«Если», 2005 № 04

Андрей Щупов Убить демона!

К сетованиям критиков по поводу коммерциализации современной фантастики и оглупления читателей мы уже привыкли. Писатели же, как правило, обходят эту проблему стороной — во всяком случае, в печати. Тем интереснее услышать их голоса, которые, как вы убедитесь, звучат гораздо более эмоционально, чем взвешенные фразы критиков. Затравкой к разговору послужило полемическое выступление А.Щупова, автора детективов и фантастики, на которое откликнулись два основных фигуранта статьи.

Помните сказку Шварца «Убить дракона»? Дело давнее, однако и сейчас можно констатировать, что произведение было смелым и, как все смелое, весьма несвоевременным. Казалось бы, что о нем вспоминать, — с момента написания прошло уже несколько десятилетий, и все же вспомнилась сказка неспроста, поскольку его «слоган» вновь стал актуальным. Правда, если раньше искомых «драконов» литературные герои по-чеховски выжимали из собственных душ по капле, то теперь происходит нечто обратное. Искомых драконов зазывают всеми правдами и неправдами, холят и взращивают в комиксах, фильмах и романах. И не столь уж важно, что сегодняшний дракон существенно трансформировался, сменив огненное дыхание на тягу к полной луне и человеческой крови, — суть зверя осталась прежней. Ну а демонизация привычного образа только придала ему шарма, взвинтив популярность до неприличных высот.

Заговорил же я об этом потому, что не далее как неделю назад, прочитав очередной шедевр, посвященный вампирьему племени, вдруг подумал: а может, и мне написать что-нибудь про оборотней? Фабула проста до примитива, герои мужественны и незамысловаты, пиши себе и пиши. Все одно, хуже «Дракулы» не получится. Подумал и испугался, а испугавшись, припомнил, как чуть было не «раскурился» на первом курсе. Собственно, потому и сумел отойти от табака, поскольку в полной мере ощутил ту подлую силу, с которой стало ежедневно тянуть к куреву. Появились первые ростки зависимости, сходство которой с зависимостью от алкоголя, телесериалов и кровавого чтива более чем очевидно. К слову помяну напиток «пепси», который в свое время тем и выиграл конкуренцию с нашей отечественной газировкой, что беззастенчиво допускал четыре ложки сахара на стакан. Четыре — против наших двух с половиной! Естественно, новое поколение немедленно потянулось к «пепси», не сознавая, что зависимость от сахара немногим лучше зависимости от никотина и любого иного наркотика.

Вот и в сегодняшней литературе происходит нечто подобное. На наших глазах рождается и крепнет культ демона, и спрашивается, кого в этом винить, как не нашу пишущую братию? Обидно, но факт: хотим мы того или не хотим, но именно мы воспитали и продолжаем воспитывать сегодняшнего не самого прихотливого читателя. Более того — в каком-то смысле мы воспитываем и взнуздываем самих себя, поскольку уверен: и Дивов, и Лукьяненко, и Панов, и многие другие авторы при всей своей даровитости могли бы писать более весомые вещи, нежели сказочки об истребителях кровососов. Могли и, вероятно, хотели бы, но, конечно, понимают, что нынешняя ситуация превратила в заложников и их. Разогнавшийся поезд бежит по рельсам, не в силах свернуть в сторону, и время, уподобившись гигантскому вампиру, высасывает из авторов багровые сюжеты, не оставляя сил на действительно стоящие произведения. А уж если вампиризму сопутствует коммерческий успех, то желание думать о вечном окончательно сходит на нет.

И Бог бы с ним, но, честное слово, очень хочется иной литературы — той самой, в которой сострадание и жалость еще способны трогать разум и сердце, где логика любви и жизни убедительнее трупного смрада и сочащихся ядом клыков. И кому же браться за подобные темы, как не нашим талантливым мэтрам? Но, увы, радующих перемен не происходит, и доброй литературы с каждым годом становится меньше и меньше. Вполне уместна аналогия с огородом, где осуществляется сегрегация растений с обязательной прополкой и опрыскиванием ядохимикатами. В итоге — что холим, то и произрастает. Мы же с вами сегодня выпалываем как раз полезные растения, обильно удобряя злейшие сорняки. И получается порочный круг: издатель как будто бы зависит от покупательского спроса, ну а пишущая братия целиком и полностью зависит от издателей, от того вкуса, который навязывается массовому читателю. И абсолютно неясно, кому же в итоге предъявлять претензии — писателям, которым нужно элементарно кормиться, нашему невзыскательному читателю или господам издателям, которые на сегодняшний день тоже не слишком-то жируют. И выходит, что снова остается полагаться на светлое будущее, на его величество случай, который временами выбрасывает на поверхность авторов вроде Кивинова, Акунина или Марии Семёновой.

И еще хотелось бы сказать несколько слов о размежевании, имеющем место в писательских кругах. Так уж получилось, что на протяжении 2004 года мне довелось побывать сразу на четырех литературных фестивалях — и даже на пяти, если приплюсовать юбилей Мамина-Сибиряка, собравший на Урале около сотни поэтов и прозаиков. Так вот, всякий раз я с изумлением наблюдал, как приспешники фантастики в упор не видят детективщиков, детективщики, в свою очередь, оплевывают «бытовых» прозаиков, а последние в гордыне своей не общаются ни с теми, ни с другими. К слову сказать, не пахло единодушием и в среде самих фантастов, успевших поделить все на жанры и поджанры, вроде киберпанка, фэнтези, научной и неонаучной фантастики. И не столь уж страшны мудреные классификации — печалит, что за многочисленными тематическими разграничениями исчезает то главное, что как раз и делает литературу литературой.

Уверен, минувшие выборы на Украине добавят в нашу среду разногласий, а ведь это по большей части нелепо. Литераторы имеют дело с вечностью и, уж конечно, не должны воевать из-за игрищ, затеваемых господами политиками. О вселенском гомеостазе писали еще Стругацкие, и никакие выборы не изменят облика Украины с Россией. (Ну а господа политики интригуют, поскольку такова их природа, такова их суть.)

Грустно, что на упомянутых фестивалях моим друзьям вновь и вновь приходилось повторять банальные вещи, вспоминая о теснейшем единстве самых разнородных жанров, шокируя враждующие группировки утверждением, что первый из классиков, Пушкин Александр Сергеевич, был вполне зрелым фантастом, и ту же фантастику в разное время писали Чехов, Гоголь, Каверин и Лесков, не говоря уже о Фаулзе, Булгакове и других мастерах. Тот же Достоевский сочинял стопроцентные детективы, и даже «Войну и мир» можно смело причислить к романам авантюрного толка с элементами самой настоящей эзотерики. Поэтому можно делать выводы о том, что дело тут вовсе не в жанровых формах — куда важнее глубина идейного воплощения, мера привлечения человеческой души и эстетических начал.

Тем удивительнее, что мы сознательно сужаем собственный кругозор, заключая читательские увлечения в крохотные сектора тех или иных тематических подразделений. А ведь в области гастрономических изысков мы можем похвастать исключительным разнообразием! Судите сами: редкий человек обходится одними сухариками, потребляя молоко, мясо, фрукты и десятки разнообразнейших ингредиентов. В то же самое время в сфере искусства наблюдается обратная картина. Несмотря на весь потенциал человеческого интеллекта, мы до жути, прямо-таки чудовищно избирательны! Нам кажется, что мы потребляем интеллектуальную пищу в положенных порциях, но в реалиях мы хронически недоедаем. В итоге наступает та самая дистрофия, которая грозила бы нам, питайся мы пресловутыми сухариками — правда, затрагивает она не тело, а душу. Мы начинаем недопонимать друг друга, недопонимать мир, в котором желаем жить и процветать.

К слову помяну, о чем говорят нынче братья-фантасты. Если, скажем, встречая еще три-четыре года назад на очередном коне кого-нибудь из друзей, я слышал историю о «внезапно пришедшем в голову сюжете», о подсмотренном в жизни «гениальном эпизоде», то теперь мои коллеги хвалятся исключительно тиражами. Дескать, вышло там-то и там-то десятитысячным тиражом — и враз улетело с лотков. Вот что стало сегодняшним мерилом! Не удачная находка, не гениальный афоризм и не внутренняя драма героя, а всего-навсего тираж, от которого впрямую зависят наши гонорары. Печально признавать, но, повинуясь велению толпы, требующей стонов и зрелищ, мы вступаем на скользкий путь, предлагая читателям не самые лучшие миры, щедро кропя страницы романов кровью и желчью, ведя скрупулезный подсчет трупов в каждой главе. Именно по этой причине романы Семёновой и Хаецкой будут мне всегда милее многоэтажных саг Ника Перумова и Вадима Панова, кровавых опусов Андрея Дашкова, Виктора Точинова и абсолютно сумеречных «Дозоров» Сергея Лукьяненко.

Сразу оговорюсь: сегодняшние мэтры пишут очень даже прилично, и все-таки в их произведениях (да и во всех наших) ощущается серьезная нехватка душевных качеств. Вы скажете: такое у нас время и таков век, но ведь и мы с вами не простые граждане. Припомните, еще совсем недавно писателей именовали совестью нации (согласитесь, не самое плохое определение!), но тянем ли мы сегодня на это звание? По-моему, нет. Обидно, но все увереннее мы превращаемся в пекарей, выпекающих сладковато-приторную жвачку, забыв о том, что книги могут быть вполне добротным хлебом. Поэтому вдвойне приятно натыкаться на произведения, стоящие особняком, предлагающие совершенно иной взгляд на привычные вещи. Помните фильм Балабанова «Брат»? Фильм поспешили назвать боевиком, но никаким боевиком он не был, поскольку преподнес стране «героя нашего времени» — столь же симпатичного, сколь и бездушного. Аналогичных героев продемонстрировал в своем замечательном рассказе «Хомка» Леонид Каганов, в том же направлении пытаются двигаться Бенедиктов, Буркин, ряд других авторов, но это все — скорее, исключение из общей массы. Даже такие маститые авторы, как Лукин и Рыбаков, глядя на своих боевитых коллег, стали отказываться от прежних принципов, с шутки скатываясь на хохму, с серьезных тем — на кровавую жуть.

И ведь не в сказку бегут сегодняшние читатели, не к простому и справедливому мироустройству, а к зловещей магии, к посвисту катапульт и средневековым кострам. На мой взгляд — совершенно напрасно, поскольку силы добра и любви себя отнюдь не исчерпали. К месту помяну знаменитого «Леона», уже на протяжении многих лет не сходящего с телеэкранов. Фильм и впрямь славный, но уберите из него девочку с ее наивной влюбленностью в убийцу-профессионала, и тут же получится заурядный боевичок.

Я не согласен с Василием Головачёвым, утверждающим, что жанр «фэнтези» ничего нового преподнести более не может — то же самое можно было бы сказать о кино с театром, о живописи и поэзии. По счастью, это не так. Если мы с вами где-то и исчерпали себя, то прежде всего в чувственной сфере, в области действительно тонких, не фиксируемых обычными приборами материй. Конечно, идти против течения трудно, но это не значит, что нужно отказываться от какой-либо борьбы. Демократия подразумевает власть большинства, а стало быть, жесткую ориентацию на искомое большинство. В этом смысле я, увы, не демократ, поскольку всегда считал искусство занятием сугубо элитарным. Как это ни горько, но по своей доброй воле большинство никогда не будет ходить в музеи (если, конечно, их не завлекут кичливым эпатажем), не засядет за чтение стихов и мудреных книг. И не стоит серчать по этому поводу на искомое большинство — оно всего лишь живет, выбирая для себя оптимальный режим существования, с готовностью откликаясь на всевозможные безмотивные удовольствия.

Другое дело, что в процессе создания искомых удовольствий участвуют братья-фантасты, а значит, весомая часть вины за всеобщее разложение ляжет (и уже легла) на нас с вами. Не кто-нибудь, а именно мы выбираем, что же будем писать, какую идею и какого героя предложим читательской аудитории. Отсюда и незамысловатый вывод: если вспомним наконец о человеческой дружбе, о чести и совести, значит, не все еще потеряно, если же будем по-прежнему населять романы оборотнями, вампирами и прочей нечистью — рискуем превратить выдумки в явь, спровоцировав вполне реальное оживление жутких фантазий. А уж тогда предсказать судьбу нашего мира окажется совсем несложно. Собственно, и судьбы у такого мира, скорее всего, не будет…

Олег Дивов Открытым текстом

Ну вот, еще одна жалоба на жизнь, закамуфлированная под сакраментальное «с кем вы, мастера культуры?». Еще одна попытка спихнуть ответственность на чужие плечи. Во-первых, не туда жалобы пишете, коллега Щупов. Такие заявления следует посылать в Идеологический отдел ЦК КПСС. Во-вторых, подкачала интонация. Увереннее и жестче надо. В-третьих, не мешало бы владеть материалом. Тогда и получится обвинение, а не нытье.

А разгадка одна — некомпетентность.

Я сейчас Вам покажу, коллега, как вспарывают правду-матку рыцари джедаи. Как выметают сор из избы лазерной метлой! Поехали.

Однажды Андрей Щупов написал повесть про тараканов. Повесть вышла очень хорошая, автор даже хотел послать ее в «Если», но передумал. Ведь она — про тараканов! «О, ужас! — кричал Щупов, заламывая руки. — Как низко я пал! Повесть про тараканов! Стыд и позор!» Так никто и не узнал, что Щупов талантливый фантаст.

На самом-то деле коллега Щупов, нисколько не стыдясь, опубликовал эту повесть в «Если». Про тараканов, значит, можно. Только Щупову или другим тоже? А про клопов?

А у меня рассказ про ассенизаторов есть! Мне за него премию имени Беляева дали почему-то. Хотя из текста прямо-таки хлещет. А еще я писал про муйню. И это даже напечатали.

Ладно, был бы один я такой. Вон, коллега Мидянин, расправившись с темой Коричневого, вплотную приблизился к теме мыслящих фекалий. У Бессонова все герои пьют, пьют, пьют. У Дяченко мрут, мрут, мрут. Буркин сам про себя написал та-а-ко-е… А в каких мерзостях человеческой души Каганов роется — ужас. А старшие товарищи ему за эти раскопки — «Странника»! Вредители, ага?

Итак, конъюнктурщики и заложники массового вкуса — Лукьяненко, Панов и Дивов — пишут «сказочки про истребителей кровососов»? О чем вы, коллега?! В «Ночном Дозоре» вампиры всего лишь часть антуража, побочный элемент. Вы в книгу-то заглядывали? Похоже, нет. Вот и не надо ей приписывать то, чего там днем с огнем не видать. Защищать Панова не возьмусь — он работает на любительском уровне, и я не сумел прочесть его эпопею. Но почему-то я вам и по этому пункту уже не верю.

Сам я угодил в список «сказочников», видимо, из-за романа «Ночной смотрящий». Сергей Чупринин, главред журнала «Знамя», назвал «Смотрящего» одной из интереснейших книг 2004 года. Странный отзыв для «сказочки», правда?

Могу вас утешить: Лукьяненко с трудом одолел сто страниц «Смотрящего» и спросил: «Ты чего так чернушно пишешь?». Я ответил, что чернуха — это «Ночной Дозор». А «Смотрящий» — книга добрая и жизнеутверждающая, о дружбе, чести, ответственности за свои поступки. На том и покалили сростень.

А Панов, говорят, мои тексты не переваривает в принципе. Он вообще не жалует фантастику, считает ее несерьезной литературой.

Ну да, мы такие.

Едем дальше. Детективщики, фантасты и «бытописатели» разобщены? И что?… Взаимообогащение жанров и направлений не предполагает консолидации цехов. Достаточно читать друг друга. Мне не надо целоваться с копрофагом Сорокиным, чтобы признавать его выдающимся стилизатором, мастером слова. Вам — надо?

На смену беседам о гениальных сюжетах пришли разговоры о тиражах? Простите, коллега, но раз хвалятся тиражами, значит, наконец-то начали продаваться! А о сюжетах тоже говорят. Регулярно. Со мной, например.

Среди фантастов раскол? Да. Но не жанровый, а нравственный. Есть закон массового успеха — ты должен писать то, что ХОЧЕШЬ писать, и совершенно искренне. Тогда народ к тебе потянется. Ты должен быть идейно близок обывателю. У нас уже не продохнуть от авторов, обожающих Путина и клеймящих позором НАТО. Как правило, эти патриоты даже в армии не служили. Зато у них черепа на рукавах. Они мечтают видеть Россию мировым жандармом. Некоторые открыто радовались тому, как «Боинги» крушили небоскребы. Они ждут не дождутся, когда же Америка нападет на нас. В их творчестве много римейков, они ненавидят эти сиськи, эту розовую кофточку и этот микрофон. Они люди неплохие, только утомляют своей детской непосредственностью. Вот вам и раскол. Трудно общаться с самодовольными мещанами. Но умение стоять плечом к плечу — главное достижение фэндома, и если «нашего» будут бить, за него вступятся, кто бы он ни был.

Оформился еще один раскол, «русско-украинский» — это вы, коллега, верно подметили. В роли главных «разжигателей национальной розни» выступили, с заметным удовольствием, два наших Фантаста Года, нынешний и прошлый, Лукьяненко и Перумов, а также завотделом «Если» Байкалов. Да, их спровоцировали ошалевшие «майданщики», тысячу раз — да. Но обвинения и издевки, посыпавшиеся с нашей стороны, чаще детские, местами бредовые, так и валят. Иногда они написаны на плохом русском, поскольку кое-кто уже забыл в эмиграции, чем «в течение» отличается от «в течении», и выдает перлы вроде «пеллетоны бомбардировщиков» (орфография оригинала). Тем не менее и этот раскол преодолим. Украина для нас была и есть страна ее писателей, а не правителей.

Хуже другое. Да, коллега, вы правы, в фантастике сбита планка качества и смещены приоритеты. Фантастика расколота еще по одному признаку — у нас есть узкий круг авторов, так или иначе заслуживших «право на эксперимент». И есть остальные авторы. Причем, сколько ни ругай издателей за отказы по принципу «не ложится в формат», а правят бал все равно читатели. Вспомните, как долбили того же Лукьяненко за концовку романа «Спектр», выбившуюся из «героического» стереотипа. Сергей еще надеется публику удивить. В его благие намерения я верю. Я от его читателя, которого он сам выпестовал, ничего хорошего не жду!

Показателен случай с Юлией Остапенко и ее беспомощным рассказом «Ромашка», который вы могли видеть в «Если»[12]. Сотни интернет-графоманов от рассказа без ума. Автор смущен, ведь истинную цену рассказу знает, но червь сомнения душу точит, и это видно.

Сегодня у писателя, тяготеющего к классической русской литературной традиции, шансов на успех минимум. Сейчас не время книг, взламывающих стереотипы, требующих напряженной работы ума, ставящих под сомнение привычные концепции. Зато велик спрос на «книги-тренинги», предлагающие набор простых ходов для разрешения стандартного внутреннего конфликта. Еще ценятся «книги-утешения», полные сочувствия к герою, молодому горожанину, альтер эго читателя. На вопрос «кто виноват?» эти книги всегда дают один ответ — не ты, любимый, не ты.

Нынче в фаворе фантасты с типичным внутренним миром. Дети советских «образованцев», выросшие в относительном житейском комфорте и довольно жестком психологическом зажиме. Они не только внутренне близки массовому читателю, но даже внешне похожи на него. У них один круг интересов, общие предрассудки и идеалы. И если домохозяйки пишут «иронические детективы» для домохозяек, то что странного в офисном работнике, штампующем «городскую фэнтези» для офисных работников? Они же все счастливы — и авторы, и читатели.

На этом фоне успех у молодежи «концептуалиста» Головачёва и «правдолюбца» Никитина следует рассматривать как верх профессионализма. Оба играют на одной струне естественного стремления ущемленной натуры к свободе и силе, но читатель-то этого не понимает. Ему комфортно.

Теперь посмотрите на самых ярких и нестандартных авторов из числа моих сверстников — Тырина и Прошкина. Два почти Чехова. И кому они нужны со своей правдой? А я — кому нужен? То, что говорим мы, расслышит только квалифицированная аудитория. Блистательный роман «Желтая линия» («слишком мрачно», говорят), отличная книга «Твоя половина мира» (чересчур «наворочено», видите ли) — где их широкое признание? А «Ночного смотрящего» зачислили в «сказочки».

Потому что — дискомфортное чтение. Способ защиты — навесить на такую книгу ярлык и им отгородиться. Ну, извините.

Как гласит одно из следствий Закона Мерфи: «под давлением всё ухудшается». Вымирают — буквально — ветераны цеха. Молчат признанные мастера. Срываются амбициозные проекты. Провалился из-за ошибок издателя интересный цикл Бурносова. Пытаются обжить «русскопатриотическую» нишу Зоричи, и помяните мое слово, им это даром не пройдет. Ждали «Антарктиду Online» — получилась хорошая книга Громова, раздирающего пасть Васильеву. Вялые продажи у сборника «Перпендикулярный мир». Сборники «конкурсных» рассказов от ACT запомнились не качеством текстов, а шумом скандалов. Альманах «Звездная дорога» перешел в фазу «обещаннного три года ждут».

Живет как бы сам по себе «Полдень». Успешно трудится на ниве оглупления молодежи «Мир фантастики» (надо будет, что ли, написать для них плохой рассказ). Встроился в контекст «Реальность фантастики» и стал журнал как журнал, милый, но неровный. Бабахнул «кинодозор» — манихейская ересь с казахским акцентом — и ушел в небытие до следующего бабаха. Так и будет пульсировать, пока его Волкодав не завалит. Если завалит.

Прямо какая-то, простите мой французский, стагнация?

Да! Но разве нет Марии Галиной, Геннадия Прашкевича, Евгения Лукина, С.Витицкого? А что Олди, Дяченко, Бенедиктов? Сборник «Человек человеку — кот»? Вот Алексей Пехов расстарался. И проект «Пентакль» радует. Я свалил в кучу очевидные удачи за два года. Так и на том спасибо! Не зарождаются из грязного белья талантливые авторы. Из грязного белья только мыши зарождаются, понимаете ли.

Недавно первый наш Фантаст Года Головачёв сказал то же, что и вы, коллега: Лукьяненко и Дивов — способные ребята, но пишут всякую муру. Насчет Лукьяненко чистая правда. Он, бедный, влип: шаг вправо, шаг влево — стена. Замуровали, демоны.

А я сейчас домучиваю роман, герой которого — мертвец.

И пишу рассказ про хреновину.

И можете жаловаться на меня хоть в Кремль.

Сергей Лукьяненко Как на нашей на лужайке…

Мне очень жаль, что Андрей Щупов не читает фантастику.

Это придется сказать в самом начале, потому что иначе разговор у нас мог бы получиться гораздо более серьезный и глубокий. Но как, простите меня, всерьез спорить с человеком, для которого все едино: «…и Дивов, и Лукьяненко, и Панов, и многие другие авторы…» пишут, оказывается, «сказочки об истребителях кровососов»!

Я понимаю, что в моем случае виноват кинематограф. На первый план в многострадальном фильме «Ночной Дозор» вышла вампирская история, которая в книге заняла одну главу. Заглянуть в книгу Щупов не удосужился — и радостно причислил «Ночной Дозор» к «истребителям кровососов». А заодно и меня — к авторам, пишущим на «вампирскую тематику».

Олег Дивов, тоже отметившийся в «вампирском жанре» единственной книгой, пострадал, очевидно, за сходство ее названия с «Ночным Дозором». «Ночной смотрящий» и впрямь книга весьма мрачная, «утомленная жизнью», разуверившаяся в добре, порой тошнотворно физиологическая, вот только вины ночных кровососов в этом нет. Это фирменный стиль Олега Дивова, принесший ему читательскую популярность, о ком бы Олег ни писал: о космонавтах, горнолыжниках, полуэльфах или вампирах.

О Панове мне судить труднее, поскольку я не смог одолеть больше трех первых страниц первой из сонма его книг. Но я уверен: несмотря на бедный язык и схематичность персонажей, дело в его книгах не ограничивается бесконечными войнами вампиров и темных магов. Наверняка там встречаются необычные философские концепции, оригинальные сюжетные повороты и живые, интересные характеры.

Надо заметить, что «хоррор» в его классическом понимании в России вообще приживается плохо. Это американцы могут вдоволь пугать себя вампирами, захватившими огромный Лос-Анджелес или маленький Салем, страшной книгой «Некрономикон» или выползающими из канализации древними богами.

У нас куда большей пугающей силой обладает фантастика социальная, во всех ее проявлениях — от демократических ужасов тоталитарного государства (та же «Выбраковка» Олега Дивова) и до растленной, растоптанной, оккупированной России («На будущий год в Москве» Вячеслава Рыбакова). Именно эти книги получают если не сногсшибательный читательский успех (катарсис — это развлечение на любителя), то хотя бы признание читателей и внимание критиков. Все попытки писать классическую «фантастику ужасов» (книги В.Точинова и А.Дашкова) при всех неоспоримых талантах авторов не имеют ни читательского успеха, выходящего за пределы всем известных «десяти тысяч тиража», ни сколько-нибудь заметного отклика критиков.

А ведь именно в этом Андрей Щупов обвиняет «фантастику о вампирах», легкой рукой причисляя «к вампирам» все мистические и фэнтезийные книги, включая даже Ника Перумова — автора, работающего в стиле классической фэнтези! Дескать, достаточно о вампирах-оборотнях написать — и будет тебе успех, будет белый хлеб с черной икрой, а работы тут на три копейки, ведь «фабула проста до примитива» и «герои незамысловаты».

Самым разумным ответом на подобное заявление служит фраза: «Пиши! Покажи, как это надо сделать! Порадуй читателя интересным сюжетом, закрученной интригой, живыми и сложными характерами!».

Но нет ответа. Андрей Щупов предусмотрительно перекрывает себе этот путь, сравнивая его с курением и употреблением «пепси-колы».

Собственно говоря, любая попытка писателя выступить в роли критика (чем все мы порой грешим) вызывает невольные подозрения в сведении личных счетов или в утверждении болезненных амбиций. Тем большее уважение вызывает статья Щупова — не испугавшись этих подозрений, он пытается говорить о том, что его искренне тревожит. Но, Боже мой, как неумело он это делает!

Вот очередной патетический пассаж — про «коммерческий успех вампиризма» (тезис откровенно ложный) и желание «иной литературы», где «логика любви и жизни убедительнее трупного смрада и сочащихся ядом клыков».

Беда в том, что под определение смрада и ядовитых клыков попадает огромное количество книг — начиная с «Рикки-Тикки-Тави», сражающегося с Нагайной на помойке. Те же самые несчастные вампиры — как символ зла, прельщающего людей иллюзией вечной жизни — интересовали писателей и режиссеров на протяжении многих лет. Неужели Щупов не читал «Упыря» А.К.Толстого? Как он относится к повестям Гофмана и рассказам Эдгара По? Кто для него Лавкрафт и Говард — пропагандисты нечисти?

Дай ответ! Не дает ответа…

Разумеется, зло может быть привлекательным. И для какого-то количества читателей ночные кровососы в черных плащах — герои положительные. Только давайте сразу расставим точки над «i» — лучше уж романтизация несуществующих вампиров, чем реальных бандитов или эсэсовских палачей. Андрея Щупова тревожит обилие вампиров в фантастических книгах? Я бы на его месте обеспокоился бандитскими сходками в центре его родного Екатеринбурга, где воры в законе вместе с депутатами обсуждают меры по воспитанию подрастающего поколения.

Если вылить из статьи Щупова лишнюю воду, то мы обнаружим еще несколько интересных тезисов. К примеру — о размежевании, имеющем место в писательских кругах. Мысль здравая, и уже много лет разные люди с разных сторон пытаются пробить толстенную стену между мэйнстримом и фантастической (а также детективной) литературой. Эту стену успешно долбили с нашей стороны братья Стругацкие и Кир Булычёв. Навстречу шел Борис Акунин, наконец-то дебютировавший откровенной фантастикой (сюжетообразующие элементы фантастики в его книгах были давно). Где-то посередине стены работают киркой наглухо замурованные в своих камерах Пелевин и Сорокин.

И вот им на помощь пришел Андрей Щупов. С замечательной фразой: «…приспешники фантастики в упор не видят детективщиков, детективщики, в свою очередь, оплевывают «бытовых» прозаиков…».

Мне даже неудобно указывать коллеге, что слово «приспешник» в русском языке ныне имеет ярко выраженный негативный и иронический смысл, воспринимаясь не иначе как «прихвостень» или «клеврет». Не ощутить пренебрежительного оттенка высказывания — это уж надо очень постараться!

Далее Щупов сокрушается, что фантасты и внутри себя поделились на жанры и поджанры, «вроде киберпанка, фэнтези, научной и неонаучной фантастики».

Андрей, о чем Вы? Вас не смущало выделение писателей-«деревенщиков», к примеру? Вас не удивляли футуристы, символисты, неореалисты, куртуазные маньеристы? Что удивительного в том, что авторы, пишущие в схожем стиле или на схожие темы, выделяются в группы (как правило, даже не сами, а старанием критиков или читателей)? Что плохого, если, беря в руки книгу в серии «Киберпанк», читатель будет знать, что это «не про эльфов», «не про вампиров», а про кибертехнологии, корпорации и суровый мир будущего?

Потом Андрей предлагает совсем уж сногсшибательный пассаж: «минувшие выборы на Украине добавят в нашу среду разногласий… Литераторы имеют дело с вечностью…».

Андрей! Давно сказано, что «поэт в России — больше чем поэт». И гораздо раньше, что «поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть — обязан». Если современных авторов волнуют не только тиражи и гонорары, но еще и судьба своей страны (Украины, России или Казахстана — не важно), значит, фантастика не превратилась в ремесло. Это значит, что авторы пишут не о вампирах и драконах, а о людях!

Для меня не принципиально, какую политическую позицию отстаивает тот или иной писатель. Важно то, что она есть. А если позиции нет — то автор и впрямь халтурщик, мечтающий лишь о высоком гонораре. Пусть даже он говорит высокие слова.

Кстати, апелляция к вечности всегда вызывала у меня улыбку. Фраза «мы должны думать о вечном», звучащая от литератора, — все равно что партийный призыв создавать не менее двух с половиной шедевров в пятилетку. Наше дело — писать. А вечность сама рано или поздно с нами разберется.

Далее Андрей пытается открыть коллегам глаза на то, что фантастику писали «Пушкин, Чехов, Гоголь, Каверин и Лесков». Спасибо! А мы-то и не знали. Так бы дураками и померли. Но вот нам подняли веки и мы прозрели…

Ну и наконец — апофеоз статьи. Раньше говорили о сюжетах, а теперь хвастаемся тиражами… Вот уж не знаю, в каких компаниях говорят только о тиражах, да еще и хвастаются «десятитысячным». Скорее всего, именно в тех, где старательно насыщают страницы романов «кровью и желчью» и ведут подсчет трупов на страницу текста — оставаясь при этом малотиражными авторами. Андрей, раскрою Вам страшную тайну: читатель вовсе не жаждет «крови и желчи», более того — за счет этих жидкостей высокие тиражи не появляются. На весь мой «Сумеречный Дозор» гибнет только 2 (два) персонажа. Кстати, оба — вампиры.

Читателей это не смутило. Тираж книги за прошлый год — 637 тысяч экземпляров. Так, может быть, не в количестве трупов дело и не в демонах? А в том, что можно писать о людях — но они будут картонными, а можно о вампирах — и они окажутся живыми?

Можно сколь угодно долго призывать писать о добром, светлом, о цветочках и зверюшках. Но если книги эти скучны и беспомощны, добра в мир они не принесут. А вот отторжение и отвращение к подобному «добру» — вызовут. Согласно известному историческому анекдоту, одна прекрасная детская поэтесса, всю жизнь писавшая для детишек, на склоне лет разразилась таким стихом:

Вот такое «растуды» и говорит читатель, которого в самых позитивных целях пытаются кормить с ложечки добрым, светлым и вечным. Вечное — оно вообще плохо переваривается.

И в то же время щемящая повесть Рыбакова «Дерни за веревочку» при всей ее беспросветной жути делает мир добрее. И в то же время неумело примеряющий на себя шкуру мачо-вампироборца затюканный интеллигент из «Ночного смотрящего» Дивова делает мир лучше. И в то же время «Собачья жизнь» Евгения Лукина куда страшнее любого кровавого романа с сотней трупов на страницу текста. И в то же время «Мягкая посадка» Александра Громова — это настоящий апокалипсис, а «зловещий посвист катапульт» (честно говоря, они не посвистывают) — в большинстве случаев чтиво для электричек.

Не надо пугаться вампиров и демонов. Их нет, не было и не будет.

Не надо пугаться крови в книге. В каждом из нас тоже течет кровь.

Не надо пугаться созданий мрака и тьмы. Пугаться нам с вами, Андрей, надо бездарной и агрессивной серости, которая пытается отвоевать себе место под солнцем.

Александр Шалганов Современное мифотворчество

Хорошо жить в понятном мире, когда Причина нетерпеливо поджидает созревшее для объятий Следствие, а Расчетливость в законном браке с Действием через отведенные природой месяцы производит на свет Результат.

Все логично в конструкции основного полемиста. Есть властители читательских дум, есть властители писательских раздумий (по причине коммерческого успеха) — и это одни и те же лица. Ergo, именно они определяют современное состояние фантастики, именно они сообща (хоть и огрызаясь друг на друга) укладывают рельсы, по которым двинутся дрезины, пассажирские поезда и товарные составы.

Точнее, уже двинулись, благо рельсы звенят и путь открыт. И я был бы вынужден согласиться с этой весьма правдоподобной логической конструкцией, если бы не был знаком с творчеством упомянутых полемистом фантастов.

Конечно, любая полемика предполагает упрощение, унификацию примеров — это законы ораторского искусства. Поэтому из ряда произведений О.Дивова и С.Лукьяненко последних лет выдернуты «Ночной смотрящий» и «Дозоры». Но стоит лишь поместить «Смотрящего» в контекст творчества писателя, как мы обнаружим ту же самую социальную (политическую) фантастику, которую О.Дивов разрабатывает на протяжении всей своей творческой карьеры. Рискнем заменить «вампиров» на «мутантов» — разве что-нибудь изменится в содержательной задаче произведения?… Что касается второго «истребителя кровососов», то в последние годы он относится к числу самых осторожных авторов, не вынашивающих глобальный литературный замысел как-бы-пощекотать-нервы-читателей. Лукьяненко едва ли не демонстративно игнорирует инструментарий трэша, считая себя достаточно опытным путешественником, чтобы пользоваться костылями.

Однако с самим «Ночным Дозором» сложнее. Столько напластований, что сейчас выяснить структуру «залежи» действительно непросто. Напомню: цикл стартовал со страниц «Если» повестью «Инквизитор», и я готов признаться, что именно подкупило редакцию. Повесть была сделана не по канонам фэнтези, где черно-белое восприятие мира подается как аксиома, но в традициях русской прозы: «плохой хороший человек». Не существует баррикад, есть лишь внутреннее ощущение границ, за которыми личность превращается в свою противоположность.

Этого нет ни во второй книге, где соавтор приложил усилия, чтобы исказить смысл первого произведения, ни в фильме, откровенно сместившем акценты. Так что если Сергей Лукьяненко и заслуживает упрека, то, скорее, в безмятежной терпимости к чужим рукам, манипулирующим его текстами.

Итак, коль скоро мишени на стрельбище выбраны неправильно, зачехлим орудия?

Хотелось бы на этом прекратить огонь… но только Андрей Щупов абсолютно прав в самой постановке проблемы.

Давайте же вместе осмотрим стрельбище. Как ни пытается редакция «Если» напоминать своим авторам, что выпускает лишь два фэнтезийных номера в год и десять — НФ, как ни предупреждает профессионалов и начинающих фантастов о своих литературных предпочтениях, но фэнтези — да Бог с ней, с фэнтези, почтенный жанр, — хоррор, мистика и всевозможный трэш прут изо всех щелей.

Десять лет журнал ведет конкурс «Альтернативная реальность» для начинающих писателей, и за это время редакция испытала на себе все модные поветрия, которым добросовестно пытались следовать молодые авторы. Вампиры, оборотни и ходячие мертвецы начали появляться на страницах их произведений уже в середине девяностых, но довольно долгое время скромно брели по обочине, не занимая дороги. Однако в последние два-три года нечисть решительно вырвалась на оперативный простор и, главное, принялась выяснять свои непростые отношения с представителями человечества — во всех анатомических подробностях.

С подобной проблематикой, озаботившей умы молодых фантастов, ныне конкурируют лишь экскурсии на помойку или в канализацию — турпредложения, которые еще четыре года назад казались экзотикой.

Конечно, можно представить себе «мыслящие фекалии» чем-то вроде литературного эксперимента. Почему, мол, Шарлю Бодлеру позволено:

«Почему же ему можно, а мне нельзя?!»

Может быть, потому что он — Бодлер?

Может быть, потому что помимо произведений из ряда «эстетики безобразного» он писал гениальные стихотворения в совершенно иной стилистике?

У «эстетики безобразного» нашлось в конце XIX века немало эпигонов, но в истории литературы — даже истории французской литературы — остался один Бодлер.

Наверное, и в истории отечественной словесности останется творчество того, с кем не желает целоваться Олег Дивов. Останется в качестве литературного эксперимента талантливого, изощренного и эрудированного (не только в области копрологии) писателя. Однако боюсь, что когорта авторов, тут же выстроившаяся за спиной его успеха, получит лишь сегодняшние медяки.

Но когда сантехников больше, чем писателей, «эксперимент» становится сутью литературы.

Кто сказал им, молодым и талантливым, что путешествие по канализационным трубам есть генеральный путь фантастики? Кто доказал им, что ожившие трупы, вампиры, оборотни и прочие маргиналы суть основные персонажи современной прозы? Кто убедил их, что коммерческий успех произведения зависит от количества крови на квадратный сантиметр текста?

Самый трогательный факт — это литературные конкурсы, где в качестве членов жюри выступают участники. Обратите внимание: все подобные состязания до отказа забиты хоррором и трэшем, но победителем неизменно становится произведение трепетное, порою даже слезоточивое. То есть писать почему-то хочется трэш, но читать и голосовать за него…

Понятно, что юные души блуждают в потемках — это их законное право.

Но вот невымышленный сюжет: в течение полугода в журнал «Если» поступило три произведения состоявшихся, профессиональных писателей, где насекомые, принявшие обличье человека, весьма живописно и основательно расправляются с представителями рода людского. Примерно в те же месяцы мы получили от профессионалов семь предложений по наглядному препарированию монстров — правда, трое консультантов, смакуя подробности операций, советовали проделывать все это в виртуальной реальности. В том же полугодии нас дважды пригласили на свалку, а один раз прямо в нужник.

Может быть, этого требуют читатели, которым в сегодняшней полемике досталось сразу от двух авторов?

Хорошо бы так, ибо в этом случае мир при всем его несовершенстве снова стал бы понятен… Но все читательские опросы среди жанровой аудитории (подчеркнем — именно жанровой, а не общей и не зрительской) свидетельствуют: фэнтези по популярности уступает научной фантастике, хоррор и мистика — традиционному фэнтезийному ряду, а беллетристика золотарей и патологоанатомов (трэш-фантастика) — всем остальным.

Может быть, истинный виновник — Великий и Ужасный Издатель, о котором тоже сегодня было немало сказано?

Как ни странно, среди редакторов различных издательств, выпускающих фантастику, мне удалось заметить лишь одного поклонника фекалий. Все остальные не были расположены путешествовать по разветвленной системе канализации в поисках вампиров, Короля Сточных Вод и его крыс.

Впрочем, издатели — люди подневольные: ходят под одним богом — рынком. Изволь забыть о своих литературных, читательских, личностных пристрастиях и следуй его извилистыми тропами.

Но ведь и это не так. Тиражи трэша и хоррора, которые закладывают издатели, отнюдь не расположены в пределах 10 тысяч, как углядел А.Щупов, но для подавляющего большинства авторов существенно меньше — 5–6 тысяч.

Ну и где же этот понятный мир? Ведущие писатели (а к именам, упомянутым А.Щуповым, мы можем добавить еще два десятка «культовых» фантастов) не озабочены апологией демонизма и трэш-литературы и решают совершенно иные задачи. Читатели выбирают традиционные жанры НФ и фэнтези в их общечеловеческом измерении. Издатели с сомнением относятся к коммерческим возможностям трэша и хоррора на российском рынке.

А они цветут и плодоносят!

Пусть плохо цветут — и гораздо лучше плодоносят, но это уже неважно. Они упорно занимают территорию, им прежде неподвластную, и вытесняют все, что на ней произрастало.

Кажется, мы имеем дело с саморожденным и самодостаточным мифом — случай хотя и редкий, но бытующий в фантастике. Почву для его произрастания круто унавозили девяностые годы, когда на российские нивы вылилось немереное количество отхожего продукта. В те годы затерянный среди сорняков читатель уже не видел леса. А ретивые ассенизаторы продолжали чистить чужие нужники, вываливая содержимое на отечественные поля.

Именно тогда и возник миф о-том-что-нужно-читателю. И сколь бы ни сильны были запоздалые протесты, как бы ясно ни звучали протрезвевшие голоса, миф не желает уходить. Он хорошо укоренился в наших воспаленных нервах: проведи перышком, мы уже вздрогнем, а тут — ржавым гвоздем.

Желающих пройти эту процедуру немного. Но несть числа тем, кто предлагает услуги.

Как тут не вспомнить незабвенного Александра Галича: