«Если», 2003 № 03

Кейдж Бейкер Караван

Троон — золотой город, окруженный могучими крепостными стенами — стоял в центре равнины в тысячу миль шириной. И сама равнина тоже казалась золотой от бескрайних посевов ячменя. Огромные зернохранилища Троона возвышались над городом, словно сказочные великаны, и превосходили размерами даже ветряные мельницы, не останавливавшиеся ни на минуту. Когда же наступал месяц Красной Луны, мелкая золотая пыль сыпалась на улицы Троона и висела в воздухе днем и ночью. Впрочем, воздух в городе был насыщен ею всегда, но месяц Красной Луны был особенным, ибо наступала пора жатвы, когда сотни лязгающих механических повозок, свозивших в хранилища собранный урожай, поднимали целые тучи мелкой золотой пыли, которая толстым слоем оседала на куполах, шпилях и крышах домов.

Не удивительно, что все жители Троона страдали астмой, чахоткой или хронической эмфиземой легких.

Горожане, однако, старались не замечать болезней, справедливо гордясь тем, что их город слывет Житницей Мира. Сипеть, кашлять и хрипеть во время непринужденной беседы считалось признаком хорошего тона, а главным городским праздником был ежегодный Фестиваль респираторов и противопылевых масок.

Был пятый день месяца Мякинных Штормов. Холодный ветер с равнин свирепо завывал у городских стен, и человек в карнавальной маске рыбы, сидевший за столиком общественной Бальной залы, уже не в первый раз пожалел, что не может оказаться где-нибудь подальше отсюда.

Этот средних лет мужчина принадлежал к народу, который обычно называют Детьми Солнца. Как и у большинства соплеменников, его кожа и волосы были цвета восходящего светила. Среди других народов Дети Солнца слыли людьми энергичными и изобретательными, большими мастерами по части всяких механических приспособлений. Свою родословную, уходившую корнями в глубь веков, они вели от случайной связи бога-кузнеца и богини огня, что подарило им не только достоинства, но и два основных недостатка: во-первых, Дети Солнца безжалостно расправлялись с окружающей средой (кучи шлака возле их плавилен действительно были огромными, как горы); а во-вторых, они были вспыльчивы и мстительны, считая кровную вражду делом совершенно естественным.

Именно жестокая вендетта и стала причиной того, что мужчина в рыбьей маске вынужден был бежать из родных краев в далекий Троон. Сейчас он уныло сидел в полном одиночестве, потягивая через длинную соломинку ячменный эль и наблюдая за одетыми в карнавальные костюмы гостями. Балы никогда не были его стихией, но двоюродный брат беглеца, к которому он обратился за помощью, настоял, чтобы сегодня он обязательно пришел. Грандиозный маскарад венчал неделю безостановочных празднеств, и присутствовать на нем считали своим долгом все, кто занимал в троонском обществе сколько-нибудь заметное место.

— Эй, Смит!..

Мужчина в рыбьей маске обернулся и напряг зрение, пытаясь рассмотреть что-либо сквозь вставленные в глазницы выпуклые стеклянные линзы. На самом деле Смитом звали буквально каждого третьего из Детей Солнца, но мужчина понял, что окликают именно его.

Увидев, что к нему приближается кузен, Смит неловко поднялся на ноги. Карнавальный костюм кузена представлял собой тонкую пурпурную хламиду, богато украшенную золотым и серебряным шитьем; он носил маску, изображавшую духа огня. Не менее внушительным был и костюм дамы, которую он вел за собой. У нее за спиной покачивались большие крылья из тонкой зеленой и красной фольги; маска из того же материала изображала бабочку. Смотрела леди сквозь цветные пятна на крыльях бабочки-маски.

— Познакомьтесь, мадам, это Смит, мой лучший караван-мастер, — сказал кузен. — Один из самых опытных в наших краях. Ему вы можете без боязни доверить самый драгоценный, самый хрупкий груз.

Это было не совсем так. Точнее, совсем не так: Смит ни разу в жизни не водил караваны — просто лучший караван-мастер транспортной фирмы его кузена пал жертвой вендетты аккурат в тот день, когда Смит внезапно прибыл в Троон. И хотя предложение стать новым караван-мастером фирмы было достаточно лестно, обучиться хотя бы начаткам нового ремесла Смит не успел.

— Рада познакомиться, — пропела приятным голоском женщина в маске и вдруг выбросила вперед черный спиральный хоботок. От неожиданности Смит едва не отскочил, но хоботок оказался просто деталью искусно сделанной маски. Внутри он был полым, и женщина тут же опустила его в чашу с охлажденным пуншем.

— Да прославится ваш дом, леди, — пробормотал Смит.

Кузен откашлялся.

— Для нас всех огромное счастье оказать помощь высокородной леди Семь Бабочек из студии «Семь Бабочек», — сказал он. — Нам выпала высокая честь сопровождать в пути ее бессмертные творения.

— Очень рад, — поддержал его Смит и поклонился. — Можете на меня положиться, леди.

Но леди Семь Бабочек, оправдывая свое имя, уже потеряла к нему всякий интерес и упорхнула вместе со своей огромной чашей для пунша. Кузен, напротив, приблизился к Смиту вплотную и, схватив за плечо, наклонился так низко, что их маски столкнулись с костяным стуком.

— Очень важный клиент!.. — прошипел кузен. — Богата, как сокровищница императора, и почти готова подписать контракт, предоставляющий нам исключительное право на транспортировку ее товаров. Леди Семь Бабочек работала с фирмой «Стоун и сын», но во время последней экспедиции они испортили груз. Нам жизненно необходимо перехватить этот контракт!

— Ясно, — Смит понимающе кивнул. — А что за груз?

— Один гросс стеклянных бабочек, разумеется! — нетерпеливо воскликнул его кузен и, круто повернувшись на каблуках, поспешил вслед за леди Семь Бабочек. Смит снова сел, чувствуя себя сильно озадаченным. Впрочем, подумал он, уже то хорошо, что новая работа требует постоянного пребывания на свежем воздухе, которого коренным жителям Троона хронически не хватает.

Некоторое время он наблюдал за танцующими парами, грациозно двигавшимися в такт музыке по площадке в центре зала, любуясь четкими, геометрически правильными следами, которые шлейфы парчовых нарядов оставляли в толстом слое золотистой пыли на полу, и размышляя о несчастливом стечении обстоятельств, приведших его сюда. Все началось с совершенно невинного похода в лавку на углу, где Смит собирался купить порцию жареных в масле угрей, а чем кончилось?!..

Нет, нельзя сказать, что он абсолютно не виноват. Просто Смит уже достиг того возраста, когда жареный угорь и кружка доброго пива кажутся не менее привлекательными, чем все юбки на свете. Он сам это знал, и именно поэтому все последующее казалось ему таким несправедливым. Кроме того, его нельзя было назвать красавчиком. Наибольшим успехом Смит пользовался у зрелых женщин, которые предпочитали мужественных, покрытых шрамами бойцов, а не тоненьких, женоподобных пажей. Даже братья той девушки, из-за которой и заварилась вся каша, вынуждены были признать, что, возможно, одна из сторон допустила серьезную ошибку. Увы, это нисколько не ослабило, их решимости лишить Смита головы, ибо, несмотря на далеко не смазливую внешность и пристрастие к жареным угрям, он сумел довольно ловко отправить в городской морг сразу трех их родственников.

Подумав об этом, Смит вздохнул и, взболтав эль в бокале, с отвращением заметил на дне толстый слой разбухшей пыли. Он уже собирался подозвать официанта, когда сквозь толпу к его столику снова протолкался кузен, тащивший за собой очередного клиента.

— …Никаких оснований для беспокойства, милорд. Мой старший караванщик — испытанный ветеран, настоящий мастер своего дела. Смит, я горжусь, что могу поручить твоим заботам благородного лорда Эрменвира из Дома Зимородка.

— Да прославится ваш дом, милорд, — ответил Смит, вставая. Насколько он мог припомнить, ему еще никогда не приходилось слышать о Доме Зимородка.

Как раз в этот момент лорд Эрменвир согнулся в приступе жесточайшего кашля, поэтому Смит не сразу разглядел его лицо. Наконец лорд выпрямился, вытирая губы вышитым носовым платком, и Смит увидел юношу маленького роста и крайне деликатного сложения. Из- под полумаски, изображавшей голову единорога, торчала напомаженная и тщательно завитая бородка. Глаза в прорезях маски блестели лихорадочным блеском.

— Привет!.. — прохрипел лорд. — Значит, ты и есть тот парень, который доставит меня в Сэлеш Морские Ворота? Надеюсь, ты знаком и с ремеслом плакальщика, поскольку я несомненно)умру в дороге…

— Его светлость шутит, — вставил кузен, заламывая руки. — Отец благородного лорда Эрменвира заплатил немалую сумму за то, чтобы мы отвезли его сына на лучший курорт в Сэлеше. Я дал письменную гарантию, что мы сумеем благополучно доставить его светлость к морю.

— В самом деле? — удивился лорд Эрменвир. — Довольно опрометчиво с вашей стороны. Вот, взгляните сами… — Носком туфли он начертил в пыли на полу некое подобие мишени, потом, отступив назад на несколько шагов, откашлялся и выплюнул внушительный сгусток крови. Прочертив в воздухе дугу, плевок угодил в самый центр мишени.

— Видали? — спросил лорд Эрменвир почти весело, пока Смит и его брат таращились на мишень и друг на друга. — Это последняя стадия. Впрочем, не беспокойтесь: в моем багаже есть и белая ткань для савана, и бальзамирующие составы. Кроме того, мой почтенный отец не особенно расстроится, если я окончу свой земной путь в столь раннем возрасте, что бы он там ни говорил.

Кузен проговорил поспешно:

— Я уверен, все дело в нашем не особенно благоприятном климате, милорд. Уверяю вас, я сам кашлял кровью всего пару часов назад. К счастью, с началом зимних дождей это обычно проходит.

— Надеюсь, что к тому времени, когда они начнутся, я уже буду в аду или в Сэлеше, — проворчал юноша и окинул Смита пытливым взглядом. — Ну, караван-мастер, я уверен, вы назначите отправление на какой-нибудь безбожно ранний час. Значит, когда пропоют петухи, я все еще буду нежиться на своей пуховой перинке, так что вы отправитесь без меня.

— Караван действительно отправляется с площади у Западных ворот за час до рассвета, милорд, — сдержанно объяснил Смит. — Но…

— Отлично, я буду там, — внезапно перебил юный лорд. — Итак, до утра.

На ходу подтягивая свои белые в блестках чулки, он «ввинтился в толпу танцующих, а двоюродные братья снова переглянулись.

— Это не заразно? — с тревогой спросил Смит.

— Нет-нет, просто у молодого человека слишком нежные легкие, — затараторил кузен. — Насколько я помню, его почтенный папаша сравнил своего отпрыска… Минуточку… — Он извлек из-за пазухи сложенный в несколько раз толстый пергамент с внушительных размеров печатью черного воска. — Ага, вот… Владетельный лорд обозвал своего сыночка «оранжерейным цветком, который боится и сквозняков, и слишком жаркого солнца». В любом случае, дружище, молодой лорд Эрменвир путешествует с сиделкой и внушительным запасом лекарств, так что единственная твоя забота — доставить его в Сэлеш.

— Но что если он все-таки умрет? — осведомился Смит.

Его брат вздрогнул и, с подозрением покосившись на пергамент, поспешно убрал сверток обратно.

— Это может иметь в высшей степени неблагоприятные последствия, — признался он неохотно. — Отец молодого лор&а — лицо очень влиятельное. Он отвалил нам за услуги целую кучу денег.

Смит вздохнул.

— Не беспокойся, всю дорогу молодой лорд проведет в своем персональном паланкине, — добавил кузен с таким видом, словно это обстоятельство решало все проблемы. — Ты и оглянуться не успеешь, как вы уже будете у моря. Это легкий маршрут — один из самых простых. Я абсолютно уверен: ты сумеешь доставить лорда Эрменвира благополучно, а хорошее начало в нашем деле значит очень, и очень много. Ты прославишься, и у нас отбоя не будет от заказчиков… Ага, вот и они!.. Извини пожалуйста, но мне нужно срочно кое с кем переговорить… — И с этими словами кузен повернулся и исчез в толпе, несомненно отправившись в погоню за очередным клиентом.

Проводив его взглядом, Смит снова вздохнул и, сев за столик, машинально сделал из бокала большой глоток. О толстом слое грязи на дне он успел совершенно забыть.

Смита разбудил мелодичный перезвон водяных часов. Вскочив с деревянного топчана в крошечной каморке, которую он снимал в городе, Смит натянул свою видавшую виды куртку и был уже готов отправляться в путешествие. Прежде чем выйти из дома, он лишь ненадолго замешкался перед шкафчиком с оружием, решая, что лучше всего взять в дорогу. Поразмыслив, он остановил свой выбор на паре ножей, которые удобно размещались в ботинках, и мачете, который можно было прицепить к поясу. Этого, решил Смит, будет вполне достаточно для «легкого маршрута».

Однако он был весьма удивлен, когда, встретившись с кузеном на площади у Западных ворот, увидел у него в руках два самострела и нагрудный патронташ с огненными стрелами.

— Приходилось раньше пользоваться этими штуками? — спросил кузен, вешая патронташ на плечо Смиту и застегивая пряжки.

— Конечно. Но ведь ты говорил…

— Да-да, я знаю: рутинная поездка, простой маршрут и все такое… Считай это просто страховкой против всяких непредвиденных обстоятельств. К тому же оружие придает мужчине вид внушительный и грозный, а ведь именно этого ожидают пассажиры от мастера-караванщика!.. Ну вот, теперь ты настоящая гроза бандитов и демонов!.. Вот тебе подорожная и список пассажиров.

Он протянул Смиту замызганный пергамент. Пока тот разглядывал документ, кузен отошел к каравану и принялся визгливым голосом отдавать распоряжения работникам, которые грузили на одну из самоходных тележек что-то очень похожее на большие фиолетовые яйца.

Это, несомненно, и были двенадцать дюжин стеклянных бабочек («Обращаться с особой осторожностью»), которые студия «Семь Бабочек» отправляла леди Катмилле из Дома Серебряной Наковальни, порт Уорд'б, ибо прочий груз каравана состоял из двадцати мешков муки тонкого помола со Старых Мельниц (получатель — пекарня Старого Боба в Малом Сэлеше) и тридцати ящиков минеральных красителей из карьеров Внешнего Троона (получатель — студия «Звездный огонь» в Сэлеш-Хиллз). Ни о каких яйцах — фиолетовых или любых других — в подорожной не говорилось.

Пассажирскую ведомость открывали Лейтан и Демара Смит с семьей, проживавшие в Сэлеш-Хиллз. В графе «профессия» было написано, что Лейтан и Демара занимаются огранкой драгоценных камней и изготовлением ювелирных украшений. За ними следовал Паррадан Смит, курьер из Города Пылающей Горы. Кроме этих несомненных Детей Солнца в списке значились также лорд Эрменвир из Дома Зимородка со слугой и некто Ронришим Цветущий Тростник, целитель-травник из Сэлеша. Судя по имени, этот последний принадлежал к народу йендри — многочисленной расе лесных людей, которые открывали против Детей Солнца партизанские действия каждый раз, когда им казалось, будто последние неоправданно расширили свои лесозаготовки.

Поглядев в сторону каравана, Смит убедился, что его догадка была правильной. Он сразу заметил йендри, который возвышался над обычными людьми на целую голову. Цветущий Тростник стоял несколько в стороне от остальных пассажиров, с отстраненным видом наблюдая за погрузкой. Йендри были стройными и гибкими существами и не носили почти никакой одежды, а их кожа варьировалась от зеленовато-оливкового до самого настоящего зеленого цвета. Дети Солнца считали их наглыми, самоуверенными, ненасытными дикарями (кое-кому, впрочем, йендри казались извращенно женоподобными). То же самое йендри говорили о Детях Солнца.

Остальных пассажиров опознать было так же легко. Молодая супружеская пара — которая склонилась над вопящим младенцем и размахивала у него перед носом то палочкой коричневого сахара, то набитой опилками игрушкой, пока остальные дети, едва не попадая под ноги взмокшим от пота носильщикам, азартно носились вокруг каравана — была, несомненно, Смитами-ювелирами. Паррадан Смит — хорошо одетый, крепкий мужчина — стоял, привалившись спиной к ларьку газетчика, и просматривал пергаментный свиток с последними новостями. Лорд Эрменвир, который, похоже, все же ухитрился дотянуть до рассвета, сидел на груде дорогих чемоданов и сундуков, как попало сваленных возле роскошного паланкина. Свой костюм единорога он сменил на черный фрак и высокие сапоги с отворотами и вычесал блестки из бороды и усов. Несмотря на это, он по-прежнему выглядел как апатичный подросток, однако лицо у него оказалось правильным и не лишенным приятности. Только взгляд лорда Эрменвира оставался пугающе пронзительным. Он был устремлен на вопящего младенца Смитов, и в глазах молодого лорда горела неподдельная злоба.

Заметив, что Смит смотрит на него, лорд Эрменвир вскочил на ноги.

— Слушай, караванщик! Неужели это отродье так и будет вопить до самого Сэлеша? — требовательно спросил лорд, когда Смит подошел к нему.

— Не думаю, — ответил Смит, качая головой и внимательно вглядываясь в глаза лорда Эрменвира.

Его зрачки были крошечными, точно булавочные головки. Должно быть, все дело было в каком-то наркотике, который он курил — в зубах лорд Эрменвир сжимал длинную нефритовую трубку, из которой валили клубы густого красного дыма со странным сладковатым запахом.

— Простите, ваша светлость, вам обязательно нужно, э-э-э… — замялся Смит.

— Курить?.. Это мое лекарство, караванщик, так что придется потерпеть. А вот если этот маленький негодяй немедленно не заткнется, то за последствия я не отвечаю. Я — больной человек, и…

— Опять вы нервничаете, мой господин! — раздался из паланкина вкрадчивый, нежный голосок. — Прекратите немедленно!

— …и если этот визг рано или поздно загонит меня в могилу, — а я бы сказал, что это произойдет скорее рано, чем поздно, — ты, караванщик, об этом горько пожалеешь. Нет, ты даже не представляешь, как вы все пожалеете, если я…

— Нянюшка вас предупредила, — сказал тот же голосок. Потом между занавесями паланкина мелькнула круглая белая рука и схватила лорда Эрменвира за ноги чуть выше колен. Не удержав равновесия, молодой лорд с воплем повалился назад и исчез в паланкине. Послышались звуки борьбы. Некоторое время все сооружение так и ходило ходуном, раскачиваясь на рессорах, и Смит на всякий случай отошел на несколько шагов назад.

— Эй, Смит! — окликнул его кузен. — Иди сюда, я познакомлю тебя с твоими подчиненными.

Оглянувшись, Смит увидел группу караванщиков, которым, судя по их насупленному виду, не особенно понравилось, что их назвали подчиненными. Во всяком случае, когда он подошел, они оглядели его с нескрываемым презрением.

— Позволь представить тебе достопочтенных рычажных, — сказал Смитов кузен. — Это — рычажный Тигль, это — рычажный Смит, рычажный Беллоуз, рычажный Пин и рычажный Смит.

Как и большинство хороших рычажных, все пятеро были низкорослыми, широкоплечими парнями с длинными мускулистыми руками. Они до того походили друг на друга, что вполне могли сойти за пятерку близнецов.

— Рад познакомиться, ребята! — приветливо сказал Смит.

Ответом ему было ворчание.

— А это Бернбрайт, наша сигнальщица, — кузен опустил руки на плечи очень юной и очень худой девушки. Она была одета в красный камзол и держала в руках горн — символ своей профессии.

Бернбрайт бросила на кузена мрачный взгляд.

— Убери от меня лапы, иначе будешь иметь дело с моим Домом, — с угрозой сказала она, и кузен отдернул руки так быстро, словно схватился за горящую головню.

— Юная Бернбрайт еще не заслужила звания Герольда, она только ученица. Но если все пройдет хорошо, то после этого путешествия она сможет претендовать на место в Гильдии караванных сигнальщиков, — объяснил Смиту кузен. — А вот еще один работник — миссис Смит, наш кулинар-виртуоз. Позволь представить тебе двукратную победительницу троонского городского конкурса на лучший пирог.

Миссис Смит, крупная зрелая женщина, смерила Смита мрачным взглядом.

— Вы умеете готовить жареных угрей? — с надеждой поинтересовался он.

— Да, — ответила миссис Смит, — только у меня должен быть стимул. И подходящие сковороды. — Последнее слово она буквально выплюнула и перевела взгляд на кузена.

Тот молитвенно прижал руки к груди.

— Ну, дорогая наша миссис Смит, я уверен, что вы сумеете как-нибудь обойтись без некоторого количества кухонной утвари, — проговорил он. — Поймите, это было необходимо!

— Необходимо было вышвырнуть половину моих кастрюль и сковородок ради этих идиотских штуковин? — Миссис Смит нахмурилась и раздраженным жестом указала на тележку, нагруженную гигантскими фиолетовыми яйцами. — Они занимают втрое больше места, чем обычный груз!

— Дело в том, дорогая миссис Смит, что это не совсем яйца. В дополнение к своим художественным способностям леди Семь Бабочек слывет настоящим гением во всем, что касается новейших упаковочных материалов и контейнеров, — серьезно объяснил кузен. — Как видите, на сей раз ее вдохновила сама природа. Что, по-вашему, обладает идеальными защитными свойствами? Разумеется, яйца…

— Вот уж нет!.. — вполголоса вставила миссис Смит.

— …именно яйца с их безупречной овальной формой. Они элегантны и просты и в то же время достаточно крепки и вместительны, чтобы надежно оградить от неблагоприятных воздействий самые хрупкие существа во всем…

— А как, скажи на милость, я должна кормить ребят, не говоря уже о том, чтобы готовить для пассажиров те самые изысканные блюда, которые так красочно описаны в твоих проспектах? — перебила миссис Смит.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал Смит, поспешно втискиваясь между ними. Он не на шутку испугался, что дело может закончиться рукоприкладством. — Вот что я предлагаю: я путешествую налегке, поэтому давайте погрузим хотя бы часть вашей посуды на головную повозку.

Миссис Смит некоторое время разглядывала его, в задумчивости приподняв бровь.

— Это разумное предложение. Первое за весь день, — сказала она наконец, заметно смягчаясь. Рычажные Пин и Тигль, подхватив на плечи здоровенный ларь с надписью «Для кухни», потащили его к тележке Смита.

— Что ж, юный Смит, теперь можно и отправляться, — добавила мисс Смит, когда ларь погрузили в кабину.

— Да-да, пора. Желаю удачи, — поддакнул кузен и исчез.

Светало. К Западным воротам явились стражники. Зевая и потягиваясь, они взялись за спицы огромного барабана, ворота медленно поползли вверх, и на площадь ворвался порыв холодного ветра с равнин. Взвихренная пыль поднялась в розовеющее небо, и трубач, поднявшийся на одну из привратных башен, возвестил о том, что к добру ли, к худу ли очередной торговый день начался. Бернбрайт ответила пронзительным и звонким сигналом, означавшим, что караван отправляется и пассажирам пора занимать места.

Рычажные взобрались на мостики тягловых повозок и принялись взводить мощные ведущие пружины. Пассажиры уже расселись по кабинам (младенец Смитов продолжал вопить), когда носильщики наконец подняли в кузов и закрепили последний груз. Небольшая заминка вышла с паланкином лорда Эрменвира, но вот и его наконец подняли на повозку. Из щели между занавесками паланкина вырывались густые клубы пурпурного дыма, свидетельствовавшие, что юный лорд, хотя и хранит угрюмое молчание, благополучно пережил посадку.

Миссис Смит величественно опустилась на скамью рядом с Тиглем, надела пылезащитные очки, затем достала курительную трубку и принялась не спеша набивать ее какой-то душистой травой. К чашечке трубки было приделано стальное колесико с кремнем; заслоняя его от ветра ладонями, миссис Смит ловко высекла искру и подожгла траву. Бернбрайт тем временем переместилась к головной тележке и принялась отдавать указания грузчикам, которые с помощью стальных ломов и ваг пытались направить колеса каравана в глубокие колеи-желоба, выбитые за десятилетия в каменной мостовой сотнями и сотнями механических повозок. Смитов кузен сложил руки на груди и шепотом произнес молитву.

Только сейчас Смит сообразил, что ему как мастеру-караванщику полагается находиться в головной повозке рядом с Пином. Бросившись к ней, он одним махом взлетел наверх и плюхнулся на сиденье открытой кабины — вернее, попытался это сделать, поскольку его законное место оказалось, почти целиком занято огромным ящиком с надписью «Для кухни». Пин, сидевший чуть выше кабины на специальной скамье и колдовавший над рычагами пружинного механизма, холодно покосился на него, и Смит, желая показать рычажному, что он свой парень, тоже взобрался на мостик и, усевшись на край скамьи, махнул Бернбрайт рукой.

По этому сигналу девушка снова поднесла к губам горн и выдула еще один громкий, отрывистый звук, означавший, что караван трогается. Затем она повернулась и стремглав бросилась по дороге, ибо позади нее рычажные уже отпустили стопорные механизмы, и караван с лязгом и стуком покатился в ворота. Двенадцать сцепленных между собой повозок, пять из которых были снабжены пружинными механизмами и являлись тягловыми, набирая ход, мчались по выдолбленным в камне желобам, держа путь на Сэлеш Морские Ворота.

Миссис Смит наконец раскочегарила свою трубку, с изяществом уместив ее между большим и указательным пальцами левой руки, откинулась на спинку скамьи и выпустила изо рта огромный клуб дыма. В следующей повозке сразу раскашлялся йендри и, бранясь, отчаянно замахал руками, разгоняя дым. Оторвавшееся от горизонта утреннее солнце заиграло на начищенной трубе Бернбрайт.

Хотя и с полуторачасовым опозданием, караван все же отправился в путь.

— Кажется, водить караваны не такое уж трудное дело, — заметил Смит после первого часа пути. За это время Троон остался далеко позади, превратившись в несколько игрушечных башен. Впереди и по сторонам дороги тянулись бескрайние, покрытые золотистой стерней поля, чье однообразие лишь изредка нарушалось мелькнувшим на горизонте темным пятнышком — то была деревенька или покинутый шалаш сторожа. Вымощенная красноватыми каменными плитами дорога протянулась до самого западного горизонта, и Смит поймал себя на том, что ему нравится смотреть на бегущие впереди колеи. В их параллельности ему чудилось нечто успокаивающее… Бернбрайт бежала в ста ярдах перед караваном уверенной, размашистой рысью, и Смиту казалось, что до Сэлеша они доберутся без всяких приключений.

— Вам кажется, это легко? — проворчал Пин, несколько раз нажав на рычаг движущего механизма. Первоначальный завод пружин помог каравану сдвинуться с места, и теперь рычажные поддерживали набранную скорость.

— Ну да, — кивнул Смит. — Сам посуди — дорога ровная, вокруг — сжатые поля, в которых не укрыться и пичуге, не говоря уже о грабителях. Насколько мне известно, никто сейчас не воюет, поэтому нам нечего бояться неприятельской армии. Нужно только ехать потихоньку вперед, а колея сама приведет, куда надо.

— Если только не налетит пыльная буря, — заметил Пин. — Это часто случается именно тогда, когда жатва закончена. Знали бы вы, сколько таких бурь я повидал! Даже слабый ветерок, который предшествует по-настоящему мощным шквалам, способен очень быстро засыпать колеи песком, и если эта сопливая девчонка впереди не заметит этого вовремя, мы можем съехать с дороги в поле или налететь на полном ходу на вывороченную плиту. А чинить механизмы во время пыльной бури — то еще удовольствие!

— О-о-о!.. — протянул Смит. — По крайней мере, хоть эти штуки мне не понадобятся, — заметил он, поглядев на свои самострелы.

— Не понадобятся, пока мы не доберемся до Большого Леса, — проворчал Пин.

— А что там такого страшного?

Пин немного подумал.

— Вы ведь выросли в городе, верно? — спросил он наконец.

— Ну да, — согласился Смит, который успел за это время перебраться на крышку сундука с кухонной утварью. — Давай выкладывай, что там — в этом Лесу. Кроме, конечно, йендри… — добавил он, бросив взгляд на тележку, в которой ехал пассажир, принадлежавший к лесному народу. Йендри сидел в кабинке, замотав нос и рот тонким шарфом, и, казалось, не обращал на окружающее ни малейшего внимания.

— Начать с того, — задумчиво сказал Пин, — что только в Лесу и встретишь самых настоящих бандитов. Не тех придурковатых подростков с ржавыми саблями, которые бегут за тобой вдоль дороги и выкрикивают угрозы, пока не пальнешь в их сторону из лука или самострела. Я говорю о тех бандитах, которые устраивают оползни и обвалы, чтобы засыпать колеи землей, а потом исчезают с добычей, оставив после себя несколько свежих трупов. Кроме того, как вы и сказали, в Большом Лесу водятся зеленые обезьяны наподобие той, которую мы везем с собой, — добавил он и, не оглядываясь, ткнул пальцем назад, в сторону тележки йендри. — Хоть они и говорят, будто не приемлют насилия, однако если кто-то из нормальных людей срубит пару-другую их драгоценных деревьев, чтобы построить, к примеру, новую дорожную станцию, йендри вполне способны завалить дорогу камнями, ветками и всяким мусором и устроить засаду.

— Угу… — Смит с беспокойством оглянулся на зеленокожего пассажира.

— Но бандиты и йендри — это еще не самое худшее, — со значением добавил Пин.

— Я так и подумал, — сказал Смит упавшим голосом.

— Есть еще всякие твари…

— Ну, хищные звери водятся повсюду, — проговорил Смит с некоторым облегчением.

— Таких, как в Большом Лесу, нигде не сыщешь, — покачал головой Пин. — Но даже они не так страшны, как демоны…

— Ну ладно, — перебил Смит, начиная злиться. — Я, кажется, понял: ты пытаешься меня запугать, правда? Что-то вроде проверки — гожусь я в караванщики или нет.

— Ничего подобного, господин караван-мастер, — мрачно возразил Пин. — Я просто хотел познакомить вас с вашим ремеслом. К тому же мне хочется, чтобы вы были настороже, иначе все мы можем погибнуть в первый же день путешествия. Я помню много случаев, когда неопытный караван-мастер…

— Я понял, спасибо, — поспешно сказал Смит и замолчал, прислушиваясь к тому, как караван с грохотом катится по каменным желобам. После непродолжительной паузы он снова повернулся к Пину. — Я кое-что слышал о Большом Лесе, и теперь эта история снова пришла мне на ум, — сказал Смит. — Ее рассказывали в баре на Чадра- вак-бич… Что-то насчет могущественного демона, которого называют Владыкой Черной Горы… Ты что-нибудь о нем знаешь?

Пин слегка побледнел. Покачав головой, он налег на рычаги.

— Никогда о таком не слышал, — твердо ответил он и замолчал.

Весь первый день они двигались по желтой равнине. Погода портиться не собиралась, и яркое солнце было единственным их спутником. Наконец к вечеру караван достиг станции, где можно было заночевать.

Станция представляла собой круглую площадку рядом с дорогой, обнесенную грубым подобием ограды из необработанных белых камней. Въехать и выехать из нее можно было по специально проложенным колеям. В центре ограды стояла приземистая каменная хижина, на крыше которой помещался ветряной насос. Хижина надежно защищала от солнца и пыли небольшой каменный бассейн с чистой водой, которую насос выкачивал с большой глубины. Не успел караван въехать на территорию станции и остановиться, как йендри выскочил из своей тележки и со всех ног бросился в хижину. Он мылся и плескался добрых четверть часа, чем вызвал дружное недовольство остальных пассажиров, которые, выстроившись в очередь перед дверями, глухо ворчали и отпускали реплики в адрес «зеленых обезьян».

Как бы там ни было, все они оказались при деле и не путались под ногами, позволив Смиту спокойно заняться устройством лагеря. Но даже эта непростая работа не потребовала от него особого напряжения — опытные рычажные отлично знали, что нужно делать. Установив тележки так, что они образовали внутри ограды второе кольцо, рычажные принялись натягивать палатки. Бернбрайт и миссис Смит сноровисто установили большой шатер, который должен был служить столовой и кухней, причем Смиту, вызвавшемуся им помочь, прозрачно намекнули, что он будет только мешать.

Благоразумно отойдя в сторонку, Смит огляделся и сразу заметил, что в шумной очереди в хижину не было лорда Эрменвира. Это могло означать все что угодно, и Смит задумался, будет ли ему какая-нибудь выгода, если он не заметит кончины юного отпрыска Дома Зимородка. Рассудив, что мастер-караванщик должен быть в курсе любых, даже самых печальных событий, Смит вздохнул и осторожно приблизился к паланкину молодого лорда. Не успел он, однако, окликнуть Эрменвира, как занавески паланкина раздвинулись, и какая-то женщина, выскользнув оттуда, ловко спрыгнула на землю.

У Смита перехватило дыхание.

Женщина была молода и двигалась с проворством и грацией змеи. Сказать, что она была красива, значило не сказать ничего. В ней явственно ощущалось нечто таинственное, неземное, почти божественное. У нее было удивительно пропорциональное, стройное, сильное тело, губы — полные и красные, а блестящие глаза цвета спелого терна смотрели на Смита с откровенной насмешкой.

Спохватившись, Смит закрыл рот.

— Добрый вечер, караван-мастер, — проговорила женщина низким и звучным грудным контральто, исполненным знойной чувственности. Смиту, впрочем, почудился в ее речи и аристократический акцент, словно незнакомка получила отменное воспитание.

Ему потребовалось собрать все свои силы, чтобы кивнуть в ответ и пробормотать:

— Я как раз собирался узнать, как себя чувствует юный лорд Эрменвир.

— Как это мило с вашей стороны! Счастлива сообщить вам, караван-мастер, что его светлость все еще с нами.

Слегка наклонив голову набок, женщина некоторое время небрежно заплетала в косу растрепавшиеся волосы, которые были черными и густыми, как кандарский шелк. Наконец она свернула косу в низкий пучок и закрепила парой вынутых из-за корсажа стальных спиц, которые были очень похожи на два тонких стилета с серебряными рукоятками.

— Рад слышать это, — промямлил Смит. — Мы как раз поставили палатки, так что если его светлости угодно отдохнуть…

— Это очень предусмотрительно с вашей стороны, но лорд Эрменвир предпочитает пользоваться собственным шатром, — ответила женщина и, отперев затейливым бронзовым ключом один из сундуков, вытащила оттуда свернутую черную материю, сплошь расшитую крошечными серебряными черепами.

— Буду счастлив помочь вам, мисс… — вызвался Смит.

— Балншик, — ответила женщина и улыбнулась. — Просто Балншик… Я путешествую с лордом Эрменвиром в качестве сиделки и прислуги. Буду весьма вам признательна, господин караван-мастер…

— Тогда зовите меня просто Смит, — пробормотал Смит, прижимая к груди тяжелую черную материю и думая о том, что такого странного имени он никогда не слышал. В этом имени крылось напоминание о кремневых ножах, розовом масле и, возможно, черном кожаном наряде, хотя сейчас Балншик была одета в скромное белое платье. Это последнее обстоятельство заставило Смита вспомнить, что Балншик была всего-навсего служанкой при молодом лорде.

Балншик тем временем вытащила из сундука толстый металлический стержень, что-то быстро повернула, и подпружиненный стержень раздвинулся в ее руках, удлинившись чуть ли не втрое.

— То, что ты Смит, я заметила сразу, красавчик, — проговорила Балншик все тем же чарующим голосом. — Расстели, пожалуйста, ткань по земле, будь так добр…

Он помог ей установить шатер, который был, конечно, очень красивым и просторным и вмещал целую прорву складной походной мебели, так что прошло довольно много времени, прежде чем Смит припомнил, что еще он собирался сказать.

— Мы готовы предоставить его светлости широкий выбор самых изысканных кушаний, как и обещали, — проговорил он, вытирая покрытый испариной лоб. — Если лорд Эрменвир пожелает, то совсем скоро…

— О, не беспокойся так о его светлости! Этот маленький ублюдок не способен принимать твердую пищу, — спокойно ответила Балншик, бросая на угли жаровни пригоршню каких-то благовоний.

— Между прочим, я слышу каждое ваше слово! — донесся из паланкина сварливый голосок молодого лорда.

— Как насчет чашечки мясного бульона, дорогой?

— Никакого бульона! Меня все еще мутит с дороги, к тому же бульон наверняка отравлен.

Глаза Балншик чуть заметно сверкнули, и она повернулась к Смиту с очаровательной улыбкой. Зубы у нее были крепкие, белые и блестящие.

— Прошу меня извинить, — сказала она, — но я должна заняться господином.

С этими словами Балншик нырнула в паланкин, и Смит услышал звук, который ни с чем невозможно было спутать — то была звонкая оплеуха. Паланкин на груде чемоданов снова зашатался, и Смит подумал, что сейчас самое разумное — незаметно ретироваться.

Он отправился в кухонную палатку, где миссис Смит разожгла походную плиту, на которой в нескольких сковородках уже шкворчал жир. Сама миссис Смит с непостижимой быстротой намазывала икру на крошечные хрустящие хлебцы.

— Сумеете приготовить мясной бульон? — рассеянно поинтересовался Смит, отправляя один из бутербродов в рот.

— Для этой зеленой мартышки? — Миссис Смит бросила грозный взгляд на йендри, который только недавно вышел из хижины и теперь сосредоточенно медитировал перед своей палаткой. — Но ведь они совсем не едят мяса! Терпеть не могу для них готовить — они не выносят жира, а разве можно приготовить что-нибудь путное на растительном масле? «Не найдется ли у вас чашки дождевой воды комнатной температуры и унции молока, в которое можно бросить несколько фиалковых лепестков, если не трудно»… — передразнила она. — Тьфу!..

— Вообще-то, это для лорда Эрменвира. — Смит оглянулся через плечо, но паланкин больше не качался. — Его сиделка сказала, что он не может принимать твердую пищу.

— Ах, для нашего убогонького?.. — Миссис Смит тоже бросила взгляд в сторону паланкина. — Боги мои, какой шикарный у него шатер! Лорд Эрменвир, несомненно, тот еще кусок дерьма, но коль скоро он умирает, мы должны сделать все, что в наших силах. Я думаю приготовить для него хорошего жирного каплуна в красном вине…

— А вам известно, что Паррадан Смит — разбойник? — осведомилась Бернбрайт, входя в шатер. Она потянулась к крекерам. Миссис Смит ловко хлопнула ее поварешкой по руке.

— Убери свои лапы, девчонка, это не для таких особ, как ты!.. Что ты болтаешь?

— Я подсмотрела, как он мылся. У него по всему телу вытатуированы знаки!

— Ну и что? — встревожился Смит.

— Паррадан Смит — из Города Пылающей Горы, а я тоже оттуда и отлично знаю, как выглядит знак Кровавого Огня, — отчеканила Бернбрайт. — Кровавый Огонь враждует с Домом Бронзового Молота. Когда между ними вспыхивает война, разрубленные человеческие тела валяются буквально по всему городу!

— Очаровательная картина! — фыркнула миссис Смит.

— В пассажирской ведомости Паррадан Смит записан курьером, — припомнил Смит, украдкой бросив взгляд на подозреваемого, который сидел прямо на земле неподалеку от шатра и чистил обувь, принюхиваясь к доносящимся с кухни аппетитным запахам.

Бернбрайт со знающим видом кивнула.

— Несомненно, он перевозит воровскую добычу. Готова спорить, у него в чемоданчике лежат несметные сокровища! Возможно, что это просто маскировка, а на самом деле он заключил контракт на убийство и только ждет удобного случая, чтобы прикончить кого-то из пассажиров, — добавила Бернбрайт, сияя.

— Мерзкий человечишка! Ну ничего, пусть только попробует сунуться ко мне — я-то никогда не езжу без оружия, — проворчала миссис Смит, вручая девушке поднос с холодными закусками. — Вот огрею сковородкой по голове!.. А теперь ступай, отнеси это на стол и извести всех пассажиров, что горячее будет готово через полчаса. Жареные куропатки с глазурью из меда акации, фаршированные дикими сливами.

Горячее оказалось на редкость вкусным. Даже младенец Смитов замолчал, сосредоточенно обсасывая ножку, на которой сохранилось немного подливы.

Когда над полями сгустились сумерки, из паланкина снова появилась Балншик с лордом Эрменвиром на руках. Руки и ноги молодого лорда безвольно болтались, как у тряпичной куклы. Удобно разместив своего господина в шатре, Балншик подошла к столу за тарелкой для себя и кувшином мясного бульона для его светлости.

На мужскую половину экспедиции ее внешность произвела действие не менее сильное, чем на Смита. Даже мальчишки Смиты перестали жевать и смотрели на Балншик во все глаза.

Балншик, казалось, не замечала всеобщего восхищения; она держалась любезно, но холодно, хотя Смиту и показалось, что она бросила презрительный взгляд в сторону йендри. Это, впрочем, длилось всего долю секунды; в следующий момент из черного павильона донесся слабый, но требовательный вопль, и Балншик поспешила обратно к своему лорду.

— Несомненно, мисс Балншик не особенно высокого мнения о нашем зеленом мистере, — заметила после ужина миссис Смит, глубоко затягиваясь своей трубкой. Она сидела у походной плиты со стаканом пива и отдыхала, пока рычажные убирали и мыли оставшуюся от ужина посуду и чистили сковороды.

— Мне кажется, прошедший день был крайне удачным, — вмешался Смит, которому поднятая тема была не особенно интересна. — Никаких неприятностей, кажется, не было, да и погода выдалась просто на диво, — добавил он, вспомнив разговор с Пином.

— По крайней мере, обошлось без поломок, — проворчала миссис Смит. — Страшно подумать, сколько всего часов я провела, сидя без пользы на обочине и ожидая, пока починят механизм.

— Вы давно ездите с караванами? — спросил у нее Смит.

— Будущей весной будет двадцать лет, — ответила миссис Смит.

— А часто вам приходилось бывать в Большом Лесу?

— Я бы сказала: даже слишком часто.

Смит покосился на Пина, который чистил песком закопченный котелок, и слегка понизил голос:

— Скажите, миссис Смит, вы что-нибудь слышали о существе, которое называют Владыкой Черной Горы?

Миссис Смит пристально посмотрела на него, а Бернбрайт совершила в воздухе ритуальный жест, отгоняющий скверну.

— Готова спорить на что угодно, парень, ты родился не на континенте, а где-нибудь на островах, — сказала миссис Смит. — Иначе бы ты о нем слышал.

Смит вовсе не собирался рассказывать о том, где он родился, поэтому вернулся к теме:

— Он что, живет в Большом Лесу? Он и вправду демон?

Миссис Смит указала кружкой на йендри, который как раз направлялся к своей палатке.

— Вон тот тип мог бы рассказать тебе об этом подробно, да только я сомневаюсь, что ему понравится твой вопрос, — сказала она задумчиво. — Стало быть, ты ничего не слышал о Владыке Черной Горы?.. Слушай же… Владыка наполовину демон, наполовину вообще неизвестно что. Так, во всяком случае, утверждает легенда. Быть может, в его жилах течет и кровь йендри, хотя догадаться об этом нелегко — настолько сильно лесной народ его ненавидит. И надо сказать, что он дал им немало поводов.

— Каких же? — Смит вынужден был наклониться ближе, поскольку миссис Смит понизила голос и теперь говорила почти шепотом. Повариха, в свою очередь, придвинулась к нему вместе со своим складным стульчиком и указала чубуком трубки куда-то на северо-запад.

— Примерно через неделю пути ты увидишь ее вершину над горизонтом, — сказала она. — Это высокая, черная, как сажа, гора, похожая на зуб акулы. Там его крепость, его твердыня, из которой Владыке виден каждый уголок, каждая пядь Большого Леса. Когда мы будем проезжать мимо, он заметит нас — это уж как пить дать, хотя для него мы просто букашки. Именно поэтому можно надеяться, что Владыке не захочется Спускаться со своей огромной горы, чтобы познакомиться с нами поближе.

Я не знаю, сколько времени он уже живет на этой одинокой вершине. Пару-то поколений уж точно — о нем знала еще моя бабка. Говорят, раньше Владыка был наемником, но ему несомненно открыта какая-то могучая магия. Говорят, Владыка может повелевать целыми армиями ужасных демонов, а в каждом крупном городе у него есть свои соглядатаи и шпионы. Не брезгует он и услугами наемных убийц. К счастью, в последнее время Владыка лишь время от времени развлекается тем, что нападает на караваны и грабит путников, но не забыты времена, когда единственным объектом его опустошительных и кровавых набегов были они… — и она указала на палатку йендри.

— Почему? — рискнула спросить Бернбрайт.

— Понятия не имею. — Миссис Смит некоторое время молчала, раскуривая потухшую трубку. — В их крошечных, затерянных в лесу деревнях совершенно нечем поживиться — это всем известно. Мне кажется, у Владыки Черной Горы были с нашими зеленушками какие-то личные счеты. Вам известно, что йендри когда-то были рабами? Нет, не нашими — это, пожалуй, единственное, в чем они не могут нас упрекнуть. Это было очень давно, йендри тогда жили не здесь, и поработил их какой-то другой народ. В конце концов, зеленушки — кто бы мог подумать! — подняли восстание и сумели освободиться. Восстание началось с появлением на свет какого-то особенного младенца, рождение которого давно предсказывали их лесные пророки. Один из этих пророков и привел йендри сюда, причем дорогу ему указывал тот самый чудесный ребенок. Говорят, это была девочка, и весь путь — на протяжении, наверное, сотен и сотен миль — вождь йендри нес ее на руках. Когда девочка выросла, она стала Святой лесного народа. По слухам, она умеет исцелять больных, воскрешать мертвых, к тому же она, разумеется, самая красивая женщина в мире… Неужели ты и о ней ничего не слыхал?

Смит покачал головой.

— Ну, не важно. Главное, что йендри поселились в наших лесах и стали жить припеваючи. Единственным, что им по-прежнему мешало, были регулярные набеги Владыки Черной Горы и его слуг, которые разоряли деревни зеленушек чуть ли не каждую неделю. А в конце концов, представьте себе, Владыка сумел захватить саму Святую!.. Впрочем, — тут же добавила миссис Смит, — мне приходилось слышать, будто она сама предложила себя, только бы Владыка Черной Горы перестал опустошать леса. Как бы там ни было, это случилось: предводительница лесного народа переселилась на Черную Гору, и хотя ей не удалось склонить Владыку к добродетельной жизни, он, по крайней мере, перестал сжигать шалаши зеленушек вместе с жителями. — Миссис Смит глубоко затянулась душистым дымом из трубки. — Йендри, впрочем, не приняли этой жертвы. Вместо того чтобы испытывать благодарность, они пришли в ярость — особенно когда их Святая произвела на свет одного за другим целый выводок весьма странных детей.

— Дети у демона и Святой?! — Смит немного подумал. — Это действительно, гм-м… забавно.

— Только не для йендри, — уверила его миссис Смит.

— Знаете что, давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом? — взмолилась Бернбрайт, которая уже некоторое время боязливо озиралась.

Впрочем, дальнейший разговор увял сам собой. Огонь залили водой, и путешественники отправились спать — все, за исключением младенца Смитов, который орал еще целый час.

Следующий день прошел так же, как первый. Несколько бесконечных часов караван двигался по пустынным полям, и как ни вглядывался Смит вдаль, он не видел над горизонтом зловещей Черной Горы. То же было и на следующий день. Ребенок Смитов кричал, йендри ни с кем не заговаривал, Паррадан Смит никого не прикончил, а лорд Эрменвир не умер, хотя об этом можно было судить только по пурпурным клубам дыма, выбивавшимся из щели между занавесками паланкина и летевшим по ветру позади каравана.

— Мама! — завопил во все горло один из мальчуганов Смитов, указывая куда-то назад. — Гляди! Драконы!..

Был пятый день путешествия, острота ощущений притупилась, и дети уже давно изнывали от скуки.

— Не говори глупости! — устало сказала мать, перекладывая с плеча на плечо визжащего младенца.

— Это не глупости! Они летят за нами! Смотрите, смотрите скорее!..

На этот призыв никто не откликнулся, за исключением Смйта, который нехотя повернул голову. К его огромному удивлению, на расстоянии примерно полутора-двух миль позади каравана появились в небе пять или шесть темных точек. Смит повернулся на своем ларе и, упершись ногами в борт повозки, прикрыл глаза ладонью, чтобы взглянуть на это диво получше.

— Драконы всех съедят! — хором завопили младшие Смиты. — Они разорвут нас в мелкие клочья и сожрут вместе с одеждой!

— Драконы ничего вам не сделают, — вскричал Смит. — И вообще — я не думаю, что это…

— Господин из черной палатки сказал, что драконы питаются маленькими детьми, — возразил старший мальчик Смитов. — Когда леди в белом пошла обедать, я заглянул к нему, чтобы посмотреть, правда ли он настоящий вампир, как говорила Бернбрайт. Господин сказал, что в детстве он много шумел и не слушался старших, и за это его укусил дракон. Из-за этого господин из черной палатки на всю жизнь остался полудохлым, но ему еще повезло, потому что большинство драконов очень не любят, когда кричат или плачут. Он сказал: драконы глотают маленьких детей, как жуков. Как только они заслышат, что кто-то плачет день и ночь или дерется, они спускаются с неба на своих огромных крыльях и…

— Хватит, Уолкин! — вмешался отец мальчугана.

— Я же запретила тебе беспокоить больного господина! — рассердилась мать.

— Это все неправда! — крикнул Смит, мысленно проклиная лорда Эрменвира с его идиотскими выдумками. — Драконы никого не едят, сынок, совсем никого. Для этого они слишком маленькие. Я их видел — они не больше моей руки. Целыми днями они летают над водой и ловят рыбу или строят гнезда в расщелинах высоких скал. Люди ловят драконов и делают из их крыльев зонтики. И вообще, — добавил он, вглядевшись повнимательнее, — никакие это не драконы. Это летатели. — И он показал на крылатые фигуры, которые за это время заметно приблизились.

— Видишь, Уолкин? Они совершенно безопасны, — сказал мальчику отец.

— Это просто люди с пристегнутыми крыльями, — объяснил Смит.

— Их делают из шелка или из любой другой легкой и прочной ткани. Иногда летатели разносят срочные письма…

— А еще у них есть свои клубы летунов, где они проводят соревнования… — подхватил Смит-старший. — Не боитесь.

— Конечно, бояться тут нечего, — поддакнул Смит. — Давайте им помашем.

Дети неуверенно замахали руками.

— Глядите, — пискнула до сих пор молчавшая дочь Смитов. — У них такие же самострелы, как у вас, господин караван-мастер!

— Что-что?.. — переспросил Смит.

В следующую секунду в его левое бедро вонзилась оперенная стрела.

Приблизившись на расстояние выстрела, летатели без всякого предупреждения осыпали караван стрелами. После непродолжительного смятения пассажиры тоже схватились за оружие. Смит палил из обоих самострелов, проклиная свою беспечность, которая позволила врагам подлететь так близко. Краем глаза он заметил Паррадана Смита, который стоял в кузове своей повозки и, оскалившись, посылал в летателей стрелу за стрелой из своего многозарядного самострела, магазин которого казался поистине неистощимым. Балншик, высунувшись из паланкина, тоже стреляла в летателей из очень тяжелого охотничьего арбалета с ножным взводом.

Первый летатель круто отвернул в сторону, второпях сбросив рядом с дорогой какой-то предмет, но спастись ему не удалось. Под треск разрываемой ткани и лопающихся ремней он рухнул на землю. Оставшиеся пятеро сделали над караваном два круга, потом поднялись выше и помчались на восток, отчаянно работая крыльями. Через пару минут они уже скрылись из виду. Сброшенный первым летателем предмет некоторое время дымил и чадил, потом чихнул и взорвался, разбрасывая во все стороны горящую жидкость. На счастье, к моменту взрыва все повозки успели миновать опасное место.

— Стоп! — опомнившись, скомандовал Смит, но рычажные уже налегли на тормоза. Повозки задергались и залязгали, из-под металлических колес полетели искры. Смит сгоряча спрыгнул на землю прямо с мостика и тут же упал, сжимая рану на бедре. С трудом поднявшись на ноги, он увидел, что Паррадан Смит уже бежит к упавшему летателю, держа наготове взведенный самострел. С другой стороны к каравану бегом возвращалась Бернбрайт, на ее побледневшем лице был написан ужас.

— Кто-нибудь ранен? — прокричал Смит и, привалившись спиной к колесу тележки, попытался остановить хлещущую из раны кровь.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Смит получил вразумительный ответ. К счастью, серьезно ранен был только он один. Один из рычажных Смитов был слегка контужен огненной стрелой, попавшей в его стальной шлем. Другая стрела, срикошетив от кожуха механизма, ударила рычажного Тигля в плечо. Лорд Эрменвир не пострадал, но его багаж оказался во многих местах прожжен огненными стрелами, и теперь лорд, выскочив из паланкина, выкрикивал страшные угрозы на удивление звучным и чистым голосом, хотя уцелевшие летатели давно превратились в едва различимые точки над горизонтом.

— Вампиры так не ругаются, — пробормотал Смит. Он как раз перевязывал ногу лоскутом ткани, когда к нему приблизился Паррадан Смит. Его лицо было непроницаемым.

— Вам лучше самому взглянуть, караван-мастер, — сказал он, и не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал обратно. Смит заковылял следом.

— Летун мертв? — спросил он.

Паррадан Смит кивнул в ответ.

Летатель действительно был мертвее мертвого. При падении он, очевидно, сломал шею, и теперь его голова была повернута к телу под неестественным углом, однако Смит был уверен: человек умер еще до того, как ударился о землю. Его стеганый летательный костюм был окровавлен и прорван по меньшей мере в дюжине мест.

— Проклятье… — пробормотал Смит.

— Вот мои стрелы, — сказал Паррадан Смит, показывая на маленькие черные дырочки, которые все еще слегка дымились. — Делали на заказ… А эти две, думаю, ваши.

— О, счастливец, как же тебе повезло! — промолвил лорд Эрменвир, который тоже присоединился к ним и теперь стоял, злобно глядя на мертвеца. — Если бы ты был жив, то… Словом, не хотел бы я оказаться на твоем месте после того, что ты сделал с моими любимыми рубашками! — Он перевернул тело носком башмака. — Странно, у него нет никакого оружия. Очевидно, этот тип должен был только сбросить фугас.

— Пожалуй, так.

— Хорошо, что нянюшка успела подстрелить его. — Лорд Эрменвир показал на левую руку летателя, из которой торчала большая стрела с зазубренным наконечником.

— Значит, эти стрелы тоже ее? — Паррадан Смит кивнул на две другие стрелы, одна из которых пронзила ногу мертвеца, а другая торчала между ребер.

— Угу. Эти стрелы способны свалить лося.

— Так-так, эти ваши, эти — мои, эти — караван-мастера… — Паррадан Смит наклонился и выдернул из тела три легких оперенных дротика. — В таком случае, кто же выпустил эти?

Глаза лорда Эрменвира едва не вылезли из орбит.

— На вашем месте я был бы поосторожнее с этими штуками… — пробормотал он.

Странные дротики были сделаны из легкого, полого тростника и увенчаны кудрявыми зелеными перьями. В противоположный кончик тростинки был вставлен шип какого-то растения.

— Отравлены? — поинтересовался Смит.

— Разве не все стрелы, которые появляются неизвестно откуда, напоены ядом? — парировал лорд Эрменвир.

Паррадан Смит отшвырнул дротики подальше.

— Вашей светлости известно, кто мог выстрелить в летателя этими колючками?

— Нет.

— Но ведь кто-то должен был это сделать, — рассудительно сказал Смит. — И я хотел бы знать, чего он добивался. Он и его сообщники, если таковые имеются…

— Убить меня, разумеется, — Лорд Эрменвир пожал плечами.

— У вас есть враги, милорд? — удивился Смит.

— Десятки, друг мой, буквально десятки! — ответил лорд Эрменвир.

— И это только мои личные враги, а ведь есть еще враги моего отца!

— Гнев лорда Эрменвира остыл; он побледнел и начал крупно дрожать.

— Держите себя в руках, господин, — сказала Балншик, неожиданно появляясь позади них.

Наклонившись, она выдернула из трупа свои стрелы. Когда Балншик вытаскивала последнюю, стеганая ткань разорвалась, обнажив кожу мертвеца, и Смит, не сдержавшись, издал короткое восклицание.

— Смотрите, у него на руке татуировка!

— Вот как… — Балншик склонилась еще ниже, чтобы рассмотреть рисунок. — Ну конечно!.. Такие татуировки делают наемные убийцы, принадлежащие к той или иной банде. Взгляните сами, мой лорд. Вам совершенно не о чем беспокоиться!

— Совершенно не о чем беспокоиться?! — вскричал лорд Эрменвир, и его глаза снова полезли на лоб. — Меня запросто могли ранить, убить, сжечь заживо, а ты говоришь — это пустяки. Что же тогда, по-твоему, не пустяки?! — Молодой лорд уже почти визжал. — Или вы все хотите, чтобы я околел среди этих проклятых полей и чтобы меня похоронили при дороге, как какого-нибудь бродягу?! Конечно, так будет проще — не надо тратиться на погребальную церемонию и устройство подобающей усыпальницы!

Балншик сгребла его в охапку и без видимых усилий забросила себе на плечо.

— Прошу извинить его светлость, — сказала она. — Именно в этот час у моего господина обычно случаются припадки. Идем-ка лучше обратно, дорогой…

Повернувшись, Балншик зашагала назад к каравану. Смит проводил ее взглядом, потом посмотрел на Паррадана Смита, который с помощью охотничьего ножа вырезал из трупа свои стрелы.

— Это действительно татуировка члена Гильдии наемных убийц? — спросил он.

Не поднимая головы, Паррадан Смит пожал плечами:

— Откуда мне знать?

Наскоро выкопав в сухой, твердой почве неглубокую могилу, они затащили туда тело летателя, засыпали землей и заложили камнями.

Поверх скромного могильного холмика положили искалеченные зеленые крылья. Затем караван двинулся дальше, но, увы, уже не с прежней скоростью, так как у рычажного Тигля сильно болела раненая рука. Было уже совсем темно, когда они наконец добрались до места, где можно было расположиться на ночлег. К этому моменту раненое бедро Смита жгло, словно огнем. Пока рычажные разводили костры и натягивали палатки, он проковылял ко входу в каменную купальню и терпеливо ждал, пока Ронришим Цветущий Тростник вдоволь наплещется в небольшом каменном корытце. Когда йендри наконец вышел, Смит спросил:

— Вы, кажется, целитель-травник?

Цветущий Тростник смерил его неприязненным взглядом.

— Уж не собираетесь ли вы попросить меня о помощи, караван-мастер? — спросил он.

— Да, собираюсь, если только вы сумеете мне помочь.

— Во имя Красоты Незапятнанной!.. — пробормотал йендри и вздохнул. — Мне понадобится чистая вода. Прикажите вашим соплеменникам доставить ее к моей палатке.

Единственным оказавшимся поблизости соплеменником Смита была Бернбрайт, которая набрала в колодце ведро воды и осталась посмотреть, что будет делать йендри. Смит уже лежал на земле возле палатки Ронришима, который, ловко орудуя маленьким ножиком, распарывал штанину любимых (и единственных) брюк Смита.

— Разве вы не будете прижигать рану углем или каленым железом? — поинтересовалась Бернбрайт, которая то и дело морщилась, пока йендри осматривал распухшее и покрасневшее бедро Смита, а тот скрипел зубами от боли.

— А разве вы рубите цветы мечом? — ответил Ронришим, извлекая застрявший в ране наконечник стрелы и критически его осматривая.

— Впрочем, я забыл: люди именно так и поступают. Вам, вероятно, невдомек, что грубая сила — не всегда самое лучшее средство решить сложную проблему.

— Я же просто спросила! — возмутилась Бернбрайт.

— У вас есть болеутоляющее? — прошипел Смит.

Йендри отрицательно покачал головой:

— Я не ношу с собой опиатов. Мне они ни к чему: я считаю, что если страданий не избежать, лучше научиться переносить их с достоинством.

— Понятно, — пробормотал Смит.

— Когда вы и остальные народы научитесь видеть, а не только смотреть, тогда во всех мирах наступят всеобщая радость и ликование, — добавил Цветущий Тростник.

— В настоящий момент меня интересует собственная жизнь, а не возможность научиться чему-то новому, — возразил Смит. — Надеюсь, вы меня понимаете?

Йендри пожал плечами, словно хотел сказать: «Ничего иного я и не ожидал», — и, набрав воды в сложенные ковшиком ладони, принялся промывать и чистить рану. Смит, стиснув зубы, смотрел в небо и терпел, лишь изредка решаясь одним глазком взглянуть на манипуляции йендри. Когда Цветущий Тростник достал из котомки склянку с мазью и, смазав рану, приготовился забинтовать ее чистой тряпицей, Смит спросил:

— Что вы скажете о сегодняшнем нападении?

Йендри снова пожал плечами:

— Вы можете не согласиться с моей точкой зрения, но, по моему глубокому убеждению, эта атака — неизбежное следствие одной из ваших внутренних людских ссор. Один подонок убивает другого, а его друзья-подонки начинают мстить… и так до бесконечности.

Немного подумав, Смит решил, что сейчас не самое подходящее время, чтобы пытаться представить обычай кровной мести в качестве неотъемлемой части общечеловеческого культурного наследия.

— Но за кем могли охотиться эти наемные убийцы? — спросил он.

— Я не знаю, и меня это абсолютно не интересует, — ответил Ронришим Цветущий Тростник. — Впрочем, если бы я дал себе труд задуматься над чем-то подобным, то начал бы с того, что попытался определить: кто из путешественников был лучше готов к обороне и кто защищал себя особенно рьяно.

Он закончил перевязку, и Смит с трудом сел.

— В ваших словах есть смысл, — проговорил он задумчиво. — Из всех путешественников лучше всего вооружен Паррадан Смит. Вы думаете, это его хотели убить?

— Возможно. Но, с другой стороны, нельзя исключить и элемент случайности. Вы, люди, всегда готовы нападать без всякой видимой причины.

— Спасибо, всегда приятно выслушать непредвзятое мнение, — заметил Смит, вставая.

— Не стоит благодарности, — невозмутимо ответил йендри. — А сейчас оставьте меня — я должен привести себя в порядок и помолиться.

— Не стану мешать… — Смит захромал прочь. Бернбрайт подставила плечо, и Смит с благодарностью оперся на него.

— Ужасный тип!.. — прошипела девушка, убедившись, что йендри не может ее слышать. — Теперь он задерет нос и будет думать, что он лучше всех.

— Мистер Ронришим был совершенно уверен в этом с самого первого дня путешествия, — ответил Смит. — По крайней мере, он согласился подлечить мне ногу.

— Он сделал это только потому, что вы его попросили, — ответила Бернбрайт. — Йендри не могут отказать, если их просят о медицинской помощи. У них такой закон или табу — не знаю точно… В одном можете быть уверены: даже если б вы умирали, сам он ни за что бы не облегчил ваших страданий.

— Сдается мне, ты недолюбливаешь йендри, не так ли?

— Эти зеленые обезьяны насилуют женщин-сигналыциц, — уверенно сообщила Бернбрайт. — Не караванных герольдов, как я, а одиночек, которые бегут на дальние расстояния с важным сообщением.

— Мне приходилось слышать подобные истории, но я всегда думал, что это просто выдумки, — сказал Смит. — Ведь считается, что йендри не приемлют насилия.

Бернбрайт мрачно качнула головой.

— Они утверждают, что это никакое не насилие, а акт любви. Их девушкам, во всяком случае, это нравится, вот йендри и вообразили, что мы должны просто мечтать о том, чтобы какая-нибудь грязная зеленая обезьяна… — Бернбрайт длинно сплюнула. — Самонадеянные ублюдки! Ну ничего, в моем Доме изучают разные приемы самозащиты, так что пусть йендри только попробуют схватить меня!..

— Мне жаль йендри, которые попробуют схватить тебя, — сказал Смит. — Кстати, как поживает рука Тигля?

— Она распухла вдвое против обычного и переливается всеми цветами радуги, — заявила Бернбрайт. — Мне кажется, завтра он вовсе не сможет работать, так что вам придется его заменить.

— Вот как?.. — озадаченно протянул Смит.

— Странно… — задумчиво проговорила Бернбрайт. — Этот летатель, которого сбили…

— Что — летатель?

— Он из Троона. — Бернбрайт помогла Смиту сесть на землю около костра. — Я его узнала. Он часто бывал в «Пылающем Колесе» — это бар, куда ходят игроки в кости.

— И ты, конечно, уверена, что лорд Эрменвир — не только вампир, но еще и игрок? — осведомился Смит.

Бернбрайт вспыхнула.

— Но ведь до сегодняшнего дня он действительно ни разу не вылезал из своего паланкина до наступления темноты! — воскликнула она. — И он ничего не ест, а выглядит — краше в гроб кладут! Но нет — он не игрок. Насколько я слышала, лорд Эрменвир был послом, но его отозвали, поскольку он слишком болен. Теперь его отправили на курорт, чтобы он там подлечился. А вы думаете, летатели охотились за ним?

Смит покачал головой.

— Не я — это сказал сам лорд Эрменвир.

— Гхм… — Лицо Бернбрайт отразило лихорадочную работу ума. У нее было наготове не меньше двух десятков увлекательнейших гипотез, но тут ее окликнула миссис Смит. Бернбрайт умчалась в кухонную палатку, а Смит устало прикрыл глаза.

В эту ночь никому из путешественников так и не удалось выспаться, так как младенец Смитов орал целых два часа вместо одного. Смиту, которому по жребию досталась первая стража, беспрерывные вопли малыша только помогали бодрствовать, но к тому моменту, когда Смита сменил рычажный Беллоуз, он продрог до костей и чувствовал себя совершенно разбитым. От боли и холода Смиту было известно только одно средство, и он поспешил прибегнуть к нему. Испытанное средство помогло. Через некоторое время Смит достаточно опьянел и сумел притвориться, будто раненая нога принадлежит кому-то другому. Не успел он, однако, закрыть глаза, как что-то разбудило его, и Смит рывком сел, чувствуя, как сердце отчаянно колотится в груди.

Сжимая в темноте рукоятку заряженного самострела, Смит пристально вглядывался в темноту за пределами отгороженного повозками круга и гадал, что же могло его разбудить. Сначала ему показалось, будто что-то легко коснулось во мраке его лица… Быть может, все дело в непривычной влажности ночного воздуха. Или в странном запахе, который отдаленно напоминал запах моря.

По другую сторону костра заворочалась в своем спальном мешке миссис Смит. Приподнявшись на локте, она сонно посмотрела на него.

— Ветер переменился, — пробормотала она. — Большой Лес близко. Завтра мы ее увидим.

Смит снова лег, недоумевая, что могла иметь в виду миссис Смит, и только потом догадался, что она говорила о Черной Горе.

Но утром Смит даже не вспомнил о своих ночных тревогах. От них его отвлекли собственное похмелье и обычная утренняя суматоха, связанная с необходимостью свернуть лагерь и отправиться в дальнейший путь. Вдобавок ему действительно пришлось занять место Тигля на мостике тягловой тележки. После того как Смит взвел рабочую пружину, его руки готовы были отвалиться, а еще через три часа пути он окончательно убедился, что карьера рычажного его совсем не привлекает.

Из-за свалившихся на него забот глазеть по сторонам Смиту было совершенно некогда. Только в полдень, когда Бернбрайт начала разносить вдоль каравана деревянные миски с едой, он поднял глаза к горизонту и сразу увидел на северо-западе поросшую лесом гору, над которой возвышался черный иззубренный пик. Сначала гора показалась Смиту не особенно большой, но, мысленно прикинув расстояние, он едва удержался, чтобы не присвистнуть. Черная Гора действительно была огромной.

Впрочем, Смит постарался на время выбросить ее из головы, чтобы отдать должное долгожданному обеду. В миске, которую на ходу сунула ему Бернбрайт, лежала тонкая ячменная лепешка и кусок щедро сдобренного специями мяса. Справиться с ними одной рукой было нелегко, но Смиту наконец удалось завернуть мясо в хлеб. Методично жуя, он время от времени подкачивал рычаги свободной рукой и, оглядываясь на вереницу повозок, снова и снова принимался гадать, какую цель могли преследовать напавшие на караван летатели.

Ограбление казалось ему наименее вероятным. Груз каравана не представлял для разбойников особой ценности. Самой дорогой вещью, которую они везли, были фиолетовые яйца леди Семь Бабочек, однако попытавшись представить себе, как пятерка летателей старается поднять в воздух грузовую сеть со ста сорока четырьмя крупными фиолетовыми яйцами, Смит невольно ухмыльнулся.

А вдруг кто-то из пассажиров везет с собой что-то очень ценное? На теле сбитого летателя оказалась татуировка наемного убийцы, но это вовсе не означало, что он «по совместительству» не может быть вором. Смит хорошо знал, что способный человек без труда овладевает сразу несколькими смежными профессиями.

Гм-м… Смит поглядел вперед на пассажирскую повозку, в которой ехало семейство Смитов. Они были ювелирами, так, может, они везут с собой какие-то изделия или драгоценные камни?

Потом Смит посмотрел на повозку, в которой путешествовали Паррадан Смит и йендри. Между собой они не разговаривали и даже смотрели в разные стороны: взгляд Паррадана Смита был устремлен на восток, Цветущий Тростник с беспокойством поглядывал на северо-запад, где вставала над горизонтом Черная Гора.

Йендри исключается — у него почти нет багажа, если не считать небольшой котомки с лекарствами. Лесной народ презирал собственность. Единственным, что йендри меняли у людей на одежду и кое-какие орудия, были целебные травы, да изредка — мелкий речной жемчуг.

Другое дело — Паррадан Смит. Он был курьером и, следовательно, должен везти с собой что-то важное, вот только что?.. Его небольшой саквояжик не выглядит настолько тяжелым, чтобы хранить золотые слитки.

Остается лорд Эрменвир. Деньги, редкие наркотики, ювелирные изделия — молодой лорд, несомненно, запасся всем этим в достаточном количестве, а это могло заинтересовать воров.

Смит дважды качнул рычаг пружинного механизма и окинул небосклон внимательным взглядом, но не заметил ничего подозрительного.

Только Черная Гора с каждым часом пути все росла и росла. К исходу следующего дня, когда караван достиг развилки и свернул на северную дорогу, грозный пик замаячил прямо перед ними.

— Эй, Смит! Вставай!..

Смит с трудом разлепил глаза. Ему казалось, что он закрыл их всего несколько минут назад, но небо на востоке уже начинало светлеть. Повернув голову, он увидел миссис Смит, которая присела на корточки рядом с его постелью.

— Похоже, ночью у нас были гости или, вернее, гость, — сказала она. — И этот гость задержался по не зависящим от него причинам. Было бы очень неплохо, если бы ты помог мне его… убрать.

— Кто?!.. — Смит сел и потер подбородок, уколовшись собственной щетиной.

Миссис Смит молча показала чубуком дымящейся трубки куда-то в центр лагерной площадки. Поглядев туда, Смит увидел на земле какую-то темно-серую массу, слабо освещенную отблесками костра.

— Что это? — Смит выбрался из-под одеял и с трудом поднялся, продолжая разглядывать непонятное месиво. Меньше всего ему хотелось приближаться к нему, однако иного выхода не было. Смит сделал несколько шагов к центру лагеря и вгляделся пристальнее. Потом его вырвало.

Если взять обычную серую кошку, увеличить в десять раз и придать ей форму человеческого тела, а потом забить железными прутьями, содрать шкуру и, нарезав мех тонкими полосками, бросить его на освежеванный труп — вот тогда вы получите примерное представление о том, что увидел Смит. Впрочем, для этого понадобится кошка с очень большими зубами и когтями и густым зеленым гноем в венах вместо крови.

Пошатываясь, Смит попятился назад. В глазах твари, все еще открытых и похожих на бериллы, застыло выражение бешеной злобы, однако в том, что кошмарное существо мертво, сомневаться не приходилось.

— Очень скверно… — пробормотал Смит.

— Могло быть хуже, — философски заметила миссис Смит, вешая над костром чайник. — Вместо этой твари здесь мог лежать ты… К счастью, тварь не успела схватить никого из нас. Лично я ничего не слышала, а ты? — негромко спросила миссис Смит.

Смит отрицательно покачал головой.

— Что это за зверь? Никогда таких не видел. Может, это демон?

— В путеводителях по здешним местам не упоминается о племенах людей с кошачьими головами, — мрачно заявила миссис Смит. — Сейчас, впрочем, нам надо думать не об этом, а о том, как убрать эту дохлятину, пока ее не увидели пассажиры.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Смит и, прихрамывая, зашагал к тележкам — искать веревку.

Ему удалось найти довольно длинный и прочный канат в тележке Пина. Смит сделал на конце петлю, и они вместе отволокли мертвое чудовище за пределы стоянки. Но на равнине труп совершенно некуда было спрятать, и Смит пошел в лагерь за лопатой, чтобы вырыть могилу. Он как раз возвращался, когда ему почудилось, что мертвое тело начинает корчиться, словно в агонии. Увидев это, Смит замер, приготовившись спасаться бегством, однако бежать ему не пришлось. Тело засветилось и вспыхнуло зеленым огнем. Внезапно пламя стало настолько ярким, что на него невозможно было смотреть, а еще через секунду во все стороны с шипением полетели зеленые искры, и что- то белое с протяжным воем взмыло в небо прямо из огня и понеслось на запад, словно запоздалая комета, желающая затеряться среди бледнеющих звезд.

Зеленое пламя погасло, и на равнине не осталось ничего, кроме горстки пепла, которую тут же унес свежий утренний ветер.

— Это точно демон, — сказала миссис Смит, когда, опираясь на лопату вместо костыля, Смит приковылял в лагерь. — Они часто летают по воздуху и взрываются, словно шутихи в день рождения Великого Герцога. — И она вручила Смиту жестяную кружку с горячим чаем.

— Интересно, что ему могло понадобиться в лагере? — спросил Смит, грея о кружку озябшие пальцы.

— Будь я проклята, если знаю. Обычно демоны не забираются так далеко на равнины, — ответила миссис Смит, зачерпывая ложкой из горшка жидкое тесто для оладий и выливая его на разогретый противень. — Впрочем, я думаю, что не ошибусь, если скажу — эта тварь пробралась в лагерь, чтобы прикончить кого-то из нас. Можно только удивляться, почему ей это не удалось.

— Или — кто ее прикончил? — добавил Смит. — И как ее прикончили?

— Ах-ах-ах, какое прелестное утро или почти утро!.. — прохрипел лорд Эрменвир, на четвереньках выбираясь из своего шатра.

Встав во весь рост, он подошел к костру. Смиту показалось, что молодой лорд выглядит бледнее обычного, однако сказать наверняка было трудно: дым из трубки, которую младший отпрыск Дома Зимородка держал в зубах, почти совершенно скрывал его черты.

— Надо хоть изредка вставать пораньше, — заметил лорд Эрменвир. — А что сегодня на завтрак?

— Оладьи из рисовой муки с молотым миндалем и абрикосовым сиропом, — ответила миссис Смит.

— Вот как? — Молодой лорд слегка выпрямился и огляделся по сторонам. — Просто замечательно! А мяса вы, случайно, не приготовили?

— Я могла бы поджарить несколько сарделек, милорд.

— Сарделек? Что ж, это было бы неплохо. Их у вас много? А с кровью есть?

— Сардельки все одинаковые, милорд, — без крови.

— Правда? Но я слышал, бывает кровяная колбаса и…

— Даже кровяная колбаса, милорд, не бывает с кровью, если ее хорошо приготовили. Это просто название.

— Вот как?.. — У лорда Эрменвира сделалось такое лицо, словно он был готов заплакать. — Ну ладно, — сказал он наконец, — хотя бы вареная кровяная колбаса у вас есть?

— Есть немного утиной кровяной колбасы, — сказала миссис Смит с непроницаемым лицом.

— Ее делают из утиной крови? — Казалось, молодой лорд был слегка шокирован. — Ну ладно, приготовьте мне все утиные кровяные колбаски, которые у вас есть. И одну из этих ваших больших лепешек с сиропом, только сиропа налейте побольше. И чаю — горячего чаю… Я желаю чаю — вы слышали?!

Он слегка притопнул ногой, и миссис Смит бросила на него укоризненный взгляд, но сказала спокойно:

— Хорошо, милорд, только немного потерпите… Через четверть часа все будет готово.

— Кстати, ваша светлость, вы не слышали ничего необычного сегодня ночью? — спросил Смит, и молодой лорд резко повернулся в его сторону.

— Кто? Я?! Не слышал ли я чего-нибудь необычного? Да я спал, как младенец! — вскричал он. — А что? Разве что-нибудь случилось?

— Да, были кое-какие неприятности, — сказал Смит. — В лагерь пробралось дикое животное.

— Какой ужас! — воскликнул лорд Эрменвир. — Неужели нельзя ехать поживее, чтобы поскорее убраться с этих кошмарных равнин?

— Вряд ли это возможно, ведь один рычажный выбыл из строя, — покачал головой Смит.

— В таком случае необходимо постоянно быть настороже. Удвоить караулы, и все такое… Не так ли, караван-мастер?

— Знаете что, — вмешалась миссис Смит, выкладывая утиные колбаски на решетку жаровни, — вашей милости вовсе не обязательно дожидаться завтрака здесь. Вы можете вернуться в шатер, а когда он будет готов, ваша служанка принесет.

— Нет уж, благодарю, сегодня я твердо решил позавтракать. — Лор д Эрменвир поморщился и скрипнул зубами, услышав, как в палатке Смитов заскулил и захныкал младенец.

— Понятно, — сказала миссис Смит, и Смит внимательно посмотрел на нее.

Лорд Эрменвир собирался сказать что-то еще, но тут из палаток стали один за другим появляться рычажные и пассажиры. Насколько Смит мог судить, все они были живы и здоровы. Паррадан Смит подозрительно понюхал воздух, потом пожал плечами и отправился к колодцу. Бернбрайт выкарабкалась из спального мешка и, зайдя в кухонный шатер, попыталась отхлебнуть абрикосового сиропа прямо из бутылки, но была поймана и изгнана с позором. Дети Смитов обнаружили в центре лагеря лужу зеленой крови, в которой еще плавали клочья серого меха, и принялись горячо о чем-то спорить.

Цветущий Тростник тоже увидел мерзкую лужу и сморщился от отвращения. Держась от нее как можно дальше, он присоединился к собравшимся у кухонной палатки.

— Нельзя ли получить на завтрак чашку чистой теплой воды? — спросил йендри. — С капелькой розового масла, если у вас найдется.

— Бернбрайт, налей этому малому чашку воды, — приказала миссис Смит. — К сожалению, у нас нет розового масла, сэр. Могу предложить вместо него абрикосовый сироп.

Бернбрайт, войдя в шатер, уже на законных основаниях сняла с полки заветную бутыль и показала Ронришиму.

Йендри презрительно скривил губы.

— Нет, благодарю вас, — сказал он. — Мне нужно чистое розовое масло — без сахара и прочих добавок. Мы — лесной народ, и наши вкусы отличаются простотой и естественностью. Йендри не подстегивают аппетит с помощью разного рода искусственных добавок.

Вскоре и лорд Эрменвир получил свой завтрак и ушел с ним в роскошный шатер. Забравшись внутрь, он плотно затянул входной клапан и не появлялся, покуда не пришла пора свертывать лагерь. Ко всеобщему удивлению, на этот раз его светлость сам разобрал шатер и затолкал ткань и шесты в сундук.

— Разве мисс Балншик нездорова? — спросил у него Смит. Ему показалось, что молодой лорд слишком громко сопит от натуги, и он подошел, чтобы помочь ему закрыть крышку сундука.

— С ней все в порядке, — пропыхтел лорд Эрменвир. — Нажми-ка на тот край, будь добр… Ага, вот так. У нянюшки просто разыгралась мигрень. Я уверен, это из-за атмосферного давления: оно меняется, когда поднимаешься на возвышенность. Служанка скоро выйдет.

Но Балншик появилась из паланкина только вечером, когда пришла пора устраиваться на ночлег. Впрочем, выглядела она спокойной и безмятежной. За ужином Балншик с аппетитом съела огромную порцию жареной ветчины с соусом из лимона, изюма и бренди. Лорд Эрменвир, напротив, удалился в шатер лишь с чашкой мясного бульона.

— Я думаю, это была еще одна попытка убийства, — сказала миссис Смит, когда в костре остались лишь угли, а пассажиры разошлись по своим палаткам. — Вторая за несколько дней.

— Значит, вам тоже кажется, что это не ограбление? — спросил Смит.

Миссис Смит выпустила густой клуб ароматного дыма и покачала головой:

— Когда посылают демона — нет, — сказала она. — Можешь не сомневаться.

— Я не знал, что в Трооне есть маги.

— Почему ты решил, что демона послали из Троона? — удивилась миссис Смит.

Смит рассказал, что Бернбрайт узнала в мертвом летателе человека, которого она видела в троонском баре для игроков. В ответ миссис Смит кивнула, но ничего не сказала.

— Мне кажется, между обоими нападениями есть связь, — проговорил Смит. — А как вы считаете? Или вы думаете, что демона мог подослать… — Недоговорив, он показал рукой туда, где, скрытая ночной мглой, высилась Черная Гора.

Миссис Смит немного подумала.

— На него это не похоже, — вымолвила она наконец. — Но исключить такую возможность нельзя. — Она покачала головой. — Жаль, это все усложняет…

— Я больше люблю простые неприятности, — поспешно сказал Смит. — Поэтому давайте исходить из того, что главный злодей находится именно в Трооне. Лично мне кажется, что он охотится либо за Парраданом, либо за молодым лордом Эрменвиром. Что-то помешало ему расправиться с ними в городе. Быть может, убийство выдало бы его с головой, поэтому враг решил подождать, пока мы отъедем от города достаточно далеко, чтобы жертва не могла призвать на помощь своих союзников.

— Звучит разумно, — согласилась миссис Смит.

— Но первая атака не удалась, — продолжал Смит с воодушевлением. — Летатели получили отпор, какого не ожидали, и вынуждены были убраться восвояси, не выполнив задания. Между тем мы с каждым днем все больше удаляемся от Троона, и неизвестный враг начинает опасаться, что скоро мы станем для него недосягаемы. Вот он и заплатил колдуну, чтобы тот послал за нами демона. Подобные услуги недешевы, поэтому я почти уверен: это была последняя попытка неприятеля добиться своего. Шаг отчаяния. Готов побиться об заклад, что нас больше никто не потревожит.

Следующие два дня действительно прошли спокойно, и Смит решил, что его догадка была правильной. Одно маленькое происшествие, впрочем, все же случилось. На руках у старших детей Смитов начала расти жесткая серая шерсть, и ничто — ни бритье, ни выщипывание, ни мази — не помогало. К ужасу родителей, шерсть начала распространяться, как зараза, и к вечеру второго дня все трое малышей стали похожи на маленьких серых котят, которые сидели возле своей палатки с крайне несчастным видом. С миссис Демарой Смит случилась истерика. Она умоляла Смита сделать хоть что-нибудь и так шумела, что разбудила лорда Эрменвира. Выглянув из шатра, он сварливо потребовал, чтобы ему дали возможность отдохнуть. Тут его взгляд упал на детей Смитов, и лорд Эрменвир разразился таким громким хохотом, что Балншик сурово отчитала его и чуть не силой втащила обратно. Несколько позднее она вышла из шатра и предложила Смитам целебный бальзам, цветом и консистенцией напоминавший светло-коричневую глину. Бальзам оказался необычайно действенным. Уже через час от шерсти не осталось и следа, хотя дети жаловались, что глина ужасно щиплется.

Как бы там ни было, к следующему утру шерсть не отросла, и Смит решил, что дети отделались сравнительно легко.

Наконец равнины остались позади. Караван приближался к Большому Лесу, представлявшему собой холмистую местность, густо поросшую деревьями. В центре возвышалась Черная Гора, настолько огромная и не похожая на все окружающее, что казалась самостоятельным и совершенно чужим миром. Оттуда, где находились путешественники, уже можно было различить покрывавшие склоны Черной Горы темные хвойные леса, укутанные туманами скалистые отроги, серебристые ленты рек и ручьев и даже радуги над бесчисленными водопадами. С каждой милей эти детали проступали все отчетливее, но, как ни странно, казались все менее реальными.

Теперь караван двигался гораздо медленнее, так как у подножий холмов дорога во многих местах шла вверх, и рычажным приходилось подтягивать пружины значительно чаще, чем на равнинах. Смит работал наравне со всеми, хотя мускулы немилосердно ныли, а руки, казалось, готовы были отвалиться. От напряжения у него открылась рана на бедре, и Тигль вынужден был поспешить на помощь, хотя раненая рука еще плохо его слушалась. Воздух сделался влажным, и в нем витали запахи листвы и цветов. Когда же путники устроили ночлег на окруженной деревьями поляне, Смит впервые за все время подумал о том, что не чувствует во рту привкуса троонской пыли.

На второй день после того, как они въехали в пределы Большого Леса, на них снова напали.

Караван только что поднялся на довольно крутой склон; и рычажные взмокли от пота, несмотря на то, что погода была довольно прохладной. Зато спуск с гребня оказался длинным и прямым. Дорога пролегала в тени могучих дубов, уже одевшихся в золото ранней осени, и ныряла в небольшой смешанный лес далеко внизу. При виде этой картины, Бернбрайт издала радостный вопль и вырвалась далеко вперед. Рычажные, немного переведя дух, отпустили тормоза; караван с лязгом и грохотом покатился с горы, все больше ускоряв ход. Быстрая езда привела младших Смитов в полный восторг. Сначала они просто визжали, потом принялись на ходу срывать дубовые листья, соревнуясь друг с другом в том, кто наберет букет побольше. При этом они так высоко подпрыгивали и перегибались через борт повозки, что Смит испугался, как бы кто-то из них не выпал и не убился. Он то и дело оглядывался на детей, поэтому не заметил, что в самом конце склона лежит поперек дороги огромное, толстое дерево.

Рычажные едва успели затормозить, чтобы не врезаться в него. Когда же, лязгая цепями и высекая искры из каменных желобов, караван остановился, из-за дерева показался огромный человек. Поглядев на остолбеневших путешественников, он ухмыльнулся и картинным жестом скрестил на груди волосатые руки.

Смит сразу понял, что перед ними не обычный разбойник. Кроме золотой серьги в ухе и красного кушака, за который были заткнуты две кривые сабли, у бандита были острые клыки длиной в палец. Кожа его казалась тускло-свинцовой, как грозовая туча, что было характерно для отпрысков демона и человека.

Разбойнику не было нужды кричать: «Стой! Это ограбление!» (с такими зубами это было бы весьма затруднительно), — все и так поняли, что к чему. Однако напугать девушку, способную пробежать без отдыха пятьдесят миль, оказалось совсем непросто. Правда, Бернбрайт вскрикнула, когда перед ней внезапно появился этот верзила, однако инерция разбега толкала ее вперед, и остановиться она уже не могла. Тогда Бернбрайт сделала единственную правильную вещь, которой обучили ее в Доме Сигнальщиц в Городе Пылающей Горы. Вместо того, чтобы затормозить, она прыгнула вперед, целясь пятками бандиту в лицо. Не устояв на ногах, тот рухнул навзничь, и Бернбрайт принялась методично обрабатывать ногами его голову, словно отплясывая матросскую джигу.

Тем временем из-за деревьев по обеим сторонам дороги с воплями выскочили остальные члены шайки, но караванщики уже успели приготовиться к отпору. Правда, спрыгивая с мостика на землю, Смит едва не упал из-за раненой ноги, однако сумел удержать равновесие и с ходу всадил две стрелы в ближайшего бандита. Тот упал, и Смит выхватил из-за пояса мачете. Рычажные тоже вооружились ржавыми мечами и небольшими, помятыми щитами, атакуя сомкнутым строем.

Повернувшись к бандиту, который напал на него с другой стороны, Смит успел заметить, что из-за резкого торможения одна повозка все же опрокинулась. Смиты-ювелиры поспешно заталкивали под нее детей, а атаковавший их бандит фактически выбыл из строя, получив по голове тяжелой сковородой с длинной ручкой, которой вооружилась миссис Смит. Повсюду валялись высыпавшиеся из прорванной сети фиолетовые яйца, и Балншик, выскочившая из паланкина с кинжалом в каждой руке, расшвыривала их ногами, с азартом наступая на совершенно растерявшегося бандита, который, по-видимому, не ожидал подобной прыти от молодой женщины. Паррадан Смит уложил из своего арбалета пятерых нападавших и схватился врукопашную с шестым. Лорд Эрменвир, как ни странно, тоже не остался в стороне. На глазах Смита он отсек одному из бандитов голову.

«Ай да лорд Эрменвир!» — подумал Смит, но тут проблема собственного выживания встала перед ним, что называется, во весь рост.

Его противник не был такой страхолюдиной, как клыкастый получеловек-полудемон. Напротив, он был строен, гибок, быстр и красив лицом. Его внешность немного портили крутые бараньи рога, которые росли из мощной височной кости. На Смита, впрочем/ его демоническая красота не произвела особого впечатления. Увы, юноша и сражался как демон, а игнорировать это обстоятельство Смиту было нелегко.

Клинки со звоном столкнулись. Первый удар Смит удачно парировал, но юноша тотчас сделал выпад второй рукой, в которой прятал кинжал, и острое лезвие рассекло куртку прямо напротив сердца. Улыбнувшись, юноша сделал еще один стремительный бросок, и Смиту пришлось отскочить со всем проворством, какое позволяла ему развить поврежденная нога. Юноша-демон продолжал наступать, и Смит, вынужденный парировать один удар за другим, никак не мог вытащить из ботинка нож. Довольно скоро он убедился, что противник превосходит его не только в силе, но и в гибкости и быстроте реакции, воистину нечеловеческой. Очень скоро у Смита появилась пренеприятная уверенность, что на этот раз ему, пожалуй, суждено быть убитым.

Единственным, что он мог противопоставить силе и быстроте врага, был вес, и Смит предпринял яростную контратаку, стараясь заставить юношу-демона отступить. Тот действительно попятился, и этого хватило, чтобы Смит успел выхватить нож. Некоторое время после этого противники кружили вокруг друг друга: демон — пританцовывая, Смит — приволакивая раненую ногу. Он смутно сознавал, что нападение отбито и шайка бандитов практически истреблена, однако все, что творилось вокруг, Смит воспринимал так, словно это происходило в другом мире. Его же мир был ограничен замкнутым пространством, внутри которого находились только он и юноша с мощными изогнутыми рогами и синевато-лиловой кожей. Пространство это с каждой секундой становилось все уже, все теснее, и Смит понял: развязка близка.

Юноша-демон тоже не сомневался, что победа достанется ему, поэтому позволил себе дурачиться, выделывая ногами замысловатые коленца и кренделя. Он двигался то приставным, то скрещенным шагом, а то принимался мерно размахивать перед лицом Смита сверкающим клинком, словно надеясь загипнотизировать врага или отвлечь его внимание от кинжала, который продолжал держать в левой руке. На губах демона играла насмешливая улыбка, словно он уже представлял, как пронзит грудь Смита своим острым стилетом… однако финал схватки оказался совершенно неожиданным для обоих. Внезапно юноша споткнулся и чуть не упал, а его взгляд скользнул куда-то за спину Смита. Теперь он сам, словно загипнотизированный, неотрывно глядел на кого-то, кто подходил к Смиту сзади.

— Здравствуй, Эшбисс, — сказала миссис Смит.

Лицо юноши потрясенно вытянулось, а в глазах промелькнула искорка неуверенности, которая тут же превратилась в самый неподдельный ужас.

— Да, — подтвердила миссис Смит, — ты не ошибся, это я.

Юноша-демон попятился.

— Феннализ?! Но ведь ты… ты была…

— Прошло тридцать лет, Эшбисс, — объяснила она.

— Нет! — воскликнул демон, продолжая пятиться. Его кожа из черно-синей сделалась пепельно-серой. — Не может быть, чтобы прошло столько времени! Ты лжешь! — С трудом оторвав взгляд от лица миссис Смит, демон бросил на землю саблю и кинжал и жестом отчаяния закрыл руками лицо — такое гладкое и юное, такое безупречно-прекрасное.

— Ровно тридцать лет, Эшбисс. Не больше и не меньше.

— Я тебе не верю, — всхлипнул демон и, повернувшись к Смиту спиной, с воем бросился к лесу. Уже через пять шагов он оторвался от земли и, поднявшись в воздух, помчался над верхушками деревьев, сбивая ногами красные и золотые листья дубов. Уцелевшие разбойники, видя, что их предводитель обратился в бегство, тоже пустились наутек. Они, правда, не поднимались в воздух, однако и на земле им удалось развить завидную скорость.

Никто их не преследовал.

Смит бросил мачете, нож и, наклонившись вперед и упершись руками в колени, глубоко втянул воздух, стараясь отдышаться.

— Что это с ним? — пробормотал он. — Может, кто-нибудь объяснит мне, в чем дело?

— Мы с Эшбиссом когда-то были знакомы, — ответила миссис Смит, глядя вслед исчезнувшему за кронами деревьев демону. — Ты, наверное, и представить себе не мог, что когда-то я была юной девушкой, которую похитил из монастыря обольститель, правда? Но, что было — то было. Мы проделывали ужасные вещи, пока были вместе!..

— Отчего же он убежал?

Миссис Смит покачала головой.

— Эшбисс всегда боялся времени, — проговорила она задумчиво. — Оно действует на демонов не так сильно, как на нас, простых смертных, однако в конце концов и они тоже старятся.

Смит пристально вгляделся в лицо миссис Смит. Она мечтательно улыбалась, и на мгновение он увидел перед собой юную девушку, какой она была когда-то. Но это продолжалось совсем недолго. Миссис Смит привычно нахмурилась и оглядела поле битвы.

— Прах меня побери!.? — пробормотала она.

Смит проследил за ее взглядом. К ним медленно приближался Паррадан Смит. Его шатало, и Цветущий Тростник поддерживал его под руку.

— Он ранен! — крикнул йендри Смиту.

Они разбили лагерь возле дороги и подсчитали потери. Паррадан Смит действительно серьезно пострадал. Он был ранен в грудь, и хотя лезвие ножа прошло довольно далеко от сердца, несчастный сильно страдал. Левая сторона отказывалась ему повиноваться и по совету йендри Смит и миссис Смит уложили раненого в одной из палаток, устроив его как можно удобнее.

Бернбрайт отделалась лишь несколькими синяками. У самого Смита на груди зияла глубокая царапина; рычажные тоже получили несколько легких ран и ушибов. Смиты и их дети не пострадали. Балншик и лорд Эрменвир тоже были целы и невредимы, зато на поле боя осталось двенадцать мертвых бандитов, которых следовало оттащить в сторону и обыскать. Было еще лежащее поперек дороги дерево, которое нужно убрать; было сто сорок четыре фиолетовых яйца, которые предстояло разыскать в траве и кустах; была одна опрокинутая тележка, которую требовалось снова поставить на колеса.

— Ну, спасибо тебе, Владыка Черной Горы, удружил!.. — злобно бормотал Смит, пока миссис Смит бинтовала ему рану на груди.

— Разве ты не рассмотрел мертвецов? — спросила повариха, качая головой. — Только трое из них люди, все остальные — полукровки. Бедняга Эшбисс — он набрал себе в банду всякого отребья, которое и сражаться-то как следует не умеет. Нет, когда нападает Владыка Горы, это видно сразу. Все его солдаты — чистокровные демоны, которые в совершенстве владеют воинским искусством. Против них нам не выстоять и двух минут.

— Спасибо, миссис Смит, вы меня утешили, — проворчал Смит.

— Эй, караванщик, ты не поверишь, но ни одна из этих идиотских штуковин не разбилась! — сказал лорд Эрменвир, подходя к ним. В руках он держал пять фиолетовых яиц, которые и в самом деле были целехоньки, и Смит почувствовал, как у него немного отлегло от сердца.

Миссис Смит ухмыльнулась.

— Похоже, в этом трепе по поводу идеальной упаковки есть зерно истины, — проговорила она. — Новая, безупречная форма… Что ж, быть может, мы еще доживем до тех времен, когда ящики будут делать не квадратными, а круглыми.

— Вы хотите сказать, что яйцо — это самое совершенное из всего, что создала природа? — осведомился лорд Эрменвир и, прежде чем Смит успел крикнуть, принялся ловко жонглировать всеми пятью яйцами.

— Могу я попросить вас положить эти вещи обратно в тележку, милорд?

Эрменвир ловко бросил яйца обратно в тележку.

— Я мог бы обыскать убитых, — сказал он. — Правда, они выглядят настоящими голодранцами, но кто знает… У кого-то из них может случайно оказаться при себе кошелек, а в нем — пара-тройка монет.

— По крайней мере, это не солдаты Владыки Черной Горы, — заключил Смит.

— Кто? Они?!.. — Лорд Эрменвир рассмеялся коротким лающим смехом. — У этих жалких неудачников и доспехов-то приличных нет. Его люди носят серебряные кольчуги и расшитые золотом мундиры — так, во всяком случае, я слышал.

— Хотел бы я знать, почему буквально все знают о Владыке, а я нет?.. — задумчиво проговорил Смит, провожая взглядом лорда Эрменвира, который отправился осматривать трупы.

— Должно быть, все дело в том, что ты не из наших краев, дружок, — сказала миссис Смит, закрепляя повязку. — Если бы ты был уроженцем Сэлеша или Троона, ты знал бы эти сказки назубок — наши матери рассказывают их своим малышам чуть не с самого рождения. Но коль скоро тебя угораздило родиться в Блэкроке…

Смиту вовсе не хотелось уточнять, где он родился, поэтому он поспешил сменить тему. На его счастье, к ним подошел рычажный Беллоуз. Остановившись в двух шагах от них, он почтительно отсалютовал.

— Как дела? — отрывисто спросил Смит.

— Все повозки осмотрены, караван-мастер, колеса и механизмы целы. Наши Смиты рубят дерево, чтобы убрать его с дороги, а тебя зовет Паррадан…

— Сейчас иду, — отозвался Смит, вставая и натягивая разрезанную куртку. — А ты скажи Смитам, чтобы выкопали общую могилу.

Когда Смит откинул полог палатки Паррадана и заглянул внутрь, ему показалось, что он видит перед собой мертвеца. Но уже в следующую секунду Паррадан пошевелился и открыл глаза.

— Нужно поговорить… — прохрипел он.

— Ему нельзя разговаривать, — заявил Цветущий Тростник, сидевший рядом с раненым. Паррадан Смит оскалился.

— Пшел вон, зеленушка!

— Спокойно, спокойно!.. — Наклонившись, Смит вошел в палатку. — Вам лучше уйти, — добавил он, обращаясь к йендри. — Обещаю, я не стану утомлять его разговорами.

Йендри, не сказав ни слова, удалился, а Смит повернулся к раненому.

— Что вы хотели мне сказать? — спросил он.

Паррадан с усилием поднял руку и показал татуировку у себя на груди.

— Знаешь, что это такое? — проговорил он.

Смит кивнул:

— Ты из клана Кровавого Огня.

Паррадан Смит согласился:

— Да. Я курьер. Ездил в Троон за долгом. Должник попытался вернуть его.

— Кто? — Смит наклонился ниже.

Паррадан ответил не сразу, каждый вздох давался ему с огромным трудом.

— Лорд Тинвик. Он игрок. Это были его… летатели.

Смит пристально вгляделся в лицо раненого, стараясь угадать, правильно ли он понял.

— Они хотели убить тебя и отнять то, что ты собрал?

Паррадан кивнул, потом протянул руку к своему саквояжику. Смит придвинул его поближе, и Паррадан вложил ему в ладонь небольшой ключ.

— Открой.

Не без труда справившись со сложными замками, Смит открыл саквояж и почувствовал, как у него перехватило дыхание. В саквояже в специальном мягком гнезде лежал золотой с бриллиантами старинный кубок тончайшей работы.

— Тинвику больше нечем было заплатить, г А моему господину очень нужен этот кубок, и ты доставишь его вместо меня… — Паррадан поглядел Смиту прямо в глаза. — И все… расскажешь. Мой господин щедро тебе заплатит. Его зовут лорд Кэшбан Битбрасс. В Сэлеше у него дом. Найди его…

Какая-то тень скользнула по пологу палатки и исчезла. Проследив за взглядом Смита, Паррадан с горечью улыбнулся и сказал:

— Этот зеленый сморчок подслушивал…

— Вот что… — сказал Смит, чувствуя, что должен как-то подбодрить умирающего. — Ты не так уж тяжело ранен. Я уверен, что мы сумеем довезти тебя до Сэлеша живым.

Паррадан Смит отрицательно покачал головой.

— Переверни меня, — сказал он свистящим шепотом.

— Что-что? — удивился Смит, но послушался. И едва удержался, чтобы не присвистнуть от изумления. На спине Паррадана Смита он увидел зловещую багровую опухоль, похожую на след от укуса ядовитого насекомого, но значительно большего размера. В самом центре ее темнело какое-то пятнышко, похожее на занозу. Место вокруг нее уже пошло крупными водянистыми волдырями.

— Видишь? — спросил Паррадан Смит, с трудом дыша. — Это яд.

Смит выругался, потом достал свой нож и поддел острием темное пятнышко. Снова уложив Паррадана на спину, он стал рассматривать небольшой предмет, оставшийся на клинке. Это оказалась короткая колючка длиной не больше четверти дюйма, весьма похожая на шип какого-то растения.

— На концах дротиков, которые мы нашли в теле убитого летателя, были такие же… — задумчиво проговорил он.

— Кто-то выстрелил мне в спину, — прошептал Паррадан.

Смит застонал.

— Неужели целился кто-то из пассажиров?! Может, это все-таки была случайность?..

Паррадан сердито сверкнул глазами и набрал в грудь воздуха. Казалось, он собрался объяснить Смиту что-то совершенно очевидное, но силы изменили ему. Грудь Паррадана опустилась, но он так и не издал ни звука. Взгляд его по-прежнему был устремлен на Смита, но несчастный его уже не видел.

Смит вздохнул. Потом закрыл крышку саквояжа и тщательно его запер. Когда он вышел из палатки, к нему сразу подошел Цветущий Тростник.

— Он умер, — сказал Смит.

— Он мог бы остаться в живых, если бы ты меня послушал, — сердито отозвался йендри.

— Не думаю. — Смит покачал головой и последовал к своей головной повозке, чтобы спрятать драгоценный саквояж в безопасное место.

Какое-то время спустя Смит подошел к лорду Эрменвиру, который сидел на большом камне и, глядя, как рычажные копают могилу для убитых разбойников, пускал из трубки клубы ядовито-багрового дыма.

— Нам надо поговорить, милорд, — твердо сказал Смит.

— Моему господину необходимо отдохнуть, — возразила Балншик, вырастая рядом с ними, словно из-под земли.

— Отдых может подождать, — упрямо возразил Смит. — Речь идет о жизни и смерти.

Лорд Эрменвир сделал умиротворяющий жест.

— Конечно, мы поговорим, караван-мастер, а нянюшка постоит в сторонке с большим тесаком и покараулит, — сказал он. — Впрочем, я уверен, что бандиты нас больше не побеспокоят.

— Будем надеяться, что так, милорд, — ответил Смит, отводя молодого лорда в сторонку.

Балншик следовала за ними на довольно небольшом расстоянии, надменно подняв голову. Во время схватки лиф ее платья лопнул по шву, и Смиту удалось увидеть груди Балншик, похожие на две молодые, крепкие дыньки. Зрелище было настолько захватывающее, что ему стоило огромного труда переключить свое внимание.

— С вашего позволения, милорд, вы прекрасно сражались, — начал он.

— Спасибо за комплимент, — небрежно отозвался молодой лорд. — Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что у меня большой опыт. Сколько себя помню, мне постоянно приходилось сражаться за свою жизнь. В основном, правда, я воюю с докторами, поэтому сегодняшняя стычка привнесла в мое унылое существование приятное разнообразие.

— Похоже, ваше здоровье в последнее время несколько улучшилось.

— Ничего удивительного. Любой человек начинает чувствовать себя лучше, стоит ему только выбраться из той пыльной ямы, которую по недоразумению назвали городом. — Лорд Эрменвир выпустил аккуратное колечко дыма. — Пусть в Большом Лесу встречаются разбойники, зато здесь масса чистого воздуха.

— Позвольте спросить, что вы делали в Трооне? — поинтересовался Смит. Балншик за спиной лорда потянулась, и в прорехе ее платья мелькнул похожий на темную звездочку сосок. «Нет, — подумал Смит, — так дело не пойдет. Мне нельзя отвлекаться, по крайней мере — сейчас». И он постарался сосредоточиться на том, что говорил лорд Эрменвир.

— Я занимался там делами отца… в основном, — ответил лорд Эрменвир. — Представлял его интересы, вел деловые переговоры с местными ячменными королями — владельцами троонских мукомольных заводов, пекарен и прочего. Скажу без хвастовства: я неплохо потрудился и успел сделать довольно много, прежде чем меня сменил Ланг Рот.

— Вы играете в кости, милорд?

— Нет, конечно!.. — Молодой лорд скорчил презрительную гримасу. — Игра — занятие для дураков. Лично я считаю, что если не умеешь жульничать так, чтобы не попадаться, нечего и садиться за стол. В деньгах я не нуждаюсь и тем более не нуждаюсь в тех сомнительных удовольствиях, которые приносят азартные игры. Нет, эта так называемая «волнующая неопределенность» не для меня. И без того каждый день, укладываясь спать, я принимаюсь гадать, доживу до следующего утра или нет. Поверьте, дорогой мой караван-мастер, увлекательнее этой игры нет и быть не может!

Смит кивнул.

— И единственной причиной, по которой вы покинули Трооц, было ваше здоровье?

— Д а.

— То есть у вас нет врагов, которые могли бы желать вашей…

— Я этого не говорил, — перебил лорд Эрменвир, и его глаза странно сверкнули. — Напротив, кроме старых врагов у меня появилось несколько новых, хотя и не по моей вине. Дело в том, что я сделал одно очень любопытное открытие…

— Господин мой!.. — нежнейшим голоском проговорила позади не го Балншик, но в ее интонациях Смиту почудилось недвусмысленное предупреждение. Молодой лорд, впрочем, не обратил на свою сиделку ни малейшего внимания.

— Я обнаружил, — продолжил он, с трудом сдерживая торжество, — что если оказывать знаки внимания богатым стареющим вдовушкам, то они готовы заплатить любые деньги, лишь бы затащить тебя к себе в постель. Они осыпают тебя подарками, водят во всякие интересные места, угощают самыми изысканными яствами. Это настоящая райская жизнь, Смит! Тебя ласкают, холят и лелеют, как любимого котенка, а все, что от тебя требуется, это регулярно сбрасывать штаны.

— Я уверена, что господину старшему караванщику это не интересно, — вмешалась Балншик, с почтительной нежностью сжимая шею лорда Эрменвира в борцовском захвате. Молодой лорд затрепыхался и задергался, но не мог ничего возразить и только нечленораздельно шипел.

— Сколько лет его милости? — спросил Смит у Балншик.

— Шестнадцать.

— Двадцать пять! — прохрипел лорд Эрменвир, каким-то чудом вывернувшись из рук сиделки.

— Шестнадцать, — твердо повторила она.

— Ладно, семнадцать! — сказал лорд Эрменвир, потирая шею. — Единственная проблема, Смит, состоит в том, что пожилые леди обязательно начинают тебя ревновать. Им, видишь ли, не хочется ни с кем делить любимую игрушку. Так, например, я до сих пор помню, как одна леди попыталась нанести мне серьезное увечье при помощи расчески. Мне удалось спастись, только притворившись, будто у меня начался припадок. Я сказал, что умираю, но между нами говоря, это было не совсем верно, поскольку именно в тот момент…

— …почтенный отец милорда Эрменвира решил, что его сыну будет весьма полезна перемена обстановки, — закончила за него Балншик.

Смит поскреб заросший щетиной подбородок.

— Скажите, ваша светлость: не могла ли одна из этих ревнивых леди питать к вам столь сильные чувства, чтобы подослать наемных убийц? — спросил он (без особой, впрочем, надежды).

— Ну, я не знаю. Леди Фрисция, например, была очень сердита, когда я…

— Это совершенно невозможно, — твердо сказала Балншик. — А сейчас прошу прощения — его светлости пора принимать лекарство. — С этими словами она легко подняла лорда Эрменвира с камня, на котором он сидел, и, перебросив через плечо, быстро пошла в лагерь. Свисая вниз головой, лорд все же успел крикнуть:

— Эй, Смит, это все-таки могла быть леди Фрисция — она была без ума от меня!..

Они похоронили Паррадана, сложив поверх могилы пирамиду из камней. Это посоветовала сделать Бернбрайт, которая была лучше всех знакома с обычаями бандитских кланов Города Пылающей Горы. Всем было немного не по себе: они оставляли одного из пассажиров здесь, в тени Черной Горы. Однако другого выхода не оставалось. Они и без того сделали для погибшего все, что только живые могут сделать для мертвых, не присоединяясь к ним.

Следующие два дня прошли в напряженном ожидании. Перед каждым поворотом повозки замедляли ход, а караванщики брали оружие на изготовку, но красно-желтый осенний лес был тих и безмятежен — совсем как безоблачное голубое небо над ними. Ни одна тень не мелькнула в лесной мгле между заросшими мхом стволами, никто не скрывался в подлеске, никто не выскакивал из густых зарослей папоротников, подступавших порой к самой колее.

На третий день пути Тигль, который продолжал работать рычагами вместе со Смитом, сказал:

— Сегодня мы будем в Красном Доме, господин. Надо, чтобы тамошний кузнец взглянул на нашу заднюю ось: что-то она не того…

— Я помню про Красный Дом, — кивнул Смит, не переставая налегать на рычаги. — Видел его на карте. Это ведь одна из самых крупных дорожных станций, верно? Что ж, по крайней мере, там нам ничто не грозит, и мы сможем как следует отдохнуть.

Тигль хрипло расхохотался.

— Вы просто не пробовали ихнего пива! — насмешливо сказал он. — Иначе бы так не говорили!..

— К вечеру, когда от дубов потянулись через дорогу длинные тени, они наконец увидели Красный Дом. Он стоял на крутом обрыве посреди усеянной древесными пнями поляны. Его высокие стены были заштукатурены красноватым гипсом и увенчаны по углам зубчатыми башенками, на которых дежурили дозорные в круглых железных шлемах. Завидев их, Бернбрайт поднесла к губам трубу и подала сигнал, извещавший о приближении каравана, хотя стражники, без сомнения, давно его заметили. К тому моменту, когда рычажные начали тормо зить перед поворотом, массивные ворота Красного Дома уже открывались.

Несмотря на то, что Красный Дом фактически представлял собой укрепленный форт, его обитатели постарались сделать все, чтобы придать крепости вид приветливый и гостеприимный. Над воротами был устроен узкий крытый балкон, застекленный таким образом, что панели красного стекла в свинцовых переплетах образовывали призыв: «Добро пожаловать, путник!» После наступления темноты на балконе зажигались фонари, благодаря чему надпись была видна издалека даже в кромешной тьме. Столбы, на которых крепились створки ворот, представляли собой резные изображения легендарных героев — Прошкона Борца и Андиба Лесоруба. На каменных лицах героев застыли свирепые ухмылки, призванные, по всей видимости, отгонять от ворот демонов и прочих злоумышленников.

Когда караван уже втягивался в ворота, ему навстречу выбежал сам староста Красного Дома.

— Добро пожаловать, добрые путешественники! — восклицал он на бегу. — Добро пожаловать в наш скромный дом!

— Спасибо за приглашение! — осторожно откликнулся Смит и, спустившись с тележки на землю, огляделся по сторонам. Они находились в просторном внутреннем дворе, вымощенном красным кирпичом. Во двор выходил высокий стрельчатый фасад жилого здания, из центрального дымохода которого поднимался веселенький голубой дымок. Напротив него прижимались к стене какие-то длинные приземистые строения — не то склады, не то казармы стражников. Там же находилась и кузня; ее ворота были распахнуты, и пылающий внутри горн отбрасывал на площадь багровый отсвет, который время от времени заслоняла тень кузнеца, мерно опускавшего молот на кусок раскаленного железа.

— Вы, вероятно, прибыли к нам из самого Троона, я не ошибся? — спросил староста и с размаху хлопнул Смита по плечу, заставив его поморщиться.

— Да, — ответил он. — И должен вам сказать, что путешествие было не из самых легких. На нас напали два… нет, три раза, к тому же мы потеряли одного из пассажиров.

— Это были демоны, не так ли? — Староста поежился. — Ужасно, ужасно! Впрочем, здесь вам нечего бояться. Наш Красный Дом — самый настоящий островок уюта и безопасности посреди враждебного края. Здесь вы можете залечить раны и отдохнуть телом и душой. У нас есть все, чтобы оказать путникам самый лучший прием — кузница, сувенирная лавка, изысканная кухня и прекрасные номера. В Красном Доме есть даже купальни, поскольку здесь мы не испытываем недостатка в воде. Надеюсь, вы, окажете мне честь и отужинаете со мной, добрый караван-мастер?

— Спасибо, с удовольствием. — Смит бросил взгляд на караван, но рычажные уже отцепили головную повозку и катили ее к кузнице, предварительно укрыв парусиной и закрепив канатами груз. — Но сначала нам всем необходимо принять горячую ванну. Кстати, у вас найдется врач? Было бы неплохо, если бы он взглянул на наших раненых. Правда, среди пассажиров есть йендри, который нам очень помог, однако мне кажется…

— Врач у нас есть, — ответил староста, слегка понижая голос, — но дело в том, что он тоже из этих, зеленых… Впрочем, уверяю вас — вы останетесь довольны. Наш йендри — славный малый, и знает свое место. Что касается его познаний в области медицины, то я не сомневаюсь, ему известны все тайны и рецепты всех снадобий его народа. Вы вполне можете на него положиться; впрочем, по моему глубокому убеждению, абсолютному большинству йендри вполне можно доверять. Он здесь уже несколько лет, и за все это время у нас не было с ним никаких неприятностей. — Взгляд старосты скользнул по повязке на ноге Смита. — Если угодно, я могу прислать его к вам в купальню, чтобы он занялся вашей раной, — добавил он.

В эти минуты Смиту меньше всего хотелось иметь дело с еще одним представителем племени лесных людей, но бедро сильно болело, поэтому он кивнул и сказал:

— Это было бы превосходно!..

Смит уже сидел в длинном каменном корыте, наполненном горячей водой, и жалел, что оно недостаточно глубокое, чтобы погрузиться в него по шею, когда дверь купальни отворилась и внутрь вошел врач-йендри. Как и Ронришим Цветущий Тростник, он был высок и держался очень прямо, однако благодаря простому белому халату, тщательно выстиранному и застегнутому на все пуговицы, он не выглядел ни надменно, ни высокомерно.

— Это вы — раненый? — спросил йендри, ставя на пол сплетенную из ивовых прутьев корзинку с крышкой.

— Да… главным образом, — ответил Смит. — Но я бы хотел, чтобы в первую очередь вы занялись рычажными. Они — гораздо важнее, чем мастер-караванщик. Без меня караван может обойтись, а без рычажных — нет. Во время стычек с демонами и бандитами мои люди получили несколько ушибов и ран. Прошу вас — во имя Красоты Незапятнанной — помогите им!..

Йендри удивленно приподнял брови.

— У нас говорят — во имя Неутомимой Матери, — поправил он. — Впрочем, я уже осмотрел ваших рычажных, и они попросили меня заняться вами. Кажется, вас ранили стрелой в ногу?

Смит кивнул и выставил из воды раненое бедро. Увидев рану, йендри негромко зашипел.

— Рана воспалилась, — констатировал он. — Прошу вас, вытритесь как следует и перейдите на массажный столик в соседней комнате.

С этими словами он удалился, а Смит встал из ванны и наскоро вытерся заранее приготовленным куском тонкого холста. Когда он вышел из купальни в тесный предбанник, то увидел, что йендри уже разложил на столе множество устрашающего вида инструментов и бутылочек.

— А разве нельзя просто положить на рану какой-нибудь бальзам и перевязать заново? — робко поинтересовался Смит.

— Нет, если не хотите остаться без ноги, — ответил йендри, помогая пациенту взобраться на каменный стол.

Следующие полчаса были далеко не самыми приятными в жизни Смита. Крепко стиснув зубы, он очень старался думать об уютном маленьком баре в приморском городке, где из окон видны опускающиеся на гавань прозрачные голубые сумерки и желтые огни ламп на причалах и мачтах мирно покачивающихся на якоре кораблей. Ему казалось, прошла целая вечность, прежде чем йендри наложил повязку и принялся складывать инструменты и снадобья обратно в корзинку.

— Порез на груди заживет быстро, — сказал йендри. — Но ногу необходимо поберечь. Лучше всего соорудить для вас что-то вроде гамака или носилок прямо на тележке, чтобы нога все время находилась в приподнятом положении. Как вы думаете, это можно устроить?

— Думаю, что да, — ответил Смит, с трудом разжимая челюсти. — Послушайте, ведь это была самая обычная рана! Стрела попала в мякоть, не задев кость. Неужели обязательно нужно было располосовать мне все бедро?

— Вы правы только отчасти. Дело в том, что, гм-м… — Йендри ненадолго задумался, поправил повязку, потом посмотрел Смиту в глаза. — Я попытаюсь объяснить. Воздух — самый обычный воздух — населен крошечными демонами, которые обожают селиться в открытых ранах. Эти демоны настолько малы, что увидеть их невооруженным глазом невозможно, однако это не делает их менее опасными. Стоит им попасть в рану, и человек очень серьезно заболевает. Вам понятно?

Все сказанное (в особенности «невооруженный глаз»), показалось Смиту похожим на бред, однако на всякий случай он кивнул.

— Крошечные демоны — чего ж тут непонятного?.. — проговорил он. — Но почему я должен беречь ногу, если вы ее забинтовали и наложили целебную мазь?

— Сердце каждого человека похоже на крепость, населенную, гм-м… крошечными воинами, понимаете? Эти воины сражаются с демонами, которые селятся в ранах, но сначала им надо до них добраться. Затрудненный кровоток препятствует… Иными словами, если вы будете ходить, эти воины не смогут плыть по вашим венам в своих крошечных кораблях и сражаться с… — йендри в отчаянии вскинул руки. — Короче говоря, чтобы ваша нога быстрее зажила, вам нельзя на нее наступать, понятно?

— Теперь понятно, — согласился Смит. Он и в самом деле почти понял.

— Превосходно. — Йендри покачал головой. — Вы успели вовремя — еще бы немного, и… Я сделал все, что было в моих силах. Возможно, правда, у вас останется шрам…

— Я уже не молод, чтобы беспокоиться из-за шрамов, — ответил Смит, потирая ногу.

— Позволю себе заметить, что в таком случае вы — счастливый человек, — сказал йендри, критически оглядывая Смита. — У вас столько шрамов, что если бы вы беспокоились из-за каждого… Вы, вероятно, наемный солдат?

— Был когда-то, — осторожно ответил Смит.

— Это видно. Вы побывали во множестве переделок и выжили. Это дает мне основания полагать, что вы — человек достаточно разумный, чтобы последовать совету врача. — Йендри поклонился и поднял с пола корзинку.

— Сделаю, что смогу, хотя не все зависит от меня, — сказал Смит, садясь и спуская ноги со стола. — Позвольте поблагодарить вас за помощь, которую вы оказали мне и моим людям. И за то, что были вежливы… Когда меня пользовал Ронришим Цветущий Тростник, он разговаривал со мной так, будто надеялся: я вот-вот умру в страшных мучениях.

Йендри пристально поглядел на пациента.

— Вас лечил кто-то из моих соплеменников?

Смит кивнул.

— Цветущий Тростник — один из пассажиров каравана.

— Гм-м… Не от него ли вы услышали выражение «Во имя Красоты Незапятнанной»?..

— Да, от него. Я полагал, что это — особая формула вежливости, которую необходимо произнести, чтобы йендри согласился лечить человека.

— Нет, — очень тихо ответил врач. — Любой истинный последователь упомянутой леди обязан лечить больных и раненых вне зависимости от того, назовут ли они святое имя или нет. Лечить без предубеждения и лицеприятия. Спокойной ночи, мастер-караванщик.

Подхватив корзинку поудобнее, йендри ушел. Смит сполз со стола, с трудом оделся и, прихрамывая, вышел из купален на улицу. Снаружи уже сгустились сумерки, и в темно-багровом небе над красными стенами сияла одинокая звезда. Глубоко вздохнув, Смит медленно зашагал через двор к жилому зданию, и за ним тащилась по камням его дрожащая черная тень.

— А вот и караван-мастер! Наконец-то! — воскликнул староста Красного Дома, бросаясь навстречу Смиту. В каждой руке у старосты было по бокалу какого-то напитка. — Прошу вас, присаживайтесь, побудьте немного с нами. Вон в то кресло, пожалуйста… Я вижу, вы уже приняли ванну… А вашу ногу осмотрели? Превосходно, превосходно! Теперь самое время немного посидеть у огня с бокалом вина и насладиться нашей кухней.

— Вы очень любезны, господин… — пробормотал Смит, несколько растерявшись от такого напора.

Староста подвел его к удобному креслу возле центрального очага, и Смит опустился в него с благодарным вздохом. В следующий момент у него в руке оказался бокал, бывший на ощупь в меру холодным. О чем еще он мог мечтать?! Ничего не подозревая, Смит сделал из бокала добрый глоток.

— Ч-ч-ч… Что это такое?! — вырвалось у него.

— Это наше особое желудевое пиво, — с достоинством пояснил староста, но взгляд у него был несколько смущенный. — Такого нигде больше не варят — только у нас, в Красном Доме. Мы его даже не вывозим, нам самим едва-едва хватает.

— Очень… необычный вкус, — заметил Смит.

— Когда вы привыкнете, вам настолько понравится, что вы не захотите ничего другого, — уверенно ответил староста. — У нашего пива совершенно особый, сложный букет, который не сразу распробуешь.

— «Примерно такой же букет мог быть у сгоревшей конюшни», — подумал Смит, взбалтывая в бокале кисло-горькую затхлую жидкость.

— И газа, как я погляжу, совсем немного, — заметил он.

— О, да! — подтвердил староста и, в свою очередь, сделал из своего бокала хороший глоток. — В отношении содержания углекислого газа наше пиво значительно отличается от ваших равнинных элей, которые так и шибают в нос! — Он вытер губы тыльной стороной ладони и, хитро подмигнув, наклонился к Смиту. — Должен признаться, однако, — добавил староста заговорщическим тоном, — что равнины меня очень интересуют. Какие у вас новости? Нет, не подумайте — мы живем совсем неплохо. У нас есть буквально все, что необходимо для счастливой жизни — и свежий воздух, и пресная вода, и солнце, и превосходное пиво, и еще многое, многое другое. Правда, каждый день видеть эту, гм-м… гору не очень-то приятно, но к этому быстро привыкаешь и перестаешь ее замечать. Но мы, как ни печально, все же несколько оторваны от повседневного течения политической жизни и не можем, так сказать, держать руку на пульсе… Должен признаться, что некоторые из нас тоскуют по равнинам!

— Вот как? — проговорил Смит и сделал из бокала еще один глоток в слабой надежде, что после первого знакомства и столь лестной рекомендации пиво окажется не таким противным. Но увы — вкус редкостного напитка нисколько не улучшился.

— Да-да… — проговорил староста, задумчиво глядя в огонь. — Впрочем, в это время года здесь не так уж плохо. Вы, наверное, заметили, как красивы и тихи леса? Они горят, как огонь, а скоро листья совсем опадут, и тогда даже глухая чаща будет просматриваться насквозь. Ведь что ни говори, приятно, когда можно рассмотреть что-то издалека. Совсем другое дело — летом! Проклятая листва бывает такой густой, что сквозь нее не видно ровным счетом ничего, и одним богам известно, что может подкрасться к тебе в зарослях. Летом мы все становимся немного беспокойными и постоянно держимся настороже даже здесь, в Доме, где нам ничто не грозит. Ведь что ни говори, а Большой Лес — это край, который принадлежит демонам и всяким темным тварям.

Смит кивнул с понимающим видом.

— На вас часто нападают?

— Нет, не часто. То есть не здесь, не в крепости. Красный Дом — очень надежное и безопасное место. Бывает, конечно, какой-нибудь шальной демон переберется через стену, но я лично уверен, что они охотятся не за нами, а за нашим пивом.

Смит невольно подумал, что это весьма маловероятно, хотя… Вкус у пива был такой, что пить его могли разве что демоны.

— Летом, когда деревья покрываются густой листвой, редко кто из нас выходит за пределы крепости без крайней нужды, — добавил староста и содрогнулся. — Но хватит о нас. Лучше расскажите мне о ваших путешествиях, добрый караван-мастер! Какие новости в Трооне?

Кивнув, Смит разразился небольшой речью продолжительностью примерно в четверть часа. Пересказывая городские слухи и сплетни, он незаметно рассматривал просторный зал. Здесь находились, наверное, все обитатели Красного Дома вместе с гостями. Не меньше трех десятков Детей Солнца, йендри и полукровок, принадлежность которых к тому или иному племени определить было невозможно, сидели за столами или прямо на полу, пили желудевый напиток, закусывали и устраивались на ночлег. На длинной скамье у бокового очага, наслаждаясь теплом и уютом, молча сидели все пять караванных рычажных. За столом поблизости устроились миссис Смит и Бернбрайт. Они не ели, хотя перед ними и стояли широкие деревянные тарелки с каким-то кушаньем. Миссис Смит яростно курила, глядя в пространство перед собой; Бернбрайт, вооружившись трехзубой вилкой и ножом, старательно пилила лежавший на тарелке кусок жесткого мяса. Мясо не поддавалось. Время от времени оно соскакивало на стол, и Бернбрайт приходилось водворять его обратно.

В укромном уголке подальше от центрального очага расположилось семейство Смитов. Они уже разложили на полу свои соломенные тюфяки; на одном из них рядком, словно скворушки на заборе, сидели старшие дети и громко чирикали; на втором мамаша Смит укачивала вопящего младенца. Отец был занят тем, что пытался установить у тюфяков легкую ширму, чтобы отгородиться от света и — заодно — от недовольных взглядов, которые бросали в сторону многодетного семейства тщетно пытавшиеся заснуть постояльцы.

Цветущий Тростник сидел один за небольшим столиком. Перед ним стоял большой стеклянный графин, до половины наполненной прозрачной жидкостью, весьма похожей на чистую дождевую воду. С вожделением покосившись в ту сторону, Смит сделал еще глоток пива и перешел к описанию карнавальных костюмов, которые ему довелось увидеть на троонском Фестивале пылезащитных масок. Краем глаза юн продолжал поглядывать на графин йендри, поэтому сразу заметил незнакомца в плаще 6 капюшоном, который, встав со скамьи в темном углу, приблизился к Ронришиму.

Наклонившись к йендри, незнакомец что-то негромко сказал. Ронришим, явно заинтересовавшись, поднял голову и что-то ответил. Тогда незнакомец сел на лавку напротив него и достал из-под плаща некий продолговатый сверток. Положив сверток на стол, он развернул тонкую кожу и принялся показывать Ронришиму какие-то товары.

— …Но вы почти ничего не сказали о дамах, — заметил староста. — Расскажите мне о госпожах Троона. Вы не поверите, я буквально мечтаю о них. Какие у них духи? Какие платья? Какие украшения? Какие сандалии теперь носят — с завязками или с золотыми пряжками? А какой акцент нынче в моде — северный или, как раньше, северо-восточный?..

— Что бы ни случилось, не вздумай пробовать местное жаркое, — вполголоса пробормотала миссис Смит, падая в свободное кресло рядом со Смитом. — Оно совершенно несъедобно. Я просто не представляю, что нужно сделать с мясом, чтобы оно стало таким!.. — С этими словами она набила трубку очередной порцией травы и, наклонившись, прикурила от огня в очаге.

— Я всегда думал, что люди, которые живут в глубине континента, заводят любовниц-йендри, — сказал Смит старосте. — Или демониц, или, на худой конец, полукровок… Этаких диких лесных девчонок — необузданных, горячих, с вот такими… — Недоговорив, он припомнил груди Балншик и судорожно сглотнул.

— И пусть мне не говорят, что эти штуки у меня в тарелке когда- то были бараньими почками, — бубнила Смиту на ухо миссис Смит, пуская густые клубы дыма. — Жареные кожаные мячи — вот что это такое! А молодой горошек в сметане?! Молодой горох никогда не бывает коричневым — это они что-то перепутали. Интересно было бы знать, почему этого кашевара-недоучку, который не способен приготовить даже нормальный белый соус, не побьют палками или не выгонят в Лес?..

— Я вижу, добрый караван-мастер, вы мало бывали в наших краях, — качая головой, говорил староста. — Женщины-йендри просто не желают с нами знаться. Что же касается прочих лесных девчонок, то, прежде чем иметь с ними дело, необходимо потратить уйму времени и сил, чтобы убедить их в необходимости регулярно принимать ванну. Но и после этого лучше держать оружие под подушкой, иначе не миновать неприятностей. А если тебе не повезло, и ты связался с девицей, в жилах которой течет кровь оборотня!.. Нет, нет, у нас здесь очень быстро убеждаешься, что женщина и леди — они совсем разные. Ах, уважаемый караван-мастер, если бы вы только знали, как бы мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на настоящую леди! Изящные лодыжки! Тонкие панталончики! Сурьма, румяна, серебряные колеч ки… — Он вынужден был остановиться, чтобы стереть выступившую в уголке губ слюнку.

— Леди? — переспросил Смит. — Мы везем груз, который принадлежит леди Семь Бабочек.

— Семь Бабочек!.. — Староста в восторге закатил глаза. — Какое очаровательное имя! Скажите, а оно… соответствует? Действительно ли эта леди так изящна и хороша собой, как… как можно предположить?

— Вероятно, — пожал плечами Смит, припоминая спиральный черный хоботок. — Я не очень хорошо рассмотрел ее из-за костюма. Но костюм действительно был замечательный. — Он замолчал, заметив вошедшую в зал Балншик. Судя по всему, она только что приняла ванну. Тонкое платье прилипло к мокрому телу, упругие груди горделиво торчали вперед. На голове Балншик несла сложное сооружение из дерева и парусины, которое она придерживала обеими руками.

Следом выступал лорд Эрменвир. Его влажные волосы колечками падали на воротник батистовой ночной рубашки. На ногах у лорда были расшитые серебром сафьяновые тапочки, а на голове — сафьяновый ночной колпак. Под мышкой лорд Эрменвир нес свернутую постель, а в зубах держал длинную курительную трубку.

Выбрав относительно уединенный уголок, Балншик опустила свою ношу на пол. В считанные секунды беспорядочная путаница жердей и ткани превратилась в походную кровать с противомоскитным балдахином из тонкого газа. Балдахин венчала позолоченная деревянная фигурка херувимчика, который, надув щеки, дул в крошечную трубу. Смиту, во всяком случае, показалось, что это был именно херувимчик, только почему-то с хвостом.

Тем временем лорд Эрменвир передал Балншик свернутую постель, и пока она застилала кровать, не спеша подошел к огню.

— Всем добрый вечер, — проговорил он, выпуская облако пурпурного дыма, которое, смешавшись с белым дымом из трубки миссис Смит, приобрело тошнотворный лиловый оттенок и только потом унеслось в дымоход. — У вас отличные купальни, староста. К сожалению, для полноценного соития ванны недостаточно глубоки, зато в горячей воде недостатка нет.

— Кто этот приятный молодой человек? — вежливо осведомился староста, впрочем, несколько шокированный.

— Это — лорд Эрменвир из Дома Зимородка, — ответил Смит, и староста поспешно вскочил.

— О, ваша светлость, какая честь, какая честь!.. Да прославится ваш дом, милорд! Прошу вас, садитесь. Вот подушка, если угодно… Эй, там, кружку пива нашему дорогому гостю! — крикнул он.

— Вообще-то, милорд Эрменвир еще слишком молод… — вмешался Смит. — К тому же он серьезно болен, и я боюсь, что пиво может ему повредить.

— Если его светлость болен, он просто обязан попробовать нашего пива! — возразил староста, помогая лорду Эрменвиру устроиться в кресле и заботливо подкладывая ему под спину подушки. — Все говорят, что оно обладает уникальными целебными свойствами. Наше пиво восстанавливает силы и веселит сердце. К тому же — прошу прощения, добрый караван-мастер — каждый мужчина с бородой достаточно взрослый, чтобы пить веселящие напитки!

— Конечно, я взрослый! — самодовольно согласился лорд Эрменвир. — Полноте, Смит, не стоит так волноваться. Это и есть то самое знаменитое желудевое пиво? — Он принял из рук служанки кружку. — Пью за ваше здоровье, добрый староста! — сказал он и сделал из кружки огромный глоток.

Смит мысленно передернулся от отвращения. Глаза юного лорда Эрменвира полезли на лоб, но он справился с собой и сумел превратить оскал в улыбку.

— К-какой оригинальный вкус!.. — пробормотал он. — Скажите, добрый староста, нельзя ли приобрести у вас бочонок этого замечательного напитка? Я хотел бы послать его в подарок моим дорогим старшим братьям!..

В глазах старосты блеснули слезы радости.

— О, ваша светлость, какая честь для нас! У нас не так много этого пива, но для вас…

— Назовите цену, — перебил лорд Эрменвир. — Деньги для меня не имеют значения, так что…

— Ваша светлость, примите бочонок в дар. За это я попрошу вас только об одном — окажите нам честь и возьмите нас под ваше высокое покровительство! — выпалил староста.

Лорд Эрменвир серьезно свел брови, и искорки злобного веселья в его глазах погасли.

— Хорошо, — сказал он. — Отныне считайте Красный Дом под моим особым покровительством, добрый староста. А вы со своей стороны проследите за тем, чтобы бочонок погрузили на тележку вместе с моими чемоданами до того, как мы тронемся.

Староста так дрожал от волнения и восторга, что Смиту показалось — еще немного, и он взмахнет руками и взлетит под потолок. Миссис Смит, напротив, словно остолбенела от изумления. Ее неподвижность, впрочем, нарушила Бернбрайт, с несчастным видом приблизившаяся к центральному очагу.

— Я не могу найти свою постель, — жалобно провыла она, потянув миссис Смит за рукав. — Я думаю, ее стащил кто-то из этих голодранцев. Помоги мне ее найти!

— Поищи сама, — откликнулась миссис Смит, приходя в себя. — И не бойся, я думаю, тебя не изнасилуют. Во всяком случае, не сейчас, не в присутствии всех этих людей.

— Но они похожи на разбойников! — Бернбрайт с мольбой подняла руки. — Ну, миссис Смит, миленькая, пожалуйста!..

Ворча и пуская клубы дыма, миссис Смит грузно поднялась с кресла и ушла вместе с Бернбрайт. Секунду спустя в зале появился пользовавший Смита врач-йендри. Прижимая к узкой груди свою докторскую корзинку, он медленно пробирался к западному очагу, где маялся животом один из гостей Красного Дома. Увидев врача, Смит кивнул ему как старому знакомому. Йендри, впрочем, его не заметил. Чуть ли не с порога взгляд его оказался прикован к столику, за которым сидел Ронришим Цветущий Тростник, и Смиту показалось, что по лицу врача скользнула гримаса отвращения. Это заставило его задуматься, способны ли йендри испытывать к своим соплеменникам антипатию столь же сильную, какую они, похоже, питали к представителям всех остальных народов.

Между тем врач, с очевидным трудом оторвав взгляд от Ронришима, собрался идти дальше, но снова задержался, заметив у очага лорда Эрменвира, который, запрокинув голову, громко смеялся над какой-то шуткой старосты. На несколько мгновений йендри замер на месте, пристально вглядываясь в лицо лорда, и только потом, спохватившись, продолжил свой путь к дальней стене, возле которой скорчился его пациент.

Подумать о том, что бы это могло означать, Смит не успел. К нему подбежала служанка с подносом, и староста сказал:

— А вот и ваш ужин, добрый караван-мастер. Позвольте порекомендовать вам наше фирменное блюдо — охотничье жаркое-ассорти с молодым горошком в сметанном соусе.

— О, благодарю. — Смит выпрямился и, едва ли не с радостью отодвинув в сторону недопитый бокал пива, принял у служанки поднос и салфетку, в которую были завернуты вилка и нож. Оглядываясь по сторонам в поисках свободного столика, куда бы он мог перенести свой ужин, Смит неожиданно заметил, что незнакомец в плаще с капюшоном, который еще недавно о чем-то беседовал с Ронришимом, внимательно на него смотрит. Повернувшись в ту сторону, Смит поглядел на незнакомца в упор, и тот сразу вскочил на ноги.

— Эй, парень, это ты — старший караванщик? Стало быть, это — твои люди? Прикажи им: пусть сделают что-нибудь со своим проклятым младенцем. Его визг просто невозможно слушать!

— Я, конечно, могу приказать, но боюсь, из этого вряд ли что-то выйдет, — ответил Смит, думая о том, что незнакомец кричит едва ли не громче ребенка.

— Постой-постой, а ведь я, кажется, тебя знаю!.. — еще громче объявил незнакомец, делая шаг вперед. — Точно! Ты — тот самый вор, которого не далее как этим летом искали по всему Каркатину!

— Что-о?!.. — Смит удивленно воззрился на незнакомца, который каким-то непостижимым образом вдруг оказался совсем рядом. — Никогда не бывал в Каркатине.

— Ты, кажется, назвал меня лжецом?! — заорал тот, стремительно выбрасывая вперед руку. Смит попытался отбить выпад, подставив поднос, но в руке незнакомца не было никакого оружия. В кулаке он сжимал небольшой кошелек темно-красной кожи с вышитым серебряным вензелем. Сделав рукой хватательное движение возле пояса Смита, незнакомец высоко поднял руку с кошельком, притворившись, будто он только что его сорвал.

— Мой кошелек! — крикнул незнакомец. — На нем моя метка!

Но он слишком долго разыгрывал праведный гнев, демонстрируя окружающим якобы украденный кошелек. Заметив, что свободной рукой незнакомец потянулся к ножу, Смит постарался опередить его. Вонзив свою вилку в ногу врага, он буквально скатился со своего кресла, поднырнув под руку незнакомца. Прежде чем тот успел развернуться, Смит уже вскочил на ноги и толкнул его в спину, отчего незнакомец повалился прямо на кресло, опрокинув его.

— Я не вор, я не из Каркатина, и я не крал твоего кошелька, потому что он все время был у тебя в руке! — рявкнул Смит, отступая на шаг назад и выхватывая оба своих самострела. — Проклятье, что здесь происходит?!

Но он понял, что происходит, еще до того, как изрыгавший ругательства незнакомец успел выдернуть из ноги вилку. В дальнем углу зала раздался испуганный крик Бернбрайт, и Смит, поглядев туда, заметил четыре темные фигуры, которые вскочив со своих тюфяков, бросились к центральному очагу. Очевидно, все это время они только притворялись спящими, так как были полностью одеты и вооружены взведенными самострелами.

Судорожно сглотнув, Смит отступил еще на шаг назад. Незнакомец, приподнявшись на коленях, выхватил нож и метнул в него, но Смит увернулся и разрядил оба самострела прямо в грудь врага. Незнакомец с удивленным видом упал, хотя удивляться тут было нечему — обе стрелы попали ему в грудь.

Тут в воздухе засвистели чужие стрелы, и Смит поспешно нырнул за опрокинутый стол. Распластавшись на полу, он слышал, как стрелы с тупым деревянным стуком впиваются в толстую столешницу и в стены. Сверху на Смита посыпалась красноватая штукатурка, и он прищурился, боясь, что гипсовая пыль может запорошить глаза. В зале раздались первые крики, а громче всех, призывая стражников, вопил староста.

Перезарядив самострелы, Смит выглянул из своего укрытия. Лорд Эрменвир укрылся за опрокинутым столом, и Балншик, опрокидывая по дороге стулья и скамейки, уже спешила к нему на выручку. Нападавшие тем временем потеряли еще одного человека — миссис Смит и Бернбрайт, визжа, точно разъяренные фурии, напали на него сзади, повалили и теперь лупили по голове тяжелыми деревянными подносами. Все пятеро рычажных тоже вскочили и, схватив широкую деревянную скамью, на которой только что мирно дремали, отбивались ею от двоих нападавших, стараясь загнать их в угол.

Но один из бандитов все еще был цел и невредим. На бегу перезаряжая свой самострел, он уклонился от рычажных и с разбега перепрыгнул через центральный очаг, собираясь во что бы то ни стало добраться до Смита. Вскочив на ноги, Смит толкнул ему навстречу кресло, надеясь, что противник споткнется, но тот каким-то чудом перемахнул и через это препятствие. По счастью, разбойник в последний момент споткнулся о тело своего убитого товарища и вытянулся во весь рост. В ту же секунду Смит выстрелил. Одна стрела срикошетила от ножки стола и отлетела в угол, зато другая вонзилась разбойнику в бок.

Раненый громко выругался, но сумел подняться на ноги и вытащить короткий меч. Лицо разбойника было пепельно-серым, его шатало, но он все же сделал несколько отчаянных выпадов. Уклонившись от клинка, Смит схватил подвернувшийся под руку стул и выбил меч из пальцев противника. Еще один могучий удар — и разбойник рухнул на пол с разбитой головой.

За спиной Смита послышался какой-то шум, и он проворно отпрыгнул в сторону, полагая, что это прибыла стража Красного Дома. Но, обернувшись, увидел совсем другую картину. Двое уцелевших разбойников, отбившись от рычажных, напали на Балншик, пытаясь повалить ее на землю. Это у них получалось плохо. Балншик защищалась, как разъяренная львица — Смит ясно услышал хруст ломаемой кости и жалобный вопль одного из разбойников. Но свою задачу они выполнили — разбойники отвлекли Балншик, дав возможность Ронришиму зайти ей за спину. Смит увидел, как йендри со странным выражением лица крадется вдоль стены. «Что у него во рту?» — подумал Смит. И почему он так пристально смотрит… нет, не на Балншик, а на лорда Эрменвира, который съежился за опрокинутым столиком, явно стараясь представлять собой мишень как можно меньших размеров? Губы его двигались, словно он читал молитву, но йендри, который приближался к нему сзади, лорд Эрменвир явно не видел.

Внезапно Смита осенило. Все встало на свои места, все странности получили логическое объяснение. Не успев даже додумать свою мысль до конца, Смит выхватил мачете и ринулся вперед, чтобы, помешать Ронришиму довести свой замысел до конца.

Что-то белое с огромной скоростью приблизилось к Смиту слева — должно быть, это был врач-йендри, одетый в свой белый халат. Кто- то с топотом гнался за ним, но Смит знал — они не успеют. Ронришим Цветущий Тростник поднял голову и повернулся в его сторону. В глазах йендри сверкнула непримиримая ненависть, а его зеленые губы крепко сжали короткую духовую трубку.

В следующий миг Смит оказался на полу. Острая, парализующая боль разливалась в груди, к тому же, падая, он, похоже, ударился виском об угол стола, поскольку голова кружилась, а перед глазами плавали клочья разноцветного тумана. Кроме этого, Смит ощущал еще одну рану — что-то как будто кололо его левую руку. Скосив глаза, Смит увидел торчащие из бицепса оперенные дротики. Их было три, но, быть может, у него просто троилось в глазах. Зная, что ему нужно как можно скорее удалить отравленные шипы, Смит поднял мачете, чтобы выковырять дротики клинком, но все вокруг заволокла кровавая мгла, и он так и не успел понять, удалось ему это или нет.

«Кажется, меня убили», — подумалось ему. Впрочем, Смит всегда знал, что рано или поздно это должно случиться.

Потом все погрузилось во мрак.

Голос лорда Эрменвира звучал настойчиво и вкрадчиво. Оказывается, если молодой лорд хотел, он мог говорить мягко и в то же время весьма и весьма убедительно.

— …Наемные убийцы, вне всякого сомнения, были подосланы врагами моего отца. Вы сами убедились: это настоящие профессионалы и знатоки маскировки. Ведь вы даже не заподозрили, что они вовсе не торговцы, не правда ли?

Голос старосты произнес несколько невнятных извинений.

Открыв глаза, Смит увидел склонившегося над ним врача-йендри, который зашивал рассеченную кожу на голове. Так, во всяком случае, это выглядело, поскольку Смит не чувствовал уколов иглы и вообще ничего. Он попытался заговорить, но язык ему не повиновался. Все, на что он оказался способен, это несколько раз моргнуть. Йендри, однако, заметил слабый трепет его век.

— Вы не можете пошевелиться, потому что дротики были отравлены, — объяснил он. — Мы их извлекли, и я дал вам противоядие. Ваш паралич скоро пройдет. Вы везучий человек, Смит. — И йендри продолжил свою работу.

— Очень везучий человек, — поддакнула Балншик, выглядывая из-за плеча доктора. — Поправляйтесь поскорее, караван-мастер. Я лично намерена отблагодарить вас за ваше героическое поведение! — И она погладила его по груди так, что сердце Смита учащенно забилось.

— Что, мастер Смит пришел в себя? — Лорд Эрменвир тоже наклонился над Смитом. — Браво, караван-мастер, браво! Что касается обещания Балншик, то теперь ты и сам не захочешь умирать.

Балншик улыбнулась Смиту и, положив раскрытую ладонь на лицо молодого лорда, несильно толкнула. Лицо йендри отразило неподдельный ужас, но он ничего не сказал — очевидно, тоже лишившись дара речи. Балншик тем временем наклонилась над Смитом так низко, что, даже несмотря на паралич, он почувствовал упругую тяжесть ее груди.

— Почтенный отец юного лорда, несомненно, отблагодарит вас должным образом, — проворковала она, нежно целуя Смита в губы.

«И надо же было оказаться парализованным именно сейчас!» — подумал Смит.

После этого он снова провалился в небытие.

— Рычажные все как один поклялись, что ты ходишь с нашим караваном уже несколько лет и что ты никогда не бывал в Каркатине, так что в воровстве тебя больше никто не обвинит. Впрочем, всем с самого начала было ясно, что это просто чушь, — сказала миссис Смит, выпуская изо рта клуб ароматного дыма.

— А что случилось с Ронришимом? Куда он подевался? — спросил Смит, с трудом ворочая языком.

— Никто не знает. Этот зеленый слизняк исчез без следа, — ответила миссис Смит, не скрывая своего отвращения. — Должно быть, перебрался через стену и дунул в свой любимый лес — только его и видели. Подлый, коварный, зеленый человечишка… нет, даже не человек, а… неизвестно кто!.. Одно слово — йендри. Правда, все разбойники убиты, так что теперь нельзя доказать, что на тебя их натравил именно Ронришим, но мне это кажется наиболее правдоподобным. Должно быть, за свою жизнь ты успел нажить немало врагов, не правда ли, дружок?

— Все пятеро бандитов были членами клана Охотников за Головами, — вставила Бернбрайт. — Я сама видела их татуировки. Нанять их стоит очень дорого, поэтому я думаю, что на самом деле они охотились не за твоей головой, а за чемоданчиком, который оставил тебе Паррадан Смит.

— А груз? — с тревогой спросил Смит. — Груз не пострадал?

Миссис Смит отрицательно покачала головой.

— Нет, ребята хорошо за ним смотрели. Груз и повозки в целости и сохранности. Никто не пострадал, кроме тебя, но на твоем месте я бы не жаловалась… — Миссис Смит заговорщически понизила голос. — По крайней мере тебе не пришлось отведать охотничьего жаркого- ассорти с молодым горошком в сметанном соусе!

— Видите, караван-мастер, все закончилось хорошо! — радостно закончила Бернбрайт. — Йендри говорит, через день-два вы снова будете на ногах, и мы сможем ехать дальше. Кроме того, мы лишились двух пассажиров, и теперь у нас в тележках сколько угодно свободного места!

Но в день, когда Смит почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы тронуться в дальнейший путь, один новый пассажир у них все же появился. Он назвался мистером Амуком и оплатил проезд до Сэлеша Морские Ворота. Определить его национальную принадлежность не представлялось возможным. На вопрос о том, чем он зарабатывает себе на жизнь, мистер Амук коротко ответил, что он — наемный солдат. До этой причине он не указал своего адреса, однако Смит подозревал, что это просто уловка и что на самом деле нового пассажира зовут как-то иначе. Но на наемника он действительно смахивал. Мистер Амук был рослым, крепким мужчиной с густой рыжей бородой, лишь отчасти скрывавшей грубый кривой шрам, пересекавший лицо. Разговорчивостью он не отличался. Сев в тележку, которую занимали раньше йендри и покойный Паррадан Смит, он свободно откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди. Судя по его виду, мистер Амук был абсолютно уверен в себе и всем доволен; похоже, даже вопли младенца Смитов ни в малейшей степени его не беспокоили.

Смит садился одним из последних. Опираясь на плечо врача-йендри, он вскарабкался на головную тележку и улегся на грубое подобие лежанки, которую рычажные соорудили для него из мешков с отборной мукой производства Старых Мельниц Троона.

— До ближайшего новолуния вы должны принимать мою настойку ежедневно, — предупредил Смита врач. — У вашей поварихи есть рецепт и все необходимые компоненты. А когда вы приедете в Сэлеш, обязательно сходите в городские бани на Якорной улице и найдите там Левендила Алдера. Скажите ему, что вам необходимо провести полный курс выведения яда из организма. Поверьте моему слову — после этого вы будете чувствовать себя значительно лучше.

— И сколько это будет стоить? — сердито осведомился Смит, пытаясь устроиться на мешках поудобнее. Он только что рассчитался со старостой (включая материальный ущерб от поломанной мебели и издержки на похороны четырех бандитов) и был очень рад, что кузен предусмотрительно снабдил его гарантийным письмом на оплату путевых расходов.

— Вы можете заплатить Левендилу вот этим, — ответил врач, вкладывая в пальцы Смита какой-то предмет. Украдкой взглянув на него, Смит увидел небольшой глиняный диск на плетеном шнурке.

— Спасибо, — сказал он, вешая диск на шею.

— Будьте осторожны, Смит, — предупредил доктор.

— Можете не сомневаться, — заверил его Смит. — Ведь Ронришим Цветущий Тростник все еще жив и, я уверен, рыщет где-то поблизости. — Он немного подумал и решился. — Знаете, — сказал Смит, — мне очень часто приходилось слышать, что йендри, мол, превосходят людей во всех отношениях, и, признаться, я верил этим высказываниям. Поэтому я был весьма огорчен и разочарован, когда узнал, что среди йендри — как и среди людей — есть двурушники и лицемеры. Кроме того, я полагал, что ваша религия запрещает убийство…

Врач криво улыбнулся.

— Моя религия действительно запрещает отнимать жизнь у других живых существ, — сказал он.

— Как же тогда Ронришим…

— …сделался наемным убийцей?

После продолжительного молчания врач грустно ответил:

— Кто знает, что у него в душе… Я могу сказать только одно: порой любовь оставляет после себя смертей больше, чем самая свирепая ненависть.

Смит кивнул. Этот урок он усвоил давно и в другом месте.

— Счастливого пути, караван-мастер, — проговорил врач и легко коснулся тремя пальцами его лба.

Повозки дрогнули и залязгали, скатываясь с кирпичной мостовой в колеи. Стражники с натугой вращали барабан, открывавший тяжелые створки ворот. Смиты-ювелиры второпях грузили в тележку корзинки со свежими фруктами, а Бернбрайт, прижав к губам горн, протрубила сигнал к отбытию.

Рычажные отпустили тормоза, и взведенные пружины зазвенели, вращая валы и шестеренки механического привода. Набрав крейсерскую скорость, караван скоро въехал в лес, оставив позади Красный Дом с его дымом, смертями и желудевым пивом.

Дорбга то ныряла вниз, то карабкалась на холмы, и рычажные так старались, что казалось — еще немного, и их мускулы полопаются от напряжения. Сама колея тоже была не в идеальном состоянии. Могучие корни деревьев во многих местах взломали каменные плиты, неровности и провалы были на скорую руку замазаны цементом. Порой колея поднималась на головокружительную высоту и проходила по краю обрыва или самой настоящей пропасти, порой, следуя извилистому течению рек, спускалась на самое дно сырых полутемных долин, и тогда над головами колыхались вызолоченные ночными заморозками ветви плакучих ив, а дыхание путников вырывалось изо ртов облачками седого пара.

И по-прежнему возвышалась над океаном золотисто-красной листвы могучая Черная Гора. Смит, день за днем глядевший на нее со своей лежанки в кабине головной повозки, не мог отделаться от ощущения, что гора, в свою очередь, тоже на него смотрит. Иногда — когда ее не закрывали серые тучи — ему казалось, что он различает на самой вершине какие-то причудливые строения: обсидианово-черные стены, островерхие шпили, зубчатые, с узкими бойницами башни, похожие на головы прищурившихся на ярком свете великанов. Иногда же он не мог различить ничего, кроме беспорядочного нагромождения каменных глыб, базальтовых площадок да повисших низко над лесистым горизонтом звезд.

Но никто не ринулся на них с воем с туманных вершин, и когда вечером путники останавливались на ночлег, их окружили безбрежная тишина и покой. Казалось, даже младенец присмирел: во всяком случае, вопил он уже не так пронзительно и совсем недолго. Сам Смит старался как следует выспаться днем, чтобы караулить лагерь ночью. Долгими часами он прилежно сидел на мостике, сжимая в руках самострел, и до боли в глазах всматривался в черноту между деревьями, но только однажды ночью его напряженное ухо уловило далекий, внезапно оборвавшийся крик. Но это могло быть какое-то животное. Во всяком случае до самого утра, когда они свернули лагерь и тронулись в дальнейший путь, не служилось ничего необычного и странного.

Мистер Амук тоже не делал и не говорил ничего подозрительного. Он вообще открывал рот чрезвычайно редко, и на теле у него не было никаких татуировок. Бернбрайт не заметила ни одной, хотя буквально не отходила от купален при колодцах, когда мистер Амук мылся после дневного перехода. Это обстоятельство, впрочем, лишь еще сильнее разожгло ее любопытство, однако удовлетворить его Бернбрайт никак не удавалось.

Но вот наконец настал день, когда дорога снова пошла под уклон, и хотя колеи во многих местах были буквально забиты грудами опавших листьев, все сошлись на том, что в лесу стало как-то веселее. Деревья росли уже не так густо, и между ними все чаще попадались просторные, светлые поляны, но главное, заключалось в том, что Черная Гора осталась позади, и теперь медленно, но верно уменьшалась в размерах. Впереди же, в просветах между замшелыми стволами столетних дубов проглядывала равнина, над которой плыли дымки неразличимых пока городов, а еще дальше сверкало серебристой полоской море.

Смита разбудил пронзительный зов трубы Бернбрайт. Приподнявшись на локте, он порылся в памяти, пытаясь припомнить, что же означает этот сигнал. Когда Бернбрайт протрубила во второй раз, Смит сообразил: девушка заметила другой караван и извещала об этом рычажных. Через несколько секунд он и сам увидел его. Встречный караван быстро пересекал равнину, на которую они только спускались.

Караван был большим. Не менее шестидесяти повозок стремительно приближались к ним по второй колее. Впереди бежала мускулистая, стройная богиня с золотой трубой; сверкали начищенной сталью круглые шлемы рычажных; на бортах повозок, выкрашенных темно- зеленой краской, пламенел нарисованный алой краской летящий дракон — герб транспортной компании. Груз был накрыт просмоленной холстиной, и даже пассажиры, надменно покачивавшиеся в застекленных кабинах, казались важными персонами.

И вот он, второй караван, совсем рядом! Казалось, без малейшего усилия летит он вверх по склону. Караван-мастер на головной повозке сидит очень прямо, закутавшись в длинный плотный пыльник и скрестив руки на груди. Никаких самострелов у него нет, зато в специальных петлях сбоку сиденья укреплен дальнобойный лук, а из-за плеча выглядывает колчан с охотничьими стрелами. Это очень дорогие стрелы, их оперение выкрашено в красный цвет. Смит невольно ахает; чужой караванщик величественно кивает в знак приветствия, и вот уже длинная вереница повозок, выбивая искры и поднимая пыль, несется мимо под лязг и грохот железных колес.

Что и говорить, караван выглядел очень внушительно. Старшие дети Смитов, высунувшись из кабины, визжали от восторга и махали проносящимся мимо пассажирам. Даже мистер Амук повернул голову, чтобы взглянуть на чужой караван. Казалось, никто из них был не в силах оторваться от этого величественного й завораживающего зрелища. Именно поэтому и пассажиры, и рычажные сразу заметили несущуюся навстречу последнюю повозку встречного каравана. Она везла обтесанные бревна, которые были уложены не вдоль кузова, а немного наискось, так что концы бревен чуть выступали за борт тележки.

Этого оказалось достаточно, чтобы зацепить грузовую сеть, которая удерживала в кузове фиолетовые яйца леди Семь Бабочек.

— Эй! Стой!.. — заорал Смит, но было уже поздно. Сеть лопнула со звуком оборвавшейся арбалетной тетивы, а сама повозка вылетела из колеи, опрокинулась и некоторое время тащилась на боку, высекая снопы ярких искр. Фиолетовые яйца, подскакивая на каменистой почве, быстро покатились по склону, словно стремясь поскорее попасть в Сэлеш.

— Тормози! — еще громче завопил Смит, но рычажные уже останавливали разогнавшийся караван. Второй караван взлетел на гребень холма и продолжал удаляться. Происшедшего никто из чужих караванщиков не заметил. Лишь зацепившаяся за бревна грузовая сеть прощально трепыхалась на ветру, посылая Смиту последний привет.

Как только караван остановился, Смит кое-как сполз на землю и аж застонал сквозь зубы, прикидывая возможный ущерб. Яйца-контейнеры укатились далеко вниз и застряли в кустах в конце спуска.

Опрокинутая тележка лежала на боку, борт ее был разбит, от сетки остались только обрывки веревок. Одно из фиолетовых яиц каким-то образом угодило под колесо и было раздавлено в лепешку. Подковыляв к этому месту, Смит поднял расплющенную скорлупу, но внутри оказались лишь осколки цветного стекла, тонкие золотые и серебряные проволочки и радужные чешуйки фольги.

Замысловато выругавшись, Смит без сил опустился на землю, продолжая разглядывать усеянный яйцами склон.

Рычажные, подбежав к опрокинутой повозке, окружили ее со всех сторон и рывком поставили на колеса.

— Смотрите, не наступите на яйца, вы, болваны! — крикнула им миссис Смит, торопясь к месту аварии. Увидев лицо Смита, она остановилась.

— Проклятье! — выругалась миссис Смит. — Неужели они все-таки разбились?

— Увы, — отозвался Смит. — Мы повредили ценный груз, и теперь студия «Семь Бабочек» никогда не будет иметь дела с фирмой моего двоюродного брата. Кроме этого, мы потеряли двух пассажиров — пусть не по нашей вине, но все-таки… Короче говоря, я сел в лужу. Боюсь, теперь меня не возьмут даже учеником рычажного.

— Полно, юный Смит, не отчаивайся. В каждом рейсе обязательно случается что-нибудь в этом роде, — попыталась успокоить его миссис Смит, но ее голосу недоставало убедительности. Масштабы катастрофы, несомненно, произвели впечатление и на нее.

Немного помолчав, миссис Смит достала откуда-то небольшую оловянную фляжку, отвинтила колпачок и, сделав хороший глоток, протянула фляжку Смиту.

— Ну-ка, выпей, — требовательно сказала она. — И не вешай нос — твоей вины тут нет. Я видела, как эти кретины из «Летящего Дракона» погрузили бревна. Это даже не небрежность, а самое настоящее преступление!

— В самом деле, караван-мастер, не стоит умирать раньше смерти, — сказал лорд Эрменвир, подходя к Смиту с другой стороны. — Я уверен, такой лихой парень, как ты, без труда сумеет подыскать себе новую работенку.

— Спасибо на добром слове, — мрачно ответил Смит и глотнул из фляжки. Крепкое вино скользнуло по горлу, оставив во рту легкий привкус меда и трав.

— Давайте-ка пока соберем все, что рассыпалось, — предложил лорд Эрменвир, снимая фрак. Повесив его на сцепку, он быстро двинулся вниз по склону, но вдруг остановился и злобно оглянулся на пассажирские повозки.

— Эй вы, маленькие негодяи! — крикнул он детям. — Хватит отсиживать задницы на мягких скамейках. Идите сюда, дармоеды! Мы должны помочь — нашему бедному караван-мастеру и найти все яйца!..

Трое младших Смитов с восторженными воплями выскочили из кабины и бросились на помощь лорду. Бернбрайт тоже поспешила присоединиться к поисковой партии, и они впятером начали прочесывать росшие вдоль спуска кусты в поисках укатившихся яиц.

— Оси и колеса целы, — доложил Тигель. — Сломано только сцепное устройство. — Он показал Смиту крюковую штангу, которая была скручена, словно лоза сэлешского винограда. — Разумеется, у нас есть запасные. Мы могли бы заменить сцепку за пару часов…

— Валяйте. — Смит кивнул и, сделав еще один глоток из фляжки, стал смотреть, как работают лорд Эрменвир и его юные помощники. Лорд скинул рубашку, и дети вместе с Бернбрайт складывали найденные яйца в этот импровизированный мешок.

— Отличная штука, — заметил Смит, подняв фляжку. — Что это такое?

— Монастырский ликер из Кемельдиона, — ответила миссис Смит. — Сделано по личному рецепту отца-настоятеля. Собственно говоря, мы изобрели его вместе еще в те времена, когда я была совсем молоденькой и интересовалась духовными материями куда меньше, чем теперь. — Пошарив в кармане, она извлекла оттуда трубку и задумчиво раскурила ее. — Очень приятный мужчина, наш отец-настоятель… До сих пор он присылает мне по бочонку ликера на каждый праздник. Ничто так не восстанавливает силы, как этот благословенный напиток, особенно во время путешествия.

— Вряд ли даже монастырский ликер способен восстановить разбитые безделушки леди Семь Бабочек, — вздохнул Смит. — Разве только мы помолимся как следует…

— Помолиться в любом случае не помешает, — сказала миссис Смит, целуя его в щеку. От нее приятно пахло дымом, вкусной едой и доброй выпивкой, и Смит почувствовал, как у него немного отлегло от сердца. — Не волнуйся, юный Смит, — добавила миссис Смит. — Чем бы все ни кончилось, я обещаю: когда мы доберемся до Сэлеша, нажарю тебе целое блюдо угрей. Ты это заслужил.

— Мой кузен может с вами не согласиться, — возразил Смит и, еще раз приложившись к фляжке, повернулся к лорду Эрменвиру, который приближался к ним, сгибаясь под тяжестью набитой фиолетовыми яйцами рубашки. Кожа на груди и на руках лорда была светлой и гладкой, как у девушки, но сам он оказался жилистым и крепким.

— А знаешь, Смит, дела-то обстоят совсем не так плохо, как казалось, — сказал лорд Эрменвир, опуская свою ношу на землю. — Похоже, ни одно яйцо не разбилось.

— Вот как?! — удивился Смит, чувствуя как его настроение начинает подниматься. Впрочем, возможно, это подействовал монастырский ликер. — Значит, пострадало только одно яйцо. — Он кивнул на расплющенную фиолетовую скорлупу.

— Кажется, — заметила миссис Смит, — самоновейшая упаковка леди Семь Бабочек снова нас выручила. Должно быть, она знает толк в яйцах, эта леди!

Услышав такие слова, лорд Эрменвир запрокинул голову назад и расхохотался в своей обычной манере: его смех, отрывистый и сухой, больше всего напоминал тявканье лисицы. Смит уже привык к этому звуку и не обратил бы на него внимания, если б не почувствовал, как внезапно насторожилась миссис Смит. Казалось, в ее крупном теле напряглась каждая жилочка, и Смит бросил на нее внимательный взгляд. Но миссис Смит не замечала его. Словно завороженная, она смотрела на лорда Эрменвира, который как раз пересыпал яйца из рубашки в кузов тележки. Подошедшие младшие Смиты и Бернбрайт тоже сложили в кузов найденные ими яйца, после чего все пятеро снова отправились обшаривать кусты и канавки.

Когда они немного отошли, Смит наклонился к поварихе и прошептал:

— Что случилось, миссис Смит?

— Удивительно… — так же шепотом ответила она, провожая взглядом лоснящуюся от пота спину лорда Эрменвира. — Впрочем, я могла и ошибиться. Давай поговорим об этом вечером, мастер-караванщик.

Смит испытал огромное облегчение, когда оказалось, что его догадка была правильной и пострадало только одно яйцо. Оставшиеся яйца — все сто сорок три штуки — были благополучно найдены и возвращены в кузов тележки. Смит лично осмотрел каждое, но не обнаружил ни на одном из них ни трещины, ни вмятинки. Наконец драгоценный груз был затянут запасной грузовой сетью, сцепное устройство — отремонтировано, и караван снова тронулся в путь.

Вечером того же дня, когда пассажиры давно отправились спать, а лагерный костер окончательно превратился в тлеющие угли, Смит отправился разыскивать миссис Смит. Она сидела возле кухонной палатки и, потягивая из фляжки монастырский ликер, любовалась ночным осенним небом, на котором высыпали крупные звезды. Весь вечер миссис Смит была необычайно молчалива, и Смит догадался: то, что встревожило ее днем, было далеко не пустячным делом.

— Так что же вы увидели? — негромко спросил Смит, садясь на землю рядом с ней.

Миссис Смит искоса поглядела на него.

— Честно говоря, с самого первого дня пути меня что-то беспокоило, но я никак не могла понять — что, — ответила она наконец. — Этот жутковатый молодой лорд и его здоровенная девка… Что-то в них было неправильное — и знакомое. Я только никак не могла сообразить, где и когда я с ними сталкивалась. Но сегодня днем я вспомнила!

— Что же?

Прежде чем ответить, миссис Смит достала трубку, привычно набила ее одной рукой и глубоко затянулась. Выпустив к звездам струйку белесоватого дыма, она сказала:

— Это было, наверное, лет пятнадцать назад. Тогда я работала в компании «Золотая Цепь», обслуживавшей маршрут, известный под названием «Большой Треугольник». Из Сэлеша в порт Блэкрок, оттуда — в Конен Волшебную Рощу и снова в Сэлеш. Этот маршрут хорош тем, что почти не захватывает Большого Леса, однако он все же проходит достаточно близко, так что добрую половину пути мы вынуждены были смотреть на Черную Гору, а она смотрела на нас… если ты понимаешь, что я хочу сказать, юный Смит.

Смит кивнул.

— Так вот, — продолжала миссис Смит, — в тот раз мы взяли в Конене новых пассажиров. Это была целая семья — совсем как Смиты, только побогаче. Сейчас я уже не помню точно, сколько у них было детей, да это и не имеет особого значения. Важно то, что один из них был еще совсем младенцем, не старше годика. Они направлялись в Сэлеш Морские Ворота, их сопровождала целая армия нянек, кормилиц, служанок и телохранителей. А сколько у них было багажа! Ты, наверное, за всю жизнь не видел столько чемоданов, сундуков и узлов! И, разумеется, у них был огромный роскошный шатер, который слуги ставили и разбирали на каждой стоянке.

Они называли себя Сильверпортами. Глава семьи был крупным, очень смуглым бородатым мужчиной. Очень немногословен, но видел бы ты, как повиновались слуги каждому его жесту, каждому взгляду! А она… она была просто самой красивой женщиной, какую когда-либо видели наши караванщики, а все они были далеко не новичками. Правда, миссис Сильверпорт почти постоянно носила вуаль, но несмотря на это, все рычажные поголовно влюбились в нее. Да и пассажиры тоже никогда не жаловались и не ворчали, хотя младенец Сильверпортов никому не давал покоя.

— Их ребенок тоже вопил?

— Сутками напролет, — ответила миссис Смит, бросив мрачный взгляд в темноту по другую сторону умирающего костра. — Он орал и днем, и ночью, пока не замолчал совсем.

— Разве он умер?

— За всю поездку он пять или шесть раз оказывался при смерти. Я не знаю, что с ним такое было. Может, он просто родился слабеньким. Я видела его несколько раз, и надо сказать — вид у ребенка был, конечно, совсем кислый: личико белое, что твое тесто, волосенки редкие и всегда влажные, а глаза… Глаза у него были большие, темные и смотрели так, словно младенец понимает: он на этом свете не жилец.

Ночь подходила к концу, когда у младенца случился очередной приступ его таинственной болезни. Бедняжка перестал дышать, посинел и умер. Няньки и слуги подняли вой, а потом выхватили ножи и накинулись друг на друга, как безумные. Старшие дети тоже проснулись и заплакали, мать попыталась их успокоить, но как-то вполсердца. Собственно говоря, она только помахала им рукой, чтобы они не отвлекали ее от молитвы, а молилась миссис Сильверпорт на диво сосредоточенно и спокойно.

Я не спала, конечно, как не спал весь лагерь — такой шум и суматоху подняли слуги, но, кажется, только я и встала, чтобы выяснить, не нужно ли чем-нибудь помочь. И я своими глазами видела, как отец ребенка примчался к шатру, выхватил у одного из слуг кривой кинжал и одним ударом перерезал горло своему собственному ребенку!

Вероятно, я ненадолго потеряла сознание, хотя и не упала — просто осталась стоять, где стояла. Когда я пришла в себя, то увидела, как младенец засучил ножками и вздохнул. Это был страшный звук, но по крайней мере младенец остался жив. Тут пришла мать, она наклонилась над ним, и я ничего больше не видела — только услышала, как он плачет. Слуги все попадали ничком прямо в пыль и принялись стонать, а я решила, что мне там больше делать нечего. Но не успела я отойти и на несколько шагов, как из шатра вышел он — смуглый господин, и в руке его все еще был зажат окровавленный нож. Никогда, покуда жива, не забуду, какие у него были глаза! Он сказал всего-то два слова, и в тот же миг одна из служанок вскочила на ноги и во весь дух помчалась за водой и за какой-то коробочкой, которая лежала у них в багаже.

Эта служанка была рослая, полногрудая девица с волосами черными, как вороново крыло. Очень, очень красивое создание, — сказала миссис Смит, как-то по-особому выделив голосом последнее слово, и вздохнула. — Вот, собственно, и все… «Больше на что тут смотреть», как любит выражаться городская стража. Я вернулась к себе в палатку и до утра не сомкнула глаз. А на следующее утро все было по-прежнему. Младенец, как ни в чем не бывало, капризничал и вопил во все свое маленькое горло, которое, впрочем, было забинтовано чистой тканью. Его родители ни словом не обмолвились о ночном происшествии, только миссис Сильверпорт извинилась перед нами за шум.

На том дело и кончилось. Как и было записано в договоре, мы доставили их прямо к дверям гостиницы в Сэлеше. Слуги разобрали багаж, а черноволосая служанка взяла младенца на руки и понесла в номер. Когда я в последний раз видела этого мальчугана, он смотрел через ее плечо своими большими глазами, словно раздумывая, не устроить ли ему еще один скандал, и играл ее густыми черными волосами… — Миссис Смит покачала головой. — С тех пор она не постарела ни на день… Я готова спорить на свою месячную зарплату, что это она выпустила кишки демону с кошачьей головой. Нет никакого сомнения: Балншик — демоница, а я знаю только одного человека в мире, который способен заставить демона верно служить себе столько лет подряд.

Что касается мальчика, то он, конечно, вырос, — добавила миссис Смит. — Теперь он носит имя лорда Эрменвира из Дома Зимородка, но за эти годы шрам у него на горле никуда не исчез. Я увидела его сегодня днем.

— Не следовало мне снимать рубашку, — раздался из темноты спокойный, мягкий голос.

Смит подскочил от неожиданности. Миссис Смит осторожно поставила фляжку на землю и вытащила из-под плаща заряженный самострел. Он был больше, чем у Смита, и — если судить по длине рычагов — гораздо мощнее.

— Полно, полно миссис Смит, не волнуйтесь, — сказал лорд Эрменвир, выступая из-за шатра и подходя к уже почти погасшему костру. — Разве мы не друзья?.. Кроме того, я, кажется, ничем вас не обидел.

— Ты — сын Владыки Черной Горы, — отрезала миссис Смит, целясь в него из самострела. В тусклом свете рдеющих в костре углей кожа молодого лорда выглядела синевато-серой: словно заклинание, с помощью которого он маскировался, в темноте переставало действовать.

Лорд Эрменвир поднял руки, показывая пустые ладони.

— Я же в этом не виноват, правда? Не будем пороть горячку. У вас отличная память, дорогая миссис Смит, поэтому я прошу вас припомнить еще одну деталь. Скажите честно, были ли у вас неприятности с моими родителями, или папа и мама проявили себя примерными, законопослушными пассажирами?.. Кроме того, я не сомневаюсь, что, когда путешествие подошло к концу, они расплатились более чем щедро.

По земле потянулся какой-то странный, темный туман. Клубясь, он поднимался вверх за спиной лорда Эрменвира, и Смит узнал смутные очертания знакомой фигуры.

— Вообще-то, вы правы, — нехотя призналась миссис Смит. — Но, милорд, согласитесь: ваша семейка известна караванщикам отнюдь не благодаря щедрым чаевым.

— Папа вот уже несколько лет не нападает на караваны, — ответил лорд Эрменвир. — Честное демоническое!.. Это мама его заставила. Я, правда, не поручусь, что мои старшие братья время от времени не устраивают чего-то в этом роде… Впрочем, что с них взять? Мои братья — самые настоящие дикари и грубияны.

Балншик встала за спиной молодого лорда уже в полный рост и рассматривала Смита и миссис Смит красными, как уголья, глазами. Она тоже отбросила всякую маскировку. Кожа Балншик приобрела иссиня-лиловый цвет, и по ней время от времени пробегали тусклые радужные отблески. Зрелище было красивым, но довольно утомительным.

— Опустите оружие, — глухо сказала она.

Миссис Смит задумчиво посмотрела на нее.

— Конечно, — сказала она. — Только пусть его светлость сначала даст слово, что не причинит нам вреда.

— Даю слово — слово сына своего отца, — что ни я, ни мои слуги не станут искать вашей смерти, — пообещал лорд Эрменвир, и миссис Смит отложила самострел в сторону.

— Это ритуальная формула клятвы, — сказала она Смиту. — Теперь мы в безопасности. Я рада видеть, что вы все же ухитрились выжить, милорд, — добавила она, обращаясь к лорду Эрменвиру.

— Благодарю, — откликнулся он. — Я действительно справился, хотя это было нелегко, как вы сами убедились. — Откинув назад фалды фрака, он уселся прямо на землю, скрестив ноги. Балншик — молчаливая и грозная — осталась стоять позади него.

— Попробуй-ка тут выжить, когда все хотят тебя убить, — пожаловался лорд Эрменвир. — Я пытался вести жизнь нормального молодого человека — соблазнял вдовушек, экспериментировал с наркотиками, пробовал разные редкие вина и даже несколько раз задолжал своему портному, но ведь обычно за это не убивают! На меня же устроили настоящую охоту. Это нечестно!

— Поправьте меня, если я не прав, ваша милость, но разве вы не демон? — вежливо поинтересовался Смит.

— Только на четверть, — ответил молодой лорд, попыхивая своей неизменной трубкой. — В крайнем случае — наполовину. Дело в том, что мой отец был подкидышем, поэтому сказать наверняка не может никто. Но разве в этом дело? Поверьте, мы не так уж сильно отличаемся от обычных людей. Известно ли вам, уважаемая миссис Смит, зачем в тот раз мы всей семьей отправились в Сэлеш? Вы, наверное, думаете — по каким-нибудь своим колдовским делам. А на самом деле папа просто решил устроить нам каникулы у моря. Купание, ведерки, совочки, куличики из песка и все такое прочее…

— Обычная прогулка, я понимаю, — ответила миссис Смит со сдержанной иронией.

— Уверяю вас, так оно и было! — с горячностью воскликнул лорд Эрменвир. — К тому же мама считала, что морской воздух пойдет мне на пользу. Мы ничем не отличались от остальных семей — разве только тем, что папа решил захватить с собой свою коллекцию засушенных голов, чтобы привести ее в порядок и разобрать новые поступления. И все же добрая половина так называемого цивилизованного мира желала нашей смерти.

— Так вот почему Ронришим Цветущий Тростник охотился за вами! — догадался Смит. — Он знал, кто вы такой!

Лорд Эрменвир вздохнул.

— Ты, вероятно, заметил, что мистер Цветущий Тростник отнюдь не стремился сам выполнить эту работенку — наверное, боялся замарать свои чистые ручки, однако нанятые им головорезы терпели неудачу за неудачей благодаря тебе и покойному Паррадану Смиту. Вы проявили себя отличными бойцами и сорвали его планы.

— И поэтому он убил Паррадана выстрелом в спину, — закончил Смит.

— Совершенно верно. Он убил его маленьким отравленным дротиком. Йендри действительно не терпят насилия, но в случае необходимости охотно прибегают к яду, так как в этом случае врага приканчивает именно отравленный шип, а не тот, кто выпустил его из духового ружья. Изящное рассуждение, не так ли, Смит?

— Но я заметила, что врач-зеленушка из Красного Дома относился к вам с большим уважением, — заметила миссис Смит. — Чуть не с благоговением.

— Есть йендри и есть йендри, мадам, — ответил лорд Эрменвир. — Ронришим Цветущий Тростник принадлежал к радикальной фундаменталистской секте, которая поклялась любой ценой отомстить за… осквернение святыни, то есть за мою мать. — Он поджег погасшую было трубку с помощью голубого огненного шарика и продолжил: — Те же, кто на самом деле почитает мою мать, уверены: она знала, что делала, когда выходила замуж за Владыку Черной Горы и рожала полубогов-полудемонов. — Лорд Эрменвир скорчил страшную гримасу и выпустил из обеих ноздрей густой пурпурный дым.

— Интересно было бы узнать, милорд, — сказала миссис Смит, — ваши родители счастливы в браке?

— Пожалуй, да, — без колебаний ответил лорд Эрменвир. — Разумеется, время от времени они ссорятся и даже скандалят, но в конечном итоге любовь побеждает. Я лично считаю, что мама давно решила переспать с этим старым негодяем — моим отцом, и для этого…

— Вы непочтительно отзываетесь о своих родителях, мой господин, — басом прогудела Балншик, запуская руку в волосы лорда Эрменвира.

— Уй!.. — Лорд Эрменвир болезненно сморщился. — Ну ладно, ладно… Пусти. — Пригладив взлохмаченные волосы, он покачал головой и повернулся к Смиту: — Как бы там ни было, теперь тебе совершенно ясно, что наше присутствие ничем не угрожает ни каравану, ни пассажирам. Единственное, чего я хочу, это спокойно добраться до Сэлеша, чтобы провести там несколько приятных месяцев и немного поправить свое здоровье. Кроме того, я дал слово…

— Ваш отец слывет одним из самых могущественных волшебников, когда-либо живших на земле, — возразил Смит. — Неужели он не мог отправить вас в Сэлеш каким-нибудь магическим способом? — Тут другая мысль пришла ему в голову. — Или вылечить вас?

— Моя мать умеет исцелять больных и воскрешать мертвых, но все ее трюки отказываются работать, когда дело касается меня. А отец… — недоговорив, лорд Эрменвир лязгнул зубами — это Балншик схватила его за шиворот и рывком поставила на ноги.

— В сердце моего господина, — объяснила она, — сражаются доброе и злое начала. Это и делает его экстравагантным, непредсказуемым, грубым. Находиться под его высоким покровительством, дорогие мои Дети Солнца, весьма и весьма выгодно, однако горе тому, кто тронет хотя бы волосок на его глупой маленькой головке! Надеюсь, вам понятно?

— Не обращайте на нее внимания, — махнул рукой лорд Эрменвир. — Охранять меня — ее работа. Я, например, совершенно уверен, что вам и в голову не придет выдать меня моим врагам. С вашей стороны это было бы весьма опрометчивым, поступком, а вы кажетесь мне разумными людьми.

— Что вы, милорд, конечно мы этого не сделаем! — поспешно сказал Смит.

— Можете на меня положиться, милорд, — с достоинством поддержала миссис Смит. — Я не причиню вам зла. Мне было очень приятно услышать, что хоть кому-то повезло в браке, и ваши отец и мать живут в любви и согласии, и я не причиню вам зла только по этой причине, а вовсе не потому… — миссис Смит бросила на Балншик свирепый взгляд, — что испугалась твоих угроз, девка!

Балншик улыбнулась, обнажив сверкающие, крепкие зубы.

— Мне семь тысяч лет, мадам, — сказала она.

— Что ж, я чувствую себя так, словно мне тоже семь тысяч лет и ни днем меньше, — вздохнула миссис Смит. — Так что давайте на этом закончим и останемся друзьями.

— Вы столь же мудры, сколь искусны в приготовлении изысканных кушаний, — галантно сказал лорд Эрменвир. — И можете мне поверить, вы не пожалеете об этом своем решении. А сейчас прошу меня извинить. Кажется, падает роса, становится холодно, а это вредно для моих легких.

— Пожелайте всем спокойной ночи, господин, — подсказала Балншик, подхватывая молодого лорда.

— Пока! — бросил Эрменвир и помахал им своей трубкой.

Смит без сил опустился на землю. Его трясло.

— Ну, и что нам теперь делать? — пробормотал он.

— Ничего, — небрежно ответила миссис Смит, снова поднося к губам заветную фляжку. — Покуда мы будем держать рот на замке, нам ничто не грозит.

Неясные страхи терзали Смита всю ночь, но, проснувшись утром, он обнаружил, что ничего не изменилось, и все идет по-прежнему. Лорд Эрменвир и Балншик вернули себе нормальный человеческий облик, и ни тот, ни другая словом не обмолвились о событиях прошедшей ночи. Миссис Смит подала завтрак, рычажные споро разобрали лагерь, и повозки снова вернулись на дорогу. Все это было настолько знакомо и буднично, что, взобравшись на свою лежанку из мешков с мукой, Смит невольно задумался, уж не во сне ли он разговаривал с Балншик и лордом Эрменвиром о Владыке Черной Горы.

В тот день они миновали последние деревья Большого Леса и наконец спустились на равнину. Трудные подъемы и опасные спуски, на которых приходилось тормозить, остались позади, и повозки, казалось, не катились по глубоким колеям, а летели, едва касаясь земли и с легкостью преодолевая милю за милей. То слева, то справа вставали окруженные полями высокие башни и крепостные стены городов; другие дороги пересекали их колеи, а время от времени путники встречали то пыльные повозки торговцев, с дребезжанием тащившиеся по направлению к Большому Лесу, то караваны, большие и маленькие, направлявшиеся в далекие края. Дети Смитов махали и тем, и другим с одинаковым воодушевлением. Но главное, с каждой милей все ближе становились окружавшие Сэлеш седые холмы — единственные возвышенности, нарушавшие геометрическую прямизну серебристо-стальной линии горизонта.

Одну из последних ночей путешествия они провели на придорожной станции, хотя она оказалась столь большой и роскошной, что едва ли заслуживала такого названия. Здесь была лавка, где продавались сладости, свежие фрукты, выпечка и вино; здесь было целых три колодца с купальнями, так что путешественники не стояли в очереди, а так же небольшая, потрепанная палатка, где за небольшую плату путешественник мог приобрести карту района, на которой красными чернилами было отмечено точное местонахождение станции. Все это приятно само по себе, но настоящее удовольствие Смит испытал вечером, когда переменившийся ветер принес с моря запах соли и гниющих водорослей. Этот запах был знаком ему с детства, и он почувствовал себя так, словно наконец-то вернулся домой.

Как и большинство приморских городов, только с трех сторон Сэлеш окружала крепостная стена. Сложенная из белоснежного песчаника, она начинала сверкать, точно сахарная, когда густые туманы расходились, пропуская солнечные лучи. Впрочем, сверкал не только камень: по стене прохаживались туда и сюда часовые в до блеска начищенных доспехах, которые при каждом движении рассыпали во все стороны солнечные зайчики. Насколько было известно Смиту, планировка города напоминала морскую раковину: все его улицы начинались в порту и веером расходились в разные стороны.

Когда караван приблизился к городским воротам, они уже были открыты, однако Бернбрайт старательно вывела на трубе сигнал прибытия, прервавшись лишь затем, чтобы предъявить стражникам пассажирскую ведомость. Когда один из стражников сделал Смиту знак проезжать, Бернбрайт с торжествующим воплем запрыгнула на мостик ведущей тележки рядом с Пином и взмахнула в воздухе маленьким кулачком.

— Ура! Мы все-таки доехали! — прокричала она. — Я — самая лучшая и самая быстрая сигналыцица в мире! Удар моей левой ноги убивает демона! Да здравствует Город Пылающей Горы!

— Сядь и заткни пасть, — приказал ей Пин, который, впрочем, тоже довольно ухмылялся. Направив караван по широкой улице, круто спускавшейся к морю, он как будто случайно время от времени прикасался к тормозам, и тогда из-под колес летели горячие красные искры, похожие на огни праздничного фейерверка. Наконец Пин свернул на Канатную улицу, и караван въехал в просторный крытый двор сэлешского грузового депо.

Во дворе было шумно и многолюдно, поскольку как раз перед этим в Сэлеш прибыл другой караван. Вдоль сводчатых галерей выстроились грузчики — играя мускулами, они ожидали найма. Отдельную галерею занимали сигналыцицы в коротких красных камзолах; они стояли, прислонясь к столбам, или сидели небольшими группками и сплетничали. Приказчики расхаживали туда и сюда вдоль тележек, отмечая что-то в товарных накладных и наблюдая за разгрузкой.

Спустившись на землю, Смит столкнулся с семейством Смитов.

— Ну вот, наконец-то доехали! — проговорил он, не зная, что еще сказать.

— Наконец-то, — согласился отец семейства. — И я должен сказать… Дети, стойте здесь и никуда не отходите!.. Я должен сказать, что хотя мне приходится много путешествовать, я еще никогда не видел такого отважного и смелого караван-мастера! Оба моих сына сказали, что желают походить на вас. Не так ли, дети?

— Не-а, — сказал один из мальчуганов и покачал головой. — Его же все время ранят!..

— Папа! — пискнула девочка, дергая отца за полу сюртука. — Вон тот дядька украл наш сундук!

— Нет-нет, Мифа, это наш носильщик! Стой! Перестань лягать этого доброго человека!.. Надеюсь, вы нас извините, господин?.. В общем, спасибо вам, Смит.

Смиты ушли, а караван-мастер остался стоять у повозки. Мистер Амук, легко спрыгнув на землю, вскинул на плечо свой мешок, кивнул Смиту и растворился в толпе.

— Ну вот, наконец-то мы прибыли в тихую гавань, — заметил лорд Эрменвир, выглядывая из своего паланкина и зевая. — Старый, добрый Сэлеш Морские Ворота, живое напоминание о невинных детских годочках! Я отлично помню, как мы с братьями закапывали друг друга в песок, обгорали на солнце, любовались голыми купальщицами! Мне, карапузу, очень нравилось подойти к какой-нибудь леди сзади и похлопать по попе. Трехлетнему малышу подобные шалости обычно прощаются, — добавил он и ностальгически вздохнул.

— Господин, носильщики готовы, — сообщила Балншик, подходя к повозке с противоположной стороны. За ней следовал целый отряд мускулистых парней с крепкими плечами и бычьими шеями. Все они потрясенно разглядывали Балншик, которая, казалось, от души наслаждалась их вниманием.

— Отлично, — сказал лорд Эрменвир. — Пусть четверо возьмутся за шесты паланкина, только все они должны быть одного роста… Вот так, превосходно! А теперь слушайте меня, парни: вы получите премию, если сумеете доставить меня в отель и не укачать. Эй вы, поосторожнее с чемоданами!

Четверо носильщиков аккуратно спустили паланкин с повозки и готовы были начать движение, но лорд Эрменвир сделал им знак подождать, а сам повернулся к Смиту.

— Это тебе за то, что ты честно исполнил свой долг, караван-мастер, — сказал он, вкладывая Смиту в руку увесистый кошелек. Потом лорд Эрменвир наклонился вперед и добавил вполголоса: — А в благодарность за услуги, выходящие за рамки твоих служебных обязанностей, хочу пригласить тебя сегодня вечером к себе. Будет выпивка, закуска и… прочие развлечения. Кроме того, нянюшка все еще хочет тебя отблагодарить. — И, подмигнув, он дружески толкнул Смита локтем.

— Да прославится ваш дом, милорд, — ответил Смит.

Лорд Эрменвир насмешливо фыркнул.

— Чего только не бывает на свете, Смит! Я помню…

— Не стоит заставлять этих добрых людей ждать, мой господин, — перебила Балншик. Схватив лорда за шиворот, она затолкала его в паланкин и, задернув занавески, ослепительно улыбнулась Смиту.

— Прошу вас, приходите к нам вечером, — сказала она. — Я буду очень рада.

— Непременно, мадам, — пробормотал Смит.

— Тогда до вечера, Смит! — Балншик повернулась к носильщикам и приказала им трогаться голосом, который прозвучал, как щелканье бича. Гордо выпятив грудь, она зашагала со двора, вереницу носильщиков потянулась за ней.

Смит глядел вслед Балншик, пока его не отвлекло появление приказчика. Близоруко щурясь, он заглянул в накладные и сказал:

— Караван-мастер Смит? Что там у вас произошло с грузом? Я слышал, часть была повреждена во время путешествия.

— Мука и красящий пигмент не пострадали. Что касается фиолетовых яиц… Из двенадцати дюжин разбилось только одно, — ответил Смит, возвращаясь с небес на землю. — Да и то не по нашей вине.

— Это тот груз, который предназначался леди Катмилле? — уточнил приказчик, снова сверившись с документами.

— Встречный караван зацепил нас уже на подъезде к Сэлешу, — сказал Смит, чувствуя, как его лоб покрывается легкой испариной. — У него был неправильно закреплен груз. К счастью, пострадало только одно яйцо, вот оно… — Порывшись в сумке, Смит достал расплющенную скорлупу. — Все остальное — в целости и сохранности. — И он показал на повозку, где под транспортной сеткой лежало сто сорок три фиолетовых яйца.

— Так-так… — пробормотал приказчик и нахмурился. — Из накладных следует, что это только упаковка. Хотел бы я знать, кто разрешил вам использовать такую необычную тару…

— Отправитель, кто же еще, — объяснила миссис Смит, поспешившая на помощь караван-мастеру. — Леди Семь Бабочек сама изобрела контейнеры яйцевидной формы для своих изделий. Ну и помучились мы с ними, доложу я вам! Мы бы доставили их в целости, если бы не этот «Летящий Дракон», который зацепил и опрокинул нашу тележку. Леди Катмилла должна быть счастлива, что пострадало только одно яйцо.

— Кроме того, — добавил Смит, — на нас несколько раз нападали разбойники! Мы вполне могли и не доехать!

Глаза приказчика, и без того казавшиеся чересчур большими за стеклами очков, испуганно округлились.

— Тогда вам следует безотлагательно заполнить стандартную заявительную форму «Акт о происшествиях, нападениях и потерях вследствие стихийных бедствий», — сказал он.

— Караван-мастеру следует безотлагательно прилечь и выпить. А уж потом можно заняться бумажками, не так ли? — возразила миссис Смит, решительно беря Смита под руку. За ее спиной уже собрались все пятеро рычажных и Бернбрайт, которые мерили приказчика неприязненными взглядами.

— Наш караван-мастер был ранен в бою с разбойниками, — вставил Тигль. — И если он умрет, у вас будут большие неприятности, поскольку он является двоюродным братом владельца каравана.

— Каждый, кому мы можем понадобиться, сможет без труда найти нас в «Рычаге и Пружине», — сказала миссис Смит, указывая на широкие темные двери в дальней стене караван-депо. — Идем, ребята!..

И она потащила Смита к дверям таверны. Бернбрайт и рычажные прикрывали их с флангов.

— Тебе там понравится, — проворковала миссис Смит на ходу. — В «Рычаг и Пружину» ходят все караванщики — в этой забегаловке сносно кормят и подают довольно приличное вино. Кроме того, хозяин сдает недорогие комнаты для путешественников, которым негде остановиться.

— А главное, там у нас есть свой собственный паланкин — ничуть не хуже того, в котором путешествовал его светлость, — добавил Беллоуз.

Сначала эти слова показались Смиту бессмысленными, однако стоило ему оказаться внутри таверны, как он сразу понял, что имел в виду рычажный. Часть зала занимали отдельные кабинеты, каждый из которых действительно напоминал большой паланкин. Вход в кабинет загораживали плотные портьеры, на полу лежал ковер, а сиденьями служили мягкие подушки. Но даже если не считать этой особенности, «Рычаг и Пружина» была именно такой, какой должна быть хорошая таверна — уютной и теплой, темной ровно настолько, чтобы человек мог вовремя заметить нападение, в меру многолюдной, но отнюдь не шумной. Здесь и в самом деле было очень приятно, и Смит почувствовал, как настроение его начинает улучшаться.

Тем временем рычажные уже заняли один из паланкинов и втащили его за собой.

— Я угощаю! — сказал Смит, нащупывая в кармане кошелек лорда Эрменвира.

— Нет-нет, — быстро возразила миссис Смит. — Во, всяком случае, не сейчас. Позволь сначала нам угостить тебя. Мы очень довольны тобой, караван-мастер, не так ли, мальчики?

Рычажные дружно кивнули.

— Ты подвернулся как раз вовремя, — сказал Пин. — Нашего прежнего караванщика — беднягу Смелтермена — подстрелили в таверне «Большой Троон» незадолго до твоего появления, и мы не знали, когда и с кем пойдем в следующий рейс.

— Ты совсем неплохо справился, особенно для первого раза, — поддакнул один из Смитов.

— Признаться по совести, у меня были кое-какие сомнения, — сказал Тигль, — но теперь я вижу, что ошибался. Главное — ты не трус, а старший караванщик не должен бояться ни людей, ни… — он подмигнул.

— Что-что, а драться ты умеешь! — согласился с ним Беллоуз.

— Мне еще ни разу не приходилось видеть, чтобы человек потерял так много крови и выжил, — вставила свое слово Бернбрайт.

В этот момент в паланкин заглянул владелец таверны.

— О, миссис Смит, как приятно видеть вас снова! — воскликнул он и поклонился. Миссис Смит протянула руку, и хозяин почтительно ее поцеловал:

— Я тоже рада снова оказаться в ваших краях, мистер Соккет. Подайте-ка нам шесть кружек вашего лучшего сэлешского янтарного для мужчин и стакан персикового сока для юной леди. Что касается меня, то я бы выпила бокал сухого джина «Девятый вал» с лимонной цедрой, но без шипучки, — сказала миссис Смит. — Кроме того, нам, вероятно, понадобятся комнаты на ночь, но об этом мы поговорим позже, любезнейший мистер Соккет.

Любезнейший мистер Соккет умчался и через неправдоподобно короткий промежуток времени вернулся с заказом. Когда он снова ушел, Бернбрайт подняла вверх бокал с соком.

— За нашего караван-мастера! — воскликнула она и стукнула маленьким кулачком по низкому столику. — Смерть врагам!

Они чокнулись и выпили.

— Кто бы знал, как давно я мечтала об этом дне, — сказала миссис Смит, раскуривая трубку, отчего кабинет-паланкин сразу наполнился дымом. — Возвращаться всегда приятно, а возвращаться живым — приятно вдвойне, ведь только живой человек способен в полной мере насладиться цирковыми представлениями, которыми славится Веселая Миля.

Рычажные согласно закивали.

— А нет ли в Сэлеше заведений для леди? — поинтересовалась Бернбрайт.

— Только не для таких юных, как ты, глупенькая, — ответила миссис Смит. — Кроме того, тебе сейчас нужно бежать в Дом, чтобы зарегистрировать пробег. Я думаю, того пути, который мы проделали от Троона, будет достаточно, чтобы получить лицензию сигнальщицы. — Она повернулась к Смиту: — А что будет делать наш уважаемый караван-мастер?

— Мне нужно еще выполнить одно поручение, — сказал Смит, — а вечером меня пригласил к себе лорд Эрменвир.

— И нянюшка Балншик? — Пин дружески пихнул его под ребро.

— Перед этим визитом я бы посоветовал заказать порцию устриц, — хмыкнул Беллоуз.

Миссис Смит покачала головой.

— В первую очередь, караван-мастер, тебе следует заняться вот этим, — сказала она, показывая на глиняный диск йендри, висевший у него на шее на витом шнурке. — Якорная улица совсем недалеко отсюда. Пусть врач сделает все, что необходимо. После его процедур и хорошей парилки ты будешь чувствовать себя так, словно заново родился на свет. А сегодня вечером силы тебе действительно понадобятся, — закончила она добродушно.

— Пожалуй, так я и сделаю, — согласился Смит, живо представив себе горячую воду и чистые полотенца. — Мне кажется, я еще не избавился от троонской пыли — она въедается на редкость глубоко.

— Особенно трудно вычищать ее, из ушей, — серьезно сказала Бернбрайт.

Рассмеявшись, Смит поднял голову и вдруг увидел приказчика, который вошел в зал и теперь оглядывался по сторонам. С ним была высокая стройная леди, которая выглядела бы весьма привлекательно, если бы не гримаса гнева, искажавшая ее черты.

Заметив Смита, приказчик указал на него, и леди ринулась вперед.

— Как вы можете спокойно сидеть и пить после того, что вы натворили? — прошипела она, и все, кто сидел рядом со Смитом, невольно отпрянули. Леди, несомненно, была богата — ее шелковые одеяния были расшиты золотом и жемчугами, а волосы уложены в высокую замысловатую прическу, которую удерживали несколько бриллиантовых заколок. Такую леди можно было встретить в театральной ложе или в одном из фешенебельных районов, куда она выехала в собственном паланкине, чтобы сделать покупки, но никак не в таверне караванщиков.

И уж конечно, нужно было обладать очень живым воображением, чтобы представить себе это холеное лицо побагровевшим от ярости, со вздувшимися на висках и на лбу венами.

— Леди Катмилла из Дома Серебряной Наковальни, если не ошибаюсь? — догадался Смит. — Но послушайте, ведь пострадала только одна бабочка! В дороге довольно часто случаются столкновения и аварии, и вы должны понять…

— Если бы только одна! — визгливо закричала леди Катмилла, а приказчик в ужасе закатил глаза.

— Ущерб оказался гораздо более значительным, чем вы сообщили, — сказал он. — Содержимое, гм-м… яйцеобразных контейнеров было тщательно обследовано в присутствии двух проверенных свидетелей. В каждом вскрытом яйце было обнаружено только битое стекло. По нашим оценкам, уничтожено или серьезно повреждено больше половины груза.

— Какой ущерб?! — воскликнула миссис Смит. — О чем вы говорите? Все эти идиотские яйца были целы!

— Тара действительно не повреждена, — кивнул приказчик. — Но содержимое…

— Что вы с ними делали? — требовательно спросила леди Катмилла. — Играли ими в мяч? Пинали ногами?

Зажмурившись, Смит словно наяву увидел, как Балншик на бегу отшвыривает фиолетовые яйца ногами и как лорд Эрменвир жонглирует ими, прежде чем сложить в кузов. А как весело они подскакивали на камнях, катясь вниз по склону!..

С губ Смита сорвалось несколько замысловатых ругательств.

Леди Катмилла отпрянула, словно змея, готовая ужалить.

— Из-за вашей безответственности погибли бесценные произведения искусства, и вы же еще и ругаетесь?! — проговорила она, трясясь от гнева. — Ну ничего, я этого так не оставлю! Я заявлю об этом вопиющем случае в Колесный Приказ, и у вас отберут лицензию мастера-караванщика. Все ваши подчиненные тоже лишатся своих лицензий. Я потребую возмещения ущерба, и вашему хозяину придется продать с молотка все свои земли, все свое движимое и недвижимое имущество!

С этими словами леди Катмилла круто повернулась и выбежала из таверны, кутаясь в подбитую драгоценным мехом накидку. Приказчик задержался ровно настолько, чтобы погрозить им пальцем и пробормотать:

— Жалоба будет отправлена по инстанциям немедленно!

После этого он тоже выбежал вон, и караванщики потрясенно переглянулись.

— Эта леди действительно собирается судиться и с нами тоже? — пробормотал Беллоуз после продолжительного молчания. — Я правильно понял?

— Кажется, так, — ответил Смит.

— Но ведь у нас есть профсоюз. Она не сможет…

— Много тебе будет толка от профсоюза, если леди Катмилла добьется отзыва твоей лицензии рычажного, — буркнул рычажный Смит.

— Или если наш хозяин — кузен караван-мастера — будет разорен. Не знаю, что более вероятно — скорее всего, и то, и другое.

— А я так и не получу своей лицензии! — горестно воскликнула Бернбрайт и зарыдала, упав на подушки рядом с миссис Смит, которая мрачно смотрела на кончик своей погасшей трубки.

— Будь они все прокляты, — промолвила она наконец. — Я все равно собиралась скоро уйти на покой, так почему бы не сейчас? За годы, что я ездила с караванами, мне удалось отложить немного денег — достаточно, чтобы начать свое дело и открыть таверну или маленькую гостиницу. Не отчаивайтесь, мальчики, как-нибудь переживем.

— А не найдется ли у вас дела для сигнальщицы без лицензии? — робко осведомилась Бернбрайт, вытирая нос рукавом.

— Возможно, — кивнула миссис Смит. — Вам-то дело найдется. Хуже всех придется нашему караван-мастеру — от него они так просто не отстанут. — Она повернулась к нему. — Мне очень жаль, юный Смит…

— А мне кажется, все не так уж страшно, — пожал плечами Смит.

— То есть никаких денег у меня, конечно, нет, но ничто не мешает мне снова исчезнуть.

— Снова? — удивился Тигль, приподнимая голову.

— Это долгая история, — ответил Смит. Тут ему в голову пришла новая идея. — Послушайте, — добавил он поспешно, — перед смертью Паррадан Смит попросил меня доставить по адресу одну вещь. Ту, которую он вез в чемоданчике…

— Там и вправду была воровская добыча?! — воскликнула Бернбрайт и тотчас зажала себе рот рукой.

Смит покачал головой.

— Не совсем. То есть дело не в том, что там было. Паррадан Смит сказал, что если я исполню его поручение, меня щедро вознаградят. Эти деньги я отдам вам, чтобы вы могли открыть эту вашу гостиницу, за вычетом, естественно, некоторой суммы, которая понадобится мне, чтобы купить билет до… Словом, до того места, куда я решу отправиться.

— Весьма щедрое предложение, — негромко сказала миссис Смит, выколачивая трубку. — Мы все тебе признательны, юный Смит.

— Девять кругов ада! — возмутился Тигль. — Ну почему все лучшие караван-мастера либо погибают, либо вынуждены бросать свое ремесло?!

Тут Смит вспомнил про кошелек лорда Эрменвира и вытащил его из кармана.

— Вот, — сказал он. — Я сейчас же отправлюсь по адресу, который дал мне Паррадан Смит, а вы возьмите эти деньги, наймите у хозяина таверны несколько комнат и перетащите туда из повозок наши вещи, пока Колесный Приказ не наложил на них лапу. Я вернусь поздно вечером, после того как побываю у его светлости.

— Может быть, лорд Эрменвир нам поможет? — мечтательно протянула Бернбрайт. — Ведь он, кажется, человек достаточно влиятельный.

— Никогда не рассчитывай на помощь сильных мира сего, — заметила на это миссис Смит и, придвинув к себе кошелек, заглянула внутрь. — Даже если они иногда проявляют неслыханную щедрость… — добавила она несколько растерянно. — Итак, решено. Я пойду переговорю с любезнейшим мистером Соккетом насчет комнат, а вы, мальчики, заберите наши вещи — в кухонном сундуке есть несколько кастрюлек, с которыми мне было бы жаль расстаться. Бернбрайт, ради всего святого никуда не ходи в таком виде. Высморкайся и успокойся… — Она встала и выпрямилась. — Что касается тебя, юный Смит, то если сможешь — присоединяйся к нам. В таверну можно попасть через черный ход — он выходит на Рыбную улицу, там после наступления темноты никого не бывает. Ну а если обстоятельства сложатся иначе… — Она наклонилась и потрепала Смита по щеке. — Рано или поздно, ты получишь своих жареных угрей. А теперь — ступай. Удачи тебе.

Достав из тележки саквояж Паррадана Смита, Смит спросил у одного из носильщиков, как найти виллу лорда Кэшбана Битбрасса. Выяснив, что она находится в жилом районе в конце Якорной улицы, он сразу отправился туда.

Чтобы попасть к нужному дому, ему достаточно было обогнуть квартал и спуститься по склону высокого холма. С его вершины Смиту были хорошо видны крыши богатых городских домов; порой он даже мог заглянуть в чей-то уютный частный сад, хотя сам Смит все еще находился на том конце улицы, где властвовала бедность. Торговцы жареной рыбой толкали перед собой вихляющие тележки, наперебой расхваливая свой товар. Нищие и калеки сидели вдоль тротуаров или ковыляли на костылях, повесив на шею замызганный пергамент с перечнем великих морских сражений, в которых им довелось потерять ту или иную конечность. Худые оборванцы с быстрыми глазами, подозрительно оглядываясь, входили и выходили из дверей дрянных меблированных комнат и контор, а холодный ветер тащил по мостовой шуршащие листья, солому и прочий мусор.

Невдалеке мерцало море. Прибрежная полоса была закрыта туманом, но дальше серебристая гладь воды была чиста. На горизонте белели паруса судов, направлявшихся в порт Уорд'б, и Смит невольно подумал, что утром он и сам, быть может, будет двигаться в ту сторону, нанявшись простым матросом на какой-нибудь парусник — предпочтительно на тот, который отплывает в долгое путешествие куда-нибудь за море. Разумеется, имя ему снова придется сменить. Как же ему назваться? Флинтом? Стокером? Железным Башмаком?

Порыв ледяного ветра толкнул его в грудь, забравшись под истрепанную, штопаную-перештопаную куртку, и Смит почувствовал, как от холода заныли раны. Затрепетала и захлопала на ветру написанная на зеленом шелке небольшая вывеска. Вглядевшись, Смит разобрал несколько иероглифов языка йендри. Кажется, это была какая-то реклама.

Но на здании была и другая вывеска, гораздо более крупная; она гласила: БАНИ. Глядя на нее, Смит невольно нащупал на груди глиняный диск.

— Почему бы не зайти? — спросил он сам себя и толкнул дверь.

Горячий воздух ударил его, словно жар из открытой печной заслонки или кузнечного горна, но ощущение показалось Смиту почти божественным. Воздух был насыщен паром и тонкими ароматами трав и благовоний, которыми пользовались йендри; где-то журчал фонтан, и вода с плеском лилась на каменную облицовку пола. Кажется, он наконец попал туда, куда ему было нужнее всего.

Банщика Смит обнаружил за небольшим столиком, почти полностью скрытым папоротниками и бромелиями, росшими в подвешенных к потолку глиняных горшках. Это оказался йендри, одетый в белый халат. Сидя за столом, он читал городскую газету. Не поднимая головы, йендри спросил:

— Желаете попариться или только помыться, господин?

— Вообще-то… — Смит снял с шеи диск. — Вообще-то я ищу Левендила Алдера. Мне нужно довести до конца курс лечения.

Он протянул диск банщику. Тот несколько мгновений внимательно его разглядывал, потом чуть заметно кивнул.

— Я Алдер, — сказал йендри. — Значит, вы больны? — Он взял диск из руки Смита, понюхал и сморщился. — Ага, яд… Вас ранили отравленной стрелой. Что ж, в таком случае — прошу…

Он встал и повел Смита в раздевалку.

— Оставьте вашу одежду и все остальное здесь. — Йендри показал на один из полированных деревянных шкафчиков и исчез за занавеской.

Смит стал раздеваться. Свои ножи он положил в правый ботинок, потом сложил на полочку одежду, а сверху со всеми предосторожностями поставил саквояж Паррадана Смита. Сматывая не первой свежести бинты, он разглядывал свое израненное тело и невесело размышлял о том, что, должно быть, уже не далек тот день, когда он станет недостаточно быстр и проворен, и тогда даже юнец сможет разделаться с ним.

Когда вернулся йендри, в руках у него был небольшой заварной чайник и чашка.

— Идите за мной, — сказал он.

За заменявшей дверь занавеской оказался длинный каменный коридор, выложенный шершавым пористым камнем. По пути они проходили мимо арок, которые вели в комнаты с холодными и горячими источниками, с бассейнами и ваннами, где плескались или неторопливо о чем-то беседовали многочисленные купальщики.

Наконец йендри привел Смита к небольшой двери с клиновой задвижкой вместо засова. Передав гостю чайник и чашку, банщик повернул рычаг, дверь отворилась, и из нее ударила волна обжигающего пара. Он был таким горячим, что, по сравнению с ним, воздух в коридоре казался чуть ли не прохладным.

С опаской заглянув внутрь, Смит разглядел только низкий таз, доверху наполненный круглыми булыжниками.

— Входите, садитесь на скамью и пейте целебный настой. Постарайтесь выпить как можно больше — он очистит вас изнутри. Через час я приду за вами.

— Хорошо, — кивнул Смит и осторожно шагнул внутрь. Дверь тотчас закрылась за ним, и уже через несколько минут воздух очистился настолько, что Смит сумел рассмотреть комнату как следует.

Комната, куда он попал, была похожа на огромную водовозную бочку — с той разницей, что от ее каменных стен шел нестерпимый жар. Из нескольких кранов в потолке текли струи воды. Стекая по горячим стенам и попадая на нагретую каменку, вода шипела, брызгалась и уходила в сточные отверстия в полу. В самом центре стояла причудливая мраморная скамья, сидеть на которой было не особенно удобно.

— Пейте чай! — раздался над головой Смита голос Алдера. Подняв голову, он увидел под самым потолком небольшую переговорную решетку, за которой угадывалось зеленоватое лицо йендри.

— Вы собираетесь за мной подглядывать? — осведомился Смит.

— Иногда вы, люди, теряете сознание, — спокойно объяснил Алдер. — Пейте чай!

— Хорошо, хорошо… — Смит неохотно глотнул из чашки густой зеленоватый настой. Впрочем, настой оказался довольно приятным — пряным, чуть сладковатым. Однако, выпив весь чайник, Смит почувствовал на языке какой-то странный привкус.

— Это, часом, не слабительное? — спросил он.

— Да, — ответил йендри.

Смит застонал сквозь зубы.

В следующий час в отверстия стока в полу попало изрядное количество всякой дряни. Процесс очищения организма был, несомненно, очень глубоким и- всеобъемлющим. Для начала Смит лишился двух старых татуировок, которые черным потом выступили из пор покрасневшей кожи и стекли по рукам вниз. Увидел он и грязь всех мест, в которых ему довелось побывать за всю свою жизнь. Желтая пыль Троона, красноватая пыль Города Пылающей Горы, какая-то серая слякоть, о происхождении которой Смиту не хотелось даже думать, — все это превращалось в клочья нечистой пены и стекало на пол. Струи кипятка, время от времени ударявшие из труб под потолком, смывали грязь в канализацию и один раз чуть не смыли самого Смита. К счастью, он сумел вцепиться в мраморную скамью и сидел там, монотонно проклиная йендри с их целебными снадобьями. Алдер бесстрастно наблюдал за ним сквозь крошечное зарешеченное окошечко. Когда же час наконец прошел, он отключил воду и отпер дверь, чтобы выпустить Смита.

Смит собирался задушить йендри, как только увидит, но вместо этого бессильно повис на нем и даже позволил отвести себя в соседнюю комнату, где находился небольшой бассейн с чуть теплой водой.

Йендри помог Смиту спуститься в бассейн велел ему плавать. Смит был уверен, что камнем пойдет ко дну и утонет, но к своему несказанному удивлению обнаружил, что силы начали возвращаться к нему.

Больше того, Смит уже забыл, когда он в последний раз чувствовал себя так хорошо.

После того как он вдоволь наплескался и наплавался, явились двое служителей могучего телосложения. Они выволокли Смита из бассейна, отхлестали холодными полотенцами и заставили выпить два огромных кувшина простой воды. Только после этого они отвели Смита в массажную, разложили на столе и принялись намыливать, споласкивать, разминать, смазывать кожу маслом и снова намыливать и обливать. Под конец они наложили на его раны свежие повязки и помогли слезть с массажного стола.

К этому времени Смит чувствовал себя настолько хорошо, что ему вовсе не хотелось никого убивать. Но глупая случайность спутала все его планы.

Закончив работу, служители велели подопечному одеваться, и Смит отправился в комнату, где оставил одежду. Он не шел, а летел, чувствуя себя на добрый десяток лет моложе и удивляясь волшебной перемене.

В раздевалке оказался еще один клиент. Еще крепкий, но немного грузноватый мужчина в тонком, дорогом платье не спеша разоблачался. С ним было трое слуг, которые бережно принимали каждый снятый предмет и, аккуратно свернув, укладывали на полку. Проходя мимо, Смит вежливо кивнул и повернулся к своему шкафчику. Но лишь только он протянул руку к одежде, как вдруг ему пришло в голову, что он, кажется, знает одного из слуг. Судя по всему, слуга это тоже понял.

Услышав за спиной приглушенное восклицание, Смит быстро наклонился и запустил руку в правый ботинок. Схватив ножи, он повернулся и увидел, что слуга наступает на него с клинком добрых десяти дюймов длиной.

— Это за моих братьев, ты, свинья!.. — прорычал слуга и сделал выпад, готовясь выпустить Смиту кишки. Смит отреагировал чисто машинально. Отступив на полшага в сторону, он метнул малый нож.

Смит давно знал, что в подобных обстоятельствах лучше всего действовать не раздумывая. Обычно он так и поступал. Обстоятельства могли разниться в деталях, но дело неизменно заканчивалось одним и тем же: свеженьким покойником у его ног и ворохом новых неприятностей.

Мельком глянув на убитого (нож глубоко вошел ему в левую глазницу), Смит поднял голову и посмотрел на оставшихся врагов. В раздевалке было так тихо, что он, казалось, слышал удары собственного сердца.

— Мне очень жаль, — проговорил Смит негромко. — Надо полагать, я — труп?

Грузный мужчина кивнул, глядя на Смита с легким удивлением.

— Неплохая работа, незнакомец, — проговорил он. — Страйкер был одним из лучших моих людей.

Двое оставшихся телохранителей схватили его за руки и заставили опуститься на колени. Грузный мужчина повернулся, чтобы достать из шкафчика кинжал, и Смит увидел на его голой спине знакомую татуировку.

— Вы из клана Кровавого Огня! — вырвалось у него. — Случайно, не лорд Кэшбан Битбрасс?

— Да, это я, — ответил мужчина, сжимая в руке кривой ритуальный нож.

— Постойте! У меня есть одна ваша вещь!

— А через пару секунд у меня будет одна твоя вещь, — откликнулся лорд Битбрасс, хватая Смита за волосы и запрокидывая ему голову назад.

— Послушайте!.. — заторопился Смит. — Выслушайте меня сначала… — И он рассказал вельможе историю Паррадана Смита.

— Вон его чемоданчик, на моей полке, — закончил он. — Я обещал Смиту доставить его вам. Паррадан сказал — вы хорошо заплатите. Я как раз шел к вам, клянусь!..

Кэшбан Битбрасс замешкался. С сомнением оглядев Смита, он выпустил его волосы и снял с полки саквояжик Паррадана Смита. Открыв его, лорд вынул из гнезда драгоценный кубок лорда Тинвика и, оглядев со всех сторон, удостоверился в его подлинности. Задумчиво хмыкнув, Кэшбан Битбрасс спросил:

— И что вы сделали с телом бедняги Паррадана?

— Похоронили со всеми возможными почестями. Его могила находится на северной стороне троонской дороги на расстоянии примерно двух дней пути от Красного Дома, — объяснил Смит.

— Ну хорошо… — проговорил лорд Битбрасс и смерил его внимательным взглядом. — Если память мне не изменяет, — сказал он, — ты когда-то работал в порту Шадравак. Разве ты не из Охотников за Головами?

— Не совсем, — проговорил Смит. — Я работал у них в качестве… консультанта. Пользуясь своим скромным опытом, я давал им всякие необходимые советы, а они… Ведь каждому надо как-то зарабатывать на жизнь, господин.

— Значит, это ты готовил Братьев-Охотников? — проговорил Кэш- бан Битбрасс, и, хотя голос его остался спокойным и бесстрастным, лицо выразило что-то очень похожее на восхищение. — Зачем же так скромничать, дружище? Насколько мне известно, ты не простой консультант. Ты настоящий художник, виртуоз, артист, мастер своего дела. Девять кругов ада!.. Говорят, ты мог исчезать из запертой комнаты. Ты… Почему же теперь ты бежишь, прячешься от кого-то?

— Потому что я не хочу убивать, — объяснил Смит. — К тому же если человек что-то умеет делать хорошо, это не значит, что его ремесло ему нравится.

Лорд Битбрасс покачал головой.

— Невероятно! Ну хорошо, раз Паррадан пообещал тебе награду, я не отказываюсь. Я дарю тебе жизнь. Отпустите его, — приказал он своим телохранителям, которые тотчас выпустили Смита.

— Да прославится ваш дом, лорд, — пробормотал Смит, неловко поднимаясь на ноги. Достав из ящика одежду, он принялся ее натягивать, изо всех сил стараясь не очень торопиться.

— А что делать со Страйкером? — поинтересовался один из телохранителей.

— Что делать со Страйкером?.. — Лорд Битбрасс в задумчивости потеребил нижнюю губу. — Хороший вопрос. Я потерял телохранителя, но, как видно, на каждую силу найдется своя сила… — Он снова посмотрел на Смита. — Заверните тело в простыню и отнесите в мой паланкин. Зеленой мартышке скажите — господину стало дурно. Отвезите Страйкера домой, вечером мы устроим ему роскошные похороны в моем саду. Эй, ты!.. — добавил он, обращаясь к Смиту. — Тебе еще не надоело слоняться без дела? Погляди на себя: твоя одежда — это же курам на смех! Заплата на заплате! А ботинки вот-вот начнут просить каши. Мне больно думать, что человек, наделенный такими талантами, может пополнить ряды городских нищих. Поступай ко мне в телохранители — и ты не пожалеешь.

— Для меня это большая честь, милорд, — ответил Смит и с достоинством поклонился, хотя сердце у него упало. — Но как, вы только что сказали, на каждую силу со временем найдется другая сила, а я уже не молод, да и старые раны дают о себе знать. Кроме того, у меня есть кое-какие проблемы, которые я должен решить.

— Я все отлично понимаю, — перебил лорд Битбрасс и небрежно взмахнул рукой. — Никто не заставляет тебя решать прямо сейчас. Но обещай мне, что подумаешь о моем предложении. А когда решишь — приходи прямо ко мне. Где я живу, ты знаешь. Ты умный человек, и я уверен — мы увидимся довольно скоро.

— Эй, вы там!.. — Он обернулся к своим людям, которые уже закутали тело злосчастного Страйкера в простыню и приготовились вынести вон. Поставив на грудь покойнику чемоданчик с драгоценной чашей, лорд Битбрасс сказал: — Доставьте это домой и спрячьте хорошенько. А потом возвращайтесь за мной — думаю, сегодня я ограничусь одним массажем.

Поспешно натянув куртку, Смит постарался выйти из бань первым. Когда он проходил через приемную, двое слуг, тащивших мертвеца, почти нагнали его. Йендри за столиком сразу повернулся в их сторону, и лицо его вытянулось, но он ничего не сказал и только печально покачал головой. Что было дальше, Смит не видел — выскользнув на улицу, он постарался поскорее смешаться с толпой.

Темнело. Над городом сгущались синие вечерние сумерки, вдоль улиц и в порту зажглись желтые масляные лампы. Эта картина всегда действовала на Смита умиротворяюще, но сейчас он не испытал привычного успокоения.

Предложение лорда Битбрасса было ему очень не по душе, но Смит понимал, что это идеальное решение всех его проблем. Он перестанет скрываться, а богатый и влиятельный господин надежно защитит его от закона. У него будут деньги — гораздо больше, чем нужно, чтобы компенсировать миссис Смит и остальным потерю работы. И чтобы получить все это, ему придется делать только одно: убивать. Но Смит поклялся, что никогда не будет зарабатывать себе на жизнь этим способом, и — вне зависимости от того, что он говорил в раздевалке лорду Битбрассу — нарушать клятву не собирался.

Дело было вовсе не в том, что наемный убийца становился отверженным, изгоем, которого боялись и ненавидели остальные люди. Напротив, среди Детей Солнца подобная профессия даже слыла почетной. Убийство на службе у господина, которому поклялся в верности, равно как и убийство кровника, были для молодого человека самыми надежными и зачастую единственными способами выдвинуться, обратить на себя внимание, сделать карьеру.

Правда, другие народы с трудом воспринимали подобную культурную традицию, а один философ-йендри даже выдвинул теорию, согласно которой Детям Солнца просто необходимо позволить истреблять друг друга, коль скоро они оказались неспособны осуществлять контроль над рождаемостью в какой бы то ни было форме, однако Смит редко об этом задумывался. Он уважал традиции не меньше, чем его соплеменники, все дело было только в том, что ему не нравилось убивать.

Но по-настоящему Смит умел только это, к тому же никаких других вариантов у него, похоже, не оставалось.

Если, конечно, не считать ужина с младшим сыном Владыки Черной Горы.

Спустившись с холма, Смит оказался в районе, занятом роскошными гостиницами и особняками, выстроившимися вдоль морского побережья. Холодные волны гулко били в отлогий и пустой берег, но на улице, именовавшейся Веселой Милей, казалось, царило лето. Столько здесь горело фонарей, столько разодетых в пух и прах горожан прохаживалось вдоль мостовых или ехало в паланкинах, что Смит, глазевший по сторонам, очень скоро перестал замечать и холодный ветер, и собравшиеся над городом грозовые тучи.

Модный отель-курорт, в котором остановился лорд Эрменвир, отыскать было легко. Этот огромный комплекс мраморных дворцов и особняков занимал сразу несколько кварталов. Просторный вестибюль центрального здания освещался фонарями величиной с добрый бочонок; они были такими яркими, что их впору было устанавливать на маяках — указывать путь заблудившимся в тумане кораблям и шхунам. Повсюду мягко мерцала позолота и стояла драгоценная резная мебель, на которую даже страшно было садиться — настолько изящно и дорого она выглядела.

Увидев залатанную куртку и потертые бриджи пришельца, дежурный клерк вытаращил глаза. Он так растерялся при виде дерзкого оборванца, что не сразу вызвал стражу и даже дал Смиту возможность изложить свое дело. Изумление клерка возросло еще больше, когда выяснилось, что Смита ждали. Впрочем, клерк был отлично вышколен и, взяв себя в руки, повел Смита через оранжерею и благоухающий зимний сад в лучшие апартаменты отеля.

Апартаменты больше всего походили на сказочный дворец.

— А вот и наш друг, караван-мастер! Ура-а! — в восторге завопил лорд Эрменвир, распахивая широкие двойные двери. Клерк побледнел и поспешно ретировался. Лорд Эрменвир был совершенно гол, если не считать расстегнутого парчового халата и розовых женских панталон, которые он нацепил на голову. В оскаленных зубах лорда дымилась трубка, а зрачки были крошечными, как булавочные головки. Из-за его спины робко выглядывала какая-то девица. Явно расстроенная утратой столь важной детали своего гардероба, она тем не менее была не прочь незаметно улизнуть, пока расшалившийся лорд не нанес ей более серьезного ущерба.

— Добро пожаловать, дорогой караван-мастер! — снова воскликнул лорд Эрменвир и обнял Смита. — Боги мои, от тебя пахнет гораздо приятнее! Входи же, у нас как раз вечеринка в разгаре. Я решил, что раз уж я добрался до Сэлеша живым, то обязан отпраздновать это событие. Что тебе?.. — резко бросил он, поворачиваясь к девушке, опасливо потянувшей его за локоть. — Ах, это? — Лорд Эрменвир сдернул с головы панталоны и протянул владелице. — Никакой фантазии и полное отсутствие чувства прекрасного! Куда мы катимся?.. — горестно вздохнул он, качая головой.

Потом лорд Эрменвир взял Смита под руку и повел за собой в глубь особняка.

— Только погляди на это, — сказал он, указывая на высокие, сводчатые потолки, расписанные сонмом крылатых херувимчиков. — Не правда ли, прекрасный вид, в особенности — после стольких ночей, проведенных под открытым небом в холодной и опасной степи?! Разумеется, какой-нибудь ханжа-йендри сказал бы, что звездная бесконечность ночного неба куда прекраснее, но я с этим не согласен! — Лорд Эрменвир отправил в рот сочную винную ягоду, которую извлек из кармана халата. — Нет, не согласен! Я люблю роскошь и нездоровые излишества! Взгляни сам, добрый Смит, разве она не чудесна?!

Выпустив его руку, лорд Эрменвир подбежал к огромной кровати с балдахином и, бросившись на самую середину перины, принялся подскакивать на ней все выше и выше. К счастью, балдахин находился на высоте добрых пятнадцати футов, и юный лорд при всем желании не мог задеть его головой.

— Я!.. Обожаю!.. Города!.. Я!.. Ненавижу!.. Природу!.. — скандировал лорд Эрменвир. — У-ух ты!..

— Вы расплатились с этой бедной девушкой, господин? — спросила Балншик, вплывая в комнату через боковую дверь. На ней был белоснежный пеньюар, целомудренно застегнутый на все пуговицы, но зато почти прозрачный. — Кроме того, вы не закрыли входную дверь… Добрый вечер, караван-мастер. — Повернувшись к Смиту, Балншик взяла его лицо в ладони и наградила таким поцелуем, от которого у него едва не подогнулись колени. — Не обращай на него внимания, дорогой Смит, просто милорд немного перевозбудился. Эй, маленькое чудовище, готова спорить — ты даже не предложил караван-мастеру выпить!

— Ба! О чем я только думаю?! — Лорд Эрменвир скатился с кровати и выбежал в соседнюю комнату. Несколько мгновений спустя он вернулся с бутылкой и бокалом в руке. — Иди сюда, Смит! — позвал он. — Это вино должно тебе понравиться — оно стоит целую кучу денег!

С этими словами он наполнил бокал и с поклоном протянул его Смиту.

— Спасибо, милорд, — поблагодарил Смит. За спиной он услышал лязг тяжелых засовов — Балншик запирала двери, и Смиту стало ясно, что в случае необходимости спастись бегством ему не удастся. «Но чего мне бояться?» — подумал он и пригубил вино. Вино играло, шипело и пенилось, а вкус у него оказался просто божественным.

Лорд Эрменвир сделал большой глоток прямо из горлышка.

— Неплохо, правда? — проговорил он. — А теперь, друг мой, давай перейдем в обеденный зал и как следует закусим!

И лорд Эрменвир повел Смита в соседнюю комнату.

— Благодарю вас, ваша светлость, вы очень любезны… — бормотал Смит, невольно ускоряя шаг. Вот уже несколько часов у него маковой росинки во рту не было, и он сразу вспомнил об этом при виде ломившегося от яств стола. Два огромных окорока, индейка, судки с устрицами, запеченная рыба в винном соусе, блюдо с зеленью, караваи свежевыпеченного хлеба, супницы и салатницы, сливочное масло различных цветов, батареи бутылок и вазы с фруктами занимали все пространство белоснежной скатерти. В центре стола красовался торт, насквозь пропитанный наливкой и украшенный засахаренными маргаритками, а из плетеных корзинок выглядывали разнообразные кексы, меренги и пирожные.

— Ресторанное обслуживание, — мечтательно пояснил лорд Эрменвир, приподнимая крышку самой большой супницы. — А это мое любимое… Называется — «Плавучие острова». Да не стой ты столбом, садись-ка лучше к столу, и давай без церемоний!..

С этими словами лорд Эрменвир опустил в супницу лицо и принялся шумно хлебать, но уже в следующую минуту подоспевшая Балншик схватила его за шиворот и оттащила в сторону.

— Ну-ка, сядьте, милорд, — приказала она. — Хотела бы я знать, где вы набрались таких манер! А куда подевалась ваша салфетка? Поглядите на себя — у вас в бороде клецки! Дорогой Смит, прошу тебя: не обращай внимания на его светлость. Я сама все тебе подам!

И действительно, вооружившись ножом и вилкой, Балншик принялась накладывать на большую тарелку самое нежное мясо, самые поджаристые кусочки рыбы и самые спелые фрукты. На своего господина, который пил из соусника жидкий заварной крем, она демонстративно не смотрела.

Приготовив еще одну тарелку для себя, Балншик снова наполнила бокал Смита вином и уселась напротив, словно за столом их было только двое.

— Я вижу, ты последовал совету врача и довел курс лечения до конца, — сказала она, расправляя на коленях салфетку. — Это правильное решение, Смит. Яд, которым были отравлены дротики, столь же опасен, как и его изобретатели. Коварные зеленые бестии! От их отравы даже противоядия путного нет. Яд йендри способен сохраняться в организме сколь угодно долго без вреда для человека, а потом — р-раз! — и он попадает в кровь именно тогда, когда этого меньше всего ожидаешь.

— Так ты… — спросил Смит с набитым ртом. — Ты и вправду сиделка? Ну, что-то вроде тех женщин, которые ухаживают за тяжело больными… Прости, что я спрашиваю, но меня это очень интересует.

— О чем о чем, а о смерти мне кое-что известно, — призналась Балншик. — И надо сказать, что эти знания порой оказываются весьма и весьма полезными.

— Эй, почему вы не обращаете на меня внимания? — запоздало возмутился лорд Эрменвир. — Ведь Смит — мой гость, а значит, он должен разговаривать со мной!

— Ты все перепутал, невоспитанное чудовище, — возразила Балншик. — Это ты должен разговаривать с ним.

— Ага, ладно. Как тебе угощение, караван-мастер?

— Выше всяких похвал, — серьезно ответил Смит.

— Ах, если бы ты знал, что я припас на десерт! — хихикнул лорд Эрменвир. — Лучшая сэлешская розовая травка гарантирует розовые грезы! Устроим оргию, а?! — И он снова уткнулся носом в соусник с кремом.

— Я чувствую, что должна еще раз извиниться перед тобой за его поведение, — сказала Балншик. — У милорда наступила реакция. Путешествие оказалось слишком напряженным и богатым событиями…

— Нам очень повезло, что мы остались в живых, — согласился Смит. — Скажи, эти… заговорщики… Они пытались разделаться с его светлостью раньше?

— О да, конечно. — Балншик сделала глоток вина из своего бокала. — Но еще никогда не были столь настойчивы. Никто из нас и предположить не мог, что у них хватит дерзости покушаться на жизнь лорда Эрменвира у стен его собственного дома. Я уверена, в ближайшее время преступников ожидает самое суровое возмездие — ведь что бы ни утверждал его светлость, его владетельный отец очень любит своего младшего сына.

— А остальные его дети, они такие же? — поинтересовался Смит.

— К счастью, нет. — Балншик улыбнулась. — Лорд Эрменвир-младший неповторим и уникален.

Неповторимый и уникальный лорд с грохотом свалился со стула.

— Прошу прощения, — извинилась Балншик и, взяв с кресла подушку, подсунула под голову сладко посапывающего лорда Эрменвира. Потом она высвободила из его судорожно сжатых пальцев соусник и поставила обратно на стол.

— С его светлостью все в порядке? — встревожился Смит.

— Абсолютно. Сахар и наркотики — в них все дело… Я уверена — его светлость полчаса поспит, а потом снова будет прыгать как ни в чем не бывало, — небрежно сказала Балншик и принялась обгладывать телячью отбивную на косточке. К этому моменту Смит уже заметил, что на тарелке Балншик не было ни фруктов, ни рыбы — только приготовленное с кровью мясо разных сортов.

— Гм-м, я не хотел бы показаться невежливым, но… Ведь лорд Эрменвир так молод и так болен… Почему вообще его послали в Троон? — снова спросил он. — Ведь гораздо разумнее было бы оставить его дома!

Балншик закатила глаза.

— Все началось с невинной шутки, которая зашла слишком далеко. Подробности я, пожалуй, опущу; скажу только, что один из братьев и несколько сестер моего господина сговорились убить его. Нельзя сказать, чтобы они очень старались, однако их действия привели к серьезному конфликту среди слуг. Это было неизбежно, ведь каждый из нас поклялся, что убьет любого, кто покусится на жизнь детей лорда-отца. Но как быть, если детки только и делают, что нападают друг на друга? Такая ситуация кого угодно собьет с толку. Со стороны братцев это было в высшей степени неразумно, и их уважаемая матушка… — тут Балншик машинально поклонилась, — сказала им то же самое, и мы все ей очень благодарны. Однако конфликт отнюдь не был исчерпан, и отец молодого лорда решил предпринять дополнительные меры предосторожности. К тому же он считал, что дипломатическая служба со всей ее ответственностью пойдет младшему сыну на пользу и, разумеется, не ошибся. Мой господин отлично справился с порученным ему делом, но потом… потом он заскучал. С тех пор с этим маленьким чудовищем приходится держать ухо востро… — Балншик поглядела на юного лорда с насмешливой нежностью во взоре. — Сначала милорд ввязался в крупные неприятности, потом — заболел… Домой ему пока возвращаться нельзя, поэтому его и отправили сюда.

Смит испытал прилив сочувствия к молодому лорду.

— Это ужасно, когда тебе нельзя возвращаться домой, — сказал он.

— Но, может быть, его почтенный отец изменит свое решение?

Балншик пожала плечами.

— Со временем, конечно, ситуация придет в норму. К тому же его светлости нравится Сэлеш — здесь, по крайней мере, ему есть, где развернуться.

— Что ж, это просто замечательно, — искренне сказал Смит. — И все-таки я не совсем понимаю, зачем его светлости непременно нужно столько пить, принимать наркотики и общаться с женщинами. Может быть, все дело в том, что он слишком избалован?

— Родители всегда ему потакали, — согласилась Балншик. — Множественные воскрешения из мертвых, через которые ему пришлось пройти, тоже повлияли на его характер. Из-за этого привить ему понятия об истинных ценностях стократ труднее, чем любому другому ребенку.

Некоторое время они ели в молчании. Несмотря на внушительные размеры обеденной залы, в ней было довольно тепло. Прозрачный пеньюар Балншик почти не скрывал соблазнительной плоти, мягко круглившейся под тонкой тканью, и Смит, утолив голод и жажду, был не прочь перейти к более возвышенным материям.

Правда, стоило ему как следует подумать о том, кто такая, а вернее — что такое Балншик, и его рассудок начинал решительно восставать. Здравый смысл подсказывал Смиту, что в его положении разумнее всего допить вино, поблагодарить Балншик за гостеприимство и как можно скорее откланяться, однако довольно скоро он обнаружил, что может успешно игнорировать голос рассудка. Для этого ему достаточно было просто смотреть в глаза Балншик и не мешать ей снова и снова подливать ему вина. Как и следовало ожидать, после третьего бокала рассудок Смита замолчал окончательно, погрузившись в блаженную дремоту.

И это вполне его устраивало.

— М-м-м… — пробормотала Балншик, отодвигая тарелку, и с наслаждением потянулась. Встав из-за стола, она с улыбкой посмотрела на Смита. — Как мне припоминается, добрый караван-мастер, я кое- что тебе обещала. Может, перейдем в спальню? Я не прочь убедиться, что ты мастер и в других областях.

— Правильно! Устроим оргию! — завопил из-под стола лорд Эрменвир и сел. Схватив подвернувшуюся под руки бутылку, он сделал из нее большой глоток и, вскарабкавшись на ноги, нетвердой рысью двинулся в соседнюю комнату. Смит и Балншик последовали за ним. На пороге Смит остановился и присвистнул от удивления.

Это была не спальня, как он предполагал, а Храм Здоровья — специальная комната, которая, если верить рекламным брошюрам, имелась во всех апартаментах курортного отеля. Она была овальной формы и с куполообразным стеклянным потолком, сквозь который виднелись далекие звезды. Потолок поддерживали стройные мраморные колонны; между ними темнели высокие стеклянные витражи, которые озарялись светом, только когда по саду снаружи проходил служитель с фонарем или факелом. В центре комнаты поблескивал водой уютный голубой бассейн, над которым висел тончайший туман сернистых испарений. Никакого неприятного запаха здесь, впрочем, не чувствовалось, так как ко всем лампам были подвешены небольшие золотые и серебряные кадильницы, в которых курились благовония. Их разноцветные дымки, пронизанные светом ламп, создавали в комнате расслабляющую, успокаивающую атмосферу. Правда, вдоль дальнего края бассейна были расставлены замысловатые спортивные снаряды, но Смиту казалось маловероятным, чтобы кто-то из постояльцев решил ими воспользоваться. Другое дело — многочисленные шелковые подушки и кальян, валявшиеся у входа прямо на полу. Они были в этой комнате более чем уместны.

— Оп-ля! — вскричал лорд Эрменвир, сбрасывая халат и с разбега бросаясь в бассейн. — Нянюшка, дорогая, будь добра — раскури мне кальян!

— Сам раскури, — отрезала Балншик, поворачиваясь к Смиту и с нежнейшей улыбкой начиная расстегивать его рубашку. — Мне предстоит достойно наградить героя, и я сделаю это во что бы то ни стало. А вот ты, маленький пьянчужка, проявляешь по отношению к уважаемому караван-мастеру черную неблагодарность.

— Это потому, что я уверен — без награды он не останется, — ухмыльнулся лорд Эрменвир и, высунувшись из воды, поджег траву в чашечке кальяна с помощью небольшой шаровой молнии.

Смит всегда немного стеснялся своего покрытого разнообразными шрамами тела, но как только Балншик скинула свой пеньюар, он сразу обо всем забыл. Спустившись вслед за ней в бассейн к лорду Эрменвиру, он несколько раз приложился к кальяну с сэлешской розовой травой. Дальнейшие события развивались довольно спонтанно, но Смиту, который никогда не был ханжой или пуританином, они подарили несколько незабываемых минут.

Лорд Эрменвир быстро опьянел от дыма и мог каждую минуту пойти ко дну. Он, однако, наотрез отказывался выйти из воды и лечь на подушки на берегу. Вместо этого он пробормотал какое-то заклинание, вода в бассейне забурлила, вспучилась пузырем, и в руках молодого лорда оказался ярко раскрашенный надувной бурдюк, с какими обычно купаются дети. Он, однако, был выполнен не в виде лебедя или морского конька, а в виде русалки с развитыми пневматическими формами. Обхватив игрушку руками и ногами, лорд Эрменвир некоторое время плавал на ней вокруг Смита и Балншик, отпуская сальные шуточки, потом ненадолго присосался к кальяну и отключился вновь. Теперь молодого лорда соединял с сушей только гибкий мундштук кальяна, который он даже во сне продолжал сжимать в руке.

— Ну что ж, мой очаровательный караван-мастер, давай начнем, — прошептала Балншик, отодвигаясь к дальнему концу бассейна. Обвив Смита руками, она крепко поцеловала его, и оба, не разжимая объятий, погрузились на самое дно. Смит был так счастлив, что вполне мог утонуть и сам этого не заметить, но Балншик снова вынесла его на поверхность, прислонила к прохладному бортику, а сама вновь нырнула.

Так Смит оказался единственным, кто отреагировал на звуки борьбы за ближайшим витражным стеклом.

С трудом абстрагировавшись от истомы, Смит открыл глаза. Да, он не ошибся. Даже наркотический дурман не помешал ему узнать характерные звуки битвы. Звенели клинки, раздавался топот башмаков, звучали приглушенные проклятья. Воздев глаза к небу, видневшемуся за стеклянным потолком, Смит как раз раздумывал, следует ли ему что- то предпринять или на этот раз обойдется без него, когда вопрос решился сам собой. Что-то темное заслонило звезды. Стеклянный купол треснул и провалился, и две фигуры в плащах с капюшонами заскользили вниз по тонким канатам. Прежде чем Смит успел отреагировать, один из витражей за его спиной тоже разлетелся вдребезги. В комнату ворвался кто-то еще, и Смит судорожно сглотнул, только сейчас сообразив, что у него под рукой нет ничего, что могло бы сойти за оружие.

Но оружие ему не понадобилось.

Вода в бассейне заволновалась, забурлила, и со дна к поверхности с ревом рванулась какая-то темная масса. И это была отнюдь не надувная русалка. Это была настоящая морская дева — с длинным и гибким, как у змеи, хвостом и могучим чешуйчатым телом цвета грозовой тучи. Клыки у нее были в целый фут длиной, и Смит содрогнулся при мысли о том, как он рисковал всего несколько секунд назад. Лязгнув зубами, морское чудовище уставилось на спускавшихся по канату людей круглыми, как блюдца, и красными, точно горячие уголья, глазами. Бандиты в ужасе закричали.

Спасая свою жизнь, Смит подплыл к мелкой части бассейна, где мирно покачивался на волне так и не пришедший в себя лорд Эрменвир.

— Нужно бежать! Вылезай! — крикнул Смит, впопыхах хватая юного лорда за первое, что попалось под руку. Это оказалась щеголеватая бородка лорда Эрменвира. Раскиснув от долгого пребывания в воде и молочном заварном креме, она легко оторвалась, и Смит некоторое время разглядывал ее с тупым недоумением.

Лорд Эрменвир открыл глаза, и его лицо перекосилась от ужаса и ярости.

— У вас, оказывается, накладная борода, милорд!.. — удивленно пробормотал Смит.

— Это украшение, болван! — в бешенстве вскричал лорд Эрменвир и откатился в сторону. Что-то просвистело в воздухе над их головами и вонзилось в правую грудь надувной девицы. Грудь стала с шипением сдуваться. Приглядевшись как следует, Смит рассмотрел оперенный дротик.

Круто обернувшись, он увидел, как Ронришим Цветущий Тростник готовится сделать еще один выстрел. Сзади к нему подползал по мраморному полу раненый мужчина в рассеченных доспехах. В руке у него был меч, который он намеревался вонзить в лодыжку йендри.

Смит действовал не раздумывая. В руке у него вместо ножа или кинжала была только борода лорда Эрменвира, поэтому эффект от броска получился не такой, как обычно, однако своей цели Смит достиг. Мокрые волосы залепили лицо йендри, загнав духовую трубку глубоко в горло Ронришима. Йендри поперхнулся, зашатался и, не удержав равновесия, упал навзничь, чем тут же воспользовался раненый воин, несколько раз всадив в него меч. В следующее мгновение через бортик бассейна выплеснулась высокая волна, оставившая на мраморе клочья кровавой пены. Что происходит в глубоком конце бассейна, Смит старался не смотреть.

Тем временем лорд Эрменвир выбрался из бассейна и бросился в обеденную залу. Смит со всех ног помчался следом. Он еле успел — лорд Эрменвир захлопнул тяжелые двойные двери, задвинул засов и навалился на них спиной.

— Когда нянюшка работает, ей лучше не мешать, — задыхаясь, проговорил он.

Смит с недоумением воззрился на него.

— Сколько же тебе лет на самом деле? — спросил он. — Семь? Десять?!..

Но лорд Эрменвир только злобно сверкнул на него глазами.

Когда ужасные звуки затихли, они рискнули приоткрыть двери и увидели, что Балншик поднимает раненого воина на руки. От йендри и других нападавших не осталось буквально никаких следов, кроме нескольких кровавых мазков на мокром мраморе.

— Бинты, ЖИВО!.. — рявкнула Балншик, и Смит схватил со стола несколько чистых салфеток. Уложив мистера Амука (а это оказался именно он) на кровать в спальне, Балншик умело перебинтовала глубокую рану у него на боку. Пока она занималась мистером Амуком, лорд Эрменвир стоял рядом и, ломая руки, причитал:

— Пожалуйста, не умирай! Прошу тебя!.. Ведь если ты умрешь, я не смогу оживить тебя!

Мистер Амук попытался сказать что-то ободряющее, но только бессильно откинулся на подушку и потерял сознание.

Только тут они осознали, что во входную дверь вот уже некоторое время кто-то стучит. Громко взвыв, лорд Эрменвир бросился разыскивать новую бороду. Смит, на ходу натягивая штаны, запрыгал в вестибюль и там столкнулся лицом к лицу с гостиничным клерком и несколькими стражниками.

— Вы почти вовремя, — попытался сымпровизировать он. — К счастью для вас, мы прогнали грабителей своими силами. Что у вас за отель, позвольте спросить?! Неужели даже здесь человек не может насладиться покоем?

После того как были принесены самые искренние извинения и заполнены отчеты о происшествии, после того как багаж лорда Эрменвира был перенесен в другие апартаменты, а врач-йендри с Якорной улицы явился, чтобы заняться ранами мистера Амука, Смит, Балншик и лорд Эрменвир, мучимые жестоким похмельем, собрались вокруг небольшого круглого столика. Кроме похмелья, каждого снедали собственные тревоги и опасения.

— Ты обещаешь, что не станешь никому рассказывать про бороду? — в двадцатый раз спросил лорд Эрменвир.

— Клянусь всеми богами, — устало ответил Смит.

— Когда-нибудь у меня отрастет настоящая борода, и она будет такой же густой и красивой, как у папы, — заверил его лорд Эрменвир.

— Правда, ты ни разу его не видел, но можешь поверить мне на слово… Сам подумай — что за маг без бороды? Я тоже когда-нибудь буду великим магом, но кто станет меня уважать, если про этот случай станет известно?

— Будь я проклят, если знаю.

— К счастью, свидетели не будут болтать. Этот ужасный Цветущий Тростник наконец убит! Остальные двое, скорее всего, меня не видели, к тому же они тоже мертвы. Ты уверена, что они мертвы, няня?

— Вполне, — Балншик закрыла глаза и с наслаждением облизнулась. — Они мертвы окончательно и бесповоротно.

— Таким образом, остаешься только ты, добрый караван-мастер, а ты, конечно, никому не скажешь.

— Гм-гм… — сказал Смит.

— Не беспокойся, ты не пожалеешь! Честное слово — не пожалеешь! — заторопился лорд Эрменвир. — Скажи, есть что-то такое, что тебе всегда хотелось иметь, но чего у тебя никогда не было? Может быть, тебе нужна пенсия, чтобы ты мог спокойно удалиться на покой и ни о чем не думать? А может, какие-то личные проблемы? Я сделаю все, что в моих силах…

Смита внезапно осенило.

— Вообще-то, — сказал он, — вы действительно способны мне помочь, милорд. Мне нужно очень много денег и хороший адвокат, чтобы защитить меня от чиновников Колесного Приказа.

Лорд Эрменвир радостно завопил и подскочил в своем кресле.

— И это все?! А известно ли тебе, добрый Смит, что мой отец купил Колесный Приказ и теперь заправляет там всеми делами? Он давно понял, что перевозка грузов — весьма выгодное дельце, особенно если не грабить караваны, хотя бы это и означало, что ему придется стать законопослушным… по большей части законопослушным. Ты только скажи, в чем тебя обвиняют, и можешь быть уверен — стоит папе замолвить пару слов, и все претензии будут сняты.

— Это не так просто, — покачал головой Смит и, усевшись поудобнее, принялся рассказывать обо всем, что произошло с ним с тех пор, как они расстались на сэлешском караванном дворе.

Прошло три месяца.

— Обеденный зал на веранде с видом на море… — с задумчивым видом пробормотала миссис Смит и показала рукой на голую каменистую площадку. Затянувшись дымом из трубки, она добавила: — Нужно будет только украсить ее поинтереснее, сделать оригинальные деревянные решетки, а по ним пустить вьющиеся растения. К каждому столику придется ставить зонтик от солнца. — Она обернулась и посмотрела на массивное кирпичное здание за своей спиной. — И, разумеется, нам необходим зимний обеденный зал на случай, если погода окажется слишком холодной. Думаю, его тоже можно украсить в морском стиле — раковины, сети, якоря и прочее…

— Вы уверены, что это здание действительно вам подходит? — поинтересовался лорд Эрменвир. За его спиной пятеро рычажных шагами вымеряли размеры будущих залов, кухонь, кабинетов. Из верхнего окна здания выглянула Бернбрайт и завопила от восторга.

— Видели бы вы, какой чудесный вид открывается отсюда! — прокричала она. — Если залатать крышу и починить стены, здесь будет просто отлично! А посмотрите, что я нашла в углу!.. — И она показала всем небольшого дохлого дракона, который успел мумифицироваться и стал совсем плоским. — Его можно повесить над входом вместо вывески и назвать нашу таверну «Таверна Мертвого Дракона»!..

Лорда Эрменвира передернуло.

— Нет, глупышка, ведь мы же уже все решили, — возразила миссис Смит. — Это будет отель «Морской Простор», а прославит его наше фирменное блюдо — жареные на углях угри.

— Я слышал, что на Подветренной улице есть здание поновее, — вставил лорд Эрменвир. — Может быть, вы все-таки передумаете? Ведь это не дом, а настоящая развалина!..

— А мне он нравится. Я чувствую в нем… перспективу, — ответил Смит.

— Некоторым людям нравятся трудности, милорд, — сказала Балншик, накидывая на плечи молодого лорда подбитый мехом плащ.

— Но ведь после первого же шторма здание может рассыпаться! — капризно возразил лорд Эрменвир.

— Нет, милорд, оно еще постоит, — сказала миссис Смит. — Мне кажется, у этого дома есть характер. А характер — это как раз то, на чем все держится. Не так ли, мистер Смит?

— Да, — ответил Смит, обняв ее за талию, поднял голову и прищурился.

Тучи разошлись, и в разрывы между облаками проглянуло яркое солнце.

— Именно так, — добавил он уверенно.