах акул отпугивает. Ты готов?

– Не знаю. А что приготовить надо?

– Ты не против пойти в той же амуниции, что и в первый раз?

– Не против.

– У Хорька морда какая-то кривая – ни одна наша маска нормально на ней не сидит. Что ни делали, а вода все равно протекает. Но в фирменной нормально. Вот только одна у нас такая.

– Своя? От готов?

– Да. Нашли где-то.

– У нас тоже хорошая маска есть. Из контейнера.

– Да? Не знал. Если круче самоделки, то лучше с ней иди.

– Хорошо. Спрошу у Эна, куда он ее спрятал.

– Мы промеряли глубину в месте работ. Тридцать восемь не набралось – это вы ошиблись. Наверное, течения не учли – оно груз на лоте успевает в сторону отнести. Но тридцать точно будет, и придется идти без компрессора. Хорек и Гиря работать с бочонками воздуха умеют – на себя это возьмут. Твое дело – вертолет: объясни им, что там и как. Лучше даже схему нарисовать. За пределами колокола ты главный, но в нем командуют они. Понял?

– Конечно.

– И аккуратнее там. Что бы ни случилось, не вздумай всплывать сам. Поднимать вас мы будем медленно, иначе хана всем сосудам, а такое здесь не лечится.

– Знаю.

– Ладно. Тащи сюда маску и ласты, потом лезь под платформу к Хорьку и Гире. Сиди там в теньке возле воды – перегреваться перед погружением нельзя, – внизу холодновато и неизвестно, сколько часов работа займет.

Не прошло и двух недель с того непростого дня, когда Макс впервые погрузился на дно расселины возле поселкового буя. Он был испуган и зол, голоден и хотел пить, внизу и наверху ему угрожала смерть. И не только ему. Вся ставка была на успех отчаянного замысла Эна, а почти весь риск достался ныряльщику. Тогда у них все получилось, хотя и не без приключений, – сам чудом не погиб, а многие не дожили до вечера. Особенно жаль Мусу – чем дальше, тем больше понимаешь, что в таких условиях люди, подобные ему, дороже любых сокровищ.

Богатства вертолета хранились в трех оранжевых контейнерах. В тот раз Макс сумел добыть два и прекрасно помнил, где остался третий. Главной задачей нынешнего погружения был именно он: найти, вытащить наружу, отпустить, позволив всплыть самостоятельно. Если будет возможность – попробовать покопаться в машине серьезно. Хоть других «суперпризов» не ожидается, но полезного может встретиться немало.

Сейчас ему не придется разрывать легкие в отчаянном одиночном нырке. Без кислорода, в самодельных тяжелых ластах и неуклюжей маске, сварганенной из липучки – внутренностей местного уникального организма – и потасканных солнцезащитных очков. Нет, все будет по-другому. Огромный водолазный колокол, судно поддержки над головой, парочка опытных напарников. У него уже была возможность убедиться в эффективности их технологии работ, и пусть это было на куда меньшей глубине, он не сомневался, что и сейчас все пройдет если и хуже, то ненамного.

Макс сидел на скамейке, упираясь ногами в решетчатую бамбуковую платформу, а руками держась за съемный поручень. Колокол опускали медленно, но ветер, как назло, разгулялся, раскачивая его будто гигантский маятник, – внутри было неуютно, и все ожидали казавшихся неминуемыми ударов о борт «Челленджера». Но шло время, а ничего страшного не происходило – возмущенная морская поверхность медленно приближалась. Первые волны начали задевать край, обдавая водолазов брызгами. И вот наконец долгожданный момент – касание водной поверхности.

Внутри резко потемнело – теперь главным источником освещения стало окошко в верхней части. Макса очень смущало то, что оно из автомобильного стекла, – опасался, что на глубине снесет давлением. Хоть Пикар и заверял, что ничего подобного не произойдет, но косился настороженно – особой веры расчетам «главного подводника» не было.

На окошке показались первые брызги, затем потемнело еще сильнее – оно оказалось ниже поверхности моря. Колокол перестал раскачиваться – волнение в узкой расселине даже при сильном ветре незначительно.

Гиря склонился над водным зеркалом, вгляделся вниз, довольно произнес:

– Видимость – супер!

Повторив его действия, Макс убедился в правоте коллеги: солнечные лучи легко пронизывали толщу хрустально-чистой воды, освещая дно. Мелких деталей пока что не разглядеть, но уже понятно – опускают их туда, куда и требуется. Чуть правее гигантским головастиком темнеет вертолет, за ним угадывается звездочка отлетевшего винта. Странный «акведук» по центру расселины тоже никуда не делся – от трубы на арочных подпорках все так же поднимались потоки нагретой воды, многочисленные стайки мелких рыб избегали к ним приближаться, да и водорослей рядом не видать. Зато в стороне, под склоном, их хватает: отдельные пучки змееподобных съедобных лент, красноватые подушки жгучей колючки, от которой частенько страдают сборщики моллюсков, и поляны, заросшие бесполезной мелочью, которой нет названия и применения.

Колокол чуть заметно дернулся, и Хорек пояснил:

– Первая остановка. Ее на десяти метрах делают.

– Долго ждать? – уточнил Макс.

– Не. Две минуты обычно. По мне так зря – нас и без того медленно опускают.

– Не зря, – возразил Гиря. – К глубине лучше привыкать постепенно.

– Да ладно тебе. Не помнишь, как у главной лебедки стопор сломался, и мы камнем упали? Ничего страшного тогда не случилось.

– Там глубина была семнадцать, а падали вообще метров с пяти, а здесь полный тридцатник. У Пикара вроде четкие таблицы, по которым нас опускают и поднимают.

– На спуске это не главное. Вот подъем – да: если резко рванут, то лопнем как раздутые шарики. Макс, да ты не дрейфь. С тех пор лебедку подшаманили и две дополнительные поставили – все будет тип-топ.

– Я не боюсь. Тем более что уже был там.

– Ага. Мы слышали. Говорят, наверх тебя еле теплого подняли? И все равно не боишься?

– Тогда у меня не было такого колокола.

– Ладно, я не в обиду. Мало ли. На глубине все бывает. Ты, главное, не паникуй. А то рванешься вверх резко – и тогда точно хана. Это не нырок короткий – это долгое нахождение на глубине с воздухом. При резком поднятии у тебя кровь закипит как открытое шампанское, сосуды не выдержат.

– Знаю. Азот. Кессонная болезнь. Не переживай – не запаникую.

– Все так говорят. И все могут запаниковать. Даже я. Присматривать надо друг за другом. И старайся все делать тихо. Никаких ударов по металлу, и тяжести не бросай на дно или пол – аккуратно опускай. Тут в море всякое водится, и шумом можно большие проблемы заработать. Тебе, кстати, повезло крупно. В технике затонувшей часто попадаются гадины вроде мурен и спрутов. Селятся там, и даже запах синтетики и горючки их не пугает. Мы осторожно работаем, не лезем, не проверив, а вот обычные ныряльщики у готов часто гибнут.

Хорек, долго всматриваясь в глубину, спросил:

– Ты через дверь заходил или пробоину?

– Какую пробоину?

– Хвост отломился – там дыра должна образоваться.

– Нет там никакой дыры. А если и есть, то небольшая. Не помню я ее. Заходил через дверь.

– Там ничто не мешает?

– Нет, проем чистый. Наверху как бы порожек получился – через него мне пришлось перетаскивать контейнеры. У них положительная плавучесть – к потолку тянулись.

– Помнишь, где третий ящик?

– Конечно. Я ведь говорил уже.

– А еще там заметил что-нибудь?

– В смысле ценного?

– Да.

– Не помню. Какой-то хлам на полу валялся и плавал вокруг контейнера, но мне было не до разглядывания.

– Ребята в поселке говорили, что в вертолете было оружие. Автоматы и пистолеты. Не заметил?

– Нет. Да и что от оружия могло остаться за это время? Несколько месяцев прошло, тем более что соленая вода гораздо агрессивнее пресной.

– Ну мало ли – может, что-нибудь и сохранилось. Особенно если смазано хорошо.

– Не думаю, что на автомат кто-то стал бы наносить толстый слой смазки.

– Посмотрим.

– Там с дальней стороны какая-то аппаратура была.

– Какая?

– Откуда мне знать? Вроде приборы научные. И еще там на полу скелет лежал. Если мне не померещилось, то в бронежилете.

– Бронежилет – это хорошо, пригодится. Обязательно захватим.

– Хорошо бы винт поднять, – сказал Гиря.

– На кой он нам? – не понял Хорек.

– Сталь там хорошая. Наверное.

– А я вроде слышал, что там из какой-то дряни синтетической все и нет никакой стали.

– Даже если и так, все равно пригодится.

– Ты прав, нам все пригодится.

Колокол вновь дернулся и с прежней ленивой медлительностью пошел вниз. До следующей остановки через десять метров. Она будет предпоследняя.

Гидрокостюмов ни у Пикара, ни в кладовых поселка не было, но голь на выдумки хитра, и тела водолазов обмазали тонким слоем липучки. Из тех частей «бородавки», где она светлее, почти кремово-серая, легко оттирается песком и пучками сушеных жестких водорослей. Вещество это не только уменьшало потери тепла, но и отпугивало акул своим резким приторным запахом. По крайней мере, так считалось.

Маска вжалась в лицо. Все, продувать ее не придется: давление в колоколе такое же, как в окружающей водной среде. Проверить нож на поясе – универсальный инструмент и последний шанс на случай, если припрется кто-то очень серьезный и голодный.

Ласты коснулись воды, затем Макс неторопливо опустился по пояс, уперся в край бамбуковой решетки, сделал три глубоких, на весь объем легких, вдоха и, задержав дыхание, погрузился с головой. Тут же ушел чуть в сторону, освобождая дорогу для Хорька. Гиря уже был снаружи – висел парой метров ниже, над самым дном. Медленно озираясь, он дожидался остальных.

Скользнув к нему, Макс завис рядом. Странное ощущение: нет нужды торопиться, экономя каждое мгновение. Под рукой огромный резервуар, в котором можно не только отдышаться, но даже обсушиться и напиться, – для этого имелись полотенца, бутылка с водой и несколько кокосовых орехов. Если двигаться без суеты, экономя кислород, то тренированному пловцу нетрудно провести снаружи минуту-другую, не думая о том, какой ценой придется возвращаться. А если запаникуешь или глупость сотворишь – рядом есть товарищи: помогут или даже спасут.

Нынешнее погружение ничем не похоже на то, первое. Отчаянное…

Хорек «солдатиком» вышел из колокола, замер рядом, выжидающе уставился на Макса. Тот указал в сторону открытой двери вертолета, пошел к ней. Гиря, чуть обогнав, гарпуном на бамбуковом древке оттолкнул крупную медузу, вальяжно висевшую на пути. Рассмотрев ее щупальца, пронизанные красными прожилками, Макс чуть подкорректировал курс, чтобы не задеть эту жуть: он прекрасно помнил, что все яркое в этих местах, как правило, опасно.

Застыв перед дверным проемом, Гиря ткнул в него гарпуном, сделал пару коротких взмахов. Ноль реакции: или внутри так никто и не поселился, или не прельстился на палку с наконечником из куска стальной арматуры. Хорошо бы постучать по корпусу – тогда любая тварь не усидит, но нельзя забывать про нежелательность шума: звуки под водой разносятся прекрасно.

Как же все медленно – еще в вертолет не заглянули, а дыхательный рефлекс уже намекает о подступающем желании хапнуть побольше кислорода… Водолазы Пикара не плавают, а дрейфуют – еле шевелятся. Первый заход должен быть разведывательным, но теперь все эти предосторожности казались Максу лишними. Над головой десятки метров водной толщи, рядом плавает ядовитая медуза, и это всего лишь одно из безобиднейших созданий здешних райских морей.

Гиря завис над входом, уступая место Максу. Тот не стал рассусоливать – скользнул внутрь. Беглый взгляд по сторонам: похоже, ничего не изменилось. Черные змеи ремней, костяк на полу, и впрямь в бронежилете, наверху отсвечивает оранжевым контейнер – пробыв на морском дне несколько месяцев, он выглядит будто новенький.

Осторожное пожатие за плечо. Макс обернулся: Гиря указывал в сторону колокола. Ясно – пора назад, подводить итоги разведки. С сожалением покосился в сторону близкого сокровища, направился вслед за Хорьком – его крупный товарищ шел замыкающим. Лишь в конце роли поменялись – тот, кто выходил первым, возвращался последним. Макс опять был вторым.

Выбравшись на решетку, расслабленно уселся, приводя дыхание в порядок. Воздух в колоколе пока что был свежим – при таком объеме неудивительно. Жаль, освещение подвело: как в погребе темном сидеть приходится. Вода хоть и чистая, но солнечные лучи гасит хорошо, к тому же окошко слишком маленькое.

– Ну как там? – не выдержал Хорек.

– Порядок. Контейнер на месте. На полу лежит скелет. Точнее, часть скелета. В бронежилете.

– Такое бывает, – отозвался Гиря. – Руки, ноги и голову могли растащить всякие гады, а остальное осталось в бронике. Контейнер взять легко? Инструмент не понадобится?

– Я два таких вытащил голыми руками – справимся. Сколько мы были снаружи? Я забыл время засечь.

– Сорок секунд с копейками, – ответил Хорек.

– Всего-то?! Мне показалось, больше минуты.

– На глубине всегда так.

– У всех все в порядке? – уточнил Гиря. – Головокружение, темнота перед глазами, тошнота? Ничего такого нет?

– Норма, – коротко произнес Макс.

– Аналогично, – поддержал Хорек.

– Тогда работаем дальше – берем ящик. Когда продышитесь, доложите, что готовы.

– Я готов, – тут же заявил Макс.

– Не спеши. Рано. У нас правило – меньше трех минут перерывов не делать. С глубиной не шутят. Дыши давай – воздух нечего жалеть.

– Да если так медлить, потеряем кучу времени, и придется возиться с этими вашими бочонками.

– А ты куда-то торопишься?

– Да как-то не по себе здесь…

– Боишься все-таки?

– Нет. Неуютно. Не могу даже объяснить… Даже голоса у нас здесь другие.

– Это от давления. Не комплексуй, Макс, здесь всем не по себе. Человек – не рыба, нам здесь нечего делать. Даже Пикар, уж до чего на всю голову ушибленный, а глубину уважает. Только не признается. А мне вот страшновато. И Хорьку тоже. Правда?

– Ага, – подтвердил второй водолаз.

– Вас как зовут? – спросил Макс. – А то по прозвищам как-то…

– Да так и зови – мы не обидимся, – ухмыльнулся Гиря. – В нашем поселке был закон такой: кто ни на что не способен, у того старое имя. А умелым ребятам давали прозвища. Мы с Хорьком были лучшими добытчиками – ракушки собирали на глубине, осьминогов ловили, рыбу кололи. Так что заслужили.

– Эту фишку, кстати, готы знали, когда к нам приперлись, – сказал Хорек. – Они всех допрашивали: кого как звать. Тех, у кого прозвища, отдельно отбирали и потом подробно выведывали, кто на что годен. Нам повезло – сразу к Пикару попали. Точнее, на состязания, где из победителей выбирали водолазов для его команды.

– Харэ балаболить – пора делом заниматься, – прервал товарища Гиря. – Выходим в том же порядке. Я страхую наверху, Хорек висит чуть ниже – у самых дверей вертолетных. Ты, Макс, заходишь и тащишь ящик наружу. Хорек помогает, но внутрь он ни шагу. Вытащили ящик – сразу отпустили и возвращаемся назад в том же порядке. Отдышимся, обсудим, кто и что там заметил, потом будем разбираться с остальным хламом. В таком режиме работы воздуха у нас гарантированно хватит на семь-восемь заходов. Потом надо будет или подниматься, или заказывать бочонки – компрессор сюда не достанет. Ладно, это все дело не столь близкого будущего, а сейчас идем за ящиком. Готовы?

С ящиком не возникло ни малейших проблем. Макс забрался внутрь вертолета, подтащил груз к выходу, с помощью Хорька перекатил контейнер через порожек. Затем его отпустили, проследили, как он неспешно уходит ввысь, после чего направились к колоколу. Дальнейшее – не их забота: наверху хватает наблюдателей. Заметят оранжевое пятно – пошлют лодку, не упустят.

На третьем заходе Макс ухватил бронежилет. Из него высыпалось несколько костей, взбешенный краб и какая-то рухлядь. Трофей потащили в подводное обиталище водолазов и там устроили короткое совещание, решая, что делать дальше. Других ценностей в недрах вертолета не заметили, но нет сомнений, что они там есть. Просто не видно: слишком мало света внутри и захламлено. Но плавать в потемках на такой глубине внутри корпуса давно затонувшей авиатехники… Рискованно.

Гиря принял решение на перестановку колокола с таким расчетом, чтобы он завис над вертолетом, в паре метров от дверного проема. Связавшись с поверхностью при помощи примитивной системы веревочной сигнализации, он условными сигналами направлял действия команды «Челленджера», пока не добился приемлемого результата.

Теперь путь к добыче сократился на несколько метров, а при таких условиях это очень много.

Четвертым заходом два водолаза забрались внутрь, Гиря продолжал страховать снаружи. Хорек ушел к потолку искать предметы с положительной плавучестью, Максу достался пол. Стараясь не поднимать муть со дна, он ножом прощупал груду источенного соленой водой тряпья и неидентифицируемого мусора, выудив из нее еще несколько костей. Поняв, что перед ним останки очередного члена экипажа или сотрудника научной группы, собрался было направиться в сторону блоков с аппаратурой, но задержался, приметив, что лезвие зацепилось за прочный ремень. Потянув за него, извлек из хлама увесистый предмет – автомат. Вид у оружия был вполне узнаваем, хотя море его не пощадило: приклад успел обрасти морскими желудями, а корпус покрывал скользкий рыжий налет.

Трофей интригующий. Макс не раздумывая продолжил обыск останков, найдя еще пару магазинов, мобильный телефон и несколько слипшихся монет. Тоже прихватил, направившись к колоколу: Гиря уже проявлял нетерпение.

Хорек тоже без добычи не остался – притащил сетчатую сумку с добром: полдесятка пластиковых бутылок и ракетку для пинг-понга в удивительно хорошем состоянии. Странные дела – металлический автомат море не пощадило, а эту непонятно как попавшую сюда ерунду даже не тронуло.

Осмотрев трофей Макса, Гиря принял решение продолжать обыск вертолета. При следующем заходе нашли еще один автомат и кучу малополезных предметов, из которых наибольшую ценность представляли несколько пустых пивных банок. В комплекте с ракеткой для пинг-понга навевало на определенные мысли по поводу того, каким образом ученые и их охрана проводили опасную охоту на светляков. После удалось достать блок какого-то прибора неизвестного назначения: все ржавое, обросшее, но, может, на что сгодится.

Очередной заход прошел впустую: ничего серьезного не нашли, да и видимость внутри вертолета, и без того слабая, резко ухудшилась – из-за деятельности водолазов поднялось облако тончайшей взвеси. На ощупь не поработаешь – опасно: много колюще-режущего мусора, а перчаток нет. Хорек предложил пробраться в кабину, устроив проход в частично разрушенном остеклении, но Гиря отверг эту идею без объяснений. Макс с ним был полностью согласен – план не для их возможностей.

Оставалось последнее – прихватить несущий винт и подняться.

Винт был тяжелый – нечего и думать поднять его вручную. Да и смысл? В колокол он все равно не поместится. Для подобных случаев имелась техника: лебедки наверху. Гиря просигналил на поверхность, и вскоре вниз опустился двойной железный крюк на толстой веревке. Покинув колокол, Макс с Хорьком подтащили его к валявшемуся поодаль винту, затем прицепили основания лопастей, для надежности обвязали кусками прочного шнура. Теперь, когда потащат наверх, не соскользнет.

Все, работа завершена. В вертолете наверняка еще много полезного осталось, но это не тот случай, когда жадность идет на пользу. С куда меньшим риском можно обыскивать окрестности более мелководных буев, потроша машины, которые есть почти повсюду. Даже здесь, по другую сторону «акведука», просматривался подозрительный светлый прямоугольник – похоже на утонувшую легковушку. Идти к ней не стали по тем же причинам – осторожничали.

Закончив с винтом, направились к колоколу в прежнем порядке: Хорек впереди, Гиря замыкающий, Макс между ними. Возможно, запасов воздуха хватит для всплытия и не придется возиться с бочонками. А если и придется – не страшно. Вскоре они выберутся из бездны, получат сытный горячий обед и будут отдыхать до самого утра: водолазов здесь берегут.

На дне, затянутом ковром куцых водорослей, краем глаза Макс приметил подозрительное движение. Большая тень от морского обитателя. Слишком быстро для медузы или ленивого ската. Еще ничего не понимая, без страха поднял голову, посмотрел. Веретенообразное тело метров шести в длину, почти не шевеля плавниками, пикировало на группу полуголых водолазов. Расстояние было велико, но Макс все равно разглядел не по-рыбьи умные глаза и покалеченный верхний плавник.

Вот теперь он по-настоящему испугался.

Глава 10

Никто не знал, почему самое смертоносное чудовище здешних вод получило столь безобидное прозвище. Максу казались наиболее правдоподобными две версии.

В первой рассказывалось о маленькой девочке, которая угодила в тропический ад вместе с персидской кошкой. Девочку успели вытащить из воды, а вот изнеженная домашняя мурка, растерявшаяся от неожиданной соленой ванны, угодила в пасть хищницы. Безутешная хозяйка долго рыдала на берегу, зовя свою любимицу. Последнюю как раз и звали Анфиса, а когда крики спасенной всех достали до печенок, кличка пристала к морской террористке.

Вторая версия была похожа, но вместо кошки с хозяйкой в ней фигурировали две сестры. Ту, которой не повезло, звали, разумеется, Анфиса, ну а дальше все аналогично.

Что там было на самом деле, никто уже точно сказать не мог. Все сходились в одном: даже Бизона еще в помине не было, когда Анфиса уже хозяйничала в окрестностях буя. Возможно, она поселилась там задолго до нашествия светляков. Неизвестно, как ей тогда жилось, но, когда с неба посыпались вещи и люди, жизнь у нее наполнилась шоколадом. Не проходило недели, чтобы на зуб хищнице не попался очередной несчастный. Человек, захваченный феноменом, в первые мгновения был полностью беспомощен. Только что он стоял на поверхности родимой Земли, разглядывая странную сияющую штучку, и вдруг хлоп – с плеском упал в море. Ошеломленный, путающийся в одежде, не понимающий что делать, а частенько и плавать не умеющий…

Звуковые явления, сопровождающие появление новичков, для Анфисы были приглашением к столу. В отличие от акул она не описывала вокруг жертв круги, стесняясь или опасаясь нападать с ходу. Она бросалась без раздумий, хватая двойной пилой челюстей за конечности. Покалечив человека, не спешила его добивать – предпочитала откусывать понемногу: или растягивала удовольствие, или наслаждалась мучениями, или не могла отхватывать больших кусков. В дозор на берегу слабонервных не ставили: от криков несчастных даже у крепких ребят случались нервные срывы.

Лишь самым везучим или ловким удавалось добраться до берега расселины. Из-за Анфисы приток новичков в поселок был незначительным – его едва хватало компенсировать потери. Некоторые даже считали, что она приносит пользу: отпугивает от острова других хищников – конкурировать с ней никто не мог. Одна тварь везде не поспеет, да и редко удаляется от буя, потому можно искать моллюсков спокойно. Относительно, конечно. Кое-кто в таких рассуждениях заходил еще дальше, считая, что чудище способствует улучшению демографической ситуации. Взрослые сборщики часто гибнут на промысле, и в поселке неуклонно растет процент девчонок и детей – никудышных работников. Зато среди новичков их количество радикально регулирует Анфиса, в то время как у старших ребят шансов выбраться больше: они и сообразительнее, и крепче, и нередко хорошие пловцы.

Все эти рассуждения не мешали островитянам задумывать в отношении морского террориста коварные замыслы. Анфису неоднократно пытались отравить, заколоть с плота, и даже подманить к берегу, чтобы затем обвалить коралловую скалу на зубастую голову. Будь она акулой, пусть даже вдвое большего размера, – рано или поздно что-нибудь сработало. Но Анфиса не была акулой. И вообще не имела отношения к рыбам. Эн относил ее к местной разновидности зубастых китов, кто-то называл касаткой, третьи – предком дельфинов, давно вымершим на Земле, а некоторые считали, что это плавучий ящер вроде ихтиозавра. У последней гипотезы имелись подтверждения: иногда на дальних рифах находили туши существ, которых называли китами, но на самом деле, как доказывал Эн, никакого отношения к ним они не имели. Рептилии гигантские, тоже давно вымершие на Земле.

Осмотреть Анфису подробнее не получалось по известным причинам, так что все гипотезы основывались большей частью на голой теории. Максу очень нравилась та, в которой предполагалось, что хищница – такой же гость в этом мире, как и люди. Действительно, в соседних поселках никто никогда не сталкивался с подобными созданиями, а это странно. Хотя все тот же Эн считал, что такие существа живут лишь в открытом океане и Анфиса попала сюда по воле случая: повредив плавник, искала добычу попроще, вот и забралась на коралловое мелководье.

В его предположении тоже был смысл – ведь достоверно известно, что мель не бесконечна: одна из экспедиций добиралась до ее границы. Пикар поддерживал эту версию. Любознательные готы любили организовывать дальние экспедиции и даже пытались составить карту архипелага. Так вот, в районах, граничащих с открытым океаном, они не раз наталкивались на похожих существ, Бродяга тоже рассказывал о встречах с сородичами Анфисы.

Как бы там ни было, мозги у хозяйки расселины были далеко не рыбьи. Она игнорировала отраву и хитроумные ловушки, а копья с костяными остриями не могли пробить ее прочной шкуры. Она была неуязвима – скромные возможности робинзонов не позволяли даже поцарапать ее, не говоря уже о большем. Люди правили на суше, но владычицей моря оставалась она. И так продолжалось до тех пор, пока Макс не погрузился на дно, вытащив из затонувшего вертолета два оранжевых ящика.

После этого изменилось многое. В полном составе был уничтожен элитный отряд готов, успевший перед этим проредить население поселка. Жители получили предметы, с помощью которых стало проще решать продовольственные вопросы. А Макс, коварно использовав Анфису для наказания злейшего врага, отплатил черной неблагодарностью – выпустил во владыку моря две пули.

С тех пор Анфису никто не видел. Точнее, видели, но люди, которым не стоило доверять: якобы слышали подозрительный плеск или в ночи кто-то коротко вскрикнул у буя, а утром далеко-далеко проскакал печальный дикс на одной ноге.

Одни считали, что хищница, устрашенная тем, что у добычи прорезались острые клыки, уплыла далеко и навсегда, – скорее всего, в свой океан. Другие предполагали, что ранения оказались серьезные – она или погибла быстро от кровопотери, или долго мучилась от заражения с тем же финалом. Олег, лучший приятель Макса, был в последнем уверен, считая, что Анфису доконала пуля, выпущенная в брюхо. Пробила кишечник, а без врачебной помощи такое не лечится. Теперь ее раздувшийся труп чайки расклевывают на далеких отмелях.

Увы, чайки остались голодными. Анфиса вполне живая и на вид очень даже здоровая. Где она пропадала все это время – неизвестно. Но вряд ли пряталась на дне возле буя: ящер она или родственник касатки, но дышать в воде не умеет – частенько всплывает, выдавая свое присутствие.

Хозяйка моря вернулась. Теперь берегитесь, люди, – спастись от нее можно лишь на суше. Она наверняка еще злее, чем прежде, к тому же одержима жаждой мести. А объект мести – вот он, перед носом. Жалкая козявка, измазанная черной бурдой, опять осмелившаяся забраться на дно ее владений. И теперь у человека нет кусающегося пулями револьвера.

Максу хватило короткого взгляда, чтобы вспомнить все это и раскаяться в том, что согласился на второе погружение к злосчастному вертолету. Спасения нет – западня захлопнулась. Даже если эта тварь кинется для начала на Хорька или Гирю, у нее все равно хватит времени, чтобы прикончить всех. Ведь колокол – ненадежное укрытие против такой громадины, а быстро подниматься нельзя: это гарантированная смерть, гораздо более мучительная, чем от зубов хищницы. Хотя шанс есть: таблицы Пикар составлял с потолка, сильно перестраховываясь. Не так уж долго они пробыли на дне – можно было бы рискнуть.

Да как здесь рискнешь – от этой «торпеды» не уйти…

Хорек продолжал двигаться как ни в чем не бывало – он не увидел Анфисы. Зато Гиря, непрестанно оглядывавшийся, заметил ее раньше Макса – уже перегнал его, изо всех сил стараясь побыстрее попасть в колокол. Явно запаниковал при таком зрелище и еще не понимал, что хлипкое изобретение Пикара его не защитит. Острые зубы легко сокрушат тонкие стены – несколько слоев липучки на бамбуковом каркасе. К тому же у хитрой твари может хватить ума, чтобы перегрызть канат: кокосовое волокно против такого челюстного аппарата долго не продержится.

Хорек, увидев, как мимо, позабыв про плавный ритм движений, проносится Гиря, удивленно огляделся по сторонам и, заметив причину его торопливости, припустил следом еще быстрее. А Макс так и болтался на одном месте, завороженно уставившись на приближающуюся смерть. Все кончено – он останется в бездне. Никто не встретит Леру – девушка так и утонет на дальнем буе. Странно, что он вообще о ней вспомнил, – в последнее время практически забыл. Взяться за нож? А смысл? Он вряд ли успеет хоть что-нибудь сделать. Слишком быстрая эта тварь, слишком огромная и сильная. Даже гарпун Гири против нее не страшнее зубочистки.

Ну почему в контейнеры не положили мощного подводного ружья с нервно-паралитическим ядом в ампулах-наконечниках?! А еще лучше – какой-нибудь подводной гаубицы. Атомной…

Может, ей хватит одного Макса и водолазов Пикара успеют поднять?

Вряд ли…

Как много успевает промелькнуть в голове за те несколько мгновений, которые отделяют человека от смерти. Если он, конечно, это осознает…

Анфиса не плыла – она будто падала на цель, зайдя со средних слоев воды. Наверняка наблюдатели на «Челленджере» ее заметили, но что они могли сделать? На последних метрах ее тело напряглось, плавники разошлись в стороны, тормозя разогнавшееся тело. А на последних сантиметрах она и вовсе остановилась, чуть не уткнувшись носом в грудь Максу. Темные глаза на огромной голове уставились сверху вниз. Теперь он мог точно сказать, что это не рептилия: зрачки нормальные. Хотя, может, и у них такие бывают – он слабо в этом разбирается.

Ну почему она медлит?! Растягивает удовольствие?!

В глазах хищницы, до этого холодно-равнодушных, промелькнуло что-то узнаваемое – след сильной эмоции. Не понять – страх или радость, а может, торжество. Но в следующий миг их выражение стало каким-то несерьезным. Как будто Анфиса позорно оконфузилась при большом стечении народа, а теперь судорожно пытается найти способ исправить ситуацию, делая вид, что ничего не произошло. Огромное тело развернулось, при этом Макса отбросило в сторону водным вихрем. Еще раз на него покосившись, тварь с вдвойне сконфуженным видом суетливо направилась в сторону вертолетного винта. Остановившись над ним, по-собачьи обнюхала канат, после чего, будто внезапно вспомнив о каких-то невероятно срочных делах, Анфиса стрелой ушла в сторону «акведука», пронеслась под его трубой, исчезнув с глаз долой в зарослях, разросшихся на той стороне дровяных водорослей.

Макс, переживший, мягко говоря, сильный стресс, не сдержавшись, попытался облегченно вздохнуть. Забылся до такой степени, что из головы вылетело, где находится. Соленая вода, хлынувшая в горло, отрезвила, заставила заработать руками и ногами. Быстрее – пора уносить ноги из этой проклятой бездны. На сегодня норма по заработку седых волос выполнена.

В колоколе царила обстановка, далекая от спокойной. Гиря панически дергал за сигнальные веревки, а Хорек, вытянувшись в струну, пытался что-то рассмотреть в окошко. При появлении Макса оба едва не закричали от страха, видимо приняв его за кого-то другого. Не обращая на товарищей внимания, он в изнеможении уселся на своем месте и устало спросил:

– Не пора ли наверх?

– Макс! Я думал, тебе уже хана! – вскрикнул Хорек. – Что это вообще было?! И где оно?!

– Это Анфиса…

– Анфиса?! Та акула, которую ты пристрелил?!

– Ага… Только это не акула… И не пристрелил, как видишь…

– Где она?! Что она там делает?! – заикаясь спросил Гиря, на миг отвлекшись от системы сигнальных веревок.

– Где? Не знаю. Она куда-то уплыла.

– Как уплыла?! Я думал, она тебя сожрет, а потом колоколом займется!

– А так – взяла и уплыла… Поздоровалась – и все, по своим делам пошла дальше…

– Поздоровалась?!

– Гиря, не грузи меня. Дай отдышаться. И как там насчет того, чтобы наверх попасть? Мы уже все закончили. Да и не знаю кто как, а я здесь оставаться не хочу. И вообще – последний раз сюда опускаюсь. С меня хватит…

Наверху чуть ли не полпоселка собралось. Видимо, наблюдатели, заметив Анфису, слишком бурно на это отреагировали, чем привлекли всеобщее внимание. Народ побросал работы на погрузке и ремонте, столпился на скалах и палубе «Челленджера». Скорее всего, никто не верил, что все закончилось благополучно и водолазы уцелели, так как каждого из них встречали столь мощным хоровым воплем, что со всей округи слетелись вороватые чайки, желая узнать, в чем причина шума и нет ли возможности под это дело стащить чего-нибудь питательного.

Оглушенному Максу, вялому от пережитого стресса и нагрузок, Дина сунула в руку чашку с горячим рыбным бульоном, который он выпил, не почувствовав вкуса и не заметив, что обжег рот. Затем его потащили под навес, где усадили на бамбуковый стульчик и накрыли пледом, сшитым из разноцветных лоскутков. Аналогичным образом поступили с Хорьком и Гирей. Затем посыпались расспросы: абсолютно всех интересовало, как они уцелели после встречи с Анфисой. Глубина, на которой происходили основные события, не позволила наблюдателям рассмотреть всех деталей, и люди требовали подробностей.

Максу говорить не хотелось, а хотелось уйти в поселок и завалиться там спать. Гиря, похоже, жаждал того же, так что разговорившемуся Хорьку пришлось работать языком за троих. Он подробно расписал случившееся, причем некоторые детали даже для очевидцев событий оказались новостью. Макс равнодушно выслушал красочный рассказ о том, как Гиря храбро запустил в хищницу гарпуном, но тот, столкнувшись с пуленепробиваемой шкурой, отскочил прямиком в руку, благодаря чему не потерялся. Но когда речь пошла о том, как он ударил Анфису ножом в глаз и она, трусливо повизгивая, скрылась в бездонном море, не выдержал:

– Хватит врать уже…

– Да ладно! Я только чуток приукрасил! – не стал запираться Хорек.

– Не так все было. Она просто нас не тронула. Сама уплыла.

– Сама? – дружно охнула толпа.

– Да. Подплыла ко мне, крутанулась, обнюхала канат и уплыла. И больше мы ее не видели.

Соври Макс что-нибудь героически-дурацкое, народ бы проглотил с радостными комментариями. Но столь странное поведение грозы морей не укладывалось ни в какие рамки – толпа замолчала, переваривая удивительную информацию. Ведь такого никогда не было: если Анфиса нападала, то кто-нибудь обязательно умирал, если не успевал унести ноги. Почему она не тронула водолазов? Они ведь были обречены.

– Я понял, – неожиданно произнесли знакомым голосом.

Ботаник, или коротко Ботан. Вечно погруженный в высокие материи парнишка. Не пользуется авторитетом, но в том, что касается «высоких материй», послушать его интересно. Вот и сейчас чего-нибудь отчебучит.

– Что ты понял? – уточнил Хорек, а остальные заинтересованно уставились в ожидании ответа.

– Макс теперь у нее альфа-самец! Он продемонстрировал ей силу. Она признала его доминирование. Теперь не будет трогать его и тех, кто рядом с ним. А может, и вообще всех людей.

– Вожак стаи, что ли? – недоверчиво уточнил из толпы кто-то столь же грамотный.

– Ну вроде того. Альфа. Он теперь стал повелителем для нее.

Вперед протиснулся подошедший Олег. Очевидно, он успел услышать многое, а чего не услышал, то домыслил – глупцом он не был. К сожалению, а может, и к счастью, махину своего интеллекта, как часто с ним бывало, начал использовать несерьезно:

– Ботан, да ты у нас гений. Макс, я так понимаю, что у Анфиски теперь есть парень? А что, дело это нужное и злободневное. Бедняжка уже не один год тут в одиночку кукует. Жаль только, что про Леру тебе придется забыть. Сам понимаешь – конкуренции твоя милая рыбка не потерпит. Но я тебе даже завидую: с такой подругой ты точно не пропадешь. Эх… хоть отбивай…

– Вперед… я могу вас познакомить, – уже вполне внятно смог произнести Макс.

В толпе посмеивались, а некоторые и вовсе хохотали – много ли надо молодым и глупым. Иному палец покажи – и будет полчаса по земле кататься, держась за живот.

Олег, скорчив раздраженно-недоуменную гримасу, строго выдал:

– А что это здесь за столпотворение? Водолазов никогда не видели? А работать кто будет? Как обычно, Пушкин?

Его «наезд» вызвал новую порцию хохота. Макс вспомнил, что среди новичков, пришедших из поселка Люца, был паренек с фамилией Пушкин. Звали его вроде бы Вадим, но обычно отзывался на Сашу – привык. Сейчас лишь он и Дина не смеялись. У первого с чувством юмора плохо, у второй вообще проблемы – улыбки не увидишь.

– Полежать нам надо, – буркнул оклемавшийся Гиря. – Чуть сердце не лопнуло, когда эту гадину увидел.

– Ага. Вниз пойдем, под помост? – предложил Хорек.

– Нет. Сам куда хочешь иди, а я сейчас хочу быть подальше от воды.

Наблюдатель на скале, позабыв про свои обязанности, вовсю таращился на представление, напрягая уши. Потому тревожный свист со стороны поселка услышал одновременно с толпой и лихорадочно закрутил головой в поисках опасности. Часовой на вышке просто так шуметь не станет – сигнал тревоги.

Олег, моментально подобравшись, вскарабкался на скалу, уставился вдоль расселины, раздраженно отвесил наблюдателю подзатыльник:

– Придурок! Тебе для чего глаза дали?! Как можно быть таким тупым?!

Народ полез кто куда, поглядывая в ту же сторону. Не выдержав, Макс громко спросил:

– Олег, что там такое?

– Лодка к нам идет.

– Чужая?

– Свои все дома.

– Далеко?

– Да нет уже. Проспали наши зоркие дозорные. Ребята там какие-то серьезные. Вроде со стволами. Марш все отсюда! За баррикаду! Пикар, на корабль своих тащи! Если в поселке не спят, то к нам подмога придет раньше, чем эти приплывут.

– Олег, там негры?!

– Откуда я могу знать без бинокля? Издалека мы все негры…

Глава 11

Поселок со времен нашествия готов превратили в подобие настоящей крепости – не сравнить с прежним убожеством. Но в системе обороны этой крепости был один очень серьезный изъян: валы и баррикады не защищали кораблей. Глубоководная протока, в которой стоял флот, была отделена от берега широкой полосой мелководья, почти сплошь заросшей жгучим кораллом, – что-либо построить на нем затруднительно, да и без толку: даже лодке-плоскодонке там не пройти. Создать искусственную защищенную гавань тоже не получится – возможностей нет. Если укрыться на острове, то враг захватит оба судна или уничтожит. И если лишиться посудины Черных Тигров некритично, то остаться без «Челленджера» – катастрофа. На всем архипелаге не найти ничего подобного этому неуклюжему, но ценному суденышку. С его помощью можно добывать то, чего не купишь ни за какие деньги. Ведь на островах и отмелях нет ничего, кроме ракушек, древесины кокосовой пальмы, ореховой скорлупы и никуда не годных камней – крошащегося в руках кораллового известняка. Даже кость большая редкость, особенно хорошая. Разве что человеческих полно, но мало кто решился бы их использовать.

Светляки, столь бесцеремонно забрасывающие сюда людей, не ограничивались только ими. В тропический ад нередко попадали животные и птицы, еще чаще насекомые. Наверняка и рыбы бывали, вместе с другими обитателями морей и рек, но их появление зафиксировать сложнее.

Хватало и неодушевленных предметов. Люди падали рядом с буями в том виде, в котором приходили полюбоваться таинственным свечением: в одежде, обуви, с предметами в руках, с сумками на плечах, с рюкзаками за спиной, на велосипедах – кому как повезет. Но этим список не ограничивался. Феномен захватывал все, до чего мог дотянуться, причем безо всякой логики и последовательности. Зачастую объекты, находящиеся в считаных сантиметрах, светляк игнорировал, но мог переместить упавшее дерево, мирно лежавшее в десятках метров от эпицентра.

Упавшее дерево – дело хорошее: ему всегда найдется применение в хозяйстве. Тем более что оно не тонет – хватай и буксируй к берегу. Но предметы с положительной плавучестью составляли малый процент от общего количества «награбленного». Все остальное уходило на дно: камни, мусорные урны, торговые киоски, автомобили, фрагменты капитальных сооружений, авиатехника – это и многое другое можно было найти, обыскав дно расселин в окрестностях буев. Если верить Люцу, не столь далеко от поселка возле необитаемого архипелага из трех островков покоится корпус приличного корабля. Кто знает, может, это еще не самая удивительная находка.

Обитатели мелководья о богатствах расселин знали прекрасно, но эксплуатировать их не спешили. Вмешивалось одно большое «но»: подавляющее количество буев располагалось на больших глубинах. Если совсем откровенно – не столь уж больших: первые десятки метров. Но для робинзонов, не имеющих водолазного оборудования и ныряльщиков-профессионалов, – бездна. Вот и довольствовались плавающим хламом и тем, что каким-то чудом оказывалось ближе к поверхности. Немало ребят нашли смерть в пучине, пытаясь добраться до манящих сокровищ: в прозрачной воде тропического моря их легко можно разглядеть с поверхности.

Неудивительно, что к новичкам, подобным Максу, здесь с первых шагов присматривались очень внимательно, с одной-единственной целью: а вдруг появился шанс? Схлынет ошеломление, пройдет акклиматизация – и этот паренек сделает то, чего до него не сумел никто?.. Достанет сокровища затонувшей легковушки, хорошо просматривающейся со скалы в спокойную погоду.

Пикар не стал делать ставки на уникальных ныряльщиков. Он поступил проще: воссоздал технологию, с помощью которой добыча сокровищ превращалась из удела для редчайших рекордсменов в рутинную работу для обычных ребят. Естественно, у него ничего бы не получилось в одиночку или даже со скромной командой единомышленников. Понадобилось напрячь все ресурсы готов – для их государства (если это образование можно так назвать) это было сродни космической программе. Черные не жалели ничего, понимая, что в случае успеха все затраты покажутся смехотворными.

И они не прогадали: в первом же испытательном плавании «Челленджер» поднял несколько автомобилей и много других полезных предметов. Это был триумф.

На волне этого успеха Пикару приказали выдвигаться вслед за отрядом Черных Тигров: вождя готов очень заинтересовали слухи о несметных сокровищах вертолета, лежащего на дне возле поселка Бизона.

Черные Тигры погибли, «Челленджер» поменял хозяев. Пикар этому только обрадовался – теперь он мог заняться любимым делом ради стоящих людей. Его команда несколько дней устраняла недочеты, выявленные в ходе испытательного плавания, затем сегодня устроила новое погружение, закончившееся успешно, даже несмотря на появление Анфисы.

А теперь в сторону «Челленджера» направляется большая лодка – и без бинокля видно, что в ней не меньше десятка человек. Если вооружены серьезно, то плохо дело. Захватить корабль у них, может, и не получится, а вот повредить – запросто.

И сжечь тоже смогут – с огнеупорностью у «Челленджера» дело плохо. Открытый огонь на нем запрещен категорически.

Дозорные в поселке слишком поздно заметили угрозу – наверняка во все глаза следили за водолазными работами. Учитывая вечный бардак здешнего существования, неизвестно, как быстро к берегу подоспеет вооруженный отряд. Пока что здесь лишь пара наблюдателей с дробовиком и Динка с пистолетом. Впрочем, Олег пришел не с пустыми руками – за плечом висит карабин. Уже лучше: три ствола плюс копья команды Пикара – если не отбиться, то задержать агрессоров возможно.

– Дурак! – вдруг выкрикнул Макс, стукнув себя по лбу.

На его возглас никто не обратил серьезного внимания: почти все продолжали таращиться в сторону приближающейся лодки, – лишь несколько самых расторопных ребят направились вслед за Пикаром.

Вскочив, Макс быстро их обогнал, первым ворвался на палубу корабля, забежал за колокол, присел перед контейнером. Тот еще обсохнуть не успел – блестел каплями морской воды. На первой защелке едва не сорвал ногти, но со следующими приловчился поддевать ножом. Быстрее! Еще быстрее! Проклятый ящик закрыли чуть ли не на миллион замков!

Озадаченная Дина, последовавшая вслед за Максом, все поняла быстро и правильно: начала помогать с другой стороны. Дружными усилиями крышку освободили от запоров, поддели, откинули. Внутри знакомый тщательно упакованный груз. Оружие, наверное, на дне, как было в первом контейнере. Копать до него долго и неудобно – Макс поступил проще: поднатужившись, опрокинул ящик набок. Эн наверняка будет очень недоволен, что с ценным содержимым обошлись столь бесцеремонно, но сейчас не до нежностей.

В груде барахла выделялся длинный сверток с характерными очертаниями. Развернув его, Макс разочарованно заскрипел зубами. Нет, он не ошибся – это и впрямь обещанная Эном винтовка. Точнее, ствол с коробкой и оптическим прицелом – ни ложа, ни приклада, ни затвора с прочими деталями механизма не наблюдалось. Вряд ли их позабыли положить: они где-то здесь, на совесть смазанные и хорошо упакованные. Среди сотен таких же аккуратных свертков. И патроны тоже где-то там, но, чтобы найти нужный цинк, придется развернуть не один десяток коробок и ящичков. Искать придется долго, а лодка уже в паре сотен метров.

Покосился на Дину. Ей то ли за красивые глаза, то ли за великие заслуги перед поселком вместо револьвера вручили многозарядный пистолет из второго контейнера. Штука удобная и мощная, но патроны не подходили больше ни к чему. Так что, даже если он каким-то чудом быстро отыщет и приведет в готовность ствол покороче, то столкнется с проблемой отсутствия боеприпасов.

Нет, глубина и впрямь на него плохо влияет – мозги совсем никуда не годятся…

Дина, присев, вытащила из серьезного свертка что-то, поначалу показавшееся недостающим ложем и прикладом для винтовки. Однако при внимательном рассмотрении Макс убедился, что это арбалет. Причем не разукомплектован – лишь стальной лук снят и тетивы не видно. Но Дедал – мастер на все руки из команды Пикара, оказавшийся почему-то здесь же, – выхватил оружие, ловко чем-то щелкнул, начал что-то крутить, кивнув на кучу барахла:

– Вон колчан в свертке. Доставай. Там, наверное, болты.

Внутри и впрямь оказался колчан с короткими стрелами, причем ни на одной не наблюдалось наконечников – они хранились отдельно, в боковом кармашке. Но Дедала это не остановило – отдав Максу уже собранный арбалет с натянутой тетивой, он начал их быстро накручивать. Вручив первую «единицу боеприпасов», поспешно пояснил:

– Рычагом взводи и заряжай. Если стрелять не придется, вхолостую не спускай тетиву – там пимпочка есть для этого с упором.

Макс, торопливо разбираясь с механизмом, заподозрил, что оружие находится не в тех руках:

– Слушай, а может, ты себе его возьмешь?

– Не… я стрелять не умею. Лучше гарпуном – если что, врежу хорошо.

Да уж… вот и понимай, что это было… Ведь с виду настоящий профессор по арбалетам…

Лодка, подобравшись почти на сотню метров, начала останавливаться – гребцы с натугой работали веслами, сдавая назад. Похоже, заметили оружие в руках и, не зная о наличии карабина, надеются, что на такой дистанции поразить их будет не так просто.

Олег, устроившийся за лебедкой, тоже это понял, но почему-то побоялся принимать самостоятельное решение – переложил ответственность на товарища:

– Макс! Стрелять?! Я их хорошо вижу! Это вроде не негры! Хотя вру! Один там точно черномазый! Стрелять?

Конечно, очень хотелось покончить с неизвестностью, произнеся короткое слово. Шевельнуть губами – и потенциальных врагов станет на одного меньше: в меткости Олега Макс не сомневался.

Тот тоже в себе был уверен – вновь заговорил, хоть и на повышенных тонах, но подчеркнуто хладнокровно:

– У них тоже стволы. «Калаш» вижу. Не «укорот». Не пулемет, но положат многих, если стрелять начнут – наши ослы толпой стоят. Макс, ну так что?

Закончив возиться с арбалетом, тот, не переставая поглядывать на лодку, понял, что народ в ней не спешит вступать в бой. Выжидают чего-то, стоят на одном месте. Ведь прекрасно понимают, что дистанция не так уж велика, а тонкие борта от пуль не защитят. Им сейчас надо высаживаться на рифовую гряду и продвигаться к кораблю, прячась среди скал. Хоть камни и невелики, но при желании укрытия среди них найти можно. Почему медлят? Зачем подставляются?

– Пока не стреляй. Никто не стреляйте!

– Подпустим ближе?

– Они, похоже, не хотят нападать.

– Может, боятся?

– Не знаю. Попробую поговорить.

– Пулей ответят…

– Ну не стоять же теперь до вечера, глядя друг на друга!

Выйдя из-за колокола, Макс, чувствуя себя неуютно на открытой верхней палубе, прокричал:

– Эй! Там! На лодке! Кто такие?!

Ответом было молчание. Нет, слова были услышаны: народ уставился в его сторону, один даже в бинокль посматривал. Другой указывал в сторону корабля, жестикулируя второй рукой. Но вступать в диалог не торопились.

– Вы там оглохли, что ли? Кто такие? Отвечайте, а то начнем стрелять!

Момент для первой угрозы Макс счел подходящим – краем глаза заметил, что среди кустов на западном берегу острова мелькают фигуры старших ребят. Может, дозорные и проспали появление лодки, но подкрепление уже на подходе.

Голосом четким, без акцента, издали наконец ответили:

– Глухих не держим!

– А чего молчали? Вы кто?!

– Правильные люди! В гости к вам пришли! Пустите?

Макс замешкался, не зная, что на это ответить, а пришельцы добавили:

– Не боись, не тронем!

– Мы сами кого хочешь тронем!

– Эй! Беспредельщики! Тигров вы слили?!

– А тебе какое дело? Жалко их стало?

– Чего?! Козлов, что ли, жалеть?! Ты базар-то фильтруй! Эй! Пикар! Жив, братишка?! Не узнаешь?!

С нижней палубы сдавленно охнули, кто-то что-то возмущенно пробормотал, а затем из люка высунулась голова Гири и сообщила непонятную информацию:

– Это же Кирпич!

Судя по вытянувшемуся лицу Дедала, это означало что-то как минимум заслуживающее внимания, но Макс абсолютно ничего не понимал и потребовал объяснений:

– Что за Кирпич?! Кто он такой?!

– Кирпич… Кирпич – это Кирпич. Вечно говорит, будто дурак одноклеточный. Смесь гопника с интеллигентом. При старом Аларихе он одно время был главным у Белых Пантер.

Про Белых Пантер Макс уже слышал от бывших рабов и ребят из команды Пикара. Отряд отборных головорезов вроде хорошо знакомых Черных Тигров, но в отличие от последних, с преобладанием европейцев. Поговаривали, что с них, собственно, и началась история готов как серьезного образования. По сути, первое их войско, пережиток тех далеких времен, когда война с выходцами из Африки еще не перемешала выживших в конгломерат двух рас с преимуществом южной.

Победа над Черными Тиграми хоть и пошла поселку на пользу, но далась такой ценой, что проделать то же самое с Белыми Пантерами Макс не хотел. Боялся. У него были другие планы, да и жить очень хотелось, и хотелось, чтобы жили те, к кому он успел привязаться. Хватит того, что потеряли Мусу.

Зачем они сюда пришли? Почему не нападают? Хитрость замыслили? Но с высокой палубы «Челленджера» прекрасно видно, что никто не пытается подобраться к месту событий незаметно. Лодка одна – ее никто не поддерживает. Или второй отряд незаметно подошел с востока и вот-вот атакует поселок? А смысл? При таких укреплениях даже парочка дозорных имеет шансы удержать проход до подхода основных сил. К тому же хоть они прозевали приближение готов, но теперь настороже – внезапного нападения не получится.

– Пикар говорит, что это народ из Белых Пантер, – напряженно, почти крича, выдал Олег.

– Знаю. Пикар, по рации передай это в поселок. Может, хитрость задумали.

– У них автомат, – в очередной раз сообщил Олег.

– Да понял я! Держи их на прицеле!

– Держу я. Только если начнут полосовать – хана нам: бамбук пулю не остановит.

В поселке и без того знают, что возле корабля нелады, но пусть намотают на ус новые подробности, заодно и на связи будут, если что.

Вот и пригодились маленькие рации из первого контейнера.

Готам надоело ждать у моря погоды, и они решили проявить инициативу. Все тот же басистый Кирпич прокричал:

– Мы сейчас подойдем к тем скалам, и я высажусь! Потом потопаю к вам! Побазарить надо!

Макс раздумывал недолго – пострелять всегда успеют, так что не стоит отказываться от шанса решить проблему словами:

– Хорошо! Только оружие оставь!

Кирпич по рождению был европейцем, как и все, теперь превращенный в темнокожего: местный загар – штука термоядерная. Невысок, коренаст, сутул, на мир взирал глубоко посаженными сонными глазами, где в мутных лужах наглости и насмешливости с трудом просматривались крошечные, излучающие брезгливость и чувство превосходства зрачки. Максу люди с такими взглядами не нравились, поэтому он еще больше подобрался, ожидая от нового нежданного знакомого какой-нибудь каверзы.

– Стой там! У сходен!

– На солнцепеке? – недовольно уточнил гот.

– В лодке тебе солнце не мешало, и здесь не помешает.

– А с виду незлые…

Кирпич застыл на коралловом мысе, куда спускались сходни «Челленджера». Вокруг него нездорово копошились затаившиеся грузчики. Многие из них успели вооружиться копьями или просто камнями и прямо-таки тряслись от нетерпения применить все это добро против безоружного парламентера.

Готов здесь, мягко говоря, ненавидели абсолютно все.

– Может, хоть водички подгоните? Слышал я, что у вас она холодненькая.

Олег, держа Кирпича под прицелом карабина, сплюнул сочно и метко – под ноги – и ответил грубовато:

– Только теплая есть – из моего краника.

– Такой мужа своего угощай, того, который серой масти. Кто у вас здесь за бугра? Бизон?

Вопрос был сложный – вождя у островитян больше не было, хотя разговоры о том, что надо бы его выбрать или как-нибудь назначить, велись постоянно. Пока что эту роль в какой-то степени играл Эн, но назвать его полноценным руководителем нельзя – в некоторые стороны жизни поселка он вообще не вникал или делал это лишь в самых критических ситуациях, когда без централизованного командования никак не обойтись.

Из присутствующих на берегу трое состояли в совете, играя там важные роли: Пикар, Олег и Макс. Первого интересовало лишь то, что касалось его корабля. Второй не любил брать на себя ответственности, к тому же был сейчас главной боевой единицей благодаря карабину в руках – лучше его не отвлекать.

Пришлось отвечать Максу:

– Можешь считать, что главный здесь я.

– Хрен с коня? Братишка, да ты не похож на Бизона.

– А я и не он.

– Опа! Так Бизона тоже слили?!

– А тебе какое дело? – Раскрывать готу всю подноготную поселковой жизни в планы Макса не входило.

– Я не наезжаю и за черных не предъявляю, вот и ты не гони волну. Короче, у нас с черными постоянно терки были. При последнем задвинули нас за шкаф, грев порезали, и вообще пацаны гнилые базары вели, что глушить нас собираются. А когда от Люца первые терпилы прискакали и Аларих узнал, что Тигров, по ходу, на цифру «ноль» помножили и водолазов ему больше не видать, тут до меня и дошло, что самое время валить – теперь гнилыми базарами не отделаться. Пока Тигры были при Аларихе пригреты, нас из одной задницы в другую кидали, куда им западло было соваться. Мы хоть масть и держали, но против катка не попрешь – ясное дело, что задавят теми же Тиграми. Времена, братишка, другие настали – не так все раньше было. Короче, срываться я решил. Срочно. Да только Аларих тоже просек, что, пока он новых Тигров не организует, мы у него как кость в горле будем. Короче, ушли мы, но с кровью. Братишек потеряли, сами еле вырвались. Потом прикинули хрен к носу – и пошли к поселку Люца, искать подмогу. У вас терки с черными, у нас тоже терки. Сам должен понимать – вместе и папу бить легче.

Дедал не обманул – разговаривал Кирпич на уровне тринадцатилетнего дегенерата, получившего в подарок широкие спортивные штаны, выучившего от алкоголика-соседа четыре блатных слова, после чего на радостях поспешившего за ближайшие гаражи с целью отобрать у кого-нибудь мобильный телефон. Но высший организм всегда поймет речь одноклеточного – Макс тоже понял.

– Значит, Аларих решил вас поубивать, так как испугался, что без Тигров вы станете опасными для него?

– Ты все вкурил правильно.

– И как же он тогда вообще с вами справился?

– Да гвардия у него – не войско, а стадо петушиное, но много их, и прикинуты получше. Все стволы и маслята им в первую очередь, а нам хлам и ржавчину. Дай время, мы бы, может, и порешали че, да только не дали. Ну так че? Братишка! Как решать будем? У меня там пара пацанов в лодке совсем плохие – им бы доктора хоть какого-нибудь.

Макс переглянулся с Олегом – в глазах друг друга товарищи прочитали аналогичные мысли. С этими остатками от Пантер проблемы, скорее всего, неизбежны. Тем более не вовремя прибыло это «подкрепление» – в поселке эпоха частично управляемой анархии на фоне намечающегося грандиозного переезда. Отказать? Тоже не вариант. Некуда им деваться – по Кирпичу, как бы он ни пытался это скрыть, было видно, что он с ума сходит от жажды. Взгляды, которые тот бросал на сетку с кокосами, были весьма красноречивы.

Дать воды и еды? И что дальше? Получим отряд, который шатается где-то неподалеку и не питает великой любви ни к готам, ни к белым. Никому этого не надо.

Ну почему здесь нет Эна или хотя бы Старосты? Не приходит Максу в голову решения, которое устроило бы всех.

Эх…

– Ладно. Мы вам сейчас поможем, а потом решим, что дальше делать будем. Но вы отдадите все оружие: стволы, копья, ножи, луки – абсолютно все. Если узнаем, что отдали не все, – пожалеете.

– Э! Да ты че? Мы не беспределить пришли!

– Или отдаете все, или плывите дальше – мы мешать не будем. Решай сейчас.

– Круто загибаешь. За нами, чтобы ты знал, черные идут. Звери, а не люди: народ базарил, что это ваще сомалийцы. Им там, дома, в Африкании, даже пиндосы башляют, чтобы кораблей на гоп-стоп не брали. У них на воде чуйка что у собаки – рыбу по запаху находят. Вот если налетят, а мы пустые?

– Если найдут, мы вас защитим.

– Ну-ну…

То, с какой легкостью бывшие готы сдали свое оружие, доказало первоначальные выводы Макса. А когда он увидел, как жадно они лакают воду и кокосовое молоко и в каком состоянии их раненые, то последние сомнения отпали. Это не хитрость вроде троянского коня – так играть невозможно. Хотя Люц в свое время это проворачивал не один раз, но он был гением в деле обмана, а эти жалкие дилетанты – достаточно пятнадцать секунд пообщаться с их лидером, чтобы убедиться.

Из огнестрельного оружия у Пантер остались лишь старый автомат Калашникова и курьезного вида самопал. Олег, жадно вцепившийся в шедевр российских оружейников, уже через три секунды разочарованно выдал:

– А патроны где?

– Братишка, да будь они у нас, разве бы мы скинули такой хабар? – почти добродушно ответил Кирпич, на миг оторвавшись от кокоса.

Глава 12

Кирпич вел себя почти прилично – временами даже отвечал на языке, близком к человеческому. Неудивительно – в этот момент решалась его судьба. Причем он мог наблюдать за каждым шагом важного процесса: сидел в окружении членов совета и выслушивал все доводы «за» и «против» от каждого участника совещания.

Собственно, вариантов продолжения биографии у него было ровно два. В первом его банде дают воду, немного еды и пинок в область мягкого места с целью придать ускорение процессу их дальнейшего путешествия куда-нибудь подальше отсюда.

Второй вариант подразумевал, что Кирпич и его бойцы остаются в поселке. Точнее, вливаются в коллектив и участвуют в переселении и дальнейшей жизни на новых землях (хотя об исходе пока помалкивали).

На первом варианте настаивал Олег, причем настаивал с нездоровым энтузиазмом – никогда раньше на советах он не был столь разговорчивым и напористым. На Кирпича при этом поглядывал нехорошо, тот ему отвечал аналогично – в общем, дружбы у них, похоже, не получится.

Олега активно поддерживал Староста. Доводы что у одного, что у второго, были идентичны: готы бывшими не бывают, тем более отморозки из Белых Пантер – сегодня они поцапались с Аларихом, а завтра с ним помирятся или захотят и здесь навести такие же людоедские порядки. Кирпич вяло отбрехивался: дескать, он в готах совершенно случайно оказался, и вообще невероятно пушистый и добрый человек. А здесь его абсолютно все устраивает, и ничего менять не хочется, тем более что человек он простой и на сложные интриги не рассчитан. Хороший парень – крепкий и надежный, сообщники его такие же. Если понадобится, то будут пахать как проклятые; а если что нехорошее – помогут отбиться от тех же негров, которые, ясное дело, в покое поселок ни за что не оставят. «Как? Вы мне не верите? Да я ведь даже оружие сдал, причем совершенно добровольно. Братишки, да я свой в доску!»

А еще Кирпич вывалил целую гору новой информации касаемо готов, их соседей, географии дальних областей отмелей и прочего. О многом из этого островитяне знали на уровне перевранных слухов, а о некоторых вещах даже не подозревали.

Если верить Кирпичу, власть Алариха не сказать чтобы очень уж прочная, а неоднородность общества готов вынуждала его лавировать, учитывая интересы различных группировок, гасить в зародыше конфликты между ними, предотвращая угрозу раскола. Периодически приходилось устраивать «ночи длинных ножей», вырезая своих же – жертвуя малым ради сохранения большого. По тем же причинам радикально настроенные общины соседей иногда не уничтожали, позволяя влиться в «империю» на равных, хоть это бесило многих. Ну и чудесно – будут противовесом и мишенью для внутренней агрессии. Пусть злятся друг на дружку, а не косятся нехорошо в сторону бамбукового трона.

Главной военной силой, на которую опирался Аларих, была его гвардия: лучшие бойцы, лучшее оружие и амуниция, основные потребители деликатесов, предметов роскоши и красивых девушек. Милости и блага на них сыпались как из рога изобилия. Если по каким-то причинам этот поток скудел или вождь иным образом ущемлял интересы элитных воинов, те немедленно устраивали переворот, после чего появлялся новый Аларих, выбранный, как правило, из их рядов. Происходило это столь часто, что должность лидера готов превратилась в самую рискованную профессию на отмелях.

В былые времена бесчинства гвардии ограничивались угрозой со стороны полевых отрядов, на которые, собственно, ложилась основная военная нагрузка. Помимо Черных Тигров и Белых Пантер, военными операциями занимались Кровавые Змеи, Королевские Мечи и Элитные Каратели. Каждый такой отряд по отдельности был неопасен для гвардии, но в сумме они составляли серьезную силу, на которую Аларих мог опереться в борьбе против своего зарвавшегося ближнего окружения. Естественно, гвардейцам эта угроза не нравилась, и когда пошла чехарда с постоянными переворотами, два отряда из пяти были расформированы, еще с одним произошла мутная история: то ли он был замешан в попытке мятежа и вырезан до последнего бойца, то ли сгинул в дальнем походе – гвардейцы о случившемся не распространялись.

Нынешнему Алариху спокойно спать не давала монополия гвардии – Черные Тигры и Белые Пантеры на серьезный противовес не тянули. Он начал создавать третий, отдельный отряд, с костяком из группы сомалийских ребятишек, угодивших сюда вместе с лодкой и кучей оружия. Вождь приблизил их к себе, но при этом держал случившееся в тайне – силу этих новичков можно было оценивать лишь приблизительно. Гвардейцам его действия не понравились, и дело, похоже, шло к новому перевороту или грандиозной чистке рядов.

И вот в этой куче интриг и напряженности посторонняя сила неожиданно вырвала важную фигуру – отряд Черных Тигров. Готы потеряли не просто корабль и несколько десятков бойцов – со сцены исчезла реальная сила, к власти над которой стремились и гвардейцы, и Аларих. На момент своей гибели те открыто не поддерживали никого, тщательно подчеркивая свой нейтралитет во внутренних разборках и беспощадно уничтожая внешних врагов.

Макс не понимал, почему три десятка чернокожих ребят, вооруженных, мягко говоря, средне, считались серьезной угрозой. Но Кирпич пояснил, что у каждого из этих бойцов был своего рода феод, населенный наложницами, рабами, надсмотрщиками и прочим людом. Их задачей было обеспечивать снабжение своего господина хорошей едой, амуницией, вооружением. Таким образом, за каждым головорезом стояло до двадцати человек, часть которых в случае надобности можно было поставить «под ружье».

Вот и приходилось считаться с этой силой: даже слабо вооруженная толпа из пары сотен неопытных бойцов – по местным меркам очень серьезно. Пусть она неспособна устроить дальний поход, но безобразия учинит знатные, и поддержать своих воинственных господ в свержении Алариха или в резне гвардейцев тоже сможет.

Черных Тигров не стало. Казалось бы, ну и ладно: это ведь нейтралы. Но помимо всего прочего, они являлись противовесом для коллег – Белых Пантер. Теперь ребята Кирпича стали монополистами в области внешних завоеваний – сомалийцы пока слабо организованы, не имеют опыта местных боевых действий, и вообще готовили их главным образом на роль щита от гвардии, а не для захватнических действий.

В общем, едва гвардейцы узнали, что Черных Тигров, похоже, вырезали при захвате далекого поселка, то начали действовать. По крайней мере, Кирпич предполагал именно это, потому что почуял запах жареного и решил смыться как можно дальше от этого клубка слишком сложных для его нежной психики интриг.

Но противники сработали быстрее. Скорее всего, для начала «уволили» старого Алариха, затем начали вырезать своих последних конкурентов. Без Пантер нельзя будет захватывать новые поселки? Да и не надо – большинство гвардейцев считало, что завоевано и так слишком много. Хватит, надо удерживать взятое, а не утруждать спины новой тяжестью. В крайнем случае пусть сомалийцы кровь проливают – им ведь как раз надо доказывать преданность новой власти, а то положение какое-то сомнительное. Кирпич был уверен, что по тем же соображениям их должны были послать в погоню за остатками его отряда – чтобы срочно выслужились.

– То есть ты не знаешь точно, есть за вами погоня или нет? – уточнил Эн, почему-то поддерживающий идею оставить Пантер в поселке.

– Ну а сам-то как думаешь: будут гнаться за нами или нет? Я вот думаю, что будут. А кто, кроме сомалийцев? Гвардия? Да они к гамакам своим приросли. Видели бы вы, какие животы гвардейцы нажрали: там столько жира, что китам завидно.

– Но гвардия могла уничтожить сомалийцев.

– Вряд ли. По всему похоже, что спелись они.

– Чем хоть вооружены эти сомалийцы? – скептически уточнил Олег.

Кирпич симпатий к нему не питал, но проигнорировать вопрос не мог и сквозь зубы выдал нехорошую информацию:

– У них есть пулемет.

– Да врешь небось! Откуда у них пулемет?

– Че пристал?! Почем я знаю! Может, у них там, в их родной Африкании, без пулемета даже в сортир не ходят. Вот и попали при стволе.

– А патронов много? – спросил Бизон.

– Патроны у них точно есть – зуб даю. А вот сколько… Братишка, хоть режь, но не скажу. Не знаю я, и никто из наших не знает. Без нас они появились, без нас их Аларих в оборот брал. Мутно там закручено, а перед нами никто отчитываться даже не подумал.

– Так ты, стало быть, в этот момент резал народ в каком-нибудь поселке? – Олег не мог угомониться.

– Всякое бывало, – не стал скрывать Кирпич. – Ты вот думаешь, что у нас все просто было: указание ценное дали – и мы пошли. Не путай – жизнь штука неровная. Мы славян почти не трогали, а если и приходилось, всегда старались миром решить вопрос. Нам здесь жить. Из-за этого нас постоянно на всяких европейцев гнали, но и там мы масть держали: не калечили ребятишек, сильно не обижали. Разве что если наших били, отвечали нехорошо. Но это ведь от злобы, а не по сознанке.

– А захваченных потом вели к Алариху, где девочек в гаремы, пацанов в евнухи? Так? – нехорошо спросил Олег.

– Где-то и так, а где-то и не так. Прежде чем вести, искали тех, кто что-нибудь мастерить хорошо умеет, или там добытчик хороший, а может, ныряльщик. Таких отдельно отбирали и не давали черным их трогать.

– Тигры разве не так же поступали?

– Кто? Макаки эти?! Не – там все не так. Налетят, порежут пацанов, девок под паровоз, потом скопом гонят как на убой: не кормят, не поят, кто отстал – палкой по кумполу добивают. Как приведут, сильно не разбираются – мало кто от них целым уходил. А у нас многие оставались, и благодарны были, между прочим. Вон Пикара спроси.

– Многие, но не все же! Или скажешь другое?

– Я не солнце – всех не обогрею.

– Кроме пулемета, стволы есть? – прервал перепалку Бизон.

– А то как же! Автоматы видел. Наши «калаши». У них, в Африке, вещь популярная.

– Много автоматов?

– Четыре штуки точно имеется. Может, и еще есть.

Все призадумались. Информация серьезная: в поселке автоматического оружия две единицы, причем оба простые пистолеты-пулеметы, проигрывающие «калашам» по всем статьям. Пулемет и вовсе «сверхоружие» при наличии запаса патронов. Столкновение со столь хорошо оснащенной бандой ни к чему хорошему не приведет. Да, у островитян хватает стволов, пусть и не столь опасных, вот только бойцов, привыкших с ними обращаться, у них нет. Кроме разве что Олега, да и тот не матерый убийца – спортсмен бывший.

– Я сомалийцев видел несколько раз – Кирпич про них правду говорит, – задумчиво произнес Пикар.

– И пулемет видел? – спросил Олег.

– Да. Серьезные ребята, и ходить по морю умеют.

– Что за пулемет? – уточнил Бизон.

– Не знаю – я в них не разбираюсь. Длинный, с лентой. Похож на русский, но не уверен.

– А калибр?

– Патрон раза в два длиннее автоматного – больше ничего не скажу.

Олег, выщелкнув из новенькой винтовки один, показал:

– Похож на такой? Пуля больше или как?

– Вроде больше. Да, точно больше.

– Нехороший у них пулемет, – нахмурился Бизон. – Калибр неслабый.

– Братишки, вы, по ходу, сваливать отсюда собрались. Вот и сваливайте поскорее, – посоветовал Кирпич.

– Откуда ты узнал, что мы уходим? – подскочил Олег.

– Посмотри на меня внимательно. Видишь – это глаза, а вот это уши. Не слепой я и не глухой. Или ты меня за тупого баклана держишь?

– Может, скажешь тогда, куда мы идти собрались?

– А у вас много вариантов? На другой остров попретесь – северные отмели никто не исследовал, и местечко затихариться найти реально. Лучше всего на самый край двигать, к океану – там вообще нигде никто не живет. Черные туда команды посылали, но никого не нашли. И буев там тоже почти нет. Зато ветер и волны вечные – суровые места. Жить, конечно, посложнее, но можно. Если, конечно, вода будет.

– Готы подумают так же?.. – задумчиво спросил Эн.

– Ты о чем вообще?

– Если готы нас здесь не найдут, то решат, что мы ушли на край отмелей?

– Так бы и сразу, а то не конкретный базар, а ложкой по батону. Ну да – а че им еще думать? Куда ныкаться вам? Да некуда. Так что искать вас станут по краям. А может, и не будут – у черных сейчас столько непоняток нарисовалось, что вы как бы побоку уже. И вообще – им главнее всего не вас, а меня найти. Иначе еще хуже расклад выйдет – своих там принято бить сильнее.

Последние слова дались Кирпичу с немалым трудом. Это понятно: ведь получается, что именно он и его люди сейчас являются центром агрессии со стороны новой власти готов. Так уж там принято: бывших «своих» ненавидят куда больше, чем обычных врагов. Значит, если от них избавиться, то жить станет спокойнее. Однако Максу эта информация понравилась. Точнее, не сама информация, а то, как ее подали. Получается, лидер Пантер достаточно откровенен, раз выдает столь невыгодные для него сведения.

Не сказать, чтобы Макс ему сильно симпатизировал, но и однозначно отгораживаться от потенциального союзника, как это делают Староста с Олегом, глупо. В поселке не хватает боеспособных ребят, а война с готами неизбежна. С Кирпичом пришло шестнадцать человек, включая четверых девчонок – прихваченных подруг бойцов. Двое ребят ранены настолько серьезно, что вряд ли выживут. Еще трое задеты легко и через две-три недели будут как новенькие. Но даже без них, считая командира, выходило семь бойцов, имеющих военный опыт.

Нет, отказываться от такого «подарка» неразумно, при всей его сомнительности. Да, риск, но риск того стоит. Это понимали все – даже Олег и Староста, при всем своем негативе, не сбрасывали со счетов потенциальной пользы от шайки головорезов.

Присутствие Кирпича стесняло – некоторые вещи лучше обсуждать без него. Потому все вздохнули спокойнее, когда Эн наконец отослал его с глаз долой и прямо заявил:

– Не уверен я в нем, но очень хочу, чтобы он остался с нами.

– Верно, – поддержал его Пикар. – У нас очень мало людей. Я имею в виду серьезных ребят – реальных бойцов.

– Если Кирпич устроит тут заваруху, то их станет еще меньше, – мрачно выдал Олег. – А он устроит. Это сейчас ведет себя как школьник, а освоится – и начнет куролесить. Знаю я таких…

– Верно, – поддержал его Староста. – Он к нашей жизни не привык, и пацаны его те еще… Мешок со змеями они, а не бойцы.

– Вот и давите их своим авторитетом, – предложил Эн. – Если они вас начнут уважать, то все будет замечательно.

– Кирпич – не гопник тупой. Он нормальный, – поддержал его Пикар.

– Да ты что? – не унимался Олег. – Может, он к готам случайно попал? И командиром их карателей тоже случайно стал?

– Вообще-то он не командир Пантер. Командира Аларих назначал, а Кирпич в отряде вроде сержанта. По сути – да, на нем все держалось, но на первые роли его не выдвигали. Да и сам он вроде не хотел.

– Что-то ты слишком много о нем знаешь…

– Да. Это его ребята нас выбирали, после того как наш поселок…

– Короче! – не выдержал Староста: – Будем голосовать или как? Оставляем их? Гоним?

– Без голосования обойдемся, – решил Эн. – Тут против будут лишь двое, так что… Люди нам нужны. Даже такие… Но, ребята, надо сразу их в оборот брать. Приказали бревна таскать – пусть таскают. Начнут кочевряжиться – в шею гнать. Ясно? Никакой слабины давать нельзя. Анатолий, я на тебя рассчитываю. Присматривай за ними.

Бизон кивнул.

– Ладно, но это ты сам решил, – согласился Староста. – Теперь еще вопрос – по переселению. Я собрал все емкости в поселке, но их очень мало. Даже с учетом орехов запасов для похода слишком мало. У нас много ослабленных, новичков и детей – быстро они идти не смогут. Так что воды на всю дорогу не хватит, а найти ее по пути негде.

– Уменьшить порции, растянуть как можно дольше, – предложил Макс. – По себе знаю, что сутки без воды протянуть можно спокойно.

– Еще по пути купаться чаще – это помогает против жажды, – предложил Олег.

– Трудно придется. – Староста покачал головой.

– Корабль Тигров можно разобрать, бамбук пустить на емкости – его колена хорошо воду держат, – предложил Пикар.

– Нет. – Эн покачал головой. – Хоть и плох их корабль, но нам пригодится. Водой двигаться быстрее, и расход влаги при этом у пассажиров минимальный. Посадим на суда всех детей, беременных, больных.

– Да, согласен, – ответил на это Пикар. – Не подумал как-то.

– И команду Пантер разделим, – все не мог успокоиться Олег. – Кирпича на корабль, с ранеными вместе, а остальные ножками пойдут. Без «сержанта» они как без головы останутся. И вообще, вместе им находиться нельзя позволять. Разделять в первую очередь, а потом уже авторитет и все такое.

– Согласен, – кивнул Эн.

– Я предлагаю корабли выслать как можно быстрее, – встрял Макс. – Дорогу по воде мы теперь знаем и доберемся без проблем. А на острове, в городе бронзовых людей, много горшков, плюс кокосов полно по берегу. Наберем их и выйдем навстречу, по мелям, пешком. Встретимся с основной группой, скинем им воду.

– Хорошая идея, – признал Эн. – Пикар, в каком состоянии корабли?

– Мой хоть сейчас в путь, а с корытом Тигров проблемы новые. Бамбук там потрепанный сильно. Думаю, к завтрашнему вечеру только сможет выйти.

– Ясно. Предлагаю «Челленджер» собрать сейчас, к рассвету загрузить людей и послать вперед. Второй корабль пойдет по мере готовности, и одновременно основная группа выступит.

Остальные участники совета дружно выразили согласие с предложением.

– Максим, тебе лучше идти с «Челленджером». И вообще бери всех, с кем ходил на остров. Вы там ориентируетесь хорошо, а это сейчас важно.

– Нужно будет оставить кого-нибудь, чтобы дорогу для второго корабля показывал.

– Это само собой. Пикар, начинай погрузку припасов. Воды берите минимум. Староста, ты подготовь списки: кому идти на «Челленджере», кому на корабле Тигров. В первую очередь дети, беременные, больные, раненые, новенькие. Но не забывай и про крепких ребят – на случай проблем чтобы было кому отбиваться. Корабли нам терять нельзя. Максим, о защите сам думай: Пикар капитан, но командовать походом тебе.

Глава 13

– Мама у меня очень хорошая, но у каждого свои тараканы в бестолковке. Вот у нее был большой, черный, а звали его Ремонт. Сколько себя помню, вечно у нас хата ободранная, провода торчат, сопли разнообразные, и концов никогда не найти. Начнут что-то делать по принципу «лишь бы начать, а потом – как-нибудь», да так и бросают. Или одно сделают, но другое при этом поломают, и так по кругу идет. Нравилось ей. Ей вообще все менять нравилось – хотелось, чтобы «как у людей» в хате было, а о том, что не у всех людей одинаково устроено, не думала. Вот увидела где-то кухню круто обставленную, и загорелось так же устроить. Не вопрос – старую рухлядь в хламник, а новую аж бегом на высвободившуюся жилплощадь. Да вот только площадь нужна была в два раза побольше при той же мебели. Не вопрос – ногами затрамбовали, и все поместилось. Помнишь, игрушка раньше клевая была – «Тетрис»? Это когда сверху кривые финтифлюшки падают, и надо не лохануться – четко их понизу упаковать, чтобы получилось ровно? Вроде паркета. Вот по кухне нашей надо было перемещаться на манер тех фигурок: если вовремя не изогнулся морским коньком или раком речным, то можно бланш получить на фотографию или чего похуже. А я тогда с пацанами во дворе гудел – как раз Локоть на УДО[45] откинулся, и ему по такому делу старый кореш подогнал нехилый пакован чуйки[46]. А он не из тех, кто зажимает, и братву подогрел. И вот ползу я домой уже под утро, ржу сам с собой, носа не вижу, настроение будто у клоуна в день получки. И тут по укурке на хавчик резко пробивает – вот и понесло меня к холодильнику. Про кухню нашу ты помнишь – место непростое. Короче, не там пригнулся, не так повернулся – в общем, рухнул как с кривого дуба. По дурости и не понял ничего, а как проспался, так двух зубов вообще не нашел – выбил о стол и не заметил. И щеку покоцал неслабо. Ну, думаю, круто пацан покурил. И было бы гнилье – так нет же: ровно росли, и белые. Тем, которые с пломбами, – хоть бы хны. А здесь почалился полтора года, и гляди – оба выросли, да и пломб не осталось: поначалу они выпали, а потом дупла сами собою затянуло. И на щеке шрама нет, а ведь был. Так что ты не грузись – все у тебя будет. Место тут целебное – главное, не помереть до срока.

Слушатель у Кирпича был благодарный – жадно ловил каждое слово. Парнишка на промысле потерял бдительность, потянувшись в коралловую щель за приглянувшейся ракушкой. Делать этого ни в коем случае не следовало – такие места часто заняты не самыми дружелюбными обитателями моря. Рифы беспечности не прощают – бедолага остался без мизинца, безымянного пальца и куска ладони. Рана к тому же загноилась, и лишь день назад дела улучшились настолько, что Эн принял решение воздержаться от ампутации кисти. Всем известно, что утраченные части тела здесь постепенно отрастают, хоть и очень медленно. Но знать об этом в теории одно, а слышать рассказ очевидца – совсем другое. К тому же если сам в этом очень нуждаешься, искалеченная правая рука – потеря серьезная, и мальчишка приуныл, так что в данной ситуации бывший «сержант» Пантер играл роль психотерапевта.

Вообще подобных жизненных историй у Кирпича имелось великое множество, и он почти всегда их рассказывал к слову, с ходу вникая в ситуацию. При всех его странностях и неприятных чертах характера нельзя не отметить способности вызывать расположение других – количество если не друзей, то товарищей у Кирпича росло с каждым часом. Вот и этот искалеченный парнишка смотрит на него уже не настороженно, а чуть ли не влюбленно. Так и видит небось свою руку такой же сильной и здоровой, как до того злосчастного происшествия. Теперь понятно, как он сумел столько продержаться не на последнем посту в таком клоповнике, как столица готов.

Решение совета о разделении отряда Пантер воплощать в жизнь начали прямо с утра. На борт «Челленджера», уходившего первым, подняли всех раненых, в том числе и людей Кирпича. Самого его тоже взяли для усиления боевого состава команды. Оставшиеся должны были частично уйти на корабле Тигров, частично пешком. Предполагалось, что, оставшись без командира, они станут более покладистыми и внушаемыми.

Кирпич по этому поводу не возмущался и вообще никак не отреагировал, по крайней мере внешне. Хотя, несомненно, понимал, что и для чего делается. Если не дурак и впрямь не держит плохих мыслей, то и впредь возражать не будет.

Максу было приказано глаз с него не спускать, и он честно этим занимался. А куда денешься – ведь при всем желании не заниматься никак нельзя: «Челленджер» – скорлупка невеликая и спрятаться здесь от чужих глаз непросто. Нижняя палуба забита ранеными, мелкими детьми, больными и грузом – здоровым туда хода нет, за исключением гребцов. Вот и приходится оставаться на солнцепеке, утешаясь тем, что наверху посвободнее: здесь лишний груз противопоказан из-за риска нарушения остойчивости судна.

Плавание началось с неприятного инцидента. Не успели помахать руками остающимся на берегу, как умер один из раненых – парень из той самой парочки безнадежных Пантер. Пулевое ранение в живот даже при наличии полноценного лечения чревато, а уж в таких условиях… Бедолага держался на наркотической траве с Большого острова – она заглушала боль, но суета с погрузкой, очевидно, его доконала. Второй пока не сдавался, но шансы у него, надо признать, были нулевыми – ножевая рана груди с обширным повреждением легкого. Эн вообще не мог понять – почему тот до сих пор жив? К тому же лекарства из контейнеров приказал на них не тратить. Жестокое решение, но в данных условиях справедливое: лучше отдать их тем, кто имеет шансы выжить, а не переводить на безнадежных.

Похоронили как обычно – в море. Даже останавливаться не стали. Дорога дальняя, а «Челленджер» плетется со скоростью улитки. Ветер, будто издеваясь, постоянно менял направление, и куда бы ни сворачивала расселина, неизменно дул в борт. Даже яхте с совершенным парусным оснащением в такой узости пришлось бы туго, а это корыто и в лучших условиях могло идти лишь под веслами.

Плавание обещало затянуться.

Очередное происшествие приключилось вскоре после того, как миновали вторую развилку. Ветер, смилостивившись, принялся задувать почти строго с запада, и гребцы теперь лишь помогали парусам и корректировали курс. В очередной раз спустившись к воде, Макс смочил раскаленные волосы и услышал со стороны противоположного борта подозрительно громкие голоса. Забравшись наверх, он поспешил к переполоху. Весь народ здесь собрался кучей и что-то рассматривал на берегу, возбужденно переговариваясь. Посмотрел туда же, но глаза, уставшие от яркого солнца, подвели – ничего интересного не заметил.

– Что там?!

– Да вон! Смотри! На камне с двумя вершинками! Кот!

Приглядевшись в указанном направлении, Макс разглядел на серой поверхности рифовой скалы подозрительное рыжеватое пятнышко. Будто почувствовав его взгляд, оно зашевелилось, чуть приподнялось, и теперь совершенно точно стало понятно, что это кошачья морда. В свою очередь рассмотрев корабль, бедолага заорал столь истошно, что расслышать этот полный жизненного недоумения вопль не помешали даже громкие голоса ребят.

Кирпич заволновался:

– Пикар! К берегу давай! Надо подобрать пассажира!

Но у капитана было другое мнение:

– А за билет твой пассажир заплатил? Нет? Мы скорость набрали, пока остановимся – рак на горе свистнет. Да и не подойти здесь – рифами поросло.

– Так пропадет ведь животное! Глядите, как жалостливо поглядывает.

Кирпич поглядывал ничуть не менее жалостливо – разве что слезы не пускал. Ну кто мог заподозрить в нем такого кошатника? Тоскливо оглядевшись по сторонам, он убедился, что Пикар прав: на подходе к берегу, куда ни глянь, в воде проглядывали пятна неровного кораллового мелководья.

Вздохнув, Кирпич проворно скинул линялую рубашку и попросил:

– Чуть дальше мысок будет – и под ним вроде чисто. Пройди рядом, я кота переброшу, а то плавать с ним, наверное, не получится. Не любят они этого дела.

– Дурак? – удивился Пикар. – Да он же дикий, не подпустит.

– Сам ты дурак. Никакой он не дикий – к людям тянется. Глянь сам.

– Ага… Вижу… Я одного такого хотел на корабль пристроить, так он мне обе руки в клеточку расцарапал.

– Не… этот Тигра не такой… он хороший. Хочет, чтобы его погладили и покормили.

– Я тоже этого хочу. Все этого хотят, – справедливо заметил Олег.

Кирпич без разбега, «солдатиком» сиганул в воду, подняв брызги до верхней палубы. Выдавая в себе плохого пловца, погнал неровно, размашисто, впустую расходуя силы. Достигнув мелководья, остановился, осторожно прощупал верхушки коралловых зарослей, найдя удобный проход, осторожно подобрался к берегу. Кот наблюдал за его действиями с нескрываемым интересом и, дождавшись, когда тот выберется на камни, шустро подбежал, начал тереться о мокрые ноги, не забывая при этом тоскливо подвывать.

Кирпич, взяв рыжего на руки, торжествующе выкрикнул вслед кораблю:

– Видали? А говорили, дикий! Ласковый он! Домашний!

– Все они ласковые, когда жрать выпрашивают, – мрачно разбавил волну всеобщего ликования недолюбливающий Кирпича Олег.

– Ты не стой там! – волнуясь, крикнул Пикар. – Мы не на лодке идем – не остановишься! Если не успеешь у мыса догнать, придется дальше бежать за нами!

Бегать по полуденному зною – удовольствие спорное, Кирпич, мгновенно став серьезным, шустро помчался вслед за «Челленджером». При этом не забывал про осторожность – с камня на камень, рискуя сломать ноги, не перепрыгивал и путь выбирал самый удобный, а не самый короткий. Макс лишний раз убедился, что человек этот даже в мелочах приспосабливаться мастер.

До мыса Кирпич добрался чуть раньше корабля. «Челленджер» – посудина неповоротливая, да и осторожный Пикар опасался столкновения с рифом, поэтому судно ближе десятка метров подводить не рискнул. Запрыгнуть на палубу было невозможно, и бывший командир Пантер поступил, как и планировал изначально: ухватив кота обеими руками, раскачал, прицеливаясь, и, широко размахнувшись перебросил его через водную преграду. Несчастное животное при этом не вырывалось и не царапалось, лишь завывало в тонах, выдающих его полное смирение со взбесившейся окружающей действительностью.

Пикар ухитрился поймать нового «пассажира» в воздухе и, радостно улыбаясь, попытался утешить усатого:

– Все. Считай, что в рай попал.

– Нет, – возразил Олег. – Я наконец понял, куда мы все попали: это – кошачий ад. Куда ни глянь, вокруг вода, ночами твари похуже собак бегают, чердаков и подвалов для гулянок нет, марта месяца тоже не бывает. Вы в глаза этому котику посмотрите, если не верите: он уже прекрасно знает, где оказался.

– Эй! Пикар! Притормози! – пошутил с берега Кирпич.

– Бегом давай, а то до самого конца будешь по камешкам скакать!

Предупреждение своевременное – «Челленджер» на месте не стоял. Кирпич, спустившись со скалы, попытался шагнуть на мелководье, но отдернул ногу – видимо, дно сплошь затянуто колючей коралловой порослью. К счастью, Пикар не ошибся и глубина начиналась почти под берегом, – прыжок, фонтан брызг, и вот уже корабль преследует неуклюжий пловец. Впрочем, как бы ни был он неуклюж, догонит легко. Ветер, хоть и попутный, не сумел разогнать посудину до приличной скорости.

Кто-то из мелких, несмотря на запрет высыпавших на верхнюю палубу, вдруг поднял крик, указывая на воду. Взглянув в ту сторону, Макс похолодел, отчетливо различив исполинское веретено живой машины для убийства, стремительно идущей наперехват пловцу. Будто догадавшись, что ее заметили, она поднялась чуть выше, подняв над водой изуродованный спинной плавник.

– Анфиса! – вырвалось не менее чем из десятка глоток.

Макс считал себя относительно здравомыслящим человеком – то есть он сначала думал, а потом делал. Но в ситуациях, когда думать некогда или не хочется, нередко изменял подобному правилу, отсюда и «относительность». Вот и сейчас его как будто черт дернул – вместо того чтобы с безопасной палубы наблюдать за происходящим или хотя бы попробовать без угрозы для жизни и здоровья помешать хищнице порвать человека, он чуть подогнул ноги, а затем, стремительно оттолкнувшись от бамбукового настила, рыбкой нырнул между Анфисой и Кирпичом. Последний, только сейчас осознав угрозу, припустил еще быстрее, истошно заорав:

– Сваливаем! Касатка!

Анфиса не была касаткой, но объяснять этого Макс не стал – момент не слишком подходящий. Осознав, в какую беду угодил из-за своего непродуманного поступка, он не стал мчаться назад к кораблю – все равно не успеет, да и глупо на первом же шаге сходить с выбранного пути, каким бы странным он ни был. Вместо этого рванулся вперед – прямо к хищнице. Сейчас или никогда. Зачем она увязалась за кораблем? Ведь раньше за ней не замечали страсти к путешествиям – от буя не удалялась. И в прошлый раз не напала – повела себя странно.

Пришло время прояснить все окончательно.

Страшно до ваты в ногах, но убегать бессмысленно, а жалеть глупо – надо что-то делать.

Макс рванул навстречу атакующей твари, затем, выметнувшись из воды, заорал:

– Куда прешь! Пошла вон! Вон!!!

Чтобы усилить эффект от слов, он что было мочи начал бить ладонями по морской глади, будто это смехотворное действие способно остановить разогнавшуюся гибель. И случилось чудо – Анфиса резко замедлилась, поднялась еще выше, выставив из воды спину, отвернула в сторону, прошла в паре шагов, скосив голову. Макса резануло однобоким взглядом хищницы: будто лазер, излучающий саму смерть. Ни у него, ни у Кирпича нет шансов против прирожденной машины убийства – порвет за несколько секунд и уйдет. С корабля ничем не помогут: все серьезное оружие, ввиду его высокой ценности, упрятано в один из контейнеров. Шляться с ним по палубе без надобности запрещено – это сделали, чтобы никто не мог случайно уронить его в воду. В случае угрозы достать его можно за полминуты – ни диксы, ни сомалийцы (если такие существуют) за это время не успеют подобраться. Но на такой случай никто почему-то не рассчитывал.

Вечно у них все через одно место… непродуманно…

Мазнув напоследок все тем же нехорошим взглядом, Анфиса вильнула хвостом и элегантно ушла в глубину. Миг – и растаяла. И Макс откуда-то понял – это все: не вернется для новой атаки, не ухватит за ногу, резко поднявшись к поверхности, и вообще ничего плохого у нее в мыслях нет, а может, и не было.

Кирпич, добравшись до корабля, с проворством макаки взобрался по канату и с высоты палубы почти нормальным голосом быстро приходящего в себя человека прокричал:

– Что, тебя испугалась?

Ботан, оказавшийся, к сожалению, на другом конце палубы, громким голосом выдал свою версию событий:

– Нет. Она Макса не трогает. Он у нее что-то вроде альфа-самца.

– Чего?! – изумился Кирпич, уставившись на Макса с обалдением, но и каким-то странным уважением: – Ты что с ней… Того? С касаткой?!

– Сам ты касатка, – не стал раскрывать тему Макс и подался к тому же канату.

Олег, естественно, не удержался от подколки:

– С тобой он как с касаткой «того» сделает, если будешь в таких местах без приказа плавать.

– Так я кота спасал!

– Кота он спасал! А если бы акула?! Акулы Макса слушать не будут.

– Да кончай ты, не гони волну. Я вообще к воде теперь месяц подходить не буду. Видел раз, как такая рыба чувачка захавала. Ох, он и тяжело помирал – любят они помучить. А где мой кот, кстати говоря? Рыжий, а ну иди ко мне! Пацаны, рыбки не подгоните?! Надо покормить пострадавшего – по глазам вижу, что он кита сожрать готов.

Судя по всему, Рыжик еды вообще ни разу в жизни не видел. Он подметал абсолютно все, что ему предлагали: завяленную до каменного состояния рыбешку, «собачьи ракушки», водоросли с перетертой кокосовой мякотью и мелких крабов вместе с панцирем. Сожрав одну порцию, он тут же начинал омерзительно орать, требуя продолжения банкета. При этом даже такому неискушенному кошатнику, как Макс, было понятно: зверюга родом не с помойки – ухоженный домашний любимец, породистый. Как он сюда попал и через что прошел – неизвестно. Но по ошалевшим глазам и впалому брюху понятно – хлебнул всякого.

Впрочем, брюхо у него впалым оставалось недолго – легче отдать все запасы провизии, чем терпеть этот скребущий по мозгам вой.

Зато плыть стало гораздо веселее. Вокруг кота мельтешил конвейер сменявшихся «гладильщиков». Народ в сторонке с умным видом рассуждал о том, как сюда угодила животинка и каким образом сумела выжить. Ведь ясно же, что не первый день здесь, – исхудать успел и шерсть морской солью покрылась, что для этих чистоплотных животных звоночек характерный. Те, кого не интересовал новый «пассажир», были увлечены изучением морских пейзажей – высматривали Анфису.

Пейзаж, к слову, был однообразен – все та же расселина, стиснутая коралловыми скалами. Макс, устроившись на носу судна, посматривал на камни и далекий горизонт, время от времени смачивая нагревающуюся голову из деревянного ведра. Она быстро высыхала, из-за чего волосы покрывались морской солью. Вечером придется их хорошенько вымыть, а то нападет такая чесотка, что заснуть не получится. Присоединяться к внезапно созданной секте кошатников ему не хотелось по причине равнодушия к домашним животным, наблюдать за водой в надежде увидеть Анфису хотелось еще меньше – до сих пор от нервной дрожи не отошел, стараясь не вспоминать, как на расстоянии вытянутой руки прошла ожившая смерть. Хотелось прилечь в холодке и спокойствии да подремать вволю. Но такого места на борту не было: тень лишь на нижней палубе, но там народу битком набито, а здесь сущая сковородка, хоть и посвободнее. Лучше бы Пикар вместо всего водолазного оборудования навес хороший устроил.

В очередной раз взглянув в сторону горизонта, он далеко, на пределе видимости, различил промелькнувшую человеческую фигурку. Померещилось? Очень может быть – слишком быстро скрылась, даже глаз не успел напрячь. Да и походка странная, дергающаяся какая-то, неправильная.

Будто у дикса.

Всмотревшись в ту сторону до боли в глазах, он так ничего и не разглядел. Впрочем, даже если это дикс – не страшно. Он и без того знал, что на отмелях их хватает. Да, они предпочитают темноту, но и при свете никуда не пропадают. В свое время ему очень повезло, что в поисках людей не нарвался на этих тварей. Нетрудно представить, что бы произошло, заметь он тогда вдали двуногую фигурку. Бросился бы к ней с радостными воплями.

Рядом тихо присела Дина и проницательно предположила:

– Что-то нехорошее увидел?

– Дикс промелькнул вдали. Наверное, показалось.

– Наверное. Здесь их мало.

– Почему? Ящеры вряд ли сюда часто забредают.

– Кот тянется к людям. Он ведь не знает про диксов – пошел бы к ним. Не один день здесь провел – чудо, что выжил. Плохо, что его так кормят: это опасно после голодовки.

– Ну так скажи им, чтобы прекратили.

– Говорила.

– И что?

– Не слушают. Дети. Не понимают. А Кирпич про тебя расспрашивает.

– Что расспрашивает? – удивился Макс.

– Да все: когда здесь появился, где на Земле жил, как вел себя здесь.

– Зачем ему это надо?

– Не знаю. Думаю, по привычке. Ему ведь тоже нелегко было с готами жить, и здесь тоже всего опасается. А ты один из тех, кто решает, и решить можешь многое. И еще он после случая с Анфисой сам не свой. Я думаю, он тебя уважать сильно начал. Или бояться…

– Это хорошо… Нам бы побольше таких, кого он станет бояться…

– Опасаешься его?

– Дин, он не первый год здесь и много чего натворил. Ему убить – раз плюнуть. С ним такие же, как он, целая команда. Они нам нужны – нам боевых ребят не хватает. Но их держать крепко надо, а то неизвестно, кто здесь командовать начнет. Я бы не хотел, чтобы главными стали они.

– И я. Но не думаю, что они смогут. Из Кирпича плохой лидер, и он это понимает, я думаю.

– Ага. Вот только и у нас нет нормального лидера. Ни Бизон, ни Эн, ни тем более я или Олег не подходят.

– Ну, если бы речь шла о выборе, я бы выбрала тебя.

– Спасибо Дина, – усмехнулся Макс. – Скоро вечер – надо искать место для стоянки. Как по-твоему, на предпоследнем перекрестке нормально будет?

– Не поняла?

– Ну, то место, где с другой протокой эта пересекается, перед последним разветвлением?..

– А… поняла. Там широкое место – если посредине на якорь встать, то никакие диксы не страшны.

– Я тоже так думаю, – отстраненно ответил Макс, на самом деле думая совсем про другое.

В голове будто что-то щелкнуло. Мелкие факты, которых не замечал, подозрения, от которых отмахивался, – все это вдруг упорядочилось в относительно стройную систему.

Значит, перекресток…

Глава 14

Ночевка действительно прошла без приключений – диксы не напали и вообще не показывались. Или проход огромного по местным меркам корабля остался для них незамеченным, или их действительно извели в окрестностях Большого. Ранним утром пришлось попотеть в безветрие, зато на последнем этапе пути, когда миновали развилку на оконечности пролива, начало задувать с севера, так что за весла почти не брались. К мели, обступавшей остров, подошли задолго до полудня.

Здесь пришлось остановиться – осадка «Челленджера» не позволяла приблизиться к берегу. После недолгого совещания решили его разгрузить и завести между корпусами «коггов» – лучшей стоянки в этом месте не нашлось.

Груза было не слишком много – в основном «саморазгружающиеся» пассажиры. Но повозиться пришлось – северный ветер теперь не помогал, а мешал, норовя выбросить облегчившийся корабль на прибрежную мель. Ребята, стоя по грудь в воде, тянули канаты в разные стороны, удерживая его будто разбушевавшуюся лошадь: здешний песок оказался непростым – каменный якорь по нему волочился, будто санки по накатанному снегу. Цепляться ему было не за что: ровное дно без коралловых построек. Даже водорослей на нем почти не было – подводная волнистая песчаная пустыня.

Во время суматохи с выгрузкой и швартовкой умер второй раненый, чем сильно всех озадачил. До относительно глубоких вод отсюда было не менее полукилометра, и дотащить туда тело проблематично: на «Челленджере» не осталось лодок. Делать плот из подручных материалов не хотелось – лишний шум на берегу ни к чему, да и время жалко терять. В итоге Кирпич предложил похоронить товарища на суше, и с этим все согласились. Сменяясь, вырыли глубокую могилу в песке, на холмике установили бамбуковый крест.

Таким образом, Макс впервые в этом мире стал свидетелем привычного погребения – раньше мертвых попросту топили в расселине.

Покончив с похоронами, занялись запланированными делами. Большую часть крепких ребят послали рвать недозрелые кокосы, остальная толпа поплелась на холм – обживать город бронзовых людей. Хотелось бы выделить несколько бригад для рыбной ловли и сбора моллюсков, но возле берега в этих краях море скудное, а в другие места соваться опасно: не ящеры, так экспедиции готов могут повстречаться.

Максу выпало остаться со сборщиками кокосов, и он часа три ползал по пальмам при помощи веревочной петли, заготавливая плоды. Завтра в пеший путь по мелководью отправится большая часть ребят. Они нагрузятся орехами и емкостями с водой, их задача – встретить основную массу переселенцев, которая движется пешком. Точкой рандеву назначили маленький архипелаг, что зеленел западнее четвертого буя. Оставшиеся на острове должны подготовить жилье к их приходу, разведать окрестности и по возможности запастись продовольствием.

Кокосы оставили на берегу, чтобы завтра обратно к морю не тащить. Отряд сборщиков, ведомый Максом, направился к вершине холма. Путь пролегал через заброшенные огороды бронзовых людей, и выглядели они сейчас так, будто через них прошла орда Чингисхана: ананасовые кусты обобраны, даже мелкие кислые плоды – редкость; стебли проса измяты; тыквенные плети вытоптаны. Неуемная мелкая детвора слова «нельзя» принципиально не понимала, а уследить за ними было невозможно – слишком мало при них осталось старших.

Что же будет завтра, когда большая часть ребят уйдет на запад?

Хоть бери и под замок запирай всех. Эх… нет на них Бизона с увесистой палкой…

Ранним утром семнадцать крепких пареньков ушли. С собой они унесли все пластиковые бутылки, залитые свежей водой из трубы. Каждого пришлось хорошо вооружить – в районе малого архипелага могут повстречаться диксы, да и по пути с ними несложно встретиться. Из оставшихся сформировали две бригады по сбору пальмовых листьев со съедобной сердцевиной и плодов, похожих на финики. Строго-настрого приказали ничего не трогать на огородах – для начала нужно оценить запасы съедобных растений и перспективы получения семян с рассадой, а уж потом думать о заготовках.

Большая часть старших девчонок осталась в городе при детворе – пусть потихоньку приводят дома в порядок и стаскивают ценные вещи в одно место.

Макс, пользуясь служебным положением, выбрал себе самое интересное, хоть и потенциально рискованное занятие: разведку окрестностей. С собой он взял Олега, как солидную боевую единицу при серьезной винтовке, Масу – так прозвали приблудившегося полудикого масая, потому что его настоящее имя никто не мог выговорить, и Кирпича. В выборе спутников таился четкий расчет: Олег, в случае чего, поможет отбиться как от двуногих, так и от четвероногих противников; Маса, если верить слухам о его племени, прирожденный охотник, и самое время начать это доказывать; а Кирпича лучше держать на виду, чтобы он воду не мутил тайком – оставлять его без присмотра рискованно. Как-то само собой получилось, что к «экспедиции» прибилась Динка, – все давно уже привыкли к ее роли хвостика при Максе и другого поведения не ожидали.

Первым делом Макс задумал исследовать парящие источники на северном склоне второго холма. Надо сказать, с его решением не все были согласны. Олег, как он это любил, начал высказывать сомнения:

– А чего сразу в такую даль топать? Может, для начала вокруг подножия этого холма пройдемся?

– И что мы увидим, если по всему подножию лес тянется? В этих зарослях уже за десять метров ничего не разглядишь.

– Так и там тоже лес.

– Ага. Зато теплая вода хлещет или горячая. Надо глянуть.

– Толку нам от нее? Или баню там построим и будем за пять километров париться ходить?

– Хорошая идея. Но вообще-то если горячая вода есть, то, может, и ледяная где-нибудь выходит. А где ледяная, там и лед. Хорошо бы найти такой же холодильник, что на нашем острове был.

– Бродяга про такое не рассказывал.

– Ну, он здесь недолго жил и мало что видел.

– Да уж побольше нас. Надо было его с собой взять – зря оставили со сборщиками.

– Не зря, – вступился за Макса Кирпич. – Он знает, где эти пальмы съедобные и финики.

– Никакие это не финики, – возразил Олег. – И форма другая, и вкус, и косточку есть можно, а у финика деревянная полностью.

– Тебе что, жалко фиником их назвать? – удивился Кирпич.

– Не жалко. Мне, если прямо сказать, не хочется к болотам подходить, а это придется делать, если вокруг не обойдем.

– У тебя ружжо что гаубица – не боись, – хохотнул Кирпич.

– Из винтовки этой не стреляли ни разу.

– Да не боись, машинка хорошая: обязательно выстрелит.

– Ну-ну…

– Болота с востока обойдем, – утешил товарища Макс. – К воде постараемся не подходить.

– Ящеры и без воды прекрасно бегают.

– Так еще у Максима двустволка имеется, – заметил Кирпич. – И вообще, при нас чистопородный масай с копьем – они там, в своей Африкании, с такими на динозавров охотятся. Я самолично читал в газете.

– А я в газете читал, что одна туристка в Египте от мумии забеременела, – и что дальше?

– Да у нас на поселке одна шалава вообще мамаше наплела, будто от святого духа залетела. Всякое в жизни бывает. Маса, ты на динозавров охотился?

Уже смирившийся с прозвищем негр обернулся и мрачно буркнул:

– Duto ki kinywa u punda[47].

– Вот! Видишь! Говорит, что охотился!

– А мне кажется, он сказал что-то другое. По глазам видно.

– Ты африканского не знаешь.

– Ты тоже. И вообще – «африканского языка» не существует. Там много народов, и у каждого свой.

– Сильно умный? Да? Я и сам знаю. Но про негра этого совершенно точно известно, что он охотник хороший: рыбу на протоках колол огромную не один раз. Плохо, что дикий совсем и говорит непонятное. Но его даже готы не трогали – они таких горилл уважают.

– Ага. В итоге поколотили и связали.

– Так это из-за коровы – увел с острова. Там у Алариха целое стадо. Маленькое, правда. А большое фиг прокормишь: травы не хватит, а листья с кустов они жрать почему-то не хотят. И водорослей тоже не жрут. Интересно, почему Маса корову не прибил, раз охотник?

– Они не охотники, – вмешался Макс. – У них племена скотоводов.

– Да? А с копьем хорошо работает.

– Ну и охотиться они умеют, и вообще: масай становится взрослым, когда своими руками в одиночку убьет льва. Я такое слышал.

– Да ты что?! Серьезные парни…

Масай, шедший вслед за Максом, вдруг остановился, присел, указал пальцем на еле заметную борозду:

– Lile nyama[48].

Все тоже остановились, Олег удивился:

– Чего это он?

– Говорит, что тут дрова кто-то заготавливал. Видишь, бревно волочили, – «перевел» Кирпич.

– Не бревно это. – Макс покачал головой. – След ящера. Такую борозду хвост оставляет.

– Вот теперь убедился? Я же говорил, что он охотник хороший, – довольно заявил Кирпич. – Уже следы начинает читать. Бродяга базарил, что у тритонов мясо – объедение, я бы попробовал, если дадут. Тут у болот травка одна растет интересная…

– Никакой наркоты! – жестко заявил Макс.

– Да я не о дури – че ты сразу завелся, как будильник! Зелененькие стебельки тонкие и вкус почти как у чеснока. Вот ее бы с мясом печеным или жареным – вкуснотища выйдет. Эй! Черный! Долго ты будешь в землю пялиться? Не видишь, белые люди хотят мяса!

Масай ничего не ответил – молча выпрямился, замер статуей, красноречиво уставившись в сторону заболоченной низины, что располагалась между холмами. Видимо, и впрямь охотник не последний, раз сразу вычислил, где располагаются основные запасы дичи.

К болотам приближаться не стали – без серьезных сил с хорошим оружием делать это неблагоразумно. Хотя на тему охоты следует подумать – если мясо гигантских варанов и впрямь такое недурственное, как расписывает Бродяга, то одной тушей среднего размера можно дня три всю ораву кормить, а то и больше.

Опасные места обогнули по границе бамбукового леса. Здесь его будто обрезало – дальше к холмам поднимались заросли кустарников с вкраплениями редких пальм и деревьев с широченными кронами на кривых ветвях. Среди ветвей порхали яркие птицы, из-под ног разбегались юркие ящерицы, на упавшей ветке встретился жук размерами чуть ли не в ладонь. Да уж, живности тут несравнимо больше, чем на оставленном острове, да и разнообразие впечатляет.

Расстояние, оцененное на глаз в пять километров, вылилось во все десять. Прошло два часа, прежде чем к источникам пара приблизились на дистанцию вытянутой руки. Даже здесь понять, что, собственно, происходит, было невозможно: древесная растительность осталась позади, зато кусты разрослись, ничего не стесняясь. Да еще какие кусты – куда ни глянь, сливаются в сплошную зеленую стену высотой метров шесть-семь. Листва ядовито-зеленая, густая – за такими стадо мамонтов можно укрыть, и пока не уткнешься лбом в хобот, не заметишь.

А еще напрягало обилие следов ящеров. Почва здесь была черная, жирная, рыхлая – отпечатывались они хорошо. Маса едва успевал их разглядывать, возбужденно лопоча что-то на своем наречии. Понять его было невозможно. Даже Бродяга и Кирпич, сносно умеющие общаться на суахили – почти официальном языке готов, не могли с ним разговаривать. Отдельные слова понимали, а вот смысл не доходил. Похоже, суахили для него не родной язык, и знает он его плохо, перемешивая чужие слова с привычными.

Под ногами зачавкало, и Макс, насторожившись еще больше, предположил:

– Похоже, к болоту подходим.

– Да откуда тут болоту взяться? – удивился Кирпич. – Вода вся внизу, а мы уже на второй холм подниматься начали.

Впереди отчетливо послышалось журчание.

– Видишь, Максу виднее, – усмехнулся Олег.

– Никто и не спорит – бугру с бугра всегда виднее. Просто интересно стало. Небось и здесь труб полно, как на нашем холме.

Как быстро обживаются люди: северный холм для Кирпича уже стал своим.

Через несколько шагов вышли к ручью. Точнее, едва в него не сверзились. Заросли как обрезало, и под ногами оказался провал глубиной в пару человеческих ростов и шириной метров пять. На дне его журчала вода, хотя разглядеть это было непросто – густой покров из пара был подобен непроглядному туману. В том, что внизу протекает нечто близкое к кипятку, сомневаться не приходилось – даже наверху складывалось ощущение, будто в баню попал. И еще ноздри резало неприятным запашком – аммиаком повеяло. Несильно, но если принюхаться, то заметно.

Вытирая со лба пот, Макс предложил:

– Пройдемся вдоль берега.

– Хочешь узнать, откуда она вытекает? – уточнил Олег.

– Ага. Только аккуратнее – на край не наступайте. Почва непрочная – обвалится, и сваритесь. Там, похоже, очень горячо.

Не прошли и нескольких шагов, как под ногами захрустели кости. Почти сразу определили, чьи они: вытянутый зубастый череп мог принадлежать только гигантской ящерице. Еще через пару минут наткнулись на останки второго гиганта. Если учесть, что за все время подобного не наблюдали ни разу, закралось подозрение, что эта местность пользуется популярностью у тритонов, находящихся при смерти. Или просто совпадение. Или здесь скрывается что-то опасное, способное массово уничтожать даже чудовищ. В любом случае держаться стали еще более осторожно – где мертвая тварь, там и живые могут повстречаться.

Подниматься пришлось прилично – исток ручья обнаружился приблизительно на середине склона. В холме чернела рваная дыра неровного туннеля, оттуда вырывался пар и струилась вода. Скатываясь водопадом на дно промытого русла, она, постепенно остывая, неслась к срединной островной низине, чтобы пополнить тамошние болота и озера. Аммиаком здесь разило заметно сильнее.

– Бродяга говорил, что кипяток в этих местах из труб льется, как и на северном холме, а все по-другому оказалось, – заметил Олег.

– Меньше его слушайте, он балабол еще тот, – хмыкнул Кирпич. – Здоровая дыра – в такую даже поезд заехать сможет. И гнутая какая-то, будто взрывом повредило. Жаль, горячо там – не заберешься. Я бы посмотрел, что к чему.

– Будь там прохладно, ящеры бы туннель в свою нору превратили, – предположил Макс.

Кирпич поделился новыми фактами из своей биографии:

– Мы как-то раз на восток далеко забрались и на острове, где никто не жил, шахту нашли. Жаль, затопленная, но поныряли там с нормальной прибылью. Штук сорок стержней вытащили.

– Что за стержни?

– Да такие: с руку длиной, пятигранные, в пару пальцев толщиной. И металл прикольный: не сильно тяжелый, не ржавеет, сверкает и гладкий, как зеркало. Ничем их сломать не получалось, в огне тоже не раскалялись. Да и зачем портить – готовая дубинка ведь.

– Стены этой трубы тоже вроде металлические, – заметил Макс.

– Согласен, – кивнул Кирпич. – Но вот толку нам от этого не будет – ни разу еще не видел, чтобы кто-нибудь здешний металл хотя бы поцарапать смог, не говоря уже о том, чтобы кусок отломить.

– Люц смог, – тихо отозвалась Дина.

– Да ну! Чем же он отламывал?

– Он не отламывал – он поцарапал. У него кольцо было с очень твердым камнем, вот им и царапал.

– Наверное, алмаз, – предположил Макс. – Давайте дальше заберемся. Хорошо бы посмотреть, что здесь на вершине. Место хорошее, приметное.

Не прошли и нескольких шагов, как в кустах послышался треск, и в просвете показалась маленькая черная свинья. Неодобрительно уставившись на шедшего первым Макса, она недовольно хрюкнула и скрылась в зарослях. Маса выскочил было вперед с копьем на изготовку, но где там – в этих спутанных дебрях надо быть ящерицей, чтобы в догонялки играть.

– Эх! Какой шашлык ушел! – выдал Олег и прагматично добавил: – Надо было арбалет брать, а то патроны на охоту переводить жалко.

– Как они здесь выживают, среди ящеров? – удивился Макс.

– Наверное, трудно их ловить в таких зарослях. Бродяга про свинок рассказывал.

– Я помню. И даже пробовал.

– Интересно, их приручить можно?

– У масая спросишь. Когда он говорить научится. Если научится…

– У меня быстро научится, – пообещал Кирпич. – Я умные знания вбивать в башку умею и дело это люблю.

По пути прошли неподалеку от двух аналогичных источников горячей воды. Не поленились приблизиться, но ничего нового там не увидели – такие же черные зевы зловонных туннелей и горячие ручьи, промывшие глубокие русла. Выше местность начала стремительно преображаться. Поначалу под ногами перестало хлюпать, исчезла прелая лиственная подстилка, почва стала сухой, рыхлой, песчанистой. Пышные заросли исчезли, сменившись корявыми кустами и редкими невысокими деревьями. В сравнении с северным холмом, более-менее лесистым, южный оказался больше похож на пустыню. Растительности здесь хватало, но вся какая-то унылая, скудная.

Ручьи перестали встречаться – лишь изредка попадались русла, промытые дождевыми потоками. В одном из них привлек странный уступ, оказавшийся выходом на поверхность вершины притупленного конуса из тусклого металла. Ножом он не царапался, так что практического интереса не представлял – даже вооружившись алмазным кольцом, не один год придется работать, чтобы кусок отрезать. Это если повезет.

Пользуясь остановкой, Макс попробовал провести геологические изыскания, осмотрев камни в сухом русле. Исследование завершилось, не начавшись, по причине отсутствия камней. На острове их попросту не было – только мелкий песок и обломки ракушек. По склонам промоины они спрессованы в плотную массу, но, стоит отломить кусок, в руках рассыпается.

На мелководьях и то побогаче – там хоть можно найти ноздреватые булыжники из кораллового известняка.

До вершины было уже рукой подать, как вдруг Макс краем глаза засек что-то необычное. Повернул голову и не сразу понял, в чем дело, а когда понял, охнул:

– Смотрите!

Все обернулись, но ни один не смог сразу осознать увиденного – слишком банально выглядела находка. Обычный пенек, оставшийся от тонкого дерева, которых в округе росло не так уж мало.

До Кирпича дошло:

– Да тут лесоповал у нас. Кто-то говорил, что остров необитаемый? А?

– Может, бронзовые люди срубили… – неуверенно предположил Олег.

Дина, присев, потрогала срез, покачала головой:

– Их два года уже здесь нет, а дерево срубили совсем недавно. Наверное, и недели не прошло.

– Кто-нибудь мог от буя прийти и срубить, а потом стать диксом, или ящеры его съели, – высказал Олег новое предположение.

Гадать можно было всякое. При подробном осмотре обнаружились крупные стружки, оставленные либо солидным тесаком, либо топором. Значит, и впрямь не прошло и недели, иначе бы их при ливне унесло. Других признаков человеческой деятельности не обнаружилось, и это напрягло Макса больше всего.

Если дерево срубили, то куда оно пропало? Кострища не нашли – значит, не сожгли. Но что тогда? Унесли? Куда и для чего оно понадобилось? Кому придет в голову забираться на высоченный холм за тонким бревном или, скорее, толстой жердью, если внизу такого добра навалом?

Экспедиция готов? Но все они ходят к южному берегу, пробираясь оттуда к болотам за бамбуком и прочими дарами Большого. Почти голая вершина холма им неинтересна: ценной древесины нет, съедобного тоже ничего не наблюдается. Тогда зачем? Направили группу для серьезного исследования острова? Это плохо – тогда они неизбежно обнаружат город бронзовых людей и его новых обитателей.

Вот только к чему им понадобилось рубить дерево?..

Ответ обнаружился на вершине. Воды здесь, как и на склонах, не было, так что растительность оказалась не менее скудной, а то и более – почти пустыня. Нагромождение увядших веток среди кустов само по себе притягивает внимание, а если над ними виднеется крыша, так и подавно.

Приказывать не пришлось – народ собрался битый. Все ухватились за оружие, разошлись дугой, пригибаясь за чахлыми кустиками начали приближаться к загадочной постройке. На подходе наткнулись на ямку, используемую в качестве туалета, дальше следов человеческого пребывания прибавилось: срезанные ветви кустов, кострище, какое-то тряпье, одежда, сушащаяся на ветке.

Вот и сооружение. Вблизи оно оказалось навесом или, скорее, шалашом простой и грубой конструкции: покрыт пальмовыми листьями сверху и с трех сторон, под эти «стены» небрежно навалены срезанные ветки. Снаружи, в теньке от импровизированной стены, на лежанке из тех же веток и листьев расположился человек. Спит он или мертв, было непонятно. Макс склонялся ко второму предположению: отсыпаться положено ночью, а не в такое пекло. Хотя мало ли какие у кого привычки.

Не сговариваясь, остановились в нескольких шагах от непонятного тела. По виду здоровенный парень в камуфляжных штанах и зеленой рубашке. Макс осторожно, стараясь не дышать, приблизился, вытянул ружье, прикоснулся к плечу кончиком двойного ствола.

Реакция последовала незамедлительно. Только что безмятежно лежащее на боку, лицом к стене, тело, внезапно извернулось, одновременно ухитрившись ухватить ружье за цевье. Рывок – и Макс едва не лишился дробовика: незнакомец оказался силой не обижен. А когда тот перевернулся на спину и потянул уже всерьез, едва на ногах удержался.

Ситуация вышла глупая: неизвестный, ухватив ружье теперь уже двумя руками, тащил его что было мочи. Макс, упираясь изо всех сил, тянул на себя. При этом стволы были нацелены в грудь незнакомца: одно движение пальцем – и заряд картечи перемешает его ребра с обрывками легких. А тут еще и остальные без дела не стояли: побелевшая Динка пыталась вытащить револьвер, Олег, прицелившись из карабина, что-то орал, ему поддакивали нестройными воплями Маса и Кирпич, причем оба выбирали места на теле, куда было бы неплохо воткнуть копье.

Дурдом…

На миг поймав взгляд незнакомца, Макс внезапно успокоился. Даже не понял почему – просто вдруг стало ясно, что балаган надо прекращать.

– Отпусти ружье! Мы не сделаем тебе ничего плохого! Ты понимаешь меня?

Тот, тоже изучив глаза Макса, послушался, но не совсем так, как предполагалось. Отпустив ружье, выхватил гранату, рванул кольцо, зловеще произнес, почти прошипел:

– Конечно, не сделаете! Если сделаете, все здесь останетесь! У нее разлет осколков двести метров, и запал спилен! Разожму руку – и сразу рванет!

– Гонишь! А ну верни кольцо на место! – приказным тоном прокричал Кирпич.

– Убью! – поддержал его Олег, но уже не так уверенно.

С гранатами не шутят.

Больше всего Макс сейчас боялся, что масай, испытывая трудности с русским языком, понятия не имеет, что происходит, так как не знаком с гранатами. Возьмет и пырнет в печень, как собирался.

Оказалось, знаком: молча рухнул на землю плашмя, прикрыв ладонями затылок.

– Все так же легли! И оружие бросили!

Отступив на шаг, Макс покачал головой:

– Не бросим. Тихо! Успокоились все! Кирпич, это и тебя касается! Эй, ты! Не знаю кто! Оставь гранату в покое! Не будь как Динка!

– Какая Динка? – изумился незнакомец.

– А вот эта, которая с револьвером, – охотно, уже почти спокойным тоном, ответил Макс. – Она тоже разок гранатой размахивала, когда меня черные схватили.

– Черные?

– Ну да. Готы. Ты ведь, похоже, не из них? Слушай, да положи ты гранату, хватит. Захоти мы тебя убить, убили бы сразу, без разговоров. Звать как? Имя?

– Роман.

– Вот и хорошо. А я Максим.

Глава 15

Роман оказался здесь восемь дней назад и до сих пор понятия не имел, в какую историю, собственно, вляпался. Нет, о том, что это не Земля, он догадался быстро, но о самых главных реалиях архипелага понятия не имел. Некому было объяснить. Когда все присели в тени от навеса и более-менее успокоились, уже не глядя друг на друга волками, он коротко поведал историю своих злоключений.

Он был военнослужащим и в тот злополучный день вместе с другими солдатами ехал на бронированном тягаче. Роман не видел ни вспышки, не слышал ничего подозрительного, просто после неожиданного мига невесомости тяжелая машина шумно рухнула в воду. Через открытые люки залило ее мгновенно, окончательно добив оглушенных после падения ребят.

Выбраться на поверхность сумел лишь он один. Отдышавшись, попытался достать товарищей, но глубина не позволила. Пришлось плыть к суше, благо она оказалась недалеко. Быстро сообразив, что без пресной воды и еды он на коралловых отмелях долго не протянет, направился в сторону далекого зеленого пятнышка, оказавшегося вершиной южного холма.

Как ни странно, первый день на острове прошел спокойно. На второй он встретил людей – двух мужчин, девушку и мальчика лет двенадцати. Они были дико испуганы, рассказав, что, едва добравшись до суши, были атакованы какими-то чернокожими людьми. Те убили или ранили самого старшего из них и схватили вторую девушку. Остальным удалось убежать, скрывшись в зарослях.

Роман, понимая, что вместе выжить проще, принял командование на себя. Хоть оба мужчины были его старше, возражений не последовало, и Макс понимал почему: у нового знакомого проступали неслабые лидерские качества.

Человек не может жить без надежды, вот и группа Романа надеялась, что рано или поздно все это благополучно закончится. В лучшем случае они как-нибудь вернутся назад на Землю, в худшем – найдут здесь нормальных людей. В ожидании этого мига они решили оборудовать себе надежную базу. Делать ее на берегу побоялись из-за негров – на них наткнулись именно там. В центральных, влажных районах острова водились опасные рептилии – это выяснилось при первой же разведывательной вылазке, едва не ставшей последней. В итоге временный лагерь организовали на вершине холма. Там не было воды, зато монстров тоже не наблюдалось, а вот видимость с высоты великолепная – дальние подходы просматриваются.

Народ на скорую руку обстроился, начал строить планы по разведке окрестностей или даже захвату в плен одного из негров, чтобы вдумчиво его расспросить насчет местных реалий. Увы, ничего не сбылось. С первого дня все, попавшие в этот мир, чувствовали себя не очень хорошо. Один из мужчин к ночи свалился в забытье, начал бредить. Девушка с мальчиком по очереди дежурили возле него, накладывая холодные компрессы.

Закончилось это плохо. Среди ночи, внезапно очнувшись, тот с ревом накинулся на мальчика, зубами порвав ему горло. Роману пришлось несколько раз приложить безумца дубиной, прежде чем тот убежал вниз. При этом не забыл прихватить тело ребенка, что потрясло больше всего. Тяжелая ноша психа нисколько не обременила – бежал свободно.

На следующий день взбесились оставшийся мужчина и девушка. На этот раз убегать вниз пришлось Роману – соотношение сил было не в его пользу. Спасло то, что поначалу диксы не слишком проворны – от зрелого уйти вряд ли получится.

Так он остался один.

Затем потянулись похожие друг на дружку дни. Он, пугаясь каждого шороха, бродил по острову. Пил воду из ручьев, питался кокосами, пару раз ловил небольших птиц, поедая их сырыми. Несколько раз замечал ящеров и буйных психов, причем незнакомых. Начал приходить к выводу, что с ума сходят все, сюда угодившие, и эта мысль грызла его, будто зубастый червь. Не хотелось жить, зная, во что превратишься.

Этой ночью в кусты, которые он избрал местом ночлега, вломился немаленький ящер, и пришлось резво убегать. До рассвета он просидел на дереве, затем бродил будто лунатик, мало что осознавая из-за усталости и нехороших мыслей. Сам не понял, как выбрался к знакомому холму, а дальше почему-то решил подняться, проверить оставленный лагерь. В голове тлели остатки надежды, что все образумилось и случайные товарищи пришли в себя, дожидаясь его на старом месте. Но, скорее всего, сыграла роль накопившаяся усталость – он давно уже не высыпался нормально.

Лагерь встретил его тишиной. Вспомнив, что здесь не было ничего опасного, пока не началась эпидемия безумия, он устроился под стеной и отключился, после чего был разбужен стволом дробовика.

История незатейливая – таких на архипелаге сотни. Но кое-что в ней напрягало и сильно интересовало.

– Тебе лет сколько? – влез в монолог Романа Кирпич.

– Двадцать пять, а что?

– Многовато… А чего это ты в двадцать пять служить пошел? Не поздновато долги Родине отдавать? Косил, что ли? А может, офицер?

– Да нет. Просто поначалу учеба не давала, после срочно подрабатывать пришлось – мать тяжело заболела.

– А в итоге все равно замели?

– Нет. У меня дед… В общем, мне было бы очень стыдно перед ним, если не отслужу. А возраст уже поджимал. Не принято у нас в семье косить.

– Тебе плохо не было первые дни? – продолжил «допрос» Макс.

– Было. Еще как. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло. Этот навес с трудом помогал поставить.

– А потом прошло?

– Ага.

– Полностью? Больше не болел?

– Не болел. Только живот крутить начало из-за кокосов этих. Достали они меня уже. А что? Ребята, я все рассказал, пора бы и вам это сделать. Только не говорите, что сегодня сюда попали. Вид у вас местный – один загар выдает.

Макс, успокоившись ответами Романа, начал рассказывать:

– Про «светляки» слышал?

– Конечно.

– Когда светляк загорается или, точнее, гаснет, людей и предметы вокруг него может выкинуть сюда. Здесь в море буйки огромные болтаются, вот возле них и падает все. Только не спрашивай, откуда они здесь взялись и что это за планета, – два дня рассказывать придется, и все равно ответов не получишь.

– Ладно, давай без теории.

– Я о том и говорю. У того, кто сюда попал, есть два варианта. Повезет и сразу не съедят акулы или кое-кто похуже, то или чуть поболеешь и останешься нормальным, или превратишься в дикса. Твои товарищи превратились, а тебе повезло. Точнее, очень повезло: чем старше человек, тем меньше шансов остаться нормальным. Из тех, кому больше двадцати, единицы остаются, а двадцать пять – вообще редчайшие случаи. Диксы с виду только люди, а по сути монстры. Очень сильные, ловкие, не знают усталости. Некоторые вообще ничего не боятся, спокойно на копья кидаются, другие чуть умнее, но тоже отмороженные. Ультразвук их с толку сбивает, завораживает – других слабостей нет. Если попадешься им ночью, то конец. Днем тоже нарваться можно, но вообще-то они больше темноту любят.

– То есть я уже не стану таким? – наконец-то дошло до Романа.

– Ну да.

– Слава богу! Знали бы вы, как меня это напрягало…

– Можешь не сомневаться, уже не станешь. Не было таких случаев. Обычно все в первый день решается, лишь иногда на второй или даже третий. Сюда уже несколько тысяч человек попало, и всегда одинаково. На весь архипелаг лишь один человек есть, которому больше сорока. Он – наша легенда.

– То есть на этих островах живут только дети?

– Мелких детей не так уж много. Умирают они часто – тонут в первые же минуты или потом сил и ума не хватает людей найти. В основном здесь народ от шестнадцати до двадцати. Есть, конечно, помладше, есть и постарше, но основная масса такая. Тут много мелких островов, но не на всех есть пресная вода. На тех, где есть, располагаются большие и маленькие поселки. Животных на суше там не водится, из плодов одни кокосы. Живут морем. В основном питаются ракушками и водорослями. Самый большой остров этот, но на нем никто не живет – очень опасно из-за ящеров и диксов. Зато сюда часто ходят экспедиции за бамбуком, фруктами и орехами. Вот так и живем.

– А вы пытались… Может, где-то есть нормальные люди? В смысле взрослые. Ну… местная цивилизация или что-нибудь такое.

– Вроде есть здесь какая-то цивилизация, но она на уровне бронзового века. И расположена где-то за морем, а нам туда ходу нет без кораблей – нормальных, а не тех корыт, на которых по мелям плаваем.

Кирпич не удержался и выдал одну из местных баек:

– А еще тут инопланетяне есть. Иногда их видят – ночью по небу пролетают черные корабли.

– Сам видел? – иронично уточнил Олег.

– Самому не доводилось, но слышал не раз. Они наблюдают за нами.

– И зачем им это нужно? – спросила Дина.

– Меня-то зачем спрашиваешь? Зачем-то ведь они нас сюда закинули. Видать, имеются какие-то причины – просто так никто добром разбрасываться не станет. Вот и летают над головами, смотрят, как дела внизу. Сама небось знаешь, что тут много разного натыкано: трубы, буи, фиговины всякие непонятные. Куда ни копни, до металла добраться можно. Не само же оно появилось? Так что хоть я наблюдателей не видел, но верю, что они есть.

– Сказки это местные, – пояснил Макс внимательно слушающему Роману.

– Уже понял, – кивнул тот. – А что за негры нападают на попавших?

– Скорее всего, готы. У них тут что-то вроде своей страны. Объединили много поселков, у них армия большая, оружие хорошее. Пытаются весь архипелаг завоевать. Очень опасные. Нас они допекли, пришлось бросать свой остров и сюда отходить. Надеемся здесь закрепиться и выжить.

– Среди тех, кто сюда попадает, африканцев большинство?

– Да вроде нет.

– Тогда почему они вас побеждают?

– Так там не одни африканцы. Просто среди них много негров, но и у нормальных ребят они бывают. Вон – Макс кивнул в сторону масая. – Готы неоднородны, у них много групп разных. У каждой свои привилегии и обязанности. Несколько африканских общин занято исключительно тем, что поставляют надсмотрщиков. Когда сюда посылают рабов за бамбуком, те их охраняют. Вот твои товарищи, наверное, на такую экспедицию наткнулись.

– А почему готы просто не захватят для себя этот остров, раз здесь столько всего ценного? – здраво поинтересовался Роман.

– Остров очень опасный. Здесь толпы диксов и огромные ящеры-людоеды.

– Тогда зачем вас сюда понесло, если его даже готы боятся!

Макс путано рассказал про свою теорию съедения диксов ящерами, ультразвуковой свисток, добычу из затонувшего вертолета. Кратко изложил новейшую историю поселка и свою роль в исходе.

Выслушав это, Роман покачал головой:

– Нет, вы нормальными после этой «трясучки» не остались. Вы просто тихие психи, а диксы буйные.

– Ты за базаром следи, – буркнул Кирпич.

– Переселяться, толком не зная, что здесь происходит, не проведя тщательной разведки… Ну ладно – это я еще могу понять. А как, по-вашему, долго ли готы будут в дураках ходить? Я думаю, что нет. Такую толпу не спрячешь – они узнают, что вы здесь. А если и нет, тоже поймут, что остров не так опасен, как раньше. Легко будет догадаться, когда экспедиции перестанут нести большие потери. И тогда уже точно найдут. И что потом, если вы говорите, что их армия сильнее всех?

– Так оставаться на старом месте все равно нельзя, – ответил на это Олег и спросил о наболевшем: – Тягач твой глубоко лежит?

– Не знаю. Дно просматривалось, но плохо. Метров пятнадцать, наверное.

– Там ништяки есть? – продолжил тему уже Кирпич. – Оружие, патроны, хавчик, куреха, шмотье путевое? Или гранаты вроде той, что у тебя?

Роман подбросил «лимонку» в руке и усмехнулся:

– Это учебная – она не взорвется. Другого оружия в машине не было.

– Развел нас, как лохов, – в свою очередь усмехнулся Кирпич.

– Инструменты кое-какие там есть, конечно. Кабеля два мотка на броне было, лопата, топор, ящик с инструментами, запчасти разные. Но машина не моя – точно не могу знать. Хорошо бы ее целиком достать – металла гора целая. У вас, как понимаю, его немного.

– Ага, – кивнула Динка. – Но у нас есть корабль, которым машины затонувшие поднимаем. Может, и тягач сможет вытащить.

– Машины легковые? – уточнил Роман.

– Да, – подтвердил Макс.

– Плохо. Тягач гораздо тяжелее. Не знаю, потянет ли ваша техника.

– Мы тоже не знаем. Это тебе нужно с Пикаром поговорить – он капитан водолазного корабля.

– Значит, поговорим.

– Ты с нами остаешься? – спросил Макс с надеждой.

– А разве у меня есть выбор?

Глава 16

Разведку продолжать не стали. А зачем, если есть Роман? Ему хватило нескольких минут, чтобы рассказать об окрестностях столько всего, что за три дня не обойти, и даже примитивную карту на широком листе нацарапал. Ему встречались трубы с холодной водой и туннели с горячей, он находил рощи старых деревьев непомерной толщины и заросли редкого тончайшего бамбука. В распадке на склоне холма набрел на серьезную россыпь человеческих костей и ржавый пулемет посредине – судя по куче гильз, именно он был виновником этой давней бойни. Кто-то, засев в удобном месте, до последнего патрона отбивался от полчищ врагов. Тогда он не понимал, в чем дело, а сейчас начал подозревать, что стрелок или стрелки оборонялись от диксов.

Но самое странное, что видел, и это почему-то потрясло больше всего, – здоровенные магазинные весы, оставленные на полянке среди кустарников, и хрустальная ваза в расползающейся подарочной упаковке рядом с ними. Выглядело это так неуместно, что Роман заподозрил галлюцинацию на почве стресса и одиночества.

В общем, ничего принципиально нового не поведал, а оснований ему не доверять не было.

Люди бывают разными. Встречаются настолько замкнутые, что месяц за таким наблюдай – и все равно не поймешь, что у того на уме. Другие открыты нараспашку – все мысли читаются сразу с первого взгляда, и мысли эти окружающим нравятся. Третьи такие дураки, что не хочется даже думать о том, что у них на уме, – вдруг это заразно.

Про Романа можно сразу сказать одно: надежен. Даже очень надежен. С таким человеком в отряде чувствуешь себя спокойнее. Веришь, что все неразрешимые проблемы он возьмет на себя, оставив за тобой роль статиста или исполнителя необременительных распоряжений. Что-то такое было заметно и у Бизона, но сейчас тот здорово сдал, да и в лучшие времена недотягивал до такого уровня.

По дороге назад Роман устроил дотошный допрос абсолютно всем – даже масая пытался разговорить на языке жестов. Не было вопроса, который бы его не интересовал: как собираются устраивать жилье, чем кормить народ, каким образом обеспечивать скрытность поселения и защиту его от нападений диксов, ящеров и готов. Причем волновали его не глобальные, на грани абстрактных, проблемы, а конкретные детали. К примеру, сколько патронов в запасе для серьезных стволов, какова суточная потребность поселка в продовольствии, можно ли жить неделями на одних кокосах и не ослабеть, и прочее.

Макс уже спустя полчаса после знакомства не сомневался, что этот молодой мужчина станет членом совета. Тем более что выборов на эти должности не проводят – все обычно ограничивается личным желанием и отсутствием возражений от уже заявленных «заседателей».

А может, и выше пойдет. Если кто-то думает, что в первую очередь поселок нуждается в запасах оружия и продовольствия, то сильно ошибается. Острее всего стояла проблема лидера. До сих пор не нашлось человека, который мог бы отвечать за все, контролируя действия исполнителей и принимая важные решения личной властью. Любое предложение, даже самое злободневное, рисковало погрязнуть в долгой говорильне. Ребята не со зла так себя вели – просто не было вызывающей доверие уважаемой и знающей свое дело руки, которая вовремя стукнет по столу и возьмет все под свою ответственность.

Макс очень сильно опасался, что настоящую войну с готами проиграют за день-другой, если не быстрее. Причем не по причине технической отсталости и слабой вооруженности, а из-за неуместной демократии в области, где все должно держаться на строгом едином командовании. Он был уверен в людях вроде Олега – этим прикажи с разбегу в стену лбом врезать, и они сделают, хоть и неохотно. Потом могут обжаловать приказ, но уже после выполнения и в спокойной обстановке. Остальная масса или тупо инертна, или мнит себя всезнайками, для которых подчинение – худшее оскорбление. Что вообще-то является самой запущенной формой глупости: ведь тот, кто не умеет подчиняться, как лидер ноль.

Вождями не рождаются. Ими становятся в ходе эволюции – от существа, которому не приказывает разве что канарейка в клетке, до личности, которая знает, как поставить задачу, чтобы ее выполнили с минимальными усилиями. А знает потому, что все это уже пройдено на низовых этапах развития, в роли подчиненного. Те, для которых в детстве слова «нельзя» и «надо» были пустым звуком, как правило, вырастают в существ, которые кроме «можно все» мало что понимают.

Макс не знал, почему таких в поселке оказалось столь много. Может, не повезло, или раньше об этом не задумывался. Вот как в одном месте смогла собраться куча людей, каждый из которых считает, что именно он все знает и умеет и лишь благодаря его мудрым указаниям крошечный народ добьется процветания?

Пока Макс и все остальные тупо думали, как накормить, одеть, дать кров над головой и защитить, основная масса размышляла о другом. В совет то и дело поступали «интересные» предложения на тему «как жить дальше». Один считал, что лучшим выходом будет постройка огромного плота из стволов кокосовых пальм. Дальше течение в расселине неминуемо вынесет его в открытый океан (ведь если есть течение, значит, само собой, оно может направляться лишь в океан – учите физику, глупцы и дилетанты!). Затем ставим парус – и спустя дни или недели плот обязательно доберется до нормальных островов или материка, где будут руды для выплавки металлов, море дичи, фрукты, овощи и смуглые туземки, загорающие топлес на ослепительно-белом песке.

Другой совершенствовал предложение, настаивая на том, чтобы корабль, найденный Люцем, подняли и дальше все поплыли на нем, а не на жалком плоту. О том, что Люц мог соврать, при этом никто не задумывался. А уж о том, каким образом будет поднят и отремонтирован корабль, не говоря уже о выведении его на большую воду из коралловой ловушки… Это тебе не тягач – это очень серьезно.

Третий настаивал, пока у готов переворот, послать вооруженный отряд к логову Алариха и все там разнести вдребезги, после чего архипелаг станет единым государством с мудрыми правителями.

Были и более фантастические предложения, подаваемые вполне серьезно.

Одного такого умника, доставшего до печенок своей навязчивой идеей соорудить крутой токарно-фрезеровочный станок, после чего на нем делать пистолеты-пулеметы времен Второй мировой, уставший совет «наградил». Выдал ему металл и доступ к инструментам, попросив ребят Пикара помогать ему по возможности. Кто знает, может, и впрямь сделает полезное оборудование. Закончилось это тем, что пикаровцы выгнали самоделкина с позорным рукоприкладством. Как выяснилось, этот великий техник не умел даже нож к мясорубке наточить, не говоря уже о большем.

А ведь говорил так убедительно…

Сейчас Роман подчинялся. И подчинялся правильно. Не спрашивал, зачем и почему, а уточнял. Обогащался знаниями, а не мнениями. А завтра уже он начнет отдавать приказы.

Все началось даже чуть раньше. В поселок добрались задолго до темноты, и, пользуясь этим, Макс сбегал к сборщикам проверить, как там и что.

Все оказалось не очень хорошо. Сбором никто почти не занимался по причине плохого самочувствия. Две-три горсти ягод или мелких плодов, после чего надо бегом мчаться к кустам. Народ, дорвавшись до растительной пищи, во время работы шевелил челюстями без устали, и желудки, отвыкшие от клетчатки, отреагировали соответственно.

Обе бригады сборщиков были выведены из строя в полном составе. Ну разве что Бродяги не считая – может, он и псих, но не полный идиот и знает, чем грозят излишества в таком деле.

В поселке тоже не все оказалась хорошо. Неуправляемая детвора перебила кучу керамической посуды, затеяв с ней какие-то игрища. Уследить за ними не было возможности, а гуманные наказания особого эффекта не приносили. Слишком мало взрослых на такую толпу, да и какие это взрослые: в основном за мелкими приглядывали девчонки лет четырнадцати-пятнадцати.

За ними бы кто-нибудь приглядел…

В наскоро оборудованной общей кухне возник пожар, и лишь чудом пламя обуздали, не дав разгуляться. Несколько старших девочек устроили драку, не поделив дома, – каждая хотела себе жилище получше. За всеми этими делами стало как-то не до больных, и один десятилетний мальчик умер непонятно отчего. Утром был в сознании, хотя и плох, а сейчас по его посиневшему телу ползали мухи. Еще два маленьких ребенка пропали – весь город обыскали, но их не нашли. Видимо, выбрались за ограду, и как их разыскать без собак, непонятно – следопытов не имеется. Разве что масай, но ему вряд ли объяснишь, что требуется.

А собак не было, потому что их забыли покормить, и те умчались искать пропитание самостоятельно. Сплошной бардак…

Впрочем, не такой уж и сплошной. На «Челленджере» полный порядок: судно разгружено, команда озадачена работой, все блестит и сверкает. Но у Пикара всегда так.

Когда Макс наконец кое-как успокоил переругавшихся вдрызг девчонок и спрятался от них, занявшись обходом периметра поселка в поисках следов пропавшей детворы, его нашел Роман, с ходу озадачив вопросом:

– Я тут хожу как неприкаянный. Где помощь нужна? А то никто ничего не говорит.

– Как никто?

– Ну по солдатской привычке я сразу к кухне пристроился, но там бабский рассадник, и мужику в таком месте долго не протянуть. Прожужжали всю голову.

– Честно говоря, помощь везде нужна, – вздохнул Макс. – Не знаю, за что хвататься…

– Я так понимаю, у вас главная задача завтра с утра выслать толпу ребят, чтобы принесли воду тем, кто пешком добирается?

– Вообще-то да. Но еще надо жилье в порядок привести и хоть какую-то добычу наладить – запасов еды у нас нет.

– Это понятно. Я о воде. Вы, как понял, хотите орехи недоспелые нести?

– В основном да – там сока больше, и он не такой сладкий. Еще у нас есть бутылки, в которых себе воду везли, но их не так уж много. Основной запас у нас был в бочке. Ее когда-то на берег выкинуло. Воняла бензином, но выжгли, вычистили, и чистая стала. В нее двести литров вмещается, но сам понимаешь – в руках не потащишь.

– Да это понятно. Я вот что подумал. Тут, в поселке этом, что-то вроде лесопилки есть.

– Я видел.

– Там бревен сухих хватает, доски есть. Но это все ерунда. Главное – бамбука полно, в том числе и толстых стволов. Врубаешься?

– Нет.

– Внутри стебли бамбука будто солома – пустые. А колена не пропускают воду.

– А… Понял… Ведра предлагаешь сделать?

– Не совсем. Отрезаешь кусок с двумя коленами – под нижним и выше верхнего. Делаешь дырку и пробку. Все – готов бочонок. Легкий – такой за спиной можно нести. Не знаю, сколько протянет, но уж несколько дней точно. И еще можно кувшины в дело пустить местные. Я нашел пару больших, из тонкой меди, и один бронзовый. И одиннадцать штук керамических есть, приличных. От детей припрятал уже, а то бьют все, будто вредители. Если все использовать, то воды получится много. По себе знаю, что на отмелях без нее мозги в кисель быстро превращаются.

– Да… сталкивался…

– Макс. Если хочешь, я бамбуком сам займусь. Там с пилой час работы. Но хорошо бы какую-то сбрую организовать, чтобы на спине таскать. В складе местном среди тряпья нашел я пару рюкзачков, но этого мало. И, кстати, надо бы девчат туда не пускать, а то у них вот-вот новая драка начнется.

– Не понял?!

– Ну они вещи там себе выбирают, что получше, а это дело такое…

– Какие вещи! Кто разрешал трогать!

– А кто-то разве запрещал?

– Нет, но понимать надо… Слушай, Ром. Давай так. Я сейчас дам тебе в помощь Олега и пару ребят нормальных. Ну и Динку бери – из девчонок она одна из самых адекватных, не смотри что такая тихоня. Если не хватит народу, еще проси. Займитесь этими бочонками, ну и прочим. Надо замок организовать на складе и стащить туда все самое ценное. Справишься?

– Замок – вряд ли. Проще охранника поставить на крышу. Заодно и посматривать с высоты за округой будет, а то дети ушли, и никто этого не заметил.

– Вот и бери дело в свои руки. Заодно пни Ботана – охрану он должен был организовать. Хотя какой из него охранник…

Так у Романа появились первые подчиненные. Стремительная карьера для новичка, но Макс не сомневался, что это только начало.

Ему до смерти надоел этот непрекращающийся бардак.

Глава 17

Первая ночь в поселке прошла спокойно, если не считать криков ночных птиц и лягушек, иногда весьма зловещих. И еще детвора волновалась, напуганная собственными же выдуманными страшилками. Повод рассказывать их друг другу был: пропавшая парочка так и не обнаружилась, и насчет их судьбы строили самые мрачные предположения. К тому же Кирпич прибавил адреналина своими «жизнерадостными» рассказами о черных кораблях в ночном небе; инопланетянах, с помощью невидимых костюмов шастающих повсюду, будто у себя дома, и садистских медицинских экспериментах, которые грозят тем, кто попадет в лапы таинственных наблюдателей за архипелагом.

Макс носом перерыл все вокруг периметра стен, но не нашел никаких подозрительных следов. Пришлось идти на поклон к масаю и долго с помощью пантомимы объяснять, что от него требуется. В итоге тот все же обошел окрестности поселка, пожал плечами и вернулся к своему любимому занятию – полировке наконечника копья под заунывное пение.

Или он плохой следопыт, или дети поселка не покидали. Но куда в таком случае могли деться?!

Макс до темноты наворачивал круги. На склонах, зачищенных недавним ливнем, он нашел следы своего первого пребывания здесь, следы сегодняшней экспедиции, следы сборщиков, уходивших и возвращавшихся. Детских оттисков среди последних не наблюдалось. Зато на тропе, вытоптанной основной толпой, что шла от побережья, их полно. И если мелкие ушли по ней, то могли свернуть с нее в любом месте. При всем желании невозможно осмотреть там каждый кустик и травинку – слишком много работы, а внимательных людей не хватает.

Оставалось надеяться, что дети не вляпаются во что-нибудь совсем уж опасное и найдут дорогу назад, благо холм отличный ориентир. Ночи здесь теплые, ливня вроде бы не предвидится – до утра доживут.

Хотя, если честно, Макс верил в это слабо. Слишком мелкие: вряд ли им пять лет исполнилось.

Наутро вышла партия водоносов: тридцать шесть более-менее крепких ребят и три спортивные девушки, к походам привыкшие. У каждого за спиной корзина, рюкзак или бамбуковый бочонок с веревочными лямками. Носить не слишком удобно, но ничего лучшего сделать не успели. Даже если учесть, что им самим придется по пути пить немало, донести должны прилично – целый день вся толпа может пить, не слишком экономя. На случай встречи с диксами прихватили самое лучшее оружие. В поселке осталась только винтовка Олега, две двустволки и револьвер. Маловато, но отпускать людей на рифы с пустыми руками тоже нельзя, а за стенами, если что, обороняться легче.

Хотя с кем здесь обороняться, если боеспособных ребят почти не осталось? Главное теперь – дождаться подхода основных сил, не нарываясь на неприятности.

Поразмыслив немного, Макс решил сборщиков сегодня не назначать. Лучшие кадры ушли, и присматривать за худшими теперь некому. Опять обожрутся до поноса, толком ничего не заготовив. Лучше пусть все останутся в поселке, перед глазами. Работы здесь полно: ремонтировать стену, поврежденную упавшими за время запустения деревьями, латать прохудившиеся крыши, в домах прибираться.

Главное – пусть за мелочью присмотрят. При планировании переселения на корабле ушли все новички возрастом меньше двенадцати лет. Они ведь еще не адаптировались к реалиям архипелага и пешего пути могли не перенести. О том, что эта публика не успела приспособиться к жестким реалиям «дисциплины от Бизона», никто не подумал. Также не подумали о сильном стрессе, который они переживут, покинув уже ставшее привычным место. Оказавшись в городе бронзовых людей, богатом на удобные для активных игр закоулки и предметы, так и напрашивающиеся стать игрушками, вся эта шайка осталась под символическим присмотром – старших при них практически не было: почти всех опрометчиво отправили на сбор. А теперь вот совсем ушли…

Нет, никого никуда он посылать не будет. Надо срочно привести к порядку этот распоясавшийся детсад, а то, глядя на мелочь, уже и подростки начали позволять себе вольности.

К ногтю всех – под надзор последних старших. И Бизона поставить надзирателем за малолетним зверинцем. Он хоть и плох, но рявкнуть способен, да и с тростью не расстается, больше на дубину похожей, что не может не настораживать. Пусть сидят в четырех стенах, пока главные силы не подойдут. И фиг с ней, с этой заготовкой. Как-нибудь на кокосах перебьются.

Лишь одно исключение допустил: отправил Романа с Олегом к той куче костей, о которой новичок рассказывал. Пусть пулемет заберут – даже ржавый пригодится. Оружие делают с таким запасом прочности, что есть шанс его починить. А там, может быть, и патроны где-нибудь разыщутся или хотя бы несгнившие гильзы. И вообще – раз сюда занесло бронированный тягач, то почему бы не упасть грузовику с боеприпасами?

Макс мало разбирался в военном деле, но из монологов Кирпича сложилось впечатление, что, будь у них пара пулеметов, угрозу готов можно игнорировать.

Шастая по всему поселку, он контролировал выполнение приказов и занимался рукоприкладством, шлепая детей, попавшихся в запретных для игрищ районах. От этого непопулярного занятия его отвлекла Динка. Выскочив из-за угла, она подбежала к нему и, нездорово поблескивая глазами, протараторила:

– Я Сашу и Павлика нашла!

– Пропавших?!

– Ну да. Только… Нет, ты сам на них посмотри…

– Что? Мертвые?!

– Да нет… Ну сам посмотри! Пожалуйста! И быстрее! Там видеть надо!

На ходу Дина торопливо пояснила, что занималась переноской ценностей, незаконно свистнутых со склада предприимчивыми девчонками. Им строго приказали вернуть украденное, но приказ этот выполнялся со скрипом и очень постепенно – лишь настойчивость Романа и помощь ему со стороны Бизона сдвинули дело с мертвой точки. Притащив в пристройку храма очередную охапку маек, блузок, юбок и прочего тряпья, она, проходя мимо полуоткрытой главной двери, услышала подозрительный писк. Заглянула и нашла детей.

Зайдя в храм, Макс сразу увидел пропавших. Два мальчика сидели на корточках у стены, безучастно уставившись в одну точку. Вчера, во время поисков, он уже заворачивал сюда, но никаких детей не было. Имелись и другие изменения: алтарь сдвинут с места, из отверстия в полу сверкают электрические огоньки. Но ведь еще вчера он был на месте – никто и не думал трогать эту штуку.

– Дети ни на что не реагируют, – громким шепотом доложила Дина. – Смотрят перед собой, и все. Не говорят ничего.

– Напуганы?

– Не знаю, но непохоже. Будто очень сонные, а заснуть не могут.

– Надо их вытащить отсюда. Может, все же напуганы, а здесь темновато. И это, позови Бродягу. И Романа. Нет, не надо. Я сам их приведу – ты детьми занимайся.

Когда Бродягу притащили на место и рассказали, что здесь стряслось, тот даже не удивился:

– Плохое это место.

– В смысле? – не понял Макс.

– Жрецы запрещали сюда ходить поодиночке. Только чтобы три человека было, не меньше. А детей ведь парочка была – нельзя так.

– А где они пропадали все это время?

– Откуда я знаю? У жрецов спрашивай.

– Толку от тебя!

– Да откуда я могу все знать про этот чертов остров! И еще прикол оцените – алтарь сдвинут, а это дело непростое. Я с трудом могу, а такие детки даже впятером вряд ли. Кто-то из взрослых это сделал, или что другое случилось…

– Что?

– Ну… Может, кто чужой заходил, а мы его не заметили…

– Так! Не вздумай никому это ляпнуть! Хватит нам Кирпича с его историями про невидимок и ночными полетами черных кораблей. Из-за него половине поселка ночами кошмары снятся и мерещится всякое.

– Ладно, я – могила. Только ведь и без меня слухи пойдут, не скроешь такое.

– Все равно помалкивай.

Обыск храма ничего не дал. Никаких намеков на потайные помещения. Не могли же дети провалиться в «электрическую трубу», а потом чудесным образом из нее выбраться?

Хотя, судя по их виду, все могло быть…

Мальчиков вытащили на солнечный свет, где они на удивление быстро пришли в себя и потребовали их накормить. Попытки расспросить ни к чему не привели. Они прекрасно помнили, как пошли в храм, после чего пришли в себя лишь на улице в окружении девчонок.

Какая чума их понесла в темный храм, они тоже не могли объяснить, а в ответ на настойчивые расспросы начинали противно ныть и что-то сбивчиво говорить об игровой приставке с набором классных дисков и киоске мороженщика, а ведь в жару очень хочется холодненького.

Ничего от них не добившись, Макс списал случившееся на очередную загадку этого мира. Их и без того полным-полно – одной больше или меньше, разницы не заметишь.

Едва успели разобраться с пропавшей малышней, как примчались Роман с Олегом. Макс еще издали по их всклокоченному виду понял – очередную беду принесли.

Так и оказалось.

– Готы! – выкрикнул Олег издали.

У Макса в голове стремительно крутанулись шестеренки мыслительного процесса. Олег не слабак и бегать горазд. По виду ведро пота потерял, значит, мчался издали, не жалея сил. Раз так спешил, значит, имеется причина. Собственно, он ее уже озвучил.

Отсюда вывод – готы встретились им не возле поселка, а на некотором удалении. Значит, панику разводить преждевременно. И вообще вредно.

– Тихо ты! Сюда иди. А теперь спокойно, без воплей рассказывай, пока у нас народ по всему острову не разбежался.

– Роман привел к месту, где пулемет оставался, а там труба полная – готов орава. Хорошо хоть не засекли нас.

– Стоп! Стоп! Стоп! Давай по порядку. Отдышись, спокойно, по пунктам, отвечай: как далеко это было, сколько их там, чем занимаются?

Олег, смахнув со лба пот, отчитался, как приказали:

– Это чуть восточнее южного холма. Точнее – у его подножия. Там что-то вроде ложбины глубокой на склоне, и там, где она на ровное место выходит, площадка приподнятая. Она небольшая, и забраться туда трудно – со всех сторон обрыв крутой метра по два. Вот на ней, Роман говорил, кто-то засел когда-то с пулеметом и долго отстреливался. Мы шли по зарослям, на всякий случай старались не светиться по открытым местам. Это и спасло. Выглянули из кустов, а там – мама моя родная! Черных толпа и рабов куча. Черные по сторонам смотрят, а рабы ползают по земле, что-то ищут. Готов около пятнадцати, рабов двадцать или немного больше. Трудно сосчитать – далековато, и кусты мешают. Мы посмотрели на это дело – и бегом назад. Не похоже на экспедицию. Не бывало никогда здесь таких орав. И Роман говорил, что не сталкивался со свежими следами больших отрядов.

– Роман, а ты следы читать умеешь?

– Не следопыт, но разглядеть вытоптанную недавно полянку смог бы. Да и отпечатки подошв отличаются от того, что после ящеров и свиней остается.

– Верно… Олег, большие экспедиции готы когда-нибудь устраивали?

– Не знаю. Давай Кирпича спросим. Это хорошо, что ты его не отправил с водоносами.

Кирпича и Дыню, одного из его бывших подчиненных, Макс не отослал все по той же причине: чтобы раньше времени с остальными своими не встретились. Пусть лишнюю пару деньков в разлуке поживут, поварятся в местном соку. Тем слаще будет миг воссоединения.

Мысли в голове мелькали одна интереснее другой. Итак, готов около пятнадцати. Но это только те, кого заметили Олег и Роман. Кто знает, может, это только авангард большого отряда? Что они там делают? Что, что… и дураку понятно – собирают полезные в хозяйстве вещи на месте старого побоища. Как минимум пулемет им уже достался и куча гильз, что не радует. Как максимум найдут еще что-нибудь. Что? Стволы сменные или хотя бы кости – их в дело пустить можно. А еще есть содержимое карманов. По архипелагу ходит легенда, как с тела умершего дикса, облаченного в остатки милицейской формы, сняли два пистолета с запасом патронов, отличный нож, свинцовый кастет, три пачки нераспечатанных сигарет и кучу разной мелочовки. Приврали, конечно, но одно несомненно – трупы любой степени свежести считались перспективными объектами, и просто так мимо них проходили лишь охваченные трясучкой свежеиспеченные новички вроде Романа.

Все очевидно: кто-то из готов наткнулся на россыпь костей, после чего туда пригнали рабов. Те обыщут останки, соберут гильзы, унесут пулемет. Обидно, но потерю можно пережить. Одно неясно – почему их так много? Ну где там этот Кирпич!

Кирпич обнаружился в районе кухни. Хотя после криков Олега слух о готах полетел со сверхзвуковой скоростью, бывший командир Пантер являл собой образец невозмутимости. Сидя на чурбачке, он копался во внутренностях крупного кокоса, с аппетитом поедая белую сердцевину. Меньше всего на свете его занятие походило на ударный труд, а ведь ему было приказано соорудить лавки для кухонных столов. Но Максу сейчас было не до дисциплинарных разборок:

– Кирпич, готы когда-нибудь ходили на Большой сильными отрядами?

– А сколько это – «сильными»? Я такой цифры в школе не учил.

– Ну… Двадцать – тридцать, может, больше.

– Было дело, раза три. К бамбуковому лесу они толпой хаживали, рубали серьезные стволы для кораблей.

Бамбуковый лес располагался в центральной части острова, где он местами окружал болотистую низину, в которую стекали все холодные и горячие ручьи. Но, по словам Олега, место, где он с Романом встретил готов, от леса находилось как минимум в полутора километрах. И вообще в сторонке от прямого маршрута между южным побережьем и высокими стволами.

– Они приходят с юга. Так?

– Ясное дело – самый крайний юг острова.

– Потом от берега двигаются к болотам. Точнее, к зарослям крупного бамбука. Это прямо на север надо идти. Так?

– Тоже верно. Там тропа нахоженная.

– А в сторону никогда не отклонялись? На восток от холма южного?

– А что им там делать? Приключения искать на мягкие места? Бамбука в тех краях не наблюдается. Я там, правда, не бывал, но даже если на кокос забраться возле моря, то заметно, что в тех краях только кусты и пальмы обычные. Там диксов полно бывает, по слухам, а возле болот – наоборот, их мало, не любят почему-то. По мне, так лучше тритоны, чем диксы.

– Это не тритоны, это скорее вараны, – автоматически поправил Кирпича Макс и уточнил: – Так, значит, туда никто никогда не ходил?

– Не слышал я про такое. Да и зачем? Когда первая здоровенная экспедиция за бамбуком пришла, на них ночью диксы напали. Назад треть народа не вернулась. С той поры отряды еще сильнее посылали пару раз, и тогда уже потерь поменьше стало. Но все равно были. Опасно тут.

– Да знаю…

– А что, Олег на черных нарвался у холма?

– Да. Чуть восточнее южного холма толпу встретил.

– Во как… А знаешь, я вообще не удивлен.

– Не понял?

– Ну ты оглянись. Мы тут второй день, и никого из наших еще не съели. Благодать полная, аж не верится. Думаешь, вы одни такие умные? До черных тоже дошло, что здесь почище стало. А раз так, то самое время плотно заняться островом.

– Это при тебе решили?

– Нет, но слухи ходили, что собираются экспедицию послать не за бамбуком, а для разведки. Народ стал замечать, что диксы там почти перевелись. Тритоны, само собой, тоже не подарок, но с ними проще разговаривать. Дальше, если все нормально окажется, можно будет думать о поселке, и не одном. Здесь ведь благодать: леса полно, бамбук для кораблей, кокосов завались, фрукты-ягоды, дичь. Да одной травой на полянах можно стадо коров прокормить.

– Значит, это разведчики…

– Ну, может, и не совсем так. После того как Пикар с вами ушел, они остались без водолазного корабля. А ведь к ништякам разным, что со дна тягают, быстро привыкаешь. Не станет подводной добычи – не из чего будет делать инструменты и оружие. Хорошими вещами Аларих награждает вроде орденов – это у него вроде рычага, чтобы черными управлять. А чем теперь награждать будет? Кокосами? Думаю, эту толпу они кинули за бамбуком для нового корабля. Если так, то у них лагерь на южном берегу должен быть, в месте, где глубина подступает приличная для вязания плотов. И корабли там можно близко к берегу подтянуть, если водой приходить. Можно проверить, там ли они.

– Если и там, то что делает такой большой отряд за холмом? Бамбука в тех местах нет, травки тоже, насчет плодов не уверен.

– Ну… народ они ленивый… Могли совместить полезное с приятным: основная толпа занимается бамбуком, а одну кучку послали разведывать. И насчет ягод и остального ты прав: туда за ними не ходят. Зачем оно надо, если есть места потише, хорошо знакомые? Если что, я на разведку согласен пойти. Не дурак и все понимаю, но с черными давно знаком и знаю их как облупленных. Дай мне пару своих ребят – и сходим. Одному, конечно, лучше, но не в масть – нет мне полного доверия в вашем дружном коллективе. Но без разведки никак: мало ли что у них на уме. Если начали обшаривать остров, могут и сюда заглянуть. Вот я бы точно заглянул. Вершина холма ведь. Мало того что интересно в альпиниста сыграть, так еще и вид замечательный открывается, а для экспедиции это полезное дело. Максимыч… Ты это… Сильно не грузись… Но все же подгрузись. Потому как у нас почти все путевые ребята с водоносами ушли, а новости нехорошие. Заявятся черные – сгинем оптом. Ты главный тут – ты и думай теперь, а я подмогну, если доверишь.

Пять минут назад у Макса было две заботы: не дать детворе разнести поселок в щепки и придумать, где бы по-быстрому раздобыть еды. Он считал, что загружен с головой.

Какое замечательное времечко тогда было…

Глава 18

Несколько дней назад на одном из заседаний совета попытались решить вопрос с призывным возрастом. С каких лет в случае угрозы можно ставить мальчишек «под ружье»? С восемнадцати, как на Родине, не получится. Точнее, еще как получится, но уж больно мало окажется бойцов. С шестнадцати – тоже не разжиреешь. С пятнадцати многие были против, не говоря уже насчет четырнадцати.

В итоге ничего не решили, остановившись на прежнем варианте полной анархии.

Тем лучше – теперь руки у Макса были развязаны. Ведь Кирпич чистую правду сказал: большая часть серьезных ребят ушла с грузом воды. Оставшихся не хватало за распоясавшимися детьми присматривать, не говоря уже о большем. Из тех, которые есть, нужно постараться выбрать бойцов для разведки, дозоров и, на самый крайний случай, драки.

Но самое главное – разведка. Если выяснится, что готов здесь слишком много и настроены они на серьезное прочесывание острова, останется одно – уходить, любой ценой спасая водолазный корабль. Выжившие при удаче смогут создать новый поселок. Где? Да где угодно, лишь бы подальше от черных. Если повезет еще немного, то их «империя» распадется раньше, чем ее боевые отряды найдут беглецов.

Само собой, первым солдатом стал Олег: боевой опыт, самое серьезное оружие и умение им пользоваться, не трус и вообще почти друг. А скорее всего, и не почти…

Вторым воином великого воинства стал Ботан. Не сказать чтобы друг и далеко не смельчак, но опыт тоже хоть какой-то имеет – проверенный человек.

Дину тоже пришлось включать в список. Хоть и девчонка, но в бою лучше пусть она за спиной стоит, а не какой-нибудь трясущийся при виде пауков Ботан.

Бродяга тоже присоединился, подчеркнуто молча подчинившись всем приказам, – показывал свое стремление стать «своим» или просто что-то в голову стукнуло.

В войско пришлось записать Кирпича и Дыню. Во-первых, выбирать больше не из кого; во-вторых, они делом рвались доказать свою преданность, вот пусть и доказывают; ну и в-третьих – пусть все время перед глазами маячат, так как полностью доверять им бдительность не позволяет.

Снежка и Ника Макс записал во «вспомогательные войска». Малы, у одного рука до сих пор нерабочая. Будут на подхвате или девчонок охранять и детей. Или, скорее, смешить их своим несерьезно воинственным видом…

Взял и Романа – не взять невозможно. Масая тоже пришлось брать. Воин неплохой, жаль только, неуправляемый. Пусть тоже под рукой будет… мало ли.

Из команды Пикара никого забирать не стал. Их и так мало осталось – часть ушла с водоносами. Оставшиеся пусть держат корабль наготове, на случай бегства. Да и охранять его надо пуще зеницы ока.

Одиннадцать человек, из которых двоим не доверяют, еще двое – мальчишки мелкие, причем один еще не оправился после перелома руки, плюс дикарь, не владеющий русским языком.

Одна винтовка, из которой до сих пор ни разу не выстрелили, две проверенные в бою двустволки, револьвер, несколько копий, ножей, топориков, мачете, дубинок.

Не впечатляет.

Макс понятия не имел, сколько на острове врагов. Информации Олега и Романа доверять нельзя – они видели готов мельком, всех не рассмотрели, да и неожиданность – первый спутник страха. Даже если черных всего лишь пятнадцать, нечего и думать с имеющимися силами идти в атаку: уж больно паршив расклад по войску получается.

Собрав всю «армию», он описал свое видение картины дальнейших действий.

– Значит, так. Народу у нас мало, и бой противопоказан. Сейчас главное – чтобы они не обнаружили поселок. Поэтому никаких костров больше не разводим. Даже в очагах. Даже ночью. Не надо надеяться на то, что они дым не отличат от пара. Не все из них дураки, и не так уж далеко от нас забрался их отряд. Я не говорю уже о том, что запах дыма можно почувствовать на очень большом расстоянии.

– Сырые кокосы – райская диета, – скривился Бродяга.

– Ничего, живее будем, – поддержал замыслы Макса Кирпич.

– Самых расторопных девчонок поставим на стены. Не для того чтобы оборону держать, а чтобы четко следили за малышней. Если хоть один удерет и начнет шастать по округе, то может попасться черным. Они легко поймут, что это не сегодняшний новичок: загар, одежда местная обтрепанная, да и поведение. Потом задумаются: «А откуда здесь взялся карапуз такой?» Никакой рубки деревьев или работы пилой. И вообще никаких громких звуков. Поселок зарос зеленью, вокруг хватает приличных деревьев, и заметить нас издали без бинокля трудно. А вот звук расслышать можно запросто.

– Поварихи моду взяли стучать по бронзовому котлу, когда на обед зовут, – наябедничал Дыня. – Звонко получается – небось даже внизу слышно.

– Вот это надо запретить. Даже чихайте и кашляйте как можно тише. На южной стене поставим наблюдателя в светлое время. Он должен следить за подходами.

– И что делать, если увидит готов? – уточнил Олег.

– Посмотрим. Если малая группа, попробуем поубивать без стрельбы. Или со стрельбой – как получится. Если большая, задержим их, пока наши будут бежать к кораблю. А дальше видно будет.

Что придется делать дальше в такой ситуации, Макс вообще не представлял. В последнее время его нервы и без того под утроенной нагрузкой работали, еще чуть-чуть – и отключаться начнут. Остальные, похоже, читали его мысли, и потому неприятных вопросов не возникло.

– Что насчет разведки? – вновь взялся за свое Кирпич.

– Не будет никакой разведки, – наступая себе на горло, решился Макс. – Какой толк от нее? Что бы мы ни узнали о них, нас все равно слишком мало для серьезных дел. А вот попасться или выдать себя разведчики могут запросто. Даже если готы не заметят, нарвутся на ящера – и тогда придется стрелять, а это такой шум… Ну вы сами понимаете. Сидеть будем как мыши, дожидаясь всю толпу. Как дождемся, тогда и думать будем. Недолго осталось.

– Согласен, – кивнул Олег. – С нормальными ребятами и кучей оружия полегче будет.

Бизона на сбор никто не приглашал и в «армию» не рекрутировал – нескоро еще от ранений оправится. Но он сам явился, присел на землю в теньке от стены и лениво смотрел куда-то вдаль на протяжении всего разговора. Но сейчас вдруг высказался:

– Бродяга, когда по архипелагу шлялся, всем встречным рассказывал про город бронзовых людей, царицу-красавицу на стенке храма и всякое такое. У нас даже младенцы знают его великую историю. И готы тоже знают.

– Так они мне вообще не верили, – стал оправдываться Бродяга.

– И правильно делали. Но сейчас, если всерьез за Большой взялись, думаю, обязательно проверят. Или считаете, что забыли?

Макс кивнул:

– Да. Могут проверить. Бродяга, ты ведь и правда всем про это рассказывал. Мне вот рассказал в первые минуты знакомства.

– Дураком был – простите, ребята. Накатывает на меня иногда ненормальность после всего, особенно если по голове достается. Кто же знал, что так получится…

– Да ладно, как-нибудь выкрутимся.

– Тяжело выкручиваться будет, если они не сегодня, так завтра пойдут проверять наш холм, – заметил Роман.

– Мы им помешать не можем. Будем ждать.

Положение осложнялось тем, что радиостанций, работающих на больших расстояниях, у островитян не было. В контейнерах нашлись лишь малогабаритные трубки УКВ-диапазона, обеспечивающие связь на считаные километры, да и то при условии, если рельеф не мешает. Поговорить с Эном и остальными Макс не мог. В принципе, даже сумей, это ничего бы не изменило – быстрее идти они не смогут. Ну хоть совет умный дадут, и вообще – ответственность разделить не помешает, а то в голове уже сплошная сирена. Ночью едва заснул, да и то все время вскакивал.

Усевшись на стене, он, до боли напрягая глаза, вглядывался вниз. Среди мешанины зеленых зарослей, венчиков пальм и серых проплешин голой почвы он пытался засечь движение, выдающее подбирающийся вражеский отряд. Пока что все тихо, но глаза, уставая, обманывать начали, да и ветер, колыхавший ветки, прибавлял нервной дрожи.

Дина, появившись, как она это любила, бесшумно, присела рядом, протянула вскрытый кокос:

– Держи завтрак.

– Ужин, – автоматически поправил ее Макс, и, занявшись мякотью, уточнил: – Будешь?

– Нет. Я на кухне наелась. Следила, чтобы не шумел никто и не разводил огонь. Как ты приказал.

– Молодец. Что там девочки и детвора?

– Притихли. Сам знаешь, что готов видели все, кроме новеньких. Не хотят повторения. Когда сюда пришли, думали, здесь все хорошо будет. Твои слова об острове раздули сильно, а дети ведь очень доверчивые. Вот и решили, что никаких опасностей для них здесь нет, потому и вели себя необычно. А теперь напуганы. Все как раньше стало.

– Мелкие не ревут?

– Нет. Успокоились все, кроме девочки одной. У нее живот болит.

– Если всего одна, то хорошо…

Некоторое время молчали, а потом Дина спросила неожиданное:

– Максим… Та девушка, которую ты ждешь… Не так уж много времени осталось. Ты не думал, как будешь ее встречать? Что-то ведь надо делать…

– Да о чем здесь можно думать… Сама видишь… Если все закончится хорошо, тогда и подумаю. Сейчас я ни на что не способен. В одиночку на буй не сходишь, а кто мне даст на такое дело ребят?.. У нас что ни день, то война…

– Если здесь устроимся нормально, то обязательно дадут. Там ведь много не надо. Я подумала, что, раз мы теперь знаем путь по воде, то можно на лодке добраться. Это быстро и безопасно.

– Ага… Если не вспоминать про сомалийцев с их пулеметом.

– Ну, мы ведь их еще ни разу не видели. Кирпич может преувеличивать или даже приврать. Он вроде бы и не совсем уж плохой человек, но мало ли… Меня настораживает его привычка всем нравиться.

– Не понял?

– Ну… Помнишь, как Олег к нему поначалу относился?

– Как кошка к собаке.

– А теперь уже почти нормально. Кирпич ему насоветовал что-то с винтовкой сделать, чтобы стреляла метче, – вроде какую-то резинку куда-то уложить. И ствол научил смазывать бронзовой штучкой. Пока этим занимались, почти сдружились. И так он ко всем ключики находит. И к тебе тоже.

– Да я вроде волком на него не смотрел.

– Все равно. Хотя тебя он после случая с Анфисой уважает. Такие, как он, часто уважают тех, кто умеет делать что-то пугающее, странное.

– А я-то думал, что он благодарен за спасение жизни.

– Нет. Вряд ли. Такого он дорого не оценит. Характер не тот.

– Раз уж разговор завела, то как думаешь: предаст он нас?

– Не знаю. Думаю, что вряд ли. Не похож он на такого. Да и незачем ему это делать.

– Я тоже так думаю. Значит, пусть втирается в доверие и дальше. Ему стараться теперь надо. У нас так мало боеспособных ребят, что я бы даже Алариха принял, захоти он к нам перейти. Вот тот бы у меня точно постарался…

В скоротечных тропических сумерках к Максу примчался Ник:

– Кирпича и Дыни нету!

– Тише ты! – не сразу осознал случившееся Макс.

– Но их нет.

– Как нет?! Куда они могли деться?

– Не знаю. На ужин не пришли, в доме, где ночевали, их нет. И копий их там нет.

Проверка подтвердила сказанное Ником. Обыск поселка ничего не дал – бывшие Пантеры будто сквозь землю провалились. Завал перед входом в храм был нетронут – значит, внутрь они не заходили. Тогда куда пропали?

Долго гадать по этому поводу не пришлось. Когда Макс после всех поисков завалился на свою лежанку с целью предаться тревожным мыслям до утра, он тут же вскочил – на мягкой охапке травы и веток лежал обрезок доски. Он точно знал, что ничего подобного здесь не оставлял, и, будучи от природы любопытным, клацнул зажигалкой, и не пожалел.

На шершавой поверхности угольком было выведено: «Ушли на разведку, будем утром. Не грузись – мы все сделаем как надо. Кирпич».

Какая разведка? Что им в голову взбрело! И как смогли уйти незаметно?

Впрочем, на последний вопрос ответ был очевиден. За время запустения вблизи стен брошенного городка поднялись заросли кустарников, молоденьких деревьев и пальм – в здешнем климате зелень из земли выбиралась быстро. С имеющимися силами контролировать весь периметр было невозможно – пришлось бы через каждые десять метров наблюдателя ставить. К тому же девчонки в основном посматривали внутрь, за малышней, чтобы не разбежались или не нашкодили. При желании можно без проблем найти плохо просматриваемый участок и перемахнуть через низкую стену. А дальше уже вряд ли заметят.

Подумав, Макс поднялся, нашел дежурившего в первую треть ночи Олега и рассказал о находке. Посовещавшись, они разошлись, так ничего и не решив.

Да и что решать с их возможностями? Убегать от предполагаемого отряда готов, который приведут предатели? Или ждать возвращения разгильдяев, от переизбытка усердия затеявших глупость? Лучше бы последнее…

Если Кирпич предал, то утром в поселок пожалуют незваные гости – его сейчас можно взять голыми руками…

Глава 19

Макса разбудили на рассвете, огорошив приятной новостью: Кирпич и Дыня вернулись, причем без подмоги в виде отряда агрессивно настроенных готов. Правда, вернулись они все же не одни.

Кирпич сиял как начищенный самовар, поглаживая за ухом прибежавшего на шум кота, рядом довольно щерился Дыня, демонстрируя щербатый рот. Между ними на коленях стоял жалкого вида человек неопределенного возраста. Макс поначалу дал ему все сорок, но, присмотревшись, решил десяток скинуть, а то и все пятнадцать. Молод, но уж больно жалок и своеобразно комичен.

При виде Макса Кирпич, ничуть не смутясь, устроил сцену приветствия:

– Хай, командир! Мы тут подсуетились малехо, языка приволокли.

– Языка?.. – не понял вечно встревающий не в свое дело Снежок.

– Мелкий, это значит, что мы взяли пленного. И не простого, а говорящего. Швабра, ты будешь говорить? – ласково обратился Кирпич к пленнику.

Тот охотно поддержал предложение бывшего командира Пантер:

– Вы все сдохнете! Аларих тебя выпотрошит, высыплет в брюхо муравейник и зашьет.

– Да ты что?! – притворно изумился Кирпич. – А я и не знал, что этот уродец еще и мастерица-рукодельница. Кто бы мог подумать…

Шагнув к пленнику, Кирпич от души отвесил затрещину и удовлетворенно заявил:

– Видишь, говорить он будет.

Макс не знал, с чего начать: отдать распоряжение насчет пленника, расспросить Кирпича о его ночных похождениях или, что будет приятнее всего, врезать ему так же, как тот готу. И не один раз. Как человек прозорливый, пантеровец понял, что творится на душе у командира, и предпринял встречные шаги: подошел, миролюбиво посмотрел в глаза и тихо, чтобы не слышали собравшиеся, проговорил:

– Мы могли привести сюда толпу готов. За подарок в виде этого города плюс вы, плюс корабль Аларих бы не посмел меня пальцем тронуть. Наоборот, возвысил бы. Но мы вернулись, взяв пленного. Ясное дело, что поступили не совсем правильно, но зато теперь ты знаешь, что на нас можно рассчитывать при любой заварушке. А чтобы народ не говорил лишнего, я слух запущу, что это ты сам тайно нас послал в разведку. Ну, так как? Лады?

Устраивать дисциплинарные разборки времени не было, да и как это возможно на глазах у толпы? Кирпич так хорошо все продумал, что любая критика в его адрес сейчас будет смотреться нехорошо.

Неохотно кивнув, Макс тихо уточнил:

– Готы вас видели?

– Не. Мы тихо пришли и тихо свалили.

– А как же этого взяли?

– Да у Метлы с желудком нелады, в ночь по три раза на дальняк бегает. Я его по старым временам помню, и когда увидел у костра, просто ждать начал. Ну а как тот отошел от лагеря, накинули ему мешок на голову. Есть тут одна интересная травка с семенами противными – если их вдохнуть, то полчаса слова вымолвить не сможешь. Вот в мешке целая жменя была. Пока он носом сипел, спеленали его и оттащили в сторонку.

– По свету его хватятся и найдут следы.

– Если думаешь, что все черные круты, как следопыты-индейцы, то фиг там. У них разве что Мбонга в этом спец, ну еще Шако немного, но того, думаю, на всякий случай прирезали при смене Аларихов – уж больно хитрая у него задница. Мы от того места корягу проволокли, и те сто пудов подумают, что это хвост тритона оставил. И крови маленько ляпнули на листья.

– Откуда кровь?

– Да Швабре в нюхальник дали разок.

– А кто вообще этот Швабра? С таким прозвищем вряд ли командир.

– Командир? Да ты че! Раб он. И раб не последний. Если ты его хозяин, то он тебе ноги вымоет, вылижет, а потом еще воду грязную выпьет и попросит добавки. Пресмыкающееся создание, одним словом. Но готы таких червяков ценят, и доверие им повышенное. О колодках даже не думай, и не смотрят, куда и как ходишь. Живут не в рабских бараках, ништяки им кое-какие подкидывают.

– Что-то вроде элиты рабов?

– Мудрено ты загнул, но, наверное, так и есть.

Пленника заперли в крепкой храмовой пристройке, поставив часового. Макс детально расспросил Кирпича и Дыню об их ночных делах. Выяснилось, что лагерь готов действительно располагается на южном берегу в месте, где полоса мелководья не слишком широкая. Там можно легко собирать бамбуковые плоты, после чего, хоть и с трудом, протаскивать их к протоке, что тянется дальше.

Готы останавливались там не первый раз, а сейчас еще больше укрепили лагерь. Вокруг него в три ряда идут заграждения из бамбуковых кольев, окружающих два навеса: большой и малый. Под малым располагается верхушка отряда, под большим – рядовые воины. Рабов оставляют на открытом воздухе. Штрафников-смертников привязывают к кольям второго круга, остальные спят на песке между внутренней оградой и второй, а в туалет ходят за последнюю изгородь. Именно благодаря этому обстоятельству удалось взять языка.

Лагерь готов Кирпич с Дыней рассмотрели плохо – темно было, а света пары костров недостаточно. Но того, что увидели, хватило понять – дела там серьезные. Людей не меньше полусотни, а скорее, гораздо больше. Учитывая стандартное соотношение надсмотрщиков к рабам как один к двум, можно смело предположить наличие пары десятков вооруженных черных, если не больше.

На берегу виднелись бамбуковые хлысты – видимо, готы и впрямь собирались утащить отсюда несколько плотов. Но тогда с какой целью шастают по местам, где бамбук не растет?

Зачем гадать, если есть у кого спросить?

Максу была неприятна сама мысль о пытках запирающегося пленника, но Кирпич заверил, что тот и без излишеств все расскажет. Мол, рабская душа: пара затрещин – и потечет информация.

Рукоприкладства не потребовалось. Швабра, посидев в темноте, проникся. Очевидно, понял, что Кирпич теперь не сам по себе действует, а часть какого-то непонятного, но явно неслабого коллектива, раз его члены живут на полном опасностей Большом и носят неплохое по местным меркам оружие, в том числе и огнестрельное. Извлеченный на свет, он, щурясь и запинаясь, поведал следующее.

Экспедицию послал один из высокопоставленных готов, выслуживающийся перед новым правителем. Для этого не пожалел большей части своих личных воинов, не говоря уже о рабах. Аларих, впрочем, поддержал начинание инициативного «вельможи», дав несколько своих гвардейцев. Ясное дело, что он тоже понимал стратегическое значение Большого, отсюда и щедрость. Хотя, возможно, роль сыграла потеря «Челленджера» – готам срочно нужен новый водолазный корабль.

В отряде, обосновавшемся на южном берегу, было двадцать восемь воинов и пятьдесят пять рабов. Среди последних больше половины смертников, но есть и четыре типчика сродни Швабре, которые, если придется, могут и за оружие взяться, защищая хозяев. Такие вот потемки невольничьей души…

Главную силу представляла пятерка гвардейцев. У них был автомат, охотничье ружье, пистолет и пара арбалетов. У обычных воинов огнестрельного оружия не было, зато хватало бамбуковых луков, копий с металлическими и костяными наконечниками, дубин и деревянных мечей.

И самое неприятное: бамбук – второстепенная задача. От экспедиции требовалось изучить весь остров, составив его карту. Если при этом найдется что-то ценное – утащить потом на плотах. Нечего и надеяться, что они пропустят вершину холма. В такие места исследователей как магнитом тянет. И не только их – вон даже Роман на южной возвышенности обосновался после переноса.

Швабра понятия не имел, в какой последовательности будет изучаться остров. И, похоже, не врал. Логично: кто будет делиться с рабом подобными деталями? Об остальном он знал только из подслушанных слов хозяев, что часто дополняли увиденное лично.

Пленника вновь заперли, после чего Макс было собрался устроить военный совет, но от этой идеи пришлось отказаться – со стороны южной стены прибежал взмыленный Снежок и страшным шепотом произнес:

– Сюда поднимаются какие-то люди!

Бинокль остался у Пикара, так что из наблюдательных приборов в поселке имелся лишь оптический прицел на винтовке Олега. Прижав приклад в плечо, Макс, проклиная на все лады малое поле обзора у этого приспособления, пытался рассмотреть незваных гостей. Лишь уложив цевье на гребень стены, он добился приемлемого результата.

Олег, не выдержав, спросил:

– Ну что там?

– Готы там.

– Много?

– Не понять. Среди зарослей мелькают. Пытаюсь сосчитать. Останавливаются без конца. Передний что-то на земле рассматривает. Вот присел, трогает почву.

– Да он по моим следам их ведет! Сволочь чернозадая! – возмутился Кирпич. – Мы специально по ложбинке поднимались, чтобы меньше топтать, да и подъем там полегче.

– А говорил, что у них нет следопытов, – ехидно заметил Бродяга.

– Да кто ж знал… Может, мы в темени не заметили, как натоптали. Или этот сморчок специально шагал, чтобы заметнее было. Ну точно он! Замочу петуха!

Несмотря на то что весь отряд в зарослях разглядеть было невозможно, Макс, обобщив свои наблюдения, вынес вердикт:

– Их девять или десять. Не так уж много. Один с автоматом, еще у одного арбалет. Луков два или три, копья, дубинки.

– Встретим их здесь? – нервничая, уточнил Бродяга.

Роман, до сих пор не вмешивавшийся в стратегические замыслы, заявил:

– Здесь плохо. Когда они увидят стену, то насторожатся и толпой не полезут. Пошлют одного или пару на разведку, а сами останутся в зарослях. Если вы начнете стрелять, вас на гребне будет хорошо видно, а вот их трудно разглядеть. Легко перестреляют. Здесь не спрячешься – ни бойниц, ни зубцов. Смех, а не стена.

– Верно, – согласился Макс.

– Я могу попробовать снять пару, – предложил Олег. – Но метров с двухсот или лучше ста пятидесяти. Дальше страшно с непроверенным стволом. Из винтовки этой ни разу не стреляли.

– Ты ведь говорил, что прицел пристрелян был, да и не снимали его, когда контейнер собирали, – остался закреплен на колодке.

– Макс! Контейнер неизвестно сколько летал в вертолете, а там дикая вибрация. А потом, этот вертолет переместился на другую планету, после чего упал в воду и утонул. Лежал на дне долго, пока с ребятами его не вытащили. Перепады давления, тряска, удары, не говоря уже о космическом полете, или телепортации, где могло быть вообще непонятно что. Макс, я в этом прицеле не уверен.

– Не спасет нас пара метких выстрелов, – заметил Роман.

– Бежать будем? – заинтересованно спросил Ботан.

Макс представил, как всю эту толпу хныкающей малышни и перепуганных девочек погонят назад к кораблю, после чего они окажутся в протоке без еды и перспектив на хотя бы относительно нормальную жизнь… Мысль эта заставила его злобно стиснуть зубы и зловеще выдавить:

– Их всего лишь десять, и они про нас не знают ничего. Если перебьем всех, то оставшиеся не рискнут посылать новый отряд, потому что некому будет рабов охранять.

– И как мы их убьем всех? – разволновался Ботан.

– Они поднимаются по промоине, где ночью прошли Кирпич и Дыня. Вон хорошо видно, как она изгибается на склоне. Предлагаю спуститься им навстречу и вон там, за поворотом, устроить засаду. Они пройдут мимо нас, не заметив, потому что следов мы не пересечем. Дальше они выйдут на открытое место. Видите? Мы окажемся позади них, в густых зарослях. Если ни у кого не сдадут нервы, то начнем стрелять одновременно. Первым уложим автоматчика, а остальные уже не так опасны. Как вам такой план?

– Тебе в генералы дорога, – усмехнулся Роман. – Ребята, у меня нескромный вопрос: вы в людей вообще стреляли когда-нибудь?

Все дружно кивнули. Недоверчиво покосившись на Дину, новичок заключил:

– Ну ладно, значит, лучше меня знаете, как это делается. Максим, минут через пятнадцать готы будут возле того поворота. Надо бы поспешить, а то придется у них на виду в кусты прятаться.

Глава 20

Заросли, издалека казавшиеся совершенно непроглядными, вблизи были вовсе не такими. Редковатые и лишь на расстоянии сливающиеся в сплошную зеленую массу. Но искать более удобное место уже некогда. Пришлось рассыпаться, устроившись в еле заметных впадинках или за более-менее серьезными кустами. О том, чтобы расположиться на краю проплешины, не могло быть и речи, так что атаковать придется через хоть и хлипкую, но все равно мешающую стену растительности.

А еще муравьи устроили в этом месте шоссе федерального значения – сновали туда-сюда тысячами. Пришельцы, расположившиеся на пути, пришлись им не по вкусу, или наоборот – очень даже понравились. Мотивацию насекомых трудно понять. Макс то и дело морщился от болезненных уколов – жалили насекомые отчаянно. Поднимающееся светило припекало голову и спину, чесались укусы, нервы в ожидании схватки тоже пошаливали. В общем, минуты растягивались в часы.

Поглядывая по сторонам, он с удовлетворением отмечал, что его товарищи ведут себя выше всяких похвал. Несмотря на неудобства, никто не издавал ни звука и не шевелился. С чистоплотностью у островитян все было в порядке, да и Роман не пренебрегал гигиеной, так что запаха от затаившихся бойцов тоже не было. Ни почуять, ни заметить их со стороны промоины невозможно.

Промоина… Уродливое русло, оставшееся в странной местной почве после ливня. Глубиной по колено, шириной шага три. Вот по этой извилистой дороге где-то ниже шагают готы, приближаясь к вершине. Там, в поселке, их ждет знатная добыча: много ценных вещей и молоденьких белых рабынь. Если Макс и его товарищи оплошают, черные неплохо поживятся.

Внизу будто подслушали мечущиеся мысли Макса: звякнули железом, кто-то что-то неразборчиво проговорил. А вот и звук шагов. Нестройно идут, то и дело останавливаясь. Осторожничают, боясь потерять след. Не клюнули на уловку Кирпича – поняли, что не ящер виноват в пропаже раба. Но легкомысленно считают, что здесь им противостоят несерьезные силы. Иначе бы и носа сюда не сунули.

Справа среди зарослей что-то смутно промелькнуло. Еще раз, и еще. Вот уже зеленая стена почти не мешает – отчетливо просматриваются поднимающиеся люди. Их и вправду десяток – Макс не ошибся. Впереди, осторожно ступая, идет долговязый негр с ненормально удлиненной головой – в прицел это почему-то было неочевидно. Задавая темп отряда, он часто останавливается, внимательно изучает почву под ногами. Спутники нетерпеливо тащатся позади, приглушенно переговариваясь и косо поглядывая по сторонам. Заметно, что держатся настороженно.

Автоматчик в середине цепочки. Это хорошо. Если Олег, которому доверено снять самого опасного врага, промажет, тот не сразу сможет открыть огонь, иначе запросто заденет своих, оставшихся за спиной. Арбалетчик идет за следопытом – его должен снять Макс. А это уже хуже, потому что предназначенный ему заряд может остаться в телах тех, кто окажется на пути. На этот случай есть еще двустволка у Романа – он страхует. От револьвера Дины в стрельбе по конкретным мишеням толку мало – стреляет она неважно, да и оружие соответствующее. Ствол ей оставили только затем, что лучшей кандидатуры не нашлось, да и обижать не хотелось – при ней ведь все время что-то серьезное было. Хотя у Бродяги или Кирпича, если честно, он смотрелся бы уместнее.

Эх, сюда бы пару гранат – и вообще никаких проблем…

А ведь далеко не все из врагов чернокожие. Белых половина, хоть и загорели до состояния коренных африканцев. Так что никакого расизма не наблюдается, как и не наблюдалось. Если в чем-то права европейцев и ущемлялись, то не в области военной службы.

Следопыт выбрался на поляну. Совсем уж голой она не была: несколько редких кустов, натыканных беспорядочно, и подмытая кривая пальма с куцей вершиной, склонившаяся чуть ли не до земли. И почему ее ураган не свалил? Макс напрягся – еще несколько шагов, и враги достигнут условленной точки. После этого начнется пальба.

«Длинноголовый» замер, затем присел, зачем-то начал трогать землю левой рукой. Остальные готы опять остановились. Некоторые при этом вели себя расслабленно – вероятно, устали шагать по солнцепеку, – но другие зорко оглядывались по сторонам. Наблюдая за ними, Макс напрягся еще больше: один из врагов – белый коротышка, уставившись на кусты, в которых прятались островитяне, недоуменным взглядом, положил ладонь на рукоять деревянного меча. Отчетливо было видно, как раздувается грудная клетка, чтобы на мощном выдохе издать громкий крик.

Макс на миг забыл про свою первоочередную цель. Остальные еще ничего не понимают, но этот через секунду ринется в бой, обрушившись на кого-то из товарищей. Его надо остановить в первую очередь.

Повернув ружье, Макс нажал на первый спусковой крючок. Бабахнуло, перед глазами замельтешила зеленая каша из снесенных картечинами листьев и веток, гот, наконец заорав и развернувшись почти на сто восемьдесят градусов, упал. Переведя прицел на арбалетчика, прицелиться уже не смог – готы засуетились, рассыпаясь в стороны, и задние при этом перекрыли передних. На миг поймав спину, украшенную мощным луком на длинном прикладе, Макс выстрелил из второго ствола, уже понимая, что сделал это зря: промажет. Кто-то, впрочем, заорал, но в этом наверняка не его заслуга – пальба началась со всех сторон.

Не переставая наблюдать за противником, Макс повел большим пальцем вправо. Ружье преломилось, пальцы вслепую ухватили шляпки гильз, потянули, отпустили, позволив им упасть на землю. Потом, если выживет, подберет их – они могут снаряжаться не один раз. Пара патронов под рукой. Точнее, перед заварушкой Макс зажал их в губах, и теперь не надо шарить по сторонам или скашивать глаза, выпуская из поля зрения картину боя.

А там было на что посмотреть. Хоть с ружьем Макс обращался быстро, специально в свободное время тренируясь в перезарядке и прицеливании, за это время успело произойти многое. Первый, торопливый, залп решающего урона врагу не нанес. Арбалетчик плашмя упал в промоину, и, судя по тому, что было видно над краем, торопливо взводил свое оружие. Гот, подстреленный Максом, на боку уползал в заросли, не переставая орать, еще один неподвижно валялся на земле. Остальные мчались к месту засады, потрясая разнообразным оружием. Что самое неприятное, один из них был с пистолетом и стрелял, не жалея патронов. Правда, как последний дурак, не догадывался остановиться хоть на миг, даже наоборот – бежал зигзагами и попрыгивая, явно боясь обстрела. О том, что сам при таком способе передвижения снайпером не станет, не задумывался.

Автоматчик, упав после отрывистого треска винтовочного выстрела, почти сразу сдернул оружие с плеча, из положения лежа выставил в сторону зарослей, потянул спусковой крючок, но ничего не произошло. Что-то не по-русски проорав, оттянул затвор, отпустил, вновь вскрикнул, но на этот раз от боли. Было видно, как от головы его разлетелись красные брызги. Но или мозга у него там не имелось, или задело несерьезно, тотчас открыл огонь. Не целясь, одной очередью, будто из шланга поливая заросли и все, что металось перед ними. Макс увидел, как «дружеская пуля» толкнула в спину одного из негров, уже замахивающегося копьем для броска. Затем облако картечин взметнуло облачко пыли и комков земли под боком раненого, после чего тот, наконец растеряв боевой пыл, неловко пополз в сторону промоины.

В этот момент ружье выпрямилось – готово к бою. Стрелять пришлось сразу же – прямо на Макса через заросли ломилось темное тело. Прилетело по нему удачно – гот завалился на спину, не пикнув. Как ни краток был миг, на который Макс отвлекся от общей картины боя, этого хватило, чтобы потерять из виду «пистолетчика»: тот успел забежать в кусты.

На грохот дробовика рванулся негр, размахивающий деревянным мечом. Макс было собрался угомонить его, но тут увидел, как Дина, выпрямившись во весь рост и держа револьвер в вытянутой руке, тщательно кого-то выцеливает в кустах. При этом она не замечала, что к ней сбоку забегает здоровенный, жутко накачанный европейского вида парень, от ушей до пяток покрытый затейливыми татуировками. Свое копье он не собирался бросать, зато изготовил для удара.

Не раздумывая, Макс вскинул дробовик, прижал приклад к плечу, выстрелил. Расстояние до противника было шагов пятнадцать, и картечь, не успев разлететься широким веером, кучно ударила в руку, перебив ее в локте. Больше он помочь девушке не успевал – еще секунда, и сам упадет с раскроенным черепом. Мачете тоже не выхватить. Осталось одно – развернуться, попытавшись отбиться ударами двустволки.

Калечить ружье не пришлось: масай, выскочив будто из-под земли, скользящим движением зашел мчащемуся готу в бок, несерьезным движением выставил перед ним древко копья, будто собираясь облокотиться им о землю. Споткнувшись о преграду, неожиданно оказавшуюся в хлипких, хорошо просматриваемых кустиках, негр покатился по земле. При этом он потерял свой меч и остановился лишь у ног Макса. Упускать такой случай было глупо, и в следующий миг Макс угостил его прикладом по затылку.

Маса, помчавшись дальше, на ходу сунул копье в спину уползавшему раненому, после чего прыжком влетел в промоину, обрушившись на так и не успевшего зарядиться арбалетчика. Макс туда даже смотреть не стал – против бывшего пастуха у гота нет ни малейшего шанса. Сталкивались уже, знаем.

Бой, едва начавшись, по сути уже закончился. Ребята добивали раненых готов, что-то орали в запале, но сопротивления не встречали. Может, засада и не совсем по плану прошла, но в первые же секунды враг понес такие потери, что серьезного сопротивления оказать не смог. Да и страшно стало – поди пойми, что за армия засела в этих зарослях. Насколько велика, как хорошо вооружена.

Один, хоть и подраненный, резво улепетывал вниз. Этого допустить было нельзя. Если вернется к своим, те будут точно знать о нападении, а если сгинут все, то вариантов для предположений останется немного. Большой остров – место немаленькое и переполненное зловещими тайнами. Здесь всякое может случиться.

На бегу перезаряжая дробовик, Макс ухитрился потерять лишние секунды, и убегающий скрылся за поворотом промоины. Пришлось мчаться следом. Иногда в зарослях мелькал силуэт врага, но стрелять было рискованно – далековато для такого оружия, да и ветки могут помешать.

Хоть гот и отмахал сегодня немало, но после всего, что случилось, обрел второе дыхание. Мчался так, что Макс, наконец добравшийся до открытого места, крякнул от досады – противник метров на пятьдесят его опережал. На бегу не выстрелишь прицельно, а если остановишься, тот успеет еще больше разорвать дистанцию. Но деваться некуда – второго шанса может не быть. Вон как резво мчится: пока доберется до подножия, оторвется на все полкилометра.

Остановившись, Макс припал на колено, вскинул ружье. В этот момент за спиной невдалеке треснула винтовка. Пуля ударила гота в бок. Упав, тот прокатился по земле, попытался подняться, и в этот момент бабахнул дробовик. Промаха не было – хорошо разлетевшаяся картечь в нескольких местах вонзилась в спину.

После таких ранений человек, как правило, уже никуда не побежит, но Макс не поленился проверить. Все, покойник. Или без сознания. Но если и так, то ненадолго – вся земля вокруг в крови.

Оставив тело врага в покое, направился назад. Там, наверху, стих шум драки. Они победили.

Олег сидел на земле и, мучительно морщась, наблюдал, как Динка перевязывает ему лодыжку. Завидев вышедшего из кустов Макса, пожаловался:

– Винтовка криво бьет. Этому бегунку, за которым ты помчался, я между лопаток целил, а попал в бок на уровне пупка. Вроде бы. Не успел второй раз пульнуть…

– Что с тобой?

– Да по дурости пострадал. За спиной не посмотрел. Понял, что тебе там помощь нужна будет, и начал целиться в сторону прогалины, куда тот должен был выскочить. А черный с пистолетом не мертвый оказался. Или притворялся, или прочухался. Ну и начал стрелять. Два раза успел, пока его Кирпич не упокоил.

– Сильно задело?

Ответила Дина:

– У него пуля в ноге. Ее надо вытащить.

Макс едва в ступор не впал от такого нехорошего известия. Хирургов в поселке нет. Если требовалась операция, даже самая пустяшная, вроде зашивания рассечения, пострадавшего тащили к Эну. Но того сейчас нет и когда появится, точно неизвестно. Явно не сегодня и вряд ли завтра.

Но Олег тут же успокоил:

– Кирпич сказал, что вытащит. Но придется в поселок вернуться. Кипяток нужен будет, чтобы инфекцию не занести.

Макс видел, что остальные ребята бродят по полю боя, собирая трофеи с тел врагов. Он никак не мог понять, все ли здесь, и спросил:

– Еще раненые есть?

Олег указал в сторону:

– Туда иди, в кусты. Там сам увидишь.

В кустах обнаружилась неприглядная картина. На земле сидел очень перепуганный Ботан. Узнать его было трудно – вся голова залита кровью, потеки сбегают по груди и спине. Рядом лежал Дыня. Этого вообще узнать можно было только по зеленой рубашке с вышитой головой пирата. Лицо бывшего пантеровца превратилось в багровое месиво.

Кирпич сидел рядом с телом товарища. На плече у него покоился трофейный автомат, в руках звякали патроны, которые он тщательно пересчитывал. Увидев Макса, пантеровец, покосившись на Дыню, мрачно произнес:

– Полтора года вместе чалились здесь. Не повезло Дыне – словил пулю. Нехорошо вышло. Столько разного с нами бывало, но всегда выпутывались. А тут черный вслепую очередь дал, своих покосив, и прям в голову прилетело. Легкая смерть, но нехорошо так. Я вот подумал, и знаешь что: никого из тех, с кем я здесь жизнь начинал, не осталось. Получается, я вроде динозавра местного. Все вымерли, как и полагается, а мне вот покоя все нет и нет.

Макс, не зная, что на такое ответить, обернулся к Ботану:

– А с тобой что?

– Да все с ним хорошо, – ответил Кирпич. – Копьем по голове вскользь пришлось. В шоке он – крови испугался. Из башки она всегда ручьем льет.

– Олега тоже ранили.

– Да знаю я. Вернемся наверх – я пулю вытащу.

– Умеешь?

– А то! Легче сказать, чего не умею. Медсестер в белых халатиках не обещаю, но остальное запросто. И Ботану башку зашью. Нитки у меня для такого дела имеются. И бритва есть. Будет ходить лысый и красивый, может, даже девку себе под такое дело найдет.

Чуть помолчав, Кирпич неохотно стащил с плеча автомат, протянул Максу:

– Вот. Держи. Хороший ствол, только его загадили сильно. Но это и выручило – осечку дал в самом начале. Патронов маловато – всего двадцать шесть штук, и магазин всего один. Но если вычистить, хорошая машинка будет. Советское производство – никаким неграм такого раритета не убить.

Не раздумывая, Макс тут же протянул автомат назад:

– Держи, сам и вычистишь.

– Эх… Инициатива имеет инициатора…

– Раз чистить умеешь, то и стрелять умеешь. У тебя будет. Это не последние готы.

– А, ну тогда другой базар, – чуть оживился Кирпич. – Патронами бы еще разжиться.

– Давай шевели Ботана. Пора возвращаться. Пойду Олега помогу дотащить.

– А это… А Дыня как…

– Ему не срочно. Раненых в поселок дотащим – и за ним вернемся.

– Хоронить на берегу будем? Там же?

– Да.

– Благодарю, Максимыч.

– За что?

– За все хорошее. Иди к Олегу. Братишку Ботана я сам приведу.

Глава 21

Возня с ранеными, похоронами Дыни и закапыванием убитых готов заняла несколько часов. Все это время Максу некогда было поговорить с кем-нибудь всерьез, как и подумать о дальнейших перспективах.

Они, если честно, не радовали. «Армия», и без того крохотная, уменьшилась на три человека. Дыни уже не вернуть, Ботан не столько ранен, сколько в шоке, и в ближайшее время ни на что не годен, Олег смог подняться на вершину лишь с помощью пары товарищей. А на южном берегу осталось восемнадцать воинов врага. Их огневая мощь существенно уменьшилась, но этого недостаточно, чтобы считать их небоеспособными. Ведь, напав внезапно всего лишь на десяток, Макс понес серьезные потери. Теперь оставшиеся будут настороже, и второй раз такая засада вряд ли удастся.

Но пойдут ли сюда враги еще раз? Макс сомневался. Их осталось немного, а надо еще за рабами следить. Нет, скорее всего, не дождавшись возвращения уничтоженного отряда, уйдут на далекий юг, к своим поселкам.

А затем вернутся с настоящей армией и всерьез прочешут остров.

За этим невеселыми мыслями Макса застал Кирпич. Бывший предводитель Пантер выглядел очень довольным жизнью – ни малейшего следа скорби по товарищу. Расселся, что-то веселое насвистывает и гладит мурлыкающего на весь остров кота. Такое отношение еще недавно Макса покоробило бы, но сейчас в душе даже ничего не шелохнулось.

Черствеют здесь быстро, да и вопросы жизни и смерти смотрятся по-другому – привыкать начал.

– Макс, ты чего такой надутый? Радуйся: победили же. Их десяток, при автомате, а у нас полотряда лохов с голыми руками. Считай, что шапками закидали.

– Да вот думаю, что они дальше делать будут.

– Что дальше? Дальше они пойдут отсюда очень далеко.

– Я тоже так считаю. С оставшимися силами шастать по острову опасно.

– В точку зришь. Но уберутся они не сразу. Ждать будут день-другой, надеяться, что эти вернутся. Мыслю я, что пальбы они слышать не могли. От их лагеря до этого склона километров пять по прямой. Но холм посреди пути, а он звуков не пропускает. У моря волны плещутся, бакланы хохочут, чайки орут, ветер среди кокосов задувает. Не могли они ничего услышать. А если и донеслись отголоски, понять, что за стволы там строчат, нереально. Все на своего автоматчика спишут. Хорошо, что тому черному удрать не дали.

– Чего хорошего? Все равно поймут, что их людей убили.

– Зато не сразу поймут. Ты пока бегал, я успел одного допросить быстренько.

– Мы ведь пленных не взяли!..

– Конечно, не взяли! Попробуй успей за Масой! Живодер этот ваш дикарь не последний. Кровью собака истекала, но говорить еще могла, я и успел подсуетиться. Знаешь, что он сказал? Сказал, что они вчера вечером поднялись на южный холм и нашли там навес, что после Ромы остался. И поняли, что кто-то еще недавно жил там, а может, и до сих пор живет. И когда утром оказалось, что Швабру кто-то утащил, решили, что ребята с холма это сделали. По следам определили, что больше трех-четырех человек там вряд ли обитало. Вот и не ждали, что нас так много окажется. Решили, что десятка хватит. А хорошее в том, что бегун не ушел, вот в чем: мы можем теперь на них напасть и они вряд ли этого будут ждать.

Макс от подобного заявления опешил, а Кирпич быстро добавил:

– Да там остались прищепки к рабам – вояки те еще. Поставить снайпера на границе поляны – и снимать одного за другим, пока не сдадутся.

– Олег ранен.

– Роман стрелять хорошо может. И вообще сейчас я тебе его приведу, и он тако-ое расскажет!

Кирпич исчез как метеор, но ненадолго. Вскоре под навес возле дома, где Макс устроил что-то вроде штаба и личного жилища, вернулся, и не один, а с Романом.

– Вот он! Рома, расскажи, что за тягач у тебя был. Ну тот, на котором ты сюда приехал с Земли. Так сказать, твой космический звездолет.

– Звездолет… скажешь еще. Мотолыга[49] обычная.

– Рома, ты конкретизируй. Нам что мотолыга, что мамалыга – разницы не ощущаем. Тягач этот твой броней покрыт?

– Ну да. Тонкая, конечно, но броня. Да по сути это не тягач, а почти боевая машина пехоты.

– Вот это уже интереснее. Расскажи про башню.

– Какую башню? – ничего не понимал Макс.

– Тише! Рома сейчас расскажет. Давай, Рома.

– На машине у нас башня установлена, от бронетранспортера. Пулемет в ней есть, да только толку от него не будет. Даже если как-то снимем, боекомплекта нет.

– И чего же это вы без патронов катались? – вздохнул Кирпич.

– Так не война же. После замены движка обкатку делали, и заодно ребят с полигона забрали.

– Макс! Ты все понял?! – как-то торжественно спросил Кирпич.

– Ничего не понял. К чему весь этот разговор?

– Эх, как же тяжело мне с вами… Буй, где этот тягач утоп, я знаю. Там не так уж глубоко, и дно ровное, повышается до самой отмели, что от южного берега к востоку поворачивает. Шарили наши там когда-то, но ништяков не нашли. Редко туда почему-то хабар падает. Машина лежит на ровном дне, и весит она… Сколько весит?

– Около десяти тонн – точно не помню, – отозвался Роман, тоже недоумевая.

Поведение Кирпича было непонятным и необычным. Тот догадывался, что думают на его счет, и наконец сжалился, выдав сокровенное:

– Рядом с островом на ровном дне лежит, по сути, легкий танк. Роман говорил, что топлива завались, движок после капиталки, проходимость такая, что хоть по болоту, хоть по горам. Макс, если готы придут сюда устраивать разборки, то при виде такого дела обхезаются не по одному разу, потом слиняют за горизонт – и больше шагу не сделают в нашу сторону.

Макс, все осознав, вздохнул:

– «Челленджер» не поднимет такой тяжести. Максимум, на что он способен, – микроавтобус. А если бы и поднял, то что толку? Где патроны достать к пулемету? Какой прок от танка без оружия!

– Да ты поставь себя на место черных. Подходят к берегу – а тут выкатывается такое чудо и начинает на них башню наводить. Зачем вообще стрелять при таком раскладе? Там все путем будет. Я эту шваль знаю – бой вряд ли получится. Пугнуть хорошенько, чтобы знали, у кого здесь самая длинная палка, – и убегут, поскуливая громко. Я вообще проблем не вижу, кроме одной: как достать со дна морского это чудо. Но это Пикара напрячь надо. А потом Рома подшаманит технику, если надо будет, – он в этом деле сечет хорошо. В помощь ему ребят, что хоть что-то в железках волокут, выделить обязательно. Сделают – советская техника чугунная, ее фиг убьешь.

Макс покачал головой. Не так уж далеко от них расположился немалый отряд готов, с нетерпением дожидающихся возвращения товарищей, а здесь такие прожекты…

– Слушай, Кирпич. Может, у тебя и хорошая идея, но давай в другой раз ее обсудим. Мне кажется, сейчас не время фантастикой заниматься.

– А ведь это не фантастика, – вдруг произнес странно задумавшийся Роман.

– И ты туда же?

– Да, Максим. Я ведь машину знаю, и на что она способна, тоже знаю. По берегу пройдет везде. Расставить дозоры с рациями – и по тревоге она уже через пять минут помчится. Не думаю, что готы решатся на высадку, увидев на пляже такую технику.

– Я о том же! – обрадовался неожиданной поддержке Кирпич. – Но надо что-то решать с оставшимися. Если они завтра сорвутся с места и уйдут, то очень скоро вернутся с подкреплением. И тогда начнется неслабая заварушка. А если не вернутся, то черные будут долго ждать, и, не дождавшись, неспешно соберут новую экспедицию, уже очень серьезную. Мы время выиграем и успеем поднять Ромину «мамалыгу». Еще бы патронов надыбать где-нибудь – и у нас Аларих ноги будет целовать, не забывая при этом благодарить. Ведь этот танк еще и плавать может. А ну как в гости приплывем? Что они нам сделают, если его автомат не пробивает!

– Плавает мотолыга медленно очень, – встрял Роман.

– Ну и фиг с ней! Куда нам торопиться? Я тут, конечно, не бугор, но, будь на вашем месте, что-нибудь начал решать. Расклады таковы, что нельзя нам этих готов отпускать. Их ждут назад приблизительно через неделю. Пока призадумаются над причинами задержки, пока вышлют новый отряд, пройдет еще столько же. У нас такая орава, что к тому времени голыми руками машинку вытащим.

Макс устало улыбнулся:

– Вот почему все проекты спасения здесь всегда связаны с водолазными работами?

Глава 22

– …А с этими ивановскими у нас по жизни терки были – мы к ним особо не ходили, они к нам тоже. А кто заглянет – тот потом к стоматологу в очередь записывается с утра. И вот шагаю я, никого не трогаю, думаю, что уже все – проскочил и жить буду, не зная адреса аптеки, – и тут опаньки: «Приветствуем тебя, друг наш Кирпич. А не изволите ли объяснить уважаемой публике, что это вы на чужом районе делаете? А не попутали ли вы рамсы?» Ясное дело, я молчать не стал: «Ты там что-то провонял, шерсть паленая? Или проспал, не услышав будильник? Так тебя на зоне петухи разбудят, и попадешь ты туда за то, что тебя бомжи поимели». Короче, слово за слово – и пошел у нас конкретный махач. Я одному, другому, третьему. Ну и мне прилетает неслабо сразу со всех сторон. Замесили бы меня, ясное дело: против такого митинга в одно рыло не попрешь. Но мусора подкатили, и я первый раз в жизни рад этому был. Подняли меня с земли уже, спрашивают: «Молодой человек, есть ли у вас жалобы к этим юношам, которые только что ногами вашу тушку пинали?» Я же не козел по жизни и отвечаю правильно: «Да какие жалобы, начальник? Шел по улице, упал с бордюра. Никто меня не пинал – эти тимуровцы, наоборот, мне подняться помогали, но сами нечаянно оступились при этом. Уж очень у вас, товарищ командир, скользкие бордюры на районе». Ну, раз такое дело, желают мне приятного пути, и шагаю я дальше. Шагаю, надо сказать, без энтузиазма, потому как отбуцали меня не жалеючи. Я ведь человек, а не черепаха с панцирем, со мною бережно надо обращаться, а не как с мячом для футбола. Голова гудит, перед глазами плывет, из носа красная юшка не останавливается, и брюхо выворачивает. Добредаю до трамвайной остановки, падаю на скамейку, дух перевожу. Темно вокруг, хреново так, что вот-вот ласты склею. И тут из окружающей меня тьмы выползает конкретное чмо мужского пола и озвучивает предложение эротического характера. Я сижу, не знаю, сдохнуть или пойти кого-нибудь прибить. Аж кулаки сводит от желания такого, и тут держи, парень, – такая фортуна нарисовывается.

Вы прикидываете? Оно ведь во тьме кромешной не видит, что у меня мордень в хлам разбита, – за красивого мальчика принял. Ну, я упускать такого случая не стал. Дай, думаю, вломлю ему за все, что сегодня было. Даром, что ли, кулаки свербят? Ивановские ведь мне, ясное дело, побольше наваляли, чем я им: у меня ведь не двенадцать рук. Говорю ему радостно: «Согласен-согласен! Давай. Подходи. Ближе». А он мнется, забоялся чего-то. Почуял задницей угрозу ущерба для морды. Я кулаки сжимаю – и подстрекаю дальше: «Ну давай же! Подходи. Начинай». И тут происходит облом – из-за угла выруливает лоховоз и всеми своими фарами прямо по мне. Я сразу четкий стал, хоть фотографируй для паспорта. Шмот грязный, рваный, ряха избитая, везде кровища, кулаки на изготовку. Этот гной как разглядел меня во всей красе – рванул оленем в ближайший огород. Одним прыжком через забор двухметровый сиганул и скрылся в кукурузе. Вот сижу я здесь сейчас, и кулаки почему-то так же свербят. Дыня не сказать чтобы друг мне был, но очень хочется кого-нибудь порвать за него. Не смотрите, что балагурю и веду себя весело, – у кулаков другое настроение. Вроде эти, что здесь сидят, пальцем его не трогали, но вломить хочется почему-то именно им. Такие вот странные дела в голове происходят.

Слушая очередную историю из бурной жизни Кирпича, Макс через бинокль, временно реквизированный у Пикара, наблюдал за лагерем готов. Никто не опасался, что разговор услышат враги. Берег острова, обычно ровный, в этой части изобиловал заливами и мысами. На одном длинном выступе, заросшем кустарником и кокосовыми пальмами, расположился отряд островитян. Враги находились на другой стороне бухты, метрах в двухстах. Даже в полной тишине на такой дистанции тихий голос трудно различить, а под плеск волн даже покрикивать можно, если негромко.

Помимо Макса и Кирпича в зарослях скрывались Дина, Бродяга, Роман, Маса и оба водолаза Пикара – Хорек и Гиря. А еще здесь был Олег – без него никак не смогли обойтись. Точнее, он сам затеял бучу, уверяя, что лишь один способен поражать цели издали, потому что уже понял, куда и как косит винтовка, а стрелять из положения лежа можно даже без обеих ног. Скрепя сердце Макс согласился. А куда деваться, если положение безвыходное? Боеспособных ребят нет – пришлось даже остатки команды корабля привлечь. На «Челленджере» сегодня ночевало все население поселка, потому как оружие там осталось только холодное, а тех, кто может с ним обращаться, и вовсе по пальцам одной руки можно сосчитать. Если что-то пойдет не так, неизвестно, смогут ли вывести судно на большую воду. Уж больно мало там народа серьезного.

Никто не спал. Прижавшись друг к дружке, грелись – несмотря на тропический климат, ночью здесь нежарко. Кирпич, нервничая не меньше других, хорохорился, скрашивая ночевку комическими монологами, остальные подремывали, слушая одним ухом. У Олега ныла рана, и он, чтобы отвлечься, наблюдал за лагерем врага через оптический прицел. Иногда Макс брался за бинокль и занимался тем же.

Смотреть там было особо не на что. Тропическая ночь непроглядна, и трех ленивых костров не хватает, чтобы осветить окрестности. Макс с трудом различал черные прямоугольники кривых навесов и ряды бамбуковых кольев. Натыканы они были не слишком часто – при желании человек нетолстого телосложения может протиснуться. Но нечего и думать сделать это на бегу, в чем и заключался расчет. Пока нападающие будут медленно преодолевать заграждения, их легко можно истыкать копьями. Против диксов очень даже эффективное заграждение.

Теперь понятно, почему лучших рабов держали поближе: если из тьмы выскочат враги, до них доберутся после смертников и всех остальных. Берегли ценные кадры.

Судя по тому, что костров три, меры безопасности усилили – по словам Кирпича, прошлой ночью их было два. На месте готов Макс бы развел четыре или пять. Мало того что кто-то украл ценного раба, так еще и посланный в погоню отряд головорезов почему-то засветло не вернулся. Учитывая то, что ночевки на этом острове чреваты экстремальными приключениями, можно сделать нехорошие выводы и вообще окружить лагерь сплошным огненным кольцом.

Несмотря на все усилия, ни Макс, ни Олег так и не разглядели гота с ружьем. Не верить Швабре было бы опрометчиво – его слова насчет пистолета и автомата полностью подтвердились. Но, к сожалению, он мало разбирался в оружии и не мог сказать, с чем именно здесь придется столкнуться, – то ли это охотничий одноствольный дробовик, то ли серьезный нарезной карабин. Одно вроде точно – там нет оптического прицела и коробчатого магазина. Биноклей у готов тоже нет, и это радует: можно безнаказанно наблюдать за ними с безопасного расстояния.

Хотя при такой тьме даже с хорошей оптикой в этих зарослях никто ничего не различит. Разве что какой-нибудь прибор ночного видения или тепловизор использовать. Но такой техники у врагов точно нет – даже Кирпич про подобные технические изыски не слышал.

Сидя в кустах на планете, неизвестно где расположенной, Макс, убаюкиваемый тихим шумом волн, раздумывал над вопросами, которые в последнее время решал слишком часто. Как, имея восемь человек, один из которых неходячий, победить как минимум восемнадцать противников, да еще так, чтобы никто не ушел? Даже если один сумеет добраться до своего поселка, вся затея насмарку. На риск идут ради выигрыша времени – он все поставил сейчас на карту. Драгоценный «Челленджер», под верхнюю палубу забитый девочками, больными и детьми, остался почти без охраны. Делить ответственность не с кем: на палубе главный Пикар, но на суше – Макс. Спасибо, хоть водолазов выделил. Оба крепкие и нетрусливые парни, к тому же у Хорька есть опыт стрельбы из лука, а таких трофеев после боя аж три штуки оказалось.

Ну почему изначально нельзя было выделить лишних ребят с десяток? Они бы сейчас очень пригодились. Не стоит надеяться, что в одиночку, без воды и продовольствия, никто до островов готов отсюда не доберется. Нет, ни один не должен уйти. Все, что приходит в голову, – перестрелять всех до одного, не высовываясь из зарослей. Благо это один Олег сможет сделать, если его прикрывать. Прошли те времена, когда одна мысль о смертельном бое даже с меньшим по силам противником приводила в ужас. Островитяне, может, до головорезов еще не доросли, но крови уже не боятся, да и знают, на что способны.

Но не так все просто. Вырвавшиеся из лагеря могут легко спрятаться – зарослей на острове хватает, причем далеко искать их не надо. Затем они смогут легко запастись кокосами и отправиться на юг с любой точки побережья – контролировать его некем. И питье, и еда у них будет. Надеяться на то, что их перехватят диксы, не стоит. Не столь уж вездесущи эти твари, да и вояки готов хоть и не выглядят суперменами, но дать отпор способны.

Нет, надо сработать чисто. Никто не должен уйти.

Уловив подозрительное шевеление, Макс подрегулировал резкость – перед уставшими глазами плыло изображение. Очередному готу приспичило отлить. Выйдя за внутреннюю изгородь, он сделал свои дела, возвращаясь, лениво пнул в бок спящего колодника-смертника. Возможно, еще и посмеялся при этом.

Если зрение не обманывает, то смертников среди рабов подавляющее большинство. Неудивительно: ведь экспедиции на Большой – дело опасное, а у них работа самая рискованная. Привилегированных рабов жалкая кучка, и, по словам Кирпича, заняты они в основном на обслуживании хозяев: есть готовят, стирают, изгороди и навесы чинят и даже обмахивают веерами во время сиесты, заодно отгоняя насекомых.

Смертники… смертники… А ведь, несмотря на колодки, скверную кормежку и обращение, они, как правило, ребята нехлипкие. Те, кто теряет силы, на этом свете не задерживаются. Что, если использовать их в своем плане?

Хорошо бы подползти в темноте, освободить десятка два, вооружить деревянными копьями и бронзовыми мечами – несколько штук нашли еще в первый день на месте побоища с диксами. Макс пожалел, что не догадался принести их сюда. Ночью прогулки по острову – не самое умное дело, так что возвращаться не стоит. Да и не получится освободить рабов, не подняв шума. Ночь, стрельба, крики… Как бы ни обернулось дело, всех врагов при этом не успокоишь. Достаточно вырваться одному, чтобы вскоре ждать гостей. А они обязательно вырвутся, так как сил на плотное окружение лагеря нет.

Ладно, посмотрим.

Солнце в этих широтах поднимается так же стремительно, как и заходит. Не бывает такого, как на Родине, когда светило долго катится, наконец касается горизонта и вскользь, неспешно, заходит за него, одаряя зрелищем долгого заката. Здесь все происходит быстро, но все равно есть несколько минут сумерек, когда ночь еще не закончилась, но и день не настал. В такое время часовых на посту знобит сильнее всего, а их настороженность тает вместе с темнотой. Лучше всего к ним подкрадываться чуть раньше, но нельзя – если схватка разгорится во мраке, у беглецов все козыри.

Макс сидел за кустом, вглядываясь в сторону вражеского лагеря. Бинокль он оставил у Олега, чтобы в драке не повредить драгоценной оптики, но при свете нарождающейся зари видел все почти прекрасно. Костры уже не горят, а скорее дымят – готы ухитрились за ночь спалить все запасы топлива и теперь изредка подкидывают сухие пальмовые листья, стаскивая их с крыши навеса. Рабов за топливом посылать не стали – опасаются. Да и не разжиться им поблизости: за годы использования этого места в округе сухую веточку найти проблематично, как и влажную. Одни пеньки торчат, и зеленеют никуда не годные хлипкие кустики и заросли высокой травы с широкими листьями.

Рядом с Максом никого не было, но он знал, что скрывается здесь не один. Его товарищи рассредоточились по границе зарослей полукольцом. Лишь со стороны моря никого не было – на лысом пляже не спрятаться. Между затаившимися островитянами и внешней изгородью простиралось около тридцати метров голого пространства – лишь песок и редкая тощая трава. Подобраться ближе никак не возможно, да и не надо.

Макс ждал. Ждали и все остальные. В этом оркестре первая скрипка у Олега. Он единственный, кто остался на мысе и, устроившись на лежанке из веток и листьев, наблюдает сейчас за врагами. Задача у него простая: как только заметит гота с ружьем, немедленно в него стреляет. Затем стреляет в тех, кто к нему приблизится. Если враги все же смогут снять с тела оружие – выбивает нового владельца. Если готы не станут прикасаться к смертельно опасному стволу, пусть потихоньку стреляет в хорошо вооруженных. Если повезет, среди них окажутся командиры, а войско без командования превращается в стадо.

Впрочем, и эта толпа от стада ушла недалеко. Макс был свидетелем, как некоторые готы, игнорируя правила гигиены, устраивали себе туалет чуть ли не под навесами. Часть часовых несла службу на совесть, но один ухитрялся дремать, облокотившись о копье, а другой обнаглел до того, что пинками разбудил раба, видимо, своего личного, и заставил того смотреть по сторонам, после чего с чистой совестью расселся у костра, следя лишь за своей собственностью, да и то не слишком пристально. Еще парочка, не обращая внимания на окружающее, о чем-то весело переговаривалась, посмеиваясь, а затем, шокировав Макса, вообще начала целоваться столь страстно, что, прошагай мимо стадо слонов, – не заметят.

Да ведь их безо всякого огнестрела можно брать, даже имеющимися силами. Готы называется… И как они только такую силу набрать сумели…

Солнце выбросило из-за горизонта первый луч, видимо подав сигнал Олегу, потому что именно в этот миг треснул первый выстрел. Макс даже расслышал звук попадания пули – будто кто-то со всей силы натянул резиновый жгут, а затем хлопнул по чему-то податливому. Целующаяся парочка прервала свое занятие, смешки с их стороны тоже прекратились.

Затем лагерь взорвался криками, взволнованными голосами и металлическим звяканьем. Макс не видел, попал Олег или нет, но, судя по тому, что винтовка помалкивала, результат выстрела его устраивал. Остается ждать продолжения.

Долго ждать не пришлось. Опять отрывистый треск, не такой уж громкий – все же двести метров, да и волнение на море разыгралось под утро. На этот раз Макс увидел, как один чернокожий, только что нагнувшийся возле навеса, резко выпрямился, ухватился руками за скат крыши да так и рухнул на землю, утянув за собой целый пласт слежавшихся пальмовых листьев.

До готов окончательно дошло, что дело попахивает нешуточными проблемами. Жить хотят все, и они не были исключением – попадали, кто где стоял, и начали расползаться по укрытиям. Еще выстрел. Один из негров закорчился на земле, сжимая простреленное бедро. К нему было кинулся товарищ, помочь, но после следующего винтовочного треска упал рядом, выпустив фонтан крови из простреленного плеча. Оба раненых начали орать, что добавило прыти остальным: враги вжимались в песок так, что только уши оставались торчать.

На пару минут все затихло. Точнее, шума хватало – крики раненых, перепуганные голоса готов и возбужденные проснувшихся рабов. Но серьезных подвижек при этом не наблюдалось – враги вели себя смирно. Винтовка тоже помалкивала, и Макс понимал почему – стрелять с такой дистанции по лежачему противнику не так просто. К тому же изгороди мешают. В их конструкции основную роль играли колья малой длины – едва до пояса доставали. Вот они сейчас надежно прикрывали черных от глаз стрелка.

Все получилось, как Роман и говорил. Изучив устройство вражеского лагеря, он предположил, что под снайперским огнем готы быстро залягут. При этом стрелять в них будет трудно, но и сами они не смогут видеть, что происходит вокруг.

Жаль, что раций нет, – все у основной волны переселенцев. Ничего, Макс и без указки догадывается, что сейчас его очередь. Глубоко вздохнув, будто собираясь нырнуть, он поднялся, быстро пересек открытое пространство, встал перед изгородью. С высоты человеческого роста внутренности лагеря просматривались прекрасно. Впереди, за истыканным кольями пространством, там и сям лежали враги. Некоторые вроде даже без оружия. Один, молодой чернокожий парень, приподняв голову, испуганно уставился на Макса. Тот не стал медлить: вскинул дробовик, прижал приклад к плечу, разрядил первый ствол в глазастого негра, второй в спину какого-то толстяка-европейца. Не рассусоливая, помчался обратно, через несколько секунд скрывшись в зарослях.

Результатом короткого рейда стали вопли очередных раненых. Парочка готов, не удержавшись, вскочила с луками на изготовку. Один успел выпустить стрелу, а вот второму не повезло – опять винтовочный треск, и он, сложившись в пояснице, без звука рухнул. Первый понял, чья следующая очередь, и через миг скрылся из поля зрения. Даже испугать не успел. А чего бояться, если кустов вокруг лагеря хватает, и понять, за каким из них укрылись островитяне, без рентгеновского аппарата невозможно.

Опять тишина и спокойствие. Хотя нет – сквозь просвечивающиеся участки изгороди виднелось подозрительное шевеление. К участку периметра, где действовал Макс, сползались враги. Нетрудно догадаться, что они готовятся к очередной его вылазке.

Зловеще улыбаясь, он пополз влево, достигнув густых зарослей, поднялся, припустил бегом. Добравшись до восточной стороны лагеря, упал на песок рядом с Бродягой.

– Ну что там? – хриплым шепотом уточнил тот.

– Пару вроде достал, остальные сползаются, ждут меня.

– Пусть подождут, неудачники. Ну как? Идем?

Макс повернулся к замершим рядом Гире и Хорьку:

– Прикрывайте.

Оба синхронно кивнули. У одного – арбалет, у другого – лук. Вопреки общепринятому мнению, оружие не столь бесшумное, как кажется: тетива хлопает шумно, останавливающее действие слабое, и жертва, как правило, не только кричать способна, но еще и сдачи давать некоторое время. Но с дробовиком все равно не сравнить. Выстрел из огнестрела выдает сразу, а это даст секунду-другую форы.

Хотя на этом этапе лучше обойтись без жертв.

Бродяга показался из кустов, пополз к изгороди, Макс не отставал. По пути он пытался поставить себя на место готов – что бы он сейчас сделал? Будь так, действовал бы по-другому. Враги или действительно неважные вояки, или глупы, или то и другое одновременно. Сейчас они полностью отдали инициативу в руки островитян, а этого нельзя делать ни в коем случае. Да рвани они дружно в одну сторону – и почти все скроются в зарослях, выбравшись из лагеря, ставшего ловушкой. Снайпер успеет одного или двоих подстрелить, ну пусть даже троих. А оставаясь на столь неудобной позиции, будут терять людей одного за другим.

Вот и изгородь – строенный ряд кольев: первый и третий из коротких, средний – из длинных. Протискиваясь через них, Макс поймал на себе изумленный взгляд одного из смертников. Предостерегающе прижав к губам указательный палец, придвинулся к рабу, достал нож, перерезал веревку, прошептал:

– Ползти сможешь?

– Конечно!

– Ползи в кусты, там тебя встретят наши.

– А вы кто?

– Не бойся, не людоеды. Питаемся только готами. Ползи давай.

– Дай нож, я остальных тоже буду освобождать. А ты тесаком будешь это делать.

Предложение смертника было разумным. Возможно, и не стоило ему доверять, но, сталкиваясь уже с этими ребятами, Макс гнильцы за ними не замечал. Злые и отчаянные бойцы, ненавидящие готов до маниакальности.

Вдвоем дело пошло быстрее, к тому же неподалеку тем же самым занимался Бродяга. Один за другим смертники уползали в кусты, где Дина помогала им освобождаться от колодок.

На то, чтобы реквизировать у готов двенадцать человек, ушло не больше пары минут. Все, хорошего помаленьку. Хлопнув первого раба по плечу, Макс прошептал:

– Все. Уходим.

– Но, ребята! Там же много еще осталось наших!

– Потом освободим. Если поползем дальше, нас могут увидеть рабы из внутреннего круга. Это единственное место, которого они не просматривают.

– Да. Верно. Эти собаки нас точно выдадут.

Подползая к кустам, Макс услышал, как со стороны участка изгороди, которую он недавно атаковал, послышался требовательный громкий голос на незнакомом языке. Видимо, его вызывают на переговоры. Это Роман тоже предвидел, да и не только он. Что ж, вовремя.

Добравшись до зарослей, вскочил, что было мочи бросился к прежней позиции. Залег в заблаговременно вырытый окопчик, пнул в бок лежащего там Кирпича:

– Чего молчишь? Твое выступление!

– Вдохновение ловлю.

– Какое к бабушке вдохновение?! Отвечай бегом!

– Эх… Злой ты, творчество в зародыше губишь. Я хотел им стишок рассказать – про обезьянку, артистку народного театра и пьяного сантехника.

– Да я тебя просто убью! Клоун! Нашел время!

– Да не грузись, это от нервов все.

Приподнявшись, Кирпич проорал:

– Эй! Гобо! Ты, что ли?

– Кыирпич?! – ужасно исковеркав слово, ответил кричавший.

– Ага, именно я. Ну привет, чернозадый.

– Аларих тебья выпотрошшит, выцыплет в бырюхо муравейниг, зашиет ы сыкормит сабакам.

– Швабра то же самое пел. Это, наверное, ты ему рассказал, когда он тебя ласкал в тени пальмы.

– Ха-ха! Иметь тебья пуду я послье Алариха.

– В очередь записывайся, макака. Твой номер последний.

– Эй! – крикнули уже на чистом русском. – Кирпич?

– Ты не первого мая родился?

– Нет.

– А очень похоже. С первого раза не понимают только те, кто из мамы головой вниз на асфальт вываливаются во время первомайской демонстрации.

– Кирпич, у вас патронов нет, иначе бы вы нас сразу поубивали. Давай вали отсюда.

– А если не свалю, то что будет? Про муравейник в брюхе расскажешь? Вы, ребята, круто попали. Я бы даже сказал – конкретно попали. Выползайте отсюда по одному с поднятыми руками и спущенными штанами. Не обещаю, что черной икрой накормим, но тем, кто в лагере останется, мало не покажется.

– Ну да. Конечно. Сколько вас ушло тогда? Человек десять? Нас здесь больше. Да и вы на острове небось не первый день и кое-кого могли уже сожрать.

– Пока что сожрали только ваших макак, которых за нами послали. Ну и Швабру, конечно, – у него в паспорте записано, что он лох и корм для хомячков. Если не выберетесь, мы вас всех гранатами забросаем.

– Да ты что! Еще расскажи, что у тебя миномет есть. Кирпич, давай миром разойдемся. Нас немного, но как бараны лежать здесь не будем. Дойдет до дела – кровь вам пустим. Все время исподтишка стрелять не сможете, а если по-честному, вам тоже навешают. Пока мы вернемся назад, пока подмога подойдет, вы далеко сможете уйти. Море большое – спрячетесь в другом месте. Ну так как? Разойдемся?

– Наоборот: сойдемся. Ты начинай, принимай красивую позу. Я сейчас приду.

Вновь отозвался первый голос:

– Кыирпич! Я сэйчас пылохо с тобой посытуплю!

– Гобо! Ты чудодеятель с печальными глазами! Главное, в штаны не навали, а то я тебя по запаху найду!

Не успел Кирпич договорить, как засвистели стрелы. На землю посыпались срезанные ветки и листья, но, надо признать, на пулеметный обстрел это нисколько не походило. Лучников действовало человек пять, не больше. Попробовать такими силами настильной стрельбой накрыть человека по голосу нелегко, а если он к тому же укрывается в окопчике с приличным бруствером – и вовсе нереально. И что самое печальное, лук – оружие своеобразное. Некоторые акробаты ухитряются обращаться с ним без помощи рук, но это редчайшие исключения. Из арбалета, допустим, можно стрелять из положения лежа, а вот из лука никак.

Готам пришлось приподняться.

Вновь треснул винтовочный выстрел. Тут же раздался крик смертельно раненного человека – Макс такой уже не раз слышал.

– Ну все! – взревел Кирпич. – Хотите по-плохому? Да?! Ловите гранату, макаки!

С этими словами он швырнул кусок кораллового известняка. Тот с шумом упал на крышу навеса, отчего у всех, кто находился рядом, резко снизилось и без того неважное настроение. Пальмовые листья – не лучшая защита от осколков, и в случае взрыва они весь лагерь накроют. На месте готов любой здравомыслящий человек в такой ситуации не стрелять будет, а искать место побезопаснее.

Пока враги метались по лагерю, пытаясь укрыться от будущего взрыва, Роман, подкравшись к изгороди с противоположной стороны, разрядил оба ствола в скопление противников, после чего безнаказанно умчался в заросли. То же самое синхронно с ним проделали Гиря и Хорек – один чуть левее, другой правее. Готы, поняв, что с гранатой их гнусно обманули, подставив под новую вылазку, сильно огорчились. Один даже выпрямился во весь рост с луком на изготовку, непонятно куда собираясь стрелять, – видимо психика дала опасный крен. Олег шанса не упустил – еще выстрел, и лучник упал с пулей в животе.

По самым скромным подсчетам, враг потерял убитыми и ранеными уже половину гарнизона. При этом ни один не вырвался за пределы лагеря и даже не пытался этого сделать. А ведь бой, если это жалкое зрелище можно так назвать, начался минут пятнадцать назад. Глядишь, через полчаса вообще чистая победа будет.

Готы считать тоже умели, и, предполагая, что против них действуют остатки «пантер», должны понимать, что по численности силы теперь примерно равны, а вот по качеству бойцов они безнадежно проигрывают. Надсмотрщик против бывалого головореза никак не котируется.

Позади послышался шум. Оглянувшись, Макс увидел, как к окопчику подползает пара незнакомых пареньков. Впрочем, можно сказать, уже знакомых: только что освобождал их от веревочных привязей. Веревок своих они не бросили: каждый тянул их за собой уже с усовершенствованием – примотанным камнем. Примитивный кистень – простое, но эффективное оружие.

Первый громко прошептал:

– Нас к вам отправили.

– Я понял, – кивнул Макс. – Лежите здесь, головы не поднимайте, а то они стрелять могут начать. Если пойдут на прорыв, не надо бой устраивать. Просто бейте им по ногам или кидайте камни в голову. Далеко не уйдут – догоним. Их мало осталось.

– Это вы месяц назад возле Фуко на лодку напали, что налоги собирала? – спросил второй.

– Мир не без добрых людей – мы не одни здесь готов «любим», – ответил на это Макс.

В этот момент враг пошел на прорыв. Надо сказать, место было выбрано удачно – западная сторона лагеря. Готы уже знали, что с северной и восточной их атаковали вооруженные ребята, и соваться туда поостереглись. Помнили, что где-то там засел снайпер, но смирились с такой напастью – не так уж широко открытое пространство. Да и выбора больше нет – на юге обширное мелководье, на котором сильно не разбежишься, а вот стрелять по малоподвижным мишеням – сущее удовольствие.

Готы просчитались в одном: чтобы выбраться из лагеря, необходимо преодолеть три ряда серьезных заграждений. Ворот и калиток в них не было, промчаться на бегу невозможно. Ну разве что исхудать перед этим до состояния скелета, но кормили воинов хорошо, так что вариант оставался один – протискиваться бочком в более-менее широкие промежутки.

Противника с ружьем в руках Олег снял в момент, когда тот преодолевал первую изгородь. Следующий повис на кольях второго рубежа. Затем упал на песок самый прыткий, успевший выбраться первым. И правильно – догонять таких бегунков труднее всего. Видя, что враги думают лишь о прорыве, а не о сопротивлении, Макс, уже не таясь, поднялся, выпустил по ним два заряда картечи. Рядом встал Кирпич, два раза выстрелил одиночными. С противоположной стороны лагеря сдвоенно бабахнул дробовик Романа.

Лишь три гота смогли выбраться из бамбукового переплетения, со всех ног припустив к зарослям. Причем у одного бок был залит кровью – поймал картечину, а может, и не одну. Треснула винтовка, но на этот раз неудачно – пуля, никого не задев, перебила опорный столб навеса, из-за чего он перекосился и медленно завалился на один угол. Когда до спасительных кустов оставались считаные шаги, навстречу поднялись мрачные фигуры. Маса сидел здесь с самого начала перестрелки, а затем к нему на усиление прислали восемь освобожденных смертников. Этим ребятам отдали свои ножи, тесаки, топорики, копья – все вспомогательное оружие. Нельзя сказать, чтобы из них мгновенно получился хороший отряд, но сейчас этого и не потребовалось – против тройки деморализованных неприятелей хватит одного масая.

Так и получилось. Ловким выпадом древка копья он подсек ноги самого прыткого и, оставив его на потом, пробил грудь второго. Развернулся, добавил еще катящемуся по земле первому ногой в голову, после чего, высоко подпрыгнув, со всей дури обрушился ему на спину. Все – туда уже можно не смотреть.

Пока масай разбирался с двумя противниками, восьмерка смертников убила раненого. Хоть тот не оказал сопротивления и даже дубинку свою бросил, поднимая руки, это их не остановило. Обступив уже неподвижное тело, они пинали его ногами, кололи копьями, били палками. Затем, заметив, что на изгороди корчится застрявший раненый, с кровожадными криками бросились к нему. Парочка, которая сидела рядом с Максом и Кирпичом, не выдержала, присоединилась к резне.

Нечего было и думать о нормальном бое. То есть, как Макс поначалу замыслил: нанести врагам максимально возможные потери, попытаться остановить прорыв, проверить, остались ли в лагере уцелевшие.

Если такие и остались, им можно только соболезновать. Смертники не пропускали ни одного тела, вымещая на них все запасы злости, накопленные за месяцы рабства. Оставшиеся колодники, тоже горя желанием поучаствовать, подняли крик, требуя их немедленно освободить. Отвлекаться на них не стали, лишь кинули несколько ножей. Но этого хватило – перерезав путы, те, не озадачивая себя снятием колодок, походками крабов рассыпались по лагерю, круша все, до чего дотягивались, изгаляясь над трупами и ранеными, радостно и яростно вопя.

Кирпич, глядя на эту вакханалию, заметил:

– По мне, лучше еще раз готов толпу слить, чем эту банду успокаивать.

Глава 23

Макс стоял на берегу, в тени высокой кокосовой пальмы, и смотрел, как от кораллового горизонта к острову приближается живая цепь. Рядом, облокотившись на копье, эбонитовой статуей замер Маса, чуть дальше, под кустами, расселись Бродяга и Роман. Тоже наблюдают за тем же. Лишь Динка не прониклась серьезностью момента – бродит по мелководью вдалеке в компании со Снежком. Весело им – вон как брызгаются. Ну и Кирпич как маленький ребенок себя ведет. Помогает своему окончательно обнаглевшему Рыжику ловить мелких ящериц – загонщиком подрабатывает для обленившегося от всеобщего внимания котяры.

Покосился в другую сторону. Там расположилось целое войско – двадцать шесть бывших смертников. Самые крепкие сейчас здесь – больные и ослабевшие остались в поселке. Держатся особняком, дичатся. Ничего – это ненадолго. У островитян уже был опыт присоединения бывших рабов, и закончилось все прекрасно – те здорово помогли во время битвы с Черными Тиграми.

Человеческая лента течет медленно, но без остановок. Все ближе и ближе. Вот уже без бинокля можно различить отдельные фигурки. Впереди, чуть оторвавшись от общей массы, продвигается группа крепких пареньков с оружием в руках, замыкает шествие аналогичный отряд. Основная масса идет налегке или с малыми корзинами за плечами, но у многих груз приличный, и заметно, что достал он уже до печенок. Даже по нормальной дороге пройти столько непросто, а уж по этому безобразию…

Заметно, что без приключений не обошлось: четверых тащат на носилках. Мертвых нести не будут, значит, ранены или покалечены. Выходит, переход дался непросто. Не понять, все ли в сборе или кто-то остался на отмелях навсегда, – сосчитать по головам эту живую массу невозможно.

Роману надоело сидеть, подошел, встал рядом, заметил:

– Такую толпу трудно будет одними кокосами прокормить…

– У меня от них уже аллергия вот-вот начнется, – заметил на это Макс.

Еще недавно кокосы были деликатесом для избранных, а сейчас стали проклятием. Последние два дня сидели на ореховой диете, скрашенной ягодами, пальмовыми плодами и невкусной кашей из сердцевины пальмовых же листьев. Хотя Бродяга клялся, что бронзовые люди готовили ее так, что пальчики после еды облизывать приходилось. Вероятно, знали какой-то кулинарный секрет.

Других способов разнообразить рацион пока что не нашли. Нечего и думать о рыбном или моллюсковом промысле с такими скромными силами. На Большом с подводной добычей гораздо сложнее приходится. Высылать в море пары, как обычно, слишком опасно. Не диксы, так ящеры налетят, к тому же под берегом делать нечего – перспективных мест мало и их быстро опустошат.

Ничего, у Макса были соображения по этому поводу. Древесины и бамбука полным-полно, не говоря уже о тростнике. Можно понаделать примитивных лодок или даже простых легких плотов – и на них отправлять хорошо вооруженные бригады сборщиков и рыбаков. Будут уходить на два-три дня, захватывая запас продовольствия и воды. Добычу можно хранить в корзинах и плетеных садках. Выбирая самые богатые места, такие группы смогут работать очень эффективно. Ящеры в море показываются редко, а диксы наиболее опасны ночью, но если в темное время суток не приближаться к берегу, все будет хорошо. Плавают диксы, конечно, хорошо, но вот врываться из воды на борт лодок и кораблей им непросто, зато бить их, барахтающихся в воде, плевое дело.

Кстати, о ящерах стоит подумать с практической точки зрения. Былая привередливость осталась дома – сейчас Макс и от змеи бы не отказался. При одной мысли о мясе, причем любом – лишь бы не человечине, – молодой здоровый организм делал охотничью стойку. Если свиней на острове мало и охотиться на этих запуганных животных непросто, то взрослая рептилия – это центнеры вырезки и костей плюс ценная кожа, – и все это добро ничего не боится. Даже больше – само ищет неприятностей.

Древние люди каменными и деревянными орудиями валили мамонтов. Чем островитяне хуже? А что насчет брезгливости – лягушек, наловленных в ручьях, уже вовсю распробовали, и никто нос при этом не воротил.

Авангард переселенцев уже шлепал по мелководью с ровным песчаным дном. Заметно было, что люди устали, но сейчас припустили как подстегнутые – конец пути перед глазами. Берег, пальмы, под которыми можно передохнуть от нестерпимого солнечного пекла.

Обгоняя молодежь, вперед вырвался Эн. Не удержавшись, Макс пошел к нему. «Историческая встреча» состоялась в воде по колено. Пожав «динозавру архипелага» здоровую руку, коротко доложил:

– Оба раненых умерли. Потом была заварушка с готами: черных уложили всех, сами потеряли Дыню. Легко ранены Олег и Ботан. И вон, – кивнул на толпу встречающих. – Пополнение у нас. Смертников освободили тридцать пять человек. А вы как? Кого несете? Бой был? Кто напал?

– Тише-тише! Не так быстро, Максим! Дай хоть до берега добраться.

– Извините. Устали?

– Не то чтобы устал… Но мне ведь не двадцать лет, и последнее время я не очень-то из поселка выбирался. Малоподвижный образ жизни, понимаешь… Все от непривычки. Дошли мы нормально – даже диксы не нападали, хотя мы их видели. Твари или умнеют, или и раньше такими были, но понимают, что на такую толпу лезть смысла мало. Один новичок с тепловым ударом свалился, всерьез, есть еще два перелома ног – не смотрят, куда ступают, вот и попадают ступнями в коралловые капканы. Еще девочку на рифах нашли, из сил выбившуюся. Похоже, два-три дня как попала сюда. Чудо, что столько протянула без пресной воды. Так что несут у нас не раненых, а пострадавших.

– Это хорошо, а то я, как носилки увидел, думал, столкнулись с кем-то всерьез.

– Про себя лучше расскажи, а то скороговоркой все выдал, ничего не понять.

– Давайте уж до берега дойдем, там, под пальмой, передохнете, и поговорим нормально. Заодно и с новенькими познакомитесь.

У Макса будто гора с плеч свалилась. В считаные часы город бронзовых людей, прежде мрачный, с неискоренимыми следами запустения и давней трагедии, преобразился. Повсюду зазвучали человеческие голоса, застучали инструменты – все меры по шумомаскировке были отменены. Без толку снующая туда-сюда малышня была сгруппирована в отдельном уголке, откуда выходить дозволялось только самым старшим и смышленым – в виде поощрения. Переулок возле кухни перекрыли временными навесами, расставив под ними наскоро сделанные бамбуковые столы, – получилась столовая для сотни, а то и больше едоков. По углам укрепления поднимали наблюдательные вышки, маскируя их среди крон деревьев и верхушек пальм.

И, что самое приятное, – на все это находились рабочие руки, и приказы отдавал уже не Макс. Теперь дефицита командных кадров нет, и это радует. Устал он единолично обо всем думать. Олег – такой же ненавидящий ответственность разгильдяй: переложить на него часть своей ноши Макс пробовал не один раз, и одинаково безуспешно.

От дел Макса оттереть не пытались – скорее, давали отдых. Его достижения в плане освоения острова и борьбы с готами сочли настолько великими, что свершитель заслужил право на покой. Естественно, временный. Ему пришлось долго и подробно рассказывать обо всех деталях разведки, мутной истории с пропавшими детьми, столкновении с отрядом черных. Прямо на заседание совета притащили трофейный ржавый пулемет, после чего каждый сунул нос в его нутро, и родился вывод о том, что механизм вполне работоспособен, если вычистить. Ну и патроны не мешало бы найти, потому как ни одного не имелось, а снарядить собранные готами гильзы не получится – в тропическом климате железо гниет быстро.

На заседание пригласили пару человек из смертников – эти ребятишки были у них если не главными, то уважаемыми. Обоих допросили об экспедиции, их прежнем житье-бытье и настроениях среди бывших невольников. По результатам беседы вызвали уцелевших «привилегированных рабов» – их более угнетенные «коллеги» в запале резни большую часть «элитных» поубивали, а оставшимся навешали тумаков. В итоге четверка уцелевших выглядела плохо, бедолаги пугались даже вежливых вопросов, и ничего интересного из них не вытянули.

Зато наглядно убедились, до какого жалкого состояния может довести покорное рабство. Ни воина из такого бедолаги уже не получится, ни самостоятельного человека. Забитые, заискивающие, всего пугающиеся. В принципе и смертников ждала такая участь, дай только им пожить в неволе подольше, как этим. Но редко у кого получалось протянуть больше полугода: сбор морепродуктов в самых опасных местах; рискованные экспедиции на Большой, где их, безоружных, мелкими группами отправляли к болотам за наркотической травой и бамбуком; произвол сильных мира сего, безнаказанно убивающих за мнимую или реальную провинность.

Главных вопросов, рассмотрение которых не терпело отлагательства, было два: что будем жрать и делать с готами.

С первым было все ясно. Точнее, ничего не ясно. Ни у кого из собравшихся не было опыта снабжения такого большого поселения. Мало того что слились вместе поселки Бизона и Люца, так добавилась толпа бывших рабов. В итоге набралось около четырех сотен человек, которых нужно чем-то кормить. Нечего и думать прожить за счет даров местной растительности: на кокосах желудок взбесится; фруктов-ягод не так уж много, сбор их трудоемок, новые вырастают не каждый день; огороды бронзовых людей заросли сорняками, то, что там сохранилось, можно использовать лишь как посевной материал, а урожай будет не скоро.

Оставалось два варианта: привычный и новый. Первый хорошо знаком – это сбор и ловля морских даров. Моллюски, съедобные водоросли и различные ракообразные прежде составляли основную часть рациона островитян. Теперь, благодаря приличным снастям, добавилась редкая прежде рыба, а народ из поселка Люца научил ставить простые и эффективные ловушки на креветок. Проблема лишь в том, что прибрежная полоса почти на всем протяжении оккупирована бесплодным песчаным мелководьем. Кое-что, конечно, водится и на нем, но в таких мизерных количествах, что эти запасы оскудеют в считаные дни. Да и занимаясь ими, больше сил потратишь, чем калорий добудешь. Районы, примыкающие к расселинам и «проливу», на много порядков перспективнее. Но здесь подстерегает другая трудность: сборщикам придется уходить слишком далеко от поселка. На дорогу туда-сюда уйдет не меньше трех-четырех часов, и это в лучшем случае. Выгоднее поставить временное жилье поближе к месту промысла, но – увы, там нет подходящих мест для постройки. От идеи перегнать туда корабли бронзовых людей, сделав их плавучими базами, пришлось отказаться. Суда нуждаются в ремонте, и дело это нескорое. А кормить народ надо прямо сейчас.

В итоге остановились на варианте, до которого первым додумался Макс. Надо вязать бамбуковые плоты, ставить на них навесы и использовать эти сооружения для временного проживания ныряльщиков и рыбаков. Бригады должны работать на промысле вахтами по два-три дня, сменяясь. Возвращаясь в поселок, ребята будут приносить добытое. Чтобы улов не испортился, из бамбука и тростника можно наделать большие корзины-садки. Вывесил их за бортом – и кидай все, что поймал. Также следует наладить добычу соли из морской воды – мелкую рыбешку лучше сразу чуть подсаливать и вялить.

Новым вариантом решения продовольственной проблемы была охота. На острове водилось как минимум два вида серьезной дичи: свиньи и ящеры. Первые были редки, чудовищно хитры и малы – охота на них была делом трудным и неблагодарным. Даже в случае успеха получишь немного мяса, хотя и хорошего. Накормить им такую ораву нечего и мечтать. Если и стоит о них задумываться, то лишь в плане приручения.

Ящерами, конечно, накормить проще. Одна матерая рептилия может дать столько мяса, что на несколько дней хватит. Дичь эта ничего не боится, найти ее проще простого. Сложность подстерегает лишь на финальной стадии охоты. Никто никогда не пытался убить взрослую рептилию. Максимум, что удавалось многочисленным экспедициям, – это добыть мелочь. Тоже вариант, но следует помнить, что детеныши опасаются своих взрослых родственников из-за их привычки заниматься каннибализмом. Жить хотят все, вот и выкручиваются – ведут себя как свиньи: осторожничают, не выбираются на открытые пространства, при любом подозрении на угрозу улепетывают в густые заросли.

Роман поинтересовался, есть ли в народе спецы по ловушкам на крупную дичь или просто охотники. Ни тех, ни других не имелось. Точнее, многие считали, что сумеют соорудить нечто, куда имеет шанс попасться что угодно. Но весь их опыт в этом вопросе ограничивался давними просмотрами фильмов вроде «Рембо» и глупыми мечтами, навеянными недоеданием. Охотников тоже не имелось. Ну не считать же охотником Макса, в детстве ходившего по тайге, наблюдая, как дед стреляет рябчиков.

Был, правда, Маса – вот тот наверняка опыт имеет. Но общение с ним было затруднено, к тому же, несмотря на россказни Кирпича, трудно поверить, что этот африканец хоть раз в жизни охотился на крупных рептилий.

Макс, кстати, совершенно напрасно рассказал о своих детских воспоминаниях. Практичный Староста, чуть подумав, заявил, что лучше охотников у них все равно нет. Масай «неразговорчив», Сашок – бывший смертник, из пневматической винтовки отца постреливал во дворе голубей, которых скармливал кошке. Но дело это происходило в городе и полноценной охотой никак не может называться. И вообще, голубь – не крупный ящер.

Логика Старосты была непонятна – рябчика тоже сложно отнести к ящерам, тем более крупным. Но робкие возражения Макса были проигнорированы – его назначили главным охотником, тут же озадачив заданием как можно быстрее обеспечить поселок мясом, пообещав всяческую помощь. Дураком он не был и тут же поинтересовался, не дадут ли ему Олега с его новой винтовкой. Пара тяжелых пуль в любой, даже самой крупной, башке быстро наведет порядок. Увы, патроны велели беречь на случай стычек с черными. Рептилий к готам отнести было нельзя, так что для них надо придумать что-нибудь нерасточительное в плане расхода боеприпасов.

Ты теперь охотник, ты и думай.

Более-менее разобравшись с вопросами добычи хлеба насущного, занялись готами. Все прекрасно понимали, что пропажа экспедиции безнаказанной не останется. Может, у черных и процветает бардак, но подобные события без внимания не остаются. Есть вещи, которые просто не могут спускать, иначе народ начнет сомневаться, что именно они здесь главная сила. Значит, когда выйдут все сроки возвращения, следует ждать нашествия еще большей толпы. Вряд ли заявится огромное войско – они ведь не знают, что случилось, и будут грешить на естественные причины. Те же диксы могли поработать, или стадо ящеров внезапно решило прогуляться по южному берегу. Но в любом случае заявятся не двадцать и не тридцать воинов. К тому все Аларихи в подобных случаях всегда выделяли отряд гвардейцев, дабы выказать этим свое беспокойство по поводу пропажи верноподданных. Пусть даже их будет немного, но зато при огнестрельном оружии, а это неприятно. К тому же не следует забывать о хорошо обеспеченных сомалийцах. Их группу не разделяли, и если не повезет, она может нагрянуть в полном составе, при ужасающем пулемете.

Даже полсотни нормальных воинов, а не надсмотрщиков, могут представить немалую проблему. С учетом смертников у островитян сил больше, да только более-менее опытных вояк – единицы, огнестрельного оружия мало, стволов, эффективных на приличных дистанциях, всего три: малокалиберный карабин и винтовка из контейнеров плюс трофейная однозарядка, тоже малокалиберная. «Калашниковых», трофейного и того, что принес Кирпич, можно не учитывать – патронов к ним очень мало. А вот у сомалийцев пулемет есть, да и автоматы бьют далеко.

Через пару недель или максимум три-четыре пожалуют гости. Разве что у черных пойдут перевороты один за другим и им станет не до внешних разборок. По рассказам Пикара и Кирпича, однажды такой период уже был, и продлился он около двух месяцев. За это время сменилось семь лидеров. Иногда народ не успевал узнать, как звать нового: того убивали быстрее, чем разносились новости.

Но надеяться на такую удачу глупо. Значит, надо готовиться к худшему. Как минимум остается две недели на подготовку. О том, чтобы искать другой остров, никто даже не заикнулся. Нынешнее переселение показало, что дело это нелегкое, а на новом месте к тому же прокормить такое население будет невозможно. Разделяться – смерти подобно: все как-то сразу поняли, что при всех неудобствах большое население еще и сила серьезная. Мало того, Сашок и вторивший ему Олег, слова не давая вставить, при каждой паузе в обсуждениях начинали требовать расставить дозоры на окрестных буях. Пусть не дают диксам расползаться по округе и, самое главное, собирают нормальных людей. Судьба новичка, оказавшегося вдали от обитаемых мест, как правило, незавидна – смертность среди них чудовищная. Но если их встречать, то шансы резко возрастают.

Вот тут, в разгар обсуждений нерадостных перспектив намечающегося нашествия готов, вылез Роман, которого по его просьбе на заседание пригласил Макс, с идеей поднять тягач. Узнав, что это не просто тягач, а чуть ли не танк, его поначалу подняли на смех, но, как оказалось, он неплохо подготовился и тут же передал слово Пикару.

Тот поначалу высказался коротко:

– Поднять реально.

Лаконичность ответа собравшихся не устроила, и Староста потребовал деталей:

– Ты как себе это представляешь? Танк поднять! Да твое корыто микроавтобус с трудом вытаскивает.

– А я разве говорил, что поднимать его будет «Челленджер»?

– Тогда что?

– Есть три способа. Первый – простой: пусть его море поднимает. Поясню. Прилив здесь слабый, но все равно есть. Я делал замеры возле острова, и разница между максимальной и минимальной отметкой составляет около шестидесяти пяти сантиметров. У нас почти неограниченные запасы бамбука. Пусть он сырой, но все равно плавучесть приличная, и связать из него плот грузоподъемностью в пятнадцать тонн – задача плевая. Сам тягач весит около десяти и лежит на дне. Не знаю, каков характер его контакта с дном, но даже в худшем варианте, без помощи силы Архимеда, нам потребуется не так уж много стволов срубить. Посмотрите на «Челленджер» – он легко берет на борт все те же десять тонн, а не так уж много материала на постройку ушло.

– Там бамбук был просушен и обработан, – заметил Староста.

– Да. Но это делается, чтобы дольше прослужил в морской воде. Нам это не нужно – пару недель и сырой проработает без проблем. В лесу есть грузовой парашют с крепкими стропами – пойдут вместо тросов. Еще можно взять канаты с туземных кораблей. Дальше все просто: ставим плот над тягачом, привязываем крепко, ждем отлива. В прилив его приподнимет над дном. Не на семьдесят сантиметров – как бы мы вручную ни натянули канаты, все равно они растянутся еще больше. Но, допустим, выйдет полметра. Дальше, если дно ровное, можно подтащить ближе к берегу, поставить. В следующий отлив перевязать канаты и в прилив подтянуть машину к берегу еще дальше. Так, день за днем, шагами в полметра глубины доведем ее до песчаного мелководья. Дальше в канаты впрягутся люди. Придется всей оравой его тащить, но не так уж это трудно. Даже если гусеницы не будут проворачиваться, можно подкладывать под них бревна, перемещая как на катках.

– С мелководьем понятно, – кивнул Эн. – Но что делать, если в том месте, где лежит тягач, дно неровное? Рифы, скалы?

– После каждого прилива упирать машину в неровности дна, ставить плот на якоря, повторять все раз за разом. В итоге тягач окажется на глубине, где его уже можно провести над скалами. Дальше разведываем рельеф дна и на буксире тащим плот над самыми глубокими местами. И делаем так до самого мелководья – там ровный песок. Способы эти реально сработают, но есть один минус: все это долго. Приливы на архипелаге почему-то слишком низкие, и работать придется не одну неделю, а времени нет.

– Выходит, поднять не успеем, – заметил Староста. – А ведь его мало поднять. Вряд ли он поедет после таких приключений.

– Если это возможно, я заставлю его поехать, – пообещал Роман.

– А времени сколько на это уйдет? Уж точно не пятнадцать минут…

– Есть второй способ – он быстрее, – вновь продолжил Пикар. – При нем прилив будет использован лишь один раз, чтобы оторвать машину от дна. Далее ее ставим на якоря, и, естественно, она должна оставаться болтаться на тросах, спущенных с плота. Закреплять придется очень тщательно – хоть море здесь спокойное, но даже малое волнение будет мешать водолазам, да и опасно. Им придется попотеть. Для начала помимо плота потребуется заготовить бамбуковые буйки. Это просто: спиливаешь один или два узла ствола выше и ниже сочленений. Воздух внутри держится хорошо, хотя не знаю, сколько протянут стенки в морской воде, ведь мы ни сушить, ни обрабатывать не успеваем. Эти бочонки надо будет опустить на дно и привязать к машине. Делать это придется равномерно, чтобы не было крена. В конце концов плавучесть у тягача станет положительной, он всплывет, обвязанный бамбуковыми обрубками. Дальше буксируем его на мелководье, потом вручную вытягиваем на берег – и пусть Роман с ним возится.

– У нас людей мало, чтобы быстро это провернуть, – заметил Староста.

– Не так уж много потребуется. Я тут прикинул: на рубку бамбука и связку плотов потребуется человек двадцать крепких ребят плюс моя команда, и займет работа дня два-три. На водолазные дела хватит уже одной моей команды, и в зависимости от способа уйдет порядка недели. Вытаскивать тягач, наверное, придется усилиями всего поселка, но на это потребуется всего лишь несколько часов, если толпой впрягаться. Ну а Роману потом понадобится, может быть, пара помощников, и все. Зато в итоге мы получим боевую машину, против которой готы ничего не смогут сделать. Кирпич говорит, что гранатометов у них нет, а для ручных гранат и бутылок с зажигательной смесью придется близко подбираться под угрозой пулемета. Насколько я заметил, среди готов таких смелых не встречается.

– А третий способ? – уточнил Староста.

– Тягач плавающий, с герметичным корпусом. Если закачать в него воздух, должен подняться сам. Но я не уверен, что с нашим оборудованием мы сможем это сделать. И еще меньше уверен, что корпус действительно герметичен. Роман, ты можешь это гарантировать?

– Внизу точно без проблем, но с верхним люком что-то не так. Витька жаловался на него, но я мимо ушей тогда все пропустил.

– Если люк хоть чуть-чуть пропускает, у нас вряд ли что-нибудь получится. Так что хоть способ и заманчивый, но очень рискованный. Я за то, чтобы повозиться, но зато наверняка.

Лишнюю работу без гарантии успеха (были сомнения в том, что машина заработает) никто делать не хотел – и так непонятно, за что хвататься в первую очередь. Но соблазн заполучить такое грозное по местным меркам оружие слишком велик. Даже без боезапаса тягач очень опасен. Он легко проезжает по любому бездорожью, с его борта можно убивать врага из автоматов и ружей, да и гусеницами давить. Будь у них эта машина изначально, Макс бы попросту разнес лагерь готов – бамбуковая изгородь для бронированной техники не преграда.

Итог обсуждения был логичен: без серьезных возражений план Романа и Пикара был принят.

Вторым итогом было то, что Роман теперь мог приходить на заседания без приглашения старых участников совета. Его оценили.

Глава 24

Бамбук – не дерево, это трава. Ближайшие его родственники – хорошо всем известные овес и пшеница, объединяемые в одно семейство: злаковые. На острове росло несколько его разновидностей. Невысокие, с мягкими нежными стеблями, образующие непролазные заросли высотой почти в рост человека, и их противоположность – одеревеневшие, высотой с девятиэтажный дом, с диаметром стволов до тридцати и больше сантиметров в комле.

Вот последние и являлись, пожалуй, самой большой ценностью Большого. Из высушенных и промазанных липучкой стволов можно было вязать непотопляемые плоты или создавать корабли вроде «Челленджера». Тщательно увязанные верхушки годились для легких лодок. Отщепленные полоски шли для луков и арбалетов; обрезки – удобные емкости для воды и сыпучих припасов; молодые побеги – отличные заготовки для древков копий и стрел.

При том сырьевом дефиците, что царил на территории архипелага, гигантская трава была сокровищем.

Хоть и трава, но резать ножом гигантские стебли невозможно. Необходимы топоры, а еще лучше пилы. За их неимением можно пережигать комли огнем. Все эти способы либо шумны, либо лесорубы выдают себя дымом. Учитывая то, что растение это обожает влагу и селится вблизи болот и ручьев, его заготовка была делом экстремальным – ведь любые события в таких местах привлекали внимание их пресмыкающихся хозяев. Если кратковременного визита они еще могут не заметить или проигнорировать, то многочасовой работы целой бригады без внимания ни за что не оставят.

Вот и получилось, что гигантский бамбук заготавливали лишь готы. Только они могли высылать экспедиции из полсотни и больше человек – такой или отобьешься от ящеров, или отделаешься потерей нескольких рабов, которых не жалко. Для маленьких поселков такой способ невозможен, ведь даже если собрать всех крепких ребят, вряд ли получится такая толпа. А если и наберется, то как оставишь детей и девчонок? Ведь поход и работа займут не меньше недели, а потом еще надо как-то дотащить добычу назад, а это тоже дело небыстрое. В итоге рядовым группам оставалось довольствоваться молодыми побегами или низкорослыми видами.

На заготовку гигантского бамбука выделили две бригады по одиннадцать человек. Первая занималась бревнами, вторая «бочонками». Исследования места, где покоился тягач, показали, что дно там крайне неудобное, и пришлось останавливаться на последнем способе поднятия. При наличии приличных трудовых ресурсов он еще обещал оказаться самым быстрым.

Макса к этой работе не привлекали, но он все равно отправился с лесорубами, причем не один: с Масой, Кирпичом, Бродягой и Динкой. Все кроме последней отличались хорошей физической силой, что для охоты на опасную дичь может оказаться полезным.

Почему Макс решил охотиться рядом с лесорубами? Ему это показалось наиболее логичным шагом. Бродить по болотам в поисках ящеров тоже можно, но гораздо эффективнее воспользоваться приманкой – пусть сами приходят. Что использовать в качестве приманки? Естественно, лесорубов. На поднятый ими шум агрессивные рептилии непременно клюнут.

Затем оставалось одно – убить дичь, разделать, перенести мясо, кожу и кости в поселок. С первым пунктом были огромные проблемы, так как добыча почему-то добычей считала вовсе не себя, а охотников, и всегда была готова подтвердить свое мнение делом, причем эффективно. Максу однажды доводилось видеть, как ящер убил парня из его экспедиции, а другой, подоспев на место боя с готами, там чуть ли не Армагеддон устроил. Попытка повлиять на совет в плане выделения дополнительных сил для сооружения ловчих ям и загонных изгородей к успеху не привела – все резервы были заняты на проекте поднятия тягача. В итоге у Макса всего лишь четыре помощника, из которых одна девчонка. С оружием тоже небогато: двустволка плюс револьвер у Дины, копья у Масы, Кирпича и Бродяги.

Скептически относясь к боевой мощи своего отряда, Макс надеялся, что лесорубы, подвергнувшись нападению, будут вынуждены отбиваться от ящера, и, если повезет, даже убьют. Успеет Макс им на помощь – прекрасно. Как бы полноценным участником охоты станет, а то и на первые роли проберется.

Вот такую простенькую интригу задумал.

Товарищи по отряду его прекрасно поняли – идея им понравилась. А когда Кирпич рассказал, что даже с пулей в голове ящеры, бывало, успевали бед натворить, она понравилась еще больше.

Добравшись до бамбукового леса, группа расположилась в стороне от шумной ватаги лесорубов. Травы практически не было, и окрестности просматривались далеко – стволы понизу были голые, не сильно мешая обзору. Рассевшись на песке, все принялись ждать развития событий.

Лесорубы, поначалу осторожничавшие, видя, что ничего страшного не происходит, наглели все больше и больше. С их стороны усиливался шум работы инструментов, часто с грохотом падали бамбуковые великаны. В лесу и без них сейчас хватало источников посторонних звуков – еще одна бригада сегодня занималась освобождением парашюта и строп. Происходило это метрах в трехстах от вырубки, но даже густая поросль не могла скрыть звуков с той стороны. Сперва долетали отголоски разговоров, иногда смех, затем пошла ругань – народ потащил к поселку кресло. С учетом веса приходилось подкладывать катки, так что скорость продвижения была смехотворной. Наверное, дня три пройдет, пока до вершины доберутся.

Бродяга, физически не способный усидеть на одном месте больше десяти минут, вскоре стал проявлять признаки серьезного нетерпения:

– Макс, может, ящеры вслед за диксами передохли, или их съел кто-нибудь?

– Если их кто-то смог сожрать, то я отсюда сваливаю, – притворно испугался Кирпич.

– Не! В самом деле! Вы вспомните, как раньше было. Хочешь – не хочешь, а на ящеров постоянно нарывались. А мы тут уже не первый день, но ни разу не видели.

– Шум в кустах слышали, когда шли к лагерю готов, – напомнила Динка.

– А может, это свинья была.

– Разве здесь бывают свиньи размером с носорога? – ухмыльнулся Кирпич. – Не грузись ты. Мы ведь к болотам не подходили, а самое главное кубло у них там. И еще Ботан говорил, что слышат тритоны хреново, зато чувствуют, как под твоими ногами земля дрожит. А здесь далеко слишком, вот и не чувствуют. Может, вообще не придут, и придется нам как-то изворачиваться, а то нас Староста самих на мясо пустит. Эй, масай, ты со мной согласен? Я умный?

– Да, белый гаспадин, – достаточно уверенно произнес африканец.

– Вот. Видели. Я же обещал, что научу его разговаривать по-человечески.

– Хорошему его учи, – возмутилась Дина. – Из-за тебя он всякие гадости постоянно говорит. Вот научится – поймет, что ты ему втолковывал, и отомстит. Будешь знать тогда.

Кирпича эта угроза ничуть не напугала. Внимательно уставившись на Масу, он неуверенно произнес:

– А негр наш что-то чует. Вы посмотрите на него.

Масай и правда вел себя будто собака перед тем, как сделать охотничью стойку. Окаменел, повернув голову в сторону бригады, перетаскивающей кресло-катапульту. Уши его натуральным образом шевелились, ловя звуки, глаза неотрывно уставились в бесконечность. И бесконечность эта почему-то располагалась не в стороне болот и не там, где жужжали пилы лесорубов и стучали их топоры.

– Что это с тобой, черный брат? – удивился Бродяга.

Маса, не поворачивая головы, ответил коротко:

– Еда.

– По ходу, он хочет сказать, что этих бакланов, которые кресло волокут, сейчас будут харчить, – предположил Кирпич, хватаясь за копье.

– Сам ведь говорил, что они вибрации по земле хорошо чуют, – вскочил Бродяга.

– Тритоны? Ну да. Только это не я, а Ботан говорил.

– А прикинь, какая вибрация оттуда сейчас идет. Кресло не меньше тонны весит, а его тащат по рыхлой земле, по каткам бамбуковым. Слышишь, как ругаются? Застревает часто. А при таких делах его дергают без конца, что усугубляет. Пацаны, будь я тритоном, пошел бы туда.

Судя по поведению масая, так думал не он один. Да и Макс понимал, что долгое сидение без дела разлагает отряд, так что прогулка народу не помешает.

– Встаем и готовимся. Глянем, что там такое.

Приказ выполнить не успели – с подозрительной стороны кто-то испуганно вскрикнул, затем заревели несколько голосов и грохнул выстрел.

– Бегом! – проорал Макс. – А то без нас прибьют!

Далеко бежать не пришлось. Впереди еще раз бабахнул дробовик, а затем показались бегущие между колоннами бамбуковых стволов люди. Мчались они удачно – как раз навстречу отряду Макса. Хотя насчет удачливости можно поспорить – мало ли кто за ними мчится. Ребята не поголовные трусы, так что приятных вариантов мало.

Глядя, как быстро они улепетывают, Макс с унынием понял, что без траты драгоценных патронов не обойтись. А вспомнив, что ящер, по словам Кирпича, даже с пулей в голове остается неисправимым людоедом, приуныл еще больше и бежать стал помедленнее. Но, странное дело, как ни вглядывался, монстра болот не замечал. А ведь твари немаленькие и уже должны мелькать среди стволов. Вон черное пятно кресла уже можно разглядеть.

К стыду Макса, первым неладное осознал Кирпич:

– Стоять! Там диксы! Не тритон это! Диксы!!!

Один из бегущих навстречу голосом, полным ужаса, подхватил этот крик:

– Ди-и-иксы!!!

Торопиться резко перехотелось. Остановившись, Макс начал оглядываться с таким усердием, что едва шею не свернул. Увы, укрытий, способных задержать тварей, поблизости нет. Лес рос на ровнехонькой почве – ни ям, ни холмиков, ничего подходящего. Понимая, что убегать от таких противников бессмысленно, Макс начал борьбу с паникой. Для начала ухватил за руку самого прыткого работничка, повалил его на землю:

– Стоять! Всем стоять! Куда бежите, идиоты? Разве от них можно убежать?! Встали все и ждем! Чего вылупился? Копье потерял? Лучше бы ты голову бестолковую потерял! Вон хватай палку и тоже становись! Да не труситесь вы, их немного!

Последний вывод Макс сделал из простого наблюдения – преследователей не замечалось. Раз так, то их явно не толпа. Но все равно напрягает как-то… Ведь лес бамбуковый не настолько густой, чтобы в нем можно было эффективно скрываться, причем на бегу. Но диксы, прежде не славящиеся маскировочными талантами, почему-то превратились в невидимок.

Или их вообще не было?

Обернувшись к первому бегуну, поднимавшемуся с земли, Макс заорал ему в лицо:

– Обкурились, скоты? Где ваши диксы?

– Да были они! Были! Я двоих видел, а Рыжий даже стрелял!

– Рыжий! Вот же идиот! Лучше бы пистолет поварихе доверили, чем ему! Пошли посмотрим, где там ваши диксы. Работнички…

Приближаясь к месту, где разбежавшаяся бригада бросила кресло-катапульту, Макс издали засек подозрительное движение. Все заметные передвижения в лесу, как правило, происходят в горизонтальной плоскости, но там почему-то что-то дергалось по вертикали. Приближаясь, он начал различать детали и понял, что там, скрытый за стволами бамбуковых гигантов, прыгает человек или, скорее, двое. А когда подошел еще ближе, понял, что люди эти странные: голые, с пропеченной солнцем грязной кожей, спутанными волосами.

Диксы.

Еще через несколько шагов картина открылась во всем великолепии. Некогда один из «шестерок», Рыжий, гроза нерадивых сборщиков и мелочный барыга, болтался в воздухе, обхватив ствол бамбука руками и ногами на высоте не менее пяти метров. Как он туда забрался, было совершенно непонятно и в данный момент малоинтересно. Зато стало понятно, почему диксы не преследовали бригаду. А зачем, если добыча – вот она, перед носом? Твари не разменивались на многозадачность и редко задумывались о лишних сложностях. То, что Рыжего еще надо как-то стащить вниз, их напрягало меньше, чем пробежаться недалеко, чтобы без хлопот сожрать кого-нибудь, не умеющего так ловко взлетать на гладкие стебли одеревеневшей травы.

Один дикс в своей прошлой, нормальной жизни был женщиной. Но все это осталось в столь давнем прошлом, что даже примерного возраста не понять. Второй, гораздо крупнее – мужчина, и переродился совсем недавно, частично сохранилась одежда. Оба, поскуливая и похрюкивая, пытались достать Рыжего. То прыгали, вытягивая лапы к прижатым к стволу ступням, то пытались вскарабкаться, но падали – даже их силы и ловкости здесь не хватало.

Впрочем, женщина оказалась сообразительнее. Вероятно, со временем твари и впрямь умнеют. Вскарабкавшись на спинку кресла, она в длинном прыжке лишь чуть-чуть не ухватила за ногу Рыжего. Поняв, что находится на верном пути, бросилась обратно. Вот сейчас точно достанет. Увы, на этом курсе в ее поле зрения попала возвращающаяся толпа, и реакция была мгновенной: завизжав, она бросилась в атаку.

– Не стрелять! – крикнул Макс Дине. – На копья их!

Копья, несмотря на панику, остались не только у ребят Макса, но и у некоторых рабочих. Тактика боя с тварями была проста и отработана годами сосуществования на тесном пространстве отмелей. Силу можно сломать большей силой или хитростью. Сильнее дикса один на один быть невозможно, хитрых людей тоже немного, оттого вопрос решали количеством – убивали толпой. Одни принимают на копья ревущее тело, другие, подскочив ближе, лупят его дубинами, деревянными мечами, топорами или тем, что под руку попадется. Против массированного надругательства их живучесть пасовала – дохли как миленькие.

Вот и сейчас пришедшие в себя рабочие, вспомнив, чему их учили или с чем приходилось сталкиваться, в один миг сбились стеной, выставив копья перед собой. Только что среди стволов бамбука стояла растерянная толпа, и вдруг появилась крошечная пародия на выстроившееся фалангой войско.

«Старуху» прокалывать не пришлось. Она сама с разбегу налетела сразу на два наконечника – костяной «лавровый лист» и железный конус, сбитый из скатанного куска автомобильной жести. Раны, мгновенно убивающие нормального человека, ее не смутили. Перебирая руками по древку копья, она пыталась подобраться поближе к рукам, его сжимающим. Как доберется – оторвет. Второй дикс, бросив свое занятие, тоже помчался в атаку.

Решив не рисковать, Макс вытащил ультразвуковой свисток, прижал к губам, дунул. Звука не услышал, что не удивляло, – человеческое ухо и не должно его слышать, разве что детское, иногда женское или у отдельных уникумов. Оба дикса замерли, завороженно уставившись на Макса.

– Бейте их! Быстрее! – крикнул он и еще раз дунул в свисток, на этот раз протяжно.

Второго дикса завалили сразу – недавний смертник, подбежав сзади, с размаху опустил на его голову топор. А вот с первой повозились. Получив несколько ударов дубинками и деревянными мечами, она перестала заниматься самосозерцанием и, не обращая внимания на неслышимые, завораживающие тварей трели, ухитрилась вырваться. Но вместо того чтобы стремглав убежать, кинулась на толпу. Неудачно – древки копий уперлись в землю, она наколола себя еще глубже, не удержалась на ногах, завалилась на землю. Ее пришпилили еще в нескольких местах, потом наконец добили.

– Что бы вы без нас делали, салаги, – довольно заявил Бродяга, вытирая холодный пот дрожащей рукой. – Ну как мы их? А?

Народ одобрительно загудел на все лады, пока что нечленораздельно – отходили от стресса. И только Кирпич, внешне совершенно спокойный, настороженно заметил:

– А ведь Африканыч наш масайский так и не успокоился – все смотрит куда-то не туда.

Масай и впрямь вел себя странно. Наскоро вычистив наконечник копья о землю, он замер статуей и как прежде уставился в бесконечность.

– Что с тобой опять такое? – не удержался Макс.

Не поворачивая головы, Маса ответил то же самое, что раньше:

– Еда.

– Какая, на хрен, еда! – не понял Бродяга. – Да всех уже убили. Или новые бегут?

Кирпич, почесав затылок, заметил:

– Негритос-то, может, по-русски и не ферштейн, но слово «жрать» и все, что к нему близко, влет запомнил. А ведь диксами он вряд ли питается – ими даже людоеды брезгуют. Братаны, мне кажется, он имел в виду что-то другое. Совсем другое…

Ответ на то, что именно имел в виду масай, замелькал среди бамбуковых стволов. К месту событий торопливо направлялся ящер. Здесь так много шумели, соблазнительно тряслась земля, а еще вкусно пахнет свежей кровью. Ну как можно проигнорировать подобные приглашения?

– Бронзовые люди на таких охотились? – нервно спросил Макс.

– Здоровый какой… – хрипло ответил Бродяга. – Не знаю, я не видел. Бежим или как? Он близко уже.

– Какой, на хрен, бежать! – возмутился Кирпич. – Это наш лес или бабушкин?! Братаны, здесь мы рулим, а не ящерицы! Готовь копья – со всех сторон навалимся!

– К хвосту не подходить! – крикнул Макс, очень кстати вспомнив свой печальный опыт отношений с ящерами.

Что же, он получил то, ради чего сюда пришел, – охоту. Сумбурно вышло, и диксы не планировались, но с чего-то начинать надо.

Ящер, добравшись до толпы «грузчиков» и охотников, не стал делать долгих прелюдий. Припустив со всех лап, кинулся к ближайшей цели. Ребятишки не растерялись, выстроив все то же подобие фаланги. Он не обратил на это внимания. Возможно, даже обрадовался – добыча сама в рот лезет. У кого-то не выдержали нервы: шагнул из строя, вонзил копье в голову твари. Реакция последовала мгновенно: рептилия отпрянула, тряхнула башкой, нетерпеливый не удержался на ногах, завалился на пятую точку, выпустил из рук древко.

– Разом! – крикнул кто-то. – Бьем!

Строй нарушился. Кто-то послушался приказа, другие остались на месте, а третьи и вовсе зачем-то шагнули назад. Еще одно копье кольнуло голову ящера, другое глубоко вошло под нижнюю челюсть.

– Не подходите! – крикнула Дина, зачем-то вскидывая руки. – Он разворачивается! Хвост!

Ящер и правда разворачивался, намереваясь одним ударом снести ощетинившийся острыми копьями строй. Народ прыснул кто куда, и совершенно напрасно. В голове рептилии, похоже, что-то замкнуло, или зрение повредилось, но удар последовал в противоположную сторону. Длинный гибкий хвост гигантским кнутом стеганул по ни в чем не виноватым бамбуковым стволам.

Макс, терпеливо дожидаясь подходящего момента, счел, что это именно он. Ринулся сквозь рассыпавшийся строй, подскочил ко вновь разворачивающемуся ящеру, присел, с силой взмахнул мачете, порубив под коленом правую переднюю лапу. Не задерживаясь, чтобы полюбоваться результатом, прыгнул спиной вперед, не удержался, завалился, перекатился через голову, припал под защиту комля бамбука-гиганта. Вовремя – хвост с такой силой ударил по стволу, что земля содрогнулась.

– Эй! Негритос! Ты чего?! – перепуганно заорал Кирпич.

Рискнув высунуть голову, Макс увидел зрелищную картину. Удар мачете свое дело сделал – ящер привалился на подогнувшуюся лапу и тщетно пытался на нее опереться. Хвост стегал во все стороны, пытаясь дотянуться до хитрых ребят, держащихся вблизи головы твари, – их оружие работало без перерывов. Маса, используя кресло так же, как до него делал дикс, взмыл в воздух и ловко, не потеряв равновесия, приземлился на спину рептилии. И не просто приземлился, а всем телом навалившись на копье, вонзил его в основание шеи.

Бьющееся тело ящера замерло, опало спущенным воздушным шаром, мелко задрожало. Поджав под себя скрючившиеся лапы, он затих, лишь кончик хвоста продолжал нервно вибрировать.

Ничего не понимая, ребята, опасаясь новой подлости со стороны твари, отпрянули от туши, замерли, держа на изготовку разнообразное оружие. И лишь Кирпич, все поняв первым, осклабился:

– Я же говорил, что он в своей Африкании динозавров папиным копьем убивал, еще в памперсах бегая. Умеет ведь. А вы не верили.

Глава 25

Водолаз – это профессия, отбирающая калории в любых количествах, сколько ни предложи. Даже в тропических морях температура воды гораздо ниже, чем у человеческого тела, а вот теплоемкость у нее на порядки выше, чем у атмосферного воздуха. Возникает своеобразный тепловой насос, действие которого нужно компенсировать за счет ресурсов организма. Эффект уменьшают скафандры и гидрокостюмы или даже густой слой жира, намазанный на ныряльщика. Но все это полумеры. Самое главное – человека на такой работе следует хорошо кормить.

Так это или преувеличение, но ушлые Гиря с Хорьком в свое время готам это наплели не моргнув глазом, причем развернуто, с теоретическим обоснованием. А сейчас и островитянам пришлось выслушать лекцию о тяжком труде водолазов и недопустимости недостаточной кормежки в таком нелегком деле.

Народ в поселке теперь ел мясо раз в день, преимущественно в вареном виде и незначительными порциями. Бульон при этом шел на суп. Но на тройку водолазов общее правило не распространялось – им деликатес доставался утром, в обед и вечером. Также для них не жалели лучшей рыбы, фаршируя ее «лиственной крупой» и съедобными водорослями, крупных крабов, креветок и самых питательных моллюсков. Они пили свежее кокосовое молоко и приторно-сладкий компот из плодов пальм. Но все равно аппетит зверствовал. Макс был согласен на любые блюда, лишь бы в большом количестве.

Работали в одну смену, находясь в водолазном колоколе по пять-шесть часов. Больше просто не выдерживали – начинали ошибаться, а глубина этого не прощает. Так, в первый же день, попытавшись оторвать тягач от дна, неправильно рассчитали нагрузку на канаты. Те, растянувшись в прилив, подняли бок машины, из-за чего ее проволокло по дну, и она еще больше застряла в кораллах. Пришлось потом вручную их отбивать из-за риска порвать гусеницу. Натягивать ее назад под водой не хотелось, да и не умел никто, кроме плохо плавающего Романа, – проще уж окончательно стащить.

После того как тягач наконец оторвался от дна, его отбуксировали на более глубокое место с относительно ровным дном. Там с помощью лебедок выпрямили, поставили на четыре якоря. «Челленджер» пришвартовался к бамбуковому плоту, чтобы опускать колокол как можно ближе к машине. И потянулись трудовые будни.

Если кто-то думает, что нет ничего проще, как привязать к утонувшему тягачу несколько сотен бамбуковых обрезков, то он глубоко ошибается. Для начала не хватало самого простого: веревок, проволоки или чего-нибудь им на замену. К тому же если поплавки окажутся выше корпуса, то поднять его к самой поверхности не получится. С учетом рельефа дна придется тащить его километра два – только в одном месте есть шанс перетащить технику через коралловые гряды.

Логичнее приспособить поплавки как можно ниже. Желательно под днищем машины. Не все, конечно, а то возникнет риск опрокидывания.

Пикар разработал оригинальный проект. Под водой пришлось построить чуть ли не дом. Для начала к корпусу тягача снизу и сверху приделали бамбуковые бревна горизонтально. Конструкцию тщательно скрепили, затем на ней установили помост с возможностью разделять пространство под ним на секции. Вот в эти секции потом, как в ящики, начали укладывать поплавки одного размера. Делать это пришлось равномерно, аккуратно, без суеты и спешки. Если машина опять опрокинется, то под десятитонным весом поломается вся с немалым трудом собранная конструкция.

При сооружении каркаса столкнулись с такими трудностями, что пришлось прокалывать колена опорных бамбуковых стволов – заполненные водой, они становились гораздо послушнее. Пошли даже на использование «элитных» материалов из мастерской бронзовых людей: доски, брус, высушенные бревна. Безжалостно расплели канаты на их кораблях – если понадобится, когда-нибудь потом можно сделать новые из кокосового волокна. Парашютные стропы и тросы не резали, пустив их в качестве главных «подвязок» между тягачом и плотом.

На третий день работ случилось новое ЧП: лопнуло одно из опорных бревен в плоту. Не выдержало каждодневных нагрузок, усиливающихся в приливы. Пришлось, бросив все, аврально приделывать пару новых, чтобы с запасом вышло. Нечего было и думать, чтобы отложить это на завтра, – при следующем подъеме воды все может попросту рассыпаться. Вот и вкалывали, не глядя на часы, вымотавшись как лошади на пахоте. В разгар этой работы к бую заявилась Анфиса. Все были настолько уставшими, что даже испугаться не успели. Впрочем, она и не подумала пугать, и вообще агрессии не проявила. Сделала круг и радостно накинулась на не успевшую убраться акулу. С тех пор хищница так и шныряла вокруг, подъедая всех крупных рыб. Вела себя будто сторожевая овчарка, но с достоинством. Когда Макс, набравшись решимости, поплыл к ней, величественно ушла в глубину и пару часов не показывалась. Причем вряд ли испугалась – здесь что-то другое. Впрочем, вдаваться в тонкости психологии морских обитателей было некогда.

На восьмой день начал протекать водолазный колокол, и пришлось сворачивать работу раньше времени. Макс, замотанный как никогда, даже пожалел, что это не случилось утром, – получился бы выходной.

Ночевал он на «Челленджере», там же ел. Работы проводились вдали от поселка, и связь поддерживалась только по рации. Никто не приходил сюда в гости, бригады сборщиков и рыбаков работали в других местах, не приближаясь к этому бую. Каждый день одни и те же лица, одинаковые разговоры, уже надоевшая синь глубины, шум в ушах, боль в голове и груди. Как ни берегли себя, но без травм не обходилось: то бревно выскользнет из рук и, всплывая, ударит краем; то о край колокола стукнешься; то еще что-нибудь непредвиденное – на глубине всякое случается. Хорек едва не погиб, когда уронил молоток для забивания распорок и тот неудачно упал в щель, облюбованную ядовитым осьминогом. Ведь не любят они таких темных мест, но этот почему-то оказался исключением.

Пикар трижды в день выходил на дежурную связь с поселком, от него и узнавали тамошние новости. Как правило, там было спокойно, но тоже случались приключения. На делянки лесорубов регулярно нападали ящеры, но человеческая хитрость не знает границ. Те построили укрепление, через которое рептилии не могли перебираться с присущей им живостью. Застрявшие туши принимали на себя удары копий, обессилевших от потери крови хищников добивали дубинами по голове или коронным уколом Масы – сверху, в основание шеи, для чего соорудили специальный помост.

Но даже эти меры не помогли. Одна из девушек, которые приносили лесорубам обед, неосторожно отошла далеко от делянки. Непонятно каким образом, но не заметила мелкого ящера. Тот вцепился ей в бедро. На крик подоспели ребята, прибили гада, но поздно: умерла по дороге в поселок от потери крови и яда. Тройка диксов напала на группу, высланную к месту давнего «пулеметного побоища», – нужно было собрать то, что осталось после готов. В итоге потеряли одного бывшего смертника, после чего, уже с подкреплением преследуя тварей, натолкнулись на целое кубло: у западного берега те что-то вроде гнезда устроили. Нескольких смогли убить, но потеряли двоих, плюс один заработал перелом руки с вывихом – ему пытались конечность оторвать. Легко отделались.

Остров не прощал беспечности. Макс понимал, что здесь небезопасно, но пять смертей за неполные две недели – как-то слишком.

Хотя был и светлый момент – несмотря на потери, население бывшего города бронзовых людей возрастало с каждым днем. Сработала идея с дозорами на буях. Пока что дежурных групп было семь, в идеале, когда освоятся и разведают округу, их число планировали увеличить вдвое, а то и больше. Люди здесь сыпались не слишком часто, но достаточно регулярно. К сожалению, многие из них перерождались и умирали потом от ударов милосердия, но молодежь, как обычно, быстро приходила в себя после короткого периода трясучки. За то время, что Макс проводил под водой, прибавилось шесть человек. Так что один в плюс. Даже два – одна из девочек родила крепкую дочку с приличными шансами на выживание.

На «Челленджер» не покушались ни диксы, ни готы, хоть он болтался у всей округи на виду. Или чудеса иногда случаются, или повезло. Даже акулы, и прежде не очень-то досаждавшие, после появления Анфисы сгинули, будто их тут вообще никогда не водилось. Но это не плюс, а минус – раньше этих глупых хищниц легко добывали водолазы, скрашивая и без того нескудный корабельный рацион.

В общем, можно умереть со скуки, не будь ежедневной изматывающей работы.

Утром одиннадцатого дня монотонные будни закончились. Стропы и тросы, на которых был подвешен тягач, обмякли. Вместо них в струну вытянулись якорные канаты – машина закачалась на них, будто дирижабль на привязи. Их начали осторожно отпускать.

Медленно, со скоростью не больше четырех метров в час, тягач пошел наверх и к вечеру уперся верхним рядом опорных бревен в плот. Последний даже приподнялся, хоть и едва заметно: плавучесть у подводной конструкции была близка к нулевой.

Дальше пришлось браться за весла – буксировать неуклюжее сооружение к мелководью. Дорога не длинная, но мешал ветер и тяжесть груза. Лишь вечером гусеницы коснулись песка.

Водолазные работы на этом не завершились. Весь следующий день ушел на разборку подъемной конструкции. Ломать – не строить, но все равно долго провозились. Лишь оценив воочию количество плавающего по округе и выброшенного на берег количества бамбукового и деревянного хлама, Макс ужаснулся тому объему труда, который они совершили.

Осталось последнее – закрепить буксировочные тросы и позвать помощь из поселка. Случилось это на тринадцатый день работ, но дата, столь пугающая для суеверных, никак себя не проявила. Было много неразберихи, ругани, порвали один канат, связанный из обрывков тех, что использовали для укрепления конструкции. Но так как к буксировке привлекли почти все население поселка, тягловой силы хватало, и это оказалось решающим фактором. Было трудно, ноги вязли в песке на дне, люди падали, действовали несогласованно. Но все равно из воды для начала показалась башенка с пулеметом, затем темная туша корпуса. Часа через три после полудня, переждав пик жары, завершили титанический труд – тягач замер среди кокосовых пальм.

Все попадали, где стояли, – устали как собаки. Даже радоваться сил не осталось. Хотя и неизвестно чему здесь радоваться: ведь тягач – не танк, и вообще пока что мертвый хлам металлический. К тому же набит телами тех, кому не повезло по прибытии, и ордами крабов, обожающих тухлятину. Мертвая груда железа, которую надо поставить на ноги. Точнее, на гусеницы. И гусеницы эти должны вращаться не под усилиями сотен «бурлаков», а от своего мотора.

Макс, наравне со всеми участвовавший в последнем этапе подъемных работ, расположившись в тени от пальмы, устало смотрел на результат многодневного труда. Хотелось поспать часов двадцать, и чтобы при этом никто не тряс за плечо и не хлопал по спине. Пусть хоть на барабане над ухом играют – это Макс стерпит. Лишь бы не трогали.

В поселок идти или остаться на «Челленджере»? Нет, лучше на холм. Там, говорят, баню запустили. Попариться – и спать-спать-спать.

Глава 26

Баня на русскую не походила ни капельки, скорее уж на сауну. Под нее приспособили дом с мелким круглым бассейном, неизвестно с какой целью сооруженный прежними обитателями городка. От них осталось несколько громадных бронзовых котлов, и парочке из них здесь нашлось достойное применение. В общем, получилось что-то непонятное, но приятное – давненько Макс по-настоящему не мылся.

Попариться в одиночку не удалось, что неудивительно: население немаленькое, а без чистоплотности никак. Баня работала через день, но почти целые сутки, на двери было вывешено расписание «женских» и «мужских» часов, а за правилами их соблюдения и прочим следили два истопника. В общем, порядок торжествовал.

И вообще бедлама в поселке заметно поубавилось. Наблюдательные вышки по стенам обшили тонким бамбуком с трех сторон, превратив в подобие настоящих башен. Для маскировки их обвешали множеством кадок из того же бамбука, насыпали в них земли, пересадили растения попышнее, не забывая их регулярно поливать. Со стороны, если не приглядываться, заподозрить что-то неестественное непросто. Чужеродными выпуклостями на вершине эти зеленые возвышенности не выглядели, потому что рядом, на гребнях стен, по той же «технологии» насадили деревьев разной высоты. Так что издали все это казалось пышной кроной лиственного великана, что в изобилии растут у подножия.

Сами стены отремонтировали, местами поставили бревенчатые укрепления с бойницами. С внешней стороны их обложили засыпанными песком бамбуковыми трубами – даже для пулемета почти непреодолимая преграда, если не крупнокалиберный. Подступы ощетинились кольями и рогатками, на некоторых направлениях неприятеля поджидали коварные ловушки, густые заросли аккуратно проредили, так что незаметно подкрасться непросто.

Следы запустения внутри больше не замечались. Траву вытоптали, разросшиеся, мешающие пройти кусты тоже исчезли. Деревьев не тронули, но их и бронзовые люди берегли, понимая, что лучше, чем от живой зелени, в мире тени нет. Оконные проемы затянули пленкой, склеенной из пластиковых пакетов, провисшие двери тоже подлатали.

В общем, руинами теперь это место назвать язык не поворачивался.

После бани Макса перехватил Кирпич:

– Братишка, ты не торопишься?

– А что?

– Да дело важное есть – пошли ко мне в сарай.

Сараем оказался маленький, почти игрушечный бамбуковый домик на краю поселка – его облюбовал Кирпич себе под жилье. Из мебели внутри имелась лежанка и длинный сундук, обитый бронзовыми полосами. Макс, поначалу обшаривший весь поселок, этого предмета интерьера не помнил:

– Откуда сундук взялся?

– Да это один из тех самых, что бронзовые люди волокли на корабле. Малышня наша там все обшарила, собирая цацки, и нашла.

– И что внутри оказалось?

– Какие-то уродцы бронзовые, но были и золотые. Один вообще кило три весом с доской, разрисованной в руках. Его Эн себе замутил. Говорит, что это местная письменность. Гонит небось: на золотишко к старости падок стал.

– И зачем оно здесь нужно?

– Ну… золото всегда пригодится. Да ладно, чего это мы о ерунде всякой. Ты зацени, что сейчас в этом сундучке.

Кирпич с таинственным видом откинул массивную крышку, извлек внушительных размеров кувшин с узким горлом. Проворно вытащив деревянную пробку, он начал разливать содержимое в кружки, сделанные из консервных банок, – загодя их на пол поставил.

– Что это?

– А сам-то как думаешь?

– Какая-нибудь бражка?

– Обижаешь! Винцо.

– Я не пью.

– А зря. Мужик – не кактус, ему надо. Дерни маленько – после баньки самое то.

Поведение Кирпича подсказывало Максу, что он хочет что-то рассказать или выяснить, но не знает, с чего начать, или не решается. Любопытство побороло спортивные привычки, и Макс неохотно отпил кисловатую терпкую жидкость.

– Ну как?

– Да гадость какая-то.

– Это потому что молодое еще. Ему постоять надо с месяц, выдержаться.

Макс сильно сомневался, что через месяц вкусовые качества этой бурды радикально улучшатся, но спорить не хотелось. Кирпич между тем приступил к тому, ради чего его сюда и завлек:

– Как рыбалка?

– Какая рыбалка?

– Ну вы же не все время под водой пахали. Поговаривают, у Пикара постоянно свежая рыба есть.

– Это его команда верши забрасывает. У них по бортам их штук двадцать висит, а на глубине хоть что-нибудь всегда попадается. Мы поначалу одну акулу взяли – Гиря ее подколол отравленной острогой. А потом их не стало, когда Анфиса приплыла.

– Жуткая тварь.

– Ага. Там, где она крутится, акул не бывает.

– Я этих акул прекрасно понимаю. А у нас охота чуть ли не каждый день.

– Слышал. Куда столько мяса деваете?

– Коптильню соорудили, только копченое оно не очень на вкус получается – будто носки старые жуешь. Зато рыба высший класс. Холодильника очень не хватает. Но последние три дня мясо от пуза жрем – не даем испортиться. Вот только одного не пойму… Даже не знаю, как тебе сказать…

– Чего на меня уставился? Я-то откуда знаю, чего ты не понимаешь?

– Помнишь того ящера, что после диксов заявился?

– Конечно, помню.

– Помнишь, как он хвостом стегал по деревьям, не попадая по людям?

– Помню. Ему тогда, видимо, что-то повредили.

– Очень уж удачно повредили. У нас тут случай был, когда пришлось средненькому тритону в башку стрелять. Из дробовика, картечью, два раза. Ему оба глаза выстегало, но он все равно парой ударов свалил с ног всех, кто его копьем колоть пытался. И такое постоянно – не промахиваются они. Ног, правда, никому еще не переломали, но есть трещины в ребрах, синяков два мешка и шишек разных.

– Видимо, тому тритону повредили что-то важное.

– Я тоже так думал, но не сходится. Вялый он какой-то был. Ребята, что с тобой первый раз на остров ходили, еще при Бизоне, говорили, что на них тоже такой доходяга нападал, когда они с готами махач устроили.

– Но я бы не сказал, что тот был вялым. Очень даже резвым. И с ног сбивал, и утащил одного гота.

– Ну да. А перед этим зачем-то выбрался на поляну, стоял там, примеривался долго. Так было?

– Ну так…

– А обычно они бегом подлетают, хватают – и пулей назад. Или в засаде сидят до последнего, потом рывок – и ты в теплой хлеборезке.

Макс вспомнил первого увиденного ящера. Тот вел себя именно так.

– Может, они больные были?

– Больные дома сидят, а не за человечиной по магазинам шляются. Максимыч… – Кирпич проникновенно взглянул в глаза. – Слухи ходят, что свисток у тебя есть необыкновенный, в который дунешь – и диксы как шелковые становятся. Видел я его один раз у тебя в руках. И знаешь, что думаю? А может, он и на тритонов действует?

– Бред. В первый раз у меня свистка не было. Я его у Люца взял.

– Слыхал… А может, у тебя два свистка? Один у Люца взял, другой еще где-нибудь. Человек ты, как погляжу, везучий до невозможности, так что всякое могло быть.

– Да нет у меня второго свистка! Вот заладил!

– Так трудно мне, братишка, приходится. Ты в море ушел, а на меня свалили охоту. Скажу тебе как на духу, что, не будь у нас Масы, до беды бы дошло. Тот одним ударом валит тритонов, как бы те ни вымахивали. Дикарь – вещь полезная, но мало ли – вдруг уйдет или еще что случится. Как охотиться будем? Патронов у нас не миллион, а те, если ума наберутся, перестанут в ловушки лезть.

– Ну что ты на меня так смотришь подозрительно? Честное слово, не знаю я, почему те два ящера так странно себя вели. Давай вместе сходим на охоту – и сам убедишься, что я ни при чем. Три раза такое совпадение вряд ли возможно.

– Да нет, верю я тебе. Но знаешь – человек я наблюдательный, и странное засекаю влет. И если не могу понять, в чем дело, напрягаюсь сильно. А напрягаться вредно, от этого геморрой на заду образуется. Понимаешь? А тут уже вторая странность – на целых два геморроя хватит.

– А какая первая?

– Да дети эти… короеды клятые. Помнишь тех двух, которые пропали, а потом нашлись?

– Ну?

– Так еще несколько раз ловили мелких, когда те пытались в храм пробраться. Лезут туда, будто загипнотизированные. Я раз стоял перед дверью, уставясь на нее, и думал, что же их туда тянуть может. Потом еще о чем-то думать стал, и вдруг бах! Ну будто по голове удар! Так ясно стало, легко. И тут понимаю, что дурак последний, потому как стою на улице, ветер ушами ловя, а в одном шаге от меня пивко на столике в бокале запотевшем и тарелка раков, с укропом сваренных. Сам не понял, как шагнул вперед и дверь на себя потянул. А она заложенная, и не поддалась. Вот тогда наваждение спало. Опять стою, но уже как полудурок. Какое на хрен пиво? Какие к бабушке раки?! В жизни ничего подобного со мной не бывало. Вот так вот…

– Да-а-а-а… Дела-а-а-а… Эну рассказывал?

– Не-а. Не хватало, чтобы Кирпича за психа приняли. Тебе вот… как корешу, решился… Ты вроде не сдашь.

– Расскажи. Эн смеяться не будет. Думаю, такое знать надо.

– Да тут и так все понятно. Хреновое место. И вообще здесь весь архипелаг хреновый. Тут где ни копни – металл выбирается. Оба холма здешних – пирамиды, чуток грунтом присыпанные. Та, на которой живем, пятигранная, у южной четыре грани. А перед самой болотиной много труб исковерканных выходит. Будто было там чего-то большое, вроде третей пирамиды, да вырвал ее кто-то с корнем и утащил куда-то. Это мне как раз Эн и рассказывал. Он любит что-нибудь заумное задвинуть на ночь.

– Расскажешь ему о храме?

– Уважаю я тебя… придется рассказывать. Только без толку это. Земля, на которой все мы здесь живем, не земля, а черт знает что. Ты можешь представить домну, в которой можно сварить этот броневой металл и залить его в форму для такой вот пирамиды? Не можешь. И никто не может. Мелочей не понимаем – и остального не поймем. Гиблое место, свалить бы куда отсюда, да только некуда…

– Эн рассказывал, что иногда ветер затихает, и в такую погоду бывают видны интересные миражи.

– Ага. Горы видят, землю большую. Слыхал я про такое, но сам не сталкивался.

– Люц говорил, что видел город нечеловеческий.

– Врать он мастер был.

– Не похоже, чтобы врал.

– И где искать эту землю и город?

– Не знаю. Но знаю, что мы с тобой не старики. Время есть – захотим, найдем.

– Хорошо бы… На меня тут кроме охоты еще и диксов повесили – некогда о далеких городах думать.

– Отстреливаешь их?

– Да нет. Они здесь осторожные, тритоны их уму-разуму научили. На юго-западе есть пара мест, где у диксов что-то вроде гнезд конкретных. Вот мы каждые три дня обходим их стороной, следы посматривая. Хотим понять, часто ли они оттуда выбираются.

– Много их там?

– Да трудно сосчитать – мы ведь близко не подходим. Но, думаю, с полсотни точно будет, а то и больше. Тихо сидят, что тоже непонятно. Но, думаю, все дело в тритонах. Те ведь им не по зубам, а вот в обратную сторону наоборот получается.

– Даже полсотни – серьезная проблема… Что, если все сюда сбегутся?

– Пока что такого не было. По одному или парой иногда выходят, как те, на которых мы с тобой первый раз нарвались. Ладно, хрен с ними. Пусть дальше сидят, а там видно будет. Не станем мы сами к ним лезть? Там дебри такие, что последние ноги можно переломать. Да не стесняйся ты – замер как тот идол золотой, что Эн замутил. Пей давай. И заодно расскажи, откуда у тебя сразу две девахи нарисовалось.

– Не понял?

– Девахи. Девки. Говорят, ты вроде как одну ждешь, а со второй гуляешь. И что будет, когда дождешься? Всем это очень интересно. Волосы начнут вырывать друг дружке? – Кирпич довольно заржал.

– Ты о чем вообще?

– Да Динка вечно с тобой.

– Она мне просто друг.

– Да ты что? Ее ведь даже к Пикару отправили с тобой вместе. Не разлучили. Знаем мы таких друзей…

– Просто получилось так… Друзья мы, не больше. Заступился за нее в самом начале, с того и пошло.

– Это ты кому другому расскажи. Давай чокнемся. Уважаю бабников.

– Эх… Правду о тебе Динка говорила…

– Небось плохого наплела?

– Да то, что ты в доверие втираться просто талант. Без году неделя здесь – а уже члена совета допрашиваешь на тему его личной жизни.

– Слышь… ты… член… совета. После того, как чокнулись, вообще-то пить полагается.

Готы появились на четвертый день после поднятия тягача. Все как и предполагалось – около двух недель прошло с момента разгрома их экспедиции. Может, у них в империи и переворот, но за внешними делами следить не забывают. Раз пропали люди, значит, кто-то в этом виноват. Спускать подобное нельзя – сочтут проявлением слабости. Даже если это сделали безмозглые диксы – все равно нельзя. Аларих обязан отреагировать жестко, иначе свои не поймут.

Их приближение засекли издали. Наблюдатели, оставленные на самом южном из известных буев для встречи новичков, не проспали подозрительного движения на горизонте и, правильно оценив свои возможности, успели убраться с пути орды незамеченными.

Впрочем, «орда» – громко сказано. Силы врага сумели достаточно точно оценить с помощью бинокля, когда те пересекали мелководье. На этот раз заявилось чуть более полутораста воинов и десятка четыре рабов. Шли не своим ходом, а на трех неказистых кораблях-катамаранах – близнецах того, что отобрали у Черных Тигров. За судами шел целый флот разнообразных лодок – одиннадцать штук насчитали, но наибольший интерес представляла одна. Явно земного происхождения. Корпус то ли металлический, то ли пластиковый, или набран из досок так, как здесь не умеют. Чужеродным элементом на ней выделялась мачта с тростниковым парусом – заметно, что установлена кустарно, уже в условиях архипелага. И также заметно, что раньше посудина ходила под мотором, ныне отсутствующим.

Кирпичу хватило одного взгляда, чтобы выдать вердикт:

– А вот и старые кореша… Сомалийцы, мать их…

– Пулемета не видать, – заметил Олег.

– Так они его завернутым держат, а то водой от волн брызгает, а это вредно для железа. Аларих прежний за чистотой оружия не следил, а этот должен следить. Я его помню еще по тем временам, когда он последним чмошником был. Как дорос до сержанта гвардии, так и начал пацанов доставать, ржавчину везде отыскивая.

Руководить военной операцией поставили Макса – ему больше всего доверия, да и опыт имеется не такой уж и малый по здешним меркам. Но лучше бы нашли кого-нибудь другого – глядя на эту ораву, он чувствовал себя неуверенно. В бинокль можно было разглядеть, что экипированы воины неплохо. Много луков и арбалетов, у некоторых за плечами ружья и автоматы. Все в полной готовности – хоть сейчас в бой.

За противником подавляющее превосходство в живой силе и снаряжении. Тягач вчера смогли первый раз завести, сегодня он проехал около километра и не заглох ни разу. Но все равно без патронов – что без зубов: несерьезно и страшно. И лишь изощренная фантазия Макса сумела найти ему такое необычное применение, что, когда он впервые высказал свою безумную идею на совете, собранном после обнаружения войска готов, его едва за психа не приняли.

Немалых трудов стоило заставить всех выслушать, а настоять на своем… Жаль, Кирпича в совет не допустили – не прощали происхождения. Макс почему решился ему открыть свой замысел перед обсуждением, и тот лишь по плечу его похлопал:

– Молоток! Есть у тебя второй свисток или нет, но котелок варит что надо. Однако запомни две вещи. Перед тем, как за это браться, не жри ничего и Роме не давай. Потому как если обделаетесь, то от вони в вашем танке глаза резать начнет. И курните хорошенько или набухайтесь. С трезвой башкой никто на такое не идет.

Как ни крути, а инициативу противнику отдавать нельзя. Отсидеться в крепости не получится – запасов продовольствия нет, да и укрепления слабоваты. Гарнизон тоже не ахти, даже с учетом присоединившихся смертников. Если позволить готам делать, что в голову взбредет, то, имея такое превосходство, они живо здесь порядок наведут. Это не надсмотрщики – это воины боевых отрядов, щедро укомплетованные еще и гвардейцами. На такое кого зря не пошлют – самый цвет черного воинства собрался. Таких не перестреляешь из наскоро подготовленной засады и не окружишь жалкой кучкой бойцов. Они знают, как убивать того, кто сам может убить, и многие занимались этим неоднократно.

За ними сила, а за Максом тягач с пулеметом без патронов и кое-что еще в левом кармане. Два козыря. Можно попробовать сыграть.

Глава 27

Барон Мюнхаузен во время войны с турками летал на пушечном ядре. Правдивость этого деяния более чем сомнительна, но дело не в этом. Предложи выбор – Макс бы сейчас не то что на ядре – на ядерной ракете согласился промчаться, чтобы не делать задуманного самим же.

Сам проявил инициативу – сам теперь и страдай.

Тягач, урча двигателем, стоял у подножия южного холма. Роман на всякий случай заперся, а вот Максу приходилось стоять в сторонке, прижав к уху трубку рации. Внутри она ловила хуже, да и шум мешал. Он ждал приказа. Или, точнее, информации, после которой можно начать действовать. И чувствовал себя очень неуютно. Еще при первой попытке прокатиться на звук двигателя примчались сразу два ящера, к счастью, небольшие. Команде Кирпича в тот день не пришлось долго искать добычу. Сегодня история повторилась – пока доехали сюда, с трудом отделались сразу от трех возбудившихся рептилий.

Похоже, звук мотора их привлекает. И заодно аппетит улучшает – вели они себя донельзя агрессивно и преследовали тягач с дивным проворством. Узри эту картину Кирпич – сразу бы выбросил из головы подозрения насчет «второго свистка» и прочего.

Одно счастье – сделать тягачу они ничего не смогут при всем желании. Зубы у них, конечно, страшные, но для брони это сущий смех – даже поцарапать не сумеют. Попытки перекусить гусеницу приводили к повреждениям челюстного аппарата, что, собственно, и отвадило хищников.

Рация зашипела – пошла очередная череда помех. Почему-то здесь связь была отвратительная, хотя в старом поселке проблем вообще не наблюдалось. И не одна трубка барахлила, а все сразу. Иногда случались периоды, когда ими вообще пользоваться не получалось. К счастью, длились они считаные минуты.

Опять треск помех, но затем отчетливый клик начала передачи и плохо различимый голос Олега:

– «Гнездо» вызывает «Черепаху». Как слышите? Прием.

Макс, нажав кнопку на боку трубки, ответил:

– Слышу плохо. Помехи. Прием.

– Гости заходят домой. Повторяю: гости заходят домой. Как поняли? Прием.

– Понял нормально. Иду за подарками. Прием.

– «Черепаха»… Удачи вам.

При планировании операции осторожный Староста вспомнил, что видел у гвардейцев малогабаритные радиостанции. На случай, если они могут прослушивать эфир, пришлось разработать «эзопов язык». Мера, на взгляд Макса, не очень эффективная. Умный человек, зная, что здесь происходит, прослушав эту передачу, прекрасно поймет, о чем шла речь.

Роман, не удержавшись, высунулся из люка:

– Ну что там?!

– Олег сказал, что готы подходят к южному лагерю. Нам пора.

– Ну, раз пора, то поехали. Горючки не так уж много, чтобы целый день стоять с заведенным двигателем. Да и нервы не выдерживают столько ждать.

В недрах машины было мрачно, сыро и пованивало, несмотря на тщательную чистку и ремонт. Морская вода – штука коварная. Хорошо, что сейчас не придется лезть внутрь, – во время первого этапа операции Максу прятаться нежелательно.

Как бы не пришлось потом, на последнем этапе, сидеть внутри, будто мышка в норке, слушая, как снаружи скребутся зубами и ногтями не самые любезные обитатели архипелага.

В ходе разведывательных и охотничьих рейдов группа Кирпича определила два рядом располагающихся места, в которых сосредоточена вся популяция диксов на острове. Это были урочища с сильно пересеченным рельефом: узкие каньоны глубоких промоин, выступающие из рыхлой почвы металлические столбы и угловатые конструкции, какой-то плоский купол, разделенный на четыре части, – сверху, наверное, похож на распускающийся цветок. Интересные сооружения, и полазить там хотелось бы, да только хозяева больно негостеприимные.

Диксы сидели там затворниками. Лишь изредка одиночки или пары выбирались, чтобы уже не вернуться: или гибли от человеческих рук, или скрашивали обеденный стол ящеров. Что они там, в своих логовах, жрут, никто не знал. У острова и без того полно загадок, чтобы пытаться раскрыть еще одну, тем более связанную со смертельным риском.

Даже Бродяга понятия не имел, что в тех местах располагается. В период жизни среди бронзовых людей он туда никогда не забредал. По поселку ходили слухи, что именно там находятся входы в подземно-подводную базу наблюдателей, а диксов они расселили вокруг специально – чтобы любопытствующие не забредали.

Макс, разумеется, в слухи не верил. Точнее, верил, но в другие – более правдоподобные. Ботан выдал умную идею, что в тех местах расположены источники сигнала, что мешают радиосвязи. Или нечто другое, вроде притягательного ультразвука. Главное одно – это заманивает диксов со всей округи. Собираясь там, они время от времени пожирают слабейших – тех, кто только прибыл, не успев еще набраться звериной силы. Так как с буев постоянно идет приток новичков, вымирание «старикам» не грозит.

Этой гипотезе нашлось подтверждение. Как только заработали дозоры на окрестных буях, среди тварей заметно выросло число одиночек и пар, выбирающихся наружу. Получается, им перекрыли «пищевой кран», вот и приходится искать другие источники пропитания. Все встреченные здесь «местные диксы» были далеко не новенькими, что тоже работало на предположение Ботана.

Все это Макс вспоминал, когда вездеход подъезжал к первому логову. Сейчас придется проверить, чей сигнал окажется привлекательнее.

Машина остановилась. Роман нервно произнес:

– Ближе никак. Железо всякое из земли торчит – разуемся запросто, а без гусеницы не выехать будет.

– Ладно. Наготове сиди. Сейчас попробую.

Крышка люка откинулась неохотно, будто тоже побаиваясь того, что сейчас придется сделать. Жмуриться от солнечного света не пришлось – небо на глазах затягивало тучами. Видимо, дело к дождю идет, и неслабому. Что происходит на острове в ненастье, Макс прекрасно помнил, и это его даже порадовало. В такую погоду готы вряд ли решатся устраивать разведывательные рейды или боевые походы. Засядут в своем заброшенном лагере и переждут. Тем более что все с дороги уставшие.

Даже сама природа сегодня была на стороне островитян.

Остается проверить, на чьей стороне диксы.

За последние дни Кирпич немало продвинулся в изучении реакции тварей на ультразвук и накопленным опытом поделился с товарищем. Вытащив из левого кармана свиток, Макс коротко дунул, потом, набрав в грудь побольше воздуха, дунул уже всерьез – не сильно, но протяжно. Звука он не слышал, но знал, что он есть. Кто виноват, что человеческое ухо несовершенно, и к тому же с возрастом это лишь усиливается. То, что прекрасно различит младенец, для взрослого уже недоступно. Собаки, к примеру, от этого не страдают. Собственно, именно для них и предназначены подобные приспособления. Удобно – можно отдавать команды, не напрягая нервных соседей.

Интересно, а как Люц до этого смог додуматься? Все же умный был мерзавец…

Через две минуты «музыкальных упражнений» Макс увидел первого дикса.

Тот неожиданно высунул голову из-за песчаной насыпи, обступившей подножие металлической колонны. Издали похоже на голову обычного человека, но Макс знал – нормальные здесь встретиться не могут. Точнее, могут, но только в виде пережеванного фарша на стадии переваривания.

Следом показался второй. Также замер, уставившись в сторону вездехода. Затем их стало больше десятка, а процесс и не думал останавливаться. Все новые и новые твари медленно, будто загипнотизированные, приближались к тягачу.

Макс, перестав дуть в свисток, склонился вниз:

– Ром, давай ко второй точке. Только тихо, чтобы не отстали.

– Отстали? Да они паровоз догонят! Смотри!

Распрямившись, Макс увидел, что за несколько мгновений, потраченных на разговор, диксы, стряхнув оцепенение, начали двигаться относительно резво. Не так, как обычно, но и на сонных мух больше не похожи. Все они дружно приближались к вездеходу, причем некоторые начали издавать свои квакающие и булькающие звуки, что предшествуют нападению.

Макс дунул со всей дури. Диксы сбавили темп, причем с явной неохотой. Было заметно, что некоторые пытаются противостоять давящей силе ультразвука, – ноги полноценно не работают, зато руки тянутся к бронированной машине. Им ведь все равно кого рвать – лишь бы добыча шевелилась.

Двигатель заурчал сильнее, вездеход сдвинулся с места, пошел дальше, плавно огибая подножие крутого склона. Быстро гнать Роман боялся, чтобы процессия диксов не отстала, и через несколько минут Макс понял, что долго так не продержится. Уж очень сильно приходилось свистеть, в противном случае твари начинали приходить в себя. Заслышав «кваканье», он начинал работать еще усерднее, а ведь даже тренированные легкие пловца не железные – им тоже отдых нужен, особенно если занимаешься непривычным делом.

Ну кто бы мог подумать, что обычный свисток может выматывать не хуже трехпудового рюкзака на кроссе? Невозможно все время работать на выдох – надо бы и вдох делать, причем поживее, а не через тонкую трубочку свистка.

До второго логова было около полутора километров, но по прямой подъехать трудно даже на вездеходе, так что с учетом черепашьей скорости на дорогу ушло не меньше двадцати минут, показавшихся Максу вечностью.

Здесь история повторилась, разве что декорации изменились. Диксы один за другим вылезли из щелей металлического купола, почти до вершины затянутого ядовито-зеленым плющом, причем оказалось их еще больше, чем в первом месте. Считать было некогда, но Макс был уверен, что их не меньше полутора сотен.

На такую удачу даже он не рассчитывал. Теперь бы ее не растерять по дороге… И не дать ей себя сожрать.

Прекратив свистеть, он взялся за рацию:

– «Черепаха» вызывает «Гнездо». Ответьте быстрее! Прием!

– Слышу. Прием.

– Везу подарки. Везу кучу подарков! Огромную кучу! Встречайте! Прием.

– Поняли. Ждем.

Как ни короток был этот диалог, но диксы успели прийти в себя настолько, что мчались к вездеходу не хуже лошадей. Роман, увидев это, без дополнительных указаний погнал дальше, в сторону моря. Макс дул в свисток с такой силой, что, приставь к нему бетонный блок, наверняка рассыплется. Но даже это уже не помогало. Твари будто взбесились – полностью игнорируя ультразвуковые волны, неслись за машиной, многообещающе подвывая и мерзко квакая. Было их так много и вид у них был столь агрессивным, что Макс мысленно молился о здоровье вездехода: чтобы гусеницу не повредило, чтобы мотор работал ровно и все остальное не подвело. Остаться здесь, в металлическом гробу, окруженным толпой монстров, хотелось меньше всего на свете.

Тягач выскочил на пляж, проворно развернулся, выбросив из-под гусениц фонтан песка, окативший ближайших тварей. Но, даже ослепнув, те продолжали бежать дальше, на ходу пытаясь протереть глаза.

– Твою мать! – заорал Роман из недр машины. – Нам вот только их не хватало!

Закрутив головой Макс увидел то, что так разволновало водителя. По мелководью, наперерез тягачу, мчалось два здоровенных ящера. Никогда прежде не доводилось их встречать за пределами островных зарослей, хотя, по слухам, в море их замечали неоднократно. Видимо, за рыбой ходили или моллюсками – в желудках у них частенько находили раковины. Похоже, звук двигателя настолько заинтересовал рептилий, что те забросили все свои дела.

С ящерами удалось разминуться – на берег они выбрались, когда машина уже промчалась дальше. Но это их не остановило – припустили следом, дыша в затылки воющим диксам. Те даже внимания на своих врагов не обращали – все помыслы были заняты тягачом.

– Может, вокруг болота прокатимся? – прокричал Роман.

– Зачем? – не понял Макс.

– Соберем всех ящериц, и станет наш остров тихим-претихим!

– Совсем идиот, что ли? К лагерю гони!

– Да шучу я! Шучу! Гоню, как могу! Движок греется! Хреново!

– Почему греется?!

– Да по кочану! Машина на дне морском не одну неделю лежала, а копаться в ней пришлось в темпе! Разве это ремонт? Ей капиталка нужна!

Рация взорвалась шумом помех, через них что-то совсем уж неразборчиво пробормотали, но Макс даже не подумал отвлекаться на переспрашивание. Лагерь уже перед носом – тягач подъезжал к мыску, с края которого не так давно стрелял Олег. Если что-то случилось и планы изменились, то им здесь переигрывать все равно уже некогда. Ну куда он может теперь подевать этот «почетный эскорт», который по всему острову насобирали? К тому же страшно даже на миг от свистка отрываться. Если они под ультразвуком такие невменяемые, то что же станет без него? Пусть привыкли уже и почти не реагируют, но все же почти, а не совсем.

Гусеницы с хрустом вмяли в песок ствол упавшей пальмы. Слева Макс наконец разглядел три бамбуковых суденышка, стоявших далеко на мелководье. Напротив них на пляже борт к борту вытянулись лодки. Вокруг них суетились полуголые фигурки рабов – разгружали что-то. Бедолаги были так выдрессированы, что даже на гул мотора не оборачивались, продолжая работать.

Воинов готов легко можно было отличить от невольников. В доспехах из жести, бамбука и костяных пластин, с длинными копьями или луками в руках. Все как один уставились в сторону источника необычного для этого мира шума, некоторые уже вытаскивают стрелы из колчанов, другие прижимают к плечам приклады ружей и автоматов. Но при всей их готовностью к бою очевидно, что подобного они не ожидали, к тому же момент крайне неудобный для обороны: часть воинов еще у лодок, другие в лагере, третьи между ними. За ветром и прибоем слишком поздно заслышали машину, вот и не успели встретить дружно, в едином построении.

Дефицит патронов мог породить не одного снайпера, и Макс не стал искушать судьбу – нырнул вниз, опустил крышку люка.

– Рома! Давай! Прямо на лагерь гони! Дави заборы!

– Без тебя знаю! Держись!

По броне будто молотком ударили. Макс понял – в них попала первая пуля. Бой начался.

Глава 28

По архипелагу ходили две популярные страшилки. Первая – о таинственных наблюдателях, которые ночами не спят, а летают над головами на зловещих черных самолетах и тарелках, иногда похищая людей для садистских опытов. Вторая, не столь фантастическая, повествовала о коварной привычке диксов объединяться в огромные отряды, чтобы потом дружно шагать по мелководью, сметая все со своего пути.

Само собой, надежных очевидцев найти было невозможно. Если кто-то и рассказывал, что видел подобное, то он являлся, как правило, записным вруном, да и видели как-то неубедительно – краем глаза в безлунную полночь, засунув голову под подушку и укрывшись парой матрасов. Группы в пять – семь диксов наблюдались нередко, иногда встречались стаи до десятка, но чтобы больше… Серьезные, заслуживающие доверия ребята с таким не сталкивались.

Неизвестно, какие планы были у готов насчет этого дня, но встреча со столь популярной страшилкой в них не входила. Когда тягач под градом пуль проехал по всем трем рядам бамбукового частокола будто по спичкам, снес навес и на его обломках начал разворачиваться, в южном лагере стало весело как никогда. Квакающая и воющая толпа диксов вломилась через проделанную броней дорогу – и перестала обращать внимание на технику. Зачем грызть холодный металл, если протяни руку – и вот оно, настоящее счастье!

Обзор через щель был плохим, но это лучше, чем ничего. Припав к ней, Макс разглядел в нескольких шагах невысокого, но крепкого мужчину лет двадцати пяти. Тот поспешно перезаряжал помповый дробовик, но все же недостаточно быстро. Подскочившая нескладная, испещренная морщинами фигура матерого дикса сбила его с ног, обрушилась сверху, жадно заработала челюстями. Увидев взметнувшийся кровавый фонтан, Макс едва сдержал рвотный позыв. Миг – и жуткая сцена осталась позади, вездеход, притормозив на обломках навеса, начал разворачиваться. Судя по крикам, сливавшимся в сплошной хор и столь сильных, что пробивались даже в бронированное нутро, подобное происходило повсюду.

Стук пуль как обрезало – машину перестали обстреливать. Снаружи палили из всех стволов, но уже по другим мишеням.

Роман тоже это заметил и крикнул:

– Им не до нас сейчас! Гоню к лодке!

– Не завязнем?!

– Нет! Мокрый песок даже лучше сухого держит!

Что за лодка, Макс не переспрашивал. Он хорошо ее разглядел, когда подъезжали. Длинная посудина с бортами, покрытыми облупившейся краской. Если повезет, то где-то в ней остался пулемет сомалийцев.

Рискнув раскрыть люк, Макс осторожно высунул голову и убедился, что пулемет унести не успели. Два негра как раз водружали его на турель, третий стоял с лентой наготове. Калибра этого оружия даже Кирпич не знал, но Роман, хорошенько расспросив тех из «пантер», кто видел его хотя бы издали, пришел к выводу, что оно может оказаться опасным – броня у тягача несерьезная.

В пулеметах Макс не разбирался, потому определить, успеют ли из него начать стрелять или нет, не мог. Потому поступил просто – вскинул пистолет-пулемет, разложил приклад, прижал к плечу. Тягач, заезжая в воду, встряхнулся, будто нырнуть собрался, после чего помчался по мелководью, будто по ровному асфальту. Но все же недостаточно быстро – уж очень неторопливая машинка. Один негр уже явно собирался стрелять. Одно утешало – ленту еще не вставили из-за какой-то заминки. Или плохо умели обращаться с такой штукой, или от страха все вкривь и вкось пошло.

Целиться на ходу было трудно, и первая короткая очередь подняла водные фонтанчики правее лодки. Но сомалийцы все равно отреагировали. Один плюхнулся на дно лодки с лентой в руках, двое других пригнулись. Со второй попытки Макс задел того, который готовился открыть огонь. Негр с криком шагнул назад, наткнулся на борт, перевалился через него спиной вперед.

Оставшиеся и не подумали мстить за товарища или дать отпор из-за других мотиваций. Оба синхронно вывалились в воду и, прикрываясь лодкой, начали отползать. Поздно – тягач, разнеся корму, проехал по мягким телам все тем же плавным ходом, даже не заметив.

Странно, но Макс успел пожалеть лодку – им бы такая пригодилась.

Пулемет хоть и остался невредим, но угрозы больше не представлял – никто к нему не тянулся и не бежал в эту сторону. Наконец-то Макс смог оглянуться, чтобы оценить происходящее в лагере. Хватило одного взгляда, чтобы понять: готам теперь ни до чего нет дела.

Дикс, как правило, существо невооруженное, хотя случаи использования ими примитивного дробящего оружия нередки. Странным образом у этих некогда нормальных людей трансформируется челюстной аппарат – они обретают способность рвать живое мясо, немногим уступая в этом волкам или даже акулам. Некоторые очевидцы, доверия которым нет, уверяли, что встречали тварей с когтями на руках. Явное преувеличение, хотя и голыми ладонями монстры способны были натворить дел из-за некрасивой привычки вбивать пальцы в ноздри, уши и глазницы, рвать рты и уши, душить, выворачивать конечности из суставов. Силищи на это у них хватало.

Но самое неприятное в них было другое: потеряв человеческий разум, они теряли и слабости старого тела. Новое становилось принципиально другим. Оно способно босиком бегать по щетке обжигающих или просто колючих кораллов, сутками обходиться без воды и еды, легко догонять тренированного легкоатлета на любой дистанции. И еще оно становилось очень живучим.

Нечего и думать остановить дикса с помощью лука. Если стрелы не отравлены практически мгновенно действующим ядом осьминога, то лучше их не переводить впустую. Даже утыканная со всех сторон тварь способна продолжать бегать не хуже прежнего, и уж если догонит, отомстит за все. Потом, скорее всего, помрет где-нибудь на рифах, но тебе от этого легче не станет. Пробитый копьем монстр ведет себя аналогично бодро. Пуля, не имеющая очень серьезного останавливающего действия, тоже будет проигнорирована.

Остановить дикса можно, ударив по голове чем-то радикально серьезным, вроде топора или тяжелой дубины. Бить следует так, чтобы кости внесло в череп, перемешав с мозгами, – вот тогда есть шанс, что он передумает пускать вас на фарш. Тяжелая травма позвоночника тоже помогает, но нанести ее уже сложнее. Неплохо действует дробовик, если заряжен картечью или пулей на крупного зверя. Целить желательно в голову, в крайнем случае шею или грудь. Или ногу покалечить – ползком он вас потом не догонит. Но ни в коем случае не в живот: даже выпотрошенный будет вести себя агрессивно и достаточно бодро, чтобы вам пришлось горько и недолго сожалеть о своем промахе.

А еще диксы, как правило, тупы, благодаря чему легко попадаются в ловушки. Также их можно без проблем убивать тройкой ребят, при условии, что те умеют делать это слаженно. Тактика простая: двое нанизывают тварь на копья с перекладинами и удерживают, пока оставшийся, зайдя со спины, не разобьет череп. Также можно применять веревки, боло, арканы и прочие приспособления для спутывания конечностей. Еще хороший способ – заманивать монстров в воду, к плоту или лодке, чтобы прикончить барахтающихся. Ультразвук на них действует, будто свирель заклинателя на змей, но с этим способом не все так однозначно, да и мало кто о нем знает.

Готы вот понятия не имели. Стрелы у них никто и не подумал смазать ядом – ведь делают это перед самым боем, когда точно знают, что он неотвратим. Оранжевый осьминог – создание достаточно редкое, а еще он долго в неволе не живет, и срок его заметно сокращается, когда по телу начинают водить костяными и жестяными наконечниками. Отрава на воздухе долго не держится, вот и приходится вспоминать о ней в последний момент. Дробовиков у них было четыре штуки, но оружие это не скорострельное, из остального опасны только автоматы, но картечью они не стреляют, а в голову бешено несущийся твари, имеющей привычку раскачивать корпусом, попадет не каждый.

Полторы сотни диксов – не шутка, силы почти один к одному. У готов превосходство в доспехах и вооружении, у тварей – иммунитет к боли и шоку плюс нечеловеческая сила и яростное стремление убивать.

В южном лагере встретились равные соперники. Макс, высунувшись по пояс из люка тягача, оказался в роли зрителя. Стрелять в эту сплошную дерущуюся массу – все равно что в муравейник плевать – толку немного. Пусть сами между собой разберутся.

– Что делать будем? – выкрикнул снизу Роман.

– А ничего! Разворачивайся, и постоим тут! Пусть пока без нас повеселятся!

И верно – лезть в эту кашу даже на бронированной машине не хочется.

Схватка на берегу разделилась на два очага. Главный – на территории лагеря: там с трудом сохранившие порядок готы пытались выдавить диксов наружу через проломы, оставленные тягачом. Второстепенный бой кипел на пляже – застигнутые на открытом месте воины и рабы несколькими группами отбивались от атакующих со всех сторон тварей. Получалось это у них плохо – монстры летели на них, не жалея себя. Иной раз на одно копье накалывалось сразу двое, оставляя противника безоружным. По песку волокли воющие или уже затихшие тела, кто-то уже кого-то жрал, отрешившись от происходящего, самые ушлые невольники, пользуясь отсутствием тяжелого снаряжения, карабкались на кокосовые пальмы, с ужасом поглядывая вниз.

К месту действия подоспели наконец ящеры. Бедолаги, похоже, устали бежать – выглядели запыхавшимися. Ошеломленные открывшимся взору мясным изобилием, не разбираясь, врезали хвостами по площадям, сбивая с ног и людей, и диксов. Схватив в зубы пару упитанных тел, рептилии величаво направились назад, не забывая при этом оглядываться, как показалось Максу, с сожалением. Ну еще бы – сколько жратвы осталось.

Захотелось спуститься вниз, подойти к лодке сомалийцев, поднять брошенную ленту, разобраться с ее заряжанием и потратить все патроны на одну сплошную очередь по этому кровавому муравейнику. Авантюрный замысел Макса удался на все двести процентов – готы и диксы любезно убивают друг друга, расчищая переселенцам жизненное пространство. Но почему-то было противно смотреть на дело своих рук. Там ведь и ни в чем не повинные рабы. Против них Макс ничего не имеет – смертники отличные ребята и в бою на них всегда можно положиться.

Не все готы сражались одинаково достойно. Как рассказывал Кирпич, среди африканцев царит суеверие на тему демонической сущности диксов. Драться с ними считается плохой приметой – это грозит всяческими жизненными неприятностями. Спасти могут только амулеты, изготовляемые лучшими колдунами (не бесплатно), но все равно риск велик. Да и храбрость не всегда уместна, что наиболее ярко заметно в таких вот стычках – кто стоит до последнего, того жрут первым.

Вот один, самый хитрый, вырвался из свалки и бегом помчался к замершим в отдалении кораблям – мелководье не позволяло подтащить их к берегу. Не успел он пробежать нескольких шагов, как рядом взметнулся водяной фонтанчик. Тот не обратил внимания – или в горячке не заметил, или принял за случайную пулю. Следующая ударила в спину – гот упал.

Олег, хоть и прихрамывает до сих пор, а дело знает. Хоть и промахнулся сперва.

Вскоре упало сразу два, а затем уже не разобрать было – все те кучки, что еще сопротивлялись на пляже, в едином порыве пошли на прорыв к кораблям. Для этого им пришлось разрушить и без того хлипкий строй, чем немедленно воспользовались диксы. Криков ужаса и боли прибавилось – рвать стали сразу нескольких неудачников.

Основная часть, относительно успешно обороняющаяся в лагере, порыв товарищей заметила и поддержала, потянувшись через один из проломов. Диксы и здесь не упустили своего, нахватав добычи. Отбить попавшихся никто и не пытался – они давали краткую фору оставшимся.

Но даже этот отряд, поначалу отступавший более-менее организованно, добравшись до берега, рванул по воде стадом испуганных антилоп. Все рвались быстрее добраться до кораблей, чтобы там, объединившись, устроить нормальный отпор, – на воде это проще. Два автоматчика, прикрывавших прежде отход, прекратили стрельбу, помчались за всеми. Один оступился на кромке прибоя, а таких ошибок твари не прощали – на спину прыгнули сразу двое. Гот завыл под тяжестью тел, попытался подняться, но куда там – налетели еще трое, погребя его под своими телами. На миг в этой куче мелькнула голова с залитым кровью лицом, затем крик затих. Товарищ, обернувшись, вмиг оценил эту картину и выпустил в шевелящуюся жрущую кучу остатки магазина. Макс, подняв свое оружие, тщательно прицелился и свалил его короткой очередью – опасных надо выбивать первыми. Потом начал уничтожать других врагов: с ружьями, пистолетами, арбалетами. Да и лучниками не брезговал, если сами в прицел лезли.

Автоматчиков он больше не видел – все закончились.

Все же это были не рядовые надсмотрщики. Даже после всего случившегося, запаниковав и побежав, готы не забывали следить за обстановкой и новую опасность оценили быстро. Возле уха свистнула стрела, затем по броне простучали картечины. Макс не стал строить из себя храброго дурака, юркнул вниз, прикрыл люк.

– Из щели бей! – посоветовал Роман. – Там, в башне осталась. Может, примут за пулемет…

Последнее добавил как-то неуверенно.

Стук по броне прекратился, хотя выстрелы продолжали греметь. Посмотрев в щель, Макс увидел, что диксы не удовольствовались богатой добычей, оставшейся на берегу. Такая уж у них неприятная черта характера – пока всех не прикончат, не успокоятся. Все, кто еще мог на ногах держаться, припустили вслед за готами, к кораблям. Те, не будучи заинтересованными в таких пассажирах, палили теперь из всех стволов и осыпали тварей стрелами.

– До кораблей доехать сможешь? – спросил Макс.

– Да запросто – там по пояс глубина и дно такое же ровное. Сам же знаешь.

– Про твой тягач я ничего не знаю.

– Да он, если надо будет, и плавать сможет. Только совсем медленно.

– Попробуй отрезать их от корабля.

– Ага, сам об этом же думаю. Много их больно уходит – не смогли диксы такую ораву успокоить.

– А чего ты хотел? Это все же бойцы, а не палачи при рабах.

Машина развернулась на месте, плавно пошла вперед, огибая отбивающихся готов слева. Те наконец сумели объединить силы – лишь редкие паникеры продолжали убегать. Вместе стало проще – нахлынувшую толпу диксов встретил ряд копий и выстрелы в упор. Макс, оценив ситуацию, понял, что победа тварям не светит. Слишком много их осталось на берегу. Ничего, сейчас поможем.

Отвлекаться на проезжающий мимо тягач было некогда – все готы были заняты диксами. Воспользовавшись этим, Макс высунулся из люка, выдал по черным длинную очередь, тут же юркнув обратно, не дожидаясь сдачи. И напрасно – по броне ни разу не ударило. Видимо, дошло до них, что против «танка» у них ничего нет, вот и смирились, как с неизбежным злом.

– Я протараню корабли, – заявил Роман. – Туда добрались некоторые – уйти могут.

– Быстро с места их не сдвинешь. Ты давай по строю их проедься, а потом уже к кораблям. А то они в пару минут всех диксов добьют и нами займутся. Те, тупые, в лоб лезут.

Вездеход чуть повернул и обрушился на левый фланг вражеского построения. Впрочем, «обрушился» – слишком громко сказано: так как дно моря, пусть и мелководного, не лучшая дорога, а вода создает серьезное сопротивление, шел он на пониженной передаче со смехотворной скоростью. Не как асфальтоукладчик, но как нечто родственное. Под гусеницы никто не попал, но и стоять, как прежде, готы уже не могли – рассыпались в разные стороны. Монолитный строй растаял, диксы с двойным энтузиазмом накинулись на потенциальную пищу, и на этот раз гораздо успешнее – сразу в нескольких местах закипела суета над упавшими.

– Вот теперь можно и к кораблям, – заявил Роман, разворачивая тягач.

На подходе скорость еще больше упала, да и машина начала вести себя странно, будто пытаясь приподнять нос. Видимо, глубина все же не по пояс, и начинает проявляться ее плавучесть. Трусы на палубе побросали весла, отставили возню с якорями, попрыгали в разные стороны. Тяжелый тягач прошелся впритирку с основным корпусом, с треском подломил поплавок под себя, переехал, направился к следующему судну – его тоже надо покалечить.

Но здесь полоса везения во всех начинаниях закончилась. Поначалу все было как с первым кораблем: треск, поплавок затягивает под гусеницы. Но затем что-то отрывисто лязгнуло, машину повело вправо, и вместо того чтобы ехать дальше, она всей тушей заползла на палубу, подмяв под себя сплюснутую гору лопнувшего бамбука, что меньше минуты назад была достаточно приличным по местным меркам судном.

– Все! Приехали!

– Какое приехали? – не понял Макс. – Давай! Последний корабль дави!

– Разулись мы! Гуску потеряли! Никуда теперь не уедем! Вот же невезуха!!!

Положение и впрямь нехорошее – в разгар боя машина потеряла ход. Нечего и думать выбраться наружу для ремонта – мало того что пристрелят сразу, так еще и дело это долгое и муторное.

– Блин! Чуть-чуть не хватило! Остались бы они без кораблей вообще!

– А они и так остались. Ты погляди, что делается.

Макс глянул – и от сердца отлегло. Готы даже не пытались прорываться к последнему кораблю. Очевидно, сильно начали уважать тягач, раз боятся приближаться. Оставляя товарищей в лапах тварей, они бежали прочь от острова. Некоторые при этом прямо на ходу бросали оружие, скидывали доспехи. Ну и правильно – легче улепетывать будет. Несмотря на все, что здесь произошло, их осталось еще немало – минимум полсотни. Но это уже не войско, а запаниковавшая толпа. Потом, возможно, их опять поставят в строй, вернется боевой дух, но это случится не сегодня.

Позади, на берегу, виднелась неровная шеренга островитян. Пробираясь через окончательно разгромленный лагерь, они добивали покалеченных диксов, постреливая вслед убегающим готам. К ним присоединялись спустившиеся с пальм рабы – хватая трофейное оружие, они начинали преследовать хозяев, как обычно, не зная в этом меры.

Все – островитяне победили.

Гот габаритами лишь немногим уступал платяному шкафу, но, несмотря на это, выглядел жалко. Смертники, добравшись до этого, несомненно не последнего в иерархии, рабовладельца, успели отрезать ему одно ухо и накостылять так, что лицо превратилось в багровую маску. Его вырвали из их лап с превеликим трудом, и теперь он, позабыв про недавнее высокомерие сильного мира сего, стоял на коленях возле уреза воды, щелочками заплывших глаз недобро косясь на победителей.

Кирпич, насвистывая незатейливую мелодию, перешагнул через труп дикса, остановился, посмотрел на пленника сверху вниз.

– Знаешь его? – спросил Роман.

– Да кто ж его не знает. Жирдяй это – сержант гвардейцев. Мало белых там осталось – ценят его при любой власти. Берегут. Умеет пользу приносить.

– Я так и подумал, что он не рядовой, – обрадовался Роман. – Еле спасли – его чуть в клочья не порвали.

– Помнишь меня, Жирдяй? – без насмешки или другого подтекста просто спросил Кирпич.

Тот еле заметно кивнул.

Роман обратился к пленнику:

– Жить хочешь?

Тот, чуть ли не с треском раздвинув изодранные губы, тихо ответил:

– Жить все хотят.

– Мы отпустим тебя. Даже позволим взять лодку и дадим орехов в дорогу. Но за это ты передашь Алариху наши слова. Согласен?

– Справедливо. Согласен.

– Скажи ему, что этот остров теперь наш. Мы мирные люди, но убивать умеем, как ты уже заметил. Нам нетрудно убивать вас снова и снова. Если опять вернетесь сюда, мы никого в живых не оставим, а потом приведем толпу диксов и ящеров в вашу столицу. И в любой поселок, где попытаются сохранить вашу власть. Ты видел, что у нас это получается неплохо. Все понял? Так и передай.

Губы сержанта раздвинулись в кровавом подобии улыбки:

– Лучше сразу отдайте меня смертникам – они долго мучить не будут. Наш новый Аларих не любит плохих новостей и может отыграться на том, кто их принесет. А он у нас тот еще затейник…

– Так ты выбираешь смерть? – уточнил Роман.

– Да нет, это я пошутил. Попробовать стоит. Давайте лодку, и я отсюда проваливаю попытать удачу с Аларихом.

Уже провожая взглядом удаляющуюся от берега бамбуковую посудину, Роман обратился к Кирпичу:

– К Алариху пойдет или где-нибудь спрячется?

– Да где ж ему прятаться? Жирдяя на всем архипелаге знают. Чужие просто прибьют и притопят в глубоком месте, у своих не тронут, но и Аларих прознает, после чего спросит: «Зачем прятался? Наверное, виноват в чем-то?» Нет у него другой дороги.

Макс, глядя вслед лодке, думал, что и без Жирдяя весть о случившемся мимо Алариха не пройдет. Ведь, несмотря на все усилия, уйти смогло несколько десятков врагов. Организовать их преследования не смогли, да и не рискнули – скоро вечер, а в темноте на рифах опасно, особенно если рядом пролилась кровь. Многие из беглецов ранены, у них нет воды и еды, они остались без лодок и кораблей, а пеший путь труден и опасен. Но народ там крепкий – все не сгинут. Вождь готов узнает о произошедшем.

А что именно он узнает? Да что угодно, кроме правды. Все как один будут рассказывать об отморозках, не побоявшихся захапать себе главный остров архипелага. А чего им бояться, если они каким-то образом приручили и диксов, и ящеров? «О! Поверьте, великий владыка, именно так все и было. Ведь все глаза видели, как на великое войско готов напал танк, причем его поддерживали неисчислимые стаи диксов и ящеров. Какой танк? Огромный и страшный танк – самый настоящий. Из брони несокрушимой, с мотором, плющимся вонючим выхлопом, с пулеметом на башне. Пушка? Нет, пушки не видели».

Впрочем, наверняка найдутся свидетели, видевшие и пушку, и ракеты, и даже танков в их показаниях станет от трех до пяти, а действия бронетехники корректировал вертолет поддержки. Паника и страх тем и хороши, что хорошего не замечают, зато плохое умножают многократно.

Что сделает Аларих, узнав, что Большой оккупировала группа хорошо вооруженных людей, не боящихся боя, одну за другой уничтоживших неслабую экспедицию и карательное войско? Можно лишь гадать о его дальнейших поступках, но на одно он не пойдет в любом случае – не пошлет новой армии. В его положении гнать людей туда, где дважды погибли их предшественники, вредно для карьеры. Даже смертельно вредно. Ведь поменять Алариха – дело будничное, и решиться на это куда проще, чем на авантюру с сомнительным исходом. Не та ситуация в черной империи, чтобы безнаказанно разбазаривать ее военные ресурсы.

Готы после такого поражения стали гораздо слабее и должны поумерить амбиции. Зато их новый противник в любом случае усилился за счет взятых трофеев. Пулемет с приличным запасом патронов уже оценили, и Роман даже начал мечтать установить его на башню тягача, успев на этой почве поцапаться с Пикаром, думающим только о «Челленджере». На кучу пальмовых листьев сложили полтора десятка автоматов, винтовок, ружей и пистолетов, продолжая приносить все новые и новые, – много чего осталось на мелководье, и теперь его обшаривали ноги десятков поисковиков. Отличных копий и прочего «холодняка» столько, что можно вооружить всех, включая грудных детей.

И все это далось без потерь. Основные силы в бой вступили в самом конце, безнаказанно постреливая с берега. Главным образом им пришлось добивать диксов – от готов проблем не было.

Впрочем, если честно, совсем без потерь не обошлось. Уже после боя на одного парнишку из бывших смертников упал не вовремя созревший кокос. Очень неудачно – похоже, сотрясение мозга заработал.

Рабов тоже придется откармливать, да и раненых среди них хватает. Хотя пополнение вышло невеликое. Увы, в первую очередь диксы разделывались со смертниками. Беднягам из-за колодок было нелегко убегать или забираться на деревья, поэтому самых слабых твари без труда порвали на первых минутах боя.

Ну что ж… за ошеломительную легкость победы надо платить. Главное – что победила своя команда.

Кстати, победа вышла двойная. Макс был готов поспорить, что оба логова теперь пусты. Ни одна тварь не смогла устоять перед свистком, а потом уже гнались за вездеходом из-за своей хищной привычки. Пока под контроль не взяты все окрестные буи, придется держать хорошо вооруженные посты на местах обиталищ тварей. Новые, приходя на зов неизвестной природы, будут легко уничтожаться поодиночке, так что на острове станет гораздо спокойнее. Ну разве что ящеры останутся.

Ничего, и с ними что-нибудь придумать можно. Да и количество рептилий не бесконечно, а растут они не со скоростью бамбука. Тот, в отличие от них, на глазах вытягивается. Сколько его ни вырубай, никогда не переведется.

Кто знает, что будет послезавтра, но завтра переселенцев ждет мирная жизнь, где ящеры и диксы не более чем адреналиновое развлечение для дозорных, а про готов на некоторое время можно забыть.

Глава 29

Кокосовая пальма – уникальное растение. Ее древесину используют при строительстве причальных сооружений, жилых и производственных зданий, в качестве свай, для изготовления предметов декоративного назначения. Интерес представляют и листья – жители тропиков переплетают их особым образом, получая циновки и материал для кровли крыш. В лечебных целях используются все части растения – от корней до верхушки. К примеру, из почек в Индии заваривают чай, помогающий при женских недомоганиях, а в Африке из коры изготавливают средство против зубной боли. Во многих регионах произрастания местное население собирает стекающий из надрезов в стволе сок, в ходе несложного процесса превращающийся в знаменитое пальмовое вино.

Но самое главное, что есть в кокосовой пальме, ее основная слава, известность и доходность, – это орех.

На самом деле плод не относится к настоящим орехам, но кого волнуют ботанические тонкости? Из него получают утоляющее жажду кокосовое молоко, белое ядро, копру, можно есть в сыром и подсушенном виде, оно же является сырьем для получения ценного масла. Проросшие плоды запекают – по отзывам любителей этого блюда, получается очень похоже на пудинг. Об этом знают практически все, но мало кому известно, что в магазины плоды попадают без внешней оболочки. Она несъедобна, но зато пронизана волокнами, имеющими весьма любопытные свойства, – койром. Веревки из него не портятся в морской воде – это заметили давно, используя пальмовые канаты в корабельном и рыболовном деле.

Переселенцы, не успев толком обосноваться на новом месте, после блестящей победы над армией готов начали подумывать о дальнейшей экспансии. Движение – сила; остановка – могила. Большой остров, при всех его недостатках, – самое перспективное место на архипелаге, но одновременно и самый большой его тупик. Размеры его не столь велики, как хотелось бы, к тому же значительная часть площади занята местами, которые трудно использовать: болота, безводные пустоши, русла горячих ручьев и прочее. Почва обычно скудна и развита далеко не везде. Нечего даже мечтать об эффективном сельском хозяйстве, способном прокормить тысячи жителей. На долгие годы, если не навсегда, основную часть рациона будет поставлять море, а не суша.

К тому же для развитого хозяйства нужна материальная база, а ее нет. Жители во всем зависимы от случайных «подарков» с далекой Земли. Весьма сомнительно, что оттуда упадет груз новеньких тракторов с плугами, сеялками и прочим, но даже если такое чудо произойдет, чем их прикажете заправлять? Ореховым маслом? Если предположить, что они на нем станут ездить без проблем, то где его заготовить в таких количествах? Пальм, конечно, немало, но и едоков хватает, причем количество их увеличивается, а кокосы растут не так уж быстро, как хотелось бы, их сбор и обработка – занятие трудоемкое.

Самый простой выход – найти нефть. Это и бензин, и дизельное топливо, масла, парафин, гудрон, мазут. Проблема лишь в том, что никаких признаков нефти, как и других полезных ископаемых, на архипелаге нет. При всей слабости внешних связей люди, постепенно обобщая накапливаемый опыт, повсеместно начали склоняться к мысли о том, что их мирок искусственный. Точнее – его основание.

На всей территории архипелага встречаются металлические объекты, вырастающие из почвы или морского дна. Неоднократные попытки подкопаться под них не приводили к положительному результату – они тянулись на недоступные глубины либо любопытные наталкивались на сплошной фундамент из того же несокрушимого металла. Если кто-то старался вырыть глубокий погреб или колодец, в большинстве случаев работа заканчивалась тем же.

Поверить в то, что все это создала природа, было невозможно. Ну не умеет она делать трубы одинакового диаметра, ровные пирамиды, арки, полусферы и прочее. Значит, кто-то когда-то зачем-то создал все это, после чего или забросил, позволив зарастать кораллами и заноситься песком, или устроил здесь что-то вроде исследовательского полигона, наблюдая за его несчастными обитателями с неизвестными целями. Из последнего предположения росли корни всех баек о «черных кораблях», «пришельцах в ночи», «невидимках» и прочей здешней мистике.

Но вернемся к главному – живя на искусственном объекте, не стоит и пытаться найти нефть и прочее. Разве что куски основания мира научиться заготавливать для хозяйственных нужд, но в этом нет смысла, потому что никто еще не сумел обработать этот металл, так похожий внешне на обычное железо.

Вывод прост – необходимо найти место, где есть нефть, или хотя бы предпосылки для ее поисков. Не помешают также железо, медь, свинец, сера, уголь.

Много чего не помешает…

Где искать? Все, что известно об этой планете, – размерами она не уступает Земле. Это еще в первые месяцы своего пребывания здесь установил Эн. Архипелаг – лишь крошечная частица мира, затерянная в одном из океанов. Где-то есть острова или материки. Откуда это известно? Беглый осмотр вещей, оставшихся после бронзовых людей, дал пищу для размышлений. У них обнаружились медь, олово, свинец, золото и серебро, глиняная керамика высокого качества, отдельные веревки, сплетенные из незнакомого волокна, одежда, похожая на шелковую и хлопчатую, мутное стекло, украшения из слоновой кости или ее аналога, балласт их кораблей состоял из булыжников, ничего общего не имеющих с коралловым известняком – единственным камнем архипелага.

Где-то в этом мире есть рудники и глиняные карьеры, на пляжах там настоящий песок, а не коралловая крошка, там же, на полях, растут растения, неведомые на архипелаге, в лесах, среди невиданных деревьев, бродят слоны или какие-нибудь мастодонты с мамонтами. Там существует достаточно развитая цивилизация, ее жители умеют возделывать поля, добывать металлы, владеют гончарным кругом, строят большие деревянные корабли, чей корпус даже за два года запустения не рассыпается. Они создали религию и чтят своих богов – золотых и бронзовых идолов не бросают даже при угрозе смерти, сражаясь за них до последнего.

В их храме, на той же стене, где была изображена «царица бронзовых людей», Динка нашла что-то похожее на карту.

Если честно, с точки зрения Макса схожести там было немного. Но его робких возражений никто не слушал. Народ, еще не отойдя от эйфории после победы, тут же ударился в новую. Ботан, мнению которого во всем, что казалось заумного, многие доверяли абсолютно, с пеной у рта доказывал, что пятно, похожее на двугорбого верблюда, является материком, а разделенный на две части диск левее него – не что иное, как сам архипелаг. Вот ведь, посредине, стилизованное изображение Большого: две горы, на одной из которых сидит черт с дудочкой, на второй – ангел с горшком. А черепа на границе, как ни странно, символизируют кокосовые пальмы.

Эн считал, что материком является сплошная полоса на левой границе карты – это его береговая линия. «Верблюд» же – не более чем обозначение океана, богатого на различную живность, но при этом неохотно с ней расстающегося.

В том, что диск является архипелагом, соглашались оба – уж очень узнаваемо изображение Большого.

Кирпич, в картографии разбирающийся не больше, чем в сортах авокадо, с умным видом постояв перед стеной, заявил, что до серьезной земли отсюда всего лишь пятьсот километров, к тому же на полпути расположены два острова. Если не верите, сами взгляните – эти мокрые пятна именно суша, а не плесень.

Безумие, превратившее большую часть обитателей острова в жаждущих великих открытий и завоеваний конкистадоров, заставило даже к выводам Кирпича относиться всерьез, не говоря уже о прочих авторитетах. Даже консервативный Староста на совете поддержал абсолютно все, что касалось начальных мероприятий по обеспечению дальних морских экспедиций.

К счастью, безумие оказалось не столь уж запущенным. Кроме редких дураков, никто не рвался немедленно подаваться за моря-океаны. «Челленджер» к подобным плаваниям был не приспособлен – грубое неповоротливое бамбуковое сооружение, которому даже на малой волне туго приходится. Другие суда были и того хуже. Корабли бронзовых людей внушали больший оптимизм, но они около двух лет пролежали на мели, что бесследно не прошло. Древесину пощадила морская вода и ее обитатели, но несколько ураганов, способных даже лужу в водоворот превратить, расшатали мачты, кое-где заставили разойтись доски бортов. К тому же один из «коггов» изначально был сильно поврежден, и годы запустения это усугубили.

Необходим долгий ремонт, осложненный тем, что специалистов по древнему кораблестроению в наличии нет. Построить с нуля новый корабль из хорошо знакомого бамбука – вариант сомнительный, нужно по-настоящему большое судно, управляемое на большой волне, крепкое, большого водоизмещения. Даже оптимистично настроенный Пикар не сомневался, что с первой попытки ничего не выйдет. Придется строить все по новой раз за разом, пока не добьются оптимального результата.

И не факт, что добьются…

Но даже в случае положительного результата с таким населением и ресурсами на работу уйдут десятилетия. Таким образом, оставался один реальный способ – восстановить «когги» или хотя бы один из них. Бродяга два года назад застал здесь две сотни бронзовых людей. Значит, команда из ста человек сможет добраться до материка. Несколько рейсов достаточно, чтобы перевезти туда все нынешнее население Большого. И тогда наступит полная благодать: ни готов, ни ящеров, ни диксов.

Всякое дело полагается начинать с малого. Вот и сейчас кто-то спохватился, что канатов осталось немного, – слишком вольно с ними обращались водолазы во время подъема тягача. Вывод ясен: придется изготовить новые. На архипелаге известен лишь один вид сырья для подобной задачи – тот самый койр. Но с ним не все просто: волокно требует долгой и трудоемкой обработки. Начав ею заниматься, первую веревку получишь лишь спустя несколько месяцев.

Вот поэтому Макс тащился сейчас по склону южного холма с тяжеленным мешком за плечами. Там, в русле одного из горячих ручьев, его дожидался обложенный коралловым известняком бассейн. Носильщики высыпали в него свой груз и возвращались к побережью за новой порцией. Кокосовое волокно должно было долго и нудно вымачиваться, причем Эн решил, что в холодной воде процесс идет медленнее, потому и приходится сбивать ноги в этом долгом и трудном маршруте.

Макс работать не ленился, но вынужден был признать, что каким-то образом опять ухитрился попасть на рядовую должность, как в самом начале своей здешней «карьеры». Даже Кирпич был освобожден от этой тягомотины – занят охотой и организацией дозоров на местах обитания диксов. Не говоря уже об исследованиях, что он там развернул. Не научных, конечно, – после тварей остались груды костей и разных вещей, среди которых попадались полезные. Он даже пару своих прежних людей ухитрился затащить в команду, несмотря на то что их старались держать порознь. Ушлый тип и себе на уме.

А вот Макс остался в стороне от интересных дел. Водолазов после поднятия тягача никуда не задействовали – команда Пикара в полном составе занималась рыбной ловлей. Экспедиции за подводными сокровищами временно заморозили, давая людям возможность отдохнуть от рискованных и тяжелых усилий.

Эн вообще отошел от всего злободневного, как он это часто делал. Часами изучал таинственную «электрическую трубу» в храме, карту и портрет на стене, и даже идола одного не постеснялся распилить, за что местная инквизиция, несомненно, на кол посадит, если узнает.

Даже Олега, вечно чурающегося ответственности, не послали таскать мешки – навечно определили снайпером в главный дозор. Всеми рутинными делами теперь заправляли Староста и Роман, на удивление быстро спевшиеся. Оба не старожилы, а последний вообще новичок, но никого это всерьез не задевало – подчинялись им как миленькие. Первый заслужил уважение тем, что почти не спал, постоянно держа руку на пульсе поселка; второй после разгрома готов стал героем. Ну как же – главный танкист, победитель страшных сомалийцев и гроза вражеского флота.

Лишь Макс, при всех своих не менее героических деяниях, почему-то вечно пашет как рядовой ишак. Ну никак не получается найти себе достойное постоянное место. Выпал из главной струи и даже рад этому. Не хлюпик, нагрузки любит – ему простой труд даже в отдых.

Хотя элемент обиды присутствует – ведь могли бы такому, как он, занятие поинтереснее поручить.

Уже возле бассейна догнал тройку бывших смертников. Те привыкли держаться кучно, да и острова побаивались. Даже вооруженная охрана через каждые триста метров тропы для них ничего не меняла – дружно передвигались.

До ручья они дошли молча, высыпали в бассейн натершую плечи ношу, присели на неровный каменный бортик – надо дух перевести. До истока отсюда прилично, вода успевала прилично остыть и растерять свой неприятный запашок, но все равно сидеть рядом было жарковато, и Макс решил, что проведет здесь не больше пары минут. Лучше потом, спустившись, утроит передышку на стволе поваленной пальмы, еще утром облюбованной в качестве лавочки.

Один из смертников, имени которого Макс не знал – слишком много новеньких появилось в последние дни, – привстал, затем забрался наверх, замер на краю обрыва, задумчиво выдал:

– Горизонт светлеет нездорово.

– Буря? – уточнил другой смертник.

– Похоже.

– Это хорошо, – почему-то обрадовался третий.

– И чего же здесь хорошего? – не понял Макс.

– Так ведь ураганы один за одним никогда не идут. Если прошел, то недели две потом точно спокойно будет. Хорошо, когда на острове непогоду можно переждать, как сейчас. Вот если на мелях попадешься, то очень плохо.

– Ага, – подтвердил первый смертник. – Я раз попал так. Не мог понять, где верх, а где низ. Море с небом будто местами поменялись. А молнии чуть ли не по ушам гвоздили. Еще ходку успеем до вечера сделать – и бегом в поселок, пока не началось.

– Говорите, на острове хорошо пережидать… – задумчиво протянул Макс.

– Ага. Хуже нет, если в море застанет.

Макс мог бы многое рассказать им по поводу того, что происходит на острове в бурю. Ведь совсем недавно он здесь попал, так попал, когда гроза подошла незаметно, с севера, до последнего прячась за громадой холма. Когда они поняли, что вот-вот начнется, уходить наверх, к жилью, было уже поздно.

Но ничего этого он говорить не стал. Наверняка при непогоде в рабских загонах сидеть ненамного лучше. Да и главное не в этом – главное, что после бури наступает долгий период затишья. До сих пор природа архипелага работала именно так – предсказуемо.

Старосту Макс нашел возле коптильни. Тот придирчиво ощупывал развешанную рыбу, по ходу дела выдавая ценные указания «главному по производству» – Туче.

– Опять пересолена! Вконец обнаглел? Ну сколько можно тебе говорить уже? Вот куда такая годится! На промысел в тормозки уже не положишь – воды потом не напасешься запивать. Опять здесь оставлять придется, для столовой и лесорубов, а ведь сборщикам не хватает как раз. Не больше суток держать надо в тузлуке – и вымачивать, вымачивать не забывай, балда! А то устроился как сыр в масле, а толку от тебя?.. Ты давай суетись. На такую непыльную работу недолго и другого найти.

– Да что сразу я! Держал ведь сутки и вымачивал!

– Когда вымачивают, воду надо менять чаще. И вообще, не будь ты таким ленивым, уже бы ручей приспособил для такого дела – там вода не заканчивается и всегда чистая.

Решив, что полученного взыскания для Тучи достаточно, а время не ждет – в бурю жизнь в поселке замрет и не до разговоров станет, – Макс вмешался:

– Стар, дело есть.

– Срочно, что ли?

– Вообще-то нет, но время терять тоже нежелательно. – Макс махнул рукой в сторону затягивающей небо мглы, часто сверкающей зарницами. – Буря идет. Потом недели две точно тихо будет.

– И что с того?

– Так ведь две недели можно потратить с пользой. Нет, я, конечно, могу продолжать обдирать кокосы или таскать их к бассейну, но есть и другие варианты. Обсудить надо. Роман возле столовой – вот с ним тоже надо поговорить. Если втроем будем, то не придется лишний раз повторять.

– Ну пошли. Туча, эту и эту я на пробу забираю. Сейчас с Романом и Максом пожую, и если совсем соленые окажутся, то хана тебе – поля вспахивать у меня будешь, без лошади и плуга.

Отойдя от коптильни, Староста махнул рукой идущему со стороны столовой Роману:

– У Макса разговор есть. Пошли к Эну, ему как раз его чаек заваривают.

– Народ говорит, что буря скоро будет. Вон что с небом творится.

– Народ и без тебя знает, что делать в непогоду, – скоро все попрячутся. Пошли, а то потом до утра носа не высунуть будет. Ты даже не представляешь, какие здесь бури бывают.

Эн устроился получше, чем в старом поселке, но в принципе изменилось немногое. Вместо низкой неказистой хижины аккуратный домик из бамбука и дерева, к нему пристроен двускатный навес, или скорее беседка, со всех сторон прикрытая невысокими решетками из того же бамбука. Естественно, имелись стол и лавки – все, как прежде. Даже раковины на стенах никуда не делись, правда, к ним добавилось свежих исписанных дощечек и кусков гладкой пальмовой коры.

На столе парил медный кувшинчик. Завидев гостей, Эн молча поставил три кружки, начал наливать. Никто не мешал процессу – чинно расселись и наблюдали. Лишь закончив «ритуал», динозавр архипелага произнес:

– Я в чаек местные травки добавлять стал. И чуть-чуть меда. Глядишь, скоро и не чуть-чуть появится – раз есть пчелы, то и до пасеки недалеко. Давайте, попробуйте, что получилось.

На взгляд Макса, вкус не изменился – все та же терпкая горечь, а медовой сладостью даже не пахло. Но, желая порадовать Эна, кивнул:

– Вроде ничего.

Остальные тоже высказали положительное мнение, после чего Эн счел чайную церемонию завершенной и приступил к делу:

– Погода портится, а вы в гости пришли. Что-то случилось?

Староста указал на Макса:

– Дело у него какое-то. Говорит, срочное.

– У Максима всегда срочное. Ну давай выкладывай, что на этот раз.

Макс не стал растягивать:

– Думаю, самое время сходить проверить слова Люца. После бури период затишья минимум на две недели установится, за это время можно два раза туда и обратно сгонять. Готы сейчас тоже не опасны – им теперь не до нас, и шастать вдали от своих земель вряд ли решатся. Потери большие плюс внутри может неразбериха начаться после такого разгрома. Кирпич почти уверен, что новый Аларих на троне не усидит. Гвардия ослаблена потерями, сомалийцев как реальной силы больше нет, а виноватого в разгроме нужно назначать. Самый благоприятный момент сменить вождя. Нам, кроме диксов, сейчас ничего на рифах не грозит.

– Не совсем понятно, о каких именно словах Люца ты сейчас упоминал, – заметил Эн.

– О том корабле, что он нашел на дальних рифах, – ответил Староста.

– О чем ты? – не понял Роман.

– Да был у нас один смертный враг – Люцифером себя называл, или просто Люцем. Пока его Макс не грохнул, управлял моим поселком. Рассказывал перед смертью, что в походе к дальним рифам, которые на краю архипелага, нашел затонувшее судно. Наше, земное. Попало сюда так же, как твой тягач. И глубина в том месте не очень большая – верхушка мачты из воды выглядывает.

– Людей там нет, готы туда тоже не ходят, – продолжил Макс. – Скорее всего, этот корабль так до сих пор никто и не нашел. Что, если получится его поднять и отремонтировать? У нас будет настоящее судно, а не эти деревянные рассохшиеся корыта. С ним уже можно будет серьезно думать о других землях.

Роман покачал головой:

– Я в кораблях не разбираюсь.

– Так Пикар есть. Он заодно и придумает, как его поднять.

– Пикар, насколько я понял, на Земле занимался только моделями. Вряд ли сталкивался с настоящим кораблем. К тому же «мотолыга» пролежала в воде чуть больше пары недель, а посудина Люца сколько?

– Не знаю. Он не говорил.

– Я помню ту экспедицию, – встрял Староста. – Люц тогда вернулся один, а потом обмолвился, что всех убил, чтобы не болтали лишнего. Это было месяца четыре назад.

– Вот! Минимум четыре месяца корабль лежит в морской воде.

– Ну и что? Я слышал, как корабли годами лежали, а потом их поднимали и легко восстанавливали.

– Согласен. Но не с нашими возможностями. Самой пустяковой запчасти здесь не достать. Понадобится сварка – тоже забудь. Любая проблема с движком – и все, можно считать, что его больше нет.

– Паруса поставим. У нас есть огромный парашют с отличной тканью. Ее резать немногим легче, чем металл, и при этом прочная и легкая.

– Я не специалист, но судно, не приспособленное к ходьбе под парусом, наверное, доставит проблем.

– Если что-то понадобится переделать, то Пикар придумает. Он хорошо разбирается.

– Надеюсь…

– Мы еще даже не знаем, в каком состоянии судно и возможно ли его поднять, а уже спорим, – улыбнулся Эн.

– Так я об этом и говорю. Без экспедиции нам только пустые споры и остаются. К тому же даже если корпус разбит, то там можно поднять массу полезного. Канаты, тросы, блоки – нам это пригодится, если «коггами» займемся. Можно из рубки свинтить компас хороший – там обязательно должен быть. Да много чего найтись должно. Это все же лучше, чем днями кокосы потрошить на волокно. У нас реальный шанс получить что-то по-настоящему серьезное, земное, полезное для корабельного дела. И еще… Некоторые из вас знают, что, когда я сюда попал, рядом со мной была девушка. С самого начала думал, как ей помочь, если тоже здесь окажется. В зимней одежде у нее шансов мало. Эн подсказал дни, в которые есть вероятность ее появления. Конечно, если ее вообще сюда затянуло. Так вот, эти дни уже скоро. И если у нас получится исследовать корабль, на обратном пути я мог бы заглянуть на этот буй. Не прошу помощи – просто отпустите ненадолго.

После короткой речи Макса за столом воцарилось молчание. Никто не соглашался, но и против не высказывались, что обнадеживало. Вдали пророкотал первый раскат грома, порыв ветра всколыхнул застоявшийся от безделья тягучий предгрозовой воздух. Эн, поставив на стол пустую кружку, задумчиво произнес:

– В прошлый раз поселок по сути спас ты – никто другой не смог бы добраться тогда до вертолета. Тогда ты едва не погиб. Сейчас тоже отличился – замысел с диксами был очень хорош и отлично сработал. Не знаю, ребятки, как вы, но мне кажется, что перед Максимом мы в долгу. А что до экспедиции, то дело это уже второстепенное, хотя и небесполезное.

– У Пикара как раз есть новые лодки, подходящие для такого похода, – поддержал Староста. – И хорошо бы Кирпича тоже отправить, а то он начал своих людей в команду сбивать, и ничего хорошего в этом не вижу. Делить их надо, и почаще.

– За своей девушкой я бы тоже пошел. – Роман высказался последним.

Все. Мнения остальных членов совета можно не дожидаться – голосами их продавят. Экспедиции на край рифов – быть.

Глава 30

По разделяемому большинством мнению, тело, найденное в кресле-катапульте, принадлежало одному из невидимых наблюдателей. Похоже, один из их загадочных «черных кораблей» потерпел аварию. Непонятно, правда, почему трупа никто не забрал. Ведь в конструкции обязан быть радиомаяк или что-то вроде него, помогающее легко разыскать спасшихся пилотов или их тела. К тому же таинственные хозяева архипелага всякий раз ухитрялись скрывать любые улики, указывающие на их присутствие, а в этот раз почему-то опростоволосились.

Если они действительно наблюдают за своими подопытными, то им ничего не стоит забрать компрометирующие их предметы и уничтожить всех свидетелей. Но складывается впечатление, что невидимки плевать хотели на кресло, парашют к нему и само тело.

Как бы там ни было, но парашюту уже нашлось применение. Ткань была тонкой, но невероятно крепкой – из такой бронежилеты впору изготавливать, что уже начал предлагать Олег. Пикар придумал более мирное применение. Выбил себе несколько кусков, что свободно развевались вокруг прорехи, проделанной обломанной верхушкой бамбука-исполина. Затем его ребята соорудили прочные каркасы из того же отборного бамбука, дерева, костей и кожи ящеров. Натянули «инопланетную» материю в два слоя – и получились два отличных и легких челнока. Узкие – почти байдарки, легко управляемые, быстрые. Пара гребцов легко уйдет от посудин готов, и даже шустрые диксы, преследуя по берегу, не смогут поддерживать такой скорости долго – ноги переломают на рифах. Если же водный путь по какой-то причине прервется, невесомую лодку нетрудно перетащить посуху.

Недостаток у скорлупок лишь один – малая грузоподъемность. И еще аккуратнее с ними надо – не раскачивать. Посудины устойчивые, но обычным в этом проигрывают.

Пикар будто от сердца отрывал свои новые игрушки, забив Максу голову ценными советами по эксплуатации. То, что на мелководье следует всегда сбавлять ход во избежание повреждения материи вершинами коралловых зарослей, иногда очень коварных, пожалуй, осталось записанным где-то на внутренних сторонах черепных костей.

Сразу после бури выступать не стали – всем поселком ликвидировали ее последствия. Заодно и подготовиться получше успели, и Пикар, проведя испытания, дал гарантию, что новые лодки способны выдержать долгий путь. Загрузили запасы воды, кокосовых орехов, подсушенных пальмовых плодов, вяленую и копченую рыбу, крупу из сердцевины листьев, молодые побеги бамбука, бочонки с древесным углем – он не выдаст густым дымом. За кормами полоскались небольшие садки, забитые моллюсками. Даже если ничего не добывать по пути, этого должно хватить минимум дней на десять.

Не забыли про защиту от солнца – приспособили на бортах разбирающийся бамбуковый каркас, на котором покоилась крыша, сплетенная из пальмовых листьев. При необходимости его можно разобрать, а само покрытие скатать в рулон.

Свисток Люца Макс оставил Эну, но взамен получил «эрзац» – костяную самоделку. Неизвестно, испускает ли она эффективный ультразвуковой писк, но на душе как-то спокойнее. Хотя лучше ее не испытывать – лишних приключений никому не хотелось.

Всего в экспедицию шли четыре человека: сам Макс, его «хвостик» Дина, Кирпич, которого решили хоть ненадолго сплавить подальше, «во избежание», и Ботан, как представитель независимой научной мысли, – возможно, заметит что-то интересное, недоступное в своей непостижимой сложности для его более примитивных спутников.

На случай встречи с недружелюбными обитателями рифов, помимо самодельного свистка, имелись копья, мачете, топор, ножи, дробовик, автомат, пистолет и арбалет. В свете недавних событий сомнительно, что на рифах найдется сила, с которой будет трудно совладать при таком арсенале.

Выступили без помпы, буднично – народ слишком занят, чтобы торжественные проводы устраивать. Попрощались с теми, кто ранним утром находился в столовой, спустились к морю, сели в лодки, помахали руками «Челленджеру», заработали веслами.

Плаванье началось.

Уже с первых минут проявились все преимущества новых транспортных средств. Туго натянутая на каркас гладкая нерастяжимая ткань, легкость конструкции, незначительный груз – все это позволяло легко развивать большую скорость и без труда ее поддерживать. Даже ветер, иногда меняясь до встречного, мешал мало – от него, как правило, можно было укрываться под невысокими берегами расселины, а перемещаться между ними можно было в несколько взмахов весел.

Не плаванье, а гонки – обычная лодка в сравнении с этой будто черепаха рядом с гепардом.

Держались рядом, не перегоняя и не отставая: вместе веселей. Даже разговаривать успевали, а Кирпич поначалу, пока не устал, спел пару непристойных песенок. Если и дальше все будет так легко – не экспедиция, а прогулка получится.

Первую остановку пришлось сделать незадолго до намеченного времени обеда – на берегу заметили труп. Подплывали осторожно. Мало ли – вдруг это хитрый дикс притворяется или засада. Прятаться поблизости негде, но всякое бывает.

Никто не попытался напасть – обычный труп, каких здесь немало. Макс, едва угодив на архипелаг, столкнулся с первым. Этот тоже вряд ли окажется последним.

Обычная история. Человек жил на родной Земле и вдруг попал в тропический ад. Поначалу шок, нередко убивающий в первые же минуты, – ведь практически все оказываются на глубокой воде, причем в одежде, иной раз очень тяжелой. Затем растерянность, полное непонимание, что делать и куда идти, недомогание от неизбежной трясучки. Те, кому повезет, попадают в поселки. Остальные остаются на рифах, умершие от обезвоживания или убитые ядовитым кораллом, акулой, диксом.

Этот оказался из невезучих. Трудно даже понять, сколько ему было лет: над телом успели поработать чайки. Вряд ли это дикс-новичок – максимум в стадии трясучки. Обувь на ногах осталась, одежда тоже более-менее в порядке. На голове что-то вроде тюрбана, который несчастный соорудил из куртки, – солнце доставало.

Труп без сантиментов обобрали и столкнули в воду. Здесь с ним быстро разберутся морские обитатели. Для обеда остановились чуть дальше – соседство с неприятным местом не способствовало аппетиту.

К последней развилке перед старым поселком добрались задолго до вечера. О том, куда податься дальше, было лишь одно мнение – придется пройти по хорошо знакомым местам. Что там сейчас происходит, никто не знал. Не исключено, что готы поставили гарнизон или просто используют опустевшее жилье время от времени. А может, поселились пришедшие от буя недружелюбно настроенные новички. Не стоит и про диксов забывать – вдруг бродят стаями среди кустов, вынюхивая, куда же подевались восхитительно вкусные жители.

Четыре человека, даже хорошо вооруженных, – сила невеликая, так что решили не рисковать и пройти по опасным местам в темноте. Так планировали изначально, но кто же знал, что лодки окажутся столь хорошими и путь, прежде занимавший минимум сутки, можно будет легко проскочить за полдня.

Пришлось сделать остановку чуть южнее развилки. Выбрали узкий заливчик, зажатый между двумя коралловыми скалами-грибами – со стороны воды заметить здесь лодки можно лишь в последний момент. Уж очень трудно из солнца в тень заглядывать. Зато наоборот очень легко – морские подступы находились под присмотром, а с суши наблюдал дозорный.

Предосторожности оказались излишними – никого страшнее баклана до самого вечера так и не заметили. А потом, после коротких тропических сумерек, наблюдение стало бессмысленным – облачность закрывала почти все небо с его звездами и лунами, темень стояла кромешная. Опять пришлось делать привал – идти в такой обстановке оказалось невозможным. Все равно, что в чернила окунуться с головой.

Один подремывал, второй иногда работал веслами, чтобы лодка оставалась на середине протоки. Так провели около трех часов, прежде чем облака чуть расступились и света хватило для того, чтобы не врезаться в скалу или острую щетку коралловой мели.

Вскоре показался знакомый мыс и конусная макушка буя – «вторая Родина» для Ботана и первое место, где Макс встретил людей. Около двух месяцев с того дня прошло, а кажется, будто это случилось вечность назад. Надо признать, в тот момент находка поселка оказалась весьма кстати. Его уже начало шатать от жажды, а всю голову заполнила одна мысль – он единственный человек на этой соленой планете.

Жить здесь поначалу казалось просто. Всегда находился тот, кто говорил, что делать, работой нагружали хоть и нелегкой, но простой, жизнь представлялась недолгой и предсказуемой. А потом в считаные дни случилось столько всего, что иному и за целый век не испытать.

Со стороны поселка ни звука не донеслось. Лишь ленивые волны, которым не давали разгуляться в узости расселины, тихо плескались среди каменных валов по берегам. Глубоко под лодкой пронеслось что-то длинное, слабо фосфоресцирующее – один из обитателей протоки. Ни собачьего лая, ни человеческих голосов, ни звяканья оружия притаившихся дозорных. Полная тишина. Вероятно, новые жильцы еще не завелись, но это не повод для остановки и проверки брошенного жилья. Слишком много здесь произошло нехорошего – это теперь небезопасное место, и вчетвером, да еще в темноте, делать там нечего. Разве что попробовать на обратном пути заглянуть…

А еще поговаривают, что в брошенных поселках обязательно заводятся диксы. Наверное, их привлекает запах жилья – может, о былом напоминает, а может, заставляет слюной исходить при мысли о том, какая пища здесь обитала прежде.

Хотя Макс думал, что все гораздо проще. Люди без воды не живут, и тварям она тоже нужна, вот и трутся поближе к колодцам или источникам вроде здешнего «холодильного штаба».

Далеко от поселка уйти не удалось – небо вновь затянуло, темень заставила остановиться. Кирпич со своей лодки скинул якорь на мелководье, затем позволил течению натянуть веревку. Макс пришвартовался к его посудине, и так в одной связке простояли до утра, поочередно сменяясь на посту часового. До берега было близко, но даже проворному диксу не допрыгнуть, так что внезапного нападения не получится.

Утро встретило мелким дождем, что здесь бывает нечасто. Обычно если льет, то конкретно – будто из бочки опрокинутой. Непогода не мешала – скорее помогала. Днем в этих местах печет так, что даже хлипкие навесы над лодками не помогают, так что пусть водой мочит, лишь бы не сильно жарило.

Что находится южнее поселка по протоке, даже старожилы Бизон и Эн не знали. Сборщиков далеко не посылали, а однажды отправленная короткая экспедиция шагала около суток, не найдя ничего интересного. Обычная коралловая мель, рассеченная глубокой расселиной. С учетом того, что эти естественные преграды поневоле задерживают шастающих повсюду диксов, долгое пребывание возле них в незащищенных местах считается делом неблагоразумным, потому увлекаться этим никто не любит.

О местности, что тянется к западу, знали чуть больше. Именно там самая серьезная экспедиция островитян нашла выход к океану. При этом никаких расселин не встретили, именно поэтому сейчас не стали искать путь к северу – получается, оттуда водного пути к бую Люца быть не может. Он ведь четко упоминал расселину с буем, а они не бывают одиночными – сливаются с другими, образуя, как уже начал понимать Макс, сложную обширную сеть. Наверное, весь архипелаг ею опутан.

Ближе к обеду расселина преподнесла сразу два сюрприза. Первый оказался необычным – русло начало сильно вилять, выписывая такие затейливые кренделя, что без солнца легко было запутаться в направлениях. Это быстро завершилось – вновь потянулся ровный путь на юг, но здесь случилась вторая неожиданность, уже привычная: протока раздваивалась.

Левое ответвление шло строго на юг, правое резко поворачивало на северо-запад. Естественно, возник вопрос – куда податься? Никто понятия не имел, в какой стороне отсюда располагаются острова, открытые Люцем, так что оставалось бросить монетку или ее заменитель. Правда, Динка заявила, что ее женская интуиция выбирает путь на юг, но Кирпич на это ответил, что принципиально выступает против, потому что в таких вопросах предвидение если и срабатывает, то лишь у просоленных морем суровых мужиков.

Выбрал жребий – ракушка, зажатая в кулаке. Вторая ладонь была пуста, и это означало путь на северо-запад.

Долго двигаться в этом направлении не получилось. Протока вновь начала выписывать кренделя и в итоге повернула на юго-запад. Далее все пошло как прежде – коралловое мелководье, приплюснутые, обычно едва выступающие из воды скалы из рыхлого ноздреватого камня. Рыбы в прозрачной воде носилось видимо-невидимо, чем пользовался Кирпич, прихвативший удочку. Парочку быстро вытащил и грозился на ужин порадовать.

Через полтора часа пути на левом берегу заметили деревянный крест. Простенький, связан из двух кривых палок при помощи жгутов из высохших водорослей, крепко забит в щель между огромными глыбами. Вокруг раскидано множество камней помельче – их явно сюда кто-то натаскал. Среди них в изобилии попадались кости и какие-то заскорузлые тряпки.

Кирпич, найдя челюсть, с виду человеческую, выдал свой вердикт:

– Это была могила. Кто-то похоронил человека, засыпав тело камнями. А диксы унюхали и раскопали. Вон как раскидано все – это их работа.

– Никто так не хоронит. – Ботан кивнул на протоку. – Рядом полно глубокой воды для этого.

– Нормальные люди – да, хоронят в воде. Но где такие живут? Мы ведь далеко забрались – сюда, наверное, никто никогда не заглядывал.

– Люц говорил, что людей в этих краях не находил, – напомнил Макс.

– Нет ему доверия, да и не мог он все видеть, – ответил на это Кирпич.

Дина перевернула плоский камень, и на его обратной стороне проявилась еле заметная нацарапанная надпись: «Лена вроде бы Иващенко, 18 лет тоже вроде бы». Никто ни слова не произнес: и так понятно, что могила необычная, да и перехотелось это обсуждать. Хотя в последнее время и островитяне начали хоронить на суше. Но там все совсем иначе – просто возле берега глубоких мест нет, а кому охота, чтобы разлагающиеся тела носило по мелководью, у всех на глазах?

– А ведь могилка нестарая, – заметил Кирпич, когда отчалили. – Запашок – ох и густой, хотя все обгрызено.

Спустя полтора часа после находки разоренной могилы вдали показалось зеленое пятно. Даже с первого взгляда было понятно, что это не стандартный мини-остров, которых на мелях множество, – впереди приличная суша. Опыт подсказывал, что если вблизи таких возвышений проходит расселина, то, как правило, жди буя. Естественно, и поселки почти всегда стоят в подобных местах. Вода, пусть даже плохая, на всех значительных клочках суши имеется – просто нужно выкопать колодец. Кокосовые пальмы вздымаются по берегам – вырастают из выброшенных морем орехов, кустов и травы хватает, на окрестных мелях можно собирать ракушки, ловить крабов и креветок. Достаточно, чтобы ноги не протянуть.

Расселина, как назло, прекратила свои фокусы – шла ровно, будто под линейку, прямиком нацелившись на центр острова. А берега стали совсем низкими, местами совсем незаметными – там и сям торчали только макушки камней, и куда ни глянь, вода, в которой утке по колено.

– Может, ночи дождемся? – неуверенно предложил трусоватый Ботан. – Нас легко разглядеть со стороны острова.

Кирпич красноречиво указал на небо, а Макс пояснил его жест:

– Тучи не расходятся, да и дождик то польет, то перестанет. Представляешь, какая темень будет после заката? Толку нам от оружия, раз стрелять можно будет лишь в упор! Если идти туда, то только по свету.

– Но нас со стороны острова издали будет видно. Мы здесь как на ладони. И дальше тоже скал приличных нет.

– И что ты предлагаешь? Может, это и есть острова Люца.

– Ты говорил, что их три должно быть, а здесь только один.

– Да за ним все десять могут оказаться, если вытянуты цепочкой. Как с одного направления это определишь?

Кирпич, вглядываясь в даль, заметил:

– Берег там вроде лысый, как папина голова. Очень похож на тот, что у Большого. Спрятаться возле воды негде. Можно пройтись рядом, взгляд кинуть. Если там есть люди, на песке следы должны остаться. Глядишь, и встретим кого, отбившегося от толпы, а там и расспросим вежливо. Или как получится… Доводилось слышать, как в таких вот глухих углах всякое заводится…

– О чем это ты? – еще больше насторожился Ботан.

– Ну скучно здесь жить человеку, а душе хочется прекрасного. Людоедством народ балуется, извращениями разными. Как-то раз моих ребят послали проверить такой же островок, близко к краю. Вот это получился случай так случай – в жизни подобного паскудства больше не видал. Началось все с того, что жалобы от тех, кто поблизости чалился, поступать начали. Вы, может, думаете, что у готов все только кровью и мясом человеческим питаются, постных дней не соблюдая, но я вам скажу, что порядок там все же поддерживают, хоть какой-то. Вот и пришлось нам в тот раз поработать. Секта там оказалась, самая настоящая. Религию придумали. Я не скажу, во что верили, и вообще не сильно разбирался – больше стрелял да резал, но ребята тамошние были жутью еще той. Жертвы акулам приносили, там, в расселине, целая стая прикормленная ошивалась. Из осьминога ядовитого чумовую дурь готовили и кормили ею своих бойцов. Они после нее вообще боли не чувствовали. Правда, говорят, что и на этом свете долго не протянешь, если такими колесами закатываешься. Я в одного шесть пуль всадил, пока упокоил, а другой братишку нашего наповал отоварил дубиной, хотя сам был насквозь копьем проткнут. Ну чисто диксы, даже еще хуже. Воют какую-то ересь неправославную, на губах пена, глаза навыкате. Как вспомню, так вздрагиваю. Жрец их главный всех девок новеньких встречал, опробованием занимался, так сказать, а потом уже выбирал, кому с кем жить. Даже на Большой экспедиции организовывали – за травой в основном. Круто жили. Их там человек двести собралось. Детей вообще не было – все, кто младше пятнадцати к ним попадал, сразу на кухню уходил, причем не кушать, а наоборот. Такие вот дела случаются на окраинах.

Ботан совсем невеселым стал – видимо, представил, как из кустов за ними сейчас наблюдают двести пар плотоядных глаз. Да и другим не по себе стало. Мало ли…

Гнетущее впечатление после рассказа Кирпича слегка сгладила Динка:

– Та девушка, в могиле. Это ведь рядом было. Живи здесь людоеды – зачем хоронить тело?

– Тоже верно, – признал Кирпич. – Так что решать будем, командир?

– Идем к берегу, а там посмотрим.

– Хорошая идея и, главное, несложная. Патрон в ствол загоню. Пару раз мне это шкуру спасало.

Глава 31

На подходе к острову столкнулись с непонятным явлением – Макс подобного еще ни разу не наблюдал. Вода в расселине по какой-то неизвестной причине вздымалась через одинаковые промежутки времени, заливая низкие берега. Происходило это неравномерно, не по всей протяженности, а как будто горб издали накатывался. Со стороны казалось, что в глубине быстро проплывает исполинских размеров существо, но это, конечно, невозможно – не будут чудовища сновать в одном направлении через строго выверенное расстояние, да еще и со скоростью одинаковой.

Чем ближе подходили к суше, тем заметнее проявлялось это явление. Легкие лодочки начало ощутимо вздымать, чтобы потом опустить. Списать это на ветер, нагнавший исполинские волны в протоке, не получалось – дул он сбоку и был едва заметен. Даже ряби толком поднять не мог.

Ботан, подтверждая свою репутацию неглупого человека, первым высказал правильное предположение:

– К океану подходим. Говорят, там всегда волнение такое. Отголоски в расселину заходят.

Макс, как ни вглядывался, понять, что там, впереди, не мог. Издали вроде сплошная вода, но такое и на мелководьях часто бывает. Разве что цвет у моря там какой-то необычный – насыщенная синева, без грязных клякс коралловых мелей. Жаль, что бинокля нет: зажали оптику для столь несерьезной экспедиции.

Лишь когда на берегу стало возможно каждый пальмовый листик разглядеть, стало очевидно – дальше действительно начинается океан. С противоположной стороны острова доносился рокот настоящего прибоя, а не как обычно бывает – несерьезные шлепки суетливых волн. Исполинские валы, разогнавшись на безоглядном просторе, в пенном бешенстве перебирались через полосу рифов, чтобы на остатках силы выкатиться на широкий пляж. Отголоски этого ощущались даже здесь, на спокойной стороне суши.

Расселина напоследок выкинула последний фортель – опять раздвоилась. Но было понятно, что никуда дальше оба рукава не идут. Здесь конец этой казавшейся бесконечной дороги через архипелаг – если хочешь продолжать движение, следует позаботиться о настоящем корабле.

Вот и конец плоского мирка, ставшего тюрьмой для тысяч неудачников.

Под берегом швырять начало немилосердно. Волны, хоть и растерявшие силу на рифах и после обхода острова, все равно оставались немаленькими. Лодки то подкидывало вверх, то бросало в бурлящую пучину откатывающегося вала. О том, чтобы в такой обстановке спокойно рассматривать следы на песке, не могло быть и речи. Не сговариваясь, рванули к пляжу.

На последних метрах пришлось прыгать в воду – весла в пенящемся хаосе полосы прибоя стали бесполезными. Легкие лодки вытащили на сушу вручную, оттянули на несколько метров, присели перевести дух. Заросли, издали казавшиеся сплошными и очень густыми, вблизи оказались редкой порослью невзрачных кустов, негусто растущих в удалении от прибрежной полосы, неравномерно поросшей кокосовыми пальмами. В нескольких шагах на песке лежал проросший орех, выпустивший вверх раздвоенный зеленый побег, чуть дальше виднелся еще один. Похоже, эти плоды здесь часто выбрасывает – океан оказался щедрее, чем коралловое море.

Или просто здесь диксов нет, с их привычкой собирать урожай подчистую.

Окажись остров чуть поменьше, он бы насквозь с любого направления просматривался. Скудная песчаная почва, растительность такая же. Противоположный берег вообще почти голый. Наверное, из-за ураганов – здесь ничто не мешает им резвиться во всю мощь. Можно представить, какие валы сюда приходят в бурю и куда достают. Вряд ли даже в самом широком месте здесь больше метров шестисот – семисот.

Кирпич указал на песок:

– Ямки подозрительные. Такие остаются от следов, когда их ветер еще не до конца занес.

Чьих следов – можно не переспрашивать. Самая крупная дичь на таких островах – ящерицы. Ну еще морских птиц можно туда же записать и редких черепах. Но человеку они в этом вопросе не конкуренты – тот практически местный монополист, если требуется что-то вытоптать.

– Остров маленький, быстро обыщем, – принял решение Макс.

– С лодками не будем никого оставлять?

– Нет. Будем ходить так, чтобы держать в поле зрения этот пляж, но разделяться не станем.

– Угу. Верно мыслишь. Давай только так – мы с тобой идем первыми. Я справа, ты слева, и поглядываем в свои стороны. Ну и вперед, само собой.

– Хорошо.

Шалаш заметили приблизительно на второй минуте поисков. Слишком мал остров и беден растительностью, чтобы даже самое незначительное сооружение могло долго прятаться от настороженных глаз. Макс, завидев среди кустов неказистое строение, тут же вспомнил, что пару недель назад точно так же подкрадывался к похожему, только было это на вершине южного холма. Там он нашел Романа – ценное приобретение, а что обнаружит здесь?

Никого.

Захоти кто-нибудь провести соревнование по строительству таких вот укрытий – оно бы завоевало первое место в номинации «жалко смотреть». Больших кустов на острове не было, и строители шалаша соединяли кривые короткие ветви с помощью полосок пальмовых листьев и коры. Из получившихся корявых жердин они сделали каркас, настелили двускатную крышу, зияющую прорехами. От дождя не защита, разве что от солнца. Внутри все черным-черно – тонкий слой высушенных водорослей вместо подстилки. На нем даже можно разглядеть вмятины, оставленные лежащими людьми. Самих хозяев нет, но запах, перепутать который ни с чем невозможно, подсказывает, что они где-то рядом.

Точнее, то, что от них осталось.

Картина, похожая на ту, что недавно наблюдали. Раскиданные кости, почерневшие от засохшего недоеденного мяса, мириады объевшихся мух, расколотые черепа, скалящиеся молодыми здоровыми зубами. Только никаких могил здесь не было – части скелетов начали попадаться шагах в двадцати от шалаша, и крестов рядом не наблюдалось. Пройдя в том направлении сотню шагов, убедились, что следы страшной трапезы так и продолжаются, разве что выглядят все более старыми, о чем можно предположить по резко сократившемуся количеству жужжащих насекомых и чистоте останков.

Развернувшись, начали осматривать окрестности шалаша вдумчиво, пытаясь понять, сколько здесь было людей, чем жили, как умерли. Кокосовая скорлупа и створки раковин поведали о рационе, а вот отсутствие даже намека на кострище, не говоря уже о печке, заставило недоумевать. Сырятиной питались? Почему? Вон Ботан среди костей нашел рабочую зажигалку. Боялись выдать себя огнем и дымом? Похоже на то. И, судя по всему, не очень-то им это помогло.

Кирпичу с находками повезло больше всех – забравшись в шалаш, он вылез оттуда с ноутбуком в руках, почему-то очень внимательно разглядывая его крышку. Подойдя к Максу, протянул находку.

– Читай.

Только тут Макс понял, что вся наружная сторона крышки покрыта текстом. Кто-то, процарапывая тонкое черное покрытие до светлого основного материала, нанес не так уж много слов, в которых тем не менее описал жизнь и смерть нескольких человек.

«Нас было двадцать шесть вначале. Автобус упал в море рядом с утонувшим кораблем. Там было три маленьких острова, и не было людей. Водитель сильно разбился, еще нескольким взрослым стало очень плохо. Вечером на нас напали два психа. Они полные психи. Одичали как звери. Убили всех взрослых, но не тронули совсем молодых и детей. А потом всю ночь уносили тела куда-то в море. Нас осталось тринадцать. Телефоны не работали. Некоторые считали, что это другая планета. Я так тоже думала, глядя на небо. Оно чужое. Несколько дней мы жили на тех островах. Собирали орехи и ракушки. Потом психи вернулись, тоже вечером. Забрали одного мальчика. Через два дня забрали другого. Мы ничего против них не могли сделать. Даже взрослые не смогли, в первый день. Психи очень сильные, а у нас не осталось взрослых, и всем было очень плохо от ожогов солнечных и гадкой воды. Когда остался последний мальчик, мы решили уйти на другое место. Лена рассказала, что, когда забралась далеко на мель, видела вдалеке зеленое пятно. Мы решили, что это другой остров и там не будет психов. По пути на Лену напала акула, она истекла кровью, и нам пришлось ее похоронить среди камней. Потом мы дошли до этого острова. Он был больше, и вода на нем была вкуснее в яме. Здесь были кокосы, но ракушек гораздо меньше, чем на старом месте. Мы прожили пять дней, многие стали сильно болеть. Наверное, желудок не выдерживал так много кокосов. И слабеть тоже начали. А потом психи нас нашли, хотя мы хорошо прятались и не разводили костров. Они забрали последнего мальчика. Потом взяли девочку. Мы больше не могли никуда уйти. Не знали куда, и еще психи стали за нами следить все время. Они жили рядом, на острове. И на своем берегу съедали тех, кого забирали. Остались только я и Аня. Они в первую очередь берут сильных или крупных. Я старше, значит, моя очередь. Я взяла несколько длинных костей, оставшихся от девочек, и разломила их в треснувшей пальме, колотя камнями. Одна получилась заостренная. Когда за мной придут, я попытаюсь ударить хотя бы одного. Если он умрет, второму хватит еды надолго. Может, кто-нибудь успеет за это время найти Аню. Федоскина Наташа, Курск».

Все по очереди прочитали текст. Вслух его произносить никому в голову не пришло.

Кирпич кивнул в сторону костей:

– Мы немного опоздали. Думаю, она царапала это не больше недели назад. Жаль девчонку.

– Диксы умнеют… – заметил Ботан.

– Поясни?

– А сам разве не понял? Они этих ребят в мясную ферму превратили. Сперва убили всех взрослых, чтобы не было конкурентов, или, если не переродятся, не смогли организовать сопротивление. Судя по описанию, похожи на животных. Значит, матерые, старые диксы. Что против них могли сделать обычные новички? На этих островах даже деревянное копье приличное не из чего выстругать. А те по очереди поедали оставшихся, начиная с самых сильных. Никогда не слышал, чтобы диксы так поступали.

– Свидетелей не остается, – пояснил Макс, косясь на кости.

– Я о том вам и говорил – на таких богом забытых островах все что угодно бывает, – вернулся к своей песне Кирпич. – Здесь нельзя жить.

– Почему? – не понял Ботан. – Вода есть, кокосы есть, ракушки есть, рыбы в протоке полно. Она небось через нее в архипелаг попадает – кишит тучами. И диксов здесь очень мало – только про двоих написано.

– Эх ты… недотепа. Нас сюда загнали не для того, чтобы мы расползались по всему миру. Это граница архипелага – нашей зоны. Считай, мы возле «запретки» – руку протяни и за колючую проволоку ухватишься. А раз есть «запретка», то где-то с небесных вышек на все это поглядывают «вертухайчики». И если кто-то оказался не там, где надо, им раз плюнуть организовать хоть сотню матерых диксов.

Присев, Кирпич осторожно прикоснулся к изуродованному черепу:

– Эх, Наташа… Чуток не успели… Не знаю, получилось у тебя или нет, но была ты, похоже, правильной девахой. Похоронить бы их надо, а то не по-человечески получается. Эй! Динка! Ты чего это?!

Макс, обернувшись, с трудом узнал девчонку. Впервые в жизни он столкнулся с тем, что называется «тихая истерика». Белее мела, замерла столбом, не сводит пустого взгляда с остатков пиршества тварей. Ее трясло, из глаз сплошными потоками лились слезы.

Неудивительно – такая картина после нескладного, но так берущего за душу рассказа, оставленного мертвой девочкой, даже Кирпича проняла, что уж говорить о ней.

Ничего не говоря, Макс подошел к Дине сбоку, обнял за плечи. Наверное, это заразно – у самого в глазах повлажнело. И почему-то понял – пора наконец покончить с недосказанностью. Странно, но последней каплей, подтолкнувшей его, стало проявление обычных человеческих чувств во всей их остроте со стороны девушки. Они добрались до края мира – самое время поговорить о том, что будет дальше.

Хоронить в море не стали. Здесь день и ночь свирепствует настоящий прибой – быстро назад все выбросит. Вырыли неглубокую могилу на краю пляжа, в той стороне, где океан, сложили в нее все, что смогли найти, закопали. Вместо могильной плиты Кирпич воткнул ноутбук. Вещь ценная даже в нерабочем состоянии, но никто и не подумал возразить против такого расточительства.

Замерли рядом с холмиком, уставились вдаль. Там, до самого горизонта, ветер срывал пену с барашков на гребнях волн, оттуда на пляж раз за разом накатывались опадающие валы. С тоскливыми криками носились морские птицы, справа в глаза било чужое солнце, уже намекавшее, что скоро наступит пора короткого тропического вечера.

– Сейчас бы сесть на корабль и поплыть, – мечтательно произнес Кирпич.

– Куда? – не понял Ботан.

– Да хоть к чертовой прабабушке… Какая тебе разница, куда? Лишь бы отсюда подальше… Где диксы не жрут правильных девочек, где нет «черных кораблей» и невидимых конвоиров, где люди не режут друг друга почем зря из-за копеечного барахла или даже просто так. В тюряге мы, каждый на своей узкой шконке, а мне свободы хочется. Ее все люди должны хотеть. Вот ты, Максимыч, разве не хочешь?

Макс молча кивнул.

– А ты, Ботан?

– Спрашиваешь! Хочу!

– Динка, успокоилась? Вот и хорошо. Ты ведь тоже свободы хочешь, чтобы далеко-далеко… Да?

– Она, наверное, не хочет, – неожиданно для всех твердо произнес Макс.

– Почему? – тупо удивился Кирпич.

– Она и так свободна. Она не человек. Она – наблюдатель с «черного корабля».

Глава 32

Разорвись на берегу бомба – эффект вышел бы гораздо скоромнее, чем от нескольких странных слов, произнесенным тоном, в котором нет места шуткам. И Кирпич, и Ботан были людьми молодыми, но повидать успели столько, что немногим взрослым доводилось. Еще толком не решив, сошел Макс с ума, ошибается или действительно выдал потрясающую тайну, оба синхронно шагнули в стороны. Кирпич вскинул автомат, взял Дину на прицел, Ботан с двух суетливых попыток сумел взвести арбалет.

Дина стояла не шелохнувшись и не обращая внимания на агрессивное поведение товарищей, отделенных от нее стеной невероятных слов. Складывалось впечатление, что она даже не поняла, о чем шла речь, – все так же смотрела вдаль, на недостижимый морской горизонт. Рот ее забавно приоткрылся, придав лицу какое-то детское выражение. Будто ребенок увидел неотразимую в своей привлекательности игрушку, а достать не может.

Немая сцена продолжалась недолго. Если Ботан с перепугу язык проглотил, то Кирпич долго молчать был неспособен физиологически. Облизав пересохшие губы, он хрипло, еле слышно, произнес:

– Макс… Ты это… Типа уверен?

– Абсолютно…

Кирпич уставился на Дину будто на невиданное морское чудовище и еще тише предложил:

– Может, ствол у нее забрать?

– Зачем? Она и без него легко с нами справится. Или забыл, о чем сам рассказывал? На что способны такие, как она?

Кирпич к доверчивым себя не относил и решился на последнюю проверку:

– Дин… Это… Макс такое сказанул… Это же неправда?! Да не молчи ты!

Та, сделав шаг к морю, безжизненно произнесла:

– Я тоже хочу оказаться далеко-далеко… Хочу быть свободной, без всего этого… Я не одна из вас, но видишь, сколько у нас общего… Если хочешь, можешь выстрелить. Я умру как обычный человек. Потому что такая же, как вы. Живая. Все мы одинаковые. Максим… Можно спросить?

Тот кивнул.

– Почему ты так спокойно это сказал?

– А что?

– Ну… все ведь боятся… «Черные корабли»… наблюдатели…

– Дин, я, может, и совсем дурак… Хоть убей, не верится, что ты чем-то опасна для нас. К тому же у меня традиция – верить тебе. Не забыла, как заступался за тебя на острове?

– Помню. А как ты вообще догадался?

– Да странно, что не догадался сразу. Ты постоянно себя выдавала. Необычно себя вела во всем, но это можно было списать на характер, если бы не оговорки. Первый раз до меня дошло, что с тобой что-то не так, когда обсуждали место, где расселины пересекаются. Оказалось, слово «перекресток» тебе незнакомо. И тут я вспомнил, что это не первый раз уже. Понятия, которые здесь не употребляют, для тебя темный лес. Я потом проверял. Помнишь, сказал, что новая кухня у нас на околице располагается? Ты и глазом не моргнула, хотя та в центре городка бронзовых людей. Не один раз тебя ловил, уже специально. Потом Кирпич добавил – заподозрил, что у меня есть свисток не только от диксов, но и против ящеров. Поначалу это рассмешило, но потом задумался. А ведь что-то в этом есть, ведь все ящеры, кроме самого первого, вели себя рядом со мной вяловато или странно. Обычно они очень шустрые, но в этих случаях делали исключения. И еще я вспомнил, что в поселке Люца, когда ты начала размахивать гранатой, на готов какой-то ступор напал. Может, там и не лучшие вояки собрались, но не совсем уж никуда не годные. Не могло же их напугать до паралича? А еще, когда в расселину нырял, к вертолету, Анфиса приплыла, но так и не смогла никого сожрать. А потом вообще интересно себя начала вести. И вот ведь какое совпадение – во всех этих случаях рядом со мной была ты. Я вспоминал, как ты двигалась, твои жесты, действия. Ты часто вскидываешь вверх руку в опасные моменты. Зачем? Непонятно. Но становится понятно, если знать, кто ты какая. Не знаю, каким способом, но ты чем-то воздействуешь на животных и людей. В опасных ситуациях всегда к этому прибегаешь. Ты очень похожа на нас и внешне, и поведением, но мелочи подводят. Так, постепенно, я все понял. Или почти все…

– Понятно… – задумчиво произнесла Дина. – Ты второй после Люца, кто меня раскусил.

– Люц тоже называл тебя странной. И Староста много чего рассказал о том, как ты появилась в их поселке. Интересно тогда получилось.

– Староста ничего не заподозрил. И кое в чем ты заблуждаешься. К Анфисе я не имею никакого отношения. Да, я разрядилась на нее в тот раз, чтобы спасти тебя, но к тому, что она делала потом, не имею отношения. Она неуправляемая – слишком высокий уровень агрессии в сочетании со своеобразным интеллектом.

– Вы не шутите? Оба? – наконец проснулся Ботан. – Если это шутка, то очень глупая.

Дина молча подняла руку, к ней с небес спикировала чайка, шумно захлопав крыльями, приземлилась было на ребро ладони, но не тут то было.

– Брысь, – приказала девушка.

Птицу будто сдуло – с испуганными криками, явно озадаченная немыслимой противоестественностью своего беспечного поведения, она поспешно улетела.

– Еще показать? – спросила Дина. – Выбирайте любого баклана или чайку.

– Обалдеть! Вы видели! Она и вправду наблюдатель! – по-детски изумился Ботан.

Дина поморщилась:

– Нет никаких наблюдателей. И никогда не было.

– А что ты еще можешь? – не унимался Ботан. – Вот с ящерами, получается, можешь, а с людьми? Можешь нас усыпить или убить вот так, руку подняв?

– Только воздействия в рамках этики. И только слабые – ваши уровни слишком высоки.

– Это как?

– Ну… Усыпить ненадолго, думаю, смогу. Если потребуется. Убивать ТАК нельзя – это неразрешимое противоречие.

– Обалдеть! Усыпи Кирпича на минутку! Ну пожалуйста!

– Заглохни, профессор! – встрепенулся Кирпич. – И ты! Не вздумай руки свои поднимать! Предупреждаю – я гипнозу не поддаюсь! И всяким джедайским штучкам тоже!

– Меня не надо бояться, – попыталась успокоить его Дина. – Я не сделаю вам ничего плохого. Максим это прекрасно понимает.

– Ха! Да когда мне последний раз это говорили, я потом две картечины из ноги выковырял! Стой смирно! Кому сказано! Макс?

– Что…

– Ну чего мы делать будем? Лично у меня ноль мыслей!

– В смысле?

– Ну с ней, с этим… Я просто хрен знаю, что и как теперь! Я, блин, запутался уже в этих непонятках! Разобраться нужно! Срочно!!!

– Ну не знаю… Давай для начала пусть нам расскажет что-нибудь интересное. Расскажешь, Динка? Или как там тебя зовут на самом деле…

– Почти так же… – Дина отвела взгляд от моря, прошлась по Максу взглядом, уколовшим сердце невыносимой тоской, и, неожиданно встрепенувшись, неестественно весело произнесла: – А хотите увидеть «черный корабль»?

Кирпич переглянулся с Ботаном, последний отрицательно и очень резво замотал головой, а первый неуверенно произнес:

– В принципе оно, конечно, хотелось бы. Но еще сильнее хочется как-нибудь потом, очень не скоро, рассказать об этот детям своим, и желательно внукам.

– Не бойся, расскажешь. Смотрите все.

Дина кивнула в сторону зарослей. Не переставая коситься на нее одним глазом, Кирпич взглянул туда же и уточнил:

– Где?

– Разве не видишь? Вот же он.

– Да где? Ничего не вижу.

– Он везде. Под ногами начинается и дальше-дальше. Весь этот мир – корабль. То, что вы называете архипелагом. Он прилетел на эту планету и приземлился в океан. Экипаж всегда так поступал.

– Похоже, это случилось очень давненько… Так, значит, под нами не машина, не полигон, а просто космический корабль?

– Обалдеть! – опять восхитился Ботан. – Это как он только атмосферу не сорвал при посадке, с такими габаритами!

– Не исключено, что в тот момент здесь вообще не было атмосферы. Хотя на любой случай у экипажа были безопасные способы.

– Дин, может, ты просто и ясно все расскажешь? – попросил Макс.

Девушка настороженно покосилась влево, будто заметила что-то подозрительное. Несколько мгновений простояла напряженно, затем, чуть расслабившись, улыбнулась:

– Зачем наблюдателю с ужасного «черного корабля» что-то рассказывать простым смертным? Ей ведь проще поднять руку, чтобы они все забыли, или вообще остались на этом острове навсегда.

– Да поверь я хоть на миг, что ты на это способна, ни за что бы не завел этот разговор.

– Ты правда считаешь, что я не могу причинить вам вреда?

– Уверен.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что первый понял. Ты умнее Люца оказался. Я уж сама начала сомневаться… Мне пришлось здесь совершать очень нехорошие вещи. Немыслимые. Причинять вред другим. Это неразрешимое противоречие, до сих пор не понимаю, как смогла сохранить разум после всего… Ты прав – вреда я вам не причиню. Да что вам – даже несильно ударить врага ради спасения мне очень трудно, а уж убить… Я не имею к этому кораблю и его создателям никакого отношения. Я такой же человек, как и вы, с одного из миров Рассадника.

– Что такое Рассадник? – встрял Ботан.

– Да тише ты! – Кирпич отвесил ему беззлобный подзатыльник. – Рассказывай. Ты даже не представляешь, как внимательно мы слушаем.

– Вы ведь заметили, что местная растительность и животный мир архипелага похожи на ваш, земной? На моей планете все то же самое. На многих планетах такое сходство. Это благодаря экипажу корабля. Очень давно они прилетели к нам, засеяв первую жизнь. А может, не первую, а вторую или третью. Мы не знаем. Потом они несколько раз возвращались. Каждое их возвращение – это появление новых видов или изменение старых: корректировка эволюции. Их корабль летает от мира к миру, занимаясь этим. Некоторые вмешательства протекают даже без их присутствия. Все эти планеты – один тщательно контролируемый Рассадник. Последнее возвращение корабля сохранилось в наших летописях. Мудрецы моего мира запомнили многое из рассказов экипажа, и почти все дошло до моего поколения. Но этого мало: мы не знаем, откуда появился этот корабль; один ли он, или их несколько; какова их конечная цель. Их логика непонятна, мотивы неизвестны. Одно несомненно – высшей ценностью экипаж считал разумную жизнь. По мнению наших ученых, вся их деятельность заключается в ее сохранении, преумножении и распространении по Вселенной. Но это не факт – только мнение, пусть и аргументированное. Видите эти пальмы? Такие же растут на берегах теплых морей моего мира. И чайки там тоже похожи на здешних. Но люди у нас разные. Абсолютно разные, несмотря на общность вида. Наши общества построены на мало похожих принципах. К примеру, наша тщательно документированная история насчитывает около сорока семи тысяч лет, если по-вашему исчислению. Есть и более древние отдельные источники. Насколько мне известно, первая письменность у вас зародилась гораздо позже, и даже важные общественные факты последних десятилетий зачастую недостоверны или скрыты от широких масс. У нас это немыслимо. Я легко могу проследить свою родословную на десятки веков. Возможно, благодаря этому до нас и дошли знания, полученные при последнем появлении корабля. Но, даже не прилетая, они каким-то образом могут воздействовать на биосферу. Их технологии позволяют переносить материальные объекты к другим мирам без помощи кораблей. Мы не знаем, как именно, но таким способом все вы оказались здесь.

– Зачем? – не утерпел Ботан.

– Я не знаю. Посмотрите вокруг. Этот корабль в очень плохом состоянии. Он сломан. Судя по виду, находился почти целиком под водой некоторое время. Какие-то его системы еще действуют, но самопроизвольно, без экипажа. Он исчез – никого не осталось. Автоматика, работая без контроля, дает сбои. Один из результатов этих сбоев – ваше появление здесь. Другой – я. Мой мир тоже пострадал от действий корабля, и не один раз. Несколько веков назад у нас начали происходить плохие вещи. Время от времени происходит что-то вроде забора проб – Сеятели, наверное, таким способом анализируют состав атмосферы: исчезают в один миг миллионы кубических метров воздуха, вакуум с хлопком заполняется. Это, как правило, не приводит к неприятным последствиям. Хуже другое – в других местах, наоборот, появляется чужой воздух. Будто резкое дуновение ветра. С этим ветром приходят чужие микробы. Дистанционное воздействие на биосферу. Если раньше экипаж корабля действовал по принципу «не навреди разуму», то теперь это не соблюдается. Очень быстро началась первая эпидемия. Когда сумели разработать вакцину и побороть болезнь, вспыхнула новая – с совершенно другим возбудителем, таким же чуждым. Тяжелее всего прошла четвертая эпидемия – мы потеряли около тридцати процентов населения, прежде чем ее остановили.

Дина выразительно указала в сторону острова:

– Здесь нет свободы, но и у нас ее нет. Мой мир – это мир мониторинга атмосферы, зон карантинов, частых медосмотров и тщательного слежения за здоровьем не только своим, но и близких, соседей, знакомых. Достаточно кашлянуть на улице, чтобы твои планы резко изменились на ближайшие дни, а то и хуже. Моя старшая сестра четыре месяца провела в закрытом блоке, в одиночестве. Персонал заходил к ней в герметичных костюмах. Это крайне плохо отразилось на ее душевном равновесии. Мы с вами похожи внешне, но разные внутри. Нам трудно переносить одиночество в любых формах, и у нас отсутствует такое явление, как насилие. Мы хорошо себя чувствуем в окружении друг друга, для нас не тайна эмоции тех, кто рядом, а многие умеют раскрывать мысли. Ограничение свободы – тяжелый удар не только для тех, кто попал в закрытый блок, но и для медицинского персонала. После четвертой эпидемии, когда начали вводить эти строгие меры, появилось… На ваш язык это можно перевести как «движение», или «партия». Участники готовились к тому, что рядом с ними раскроется портал для забора воздуха и надо успеть в него попасть до хлопка. Предполагалось, что в таком случае человек попадет на корабль Сеятелей, в лабораторию. Там он объяснит экипажу, что их действия привели к страшным последствиям, и те немедленно примут меры. С каждый годом участников движения становилось все больше и больше. Когда я родилась, в нем было задействовано почти все население. Мы были готовы в любой момент сделать шаг. Я ходила по улицам с посланием к экипажу в кармане и приспособлениями, которые могли помочь в трудную минуту. К сожалению, полный набор был тяжел, так что обычно ограничивалась мелочами.

– И в такой момент рядом раскрылся портал? – догадался Макс.

– Проще. Мне даже не пришлось к нему бежать – прямо в нем очутилась. Даже не знаю, смогла бы сделать шаг, окажись он в стороне. Я по характеру не слишком решительный человек.

Макс был готов поспорить с последним утверждением, но перебивать Дину не стал.

– Технологии создателей корабля были ограничены световым барьером. Быстрее света они передвигаться не могли, производить перенос объектов из мира в мир со сверхсветовой скоростью тоже не получалось. Один шаг к порталу означает многое. Для меня прошел миг, а на моей планете, возможно, не одна сотня лет. Все, кого я знала: родные, близкие, знакомые – их уже давно нет. Я никогда их больше не увижу. Так же, как и вы своих. Мы не знаем всех миров Рассадника, но те, что известны, располагаются очень далеко друг от друга. После хлопка меня забросило во внутренние помещения корабля. Там было темно, и я сразу заметила следы сильных повреждений. Фонаря надолго не хватило, но у моего народа развиты способности, для вас редкие. Я могу ориентироваться без света. Мне пришлось несколько часов пробиваться к поверхности через затопленные и разрушенные отсеки. Иногда на этом пути попадались останки предшественников – я оказалась там не первой. У одного нашлась расширенная аптечка, и это спасло, когда очередной отсек оказался заполнен ядовитым газом. Но это не спасло против болезней – все помещения вокруг лаборатории были заражены разнообразными штаммами. Вероятно, именно там их выращивали. Я должна была умереть, но спаслась благодаря трясучке. Думаю, ее тоже вызывает какой-то искусственно созданный микроорганизм. Сеятели в своем желании помогать разуму зашли слишком далеко, придумав несовершенное лекарство и не сумев его удержать. Возбудитель трясучки справляется с любой инфекцией, поэтому у вас нет эпидемий, но зато есть ужасные побочные эффекты. Самый страшный из них – диксы. Выбравшись наружу, я заразилась, потому и выжила. А затем пришлось быстро уходить – рядом с выходом местами опасно повышен радиоактивный фон. Видимо, тоже результат повреждений.

– А где этот выход? – спросил Кирпич. – Никогда не слышал, чтобы кто-то пробрался в глубь архипелага.

– На крайнем севере этой половины корабля.

– Что значит «этой половины»?

– Корабль похож на диск, разрезанный на две части. Половинки отделены друг от друга, но скрепляются в нескольких точках. Не уверена, но подозреваю, что как раз на второй половине находятся азиаты и прочие люди вашего мира, которые никогда не встречаются в этой части корабля.

– Если корабль космический, то почему на нем плавающие буи, трубы с водой, холодильники и всякое такое? – удивился Ботан. – Ведь в космосе все это окажется в безвоздушном пространстве, а здесь многое явно приспособлено для работы в водной среде.

– Не знаю. Извините, но я не ученый – вы же видите, что мне слишком мало лет для серьезной профессии, и подробности про то, чем занимался экипаж, не могу знать. И даже наши ученые тоже знают немногое – увы, перед предками экипаж не отчитывался. Но на планетах они оставались подолгу, всегда в океане. Наверное, корабль при этом приспосабливали для исследований и работы в условиях моря – он превращался в остров. Система расселин всегда затоплена – видимо, так было изначально предусмотрено. К тому же биологические хозяева корабля – амфибии, им водная среда нравится. А еще во многих местах заметны повреждения. Лаборатория, в которой я оказалась, сильно разрушена. Там все мертво. Наверное, телепортация, когда уже запущена, отрабатывает перемещение без помощи оборудования. Меня выбросило в место, где не было ничего исправного. Там один лишь исковерканный металл. Наверное, был взрыв, и не один. На Большом острове тоже видны следы разрушений. Особенно в тех местах, где диксы устроили логова. Из пробоин и трещин, наверное, выходит какой-то газ, просачиваясь сквозь песок, что их привлекает. Место, которое вы называете «разрезанным куполом», очень похоже на описание внешних загонов, в которых экипаж держал агрессивных животных для исследований, а пирамидальные холмы – вероятно, упомянутые в летописях преобразователи биомассы. Если не ошибаюсь, они до сих пор работают в режиме поддержания почвенного слоя. Не будь этого, ливни бы давно смыли все с холмов до голого металла. Но помнишь, Максим, ту грязь в бурю? Откуда-то ведь она взялась – реками стекала. Возможно, там когда-то был огромный питомник или лаборатория. Не знаю. Сеятели много чего могли делать на поверхности корабля. На нашей планете они в тот раз пробыли долгие годы – времени хватало. Перед взлетом, наверно, убирали лишнее. Вот и здесь так же было. Но теперь все сильно повреждено и мало что продолжает работать. Думаю, была авария, или нападение, или что-то случилось с экипажем. Не знаю. Корабль всем казался вечным, но, как видите, это не так. Я даже начала подозревать, что всех убил возбудитель трясучки. Уж очень это необычный микроорганизм – ничего подобного у Сеятелей раньше не было.

– И что ты делала, когда выбралась на поверхность? – Максу не терпелось узнать историю похождений инопланетянки.

– Сперва пыталась найти кого-нибудь из экипажа, но быстро убедилась, что ничего не получится. Или все погибли, или давно покинули корабль. Он теперь живет собственной жизнью. Даже если бы я каким-то чудом смогла обследовать все его отсеки, то отключить механизм, вызывающий у нас эпидемии, не получится. Он будет срабатывать столько раз, сколько запущен, и для этого ему не нужна работающая лаборатория. Все штаммы, предназначенные для моего мира, уже давно летят к нему. И все закончится только тогда, когда доберется последний. Помешать этому отсюда без помощи экипажа невозможно. И с помощью, наверное, тоже не получится.

– Наши светляки тоже не остановить?

– Думаю, да. У готов есть поврежденный буй – его будто взорвали когда-то, и остатки валялись на берегу. Видно, что внутри когда-то находилось сложное оборудование. Оно, конечно, уже не работает, но там все равно падают люди и предметы. Механизм запущен и работает без помощи систем корабля.

– Подожди! – встрепенулся Ботан. – Наши астрономы определили звезду, от которой прилетают светляки. Но она совсем не такая, как эта, – мы возле другой сейчас. Как так могло получиться?

– Я не могу знать тонкостей этой технологии. Но зато знаю, что, если от вашей планеты к этой звезде протянуть прямую линию, а потом продолжить ее, где-нибудь очень далеко она уткнется в другую звезду. Точнее, в эту. – Дина указала на склоняющееся к горизонту светило. – Думаю, этим все и объясняется.

– Поблизости не было других звезд на этой линии.

– Ну и что? Этот корабль очень стар, и для него в пределах галактики не существовало расстояний. Человечества еще не было, а он уже летал. Когда на вашей планете появились амфибии? Десятки или сотни миллионов лет назад? Вот и представьте, сколько прошло времени между земноводными и млекопитающими. Примерно столько же между человеком и Сеятелями. Я так думаю. Все это время экипаж занимался созданием новых пригодных для жизни миров или совершенствовал старые.

– Наверное, ребята просто устали работать за «спасибо», раз в итоге бросили его здесь, – мрачно предположил Кирпич. – А к Люцу ты как попасть ухитрилась?

– Мы не можем жить в одиночку подолгу, как вы. У нас начинается… Это не объяснить, но очень плохо. Когда я поняла, что прилетела сюда зря, а дороги назад нет, то решила присоединиться к людям, которые здесь живут. До этого, бродя по архипелагу, я их избегала. Для нас нетрудно замечать издали других и не приближаться к ним.

– А диксы?

– С ними еще проще. Их разум почти мертв.

– Ты поднимаешь руку и они отстают?

– Нет, я просто ходила с ними разными дорогами. Мои способности слишком незначительны, чтобы суметь удержать от нападения даже пару диксов, не говоря уже о стае. Но не нарываться их хватает. А как представитель в высшей степени общественно-зависимой расы, я легко учу чужие языки. Продолжая бродить по архипелагу, время от времени прибивалась к поселкам, изображая из себя глухонемую. Если в поселке было все плохо, быстро уходила, если нет – задерживалась, изучая ваши обычаи и языки. Обычно было нетрудно даже «не поднимая руки» воздействовать на главных людей этих общин, и ко мне относились хорошо. Но закончилось все тем, что я попала к Люцу, и он сумел меня раскусить. Не знаю, какие были планы у него, но от себя он ни на шаг не отпускал. Все время допрашивал обо всем. Я даже водила его на север, в то место, где выбралась на поверхность.

Дина вновь настороженно покосилась влево, будто вглядываясь во что-то заметное лишь ей. Неуверенно потеребив металлическую змейку на левом предплечье, она нехотя отвернулась от заинтересовавшего ее направления и подытожила:

– Простите, что сразу все не рассказала. Вы должны понимать, насколько это было для меня непросто. Да и какой смысл? Пользы от моего рассказа вы не получите.

– Ну не скажи. – Кирпич покачал головой. – Тебя теперь можно брать охотиться на ящеров. Будем их легко валить.

– Ты преувеличиваешь мои возможности. Всякое воздействие на живой организм требует расхода силы, с которой знакомы лишь единицы из вас, да и то поверхностно. На разных существ разные затраты, а восстанавливается она медленно. Поверь, на ящера уходит очень много. Даже усилитель не очень помогает. – Дина щелкнула ногтем по браслету.

– Так это усилитель твоей джедайской силы? – удивился Кирпич. – Надо же – а с виду проволока сплюснутая.

– Подожди… – не понял Макс. – Ведь эту штуку ты на моих глазах взяла из третьего контейнера. А он с Земли. Откуда там мог оказаться ваш усилитель?

– Не знаю, но есть предположение. Когда начались эти эпидемии, мы послали звездолеты во все известные миры Рассадника. Всего нам известно двенадцать. Ученые надеялись, что на одном из них находятся Сеятели. Вероятно, какой-то из кораблей достиг вашей планеты. Не знаю, что потом случилось с экипажем, но, скорее всего, астронавты выжили и действует. Наверное, столкнувшись со светляками, поняли, что это путь на еще один мир Рассадника. И начали пытаться сюда проникнуть.

– Ты считаешь, что в проекте, в котором работал Эн, были ваши люди задействованы?

– Все может быть. Этот усилитель устаревшей конструкции, насколько я понимаю, а корабли отправили очень давно.

– А почему у тебя своего браслета нет? – не понял Ботан.

– А зачем? У нас их носят только исследователи в опасных местах. При неправильном обращении он может нанести вред разумному, поэтому его использование и ношение без крайней нужды неэтично. Вы же сами видели, с какими предосторожностями он хранился. Опасный предмет.

– Понятно. То есть совсем непонятно! Получается, ваши, там, на Земле, пытаются заслать сюда свои усилители и сами потом прилететь. Как они найдут контейнеры в таком случае?

– Думаю, все гораздо проще. В группах, подобных той, в которой работал Эн, есть люди с наших кораблей или их потомки.

– У тебя на все есть ответы, – заметил Макс.

– Не ответы – только предположения. Что мне теперь остается делать? В любую минуту подолгу обдумываю все, что узнала. У меня было несколько месяцев, и большую их часть я анализировала всю доступную информацию. Как и ты, Максим, раз догадался, что я чужая.

– А тот мертвый тип, в кресле-катапульте, тоже из ваших? – не унимался Ботан.

Вновь косясь влево, Дина покачала головой:

– Понятия не имею, откуда он. Надписи на незнакомом языке, а наша письменность вот уже тысячи лет почти не менялась. Видимо, не только у нас и у вас начались неприятности из-за неправильной работы корабля. Миров Рассадника много, кто-нибудь мог узнать координаты этой системы от Сеятелей и послать сюда свой звездолет, или другим способом попал.

– Обалдеть! Да тут какой-то рассадник пришельцев!

– Ребята, – напряженно, изменившимся голосом произнесла Дина. – Извините, что обрываю нашу интересную беседу, но там кто-то есть.

– Не понял? – насторожился Кирпич.

Дина махнула влево:

– Я ощущаю чье-то присутствие. Это не ящеры и не птицы. Что-то большое. Возможно, спящий человек. Но, может, и дикс. Они чувствуются почти одинаково. И еще там чувствуется присутствие человека. Также слабо. Будто маленький ребенок, или спящий… или умирающий. Не уверена. Наверное, все же дикс. Помехи характерные. Что-то неправильное.

Кирпич улыбнулся, как карапуз при виде леденца на палочке:

– Думаю, это та самая парочка, которая девчонок сожрала. Макс, проверим?

Тот молча снял с плеча двустволку. Диксов на мелях много, патроны тратить жалко, но именно на эту парочку он был готов истратить все до единого.

Глава 33

В самом начале, обыскивая остров, обойти его по периметру не удосужились. А зачем, если он просматривается чуть ли не насквозь с любой точки? На западный берег издали кинули взгляд – ничего интересного не заметили и отвернулись. Все те же пальмы, выброшенный на песок корявый ствол дерева, пустые ракушки, расхаживающие с важным видом бакланы и жмущиеся стайками чайки – стандартно и неинтересно.

Именно сюда привела Дина, и чем ближе она подходила, тем напряженнее становилась. Глядя на нее, Кирпич утешил:

– Видать, тебе просто мерещится что-то – я вообще ничего не вижу.

– Нет. Там точно дикс. Или диксы. Трудно судить – там еще что-то. Еле заметное. Мальчишки, прошу вас, осторожнее, – чуть ли не взмолилась она.

Макс, зная, что в критических ситуациях поведение у нее, мягко говоря, импульсивное, опасался больше за Дину, чем каких-то диксов. Подумаешь, сталкивались и били в хвост и гриву. А вот ее, несмотря на все фантастические обстоятельства, почему-то очень хотелось защищать. Или она как-то воздействует на окружающих, вызывая к себе подобные чувства? Ведь не убил же ее в свое время Люц, хотя смерть у него была решением даже самых безобидных вопросов.

Нет. Макс готов был поклясться, что уж в этом ее подозревать точно нельзя. Просто чувствовал, и все. Как там она говорит? «Неэтично».

Очень трудно подозревать хорошо знакомого, не раз спасавшего и симпатичного тебе человека в тайном манипулировании.

– Стоп! – напряженно шепнул Кирпич.

Макс и сам уже успел замереть столбом, еще не поняв, в чем дело. Просто показалось, что за выброшенным морем стволом дерева что-то шевельнулось, а тело, привыкшее к передрягам, мгновенно среагировало. Там будто кто-то на миг приподнял голову и тут же спрятался. Подозрительное поведение.

– Дикс! – уверенно произнесла Дина.

Сжав губы, она вскинула левую руку. За бревном вновь зашевелились, и из укрытия выбрался дикс. Матерый – от одежды следа не осталось, дочерна пропеченный солнцем, колтун волос спадает ниже лопаток, голова втянута в плечи, коренастая фигура дышит звериной силой. Будто не человек это, пусть и бывший, а павиан дикий. Всем телом развернувшись в сторону четверки островитян, он зашипел, заквакал, тонко подвыл и, с силой отталкиваясь от песка, помчался на людей.

– Макс, патронов к автомату у нас немного, а тварь матерая, на копья брать с такой командой очко играет, – хладнокровно заметил Кирпич.

– Прикрой, – коротко ответил Макс, вскидывая дробовик.

Дикс при виде оружия повел себя странно – начал мчаться неравномерными зигзагами, приседая и ловко подпрыгивая. Навестись стало сложнее, но на такой дистанции это не принципиально. В последний миг Макс из садистских побуждений чуть опустил ствол – хотелось, чтобы эта тварь, одна из виновниц гибели девочки, оставившей послание на крышке ноутбука, сдохла в мучениях, пусть даже с перерасходом боезапаса.

Картечь разнесла пах и нижнюю часть живота, но, несмотря на страшные раны, тварь продолжала атаку. Второй ствол Макс разрядил, когда ей оставался десяток шагов. Диксу разнесло бедро, и он наконец завалился, тут же попытавшись вскочить, опираясь на здоровую ногу. Подскочивший Ботан пришпилил его копьем, заставив упасть на песок, а Кирпич, зайдя сбоку, рубанул топориком в висок.

Шагнув назад, он, злорадно скалясь, произнес:

– Это тебе за Наташу и Аню. И за остальных.

Дикс, хрипя в агонии, естественно, ничего не ответил.

Перезаряжая двустволку, Макс напряженно заметил:

– Наташа писала, что их было два.

Кирпич, подойдя к дереву, заглянул за него и удовлетворенно произнес:

– А вот и второй клиент.

И верно – на песке лежал еще один дикс. Точнее, часть. Брюшина его зияла огромной раной с неровными краями, пласты ребер приподняты почерневшими расправленными крыльями, хорошо видно, что внутренностей почти не осталось. Череп разбит и тоже пуст.

– Они требуху и мозги в первую очередь выжирают, – пояснил Кирпич. – Похоже, Наташа успела этого завалить. Ох и грамотная девочка была!

Морщась от мерзкой вони, Макс покачал головой:

– Если она убила или смертельно ранила этого, то где ее тело? И второй девочки? Он ведь ел «товарища» не так уж долго – еще много осталось.

В голове эти мысли еще не успели толком оформиться, но завершиться процессу не дала Дина. Изумленно задрав голову, она подняла руку вверх. Нет, не за тем, чтобы опять пустить в дело свою загадочную способность. Просто указывала.

Макс поднял взгляд.

Кокосовая пальма – для архипелага обыденность. Никто, кроме сборщиков недозрелых орехов, не обращает на их кроны внимания. Привычная деталь пейзажа, на которой взгляд не останавливается. К тому же глаза человека редко смотрят вверх без надобности. Да и зачем, если гор, высоких домов, фонарных столбов и прочего на островах и мелях нет? Все самое важное можно наблюдать на уровне человеческого роста и ниже, так зачем попусту напрягать шею?

Привычки, въевшиеся на подсознательном уровне, подвели островитян. Прочесывая остров, они смотрели куда угодно, но не вверх. Разумеется, находись в высоте необычный объект приличных размеров, глаз бы краем зрения его засек и подал сигнал тревоги. Но здесь все оказалось гораздо скромнее.

Первым делом Макс разглядел что-то вроде метлы. Кто-то возле самой кроны примотал к стволу несколько десятков кривых веток таким образом, что они свободными концами торчали вниз. Эдакий скелет конуса получился.

Но самое интересное оказалось на вершине. Там, в кроне, сливаясь с основаниями пальмовых листьев, прижались друг к дружке две скрючившиеся человеческие фигурки.

– Да это же девчонки! – первым высказался Ботан.

– Точно! – согласился Кирпич и радостно добавил: – Наташа и Аня сто процентов! Больше некому!

Чуть помедлив, он уже без восторга добавил:

– Только чего-то они не шевелятся совсем.

Макс уже все понял:

– Ветки видишь? Наташа их привязала, чтобы за ними не могли забраться. Дикс все же полез, и она его как-то убила. А может, просто скинула, и он спину сломал. Второй его жрал и караулил, чтобы не убежали, а они там сидели. Не знаю, сколько это длилось. Кирпич, они на мертвых похожи.

– Проверить надо. Ботан, ремень отдавай. Петлю сделаю и заберусь. Я не бешеная обезьяна без ничего по таким стволам скакать.

Через несколько минут Кирпич начал восхождение. Пальма оказалась самой серьезной из местных – высоченная. Но море, размывая в этой стороне берег, подточило ее корни, и дерево нагнулось, что немного облегчало задачу.

Вскоре Кирпич достиг преграды и начал разрушать ее руками. В этот миг одна из фигурок шелохнулась, свесила руку, до этого обнимавшую черенки листьев, и попыталась угостить «спасателя» ударом корявой палки. Тот, увернувшись, отступил чуть ниже и принялся возмущаться:

– Да ты чего? Дуреха! Я же помогать иду! Бросай свою клюку, а то ведь отберу!

Та, свесившись, вновь атаковала Кирпича, при этом пытаясь издавать визг, больше похожий на предсмертный хрип. Движения девушки были неуверенными, иногда хаотичными, и какими-то очень уж усталыми. Стало видно, что ее палка привязана к руке, и только благодаря этому она ее не теряет. Да и не палка вовсе, а грубое подобие кирки – заточенная кость, примотанная к увесистой ветке.

Но, несмотря на всю слабость, в данной ситуации ее действия были весьма опасны, и тело недоеденного каннибала, смердящее внизу, это наглядно демонстрировало.

– Да прекрати ты! Я не дикс! Не псих! Я нормальный! Кончай драться! Давай помогу спуститься! Мы и напоим, и накормим! И умоешься, а то видок у тебя тот еще! Эй! Да прекрати ты! Ну я тебе все потом припомню!

Доводы уходили в никуда – девушка еще отчаяннее начинала махать своим неказистым оружием. Кирпич, не испытывая желания сверзиться или получить дополнительную дырку в черепе, начал спускаться.

Достигнув земли, он первым делом нехорошо выругался, затем извинился перед Диной за несдержанность в словах и закончил на деловой ноте:

– Натаха, похоже, с катушек слетела. Совсем озверела. Может, подкопаем пальму? Она кроной в море упадет, не сильно ушибутся. А в воде мы ее легко скрутим. Я бы и там скрутил, да ветки эти навязанные мешают. Ловко она придумала. А может, и не придумала. У нас сосед так делал на дереве, где птицы гнездо свили, чтобы коты не могли забраться.

Макс, прикинув высоту пальмы, хотел было возразить против рискованного плана, но его опередила Дина:

– Дайте я попробую.

Не дожидаясь позволения, подошла так, чтобы стоять под самой кроной:

– Эй. Наташа. Я знаю, что ты меня слышишь. Не надо больше плакать. Все у тебя будет хорошо. Чудовища мертвые. Эти мальчики их убили. Зачем ты обижаешь их? Они ведь тебя защитили. Мы нашли твое письмо на крышке компьютера. Все уже хорошо. Ну же, не надо плакать…

В таком духе она на все лады без умолку «распевала» несколько минут. Одним тоном – ласковым, спокойным, проникновенным. Ребята не без удовольствия слушали – что-то в этом было завораживающее.

Странно, но подействовало. Сверху на грани слышимости хрипло поинтересовались:

– Вы кто?

– Мы такие же люди, как и вы, но оказались здесь раньше. Не бойся нас. Мы хорошие. Мы поможем. Мы уже помогли. Чудовищ больше нет. На земле тебе так хорошо будет. Мы…

– Стой! Не надо… Извините… Я не поняла. Мы тут… Сколько мы здесь сидим, на этой пальме?

– Ну ты спросила! Да откуда же нам знать? – удивился Кирпич.

– А эти уроды точно мертвые?

– Точнее не бывает. Или тебе справку из морга предъявить надо? Так мне можно лезть помогать, или как?

– Помоги. У меня все одеревенело, а Аня не просыпается почему-то.

– Тогда палку свою брось.

– Не могу – она привязана к руке.

– Так отвяжи!

– Не могу – пальцы одеревенели.

– Ну твою же мать! Ладно, лезу! Но смотри, даже не вздумай опять меня этой ковырялкой лупить! Честное слово, мне такое не нравится!

Спустить девочек вниз оказалось непросто. Пришлось сбегать к лодкам, снять обе якорные веревки и лишь с их помощью осторожно доставить на землю сперва очнувшуюся, но едва шевелящуюся Аню – она была полегче, – потом Наташу. Обе не смогли подняться с песка, Максу и Кирпичу пришлось нести их на руках.

Ночевку решили устроить возле лодок – пока возились, опустилась темнота, и лезть на ощупь в пенящийся прибой не хотелось, тем более с таким еле живым «подкреплением».

Девочки почему-то отказывались от еды, но пили просто зверски. Кирпич развел костер, Дина по-быстрому начала готовить чай по новому рецепту Эна – ослабевшим горячее полезно. Но при виде огня у обеих началась истерика, и пришлось их долго успокаивать.

Наташа наконец сумела членораздельно произнести:

– Психи заметят.

– Не увидят – сдохли они, – напомнил Кирпич.

– Но могут быть другие…

– И другие тоже сдохнут, не сомневайся. К тому же огонь еле живой, разведен в яме, кусты вокруг тоже прикрывают. Не волнуйся ты так – у нас все схвачено. Сейчас чайку попьете, потом бульончику из сушеной рыбки. Вам полезно.

Действительно полезно оказалось. Выполнив поставленную Кирпичом задачу, Аня уснула, а Наташа настолько разошлась, что даже сумела сходить к морю умыться, хоть и с помощью Дины. Вернувшись, она получила новую порцию свежезаваренного чая и, сидя у костра, медленно его отпивала, скупо рассказывая о том, что пережила:

– Когда уже закончила писать, подумала, что Ане так и так не жить. Вот и затеяла это. Еле забрались на пальму, привязались, потом ветки закрепили снизу. И начали ждать. По виду психов понятно было, что вот-вот они съедят еще кого-нибудь, – мы уже изучили их повадки хорошо. Но всю ночь просидели напрасно, только днем за нами пришли. Один полез, и когда добрался до веток, я его ударила в голову несколько раз. Он упал вниз. Второй его обнюхал и начал есть. Я решила, что убью и его, когда полезет. Но еды было много, и он все не лез и не лез. Мы съели все орехи, что там были, даже совсем зеленые. Было очень плохо от них. Животы резало до слез. Я счет дням потеряла. Пробовала разминаться, но это так трудно на дереве. Особенно трудно было во весь рост выпрямляться. И солнце сильно пекло. Очень воды не хватало. Орехи поначалу спасали, но потом вообще ни еды, ни питья не было. Думаю, еще день, и мы бы умерли на той пальме.

– Надо было надрезы на стволе делать – оттуда сок вытекает, – посоветовал Ботан.

– Мы понятия об этом не имели… Не знаю, откуда вы, но спасибо, что пришли.

– Да мы не за вами шли, – пояснил Кирпич. – Не знали про вас.

– Все равно спасибо. Вы… Вы же нас здесь не оставите?

– Да ты за кого нас держишь! Вместе поплывем. У нас народу полно, вам понравится. И порядки правильные, не то что у других. Не бойся, Натаха, – теперь точно все у тебя будет хорошо.

Но Наташа уже ничего не слышала – так и заснула, сидя с кружкой в руках.

– Надо же, как устала. – Кирпич покачал головой.

– После пальмы она, наверное, и вверх ногами спать сможет, – предположил Ботан.

– Тебя бы туда на недельку, ты бы и с петушками сидя на насесте храпеть научился за милую душу. Ну и что делать будем, Максимыч?

– А сам разве не знаешь? В наши лодки спокойно четыре человека помещаются, так что вшестером легко дойдем. Наташа покажет дорогу к тем островам, где упал их автобус. Думаю, это за последним ответвлением, судя по могиле Лены, о которой в письме говорилось. Получается, они пришли с той стороны. Посмотрим на корабль – и назад.

– А как же твоя девушка?

– Потом вернусь. Мы ведь теперь можем быстро плавать – много времени дорога не займет.

– Нет, – возразила Дина. – Тебе надо послезавтра быть возле буя. Обязательно надо. Не успеешь никак.

– О чем ты? – не понял Макс.

– Эн умный человек, но я считаю гораздо лучше. Изучила все его записи и нашла другие закономерности. Твой друг попал сюда первым, и эта дата там зафиксирована. Затем ты. У вас характерное временное расхождение, часто встречающееся. Дальше всего два варианта: или тот буй переключится на новые источники, или принесет следующий объект. Это случится послезавтра – я полностью уверена. У Эна достаточно весомая статистика. Если прилетит объект, которого рядом с вами тогда не было, то твоя девушка осталась на Земле. Если она или что-то, кто-то знакомые, то буй еще несколько циклов продолжит работать по прежнему месту. Нельзя тебе сейчас возвращаться. Ты ведь ее так ждал.

Если откровенно, то ждал Макс скорее по привычке. Столько всего случилось, что образ Леры сохранился на уровне детских воспоминаний. Да и, честно говоря, он ее здесь не мог представить. Она не просто горожанка – горожанка в высшей степени. В лесу никогда не была, и вообще интересы ее настолько типично-недалекие, что оставалось удивляться – как они вообще могли сойтись? Абсолютно уверена, что раки в озере красного цвета, знает как дважды два имена всех хоть где-то мелькнувших певиц поп-жанра, светских львиц или просто их ободранных кошек, и даже каких-то вульгарного вида негров, если те хотя бы умеют разговаривать и называют это рэпом. Макс в общении с ней иногда ощущал себя человеком с другой планеты, вообще не понимая, о чем идет речь. Пожалуй, все, что в ней его притягивало, – красота. Этого у Леры не отнять – будто куколка. Однако с настоящей инопланетянкой Диной ему почему-то было намного проще и комфортнее.

Но ведь не скажешь такое сейчас…

– Можно двоих отправить с девочками в поселок, а…

– Нет, – Кирпич покачал головой. – Вдвоем слишком опасно на рифах. Давай так – утром глянем, в каком состоянии девчонки. Если более-менее, то пойдем с ними к дальнему бую. Можно будет даже не по протоке, а через мели рвануть, напрямик – лодки легкие, воды там вроде много.

– Лучше пусть окажется дальше, но по расселинам, – возразил Макс. – Поверь, гораздо быстрее и удобнее выйдет. И меньше риска, что дно пропорем.

– Ага. За дно нас Пикар морским ежикам скормит, – согласился Кирпич. – Дин, как по-твоему – денек-другой если на рифах побудут, ничего с девочками не случится?

– Тень нужна. Вода. Горячая пища желательно.

– Ты действительно умеешь засекать диксов издали?

– Мне трудно объяснить это… Я хорошо ощущаю их угрозу и ее направление. С расстоянием могу ошибиться. Но если диксы близко, могу даже определить, сколько их.

– А почему этого гаврика не заметила?

– Вероятно, он спал, а от Максима в тот момент исходило что-то странное. Я не знала, что он именно сейчас собрался меня разоблачать, но чувствовала что-то ненормальное. Это сильно отвлекало. Простите, но мои способности слишком невелики, а самодисциплина низкая. В полной мере наш народ раскрывает свои таланты только в зрелом возрасте.

– Наш тоже, – заметил Макс. – Ботан, дежуришь первым. И на Дину не надейся – сам слышал, что у нее проблемы с «джедайской силой».

Глава 34

Вода в расселине успокоилась – лишь мелкая рябь от порывистого, но легкого ветерка время от времени возмущала ее зеркало. Отголоски прибоя остались за спиной – лодки уже миновали развилку. Если Наташа не ошиблась, этот путь должен привести к трем островам, где остались все их взрослые и ребята, за исключением одного мальчишки. Макс не планировал там задерживаться – беглый осмотр затонувшего корабля и бегом дальше. До дальнего буя еще плыть и плыть, плюс не исключены непредвиденные приключения по пути. Терять время нельзя.

На душе было хреново. Утром обе девочки подчеркнуто бодро заявили, что могут плыть куда угодно и держаться в норме все путешествие, но Макс готов был поспорить, что Наташа подговорила Аню так сказать. А ее кто подговорил? Да кто угодно, или даже никто – могла сквозь сон подслушивать. Запросто – после таких приключений люди и не тому учатся.

По мнению Макса, им нужен был длительный отдых. Но и Леру никак не бросишь… Вот ведь дилемма…

Грести он старался осторожно, чтобы не раскачивать лодку. У него теперь появился третий член команды – Аня. Худышка лет двенадцати – на ее ребрах можно анатомию человека изучать. Если вчера глаза девочки были сонно-затравленными, то сегодня просто испуганными. Но усталость из них никуда не исчезла. Скорчившись на дне, она почти все время спала, часто вздрагивая и поднимая голову, внимательно вглядываясь в Макса, будто хотела убедиться, что он не призрак и не собирается растаять в воздухе.

Натерпелась…

На корме дремлет Дина. Видимо, вчерашний разговор и прочие события подкосили, и ночью не выспалась. Так что Макс работает на веслах за двоих, но ему это не тяжело. Одно плохо – сможет ли она в таком сонном состоянии использовать свои необычные способности? А если конкретно – не подбирается ли сейчас к берегу шайка оголодавших диксов или боевой отряд готов?

– Зеленеет впереди, – заметил Кирпич со своей лодки.

– Вижу, – подтвердил Макс.

Наташа, подняв голову над бортом, тихо произнесла:

– Это первый остров. За ним еще два будут. Возле последнего – тот корабль. И штука железная там на воде болтается. И автобус наш тоже в том месте. На дне…

Один за другим по левому борту остались все три острова. Первый немногим уступал тому, на котором стоял поселок Бизона, два других были гораздо скромнее, хотя и не совсем уж крошечные. Ни на пляжах, ни на мелководье ничего подозрительного не встретилось. Необитаемая суша – такого добра на архипелаге хватает. Здешний буй, судя по всему, срабатывает нечасто, что тоже нередкое явление. Этим мальчикам и девочкам просто не повезло попасть в «заповедник», принадлежащий двум заматеревшим диксам.

Над чуть затопленной коралловой порослью показалась острая вершина конуса, что торчал из середины буя. Макс изменил курс, боясь повредить днище, затем пришлось развернуться, чтобы выйти на более-менее глубокий путь. При этом чуть правее заметил еще один неприродный объект – из моря торчала верхушка тонкого столба с оттяжками. Должно быть, та самая мачта, о которой Люц рассказывал.

Так и оказалось. День выдался удачный – почти без ветра, и безо всяких ухищрений можно было разглядеть корабль, замерший на дне. Небольшой двухмачтовый парусник – ничего другого о нем Макс с первого взгляда сказать не смог.

Подвели лодки к бую, начали швартоваться. Дина, проснувшись от толчка, подскочила, сонно заморгала. Ботан ее оригинально поприветствовал:

– Приветствую, моя прекрасная звездная сестра! Да прибудет с тобой сила!

Не будучи знакомой с продукцией земного кинематографа, шутки девушка не поняла, зато оценила корабль:

– Красивый какой. Мы сможем его поднять и починить?

– Еще не знаю, – ответил Макс. – И вообще наше дело – простая разведка. Думать о подъеме уже Пикар будет.

– А можно я искупаюсь? Сонливость пройдет.

– Купайся. Я сейчас тоже в воду полезу. Нырну – здесь неглубоко.

– Мачта едва выглядывает, а она точно не десять метров, плюс высота корпуса, – заметил Кирпич.

– Корпус накренен сильно. Стой он прямо, обе мачты бы наполовину вылезли на поверхность или около того. Левый борт из-за этого не разглядишь, вот и нырнуть хочу.

– Правый вроде в порядке.

– Я о том же.

Макс забрался на буй, скинул одежду, нацепил ласты и маску, без резких движений свесился в воду, побарахтался на месте, привыкая к разнице температур, затем медленно поплыл к торчащей верхушке мачты. Подержался за нее, убедился, что никаких повреждений море нанести не успело, махнул рукой Кирпичу:

– Подгони сюда мою лодку, я там камней набрал по пути.

Добравшись до товарищей, ухватил первый увесистый кусок известняка, неспешно продышался, набрал в грудь побольше воздуха, оттолкнулся от лодки, пошел в глубину. Мир вокруг привычно изменил цвет. Вверх срывались вереницы воздушных пузырьков, под ногами разбегались в разные стороны стаи рыбок. Справа мелькнуло что-то солидное, но Макс даже не успел насторожиться – это оказался всего лишь хорошо знакомый безобидный обитатель проток, смахивающий на леща-исполина. Несмотря на медлительность, акулам на зуб попадается редко – такой крепкой чешуи ни у кого больше нет. Ее даже топор с трудом прорубает – настоящие доспехи. Готы такими кругляшами свои бамбуковые кирасы обклеивают.

Поравнявшись с бортом, Макс отпустил камень. Тот, неспешно вращаясь, упал на дно, перепугав маленькую каракатицу. Работая ногами, Макс опустился чуть ниже, пошел вдоль борта, тщательно подмечая все детали.

Поверхность ровная, без повреждений, белая краска новенькой не выглядит, но и покрыться вездесущими морскими желудями не успела. Трудно опираться на скромный опыт, но по виду и полугода не прошло с момента «кораблекрушения». Оконечность серьезного киля, врезка винта, свернутое набок перо руля – результат удара о дно. Других повреждений не видно – даже иллюминаторы целы.

Легкие намекнули, что неплохо бы вдохнуть полной грудью, и Макс не стал игнорировать разумное желание – экстримом заниматься нет нужды. Поднявшись к поверхности, продышался, доложил товарищам:

– Наверное, такой корабль называется яхта или шхуна – не разбираюсь я в них.

– Из-за чего он утонул? – нетерпеливо спросил Ботан.

– Понятия не имею. Пробоин нет, все, кроме руля, целое. Руль вроде починить нетрудно будет.

– Ты внутри посмотрел?

– Я не такой дурак, чтобы в одиночку этим заниматься. Нет, такие дела для команды водолазов.

– Там же добра может куча оказаться! Ведь в вертолет ты сам забирался!

– Эта куча никуда не денется – подождет. А с вертолетом пришлось самому – выбора тогда не было.

С буя сиганула Дина, подплыла к лодке, взялась за один из камней:

– Можно, попробую тоже?

– Можно. Но только вместе. И чуть что – пулей наверх.

В том, что Дина прекрасно держится под водой, Макс уже неоднократно убеждался и не волновался за нее. Вот и сейчас пошла за ним ровно, послушно, отпустив свой камень, как только увидела, что он бросил свой.

На этот раз осмотру подверглась верхняя палуба. Все, что не было закреплено, валялось по округе или, давно всплыв, унесено течениями. Но в глаза бросаются настоящие сокровища: паруса и лебедки, ими управляющие, тросы металлические и из синтетического волокна. Даже если этот корабль не получится поднять, добро может пригодиться при конструировании других судов.

А вот еще одно повреждение – дверь при ударе перекосило, болтается на одной петле. Не смертельно, зато в раскрывшийся проем можно заглянуть, оценив внутреннюю обстановку.

Рассмотреть толком ничего не удалось – внутри сумрачно. Можно лишь понять, что под потолком остался воздушный карман. Только вот совать туда голову с целью подышать – не самая умная идея: атмосфера за это время могла измениться в худшую сторону. Или окажется, что это газ, просочившийся из баллона на камбузе. Нет, Макс на такое не поведется.

Просунув руку внутрь, он ухватил банку, плавающую в воздушном кармане среди всякого мусора, после чего обернулся на Дину. Но ей напоминания не требовалось – уже поднималась. Что ж, самое время отправляться следом.

Отдышавшись, продемонстрировал трофей:

– Вот. Внутри было.

– О! Кофеек! Живем! – обрадовался Кирпич. – Сахарку там не наблюдал, братишка?

– Там вообще-то не магазин – ухватил, что давали.

– Базара нет, и то хлеб. Давай сюда, в закрома родины – в обед погоняем. Кстати, насчет обеда – может, сейчас и устроим? Разведем костерок на бережку, сварим похлебку по-быстрому, потом дальше пойдем. Или еще нырять собираешься?

– Да нет, нечего там смотреть в одиночку. Похоже, корабль в хорошем состоянии. Не знаю, что там насчет двигателя, но под парусами он тоже ходить может. Отсюда его легко провести по расселине хоть к острову, хоть к океану. Мое мнение – нужно как-то поднимать и восстанавливать. Получше этих «коггов» будет. Сейчас обмеряем его сверху, хоть приблизительно, и пускай Пикар дальше думает.

Проснувшаяся Аня на заплывы Макса и Динки наблюдала уже без того всепоглощающего страха, что еще вчера, казалось, навечно поселился в ее глазах. А сейчас и вовсе подала голос – впервые. Изумленно пискнула:

– Волосы! Ее волосы!

Макс взглянул на Дину, уже выбравшуюся на буй. Ничего страшного с ее волосами не происходило – все то же ровное каштановое каре, что и прежде. Кстати, на удивление аккуратное – редкие девушки архипелага ухитрялись поддерживать свои прически в приличном состоянии, а уж у нее и всегда идеальная.

До Кирпича первого дошло:

– Мать моя! Да волосы сухие! Дин, у тебя волосы сухие!

Та, машинально их потрогав, поморщилась:

– Извините, постоянно забываю, что для вас это крайне необычно. Тем более после вчерашнего разговора расслабилась. Хотя и до этого ваши люди почему-то не замечали ничего. Правда, я редко ошибалась.

– А у вас это обычное дело? – уточнил Ботан.

– У нас считается, что мокрые волосы – неэстетичное зрелище. Вот мы с этим и боремся, как умеем. Это несложно. Для моего народа, конечно, несложно. У вас труднее, хотя при желании, думаю, научиться хотя бы азам не так уж сложно.

– Обалдеть…

– Не хотел бы я у вас работать продавцом фенов, – закончил тему Кирпич, вновь занявшись рыбалкой.

Остальные тоже вернулись к своим делам – Динкиным странностям они уже перестали удивляться, народ здесь ко всему привычный. Но Аня, не знающая всей правды о новой знакомой, не унималась:

– Вы разве не видели? Она выбралась из воды, а ее волосы остались сухими! И не просто сухими, а уложенными! Посмотрите на ее прическу!

– Ну видели, и что? – недовольно ответил Кирпич. – Хорошая прическа, я бы даже сказал, очень симпатичная. Не пищи под ухом, всю рыбу мне распугаешь.

– Так волосы… Сухие же… И прическа… Она…

Ботан снизошел до пояснений:

– Динка у нас со странностями – не обращай внимания. Она инопланетянка с одной из планет системы Альфа Центавра. У них там все такое умеют. И не бойся – она у нас смирная. Никого еще не укусила.

– Правда, что ли? – изумилась Аня.

– Правда-правда, – подтвердил Кирпич. – У нас здесь это обычное дело. В кого ни плюнь, или инопланетянин, или даун без хромосом. Ботан вот, к примеру, никакой не инопланетянин. Лодку давай отвязывай, чучело! Разве не видишь, на мне вся рыбалка держится.

Странно, но Наташа, в этот момент не спавшая, вообще не отреагировала на разговор, хотя слышала каждое слово. Очевидно, способность удивляться еще не вернулась – выглядела она сегодня как-то заторможенно. Хотя Макс был уверен, что раньше была очень даже веселой, жизнерадостной, быстрой в словах и поступках. Может, и ошибается, но трудно представить, что столь огненно-рыжая девушка с личиком озорной лисички прежде вела себя будто всем недовольная бука.

Аня начала отходить, и Наташа тоже должна прийти в себя. Как уже не раз замечал Макс, психика у тех, кто попал сюда и не погиб сразу, очень устойчивая.

Иначе здесь долго не протянешь.

Глава 35

– Дин? А, Дин?

– Что еще…

– Вот если этот корабль плавает по океану, его рано или поздно должно прибить к берегу. Значит, сейчас он где-то краем упирается в материк или совсем рядом с ним на мель сел. Так получается?

– Нет.

– Ну почему нет?

– Потому что его не носит по океану – он на одном месте стоит. Якоря или что-то другое удерживает. Я не знаю. В нашем мире, когда прилетал, так же стоял будто привязанный.

– Так ведь он теперь сломан – должен плавать.

– Что-то сломано, а что-то продолжает работать. У него ведь большой запас прочности, раз ему миллионы лет нипочем. Если хочешь, нырни прямо здесь. На дне расселины трубу увидишь, очень горячую. Что-то ведь ее подогревает? И на месте он стоит тоже поэтому – держится.

– Это как раз понятно, но ты ведь не уверена в этом?

– В чем?

– Что он на месте стоит.

– Уверена.

– Почему?

– Эн бы заметил движение: он следит за небом.

– Ну так раньше Эна не было, корабль мог плавать свободно и прибиться к материку.

– Нет.

– Почему опять нет?

– На небо посмотри. Лучше всего ночью. Видел все эти луны, и газовый гигант, вокруг которого пролегает орбита планеты? Точнее, даже не планеты, а его спутника, если я не ошибаюсь в ваших астрономических терминах.

– Ну видел. И что с этого?

– При таких спутниках здесь в океане должны наблюдаться очень высокие приливы. Ты видел на архипелаге высокий прилив?

– Ну… Полметра где-то видел… вроде.

– А должны быть метры – не один, и не два, и не пять. Таков закон природы.

– Ты меня совсем запутала! Мы же не о приливах говорили, а о корабле и материке.

– Все взаимосвязано. Приливов нет, потому что корабль поднимается вместе с приливным валом. Тот малый прилив, что мы наблюдаем, возникает из-за больших размеров корабля и его уплощенной конструкции – пока один его край приподнимается, другой опускается на волне. Мы на искусственном острове, и внизу большая глубина, без мелей.

– А ведь точно… Не подумал я почему-то… Эн обрадуется – ему эти приливы ночами спать не давали. Все думал, почему так получается. Дин… А вы вообще люди? Ну… Я в том смысле… У вас столько же хромосом и всякое такое? Дети могут быть, если, допустим, женщина ваша, а мужчина наш?

– Дин, забей ты на этого девственника прыщавого, а то весь мозг проест, – буркнул Кирпич.

Но та не оставила товарища без ответа:

– Насколько нам известно от экипажа корабля, вид у человека один, значит, скрещивание возможно. Тем более что Сеятели часто практиковали переселение добровольцев в другие, уже обжитые миры. Естественно, это касалось цивилизованных планет или систем. Хотя сейчас не знаю…

– На нашу тоже переселяли?

– Прости, но вряд ли. У вас практикуется насилие между разумными – это недопустимое в цивилизованных мирах явление. У нас оно было искоренено в ранней истории. Почему у вас продолжает существовать – не могу сказать. Я слишком мало знаю и понимаю.

– А кроме людей были разумные расы?

– Сеятели – не люди. Амфибии. Потому, наверное, и выбирали для своего корабля водную посадку. От них же известно, что есть и другие расы. Но где они и что собой представляют, наши ученые не знают. Мы вообще мало что знаем о деятельности экипажа корабля. Все может быть. Не удивлюсь, если это их родная планета и таких мертвых островов в океанах не один и не два. И на них так же, как мы, мучаются существа, на нас не похожие.

– Тот тип, в кресле-катапульте – он вроде человеком был.

– Ну и что? Я тоже от вас ничем не отличаюсь.

– Просто интересно – как он сюда попал.

– Ни вы, ни я не имеем представления о сути процессов, из-за проявления которых здесь оказались, а тебе интересны другие случаи? Ты похож на ученого, которых у нас называют… Как бы это по-вашему сказать… Странные, что ли…

– «Сумасшедшие профессора»? У нас такие тоже водятся. Я тебя не замучил еще вопросами?

– Нет… Не очень…

– Считай это тренировкой – когда вернемся назад, Эн за тебя всерьез возьмется.

– Я ведь мало что знаю…

– Это уже он решать будет – дай старичку повеселиться.

Кирпич, радостно ухнув, подсек, привстал, медленно поднял удилище, вытянув на поверхность яростно упирающуюся добычу. Подтащив ее к лодке, поднял повыше, ухватил деревянным багром, поднял над водой. Из глубины выметнулась рыбина на пару порядков солиднее, попыталась было оставить улов как минимум без хвоста, но зубастая пасть промахнулась – Кирпич оказался быстрее, не отдав пойманного.

– Пошла вон, неудачница! Был бы у меня подсак – и тебя бы на уху пустил! А так плавай… пока… Леску жалко, и крючок – если оторвешь, меня потом Стар на удобрения пустит. Ребята, тут не только на уху, а и поджарить на угольках хватит. Уже шесть штук, и все одна в одну красавицы.

– Впереди диксы, – неожиданно произнесла Дина.

– Уверена? – подобрался Макс.

– Да.

– Сколько?

– Еще не знаю, но как минимум один не спит. Мне кажется, он как-то нас почуял.

– Ты же говорила, что можешь их избегать, – напомнил Ботан.

– Да. Но это если одна. Группу они издали замечают. Я не знаю как. Наверное, у них просыпаются какие-то особые способности. Диксы идут к нам, или мы сами к ним приближаемся. Я чувствую все лучше и лучше. Похоже, он один.

Макс вздохнул и обратился к новеньким:

– Ничего не бойтесь. Сейчас, наверное, покажутся те же твари, которые на вас нападали. На мелях в центральных частях архипелага их много водится. Потом узнаете про них все, а пока просто не пугайтесь. В лодке они нас не достанут, да и без нее мы можем легко отбиться. Не бойтесь. Хорошо?

Судя по взглядам девочек, ничего хорошего по этому поводу они не думали, но обе суетливо закивали.

– Он совсем близко. И он один. Теперь я уверена.

Пара секунд промедления – и Дина бы безнадежно опоздала с предупреждением. Дикс кузнечиком выпрыгнул на скальную гряду, ограничивающую протоку по левому борту. Оценив потенциальную добычу, он, тонко подвывая, ловко помчался по берегу, намереваясь поравняться с лодками, а потом, наверное, поплыть к ним.

Кирпич, достав из колчана болт с широким треугольным наконечником, протянул Ботану:

– Начнем тебя учить помаленьку. Поверху не бей – они так дергаются, что попасть трудно. Зато ноги у них двигаются предсказуемо. Целься примерно вот сюда – в эту часть бедра. Давай, считай, что я у тебя экзамен по стрельбе принимаю. Не трусись, двоечник.

Ботан, тщательно прицелившись, выпустил болт туда, куда приказали. Дикс особого внимания на рану не обратил – вырвал из ноги посторонний предмет, прихрамывая, продолжил бег. Но тут же оступился, упал, чудом не скатился в воду – поврежденная конечность подвела.

Кирпич наставительно произнес:

– Если вам надоест коптить белый свет, а под рукой окажется бритва или острый ножичек, даже не вздумайте перехватывать вены на руках. Зряшное дело – крови много, толку чуть. Вытекать юшка долго будет, а кому оно надо – лишнее мучение. К тому же если доктора откачают, придется по больницам долго ходить, потому как стопудово заденете сухожилия, и работать ручки станут плохо. А то и просто начнут отсыхать. То ли дело в ногу, куда я показал. Там хлещет как из ведра, причем сразу, давление падает как гиря с обрыва. Несколько секунд – и головка закружится, в сон потянет. Даже если через пару минут кинутся спасать, вряд ли успеют. Ну а если вдруг успеют, то ничего страшного не случится – шрам останется, и все. Вон взгляните на нашего товарища – все симптомы. Не пришлось копьями тыкать, рисковать или патроны переводить. Все легко и просто получилось. Похоже, подружиться мы с ним уже не успеем.

Дикс действительно огурчиком не выглядел. Упав первый раз, он достаточно резво поднялся, но уже через десяток шагов грохнулся гораздо серьезнее, скатившись с камня на щетку коралловой мели. Ворочаясь среди острых известковых построек, он разодрал себе бок и живот – с такой силой пытался тянуться к лодке. Кровь из новых ран почти не шла, да и фонтан, извергающийся из бедра, сник. Тварь, несмотря на мощный загар, побледнела. Или Максу так показалось.

Кирпич, беззаботно напевая песенку про зону и летающих над ней голубей, причалил к скале, выбрался на берег, неспешно подошел к едва шевелящемуся диксу, спокойно, без эмоций разнес ему затылок резким ударом топорика. Не дожидаясь конца агонии, столкнул ногой тело в воду, пошел назад с дружелюбной улыбкой, утешив новеньких:

– Видите, девочки? Не надо их бояться. Не стоят они того. У меня в отряде один поляк был – кадр еще тот, а бабник вообще редчайшей породы. Хоть в Красную книгу заноси – вечно чудил не по-детски, как никто не чудит. Мы его нашли одного, на острове. Он там от безделья поймал бабу дикую. Ну, в смысле деваху, которая в дикса превратилась. Связал ее хитро, чтобы не брыкалась, и… Ладно, потом как-нибудь расскажу, что дальше было, но только пацанам. Вы обойдетесь. Особенно Аня.

К хорошо знакомому бую, что покачивался в расселине возле старого поселка, подошли вскоре после полудня. Если позавчера ни о какой остановке здесь не могло быть и речи, то сегодня все изменилось. Имея на борту живой локатор марки «Дина», не стоит опасаться внезапной атаки – крупную группу диксов или отряд нормальных людей она заметит издали. Поэтому устроить ночевку в брошенном жилье можно без риска быть застигнутыми врасплох.

А устраивать придется – девочки слабы, водную дорогу переносят плохо. Укачивает быстро. Спать на якоре – для них не лучший вариант. Здесь к тому же и другие плюсы имеются. Остров густо порос кустарником, в центральной части можно разводить огромные костры, и вряд ли с берега огонь кто-то заметит. Еще здесь полным-полно воды, причем чистой и холодной. Запасы дровяка должны остаться, а если нет, то можно от баррикады сушняка натаскать. Бамбуковые бочонки с древесным углем не бесконечны, да и мало их, чтобы с такой частотой горячую пищу готовить. И еще кокосами разжиться не помешает.

В общем, сплошные плюсы. Минус лишь один – остров уже может быть занят. Столь хорошие места надолго без хозяев не остаются.

Дина, внимательно прислушиваясь к чему-то, доступному лишь ей, в итоге сказала, что остров чист. Но тут же опровергла свои слова, добавив, что одиночного дикса, при условии, что он спит, ей трудно почуять даже за пару сотен шагов – куча людей рядом вызывает что-то вроде помех, заглушающих слабые сигналы. Так что, по-хорошему, надо бы держаться настороже.

Могла бы и не добавлять – и без того держались. Макс уже начал опасаться, что из-за постоянной привычки оглядываться на затылке начнет прорезаться третий глаз. Хотя почему опасаться? Радоваться такому приобретению надо – шея станет меньше уставать.

Логично предположив, что наилучшим укрытием для тварей будет брошенный поселок, Макс, взяв Кирпича, отправился разведать тамошнюю обстановку. Остальные ждали их в лодках с веслами наготове – пара взмахов, и с берега уже никто не допрыгнет.

Не так давно Макс, загибающийся от жажды, из последних сил плелся за болтливым мальчонкой, в надежде, что где-то там, в конце этого осточертевшего пути, его наконец напоят хоть чем-нибудь. Что конкретно ждет впереди, он не знал, да и думать в тот момент мог лишь о воде.

Сейчас история частично повторялась – он не хотел пить, но тоже не знал, что ждет его впереди, в брошенном поселке. Мертвые хижины и запустение – или, быть может, орда просыпающихся тварей. Дина уверяла, что обычных людей ощущает гораздо лучше, но мало ли – она уже не раз ошибалась, так что и готов сбрасывать со счетов тоже нельзя.

Вот и баррикада. Проход пуст – никем не охраняется. На вышке тоже никого. Но это еще не показатель.

Осторожно, держа оружие на изготовку, миновали укрепления.

– Свежих следов не видно, – тихо заметил Макс.

– Ага. И ветер сюда не задувает. Значит, после дождя никто не выходил и не заходил.

Уже легче. Вряд ли противник настолько коварен, что несколько дней не высовывал нос отсюда, карауля неосторожных гостей.

Хижины целы, только навес возле кухни завалился. Не похоже, что это последствия бури, – он и не такое выдерживал. На перебитой опоре следы рубки – дело человеческих рук. Свои поломали, когда уходили? Вряд ли. Скорее кто-то из готов, добравшись до поселка и никого не найдя, выместил злость на ни в чем не повинном сооружении.

Кирпич подтвердил подозрения Макса:

– Черные напакостили. Вообще-то у нас в отрядах ломать имущество запрещают, но отдельные случаи бывают. Вот это как раз такой. Будь все вдребезги разнесено – значит, точно не они, а залетные – никто не останавливал.

– Залетные?

– Да всякий народ по архипелагу шастает. Слыхал, что на готов иногда нападают лихие ребятки?

– Было дело.

– Шайки. Иные вроде партизан – лютые, но правильные ребята, а другие – шваль позорная. Мало их, но встречаются. От готов хоть одна польза: что не дают таким спокойно размножаться. Когда появляются полные отморозки – это очень хреново, на чьей бы стороне они ни были. Так… вроде чисто все.

– Штаб не проверили.

– Вы эту штуку так называете?

– Да. Там как раз воды полно. Ледяной.

– Ну, давай проверим этот бугор на тушке «Звезды смерти». И заценим.

Ни диксов, ни готов, ни кого-нибудь еще в штабе не оказалось. Формы для льда валялись на полу переломанными – похоже, их кто-то растоптал, – стол опрокинут, лавки раскиданы. Но водяной пар, как и прежде, конденсировался на холодных пластинах. Несмотря на разгром, остались несколько чашек из кокосовых орехов, и вскоре Макс с наслаждением пил ледяную жидкость.

– Какой кайф! – причмокнул Кирпич.

– Только пей мелкими глотками. У нас простуды и пневмония были частым делом.

– Не учи, и без тебя тяну будто удава за хвост. Девчонкам надо осторожно давать, и не такую холодную. Слабые совсем. Хотя быстро очухиваются. Заметил?

– Здесь у народа второе дыхание открывается.

– Тоже верно – жить охота всем. Наташка, думаю, скоро отойдет совсем. Она крепкая. В смысле не дылда плечистая, а характер правильный. Прикинь: смотреть день за днем, как народ вокруг губят, своими руками ломать кости, оставшиеся от подруг, потом завалить матерого дикса и сидеть потом хрен знает сколько на пальме, глядя, как внизу кого-то жрут. Другая бы свихнулась пять раз от такого. Молодец она.

– Согласен. Здесь слабые быстро гибнут, а те, которые выживают, часто очень сильными становятся. Крепкими. Она из таких.

– И как она тебе?

– В смысле?

– Ну… Мне вот ничего. Симпатичная. Рыженькая, смешная. И веснушки прикольные.

– Никак влюбился? – усмехнулся Макс.

– А че тут такого? Жить-то надо, а жизнь у меня новая теперь. Не знаю, что дальше будет, но постараюсь, чтобы не так, как раньше. Твои вот меня побаиваются, не позволяют ребят вместе держать старых. А зря. Что было, то травой поросло, а команда у нас путевая собралась – ее не дробить, а усиливать надо. Будут еще драки, и не одна – нам без своей армии никак. А я ведь на первые роли никогда не лез и сейчас не полезу. Зачем оно мне надо, за других по любому поводу зад напрягать? Понимаю, что словам доверия мало, а дел у меня пока немного, потому и не в обиде за недоверие. Думаете небось, что в любой момент подорвусь куда-нибудь или чудить начну?

– Лично я не думаю…

– Но осадок за старые дела и у тебя остался. Тогда, на острове, небось решил, что к готам подался? Да не оправдывайся – все нормально. А вот скажи: будь у меня здесь жена и дети, доверия бы прибавилось?

– Не пойму: о чем ты вообще?

– Семья – это корни, просто так с места уже труднее сняться. Понимаешь?

– А… так вот ты к чему… Ну да, семейному доверия побольше. Подожди… Ты только из-за этого разговор о Наташе завел?

– Да ну тебя! Она просто понравилась, а остальное уже прицепом пошло. По здешним меркам я уже чуть ли не старик, давно пора остепеняться. Но раньше смысла не было при таком-то житье, а сейчас вот много чего меняется. Самое время и мне в это дело включаться. А Наташу будто специально подкинули в такой момент. Фортуна поперла. Понимаешь? Все сходится.

– Ну… Осталось одно – мнение Наташи узнать, – улыбнулся Макс.

– А че там узнавать? Не видишь разве, как она смотрит на меня?

– Не обращал внимания.

– Эх… Ты чувак, базара нет, правильный, надежный, свой в доску, но есть дела, в которых вообще не сечешь. На мази с Наташей все, не сомневайся. И не ленись думать, когда ловишь на себе взгляды такие.

– Это ты к чему?

– Так ведь и на тебя поглядывают интересно. И ты тоже вроде меня – подвешенный. Вроде весь в почете и уважении, но на первое место не можешь взобраться. Не хватает чего-то. Ребенок ты в глазах тех, кто, кроме годков, ничего не ценит. А был бы при жене – уже, получается, ядреный мужик. Понимаешь? Только не надо «ля-ля» про великую любовь к милой Лере – у меня ведь глаза не для красоты приделаны и подмечаю все.

– Похоже, ты замечаешь за мной даже то, чего нет, потому как я вообще тебя временами не понимаю: что несешь, к чему, о ком вообще?

– Или ты и вправду такой наивный, или придуриваться мастер спорта… Самому не смешно такое нести? Ты вот объясни: почему, когда в Динке разобрался, не стал ее сдавать? Помалкивал, а потом как бы вывел на чистую воду, но без наездов. Мирно у нас все получилось там, на берегу. Хороший момент ты тогда выбрал – Ботан руки на нее не поднял бы, я хоть и бешеный бываю, но тоже для начала думаю, а уж потом стреляю. А по разговорам, ты не первый раз за нее заступаешься в похожих разборках. Братишка, когда деваха пацана ни на шаг не отпускает, а он за нее подписывается при любых непонятках, то как это называется?

– Ты думаешь, что я и Дина?..

– Ни о чем я не думаю – это тебе думать надо. Сейчас на острове почти всем заправляют Стар и Эн. Старосте так и охота морду начистить – не по положению место занимает, а Эн, что Эн… весь в великих думах постоянно… Сейчас вот Рома нарисовался – хваткий тип, и правильный, но всего лишь новичок, ему еще расти и расти. А ты вот почему-то носильщиком пахал, при всех своих подвигах. Почему? Мне вот кажется, рулить нужно именно тебе. Мои парни, если что, поддержат.

– Переворот затеять решил?

– Да ты че?! Я мирный человек, и тебе того желаю. Обидно за бардак, вот и думаю, как бы помочь хорошему человеку его разгрести. Ты не слабак, но когда один, то всего лишь один, а когда с друзьями – все гораздо проще. Сечешь?

– То есть ты сам ничего затевать не собираешься?

– И в мыслях не было. Я хоть и постарше многих, но пацан пацаном. Тут все тужатся, стараются показать, что взрослые до невозможности, но ведь детство во всем и всегда, оттого и глупости много развелось. Добавлять свою? Не… приберегу лучше.

– И правильно сделаешь. Но давай о политике и семьях в другой раз поговорим. Поселок проверили – пора к нашим возвращаться, а не болтовней страдать. Спрячем лодки и приведем их сюда.

Глава 36

– О! Новый клиент! – оживился Кирпич, привстав в своей лодке. – И какой симпатичный. Даже при галстуке. Ну и дядя – хорошо, что я не женщина, а то бы влюбился по уши.

Обернувшись, Макс увидел, как по мелководью деловито трусит очередной дикс. Судя по остаткам одежды, прибыл он сюда не так давно, заматереть не успел. Стаей тоже не обзавелся – одиночка. Добравшись до невысокой каменной гряды, окаймлявшей глубокий «бассейн», в центре которого покачивался на волнах буй, тварь сиганула в воду, «по-собачьи» поплыла в направлении потенциальной добычи.

– Макс, спорим на твой нож, что он не доберется вон до того камня! – азартно предложил Кирпич.

Тот покачал головой:

– С тобой я не буду спорить даже на то, что вода мокрая.

– И правильно делаешь. Да ты погляди, как наш клиент торопится. Похоже, оголодал всерьез. Эй! Подруга! Кушать подано! Садитесь жрать!

Дикс и правда плыл хоть и неловко, но быстро – отсутствие техники компенсировал звериной силой. Не пройдет и минуты, как доберется до посудины Кирпича. Но даже Наташа, сидевшая на корме, не проявляла признаков беспокойства – спокойно продолжала намазывать предплечья липучкой. Похоже, действительно оклемалась после пережитого. И правильно: нечего бояться. Даже стая тварей, будучи в воде, ничего не сможет сделать тем, кто в лодках. Слишком неуклюжи они в этой среде, а бить их там копьями и дубинами даже дети смогут.

Но не поэтому люди в лодках ведут себя так безмятежно – даже за оружие не берутся. Причина их беспечности в данный момент неслась под поверхностью моря, выставив на воздух плавник с характерным рваным шрамом. Кто-то когда-то посмел бросить вызов хозяйке глубоких расселин, или она сама ошиблась, напав на добычу, способную дать отпор любому. Что бы там ни случилось, отметина, отличающая ее от собратьев, осталась на всю жизнь.

Впрочем, собратьев было настолько мало, что можно прожить на архипелаге год – и ни разу не встретить существ этого вида. Зато леденящих душу рассказов о них предостаточно. Еще бы, даже диксы не сравнятся с ними в кровожадности. В воде эти живые торпеды – полные хозяева в любой ситуации. Молва приписывает им многое, загадок тоже не счесть.

Вот и очередная – каким образом Анфиса нашла лодки? Нет, то, что к Максу она неравнодушна, никого уже не удивляло, но вот ведь странность – куда бы он ни подался, происходи дело на воде, обязательно найдет. И будет потом держаться неподалеку, пока тот не скроется на недоступной суше.

В воде не сохраняется следов, так как она находит единственного чем-то привлекательного для нее человека?

Как бы то ни было, едва экспедиция подошла к дальнему бую, Ботан заметил хорошо знакомый плавник. Покричали, поудивлялись, но очень скоро обсуждать Анфису стало неинтересно, и она, как это не раз бывало в последнее время, превратилась в обыденную деталь пейзажа. На нее не обращали внимания и не боялись. Знали, что в присутствии Макса она даже в шутку не попытается атаковать. И вообще – людей давно уже не трогает. Акулу запросто, диксов тоже уважает как блюдо, непонятно по каким признакам отличая их от нормальных, но жители острова вычеркнуты из меню. И не только они – после избиения готов ее заметили возле берега. Тогда несколько черных удирали вплавь, рванув через глубокое место, но она, к великому сожалению, ни одного не тронула.

Ближе к вечеру Анфиса неожиданно стала звездой импровизированного развлекательного номера. Именно тогда Макс решил испытать новый свисток – Дина почувствовала приближение диксов.

Результат испытаний был скорее плачевным, чем положительным: вместо того чтобы завораживать тварей, свисток вызывал у них пик яростной активности. Пара диксов примчалась на звук с дивной скоростью, не тормозя, сиганула в воду, помчалась к лодке «свистуна». На полпути их встретила Анфиса и для начала откусила им некоторое количество конечностей. Затем, походив кругами около истекающих кровью калек, утащила остальное.

Ночью попались еще два дикса. Их не видели – только слышали их вой, потом подозрительные всплески, и следом мертвая тишина. Неизвестно, нуждается ли Анфиса во сне, но сейчас она явно бодрствовала.

Странно, но диксов в окрестностях буя оказалось предостаточно. Или их привлекло частое перемещение отрядов людей, что имело место в последний месяц, или здесь пролегают какие-то таинственные пути их сезонных миграций. Можно лишь гадать, в чем дело. До полудня Анфисе пришлось работать еще три раза.

Очень удобно – ни патронов не нужно тратить, ни копий тупить. Сиди себе и посвистывай – твари сами примчатся, их любезно прикончат без твоего вмешательства, и даже спихивать трупы в воду не придется. Мечта закоренелого лодыря.

Этот дикс до камня не добрался. Анфиса, лениво подойдя сзади, отхватила ему обе ноги. После этого плыть стало гораздо тяжелее, но тварь не сдавалась – неистово барахтаясь, вся в ореоле кровавых брызг продолжала тянуться к лодке. Владычице вод надоело на это смотреть – ухватив добычу за бок, потащила в глубину.

– Я думаю, что она их на дне складывает, – предположил Ботан.

– На фига ей этот гнойный хабар? – удивился Кирпич.

– Не знаю. Но съесть все это никак не возможно. Сколько их уже за два дня пришло? Ей и двух-трех хватит набить брюхо как барабан.

– Может, с акулами делится?

– Да ты что! Шутишь? Она ведь акулами питается.

– Может, и питается, но сегодня, наоборот, подкармливает, чтобы выросли жирными. На хрена ей сейчас рыбы зубастые, когда мясного хавчика хоть коси?

– Ну… Мало ли… Динка, а что она делает с диксами?

– Убивает…

– Не, ну это и так понятно. Интересно, ест или прячет где-то на дне?

– Нырни – увидишь.

– Да ну тебя…

– Ребята, это ведь люди. Больные люди. А вы шутите над их жизнями.

– Вот такие мы – братья Василия с планеты насилия, – хмыкнул Кирпич. – Никто почему-то не верит, что они больные. Зверей жалко, а этих вот нет. Не знаю, почему так, но смирись – тебе с нами жить.

– Да не трогайте вы ее, – заступился Макс. – У каждого своя планета, свои обычаи.

– Угумс… будем жить дружно. Что за…

День выдался тихий, почти безветренный, так что необычный тихий треск расслышали все. Даже почти постоянно спящая Аня пробудилась от загадочного звука, приподняла над бортом удивленную голову.

Макс, давно дожидавшийся этого момента, не растерялся, успел обернуться к бую. Увидел, как по конусу пробежали змейки электрических искр, треск резко усилился, море заволновалось, в нескольких местах забурлило, выпустив струи пара. Над водой засверкала зеркальная сфера, исчезнувшая так же мгновенно, как и появилась. Но не бесследно – оставив вместо себя человеческую фигурку.

Человек – не птица, зависать в воздухе не умеет. Новоприбывший с шумным плеском рухнул в воду метрах в пятнадцати от буя. Макс, прыгая за борт, уже знал, что это не Лера: слишком мал, не та одежда, и вообще все не то. Хотя и видел его всего миг, разглядеть успел. Но ведь не оставишь человека без помощи только на том основании, что ждал другую?

Новенькому помощь пригодилась – плавал как топор. Максу пришлось нырнуть метра на три, чтобы ухватить слабо барахтающееся тело за капюшон куртки. Рядом, едва не задев боком, прошла Анфиса. Даже не покосилась в сторону спасательной операции – как всегда, делала вид, что совершенно случайно здесь оказалась и ничего интересного в копошении сухопутных козявок не видит. Такие вот странности характера у хищницы.

Новичок оказался мальчишкой лет двенадцати. Когда его дружными усилиями затащили на удобную плоскую скалу, вытрясли из организма проглоченную воду и ударами по щекам более-менее привели в чувство, Макс строго вопросил:

– Ты откуда? В каком городе только что был?

– Оглох?! Отвечай, когда люди спрашивают! – потребовал Кирпич.

– Мальчик, ты из какого города? – очень милым голосом, с вкрадчивыми интонациями, которых никогда в нем не замечалось, поддержала «общий штурм» Дина.

– Из Вологды, – наконец пискнул ошеломленный спасенный.

– Ты только что был в Вологде? – уточнил Макс.

– Да.

– Понятно…

Встав, он оглянулся в сторону успокоившегося буя, слегка усмехнулся, устало выдал:

– Я никогда не бывал в Вологде.

– Буй переключился, – тихо прокомментировала Дина.

– Ага.

Кирпич, встав, хлопнул Макса по плечу:

– Не расстраивайся, братишка. Шансов при таком раскладе маловато было.

– Знаю. Так даже лучше.

– Это почему же?

– Лере на Земле гораздо спокойнее будет. Она… – Макс неопределенно повел рукой перед собой. – Ко всему этому она никогда не привыкла бы.

– Все привыкают, но ты, наверное, прав. Так лучше. А чего это у тебя, малой, в пакете?

– Корм.

– Че за корм, дай позырить.

– Для попугайчиков. Только что купил.

– О! Живем! Братишки, да это же семена, причем разные! И даже намокнуть не успели – запечатано хорошо. Да тут даже конопля есть!!! Вообще живем! Максимыч, я в том смысле, что из нее можно веревки делать, а не то, о чем ты подумал.

Мальчик наконец пришел в себя настолько, что посыпались вопросы:

– Где я? Кто вы? Что это все такое? Что случилось?! Как я?..

Тараторил он часто и густо, не особенно заботясь о передачи смысла. Да и так все понятно – стандартная реакция новоприбывшего.

Кирпич ответил в своей манере:

– Братишка, ты не на Земле. Небось зырил, как светляк светит? Зря – те, кто этим занимается, заканчивают плохо. Вот как мы все. Кроме нее, – указал на Дину. – Она здесь почти добровольно, с другой планеты прилетела. Ты только не удивляйся – мы все здесь инопланетяне. А если захочешь домой – сразу забудь. Назад никак не попасть.

– Что?!

– Да ничего. Так и живем. Привыкнешь. Одежда у тебя не летняя. Что хоть за время года было в Вологде?

– Весна…

– Весна – это хорошо. Почки распускаются, птички прилетают, и комары еще не кусаются. Скидывай куртку, штаны закатывай, потом или шорты сделаем из них, или другой шмот подберем. Шлепок запасных у нас нет, так что пока походишь в своих ботах. Сейчас сплаваем вон к тем камням и намажем тебя липучкой, а то сгоришь в хлам быстро – на мелях от солнца прятаться негде. И кончай с вопросами – здесь уважают только тех, которые понимают все молча. И ты поймешь – глаза у тебя не совсем тупые. Сделай вид, что суров душой, и держись так по жизни. Макс, я сплаваю с ним к бородавкам? Липучка нужна от ожогов, а то Натаха почти всю перевела.

– Конечно, сплавайте.

– И это… Здесь остаемся или назад? Как бы все уже закончили…

– Назад пойдем. Спешить не будем – лучше опять заночевать в поселке, а до него недалеко.

– Путевая идея – водичка там почти как пивко. Ботан! Ты что там делаешь?!

– Да плаваю вокруг. Смотрю – может, что еще упало.

– Бегом сюда! За липучкой сгоняем – и валим отсюда. А то нападает нового народу, а лодки у нас, между прочим, не бездонные.

Макс сидел на краю буя, свесив босые ноги в воду, и вспоминал, как целую вечность назад забрался сюда, промокший и ошеломленный, не понимая, что делать дальше. Смешно, но в тот момент считал, что оказался где-то на Большом барьерном рифе или в похожем месте. Надеялся быстро найти людей, испытывал смятение при одной мысли о том, как будет объяснять им свое появление здесь в зимней одежде, без денег и документов. Такие, как он, одиночки, выброшенные в безлюдные районы, здесь, как правило, не выживают. Но ему крупно повезло. И ладно бы только ему, спортсмену-пловцу, так и товарищ, от спорта далекий, выжил. Правда, с чужой помощью, но все же…

И Лера бы выжила, окажись сегодня здесь. В окрестностях буя ни одной акулы не осталось – Анфиса не терпела конкуренции. Вода мягкая, при падении не разобьешься, а там бы вытащили девушку, откачали, успокоили.

Повезло ей – дома осталась. А у Макса будто груз с души свалился. И так уже не раз ловил себя на мыслях, что зря нагрузился «рыцарскими обязательствами». Редчайший случай преданности продемонстрировал: у местных девчонок его «неземная великая любовь» – одна из главнейших тем для разговоров за выполнением кухонных обязанностей.

Жора, тот самый везучий товарищ, оказался слишком мелок для тех дел, которыми Максу теперь приходится заниматься. Врагами они не стали, друзьями тоже – живут каждый по себе, хотя и в одном коллективе. Подруга осталась на Земле, и это не печалит, а, наоборот, радует. Влечение было и сплыло под натиском дней, событий, других знакомств, а никакой «великой любви», оказывается, нет.

Дина, подогнав лодку к бую, забралась наверх, тихо спросила:

– Уходим? Или еще посидишь?

– Новичка намазали липучкой?

– Ага. Черный, как Маса, стал. Смешной. Он выживет. Такие маленькие диксами не становятся.

– Да… Выживет… Уходить пора… Возвращаться… Здесь все закончили, пора серьезными делами начинать заниматься.

– Какими?

– Разбить готов, объединить поселки, поднять корабль, найти материк, обыскать всю планету – может, где-нибудь остались выжившие Сеятели и они помогут нам. Как видишь, дел у нас невпроворот.

– Ага. Как там у вас говорят? «От скромности не умрет»?

– Не совсем про меня, но что-то в твоих словах есть…

Внимательно уставившись на Дину, неожиданно спросил:

– А ты не думала завести здесь друга?

– О чем ты? У меня уже… Разве ты мне не друг? Или после того, что я… Ну… Что ты узнал обо мне… Мы теперь не… Или сильно обиделся, что скрывала? Прости, но я не знала как…

– Не говори глупости, – перебил ее Макс. – Ничего плохого я о тебе не узнал, хотя скрывала, конечно, зря. О другом сейчас спрашиваю. Не друг, а… Блин, а ведь даже свадеб у нас не бывает…

Динка наконец поняла. Ухитрившись покраснеть так, что даже густой загар этого не скрыл, покачала головой:

– Я как-то не думала… Не…

– У тебя там остался кто-то? – Макс указал пальцем в небо.

– Нет, – тихо ответила девушка. – Когда я сюда попала, мой возраст был недостаточен, чтобы…

– Я понял. Опять ваша «этика» или что-то вроде нее. У нас обычно тоже так. Дети отдельно от взрослых дел. А сейчас ты достаточно выросла?

– В нашем обществе считается, что мой возраст пограничен. Как бы уже можно задумываться о взрослой жизни, но не всерьез. Около года не хватает до рубежа, за которым допустимы самостоятельные решения в подобных вопросах, и то не для всех граждан. Сперва нужно доказать свою самостоятельность и независимость суждений. Мне трудно объяснить, как это происходит у нас, но таков закон… – И еще тише добавила: – А почему ты так на меня смотришь?

Макс, улыбнувшись, забрался в лодку, подмигнул:

– Так же, как и ты на меня.

– Как?

– А вот так. Ты все-таки чудо. Никакая другая девушка на твоем месте не стала бы мне помогать встречать Леру.

– Значит, я веду себя не так, как вы?

– Ты хорошо себя ведешь. Правильно. Как и надо себя вести. Если где-то и ошибаешься, трудно тебя винить. Будь по-другому – я бы не заступился за тебя в первый раз и в последний тоже. А так… Доверял я тебе, несмотря ни на что. Даже когда начал понимать, что ты чужая. Судил по поступкам, наверное. И еще только благодаря тебе этот, новенький, выживет – слишком мал, чтобы стать диксом. Не вычисли ты день прибытия – умер бы здесь. Так что не зря сходили.

Увлекательный диалог прервался криком Ботана: прыжками продвигаясь по мелководью с каким-то здоровенным плоским камнем в руках, он издавал нечленораздельно-радостные звуки, в конце концов снизойдя до громкого пояснения:

– Я черепаху поймал! Жирную!!!

– Благодарю за службу, боец! – из своей лодки прокричал Кирпич. – Не упусти добычу! Вечером пирушку закатим!

Макс, помогая Дине забраться в лодку, не удержался, опять улыбнулся:

– Ты всегда так краснеешь?

– Не знаю. Я ведь не вижу себя со стороны. Но с тобой – наверное. А что? Это плохо, когда краснеют? Ваши девушки не такие? Я все-таки сильно от них отличаюсь?

– Не бери пример с других. Ты – уникальная. Я бы догадался, что ты инопланетянка, и без всего этого. И еще насчет Леры – ее я не любил.

Дина дольше, чем это требовалось, позволила задержать свою ладошку в его руке, забавно скосила взгляд, голосом тихим, предельно заинтересованным, уточнила:

– А меня?

Как там она говорила? Ничем не отличаются от землян? Так и есть.