«Если», 2003 № 11

Джон Боден, Рон Коллинз Пока вертятся колёса

Трасса «Индианаполис-500» не похожа на любую другую — на ней четыре поворота, и все левые, все имеют наклон около девяти градусов, и при этом у каждого — свой характер. Поворот номер один самый крутой и самый быстрый. Возвышающиеся над ним ряды трибун заслоняют небо, делая его похожим на трубу, и на вираже пилот ощущает себя зубной пастой, которая протискивается обратно в тюбик со скоростью четыреста восемьдесят одна миля в час. Поворотам один и три предшествует длинная прямая, поэтому перед виражом нужно перетормаживать, в противном случае аварийной команде придется отскребать тебя от бетона. На поворотах номер два и четыре, наоборот, можно газовать вовсю, но первый и третий виражи заставляют себя уважать.

Да, трасса «Индианаполис-500» не похожа ни на какую другую.

Впрочем, Бэбс тоже не похожа ни на одну машину. Ее изящный, вытянутый корпус выполнен из формованного титанового листа; силовая установка «Баньши» развивает мощность в двести пятьдесят тысяч лошадиных сил, а коэффициент интеллекта Бэбс воистину запределен — 245 единиц. Я уже не говорю о сверхэффективной нервной системе, способной поглощать бета-блокаторы,[3] как карамельки. Иными словами, Бэбс — машина что надо! Она буквально создана для того, чтобы участвовать в гонках «Инди», и не просто участвовать, а побеждать.

И это — самое главное.

— Давай, Бадди, пошевеливайся! — промурлыкала Бэбс, когда я забрался в кокпит и, пристегнувшись ремнями, подключился к бортовой нервной системе. — Через четыре минуты шесть и тридцать семь сотых секунды нас ждет старт, а мне еще надо проехать кружок, чтобы разогреться.

Я почувствовал тепло в области шеи — это Бэбс проводила проверку уровня серотонина[4] в крови. В ноздри ударил запах топлива, резины и дразнящий аромат все еще прохладного асфальта, медленно нагревавшегося под лучами низкого утреннего солнца. Я знал, что большинству машин нравится мчаться по трассе во весь дух, но Бэбс даже разминку умела превратить в нечто захватывающее.

Я изо всех сил старался не думать о предстоящей гонке и о том, насколько велика ставка. Психологическое напряжение, которое мы оба испытывали, и без того было достаточно велико, поэтому я не видел никакой необходимости сообщать Бэбс, что на этот раз на карту поставлено в буквальном смысле все. Если мы проиграем, мне придется с ней распрощаться. Сайонара, аста ла виста, арриведерчи, бай-бай и все такое… Так всегда бывает, когда твоим соперником на треке оказываются барадиане. Они ставят на кон технологическую новинку, земляне — тоже. Для гонок «Индикар» это обычная практика.

И вот недавно выяснилось, что Бэбс — единственное достижение человечества, которое по-настоящему интересует барадиан.

Я врубил зажигание, и у меня под спиной вмиг ожил табун могучих коней. Впрочем, не так — скорее, я оседлал цунами. Бэбс сама замкнула пару реле, включавших чрезвычайно тонкие и сложные системы, которые еще не стали достоянием широкой публики. О принципе их действия я распространяться не стану — скажу лишь, что любой земной врач наплевал бы на свою клятву Гиппократа, лишь бы узнать о них хоть что-нибудь. Мгновение спустя в моем мозгу включился датчик, измеряющий уровень эндорфина.[5]

— Ты слышал, барадиане заменили пилота в машине номер одиннадцать? — раздался в моем левом наушнике голос Спарки.

— Что-о?!..

— Да не волнуйся ты, ничего страшного… Номер одиннадцать поведет клон Фойта.[6]

Спарки — отличный механик и гениальный электронщик, но иногда он не доворачивает, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Ничего страшного?! Я узнаю о замене пилота за четыре минуты до старта, а ты говоришь — ничего страшного?!

— Ладно, приятель, не газуй! В гонке участвует целая компания клонов — Мирз, Фиттипальди, Унзер, двое Андретти… Я краем уха слышал — на старт выйдет даже старина Парнелли Джонс, так что с того? Фойт тебе не конкурент, как и остальные. Последняя версия, знаешь ли…

— Я рада, что ты не клон, Бадди, — шепнула Бэбс. — Клоны такие холодные, такие бесчувственные!..

Ее корпус мелко завибрировал, но что́ это были за вибрации!.. Ничего подобного мне не приходилось испытывать даже с женщинами.

— Мне нужна разминка, Бадди, ты не забыл? — напомнила Бэбс. — Ну что, потреплем резину?

— Притормози немного, крошка, ладно?

Бэбс недовольно заурчала расщепителем протонов, но мне требовалось время, чтобы обдумать новый расклад.

Итак, номер одиннадцатый… Насколько я знал, это была новейшая конструкция конюшни Локхид-Рейнард с ионно-плазменным приводом и современнейшей охладительной системой на основе ядерного синтеза. Локхид-Рейнард отличался поистине уникальными скоростными качествами, особенно с барадианином за рулем. Но клон Фойта — даже образца конца восьмидесятых — мог без особого труда заткнуть за пояс любого барадианина.

Черт!..

По совести сказать, если я что-то умею в жизни, так это гоняться на Бэбс, но на обоняние я никогда не жаловался. Я всегда мог учуять дохлую крысу, а от этой замены разило так, словно дохлых крыс мне подложили, по меньшей мере, дюжину. С другой стороны, стартовать нам предстояло с поул-позиции, так как на квалификации мы показали лучшее время. Ерунда, решил я, прорвемся. Дайте мне десяток клонов — я их всех сделаю!

— Как хочешь, но я больше ждать не собираюсь, — капризно заявила Бэбс.

В следующее мгновение двигатель, оправдывая свое название, взвыл как настоящий баньши.[7] Собирающий коллектор начал засасывать из квантованного тартана пары протонов и антипротонов и подавать их в охлажденные почти до абсолютного нуля туннели синхроциклотронов, которыми бы мог гордиться и сам Эрнст Лоуренс,[8] а те, в свою очередь, начали раскручивать прижимной гравигенератор.

Следующим, что я услышал и почувствовал, был резкий рывок и пронзительный визг покрышек. Не представляю, есть ли что-то более необузданное, дикое, свободное, чем вырвавшаяся на простор гоночная машина, имеющая в своем распоряжении силовую установку мощностью тысяча восемьсот мегаватт и способная развить скорость свыше пятисот миль в час. Я, во всяком случае, не знаю, с чем это можно сравнить.

Когда мы влетели в первый поворот, прижимной гравигенератор взвыл — в эти мгновения он поглощал столько энергии, сколько хватило бы такому городу, как Чикаго, на целый год. На втором вираже мы ускорились и помчались по дальней от трибун прямой. Когда перед третьим поворотом я начал перетормаживать, Бэбс буквально застонала от наслаждения. Я же почувствовал, как вместе с дымящейся резиной начинает плавиться мой мозг. Все тело от ногтей до кончиков волос покалывало невидимыми иголками, словно сквозь меня пропустили слабый электрический ток. Есть у Бэбс такая привычка: на разминке она ведет себя, как расшалившийся жеребенок, а мне приходится надевать под противоперегрузочный костюм специальные резиновые трусы.

Впрочем, я подозреваю, что не одна она такая. Наверное, поэтому желающих стать пилотом сверхскоростного болида, оборудованного нейроконтактной связью, не слишком много, хотя корпорации не скупятся на гонорары. Но я — другое дело. Я профессионал, для меня главное — работа, а все сопутствующие обстоятельства мне до лампочки, если вы понимаете, о чем речь.

Я продолжал держать трассу, немного прибавив обороты на коротком отрезке между виражами. На четвертом повороте Бэбс снова врубила гравигенератор на всю катушку, и несколько мгновений спустя мы вновь оказались на «решетке» старта — с неофициальным рекордом трассы, как гласила надпись на табло. Зрители на трибунах забушевали, что, впрочем, прозвучало для меня просто статическими помехами.

Да, Бэбс была далеко не ординарной машиной. Как и все болиды ее класса, она могла использовать специальную гоночную программу, когда присутствие пилота абсолютно не нужно, однако руководство Галактической гоночной лиги довольно быстро поняло, что смотреть, как носятся по кругу компьютеры на колесах, и — главное! — платить за это никто не хочет. Кому интересны гонки подросших игрушечных автомобильчиков? Лига пересмотрела правила и ввела поправки, обеспечившие работой несколько десятков отчаянных парней с мозолью на правой «газующей» ноге и вживленными в шейный отдел позвоночника нейроразъемами.

Время от времени я говорю Бэбс, что ей совершенно незачем таскать на спине лишний груз, но это только шутка, и она это отлично понимает.

— Ты отлично справилась, крошка, — сказал я и ухмыльнулся.

— Спасибо, Бадди, — проворковала Бэбс в ответ.

Мимо нас промчался другой автомобиль. На стартовом табло замигали огоньки, и наш счастливый тринадцатый номер переместился на второй ряд стартового поля. Мне не нужно было долго гадать, кто займет освободившееся место.

Машина номер одиннадцать.

— Как дела? — спросила Бэбс, На этот раз она связывалась непосредственно с подкоркой головного мозга, хотя гонка еще не началась. Мы отсиживались в боксах, ожидая, когда нас вызовут на старт. Должно быть, я сильно помрачнел, поскольку и Бэбс, и Спарки это заметили. Бэбс, правда, была не в курсе, но Спарки знал. Бороться с Фойтом четвертого поколения (тогда он сидел за рулем Интел-Пенске) пришлось мне, но Спарки был со мной в тот день. И хорошо помнил, чем кончилась гонка «Уайлд-Райд».

— Это Лю́си? — спросил он.

— Кто такая Люси? — неожиданно вмешалась Бэбс, словно очнувшись от каких-то своих мыслей.

Я молча глядел на машину номер одиннадцать. Она изменилась, и сильно изменилась. Ей переделали аэродинамику, очистили банки памяти, к тому же раскрасили, как веселую девицу с Маркет-стрит. И все равно я не сомневался: под новой внешностью скрывается та самая Люси. Интересно, мрачно подумал я, что еще сделали с ней барадиане. Сейчас я видел только ее наружность, а ведь они могли полностью перекроить индивидуальность Люси.

— Ты ни в чем не виноват, Бадди, — сказал Спарки. — К тому же сейчас за рулем сидит не тот клон. Совершенно другой. Ты же знаешь: эти человекоподобные чучела долго не живут, их хватает на одну гонку, от силы — на две. — Он слегка понизил голос. — Ты должен понять, Бадди: тогда тебе банально не повезло. Да, я знаю, ты считаешь, что совершил ошибку, но это не так. Просто неудачное стечение обстоятельств. В любом случае, это осталось в прошлом, а сейчас тебя ждет новая гонка, и ты обязан выиграть. Только так!..

— Ты прав, — сказал я и кивнул. — Давай-ка этим и займемся.

Я понимал, что Спарки хотел меня успокоить. И хотя забыть о том давнем случае я не мог, мне удалось взять себя в руки. По большому счету, Спарки прав: пора вытереть сопли и, засучив рукава, взяться за работу.

— Я, кажется, задала вопрос, — заявила Бэбс таким холодным тоном, что я снова почувствовал, как по телу побежали мурашки.

— Какой вопрос?

— Кто такая Люси?

Я пожал плечами, насколько мне позволял противоперегрузочный костюм.

— Это… слишком долгая история, Бэбс. Нам пора трогаться, через две минуты мы должны быть на старте.

— Мы никуда не тронемся, пока не ответишь.

«Проклятье, — подумал я, забывая в своем раздражении об осторожности. — Надо было все рассказать ей раньше!..»

— Что ты хочешь от меня?

Вот самая большая проблема с машинами, оборудованными двухсторонней нейроконтактной связью: пилоту приходится постоянно следить за собой, чтобы держать при себе мысли и эмоции, не имеющие отношения к делу. Но это получается не у всех и не всегда. Бэбс и я были вместе уже довольно давно, и объяснить столь продолжительное сотрудничество можно только везением.

В панике я бросил взгляд на вделанный в приборную доску хронометр. Я почти слышал, как Бэбс барабанит пальцами по столу — в переносном смысле, конечно. Времени действительно оставалось в обрез, и мне было совершенно ясно, что говорить нужно как можно короче и как можно убедительнее, иначе на старт мы действительно не выйдем.

— Ну хорошо, твоя взяла, расскажу…

— Так-то лучше. — Ее ускоритель умиротворенно зажурчал.

— Люси была моей первой профессиональной машиной, с ней я одержал первые победы на треке. Одна из ранних моделей Локхид-Рейнард, настоящее произведение искусства… она не имела равных по скорости и маневренности. В течение двух лет мы были непобедимы…

— Да, — поддакнул Спарки, — до «Индианаполиса» тридцать четвертого года.

— Значит, — с угрозой сказала Бэбс, — до меня у тебя уже была девушка?

— Остынь, крошка. Когда мы с тобой встретились, я уже был трехкратным победителем «Индианаполиса», и ты прекрасно об этом знала.

Но Бэбс нелегко смутить. Ее замешательство длилось лишь несколько тысячных секунды.

— И что случилось потом? — спросила она.

Я подумал о времени, которого оставалось все меньше и меньше.

— С нами никто не мог тягаться — мы были быстрее всех. Ведь Спарки усовершенствовал нейроконтактную сеть Люси.

— Ах, вот в чем дело! Вы использовали барадианскую технологию против самих же барадиан?! — воскликнула Бэбс, и в ее голосе прозвучало восхищение.

— Что-то в этом роде, — с гордостью подтвердил Спарки.

— Знаете, парни, это был ловкий ход!

— Очень ловкий, — согласился я. — Поначалу барадиане находились в полной растерянности. Когда же они догадались, в чем дело, то вскоре выяснили, что сами не могут использовать новую схему, поскольку внесенные Спарки усовершенствования были рассчитаны на физиологию человека.

— Барадиане пришли в ярость, — мечтательным голосом вставил Спарки, — но поделать ничего не могли.

— Никто не любит проигрывать, — заметила Бэбс.

— Барадиане не просто не любят проигрывать, они терпеть этого не могут, — сказал я.

— Значит, вы оскорбили барадиан, а в отместку какой-то их гонщик-камикадзе так подрезал тебя на трассе, что ты вылетел с асфальта и вмазался в бордюр? — предположила Бэбс.

— Если бы… — Я снова вздохнул. — Они придумали трюк похуже.

— Не представляю, что может быть хуже, — фыркнула Бэбс.

Я покачал головой.

— Ты никогда не задумывалась, почему в гонках с некоторых пор стали участвовать клоны? — спросил у нее Спарки.

Подсвеченные циферблаты датчиков на панели вспыхнули ярче — так бывало, когда Бэбс задумывалась.

— Наверное, барадиане стали сажать за руль клонов, чтобы использовать новый нейроконтактный интерфейс Спарки, — произнесла она наконец.

— В самую точку! — воскликнул Спарки.

— Ну и что? — тут же спросила Бэбс. — Что они выиграли? Ведь уже несколько лет ни один клон не может обогнать Бадди.

— Во-первых, в те времена я еще не был таким опытным пилотом, как сейчас. Кроме того, барадиане действовали в строжайшей тайне. Достаточно сказать, что информацию об их первых клонах мы получили уже после того, как были сделаны ставки. И надо сказать, — закончил я с горечью, — условия были далеко не равными.

— Ставки? Какие ставки? — удивилась Бэбс. — Ты говоришь о тотализаторе?

— Ты, конечно, знаешь, что барадиане обожают азартные игры, их хлебом не корми — дай побиться об заклад?

— Кто же этого не знает…

— Так вот, они позволили нам с Люси взять несколько престижных призов. Наконец на «Индианаполисе» они поставили на кон самое ценное, что у них было — технологию создания гипердвигателя для межзвездных перелетов.

Последовала довольно долгая пауза, потом Бэбс спросила:

— А что поставил на кон ты?

— Люси, — ответил я.

— Играть на свою девушку?!

Вместо меня ответил Спарки.

— Мы были уверены в победе, — сказал он, низко опустив голову — ни дать ни взять старый пес, которого высекли за провинность.

— Первый клон Фойта начала шестидесятых выиграл у нас с легкостью, — сказал я. — Мы не были готовы, и…

— Все равно не верю, что ты мог поставить на кон свою девушку! И проиграть ее!..

Я молчал. Спарки откашлялся и хотел что-то сказать, но Бэбс опередила его.

— Так, кажется, я догадалась! Похоже, на этот раз вы решили поспорить на меня?..

Я не знал, куда деваться от стыда. Во всяком случае, смотреть на ее приборную панель я не мог и отвел глаза.

— Пойми, Бэбс, обладание межзвездным гипердвигателем сразу продвинет человечество на столетия вперед! Кроме того, никакого особенного выбора у меня не было. Ведь пари с барадианами заключал не я.

— А кто же?

— Президент Соединенных Штатов.

В воздухе повисла напряженная тишина. На старте начался обратный отсчет. Внезапно ожил силовой агрегат Бэбс.

— Не забудь, Бадди, теперь ты мой должник! — заявила она.

— Что-что? — Это все, что я сумел выдавить из себя.

— Ведь ты уже обгонял барадианских клонов, верно?

— Да.

Бэбс рывком сорвалась с места. Взвизгнули покрышки, и позади нас поднялась туча, круто заправленная дымом.

— Бросай хандрить. Возьми себя в руки и покажи им, что ты все тот же Бадди, понял? Я не собираюсь провести остаток жизни в барадианских лабораториях и, в конце концов, угодить на свалку!

Клон, изображавший Джима Наборса, затянул гимн. Золотая Мажоретка взмахнула жезлом. Мэри Джордж IV произнесла свою коронную фразу: «Леди, джентльмены и прочие существа, пожалуйста, заводите моторы…»

Как только упал зеленый флажок, Бэбс сорвалась с места, пронеслась стрелой мимо трибун и гладко вошла в вираж. В считанные секунды одиннадцатый номер, за рулем которого сидел клон Фойта, практически исчез из зеркал заднего вида.

— Вот, значит, какая она — твоя Люси, — удовлетворенно произнесла Бэбс, включая нейротрансмиттеры, и я почувствовал, как в душе возникают и исчезают десятки самых разных эмоций, ощущений, чувств. — Я-то думала, она действительно «горячая штучка», а оказывается…

Можете поверить мне на слово: нет ничего страшнее, чем растущие цифры на табло тахометра — особенно если ты пристегнут ремнями к обезумевшей от ревности любовнице, которая к тому же недавно узнала, что ты готов продать ее в рабство ради какого-то там гипердвигателя, пусть даже с помощью этой машинки человечество сумеет сделать «Звездный путь» реальностью. На первом круге Бэбс установила новый рекорд трассы. Второй круг она прошла еще быстрее. Третий — еще быстрее.

Похоже, Бэбс разобиделась не на шутку.

Я не пытался ее сдерживать. У меня были другие заботы — как бы не слететь с трассы. Лишь некоторое время спустя я позволил себе в качестве эксперимента слегка перетормозить перед первым виражом, чтобы потом на коротком отрезке прямой немного прибавить. Бэбс, кажется, не возражала, и я осмелел. На поворотах я выбирал оптимальную траекторию, а на прямых уводил Бэбс подальше от отбойников. В течение первых полутора десятка кругов мы работали вместе, как Джинджер и Фред,[9] и этого было почти достаточно, чтобы я мог не думать об одиннадцатом номере, который словно отпечатался в зеркале заднего вида, хотя все еще находился достаточно далеко.

— Не беспокойся! — провыла Бэбс, когда мы пронеслись сквозь виражи три и четыре и пошли на очередной круг.

В ответ я только натужно рассмеялся.

На паддоке говорят: беспокойство — это стальная крыса, способная просочиться сквозь нейроконтактный интерфейс и нагадить на твой инстинкт самосохранения, накоротко замкнув цепи, отвечающие за стойкость и волю к победе. Но для меня беспокойство — это не какой-то абстрактный грызун, пусть и железный, а вещи вполне конкретные: чужая машина, которая висит на колесе, клон за рулем да еще букет обстоятельств и совпадений из собственного прошлого. Беспокойство — клон Фойта в кокпите Локхид-Рейнарда, который прилип к зеркалу заднего вида, дожидаясь моего промаха.

Значит, подумал я, ты советуешь не беспокоиться? Да что ты вообще знаешь о беспокойстве?!

Некоторое время мы лидировали, потом немного сбавили темп, пока другие пилоты (вот наивные!) пытались выиграть гонку еще до того, как была пройдена первая половина дистанции. Мелькнул желтый флаг — это от стены отскребали Резерфорда. Потом на выходе с пит-лейна столкнулись и загорелись три машины, что позволило представителям барадиан в очередной раз пожаловаться на новые правила, введенные Галактической гоночной лигой.

Если не считать этого, первые сто девяносто кругов прошли без происшествий.

Когда до финиша осталось десять кругов, мы были на второй позиции. Лидировал — хотите верьте, хотите нет — какой-то на редкость прыткий барадианин. Люси и клон Фойта по-прежнему держались за нами, но на протяжении всей гонки им так и не удалось приблизиться. На каждом вираже Бэбс буквально корчилась в экстазе. Ну а меня сжигала нервная лихорадка, знакомая каждому, кто когда-либо мчался со скоростью звука, подвешенный в монококе в трех дюймах от асфальта. В целом же мы шли, как говорится, словно по нарезке.

Барадианин на первой позиции был обречен, и все об этом знали.

Вот мы в очередной раз пересекли стартовую линию. Перед первым виражом барадианин сбросил скорость; я же не спешил жать на тормоза. Мы пошли на обгон по внешней траектории, почти не снижая скорости, и зрители на трибунах с воплями повскакивали с мест, чтобы посмотреть, как нас размажет по стене. Только тут я ударил по тормозам. Бэбс практически мгновенно произвела необходимые расчеты и на полном ходу вписалась в поворот, воспользовавшись избыточной подвижностью руля, которая возникла в системе после последнего пит-стопа.

Я практически до упора вдавил педали протонной пушки и ускорителя антиматерии. Если бы не противоперегрузочный костюм, я бы, наверное, потерял сознание. Только он да еще настойчивое присутствие мыслей Бэбс у меня в мозгу не дали мне вырубиться.

Бэбс с воем вынеслась из виража и помчалась по короткому отрезку прямой перед поворотом номер два. До победы оставалось меньше десяти кругов. Должно быть, по привычке я бросил взгляд в зеркало заднего вида и был несказанно удивлен, увидев там машину.

Номер одиннадцать.

Проклятье!

Похоже! Бэбс и я оказались не единственными, кто не спешил рваться в лидеры, предпочитая выжидать. При мысли о том, что это могло означать, я облился холодным потом.

— Бэбс, малышка, поднажми! Пора переходить на дожигание! — Я провел пальцем по специальной кнопке — в следующее мгновение Бэбс рванулась вперед так, что едва не выскочила из своей титановой кожи. Она была так же свежа и полна сил, как в начале заезда. Поразительно! Еще никогда я не встречал машины, подобной ей, и, наверное, уже никогда не встречу.

Одиннадцатый номер в зеркале заднего вида сразу уменьшился. Но не пропал.

— Ты ведь не беспокоишься, правда, милый? — осведомилась Бэбс своим самым сексуальным, с легкой хрипотцой, голосом, и я почувствовал, как вдоль позвоночника прокатилась волна возбуждения. — Сегодня мы непобедимы, правда?..

К сто девяносто девятому кругу у нас по-прежнему был солидный запас. Чтобы помешать нам выиграть, нужен кто-то покруче, чем клон Фойта и старая керосинка.

Госпожа Фортуна, однако, умеет подбрасывать сюрпризы.

Если бы я внимательнее слушал радиосообщения, то сумел бы избежать того, что случилось несколько секунд спустя. Но судьбе было угодно, чтобы я не услышал, как диктор-информатор объявил, что еще один клон Марио тормозит из-за технических неполадок.

Мы вошли в вираж номер один и сразу увидели окутанный дымом двигательный отсек пострадавшей машины, ползущей точно посередине дорожки со скоростью каких-нибудь двухсот миль в час. Тормозить было поздно, да это все равно не кончилось бы ничем, кроме катастрофы, поэтому я решил действовать рулем. Я надеялся обойти препятствие, пустив Бэбс «змейкой», и это мне почти удалось. Лишь в последний момент ее корму занесло к бетонному отбойнику, и я услышал, как Бэбс застонала, когда правое заднее колесо чиркнуло по камню. У меня из глаз полетели искры — ощущение было таким, словно на скорости четыреста девяносто пять миль в час я коснулся бордюра локтем или коленом.

Но в целом наш маневр удался. Мы обошли продолжавшего тормозить Марио, и понеслись ко второму повороту. Где-то на половине пути я понял, что все это время не дышал.

Красное размытое пятно пронеслось мимо нас, и я почувствовал, как сердце сбилось с ритма. Номер одиннадцать — Люси и клон Фойта — вырвался вперед и продолжал наращивать преимущество. Синхроциклотроны Бэбс взвыли на самой высокой ноте, но слишком много скорости было потеряно на вираже, когда мы едва не столкнулись с клоном Марио. После прямой перед поворотом номер три преимущество Фойта составляло уже несколько корпусов.

Люси была моей первой классной машиной, но в эти оставшиеся до финиша секунды я осознал, что настоящей дамой сердца стала для меня именно Бэбс. Слезы выступили у меня на глазах, когда я понял, что могу ее потерять. О чем я только думал, когда соглашался на это дурацкое пари? Что я буду без нее делать?

— Держись, любимый! — прохрипела Бэбс, и я с трудом расслышал ее сквозь стон и вой перегруженных контуров и цепей. — Еще не все потеряно!

Мы не могли выиграть. Просто не могли, и все же я был бесконечно благодарен Бэбс за этот последний отчаянный порыв. Про себя я решил: прежде чем ее увезут от меня и разберут на части в каком-нибудь грязном и темном барадианском ангаре, она узнает, что такое истинная любовь. И, собрав в кулак всю свою волю, решимость и остатки мужества, я бросил Бэбс вперед. Ее коллектор взревел, всасывая парные частицы из квантованного покрытия на повороте номер три. Бэбс пулей пронеслась по прямой и вошла в четвертый, последний вираж. Ускорение при этом выдерживалось такое, что у меня проявился эффект туннельного зрения — по бокам расплылось и потемнело, но все, что было впереди, я видел достаточно отчетливо. Расстояние между нами и Люси начинало сокращаться. Очевидно, клон Фойта заметил нас в зеркале и еще плотнее прижался к бровке, выигрывая миллиметры и миллионные доли секунды.

На выходе из четвертого поворота мы отставали от лидера всего на полтора корпуса.

Фойт гнал Люси, как никогда. Мои нервные импульсы, просочившись сквозь титановое днище, достигли ускорителя частиц, и Бэбс взревела, как ракета. Расстояние продолжало сокращаться… но медленно… слишком медленно. Я отчетливо видел, что за немногие оставшиеся до финиша ярды нам не ликвидировать разрыв.

Мы оба отдавали все силы, всю нервную энергию, но нам по-прежнему светило только второе место, а в данном случае это означало поражение.

— Проклятье! — завопил я.

Голос Бэбс донесся, казалось, сразу со всех сторон:

— Держись крепче, Бадди!

С этими словами она вильнула в сторону и, выскочив из-за спины Фойта на свободную траекторию, словно уперлась в стену твердого, неподатливого воздуха, который казался крепче камня.

В следующий миг у меня внутри все перевернулось, как бывает, когда самолет проваливается в воздушную яму. В ушах раздался отчетливый щелчок, а свет перед глазами на мгновение померк. Когда зрение снова вернулось ко мне, я увидел, что финишная линия отдалилась, будто я смотрел в перевернутый бинокль. Потом мне на грудь свалилась бетонная плита, и еще несколько мгновений я видел дневной свет, как далекое-далекое пятнышко.

Действительно ли я заметил клетчатый флаг в руках судьи или это мне только почудилось?

Номер одиннадцать пересек финишную черту. Я видел его достаточно ясно, вот только он почему-то двигался нам навстречу. Именно так и было — я готов поклясться чем угодно. Что касается нас, то мы стояли у первого поворота обратившись лицом назад.

Каким образом мы оказались за линией финиша, я так и не понял.

— Что за чертовщина?!

— Мы победили, любимый, — хрипловато сказала Бэбс, и рев ее двигателя упал до чуть слышного, мерного рокота.

Как прошел остаток дня, я помню довольно смутно: события сменяли друг друга с поистине калейдоскопической быстротой. Вот мы с Бэбс совершаем круг почета; вот Спарки в восторге лупит меня по спине, пока я принимаю из рук главного судьи традиционную бутылку кумыса, вот я поднимаю на вытянутых руках тяжеленный кубок, раздаю интервью, разговариваю по телефону с президентом… Только вечером, в гараже, вдали от суеты, мы с Бэбс получили возможность поговорить по душам.

— Я не понимаю, что произошло, — сказал я, подсоединившись к ее нейросети.

— Как — что? Мы выиграли!

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю.

— Гипердвигатель для межзвездных полетов, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, сделан по той же технологии, что и мой силовой агрегат. Разве для тебя это новость?

— Совершеннейшая! А при чем тут гипердвигатель?

— Сам подумай. Я-то догадалась задолго до старта.

Она впрыснула мне небольшую порцию серотонина, и я начал понимать…

— Неужели мы вызвали темпоральное смещение?! — воскликнул я, все еще не веря.

— Нет, — отрезала Бэбс. — Это я вызвала темпоральное смещение, а ты просто сидел в кокпите и старался удержать завтрак в желудке.

Я с трудом сглотнул.

— Боюсь, судейской комиссии это не понравится.

— Может быть, — беспечно бросила Бэбс. — Но я уверена, что барадиане не станут вносить протест.

— Почему?

— Ты, я вижу, был слишком занят, разыгрывая перед спонсорами покорителя асфальтовых трасс, и не слышал последние новости. Барадиане признались…

— В чем?!

— В том, что им нечем платить по счетам.

— Как это?

— Да нет у них никакого гипердвигателя.

— Все равно я не понимаю…

— Они поставили на кон то, чем не обладали.

Понемногу до меня стало доходить.

— Но ведь это… это обман! Почему они так поступили?

— Они были уверены в своем выигрыше.

Мне вдруг стало невыразимо стыдно. Зная, что Бэбс чувствует мое смущение, я и вовсе готов был провалиться сквозь землю. Проклятая нейроконтактная связь! Нет бы Спарки сделать ее односторонней!

— Прости меня, если можешь, — попросил я. — Мне… В любом случае я не должен был допустить, чтобы тебя сделали ставкой в этой гонке.

— Я тебя простила, любимый, — ласково сказала Бэбс, и я сразу почувствовал себя лучше. — Только не думай, пожалуйста, что легко отделался, — сразу же добавила она.

— Но как мне вернуть долг? — пробормотал я, заранее зная: что бы ни придумала Бэбс, мне это не понравится.

— Я сама позвонила госпоже президенту и предложила сделку, — сказала Бэбс. — Я передам ей секрет гипердвигателя в обмен на неограниченный доступ к любым гоночным трассам Земли.

— Просто отлично!..

— Но это не все. Есть одно условие.

— Какое же?

— Сделка вступает в силу только после того, как мы с тобой подпишем пожизненный брачный контракт.

Я ухмыльнулся.

— Первый брак между машиной и человеком?

— Ты все правильно понял, дорогой. Мне кажется, медовый месяц лучше всего провести в Монте-Карло, а затем съездить в Себри. Я слышала, там проводятся очень интересные гонки на выживание.

— Что ж, неплохо, — согласился я.

Честно говоря, меня сильно беспокоило, буду ли я на высоте во время двадцатичетырехчасовых гонок по пересеченной местности, но этот вопрос я решил отложить на потом. Идея брачного союза между человеком и машиной пульсировала в каждом моем нерве — в том числе и в тех, о существовании которых я до этого момента даже не подозревал.

— И все же я не совсем понимаю, — проговорил я, — если ты с самого начала знала, что сможешь осуществить временной гиперпереход, зачем вообще было напрягаться?

— О, Бадди!.. — прошептала Бэбс, и ее голос прозвучал прерывисто, словно слова застревали в ее искусственных нейроэлектронных контурах. — Ведь я участвую в гонках вовсе не ради победы, а ради тех кругов, которые мы с тобой пробегаем между стартом и финишем. Именно ради них стоит выигрывать и… стоит жить.

Джин Вулф Точка зрения

— У меня только один вопрос, — заявил Джей. — Могу ли я быть твердо уверен, что мне заплатят? Дайте мне положительный ответ — и приказывайте.

Сидящий напротив него моложавый мужчина открыл ящик стола и достал пачку новеньких банкнот. За ней последовала вторая, третья и еще семь. У мужчины были светло-русые волосы и ясные голубые глаза, говорившие, что их обладателю можно доверять абсолютно во всем.

— Вот деньги, — негромко произнес мужчина. — Все банкноты по сотне. В каждой пачке по сто банкнот, то есть десять тысяч. Десять пачек — сто тысяч. Вообще-то, не такие уж и большие деньги.

— Меньше, чем вы зарабатываете за год.

— Меньше, чем я зарабатываю за полгода. Но я знаю, что для вас это деньги приличные. — Мужчина сделал паузу, словно подыскивая новую тему для разговора. — Вам не говорили, что у вас героическое лицо? Эти шрамы… Вы действительно сразились с рысью?

Джей пожал плечами:

— Пуля перебила ей хребет, и я решил, что она мертва. Подошел слишком близко.

— Понятно. — Мужчина подтолкнул к нему пачки денег. — Что ж, насчет оплаты можете не беспокоиться. Это вся сумма, вы получите ее вперед и наличными. — Он опять сделал паузу. — Возможно, мне не следует говорить, но…

Джей не отрывал глаз от денег.

— Какой-то секрет? Тогда не говорите.

— Да нет, собственно… Словом, готовьтесь к тому, что эти деньги у вас попытаются отнять.

— Бандиты?

— Пока я имею в виду не их.

— Кто же тогда?

Мужчина вздохнул:

— Государство. Федеральные службы.

— Почему? — удивился Джей. — Я ведь не украл деньги.

— Это с вашей точки зрения. А с точки зрения государства — украли. Вы не уплатили налоги — это раз. К тому же у себя в глуши вы, кажется, забыли Закон: все деньги — собственность правительства. И если вы их тут же не положите в банк, то Большой Папа сцапает их через наносекунду, оставив вам сущие гроши.

Джей кивнул все еще скептически:

— Конечно.

— Поймите, я не хочу давать вам деньги только для того, чтобы у вас их отобрали. Государство и так имеет солидную долю от каждой вашей покупки, но с этим приходится мириться.

Джей мириться не собирался, однако промолчал.

— Сосчитайте купюры. Сделайте это дважды, внимательно осмотрите их. Я не хочу, чтобы вы думали, будто мы обманули вас из-за паршивой тысячи.

Джек последовал совету. Он был даже не в состоянии представить, сколько всего можно купить на такую огромную сумму. Он нуждался в деньгах столь отчаянно, что уже не мог оценивать их в стоимости нового ружья или каноэ. Сейчас ему нужны были деньги сами по себе, а о такой сумме он не смел и мечтать.

— Хотите сумку? Могу дать, но в вашей куртке много карманов. Куртка туристская, верно?

— Охотничья.

Мужчина улыбнулся как человек, знающий некую тайну.

— Почему бы вам не положить деньги в куртку? Там они будут в большей безопасности, чем в сумке.

Джей уже начал набивать карманы — тридцать тысяч в верхний правый внутренний, еще двадцать в верхний левый, возле бумажника. Двадцать в левый наружный.

— У вас шестая категория, верно?

— Конечно. — Джей постучал по пустому экранчику над глазами.

— Хорошо. — Мужчина выдвинул другой ящик. — В качестве бонуса вы получите двойное повышение. Пару «точек». Сидите спокойно.

Джей повиновался.

Моложавый мужчина спросил:

— Могу поспорить, что вам хочется взглянуть на себя. Жаль, но у меня здесь нет зеркала. Не хотите сходить в туалет? Там много зеркал. Когда насмотритесь, возвращайтесь сюда. А мне надо позвонить.

— Спасибо.

В офисе без окон рядом с кабинетом моложавого мужчины его секретарша болтала с большим роботом-охранником. Джей осведомился, где здесь туалет, и робот вызвался его проводить, бесшумно ступая по коридору, облицованному искусственным мрамором.

— Скажите мне кое-что, — обратился Джей, когда робот остановился перед дверью в туалет. — Допустим, выйдя отсюда, я спущусь в вестибюль. Там никто не помешает мне выйти на улицу?

— Нет, сэр.

— Но вы останетесь стоять здесь, дожидаясь, пока я выйду, верно? И я не смогу дойти до лифта.

— Вам для этого понадобится гид, сэр?

Бесстрастное металлическое лицо не поведало Джею ничего, а приятный баритон намекал лишь на вежливый вопрос.

— Обратную дорогу я могу найти сам.

— В таком случае, у меня есть другие обязанности, сэр.

— Например, разговаривать с той девушкой?

— Говорите «женщиной», сэр. С той молодой женщиной. Они так предпочитают, а Валери — превосходный источник информации.

Джей кивнул.

— Можете ответить мне еще на несколько вопросов?

— Если сумею, сэр.

— Сколько «точек» я получил?

— Вы имеете в виду звезды индекса увеличения?

Джей кивнул.

— Две, сэр. Вы проверяете мое зрение, сэр?

— Конечно. Еще один вопрос, и я оставлю вас в покое. Как зовут того, с кем я разговаривал? На его столе нет таблички с именем, и он не представился.

— Мистер Смит, сэр.

— Да вы шутите.

— Нет, сэр.

— Джон Смит? Готов поспорить, что его зовут именно так.

— Нет, сэр. Мистер Джеймс Р. Смит.

— Черт побери!

Почесывая подбородок, Джей вошел в мужской туалет. Как и обещал мистер Джеймс Р. Смит, стены украшало не менее десятка зеркал. Встроенный в лоб Джея суммирующий экранчик, пустой и черный с той поры, когда он получил его в школе между четвертым и пятым классами, теперь показывал две мерцающие звезды с пятью или шестью лучами — алые или синие в зависимости от угла, под которым он их разглядывал.

Он любовался ими добрых десять минут, если не больше. Потом облегчился, вымыл руки и снова пересчитал деньги. Сто тысяч хрустящими новыми сотнями. Если рассуждать логически, то они могут оказаться и поддельными. Следуя той же логике, ему надо показать одну из них роботу-охраннику и поинтересоваться его мнением.

Заметил ли робот его распухшие карманы? Охранники наверняка запрограммированы на то, чтобы замечать такие детали, и могут оказаться гораздо более наблюдательными, чем полицейский-человек.

Он вытащил банкноту и проверил ее, потерев между пальцами и посмотрев на просвет. Прочитал вслух серийный номер. Вроде все в порядке. Хорошо.

Если робот и назовет банкноту фальшивой, то потому, что ему было велено так сделать, вот и все.

Далее, кому-нибудь следовало предусмотреть, что он может напасть на молодого человека, которого робот назвал Джеймсом Р. Смитом, потому что детекторы металла наверняка засекли в кармане Джея охотничий нож. Но Смит не попросил убрать нож из кармана и даже не упомянул о нем. Почему?

Джей потратил еще секунд пятнадцать — двадцать, разглядывая звезды на своем экранчике ИУ, а потом минуты три пытался сосредоточиться, готовясь выйти из туалета. В холле робота не оказалось. Важный мужчина средних лет вошел в туалет, миновав Джея, даже не взглянув на него.

Джей подошел к лифтам, помахал рукой, чтобы сработал детектор движения, и спустился на лифте в вестибюль. Пока что, насколько он мог судить, никто не обращал на него ни малейшего внимания. В вестибюле он увидел еще одного робота-охранника (он был там и когда Джей сюда пришел), но и тот не обратил на него особого внимания.

Вращающиеся двери выпустили его на Шестую авеню. Помогая себе локтями, он протиснулся сквозь толпу на тротуаре и вернулся в здание «Глобнет».

Робот-охранник опять болтал с молодой женщиной в кабинетике без окон. Увидев Джея, она кивнула и улыбнулась. Двери в кабинет Смита распахнулись.

Смит, говоривший, что собирается куда-то звонить, стоял у огромного — от пола до потолка — окна, глядя в угрюмое декабрьское небо.

— Я вернулся, — сообщил Джей. — Извините, что меня так долго не было. Я пытался получить доступ к новым чипам, которые вы мне дали.

— И не смогли, — заметил Смит, поворачиваясь.

— Именно это я и обнаружил.

Кресло Смита откатилось назад, и он уселся за стол.

— Вы не собираетесь спросить, для чего эти чипы?

Джей покачал головой.

— Ладно, тогда мне не придется долго объяснять. Сто тысяч все еще при вас?

Джей кивнул.

— Хорошо. Через сорок семь минут мы объявим по всем своим каналам, что они у вас есть. Мы назовем ваше имя и покажем, как вы выходите из этого здания. Сообщение будет повторено сегодня вечером во всех выпусках новостей: имя, новые кадры, сто тысяч. На вас начнут охоту все грабители города. И если вы деньги спрячете, то весьма вероятно, что они сунут ваши ноги в костер.

Смит подождал, но Джей ничего не сказал.

— Вы не спрашивали, за что мы вам заплатили, но теперь я скажу. Мы заплатили вам за то, чтобы вы остались в живых и получили хоть какую-то пользу от своих денег. И все. Если захотите остаться в городе и продержаться сколько сможете — хорошо. Если захотите уехать — пожалуйста. Мы вас ни к чему не принуждаем, и вы вольны делать все, что сочтете нужным.

Смит помолчал, рассматривая сперва изуродованное шрамом лицо Джея, затем пустую и безукоризненно чистую поверхность своего стола.

— Извлечь эти чипы вы не сможете. Вам это известно?

Джей покачал головой.

— Их легко вставить для обновления, но практически невозможно извлечь, не уничтожив само устройство и не убив при этом его владельца. Я не могу помешать вам попытаться, но у вас ничего не получится, и вы можете нанести вред себе.

— Понял, — буркнул Джей, подсчитывая звезды на экранчике Смита. Четыре.

— Объявление выйдет в эфир через сорок пять минут, но вам нужно-покинуть здание раньше, чтобы мы смогли показать, как вы это делаете.

Двери за спиной Джея распахнулись, в кабинет вкатился робот-охранник.

— Кейди Девятнадцать вас проводит. — В голосе Смита прозвучало смущение. — Это нужно лишь для того, чтобы мы смогли вас заснять.

Джей встал.

— Хотите спросить у меня что-нибудь перед уходом? Времени у нас мало, но я расскажу все, что смогу.

— Нет. — Джей передернул плечами. — Сохранить деньги и остаться в живых? Я все понял.

— Кейди Девятнадцать вас не ограбит, — крикнул Смит ему вслед. — На этот счет можете не волноваться.

Когда за ними закрылись двери кабинета Смита, Кейди Девятнадцать усмехнулся:

— Готов поспорить, что об этом вы даже не подумали, сэр.

— Вы правы, — отозвался Джей.

— Собираетесь спросить, где расположены голокамеры, сэр?

— В вестибюле и на улице, скорее всего.

— Вы правы, сэр. Однако не надо озираться. Это плохо смотрится на экране, и придется редактировать запись.

— Мне хотелось бы увидеть объявление, которое пойдет в эфир, — сказал Джей, когда они остановились перед лифтом. — Не подскажете, где я смогу это сделать?

— Конечно, сэр. Пройдите квартал на север и сверните направо. Там есть бар «Студия». — Двери лифта скользнули в стороны. Кейди Девятнадцать на секунду замер, вероятно, убеждаясь, что кабина пуста, потом сказал: — Но вы будьте осторожны, сэр. Выпейте там лишь одну порцию. Этого достаточно.

Джей вошел в лифт.

— Говорят, там стоит хороший головизор. Наши люди все время ходят туда смотреть передачи, над которыми они работали.

Когда двери лифта закрылись, Джей сказал:

— Вряд ли вы сможете подсказать мне, где я смогу купить оружие.

Кейди Девятнадцать покачал головой:

— Мне следует арестовать вас уже за один вопрос, сэр. Разве вы не знаете, что о вас заботится полиция? Пока у нас есть полиция, все люди в безопасности.

Лифт поехал вниз.

— Я лишь надеялся, что вы можете это знать, — извиняюще пояснил Джей.

— Может, и знаю, сэр. Но это не означает, что скажу.

Сунув руку в боковой карман, Джей разорвал бумажную полоску на пачке сотенных, отделил от нее две банкноты, не вынимая пачки из кармана, и показал роботу деньги.

— За информацию. Она не может быть преступлением.

— Минутку, сэр. — Кейди Девятнадцать сунул четвертый палец левой руки в кнопку «стоп», повернул ее и нажал. Плавное скольжение лифта резко прекратилось.

— Вот, возьмите. — Джей протянул деньги.

Кейди Девятнадцать жестом призвал человека к молчанию. Изо рта робота выскользнула полоска бумаги, которую тот поймал на лету.

— Лучший торговец в городе, сэр. Я не утверждаю, что она не обдерет вас, как липку. Обдерет. Однако не столь сильно, как остальные, и товар у нее качественный. Если она продает нечто, сделанное в подвальной мастерской, то честно об этом предупреждает.

Он отдал бумажку Джею, взял деньги и сунул их в карман для принадлежностей.

— Сперва ей надо позвонить, сэр. Там записан и ее адрес, но не ходите туда, пока не позвоните. Скажите, что вас направил Кинкейд. Если она спросит номер его квартиры или что-то в этом роде, вы должны сказать «девятнадцать». Вы меня поняли, сэр?

Джей кивнул.

— Там все это записано. И еще кое-какие советы на случай, если забудете. Но только вы эту бумажку разжуйте и проглотите, как только получите то, что вам нужно, сэр. Вы это сделаете?

— Да, — пообещал Джей. — Даю слово.

— Надеюсь, вы его сдержите, сэр, потому что, если вас арестуют, вам понадобятся друзья. А если при вас найдут эту бумажку, друзей у вас не будет.

Через вестибюль Джей прошел один, честно стараясь не высматривать голокамеры. Уличные камеры, скорее всего, спрятаны в машинах или фургонах, но могут оказаться и за окнами верхних этажей на другой стороне улицы. Он пошел на север, как ему и советовали. Взглянув на углу направо, он увидел вывеску «Студии», выше которой виртуальные рабочие сцены бесконечно манипулировали виртуальными прожекторами и стойками. Однако он прошел на север еще два квартала, потом свернул в сторону Пятой авеню и двинулся по боковой улице, пока не отыскал магазинчик, где купил шляпу с широкими опущенными полями и дешевый черный плащ — достаточно большой, чтобы носить его поверх охотничьей куртки.

Возвращаясь к «Студии», он подходил к ней и с запада, и с востока, не приближаясь более, чем на полквартала, но не заметил кого-либо, наблюдающего за входом. Возможно (лишь возможно, признал он с неохотой), Кейди Девятнадцать действительно оказался настолько полезным. Возможно.

В примерочной кабинке другого магазина, торгующего одеждой, он прочел то, что было написано на бумажке:

У него ушел почти час, чтобы отыскать телефон-автомат в безопасном, по его мнению, магазине. Он скормил ему банкноты — сдачу после покупки плаща — и набрал номер, указанный на бумажке.

Три звонка, и над телефоном появилось изображение нахмуренной, крепко сложенной женщины в черной пластиковой блузке и темной юбке, с вьющимися рыжими волосами и веснушками.

— Здравствуйте. Меня здесь сейчас нет, но если вы оставите сообщение после сигнала, я с вами свяжусь, как только смогу.

Прозвучал сигнал.

— Меня зовут Скитер. — Джей говорил быстро, чтобы скрыть нервозность. — Я друг Кинкейда. Он попросил позвонить вам, когда я буду в городе, но я звоню из автомата, поэтому вы не сможете мне перезвонить. Я позвоню снова, когда устроюсь.

Никто из местных продавцов не выглядел человеком. Джей медленно обошел магазин, делая вид, будто разглядывает дешевые электробритвы и сувенирные майки, пока не отыскал дверь с табличкой НЕ ВХОДИТЬ. Он постучал и вошел.

Менеджер быстро выключил свой компьютер, но Джей успел заметить в темном окне за его спиной отражение с дисплея — обнаженные обнимающиеся женщины.

— Да, сэр. В чем проблема?

— У вас проблем нет, зато она есть у меня, и я заплачу вам сотню, — он показал ему деньги, — чтобы вы помогли ее решить. Я хочу снять ваш кабинет на полчаса, чтобы воспользоваться телефоном. Бумаги ваши я трогать не стану и ничего не украду. Вы просто пойдете в магазин или куда-нибудь перекусить. Через полчаса вы вернетесь, а я уйду.

— Если это междугородный звонок…

Джей покачал головой:

— Нет, все звонки будут местные.

— Обещаете? — Менеджер все еще сомневался.

— Абсолютно.

— Хорошо. Давайте деньги.

Джей протянут ему банкноту.

— Минутку.

Менеджер включил компьютер, посмотрел на дисплей, поработал мышью, щелкнул, изучил результат и снова щелкнул. Джей посмотрел на телефон. Как он и ожидал, его номер был написан на корпусе.

— Хорошо, — повторил менеджер. — Я заблокировал на телефоне междугородные звонки. Чтобы его разблокировать, нужно ввести мой пароль.

— Я и не знал, что вы сможете такое сделать.

— Конечно. Хотите отказаться от сделки?

Джей покачал головой.

— Прекрасно. Кабинет ваш на полчаса. Если понадобится, то и больше, но не позднее, чем до половины четвертого. Договорились?

— Договорились.

У двери менеджер задержался:

— В магазине есть телефон-автомат. Вы об этом знаете?

— Знаю, — кивнул Джей. — Но он не принимает входящие звонки.

— Если такое позволить, то в кабинке станут торчать продавцы наркотиков и никому не дадут пользоваться автоматом. Вы продаете наркотики?

Джей покачал головой.

— Я тоже так не думаю. — Менеджер закрыл за собой дверь.

Один, ноль, два, восемь. Семь, семь, семь, три. Ноль, три, два, ноль. Снова три звонка, снова изображение рыжеволосой женщины.

— Здравствуйте. Меня здесь сейчас нет, но если вы оставите сообщение после сигнала, я с вами свяжусь, как только смогу.

Прозвучал сигнал.

— Это опять Скитер, — представился Джей. — У меня есть деньги, и Кинкейд сказал, что мы с вами можем провернуть одно дельце. — Он прочитал вслух номер телефона менеджера. — Если вы сможете дать мне то, что я хочу, то для вас сделка окажется очень выгодной. — И он добавил, надеясь, что женщина не последует этому совету: — Спросите Кинкейда, — после чего отключился.

Упомянутые Смитом сорок пять минут давно истекли. Изображение Джея появилось и в «Студии», и в миллионах домов и квартир.

Возможно, его уже ищут — на автостанции, в «Студии», в любых вероятных местах. В том числе и у этой женщины, Маккейн.

Телефон зазвонил. Он нажал кнопку приема.

— Скитер.

— Это Джейн. — Просторная блузка осталась, но темную юбку сменили джинсы, а волосы женщина скрепила на затылке заколкой. — Это Кинкейд послал вас ко мне?

— Все верно. Он сказал, что у нас может получиться сделка, и дал мне ваш номер.

— Кинкейд, наверное, уже стал большим парнем?

— Да уж покрупнее меня, — честно ответил Джей.

— А сколько ему сейчас лет?

— Девятнадцать.

— Он дал вам мой адрес? Или только номер?

— Он дал адрес, — осторожно ответил Джей. — Но я не знаю, правильный он или нет. Вы недавно переехали?

— А какой адрес у вас?

Джей помедлил:

— Ничего, если я прочитаю его вслух?

— Почему бы и нет?

Открылась дверь, в кабинет заглянул менеджер. Джей махнул рукой, чтобы тот ушел.

— Какой адрес он вам дал?

Бумажка с адресом лежала на столе. Джей поднял ее так, чтобы женщина смогла его видеть.

— Слишком мелкий шрифт. Вам придется прочесть адрес вслух.

— И это вас не волнует?

— С какой стати?

Джей вздохнул:

— Не знаю. Когда я учился в колледже, то любил играть в шахматы. А сейчас у меня такое ощущение, словно я опять играю в шахматы, да только забыл правила. — Он повернул листок к себе. — Гринтри Гарденс, дом 18, квартира 8?

— Правильно. Когда вы там будете?

В черном плаще над карманами имелись прорези, что позволило Джею добраться до кармана камуфляжной охотничьей куртки под плащом. Он достал сотню и показал ее Джейн:

— Это вы можете прочесть?

— Конечно.

— Вы это получите, если подберете меня. Вы уже видели и меня и как я одет. Я буду в маленьком парке на углу Шестой и Четырнадцатой.

— Нет.

— Я хочу кое-что купить. А это я вам заплачу лишь за одну поездку.

Он отключил связь и вышел из магазина, помахав менеджеру.

Ниже по улице отыскался отель. Джей вошел и встал у стойки — огромной конструкции из бронзы и мрамора. Через пять минут темнокожая женщина в прозрачной пластиковой блузке спросила его:

— Желаете поселиться?

— Хотелось бы. — Он положил на стойку две сотни.

— Мы не можем взять наличные. — Она смотрела на деньги так, словно это были змеи. — У вас есть кредитная карточка?

Джей покачал головой.

— Да и багажа у вас нет.

Джей не стал это отрицать.

— Мы не сможем вас поселить.

Джей указал на банкноты:

— Я заплачу вперед.

Женщина понизила голос:

— Нам не разрешают принимать таких, как вы, даже если у вас две «точки».

В универмаге, в квартале от отеля, он перехватил продавца.

— Мне нужна легкая сумка… примерно вот такая.

Продавец разинул рот:

— Три фута, сэр?

— Даже длиннее. — Джей еще немного развел руки.

Продавец покачал головой.

— Три с половиной, не менее. Сорок два дюйма, — настаивал Джей.

— С мягкими боками? — Продавец явно надеялся, что Джей скажет «нет».

— Конечно, — улыбнулся Джей.

— Подождите здесь. — Продавец побарабанил пальцами по крышке чемодана. — Я ненадолго отойду.

Джей стянул с головы широкополую шляпу и вытер лоб. Шляпа хорошо защищала от уличного холода, а в универмаге было тепло.

Насколько он мог судить, снующие вокруг покупатели не обращали на него внимания. Разумеется, никто этого делать и не станет. Если за ним наблюдают, то с определенного расстояния или при помощи какого-нибудь электронного устройства. Оглядевшись в поисках такового, он обнаружил три камеры — не на виду, но и не очень-то замаскированные. Городские копы, служба безопасности магазина и кто-то еще. Минуту-другую Джей пытался догадаться, кем мог оказаться третий наблюдатель, но ничего толкового в голову не приходило.

Отдел сумок и чемоданов располагался рядом с отделом мужской одежды, и Джей зашел туда.

— Что вы желаете? — Продавец здесь был молодой, тощий и сердитый.

«При таком сложении тебе следует быть поосторожнее», — подумал Джей, но оставил замечание при себе, а вслух сказал:

— Этот плащ мне пришлось купить в спешке. Вот я и подумал, что смогу подыскать здесь что-нибудь получше.

— Черный?

— Нет, другого цвета. Какие у вас есть?

— Синие и зеленые.

— Зеленый, — решил Джей. — Если оттенок не очень светлый.

Продавец подошел к вешалкам и снял плащ.

— Ярко-зеленый. Годится?

— Годится.

— Но если его вывернуть наизнанку, он станет темно-синим. Видите?

Джей взял у продавца плащ и осмотрел его.

— Тут разрезы над карманами. Мне это нравится.

— Карманы одни и те же для обоих цветов. — Продавец произнес это так, словно надеялся, что его слова отпугнут покупателя.

— Беру.

Продавец взглянул на бирку:

— Размер «большой», рост «высокий». Подходит?

— Годится, — повторил Джей.

— Пакет нужен?

Джей кивнул. Прочный пластиковый пакет может пригодиться.

Сердитый парень доставал пакет, когда вернулся продавец из отдела чемоданов.

— Это называется сумка на колесиках, — пояснил продавец, когда подошел Джей. — Ручка здесь. Сумку можно нести, а можно выдвинуть вот эту рукоятку и катить сумку за собой — видите колесики внизу? Сорок четыре дюйма, самая большая из всех, что у нас есть. У вас есть карточка нашего магазина?

— Наличные.

— Хотите карточку? Если возьмете ее, то скидка будет десять процентов.

Джей покачал головой.

— Дело ваше. Слышали о парне с кучей денег?

Джей снова покачал головой:

— Каком парне?

— Его показывали в новостях. Ему дали пачку наличных, чтобы его кто-нибудь ограбил. Да только вряд ли у них что-то получится, ведь они видят все, что видит он. И все сразу узна́ют, кто грабитель.

— Они видят то, что видит он?

— Конечно. Через его экран. Как только парень на кого-то посмотрит, они тоже видят этого человека.

— Да как они могут шпионить за людьми?

— Им на это наплевать, — заметил продавец.

Нелюбезный парень из отдела мужской одежды уже куда-то подевался. Новый плащ Джея лежал на прилавке в пластиковом пакете. Джей расстегнул молнию на новой сумке и сунул в нее плащ.

На улице начало темнеть. Попрошайки, вооруженные рукоятками для метел и обрезками водопроводных труб, сновали в толпе выходящих из магазина покупателей, осыпая угрозами тех, кто выглядел беспомощно.

По сравнению с толпой у магазина, маленький парк казался оазисом спокойствия. Джей уселся на скамейку, поставив сумку между ног, и принялся ждать. Мимо ползли машины, по большей части невидимые за торопливым потоком пешеходов, выдыхающих облачка пара в морозный воздух. Кое-кто из водителей очень напоминал сердитого продавца из отдела мужской одежды, но в основном лица отражали равнодушие людей, обреченных вести кубические фургончики и неуклюжие махины автобусов со скоростью четыре мили в час, а то и меньше.

— Вам не холодно? — На дальний конец скамейки присел шмыгающий носом старик.

Джей покачал головой.

— А мне холодно. Я чертовски замерз.

Джей промолчал.

— Вон там, — старик ткнул куда-то пальцем, — есть приют, чтобы мы не бродили по улицам. Да только там все крадут, стоит заснуть. Подчистую. И есть не дают. Если бы вы подкинули мне деньжат, я купил бы себе еды и пошел туда спать, но уже не голодный.

— Могли бы прихватить и бутылочку вина, согреться, — заметил Джей.

Старик секунду помолчал, причмокнув почти беззубыми деснами:

— Тут вы опять правы, винца бы я выпил.

— Конечно.

— Я когда-то получал социальное пособие, да только оно больше не приходит. Какая-то с ним проблема.

— И новый свитер вам не помешал бы, — посоветовал Джей. — Зима только начинается.

— Коли денег хватило бы, то и свитер бы купил, — согласился старик. — И смог бы спать в ящиках, а не в приюте.

— В гостинице-автомате?

— В ней самой.

— Я вчера в такой ночевал. — Джей задумался. — Мне там не понравилось, но это, наверное, гораздо лучше приюта.

— Точно!

— Вы сказали, что замерзли. Хотите мой плащ?

Старик помедлил с ответом.

— А вы ответили, что вам не холодно. Но вы же замерзнете, коли отдадите плащ.

Джей встал и принялся проталкивать пуговицы сквозь пластиковые петли.

На Сороковой улице кто-то нажал на клаксон. Раздался приглушенный вой, который мог бы издавать умирающий кит.

— Так вы его отдаете?

— Да. — Джей протянул плащ старику. — Надевайте.

Старик сунул руку в объемистый рукав.

— Сдается мне, вон та леди вас зовет, — заметил он.

— Все равно она застряла в пробке. — Джей подождал, пока старик просунул руку во второй рукав, потом выудил из кармана куртки сотню. — Если я дам вам денег, вы не расскажете обо мне тем ребятам с палками?

— Черта с два! Они же у меня все отнимут.

— И то верно.

Джей отдал старику сотню, промчался через парк, отпихивая людей большой сумкой, и выбежал на мостовую, где в пробке замерли машины.

Из темно-зеленого фургончика ему махала рыжеволосая женщина. Джей распахнул правую переднюю дверцу, забросил в машину сумку, залез следом и уселся. В машине пахло пыльной обивкой и духами.

— Не смотрите на меня, — велела женщина. — Смотрите прямо перед собой.

Джей повиновался.

— Все время, пока вы рядом, вы не должны поворачиваться ко мне. Понятно? Что бы я ни сказала, что бы ни сделала — не смотрите на меня.

Джей кивнул.

— Это первое. Они уже видели меня по телефону, но чем меньше они будут меня видеть, тем лучше.

— Спасибо, что приехали за мной.

— Я не собиралась, — сердито заметила она.

Джей покачал головой, не глядя на спутницу:

— А я надеялся. После того разговора я решил, что на вашем месте ответил бы именно так, отказом, чтобы они не ждали нас здесь, если подслушивали.

— А они подслушивали. Они и сейчас слушают. Они слышат все, что слышите вы, и видят все, что видите вы.

Джей кивнул — в основном для себя.

— Мне следовало бы догадаться, что это кончится примерно так.

— Наш разговор пустили в эфир. Возле моей берлоги в Гринтри уже толпа. Я рванула к дому, думала встретиться с вами, а там уже человек пятьсот, и с каждой минутой толпа нарастает.

— Мне очень жаль, — искренне произнес Джей.

— Придется подыскать новую берлогу, вот и все. — Женщина замолчала; Джей каким-то шестым чувством ощутил, как она стиснула зубы. — Словом, я приехала за вами. Наверное, не стоило, но я приехала. Вы заметили номер моей машины?

Джей пошарил в памяти.

— Нет.

— Это хорошо. Не смотрите на него, когда будете выходить, ладно?

— Ладно.

— Думаете, Джейн Маккейн — мое настоящее имя?

— А разве нет? — Такое ему в голову не приходило.

— Конечно, нет. Даже машина эта не моя, я взяла ее у приятеля, и ему к тому же пришлось украсть новые номера. Поэтому им известен лишь цвет машины — зеленый. А таких машин очень много.

— У меня слегка барахлит цветное зрение, — признался Джей.

— Уже поняла. У многих мужчин с этим проблема. — Женщина с отчаянием просигналила застывшему впереди микроавтобусу. — Короче, я все же приехала и забрала вас. Так что за вами должок.

Джей вытащил из кармана сотню и протянул ей.

— Это не за товар, а только за поездку. Говорите, куда вам надо, а я вас туда отвезу и высажу, хорошо? За это вы мне сейчас и платите.

— Если я сообщу вам, то они мгновенно меня услышат?

— Скорее всего.

— Допустим, я напишу адрес, не глядя на бумагу. Потом передам бумагу вам, не глядя на вас, и вы его прочитаете.

Женщина задумалась.

— Должно сработать. Если у вас найдется бумага, то ручка у меня в сумочке.

— Найдется. — Джей помолчал. — Вы сказали «товар». А мне нужно оружие.

— Конечно. Это и есть товар.

— Жаргон?

— Нет, просто так все говорят. А если вещей больше одной, то говорят «тонны». Например, у меня сейчас припрятано пятнадцать тонн. Могу доставить их немедленно. Что именно вам нужно?

Джей почесал подбородок, пытаясь свести сотни мечтаний к единственному экземпляру — достаточно маленькому, чтобы поместиться в его сумке на колесиках.

— Пока вы думаете, давайте я объясню структуру цен, — предложила женщина, заговорив как настоящий профессионал. — Дороже всего автоматы и пистолеты-пулеметы. У большинства калибр девять миллиметров, но имеется и кое-что другое. Сейчас, например, у меня есть очень неплохой и компактный пистолет-пулемет калибра 7,65.

Она сделала паузу, проверяя его заинтересованность.

— По нашим стандартам это тридцать второй калибр, а в другой системе это 7,65 миллиметра.

— Я понял. — Он покачал головой.

— Ладно, далее идут многозарядные автоматические пистолеты. Только это не настоящие автоматы, стреляющие очередями, а полуавтоматическое оружие. У меня есть хорошая штучка — девять миллиметров, магазин на семнадцать патронов. Любой из этой категории стоит две с половиной тысячи.

Джей промолчал.

— После одиннадцати мы проводим черту. Если в магазине одиннадцать или менее патронов, то это уже малозарядные. А двенадцать и выше — многозарядные.

— Вы сейчас говорите о ручном оружии.

— Да, конечно. Малозарядные стоят две тысячи. Или тысячу восемьсот, если магазин всего на восемь патронов. Есть много разных моделей сорок пятого калибра, и все они на восемь патронов. Так что тысяча восемьсот, учитывая хорошее состояние. Идем далее. Хотите хорошую вещь — берите револьвер. У меня есть несколько восьмизарядных, но большинство шестизарядные, и в девяти случаях из десяти этого вполне достаточно. Можете купить два — и выстрелить подряд двенадцать раз. Это действительно хорошая сделка, только у многих не хватает мозгов, чтобы это понять.

— Мне нужна винтовка. Винтовки у вас есть?

— Федералы пустили их на переплавку… ну, почти все, — ответила она с некоторым сомнением.

— Знаю. Но я добываю себе пропитание в основном охотой. — Джей кашлянул. — Я, вообще-то, не местный. Из Пенсильвании.

— Значит, вы никого не хотите застрелить?

— Только оленей. Оленей и медведей. Иногда охочусь на кроликов и другую мелочь. И птиц. Для этого лучше подходит ружье, но я не могу таскать с собой сразу и ружье, и винтовку. А будь у меня винтовка, я мог бы иногда подстрелить сидящую птицу. — Решив, что спутница не поняла, Джей пояснил: — Уток на воде. И тому подобное.

— Винтовки у меня нет. Да и ружья тоже, а патроны к ним сейчас достать действительно трудно.

Джей печально кивнул:

— Я это подозревал.

— Слушайте, мы сейчас только зря тратим время, застряв в этой пробке. Не возражаете, если я немного поработаю на своем компе? Может, и подыщу что-нибудь для вас.

— Валяйте.

— Тогда повернитесь лицом к дверце. Давите на ремни медленно, и они поддадутся.

Джей последовал совету, и компьютер машины немедленно заявил:

— Закон обязывает меня предупредить, что ваши шансы на выживание при столкновении на высокой скорости уменьшились до шестидесяти двух процентов.

— Да мы вообще стоим на месте, идиот, — огрызнулась женщина.

— Однако машина, которая в меня ударит, может двигаться с высокой скоростью, — твердо возразил компьютер.

Джей ухитрился развернуться на сто восемьдесят градусов и теперь смотрел на заваленное разным барахлом заднее сиденье машины.

— Ищите красный корпус, — подсказала женщина.

Он взял единственный замеченный красный предмет и поднял его, не оборачиваясь:

— Это он?

— Конечно.

Вновь глядя в сторону, Джей уселся нормально.

— Открыть его?

— Вы не сможете. Там замок, настроенный на отпечаток моего пальца. — Женщина взяла у него компьютер. Джей краем глаза заметил, что она прислонила компьютер к рулю, а сетевой провод воткнула куда-то в приборную панель. — Последите пока за машинами, хорошо? Если та, что перед нами, тронется, скажите.

— Ладно. Так куда мы едем?

— Никуда, — буркнула она, уже мысленно переключившись на другое дело. Джей услышал, как ее пальцы быстро и уверенно застучали по клавиатуре. — Мы никуда не едем, Скитер.

Пальцы заработали снова, и она негромко выругалась.

— Это имя они уже знают, верно? Вы произнесли его, когда звонили. — Она на секунду задумалась. — Да, наверняка знают. А меня вы можете называть Мак.

— Хорошо. Так не нашли мне винтовку, Мак?

— Пока нет. Но могу попробовать еще в одном месте. — Ее пальцы опять принялись за дело.

— Машина впереди двинулась с места.

— Наконец-то.

— Можно спросить?

— Конечно. Задавайте хоть тысячу вопросов, да только я могу и не ответить.

— Кто такие «они»?

Женщина явно не поняла вопроса.

— Вы сказали, что они, вероятно, знают мое имя. Вы говорили о людях с головидения?

— Из «Глобнет».

— Да, «Глобнет». Вы их имели в виду, Мак?

— Нет. Федералов. Большого Папочку.

— Они хотят взять налоги с моих денег? Но я ведь не отказывался платить. Меня даже не попросили заплатить налоги.

Машины замерли снова. Джей услышал шуршание твердого пластика — женщина поставила компьютер на руль.

— Они знают, что вы не заплатите. Слушайте, хотите карабин? У него есть карабин.

Джей понял, что его надежды рушатся.

— Это совсем не то, что винтовка. Неужели ни у кого нет винтовки?

— Сейчас нет. Может, позднее. Но не ручаюсь.

Не желая отказываться от новой винтовки, которая была ему очень нужна, Джей сменил тему:

— Почему правительство думает, что я не стану платить налоги?

— Сколько вам дали? Те люди с головидения?

— Это мое дело.

— Ладно. Сумма не имеет значения. Она осталась прежней?

— Нет. Я дал вам сотню.

— Значит, не заплатите. Вы не сможете заплатить налог полностью. Она коснулась его руки.

— Они хотят все ваши деньги. Вот увидите. И не только то, что у вас есть сейчас, но и почти все, что у вас когда-либо было… При таком движении… как, по-вашему, сколько вертолетов мы могли бы услышать?

Он покачал головой.

— Примерно один в час, может, два, — сказала она. — Максимум три. А в последнее время они летают через каждые три-четыре минуты. Я только что засекла по часам последние два. Интервал около трех минут.

Джей краем глаза заметил, как она вытянула руку и постучала по приборной панели:

— Эй, ты, проснись! Хочу, чтобы ты открыл крышу.

Крыша плавно скользнула назад, и в машине сразу стало холодно.

— Понаблюдайте пока за ними, — велела женщина Джею, — заодно не будете смотреть на меня.

Джей принялся послушно вертеть головой, вглядываясь в унылое зимнее небо там, где его не заслоняли высоченные здания.

— А разве открытая крыша не привлечет их внимание?

— Вряд ли. В этой пробке застряло множество людей, и тысячи две из них как раз гадают: что это они вдруг разлетались?

— Черные вертолеты. — Джей говорил наполовину сам с собой. — Там, где я живу, люди шутят насчет черных вертолетов. Как-то раз я пришел в город, и один парень сказал, что черный вертолет меня сцапает, и засмеялся. Сейчас почему-то вспомнилось.

— Угу.

— Там они для нас нечто вроде летающих тарелок — разная чепуха, которая людям мерещится. Но здесь, в городе, они реальные. Я только что видел один из них.

— Само собой, — отозвалась женщина. — Нам говорят, что они ищут наркотики. Летают над полями и проверяют, не выращивает ли фермер марихуану посреди кукурузного поля. И они не черные. Те, кто видел их вблизи, говорят, что на самом деле они темно-коричневые. Но сейчас они точно кажутся черными.

— И у них наверняка есть бинокли… нет, что-нибудь получше. А вдруг они заметят меня и опознают?

— Возможно.

— В том случае, если правительство и в самом деле за мной охотится… Люди с головидения предупреждали меня насчет федералов, но говорили, что охотиться за мной будут бандиты. — Джей помолчал, вспоминая разговор со Смитом.

— Ладно, закрывай, — приказала женщина компьютеру, и крыша скользнула на место столь же плавно, как и открылась. — Насчет биноклей вы правы. И у них наверняка есть нечто получше — то, чего они не позволяют иметь нам. Похоже, за вами и впрямь охотятся федералы. Через десять минут после передачи они пустили по вашему следу десяток своих людей, а сейчас их может оказаться уже сотни две. Не пропустить бы вечерний выпуск новостей.

— Если сможем, — кивнул Джей.

— Сможем. Главный вопрос в том, насколько хорошо им известна ваша внешность. Вы когда в последний раз смотрелись в зеркало?

— С тех пор, как получил «обновление»? — Уже уверенный, что знает ответ, Джей поерзал на сиденье. — Надо подумать. Да, был один раз. В туалете, в здании «Глобнет». Но я смотрел не на свое лицо, а на новые звезды у себя на экране.

— Но лицо вы все равно видели, — задумчиво произнесла женщина. — Хотела бы я знать, станут ли они это передавать? Ту запись из туалета? Может, и не станут.

— Новости надо смотреть обязательно. Знаю, это звучит глупо, но я никак не могу все происходящее представить наяву. — И он чуть виновато добавил: — Я редко смотрю головид.

— Да и мне не помешает: не люблю доверяться словам. Передачу посмотрим непременно, я это устрою.

— Спасибо.

— Так как насчет карабина? Он вам нужен?

— Даже не знаю… Пожалуй, я его все-таки возьму, раз нет винтовки.

— Их труднее прятать, поэтому федералы и вычистили все запасы, да и спрос на них небольшой. Попробую поискать для вас винтовку — потом.

— Потом меня здесь не будет… Какого он калибра?

— Сорокового.[10] Тот человек сказал, что к нему подходят патроны от пистолета сорокового калибра, и даже обоймы у них одинаковые. — Она поработала с клавиатурой. — И еще он складной.

— Приклад складной?

— Он не уточнял. Только то, что при стрельбе его длина тридцать дюймов, а в сложенном виде — шестнадцать. Чему вы улыбаетесь?

Джей похлопал по сумке:

— А я-то боялся, что она окажется коротковата для винтовки.

Женщина усмехнулась.

— Зато карабин вы сможете носить под плащом. Сложите его, проденьте в веревочную петлю и носите на плече. Будет не так удобно, как с пистолетом, зато всегда под рукой.

— Если он останется сложенным, то я лучше подвешу его за приклад. — Джей помолчал, размышляя. — Но сперва мне надо на него посмотреть. Вряд ли у него большая дальность эффективного огня.

Мак постучала по клавиатуре.

— Он говорит, что сто пятьдесят метров.

— Гмм…

— Наверное, длинный ствол. Дюймов двенадцать или четырнадцать. А даже из пистолетного ствола пуля сорокового калибра вылетает с очень хорошей скоростью.

— Он, пожалуй, преувеличивает, — медленно проговорил Джей. — Пусть так, но я почти всегда стреляю менее, чем с сотни метров. А если и дальше, чем с сотни, то ненамного.

— Будете брать?

Он кивнул.

— Я пользовался луком. Сам его сделал, и стрелы тоже. Я вам не рассказывал?

— Нет. Я думала, может, у вас есть ружье. Вы много охотитесь?

Он снова кивнул. Когда прошло еще десять минут, и машина медленно покатила по улице, он спросил:

— Куда мы едем?

— На мой склад. Знаете тот адрес? На Гринтри?

— Вы же сказали, что там куча народу.

— Мы едем не туда. Я лишь хотела сказать, что не живу там. Это место, где я иногда продаю товар, вот и все. А едем мы примерно в такое же место, только ближе к окраине города.

Крыша машины плавно скользнула назад, и на заднее сиденье спрыгнула женщина в оранжевом комбинезоне. Джей ослабил ремни безопасности, чтобы обернуться и взглянуть на нее, и компьютер машины тут же объявил:

— Закон обязывает меня предупредить, что ваши шансы на выживание при столкновении на высокой скорости уменьшились до семидесяти процентов.

— Закрой крышу! — рявкнула Мак.

Женщина в оранжевом расчистила себе место на заднем сиденье. Она сняла шлем, тряхнула длинными темными волосами и улыбнулась Джею:

— Я уверена, что вы знаете, кто я такая.

— Понятия не имею, — пробормотал Джей, пытаясь улыбаться в ответ.

— В смысле, кого я представляю. Меня зовут Хайфа. Хайфа Вашингтон. — Она провела пальцем по передней застежке комбинезона и достала из внутреннего кармана переливающуюся карточку. — Взгляните на это, пожалуйста. И внимательно прочтите.

— Карточку, разумеется, можете оставить.

— Не откажусь, — сказал Джей. — Никогда не видел такой красивой карточки.

Она снова улыбнулась.

— У вас имеется большая сумма, принадлежащая Федеральному правительству. Сто тысяч, если не больше.

— А он считает, что деньги принадлежат ему, — заметила Мак.

— Да, считаю, — подтвердил Джей. — Мне их заплатили в «Глобнет».

— Им эти деньги тоже не принадлежат, — уточнила Хайфа Вашингтон.

— Насколько я понимаю, — начал Джей, — они дали рекламу и включили ее во многие выпуски новостей. Я был в доме друга и видел такую рекламу. У меня сломалось ружье, и еще мне был нужен новый топор, и… — Выражение лица брюнетки заставило его на секунду замолчать. — И еще кое-что. Но вас это не интересует, верно?

— Верно.

— Тогда я написал письмо, а друг передал его по электронной почте, приложив фотографии — мою и моей хижины. Мне ответили, что если я приеду в город и поговорю с ними, то они могут дать мне денег.

— Сто тысяч.

— Да, сто тысяч. Я наскреб мелочи на автобусный билет и приехал. А они поговорили со мной и дали деньги.

— Нет, не дали. — Женщина в комбинезоне выглядела искренней и немного встревоженной. Заговорив, она наклонилась к Джею. — Понимаете, они не могли этого сделать. Деньги им не принадлежат. Все деньги принадлежат Федеральному правительству, Джей. Люди — особенно те, кто владеет каким-нибудь мелким бизнесом — говорят, что делают деньги. Очень часто они используют именно эти слова. Но если вы немного подумаете, то сами поймете, что они не правы. Все деньги изготовлены Федеральным правительством и поэтому принадлежат Федеральному правительству, которое позволяет гражданам — таким, как мы с вами — иметь иногда некоторое их количество, чтобы истратить их на себя. Но правительство сохраняет право собственности на все деньги и по самой природе вещей не может это право утратить. У меня сейчас при себе почти вся моя зарплата за прошлый месяц.

Она достала из внутреннего кармана комбинезона пластиковое портмоне.

— Так, по-вашему, деньги, которые мне заплатили, на самом деле не мои?

— Правильно. Потому что в действительности деньги не принадлежат никому, кроме правительства, которое их выпустило. — Брюнетка раскрыла портмоне, вынула из него банкноты и раскрыла их веером. — Вот мои деньги, видите? Одиннадцать пятисотенных, три сотенных, и несколько банкнот по двадцать, десять, пять и одному доллару. Это то, что правительство позволило мне иметь, потому что мои налоги уже вычтены из зарплаты.

— Кроме налога на продажу, — заметила Мак.

— Правильно, хотя налог на продажу реально платит продавец. Считается, что его платит покупатель, но нам сейчас нет нужды в этом разбираться. Главное в том, что у меня есть эти деньги, хотя они и не мои, и я показываю их вам. Это то, что есть у меня, Джей. А теперь согласны ли вы в качестве жеста доброй воли показать мне то, что есть у вас?

— Нет, — отрезал Джей.

— Мне жаль это слышать, очень жаль.

Женщина в комбинезоне выдержала паузу, словно ожидая, что высказанное ею сожаление повлияет на его ответ. Однако Джей промолчал, как и она.

— Есть легкий и безболезненный способ решить эту проблему, — продолжила Хайфа. — Можете предъявить мне свои деньги прямо сейчас. Я их пересчитаю и выдам квитанцию от имени Федерального правительства. Когда правительство решит, какую часть этих денег следует вам вернуть, оно их вам вышлет. Я уверена, что на новый топор вам хватит. Но не на винтовку. Опасность, которую представляет винтовка для вас и вашей семьи, намного перевешивает любую возможную для вас пользу… В тюрьме вам сидеть не придется. Думаю, это я могу вам обещать. Вероятно, обойдется даже без суда. Итак, не будете ли вы столь любезны передать мне деньги — правительственные деньги — для подсчета?

Джей покачал головой.

— Вы хотите подумать. Понимаю. — Хайфа постучала по плечу женщину за рулем. — Где мы сейчас? На 95-й? Можете меня здесь высадить. Остановитесь где угодно.

Машина остановилась (заставив водителей ехавших следом машин нажать на клаксоны), женщина в оранжевом комбинезоне отодвинула скользящую дверь и вышла.

— У вас есть моя карточка, Джей. Звоните в любое время.

Он кивнул и закрыл дверь. Машина поползла дальше, Мак нараспев произнесла:

— Спасибо, что пришли сегодня на наше шоу.

Джей кивнул, хотя и не был уверен, что она на него смотрит:

— Это все было затеяно ради головидения, верно? Она такая красивая.

— Красивее меня? — В вопросе таился полушутливый вызов.

— Не знаю. Вы ведь запретили на вас смотреть.

— Что ж, она хороша. Настоящая красотка. Именно это правительству и нужно: все должны думать, что так и выглядят федералы. Прекрасные женщины и симпатичные мужчины. Уж в очередной выпуск новостей она точно попадет. Не удивлюсь, если нашу встречу покажут полностью. Вы все еще хотите это увидеть?

— Да. Несомненно.

— Ладно, увидим. У меня есть одно местечко в двух кварталах отсюда.

— А как насчет моего карабина? Я хотел бы купить его сегодня вечером.

— Тому парню нужно привезти его из тайника. И патроны тоже. Я заказала полсотни.

— Мало. — Джей поразмыслил. — Пусть будет пятьсот, если у него столько наберется.

— Хорошо, я ему передам. — Машина свернула в переулок, и компьютер вернулся на руль. Закрыв его через пару минут, женщина произнесла: — Десять лет назад я бы ее за пояс заткнула. Мужчины были от меня без ума. Можете не верить, но это правда.

Джей сказал, что верит.

— Но у меня двое детей. После родов я поправилась, да так и не сбросила лишний вес — на себя времени не хватало. Вы не смотрели на меня?

— Нет.

— Это хорошо, но теперь не смотрите и по сторонам, ладно? Хочу, чтобы вы зажмурились и некоторое время не открывали глаза. Просто откиньтесь на спинку и расслабьтесь.

Он кивнул, закрыл глаза и последовал ее совету, обнаружив при этом, что очень устал.

Она постучала по приборной панели и негромко произнесла:

— Эй, ты. Открой крышу.

Холодный воздух облил Джея, как вода, и он задрожал. Машина закачалась, переднее сиденье, на котором они расположились, просело. Немного подумав, Джей пришел к выводу, что его спутница стоит, по плечи высунувшись из машины.

Через некоторое время крыша снова закрылась. Женщина вышла из автомобиля, перебралась на заднее сиденье и принялась рыться в куче сваленных там вещей.

— Порядок, — сказала она. — Только глаза не открывайте.

Он ответил, что не станет.

— Знаете, я подумала, что она могла поставить нам жучка. А тот бы сообщал федералам наш маршрут. Он мог оказаться только на крыше или на заднем сиденье, но я ничего не нашла. Наверное, они решили, что, помимо вас, им никакого жучка не нужно. Сейчас мы поедем еще в одно место, и я хочу, чтобы всю поездку вы не открывали глаз. Будем срезать углы, давать задний ход и все такое — в любом случае не смотрите.

Джею показалось, что ехали они целый час. И хотя Мак отчаянно крутила руль то вправо, то влево, у Джея создалось впечатление, что преодолели они всего несколько миль.

— Все в порядке. — Женщина постучала по приборной панели. — Выключи свет. — Двигатель смолк, из замка зажигания с негромким шорохом вышел ключ и звякнул о другие ключи, когда она бросила его в сумочку. — Теперь можете оглядеться. Только на меня не смотрите.

Джей открыл глаза.

— Здесь темно.

— Да. В это время года рано темнеет. Сейчас около восьми вечера. У вас есть часы?

— Нет.

— У меня тоже. Когда я за рулем, то слежу за часами на панели. А когда дома, то время узнаю по головизору. Пошли.

Привратника в подъезде не было, но вестибюль, в который Мак провела Джея, оказался довольно чистым.

— Вы не живете здесь постоянно, — догадался он.

— Конечно, нет. Но иногда ночую. И сегодняшнюю ночь собираюсь провести здесь. С вами.

Интересно, что в ее понимании означает «с вами»?

— Но и в Гринтри Гарденс вы тоже не живете постоянно, — сказал он вслух. — Вы сами это сказали.

— Не живу.

— Снимать столько квартир, наверное, чертовски дорого.

Двери лифта затряслись, застонали и наконец со скрипом открылись. Они вошли в кабину.

— Да, я за них плачу, но гораздо меньше, чем вы думаете. Это старые дома, построенные еще в двадцатом веке, и арендная плата здесь невысокая.

— Я этого не знал.

— Хитрость тут в том, что надо подмазать агента. Вы не поняли слово «подмазать»?

— Нет.

— Это деньги, которые агент кладет себе в карман и не платит с них налоги. Все, что идет в обход налогов, стоит раза в три-четыре дороже обычного.

Лифт остановился, они вышли.

— Поэтому я плачу агенту — иначе нельзя — и арендную плату за первый месяц. Потом покупаю подержанную мебель и вселяюсь. Зато дальше не плачу ничего — столько, сколько удается изворачиваться.

В ее руке звякнули ключи.

— Иногда это шесть месяцев. Иногда целый год. Когда появляется предчувствие, что меня вот-вот вызовут в суд, я оплачиваю еще месяц. Или две недели.

Она открыла обшарпанную дверь.

— Счета за коммунальные услуги приходят мизерные, я редко здесь бываю… Подавать на меня в суд бесполезно — ведь какие-то деньги я вношу. Поэтому по судам меня не таскают. Не хотите включить эту штуковину? Уже почти одиннадцать, скоро выпуск новостей.

Джей потыкал кнопки головизора, пока не отыскал нужную.

— Старая модель, — извинилась она.

Затхлый воздух комнатушки наполовину заполнился объемной картинкой залитого солнцем пляжа. Молодые женщины с восхитительными фигурами перебрасывались разноцветным мячом, потом кинули его в океан и поплыли следом.

— А вы ожидали, что у него будет голосовое управление? Я купила этого динозавра в магазинчике «Армии спасения». Там его починили и выставили на продажу.

Джей кивнул. Брюнетка с сияющими глазами поймала мяч и бросила его блондинке. Мяч взмыл вверх, оставляя за собой разноцветный след на фоне чистого голубого неба.

— Это реклама, — пояснила женщина. — Видите, их макияж не размывается, а прическа остается аккуратной даже в воде?

Он снова кивнул.

Мак села на старую скрипучую кушетку.

— Вам нужен звук? Это следующая ручка, над выключателем, да только они будут болтать о лаке для волос и прочей ерунде.

Он покачал головой.

— Меня это тоже устраивает. Включим звук, когда начнутся новости.

Джей так и сделал. К тому времени, когда он уселся на кушетку рядом с хозяйкой, на них из-за полированного стола уже смотрели красивый темнокожий мужчина и прелестная китаянка. Дикторы дружески улыбались.

— Спасибо, что пригласили нас в свою гостиную, — сказал диктор.

— Сегодня у нас много новостей, — продолжила китаянка. — Может, перейдем сразу к ним? Что скажешь, Фил?

Фил кивнул, сразу став серьезным.

— Конечно, Ли-Энн. В институте имени Джона Хопкинса разработано новое искусственное сердце. Оно такое маленькое, что его можно имплантировать еще до того, как ваше сердце износится.

— На рождественскую елку, установленную мэром, залез кот, — сказала Ли-Энн. — Мне понравился этот репортаж. Когда пожарные забирались на елку по своим лесенкам, они были очень похожи на елочные украшения.

Фил улыбнулся:

— Тут ты права. И еще нас ждет рецензия на новый фильм Эдварда Спейка. Картина «Тринидадское коммюнике» стала сенсацией в Каннах.

— Тетушка Бетси покажет нам, как сделать праздничный клюквенный пирог.

— Почти прямой репортаж с большого парада в Орландо.

— И краткий взгляд на Человека-Сто-Тысяч. Его навестил кое-кто из налоговой службы.

— Это про вас, — сказала рыжеволосая. — Но до этих новостей они доберутся еще не скоро. Не желаете перекусить?

— Да. — Он только сейчас понял, насколько проголодался.

— Если не считать пива, то в своих берлогах я почти ничего не держу. Обычно заказываю что-нибудь. Пицца сойдет?

Он не ел пиццу со времен колледжа и согласился.

— Вам придется выйти из комнаты, потому что я назову адрес. Может, подождете на кухне?

В центре комнаты появилась пластиковая модель большой артерии, обвивающей очень маленькое искусственное сердце. Джей кивнул и вышел на кухню.

— Принесите мне пива, хорошо? — донеслось из комнаты.

Холодильник здесь был белый, как у его матери. Теперь-то ни у кого нет белых холодильников, хотя он и не знал, почему. В нем нашлось пиво в пузатых пластиковых бутылочках и упаковка картофельного салата. Джей откупорил пиво над маленькой грязной раковиной, опасаясь, что пена может плеснуть на пол. Когда голос Мак смолк, он спросил:

— Теперь можно войти?

— Конечно.

Он принес ей пиво.

— Я заказала пиццу с пепперони, острым перцем и луком. Сойдет? Возьмите и себе пива.

Он покачал головой:

— Сперва дождусь, пока привезут еду.

— Думаете, ждать придется долго?

— Гмм… конечно, нет.

Джей вернулся в кухню и достал себе бутылочку.

— Мне надо сделать еще звонок — предупредить няню, что меня сегодня не будет дома. Но я подожду окончания новостей.

Он кивнул, старательно не глядя на нее. Огромная рождественская елка, снятая издалека, исчезала верхушкой где-то в потолке. По ней карабкались фигурки пожарных в желтых комбинезонах и красных светящихся шлемах. Затем через комнату поплыл огромный поток людей, уменьшенный до масштабов детской железной дороги, появляясь из одной стены и исчезая в другой. Женщины размером с кукол притворно скрывали свою наготу букетами.

— …королева la tourista fiesta и ее супруг. Говорят, что эта фиеста обошлась городу Орландо в триста миллионов.

— Не сомневаюсь, — ответил голос Фила. — И раз уж мы заговорили о деньгах, Ли-Энн, то вот леди, которая пытается их собрать.

Симпатичная женщина в облегающем оранжевом комбинезоне, раскачиваясь, спускалась с неба.

— Я этого не видел, — сказал Джей.

— Наверное, ее снимают с вертолета, — пояснила Мак.

Тем временем брюнетка отпустила конец спущенной с вертолета веревки и очутилась на заднем сиденье их машины, став такой, какой он ее запомнил — уже без шлема, с распущенными волосами.

«У вас имеется большая сумма, принадлежащая Федеральному правительству. Сто тысяч, если не больше».

«А он считает, что они принадлежат ему».

Потом Джей услышал собственный голос:

«Мне их заплатили в “Глобнет”».

Разговор продолжался, но Джей не вникал в суть, он всматривался в лицо Хайфы Вашингтон, поняв, что позабыл (или никогда не знал), какое оно красивое.

Слишком скоро (для него) этот эпизод кончился, Хайфу сменила женщина в безупречно чистом переднике и заговорила о том, как приготовить горчицу с лимонным вкусом.

— Не хотите теперь выключить головизор? — спросила Мак.

Джей выключил.

— Я позвоню подруге, хорошо? Но вы можете остаться. Я не буду называть адреса.

— Я все же выйду, — сказал он и вернулся на кухню. Вскоре сквозь закрытую дверь он расслышал приглушенный голос хозяйки:

— Это я, Вал. Как там дети?

Карточка лежала в кармане рубашки, под охотничьей курткой, которую он не стал снимать. «Капитан Х. Вашингтон, Пятая воздушно-десантная бригада». Он перевернул кусочек пластика и обнаружил на обратной стороне ее фотографию. В огромных черных глазах была вся ее душа.

— Эй! — крикнула из гостиной рыжеволосая. — Пиццу привезли. Прихватите еще пару пива.

— Если станем есть на кухне, нам придется сидеть лицом к лицу, — пояснила она. — Поэтому я решила, что лучше устроиться здесь — бок о бок, как в машине. Так будет проще.

Он утвердительно кивнул и спросил ее о детях.

— Все в порядке. С ними сейчас моя подруга. Она отвезет ребятишек к себе домой, пока я не вернусь. Рону восемь лет, а Джулии семь. Я их родила одного за другим. Потом мы разошлись с мужем, и он не захотел общаться с детьми. Знаете, как это бывает.

— Нет, не знаю.

— А вы когда-нибудь были женаты?

Он покачал головой.

— И почему же?

— Просто я никогда не был ни богатым, ни привлекательным.

— Мой бывший муж тоже, и все же я за него вышла.

Джей пожал плечами.

— Он был легким, веселым человеком, и у него была отличная работа. Правда, потом, когда мы уже развелись, компания послала его в Европу, и он перестал платить алименты.

— У меня никогда не было работы, — сообщил Джей.

— Правда?

— Правда. Приятели звали меня лентяем. — Он поймал себя на том, что улыбается. — А отец — лесным бродягой. Он уже умер.

— Мне жаль.

— Мне тоже… Мы редко с ним ладили, но… — Джей пожал плечами и глотнул пива.

— Понимаю.

— Он послал меня в колледж. Тогда я считал себя отличным игроком в бейсбол и футбол, но ни в ту, ни в другую команду меня не взяли. Я очень старался, но не вышло.

— Очень жаль, — проговорила она с набитым ртом.

— И то верно. Если бы мне это удалось, все пошло бы иначе. Я это знаю. А так мне пришлось упорно учиться почти до самого окончания колледжа.

Половину пиццы они уже съели. Он взял приглянувшийся ему квадратный кусок из середины, откусил, прожевал и проглотил, ощутив лишь горечь прожитых впустую лет.

— И что случилось потом?

— Когда я учился на последнем курсе? В сущности, ничего. Просто до меня дошло, что я вкалываю как проклятый ради знаний, которые никому не нужны. Даже мне. И что если я сдам все экзамены на «отлично» и получу диплом, то стану учителем средней школы в городке в Пенсильвании, где мы жили, или в другом городишке вроде него. Буду учить оболтусов математике и химии. Может быть, стану тренером бейсбольной команды. А учиться у меня будут те, кто после школы пойдет работать на ферму или на завод. И я послал все к черту.

— Я вас понимаю.

— Я вернулся домой и наплел родителям с три короба. Они мне не поверили, да я и сам позабыл, что за чепуху тогда нес… А потом собрал свое барахлишко и ушел в лес. У меня были палатка, надувной матрац и спальный мешок. Первая зима прошла тяжело, поэтому я построил себе хижину размером примерно с эту комнату, приглядев местечко, где ее никто и никогда не найдет. — Он помолчал, вспоминая Хайфу Вашингтон, вертолет, спустивший ее с небес, и крышу машины, которая открылась сама собой. — Вообще-то это федеральная земля. Национальный парк. Я редко об этом думаю, но это так.

Женщина пожала плечами:

— Если все деньги принадлежат им, то и вся земля, пожалуй, тоже.

— Наверное, вы правы. — Он положил в коробку недоеденный кусок пиццы.

— И вы стали жить в лесу?

— Ну… я всегда говорил себе, что поживу еще немного, и…

— И так ни разу не возвращались?

— Почему же? Иногда возвращался. На похороны отца, потом матери. Они оставили мне все — я был единственным их ребенком. Дом и так далее. Машину, немного денег. Дом и машину я продал, а трачу я мало. Охочусь на оленей, ловлю в капканы мелкую дичь, этим и питаюсь. Летом еще разными растениями. — Он улыбнулся. — А вместо туалетной бумаги пользуюсь листьями.

— Хотите, я расскажу о себе?

— Если сами пожелаете.

— Так вот, я никогда не училась в колледже. Работала продавщицей в магазине, официанткой в баре. Потом вышла замуж, родились дети, но об этом вам известно. Хотите узнать, как я начала продавать оружие? Подруга поинтересовалась, где можно купить пистолет, я спросила знакомого парня, а он послал меня к другому. И тот парень сказал, что продаст оружие мне, но не ей, потому что ее никто не знает. Я сказала: «Ладно, продавай мне» — и заплатила ему. А он мне сказал, что я должна взять с нее на сотню больше за посредничество. Я так и сделала — накинула сверху полсотни. А недели через две она прислала ко мне другую женщину, свою соседку, которой жить в том доме было еще страшнее, чем моей подруге. Так я и стала торговать оружием.

— А я иногда крал у туристов, — негромко признался он. — И у охотников. Так я раздобыл эту куртку. Охотнику стало жарко, и он повесил ее на дерево.

Она кивнула, словно не ожидала услышать иное.

— Не принесете мне еще пива?

Едва он встал, как зазвенел телефон. Над аппаратом возникло изображение тонкогубого мужчины. Деловой костюм сидел на нем, как униформа.

— Вы до сих пор не позвонили капитану Вашингтон.

— Нет, не позвонил, — признал Джей.

— Мы не любим арестовывать людей из-за проблем с налогами. Возможно, вы об этом слышали.

Джей покачал головой.

— Это так, — сказал мужчина. — И все же более половины обитателей тюрем попали туда за неуплату налогов.

Изображение тонкогубого мужчины исчезло.

— Они знают, где мы, — сказал Джей хозяйке.

— Да. Принесите пива.

— Может, нам лучше уйти?

Она не ответила, и Джей, подождав с полминуты, принес ей из кухни пиво.

— Вот как я представляю ситуацию, — начала она, когда Джей, отвернувшись, протянул ей пиво. — Я сейчас поделюсь своими мыслями, а вы меня поправьте, если я ошибаюсь. Для начала, как они узнали, что мы здесь? Ответ — та красотка из налоговой поставила нам в машину жучок, только я не смогла найти его. Это означает, что если мы поедем на машине, то можем с тем же успехом оставаться здесь. Значит, придется идти пешком. Сейчас дом окружен их людьми, а улицы уже пустые, и проследить за нами — пара пустяков.

— А куда мы пойдем?

— Понятия не имею. Может статься, придется бродить всю ночь. Следующий вопрос. Будут ли они выламывать дверь и арестовывать нас? Нет, потому что иначе они не стали бы предварительно звонить. Красотка из налоговой попала в новости, она всех впечатлила, все было очень драматично, и так далее. Это тоже сделано специально. Теперь они ждут, не сорвемся ли мы в бега после этого звонка. Думаю, они будут действовать все грубее, потому что с каждым новым контактом шансы на то, что это событие попадет в новости «Глобнет», уменьшаются. Та женщина была обворожительной. Позвонивший нам тип оказался малоприятным, а в следующий раз появится кто-то еше хуже. Во всяком случае, так мне представляется.

— Наверное, вы правы. Но откуда они знают, что мы в этой квартире? А не в любой другой в доме?

— Пустяковая задачка. Потолковали с разносчиком пиццы. «Кто тебе заплатил?» — «Рыжая женщина средних лет». — «В квартире есть еще кто-нибудь?» — «Да, я слышал, как кто-то возился на кухне». — «Ясно, это они». Они видели меня, когда мы разговаривали по телефону, а со слов брюнетки наверняка составили мой и ваш фотороботы.

— Но вы не женщина среднего возраста.

Она рассмеялась.

— Когда у женщины двое детей ходят в школу, она уже среднего возраста. А сколько лет вам?

— Сорок один.

— Вот видите, вы тоже среднего возраста. И даже старше меня.

К его изумлению, она взяла его за руку.

Они поцеловались (он с закрытыми глазами), а час спустя он выключил свет в спаленке с выцветшими обоями и заглянул в ее лицо.

— Я хочу позавтракать с тобой, — сказала она на следующее утро.

Не зная, что ответить, он кивнул.

— Я никогда не завтракала с Чаком. Мне приходилось рано вставать, чтобы заняться детьми, а он дрых до десяти или одиннадцати. Когда он от меня ушел, я иногда приводила к себе какого-нибудь приятеля. Но только потом они всегда вставали и уходили. К жене или к себе домой. И никто ни разу не остался позавтракать.

— Хорошо, давай завтракать, — согласился Джей.

— Сегодня обойдемся без машины. Ты не против пройти три-четыре квартала?

— Нет, — улыбнулся он.

— Вот и прекрасно. Нам еще нужно кое-что обсудить, и безопаснее всего, наверное, будет сделать это по дороге. Дом наверняка нашпигован подслушкой. Можно поговорить и в кафе, но на улице, пожалуй, будет лучше всего. Говори негромко, старайся поменьше артикулировать, а если захочешь сказать что-либо важное, то прикрой рот ладонью.

Он кивнул и, увидев по ту сторону грязного оконного стекла снегопад, вытащил из сумки на колесиках купленный накануне плащ-перевертыш, и надел его поверх охотничьей куртки, в карманах которой все еще лежали деньги.

Выйдя на холодную и ветреную улицу, Мак тихо сказала:

— Они предполагают, что мы еще вернемся, поэтому наш первый ход — не возвращаться. Если один из них следит за домом, а второй за машиной, то им может не хватить наблюдателей. Во всяком случае, будем на это надеяться.

Джей кивнул, хотя ему пришло в голову, что если в машине остался «жучок», то за ней нет смысла наблюдать.

— Когда выйдем из кафе, сразу разделимся. Я дам тебе адрес и скажу, как туда добраться. Не пытайся обнаружить за собой слежку. Если ребята знают свое дело, ты их не заметишь. Просто оторвись от них, если сможешь.

Ресторанчик, куда она его привела, оказался тесным и шумным. Они ели сосиски, и он старательно смотрел в свою тарелку.

— Когда отрываешься от слежки, надо сделать что-то неожиданное, чтобы «хвост» не смог этого повторить, — инструктировала она. — Скажем, по улице едет такси, но только одно. Ты быстро в него садишься и просишь поскорее отвезти тебя в какое-нибудь место, понял? Но только не по тому адресу, который я тебе дам. В другое место.

Он кивнул.

— Наверное, ты подумал, что в городе тысячи такси, и они не смогут поговорить со всеми водителями? Да только в каждом такси стоит терминал и регистрирует, где и когда пассажир сел и куда приехал. Например, если они узнают, что ты сел в такси в 11.02, им нужно будет проверить лишь те такси, которые взяли пассажира примерно в это время. Таких наберется не более десятка, и тогда они вычислят место назначения.

— Понял.

— Вот еще способ. Ты идешь в туалет. Он не войдет туда следом за тобой, потому что ты сможешь хорошо его разглядеть и запомнить. Он станет ждать снаружи. Так вот, если в туалете две двери, ты входишь в одну, а выходишь в другую. Или вылезаешь в окно, если там есть окно. И тогда у тебя будет минут десять—пятнадцать, чтобы оторваться.

— Ясно.

Она достала из сумочки блокнотик и ручку, написала адрес, вырвала страничку и протянула ему листок.

— Здесь мы встретимся. Только не смотри на адрес, пока не окажешься почти на месте.

Он был слишком ошеломлен, чтобы ответить.

— Ты уже доел.

— Да. А ты — нет, — заметил он.

— Я ужасно нервничаю, а когда нервничаю, то мало ем. Я смотрю на тебя и вижу две точки, и знаю, что они видят все, что видишь ты — и сосиски у тебя на тарелке, и все прочее. Пошли.

Оказавшись снова на улице под пронизывающим ветром, она сжала его руку:

— Видишь впереди вход в метро?

— Вижу.

— Мы направимся туда. Когда подойдем, я зайду и спущусь вниз. А ты иди дальше.

Он поступил, как она сказала, и прошел мимо, упрямо глядя вперед, хотя его так и тянуло взглянуть, как эскалатор уносит ее вниз на станцию.

Вскоре поток машин на улицах поредел, а тротуары стали грязнее. Автомобили, занявшие для парковки каждый свободный пятачок, становились все более старыми и обшарпанными. Он зашел в лавочку на углу и попросил у темнокожего продавца пачку жевательной резинки.

— Тут у вас скверный район?

Продавец даже не улыбнулся.

— Не особо хороший.

— А я слыхал, что он очень опасный, — заметил Джей. — Что-то он мне таким не показался.

Продавец пожал плечами.

— С вас доллар с четвертью.

Джей протянул ему сотню.

— А где он станет еще опаснее?

— Не знаю. — Продавец посмотрел банкноту на свет и потер ее между пальцами. — Сбываете фальшивые деньги?

— Оставьте сдачу, — небрежно бросил Джей.

Продавец выпучил глаза.

— Где тут у вас действительно плохой район? — спросил Джей.

Продавец задумался на секунду-другую, потом сказал:

— Просто идите на север, кварталов пять или шесть.

Джей кивнул.

— Потом сверните на восток. Еще квартала три. Райончик там — хуже некуда.

Оказавшись в нужном районе, Джей остановился и принялся рассматривать облезлые дома, словно отыскивая нужный номер. Он заметил двух белых мужчин (единственные, кроме него, белые на этой улице) — один шел сзади с коричневым «дипломатом» в руке, а второй по противоположной стороне улицы. В новеньких и чистых плащах и шляпах они смотрелись в этом квартале столь же нелепо, как два петуха в свинарнике. Джей свернул в переулок, пробежал вперед и резко остановился возле ржавого водонагревателя, подпирающего горку из десятка рулонов старых ковров.

Ему часто приходилось сидеть неподвижно по часу или дольше, пока осторожный олень не приближался на дальность полета его стрелы. И теперь, несмотря на метель, он замер точно так же, прикрыв лицо рукавом и присев за водонагревателем и коврами. Мужчины целеустремленно прошли мимо по переулку, не бросив даже взгляда в его сторону. На углу они остановились и несколько секунд переговаривались, потом один из них открыл «дипломат» и посмотрел на какой-то приборчик, после чего они пошли обратно.

Джей вскочил и побежал — по переулку, через дорогу, по другому переулку, и свернул на узкую и грязную улицу, где более половины машин было выпотрошено. Остановившись наконец, он вытер со лба испарину, достал карточку Хайфы Вашингтон и разорвал ее.

Половинки не разошлись — их удерживали вместе ниточки проводов, соединяющих микрочипы.

Он дернул половинки, разрывая провода, бросил обрывки сквозь решетку уличной канализации, стянул плащ, вывернул его зеленой стороной наружу, снова надел. Потом расстегнул охотничью куртку, достал из нее охотничий нож, подаренный отцом на рождество, и переложил его вместе с ножнами в наружный карман плаща.

Час спустя, когда Джей уже потерял счет переулкам и кривым улочкам, он услышал за спиной топот бегущих ног, резко развернулся и встретил атакующего приемом игрока, отбирающего мяч у противника. Ему с детства не приходилось драться с другим человеком, и теперь он сражался так, как сражалась с ним рысь — с яростной силой отчаяния, рыча и кусаясь. Джей дважды ударил противника головой о грязный асфальт тротуара. Он услышал, как разбилась бутылка, служившая оружием нападавшему, ощутил теплую струйку крови, вытекающую из уха и раны на голове, и лишь огромным усилием воли удержал кончик старого охотничьего ножа в дюйме перед правым глазом поверженного противника.

Тот прекратил сопротивление.

— Эй, не надо! Я же ослепну!

— Сдаешься?

— Да! Сдаюсь!

Зазубренный обломок разбитой бутылки звякнул о тротуар.

— Сколько ты рассчитывал забрать у меня денег?

— Да какая разница?

— Есть разница. Сколько?

— Сорок. Или пятьдесят. Может, еще и кредитку.

— Ясно. — Кончик ножа приблизился на сантиметр. — Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Поработал на меня. Если сделаешь все, как надо, я дам тебе сотню и отпущу. Если откажешься, то уже не встанешь. Что выбираешь?

— Приятель, я все сделаю. — Голос прозвучал вполне убедительно. — Что угодно сделаю.

— Хорошо. — Джей встал и сунул нож в карман.

— Эй, у тебя кровь идет.

— Знаю. Остановится. — Джей достал сотню. — Видишь? Она будет твоей. — Он разорвал банкноту пополам и отдал половинку. — Вторую получишь, когда сделаешь то, что мне нужно.

— Ладно. Теперь можно встать?

Джей кивнул. Парень медленно поднялся. Джинсы и куртка у него были старые и драные, зато кроссовки почти новые.

— Слушай внимательно. Если не исполнишь все в точности, как я скажу, то сделке конец. Я дам тебе бумажку с адресом.

Парень промолчал.

— Ты должен этот адрес прочитать, но не вслух. Не называй мне его и бумажку тоже не показывай.

— А на фига?

— Ты новости смотришь?

— У меня на это дерьмо нет времени. Я слушаю музыку.

Секунды две-три Джей рассматривал пустой экранчик на лбу парня, вспоминая, что недавно его экран был таким же пустым.

— Тогда нет смысла объяснять. Ты понял, что надо сделать?

— Посмотреть на адрес. Тебе не называть. И не показывать тоже. А потом порвать?

Джей покачал головой.

— Нет, держи при себе. Ты должен доставить меня в это место. Если для этого придется потратить деньги, то я заплачу.

Парень неохотно кивнул.

— Когда мы окажемся на месте, ты отдашь мне бумажку, и я увижу, что ты привел меня по правильному адресу. Если все будет в порядке, я отдам тебе вторую половинку сотни, и можешь уходить.

Джей ожидал, что они спустятся в метро, но они поехали на автобусе. Поездка затянулась более чем на час.

— Теперь осталось квартала два, — сказал парень, когда они вышли. — Пойдем пешком?

Джей кивнул.

— Ты сдашь меня копам?

— Нет. — Они шагали рядом. — Я отдам тебе половинку сотни, пожму руку, если захочешь, и скажу «прощай».

— Знаешь, а дерешься ты классно. Да только ты застал меня врасплох. Я не ожидал, что ты так резко развернешься.

— А разве ты сам не попытался это сделать? Застать меня врасплох?

— Само собой! — Парень рассмеялся.

— Тогда все в порядке. За исключением того, что в таких делах не имеет особого значения, кто прав, а кто нет. Я много охочусь. И питаюсь мясом убитых животных.

— Серьезно?

— И ради шкур и костей тоже. Я из них много чего делаю. И обычно я стараюсь дать животному шанс.

— Угу.

— Но когда я голоден — действительно голоден, — то я этого не делаю. И убиваю сразу, любым доступным способом.

— Все, пришли. — Парень махнул рукой, показывая на одно из нескольких приземистых бетонных зданий. — Там табличка с названием улицы и номером. Будешь проверять адрес?

— Думаю, теперь уже можно, — пробормотал Джей и взглянул на табличку.

— Номер восемнадцать. — Парень порылся в кармане и достал бумажку с адресом, теперь в несколько раз сложенную. — Так вот, тут написано «Гринтри Гарденс». Дом восемнадцать. Квартира восемь. Взгляни сам.

Джей взглянул.

— Мы сейчас на Гринтри Гарденс, верно? Посмотри туда, видишь табличку на том доме? Что там написано?

— Гринтри Гарденс.

— Правильно. А вот и дом номер восемнадцать, видишь? Квартира восемь, скорее всего, на первом этаже. Может, и на втором. Знаешь, а в этом районе получше, чем в других… Хочешь, я зайду туда вместе с тобой?

Джей покачал головой, достал половинку сотни и отдал парню. Потом протянул ему руку, которую тот пожал, когда сунул половинку банкноты в карман.

Внезапно пожатие усилилось. Джей попытался вырвать руку, но кулак парня врезался ему под челюсть.

Джей упал и перекатился, пытаясь прикрыть голову руками. Удар наполовину оглушил его, а шок от удара стал хуже боли. Второй удар не достиг цели, а третий угодил в руку — ощущение было таким, словно по ней врезали дубинкой.

Но все же ему удалось подняться, броситься на противника и стиснуть его. «Именно так я убил того оленя», — подумал он; у оленя в брюхе сидела стрела, но это вряд ли имело значение. В руке Джея появился нож. Он нанес удар, но острие ножа наткнулось на кость.

А потом ножа не стало.

Им завладел противник, и Джей ощутил леденящий холод в области кармана рубашки. Холод сменился обжигающим жаром. Он стиснул запястье парня обеими руками; лезвие ножа было влажным и красным. Кулак противника молотил его по губам и носу. Джей не услышал выстрела, но ощутил, как тело парня напряглось и содрогнулось.

Джей оттолкнул обмякшее тело в безумной надежде, что это всего лишь трюк, уловка, рассчитанная на то, что через секунду-другую его снова удастся застать врасплох.

На тротуаре блеснул нож. Джей вытащил его из снега, вытер лезвие носовым платком, вернул нож в ножны, а ножны — в карман.

Кто-то дернул его за рукав. Мак! В руках она держала изящный карабин с длинным магазином.

— Сматываемся!

Он послушно последовал за ней между домом номер восемнадцать на Гринтри Гарденс и таким же зданием под номером шестнадцать или двадцать. Спустившись в подземный гараж, она открыла ключом дверцу синей машины.

— Взяла взаймы у друга? — поинтересовался он, садясь в машину.

— Это моя. И если бы я не продавала то, что продаю, то не смогла бы ее купить.

В машине стоял запах табачного дыма.

— В таком случае эта машина им известна — ее номер, и так далее, — сказал он.

Мак покачала головой:

— Она зарегистрирована на вымышленное имя, а номера не мои.

Промчавшись кварталов восемь—десять, по спиральной рампе они вырулили на скоростную магистраль. Когда машина перебралась в крайний левый ряд, он спросил:

— Почему мы убегаем?

— Ты что, рехнулся? — изумилась она, бросив на спутника быстрый взгляд. — Потому что я убила того парня.

— Но ведь он угрожал моей жизни.

Джей опустил глаза и обнаружил, что кровь, просочившись сквозь куртку, расплылась пятном и на плаще.

— Ну и что с того? В соответствии с законом я даже не имела права защищаться. Предположим, ты захотел бы изнасиловать и убить меня.

— Я бы не стал этого делать.

— Просто предположим. Так вот, я не имела бы права стрелять в тебя или ударить ножом. А если бы я это сделала, то ты имел бы право подать на меня в суд.

— И выиграл бы дело?

— Конечно. Более того, защищалась бы я уже, сидя в тюремной камере. И если бы твоя рана оказалась глубже, чем моя, то тебя бы выпустили.

— Чушь какая-то!

— Это для нас чушь. — Шоссе сделало резкий поворот, но она даже не сбросила скорость, и на секунду машину резко тряхнуло. — А для них, федералов, все очень даже логично. Если мы свыкнемся с мыслью, что можно давать отпор тому, кто на нас нападает, то начнем давать отпор им. Дошло?

— Но мы должны давать им отпор.

— Конечно. Только для меня ситуация гораздо хуже. Да и для тебя тоже. Я убила того парня. И не говори, что он, может быть, еще жив. Я видела, куда попала пуля. Он труп.

— А как ты узнала, что мы уже рядом?

— Наблюдала через окно. Приехала задолго до вас и поглядывала на улицу — надеялась увидеть, как ты высматриваешь нужный дом. По дороге прихватила твое оружие. Я боялась, что ты придешь раньше меня и, не дождавшись, уйдешь, вот и караулила. Хочешь взглянуть на карабин? Он на заднем сиденье. Только осторожно, он заряжен. Кажется, я поставила его на предохранитель, но точно не помню.

Джей отстегнул ремни, повернулся и взял карабин, тщательно держа руки подальше от спускового крючка.

— Опусти его, а то другие водители могут заметить.

Джей последовал совету.

— Эта машина с нами не разговаривает, — заметил он.

— А я вырубила эту сволочь, как только купила. Это очень легко.

Почувствовав, что спутница готова расплакаться, Джей промолчал. Ему захотелось взять ее за руку и утешить, но ее руки лежали на руле.

— А теперь я пристрелила ту сволочь, которая намеревалась убить тебя. Там, сзади где-то есть бумажные платки…

Джей отыскал пачку платков и протянул один ей. Услышал, как она высморкалась.

— Вот и прикинь, в какое дерьмо мы вляпались. На мне висит преднамеренное убийство. Он пытался тебя убить, но для них это ничего не значит. Мне полагалось вызвать копов и показать им твое тело. Когда бы они приехали? Часа через два-три. Боже, уже время ланча.

Он взглянул на часы на приборной панели. Почти час дня.

— Есть хочешь?

— Нет, — ответил он.

— Я тоже. Давай пропустим ланч. Пообедаем где-нибудь вечером.

Он согласился и спросил, куда они едут.

— Будь я проклята, если знаю.

— Тогда сверни на шоссе 80.

— Слушай, мне очень жаль, что я втянула тебя в эту передрягу.

— Могу повторить твои слова. Ты спасла мне жизнь.

— Кстати, кто он был такой?

— Я попросил его прочесть твою записку. Ты ведь не хотела, чтобы «Глобнет» сообщила этот адрес в новостях, вот я и нанял парня, чтобы он отвез меня в нужное место. Я попытался найти такого, кто не побежал бы сразу звонить в полицию. Теперь ясно, что идея оказалась не очень удачной. — Джей помолчал. — А как, по-твоему, мне следовало решить эту задачу?

— Я надеялась, что ты догадаешься. Придешь туда, посмотришь на записку и убедишься, что оказался в нужном месте.

— Плакать больше не будешь?

— Нет. Я уже в порядке. А знаешь, почему я заплакала?

— Почему?

— Значит, ты не понял. Людей убивать нельзя, даже если они убивают других людей, а я его застрелила. Если меня поймают, то дадут пожизненное.

— Кто же тогда позаботится о твоих детях? — Он постарался выразить сочувствие интонацией.

Она вела машину. Джей искоса взглянул на нее. Она смотрела вперед, держа руки на руле.

— Я собираюсь вернуться в свои леса, — продолжил Джей. — Возможно, они достанут меня и там, но это будет нелегко. Если «Глобнет» не сумеет тебе помочь, то, может, ты захочешь поехать со мной?

— Ты все испортил, — с горечью проговорила она.

Он покачал головой:

— Вряд ли я понимаю все даже сейчас, а о многом догадался лишь минуту назад. Сколько ты могла на этом заработать?

— Несколько тысяч.

Джей обдумал ее слова.

— Ты не их служащая. Или, во всяком случае, не работаешь на «Глобнет» постоянно.

— Нет. — Она фыркнула. — В прошлом году они делали документальную передачу о торговле оружием, и я оказалась одной из тех, кого они отыскали — единственной женщиной. Мне надели маску, сняли интервью, и я решила, что на этом все закончилось. И тут примерно месяц назад они меня наняли для этого дела.

Он кивнул.

— Они предположили, что тебе захочется женщин или наркотиков, и подготовили для этого нужных людей. А обо мне вспомнили под конец. Так, на всякий случай. Пообещали от нескольких сотен до пары тысяч, если ты позвонишь. И еще тысячу, если я продам тебе оружие. Продать-то я продала, да только денег этих не увижу.

— А робот позвонил тебе, когда дал мне твой номер.

— Кейди Девятнадцать? Конечно. Поэтому ты и догадался, да?

Джей покачал головой:

— Следовало бы догадаться… но меня насторожило кое-что другое. Твой звонок вчера, когда ты звонила кому-то, кто якобы сидел с твоими детьми. Настоящие матери говорят о своих детях долго, а ты закруглилась очень быстро. И до меня только сейчас дошло, что ты назвала свою подругу именем Вал, а секретаршу Джеймса Р. Смита зовут Валери. Потом я подумал о роботе. Он относится к своей работе очень серьезно, во всяком случае, у меня создалось такое впечатление. Но стоило мне попросить, как он сразу дал мне телефон торговца оружием.

— Значит, я все это время тебе лгала.

Он пожал плечами.

— Не делай так! А то кровь пойдет еще сильнее. Смотри, вон стоянка для грузовиков. Там продаются аптечки.

И, подрезав автомобили на пяти полосах, она погнала машину вниз по съездной рампе.

Вечером того же дня в мотеле, очень далеко от шоссе номер 80 он снял с себя плащ, куртку, рубашку и майку и сидел, стиснув зубы, пока она обрабатывала и бинтовала его раны.

Когда она закончила, он спросил, удалось ли ей купить побольше патронов.

— Восемь коробок. Это четыреста патронов. По пятьдесят в коробке.

Он кивнул.

— Только у нас их нет. Они остались в квартире на Гринтри Гарденс.

Он выругался.

— Слушай, у тебя есть деньги, а у меня есть связи. Как только все уляжется, мы купим еще.

— Много денег испорчено. Они все в крови.

— Ничего страшного. Я их отмою. Теплая вода, немного мягкого мыла, сильно не тереть и высушить, не складывая. Деньги всегда можно отмыть.

— Я тут подумал… может, мне просто взять и отдать их тебе? — проговорил он. — Чтобы показать им, что от них все равно нет никакой пользы.

Она поцеловала его, назвав Скитером, а он закрыл глаза, чтобы «Глобнет» и ее зрители не увидели этот поцелуй.

Он выслеживал оленя с самого рассвета, но подобраться на расстояние выстрела ему так и не удалось — скорее всего, из-за вертолетов. Они летали все утро, прочесывая вдоль и поперек эту долину, и многие другие долины. Джей снова (как он иногда делал) задумался о том, не перебраться ли ему в Аризону или Нью-Мексико, но (как и всегда) пришел к выводу, что там, на открытых равнинах, его будет слишком легко отыскать. Может, в Колорадо… или в Канаду.

Солдаты, которых доставили вертолеты, уже развернулись в цепь, медленно прочесывая долину. Их слишком мало, решил он. И цепочка у них слишком редкая. Они ждут, когда он побежит. Возможно, так и придется сделать. Он попробовал прикинуть расстояние до ближайшего солдата.

Двести метров. Как минимум, двести, но вполне может оказаться и двести пятьдесят.

Однако солдат приближался — высокая женщина с темным лицом, в пятнистом зелено-коричнево-песочном комбинезоне, предназначенном для более теплых мест, чем эти заснеженные пенсильванские леса. Рост делал ее легкой мишенью — куда более легкой, чем даже крупная олениха, — а на груди у нее висела смертельно-черная штурмовая винтовка. У такой есть переключатель автоматического или одиночного огня.

Меньше двухсот метров. Джей очень медленно переполз в выбранное место, нахлобучил на лоб шапку, скрывая звездочки на экране, и чуть приподнял голову, убеждаясь, что из этой точки сможет постоянно держать в поле зрения женщину с винтовкой. Его рана была такой же горячей, как и его щеки, а сквозь повязку сочилась кровь. Он сознавал это — как и то, что дышать ему труднее обычного.

Сто пятьдесят метров. Не более ста пятидесяти, а то и меньше. Он слышал свое дыхание, ощущал биение сердца — привычное возбуждение охотника.

В магазине той черной винтовки, скорее всего, тридцать патронов. Может, и больше — все пятьдесят. Если хватит времени, то он раздобудет еще и пояс с запасными магазинами. А это две-три сотни патронов с узкими заостренными пулями, которые летят как по натянутой ниточке и кувыркаются, попав в плоть.

На мгновение, даже меньше, чем на мгновение, между ним и женщиной с черной штурмовой винтовкой возник фантом — худощавый мужчина в потертой кожаной куртке: он держал изящное ружье длиной почти в его рост.

Галлюцинация.

Джей улыбнулся. Увидели ли это там, в «Глобнет»? Должны были увидеть, если до сих пор смотрят на мир его глазами. Вставят ли это в выпуск новостей?

Теперь уже сто метров. Карабин словно сам прильнул к плечу.

Семьдесят метров, не больше.

Джей глубоко вдохнул, выдохнул половину воздуха и начал плавно давить на спусковой крючок.