«Если», 2005 № 04

«Банк идей»

«В бой идут одни старики» — так можно было бы охарактеризовать очередное ристалище «Банка идей», если бы финалистами не стали два новых участника. Но отряд, который они возглавили, был невелик: на данном этапе конкурса выступили почти одни ветераны.

Участники конкурса сами нашли «виновника» этой ситуации — критика Глеба Елисеева, опубликовавшего в восьмом номере «Если» за прошлый год обстоятельный обзор хронопарадоксов и путешествий во времени. По мнению многих конкурсантов, автор статьи изложил практически все, что имела сказать фантастика по данному поводу, и честное предложение жюри не искать ответов в этой сфере сделало задачу почти неразрешимой.

Но ветераны не сдались. И нашли немало нетореных путей, в том числе и половину авторского.

Тем читателям, кто желает детально ознакомиться с дорогой, советуем заглянуть в десятый номер журнала за прошлый год. А мы лишь кратко изложим экспозицию. Из будущего на нас с вами начинают сыпаться родственники, награждая подарками и вроде бы ничего взамен не требуя. Но позже с нашим временем происходит сущая чехарда: из жизни могут выпадать часы и даже дни, предполагаемые события оказываются состоявшимися, человек узнает, что пребывал в двух местах сразу… Главный герой пытается выяснить, что нужно гостям, и в процессе расследования узнает: в XXXII веке мирозданию грозит катастрофа.

Может, нашим потомкам просто СКУЧНО? Вот и нагрянули — повеселиться, погомонить, набраться свежих впечатлений… Эта версия, мелькающая среди других вариантов во многих письмах, относится, скорее, к разряду дежурных: конкурсанты размышляют о ней вяло, словно для галочки. Действительно, вряд ли известный российский фантаст предложил бы подобную идею в качестве основы рассказа. И вряд ли жюри выдвинуло бы подобную задачу на конкурс.

В той же логике, но более изобретательно и достоверно размышляет хорошо известный нашим читателям Б.Артемьев из города Жердевка Тамбовской области: потомки испытывают МОРАЛЬНОЕ ОДИНОЧЕСТВО и пытаются найти душевную теплоту в прошлом. Причем, эмоциональный контакт возможен только с близкими (по времени) родственниками, так что потомки вынуждены «спускаться по ступеням» — из XXXII века в XXXI, из того — в предыдущий, и так далее.

Эту идею поддерживает Т.Крылова из Москвы, которая считает, что человечество ждет КУЛЬТУРНАЯ КАТАСТРОФА, вызванная забвением традиций. Пытаясь предотвратить ее, потомки обращаются к нам в поисках утраченных ценностей.

Но давайте задумаемся о самой природе хронопутешествий. Какими бы ни были цели визитеров, время явно подвергается эрозии. Любой хрононавт, побывавший в прошлом, создает свою ПАРАЛЛЕЛЬНУЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ, которая — вопреки традиционным взглядам фантастов и физиков — накладывается на нашу реальность и существует в одном потоке с нею. Отсюда проистекают все описанные выше проблемы с оценкой субъективного времени. Однако существует некая критическая масса реальностей, достигнув которой, мироздание прекращает свое существование. Наши потомки как раз и пытаются остановить этот процесс, создавая своим массированным вторжением некую альтернативную и единственную реальность. Авторские права на эту идею принадлежат лауреату одного из этапов конкурса Е.Кошелеву из города Боровичи Новгородской области.

С ним во многом солидарны ветераны А.Лепешкин из Самары и Г.Ильин из Санкт-Петербурга.

А теперь вспомним об астрофизике. Вселенная расширяется — это факт. Вместе с пространством расширяется (длится) время. Но физики уже произнесли приговор: Вселенная начнет сужаться (схлопываться), и произойдет это аккурат в XXXII веке по земному летосчислению. Каковы наши действия, коли время либо потечет назад, либо просто застынет? Единственный выход — брать время из прошлого, когда оно еще имело вектор, и тем самым попытаться расшевелить Вселенную. Эту задачу поставила перед человечеством М.Иванова из города Глазов Удмуртской Республики, а также знакомые нам участники — Л.Тогов из Оренбурга и В.Альбац из Одессы.

Дабы предотвратить вселенский катаклизм, требуется уничтожить линейность (однонаправленность) времени. Самый простой и доступный способ — создать не четырехмерный, а пятимерный континуум, где время будет двумерным. Непонятно? Ну, три пространственные координаты плюс «Время — вперед» и пятая — «Время — назад». В данном случае время перестает быть объективной реальностью и становится субъективной категорией, когда каждый «субъект» будет двигаться «по временному измерению четырехмерного континуума по случайной траектории… За счет дополнительного измерения любая траектория движения во времени, даже та, где человек пребывает сразу в двух местах, станет возможной». Это лишь преамбула теоретического построения В.Солоденко из Ульяновска. Ну а далее следует достаточно логичное обоснование автора, почему героями стали именно родственники и почему временным отрезком выбран промежуток между XXXII и XXI веками.

Оказывается, время МАТЕРИАЛЬНО! Оно принадлежит каждому субъекту, живому или неживому, но в наибольшей степени — человеку, поскольку он является носителем разума и способен оценить время. Вояжи в прошлое чреваты тем, что путешественник оставляет часть своих личных часов и дней в прошлом, из-за чего «река будущего» может обмелеть — вот вам и глобальная катастрофа! Эту опасность предвидел Н.Сугробов из поселка Ильинский Московской области.

Но можно представить время как лес, где тропинки прокладывают путешественники и охотники. Пока странников мало, тропы известны только избранным. Но когда толпы бросаются осваивать территорию, лес/время хиреет, покрывается проплешинами, следами кострищ. За экологию времени ратует Т.Бруйко из города Калиновичи Гомельской области (Беларусь), а также С.Лопухин из Таганрога и Д.Новак из Львова.

Но чем же, собственно, занимаются наши потомки? На этот главный вопрос конкурсанты отвечают почти хором: крадут время! Или, в более мягкой форме, покупают, предлагая подарки нашим финансово озабоченным современникам. Свои версии развития событий излагают Н.Варахина из города Павловск Воронежской области, П.Хныкин из Екатеринбурга, Г.Возчиков из Уфы, Д.Крюков из Воркуты и другие конкурсанты.

Словом, опережая события — и литературные, и эпохальные, — готовы сообщить, что участники конкурса поставленную задачу решили. Если не в одиночку, то сообща, по фрагментам заполняя мозаику, созданную автором. Да ведь не в этом дело: главное, что наши ветераны и примкнувшие к ним молодые интеллектуалы предложили новые идеи, которые, несомненно, войдут в копилку человеческого опыта!

Алексей Калугин Родня

Двадцать шестое июля 2005 года — вот когда все началось. Хотя какое это теперь имеет значение? Годы, месяцы, столетия — только слова. Слова, которые ничего не значат. Можно обращать внимание разве что на дни недели — надо же знать, когда идти на работу, а когда можно остаться дома. Хотя со мной уже пару раз такое случалось: прихожу в контору, как положено, в восемь ноль-ноль и упираюсь в запертую стеклянную дверь, из-за которой на меня непонимающе смотрит охранник. Я смущенно руками развожу, ну ладно, мол, с кем не бывает, перепутал воскресенье с понедельником, и возвращаюсь домой. Но не успеваю скинуть пиджак и распустить узел галстука, как раздается телефонный звонок — шеф интересуется, с чего это я вдруг решил сегодня работу задвинуть?

Но дату — 26 июля 2005 года — я запомнил точно. Да и как тут забудешь, если в этот день у жены день рождения. Кому-нибудь доводилось забыть о дне рождения своей благоверной? Кто прошел через это, меня поймет.

Праздник мы отмечали скромно, по-домашнему. Из гостей — только мои родители и Наташка, институтская подруга жены. Середина лета, пора отпусков, и Ольга, как ни старалась, не смогла собрать большую компанию.

Я вообще не люблю дни рождения, в том числе и свой собственный, а уж когда их приходится отмечать в семейном кругу, для меня это, ну, не то чтобы полный кошмар, но тоска смертная. Я сидел в уголке дивана, держа на коленке блюдце с куском торта, и тупо пялился в телевизор. С экрана на меня так же бессмысленно таращилась зеленющая пучеглазая лягушка. Звук был выключен, поэтому я не мог слышать комментариев специалиста по поводу того, чем сейчас занята земноводная. Но так было даже интереснее: глядя лягушке в глаза, я пытался угадать, что она обо мне думает.

Из прихожей послышался приглушенный шорох, как будто кто-то в темноте пытался ногой нашарить тапочек.

— Кто там? — удивленно глянула на меня жена.

— Понятия не имею, — ответил я, не двигаясь с места. — Можно подумать, это я приглашал гостей.

— Ну так сходи и выясни!

Я посмотрел на жену. Потом на лягушку, тоскливо глядевшую на меня с экрана телевизора. Снова на жену.

— Ну? — Ольга покачала зажатой в руке вилкой, будто примериваясь, как бы половчее ее в меня метнуть.

Я подмигнул лягушке, которая, по слухам, вполне могла обернуться красной девицей, ежели ее поцеловать, с неохотой поднялся с дивана и двинулся к двери.

В прихожей между дверью и вешалкой стоял невысокий мужчина примерно моего возраста. У него было приятное, открытое лицо, которого я никогда прежде не видел, и редкие, зачесанные назад волосы соломенного цвета. Одет он был в костюм из серебристо-серой ткани, здорово смахивающей на пластиковую обертку для хрупких предметов. Левая пола широченного пиджака далеко заходит на правую сторону — три большие красные пуговицы пришиты почти что на боку. Под пиджаком — белая майка с узким, стянувшим горло воротом. Широкие складки брюк скрывают обувь на ногах.

Одежда нового гостя показалась мне несколько странной, но не более того. Честно говоря, слово «мода» для меня ровным счетом ничего не значит. Кто знает, может быть, сейчас все цивилизованное человечество именно так и одевается? И определенно никто, кроме меня, не думает, например, о том, что выйдет, если поцеловать зеленую лягушку.

— Здравствуйте, — сказал незнакомец. — Меня зовут Сергей.

— Очень приятно, — я ногой подтолкнул ему тапки.

Сергей посмотрел на серые шлепанцы так, будто понятия не имел, что с ними делать.

И только тут до меня дошло, что гость стоял передо мной в прихожей, в то время как дверь-то ему никто не открывал. Я озадаченно почесал подбородок.

— Извините, — смущенно поджал плечи Сергей. — Я решил прямо так, по-родственному…

— А вы случайно квартирой не ошиблись?

Мне показалось, что я нашел самый простой выход из создавшейся ситуации. Хотя вопрос о том, откуда у незваного гостя ключ от нашей квартиры, по-прежнему оставался открытым.

— Нет-нет, — протестующе затряс головой Сергей. — У меня вот, — он протянул мне небольшой продолговатый предмет, упакованный в блестящую темно-синюю оберточную бумагу, на которой то и дело вспыхивала россыпь разноцветных звезд, — подарок для Ольги Николаевны.

— Шурик! — послышался из комнаты крик жены. — Ну, что там?

— Ничего! — громко отозвался я.

Потому что не мог понять, что происходит.

— Вы, вообще-то, кто? — напрямую спросил я Сергея.

— Родственник, — улыбка Сергея сделалась вдвое шире и вчетверо дружелюбнее.

Честные люди так не улыбаются.

— Чей родственник? — спросил я. — Ольги Николаевны?

— Нет, — тряхнул головой Сергей. — Ваш, Александр Прохорович.

Родственников у меня было немного, а тех, с которыми я имел желание хотя бы иногда видеться, можно было и вовсе пересчитать по пальцам левой руки. Сергей определенно не входил в общее число.

— И кем же мы друг другу доводимся?

— Я ваш внук.

Все ясно, парень не в себе.

— Точнее, правнук в седьмом поколении.

— То есть пра-пра-пра-пра-пра… — я принялся пальцем отсчитывать демографические волны.

— Совершенно верно, — прервал меня Сергей, когда я добрался только до пятого колена.

Палец мой на секунду завис в воздухе, а затем, изменив положение, указал на Сергея.

— Вы из будущего? — задал я вопрос, в принципе, не требующий ответа.

— Ну, да, — радостно кивнул Сергей. — Из двадцать третьего века.

— Понятно, — я с беззаботным видом потер ладони.

Пора было вызывать психушку. Но, учитывая, что он каким-то образом сумел проникнуть в запертую квартиру, для начала нужно было звать милицию. Правда, Сергей производил впечатление законченного психа, но на жулика похож не был. Да и что это за жулик, который приходит на день рождения с подарком? «Интересно, что там у него», — подумал я, посмотрев на аккуратненький сверточек в руках Сергея.

— Шурик!

Терпеть не могу, когда она меня так называет!

— Да, золотко?

— Долго ты там?

— Иду, уже иду!

Я задумчиво посмотрел на Сергея. Что же мне с ним делать? Сергей указал рукой на дверь в комнату, как будто это он приглашал меня пройти к остальным гостям.

— И как же вы к нам прибыли? — спросил я у Сергея, чувствуя себя при этом полнейшим идиотом. — На машине времени? Или оседлав волну воспоминаний?

— Машина времени — устаревшее понятие. Мы называем это темпоральным модулятором.

Сергей отогнул рукав пиджака и показал мне часы на широком металлическом браслете. Присмотревшись, я убедился, что часы у Сергея не совсем обычные. Даже и не часы, а, скорее, миниатюрный дисплей.

Я скептически поджал губы.

— И этого достаточно, чтобы перемещаться во времени?

— Требуется еще базовый модулятор в точке, откуда вы начали свой путь и куда собираетесь вернуться, — Сергей тронул пальцем крошечную кнопку на устройстве, которое он называл темпоральным модулятором, и на дисплее загорелась тройка разноцветных индикаторов. Гость из будущего сосредоточенно сдвинул брови: — Нужно поторопиться.

— В каком смысле? — не понял я.

— Я хотел бы первым поздравить Ольгу Николаевну с днем рождения. Я все же самый близкий ваш родственник в двадцать третьем веке.

— А разве мы ждем новых гостей? — Я растерянно посмотрел на дверь.

— Шурик!..

В дверях появилась моя вечно недовольная жена. Увидев Сергея, она умолкла, так и не сказав всего, что собиралась. А лицо Сергея расплылось в глупой, блаженной улыбке.

— Здравствуйте! — не произнес, а пропел он и протянул руки навстречу Ольге.

По тому, как вытянулось лицо жены, я понял, что это не она пригласила Сергея на день рождения. Мне понравилось выражение растерянности на лице Ольги, а потому, выдержав короткую паузу, я представил ей нашего нового гостя:

— Знакомься, дорогая, это наш дальний родственник, Сергей… — я посмотрел вопросительно на пришельца из будущего.

— Сергей Нифонтович Пикаров, — представился тот и учтиво поклонился.

Да, Пикаровы — это мы.

— Сергей Нифонтович, — я по-дружески положил руку Сергею на плечо, — прибыл к нам из двадцать третьего века, чтобы поздравить тебя с днем рождения.

На это заявление Ольга отреагировала совсем не так, как я ожидал. Лицо ее вновь приобрело присущее ему от природы недовольно-капризное выражение.

— Долдоны, — понятное дело, она имела в виду нас с Сергеем. — Нашли время…

Ольга не успела закончить начатую фразу. Рядом с вешалкой на секунду вспыхнул яркий свет, и в прихожей появился еще один человек. Мужчина лет сорока восьми, одетый в форму, отдаленно напоминавшую милицейскую, по-молодецки расправил плечи, провел согнутым пальцем по густым буденновским усам и, приложив ладонь к узенькому козырьку фуражки с мхатовской чайкой на месте кокарды, браво отрекомендовался:

— Перетун Тердинович Пикаров, штабс-капитан левобережного полка по поддержанию правопорядка. Год две тысячи триста сорок третий. Позвольте засвидетельствовать свое почтение.

Лихо щелкнув каблуками, Перетун Тердинович подался всем корпусом вперед и протянул Ольге крошечную розовую сумочку на золотом шнурке. Ольга польщенно улыбнулась — подарки она любила. Тут и Сергей подсуетился со своим презентом. Понятное дело, после такого оба незваных гостя были приглашены к столу.

Что удивительно, новоявленные родственнички сразу же очаровали моих родителей. При этом факт, что прибыли они черт знает из какого будущего, ничуть не смутил стариков. Отец с гордым видом заявил, что в Перетуне Тердиновиче сразу видна Пикаровская порода, и тут же налил ему рюмку коньяку. А мать, поставив перед Сергеем блюдечко с куском торта, принялась наводить справки о будущих родственниках. Особенно ее интересовало, кто на ком женился и у кого сколько детей родилось. Ольге, казалось, вообще не было никакого дела до того, что за гости явились к ней на день рождения, — она с восторгом изучала подарки.

Перетун подарил Ольге духи, аромат которых можно было изменять, поворачивая три тоненьких колечка на горлышке флакончика. Продолговатый предмет, извлеченный из свертка, преподнесенного Сергеем, походил на сосульку, переливающуюся всеми цветами и время от время издающую мелодичные мурлыкающие звуки. Значительно позже я узнал, что с помощью этого нехитрого устройства можно задавать настроение как себе самому, так и друзьям, находящимся поблизости. По всей видимости, прежде чем вручить подарок имениннице, Сергей настроил его соответствующим образом, поэтому-то мы и приняли гостей из будущего едва ли не с распростертыми объятиями.

Несомненно, сыграл свою роль и интерес, который вызывали пришельцы из будущего. У меня, например, имелось к ним несколько любопытных вопросов, вот только вклиниться в разговор мне никак не удавалось.

Это ж надо, сижу за одним столом с людьми, видевшими своими глазами будущее, и вместо того, чтобы расспросить о нем, слушаю, как они вместе с моими родителями перемывают косточки общим родственникам. И не заботит никого, что все мы тут, можно сказать, по лезвию ножа ходим! Грянет какой-нибудь хроноклазм могучий — и всем нам кирдык!

А по телевизору. Хуан в сто первый раз объясняется в любви Терезе. Это даже без слов понятно — по лицам актеров, напряженным, будто у них трехдневный запор.

И тут началось.

Кто-то деликатно постучал в дверной косяк, и в комнату заглянула здоровеннейшая тетка. Я в жизни таких толстых не видел! Если в наше время едва ли не все страдают избыточным весом, то что же у них в будущем делается!

— Здравствуйте, — улыбается эта неимоверная толстуха во всю свою широченную физиономию. — Я ваша пра-пра, — это она персонально ко мне обращается, — и еще семь раз правнучатая племянница. Серафима Ушкуйкина.

— У нас в роду отродясь никаких Ушкуйкиных не было! — отрубил отец.

— Так это я по мужу Ушкуйкина, а в девичестве Ван-Кайзерова, — отвечает ему толстуха и, быстро просеменив к столу, сует Ольге в руки разноцветный сверток: — С днем рождения, Ольга Николаевна!

— И взглядом ищет, куда бы присесть.

Чтобы усадить Ушкуйкину-Ван-Кайзерову, Ольга меня с дивана согнала. Я и обидеться толком не успел, как в комнату еще трое заходят. Причем один из них здорово на китайца смахивает, а другой — чистый негр.

— А вы кто такие? — сурово посмотрел я на них.

— Родственники, — отвечает негр. — Далекие потомки Александра Прохоровича Пикарова, каковому и желаем засвидетельствовать свое почтение.

— А также жене его Ольге Николаевне, — добавил похожий на китайца.

— Из двадцать третьего века, — с пониманием ухмыльнулся я.

— Берите больше, — отвечает мне третий, как будто действительно чем-то на меня похожий. — Из двадцать седьмого.

— Да ну! — у меня от удивления брови на лоб полезли. — Неужели и к этому времени человечество себя не угробило?

— Человечество оказалось гораздо мудрее, чем думали о нем предки, — назидательно ответствовал мне негр. — Люди научились жить в мире, любви и согласии.

— А также в гармонии с природой, — добавил похожий на китайца.

— А на Марс-то слетали? — поинтересовался я.

Меня и в самом деле очень интересовала в то время проблема колонизации Марса.

— Слетали, — сказал тот, что немножко на меня похож. — Да только ничего там интересного.

— Можно было и не летать вовсе, — усмехнулся негр.

— Позвольте! — закричал кто-то из прихожей. — Мы тоже хотим с родственниками повидаться!

Смотрю, а в прихожей еще человек десять толчется, никак не меньше! У нас квартира хоть и трехкомнатная, но всех желающих вместить не может. Тем более, что гости непременно к имениннице протиснуться желают.

Пригласив первых трех прибывших располагаться у стола, я быстренько подскочил к двери и перекрыл проход остальным, уже вознамерившимся двинуться следом.

— Господа, — говорю я им, — я ни в коей мере не желаю ставить под сомнение вашу порядочность, и тем не менее приготовьте документики, пожалуйста! Путь вы проделали дальний, могли и заплутать, а мне тут, извиняюсь, чужая родня не нужна!

Двое тут же испарились.

Ага, подбодрил я себя, так держать Александр Прохорович!

— Тех, кто не может подтвердить свою принадлежность к славному роду Пикаровых, попрошу очистить помещение!

— Но послушайте!.. — Явно протестующе взмахнула рукой очень высокая, стройная дама с длинными черными волосами, зачесанными на правую сторону.

— И слушать ничего не желаю! В конце концов, это частная квартира! Надеюсь, вы у себя в будущем не забыли, что такое право собственности?

Похоже, не забыли. Еще трое исчезли во вспышках яркого света. Но взамен появились семеро новых. В прихожей уже толпилась уйма народу. Страшно подумать, что произойдет, если материализуется еще хотя бы один незваный гость.

Народ побухтел, побухтел, но начал документы доставать. Я признавал только те из них, в которых мог ясно разобрать фамилию Пикаров или Пикарова. Пришлось отклонить четыре удостоверения личности, заполненные непонятной мне клинописью, и карточку водительских прав, набранную азбукой Брайля. От ворот поворот получили четверо низкорослых братьев с фамилией Пикар, которые почему-то называли меня «великим исследователем подводного мира» и пытались говорить по-французски.

К тому времени, когда мне удалось навести относительный порядок в прихожей, в комнате уже негде было яблоку упасть. А новые гости все прибывали и прибывали. Становилось ясно, что бороться нужно не с симптомами болезни, а с ее причиной.

Я с трудом пролез в комнату между выстроившимися в очередь гостями, желавшими преподнести подарки моей жене, и едва не упал, получив от кого-то тычок в спину. Чтобы остановить движение, мне пришлось упереться руками в край обеденного стола, заваленного разноцветными пакетиками и грудами подарочной бумаги. Прямо напротив меня за столом сидел мой будущий потомок Сергей Пикаров. Откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, Сережа с интересом наблюдал за происходящим и, похоже, получал от этого немалое удовольствие. Из всех незваных гостей только он вызывал у меня хоть какое-то доверие. Быть может, потому, что явился первым.

— Сергей!

Потомок посмотрел на меня и улыбнулся. Без ехидства, вполне по-дружески.

Я указал взглядом в сторону выхода. Родственничек меня понял, кивнул, поднялся со своего места, которое тут же заняла длинная и худая, как жердь, дама с волосами ядовито-желтого цвета, и мы начали пробираться в сторону прихожей.

Народу в прихожей толпилось едва ли не больше, чем в комнате, но мне уже было не до них. Должно быть, гости из будущего правильно оценили состояние моего духа, ведь даже при жуткой толкотне и неразберихе, что царили в прихожей, умудрились расступиться, освобождая проход, по которому мы с Сергеем и добрались до входной двери.

Вылетев из квартиры, я не оглядываясь побежал вниз по лестнице и, только оказавшись на улице, остановился перевести дух. Следом за мной вышел из подъезда Сергей.

Теплый летний вечер, солнце клонится к закату, легкий ветерок гладит щеку, из ближайших кустов несет мочой. Все как обычно. И только в моей квартире жизнь перевернулась вверх тормашками.

Дойдя до детской площадки, мы присели на край песочницы. Я достал из кармана смятую пачку сигарет и протянул ее гостю. Сергей сделал отрицательный жест. Я вытянул из пачки сигарету и блаженно затянулся. Ну вот, теперь можно подумать о том, что делать с незваными гостями.

— Хорошо тут у вас! — произнес неожиданно Сергей.

Я удивился. Огляделся вокруг. Знакомая картина: грязь после вчерашнего дождя, под кустами мятые пивные банки и битые бутылки, повсюду, куда ни глянь, кучки собачьего дерьма… Неужели в будущем и того хуже?

Сергей, видно, угадал мой вопрос.

— С экологией у нас все в порядке, — утешил он. — Но вот такого покоя и тишины уже не найдешь.

Ничего себе — покой, подумал я, в десяти метрах третье автомобильное кольцо проходит! Но вслух ничего говорить не стал. Понятное дело, Сергею в начало двадцать первого века попасть — все равно что мне в деревню на недельку съездить, чтобы посидеть с удочкой на берегу речки, хотя рыба там давно передохла из-за пластмассовой фабрики, сбрасывающей отходы тремя километрами выше по течению.

— Вот сижу я, — Сергей чуть приподнял руки, развел их в стороны, — и понимаю: да, я здесь, Здесь и сейчас!

— А что, бывает по-другому? — спросил я.

— Бывает, — удрученно наклонил голову Сергей. — Порой так закрутит… — Сергей сделал паузу, будто пытался отыскать нужное слово, и безнадежно махнул рукой.

— Понимаю, — я кинул окурок на землю и придавил его тапком. — А не хочешь рассказать о том, что сейчас в моей квартире происходит?

Сергей глянул на меня искоса и усмехнулся. Невесело.

— Думаешь, только у тебя одного?

Я приоткрыл рот и задумался. В самом деле, если для путешествия в прошлое людям двадцать третьего века достаточно браслета с этим, как его, темпоральным модулятором, то, наверное, не ко мне одному гости нагрянули? Я посмотрел на окна и постарался представить, что сейчас происходит в каждой из квартир.

— У тебя, конечно, гостей побольше, — заметил Сергей. — День рождения жены — хороший повод, чтобы нанести визит, установить теплые, дружеские отношения. Кстати, имей в виду, под шумок могут и чужаки затесаться, которые своих родственников в прошлом отыскать не смогли.

— Знаю, — кивнул я. — Уже нескольких выставил… Но почему именно сегодня? Почему вас раньше не было?

— Потому что только сегодня был открыт свободный доступ к порталу в десятилетие две тысячи — две тысячи Десять. С тобой, живущим в две тысячи одиннадцатом году, я уже знаком.

— Правда? — спросил я.

— А какой мне смысл врать? — пожал плечами Сергей.

В самом деле.

— И каждый может вот так запросто надеть на руку браслет и отправиться в прошлое?

— Конечно, — кивнул Сергей. — У нас общество равных возможностей.

— А как же проблемы со временем?

— Какие проблемы? — не понял Сергей.

— Ну, эти, как их… Хроноклазмы!

— Хроноклазмов не бывает, — уверенно заявил Сергей.

— Но если кто-то из вас, прибывших из будущего, попытается изменить прошлое…

— Это невозможно, — не дослушав, перебил Сергей. — Прошлое и будущее существуют одновременно, а потому никак не могут воздействовать друг на друга.

— Но тебя ведь не должно быть в нашем времени, — попытался возразить я.

— Почему? — удивился Сергей. — Я ведь здесь.

— То есть твое появление здесь было предопределено?

— Можно и так сказать, — ушел от прямого ответа Сергей.

— Выходит, — растерянно спросил я, — все в этой жизни расписано заранее и у нас нет никакого выбора?

— Это очень сложный философский вопрос, — покачал головой Сергей. — Ты не знаешь, что ждет тебя завтра или, скажем, через десять минут, поэтому стараешься просчитывать факторы, которые, как тебе кажется, определяют твое будущее, и даже пытаешься оказывать на них воздействие, чтобы все устроилось наилучшим для тебя образом.

— Но теперь-то я знаю, что это бессмысленно!

— И что с того? — Сергей улыбнулся и махнул рукой. — Не бери в голову.

— Ладно, — я решительно хлопнул себя по коленкам. — Давай займемся более конкретным вопросом. Что делать с гостями? Если их не разогнать, они мне всю квартиру разнесут.

— Просто предложи им удалиться, — посоветовал Сергей.

— И они уйдут? — недоверчиво прищурился я.

— Гости из будущего не имеют права навязывать свое общество хозяину. Но имей виду, они будут пользоваться любой возможностью, чтобы снова наведаться. Сегодня это был день рождения твоей жены. Завтра почти наверняка кто-нибудь явится, чтобы поздравить тебя с днем ассенизатора.

— Нет такого дня, — машинально ответил я, думая на самом деле не о лишенных профессионального праздника работниках народного хозяйства, а о том, как жить дальше.

Сергей оказался прав: гости из будущего пользовались любым предлогом, чтобы нанести новый визит. При этом каждый старался задержаться подольше. Ольге страшно нравились яркие сувениры, с которыми являлись будущие родственники, и она принимала их в любое время и в любых количествах. У меня же от бесконечного мелькания незнакомых лиц голова шла кругом.

С кем у меня действительно сложились добрые отношения, так это с Сергеем. Обычно он заглядывал ко мне вечерком, и мы подолгу сидели на кухне, попивая чай с экзотическими сластями, которые мой потомок доставлял из будущего. Я, понятное дело, старался побольше узнать о новом мире. Сергей вроде бы не отказывался отвечать на мои вопросы, но при этом умудрялся ничего не сказать. Казалось, Сережа не прилагает к этому ни малейших усилий, будто подобная манера выражать свои мысли была у него врожденной. Хотя кто его знает, быть может, подобный стиль общения присущ всем людям будущего?

Из того немногого, что мне удалось вытянуть, становилось ясно: человечество сумело создать счастливое и справедливое общество всеобщего благополучия и дожило до XXXII века. Что произошло потом, Сергей не знал. Или не хотел говорить.

Да, инопланетяне так и не прилетели.

Спустя примерно полгода после моего знакомства с Сергеем и прочими новоявленными родственниками вокруг стали происходить очень странные события. Как-то раз я купил завтрашнюю газету. Не сразу сообразив, что происходит, я какое-то время стоял и тупо смотрел на первую полосу, где под широкой «шапкой» красовалось слово «суббота». Календарь же утверждал, что сегодня пятница. Просмотрев внимательно весь ассортимент ежедневных изданий, представленный на лотке, я обнаружил, что при желании могу купить газеты за любой день, начиная с прошлой среды и заканчивая будущим понедельником. Продавец с тупым упрямством твердил, что все газеты у него свежие. Когда же я поинтересовался, какой сегодня день недели, торговец озадаченно почесал затылок, после чего честно признался, что не помнит.

Дальше — больше. Оказалось, что можно выйти из дома в восемь вечера и вернуться в пять утра того же дня. Порой выяснялось, что ты находился в двух-трех местах одновременно. А назначить встречу стало целой проблемой: если о месте можно было договориться без труда, то время предстояло угадывать.

Время будто бы сошло с ума. Или же все население Земли внезапно стало жертвой неизвестной болезни, когда человек утрачивал способность ориентироваться во времени.

— Да ничего страшного, — небрежно махнул рукой Сергей в ответ на мои вопросы. — Просто временная инверсия.

— Ничего себе «просто»! — возмущенно воскликнул я. — Из-за твоей инверсии я пропустил уже два отборочных матча чемпионата мира!

— Ну, значит, не судьба тебе была их увидеть, — успокоил меня Сергей.

На вопрос о том, что послужило причиной инверсии и чем это может закончиться, Сергей ответил в характерной для него манере. Очень невразумительно. По его словам получалось, что временная инверсия — вполне предсказуемый, закономерный процесс, причины которого лежат в основах общей теории относительности и универсальной космогонии.

Ответ показался мне неубедительным. Главным образом потому, что Сергей при этом старательно отводил глаза в сторону и крутил на руке браслет темпорального модулятора. Убедившись, что от скрытного потомка мне больше ничего не добиться, я решил предпринять собственное расследование, и когда Сережа в очередной раз оказался у меня на кухне, я вместо чая выставил на стол шесть бутылок пива. На случай, если пиво не подействует, у меня была припасена еще и бутылка водки.

Как истинный человек будущего, к выпивке мой потомок относился крайне отрицательно и всем напиткам предпочитал чай и квас. Но ради того, чтобы на лишние полчаса задержаться у меня в гостях, Сергей был готов на все.

Однако хитрость сработала против меня. Не допив второго стакана, Сережа аккуратно сложил руки на столе, возложил на них голову и заснул сном праведника, которому не было никакого дела до проблемы временной инверсии.

Первоначальный план с треском провалился, но признавать своего поражения я не желал. В конце концов, кто я — тварь дрожащая или право имею? Доколе можно позволять потоку свихнувшегося времени тащить себя неизвестно куда? Пусть мир и катится ко всем чертям, но при этом я хотя бы должен понимать суть происходящего. И поскольку Сергей не желал по доброй воле поделиться со мной информацией, оставалось взять инициативу на себя.

Дабы не растратить обретенную уверенность, я быстро, но аккуратно снял с запястья Сергея браслет темпорального модулятора, заменив его очень похожим браслетом с часами «Orient» китайского производства.

Я много раз видел, как пользуется темпоральным модулятором мой далекий потомок, а потому был уверен, что смогу повторить его нехитрые манипуляции. После того, как я нажал небольшую плоскую кнопку на правой торцевой части браслета, на дисплее загорелись два слова — «вход» и «выход». «Вход», видимо, означает «туда», «выход», соответственно, «обратно». Я коснулся пальцем «выхода», и рядом загорелось число 2246 — год, из которого явился Сергей. Ну и что теперь? Еще раз нажать на «выход»?

И в тот момент, когда осталось сделать последний шаг (точнее, легкое движение пальцем), я почувствовал сомнение. А что, если 2246 — не тот год, в который должен вернуться Сергей? А вдруг темпоральный модулятор требует дополнительной настройки?

Все еще не решаясь коснуться браслета, я с надеждой посмотрел на мирно посапывающего во сне Сергея. «Проснулся бы ты, что ли», — с грустью подумал я. Эдак ведь и конец света можно проспать, который, не ровен час, я тут скоро устрою. Потом я увидел недопитую бутылку пива и почувствовал страшную жажду. Прежде чем отправиться в далекое будущее, мне непременно нужно было сделать хотя бы один глоток, чтобы промочить горло.

Я схватил со стола бутылку и сделал два торопливых глотка. При этом совершенно неумышленно зацепил донышком бутылки локоть Сергея. Но он и тогда не проснулся!

Что ж, откладывать путешествие не имело смысла. Вернее, я не мог найти повода для того, чтобы отказаться от задуманного. Иначе мне оставалось только расписаться в собственной трусости.

«Ну уж нет», — сказал я себе, и палец, как боек на капсюль, упал на слово «выход».

Яркая вспышка заставила меня на секунду зажмуриться. Когда же я размежил веки, рядом не было ни кухонного стола со спящим на нем Сергеем, ни стиральной машины, ни холодильника, ни электрической плиты…

Место, в котором я оказался, больше всего походило на кабину пассажирского лифта. Раздвижные двери, большое зеркало на противоположной стене, тусклый свет из-под мутного пластикового плафона. Не хватало только инструкции по пользованию лифтом и ряда кнопок с номерами этажей. Я посмотрел на табло темпорального модулятора. Теперь красной рамочкой было обведено число 2246. По всей видимости, это означало, что я прибыл на место. То бишь в будущее, о котором много слышал, но мало что знал.

Двери кабины плавно и беззвучно разошлись, открыв проход в ярко освещенное фойе. Дабы не выставлять себя полным идиотом, не знающим, как себя вести в зоне прибытия, я уверенно вышел на свет.

Решение действовать по обстоятельствам, полагаясь на здравый смысл и интуицию, полностью себя оправдало. Фойе очень походило на огромную привокзальную площадь. Ну, а как вести себя на вокзале, известно каждому: не суетиться, не терять из виду свои вещи и следовать в том же направлении, куда перемещается основная масса людей.

В обе стороны тянулись длинные ряды кабинок, одну из которых я только что покинул. То и дело какая-то из кабинок открывалась, из нее выходил человек, одетый в соответствии с модой двадцать третьего века, которая по моим наблюдениям представляла собой дикую мешанину всего, что попадалось под руку, и, не теряя времени, направлялся в дальний конец зала.

Люди шли, не глядя по сторонам, как будто каждый был занят своими, чрезвычайно важными не только для него, но и для всего человечества мыслями. Или, может быть, они стеснялись смотреть друг на друга? Не принято у них такое в двадцать третьем веке? В любом случае, мне это было только на руку. Я тоже изобразил задумчивость и двинулся в ту сторону, где, судя по всему, находился выход в город.

Здесь были установлены красивые никелированные турникеты, выгораживающие узкие проходы, куда и втягивалась публика, нахватавшаяся впечатлений в прошлом. В конце каждого прохода располагалась небольшая кабинка с прозрачными пластиковыми стенками, где сидела молодая девушка, одетая в светло-голубую, радующую глаз униформу. «Что-то все это мне напоминает», — подумал я, пристраиваясь в хвост ближайшей очереди.

Девушки в униформе работали бойко, и когда очередь передо мной сократилась до восьми человек, я смог как следует рассмотреть происходящее на контрольно-пропускном пункте. Девушка-контролер о чем-то негромко спрашивала очередного путешественника. Прибывший из прошлого протягивал руку с темпоральным модулятором. Девушка проводила сканером над браслетом и быстро вводила какие-то данные в нечто очень похожее на кассовый аппарат. После этого клиент получал небольшую пластиковую карточку вкупе с обворожительной улыбкой и удалялся восвояси. Странный народ, ну как можно не обратить внимание на такую красавицу, сияющую улыбкой! У нас бы, в двадцать первом, каждый второй мужик детородного возраста непременно попытался бы назначить такой улыбчивой свидание.

Светлые волосы, короткая стрижка, слегка вытянутое лицо. Я улыбнулся во весь рот.

— Как у нас сегодня с погодой?

В глазах девушки появилось недоумение. В самом деле растерялась или только делает вид, что не понимает, о чем я ее спрашиваю? Да и не спрашиваю даже, а совершенно откровенно заигрываю.

— Слушаю вас, — растерянно сказала она.

— Вы когда заканчиваете?

Девушка глянула в конец очереди. Как будто хотела прикинуть, сколько еще клиентов ей нужно обслужить, чтобы получить значок «Отличник службы сервиса».

— Я всего лишь хочу пригласить вас поужинать… Или позавтракать. У нас сейчас утро или вечер?

Секунду-другую девушка смотрела на меня непонимающим взглядом, затем откинула голову назад и рассмеялась так, будто я рассказал ей невообразимо смешной анекдот. Хихикнула и пожилая дама в маленькой плоской шляпке, украшенной плюмажем из страусовых перьев, стоявшая в очереди следом за мной.

— Я сказал что-то смешное? — спросил я, глянув на модницу.

Продолжая улыбаться, дама махнула на меня рукой.

— Я слушаю вас, — вновь обратилась ко мне девушка в голубой униформе.

— Нет, — покачал головой я. — Это я вас слушаю, вы ведь так ничего и не ответили на мое предложение.

— Я оценила вашу шутку, — сказала девушка.

— Шутку? Я приглашаю вас на свидание. Что в этом смешного?

— Смешно то, как вы это делаете, — ответила девушка.

— Хорошо, — не стал спорить я. — А по сути предложения?

— По сути у нас с вами уже сейчас свидание.

— Но я даже не знаю, как вас зовут.

— Эйна, — представилась девушка.

— Очень приятно, — улыбнулся я. — А меня зовут Александр. Можно просто Саша.

— Вы из какого века прибыли, просто Саша? — спросила девушка, и я понял, что между нами возник контакт.

— Из самого начала двадцать первого, — я облокотился на стойку и подался вперед. — Знаете, Эйна, я мог бы рассказать вам много интересного об этом удивительном времени.

— Покажите свой темпоральный модулятор, Саша.

— Нет, — я спрятал руку с браслетом за спину. — Сначала пообещайте, что мы непременно встретимся.

— Если вы настаиваете…

— Я настаиваю!

— Хорошо. После шестьсот шестьдесят четвертого бита.

— Что? — не понял я.

— Моя смена заканчивается после шестьсот шестьдесят четвертого бита.

— Ага, — медленно кивнул я, пытаясь понять, что бы это могло значить.

— Можно встретиться в точке «зет-сорок восемь».

— А где это?

Эйна глянула на меня так, что я понял, девушке стоило большого труда не рассмеяться снова.

— Там же, где и всегда, — ответила она.

— А какие-нибудь ориентиры? — вкрадчиво поинтересовался я. — Ну, в смысле, памятник архитектуры, музей, кафе?…

Эйна прыснула в кулак.

— Еще один подобный вопрос, Саша, и я решу, что вы пытаетесь выставить меня дурочкой.

— Ни в коем случае! — Я клятвенно прижал руку к сердцу.

— Выходит, о встрече мы уже договорились. Осталось только уладить формальности.

Эйна ловко поймала мою руку, которую я все еще держал на груди, прижала ее к стойке и махнула сканером над темпоральным модулятором.

— Ого! — на это раз она была по-настоящему удивлена. — Триста двадцать два бита! Должно быть, у вас очень милые предки.

— Предки что надо, — натянуто улыбнулся я.

Эйна пробежалась пальцами по клавиатуре, выдернула из «кассового аппарата» пластиковую карточку и с улыбкой протянула ее мне.

— Я рада, что мое первое впечатление о вас оказалась ошибочным. Поначалу вы не показались мне серьезным человеком.

— А уж я-то как рад, — пробормотал я, вконец растерявшись.

— Не забудьте: точка «зет-сорок восемь», после шестьсот шестьдесят четвертого бита, — Эйна сунула карточку мне в руку. — До встречи, Саша.

— До встречи, — обескураженно кивнул я, поскольку понятия не имел, где и когда вновь смогу увидеть девушку.

Обернувшись, я посмотрел на даму в шляпке со страусовыми перьями, которая сейчас, как и все остальные, старательно делала вид, что не замечает меня, и уныло поплелся к выходу. «Надо же, — подумал я, — ни единый человек в очереди не начал возмущаться по поводу того, что я всех задерживаю. Все стояли и терпеливо ждали, когда я закончу свои дела и освобожу место у стойки. Что это, проявление фантастической выдержки или полнейшее безразличие?»

Дверь из темного тонированного стекла отъехала в сторону, прежде чем я успел ее коснуться. Я сделал шаг вперед и, пораженный, замер на пороге. Мир, распахнувшийся предо мной, был нереален настолько, насколько только может быть нереальным реально существующий мир.

Непонятно?

Ясное дело…

Помните, одно время были популярны картинки, на первый взгляд, представляющие собой совершенно бессмысленное нагромождение разноцветных пятен и штрихов. Для того, чтобы увидеть спрятанное внутри этой мазни трехмерное изображение, нужно отнести рисунок на строго определенное расстояние от глаз и постараться максимально расфокусировать взгляд. Вспомнили? Теперь представьте, что такая вот картина, спрятанная среди хаотичного сочетания полупрозрачных мазков, нарисована не на бумаге, а на стекле. На огромном стекле, заслоняющем собой всю перспективу. И за этим стеклом стоит еще одно, с другой картинкой, но такое же огромное. За вторым — третье, за третьим — четвертое… И так до бесконечности. А хитроумная система подсветки выделяет одну картину за другой. Причем, смена изображений происходит с такой скоростью, что вы не успеваете как следует рассмотреть ни одно из них.

Ощущение, скажу я вам, не из приятных. Сначала появляется мысль, что ты оказался в месте, где собрались миражи со всего мира, и каждый старается продемонстрировать себя во всей красе. Высотные дома из стали и стекла, готические соборы с напряженно замершими на карнизах горгульями, цветущие вишневые сады, полуразрушенные мегалитические святилища — все плывет, сливается в одну совершенно бессмысленную картину, растворяется в пустоте и снова возникает. День мгновенно сменяет ночь, лето — зиму, дождь не успевает пролиться на землю, как солнце уже превращает его в легкую дымку, воспаряющую к облакам, из которых тот час же начинает сыпать снег. Все меняется с такой быстротой, что взгляд не успевает хоть за что-то уцепиться. Забавным это не кажется, ведь очень скоро ты начинаешь чувствовать головокружение, следом за которым появляется ощущение полной дезориентации в пространстве. Ты не можешь понять, где верх, а где низ; чтобы устоять на ногах, непременно нужно уцепиться рукой за какую-нибудь опору. Сердце начинает стучать, как сумасшедшее, в коленях возникает предательская дрожь, во рту сухо так, что, кажется, глоток воды застрянет.

Мне каким-то образом удалось сделать шаг в сторону и прижаться спиной к стене здания. То и дело из дверей выходили люди и тут же исчезали в призрачном мареве. Изредка кто-то из них бросал взгляд в мою сторону. Но то ли они не замечали моего бедственного положения, то ли им просто не было до меня дела, но ни один из них даже на секунду не задержался, чтобы предложить свою помощь. Быть может, они и в самом деле не понимали, что со мной происходит? В отличие от меня, они привыкли жить в мире постоянно изменяющейся реальности. На меня вдруг накатил приступ паники: что если здание, в котором находятся кабинки для путешествия во времени, затеряется среди постоянно ускользающих образов иллюзорного мира? Как я тогда отыщу дорогу назад?

Должно быть, в этот момент я все-таки закричал. Потому что внезапно рядом со мной появились двое молодых ребят, одетых в голубую униформу, очень похожую на ту, что была на той девушке. Только если Эйна походила на стюардессу, то эти двое смахивали на санитаров из психушки. Сходство усиливалось тем, что на плечах у них, как погоны, были нашиты красные кресты.

— Проблемы? — спросил один из них, заходя ко мне слева.

— Да вроде того, — с трудом выговорил я.

Другой встал напротив и уставился мне в глаза, будто решил заняться иридодиагностикой.

Тот, что зашел слева, быстро схватил мое запястье, поднял руку и что-то нажал на темпоральном модуляторе.

— Только что прибыл, — сообщил он своему напарнику.

— Двадцатый? — спросил тот.

— Начало двадцать первого.

Парень, изображавший иридодиагноста, с пониманием кивнул.

— Не можешь сориентироваться? — Это уже вопрос ко мне.

Какое там сориентироваться, если я уже и говорить-то не мог. Вело меня непонятно куда, со страшной силой, поэтому я только беспомощно развел руками.

— Ясненько, — парень заложил руки за спину. — Неинверсированное время. Понятное дело, затягивает.

— Стабилизируй, — посоветовал мне другой.

— Что? — прохрипел я.

— Временной поток.

— Как?

Должно быть, вид у меня при этом был настолько растерянный, что парень невольно усмехнулся.

— Ну и затянуло тебя, — с сочувствием покачал он головой.

— Карточку активируй, — сказал другой.

— Как?… — это снова я сиплю.

Стоявший слева от меня тяжело вздохнул и с тоской посмотрел на своего напарника. Тот ответил ему таким же выразительным взглядом, после чего выдернул из моих сведенных судорогой пальцев пластиковую карточку, что я получил на выходе из зала прибытия.

— Ого! — вскинул он брови, едва взглянув на карточку. — Да ты у нас счастливчик!

— Ну-у-у… — протянул я, не зная, что отвечать.

— По мне, так лучше гиперинверсия, — сказал другой, — чем вот так, с мозгами набекрень.

— Ничего, — ободряюще улыбнулся мне санитар с наклонностями иридодиагноста. — Такое со многими случается. Скоро придешь в себя.

Парень провел пальцем по краю карточки и тотчас же сводившее меня с ума мерцание пейзажей прекратилось. Мы стояли у входа в высоченное, этажей в пятьдесят, здание, неловкое и кособокое, похожее на огромный комод. Рядом проходила трасса, по которой время от времени проносились похожие на жуков разноцветные машинки, настолько маленькие, что человеку, для того чтобы забраться внутрь, пришлось бы скорчиться, как зародышу. Хотя кто сказал, что это средства передвижения? Я ведь находился в будущем, а значит… Значит, мне пора возвращаться. Увидел я не так уж много и почти ничего из увиденного не понял. Но этого было достаточно для обстоятельной беседы с Сергеем.

— Ну, теперь как? — спросил один из санитаров.

— Отлично, — улыбнулся я.

Я действительно быстро пришел в норму.

— Сам до дома доберешься?

— Конечно, — еще одна бодрая улыбка.

— Мы можем проводить.

— Не стоит… Я что-то вам должен?

Ребята в голубом непонимающе переглянулись.

— Двадцать первый век, — произнес один из них серьезно, как диагноз.

Другой так же серьезно и немного грустно склонил голову.

— Мы просто выполняем свой долг, — сказал он и протянул мне карточку.

Когда я материализовался у себя на кухне, Сергей уже не спал. Потомок нервно бегал от окна к стиральной машине, хватал все, что попадалось под руку — вилку, нож, начатый батон хлеба — и тут же снова швырял на стол.

«Ага, — подумал я не без злорадства. — А не фиг было мне голову морочить, мог бы и сам все рассказать!» Хотя что именно означало это самое «все», я так и не понял.

Увидев меня, Сергей бросился вперед, схватил за руку и дернул браслет темпорального модулятора. Чуть кожу с запястья не содрал.

— Часы верни, — я сел за стол и налил себе чашку остывшего чая.

Сергей подтолкнул ко мне лежавшие на столе часы.

Я посмотрел на циферблат — без четверти семь, скоро Ольга с работы вернется, снова гости нагрянут — чайку отпил, посмотрел поверх края чашки на своего потомка и кинул перед ним на стол пластиковую карточку. Сергей, как таракана, прихлопнул карточку ладонью. И замер в напряженном ожидании. Понятное дело, хочет, чтобы я разговор начал.

— Та-ак во-от значи-ит ка-ак… — протянул я многозначительно и не менее многозначительно умолк.

Пауза.

— Мы хотим избежать паники, — Сергей старался не глядеть на меня. — К временной инверсии можно привыкнуть… Мы ведь живем…

— Не скажу, что очень весело, — ввернул я.

— Нормально, — дернул плечом Сергей.

— Что ж тогда у нас ошиваетесь?

— А как иначе? — Сергей на миг поднял глаза и уперся взглядом в стол.

— Ну, не знаю, — я в задумчивости потер ладонью щеку. — Могли хотя бы предупредить… Договорились бы как-нибудь…

Я не знал, что еще сказать. Сергей был уверен, что мне известно все. Я же почти ничего не понимал. Но хотел узнать как можно больше. По возможности — все.

— Сережа, — наклонившись, я по-отечески положил ладонь на руку своего потомка, которой он все еще прижимал к столу пластиковую карточку. — Давай-ка, рассказывай все, с самого начала.

Сергей тяжело вздохнул:

— Чаю плесни.

Он сделал глоток крепкого чая, аккуратно поставил чашку на блюдечко и начал рассказывать.

В начале тридцать второго века человечество столкнулось с серьезной проблемой — Солнце начало остывать, и Земля оказалась на пороге нового ледникового периода. Теоретически это должно было произойти значительно позже, но жизнь, как известно, вносит свои коррективы в любую теорию. Людям далекого будущего удалось найти выход из создавшейся ситуации. Использовав заряды некоего вещества, о существовании которого не то что в двадцать первом, но даже в благополучном двадцать третьем веке людям знать не полагалось, наши потомки несколько подразогрели угасающее светило. Затем переместили Землю на орбиту Венеры. Увы, после этого им уже не суждено было любоваться восходом Утренней звезды, потому что теперь Венера все время находилась по другую сторону старого, толстого Солнца.

Казалось бы, все замечательно. Но, вмешавшись в систему космической механики, наши многомудрые потомки что-то там не так повернули. Хотя, возможно, это было чистым совпадением. Люди как были муравьями на лугу мироздания, так ими и остались, но именно в тот самый момент, когда они решили переустроить свой муравейник, Вселенная подошла к очередному плановому этапу развития. Одним словом, к середине тридцать второго в районе Солнечной системы обнаружился острый дефицит времени. А в соответствии с основополагающими законами физики, вместе с исчезновением времени должен был прийти конец и всей Вселенной. Прикинув все «за» и «против», человечество решило, что Вселенную нужно спасать. Хотя бы для того, чтобы выжить самим. А поскольку к середине тридцать второго века путешествие во времени стало обычным делом, время начали перекачивать из прошлого. Процесс этот получил название «ретарнинг».

— Понятия не имею, как это осуществляется на практике, — ответил на мой незаданный вопрос Сергей. — Тридцать второй век все глубже вгрызается в прошлое, в результате чего различные временные зоны наслаиваются друг на друга.

— Та самая временная инверсия? — спросил я.

— Ну да, — кивнул потомок. — Ты же был в двадцать третьем, видел, что у нас там творится. Единственная возможность стабилизировать время, — Сергей поднял за угол лежавшую на столе пластиковую карточку и показал ее мне, — вот она. Сколько битов я наберу в прошлом, столько стабилизированного времени получу дома. Таким образом и осуществляется ретарнинг времени из прошлого в будущее, по цепочке, которая становится все длиннее.

— И каждый может принять в этом участие?

— Любой, кто в состоянии отыскать своих предков в открытом для свободного доступа прошлом.

— Выходит, жируете за наш счет, — недобро скривился я. — А у нас между тем тоже временная инверсия поползла.

— Что поделаешь, — развел руками Сергей. — Все мы сейчас работаем на будущее.

— Разрушая при этом настоящее, — я взглядом указал за окно, где на фоне соседней девятиэтажки проступал пока еще неясный контур какого-то псевдоготического собора из будущего.

— Процесс ретарнинга будет уходить все дальше в прошлое.

— Это как же? — подозрительно прищурился я. — Создадите у нас здесь перевалочную базу? Вроде той, что я видел у вас в двадцать третьем?

— Не вроде, а точно такую же, — уточнил Сергей. — И не одну, а сотни. Чтобы вы могли отправиться в прошлое.

Тут уж я, честное слово, растерялся.

— Нам-то это зачем?

— Чтобы обеспечить непрерывный процесс ретарнинга. Для вас будет открыт доступ в период с середины девятнадцатого до сорокового года двадцатого века. Глубже уйти в прошлое, используя базу в начале двадцать первого, технически невозможно, ближе — не рекомендуется, иначе можно встретить в прошлом себя самого.

— И тогда — хроноклазм? — спросил я почти с надеждой.

Мне почему-то страшно хотелось услышать какую-нибудь жуткую историю, приключившуюся с незадачливым путешественником во времени.

— Исключено, — уверенно покачал головой мой потомок. — А вот серьезное нервное расстройство после встречи с самим собой гарантировано.

— Подумаешь, — непонимающе пожал плечами я. — Что тут такого?

— Обычно представление человека о себе не соответствует тому, кем он является на самом деле.

Я задумчиво постучал ложечкой по краю пустой чайной чашки. Нельзя не признать, что в словах Сергея присутствовал определенный резон.

— Ну, хорошо, — я положил ложечку на чашку, как мостик между прошлым и будущим. — Допустим, я отправлюсь в прошлое, чтобы встретиться с кем-то из своих предков и тем самым поспособствую ретарнингу нескольких десятков часов…

— Битов, — поправил Сергей. — В условиях временной инверсии удобнее измерять время в битах. В сутках — тысяча битов. Один бит равен одной минуте и двадцати шести целым и четырем десятым секунды.

— Хорошо, — не стал спорить я. — Доставлю я эти самые биты в свой двадцать первый век. Ты перегонишь их в двадцать третий. И так, по цепочке, до тридцать второго века. Ну, а дальше что? Не может же это продолжаться до бесконечности! Рано или поздно, Вселенной в любом случае каюк!

— Ошибаешься, — покачал головой Сергей. — Если довести процесс ретарнинга до точки сингулярности, когда было создано пространство, вещество и время, будущее соединится с прошлым и временной поток вольется в свое обычное русло. Чтобы создать плацдармы для продвижения к моменту рождения Вселенной, уже сейчас запускаются зонды в далекое прошлое, когда ни людей, ни самой Земли еще не было.

Я скептически поджал губу и помял пальцами подбородок. В космогонии я был не силен, но все же посчитал нужным высказать имевшиеся у меня сомнения:

— А что если не сработает?

Лицо Сережи приобрело откровенно насмешливое выражение.

— А что, у вас в последнее время много что срабатывает?

— Верно, — не мог не согласиться я. — И ведь ничего, живем.

Что еще остается к этому добавить?

Конечно, хотелось бы верить, что, пройдя через сингулярность, будущее в полном соответствии с разработанной в XXXII веке теорией воссоединится с прошлым и нормальный ход времени будет восстановлен. А то, честно говоря, уже надоело слышать, как жена через день заявляет мне, будто завтра у нее снова день рождения. При этом у меня складывается впечатление, что временная инверсия здесь вовсе ни при чем, просто Ольге нравится получать подарки от родственников из будущего, которые валом валят.

Еще до того, как начали появляться первые пункты лицензирования путешествия в прошлое, я успел основательно покопаться в своей родословной и обнаружил, что одним из моих предков был зажиточный московский булочник Степан Фомич Пикаров. Вот к нему-то я и собрался в гости. Не знаю, как примет меня Степан Фомич, но сувениры для него самого, его драгоценной супруги и трех их дочерей, старшей из которых четырнадцать, а младшей восемь, я уже приготовил — все китайского производства. Да, забыл сказать, речь идет о 1852-м годе.

Так что, жду я не дождусь, когда получу свой собственный темпоральный модулятор. Наберу в гостях у булочника сотню-другую битов стабилизированного времени и махну тогда в будущее, в тот самый временной отрезок, когда встретил в зале прибытия симпатичную девушку по имени Эйна. Для такого дела Сережа обещал одолжить мне свой темпоральный модулятор.

Пусть весь мир летит в тартарары, но нельзя обмануть приглашенную на свидание девушку!

Я об этом только подумать успел, а Сергей уже вслух произнес. Ну что тут скажешь: родственные души!

Итоги конкурса

Итак, подозрения многих конкурсантов насчет потомков, устроивших вселенскую катастрофу, оправдались самым решительным образом. Правы и те читатели, которые увидели в нашествии «будущих родственников» стремление попользоваться нашим временем. Жаль, что призов всего три: участников, заслуживших награду, гораздо больше. Но таковы уж условия конкурса.

По мнению жюри, победителями стали: А.Варахина из города Павловск Воронежской области, наиболее полно отразившая замысел автора, и два конкурсанта, предложившие оригинальные концепции и логично обосновавшие их — М.Иванова из города Глазов Удмуртской Республики и В.Солоденко из Ульяновска. Лауреаты получают новую книгу Алексея Калугина «Между центром и пустотой» с дарственной надписью. Гарантируем увлекательное чтение: роман весьма нестандартный, как могли понять читатели из рецензии на книгу в предыдущем номере.

Ну а мы предпринимаем новый виток. Впервые перед конкурсантами поставлена лингвистическая задача. «Технарей» просим не пугаться: филолог спасует раньше, поскольку с точки зрения языкознания (во всяком случае — земного) вся эта история выглядит не слишком правдоподобно. Для решения задачи вполне хватит логики и знания технических средств… ну, впрочем, еще и элементарных представлений о структуре речи.

Некая гуманоидная и вполне доброжелательная раса вступила в контакт с землянами. И выясняется позорный для человечества факт: если инопланетяне способны освоить любой из земных языков, то мы их речь — ничуть. Ну не понимаем мы их, хоть тресни!

Для человечества все это достаточно болезненно. И вот на планету отправляется супружеская пара суперлингвистов, но кажется, что и пребывание в языковой среде им ничего не дает.

Процитируем знаковый отрывок из рассказа.

«Окка вспомнила, как в первый раз попыталась узнать название какого-то овоща. Это было в их второй вечер на планете. Портативные компьютеры проделывали большую часть механической оперативной работы лингвиста: не надо делать заметок, можно просто слушать, спрашивать, отвечать и сопоставлять, твердо зная, что компьютер запишет непрерывный поток речи и сопутствующую ей жестикуляцию. Окка показала символы понятий ЧТО и ВОПРОС и указала на маленькую круглую красную штучку на тарелке компаньона.

«Ахд-скрежет тормозов», — ответил помощник.

«Ахд?» — повторила она, проверяя произношение.

Жест ДА и «Ахл-мяукающий звук».

«Ахл?» — снова проверила она.

Жест ДА от компаньона и «Арл-звук бьющейся посуды».

Окка сообразила, что выбранный ею ход был совершенно неправильным, но вновь повторять и тыкать в предмет, скорее всего, было бы невежливо. Она улыбнулась, просигналила СПАСИБО и оставила эту тему. На следующий день она по местному устройству связи обратилась к одному из златян-лингвистов, который говорил на общеанглийском.

— У меня проблемы с одним словом, — пожаловалась Окка, описала маленький овощ и спросила его местное название.

— Алк-шум вентилятора.

— Алк?

— Да.

— Повторите, пожалуйста, еще раз.

— Конечно. Ахл-краткий сердитый мяв.

Что-то вроде этого бывало на оперативной работе на Земле. Иногда слово произносилось «ба», а иногда «ва». Слышишь «ба», проверяешь — «ба?» и получаешь в ответ: «Да. Ва». Это означает, что два очень похожих звука В и Б в этом языке едины, и лингвист достаточно быстро мирится с этим. Но никогда не бывало такой ситуации, когда звук иногда звучал как Д. Иногда как Л, а иногда как звук разбитой чашки или мяуканья кошки. Никогда еще не бывало, чтобы два лингвиста, одновременно воспринимающие одно слово, слышали его по-разному: один слышит Б, другой слышит «мяу». Такого просто не может быть. Устная речь является определенным набором звуков, и человеческий мозг улавливает их, распознает, сравнивает и тщательно сортирует. Может быть, у местного языка нет определенного набора звуков?»

Дадим подсказку: определенный набор звуков в этом языке есть, иначе эта задача не имела бы решения.

Жюри предлагает участникам конкурса решить языковую проблему, с которой столкнулись лингвисты, и найти способ общения. Победителей ждет комплект из трех новых фантастических книг.

Приз невелик, понимаем, но разве в нем дело? Вам брошен вызов, попробуйте на него ответить.

Мы болеем за вас!

Жюри конкурса