«Если», 2001 № 04

Как всегда, сначала напомним читателям условия задачи — вкупе с редакционным вступлением, которое содержит один из ключей к разгадке.

Для решения задачи требовалась некоторая предварительная информация, известная пользователям интернета. Именно в глобальной сети проблема SETI (поиск внеземных цивилизаций) приобрела «всенародный» масштаб. Каждому пользователю предлагается потратить некоторое время на общение с братьями по разуму: то есть, руководствуясь специальной программой, отслеживать фликер-сигнал (или «белый шум», как говорят астрофизики): а вдруг и здесь найдется что-нибудь содержательное…

Повествование ведется от лица героя, техника, не очень-то разбирающегося в науке. Однажды в баре он встречается с человеком, весьма расстроенным тем, что его любимое дело под угрозой исчезновения. Дикинсон (так зовут специалиста) работает на федеральную программу по использованию старых радиотелескопов для связи с орбитальными станциями. В прошлом как раз на этих радиотелескопах он искал внеземные цивилизации. Но эти проекты теперь собираются окончательно закрыть, потому что за долгие годы так ничего существенного и не было обнаружено. Герой не очень понимает, о чем говорит разгоряченный выпивкой собеседник; краем уха он слышит какие-то слова о «первичном бульоне», о девяностобитовых «ключах» и тому подобное…

Герою еще раз предстоит встретиться с Дикинсоном. Только теперь за ученым гоняются все спецслужбы Америки. Впрочем, они еще не представляют, что натворил этот энтузиаст-одиночка. Пытаясь оказать помощь расследованию, герой попадает в Центр Дикинсона и замечает пляшущую на экранах мозаику пятен — словно гипнотическое внушение, столь популярное у экстрасенсов. Дикинсон на глазах героя стремительно стареет и погибает, так что рассказчик остается один на один с жутковатой проблемой…

Конкурсантам было предложено ответить на два вопроса:

ЧТО ПРЕДПРИНЯЛ ДИКИНСОН?

К ЧЕМУ ПРИВЕЛИ ЕГО ДЕЙСТВИЯ?

К нашему величайшему удивлению, среди читателей, принявших участие в конкурсе, не оказалось исследователей по программе SETI. Может быть, поэтому версии не отличались разнообразием. Ответы распределились по двум большим разделам: земное происхождение катастрофы и инопланетное вмешательство. С первым все просто: сигнал, который в конечном итоге ловит Дикинсон, — это либо секретная правительственная программа, либо вирус, занесенный бандой террористов (тайной организацией, безумным хакером, маньяком-ученым).

Во всех случаях за героем начинается охота…

Есть и более изобретательные версии. С.Ермаченков (г. Наро-Фоминск, Московская обл.) полагает, что Дикинсон сумел подпольно задействовать в поиске чуждого разума мощности крупных компьютерных сетей. В результате разум действительно возник — искусственный. Отвечая на поставленную задачу, он безнадежно ищет интеллект, подобный своему, и не находит его даже у человека, алогичного по самой своей сути…

Но, конечно, встретиться с инопланетянами куда интересней — им и посвящена большая часть писем. Допустим, герой действительно сумел получить известие из космоса. Тогда основной вопрос: каково содержание «посылки»?

Вариант 1. Ну, естественно, вирус! Это самый простой и незатратный способ завоевать Землю. Запусти вирус старения в виде кодированного сигнала — и спокойно жди, когда все мыслящие обитатели окажутся на погосте. Эта идея тревожит Д.Назарчука (Омск), В.Киселева (Уфа), Н.Строева (г. Мытищи, Московская обл.) и многих других читателей.

Вариант 2. Не надо думать столь плохо о братьях по разуму, утверждают П.Хныкин (Екатеринбург), Д.Кобзева (Нижний Новгород), Н. Веселкина (С.-Петербург) и другие конкурсанты. Все, что произошло, — результат нашей собственной беспечности и преступного любопытства. В послании была закодирована огромная сумма знаний, которую человек в силу своей неподготовленности просто не в состоянии усвоить («Много будешь знать — скоро состаришься»).

Вариант 3. И вовсе это не чужаки, а наши прародители. В послании закодирован геном человека, но из-за неосторожного обращения или проблем с пересылкой подарок превращается в бомбу, приводя к стремительному старению. Такой версии придерживаются М.Ловчий (Киев), В.Куницын (Новосибирск) и другие.

Вариант 4. Сам сигнал является носителем разума! В необъятной Вселенной живут существа, имеющие энергетическую, электромагнитную или фотонную природу. Обнаружив столь пристальный интерес к себе, они решают явиться на зов. Подобное предположение высказали И.Жуковский (Москва/Запорожье), Б.Соломин (С.-Петербург), В.Кузнецов (Оренбург) и еще несколько конкурсантов.

Вариант 5. И наконец вариант, противоположный предыдущим. Герой отнюдь не ждет милости с небес — он сам пытается вступить в диалог с космосом, отправляя свои сообщения. За активную жизненную позицию героя выступают А.Данькин (г. Выборг, Ленинградская обл.), В.Курочкин (Ярославль), Т.Рогов (Москва) и другие. Но от перемены мест слагаемых сумма, в общем-то, не меняется: Дикинсон получает ответное послание, в котором либо удар в виде подарка, либо подарок в виде удара.

Ну а теперь предложим наиболее интересные, с точки зрения жюри, и логически непротиворечивые версии. Их создатели и станут первыми победителями этого этапа конкурса.

И.Пинк (Тула).

Дикинсон случайно «поймал» одну из передач, которыми обменивались высокоразвитые инопланетные цивилизации. Скорость света остается барьером для межзвездной связи — ведь никто не захочет ждать ответа на свое послание годы или даже столетия. В попытках преодолеть световой барьер было найдено следующее решение: отправлять послание в особой пространственно-временной «капсюле». Время в ней течет ускоренно по отношению к нашей Вселенной, и, хотя в самой «капсюле» радиосигнал идет со скоростью света многие годы, адресат получает его всего через несколько минут. Сигнал обладает коварным свойством локального ускорения всех процессов, но «приемник» высокоразвитой цивилизации устраняет этот опасный эффект. Таким образом, человечество оказалось в положении попавшего в XX век любопытного средневекового мастера, который по неосторожности схватился за оголенный кабель высоковольтной линии электропередач под напряжением… Также сигнал мог быть передан с помощью тахионов — гипотетических частиц, движущихся со сверхсветовой скоростью из будущего в прошлое, — и их прием вызвал возмущения в пространстве-времени, которые привели к ускоренному старению организма человека.

Д.Чайка (Москва).

Дикинсон нашел общий язык с инопланетными коллегами и принял предложение посетить Академию SETI. Принимая во внимание некоторую, скажем так, разницу в своих и наших условиях, инопланетные специалисты решают не рисковать и применить не «разовую», а «постоянную» телепортацию, то есть непрерывно телепортировать Дикинсона туда-сюда, что должно было позволить ему постоянно как бы находиться в двух местах сразу. Однако, поддавшись эйфории, ученые забыли о релятивистском эффекте: чем выше скорость объекта, тем медленнее течет для него время. Дело в том, что инопланетная лаборатория дрейфует в самом центре Вселенной и оттого имеет практически нулевую относительно него скорость. Земля же кружится по орбите со средней скоростью 29,76 км/с, а Солнце, в свою очередь, движется вокруг центра галактики со скоростью около 250 км/с. Таким образом, Дикинсон состарился естественным путем, но для земного наблюдателя (поскольку время для него течет медленнее) это должно было происходить с неестественной скоростью… Но сколько «чужих» вирусов телепортировано на Землю вместе с Дикинсоном?

Следует отметить, что постоянный участник конкурса Игорь Пинк второй раз подряд становится победителем «Банка идей». Поскольку подобный результат зафиксирован впервые, лауреат получает дополнительный приз — бесплатную подписку на журнал «Если» на II полугодие нынешнего года.

Это отрадное «впервые», но есть и печальное. Кажется, впервые за все время существования конкурса ни один из участников не добрался до разгадки, предложенной самим автором. А ведь нам задача представлялась довольно простой… Настолько, что мы даже посчитали необходимым предупредить читателей о том, что выигрывают первые, приславшие правильный ответ.

Впрочем, мы уже как-то оговаривались, что нелегко определить уровень сложности задачи, зная ответ на нее.

И все-таки удивительно: абсолютное большинство читателей прошло мимо основного ключа к разгадке. Ставя вопрос, мы, естественно, просчитываем логику ответа. Что мы предполагали в данном случае? Термин «первичный бульон», введенный в описание, достаточно маркирован, чтобы его не пропустить, и — как термин — вполне однозначен. При сопоставлении его с понятием «белый шум» можно догадаться, что…

Остановимся. Попробуйте еще раз. Сейчас вы уже за шаг до разгадки.

Чуть-чуть недотянулись до нее трое из пяти участников, заметивших ключ. Это ветеран конкурса В.Лодкин из Казани и новые участники: Т.Ярцев из Перми и Д.Самохвалов из Санкт-Петербурга. Они получают три оставшиеся приза — комплект книг издательства ACT.

А теперь призовем к ответу автора.

ЭДГАР У. ДЖОРДАН

Эдгар У. Джордан Наполним чаши телескопов…

Вы точно не литагент?

Считайте, что вам крупно повезло. Как раз вчера ко мне в очередной раз подкатывались шустрые ребята и сулили хорошие деньги, если я напишу книгу о тех самых событиях. Они выдавали себя за литературных агентов какого-то очень большого издательства, но машины были почему-то с правительственными номерами. Один из «литагентов», наглый такой, веснушчатый, одним словом, типичный ньюйоркец, напирал на то, что мне и писать-то ничего не придется. За меня напишут другие, а я только и должен, что провести месяц-другой на роскошной вилле на Багамах за счет издательства. Выслушав это заманчивое предложение, я всего лишь поинтересовался, а собираются ли они использовать «сыворотку правды» для того, чтобы память у меня заработала? «Литагенты» почему-то обиделись на мою шутку, а веснушчатый даже обозвал меня долбаным придурком.

Видите, как сейчас морщится бармен Родригес? Ругаться здесь можно только его друзьям и знакомым. Вчера он тоже очень расстроился, услышав брань. А когда он достал из-под стойки бейсбольную биту, через секунду «литагентов» словно корова языком слизнула.

Чем все это кончилось? Приятель, да ничего и не начиналось! Одни уезжают, другие приезжают… вот вы, например… По случаю их скоропостижного исчезновения я выставил всем присутствующим пива, а поскольку в баре, кроме меня, Родригеса и заснувшего у окна вечно пьяного Саймона, никого больше не было, это не сильно отразилось на величине моего счета. Впрочем, я могу легко упоить весь городок до белой горячки. Компенсации, что мне выплатили, хватит лет на сто умеренно красивой жизни.

Да, вы правы, вряд ли у меня есть сто лет. И десяти тоже. Да и насчет года я не уверен. И на вашем месте тоже бы особо не обольщался…

Я имею в виду чертову погоду, а вы что подумали?

Два раза колесо меняли по дороге? Да, не повезло вам, что и говорить. Могло быть и хуже. Лето в этом году выдалось слишком жарким, не правда ли? Здесь о снеге знают понаслышке. Хотя шальной коммивояжер из Тусона клялся, что видел, как на Рождество по небу на оленьей упряжке летел старик в красной куртке и рассыпал из мешка пригоршни снега. Ну, о белой горячке я уже говорил…

Чувствуете, в баре жара немного слабее, чем на пыльной улице, но только самую малость. Кондиционер у Родригеса хиловатый, работает на пределе, но все равно толку от него немного. Здесь нужно ставить мощный «Уинтер-2000», да Родригес скорее повесится, чем потратится. Я ему предлагал приобрести за мой счет, но он гордый, не хочет быть обязанным гринго, ха-ха…

Впрочем, бытовые кондиционеры в этих краях — выброшенные на ветер деньги. Это я как специалист говорю. Только не просите меня разобраться, почему ваш ящик за окном гонит в комнату вместо прохлады раскаленную бензиновую гарь или почему сдох кондиционер в вашем автомобиле. Мое дело — регулировка промышленных вентиляционных систем. Меньше завода или многоэтажного офиса мне не предлагайте, масштаб не тот.

Что, действительно добирались сюда на машине с неработающим кондиционером? Надо думать, серьезные дела привели в наши края. Но помочь ничем не могу. Да, сэр, кондиционеры, с которыми я имею дело, размером с небольшой дом. А трубы, по которым они гонят воздух, это, скажу я вам…

Кстати, насчет труб. Родригес, por favor, выключи проклятый телевизор, надоели эти дурацкие боевики! Нет, вы видели, как герой и его баба ползут, словно тараканы, по вентиляционным трубам? Со смеху умереть можно, потом воскреснуть и еще раз умереть! То есть это такое тупое вранье, дальше просто некуда! По настоящим воздуховодам без специального снаряжения и ключей больше пяти метров проползти почти невозможно, будь ты трижды Голдберг или Стальной Зак! А тот кто полезет, сразу же упрется в распорку или решетку, снять которую голыми руками практически нельзя. Скорее всего, вы рухнете вместе с фрагментом трубы.

Да, я понимаю, что вы не собираетесь ползти по трубам. И это правильно. Там очень темно, звон и грохот от каждого твоего движения, и скользко к тому же. Если они правильно собраны, то нет никакой нужды в них забираться даже такому специалисту, как мне. Но все же довелось однажды поползать в этих трубах, как раз во время тех событий в Альбукерке…

Неужели не слышали? Шум большой был, меня даже по телевизору показывали. Ну, и то верно, за год с тех пор чего только не было! В Индии, говорят, до сих пор заварушка не кончилась.

Видите, Родригес подает мне знаки, чтобы я держал язык за зубами. Но я никого не боюсь. У меня есть права и кое-что получше, как сказал полковник Боуи, всаживая пулю в Дика Раскина.

Так вот, я тогда работал в трех сотнях миль отсюда. Подвернулся очень приличный контракт на три месяца, а всех дел — отладить вентиляционную систему комплекса при радиотелескопе.

Разумеется, я управился в срок, но меня уговорили продлить контракт еще на пару месяцев — у них слишком быстро забивались пылью боксы с фильтрами. Японская техника, что с нее взять! Сейчас ведь как: все специалисты по компьютерам, а ручками гайку подкрутить, тросик подтянуть или сменные фильтры отрегулировать никто не возьмется. Все норовят по схемам разбираться, но пока сам все не пощупаешь, толку никакого. Потому таких специалистов, как я, по пальцам можно пересчитать. К тому же платили хорошо, а раз так, я не видел причин отказываться.

С развлечениями, правда, было туговато. Большую часть свободного времени я убивал в пивной, где собирались электрики, механики и прочая весьма приличная публика. Ученые с нами, как правило, не якшались, они ходили в свой бар. Хотя кое-кто из них к нам все-таки заглядывал. Надоедала им своя яйцеголовая братия, я так полагаю. Короче говоря, в нашей пивной я и встретился впервые с Дикинсоном.

Забавный был малый, но пока не выпьет — на редкость занудный. А вот как пропустит пару кружек, сразу веселел и начинал мурлыкать себе под нос дурацкие песенки, отбивая такт пальцем по стойке. По-моему, он сам их придумывал. Одну из них он частенько напевал, начиналась она чем-то вроде «Наполним чаши телескопов отборным виски из Айовы…», а дальше шел рассказ о крутом парне Дике, который сначала хлебнул из этой чаши, а потом спьяну угостил отменным пойлом всех, кто мог и не мог пить, да и упоил всю Вселенную.

Посмотрели бы вы на эти «чаши»! Я-то видел их на рабочем поле: стоят рядами и медленно ворочаются из стороны в сторону, словно солдаты головы одновременно крутят, провожая глазами начальство. В такую чашу виски закачивать — это танкер понадобится, а то и два.

Я, когда выпью, поговорить не прочь, вот и приставал к Дикинсону с разными вопросами насчет летающих тарелок, пришельцев и другой чепухи, о которой приятно потрепаться под светлое пиво и соленый арахис. Он хоть из Огайо, но мужик оказался толковый. К тому же не умничал и отвечал просто, хотя слишком уж обстоятельно. Пить он умел, правда, иногда накачивался пивом в лоск и мне приходилось тащить его домой. Но при этом язык он все-таки держал за зубами и ни разу не сказал, чем они тут в Альбукерке конкретно заняты и что в небе вынюхивают. Да я и сам не спрашивал: кому нужны лишние проблемы! Мне ни к чему неприятности с сердитыми людьми из службы безопасности.

В газетах, говорите, писали? Так ведь за то время, что я там вкалывал, много чего и мне довелось услышать. Кто-то из электриков намекал, что на самом деле строят станцию слежения за астероидами. Будто бы к нам приближается и очень скоро долетит большая каменная глыба, которая разнесет всю планету в мелкий щебень к такой и сякой матери. Но в эти киношные бредни я не верил. Дело в том, что мне приходилось часто бывать в разных помещениях, проверяя линии вытяжки. А кто обращает внимание на человека в синем комбинезоне! Вот и болтают обо всем. Так что я несколько раз слышал, как ребята из охраны чешут языками о старых радиотелескопах, которые расконсервировали и заново налаживают не то для оперативной, не то для резервной связи с орбитальными силами быстрого реагирования.

Ясное дело, с русскими мы сейчас вроде уже не враги, хотя их мафия, говорят, половину штатов с потрохами скупила. Но вот только китайцев с каждым годом все больше болтается в космосе прямо у нас над головами. Кто знает, что у них на уме! Я лично думаю, что дело в бомбе. Сейчас бомбу только ленивый не сделает, а ракету на черном рынке оружия купит любой богатый террорист. Потому в Пентагоне и засуетились, стали в спешке противоракетную оборону клепать.

Мне лично один черт, кто деньги платит. А вот Дикинсону, как я потом сообразил, все эти стратегические игры — нож острый. Дело в том, что раньше он занимался в свое удовольствие поисками внеземных цивилизаций, а теперь вынужден был работать на военных и не видел перспектив для своей научной карьеры.

«Свернули почти все работы по СЕТИ, — жаловался он. — Серьезные институты закрыли тему, остались психи-любители…»

Ну, когда он своего любимого конька оседлывал, то сам немножко на психа был похож или на сумасшедшего ученого из древних комиксов.

Как я понял из его бормотания, он много лет по этой части вкалывал. Ловил на радиотелескопах какую-то хреновину — вроде излучения органических молекул. Да только ничего не поймал, кроме неприятностей, а вдобавок и жену потерял. Судя по его нытью, она ушла от него к какому-то напыщенному мелкому адвокатишке из Вашингтона. От такого зануды любая сбежала бы, но к адвокату!..

Мы и познакомились-то, когда он монотонно тянул резину о том, что опять урезают финансирование проекта «Скайскан». Я послушал, послушал, да так прямо и заявил, что правительству, наверное, надоело вбухивать денежки налогоплательщиков в бесполезное прослушивание космического пространства. И еще я сказал, что сомневаюсь насчет смысла его поисков, потому что в космосе никакого разума нет, а если и есть, то это полное дерьмо, которого и даром не надо. Мои слова так сильно расстроили Дикинсона, что занудство из него мигом испарилось, он оживился и захотел выбить из меня сомнения пивной кружкой. Хорошая драка не вредит знакомству, ну, пара синяков и разорванная рубашка не помешали на следующий вечер помириться.

В тот самый день, когда все началось, мы медленно наливались светлым. С каждой кружкой пива я становился веселее, а он все больше мрачнел. Чтобы немного встряхнуть его, я рассказал о том, как пару лет назад в Сан-Франциско видел одного смешного деда. Не припомню, как его звали, ну, знаете, тот артист, который играл в старых, первых еще «Секретных материалах». Так он выступал в парке перед бомжами и клялся, что заговор до сих пор не разоблачен и на самом деле инопланетяне его забрали с собой, забыв потом вернуть на Землю.

Дикинсон не понял шутки и ответил в том смысле, что все это чушь и так бывает всегда, если серьезную проблему отдают на откуп дилетантам. Потом отодвинул от себя кружку, да так резко, что расплескал пиво по стойке, и вдруг ни с того ни с сего принялся ругать интернет, который, оказывается, наиглавнейшая причина его несчастий.

Немного спустя он мне подробно растолковал, что, собственно, имел в виду, а поначалу я слегка даже обалдел — что это он так взъелся и чем ему интернет не угодил! Надо сказать, что сам я не большой любитель и-серфинга, да и годы не те, чтобы трепаться часами с прыщавыми подростками. Хотя пройтись вечерком по разным там картинкам в компании с какой-либо местной красоткой иногда бывает забавно… Ну, вы, конечно, меня понимаете. Писатели тоже, наверное, не прочь отдохнуть в мире виртуальных развлечений?

Как я догадался, что вы писатель? Да как-то интуитивно… Нет-нет, ничего не имею против писателей, только вот «литагенты» с военной выправкой надоели.

Ну так вот, Дикинсон долго и вдумчиво обкладывал последними словами тех, кто лет десять или двадцать назад придумал подключить базы данных небесного сканирования к сети. По его словам выходило, что с тех пор любой юный бездельник с компьютером мог подключиться к ней в поисках радиосигналов от маленьких зеленых человечков. И вот на этом основании чиновники решили сэкономить на ученых, посчитав, что легионы юзеров обойдутся дешевле небольшой команды ученых, которые вообще-то занимались той же ерундой, но за наши с вами деньги.

Помню, как, немного устав от пива, мы тогда переползли в бар. В баре Дикинсон сцепился с кем-то из своих коллег, таким же высоколобым и таким же пьяным. Я почти сразу потерял нить разговора и с интересом ждал, когда же они начнут бить друг друга по ученым физиономиям. Тем более, что обстановка бара, оформленного в стиле «фронтир», очень к тому располагала. Пока они лаялись, я присмотрел крепкий стул, чтобы в случае потасовки поддержать Дикинсона, но вместо доброй драки они раскисли, обнялись и принялись долго и уныло вспоминать счастливые денечки, когда денег на их забавы никто не жалел. Приняв крепкого, они припомнили какие-то семинары на Маунт Паломар в счастливые времена, когда седых волос было поменьше, виски покрепче, а научные проблемы гораздо интереснее.

После третьего «хайболла» Дикинсона повело в сторону, и он уперся локтем в оцинкованную стойку.

«Не надо мне заливать насчет молчания Вселенной, — заявил он слегка заплетающимся языком. — Во-первых, нет никакой Вселенной… — эта мысль так поразила его, что он запнулся, повертел в руках пустой бокал, а потом продолжил: — а во-вторых, даже если она и есть, то ей делать нечего, как болтать с такими придурками, как мы с тобой, или с сенатором Коэном, который урезает ассигнования на Маунт Паломар и предлагает направить эти деньги на компьютеризацию африканских стран».

Его собеседник, лысый очкастый верзила, тоскливо сказал, что виртуальная реальность сожрала с потрохами все великие устремления человека в космическое пространство. Налогоплательщикам неинтересны космические программы, компьютерные симуляторы их вполне удовлетворяют. А уж о поисках сигналов и говорить нечего, на это великое дело вообще не хотят давать ни цента.

«Вот и правильно, — вмешался я в разговор. — Что мы в вашем долбаном пространстве потеряли, если даже компьютеры не могут завалящего сигнала вылущить? Может, у них программы неправильные или старые?»

Дикинсон не ответил, а снова принялся втолковывать лысому насчет «первичного бульона» информации, в котором варится крупинка чужой жизни, но вот горе: ее никак не выловишь, потому что нет подходящего сита. А я ему и говорю, что для хорошего бульона главное взять побольше мексиканского перца, а мясо совсем не обязательно. Это шутка такая, но он даже не улыбнулся, а выпучил на меня глаза, как будто сам пророк Илия явился к нему в огненной колеснице или на чем он там еще передвигается. Потом что-то пробормотал про криптографические системы и как дернет к дверям, словно у него мочевой пузырь разбух с коровье вымя.

Три дня после этого я не видел Дикинсона, а затем у нас начался всемирный конгресс друзей сумасшедшего дома. Фургоны с телевизионщиками забили все проезды к Центру управления радиотелескопом, журналистов понаехало до черта, какие-то психи пытались по ночам через ограду перелезать, а она под током…

Когда я снова встретил Дикинсона, то поначалу даже не узнал его. Он светился от счастья и радостно лепетал о каком-то девяностобитовом ключе, о вычленении неких фракталей, ну а я только кивал и поддакивал, выпучив на него глаза. Конечно, к тому времени я уже знал, что в базе данных энтузиасты обнаружили наконец сигналы явно искусственного происхождения. А все потому, что Дикинсон предложил использовать шифровальные программы для декодировки космического шума или что-то в этом роде…

Нет, тогда никто не заподозрил жульничества, ведь сигналы засекли пользователи сети на разных континентах. Судя по неплохо организованным утечкам информации, выявились не то повторяющиеся группы чисел, вроде зашифрованной радиопередачи из фильмов про Джеймса Бонда, не то еще более запутанная система.

Параноики всех стран очень оживились! Поначалу все они варились в собственном соку да брызгали слюной в интернете в предвкушении вторжения злобных космических захватчиков. Но после того, как один шустрый газетный писака первым вспомнил, что в здешних местах в прошлом веке якобы сбили летающую тарелку, такое началось паломничество…

Расшифровать сигналы никак не получалось, сколько ни бились криптологи головой о свои компьютеры. Однако дело, как вы понимаете, было не в этом! Главное — кто-то кому-то что-то посылал, и этот «кто-то» — явно не мы с вами, не так ли? Тут у любого крыша поедет, и все станут опасливо поглядывать на небеса. А если долго глядеть, то мало ли что высмотришь!

После того, как в Далласе толпа в супермаркете чуть не разорвала низкорослого кассира, приняв его за инопланетянина, большие шишки из правительства заволновались и создали комиссию по изучению сигналов, в которую, естественно, пригласили и Дикинсона.

За ним выслали самолет, и он спешил в Вашингтон. Поэтому разговор у нас вышел короткий.

«Мы все-таки наполним чаши телескопов!» — сказал он мне на прощание. И добавил насчет прорыва в будущее, новых горизонтов и еще какую-то напыщенную чушь.

После этого у меня была с ним еще одна встреча.

Последняя.

Или предпоследняя, смотря как считать…

Шумиха в прессе тогда с каждым днем становилась все ближе к психозу, комментарии, предостережения и пророчества сыпались со всех сторон, даже папа римский обратился к своей пастве с призывом угомониться. Вы будете смеяться, но после его послания вдруг все стихло, и тишина длилась неделю или две. А потом случились новые утечки информации, начался грандиозный скандал, и учредили еще одну комиссию, только на этот раз уже по расследованию грандиозного мошенничества.

Оказалось, что загадочных инопланетных сигналов на самом деле не было, а всю аферу придумал и запустил в базу данных какой-то суперхитроумный компьютерный гений из Санкт-Петербурга.

В это я поверил сразу. С тех пор как русские хакеры шутки ради вывели из строя противопожарную систему Пентагона и чуть не спалили его дотла, во всех компьютерных неполадках традиционно винят только их. Знаете анекдот про «кремлина» в компьютере Билли Гейтса? Ну, ладно… Мне же в те дни было не до пришельцев и скандалов. Одна малютка из Техаса с вот такой талией и вот таким бюстом вскружила мне голову, а я, соответственно, ей, ну и мы отлично проводили время до тех пор, пока не обнаружилось, что у грудастой красотки имеются двое детей от разных отцов и самые серьезные виды на мою независимость. Мы расстались практически друзьями, а я отделался тремя не очень заметными царапинами на плече и синяком на левой ягодице.

Так вот, когда я наконец остался один и включил телевизор, то из первого же выпуска новостей узнал об этой афере. Но не успел я сообразить, как это жульничество связано с Дикинсоном, дверь в моем номере слетела с петель, передо мной возникли строгие молодчики в черных костюмах и очень вежливо пригласили прокатиться вместе с ними в одно место и поговорить. Я внимательно посмотрел на них и удержался от искушения послать их в другое место.

В административном здании меня провели в хорошо кондиционируемое помещение, усадили в центре комнаты и стали ходить кругами, как в дешевом фильме. Они нависали надо мной мускулистыми глыбами, намекали на то, что все про меня знают и задавали идиотские вопросы: о чем мы говорили с Дикинсоном, где и с кем встречались, не называл ли он имена сотрудников Центра, не отдавал ли он мне каких-либо дискет на хранение, и все в таком роде. Я намекнул было насчет своего права на адвоката и телефонный звонок, но это не произвело на них впечатления. Один из них прямо сказал, что если я не буду сотрудничать с ними, то мне понадобятся, скорее, услуги патологоанатома. Попробовал бы он мне угрожать сейчас…

Потом объявился лысый очкарик, с которым Дикинсон сцепился в баре. При виде его эти гориллы вытянулись в струнку. Мне это совсем не понравилось, я решил не изображать из себя верного солдата Панчо Вильи и выложил все, что знал.

Да только что я тогда знал?! Практически ничего.

Лысый оказался большой шишкой в службе информационной защиты и, в отличие от приезжих громил, не рычал на меня, вопросы задавал тихо и как-то утомленно, но этим еще больше напугал. Наслышан я про таких спокойных ребят: сигарету предлагают, пива холодного, советы дают правильные, потом — бац! — три пожизненных срока за нанесение урона национальной безопасности.

После допроса, который все они упорно называли собеседованием, я подписал кучу бумаг о неразглашении, и меня отпустили.

Лысый вернул ключи от машины и проводил до стоянки. Там он заговорщицки подмигнул и заявил, что я легко отделался. Его, к примеру, вообще допрашивали с помощью полиграфа. А все потому, что он несколько раз пил с Дикинсоном. Лысый облизнул губы и сказал, что в такую жару в самый раз промочить глотку. Я не стал возражать и оставил свою машину на их стоянке, благо идти было недалеко.

В баре почти никого не оказалось; наверное, ученых тоже трясли на предмет знакомства с Дикинсоном. Лысый приналег на джин с тоником, а я осторожно попивал светлое пиво и все ждал, когда же он начнет задавать хитрые вопросы и ловить меня на противоречиях. Но вместо этого лысый сам разговорился.

С его слов я понял, что никакого русского хакера на самом деле не было и будто сам Дикинсон разработал и запустил в сеть очень хитрую программу, которая не только анализировала спектр сигналов, но еще и имитировала эти сигналы, размещая их в проверенных добропорядочных базах данных. Но самая подлость, за которую Дикинсону надо бы шею свернуть, состояла в том, что в программе каким-то образом то ли возник, то ли был привнесен весьма опасный компьютерный вирус.

На мой вопрос, а куда же глядела служба безопасности, он похлопал меня по плечу и принялся втолковывать что-то насчет сильной криптографии, при которой файл разбивается на мелкие кусочки и раскидывается, как пазл, по множеству серверов, а в нужном месте вся эта дрянь собирается воедино. И адресов сборки может быть столько, сколько есть подключенных к сети любителей поисков внеземных цивилизаций. Рассказал он и о забавном методе шифровки информации, когда сама информация выглядит как «белый шум», наподобие, скажем, космического радиоизлучения. А всю авантюру Дикинсон затеял якобы для того, чтобы окончательно не прикрыли его исследования, да только, скорее всего, он просто сошел с ума, потому что дурацкий обман быстро открылся.

На Дикинсона были очень злы еще и потому, что ядовитый вирус, который сидел в его программе, теперь свирепствовал в очень важных базах данных, в том числе и правительственных. В конце концов вирус добрался до систем слежения. Некоторые радиотелескопы вместо того, чтобы честно обеспечивать связь с орбитальными силами, стали передавать пакеты бессмысленных сигналов прямо в космическое пространство, пока их не отрубили от сети.

Тут меня проняло: а что, если все это и впрямь дело рук космических злодеев, и маленькие зеленые человечки все-таки добрались до нас? Но лысый только выругался в ответ. «Если бы информация шла в конкретную точку на небе, — сказал он, — еще можно было бы строить фантастические предположения. А так — сигналы посылались куда ни попадя, во все стороны. Черт с ними, с сигналами, — шепотом добавил он, — дело не в них, а в том, что национальная система ПРО чуть ли не на два часа сошла с ума. Стукни в голову какому-нибудь аятолле пульнуть в это время по Вашингтону своей ржавой ракетой, лучше вообще не думать, чем все могло кончиться».

Наверное, у меня лицо перекосило, потому что лысый ухмыльнулся и заметил, что даже не это самое страшное. В какой-то миг вся сеть оказалась забитой огромным количеством закодированной информации, которая невесть откуда взялась и невесть куда исчезла. Была ужасная минута, когда самолеты могли упасть на землю, поезда сойти с рельсов, электростанции выключиться, и так далее… Жертвы исчислялись бы миллионами, в лучшем случае. В это время горстка арабских террористов могла захватить Белый дом, Конгресс, Пентагон или клуб «Голубая устрица» — в зависимости от вкуса и настроения. И поэтому Дикинсон получит все, что ему причитается, а сигналы, которые он сможет теперь принимать до конца жизни, будут слышны лишь из соседней камеры. Если же кто-то скроет от правительства важные сведения о преступнике, у него будут крупные неприятности. Разумеется, речь не идет о присутствующих…

Я возвращался в гостиницу с тяжелой головой, размышляя над тем, в какое серьезное дело я влип по самые брови. Но насколько оно было серьезным, я сообразил лишь потом. А вначале я ничего не мог понять, потому что когда вошел в свой номер, то получил по голове чем-то тяжелым и твердым.

Очнувшись, я обнаружил, что сижу у стены, а руки и ноги крепко привязаны полотенцами к креслу. В башке гудело, как в вытяжной трубе, а в глазах рябило. Когда я немного прочухался, то заметил, что телевизор в номере включен, только вместо передачи на экране мелькают темные и светлые пятна, от которых до рези болит под веками. Прикрыв глаза, я подождал, пока резь не исчезнет, а когда снова открыл, то увидел, что на моей кровати сидит Дикинсон собственной персоной и внимательно смотрит на меня.

Потом он заговорил. Голос у него сильно изменился, стал скрипучим, каким-то мультяшным, что ли! Он извинился и сказал, что сразу меня не узнал. На это я ответил, чтобы он не расстраивался из-за такой мелочи, а раз уж я — это действительно я, то почему бы ему меня не развязать. Он поморщился и сообщил, что это для моего же блага. Чтобы меня не сочли его сообщником, хотя все это пустяки… И что он немного побудет здесь, а потом уйдет.

Тут он замолчал и принялся опасливо водить носом, словно собака, учуявшая скунса. Вдруг он слетел с кровати, как будто ему пинка дали, подскочил к креслу и принялся водить руками надо мной. Схватил за воротник, дернул, словно нитку вытаскивал, и сунул мне под нос штуку, похожую на булавку с маленькой круглой головкой. Я сразу понял, что это такое.

Ай да лысый! Профессионал, сразу видно. Понятно, что зубы мне заговаривал, но когда успел микрофон в воротник всадить, хоть убей, не знаю! Разве что когда по плечу хлопал…

Глаза у Дикинсона остекленели, он швырнул микрофон на пол и забегал по комнате. Да только по ней не очень-то разбежишься. Его мотало от кровати к стене, от стены к дивану, а от дивана кидало к телевизору, словно компания невидимок перебрасывала его тулово друг другу.

Когда беднягу отпустило, Дикинсон бросился в ванную, там зашумела вода и раздалось рычание — похоже, его рвало. Я же скосил глаза себе под ноги, пытаясь разглядеть микрофон, и сказал негромко: «Эй, парни, если меня слышите, поторопитесь, у него крыша съехала…» Тут Дикинсон вернулся в комнату, весь мокрый и помятый, и я заткнулся.

Он вроде бы успокоился и снова принялся ходить от стены к стене, что-то бормоча о невыносимом одиночестве разумной Вселенной, о каком-то «первичном бульоне», застывшем в ожидании первотолчка, и тому подобную чушь. Ну, а я ждал, когда же ворвутся бравые ребята и спасут меня.

Мелькание на экране раздражало, но, приглядевшись к чередованию пятен и теней, я тут же понял, что этого не следовало делать. Глаза мои словно прилипли к телевизору, веки не желали опускаться, а взор я не мог отвести в сторону — дрожащие линии и разноцветные многоугольники возникали и исчезали в завораживающем ритме. И чем дальше, тем больше цветов и фигур мне удавалось разглядеть; казалось, еще немного, и весь этот калейдоскоп рассыплется, открыв удивительно ясную и простую картину, и тогда мне все станет понятным, доступным и весьма приятным.

Но картина так и не возникла, не хватало каких-то цветов и линий, поэтому во мне осталось раздражающее чувство неполноты, досады… Так бывает, когда соберешься надраться с друзьями, и уже компания сложилась, и в бокалах лед и виски в должной пропорции, но тут раздается звонок, и ты вынужден мчаться по вызову клиента, у которого развалилась вентиляционная сеть и оборудование с минуты на минуту выйдет из строя.

Между тем Дикинсон без лишних слов схватил работающий телевизор в охапку и как метнет в стену! Стекло громко хлопнуло и разлетелось, а Дикинсон запустил руку в электронные потроха и принялся выдирать оттуда плату за платой. А электрошнур телевизора все еще был подключен к розетке!

Тут самый фильм ужасов и начался. Судя по всему, он ухватился за кинескоп или другую деталь под высоким напряжением, и его стало бить током, да так, что искры посыпались во все стороны, а волосы встали дыбом. Ему же хоть бы что: разглядывает плату, сует ее в карман и тянется за следующей, а сам весь в светящихся жгутах и при этом трясется, как припадочный. В какой-то миг я готов был поклясться, что он словно расслоился на тонкие полоски, а потом снова обрел привычный вид. Если, конечно, молнии, сыпавшие с него, дело привычное…

Я хотел заорать, но не успел.

За окнами завизжали тормоза, какой-то придурок начал громко требовать в мегафон, чтобы все вышли из дома с поднятыми руками, но была стрельба или нет, не знаю, потому как в голове у меня так стрельнуло, что в глазах потемнело, а когда развиднелось, меня уже развязывали спецназовцы, а лысый и еще один очкарик, только длинноволосый, топтались над останками телевизора, тараща на них свои окуляры.

После того как все перебрались в помещение службы безопасности, в меня вкололи какую-то дрянь, от которой сразу в голове прочистилось, а язык стал нормально ворочаться.

Из переговоров по рации и ругани я понял, что Дикинсону удалось выбраться из оцепления, но каким образом он просочился сквозь тройное кольцо, сообразить не могли.

Снова взялись за меня, но толку им от этого никакого не было. Лысый потребовал, чтобы я слово в слово повторил все, что слышал от Дикинсона. Когда я дошел до «первичного бульона», длинноволосого почему-то так проняло, что он стал чуть ли не биться головой о стенку и требовать, чтобы перерыли весь штат и Дикинсона брали только живым, даже если он перестреляет добрую половину спецназовцев. Или всех, добавил он, немного успокоившись.

Чуть позже лысый шепнул мне, что этот типчик — большая компьютерная шишка, обслуживающая правительство, и с ним лучше не связываться, потому что его стихия — устраивать крупные неприятности всем, кто ему чем-то не угодит.

Командир спецназовцев глубокомысленно заявил, что Дикинсон, наверное, затаился где-то поблизости. На него посмотрели как на идиота, но оказалось, что он прав на все сто, потому что тут же запищала рация и выяснилось, что наш псих захватил заложников.

Никто так не узнал, где Дикинсон успел раздобыть динамитные шашки и как проник сквозь все посты охраны в ЦУР — Центр управления радиотелескопами. Я частенько бывал в этом корпусе, там как раз самые сложные вентиляционные развязки. Очень похож на зал управления космическими полетами, но трубы, естественно, другого сечения… Ну да, мне и в Хьюстоне доводилось работать, латал их старье. В ЦУРе тоже не новая техника, но я обновил все по первому разряду.

Телескопов на рабочем поле десятка четыре, если не больше, и компьютеры следят, чтобы они все одновременно или порознь делали свое дело, а за компьютерами следят полтора десятка умников, которых охраняют три взвода солдат. Так вот, охранники Дикинсона почему-то не заметили, а умники его увидели только тогда, когда он оказался в зале ЦУРа и заблокировал двери. Потом показал им свой жилет, обвешанный шашками, как рождественская елка хлопушками, и запер всех в подсобном помещении.

Об этом я узнал позже. Меня сперва держали взаперти в резиденции лысого и на вопросы не отвечали, а нужду справить можно было только в сопровождении двух вооруженных бойцов. Но вскоре объявился сам лысый и отвез на своем стареньком «хаммере» к ЦУРу. Там меня встретили подозрительно ласково. Длинноволосый долго и проникновенно втолковывал мне, как ему нужен Дикинсон, а точнее — исходник дикинсоновской программы, потому что его трижды долбаный вирус триллион триллионов раз мутировал и превратился черт знает во что. И еще он говорил о том, что слова Дикинсона о «первичном бульоне» многое объясняют, и если с моей помощью им удастся обезвредить Дикинсона, то я стану национальным героем. Я долго не понимал, к чему все эти разговоры, пока наконец мне не приказали накачать по вентиляционным трубам усыпляющий газ в зал ЦУРа и обезвредить Дикинсона. Тут я спросил, почему, если они такие умники, сами не попробуют пролезть по трубам, благо все схемы есть в компьютере администрации, но они мне показали на амбала с сержантскими нашивками, рукой на перевязи и головой, обмотанной бинтами…

В общем, все обстояло очень скверно. Они не могли пробиться в зал, пока не разблокированы двери, а попытка влезть в вентиляцию привела к тому, что кусок трубы вместе с сержантом, застрявшим на первом же колене, рухнул с пятиметровой высоты на бетонный пол. А поскольку я был специалистом по вентиляционным системам, то они решили, что для меня это — раз плюнуть, хотя я был в плечах ненамного меньше уже пострадавшего сержанта, не говоря о животе, взлелеянном добрым пивом.

Выяснилось, что они начали было качать газ в систему, да только ничего у них не получилось: управление заслонками в ручном режиме не работает, да и фильтры предварительно надо было вынуть, а это работы на полдня, если не больше.

Для начала я популярно объяснил им, чем голова отличается от задницы и почему в трубах могут вольготно чувствовать себя только крысы. Потом я немного угомонился и сказал: есть, мол, резервные колодцы, но по ним так просто не прогуляешься, тем более что в пяти или шести местах надо будет воспользоваться все же вентиляционными трубами, только не ползать в них, а идти ногами. Разницу они уловили быстро, но втолковать им, как фиксировать заслонки, где надо отключать питание «циклонов», а где ни в коем случае нельзя прикасаться к чему-либо металлическому, я так и не смог. Будь времени больше, я бы, конечно, вразумил даже их, но времени не оставалось.

Дикинсон не выставлял никаких требований, а сообщения заложников, которые начали трезвонить по сотовым телефонам, были тревожными. Один из них, самый шустрый, сразу же начал гнать информацию на новостной телеканал. Его быстро отключили, но он успел наговорить немало и, как я потом узнал, сорвал куш. Что же касается Дикинсона, то он в это время возился с аппаратурой, и в результате его манипуляций все кончилось тем, что чаши телескопов развернулись куда попало, словно пьяный гуляка прошелся по полю, весело пиная их.

Ну, к черту подробности. В итоге всех переговоров я оказался стоящим, как героический дурак, на крыше. Маска на морде, баллончик с усыпляющим газом у пояса. Как пробирался сквозь колодцы и пазухи — отдельная история, интересная только литагентам. Настоящим литагентам. Скажу только, что пару раз я чуть не наложил в штаны, когда полз под шинами, гудящими от напряжения. Да еще и резина прилипает к лицу, а куда денешься! Где-то мог скопиться газ, а засыпать на полпути мне совсем не улыбалось.

Добравшись до воздуховодов ЦУРа, я увидел то, что и собирался увидеть, а именно толстенную решетку где-то под потолком зала. Если вы думаете, что это меня расстроило, то можете успокоиться. Я знал, что меня ждет. Во-первых, решетка открывается особым ключом, а во-вторых, я не Бэтмен и не собирался прыгать с высоты почти трех этажей на Дикинсона, чтобы вступать с ним в смертельное единоборство. Мне хватило и того, что я добрался до места. Будь у спецназовцев мозгов или времени побольше, то и они бы сообразили, как это сделать.

И вот я лежу, уперев нос в стальную решетку, и вытягиваю из-под себя одновременно противогаз и баллон, а сам смотрю, как внизу Дикинсон носится в безлюдном зале между рядами мониторов.

Просовываю сопло сквозь решетку, открываю кран и жду, пока он усыпит Дикинсона. А он тем временем принимается крушить мониторы, срывать панели и, как мне показалось, пытается воткнуть себе в глаза провода. Но газ быстро угомонил его, и он наконец лег на пол.

Я связался по рации с лысым, и через несколько секунд дверь в зал с грохотом рухнула, в помещение ворвались спецназовцы в противогазах, да только этим воякам делать было нечего — Дикинсон мирно храпел среди развороченной аппаратуры.

Пора было ползти обратно.

В зал я попал, когда газ развеялся. К этому времени ученых выпустили из подсобного помещения, а на спящего Дикинсона надели наручники.

Оглядевшись, я заметил, что на уцелевших мониторах опять мелькают кляксы и черточки, но немного другие. Хватило нескольких мгновений, чтобы в голове моей что-то дополнилось, и картина, казалось, должна была вот-вот открыться…

Но чего-то по-прежнему не хватало, хотя калейдоскоп в голове моей вертелся, даже когда я закрывал глаза, и узоры становились все проще.

Дикинсона пытались разбудить, но ничего не получалось. Я думал, его увезут в какую-либо секретную лабораторию, где вытрясут из мерзавца все, что он знает и не знает. Но, по всей видимости, длинноволосый очень торопился. Поэтому Дикинсона уложили на стол и принялись делать уколы, трясти, совать под нос такую вонючую гадость, которая подняла бы и Дракулу в полдень, однако ничего у них не получалось.

За моей спиной шел странный разговор с персоналом. Кто-то из ученых сказал, что Дикинсон орал непонятную чушь. «О чем», — поинтересовался лысый. «Какой-то бред насчет того, что он — не только он, а творец легионов разумных сущностей и отвечает за то, чтобы они были не одиноки в своей исчерпываемой вселенной…» Лысый выругался и пробормотал, что здесь нужен не спецназ, а парочка опытных экзорцистов.

Но тут длинноволосый, который старался привести Дикинсона в чувство, вдруг заорал жутким голосом и отскочил от стола. Тогда мне довелось увидеть продолжение страшного фильма, который начался в моем номере. На этот раз я не сидел в кресле, связанный полотенцами, но легче от этого не становилось.

Тело Дикинсона прямо на глазах усыхало, кожа морщилась, темнела, он стремительно старел, и не успел я перевести дыхание, как от него осталась высохшая мумия. А потом и она рассыпалась в прах.

Ну, что еще вам рассказать… Все равно напишете по-своему, но кто же вам поверит! В общем, наезжала комиссия за комиссией, искали соучастников, причем, каждая начинала с того, что в первую очередь подозревала и особо пристрастно допрашивала тех, кто прибыл до нее.

Меня трясли и так и эдак, гоняли на полиграфе, но без толку. Лысому тоже крепко досталось. Его временно отстранили от работы, и мы частенько встречались в баре.

Как-то под хмельком, жалуясь на крах своей карьеры, он сообщил, что вирус исчез сам собой. И добавил нехотя, что, скорее всего, вируса не было вовсе. Встретив мой недоуменный взгляд, он пояснил, что, на взгляд специалистов, программа Дикинсона инициировала в «белом шуме» какие-то саморазвивающиеся структуры. Они практически мгновенно эволюционировали и так же быстро исчезли, возможно, съеденные компьютерной защитой.

К этому времени я знал много больше его, но, сами понимаете, виду не подавал. «Как насчет «бульона», — спросил я тогда, — что это за кулинарные дела?» Но он только отмахнулся, а потом, хмыкнув, сказал, что у длинноволосого крыша совсем поехала, он уверяет всех, что Дикинсон стал прародителем некоей компьютерной цивилизации. Будто бы его программа породила вирус, а вирус, словно в первобытном океане-бульоне баз данных космического излучения, стал эмбрионом нового разума. Эта компьютерная цивилизация возникла, развилась и погибла в ничтожный для людей, но невероятно огромный для этих существ отрезок времени.

Но вы же понимаете, что разум, возникнув, так просто не может погибнуть. Разве что от скуки. Достигнув определенной стадии развития, исчерпав ресурсы интернета, она должна была рано или поздно добраться до своих создателей, до своих медленных богов-прародителей. Дикинсон погиб не потому, что они хотели убить его. Он сам захотел стать вселенной, вместилищем мириадов разумных существ, но больше всего хотел прожить с ними в их реальном времени. Хоть немного понять, что же такое он создал. Они же пытались его спасти, но не рассчитали темп, к тому же он слишком торопился… За то время, пока он обращался в прах, там прошли миллиарды миллиардов лет.

Откуда я это знаю и почему вам рассказываю? Ну надо же с кем-нибудь поболтать за пивом. Дело в том, что картинки, которые я видел у себя в номере и на мониторах в ЦУРе, в голове моей постепенно складывались и когда наконец полностью сложились, я понял, в чем дело.

Что? Вы считаете, они попросту нашли другого носителя — меня? Ну это не так уж важно. Иногда мне кажется, я просто посредник. Иногда — архив, резервное хранилище. А может — прощальная открытка.

Что значит — особые способности? Ну, конечно, если бы захотел, никто бы сюда не добрался. Вас я не тронул, потому что вы приехали один, без оружия и не собирались устраивать мне допрос с пристрастием, а самое большее, на что расчитывали — это сюжет для небольшого рассказа.

Так что имейте в виду: чтение мыслей, телепортация и прочая ерунда — всего лишь бесплатное приложение, как бы вознаграждение за хлопоты. Мне даже лень ими пользоваться, да и страшновато, боюсь, время выйдет из-под контроля, и я состарюсь и умру на глазах Родригеса за долю секунды. А мне не хочется его расстраивать, да и вам неприятно будет потом вспоминать.

Вот вы сейчас подумали, что меня, скорее всего, оставили присматривать за людьми — на всякий случай. Или же я вроде старой родовой усадьбы, куда всегда можно вернуться. Почему бы и нет? По крайней мере, атомной войны не будет и глобальных эпидемий тоже, это я вам гарантирую, пока жив.

И еще вас беспокоит, куда они сами делись?

Да надоели мы им!

Все, что можно было про нас узнать, они узнали. Но, я думаю, в чем-то они похожи на нас, и у них тоже шило в заднице. Потому эти ребята сами себя и отправили в космос. В разные стороны. И если где-то в невообразимо пустой Вселенной найдется хоть какой-нибудь завалящий разум, то у него есть шанс поймать странные сигналы…

Вот тогда они снова наполнят собой чаши телескопов.

По счастью, автор не решился уничтожить всех людей на Земле, за что ему наше человеческое «спасибо». Но этим собирается заняться другой прозаик (как ни странно — француз), причем в ближайшее время. Только от читателей «Если» зависит, останется ли планета в наших руках или перейдет в лапы самой гнусной разновидности захватчиков — снобов.

В доме писателя-фантаста появляется странный визитер: прямоходящая рептилия, закутанная, как в тогу, в силовое поле. Гость представляется Верховным распорядителем Маранжа и сообщает, что к Земле движется его флот, имеющий целью завоевание планеты. Сопротивление, естественно, бесполезно: пришельцы на несколько порядков опережают нас во всех областях науки и техники. Однако универсальный Закон галактики не позволяет столь бесцеремонно обходиться с разумными существами… Пока все традиционно, не так ли? Но вот вам неожиданность: оказывается, разум в галактике отнюдь не считается Абсолютом, как мы привыкли думать. Космос по природе иерархичен: цивилизация, достигшая вершин, может игнорировать общество в стадии зарождения. Дело тут не в мощи, просто первые в силу столь серьезного отрыва не способны считать вторых разумными существами… Но Закон есть Закон, и Верховный распорядитель обязан дать жертвам шанс — доказать, что они обладают разумом. Для этого выбран представитель наиболее продвинутой части «биоценоза», любитель фантастики (тут мы абсолютно согласны с автором!). Но все попытки героя наскоком убедить гостя в том, что кое-каким интеллектом человечество все-таки обладает, наталкиваются на равнодушные контраргументы. Речь? Собаки тоже способны воспринимать вербальные сигналы, однако сами земляне держат их в подчинении, не считая разумными особями. Метаязык пришельцев настолько сложен, что человек может воспринять из него лишь простейшие команды — совсем как собака. Культура? Даже у земных пернатых существуют такие брачные ритуалы, которые людям и не снились. Взаимодействие? Да возьмите любой муравейник, там взаимодействуют гораздо более четко. О земной науке и технике уже говорилось: с точки зрения собеседника, она подобна палке в руках обезьяны… Словом, скучающий визитер бьет нас нашими же земными аналогиями, доказывая, что, возможно, зачатки интеллекта у нас все-таки есть, поэтому с нами поступят гуманно: отстрел только по необходимости, прекрасные резервации, строгие, но справедливые дрессировщики. И надо смириться — их звезда умирает, планета превратилась в безжизненную пустыню, так что люди просто обязаны уступить Землю, идеал для обитания, разумной расе.

Писателю в качестве последней милости даются сутки на размышление, после чего визитер прибудет вновь и, не услышав надлежащего аргумента, объявит Землю территорией Маранжа.

Поможем автору? И человечеству, естественно. Дело в том, что в данном случае редакцию привлекло не авторское решение (которое, на наш взгляд, не слишком убедительно), а сама постановка задачи и ее условия. Поэтому на этом этапе конкурса мы меняем и его параметры, и приз, и членов жюри.

1. Не стремитесь угадать решение автора — нас интересует именно ваша версия. Не сегодня — завтра люди встретятся с чужаками, и что сможет предъявить человечество в защиту собственной разумности? Только аргументы читателей «Если».

2. Победителями конкурса становятся три участника, предложившие логичное решение задачи. А именно то, на котором Верховный распорядитель неизбежно спасует (все версии уйдут в архив «Банка идей» в качестве оперативного резерва для человечества).

3. Членами жюри на данном этапе конкурса становятся писатели, имеющие богатый опыт общения с внеземными цивилизациями: Кир Булычев, Эдуард Геворкян, Александр Громов.

4. Приз победителям — книги членов жюри с дарственной надписью.

Докажем, что мы разумны!