«Если», 2001 № 04

Анкл Ривер Честь воина

Молодой охотник Ксенон, могучий, гордый и статный, стоял перед царем плунов Филандером, восседавшем на троне из бивней мастодонта. Прошлой луной на племя плунов совершили набег кронксы, и теперь царь Филандер готовил им возмездие.

— Согласен ли ты войти в отряд моих воинов? — спросил Филандер и поерзал на троне — бивни мастодонтов делали трон скорее внушительным, чем удобным.

— Да, — ответил Ксенон. Его обтянутый шкурой мастодонта лук был выше рослого воина, а толщина лука была под стать крепкому запястью владельца. Никто, кроме Ксенона, не мог согнуть этот лук и уж тем более пустить из него стрелу.

— Прекрасно, — сказал царь. Его широкая грудь все еще бугрилась мышцами, и лишь слегка обвисшая кожа выдавала, что ему уже минуло сорок, — Ты проявил себя отличным охотником. Посмотрим, каким ты станешь воином.

Ксенон почувствовал, что в других воинах племени уверенность борется с сомнениями. И все же он знал, что сильнее любого из них. Почти все они ходили с ним на охоту, но именно Ксенон добыл огромного зверя — вдвое выше человеческого роста и с ногами толщиной с торс взрослого мужчины, — на чьих бивнях и восседал сейчас Филандер. Ни у воинов, ни у царя не должно быть сомнений в мужестве Ксенона.

Отряд выступил к деревне кронксов. Пологие склоны холмов поросли колючим кустарником. Ксенон ощущал на своих широких бронзовых плечах горячее солнце доисторического мира, ярко светившее в чистом, не загрязненном промышленными выбросами небе. Поблескивали пурпурные и оранжевые скалы.

Жизнь плунов, кронксов и других племен в этом мире была суровой. Большинство воинов, шедших с царем Филандером, подобно Ксенону, были вдвое моложе правителя, и лишь двое седых и жилистых бойцов не уступали царю в возрасте. Здесь ты становился сильным или погибал, иной жребий выпадал крайне редко.

Отряд был не мал: по холмам и низинам шагали тридцать воинов. Каркали вороны, кружили птеранодоны. Аромат разогретой солнцем сосновой хвои смешивался в ноздрях Ксенона с вонью скунсового медведя.

Через некоторое время отряд плунов поднялся на вершину хребта над деревней кронксов. Воины присели на корточки за серыми и бурыми валунами. Похоже, часовые кронксов их не заметили. Женщины кронксов обрабатывали шкуры перед своими хижинами или растирали волокнистые корни сендора в сладкую питательную кашицу. По деревне носились голые ребятишки.

Полдюжины мужчин стояли на краю деревни, что-то обсуждая. Наверное, еще и еще раз вспоминали подробности своего успешного набега. А может, готовились к следующему? Что ж, плуны тоже припасли им сюрприз.

Ксенон бесшумно упер свой лук в землю и одним движением могучей руки согнул его. На другой конец лука он надел петлю тетивы из кишок мастодонта. Из длинного колчана, сделанного из шкуры выдры и свисавшего от левого плеча почти до правого колена, Ксенон вытянул стрелу с ярко-оранжевыми перьями птицы флай, установил стрелу на тетиву и натянул лук: силы у Ксенона было хоть отбавляй. Прицеливаясь, он замер, как каменное изваяние. Он знал: если бы кто-то другой из воинов взял этот натянутый лук, его руки задрожали бы от напряжения.

Ксенон тщательно прицелился и разжал пальцы. В ярко-синем небе мелькнула стрела. Наконечник ударил воина-кронкса точно в сердце. Враг схватился за грудь. Стрела пронзила его насквозь, из груди торчал лишь оперенный конец. Стрела была длиной почти в рост воина и задержала его падение, уперевшись в землю. Воин пошатнулся, медленно наклонился вправо и рухнул.

Ксенон поднял руки над головой — лук в левой, новая стрела в правой, — готовый выстрелить снова. Рядом стояли его соплеменники. Ксенон не сомневался, что все они видели, как точно поразила врага его стрела, но вместо ожидаемой радости он ощутил стыд!

Его окатила волна презрения, смывшая опьянение охоты. Мог ли он, будущий воин, поступить так трусливо и убить своего противника на расстоянии? Ведь тот не знал, что Ксенон здесь, и не смог сразиться с ним, а он, Ксенон, не взглянул противнику в глаза.

— Получилось!

Джек Спрул вышел из виртуального мира, преисполненный тем триумфом, который не довелось испытать его игровому прототипу. Разумеется, такой сложности виртуального мира удалось достичь не сразу. Каменистые холмы, трон из бивней мастодонта, карканье стервятников — эти образы и звуки первыми достигли убедительного уровня правдоподобия. Ощущение рук, натягивающих лук, запах скунсового медведя, знания о созданиях и предметах виртуального мира, не существующих в физической реальности игрока, появились позднее. А теперь Джек добился нового уровня виртуальной реальности. Его герой — Ксенон — ощутил стыд, потому что это было обусловлено внутренними законами мира игры.

Психология игры все еще оставалась грубоватой и упрощенной. Джек над ней поработает. Почему Ксенон не помнил, что так поступать нельзя? Почему Филандер не познакомил его с кодексом воина? Джек понимал, что в принципе это логично. У него имелись ответы на эти «почему»: молодой мужчина опьянен своими физическими возможностями, а в примитивном обществе людям и в голову не приходит навязывать ближним какие-либо стандарты поведения. Доработкой игры Джек займется потом. Главное, что он добился прорыва: программа моделировала также эмоции, которые смогли застать игрока врасплох. Вместо ожидаемого ликования Ксенон ощутил стыд из-за собственной трусости, потому что убил воина, не взглянув ему в глаза. А Джек, пребывая в виртуальном мире, почувствовал его эмоции и удивление.

Действие этой программы основывалось на психологии правонарушений: те, чье поведение общество считало преступным, склонны воспринимать эмоции окружающих как отвращение или другую форму неодобрения, тогда как люди, не противопоставляющие себя обществу, воспринимают те же эмоции как нейтральные или даже одобрительные. Любой человек реагирует на невербальные подсказки. Надо не навязывать ему поведение, а лишь подталкивать его в нужном направлении.

Для этого Джек решил использовать древнюю концепцию предзнаменований и тайных символов. В критический момент облако заслоняет солнце. Внезапно начинают петь птицы. Индивидуальная трактовка этих явлений различна. Но споры по поводу «истины» и «предрассудков» здесь не главное, важно, чтобы в игре присутствовала «обратная связь» — эмоциональная зависимость игрока от этих внешних факторов.

Ксенон не обязан сознавать, что, когда он выпустил стрелу, температура упала на несколько градусов, или что солнце стало чуть менее ярким, или что ребенок кронксов заплакал, едва стрела попала в цель. Он даже не обязан замечать напряженные позы или неодобрительное выражение стоящих рядом соплеменников. Еще лучше, если он будет видеть их периферийным зрением, и ноздрей его достигнет лишь легкий запах гнили, а не вонь разлагающихся трупов.

Джек отправил по электронной почте короткое сообщение Шейле Гриджалве, своему агенту и верному другу: «У меня получилось! Давай это отметим». Он не стал пояснять, что именно у него получилось. Шейла знала, что Джек работает над эмоциональным контекстом игры, и никто из них не хотел, чтобы какой-то кибервор украл у Джека плоды его успеха.

Час спустя Шейла прислала ответ: «Замечательно. Как насчет ужина сегодня в семь в «Римроке»?»

Джек выслал подтверждение и позвонил в кафе «Римрок» заказать столик. Хотя «Римрок» скромно назывался кафе, на самом деле это был ресторан довольно высокого класса. Элегантный декор. Превосходная кухня. Не дешевый… но и не экстравагантный. И Джек, и Шейла знали, что достижение Джека может принести славу и богатство. Что же, Бог даст — они отметят и это.

Но у них и сейчас есть повод для небольшого торжества. Предвкушая это, Джек стал переодеваться в парадный костюм, что означало лишь новые чистые джинсы, отглаженную рубашку и начищенные ботинки. За последние несколько лет стремительно прогрессировавшая реальность добралась и до Джека, хотя он по-прежнему жил в маленьком провинциальном городке в Нью-Мексико. Кстати, вот еще забавная черта нынешнего компьютеризированного мира: некоторые игроки не вылезали из киберпространства, и их тела цветом и консистенцией стали напоминать дохлых рыб. Другие же, и среди них Джек, отреагировали противоположным образом. Ощутив гладкие мускулы натягивающего лук Ксенона, Джек уже не мог мириться со своим дряблым и немощным телом.

Даже если бы сейчас Джеку снова стало двадцать, ему далеко было бы до могучих мышц Ксенона, но обладание этим телом во время игры заставляло Джека в сорок три года поддерживать вполне приличную форму. Кстати, отчасти из-за этого он решил включить в игру воинов постарше и наделить царя Филандера крепкими мускулами под слегка стареющей кожей. Возможно, дети, которые купят его игру, не обратят особого внимания на старших персонажей, но и возражать против них они тоже не станут. Это добавит атмосфере игры правдивости, а дети ее оценят не меньше любого взрослого игрока.

Чувствуя себя превосходно, Джек стал причесывать все еще густые, едва припорошенные сединой волосы — и тут в голове у него мелькнуло: «Вознаграждение! Позитивная развязка. Точно!»

Джек снова нырнул в виртуальный мир. Меньше чем через час ему надо было отправляться на ужин. Итак, забудем на время про психологический фон. Почему Ксенон не передумал до выстрела и почему его никто не остановил — это решим потом. А сейчас Джек хотел продемонстрировать Шейле один способ, при помощи которого персонаж игры мог превратить негативную эмоциональную ситуацию в позитивную.

Сценарий был все еще не закончен, когда Джек выключил компьютер и несколько разгоряченный и всклокоченный бросился к своему старенькому «датсуну». Он даже не мог понять, что заставило его вспотеть — умственное напряжение или же физические действия игрового персонажа, каким-то образом передавшиеся ему самому. И пусть сценарий еще сыроват, но у него, по крайней мере, есть кое-что такое, что можно показать Шейле.

Теперь игра не заканчивалась в позорный для Ксенона момент. Вместо этого, когда Ксенона охватывал стыд, игрок слышал: «Поздравляю. Ты только что обнаружил один из ключей к этой игре. Теперь ты готов подняться на следующий уровень». С этой точки сценарий мог развиваться во многих направлениях, но игрок — он же Ксенон — теперь понимал, что должен побеждать других воинов только в честной схватке — глядя им в глаза.

Теперь Шейле игра понравится намного больше. Честно говоря, Джеку в таком виде она тоже больше нравилась. Игра содержала позитивный эмоциональный контекст, но, кроме того, предлагала участнику некое вознаграждение, к которому он должен стремиться.

Прохладным зимним вечером Джек ехал по улицам Эйс Хай, городка с десятитысячным населением, где еще совсем недавно не было такого оживленного движения. Вокруг уже зажглись огни, но звезды над головой сияли так ярко, что Джеку показалось, будто он видит небо своего игрового мира.

Шейла ждала Джека в вестибюле «Римрока». Ее густые черные волосы были тоже слегка тронуты сединой, но аккуратно спускались на нарядную зеленую блузку, которую она специально надела для сегодняшнего вечера.

— Надеюсь, я не заставил тебя ждать? — спросил Джек.

— Я тут всего минуту. Что, снова охотился на мастодонта?

— Разве я так плохо выгляжу? — улыбнулся Джек и пригладил ладонью растрепавшиеся волосы.

— Как раз наоборот. Ты похож на человека, которого озарило вдохновение.

— Спасибо. Ты, как всегда, выглядишь замечательно. Как семья?

— Все хорошо.

Джек поймал взгляд Элис Мерриуэвер. Элис, одна из лучших менеджеров «Римрока», была чуть моложе Шейлы или Джека и хорошо знала их обоих.

— Ваш столик уже готов, — улыбнулась Элис. — Сегодня у нас бесподобные «релленос».

— Спасибо.

Джек и Шейла прошли следом за Элис к столику, за которым Шейла предпочитала сидеть, встречаясь с клиентами. Приходя в «Римрок» с мужем Сэмом и четырехлетней дочкой Аидой, Шейла садилась за другой стол. Профессиональная память Элис не могла не произвести впечатления на Джека.

Официантка Фрэнсис тоже знала и Джека, и Шейлу. Она принесла им тортилью и салсу, не забыв, что Шейла предпочитает воду безо льда. Шейла заказала «чили релленос», а Джек — сборное блюдо, куда входили и «релленос». К еде они заказали графинчик фирменного красного вина. Они даже не спросили, какой оно марки, зная, что Элис, само собой, не предложит им что-то неподходящее даже за такую невысокую цену.

— Итак, что у тебя есть для меня? — спросила Шейла, когда Фрэнсис ушла на кухню с их заказом, и макнула кусочек теплой хрустящей тортильи в салсу. В «Римроке» готовили свою салсу, каждый день свежую.

Джек рассказал Шейле о своем прорыве:

— Эмоциональный контекст. Мне удалось добиться, чтобы игра передавала участнику чувства персонажа, независимо от того, ощутил ли сам игрок эти эмоции…

Джек рассказал о Ксеноне, его луке и о том, как герой-игрок испытал чувство стыда.

— Царь Филандер! — рассмеялась Шейла.

— Я изменю и это. — Джек одновременно улыбнулся и покраснел. — Там еще многое надо усовершенствовать.

— Нет. Оставь все, как есть. Большинству игроков не доступны столь благородные чувства.

— А те, кому доступны, получат от этого особое удовольствие.

Джек немного застенчиво улыбнулся и стал снова рассказывать Шейле об эмоциональном контексте игры.

Фрэнсис принесла им вино.

— Фрэнсис, — спросила Шейла, — а где сегодня Гэри?

Джек знал, почему Шейла любила разговаривать с клиентами именно за этим столиком. Тут было спокойно и уединенно и в то же время отсюда можно было оценить обстановку ресторана: обшитые деревом стены, приятное освещение, неплохие картины здешних художников. Большинство посетителей «Римрока» были местными жителями, чья внешность подкрепляла присущую ресторану атмосферу юго-запада. Шейла любила этот столик еще и потому, что отсюда было хорошо видно Гэри Камминса, который играл в «Римроке» на классической гитаре с октября по апрель, каждый вечер со среды до субботы. Расстояние тоже было в самый раз: достаточно близко, чтобы слышать музыку, и достаточно далеко, чтобы спокойно поговорить.

— О, так вы не знали? Ему пришлось уволиться. Он ведь ходит пешком, сами знаете. И в прошлую пятницу его ограбила и избила банда подростков. Да, было уже темно, но всего лишь половина шестого. Они сломали ему гитару.

— Какая подлость! — воскликнула Шейла. — Мерзкие трусы!

Джек согласился. Новость потрясла и его.

Десять лет назад Эйс Хай был сонным шахтерским городком. Четыре года назад он был раем для местных художников. А три года назад его «открыл» весь остальной мир. Вместо четырех галерей стало сорок. Появилось целых шесть новых супермаркетов. Число «навороченных» дорогих «тойот» и «вольво» почти сравнялось с парком стареньких «фордов» и пикапчиков «шевроле», после чего на бамперах машин некоторых старожилов появились наклейки «Убей яппи для Иисуса».

Частные магазинчики, пять лет отчаянно пытавшиеся сохранить жизнь на Мэйн-стрит после появления на шоссе универмага (всего в полумиле от границы города, чтобы не платить городские налоги), в прошлом году разорились или лишились помещений, где они находились не один десяток лет. Их владельцы оказались не в состоянии платить подскочившую в шесть раз арендную плату.

Патриарх семьи испаноязычных старожилов сейчас сидит в тюрьме, ожидая суда, — за то, что избил мастерком городского инспектора. Старик возводил в нижней части своего покатого дворика двухфутовую каменную стеночку, чтобы ливни во время летних гроз не смывали землю. А инспектор явился к нему с ордером и потребовал снести стену, так как на ее постройку не получено разрешение.

Четыре года назад никому в Эйс Хай и в голову бы не пришло, что для обустройства своего дома или магазинчика требуется разрешение. Зарплаты были низкими. Стоимость жизни тоже невысокой. Соседи дружелюбны. В редких уличных потасовках участвовали люди, живущие по соседству, да и начинались эти драки по пьяной лавочке. Два года назад случилось всего два инцидента, связанных с бандами. Зато за последние полгода произошло столько случаев поножовщины, стрельбы, ограблений и нападений на людей и их собственность, что их число уже никто не мог подсчитать.

И это было страшно.

Когда Джек пятнадцать лет назад поселился в Эйс Хай, городок казался идеальным убежищем от свихнувшейся цивилизации. Пока цивилизация продолжала сходить с ума, Джек сумел более или менее устроиться здесь и зарабатывать на жизнь своим любимым делом, а городок показался ему еще краше. Джек ненавидел случившееся за последние несколько лет ускорение жизни. Он не мог спокойно относиться к тому, что скачок цен погубил бизнес его друзей и соседей. В то же время в городе появились некоторые весьма интересные культурные «точки», а вместе с ними и интересные люди, не говоря уже о хороших ресторанах. И хотя подобные Джеку беглецы от цивилизации вместе со старожилами поругивали «калифорникаторов», Джек стал одним из тех, кто нашел среди новичков друзей, а их приезд увеличил его профессиональные возможности. Шейла, которая и в самом деле переехала сюда из Калифорнии, стала для Джека лучшим шансом на пути к успеху. Но теперь!..

Джек ощущал ярость. И страх. Но Шейла была права! В чем проблема этих панков? Они трусы!

Гэри Камминс был старше Джека или Шейлы и соответственно выглядел. Джек немного знал историю Гэри. По рекомендации новоиспеченного сенатора, а ныне кандидата в президенты, Гэри поступил в Уэст-Пойнт. Во Вьетнам он попал армейским капитаном. Вернулся, утратив иллюзии и переполнившись разочарованием. «У нас вояки уважают тот принцип, что свобода Америки основывается на подчинении армии гражданскому правительству, — сказал как-то Гэри Джеку. — Я и сейчас считаю это нормой, но когда после Вьетнама политики погрязли в коррупции… я не смог больше служить».

Подробностей Гэри не рассказывал, но Джек знал, что после Вьетнама тот быстро ушел в отставку. Принимал ЛСД. Выращивал марихуану. В семидесятые несколько лет прожил в глуши, месяцами не видя людей. Много играл на гитаре. Сейчас Гэри чуть больше пятидесяти, но на вид он гораздо старше. В его волосах не только больше седины, чем, наверное, будет в таком возрасте у Джека, но и выглядят они неухоженными и нездоровыми. У Гэри не хватает нескольких зубов. Джек припомнил, как его бабушка, вспоминая свою молодость, рассказывала о беззубых стариках. Когда Джек был мальчишкой, он никогда не видел людей, у которых не хватало зубов. Если человек терял зуб, он шел к дантисту. Старые времена миновали.

В те вечера, когда Гэри выступал в «Римроке», его там хорошо кормили. Для выступлений он надевал приличную чистую одежду. Честно говоря, Джек не представлял, на что Гэри живет. Если чаевые в «Римроке» были его единственным постоянным доходом, то жил он очень скромно.

«Как могли подростки напасть на такого, как Гэри?», — подумал Джек. Если у них и были причины ненавидеть мир, а Джек верил, что таких причин имелось более чем достаточно, то виноват в этом был явно не Гэри Камминс. Да и ограбление не было правдоподобным мотивом. Гэри шел на работу, чтобы получить там свои жалкие крохи. Напавшие на него подростки наверняка знали, кто он такой. Гэри ходил пешком, а гитара, которую сломали, наверняка была его единственной ценностью.

— Какой позор! — сказала Шейла, когда Фрэнсис отошла к другому столику.

— Такое может испортить весь ужин, — проговорил Джек и покраснел — он подумал о себе, хотя Гэри потерял намного больше, чем хороший ужин.

Джек оценил интенсивность своей эмоциональной реакции. Потом подумал о Ксеноне, о своем опыте пребывания в облике Ксенона, о присущей этому персонажу агрессивности. Во многом благодаря этой агрессивности созданный электроникой персонаж казался реальным — настолько реальным, что Джек ощущал его своим «я» в виртуальном мире. И все же невежественный в отношении моральных последствий этой агрессивности Ксенон был способен к нравственному развитию. Но было ли это лишь особенностью виртуального мира? Или чертой, скорее присущей моральному облику Джека, нежели сконструированному характеру Ксенона, не говоря уже о другой реальной личности? Возможно. А может, и нет. Джек верил, что причина, способная побудить Ксенона совершить прыжок от слепой злобы к стыду за свои поступки, кроется в том, как он проявит эту агрессию.

Разумеется, тут имелось и нечто вроде кровной связи. Ксенон был Джеком в виртуальном мире. Джек влиял на его мышление, а также поглощал опыт своего пребывания в личности Ксенона — например, убежденность в том, что надо поддерживать физическую форму. Чем более реальным делался виртуальный мир, тем более реальными становились отражаемые в обоих направлениях чувства.

Но ведь и подростки, превратившие недавно сонные улицы Эйс Хай в коридоры страха, тоже люди и тоже подвержены людским эмоциям. Джек считал, что кричать об их агрессивности бессмысленно. Во многом именно эта злая энергия, которая еще недавно казалась столь далекой от здешних мест, и вдохновила Джека создать личности воинов в его игровых мирах.

— Должен быть какой-то способ, — взволнованно произнес Джек.

— Для чего? — спросила Шейла.

Глядя на Джека, человек со стороны вряд ли понял бы, что с ним происходит, но Шейла и прежде видела Джека, охваченного порывом вдохновения. Она переехала в Эйс Хай всего три года назад во время большого наплыва яппи. Шейла и ее муж Сэм решили, что городок в Нью-Мексико напоминает тот, откуда сорок лет назад уехали родители Сэма, и что он окажется более безопасным местом для их маленькой дочки, чем Южная Калифорния. Тогда они еще разделяли предрассудки горожан по отношению к жителям глубинки, но во многом благодаря Джеку сумели от них избавиться. И из-за этого же (но не только) Шейла сделала Джека своим клиентом. Обе стороны оказались довольны результатом.

— Честь воина, — сказал Джек. — Они во что-то играют? Какую музыку они слушают? Можно организовать из них рок-группу. Назвать ее «Электрические луддиты», пробиться с ней на MTV… Но готов поспорить: они играют в игры, во всяком случае, некоторые из них. Они не станут думать иначе, поскольку они такие, какие есть. Но я уверен, что они перестанут совершать поступки, которые настоящие мужчины расценивают как трусость. И должен быть способ показать им, что такое честь воина! Ради Гэри.

Джек даже не заметил, что Шейла не стала прерывать поток его размышлений. Она отщипывала кусочки лепешки, макала их в салсу и потягивала вино, пока Джек что-то записывал на бумажных салфетках с эмблемой «Римрока».

Джек знал, что сценарий его игры имеет исторические корни. В древности велись настоящие дебаты о моральном использовании лучников на войне. Многие считали трусостью и бесчестьем убивать врага с безопасного расстояния, когда ты можешь не смотреть ему в лицо. Правда, в древности все кончилось тем, что лишенные подобной щепетильности победили тех, кто считал использование лучников аморальным. И все же Джек верил, что и история может дать уроки морали. Рыцарство. Круглый Стол. Кодекс самурая. Мнение о том, что достойное поведение приносит воину больше чести, чем убийство врага.

Джек стал размышлять, какие психологические предпосылки приводят к заложенным в контекст игры эмоциям. Подростки из уличной банды избивают таких, как Гэри, потому что отчуждены от общества, им хочется быть не такими, как все. Но еще и потому, что они попросту не знают, что делать с достоинствами, которые у них тоже есть.

Он подумал, что мужество — это достоинство, которое способен уважать любой, кто ощущает в себе энергию воина. И это можно сделать стартовым толчком. Теперь надо увязать понятие «честь воина» с миром, где живут играющие в его игру подростки, а заодно и с фантастическим миром древности, на котором построен сценарий игры.

Что совпадает, а что отличается в древнем и современном контекстах? Джек прочертил на салфетке вертикальную линию. Совпадают агрессия сама по себе, упоение силой, успехи от ее применения… и мужество как достоинство. Не видеть во враге такого же человека, как и ты… Что ж, наверное, тоже совпадает. Но причины этого разные. Современная враждебность отличается от племенной замкнутости, хотя конечный результат очень похож.

Джек подумал о позитивных моральных принципах своей игры, которые у игрока должны быть неотделимы от ощущения успеха и продвижения вперед. Почему плунам важно сражаться, глядя противнику в глаза? Мужество? Да. Честь? Да. Но не сами по себе. Схватка с противником, которого ты можешь уважать, повышает чувство чести у воина. Игрок так же, как и персонаж, за которого он играет, способен принять этот принцип. А если он примет его, игра станет более захватывающей и трудной и удовольствие от нее будет больше.

Подошла Фрэнсис с кувшином воды, наполнила бокалы Джека и Шейлы, причем так, чтобы в бокал Шейлы не попали кубики льда. Шейла улыбнулась. Джек этого даже не заметил.

Заметки Джека начали обретать форму. Что общего у боевого отряда плунов с современной уличной бандой? Разумеется, физическая агрессия. Но, кроме того, и размер группы, где каждый знает друг друга. Личные взаимоотношения. Ксенон хочет, чтобы его воинские достоинства были признаны другими воинами. Значит, нужно ввести в игру персонификацию для других воинов отряда, с чьим мнением Ксенон будет считаться. Начнем с царя Филандера…

Нет… Джек вычеркнул эту идею. Салфетка порвалась. Он перевернул ее и стал писать на другой стороне. Начнем с молодых воинов. Придадим им качества, которые Ксенон уважает: упорство и выносливость в преследовании, мастерство охотников. Их мнением о чести воина Ксенон не может пренебрегать.

«Крутой парень — но невозмутимый», — написал Джек. Потом: «Еще более крутой, чей секрет в самоуважении». Подростки на дух не выносят нравоучений. При всем уважении к морали, Джек понимал, что есть разница между обучением и промывкой мозгов. Если игроки захотят победить в этой игре, отчего бы им, живущим в обществе, где здание цивилизации трещит по швам, не принять историческую концепцию чести воина, на основе которой построены столь многие цивилизации? Джек понял, что должен попытаться — ради Гэри.

Фрэнсис принесла заказанные блюда.

Джек даже не смог оценить, насколько вкусной была еда.

Честь воина, второй уровень.

Взлохмаченные волосы Джека напоминали воронье гнездо, но ему было все равно. Он знал, что делать дальше. На втором уровне электронная личность Ксенона получит дополнительную информацию… связанную как с его миром, так и с миром Джека.

«…Ты проявил себя великим охотником, — сказал царь Филандер. — Посмотрим, какой из тебя получится воин».

Ксенон почувствовал, что в других воинах племени уверенность борется с сомнениями. Кортез — крупный, как Ксенон, и твердый, как кремень. Филон — худощавый, но настолько выносливый, что может измотать самого Кортеза. И все же Ксенон знал: он сильнее любого из них. Почти все они ходили с ним на охоту, но именно он, Ксенон, добыл огромного зверя — вдвое выше человеческого роста и с ногами толщиной с торс взрослого мужчины, — на его бивнях и восседал сейчас Филандер. Ни у воинов, ни у царя не должно быть сомнений в мужестве Ксенона.

Отряд выступил к деревне кронксов…

Физические ощущения на втором уровне остались прежними: жаркое солнце на крепких плечах Ксенона. Каменистые изрезанные склоны холмов. Кружащие в небе птеранодоны. Запахи сосны и скунсового медведя. Но, когда Ксенон наложил на тетиву стрелу, он услышал легкое покашливание Филона. Совсем негромкое, чтобы его не услышали часовые кронксов — но все же достаточное, чтобы за мгновение до пуска стрелы Ксенон понял, что и почему он делает неправильно.

Ксенон знал, почему кашлянул именно Филон. Не из-за слабости. Кортез был сильнее, почти столь же силен, как Ксенон. Но они оба понимали: на голой, выжженной солнцем тропе под иссушающим ветром Филон продержится дольше любого из них. В груди Филона был жив воинский дух чести плунов. Ксенон ощущал это, потому что знал Филона. И в кашле Филона Ксенон почувствовал предупреждение этого духа.

Поздравляю, — объявил компьютер. — Ты поднялся на третий уровень «Чести воина».