«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-05-06 (1993)

Новый век

Хэ Юньлу

_{(Продолжение. Начало см. 1993, № 4)}

Уданские горы. Несколько десятков участников научного семинара по проблемам изучения "Дао дэ цзина" приехали полюбоваться здешними местами. В числе участников семинара и Оуян Хуэй. Вместе с Тянь Минмин он тоже приехал в эти горы, одни из самых известных в Китае. Окружность Уданских гор — 400 км, они насчитывают 72 вершины, 24 ручья, 11 пещер, 3 озера, 9 источников, 9 колодцев.

Приезд участников семинара по "Дао дэ цзину" сюда был не случайным. Удан — священное место для китайских даосов, а "Дао дэ цзин" считается Библией даосизма. В этих горах повсюду присутствует дух священной книги даосизма. Многие выдающиеся даосы разных времен и эпох занимались здесь самосовершенствованием.

Вы слышали об Иньси? Этот великий мастер цигун был современником Лао-цзы, первым проповедником "Дао дэ цзина". В конце концов он пришел в Уданские горы.

Не разбираясь в проблемах цигун, оставляя в стороне область цигун-совершенствования, трудно проникнуть в тайну "Дао дэ цзина". Оуян Хуэй посмотрел на идущих впереди ученых. Известные люди, многие из них всю жизнь посвятили изучению канона, но так и не поняли, что Лао-цзы был великим мастером цигун, обладавшим особыми способностями, особой мудростью.

Они привыкли объяснять "Дао дэ цзин" с точки зрения обычной философии, политики, социологии, не принимая в расчет цигун, который рассматривают как нечто мистическое и несерьезное. Поэтому-то и не могут они постичь сокровенную суть этой книги.

С другой стороны, некоторые практики цигун в своем понимании "Дао дэ цзина" зачастую останавливаются на "магическом" этапе цигун-совершенствования. Но не познав дао, не обретя дэ, они также оказываются не в состоянии уяснить истинную суть этого произведения.

"Цигун" ныне — расхожее слово, понимаемое часто узко как "тренировка ци", как "укрепление здоровья". Без овладения дао и дэ нет настоящего совершенствования. Оно непременно должно предполагать наличие космического мировоззрения, широкого планетарного мышления, высокоэтического сознания.

Оуян Хуэй улыбнулся про себя. Увы, эти истины не так-то быстро и легко принимаются людьми. Сознание их отличается инертностью и косностью. И все же он определил для себя в качестве задачи всей своей жизни помочь людям понять истинный смысл "Дао дэ цзина", "И цзина", Библии, буддизма. И тогда человечество взойдет на новую ступень познания бытия.

Весь прогулочный маршрут составлял 60 километров. Сейчас группа поднималась на главную вершину — пик Тяньчжу. Много говорили, шутили. Один старый профессор, смеясь, сказал:

— Действительно ли Гуаньмин Иньси в конце жизни пришел сюда для самосовершенствования?

— Сначала надо выяснить, был ли такой вообще, — ответил кто-то шутливо.

— Сначала надо выяснить, был ли на самом деле Лао-цзы, — заметил третий.

Все дружно рассмеялись. А Оуян Хуэй подумал: "Люди склонны верить тому, что видели своими глазами, и не верят в то, чего своими глазами не видели, пусть даже эти события происходят в современную эпоху, во время их жизней, если этого, по их мнению, не может быть. В исторические события верят лишь тогда, когда есть "неопровержимые доказательства", например археологические находки. Письменным памятникам доверяют значительно меньше. Люди не понимают, что события давно ушедших времен не только отражаются в книгах, отпечатываются в материальных объектах, но и остаются в подсознании человечества, в разнообразных полях "неба и земли". Никто не хочет всерьез подумать о том, почему Иньси, первый, кто, познакомился с "Дао дэ цзином", пошел в горы Удан.

Продолжая вместе со всеми подъем на гору, Оуян Хуэй одновременно погрузился в состояние цигун и стал думать об Иньси.

Неожиданно перед его внутренним взором возник облик Иньси, панорама Ханьгугуань. Изображение, вначале туманное, стало проясняться и через мгновение уже было совершенно четким, цветным и устойчивым! Его теперь можно было хорошо рассмотреть. Вот картина сменилась, он увидел прибытие Иньси в Удан. Изображение слегка плыло, однако он отчетливо ощущал — то, что он видит сейчас, отличается от галлюцинаций.

Затем ему стало как-то совершенно очевидно, что Иньси — фигура не вымышленная, что он действительно жил в Уданских горах, самосовершенствовался здесь. Ощущение было настолько сильным и непосредственным, что он нисколько не сомневался в нем. Конечно, с помощью этого ощущения он не смог бы никому ничего доказать, но для него лично оно имело характер абсолютной достоверности и непреложности. Кроме того, у него появилось как бы непосредственное чувственное восприятие "Дао дэ цзина". Более того, у него возник смутный образ оригинала, написанного рукой Лао-цзы, который он ощущал и зрительно, и как бы на ощупь!

В следующее мгновение Оуян Хуэй вдруг понял, почему канон о дэ располагается перед каноном о дао, почему Лао-цзы не разбил текст книги на главы и как ненужно это осуществленное позже деление, почему текст канона, найденного при раскопках в Мавандуе[3], расположен в таком порядке. Он догадался также и о том, что служило ключом ко всему: все пять тысяч слов канона были написаны Лао-цзы на одном дыхании в состоянии цигун! Это — поток, излившийся из него свободно, не подчиненный логическому структурированию.

При произнесении текста канона в состоянии цигун в порядке, установленном Лао-цзы, возникает сильное "ощущение ци", становится возможным войти в поток сознания Лао-цзы и достичь просветления. Размышляя таким образом, Оуян Хуэй вдруг заметил, что у него на ботинке развязался шнурок. Причем развязался как-то очень странно, то есть не просто развязался, а был полностью как будто кем-то вытащен. Он удивленно смотрел некоторое время на ботинок, затем присел и стал его зашнуровывать. Через несколько минут он встал и хотел догнать ушедшую вперед группу товарищей, как вдруг увидел прямо перед собой неизвестно откуда взявшегося человека. Когда он подошел? Ведь только что здесь никого не было! Очень странно. Удивленно рассматривая незнакомца, Оуян Хуэй обнаружил, что его лицо ему почему-то очень знакомо. Спокойно стоявший перед ним человек выглядел весьма обычно: ни стар ни молод, ни высок ни низок, ни худ ни толст. Где же он встречал его?

— Я вас здесь жду, — сказал незнакомец.

— Я знал, что могу встретить вас здесь, — ответил Оуян Хуэй, а про себя подумал: "Странно, как это я так ответил?" Но в тот же миг почувствовал, что действительно мог встретить его здесь.

— Вы интересуетесь преодолением времени? — спросил знакомый незнакомец.

Оуян Хуэй утвердительно кивнул. Этот "обычный человек" указал рукой кверху. Оуян Хуэй посмотрел в этом направлении. Группа, только что находившаяся невдалеке от него, теперь виднелась высоко-высоко возле вершины. Белой точкой виделялась одетая в белое платье Тянь Минмин. "Что за чудеса?" — подумал Оуян Хуэй и посмотрел на часы: ого! Прошло уже больше получаса!

— Вы хотели увидеть, как преодолевается пространство? — услышал он второй вопрос и снова кивнул в ответ. В глазах его что-то мелькнуло, и вот он уже стоит на вершине пика Тяньчжу. Вверху сверкает Золотой дворец; внизу в нескольких десятках метров от него, тяжело дыша, карабкаются по крутым каменным ступеням его спутники. Раскрасневшаяся и запыхавшаяся Тянь Минмин, увидев его, сказала:

— А я смотрю, ты вдруг куда-то исчез. Так и подумала, что ты убежал вперед!

Золотой пик Уданских гор. Если говорить точнее, это макушка главной вершины Тяньчжуского пика. Назвали ее так потому, что на ней высится Золотой дворец, построенный в 1416 году. Высотой 5,54 метра, шириной 4,4 метра, глубиной 3,15 метра, весь из меди, позолоченный, он сияет в отраженных лучах солнца, и блеск его виден на десятки километров вокруг. Стоит он на 12 круглых опорах, символизирующих 12-лепестковый лотос. И снаружи, и внутри — все из меди, сделано настолько искусно, что нигде не видно швов!

Как ни замечателен дворец, но панорама, открывающаяся отсюда взору путника, наполняет его сердце еще большим восторгом! Внизу со всех сторон Золотой пик обступают, подобно верным стражникам-богатырям, бесчисленные вершины. Небесный свод, как огромная голубая чаша, опрокинутая над землей, сверкает чистотой до самого горизонта. Это и есть Великий предел! Суетность мира не достигает этих высот, не замутняет разлитую здесь ци.

Тот, кто здесь, уже совершенствуется, не прилагая к этому никаких усилий. Но если к тому же еще немного расслабиться, погрузиться в тишину, то тут же почувствуешь в своей груди космос, в сердце — энергию "неба и земли"!

Оуян Хуэй сейчас ясно понимал: во всем присутствует ци, все и есть ци. Ци — то, что рассеяно, форма — то, что собрано. Ци превращается в "тысячу вещей"; "тысяча вещей", рассеявшись, вновь обращается в ци. Ци рождается из "пустоты". "Пустота" рождает бытие, бытие и есть ци. Дао есть "пустота". "Одно" есть Великий предел, есть ци, Великий предел обладает только ци! Да, "Дао дэ цзин" должен дать импульс развитию новейшей физики!

Оуян Хуэю захотелось поделиться своими мыслями. Рядом с ним стоял ученый с Тайваня Фэн Лайши, ему он и высказал то, о чем только что думал. 44-летний ученый, большой знаток "Дао дэ цзина", потер свой высокий лоб и сказал.

Когда Лао-цзы говорит о дао, он не отбрасывает материю, у него своя концепция материального. Но она не основывается на научном анализе, это всего лишь предположение. Его теория "ци" отличается тем же. В те времена, когда не было развитой техники и могли существовать лишь предположения и смутные ощущения.

— А я считаю, что не только предположения. Думаю, что у Лао-цзы была концепция материи, превосходящая современные физические теории! — не согласился Оуян Хуэй.

Фэн Лайши слегка улыбнулся:

— Это всего лишь наши предположения!

— Не кажется ли вам, что опыты, когда мастера цигун, испуская ци, изменяют материю, вполне достаточны, чтобы верить в то, что наши "предположения" относительно Лао-цзы истинны?

Тайванец ничего не ответил.

— Не пора ли нам по-новому взглянуть на канон? — продолжал Оуян Хуэй. — Наберусь смелости сказать, что я лично считаю: исследователи, на протяжении более двух тысяч лет комментировавшие произведение Лао-цзы, по-настоящему не поняли его.

Фэн Лайши по-прежнему задумчиво молчал. А Оуян Хуэй продолжал развивать свою мысль:

— "Дао дэ цзин" — это всего лишь 5 тысяч слов. Сам Лао-цзы абсолютно ничего не делал для распространения и пропаганды своей книги, он только вручил Иньси эти 5 тысяч слов и исчез. Однако же книга обрела широчайшую известность и влияние. Почему? С древних времен конфуцианство и даосизм дополняли друг друга. Лао-цзы — неотъемлемая часть китайской культуры. Политики, военные всегда считали его своим классиком; интеллигенция всегда находила в нем духовную опору; практиковавшие цигун даосы смотрели на его книгу как на Библию; искусство, медицина развивались под его влиянием; некоторые современные ученые находят в "Дао дэ цзине" новые концепции. В чем причина такого мощного влияния?

— Наверное, сейчас мы еще не готовы ответить на этот вопрос, — наконец произнес Фэн Лайши.

— Вот именно, — подхватил Оуян Хуэй, — "Дао дэ цзин" обладает тайной силой, секрет которой мы еще не раскрыли.

— По-вашему, философские, социально-политические методы исследования здесь бесполезны и возможен только один метод, основанный на цигун?

— Да, этот подход необходим, однако так ставить вопрос — значит сужать проблему. Нужен комплексный метод изучения.

К этому времени вокруг дискутирующих собралась группа слушателей. Один убеленный сединами профессор, великодушно улыбнувшись, сказал:

— Конечно, цигун может быть использован, но, по-моему, многие философские положения книги совершенно не требуют каких бы то ни было методов, связанных с цигун или особыми способностями, ибо являются выводами, сделанными на основании изучения истории и жизни!

— Давайте подумаем, — возразил на это Оуян Хуэй, — почему выводы Лао-цзы настолько глубоки, почему его так называемые "предположения" о космосе вызывают такой интерес у современных физиков? Очевидно потому, что мы изучаем космос по доступным нам проявлениям и на основании этих проявлений пытаемся проникнуть в тайну Вселенной. Лао-цзы же и некоторые другие люди, имевшие особые способности высшего уровня, возможно, видели тайну непосредственно, для них не существовало проблемы времени и пространства. Поэтому-то он и мог проявить особую мудрость. Слушатели вежливо и дружески заулыбались, демонстрируя свою заинтересованность. Оуян Хуэй окинул их взглядом и вдруг заметил стоящего позади них того — ни старого ни молодого, ни низкого ни высокого, ни толстого ни худого — "обычного человека". Незнакомец смотрел на него, и во взгляде его таилась усмешка. Неожиданно в голове Оуян Хуэя как бы сверкнуло что-то, перед его внутренним взором пробежала некая картина. Под влиянием непонятного для него толчка он обратился к возражавшему ему старому профессору:

— Скажите, примерно в семь лет Вас укусила собака, верно?

Профессор замер от удивления.

— Откуда вам это известно? — выдавил он из себя с трудом.

— Особые способности, временные, впрочем, — ответил не совсем понятно Оуян Хуэй. — Только что я видел одну картину, — он показал на свой лоб.

Профессор все еще пребывал в оцепенении. Потом покачал головой:

— Этого не может быть. Моя мать умерла. Во всем мире больше нет никого, кто бы знал об этом.

— Я увидел то, что отделено от нас несколькими десятилетиями. Лао-цзы обладал способностями высшего порядка, разве нельзя предположить, что он мог преодолевать миллиарды лет и даже гораздо большие временные отрезки и видел первые мгновения рождения Вселенной? Масштабы несоизмеримые. Но не одинаков ли принцип?

Перевод А.Александрова

_{(Продолжение следует)}