«Если», 2006 № 08

Генри Лайон Олди Цель оправдывает средства

Обуреваемая сомнениями, Лена остановилась в самом низу лестницы. Если она немедленно не ввяжется в какую-нибудь авантюру, которая сулит быстрое обогащение — значит, с ней, Леной Перл, случилось самое страшное: она стала благоразумной!

С другой стороны, поддельный диплом геологоразведчика, контракт с «Interstellar Mines» и прилет на Клавину в составе экспедиции — все это от начала до конца было чистой воды авантюрой. Хорошие ставки, «дальние» надбавки и реальный шанс «вскрыть жилу» влекли сюда многих. Контракт предусматривал немалое разовое вознаграждение либо долю с разработок «уникальных месторождений», найденных разведчиком.

По дороге сюда Лене довелось проштудировать зубодробительный курс по прикладной геологии. Убивать пять лет бесценной молодости на университет она не собиралась, но знания были необходимы. Иначе как она управится с оборудованием или поймет, что набрела на «рениевую пробку», а не на банальный магнетит, которого здесь — как соленой воды на Старой Земле?!

Выручил Лену гипноадаптер пакетного сжатия, втихаря позаимствованный ею на выставке обучающих технологий. Модель еще не запустили в серию, тестируя на предмет побочных эффектов. Но Лена рискнула (так с ней бывало часто) — и выиграла (это, к сожалению, случалось заметно реже). Гипнокурс с грифом «для служебного пользования», добытый также не вполне законным путем, аккуратно улегся в голове, дав возможность сразу по прибытии на Клавину рьяно приняться за дело.

Подумать только: два года она честно вкалывала! На задворках Галактики, год — под временным куполом, еще год — в сборном домике, где то и дело случались перебои с горячей водой. Из развлечений в поселке имелись бар с дансингом в старом жестяном ангаре да фильмотека со всяким старьем вроде «Терминатора-65». Раз в квартал на банковский счет уходило жалованье: ставка, надбавки, премии…

Но, черт возьми, ей требовался настоящий куш, а не эти подачки!

Пешка ломилась в ферзи.

Правда, на Клавине она встретила Виктора, врача-токсиколога, похожего на романтического мачо — если только среди мачо бывают такие мямли и рохли. Пять предложений руки и сердца, в ответ — три категорических отказа и два обещания подумать… Любой идиот догадался бы, что пора ограбить инкассатора компании, стать миллионером — и возлюбленная мигом упадет к твоим ногам!

Увы, Виктор оказался тугодумом.

Два вырванных из жизни года — веганскому жабоглазу под хвост! Срок контракта истекает на будущей неделе, и если не предпринять решительных действий…

С минуту Лена колебалась. Плюнуть на все, выбраться на поверхность и срочно разработать новый потрясающий план, который можно было бы осуществить за оставшееся время? Или все-таки добраться до конца штрека, прорытого за ночь автопроходчиком, и взять образцы?

Вдруг напоследок повезет?

Ободряя девушку, в глубине выработки прилежно гудел автопроходчик. Старается, железяка! Ладно, последняя попытка. Привычным жестом взлохматив роскошную «платиновую» челку, Лена надела каску и зашагала вперед. Включив мощный фонарь на кварковой батарее, она внимательно осматривала стены, но судьба показывала ей очередной кукиш.

В конце штрека по стене, отполированной ультразвуковыми сверлами и оплавленной лазерными бурами, змеилась трещина. Так и до обвала недалеко! Нельзя было ставить лагерь и закладывать шахты рядом с посадочной площадкой. Когда садился грузовик, ее домик с перепугу подпрыгивал, словно намереваясь выйти на орбиту…

Лена посветила в трещину. Пещера? Или просто малая каверна в породе? Прильнув к разлому, она пыталась разглядеть, что находится там, в глубине. От ее дыхания в воздух взлетело облачко золотистой пыльцы. Не удержавшись, девушка оглушительно чихнула. А мигом позже пришло решение. Простое и очевидное, как все гениальное. И как она раньше до этого не додумалась?

Нестандартные образцы с дальних точек, описания и карты. Их еще не отправили в центральный офис компании. «Interstellar Mines» ведет на Клавине разработки, но монополии у компании нет. Их конкуренты — к примеру, «Space Ore Ltd.» — заплатят хорошие деньги за чужие секреты.

Очень хорошие!

Ограбление — вот как называлось то, что намеревалась совершить Лена Перл, симпатичная авантюристка двадцати четырех лет от роду.

Ее не пугал тот факт, что она еще никогда никого не грабила. Аферы, мошенничество, мелкие кражи, поддельный диплом — но ограбление, да еще с последующим угоном грузового звездолета…

Мысль об угоне посетила ее в последний момент.

И показалась чрезвычайно привлекательной.

— Куда вы так спешите, мадемуазель Перл?

Девушка не ответила, продолжая с целеустремленностью робота шагать к складам. Но у Мишеля Дюраньяка сегодня было хорошее настроение и полно свободного времени. К тому же с недавних пор Мишель вновь начал интересоваться особями противоположного пола — с того момента, как доктор Виктор Кодье наконец вылечил его от эйфориновой зависимости.

— Вам улыбнулась удача? Вас можно поздравить? Но ваша сумка для образцов, если не ошибаюсь, пуста…

Лена молчала. Ей было не до Мишеля. Чихать она на него хотела! Собственно, так она и сделала: обернулась на ходу к назойливому кавалеру и чихнула прямо на Дюраньяка. Кавалер застыл на месте, словно получил разряд из парафризера, моргнул — и тоже громко чихнул вслед удаляющейся мадемуазель Перл.

Еще секунда, и Мишель ринулся в сторону медицинского центра.

Он бежал так, словно от скорости зависела его жизнь.

Попасть на склад мог беспрепятственно любой желающий: запасы руды вряд ли интересовали воров. Ценность отдельного куска невелика, а десяток тонн в руках не унесешь. Но в блоке «В», где хранились нестандартные образцы, охранник имелся. Кроме него за широким прилавком из алюмопласта восседал Марк Гринберг, приемщик компании — брюзга и мизантроп.

— Вы что-то принесли? — зевнув, осведомился он.

Здороваться приемщик считал излишним.

— Нет. Пришла кое-что забрать.

Брюзгливое выражение на лице Марка начало вытесняться удивлением. Но до конца метаморфоза не дошла — опершись о прилавок, девушка чихнула прямо на приемщика.

Словно выстрелила.

В ответ Марк широко улыбнулся, выложил перед собой стопку актов приемки и принялся складывать из них дивных журавликов и чудесных лягушек. Для изготовления хризантем он пользовался миниатюрными ножницами, которые достал из портфеля. Охранник некоторое время смотрел, как приемщик отдается искусству оригами, а потом чихнул и покинул склад, громко распевая спиричуэлс «Go down Moses».

Путь был свободен.

Ключ к сейфам, где хранились образцы и документация, Марк без возражений отдал Лене, лишь бы она не мешала ему складывать особо изысканного голубя. А воспользоваться ключом смог бы и ребенок.

Виктор Кодье, смуглый брюнет тридцати лет от роду, сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и просматривал очередной выпуск «Медицинского вестника». Время от времени он отхлебывал глоток кофе и хмурился. Его коллеги на Тангаре-П и Клементине занимались настоящим делом! Растительные алкалоиды, бактериальные токсины, галлюциногены с уникальными свойствами… Открытия делались пачками, описания свойств приводили в тихий восторг и возбуждали в молодом токсикологе острое чувство зависти.

Ну почему судьба занесла его на Клавину? Опасные микроорганизмы отсутствуют, животные не ядовиты, флора нейтральна… Удалось выделить пару слабеньких токсинчиков, но в итоге они оказались близкими аналогами уже известных соединений. Ну да, он не только исследователь, но и врач. А толку? Если коллеге-хирургу есть чем заняться — одна вчерашняя поножовщина чего стоит! — to ему делать абсолютно нечего. Выводить из запоя горняков? Лечить пилюлями Шредера диарею у поварих? Спасать Мишеля, подсевшего на эйфорин?

Хорошо, Мишеля спасли.

Что дальше?

Есть, конечно, загадки и на Клавине. К примеру, паническое бегство стад животных из предгорий, расположенных в четырех милях от поселка. Казалось бы, никакой видимой опасности — а стада вдруг срываются с места и несутся, пыля, по равнине, чтобы за полчаса скрыться за горизонтом. Что гонит их прочь с облюбованных пастбищ? Нападения хищников? Здесь нет таких хищников, чтобы заставить спасаться бегством гигантов-элефантериев! Мелкие землетрясения, вызванные притяжением огромного спутника Клавины? Вряд ли…

Эту тайну Виктор долго тщился разгадать, однако не преуспел. Ничего, до конца контракта — четыре дня, а потом он улетит отсюда, с месяц отдохнет на Старой Земле и добьется направления на Сальферну или Пандемониум — вот где настоящий рай для токсиколога!

От мыслей Виктора отвлек шум на улице. Раздвинув жалюзи, он увидел, что возле химической лаборатории собралась толпа. Какой-то человек, взобравшись на пластиковую бочку из-под горючего, декламировал стихи. Приглядевшись, токсиколог узнал Игоря Сенина, коллегу-хирурга.

«Что это на него нашло? Сенин — человек уравновешенный, к эпатажу не склонный…»

Прервав декламацию, Сенин чихнул — и продолжил выступление. Толпа вокруг него стала быстро редеть. Чихая, люди расползались, как муравьи, у которых объявились важные дела в родном муравейнике.

Дверь распахнулась без стука.

— Эйфорин, доктор! — в кабинет ввалился Мишель Дюраньяк. — Я знаю, у вас есть!

— Я не для того лечил вас, Мишель…

— Эйфорин!

Мишель схватил врача за грудки, встряхнул с неожиданной силой.

— Где он?!

— Что вы себе позволяете?!

— Убью!

Тяжелая кювета из фарфора обрушилась на голову Мишеля в тот самый миг, когда наркоман вдруг жалко сморщился и чихнул в лицо Виктору. Дюраньяк разжал пальцы и кулем повалился на пол.

Но доктор даже не взглянул на него.

Клятва Гиппократа — ерунда! Помощь раненому — успеется! Переступив через бесчувственное тело пациента, Виктор бросился в лабораторию. Наконец-то у него появилась настоящая работа.

Поселок быстро сходил с ума.

Шамиль Джалилов, начальник экспедиции, на полу столовой занимался любовью с поварихой Матильдой. Судя по вздохам и стонам, повариха не возражала. Чуть дальше, у раздаточного лотка, геолог Беата Хоффер — красотка, стройная как манекенщица — жадно поглощала спагетти, зачерпывая их обеими руками из общей кастрюли. Поведение любовников ее не смущало.

Грузчик Ян сидел у кухонного компьютера, с увлечением расстреливая косматых монстров. Шеф-повар хотел было возмутиться, но грузчик чихнул, и шеф-повар ушел на космодром: спорить со штурманом Назибуллой о падении нравов среди молодежи.

В баре охранник рудного склада, не прекращая распевать спиричуэлс, ухватил без спросу литровую бутылку «Remi Martin ХО» и принялся опустошать ее из горлышка. В ответ на возглас бармена «А кто платить будет?!» охранник чихнул, забрызгав коньяком полбара, и продолжил возлияние. Бармен же сделался задумчив и удалился в каморку за стойкой. Вернулся он с мольбертом, холстом и красками — и, выйдя на улицу, принялся лихорадочно писать пейзаж: сиреневые горы в дымке, долина, замершая в преддверии грозы…

Выходило неплохо.

С полдюжины завсегдатаев бара тем временем самозабвенно вливали в себя дозы горячительного, которых хватило бы для заправки космического челнока. Остальные разбежались: кто — бить морду предполагаемому хахалю супруги, кто — требовать немедленной прибавки жалованья, а кто — на посадочную площадку, желая немедленно покинуть эту Богом забытую дыру.

Охранник, прикончив коньяк, заснул под стойкой со счастливым лицом человека, достигшего своей цели.

Люди дрались, совокуплялись, пели песни и занимались еще черт знает чем прямо на улице. Мимо них спешили другие люди, не обращая внимания на творящееся вокруг. У каждого имелось срочное дело, которым необходимо было заняться прямо сейчас.

Лена загнала тележку-антиграв в трюм грузового транспорта «Геркулес». Тележка была под завязку нагружена пронумерованными образцами. Чипы с описанием и карты лежали в сумке, висевшей у девушки на плече.

Для угона корабля требовалось оружие. Мощный лучевик Лена без труда отыскала в пустующем полицейском участке. Дальше возникла заминка: она никак не могла найти кого-либо из членов экипажа «Геркулеса». А умение управлять грузовиком не числилось среди ее всевозможных талантов.

Наконец обнаружился штурман Назибулла — он дрых в каюте, утомленный диспутом с шеф-поваром.

Крики и пощечины не произвели на штурмана никакого впечатления. Однако, когда Лена опрокинула на голову Назибуллы ведро холодной воды, штурман проснулся, отобрал у угонщицы лучевик, который она забыла снять с предохранителя, скрутил руки отчаянно брыкающейся и визжащей авантюристке, втолкнул ее в ближайшую кладовку и там запер. После чего, наскоро высушив волосы ионным феном, лег спать дальше.

Он уже месяц мечтал выспаться как следует.

— Виктор, дорогой, что же все-таки случилось?

Лайнер «Монпарнас» разгонялся, выходя из системы. В двухместной каюте класса «люкс» перегрузки не чувствовались. За кормой таял шарик Клавины — сапфир с прожилками малахита.

Планета улыбалась, вспоминая вчерашнюю потеху.

К обеду люди начали приходить в себя. Они плохо помнили случившееся. К примеру, штурман Назибулла, проснувшись, никак не мог взять в толк, откуда в кладовке для инструментов взялась запертая девушка. Однако пленница ничего объяснять не стала, а стремглав умчалась прочь.

На счастье Лены, приемщик в блоке «В» отсутствовал, а охранник до сих пор валялся под стойкой бара. Ей удалось без помех вернуть похищенное и ускользнуть незамеченной. Образцы и чипы она свалила прямо на прилавок. Разберутся как-нибудь! Это ж надо было отважиться на подобное безрассудство! А она еще опасалась, что становится благоразумной…

Вечером к ней зашел Виктор — усталый, но сияющий.

— Дорогая, ты мечтала о принце на белой яхте?

— И где же твоя яхта, принц? — фыркнула Лена.

Виктор победно усмехнулся:

— Ждет на Тиганской космоверфи. А пока что могу предложить два билета на лайнер!

Он вставил кредитный чип в приемник терминала и пробежался пальцами по клавиатуре. Кроме изображения яхты, купленной час назад за сумасшедшие деньги, на экране высветились фотография и личные данные владельца — Виктора Кодье.

Лена тихо охнула.

— Откуда?!

— Отсюда, — Виктор постучал себя по лбу. — Поздравь меня: я сделал открытие! Фармацевтическая корпорация «Belladonna» уже предложила мне лабораторию. Яхта — это пустяк. Восемь процентов аванса…

— Ты не шутишь?

— Нет. Когда наша свадьба?

— Сегодня!

Лена с визгом бросилась на шею жениху. Она не знала, зачем женщины визжат, однако мужчины от визга балдели. Новый Виктор — напористый и, главное, богатый — устраивал ее на все сто. Кажется, ей удалось-таки сорвать куш…

Лишь в каюте «Монпарнаса» она окончательно поверила в реальность происходящего.

— Что же все-таки случилось, дорогой? Уж мне-то можно не вкручивать про «массовый психоз»!

— Психоз придумало начальство. Иначе планету закрыли бы на карантин, сделав нас подопытными кроликами. И компании убытки, и нам мало радости.

— А вдруг это действительно опасно?

— Не волнуйся, дорогая. Это споры Fungus Kodier. Пещерный гриб, эндемик, склонный к распространению.

— Через людей?!

— Успокойся, — Виктор поцеловал молодую жену. — На млекопитающих он не паразитирует. Мы для него — только переносчики спор. Вроде пчел.

— Но пчелы не сходят с ума от цветочной пыльцы!

— Никто из нас не сошел с ума, любовь моя. Просто мы наконец занялись тем, чего хотели. Пошли кратчайшим путем к главной цели. Все физические и умственные силы брошены в дело! Представляешь? — глаза Виктора горели. — В таком состоянии человек способен горы свернуть! Я за два часа решил загадку, которая мучила меня два года!

«Какое счастье, — подумала Лена, — что моя цель осталась для него тайной…»

— Но зачем грибам это нужно?

— Стада, зараженные спорами, спешат уйти от землетрясений. Споры гриба усиливают это стремление, обращая их в паническое бегство. У животных, в отличие от людей, ограниченный набор целей: питание, размножение, инстинкт самосохранения… Мой гриб также желает размножаться, и стада разносят его споры как можно дальше, расширяя ареал обитания. Алкалоид Fungus Kodier действует около двух часов, но я не знаю, все ли споры вышли из наших организмов. Возможны рецидивы. Интересно, передается ли это по наследству…

— По наследству?

Виктор пожал плечами.

— Если да, дорогая, то в сильно ослабленном виде.

— Ничего, я согласна. Тогда у нашего сына есть шанс вырасти не таким рохлей, как его отец…

Она внезапно изменилась в лице.

— Погоди! Но ведь ты говорил, что я — единственная цель и смысл твоего существования!

— Я и сейчас готов это подтвердить, дорогая! — рассмеялся Виктор.

— Тогда почему же, заразившись, ты кинулся не в мои объятия, а в лабораторию? Ты что, врал мне? Работа для тебя важнее моей любви?! Изменник, мерзавец!.. Говорила мне мама: все мужчины — подлецы…

Новый брак, как и положено, начинался со скандала.

А за кормой исчезала коварная Клавина.

Мэтью Хьюз Куча возможностей

Наш путь, дорогой читатель, лежит в предпоследний год Старой Земли, за миллиард лет до Умирающей Земли Джека Вэнса. Но здесь мы попадаем во время, где все занесено на карту и все известно заранее.

Теперь поговорим насчет Общего (коллективного) бессознательного, где все мечты становятся очевидными. Отважны те ноонавты, которые вторгаются в их царство.

Да, люди добрые, здесь мы начинаем новое повествование о Гуте Бандаре. Эта история возвращает нас к дням молодости Бандара и позволяет предположить: все-таки бывает что-то новое под Солнцем.

— Твое дело молчать. Говорить буду я, — прошептал наставник Хаффли Гуту Бандару, едва они вошли в каменную лачугу с низким потолком. Вот почему молодой студент, чинно сложив руки и прикусив губу, скромно сидел на жестком стуле у двери, пока престарелый наставник торговался с его высокопреосвященством Малабаром, седобородым аскетом, признанным главой этого монастырского поселения.

— И как вы собираетесь действовать? — допытывался его высокопреосвященство.

Хаффли неопределенно покрутил рукой.

— О, методы весьма обычные. Оценить элементы, определить параметры, идентифицировать парадигму, урегулировать взаимодействия.

Чело патриарха омрачилось.

— Мы заплатили огромные деньги, чтобы доставить вас и вашего помощника со Старой Земли, не для каких-то оценок и определений, — заявил он. — Нам необходимы действия, по возможности, энергичные, решительные и быстрые. Мы не можем размышлять в тишине и покое, пока вокруг продолжается этот невыносимый гам.

— Вы совершенно правы, — согласился наставник. — В таком случае, нам лучше приступить к делу.

— Я покажу вам, — кивнул патриарх и пошел вперед, показывая дорогу.

Значит, это и есть Секвестранс! Бандар следовал за наставником, то и дело осматриваясь. Они пересекли открытую центральную площадь, вымощенную чисто подметенными плитами из твердого сланца и окруженную аккуратными рядами куполообразных хижин без окон, выстроенных из одинакового серовато-коричневого камня, который вместе со щебенкой и гравием и составлял все приметы пейзажа, отмеченные Бандаром в этом отдаленном и скромно устроенном мире, называемом Гамзой. Для того чтобы очутиться здесь, им пришлось проехать едва ли не половину Спрея. На дальней части площади стоял купол чуть побольше, с низким потолком, но достаточно просторный, чтобы вместить весь поселок. Бандар подошел к широкому арочному входу, заглянул внутрь и увидел, что голые полы покрыты рядами плоских широких мисок из отполированного дерева. Около каждой лежал тканый коврик для медитации.

Справа от него десятки рясо- и сандаленосцев трудились в саду, обихаживая грядки с бобами, которые, очевидно, не слишком охотно росли на неприветливой почве. Остальные накачивали воду из центрального колодца, цепляли ведра на коромысла и таскали к грядкам. Высокое белое солнце, висевшее прямо над головами, должно быть, испаряло влагу сразу после того, как последние капли скатывались в почву. Бандар подумал об этом, чувствуя, как под костюмом-двойкой по спине и груди ползут струйки пота.

От главного здания дорожка резко сворачивала в сторону, и Бандар предположил, что они направляются к стене, окружавшей Секвестранс… ну, окружавшей-то окружавшей, но, как видно, не совсем. Ограда, в три раза выше его, все еще возводилась, хотя и была близка к завершению: недаром две бригады трудились, не покладая рук. Одна фрагментером разбивала породу на куски подходящего размера, другая укладывала камни в стену. Дюжий детина с агрегатором через плечо заглаживал неровные места, плавя камни в единый монолит.

Никто из трудившихся не приостановился, чтобы взглянуть на патриарха и двух незнакомцев, которые шествовали по площади и как раз проходили мимо работавшего на автопилоте экипажа, забравшего Хаффли и Бандара из крошечного космического порта: две необслуживаемые стартовые площадки и убогая лачуга. Здесь приземлилось грузовое судно «Эброн», высадившее их на единственном континенте планеты. Главной задачей экипажа было забрать несколько тяжелых ящиков, содержащих, судя по назойливому звяканью, сельскохозяйственные орудия. Наставнику и ученику пришлось сидеть на этих ящиках во время короткого полета над унылой пустыней до самого Секвестранса. У бедняг всю дорогу сводило скулы и ныли зубы от воя неотрегулированных антигравитационных приборов. Бандар отметил, что никто не позаботился вытащить груз.

Дорожка заканчивалась лестницей, ведущей на площадку, которая тянулась по всей длине южной стороны ограды. Здесь патриарх принял величественную позу и картинно выбросил вперед руку.

— Это позорное пятно на лике планеты — творение Рала Базуана! — объявил он с таким брезгливым видом, словно съел нечто крайне неаппетитное, и широко повел рукой. Сцена, представшая перед глазами Бандара, разительно отличалась от суровой простоты Секвестранса. Сразу за оградой начинался пологий спуск, у основания которого тянулись дальше к югу разнокалиберные убогие палатки и автофургоны. Костюмы всех цветов радуги, перепалка и перебранка на языках нескольких миров оглушили и ослепили Бандара, который молча взирал на толпы народа, снующего туда-сюда по узеньким извилистым тропинкам, и отдельных его представителей, то и дело шмыгавших из двери в дверь.

На дальнем конце палаточного городка строилось более основательное сооружение. Рабочие собирали уже готовые детали, возводя второй этаж отеля «Сплендор» — так, по крайней мере, похвалялась вывеска над входом. Первый этаж уже вовсю действовал как салун — судя по трио пьянчужек, вывалившихся из раскачивающихся дверей. Кое-как поддерживая друг друга, приятели доковыляли до следующего заведения — большой палатки на нескольких опорах. На деревянном щите красовалось аляповатое изображение двух обнаженных женщин, державших табличку: САД НАСЛАЖДЕНИЙ.

И тут Бандар увидел экскурсионный автобус с открытым верхом и истертыми шинами, подъезжающий к «Сплендору». Места быстро заполнялись ожидавшими на крыльце людьми, в основном, мужчинами, но и женщины тоже присутствовали. Пассажиры оживленно переговаривались, пока автобус медленно и с натугой катился на юг, к гряде низких холмов.

— Невыносимо! — возмущался Малабар.

— Вы совершенно правы, — согласился Хаффли. — Да и кто бы такое стерпел?

— А вы можете это прекратить? Наша медитация требует покоя!

Хаффли снова небрежно взмахнул рукой.

— Не вижу проблем.

Бандар изумленно хлопнул глазами. До сих пор он не подозревал, что наставник достиг таких высот искусства в очистке местности от трущоб. К сожалению, эти мысли настолько явно отразились на его физиономии, что патриарх, глянув в его сторону, немедленно повернулся к Хаффли, чтобы уже внимательнее изучить бесстрастное лицо академика.

— Но вы действительно проделывали это раньше? — с подозрением осведомился он. — Ваше сообщение предполагало не только большой опыт, но и поразительную компетенцию.

— Бесчисленное количество раз, — заверил Хаффли. — Институтских ученых часто призывают улаживать подобные несложные задачи. Итак, если вам больше не о чем нас просить, мы, пожалуй, приступим к делу.

Подозрение еще таилось в сведенных бровях и поджатых губах Малабара, но он все же нехотя изрек:

— Время полуденной медитации. А вы приступайте к работе. Но поторопитесь! Эти беспорядки мешают нам достичь истинной святости, а такого мы не потерпим!

В последний раз злобно оглядев палаточный городок, он стал спускаться.

— Мастер, — робко поинтересовался Бандар, — что вы сказали людям?

— Тебя это не должно занимать, — коротко ответил наставник.

Бандара так и подмывало возразить, хотя редкий студент Института исторических исследований посмел бы задать вопрос старшему наставнику, вроде профессора Хаффли, не говоря уже о том, чтобы бросить ему вызов. Но с самого момента прибытия в Секвестранс молодого человека одолевали недобрые предчувствия.

— Его преосвященство переполняет великий гнев, опасно натянувший тонкую струнку терпения, — осторожно заметил он. — Сомневаюсь, что он спокойно воспримет нарушение его планов.

Лицо Хаффли окаменело.

— Не дело студента… — начал он, но остаток фразы заглушило звяканье металла о металл. Повернувшись, Бандар увидел человека, стоявшего посреди центральной площади. Тот мерно колотил черным железным прутом по кружку из того же металла, свисавшего с деревянной рамы. Все рясоносцы немедленно бросили свои дела и устремились к главному зданию. По пути многие останавливались у колодца, чтобы зачерпнуть ковшом воды из бочонка и жадно выпить.

— Пойдем, — велел Хаффли, — пока они заняты.

И повел ученика к тому месту, где ограда обрывалась. Бандар заметил, что в ней нет ни ворот, ни даже материала для их постройки. И не преминул сообщить наставнику, что это обстоятельство кажется несколько странным.

— Да все эти люди странные по определению, — пожал плечами Хаффли. — Иначе не прозябали бы в пустыне безнадежно старомодного и почти необитаемого мира.

Они прошли через брешь и несколько минут следовали вдоль западной стороны ограды, пока не добрались до тропы, ведущей в другое поселение. Хаффли продолжал разглагольствовать о спонсорах, заплативших за переезд до Гамзы. Бандар подозревал, что таким образом его стараются отвлечь от нескромного вопроса, но приходилось с вежливым видом выслушивать длинную тираду, как и подобало студенту знаменитого Института.

— Малабар возглавляет секту, отделившуюся от Почитаемого Общества Гидромантов на Баллианхоуве, — пояснил далее наставник.

Бандар хорошо знал и тот культ, и тот мир. Баллианхоув был одной из Основных Территорий, основанных очень давно, во время великого исхода из Старой Земли, покончившего с детством человечества. Теперь этот мир тоже считался старым: богатым, приветливым, доброжелательным, словно специально созданным для эзотерических увлечений тех личностей, чьи потребности удовлетворялись без особого труда с их стороны. Гидромантия была древним искусством, ныне возрожденным среди праздных слоев населения Баллианхоува. Последователи этого культа в поисках контакта со вселенной, лежавшей вне или внутри них, часами таращились в водоемы и резервуары со стоячей жидкостью, в качестве которой обычно использовалась очищенная вода, а иногда даже масла или природные вещества.

— Его высокопреосвященство разочаровали обряды Почитаемого Общества, — продолжал Хаффли. — Его посетило откровение, заключающееся в том, что способность проникновения в суть вещей бывает гораздо глубже, если созерцаемая жидкость, как он выразился, зарождается в самом ищущем.

— Хотите сказать, что они часами пялятся в вонючие миски, полные собственной…

— Кто мы такие, чтобы критиковать чужие откровения? — пожал плечами Хаффли. Они как раз достигли основания склона. Ученый свернул в переулок, ведущий к отелю, первый этаж которого виднелся над россыпью палаток и фургонов. Они продолжали идти, уклоняясь от столкновений с другими пешеходами и игнорируя недвусмысленные предложения личных услуг от женщин и мужчин, стоявших в дверных проемах.

— Нововведения Малабара, как правило, не слишком доброжелательно воспринимались окружающими. Некоторые из гидромантов помоложе приняли его сторону, но их попытки практиковать новый культ в Великом Храме встретили дружное сопротивление. И поскольку на компромисс он не шел, неприязнь окружающих переросла в открытую вражду, на которую последователи Малабара отвечали вдвойне ретиво. В тихих стенах храма звучали резкие слова, а потом — дело почти неслыханное на подобных диспутах — в воздухе просвистели кирпичи и камни. Малабар и его сторонники посчитали за лучшее покинуть Баллианхоув. Скинулись всей сектой, опустошили карманы и купили билеты до этой бесплодной пустыни. Вырыли колодец, построили Секвестранс в надежде, что здесь ничто не помешает отправлению их церемоний, — пояснил Хаффли и, оглядевшись, дабы убедиться, что их никто не подслушивает, продолжал: — Но тут, откуда ни возьмись, появились бололо.

— Бололо? Та шваль, что наводнила палаточный городок?

— Нет. Они всего лишь причина появления этой швали. Бололо — автохтоны Гамзы, порода больших, но безвредных квазигуманоидных пожирателей лишайников. И все же они «фундаментальны до абсурда», как выразился Малабар в своем послании, где принимал мое предложение решить проблему.

— Мастер, я не знал, что вы так поднаторели в разрешении конфликтов! — удивился Бандар.

Хаффли слегка растерялся.

— Честно говоря, среди моих достижений подобных талантов не значится.

— В таком случае, может, стоит немного вернуться назад и объяснить, что побудило вас сделать такое предложение…

— Бололо — телепаты, — сообщил ученый. — Но если не считать этого, особого интереса не представляют. Ни сколько-нибудь достойной культуры, ни искусства, ни оригинальных обычаев, ни войн, ни религиозного энтузиазма. В специальной литературе их описывают как абсолютно счастливую, очень скучную и ничем не примечательную популяцию, которая ведет свое небогатое событиями существование в спокойном, безмолвном общении друг с другом. Круглый год они кочуют от одного оазиса пустынной растительности к другому, проводя дни в поедании лишайников, если не считать коротких перерывов на усилия по продолжению рода бололо. И даже этот процесс, как утверждают, отличается спокойствием и неторопливостью.

— И все же огромные толпы людей проделали такой путь специально, чтобы увидеть, как пасутся бололо? — озадаченно пробормотал Бандар.

Хаффли покачал головой:

— С тех пор как гидроманты Малабара обосновались поблизости от одного из их пастбищ, телепаты повели себя необычно: бегают, принимают странные позы, ни с того ни с сего обнимаются, получая в ответ либо такое же приветствие, либо удар в живот. Все это вполне безопасно, поскольку они совершенно неприспособлены для того, чтобы по-настоящему покалечить друг друга. Хотя по-своему они сильны, но ни клыков, ни когтей вы у них не найдете. И представляешь, все эти непонятные явления происходили, когда бололо оказывались вблизи гидромантов. Но как только они поедали весь годичный урожай вики, или что там еще их привлекало, сразу пускались в путь. И по мере того, как увеличивалось расстояние между ними и Секвестрансом, их поведение постепенно становилось прежним. Никаких странных выходок.

Слушая речи наставника, Бандар все отчетливее сознавал, как тот волнуется.

— Мастер, — спросил он, — вы хотите сказать, что происходило нечто вроде межвидового переноса?

— Ну, я бы так не утверждал, — возразил Хаффли, нервно кусая губы. — Достаточно сказать только, что имеются отдельные признаки. Мы здесь для того, чтобы провести наблюдения и прийти к определенным заключениям.

— Но это неслыханно! — охнул Бандар. — Это означало бы… — он громко сглотнул, пытаясь увлажнить внезапно пересохший рот, — сверхновую информацию!

Лицо Хаффли дернулось. Старик явно разрывался между радостным возбуждением и смертельным ужасом. Что же, для данной ситуации это вполне естественно. С незапамятных времен ни один человек не добавил ни грана сверхновой информации в обширное хранилище знаний Института.

Ученые даже остановились, чтобы по достоинству оценить масштабы перспектив. Они так увлеклись, что едва заметили, как кругленький человечек, сильно благоухающий сногсшибательным спиртным и известный как Ред Абандон, наткнулся на них и, отскочив, словно баскетбольный мяч от щита, поспешил прочь. Достойная пара возобновила путь к отелю «Сплендор».

— Значит, мы здесь не для того, чтобы решать проблемы гидромантов, хотя именно в ожидании этого они и оплатили наш проезд?

— Поиск истинных знаний иногда требует от ученого дерзких маневров, — изрек Хаффли. — Воображаешь, что первые исследователи Общего занимались крючкотворством и придирались к каждой мелочи?

— Полагаю, они рисковали собственной индивидуальностью, а не чужим богатством, — заметил Бандар.

Наставник бросил на ученика взгляд, исполненный весьма откровенного отношения к высказыванию последнего, после чего Бандар мигом притих и без дальнейших возражений показал на окружающий хаос:

— И как все это возникло?

Хаффли поведал: после того как бололо три года подряд появлялись и исчезали, новости об их чудаковатых выходках достигли отдаленного шахтерского поселка Хаплик, где как раз в это время бум, возникший по поводу открытия поверхностных залежей олдерита, стал постепенно затихать. Импресарио Рал Базуан, чей опыт работы в шоу-бизнесе был обратно пропорционален жалким остаткам его совести, как раз задержался в поселке, оказывая шахтерам услуги, которых те так жаждали в свое свободное время: крепкие напитки, азартные игры и сговорчивые партнерши. Но по мере того как падали доходы, Базуан решил поискать новое место применения своим талантам, опасаясь, что придется сильно потратиться, если нужда заставит его труппу перебираться в другой мир. Вот тут и подвернулись бололо.

— Он послал людей собрать лишайники в следующей точке миграции бессловесных созданий и перенести урожай в раздаточные пункты, устроенные в природном амфитеатре неподалеку отсюда. Бололо, сообразив, что еда имеется в избытке, не тронулись с места. Базуан же оставил рядом с кормушками горы костюмов и театральных декораций. Бололо, души которых к тому времени были уже замутнены человеческим бессознательным, взяли все это и стали разыгрывать мифы и ар-хетипичные ситуации. И пока эти бедняги страдают и мучаются на созданной самой природой сцене, Базуан возит туристов бесплатно на них поглазеть, — продолжал распространяться Хаффли. — И получает немалую прибыль, когда туристы возвращаются в его заведение выпить, повеселиться и поиграть в карты. Среди пресыщенных и скучающих его предприятие весьма популярно. Теперь они съезжаются сюда даже из других миров, заодно с бездельниками, прихлебателями и любителями поживиться за чужой счет, чьи извращенные аппетиты легко удовлетворить в подобных местах. Вот потому здесь вырос городок, ставший тяжким испытанием для обитателей Секвестранса.

Мягкие руки Хаффли встретились и разошлись в жесте смиренного сочувствия несчастьям других.

— Но все это вместе взятое представляет неслыханную возможность для двух членов Института.

Институт исторических исследований был основан на Старой Земле, в городе Олкни, десятки… а по словам некоторых, сотни или тысячи лет назад с целью изучить и задокументировать коллективное бессознательное человечества.

Освоив малоизвестные или почти забытые ментальные методики, отцы-основатели Института научились проникать за пределы своего индивидуального личного бессознательного и входить в гигантскую ноосферу, единую для всего человечества, где присутствовали вечные основные архетипические образы — непременная принадлежность людских мифов: Глупец и Герой, Мать и Отец, Мудрец и Верный Зверь, Создатель и Разрушитель — и много кто еще. Кроме того, там существовали все основные События, Ситуации и Пейзажи человеческой истории, от Открытия Новой Земли до Вторжения Варваров, от Первого Невинного Поцелуя до Предательства Возлюбленной, от Леса с Чудовищами до Города Механизмов.

В течение многих тысячелетий ноосфера — или, как выражались в институте, Общее — тщательно заносилась на карты и описывалась исполненными решимости исследователями. Используя уроки древнейшего орфического мифа о певце, чьи песни помогли ему выжить и уберегли от опасностей подземного царства, ученые обнаружили, что повторение определенных последовательностей тонов, официально именуемых транами, позволяет спокойно проходить через узлы, соединяющие одну Область с другой. Иные траны могли скрыть ноонавтов от восприятия обитателями Общего. Последняя способность была особенно важна при взаимодействии с характерными архетипичными фигурами идиоматических существ, населявших определенные Области. Некоторые из них по своей природе были омерзительно неистовыми и буйными, а иные могли стать просто опасными, если к их историям, бывшим, по сути, самим их существованием, добавлялись дисгармоничные элементы.

Итак, Общее было самым чудесным и самым кошмарным из всех мест. Здесь — в царстве безвременном, но не безграничном — концентрировались все радости и все ужасы. Да-да, не безграничном, поскольку первые исследователи обнаружили рубежи между человеческой ноосферой и коллективным бессознательным любых других разумных рас: в виде бесконечной цепи гор или высокой стены из тесно прилегавших друг к другу белых каменных блоков. Эту ограду нельзя было ни проломить, ни перескочить, ни сделать под ней подкоп, ибо под «землей» Общего не было ничего, кроме бесформенного серого моря неразумности, в котором плавал великий слепой Червь предсознательного, вечно стремившийся пожрать собственный хвост, или, как обнаружил один невезучий пионер-ноонавт, все, что бы ни попадало в перламутровый свет его «вод».

Но ни один из этих телепатических видов, встречавшихся человечеству, не мог прорваться сквозь стену. Таким образом, было сделано заключение, что каждое Общее должно действовать на своей собственной уникальной «частоте», хотя существование этих вероятных частот так и не был, о доказано со всей определенностью. Все же считалось, что разделение Общего на Области являлось фундаментальной основой Вселенной, как гравитационная постоянная и все три скорости света.

Как раз в тот момент, когда Бандар размышлял о последствиях загрязнения сознания бололо, оба ученых вышли из переулка, очутившись прямо напротив отеля «Сплендор». Пересекли пыльную улицу и поднялись на веранду, где за кафедрой, на которой лежал рулон бумажных билетов, стоял кричаще одетый мужчина с тонкими усиками.

— Следующий автобус отбывает через двадцать минут, — объявил он ученым. — Билеты бесплатные.

Хаффли взял два билетика и огляделся, где бы присесть в тенечке, но вокруг не было ни одной скамьи.

— Мастер, — робко заметил Бандар, — может, холодное пиво смоет железистый вкус воды, которой нас угощали в Секвестрансе?

При этом продавец билетов искоса глянул на молодого человека, но Хаффли уже входил в низкие, раскачивающиеся в обе стороны двери отеля-салуна. Бандар последовал за ним в большой зал. Разнородная толпа вовсю наслаждалась изобилием еды и напитков, каковые подавались публике молодыми женщинами в одинаковых платьицах, скроенных таким образом, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в их половой принадлежности.

В глубине зала шла азартная игра: вращающиеся колеса рулетки, вспышки огней и случайные крики, знаменовавшие победу или поражение.

Ученые расселись за пустующим столиком и заказали по кружке эля у барменши, чьи достоинства невольно приковали взгляд Бандара, не сводившего с нее глаз до тех пор, пока носок ботинка Хаффли не вонзился в его щиколотку. Убедившись, что привлек внимание коллеги, академик подался вперед и прошептал:

— Нам следует обсудить программу.

Бандар нагнулся и потер ноющий сустав.

— Я пока еще не слышал ни о какой программе, — заявил он.

— Различаю в твоем тоне доселе небывалые нотки горечи, — покачал головой Хаффли. — Возможно, впервые слышу, как ты говоришь искренне, от всего сердца.

— Вернее, от всей своей несчастной щиколотки, — поправил Бандар, — но это неваж…

В этот момент на столе появились две кружки эля, однако, подняв глаза, диспутанты увидели не грудастую молодую особу, принявшую у них заказ, а высокого, стройного мужчину с грубым шрамом, протянувшимся через чисто выбритый подбородок.

— Не возражаете, если я к вам подсяду? — спросил он и, не дожидаясь ответа, опустился на стул.

— Но у нас тут важный разговор, — запротестовал Хаффли.

— В моем заведении, — дерзко бросил незнакомец, — ни один важный разговор не ведется без моего участия.

— Вы — Рал Базуан, — догадался Хаффли.

Мужчина наклонил голову.

— Представьте, этот факт мне известен, — хмыкнул он. — Меня интересует, кто вы и, в особенности, почему подошли к моему салуну со стороны вон того обиталища ничтожеств и бездельников, что стоит на холме.

Наставник величественно выпрямился.

— Мы ученые Института исторических исследований на Старой Земле. Мы…

— В годичном отпуске, — перебил Бандар, — и решили, что будет неплохо осмотреть кое-какие местные достопримечательности. — Оглядевшись, он глотнул эля и заметил: — Довольно-таки красочное у вас заведение.

Базуан пронзил молодого человека подозрительным взглядом.

— И что именно, позвольте спросить, исследует ваш Институт?

Увидев, что Хаффли склонен ответить правду, Бандар поспешно постарался занять площадку:

— Ничего особенного. Некоторые странные мелкомасштабные явления отдаленного прошлого Земли. Для большинства из нас это скорее хобби, чем профессия.

— Э-э-э, простите… минутку… — приступил к делу Хаффли, начиная выходить из себя. Темно-багровый румянец пополз из-под воротничка к корням волос. Но Бандар опять не дал ему слова:

— Мой высокоуважаемый коллега, например, сделал сравнительное исследование стрижек на лобке, бывших в моде в восемнадцатом веке. Его знания в этой области никто не может оспорить. Уверен, что он будет счастлив поделиться с вами этими знаниями.

Базуан поспешно отстранился.

— Это совершенно необязательно, — заверил он, хотя в морщинках вокруг его глаз по-прежнему пряталось недоверие. — Но я хочу знать, что вы делали там, наверху, среди этих ночных горшков.

— Не пойму, о ком вы, — пожал плечами Бандар.

Большой палец Базуана ткнул в направлении Секвестранса:

— То место, откуда вы пришли!

— А, вот вы о чем! — воскликнул молодой человек. — Мы застряли в каком-то крошечном космопорте и попросили подвезти на их грузовой кляче. Но почему вы так скабрезно? Ночные горшки, подумать только! Они что, известны своим пьянством? Кстати, эль довольно неплох.

— Ладно, — кивнул хозяин отеля, поднимаясь. — Желаю хорошо провести время.

Не успел человек со шрамом отойти, как Хаффли набросился на ученика:

— Ты оскорбил меня!

— Это чепуха по сравнению с тем, что, по моему мнению, сделал бы Рал Базуан, посчитав, будто мы явились покуситься на источник его благосостояния.

Только сейчас до академика дошло.

— О… да, — едва сумел пролепетать он, — теперь я понимаю. Правильно мыслишь.

— Вряд ли у нас есть средства побороться с ним, — тихо продолжал Бандар, — если только у вас не имеются силы, о которых простой студент не слыхивал.

Хаффли припал к кружке с элем.

— Нет у меня никаких сил. Я просто хотел убедиться, наблюдается ли феномен телепатической утечки через границы между видами. В этом случае я объявлю гидромантам, что ситуация еще более скверная, чем предполагалось, охарактеризую бололо как опасных психов и порекомендую обитателям Секвестранса перебраться в другое место.

— Малабар вряд ли обрадуется такой новости, — предупредил Бандар.

— А что он сможет сделать? В конце концов, он натура созерцательная: медитирует и размышляет о святом.

— У меня создалось впечатление, что он без всякого труда способен замыслить убийства, драки и волнения. Недаром же упоминал о другом плане.

— А у меня создалось другое впечатление, — возразил Хаффли. — Скорее всего, они станут скрываться за своей стеной, залепив уши тем омерзительным хлебом, которым пытались накормить нас. Во всяком случае, на это он годен куда больше, чем для еды.

Снаружи раздался шум колес.

— Это автобус. Нам пора.

Они сели в первом ряду. Автобус скоро наполнился пассажирами, чьи костюмы, прически, цвет кожи и украшения говорили о том, что это пришельцы из дюжины миров. Когда все места были заняты, мотор зарычал, колеса завертелись и автобус медленно двинулся вперед, но тут же ненадолго остановился по знаку вышедшего из салуна мускулистого молодого браво в широкополой шляпе и леггинсах с бахромой, который ловко прыгнул на ступеньку и встал позади водителя.

Неуклюжая колымага на высоких колесах снова покатилась вперед, поднимая за собой облако песка и пыли. Хаффли наклонился к Бандару, словно желая что-то сказать, но ученик приложил палец к губам и одновременно кивком показал на человека, стоявшего рядом с ними. Парень не смотрел в их сторону, но у Бандара сложилось впечатление, что обладай его уши достаточной подвижностью, они бы сейчас тянулись к ним, как подсолнухи к солнцу.

Поездка была короткой и закончилась на краю неглубокой впадины, образующей природный амфитеатр. Автобус остановился, пассажиры вышли и стали рассаживаться на узких каменных карнизах, постепенно спускавшихся вниз, к широкому открытому пространству. Бандар впервые глянул сверху на орду бололо.

Эти создания стояли на задних ногах, совсем как люди, захватывая верхними конечностями горсти темных лишайников из нескольких охапок, разбросанных по природному бассейну. Ели они тоже почти как люди, открывая пасти и жадно жуя, хотя чтобы назвать весь эффект гуманоидным, следовало бы раздвинуть рамки определения, дабы включить в него существа в полтора раза выше Бандара, покрытые жесткой шерстью всех оттенков, от сероватого до темно-коричневого, и с черепами, увенчанными ярко выраженными краниальными гребнями, фиксировавшими огромные жевательные мышцы. Кроме того, у них имелись короткие, широкие и безволосые хвосты, которые, по мнению Бандара, могли служить средством для понижения избыточной температуры тела.

— Пойдем, — велел Хаффли и повел ученика к самому краю амфитеатра. — Посмотрим, в чем тут дело.

Горы лишайников молниеносно исчезали. Судя по виду, в стаде было не менее сотни взрослых бололо и совсем немного молодых.

— Я читал об этом, — сообщил Хаффли. — Будут жевать, пока не насытятся. Когда еды не остается, они впадают в состояние взаимного общения.

Автохтоны, однако, и не подумали общаться, поскольку, едва последние горсти лишайников были запихнуты в разверстые пасти и прожеваны, над бололо зависла летающая машина. Двое мужчин стали бросать вниз яркие одежды, различные предметы и утварь, после чего автомобиль сместился в сторону, туда, где сидели зрители, и цветущего вида человек в расшитом блестками одеянии взял микрофон.

— Благороднейшие и достопочтеннейшие! — начал он. — Я приглашаю вас своими глазами увидеть редкий случай межвидового ассонанса. Но сначала я должен заручиться вашей поддержкой, ибо вы сами и есть неотъемлемая составляющая происходящего.

Какая-то часть публики явно заинтересовалась, другие раздраженно морщились при мысли о неожиданной перспективе самим устраивать собственные развлечения и, следовательно, каким-то образом еще и трудиться.

Распорядитель, уразумев это, мгновенно попытался смягчить их опасения.

— От вас требуется одно, — пояснил он, — выбрать историю из всего собрания литературы тех миров, из которых создан Спрей. Комические похождения трех Орликантов, например. Волнующая сага «Король во тьме». Трагедия «Гелиоканты и Гелафиона».

Каждое название сопровождалось выразительным жестом и закатыванием глаз к небу.

— Выберите одну, — несся голос из микрофона, — позвольте сюжету и отдельным сценам укорениться в ваших мыслях, добудьте их из глубочайших источников памяти, хорошенько обдумайте смысл и основную идею, и — внимание! — эти создания внизу разделят между собой главные роли и разыграют историю у вас на глазах. Спектакль поразит и удивит вас совершенно несообразным сопоставлением и сочетанием давно знакомого и причудливо-современного.

Закончив свое объявление, он театрально поклонился и выжидающе уставился на толпу. После небольшой паузы чей-то нерешительный голос выкрикнул:

— «Оправдание Баллиона»!

— «Необыкновенное кольцо», — возразил другой.

— Нет, — вмешался третий более уверенно. — Пусть это будет «Парень, который стоял на своем».

Последнее предложение получило почти единодушную поддержку толпы. Распорядитель понимающе подмигнул.

— Что же, возьмемся за «Парня…».

Воздушный автомобиль стал медленно подниматься.

— Закройте глаза, проясните разум, — звучно продолжал распорядитель. — А теперь осторожно-осторожно позвольте первой сцене истории появиться на вашем внутреннем экране. Получилось? Видите ли вы судьбоносного ребенка среди капустных грядок тирана? А теперь откройте глаза и узрите чудо!

Бандар послушно выполнил приказ и увидел, как бололо, нагнувшись над грудами костюмов и декораций, облачаются в гигантского размера одеяния и поднимают с земли необходимые аксессуары. Сначала внизу царили хаос и суматоха, потом фрагменты старой легенды вдруг встали на место, как в детской головоломке.

— Смотрите, — шепнул он Хаффли, — вон тот, с мотыгой, очевидно, и есть герой истории. Видите, он обрабатывает землю… останавливается передохнуть и помечтать. А вот и бессердечный надсмотрщик с плеткой и кандалами… да, и вон тот, что посветлее, должно быть, несчастная матушка ребенка.

— Да-да, — подтвердил ученый. — Именно этого я и ожидал.

— А теперь те, что на заднем фоне, выстраиваются в ряд, — продолжал Бандар. — Значит, это солдаты. Парень решил добровольцем уйти в армию, вот и направляется к ним. А сейчас надсмотрщик превращается в злющего сержанта.

— Поразительно, — пробормотал Хаффли. — Но давай займемся тем, ради чего мы сюда пришли.

— Простите, чем именно? Пока что я не удостоился вашего доверия, — возразил Бандар. — Прикажете сидеть здесь и гадать?

— Для недоучки ты становишься слишком дерзким, — объявил Хаффли.

— Это, вне всякого сомнения, влияние путешествий в другие миры, — пояснил Бандар. — Или, возможно, всему виной мое естественное нетерпение. Вполне нормально, что после недельного путешествия едва ли не по всему Спрею мне хочется получить кое-какие ответы.

— А ко всему прочему, еще и слишком много о себе вообразил, — буркнул наставник. — Ты чем-то напоминаешь Фазертуайта, нашего Верховного декана. И все же ты не сможешь сыграть свою роль, пока я не введу тебя в курс дела. Поэтому слушай внимательно.

Хаффли наскоро изложил план, элементы которого оказались в основном именно такими, как и ожидал Бандар. Каждый должен спуститься через собственное бессознательное в Общее. Там они встретятся и поищут брешь в стене, через которую человеческие архетипы телепатически втягиваются в подсознательное бололо.

— Я приближусь к бреши и загляну в нее, — заключил Хаффли, — пока ты будешь петь тран, который убережет нас от архетипов.

— Можно мне тоже заглянуть в брешь? — осведомился Бандар.

— Ты всего лишь третьекурсник. Наверняка перепугаешься насмерть.

Втайне Бандар действительно побаивался, однако решил быть храбрым.

— Но ведь я проделал такой путь…

— Довольно, — оборвал Хаффли. — Начинаем.

Парочка удобно устроилась, скрестив ноги, и приготовилась к ментальным упражнениям, считавшимся первым шагом по дороге к Общему. Прежде чем закрыть глаза и сосредоточиться на внутренних ощущениях, Бандар огляделся. Зрители с энтузиазмом следили за разворачивавшейся внизу драмой, где бололо уже разыгрывали битву при Миллефолле, закончившуюся полным разгромом армии королевства, катастрофой, от которой герой спасает наследника и сына короля, только чтобы увидеть, как награду получает другой. Бандар поискал взглядом мужчину в шляпе и леггинсах, но его нигде не было.

— Меня беспокоит тот браво в шляпе и леггинсах, — признался он.

— Ничего не значащие людишки вроде него не должны тебя волновать, — откликнулся Хаффли. — Начинай.

Бандар отвлекся от импровизированного театра, закрыл глаза и сконцентрировался на упражнениях, готовивших его ко входу в бессознательное. Через несколько секунд он увидел знакомый портал: закрытую дверь, которая, всего лишь возникнув в его представлении, стала накаляться по краям, словно за ней стояла огромная лампа. Бандар мысленно представил руку и заставил ее отодвинуть засов. Дверь распахнулась наружу. Теперь его внутреннее зрение было окутано насыщенным розовато-золотистым цветом. Бандар переместил свое сознание в теплое лучезарное сияние, и оно немедленно померкло. Он стоял в большой кладовой, позади хозяйственного магазина дяди Флея — место, где провел вторую половину своего детства. Оглядевшись, он, как и предполагал, увидел предмет, абсолютно выпадающий из памятной реальности: в дальней стене была прорезана дверь темного гладкого дерева с черной железной ручкой в виде скрюченной человеческой руки. Бандар бесстрашно приблизился к двери, схватился за ручку и потянул.

За дверью царил мрак, в котором маячила неопределенная фигура. Едва Бандар двинулся вперед, фигура шагнула ему навстречу и сгустилась в знакомый образ — Дидрик Гэбрис, его сокурсник, гнусный тип с неукротимой тенденцией к самовозвеличиванию и отношением к жизни, неизменно поражавшим Бандара самой что ни на есть отъявленной низостью духа. Бандар понимал, что темный фантом является не настоящим Гэбрисом, а всего лишь спроецированным отражением тех негативных качеств, которые сам он не воспринимал и всячески отвергал в собственной натуре. Темная фигура ехидно щерилась на Бандара, но молодой человек просто прошел сквозь нее, и стоило его груди коснуться призрака, как тот исчез, словно лопнувший мыльный пузырь.

Теперь Бандар стоял на вершине широкой винтовой лестницы, конец которой тонул в тумане. Он начал торопливо спускаться, зная, что Хаффли, опытный ноонавт, должен достичь внешнего круга Общего раньше и, разумеется, немедленно обрушит на его голову град упреков за медлительность и задержку в работе.

Через минуту туман рассеялся, и оказалось, что он шагает по проселочной дороге, спускающейся с невысокого холма в зеленую долину. Тянувшаяся по обе стороны низкая каменная ограда отделяла дорогу от полей, усеянных купами деревьев.

Краем глаза он увидел слабый проблеск, остановился и свернул по направлению к нему. Свет померк и сменился бледным образом Хаффли. Изображение быстро темнело, сгущалось, уплотнялось, пока ученый не приобрел обычный вид.

— Мне пришлось ждать, — проворчал Хаффли, нетерпеливо притопывая ногой.

Бандар, извиняясь, развел руками. Старик презрительно фыркнул и, повернувшись, оглядел дорогу.

— Сначала мы войдем во внешний круг и посмотрим, каков размер влияния на чистые архетипы, — бросил он уже на ходу и добавил: — Ситуация может обостриться. Начинай «три-три-семь».

Бандар запел самый простой тран: последовательность звуков, очень напоминавшую древнюю детскую песенку, в которой речь шла о старике, собаке и кости. Эти звуки оградят их от любых архетипов, которые могут встретиться по дороге.

Бандар осмотрелся, но не увидел ничего, кроме полей и деревьев, хотя знал: ни того, ни другого на самом деле не существует и любая попытка пересечь лежащую за оградой равнину приведет к столкновению с невидимыми воротами, которые вытолкнут его в одну из миллионов Областей Общего. Поэтому он старался держаться дороги.

Несколько минут спустя стало ясно, что дорогу пересекает глубокий овраг, через который перекинут подвесной мост из веревок и дощечек. Бандар без особенного интереса изучал конструкцию, понимая, что таково, должно быть, представление Хаффли о входе во внешний слой великой сферы, называемой Общим. Если бы от Бандара хоть что-то зависело в этом исследовании, они бы пришли к реке, над которой изящной аркой вздымался каменный мост. Другие увидели бы простой забор с удобным перелазом, бревно над ручейком, высоко взлетающую ленту блестящего металла над бездонной пропастью, городскую улицу с переходом-зеброй.

Сцена на дальней стороне ограды была неразличима, как во сне, но когда они добрались до середины моста, перед ними открылось безграничное открытое пространство, по которому хаотически двигались, стояли или сидели неясные фигуры.

— Остановись, — велел Хаффли. — Но пой громче. Я определенно ощущаю напряжение.

Бандар повысил голос и одновременно применил метод ноонавтов, обостряющий зрение. Он всмотрелся в фигуры на поле, с первого взгляда определяя, кто перед ним: Мудрец, Искусительница, Обольститель. Тут же маячил Глупец. Мимо пробежал Пожиратель Детей, довольно потирая скрюченные руки. Далее возникли Судья Душ и Верный Зверь, а на расстоянии маячили Добровольная Жертва и Спаситель — все «обычные подозреваемые», как предпочитали именовать их студенты Института.

Но нет, здесь были далеко не все, как стало ясно Бандару из слов Хаффли.

— Не вижу ни Тирана, ни Командира, ни Дитя Судьбы. Думаю, именно здесь и зияет брешь, — с волнением и некоторым страхом выпалил наставник, прежде чем вернуться к дороге.

Бандар продолжал петь оградительный мотив. Слишком близко они подошли к первому уровню, и если его обитатели потревожены, то всякое может случиться. Прямой контакт с чистым архетипом может означать немедленное уничтожение личности ноонавта и полное поглощение. Тело, оставленное в реальном мире, заполнится архетипичной сущностью, и его последующие действия будет невозможно отличить от поведения любого психа.

Лицо Хаффли приняло задумчивое выражение, и Бандар понял, что тот ищет верное направление. Еще минута, и старик прошептал:

— Ощущаешь поток?

Бандар применил ментальную методику ноонавтов, с помощью которой определялось положение узлов между Областями, и ощутил слабое, но определенное движение (в форме легкого ветерка). Подбородком показал направление, в котором, казалось, двигался «воздух».

— Согласен, — кивнул Хаффли и, приблизившись к стене по обочине дороги, проворно перелез на другую сторону.

Бандар последовал его примеру. После этого старик стал действовать крайне осторожно. Считая шаги, и то и дело меняя направление, зигзагами передвигался по полю. Бандар следовал за ним шаг в шаг, сознавая: каждый невидимый угол, который они обогнули, означает, что им в очередной раз удалось миновать ворота. Стоит попасть в эти ворота, и они исчезнут с Гамзы и перенесутся в другую Область Общего, откуда придется либо долго и с величайшими трудами выбираться, либо столкнуться лицом к лицу со смертельной опасностью. Пробираясь по невидимому лабиринту, рни вскоре очутились перед высокой белой стеной. Как полагается во сне, секунду назад она отсутствовала, а сейчас оказалась совсем близко, простираясь налево, направо и вверх без каких-либо видимых границ. Здесь «ветерок» стал более заметным, словно умудрялся протискиваться сквозь плотно сложенные блоки светлого, блестящего камня. Хаффли повернулся, чтобы повторить его движение, и Бандар заметил, что коленки у старика явно ослабли.

С каждым шагом сила ветра значительно увеличивалась. Бандар чувствовал, как он щекочет затылок, а вскоре его бесконечное пение перекрыл тихий свистящий звук.

— Пришли, — дрожащим голосом выговорил Хаффли, останавливаясь перед частью стены, которая, на взгляд Бандара, ничем не отличалась от остальных, хотя ветерок превратился в настоящий ураган — из тех, которые иногда бушевали над крышей старого студенческого общежития.

Молодой человек вдруг ощутил тоску по дому и, возможно, некоторый страх перед опасностью, поджидавшей его в долгих исследованиях Общего.

Но он умудрился собраться с духом и продолжал петь.

Хаффли протянул к стене трясущуюся руку. Бандар разглядывал волоски, шевелившиеся на пальцах наставника, пока кончики этих самых пальцев приближались к камню. Потом ладонь, усыпанная старческими пятнышками, исчезла в белизне и быстро отдернулась. Хаффли внимательно осмотрел конечность, но не нашел ничего страшного и потому снова сунул ее в стену, сначала до запястья, потом до локтя. Он вновь вытащил руку и опять ничего не обнаружил.

— Ну вот, — кивнул он, чуть задыхаясь. — Все верно.

Бандар ожидал от ученого следующего шага. Но Хаффли, тяжело и часто дыша, продолжал стоять перед невидимым проломом в ограде.

Бандар, по-прежнему поющий траны, нетерпеливо дергал руками, словно подталкивал старика вперед, но тот затрясся и стал дико оглядываться.

Бандар, не выдержав, прервал тран.

— Мастер, — потребовал он, — вы должны посмотреть. Недаром мы проделали такой путь.

Он снова запел, но Хаффли, бессознательно отмахиваясь дрожащей рукой, прошептал:

— Не могу.

Бандар неумолимо показал на стену, однако Хаффли отвел глаза, уселся на землю и безутешно опустил голову.

— Я лишен мужества исследователей, — признался он. — В жизни не делал того, чего до меня еще не сделал ни один человек. Ни на Старой Земле, ни в Десяти Тысячах миров. Вот оно — проклятие возраста!

«Тогда это сделаю я», — подумал Бандар, все еще продолжая тянуть тран.

Подступив к стене, он сунул голову в то место, где побывала рука Хаффли. На мгновение все окуталось яркой белизной, потом его лицо вылезло из тумана, и он обозрел пространство по другую сторону стены.

Здесь оказался архетипичный Пейзаж бололо, который, что совершенно не удивило Бандара, выглядел в точности как поверхность Гамзы в существующем мире: камни, песок и щебень, кое-где расцвеченные темными островками лишайников. Странно только, что здесь не наблюдалось толпы архетипов бололо, подобных тем, что населяли человеческое Общее. Вместо этого в Области находилась всего одна фигура — большой безмятежный бололо непонятного пола, изумленно пялившийся на человеческие архетипы, проникшие через барьер.

«Ну, разумеется, — подумал Бандар. — Порода истинных телепатов, с унифицированной психикой… никакой потребности в состязании или сотрудничестве, никаких отдельных личностей. Всего одна сдержанная, невозмутимая сущность».

Он откинул голову назад, в человеческую ноосферу, прервал пение и сообщил:

— Мастер, Общее бололо содержит всего один архетип.

Хаффли что-то пискнул в ответ, и Бандару на секунду показалось, что он поднимется и посмотрит сам. Но страх, очевидно, оказался сильнее, и старик снова рухнул на камень. Бандар возобновил пение и во второй раз просунул голову сквозь стену. Теперь он полностью проигнорировал сущность бололо и сосредоточился на загрязнителях, сумевших проникнуть сквозь брешь, образованную под действием телепатического резонанса пришельцев.

Загрязнители явно были элементами древней архетипичной истории «Парень, который стоял на своем». Тут присутствовали гордо выступавший Тиран, одинокая Беспомощная Мать, Вражеское Войско, рвущееся в битву, и сам бесстрашный Парень, смело идущий навстречу судьбе. Бандар видел, что история приближается к концу: Тиран свергнут, а Парень поднял упавший меч узурпатора и приготовился нанести смертельный удар.

Бандар высунул голову из человеческой ноосферы и на несколько минут перестал петь оградительный тран.

— Все, как вы предполагали, мастер, — сообщил он. — Человеческие архетипы-загрязнители проникли в Общее бололо. Там они играют различные роли, превращая бедные создания в кретинов… — он использовал принятый в Институте термин для жертв психоза, — ради развлечений туристов Рала Базуана!

Хаффли вскинулся, пробормотал нечто неразборчивое, осекся и принялся громко завывать тран «три-три-семь», широко раскрыв глаза и уставясь на что-то за спиной Бандара. Тот подпел ему и поспешно отступил от стены. Только обезопасив себя, он повернулся посмотреть, что перепугало его наставника.

И сразу узнал мрачную гигантскую фигуру, широкими шагами несущуюся к пролому.

Это был архетип, известный как Ангел Гнева и Мщения, обычно встречающийся только в наиболее мрачных Областях. Бандар сразу распознал его по огромным темным крыльям, истекавшим каплями крови, и по черному железному мечу.

«А те, кто за его спиной, конечно, Легион Искупления, с суровыми лицами и оружием наготове», — подумал он.

Очевидно, после окончания истории о «Парне, который стоял на своем» будет разыграна другая драма.

Ангел промаршировал прямо к стене, прошел насквозь, сопровождаемый ордой последователей. Бандар содрогнулся, хорошо представляя, что теперь должно твориться в существующем мире, ибо у Ангела было лицо его высокопреосвященства Малабара, а ряды легионеров состояли из тощих мужчин в домотканых рясах.

Когда последний из свиты исчез в проломе, Бандар прервал пение, чтобы поговорить с Хаффли. Но наставник уже ничего не сознавал. Паника полностью завладела им, смешавшись с нахлынувшими волнами стыда. Бандар быстро пропел короткий тран, который должен был открыть запасной выход из Общего. Воздух перед ними задрожал и завибрировал. Молодой человек протолкнул наставника вперед и прыгнул за ним.

Бандар ворвался в собственное тело с весьма ощутимым толчком, всегда сопровождавшим срочную эвакуацию из ноосферы. За первым потрясением последовало второе: он больше не сидел в амфитеатре над кормушками бололо. Вместе с Хаффли он очутился в комнате без крыши с недостроенными стенами. Над ним темнела многозвездная гамзанская ночь. Из-за двери доносились негромкая музыка и шум толпы. Время, проведенное в Общем, часто растягивалось; очевидно, в существующем мире прошло достаточно времени, чтобы успеть связать их обоих, заткнуть рты и отвезти назад в отель «Сплендор», где они сейчас и пребывали.

— Они приходят в себя, — объявил чей-то голос. — Позови хозяина.

Бандар повернул голову и увидел парня в леггинсах, говорившего по коммуникатору. Тот ответил красноречивым взглядом человека, которому не терпится стать свидетелем занимательного зрелища. Бандар, к сожалению, его ожиданий не разделял.

Шли минуты, и до Бандара донесся звук, перекрывший шум, несущийся из салуна: тонкий, все усиливающийся, действующий на нервы вой неотрегулированных антигравитационных приборов, исходящий сзади и сверху. И когда этот жалобный вой достиг своего пика, студент поднял голову и заметил грузовое судно Секвестранса, летевшее прочь от амфитеатра бололо. Городские огни освещали исцарапанный, покрытый боевыми шрамами корпус. Когда неуклюжее средство передвижения заложило вираж, направляясь к Секвестрансу, Бандар заметил, что ящики с грузом исчезли.

Бандар попытался что-то промычать сквозь кляп, дабы привлечь внимание наставника. Но Хаффли продолжал сидеть, опустив голову на грудь и олицетворяя собой фигуру отчаяния.

За дверью раздались уверенные шаги, после чего дверь открылась. Минутой позже в поле зрения студента появился Рал Базуан. Судя по деловитому выражению лица, времени терять он не собирался. В руке Базуан держал некий инструмент, напоминавший дирижерскую палочку. Устройство оказалось незнакомо Бандару, но он почему-то был уверен: более близкое знакомство с чем-то подобным крайне нежелательно и даже опасно.

— На этот раз, — объявил хозяин салуна, — я добьюсь правды. — Выньте у них кляпы.

Когда человек в леггинсах освободил их от тряпок самого подозрительного вида, Базуан обратился к Хаффли.

— Ну-ка объясните, что все это означает?

Ответом ему был тихий всхлип. Хаффли и не подумал поднять голову.

— Я все испортил, — выдохнул он.

— Что вы сделали? — настаивал Базуан.

Хаффли упорно рассматривал пол.

— Я думал, что когда настанет момент, стану отважным и дерзким. А вместо этого струсил. Как же теперь будут надо мной издеваться!

Базуан потер подбородок, ощерил зубы и перевел взгляд на Бандара.

— О чем это он?

Бандар поспешно сглотнул слюну.

— По-моему, старик немного не в себе, — предупредил он. — Такое довольно часто случается среди ученых мужей Института, особенно тех, кто постарше.

— Тогда будешь отвечать ты! — велел импресарио.

— Счастлив помочь, чем сумею, — кивнул Бандар.

— В таком случае, может, это и не понадобится? — осведомился Базуан, коснувшись кнопки на странном приборе. Сразу же раздалось жужжание, словно внутри сидел рой потревоженных ос. Кончик налился темно-красным светом.

— Определенно, нет, — заверил Бандар.

— Посмотрим, — бросил держатель салуна, и Бандар заметил, что человек в леггинсах мгновенно присмирел.

— В таком случае начнем, — решил Базуан. — Ты и этот старик — ученые из Института исторических исследований.

— Так оно и есть.

— Это дармоеды вас позвали?

— Они.

— Чтобы подорвать мой законный бизнес и лишить меня законных заработков, — злобно процедил содержатель салуна.

— Не стану отрицать.

— И что вы успели натворить?

— Абсолютно ничего, — заверил Бандар. — Наша роль состоит не в том, чтобы вмешиваться, даже если бы мы и смогли что-то сделать. Но, к сожалению, ничего подобного нет и быть не может.

— В таком случае зачем вы тут околачиваетесь? — продолжал допытываться Базуан.

Бандар с некоторым удовлетворением отметил, что тон последнего стал менее резким, хотя палочка оставалась в пределах видимости и слышимости.

— Мы хотели собственными глазами понаблюдать феномен стада бололо. Но, к сожалению, космические путешествия нам не по карману.

Базуан снова погладил шрам и опустил бровь.

— Хочешь сказать, что навешали лапши на уши старому болвану, только чтобы бесплатно прокатиться по Спрею?

Бандар снова заверил, что так оно и было.

— И что, вы никак не сумеете закрыть канал связи между людьми и бололо?

— Никоим образом. Клянусь честью студента нашего Института.

Базуан задумчиво поджал губы, разглядывая пленников.

— Ладно, — кивнул он, помедлив, и, к величайшему облегчению Бандара, убрал жужжание и свечение.

— Но мы, пожалуй, подержим вас здесь, чтобы убедиться наверняка.

— Мой учитель нездоров, — напомнил Бандар. — Будет лучше, если я увезу его домой.

— Здесь ему ничего не грозит. Сначала я пошлю своего человека посмотреть, что происходит с автохтонами. Если все осталось по-прежнему, утром вас освободят.

Бандар хотел было посопротивляться еще немного, но действия Ба-зуана ясно показывали, что возражения здесь неуместны. Когда звон в голове Бандара немного утих, оказалось, что он и Хаффли остались одни в комнате, по-прежнему связанные, но уже без кляпов.

— Мастер, — прошептал Бандар, — нам нужно убираться отсюда. Бололо идут. Слушайте!

Он навострил уши. Сквозь доносившиеся снизу музыку и гвалт он разобрал другие звуки: хор мужских голосов, поющий суровые сутры древней эпической поэмы «Рок, поразивший несправедливых».

Хаффли пробормотал что-то неразборчивое, по-прежнему пялясь в пространство.

— Мастер, — повторил Бандар, — я знаю, в чем заключался второй план Малабара. Знаю, что было в этих ящиках.

Он также знал, что Рал Базуан не станет долго задумываться над тем, кто виновен в ужасе, который вот-вот обрушится на его город.

— Мастер! — в третий раз попытался он. Если ему удастся каким-то образом снова заставить профессора сосредоточиться и привлечь его внимание, можно будет составить стулья и попробовать развязать друг друга. — Времени почти не остается. Пожалуйста!

Ответом была очередная неразборчивая тирада, обращенная в пространство. Бандар снова прислушался. Пение, несущееся из Секвестранса, становилось все громче, но теперь и без того крайне несимпатичные стихи были пронизаны столь же неприятным возбуждением. Бандар отчетливо представил Малабара и злобных гидромантов, стоящих вдоль южной стены, пожирающих глазами тьму за палаточным городком в ожидании первого блеска копья или алебарды в руках дюжих бололо, которые, в свою очередь, пребывали в тисках архетипичного священного неистовства.

Пение гидромантов стало почти оглушительным, но теперь Бандар различил в нем ноты, знакомые каждому школьнику, впавшему в немилость старших и ставшему мишенью организованного возмездия.

С другого конца городка послышался крик, сопровождаемый воплем, звоном разбитого стекла и треском ломающегося дерева. Музыка сфальшивила, потом смолкла, после чего в громких голосах прорезались новые эмоции. С улицы снова донеслись крики, сначала испуганные, потом заглушенные повелительным голосом Рала Базуана, раздающим поспешные приказания.

Еще один вопль, на этот раз уже ближе, сопровождался безошибочным «зив-в» энергетического пистолета, гортанным ревом и топотом ног, слишком тяжелых, чтобы принадлежать людям. Что-то ударилось в заднюю стену отеля «Сплендор» с такой силой, что все сооружение затряслось.

Бандар принялся дергать свои путы, но тип в леггинсах, очевидно, хорошо знал свое дело. Бандар снова глянул на Хаффли и услышал обрывки колыбельной. Теперь снизу доносились непрерывный лязг и грохот, и Бандар, пытаясь разгадать, в чем дело, рассудил, что Базуан созвал всех, кто смог добраться до отеля, и велел загородить мебелью двери и окна. Но молодому человеку этот ход показался неудачным. Бололо все до одного были здоровяками, подогретыми к тому же яростью фанатиков. Столы и стулья для них не препятствие!

Оставался один путь к спасению, и Бандар им воспользовался. Закрыв глаза, он выполнил ментальные упражнения, которые должны были перенести его, как именовалось на институтском жаргоне, «вниз, в подвал». Вынудив себя действовать быстрее, он тут же очутился в кладовой дяди, поспешно ее пересек, распахнул аномальную темную дверь (едва заметив, что тень Дидрика Гэбриса щерилась еще ехиднее обычного), прежде чем сбежать по лестнице к дороге между стенами.

Ах, до чего же ему не хватало наставника! Он чувствовал, как где-то поблизости тянет ветерком, но никак не мог определить место, в котором следовало покинуть безопасную дорогу и воспроизвести все зигзаги, необходимые для безопасного путешествия по ноосфере бололо. Он мог только полагаться на память.

К счастью, каждый студент Института довольно скоро овладевал способностью вспоминать и воскрешать в мозгу мельчайшие детали, поэтому Бандар призвал на помощь всю силу мнемоники, какой обладал, выбрал местечко на низкой серой стене, которое, как ему показалось, ответило на призыв, и перелез через ограду.

Теперь он ясно представлял, каким образом действовал Хаффли: четыре шага вперед, один — влево, еще два — вперед, шесть — вправо… и замер как вкопанный, когда странная пульсация пронизала его виртуальное тело. Он слегка откинулся назад, и сразу стало легче.

Бандар очень осторожно подался назад еще немного. Пульсация означала, что он едва не наткнулся на узел. Еще чуть-чуть, и он мог бы оказаться в одном из Пейзажей, Ситуаций или Событий, хранившихся в Общем, многие из которых грозили немедленной смертью; тран мог сделать его невидимым для идиоматических сущностей на архетипическом поле битвы, но вряд ли оградит от гибели, если он прибудет как раз в момент артиллерийского обстрела. И поскольку Общее сохраняло кристаллизованные образы наиболее памятных событий на полях сражений, артиллерийские обстрелы, кавалерийские атаки или нападения вопящей пехоты были неминуемы.

Бандар постарался успокоиться и позволил воспоминаниям о передвижениях Хаффли завладеть собой. Он был уверен, что все делал правильно, вот только шаги оказались шире, чем у наставника.

Бандар свернул влево, сделал три тщательно отмеренных шага, потом еще четыре шага вправо и четыре — вперед… и перед ним замаячила уходящая в бесконечность стена.

Он повернул в направлении потока и продолжал идти, привалившись плечом к стене, пока не отыскал брешь, после чего, не задумываясь, шагнул прямо в нее. Его ноги шаркнули по усыпанной щебнем почве Общего бололо. Скрежет привлек внимание солдата, одного из Легиона Искупления, рассекавшего воздух мечом. Лицо архетипа осветилось восторгом при виде Бандара, и тяжелый меч поднялся над головой несчастного студента. Молодой человек проворно отскочил и удрал через стену в человеческое Общее.

Призвав на помощь разум, он запел защитный мотив «три-три-семь» и снова шагнул в ноосферу бололо. На этот раз легионер не заметил его, и ноонавт на мгновение помедлил, чтобы рассмотреть происходящее. Ангел Гнева и Мщения расхаживал взад-вперед, энергично жестикулируя и вводя последователей в состояние священного неистовства. Легион выстроился перед предводителем в четыре ряда, маршируя по пустому пространству, пронзая и рассекая воздух с метрономической точностью военной машины. Бандар вздрогнул при мысли о том, как могучие гиганты бололо в реальном мире во всех деталях подражают разворачивающимся на его глазах действиям.

В стороне от этой односторонней битвы стоял архетип бололо, рассматривая чужаков с чем-то вроде недоуменной тревоги. Ангел не обращал на него внимания, сосредоточенный на драме собственного существования: кровь с крыльев летела во все стороны. Капля упала на виртуальную кожу Бандара, и его словно обожгло раскаленным угольком. Он потер вздувшийся волдырь и, далеко обойдя сцену военных маневров и нависающую над ней фигуру возмездия, стал подбираться к сущности бололо.

«А вот теперь самая трудная часть», — подумал он и на какой-то момент в нем вскипел страх. Предстать перед архетипической сущностью — значит, самому напроситься на поглощение. Сущность просто втянет его в себя, и сознание и индивидуальность навсегда затеряются в неизлечимом психозе. Предстать перед архетипической сущностью — вещь неслыханная, но Бандар сказал себе, что «неслыханное», похоже, девиз сегодняшнего дня. Кроме того, с минуты на минуту разъяренные бололо ворвутся в отель «Сплендор», и вряд ли существует самый крошечный шанс на то, что его физическое тело, привязанное к стулу, выживет в общей бойне.

Все еще напевая защитный мотив, он постарался подавить зарождающийся ужас и предстал перед архетипом бололо. Подождал, пока Ангел и его Легион промаршировали до отведенной границы и замерли, выжидая команды «кругом», чтобы вернуться на прежнее место.

И пока пыхтящие фанатики поворачивались, продолжая пронзать воздух, Бандар перестал петь ограждающий тран. Дюжий архетип бололо заметил его первым и с вежливым интересом воззрился на пришельца. Бандар смотрел в его спокойные темные глаза и боялся утонуть в их бездонной глубине.

Позади раздался громовой голос, призывавший наброситься на обнаруженного врага, и Бандар немедленно услышал топот подбитых гвоздями сапог по утоптанной земле. Услышал и понял, что Легион надвигается на него. Назад дороги не было. Он поборол очередной приступ паники и шагнул к архетипу бололо. Бандар ощутил, как шерсть коснулась лица. За этим последовало ощущение интенсивного смещения, словно все его существо неожиданно разлетелось в осколки, миллиарды Бандар-йот, распылившихся во всех направлениях, временных и пространственных, и каждая содержала тусклую искорку разумного существа. Но тут взрыв так же резко прекратился, застыл на мгновение, которое, казалось, длилось вечность, и каждая частица Бандара взлетела шрапнелью, повторив путь в обратном направлении, и все снова слились в…

Не в Бандара. Или, по крайней мере, не только в Бандара. Он сознавал, что остался собой — и все же стал чем-то большим. Словно его существование проходило в маленькой ячейке без окон, но сейчас ее стены, потолок и пол превратились в пористое, прозрачное стекло, и он понял: его ячейка оказалась одной в бесконечно огромных сотах. И каждая была наделена сознанием, причем любое из них было осведомлено обо всех остальных, и все вместе соединялись в надежную матрицу божественного спокойствия. Но, заглянув глубже в бесконечность архетипа бололо, он осознал, что видит больше того, что было перед ним. Что видит всех бололо, которые когда-либо появлялись на свет, которые еще появятся, всякое существование от начала рода до последнего бололо где-то там, в невообразимом будущем. Вот они, все вместе, и он был одним из них.

Тут и там Бандар замечал ячейки, стены которых выглядели непрозрачно-темными, словно метастазы рака в здоровой ткани. Он был отсечен от этих ячеек, чувствовал это разобщение, и оно его беспокоило.

Он никогда не узнает, сколько времени провел, осознавая величие и масштабы царства бололо. Наконец он снова сосредоточился на собственной персоне в своей ячейке и увидел, что сидит на корточках в позе отдыхающего бололо. И тут же встал — по одной только причине, что в Общем всегда необходимы активные тренировки, малоподвижность подобна смерти. Если ноонавт не будет активным, значит, долго он не протянет.

И немедленно все сущности бололо в соседних ячейках тоже встали.

Бандар поднес к лицу правую руку. То же самое сделали миллиарды бололо. Он поднял левую ногу, и миллиарды левых конечностей последовали его примеру. Тогда он захлопал в ладоши, и аплодисменты раздались со всех сторон замкнутой автономной вселенной, которую представлял собой архетип бололо.

И судя по косым взглядам, которые бросал в его сторону Гнев и Мщение, Бандар заключил, что архетип бололо уже успел встать, поднять руку и ногу и захлопать мохнатыми лапами.

Молодой ученый отчетливо понимал, что именно должно случиться в следующую минуту. Но, уже готовясь вызвать необходимую ментальную фокусировку, он вдруг осознал: другой императив не дает ему покоя. Проблема не просто в том, что сделаю я. Вопрос в том, что мы сделаем вместе. И стоило ему задать этот вопрос, ответ пришел сразу со всех временных и пространственных направлений.

— Да. Ты нужен нам, чтобы спасти их/нас.

Бандар/бололо размял бугристые мышцы плеч, поднял руки и сжал кулаки. Бандар обнаружил, что громадные лапы бололо, с цепкими руками и противостоящими большими пальцами, складываются в весьма впечатляющие кулаки. Он повернул тяжелую голову к Ангелу, открыл нижнюю скошенную челюсть и проревел:

— Эй, ты!

Ангел Гнева и Мщения вместе со своими легионерами представлял собой чистый архетип из внешнего круга ноосферы. В отличие от идиоматов, населявших различные События, Ситуации и Пейзажи, которыми была заполнена внутренняя часть Общего, чистые архетипы были почти исключительно заняты собой. Бандар подозревал, что для Ангела, полностью зацикленного на собственных свойствах и признаках, весьма нелегко осознать существование столь диковинного организма, как Бандар/бололо. Однако последний решил не сдаваться и привлечь внимание Ангела.

И Ангелу не удалось проигнорировать существование архетипа бололо, который промчался сквозь ряды легионеров, рассеивая их, словно игрушечных солдатиков, и с размаху врезал кулаком в бородатую ангельскую челюсть. Строгое лицо вдруг исказилось нескрываемым испугом, но только на миг. Ведь ровно столько потребовалось другому кулаку Бандара/бололо, чтобы нанести Ангелу короткий жестокий апперкот. Архетип пошатнулся. Темные крылья затрепетали, черный меч упал на землю, и Бандар, не растерявшись, обеими руками толкнул противника в грудь. Ангел медленно попятился на подкашивающихся ногах.

Они уже добрались до ограды. Бандар заметил, что по эту сторону она имела вид природной скалы. Поэтому он вернулся к исходной задаче и снова толкнул Ангела. Неподдельное изумление на лице, имевшем черты Малабара, померкло, и его место заняла злобная решимость, поэтому Бандар еще раз толкнул Ангела, вложив в удар всю мощь бололо. Ангел спиной вперед влетел в брешь, такую узкую, что прижатые к бокам крылья затрещали. Он едва успел вытянуть вперед руки и вцепиться пальцами в скалу. На окаменевшем лице запечатлелись ярость и твердое упорство. Ангел выпрямил ноги, вонзил в землю стальные каблуки. На плечах вздулись переплетенные канаты мускулов: очевидно, он приготовился вырваться из бреши и наброситься на Бандара/бололо.

Из груди бололо вырвался оглушительный рев.

— Н-не-е-ет!

Проворно, со скоростью, изумительной для такого великана, он присел и, перенеся тяжесть на отведенные назад руки и широкий хвост, резко ударил сцепленными ногами в грудь Ангела. Вторгшийся на чужую территорию архетип вылетел в брешь, будто пробка из бутылки шампанского, которую сильно тряхнули, перед тем как сорвать проволочку.

Расправившись с главным врагом, Бандар/бололо повернулся к Легиону, но тот угрозы не представлял. Лишившись вождя и предводителя, второстепенные архетипы растеряли весь свой энтузиазм и бесцельно бродили по полю или застыли в неподвижности. Бандар устремился к ним, раздавая оплеухи и подзатыльники, чтобы привлечь их внимание, и вскоре погнал все ковыляющее и спотыкающееся стадо к бреши в скале.

Черный меч по-прежнему лежал на каменистой почве. Бандар поднял его и швырнул в невидимый пролом в ограде. Теперь в Общем бололо не осталось ничего, кроме безбрежных равнин и единственной сущности. Внутренний голос подсказал ему, что загрязненные ячейки матрицы бололо постепенно начинают очищаться.

Бандар протянул руку к бреши в скале и объявил себе и всем остальным:

— Нам следует закрыть это!

И со всех сторон понеслись крики согласия.

Набрав камней и щебня, он стал заполнять пролом, стараясь не оставлять щелей. Когда кладка дошла почти до подбородка, он ощутил неодолимый порыв прекратить работу.

— Тебе пора, — прошептал внутренний голос, и он тут же оказался в своей ячейке, одной из миллионов в бесконечной матрице. Но только на мгновение. И тут же подвергся постепенному растворению, мягкому и осторожному, став сначала жидкостью, а потом прохладным туманом, улетевшим от чего-то одного к чему-то другому, и внезапно оказался в своей виртуальной плоти перед архетипом бололо. Он, как и в тот раз, долго и озадаченно взирал на Бандара, прежде чем один темный глаз медленно закрылся и открылся, и студент ошеломленно осознал: только что ему дружелюбно подмигнули!

Еще секунда — и Бандара осторожно подняли и просунули через дыру, еще оставшуюся наверху бывшей бреши. Скользя вниз по ограде, в человеческое Общее, он услышал тихий голос:

— До свидания!

Далеко впереди брели изгнанный Ангел и его безутешный Легион, направляясь к внешнему кругу. Лежавший на земле меч снова был поглощен изменчивым, подобным Протею, составом ноосферы. Молодой человек сосредоточился и запел тран аварийного выхода, после чего мигом оказался на своем стуле, в комнате без крыши, на втором этаже отеля «Сплендор». Рядом бессильно обмяк профессор Хаффли, почти повиснув на своих веревочных путах. Бандар шумно вздохнул. Донесшийся сзади грохот заставил его обернуться. Разбитая в щепки дверь валялась на полу. Дверной проем распирал гигант бололо, очевидно, на миг приостановившийся в деле разрушения отеля. В лапе поблескивала короткая, широкая, кривая сабля, с лезвия которой капала кровь. Темные глаза были устремлены на Бандара, но их обладатель растерянно моргал, словно только сейчас пробудившись от глубокого сна.

Лапа, державшая кривую саблю, медленно опустилась: очевидно, бололо собирался удалиться.

— Подожди! — крикнул Бандар.

Создание замерло. Бандар кивнул на веревки, стягивавшие его руки и ноги. Бололо с очевидным безразличием проследил за его взглядом, снова мигнул, и Бандар увидел другое присутствие, возникшее в темных глазах. Бололо протиснулся в проем, раздробив косяк, и приставил край оружия к веревочному узлу. Когда веревки были разрезаны, бололо швырнул саблю на пол и выбрался из комнаты.

Бандар растер затекшие запястья, морщась от колющей боли и глядя вслед бололо. Тот исчез в коридоре, даже не оглянувшись, после чего Бандар вернулся к Хаффли и перерезал саблей его веревки. И снова странный шум заставил его оглянуться.

Бололо вернулся! Согнувшись, он просунул в проем тяжелую голову и, совсем как в Общем, медленно закрыл и открыл глаз. Гигантская лапа поднялась к груди, а пальцы осторожно согнулись и разогнулись в прощальном приветствии.

— До свидания, — откликнулся Бандар.

На сей раз бололо ушел навсегда. Молодой человек потянул на себя все еще сидевшего Хаффли, взвалил его на плечо и покинул комнату. Без помех прошел коридор и спустился по лестнице, ведущей в салун. Зрелище, представшее его глазам, было крайне неаппетитным. Бололо, одержимые ненавистью полубезумных гидромантов, оказались не только беспощадно жестокими, но и крайне добросовестными в этой своей жестокости. Правда, в некоторых областях ноосферы Бандару довелось столкнуться с вещами и похуже — Избиение Младенцев и Разграбление Беззащитного Города представляли вопиюще жуткие зрелища, — но оказалось, что все выглядит иначе, когда жертвы невозможно воссоздать, чтобы снова и снова повторить цикл с самого начала. Из-под разбитого игорного стола выглядывали голова и торс молодой женщины, которая всего несколько часов назад приняла его заказ на эль.

Бандар тщательно огляделся, но трупа Рала Базуана нигде не увидел.

За порогом его ждали новые ужасы. Тела павших в первой атаке усеивали землю. Бандар пробирался сквозь горы трупов на другую сторону улицы, к автобусу на высоких колесах. Разрубленный надвое труп палача Базуана лежал рядом со ступенькой, ведущей к водительскому месту. Бандар запихнул Хаффли в пассажирское отделение, игнорируя бессвязные слова и непристойные ругательства, то и дело срывавшиеся с губ наставника, а сам повел экипаж к переулку, вьющемуся по направлению к Секвестрансу. Время от времени колеса натыкались на очередное препятствие, но Бандар усилием воли старался выбросить из головы мысли и образы.

Он подвел автобус к крутому склону, на котором стоял Секвестранс, и поехал параллельно ограде, дожидаясь, пока сможет свернуть за угол и спокойно пробраться по открытому пространству. Шум двигателя перекрывали нестройные крики и стоны, доносившиеся из-за стен городка. Бандар невольно задался вопросом, не является ли причиной всего этого «отдача», вызванная злонамеренным обращением гидромантов к главным архетипам и особенно тесной связью Малабара с Ангелом Гнева и Мщения: недаром Бандар подозревал, что его высокопреосвященство с самого начала был на волосок от полного безумия, так что канал казался не только открыт, но и на диво хорошо смазан.

Из пассажирского отделения раздавались вопли Хаффли, энергично спорившего с невидимым собеседником. Смысл спора, очевидно, заключался в том, что поскольку он сам испек торт, то и первый кусок достанется ему, а вонючие соседи по комнате могут смирно дожидаться своей очереди. Прислушиваясь к бреду, Бандар заключил, что потрясение отбросило старика в годы юности, когда ему приходилось делить жилище с неприятным молодым человеком, которого Хаффли прозвал Фартиуифф[1].

Поэтому он позволил наставнику молоть чушь и сосредоточился на более важной задаче — вывести машину к убогому космопорту. Когда они наконец прибыли, Хаффли полушипел-полусвистел нечто, напоминающее «Милорд Хай Хайдин из Фуллдудлдома».

Бандар устроил старика как можно удобнее на потертом диванчике в сарае и прежде всего убедился, что ваучеры на путешествие по-прежнему лежат в бумажнике наставника, после чего включил маяк, долженствующий просигналить любому пролетающему космическому судну, что пассажиры желают как можно скорее выбраться из этого мира.

На борту лайнера второго класса Бандар написал ряд статей, где излагал сделанные им открытия: о возможности телепатических взаимодействий межвидовых ноосфер, о способности психоза, вызванного архетипами, проникать через границы ноосфер и о том, что телепатические виды могут иметь общий архетип, в котором содержатся не только мертвые, но еще даже не рожденные индивидуумы (последнее соображение включало в себя кое-какие занимательные метафизические аспекты), что человеческое сознание может быть поглощено чуждым архетипом и исторгнуто обратно без всяких признаков психоза. Бандар утверждал это, основываясь на собственном опыте, и был почти убежден: он возвращается домой совершенно нормальным и в своем уме.

К сожалению, о профессоре Хаффли этого никак не скажешь: бедняга с каждым днем все глубже погружался в собственный обособленный мир постоянных споров, яростных дискуссий и злобных ссор, в которых он, хоть и зачастую осаждаемый, все же ухитрялся неизменно восторжествовать к тому времени, когда наступала пора отойти ко сну.

Когда лайнер приземлился в космопорту Олкни, неподалеку от берега на островке в заливе Морнеди, Бандар, к своему величайшему удивлению, обнаружил у подножья трапа делегацию руководителей Института и старшекурсников. Он позволил Хаффли спуститься первым. Старик снова оказался на Старой Земле, но не заметил этого, занятый односторонними дебатами с гнусным Фартиуиффом.

Едва профессор достиг группы встречающих, вперед выступил не кто иной, как сам Верховный декан Фазертуайт и сдержанным, но исполненным ярости тоном пожелал узнать, что такого умудрился сотворить профессор на планете Гамза и почему на сокровищницу Института посягают некие обитатели дальних миров, выдвинувшие серьезные обвинения и требования возмещения огромного финансового ущерба.

— Какой-то негодяй по имени Рал Базуан — откуда только они берут эти варварские имена? — требует оплатить расходы на восстановление целого города, снесенного с лица земли. Он предъявляет иск на совершенно немыслимые суммы за общие, частные и штрафные убытки. Кроме того, какой-то трансцендентный шарлатан желает вашего возвращения с тем, чтобы подвергнуть суду. Насколько я понял, преступление, в котором вас обвиняют, по тамошним законам карается казнью, сопровождаемой оживлением столько раз, сколько выдержит ваше тело.

Хаффли рассеянно глянул в направлении Верховного декана, но Бандар заметил, что старик абсолютно не осознает происходящего.

— Боюсь, профессор Хаффли страдает от приступа адбдабса, — шепнул он, имея в виду болезнь, иногда поражающую ноонавтов, которые, говоря на институтском жаргоне, «чересчур задержались на ярмарке».

Фазертуайт уставился на Хаффли и впервые прислушался к его бессвязной болтовне.

— По мне, так больше похоже на полный идиотизм, — возразил он. — Я всегда считал, что он этому подвержен. В любом случае, его придётся отправить в психушку.

Едва успев изречь приговор, Верховный декан просветлел и сладострастно потер ладони.

— Разумеется, это означает, что в таком состоянии он не имел права представлять институт, и следовательно, все претензии к нам несущественны, поскольку за действия безумца мы не отвечаем.

Он снова потер ладони с сухим шуршащим звуком, напоминавшим треск крыльев насекомого.

— Где мой летающий экипаж? Мы и так уже опоздали на ланч.

— Сэр, — осмелился вмешаться Бандар. — В результате наших исследований у меня появилась сверхновая информация. Я взял на себя вольность написать четыре статьи.

Фазертуайт на мгновение застыл, прежде чем уставиться на студента.

— А собственно, кто вы такой?

– Гут Бандар, сэр, третий курс.

— Вы были с Хаффли во время всего этого безобразия?

— Да, сэр.

— А теперь хорошенько подумайте, прежде чем ответить, — велел Верховный декан, сопровождая слова многозначительным взглядом. — Вы называли свое имя кому-нибудь на Гамзе?

— Абсолютно уверен, что нет.

— Были ли вы официально представлены как посланец Института? Возможно, от вас требовали удостоверение личности. Показывали вы его кому-нибудь?

— Нет. Я не был официально уполномочен представлять Институт.

— Прекрасно, потому что вы никоим образом не связаны с Институтом.

— Но, милорд Верховный декан…

Фазертуайт подался к нему и подмигнул:

— Приходите через год-другой, когда все забудется, как поэзия Чоллисенга, и мы снова вас примем. Понятно? Ну вот и молодец.

Он отвернулся со счастливым видом человека, которому только что удалось вывернуться из крайне неприятного положения.

— Но, сэр, новые данные! — крикнул Бандар ему в спину и, вытащив из ранца стопку бумаг, беспомощно ими взмахнул. Однако мощный гул двигателей снижавшегося воздушного автомобиля Верховного декана заглушил его слова. Остальное начальство расселось по своим роскошным креслам, и машина рванулась вперед. Поднявшийся ветер вырвал листки из рук Бандара и развеял по волнам залива Морнеди.

Профессор Хаффли презрительно прищурился, провожая взглядом удалявшуюся машину:

— Этот недоумок Фартиуифф, — пробормотал он ни к селу, ни к городу.

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА

© Matthew Hughes. A Herd of Opportunity. 2006. Публикуется с разрешения журнала «Fantasy & Science Fiction».

Николай Горнов Проект «Оракул»

С древним механизмом шлюза Киму пришлось повозиться. Наконец вакуумные затворы щелкнули и с громким шипением всосали чужой воздух. Перед тем как сдвинуть люк, он непроизвольно задержал дыхание. Туча серой пыли, поднявшаяся при посадке, еще не осела.

— И где же твой маяк? — Через плечо брата Тор с любопытством разглядывал каменистую равнину, которая растянулась до далекой горной гряды на горизонте. — Немного промахнулись, да?

Ким поморщился. На каждый вдох и выдох бок отзывался тупой болью. Не сильной, но раздражающей.

— Если тебе что-то не нравится, можешь остаться в модуле.

— Нельзя тебя отпускать одного. Ты переговоры провалишь…

Посадка получилась жесткой. Если бы кто-то увидел ее со стороны, мог бы подумать, что модуль просто упал. Две из трех посадочных стоек вышли из строя, но, по счастью, стойки успели принять на себя значительную часть удара о грунт.

— Не думаю, что этот аппарат сможет теперь взлететь. — Взгляд Тора остановился на потухшей антенне импульсной навигационной системы.

— Я же извинился…

— Жаль, но он не услышит твоих извинений!

— Кто не услышит? — не понял Ким.

— Модуль, — охотно пояснил Тор. — Ты случайно не запомнил его номер в судовом регистре? Надо бы обряд заказать. Иначе Спаситель не возьмет к себе его чистую душу.

Ким окинул оценивающим взглядом корпус и стойки. Шлюз теперь точно не закроется. А если и закроется, то далеко не с первой попытки. Они выложили за этот аппарат свои последние сбережения, но тратить на него время уже не имело смысла. Модуль годился только в переработку…

— Я ведь о чем беспокоюсь, — не унимался Тор. — Подняться до орбиты — не самая большая проблема. Хуже, что придется крутиться там несколько месяцев. Ты уверен, что какой-нибудь из кораблей Перевозчиков обязательно прихватит нас на обратном пути в Сектор?

— Нам пора, — напомнил Ким. Ворчание брата он привычно пропускал мимо ушей. Знал, что если не ввязываться в дискуссию, Тор быстро остынет. Большую часть пути они шли молча…

Сегург не сбежал — дождался. Братья обнаружили его неподалеку от маяка, на большом валуне.

— Что я говорил? Опоздали. Заснуло твое животное!

— Проснется, — отмахнулся Ким. — Только постарайся обходиться без оскорблений. Говорят, сегурги хорошо слышат. Даже во сне.

— Темнеет уже. Похоже, он до самого рассвета отключился. Ты помнишь, что темное время суток на этой планете длится пятьдесят семь стандартных часов?

— Не каркай.

— Как ты сказал?

— Я сказал: не каркай!

— Слушай, сколько можно? — возмутился Тор. — Ты прекрасно знаешь, что у меня установлена более дешевая версия нейронной сети. В ней отсутствуют такие излишки, как словарь архаичных слов. Я ничего не понимаю, когда ты говоришь: «изыди», «некаркай» или «жаба-позорная»…

Ким ничего не сказал и опустился на камень рядом с сегургом. На ощупь камень оказался шершавым и теплым. Сидеть на нем было даже приятно. И Ким с удовольствием вытянул уставшие ноги. Дорога до маяка вышла длиннее, чем он рассчитывал. На плоской равнине довольно трудно оценить расстояние, так что глотать пыль им пришлось без малого три стандартных часа. И Ким вполне понимал недовольство брата. Тор очень не любил ходить пешком и считал такой способ перемещения в пространстве недостойным цивилизованного человека.

— Если хочешь, иди в маяк, — примирительно предложил Ким. — Сегурга я и сам могу посторожить.

Тор задумчиво вычерчивал носком ботинка геометрические фигуры. Сначала у него получился круг, потом два квадрата, потом еще один круг.

— Ты не знаешь, что это означает? — поинтересовался он у Кима.

— Где-то я уже видел такое сочетание фигур. Причем недавно. Если очень интересует, спроси у Информатора.

— И я видел. И тоже не так давно. А у Информатора я спросить не могу. Во-первых, выбрал свой лимит, а во-вторых, к Информатору по-чему-то нет доступа. И мне это не нравится. Как мы будем работать, если с этой планеты нет даже доступа к Информатору?

— Для начала, мы не станем паниковать, — предложил Ким. — Вполне вероятно, что доступа нет только на этом плато. В других местах мы еще не проверяли.

— У меня странное предчувствие. Не могу сказать, что мне категорически не нравится планета. Просто здесь неуютно как-то…

Странное предчувствие было и у Кима. Уж слишком неожиданно ворвался в их жизнь этот сегург. Выглядел он расстроенным и каким-то взъерошенным. И вел себя совсем не как сегург. Впрочем, откуда бы Киму знать всех сегургов? Наверняка среди них попадаются разные особи. Должны быть и такие, которые ведут себя скромно и вежливо. Этот, во всяком случае, даже раскланялся с порога мастерской. А после длинного и витиеватого приветствия пояснил, что ему рекомендовали братьев, как лучших на Секторе специалистов в области сервейинга. На срединном языке сегург говорил довольно чисто. И даже диалектом Сектора владел, что совсем уж было удивительно.

Семейная компания братьев, мягко говоря, не процветала. А если смотреть правде в глаза, они уже несколько стандартных лет перебивались лишь случайными и мелкими заработками. И всерьез подумывали о том, чтобы перебраться с Сектора на одну из более дешевых планет ближней Периферии. Так что заказчик подвернулся очень вовремя, когда ресурсы в очередной раз истощились почти до нуля. А сегург владел планетой, которая досталась ему в наследство. И он очень хотел, чтобы собственность приносила доход.

— Не вижу проблем, — заверил повеселевший Тор. — Наши условия стандартные: десять процентов. Если возражений нет, можем обсудить детали…

Сначала и Киму задача показалась совсем не сложной. Досадные подробности открылись чуть позже. Оказалось, что сегург получил наследство с обременением. И полностью распоряжаться своим имуществом не мог. Завещатель запрещал заселять планету, использовать ее под любые виды производства, разрабатывать недра, добывать полезные ископаемые, влиять на климат, подвергать атмосферу и поверхность планеты пластическому модифицированию, а также производить любые иные необратимые изменения. Фактически, наследнику вообще ничего не разрешалось делать со своим имуществом. Он даже продать его не мог. За любое из запрещенных действий он автоматически лишался наследства, и тогда планета поступала в управление некоего Фонда Памяти Сегургов. Адрес прилагался: Си987690, Третий Уровень, Сектор.

Именно так звучало предсмертное распоряжение Общинного Отца, которое он — хитрая рептилия — не просто произнес вслух перед своим наследником, когда лежал на смертном одре, а еще и грамотно оформил. Ким тщательно исследовал весь документ — не подкопаешься. Никаких зацепок. Распоряжение было продиктовано Общинным Отцом лично. Заверено присутствующим при оглашении завещания Посредником. Так что процедура обжалования исключалась.

Братья попросили у сегурга неделю на раздумье. Сегург не согласился. Сказал, что готов ждать не больше двух стандартных дней. После чего он считает предварительную договоренность недействительной и находит других сервейеров, которые окажутся сговорчивей.

— И что тут думать? — возмутился Тор, когда сегург ушел. — Надо соглашаться.

— Сначала посмотри, что есть по этой планете в открытых источниках, — задумчиво сказал Ким. Что-то его смущало. Но пока он не мог понять, что именно.

Тор закрыл глаза и сосредоточился на запросе.

— Судя по всему, это Тарис-37, — пояснил он спустя минуту. — Небесное тело было открыто более тысячи стандартных лет назад экспедицией Зигмунда Поллака, который назвал планету именем своей жены — Амалии. Чуть позже ее подвергли процедуре мягкой модификации по типу «Тарис» и сразу переименовали. Людьми никогда не заселялась. После модификации свои права на нее предъявили сегурги. Подробностей нет. Вероятно, обошлось без конфликта…

Тор замолчал.

— Что-то еще? — поторопил Ким.

— Находится на периферии Срединной Зоны. Довольно далеко от Сектора. Если судить по описанию в реестре, никаких особых достоинств не имеет. Три материка, атмосфера азотно-кислородная, ландшафт горно-равнинный. Растительный покров — стандартный. Содержание воды в атмосфере — стандартное. Содержание азота — на полпроцента выше стандарта. В общем, имущество малоценное, да еще расположено далеко от всех транспортных узлов. Не имею ни малейшего представления, как здесь можно заработать.

— Головоломка, — заметил Ким.

— А ты как хотел? — Тор развел руками. — Иначе бы мы точно ничего не получили. С нашим-то везением…

Сегурга Ким едва не прозевал. Он и сам успел задремать на теплом камне.

— Ты пришел, человек? — Голос у Избранного был скрипучим и неприятным.

— Да, я уже здесь, — встрепенулся Ким.

Сегург сложил спинной гребень и медленно повернул голову. Сегурги все делали медленно: ели, ходили, говорили. И от этой неторопливости каждое их движение казалось наполненным глубоким смыслом.

— Ночь наступает.

— Вижу, — кивнул Ким и огляделся.

— Второй человек сидит в маяке, — подсказал сегург. — И тебе лучше поторопиться. Ночь наступает. Я приготовил вам запас пищи. Надеюсь, не ошибся в выборе…

— Нам нужно обсудить условия контракта, — напомнил Ким. — Я не тороплюсь, конечно, но и оттягивать наш разговор не имеет смысла. У меня есть для Избранного интересное предложение.

— Говори, — согласился сегург.

— Заранее прошу извинить, если я скажу нечто оскорбительное для вашей расы. К сожалению, я не очень большой знаток культуры сегургов… — У Кима от волнения пересохло в горле. — В общем, я хотел уточнить, знает ли Избранный о планете, которая периодически исчезает, а потом появляется вновь? В наших архивах ее называли Оракулом.

— Что могут знать о ней люди? — Судя по тому, что сегург заговорил быстрей, он заволновался.

— Ничего, — сказал Ким. — Несколько наших экспедиций отправлялись на поиски Оракула, но так и не нашли планету. Или нашли, но никому не успели рассказать. Но было несколько сообщений, записанных со слов сегургов. Я наткнулся на эту информацию случайно, когда просматривал архивы первых исследователей Срединной Зоны. Этим документам больше тысячи стандартных лет.

— Наша система передачи Знаний до недавнего времени запрещала фиксировать информацию в виде знаков и символов. У нас нет архивов в вашем понимании. А вся информация, которая передается устно, сильно искажается.

— Избранный не хочет обсуждать эту тему? — спросил Ким.

— Некоторые вещи не принято обсуждать с теми, кто не принадлежит к нашей расе.

— Почему?

— Много причин.

— Говорят, на Оракуле есть удивительные сооружения. Еще говорят, что там находится место, куда поступают знания о Будущем.

Сегург прикрыл глаза и некоторое время молчал.

— Так говорят, да. Но я не поручусь за достоверность этих слов. Планета исчезла. Это случилось давно. Прошло много сотен ваших лет. И с тех пор никто ее не видел.

— Значит, самое время найти Оракул, — заключил Ким. — И почему же Оракулом не может оказаться та планета, которой владеет Избранный? Я уверен, такая находка вызовет самый живой интерес. Владелец сможет получать хорошую прибыль от туризма. И это прекрасная возможность обойти все ловушки, которые расставил в завещании Общинный Отец. Я проверил, в документе нет ни слова о том, что нельзя демонстрировать достопримечательности планеты.

— Какие достопримечательности? — удивился сегург. — То, что здесь есть, никого не заинтересует.

— Это уже наши проблемы, — твердо сказал Ким. — Достопримечательности будут. И храмовые объекты древних культов, и все остальное… У вашей расы есть древние культы?

— Они есть у каждой расы. Но вы, люди, не можете представить всех сложностей…

— Справляться со сложностями — наша работа. Я уже все обдумал. С какой периодичностью Посредник обязан проверять соблюдение условий завещания?

— Не реже одного раза в ваш год. — В глубине узких зрачков сегурга промелькнул слабый огонек надежды. — Последний раз он был здесь два стандартных месяца назад.

— Успеем, — заверил Ким. — Если начинать прямо сейчас, не откладывая…

— Сколько я буду должен за управление? — прервал его сегург.

Ким смутился. Он всегда смущался, когда дело доходило до обсуждения материальной стороны проекта.

— С учетом времени подготовки и коэффициента сложности… — Ким сделал вид, что считает. — Пятнадцать процентов.

— Много, — не согласился сегург.

— Четырнадцать процентов, — уступил Ким. — Но это наше последнее предложение. Избранный должен понимать, что нам понадобятся инвестиционные ресурсы. И рассчитываться с инвесторами мы будем из своих комиссионных. Окупаемость проекта, по нашим расчетам, составит около пяти лет. Мы можем подписать контракт с оговоркой, что спустя пять лет сумма ежегодного вознаграждения будет пересмотрена в сторону понижения. До девяти процентов, например. Согласны?

— Мне нужно подумать. Свой ответ дам утром…

Ким и сказать ничего не успел, как сегург исчез. Только что сидел напротив Кима, распушив спинной гребень, а спустя мгновение его уже не было.

— Эй, Избранный! — Ким огорченно оглянулся по сторонам. — Что еще за игры?

Багровый диск местного светила завалился за горизонт. И ветер заметно усилился, закручивая мелкие частицы пыли в длинные спирали. Ким несколько раз обошел вокруг камня в надежде разглядеть хотя бы след исчезнувшего сегурга. Но ровный серый слой остался нетронутым. Словно тот улетел по воздуху.

Придется ждать до утра. Это плохо…

Маяки такого типа считались надежными. Они выпускались долго и в разных модификациях. Маяк на Тарисе-37 предназначался, судя по всему, для планет с агрессивными атмосферами. Но стоял он здесь так давно, что рабочий оголовок за это время практически разрушился. Как он еще функционировал при этом — полная загадка…

— Настоящий памятник эпохи первопроходцев, — проворчал Тор, который расположился прямо на полу. Если в операторском отсеке и предполагались удобства, они уже давно вышли из строя.

— Не поверишь, но ни одна из систем жизнеобеспечения не работает. — Тор с тоской посмотрел на шарик своего кома, в глубине которого мелькали неяркие вспышки. — Я все проверил, пока вы там с этим сегургом дремали на камне. И даже новости услышать не сумел. Сплошные помехи в канале. Хорошо хоть атмосферные фильтры пока держатся.

— А что-нибудь жизнеутверждающее есть? — вяло поинтересовался Ким.

— Есть. Кто-то оставил здесь большой запас еды и питьевой воды.

Тор кивнул в сторону угла, где аккуратной кучкой были сложены брикеты армейского рациона. Ким дотянулся и покрутил в руках сухую плитку. Ни запаха, ни вкуса. Цвет тоже не самый приятный — буро-зеленоватый. Зато компактно и питательно. По энергетической насыщенности одного такого рациона хватало на сутки. Даже при сильных физических нагрузках. Когда они с Тором выходили в минус, то дешевая армейская пища всегда выручала.

— От голода не умрем, — заключил Ким и положил брикет на место.

— Судя по твоему настроению, сегург или сбежал вовсе, или объявится только утром, — сделал вывод Тор. — Мама, ну зачем ты произвела меня на свет!

— Не было у нас мамы, — нахмурился Ким. — Утром сегург обязательно подпишет контракт. Я тебе обещаю. Отступать некуда. Через семьдесят стандартных часов здесь будет группа архитекторов Фонда Созидания. И еще, насколько я знаю, эту планету собрался посетить сам Почетный Консул.

— Погоди, — растерянно сказал Тор. — Как это?… Контракт с сегургом у нас еще не подписан, а с Фондом Созидания ты уже сговорился? Но тебе и этого показалось мало, и тогда ты решил заинтересовать нашим проектом персонально Проктора Пятого.

— С Проктором я ни о чем не говорил, клянусь!

— А почему он захотел осмотреть Тарис-37?

— Сам не понимаю…

— Хвала тебе, Спаситель! — Тор сложил ладони лодочкой и сделал четыре ритуальных поклона. — Вот и закончилась черная полоса в нашей жизни. Теперь мы точно покойники. А у покойников проблем не бывает.

— Ну, я так не думаю, — пробормотал Ким. — Сегург согласится. У него нет другого выхода. Я все уже просчитал несколько раз…

— Кто просчитал? Ты просчитал? — Тор пристально посмотрел на брата и рассмеялся.

— Не вижу причин для смеха, — почесал в затылке Ким и тоже расхохотался.

— Ладно, — выдавил из себя Тор, когда справился с приступом истеричного веселья. — Глупо цепляться за такую нелепую жизнь, как у нас. Кстати, чем мы займемся в эти последние семьдесят часов?

— Лично я собираюсь выспаться, — сказал Ким и растянулся на полу.

Но сразу заснуть Киму не удалось. Сначала ему мешал Тор, который еще долго ворчал и жаловался на свою незадавшуюся жизнь. А когда он успокоился, заголосил ветер. Ким понимал, что маяк рассчитан на атмосферные нагрузки, но ему все равно стало не по себе, когда завибрировали толстые стены, армированные моноволокном толщиной в руку. Зато Тор, который только что долго рассуждал на тему «сон — это напрасно потраченное драгоценное время», опять уснул первым.

Ким некоторое время ворочался, потом тихо поднялся и протиснулся через узкий лаз в верхнюю часть маяка. Там он обнаружил кресло оператора, которое почти развалилось от старости. Наверху порывы ветра чувствовались еще сильнее. Ким пристроился в кресле, прикрыл глаза и задумался. И чем больше он размышлял, тем сильнее ему нравились простота и изящество этого проекта. Эта идея пришла Киму в голову совершенно неожиданно. За те двое суток, что они выторговали у сегурга, Ким спал всего пару стандартных часов. И когда уже перебрал все возможные и невозможные способы коммерческого использования Тариса-37 и понял, что такой орешек ему явно не по зубам, он чудом наткнулся на Оракул.

Вернее, наткнулся на него Тор, который все это время продолжал методично сканировать архивы Срединного Сектора, вылавливая в потоках информации любые упоминания о сегургах. От отчаяния Тор сгребал все: историю, культуру, планетографию, архитектуру, кулинарию. И тут ему на глаза попалась малоприметная папка с отчетами второй экспедиции Зигмунда Поллака. Информация о странной планете Тора заинтересовала. Он сразу пересказал ее брату. Ким поймал подсказку на лету. В этот момент у него в голове словно взорвался вакуумный заряд планетарного калибра. И яркая вспышка выхватила из темноты подсознания единственно правильное решение. С черновым вариантом проекта «Оракул» Ким справился за оставшийся час…

Корабли экспедиции Поллака бороздили пространство в двух кластерах Срединой Зоны: Р-2-2-4 и Р-2-2-5. А это совсем неподалеку от Тариса-37. Так что проблем возникнуть не должно. Да и владелец планеты принадлежал к весьма уважаемой у сегургов Общине — Плывущие над Белыми Облаками. И это тоже было хорошо. Настоящая проблема, по мнению Кима, оставалась только одна — ресурсы. Ведь даже малейшая попытка собрать их самостоятельно привлечет ненужное внимание. Именно поэтому Ким предложил обратиться к Фонду Созидания. Но такая мысль сразу пришлась не по душе Тору.

— Ты шутишь? — возмутился он. — Или у тебя сбой в нейронной сети?

— Нет, я не шучу. — Ким говорил размеренно и спокойно, как в детстве, когда нужно было объяснить Тору некоторые сложные вещи, которые тот никак не мог понять. — Не забывай, проект весьма сомнительный. Когда нас поставят потом перед Комиссией по этике, что ты будешь говорить?

— А другие варианты есть?

— Еще мы можем податься в Унию Передвижников.

Тор скривился.

— Видишь, — усмехнулся Ким. — Все мои предложения тебя не устраивают. А Фонд Созидания, насколько я знаю, придерживается хоть каких-то принципов. В отличие от тех же Передвижников. Да и Совет Консулов умеет хранить секреты…

— Умеет, — охотно согласился Тор. — Насчет секретов — это ты хорошо сказал. А ты когда-нибудь задумывался о происхождении ресурсов Фонда Созидания? Откуда вообще они берутся, да еще в таком количестве?

— Не задумывался. И не собираюсь. Главное, чтобы Совет консулов поверил в доходность нашего проекта.

— А я задумывался. Люблю, знаешь, на досуге поразмышлять. И меня очень смущает количество тех людей, которые пытались в свое время работать с Фондом. Напомнить, сколько из них давно превратились в межзвездное вещество? Кстати, они тоже искали свое счастье. И нашли.

— То есть ты категорически возражаешь? — уточнил Ким. — Хорошо. Спорить не стану. С Фондом Созидания мы не работаем. Там собрались отвратительные люди. Они играют не в ту игру и не по нашим правилам. Отныне мы заклеймим их позором, испепелим презрением и проклянем навечно…

Утром ветер стих. Пыль опять улеглась ровным серым слоем. Сегург объявился, как и обещал. И даже согласился на все условия. Ким готовился к более серьезному сопротивлению и потому слегка растерялся. Хорошо, что Тор перехватил в этот момент инициативу.

— Просто замечательно, — бодро сказал он и развернул перед сегургом планшет. — Значит, по основному вопросу возражений нет. Самое время утвердить концепцию…

На ее краткое изложение Тору понадобился почти час. Он продемонстрировал Избранному наброски и эскизы с черновой компоновкой объектов, рассказал обо всех этапах и даже привел три варианта расчетной доходности.

— Прошу обратить особое внимание Избранного на то, что все активы будут задействованы практически полностью. Коэффициент использования 0,88, — гордо сообщил Тор. — И это наивысший показатель для планет такого класса…

Держался Тор хорошо. Скупые жесты, деловой тон, голос с приятными для слуха сегургов бархатными обертонами. Сегург слушал внимательно, изредка наклоняя голову то вправо, то влево. Только один раз он ткнул когтистой лапкой в красочный эскиз:

— Что это?

— Энергетическая станция, — пояснил Тор. — Мощность невысокая, согласен, зато коэффициент…

— Нельзя здесь, — перебил сегург.

Тор пожал плечами.

— Как скажет Избранный. Поставим в другом месте…

Фонд Созидания тоже не подвел. Три автоматических транспортных буя появились в небе в оговоренный срок — секунда в секунду. Остывающие сферы плавно опустились на грунт, одновременно получили команду на прием груза, одновременно взревели, завертелись, окутанные клубами пыли, и распались пятью лепестками. В полной тишине с приемной платформы соскользнули угловатые машины охраны, развернулись в боевом порядке вокруг маяка и замерли без движения. Каждая на своей позиции…

— Не очень-то они высокого мнения о нашем гостеприимстве, — проворчал Тор.

— Отступаем к маяку, — сказал Ким. — Таких гостей раздражать не рекомендуется. И не делай необдуманных движений. Медленно поднялись, медленно пошли.

— Слушаюсь, офицер! — Тор хмыкнул. — Разрешите выполнять, офицер?

— Отставить. Кажется, уже поздно…

Новые буи опускались один за другим. С приемных платформ съезжала техника, организованно спрыгивали люди в легком боевом снаряжении. Две группы окружили маяк. Еще одна группа сразу принялась за полевой командный пункт. Почетный консул появился последним — в тройном кольце охраны, свиты и шестерых помощников. Невысокий седой старик был одет в старую форму Экспедиционного корпуса, которую Ким никак не ожидал увидеть так далеко от музейной экспозиции Сектора.

— Проктор Пятый, путешествующий в одиночестве, — не удержался от ехидного замечания Тор. — Могу только догадываться, сколько Фонд отдаст Перевозчикам за его транспортировку. Нам с тобой хватило бы на три года безбедной жизни…

— Если хочешь умереть от старости, следи за языком, — прошептал Ким и изобразил на лице максимально приветливое выражение. Проктор со свитой неумолимо приближались. Ким несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, замедляя сердцебиение. Он ожидал увидеть полную развалину, привязанную к автономной системе, но Проктор, как ни странно, был относительно молод и энергичен. Во всяком случае, в пространстве он перемещался самостоятельно, а говорил без помощи модулятора. И говорил много. Помощники едва успевали фиксировать все его распоряжения.

— Вот уж не думал, что мне придется когда-нибудь иметь дело с челами. — Проктор остановился и внимательно оглядел братьев. — Ваш тип генокода?

— Браво-9, — не стал скрывать Ким и покосился на Тора. Он заметил, как тот напрягся. На любые вопросы о происхождении Тор всегда реагировал болезненно. А иногда и слишком бурно. Поскольку сегрегация была законодательно запрещена на всех планетах Срединного Сектора, то формально люди считались равными в правах. Вне зависимости от способа появления на свет. Но элита из натуралов всегда находила способы удержать челов на определенной дистанции…

Почетный Консул поправил внешний чип, который по старинке торчал у него за ухом. На губах промелькнула легкая усмешка.

— Главный ударный корпус пятой штурмовой бригады Объединенной группы флотов. «Кобальт» — это ваш позывной?

Ким равнодушно пожал плечами. После увольнения со службы нейронную сеть им основательно почистили. Стерли все боевые рефлексы, а заодно и память о последних пяти годах жизни. Стандартная, в общем-то, процедура для всех офицеров с литерой УБД — участие в боевых действиях. Правда, братьям пришлось пройти менторегулирование дважды. С первого раза, как сказал техник, не все получилось гладко. Видимо, во второй раз регулировщик немного перестарался. И теперь Ким даже детство свое вспоминал с большим трудом.

Так что прежний Ким давно умер. А сегодняшний твердо знал, что все его старые заслуги, если таковые даже имелись, в новой жизни не пригодятся. Плохо только, что Почетному консулу доступна секретная информация, которая по действующим регламентам должна быть давно уничтожена…

— Жаль, — сказал Проктор, который расценил молчание Кима по-своему. — Такие парни могли бы нам пригодиться. Вы слишком сообразительны даже для офицеров элитных войск. Кто вообще это придумал — «стирать» мозги сообразительным парням?

Он резко обернулся к помощникам, которые полукругом расположились за спиной.

— Ну, готово у вас?

Все шестеро одновременно закивали.

— Не будем напрасно тратить время, офицеры. Приглашаю в мою временную резиденцию. Мне не терпится узнать, что вы намерены сотворить с этой жалкой планетой. Если идея мне понравится, ресурсы выделю в достаточном количестве…

Место для временной базы Ким выбирал лично. Жилой блок он поставил так, чтобы сразу за огороженной площадкой начинался большой водоем. Ранним утром, когда Тор еще спал, Ким бродил в одиночестве по его берегу, сплошь усыпанному мельчайшими кристаллами кварца. Когда слой кристаллов напитывался влагой, он легко принимал форму босых ног и долго хранил следы. В туманные дни кристаллы казались светло-серыми, но когда туман рассеивался, а красный диск звезды ИР-2-2-63 начинал подниматься над водным горизонтом, они переливались всеми цветами спектра. Еще Киму нравилось засыпать под убаюкивающий, равномерный шум, с которым пенные языки воды выбрасывались на пологий склон, а потом обессиленно скатывались обратно. Нравился ему и запах этой воды — терпкий, с сильными тонами соли…

— О чем задумался?

Ким удивленно обернулся. Он не ожидал, что Тор заберется так далеко от жилого блока.

— Ни о чем. Просто сижу и слушаю, как плещется вода. Странно, да?

Ким набрал горсть кварца и подставил открытую ладонь легкому ветру. Тор присел рядом. Некоторое время оба молчали.

— Тебя что-то тревожит? — поинтересовался Ким. — Мы выбились из графика?

— Нет, с графиком все в порядке. — Тор вытянул ноги. — Просто никак не могу привыкнуть к этой планете.

— У тебя планшет с собой? Разверни, — попросил Ким. — Хочу кое-что посмотреть…

Тор вытащил из нагрудного кармана гибкую пластинку. Ее субмолекулярное покрытие вспыхнуло голубым сиянием. Воздух задрожал. Перед лицом Кима сразу развернулась большая проекция планеты.

— Покажи узловые точки. Только в плане…

Шар растянулся в плоскости. Узловые точки загорелись красным. Ким отошел подальше и прищурился.

— Теперь следи внимательно за рукой, — попросил он. — Я соединю вот эти двадцать две точки линиями. Что получается?

Рубиновым цветом вспыхнули четыре геометрические фигуры.

— Круг, два квадрата и еще один круг, — опешил Тор. — И давно ты догадался?

— Пару часов назад. А проверил только что — при тебе.

— Что будем делать? Я, кстати, все архивы тогда перевернул. Как только доступ к Информатору получил. Никаких зацепок. Пусто. Произвольный набор символов.

Ким поднялся и тщательно отряхнул короткие штаны. С любимым комбинезоном ему пришлось расстаться — слишком жарко было в этих широтах.

— Ну и хорошо. Значит, нет повода для волнений. Считай это простым совпадением.

— Мне такие совпадения не нравятся, — заметил Тор. — Я думаю, нужно срочно внести изменения в проект. И архитекторов из Фонда я к нему не подпущу.

— Не успеешь, — поморщился Ким. — Сейчас две узловые точки перенеси в сторону — и все развалится. А отложить работы еще на месяц мы не сможем. Когда прибывает техника?

— Перевозчики уже на подходе. Я только что с консулом из Фонда разговаривал, который занимается вопросами транспортировки. Он сказал, что караван лег в дрейф. На нашей орбите транспортные корабли будут максимум через пятнадцать стандартных часов.

— Это хорошо. — Ким отключил планшет и вернул его Тору. — Только начинайте с Северного континента. Там всего одно поселение сегургов. Южный и Центральный континенты пока не трогайте. Хорошо бы мне успеть до начала работ со всеми Старейшинами еще раз встретиться…

Час спустя самый мощный рейдер атмосферного класса с опознавательным знаком Фонда Созидания на круглом брюхе бесшумно разорвал плотный облачный покров и лег на курс. Киму хотелось до наступления сумерек оказаться в Хаоах — самом большом поселении сегургов на Центральном континенте. А по дороге нужно прихватить Избранного. Ни один Старейшина не знал Срединного языка, а Ким не понимал языка сегургов. И каждый раз ему приходилось брать с собой Избранного, чтобы тот переводил длинные списки всевозможных претензий, которые регулярно поступали от каждого из Старейшин. Некоторые претензии были справедливы, конечно. Но в основном недовольство сегургов вытекало из базовой проблемы: им просто не нравилось, что на планете появились люди…

Уклад Общины Плывущих над Белыми Облаками не менялся минимум пять тысячелетий. Это само по себе удивительно. Но все же самый большой сюрприз преподнес Киму Избранный. Оказалось, что он вообще никакой властью в Общине не обладает. В каждом поселении авторитетом пользовались свои Старейшины. Прежний Общинный Отец сумел каким-то образом взять общую власть в свои руки. И держал ее довольно долго. А когда собрался уходить в Сумерки, вполне обоснованно засомневался, что Старейшины сумеют быстро договориться. На этот случай он и предусмотрел промежуточный вариант, при котором все законные права на Тарис-37 временно переходили к Избранному — до выборов нового Общинного Отца. Видимо, этот план он придумал на ходу. Старейшины ничего не поняли, поэтому возражать не стали. Зато потом, когда во всем разобрались, случился скандал.

В итоге и нового Общинного Отца они не избрали, и Избранного отказались признавать. В трех относительно молодых поселениях к его мнению хотя бы прислушивались, но в старые поселения Избранного даже пускать не хотели. Так что в хитросплетения всех внутриобщинных отношений Киму пришлось вникать самостоятельно. В этом вопросе Избранный оказался плохим помощником. Он и сам вернулся на родную планету не так давно. А до того почти десять лет провел на Секторе. Сначала получал образование, а последние три года занимался научной работой. Пытался, насколько понял Ким, найти взаимосвязь между принципом полярности дискретного пространства-времени и последними открытиями в области нестабильных полевых структур.

Тем не менее формальным владельцем планеты оставался он. И Ким мог бы спокойно работать над проектом, поплевывая как на каждого отдельного Старейшину, так и на весь их ареопаг в целом. Но максимум через полгода на Тарисе-37 должны были появиться эксперты и независимые археологи. И тогда малейшее сомнение, высказанное каким-нибудь полудохлым ящером из самого отдаленного поселения, могло бы легко погубить весь проект. И Ким понимал, что у него нет другого выхода, как методично посещать каждое из двадцати шести поселений сегургов и договариваться с каждым Старейшиной персонально.

Бывали моменты, когда после длительных переговоров Ким валился с ног от усталости. Зато с большинством Старейшин ему удалось найти общий язык. Упрямцев, не желающих идти на контакт, оставалось трое. Все из отдаленных поселений Южного материка. Еще месяц понадобился Киму, чтобы сломить упрямство Старейшин в поселениях Ххаах и Ффааф. Оставался только Старейшина из Ййохх. Его Ким и опасался больше всех. Морщинистый ящер, состарившийся задолго до рождения Кима, был совершенно непредсказуем. А непредсказуемость — это гораздо хуже, чем открытая неприязнь или алчность. Первых Ким переубедил, а вторых попросту купил…

Курсопрокладчик коротко просигналил. Рейдер начал снижение. Ким бросил взгляд вниз. Поселения Ййохх не видно. Под брюхом рейдера растянулась только бугристая облачная поверхность. Низкие облака — обычное дело для Южного материка. Тяжелую машину слегка тряхнуло. Рейдер сманеврировал в восходящих атмосферных потоках и мягко утонул в облачной мути. Спустя минуту Ким выровнял машину в горизонтали и тогда уже смог разглядеть два ряда куполов. Если не знать, что это поселение, то и не заметишь сразу. Низкие постройки почти сливались с холмистой местностью…

Старейшина его ждал.

— Зачем приехал, человек? — проскрипел старый сегург, не поднимая морщинистых век. Серая и дряблая кожа свисала у него по бокам неприглядными складками. Старейшина был глубоким стариком даже по меркам Общины. — Уходи, человек. Я устал. Хочу спокойно приготовиться к Сумеркам…

Избранный добросовестно перевел. Ким кивнул. Некоторые фразы из языка сегургов он уже научился понимать без переводчика.

— Разве Старейшина забыл законы предков? Пусть Избранный переведет, что я не собираюсь учить Старейшину уважению, но гостей сначала приглашают в дом, а только потом высказывают недовольство.

— Проходи, — согласился Старейшина и освободил проход между двумя куполами. — Но не считай себя моим гостем, человек…

Ким протиснулся в узкое входное отверстие купола и поморщился от острого и неприятного запаха. Изнутри строение выглядело еще более древним, чем снаружи. Даже в тусклом освещении Ким заметил черные разводы, которые оставляла местная паразитная флора.

Старейшина молча забрался в кабину подъемника — такого же древнего, как и он сам. Подвинулся, поджав короткий хвост. Ким пропустил Избранного вперед, и только потом втиснулся в кабину сам. Подъемник вздрогнул и со скрипом начал опускаться в темноту. Судя по тому, что для троих подъемник был тесноват, Старейшина давно жил одиноко. И даже гостей в своем доме принимал редко. Ким закрыл глаза и поборол первый приступ паники. Спуск продолжался и продолжался. Слишком долго. Вообще жилые помещения в домах сегургов располагались близко к поверхности, но Община Плывущих над Белыми Облаками культивировала пещерную архитектуру далеких предков с ее запутанным лабиринтом глубоких и сумрачных проходов. Наконец подъемник остановился. В полной темноте что-то проворчал Старейшина. Ким ничего не смог разглядеть и пошел исключительно на звук голоса. Паника уже накрыла его второй волной. Киму показалось, что из этого душного и влажного мрака он не вырвется никогда.

Когда Ким сообразил, что потерялся, было уже поздно. Голоса Старейшины и Избранного раздавались откуда-то издалека. Ким бросился вперед. Один поворот, второй, третий. Голоса раздавались все тише. Тогда он повернулся и побежал назад. Бежал долго. Потом шел. Кругом были тишина и темнота. Видимо, он умудрился забраться слишком глубоко. И только спустя час отчаянных блужданий он наконец заметил впереди слабое свечение. Ким решил, что это выход. А что еще он мог подумать, если везде темнота, а оттуда свет? Но впереди его ждал очередной тупик, в котором светилась пластина из незнакомого белого металла. И на ней отчетливо выделялись четыре символа — два круга и два квадрата.

Тяжело дыша, Ким прислонился к прохладно-шершавому и влажному камню стены и грузно сполз на пол. Рядом с этой пластиной его и отыскал Избранный. Спустя два часа…

Плазменный шнур опоясал ландшафтную машину. Перевернутая пирамида с оглушительным шипением стала погружаться в грунт. От жара плазмы вспыхнул густой растительный покров, и языки ревущего пламени вырвались на оперативный простор с намерением сжечь все живое в радиусе минимум мегаметра. Горячей воздушной волной зацепило и тяжелую управляющую платформу на четырех антигравах. Тор отточенным движением приподнял ее повыше, слегка затемнил световые фильтры и обернулся к Киму. Его обветренное лицо выражало при этом полный восторг.

— Ну, и как тебе? — закричал он.

— Слишком шумно! — закричал в ответ Ким. — И запах неприятный!

— Да, ты прав, зрелище впечатляющее! — энергично закивал Тор.

Мощь тяжелой ландшафтной техники всегда оставляла Кима равнодушным. Зато Тор мог торчать за управляющей панелью сутками. Практически без отдыха. И в скальных породах Тариса-37 одна за другой вырастали гигантские полости — зародыши будущего Оракула. Два архитектора из Фонда за Тором едва успевали. Он успел подготовить половину площадок на Центральном континенте, а архитекторы только недавно завершили работы на Северном.

— Почему не пользуешься защитой? — поинтересовался Ким, когда машина полностью ушла в скальное основание, а шум снизился до приемлемого уровня.

— Пользуюсь иногда, — с улыбкой признался Тор. — Это я специально для тебя устроил небольшое представление. Так сказать, с полным погружением в быт модификаторов. Может, еще одну машину запустим?

— Нет, спасибо, мне одной было вполне достаточно. Я и так почти оглох и ослеп.

Тор выдвинул защитный экран и непринужденно откинулся в кресле.

— На полость уйдет не меньше часа. Можно пока передохнуть и перекусить. Хочешь перекусить?

Ким отрицательно покачал головой и вытер тонкую струйку пота. Она прокатилась по виску и едва не сбежала за ворот комбинезона. Сейчас Киму хотелось одного — исчезнуть из этого пекла. И как можно быстрей.

— И чем тебя развлечь? — Тор сразу погрустнел. — Невесел ты сегодня, брат. Может, поговорим на приятную для тебя тему. О победах над сегургами, например. Расскажи, как ты в этот раз скрутил рептилий?

— Да и рассказывать нечего, — смутился Ким. — В двадцати пяти Старейшинах я и так был почти уверен.

— А как там этот… из Йо-хо-хо?

— Из Ййохх, — поправил Ким. — Этот сказал, что собирается уходить в Сумерки. И просил его не беспокоить.

— Опять прогнал?

— Нет, в этот раз он меня даже в пещеру пустил. Больше половины светового дня на него потерял…

— Не завидую. — Тор брезгливо сморщился. — Меня от одной мысли о пещерах передергивает!

— Привыкнуть можно ко всему, — усмехнулся Ким.

— Странные они — сегурги. Вроде двуполые, а женских особей я никогда не видел. А ты видел? Неужели они их скрывают от нас?

— А кроме половой дифференциации, чем еще тебя сегурги не устраивают? — криво улыбнулся Ким. — Ну, представь, что они откладывают яйца. Тебе от этого легче станет?

— Не станет, — признался Тор. — Они мне абстрактно не нравятся. Живут в пещерной эпохе, как сто тысяч лет назад, зато успели расползтись по всему Срединному Сектору. Самые лучшие планеты к лапам прибрали. Как они вообще освоили межпланетные перемещения с такими технологиями? Совершенно не понимаю…

Ким пожал плечами и посмотрел на выжженную равнину под платформой. Волна пламени давно потеряла силу. Только на границе черного круга еще вспыхивали кое-где островки недогоревшей растительности. И опять получился круг. С тех пор как Ким вернулся на базу, он мог думать только о кругах и квадратах…

— У тебя такое лицо, будто ты эту проглотил… ну…

Тор попытался руками изобразить предмет, название которого силился вспомнить.

— Жабу?

— Точно. Ты в этот раз какой-то странный вернулся. Я же чувствую. Что-то произошло?

— Ничего особенного. Просто увидел знакомые символы.

— Круги с квадратами? Где увидел?

— В доме того Старейшины из Ййохх…

Тор обернулся на вызов кома. В маленьком шаре появилось бледное лицо молодой женщины с короткими прямыми волосами и волевым подбородком.

— Ой, кажется, я не вовремя! — Заметив Кима, женщина смутилась и сморщила аккуратный носик. — Прошу прощения, если отвлекаю. Я не знала, что Тор занят.

— Что вы, Эва. — Ким выразительно посмотрел на брата. — Тор не занят. И вы нас совсем не отвлекаете. Более того, мы оба страшно рады вас видеть.

— Нет, я лучше позже…

Женщина отключилась. Ком потух.

— Куда же вы, Эва! — Ким сделал вид, что огорчился.

Тор запрокинул голову, разглядывая что-то высоко в небе.

— Тебе не кажется, что мы живем как-то не так? — Тор заговорил медленно, тщательно подбирая слова. — Почему мы здесь, а жизнь всегда там — над нами? И где бы мы ни оказались, она все равно выше. Головоломка…

— Эва — натурал. И она работает на Фонд. — Ким произнес последнее слово с легким нажимом. — Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

— Конечно. Я вообще понятливый.

— Ты прав, это я слишком долго соображаю. Даже не догадался, почему из девяти архитекторов Фонда добровольно остаться пожелала только она — Эва Тай. Но если тебя интересует мое мнение, она очень привлекательна. И умна. Вот только…

Платформу ощутимо тряхнуло. Кима откинуло на спинку перегрузочного кресла. Большой кусок поверхности под платформой вспучился и медленно осел. А пыль так и осталась висеть в воздухе. Небо сразу потемнело.

— Не нравятся мне такие повороты, — задумчиво сказал Тор.

— Ты имеешь в виду Эву или взрыв? — уточнил Ким. — Да, с массой камуфлетного заряда ты перестарался. Точно говорю. Если покалечишь технику, перед Фондом потом не отчитаемся…

— Ты хоть попытался узнать про эту пластину?

— Конечно, — кивнул Ким. — Я спросил у Избранного, когда тот разыскал меня в лабиринте. А потом выбрал удобный момент и спросил Старейшину.

— И что?

— Избранный ушел от ответа, а Старейшина вообще сделал вид, что ни о каких пластинах ничего не знает. Сказал, что этот дом достался ему от отца. В той его части, где я заблудился, он бывал последний раз еще маленьким ребенком. А когда я начал его расспрашивать о значении символов, он вообще закатил глаза и забормотал что-то невнятное. В этот момент Избранный занервничал. Сказал, что Старейшина говорит на мертвом языке, которого Избранный не знает. И сразу домой засобирался. В категорической форме. Пришлось и мне прощаться…

— Я им не верю, — покачал головой Тор. — Нужно еще раз слетать в это поселение. И побеседовать со старичком. Уже предметно.

— Интересно узнать, каким образом? Я из языка сегургов успел только три десятка слов выучить. Могу поздороваться и попрощаться.

— А мы Избранного с собой прихватим.

— Он спрятался.

— Найдем, — уверенно сказал Тор. — Планета не такая уж большая.

— Боюсь, что Избранный сбежал от нас гораздо дальше. Если помнишь, я ему репер когда-то подарил. Так вот, репер мой уже два дня никаких сигналов не подает. Оставить или поломать его Избранный не мог. Он теперь либо на Секторе, либо на одной из трех сотен планет сегургов.

Тор нервно потеребил мочку правого уха.

— Еще месяц назад я был твердо уверен, что технологией субпространственных перемещений владеют только Перевозчики. И за каждый переброшенный килограмм они три шкуры с клиентов снимают. Никогда не поверю, что у Избранного хватит средств на СБП…

— Как знать, — заметил Ким. — А вдруг Перевозчики только с нас три шкуры снимают, а с сегургами, например, у них другие расчеты. Что мы с тобой знаем о сегургах? Кстати, о Перевозчиках и того меньше. Я вообще ни одного живьем не видел. Транспортные корабли у них работают автономно. На пассажирских линиях обслуживающий персонал состоит из челов. Даже неизвестно, откуда эти Перевозчики вообще появились…

Тор рассмеялся.

— Я понял. Сегодня ты не в духе и решил добить меня окончательно. Значит, Перевозчиков не существует, а сегурги перемещаются в пространстве от планеты к планете исключительно силой мысли. Удивительные открытия, прямо скажем. Когда ты по этим подземельям ползал, головой нигде не ударился?

— Ударился. Там было темно и очень тесно. И еще я сильно уставал последнее время. Так что можешь выбирать любой из этих вариантов. Я ведь ничего не утверждаю. Только задаю вопросы и пытаюсь найти на них логичные ответы. Если они при этом получаются невероятными, я не виноват. Местная община не так уж оторвана от жизни, как может показаться на первый взгляд. Я неоднократно бывал во всех поселениях, в домах у многих сегургов. Доказать я ничего не могу, но чувствую: они регулярно Контактируют с сегургами из других общин. Как такое может быть, я пока не знаю. Но не удивлюсь, если на этой планете мы обнаружим вскоре какой-нибудь СБП-порт дальнего действия.

Рейдер, который все это время оставался на безопасном расстоянии, приблизился к платформе, припарковался и подал световой сигнал. Оба брата одновременно поднялись с кресел.

— Мне пора, — виновато сказал Ким и кивнул на ком. — Не забудь послать сообщение Эве. Знаю, что она меня недолюбливает… Но я искренне рад за вас обоих.

— Останься. О сегургах поболтаем.

— Обязательно поболтаем. Только в другой раз…

Ким прыгнул в рейдер. Машина оторвалась от платформы, развернулась и на секунду зависла в воздухе. Колпак приоткрылся.

— Чуть не забыл, — крикнул Ким. — Бывают ситуации, в которых ничего нельзя изменить. К таким можно только приспособиться.

Колпак закрылся. Рейдер подпрыгнул и почти вертикально взмыл в небо. Через минуту о Киме напоминала только маленькая точка на горизонте.

Первым делом Барон заявил, что он «давно не видел ничего более отвратительного, чем эта отвратительная планета». Возражать Ким не стал. Спорить с личным советником Проктора было опасно. Хотя Гарольд Барон держался особняком и в дела Фонда открыто не вмешивался, но о его влиянии на Почетного консула знали все. За Бароном закрепилась репутация тугодума и выскочки, тем не менее не было ни одного случая, чтобы Проктор проигнорировал мнение своего личного советника. За это консулы его уважали. А остальные боялись…

— Что пожелает осмотреть Магистр в первую очередь? — поинтересовался Ким. За свои объекты он не опасался. Они были готовы на всех трех материках. Причем на полмесяца раньше срока. Последнее время Тор не давал никаких поблажек архитекторам. По большому счету, им осталось только сделать рекультивацию.

— А пусть мне мастер посоветует. — Барон вытер потный лоб краем своей плотной туники и бросил тяжелый взгляд на Кима. Видимо, он не хотел верить, что в такую удушающую жару люди могут желать чего-то еще, кроме длительного отдыха в прохладе и тишине.

— Все будет зависеть от времени, которым располагает Магистр, — выкрутился Ким. — Я бы взял на себя смелость предложить для осмотра объекты Северного материка. Там сейчас не так жарко…

Барон фыркнул и обошел небольшую территорию временной базы. Заглянул в жилой блок. Потом прошелся вдоль всего периметра силового ограждения. Ким, подавляя в себе раздражение, послушно ходил за ним следом. Появление на планете личного советника Проктора не стало для него неожиданностью. Наоборот, Ким чего-то такого и ожидал. И еще раз убедился, что интерес к проекту у Фонда до сих пор не угас. Барон прибыл не для проверки объемов выполненных работ. Для этого Фонд мог бы прислать простого аудитора…

— Мы что, будем перемещаться на антигравитационной тяге? — Барон остановился у рейдера и с возмущением уставился на Кима.

— Простите, Магистр, но ничего другого предложить вам не могу, — терпеливо пояснил Ким. — Ресурсов хватает на поддержание в рабочем режиме лишь одного СБП-порта. Именно через него вы и прибыли на эту планету. На прошлой неделе мы уже обратились в Фонд с просьбой о выделении дополнительных средств. Мы хотели бы приобрести у Перевозчиков права на установку еще трех портов сверхмалого радиуса действия. Ответ мы еще не получили…

— Да, похвальная экономность, — проворчал Барон, испепеляя взглядом рейдер. — Ну, не тяни время, мастер! Куда собрался меня отвезти? На север? Только не засыпай на ходу, хорг тебя раздери. Видел когда-нибудь хорга? У меня в зверинце есть прекрасный экземпляр. Я его челами кормлю. Шутка!.. И помоги мне наконец забраться в эту чудовищную машину. Не стой, как истукан, быстрей руку давай! Думаешь, у меня полно времени, и я вполне могу потерять на этой отвратительной планете целые сутки?

Ким помог Барону устроиться в пассажирском кресле. Потом подогнал по нестандартной фигуре Магистра перегрузочный компенсатор. Нет, он не собирался испытывать советника на прочность. Совсем наоборот. В этот раз он поднимал машину с предельной осторожностью. Но Барон охал и стонал даже при минимальных перегрузках. И постоянно ворчал. Его раздражала и слишком большая, и слишком малая скорость полета. Ему мешали встречный ветер и густой облачный покров. Когда он задремал на середине пути, Ким облегченно вздохнул. И в очередной раз порадовался, что нашел повод убрать с базы Тора, который всегда был нетерпим к капризам начальственных особ…

— Это что? — хмуро поинтересовался Барон и огляделся по сторонам. — Где же этот… как его?

— Храм Вектора Времени, — подсказал Ким.

— Именно, именно. Только никакого вектора я здесь не вижу, — Барон прищурился. — Кроме выжженного пространства, я вообще ничего не вижу.

— Храм прямо под нами, Магистр, — напомнил Ким. — На глубине в одну сотую мегаметра. Там мы нашли подходящий пласт реликтовых скальных пород.

— Да? — удивился Барон, отворачиваясь от порывов ветра. — А-а, вспомнил. Все сегурги живут в норах, поэтому и храмы у них тоже норные. А где вход?

Ким вытащил планшет, вывел проекцию храма и наложил ее на карту местности.

— Мы сейчас находимся здесь, — для пущей убедительности Ким ткнул в карту пальцем. — Тут и сделаем вход, когда Храм Вектора Времени найдут археологи. Вернее, как бы найдут. Только сначала они должны зарегистрировать свою находку. Оформить документально, получить лицензию на раскопки…

— То есть в Храм мы сегодня попасть не сможем?

— Не сможем, — подтвердил Ким.

Барон надул щеки. Его и без того круглое лицо сделалось еще более круглым.

— Хорг тебя раздери! — яростно выдохнул он. — И зачем ты меня сюда привез, если смотреть нечего?!

— Думаю, Магистр прибыл на эту планету не для того, чтобы оценить степень готовности объектов. — Ким на всякий случай склонился в церемонном полупоклоне.

Личный советник Проктора с усмешкой покосился на Кима и с видимым облегчением сбросил неудобную тунику. Под ней оказался легкий полевой комбинезон.

— Устал я представление разыгрывать. А ты молодец, сообразительный…

Он изменился буквально на глазах. Пропала властная заносчивость, взгляд стал живым и заинтересованным, а расплывающаяся фигура сама собой окрепла. Киму показалось, что Барон даже в росте прибавил. И вместо тучного и капризного старика перед ним был крепкий мужчина средних лет.

— Приношу свои извинения, Магистр, если был недостаточно учтив…

— Можешь оставить церемонии, офицер, — Барон отряхнул тунику, аккуратно свернул и закинул в рейдер. — Проверку ты выдержал. Так что возвращаемся на базу. По дороге и поговорим…

Большую часть обратного пути Барон слушал Кима. Лишь изредка задавал уточняющие вопросы. Все, что касалось хода работ, Барона не волновало. Проект он знал, судя по всему, досконально. И даже успел прочесть последний отчет, который Ким отправил в Фонд только вчера. Советника интересовали сегурги. Вернее, подробности взаимоотношений Кима с местной общиной.

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой, — подытожил Барон. — Либо ты что-то скрываешь, мастер, либо… — он умолк.

— Скрывать мне нечего, — сказал Ким. — Со Старейшинами я договорился. Хочу быть уверенным, что со стороны сегургов не будет никаких неожиданностей.

— Не знаю, как и сказать… — Барон помолчал. — Впрочем, давай честно. Я ни минуты не сомневался в том, что проект ты провалишь. Почему? Потому что до сих пор с сегургами не удавалось договориться никому, в том числе нашим лучшим коммуникаторам. Ты этого не знаешь, естественно, но Фонд контактирует с сегургами уже несколько десятков лет. На нас работает сотня специалистов по сегургам. И за долгие годы нам не удалось сделать даже половины того, что ты в одиночку сотворил за эти месяцы. Либо ты гений, мастер, либо сегурги нас во что-то втягивают…

Ким почувствовал, как вспотели ладони. Последний месяц его посещали такие же мысли.

— С сегургами трудно вести переговоры, — сказал он. — Это правда. Но и люди встречаются разные. С некоторыми вообще невозможно иметь никаких дел.

— Э-э, тут ты категорически не прав. Людей и сегургов даже сравнивать нельзя. Можешь мне поверить…

Барон заворочался и завздыхал. В стандартном кресле рейдера ему было тесновато.

— База уже скоро, — сочувственно заметил Ким. — Час остался.

— Вот и хорошо, — обрадовался Барон, любуясь причудливыми серо-бирюзовыми узорами густого облачного покрова. — Красиво тут у вас…

Ким не удержался и тоже посмотрел вниз. Ничего необычного он не заметил. К облачным узорам быстро привыкаешь.

— А если бросить к хоргам весь этот Оракул? Может, еще не поздно?

Ким обернулся. Такого вопроса он не ожидал.

— Как это — бросить?

— Элементарно. — На губах Барона промелькнула улыбка, но взгляд оставался холодным и серьезным. — Свернуть все работы по проекту, а потом быстро исчезнуть с этой планеты и по возможности забыть о ней вообще. Как думаешь?

— Я думаю, что это не самая… — Ким споткнулся, подбирая нейтральное слово: — Не самая… правильная мысль. И ресурсов уже много затрачено…

— Ресурсы — моя забота, — отрезал Барон. — Думаешь, почему я сюда примчался? Потому что каждое утро я начинаю с мысли об Оракуле. Проктор лично курирует этот проект. Удивлен?

— Удивлен, — признался Ким.

— Мы шесть проектных моделей за это время построили. С разными параметрами. И все они оказались тупиковыми. Каждый раз вероятность успешного завершения получалась почти нулевая. Но ты каким-то чудом ни с одной из наших вероятностных линий не совпал. Сплошная корреляция… Я дважды в день порываюсь закрыть этот проект. Но в последний момент меня постоянно что-то останавливает…

Рейдер клюнул носом и погрузился в облачную пелену. Спустя минуту горизонт вновь очистился. Машина сбросила скорость и словно зависла над неподвижной водной гладью. Берег медленно надвигался.

— Я полностью контролирую ситуацию, — хрипло сказал Ким. — Для Фонда этот проект станет выгодным вложением средств. Скоро на планете нельзя будет протолкнуться от туристов и паломников.

— О прибыльности спорить не стану. Я о другой стороне вопроса сейчас говорю. И ты меня понимаешь, мастер. Чувствую, что понимаешь…

На базе Магистр перебросился с Кимом всего несколькими нейтральными фразами. И только когда Ким подошел пожелать ему доброго пути, тот погрозил пальцем и как-то очень туманно высказался. В том смысле, что все получится, если удастся. Уточнить, что имел в виду советник, Ким не решился.

А потом уточнять было уже не у кого. Гарольд Барон исчез после посещения Тариса-37…

Первым забил тревогу Алиший Марс — старший администратор Фонда. Барон должен был вернуться на Сектор и сразу появиться в Цитадели. Ким в ответ на запрос старшего администратора только пожал плечами. Мало ли куда Барон мог заглянуть по пути? Если Магистр не предупредил никого о своем прибытии, значит, у него были на то свои причины. В любом случае, с Тариса-37 он отбыл. И воспользовался, естественно, СБП-портом.

Но Марс не успокоился и методично опросил все крупные транспортные терминалы и даже малые СБП-порты Сектора. Оказалось, что Барона не видел никто. Тогда старший администратор набрался храбрости и доложил о ситуации Почетному консулу. Проктора Пятого пришлось для этого поднять из постели, поэтому старик долго не мог ничего сообразить. Но когда он понял, что пропал не кто-нибудь, а сам Барон, то разъярился не на шутку.

По личному распоряжению Проктора на Тарис-37 в тот же день высадились две команды техников вместе с начальником службы личной охраны Почетного консула и полномочным послом Гильдии Перевозчиков на Секторе. Ким попал под подозрение первым. Начальник службы личной охраны был неумолим. Хорошо еще, что техники быстро проверили оборудование СБП-порта и полностью подтвердили слова Кима. Масс-детектор тоже зафиксировал, что советник этим оборудованием воспользовался. Координаты точки прибытия он вводил. Шлюз порта был исправен. Субпространственное перемещение произошло. Из точки «А» советник отбыл. Правда, в точку «Б» он так и не прибыл.

Полномочный посол Гильдии Перевозчиков на Секторе в недоумении разводил руками и твердил, что «этого просто не может быть» и что навигация перемещений в субпространстве отличается сверхточностью и сверхнадежностью. В итоге Гильдия не только отказалась признать пусть даже теоретическую возможность сбоя в работе своего оборудования, но еще и потребовала проведения дополнительного расследования с привлечением независимых экспертов.

Комиссия собиралась неделю. Оборудование СБП-порта за это время полностью демонтировали и вывезли на Сектор. Еще неделю эксперты его изучали. В итоге пришли к выводу, что оборудование было исправно и перемещение произошло, поскольку иное утверждение противоречило бы известным законам физики. Вот только о том, куда переместился Барон, эксперты ничего внятного сказать не смогли. Проктор был в ярости…

Впервые за долгое время Ким проснулся сам. И в хорошем настроении. Сначала он крепко зажмурился, перевернулся на другой бок и еще несколько минут расслабленно лежал, пытаясь вернуть ускользающий сон. Но сон не возвращался. Наоборот, Киму захотелось вскочить, быстро освежиться в мощной прохладной волне озонированного воздуха, а потом выбраться на берег водоема. И даже не пройтись по нему, как обычно, а именно пробежаться. Чтобы почувствовать под ногами упругость и одновременную податливость грунта. Хотелось бежать очень долго. До тех пор, пока не устанут мышцы. А потом упасть и долго лежать. И смотреть, как над головой проплывают облака. И ни о чем не думать…

Последний месяц выдался трудным. Фонд будоражило после исчезновения Барона. Работы по проекту резко затормозились. Первые дни Ким с тревогой ждал, когда поступит команда свернуть их вообще. Но команда не поступала. Фонд молчал. Либо Проктору было в тот момент не до Оракула, либо советник не посвятил его в свои планы. Мог ли Барон не поделиться с Почетным консулом своими опасениями относительно Оракула? Конечно, мог. Барон, как убедился Ким, обладал достаточным авторитетом, чтобы принимать решения самостоятельно. Так что с исчезновением Барона Ким получал временную передышку. Впрочем, радоваться он не спешил. Он чувствовал, что Оракул выходит из-под контроля.

— У тебя богатое воображение, — успокаивал его Тор. — Давай не будем сами себя пугать. Все зависит от интерпретации фактов. Хочешь, я найду каждому твоему факту три рациональных объяснения?…

В том, что проект продвигается хорошо, Тор вообще не видел ничего странного. Если кому-то сначала долго не везло, то понятно, что маятник должен качнуться в другую сторону. Избранный оказался не тем, за кого себя выдавал вначале? Так и что? Ким прекрасно справился без его помощи. Все проблемы с Общиной он решил. Это ли не лучшее доказательство, что с сегургами можно договориться? Что касается исчезновения Барона, то оно имеет отношение не к проекту, а к оборудованию СБП-порта. С его неисправностями пусть разбираются специалисты. Если субпространственные перемещения обходились до сих пор без сбоев, это еще не повод считать их на сто процентов безопасными. Вот наконец и первая серьезная проблема. Естественно, что она стала для всех неожиданной…

Киму искренне хотелось поверить в то, что говорил Тор. И через некоторое время все его сомнения потихоньку утихли и благополучно отошли на второй план. Ким вернулся к работе. И даже взялся за нее с удвоенной энергией. Но и брат, как убедился Ким, без дела тоже не сидел. На пару с Эвой они даже рекультивацию на некоторых площадках успели закончить.

— Внушительно, — похвалил Ким, когда осмотрел вместе с Тором все объекты Центрального материка. Размять ноги они опустились на самой большой площадке. И отошли от рейдера довольно далеко. Не мешал им и влажный после недавнего дождя грунт, упорно цепляющийся к подошвам.

— Теперь ни один умник не подкопается, — сказал Тор и сразу же нахмурился. — Тебе не кажется, что здесь чего-то не хватает? А если сюда растительности подбавить? Можно еще птичек немного перебросить и зверьков этих… мелких. Я в одном месте присмотрел. Там этого добра навалом.

Ким улыбнулся. К любым улучшениям экосистемы он относился отрицательно. Но он заметил, что Тор хитрит. Ландшафт не только приобрел первозданный вид. Он стал даже лучше, чем был. Хотя, конечно, все работы Тор выполнял аккуратно, и местность выглядела вполне органично — в рамках заданной модели.

— Ты и так, как я понимаю, сделал больше…

— Считаешь? — Тор хихикнул. — Обещаю впредь ничего не трогать… до приезда археологов…

При упоминании об археологах настроение у Кима испортилось. Они должны были появиться неделю назад. Ким уже несколько дней пытался связаться с ними через старшего администратора Фонда. Отставание от графика — и так уже весьма существенное — с каждым днем увеличивалось.

— Расстроился? — поинтересовался Тор, когда они вернулись к рейдеру.

— Чего мне расстраиваться? — Ким коротко пожал плечами. — Повода нет. Просто меня такая безответственность раздражает. Казалось бы, чего проще? Договор есть. И будь добр — исполни его. Не можешь — сразу откажись.

— В конце концов, Фонд сам виноват, — попытался успокоить брата Тор. — Я это к тому, что и сроки по проекту тоже можно пересмотреть…

— Мы все успеем, — неожиданно жестко сказал Ким.

Машина дернулась и перешла в почти вертикальный подъем. Тор охнул.

— Ты аккуратней, а то не доживем до триумфа…

Сбросив скорость, Ким сразу перешел на автоматический режим пилотирования.

— Извини, задумался. А может, мне попытаться как-то расшевелить Фонд? — Он обернулся к Тору. — Было бы совсем неплохо прорваться сейчас к Проктору. Сколько еще он будет печалиться о своем советнике?

— Не думаю, что это хорошая мысль. — Тор отвел взгляд. — Если по мне, так от Проктора нам лучше держаться на расстоянии. Причем на максимальном. О чем он там думает, о ком печалится — это его личные проблемы.

Мысленно Ким не мог не согласиться с братом. Держаться от Проктора на расстоянии — это действительно лучший вариант. Еще год назад даже перспектива встречи с Почетным консулом Фонда Созидания привела бы его в состояние полного ступора. А сегодня он сам ищет этой встречи. Что же изменилось? Ким не знал. Но чувствовал, что если для завершения проекта ему потребуется вмешательство самого Спасителя, он и Его разыщет. Ким ощущал себя сжатой до предела пружиной, которую только что освободили…

Спустя час он вошел в приемную камеру СБП-порта. На сборы хватило нескольких минут. Но ускользнуть незаметно не удалось — перехватил Тор. Некоторое время ушло на мучительное для обоих прощание.

— Ты осторожней там… — Тор неловко хлопнул Кима по плечу. Рядом с ним стояла Эва Тай, которая растерянно улыбалась и чувствовала себя явно не в своей тарелке.

— Вы чего? — удивился Ким. — Я же ненадолго. Надеюсь, вы найдете, чем без меня тут заняться?

Эва смущенно кивнула. Тор с укоризной посмотрел на брата.

— Ну, я не совсем это имел в виду. Вернее, совсем не то…

Ким улыбнулся в оправдание своей оплошности. Но улыбка получилась вымученной и неискренней. И когда с тихим шелестом опустился защитный экран приемной камеры, Ким почувствовал только облегчение. Длилось оно ровно секунду. Пока защитный экран камеры не открылся вновь…

Сектор встретил Кима равнодушной суетой. Он почувствовал себя чужим в огромном зале общественного терминала. Ким и не подозревал, что у такого большого количества людей хватает средств на этот ресурсоемкий способ перемещения по Срединному Сектору. Ким застыл и огляделся по сторонам. Его обтекал поток озабоченных людей. Кто-то из них только что прибыл, кто-то наоборот — собирался покинуть Сектор. Натыкаясь на неподвижно стоявшего Кима, люди косились на него с заметным интересом. Мощный торс, загорелое лицо, спутанные выгоревшие волосы, изрядно потрепанный комбинезон — слишком непривычный вид для делового Сектора. Правда, этот инте-pec длился недолго. У каждого из двухсот миллиардов жителей хватало собственных забот.

— Тарарам, — произнес Ким довольно громко. — И куда же вас всех несет?

Потом он с трудом протиснулся к панорамной стене, за которой глубокую бархатную темноту разрезали сигналы причальных маяков и плазменные вспышки маневровых двигателей буксиров. Только здесь Ким сообразил, что оказался на Первом уровне. Скорее всего, в Главном терминале транспортного кольца. До мастерской отсюда было очень далеко. Но выбирать не приходилось. Путешествие экономклассом имело не только достоинства, но и недостатки. Впрочем, достоинство было всего одно — дешевизна.

В боковом кармашке комбинезона ожил репер. Ким утихомирил его легким хлопком. Значит, Избранный здесь. Но сначала Киму нужно было разобраться с самыми срочными делами. Например, с лимитом. После проверки он оказался гораздо меньше, чем Ким рассчитывал. Вернее, лимит был почти на нуле. Могло не хватить даже на дорогу до мастерской. Ким в задумчивости переместился поближе к общественному кому. Несколько минут постоял, но потом все же набрал цепочку цифр — личный код старшего администратора Фонда. А в конце на удачу добавил три нуля: срочный вызов. К его изумлению, Цитадель вызов приняла. Откликнулся на него кто-то из младшего персонала.

— Пожалуйста, не отключайтесь. Мне нужен старший администратор Алиший Марс.

— Вы кто? — Диспетчер удивился. — Откуда вам известен его код?

— Извините, не имею права разглашать информацию… — Ким оглянулся по сторонам, как бы намекая, что вокруг слишком много ушей. — Вы передайте Марсу, что этот вызов связан с планетой Тарис-37.

Диспетчер пропал. Прошла минута. Потом вторая. Ким начал нервничать. Наконец шар общественного кома заполнило лицо старшего администратора. Марс выглядел так, будто не спал двое суток. Белки глаз сплошь покрылись красной сеткой, а под глазами красовались темные полукружия.

— Ким? — удивился он. Потом покосился вправо и удивился еще больше. — Что вы делаете на Секторе? Вы где?

— По моим представлениям, я на Первом уровне. В Главном терминале транспортного кольца. Но точно не уверен… У меня возникли некоторые проблемы. — Ким смутился. — Внутренний лимит пуст. Не могли бы вы пополнить его из внешнего лимита?

— Конечно… да… секунду…

Марс засуетился. Он был явно растерян. И Ким сообразил, что мог сейчас попросить что угодно. Например, пополнить свой лимит из ресурсов Фонда. Жаль, что поздно догадался…

— Чел, в своем ли ты уме? — Внешне Проктор был спокоен, но внутри, похоже, начинал закипать. — Несколько дней ты кричал и топал ногами на моих помощников, требуя личной встречи, а теперь бездарно тратишь мое время, рассказывая о своих фантазиях. Раньше я был о тебе лучшего мнения…

Ким еле заметно усмехнулся. Он прислушался к своим ощущениям и даже удивился спокойствию, которое разливалось в этот момент по телу. Еще утром, когда он входил в Цитадель, колени подгибались от волнения, а руки тряслись так, что не могли удержать планшет.

— Вы меня не слышите, Проктор… — с легкой грустью произнес Ким и опять опустил подбородок в ритуальном поклоне.

— Я прекрасно тебя слышу, чел! Я еще не настолько стар!

— Тогда почему не хотите понять? Еще немного, и мы ничего не сможем поправить…

Ким хотел добавить, что и самому Проктору грозит вполне реальная опасность, но сдержался. Старик и так разозлен. Можно было сделать еще хуже.

— Ты пытаешься напугать меня, чел? — Проктор рассмеялся, а три помощника, которые замерли за его спиной, одновременно улыбнулись. — Даже если я захочу, не смогу представить такую силу, которая могла бы причинить Фонду хотя бы неприятности. Разрушить Цитадель невозможно, чел. Разве что вместе с Сектором…

Поле силового кокона бережно приподняло старика и перенесло к дальней стене, которая сразу стала прозрачной. Помощники переместились следом. Пирамида Цитадели высотой почти в четверть мегаметра грозно нависала над Вторым уровнем. Личный кабинет Проктора располагался на самой вершине здания. Выше Почетного консула был только купол, за которым чернела стратосфера с ее орбитальными секциями Транспортного кольца Первого уровня.

— Ваш советник тоже думал, что ему нечего опасаться. — Ким с удовлетворением отметил, что его слова достигли цели. — Если я не ошибаюсь, Барона не нашли до сих пор?

— Что ты знаешь о Гарольде, чего не знаю я?

— Я знаю, что он хотел свернуть все работы по Оракулу. И после этого исчез.

Проктор утомленно прикрыл глаза.

— Хорошо. Расскажи мне о своей теории еще раз. И не отвлекайся на детали. Меня интересует главное.

Ким терпеливо повторил все с начала, стараясь не обращать внимания на нахмурившихся помощников Проктора.

— По-твоему, Оракулом заинтересовалась некая — назовем ее так — третья сила? — произнес Проктор после долгого молчания. — Допустим, ты прав и эта сила имеется. Хотя мне трудно поверить в ее существование…

— Вчера я разговаривал с братом. Он обнаружил, что у планеты изменился угол наклона оси, — Ким даже не заметил, как непочтительно перебил Почетного консула. — Совсем немного изменился — на пару тысячных долей градуса. И еще у нее вытянулась орбита. Брат этими фактами был крайне озадачен. Он пообещал проверить все расчеты еще раз. Он считает, что такого не может быть. А я думаю, что это предупреждение…

Ким медленно поднялся и замер в нерешительности.

— Можете послать собственных планетологов. — Он обернулся. — Пусть они все заново измерят и сверятся со старыми данными из планетарного реестра. Только не теряйте времени. У нас и так его осталось мало.

Проктор проводил Кима взглядом до входного портала.

— Если все так, как ты говоришь, то проект действительно пора закрыть, — пробурчал он. — Не люблю, когда кто-то принимает решение за меня. Впрочем, обещаю подумать. Мой ответ ты получишь очень скоро.

Ким обернулся и неожиданно для себя подмигнул Почетному консулу.

— Закрыть Оракул будет не просто. Очень не просто. Барон попробовал.

На лицах помощников Ким прочел недоумение, смешанное с каким-то другим чувством. Вероятно, со страхом. С Почетным консулом так не говорят. Ким и сам это знал. Но выбора у него не оставалось…

Избранного Ким разыскал на следующий день. Задача оказалась несложной. Мест, где мог укрыться сегург, на Секторе не так уж много. Первым делом Ким проверил все общинные дома Верхнего парка, который был ближе к мастерской. А потом отправился в Нижний парк. Там он встретил Избранного почти сразу. Репер не подвел.

— Уходи, человек! — Сегург не удивился. Видимо, он ожидал появления Кима. — Не могу… нам нельзя встречаться… сейчас.

— А когда можно? — усмехнулся Ким. — Я понимаю, что Избранному пришлось спешно покидать родную планету, поэтому попрощаться он не успел. Но разве контракт уже исполнен?

— Контракт? — Сегург испуганно отпрянул и забормотал что-то на родном языке.

— Я не понимаю. — Ким нахмурился. — Избранный забыл, что я не знаю его языка.

Речь сегурга стала практически неразборчивой. А голос звучал все тише. Глаза подернулись пленкой, хвост стал нервно подрагивать. К ним начали приближаться другие сегурги. Гостевая площадь, которая до этого была практически пуста, стала быстро заполняться. На Кима сегурги смотрели с явной враждебностью. Ему стало не по себе, он попятился.

— Боюсь, он вас не слышит.

Запнувшись от неожиданности, Ким чуть не упал. Человек, который поддержал его под локоть, дружески улыбнулся. Ростом он был ниже Кима, но крепок на вид. По каким-то едва уловимым признакам Ким определил натурала.

— Простите, что вмешиваюсь. Если вы сейчас пойдете со мной, будет лучше для всех. Я живу совсем недалеко, буквально в нескольких минутах ходьбы.

Ким послушно дал себя увести. На гостевой площадке, где он оставил Избранного, продолжали собираться сегурги.

— Меня зовут Эйдос Маури, — представился мужчина. — Я ксенолог. Специализируюсь на общинных обрядовых культах.

— Может, хоть вы мне объясните, что здесь происходит? — возмутился Ким. — Я ничего не понимаю.

— Ничего особенного. Вы только что переполошили всю здешнюю общину.

— Но ведь я ничего не сделал! — Ким искренне удивился. — Почему вы сказали, что сегург меня не слышит?

— Потому что в тот момент он находился в трансовом состоянии. Общался с предками, как говорят сегурги. Редко встречающийся сегодня ритуальный транс. Не думаю, что он быстро придет в себя. Поэтому вам лучше держаться подальше. Если хотите, можем зайти ко мне. Или вас проводить до границ общинной территории?

— Я бы предпочел второе. И как можно скорее, — признался Ким. — У меня пропало всякое желание общаться с сегургами.

Ксенолог улыбнулся.

— Вполне вас понимаю. Кстати, если вам интересно, этого сегурга я довольно неплохо знаю. Он получил базовое естественнонаучное образование на Секторе, а потом пристроился в какой-то венчурный фонд. Кажется, занимается там анализом решений в области нестабильных полевых структур. Или что-то в этом роде. Точнее сказать не могу, я весьма далек от теоретической науки. Мы, как правило, обсуждали с ним иные проблемы.

— И как он вам? — полюбопытствовал Ким.

— Очень приятный и выдержанный собеседник. Обладает обширными познаниями в разных областях. Если у вас было срочное дело, я позже смогу передать ему ваш код. Он сам с вами свяжется.

Ким задумчиво покосился на собеседника.

— Не думаю, что он пожелает. Да и я не собирался надолго задерживаться на Секторе. Я хотел только узнать причину, по которой сегург неожиданно покинул свою планету.

— Да, их мотивация иногда кажется нам странной, — кивнул ксенолог.

— Мы некоторым образом деловые партнеры, — неохотно пояснил Ким. — А партнеры не могут так поступать друг с другом. Есть же разные обязательства…

Пока Эйдос Маури провожал его до выхода из Нижнего парка, Ким успел рассказать ему многое, хотя и понимал, что лучше бы держать язык за зубами. Но переполнявшие его эмоции требовали срочного выхода…

— Извините, если я вас утомил. — Ким выдохся только у посадочной стойки скоростной транспортной линии. — Но вы так хорошо умеете слушать.

— Ничего, все в порядке, — улыбнулся ксенолог. — У меня работа такая — слушать. Извините и вы меня, если вмешиваюсь не в свои дела. Но вы уверены, что встретили того сегурга, которого искали?

— Уверен ли я? — возмутился Ким. — Да, уверен. Это он и есть — Избранный. Никакой ошибки быть не может. Да он и сам меня узнал. Еще до того, как… ну… заговорил с предками.

— Когда сегурги переходят в первую фазу трансового состояния, они говорят довольно внятно. И человеку с непривычки может показаться, что сегург в этот момент разговаривал именно с ним. Может, и вам только показалось, что сегург вас узнал. Последние полгода мы встречались с ним довольно часто. И я могу вас заверить, что с Сектора он никуда не отлучался. Даже на пару стандартных дней.

Ким растерялся.

— Вы хотите сказать, что я… нет, я не мог…

— Видимо, вы переутомились, — успокоил его ксенолог. — Мой вам совет: отдохните несколько дней. Не думайте о делах. Уверяю, вы быстро придете в норму…

Как он добрался до мастерской, Ким вспомнить не смог. Видимо, все пересечения прошел автоматически. Вспомнил только, как с трудом дополз до постели, а потом рухнул на нее и сразу отключился. В себя Ким пришел лишь утром. И чувствовал он себя отвратительно. Словно жизненная энергия покинула его без остатка. Даже простые движения давались Киму с большим трудом. Только усилием воли он заставил себя принять вертикальное положение и набрать код брата.

— Ты как, в порядке? — поинтересовался он преувеличенно бодрым голосом.

— В абсолютном! — Тор зевнул. Вид у него был заспанный и недовольный. — Ты будешь задавать мне этот вопрос через каждые два часа? И почему, кстати, ты не ответил на мой вчерашний вызов? Я от тебя какое-то пространное послание получил…

— Последние четырнадцать часов я спал. И два часа назад я не мог с тобой говорить. — Ким почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. — И вчера я ничего тебе не отправлял…

— Может, сбой связи? — предположил Тор. — Ну, эхо, например?

— Откуда было отправлено сообщение?

— С нашего кома, естественно, который стоит в мастерской. Честно говоря, я в нем и разобрал только два слова — пространство и время…

Киму для принятия решения понадобилась ровно секунда.

— Сделаем так. Сейчас ты отключишься и сразу уничтожишь всю информацию в памяти кома. И заблокируй его до тех пор, пока я не вернусь. Только не задавай никаких вопросов. Сделай, как я сказал. Просто сделай — и все. Понял? Я буду очень скоро. Мне удалось прорваться к Проктору. Думаю, что сегодня все решится…

Тор возражений не высказал. И отключился сразу. Но ощущение тревоги, которое не отпускало Кима последнее время, только усилилось. Ему казалось, что опасность надвигается теперь со всех сторон одновременно. Повернувшись к окну, Ким уткнулся взглядом в привычную серую стену. Она уходила высоко вверх и глубоко вниз. Не самый лучший пейзаж. Даже если сильно запрокинуть голову, можно было разглядеть только базисные строения более высокого уровня — четвертого. Ким украдкой огляделся по сторонам. Потом прошелся вдоль массивного стеллажа у стены. Мебель, рабочие материалы, маленькие сувениры на самой нижней полке — все стояло на своих местах. Хотя если кто-то посторонний и побывал в мастерской во время его сна, то зачем бы он стал активировать мебель или рассматривать никому не нужные артефакты?

Ким высветил три последних вызова, задержал дыхание и запустил первое сообщение. Вызов поступил вчера вечером от Тора. Ничего нового Ким не услышал и сразу стер его из памяти. Второе сообщение оказалось длиннее. Оно поступило спустя час после первого — Ким тогда уже вернулся в мастерскую и крепко спал. От кого был вызов — ком не зафиксировал.

Специфические отличия времени — необратимость, прежде всего — есть, по сути, не что иное, как вобранные различия, которыми обогатились отношения между «темпусами», то есть между множественными системами отсчета — хронотопами. Проступание специфики времени предполагает и пространство соответствующего уровня. А направление в хронотопе возникает, когда его внутренние различия из формального отношения всеобщего и единичного становятся реальными…

Никакого визуального потока — только Голос. Сильный и очень глубокий. И настолько нечеловеческий, что Киму опять стало не по себе. Но рука сама потянулась к кому…

Прошлое — это простое состояние системы, которое уже превратилось в сущность настоящего. Временная и пространственная асимметрия возникает лишь в развитых системах, где имеется достаточное различие между всеобщим и единичным. И прошлое, как непосредственное отношение всеобщего и единичного, никуда не исчезает, оно продолжает содержаться внутри противоречия настоящего, как противоречие всеобщего и единичного…

Когда Голос замолчал, Ким еще несколько минут просидел без движения. Ни одной мысли в голову не приходило. Видимо, слишком много событий произошло за эти несколько дней. Голова категорически отказывалась слушаться…

У лицензиата даже тени сомнения не возникло. Тор вернулся с Южного материка довольный. При виде улыбающегося брата, поднялось настроение и у Кима. А если черная полоса в их жизни действительно кончилась? Разрешение на раскопки получено. Археологи со своей частью работы справляются блестяще. Прибывший Посредник, которого Ким взял на себя, был вынужден согласиться, что сами по себе археологические раскопки не противоречат завещанию Общинного Отца, поскольку они предназначены для реализации общественных интересов и прочая, прочая, прочая. В общем, смотри пункт третий Конвенции Статуса, подписанной еще пятьсот лет назад всеми планетами Срединного Сектора.

Завтра археологи начнут пробиваться к обнаруженным культовым сооружениям. И если подтвердится догадка магистра археологии Тембаса Чопа о том, что эти сооружения принадлежат к храмовому комплексу планеты Оракул, координаты которой считались потерянными почти тысячу лет, то эта находка станет самым значительным событием столетия. И не только для сегургов. Люди тоже не останутся в стороне. Не зря Тембас Чоп рвется лично поучаствовать в раскопках. Ким как представитель собственника планеты не возражал. И даже прозрачно намекнул, что при необходимости сможет оказать помощь в доставке личного оборудования известного ученого.

В ресурсах Ким был теперь не ограничен. Проктор предоставил не только новый лимит для проекта, но и особый статус лично ему. Кима произвели в Тайные консулы Фонда Созидания. Сначала Совет консулов отреагировал на решение Проктора довольно бурно. Не сговариваясь, все проголосовали против. Но Проктор проявил упрямство и через некоторое время внес то же предложение. Консулы опять его не утвердили. И так повторялось четырежды, пока стороны не начали искать компромисс. В итоге Ким хоть и был назначен Тайным консулом, но временно…

Эту новость принес ему Алиший Марс. Причем лично. Старший администратор появился в мастерской неожиданно, без всякого предупреждения. Молча измерил шагами небольшое помещение, остановился напротив стеллажа с артефактами и выложил овальный жетон на самое видное место.

— Объяснять нужно? — хмуро поинтересовался он.

— Если я правильно понял, таков ответ Почетного консула.

— Да, — согласился Марс. — И еще. Большинством голосов в Совете принято решение о назначении тебя куратором этого проекта…

— Начались неприятности, — догадался Ким.

Старший администратор бросил быстрый взгляд по сторонам и с кряхтеньем опустился на диван.

— Спина болит, — пожаловался он. — Слишком много времени провожу в зоне пониженной гравитации…

В этот момент воздух в центре мастерской стал сгущаться, принимая форму сидящего человека. Ким покосился на Марса.

— Тридцать секунд канал будет безопасен, — пояснил тот. — За такое время отследить направление гиперволны не удавалось пока никому.

Ким сделал полшага вперед. Несколько долгих секунд Проктор пристально смотрел ему в глаза.

— На прошлой неделе не вышли на связь наши поисковые группы, которые работают на Периферии. Вчера с ближней орбиты Сектора исчезла моя собственная яхта — словно растворилась в пространстве. Как думаешь, чел, это случайные совпадения?

— Я думаю, Проктор, вам не стоит покидать Цитадель. Пока, во всяком случае…

— Прощай, чел, — сказал Проктор. — Надеюсь, мы больше не увидимся…

Ким хотел сказать, что тоже будет рад, если жизнь больше никогда не сведет его с Почетным консулом Фонда Созидания, но сдержался. Фигура Проктора пошла светлыми пятнами. Канал отключился. Еще через секунду в центре мастерской осталась только легкая дымка. Марс молча поднялся с дивана. Вместо прощания он вяло взмахнул рукой.

Задумавшись, Ким зашел на территорию базы с другой стороны от жилого блока. База разрасталась на глазах. Сначала они расширились, чтобы поселить группу археологов Фонда. Теперь пора думать о том, где разместить Тембаса Чопа. А скоро посмотреть на Храмы Оракула захотят всевозможные эксперты, контролеры и прочая любознательная публика, так что на старой базе вообще станет тесно. Придется переносить ее на другое место — поближе к Храмам. Казалось бы, такие мысли должны доставлять Киму удовольствие. Всегда приятно видеть, как твоя идея воплощается в жизнь. Но Киму отчего-то становилось грустно.

— Каждая суверенная единичность, испытывая бесконечность воздействий извне, сохраняет себя только тогда, когда уравновешивает собой эту бесконечность, — пробормотал он. — До тех пор, пока конечное образование равно бесконечности, пока умеет отождествляться с нею и ограничивать себя от нее — оно существует…

— Простите, мастер…

Ким поднял глаза.

— Э-э… здравствуйте! — Ким не заметил, как натолкнулся на молодого археолога. Нужно быть впредь осторожнее. — Вы что-то хотели, Кифер?

— Кифус, — смущенно поправил археолог. — Мы вас потеряли, мастер Ким. Мастер Эва волнуется.

— Потеряли? — задумчиво переспросил Ким. — Значит, теперь нашли. Так ей и передайте. Кстати, а почему вы не на объекте, Кифус?

— Я остался на базе, чтобы закончить отчет. Мы хотели подготовить его к приезду Тембаса Чопа, а он должен появиться уже завтра, если помните.

— Да-да, конечно, отчет… это важно. Идите, Кифус, идите, я и сам доберусь. Меня никто не украдет. Внутри силового ограждения мы в полной безопасности.

— А снаружи есть опасность? — полюбопытствовал археолог.

— Не знаю. Вообще-то, на планете крупные формы хищников не зафиксированы.

— Для чего же защита? Если нет опасности, вполне хватило бы биоблокады.

— Подстраховаться никогда не мешает, — сказал Ким. — А вы что, пытались прогуляться по окрестностям, Кифус? Не нужно было этого делать. Я ведь каждого предупреждал, что самовольный выход за пределы базы запрещен.

— Но вы-то свободно проходите через систему защиты.

— Мне можно. Датчики так настроены. — Ким сочувственно улыбнулся. — Что, сильно вам досталось?

— Да уж! — Археолог потер ладонью лоб. — Два дня потом к ограждению не приближался…

За разговором археолог целенаправленно вывел Кима прямо на Эву, а потом куда-то исчез, будто его и не было.

— Где ты был, Ким? — Плохое настроение Эвы отражалось у нее на лице.

— Хотел побыть в одиночестве. Мне лучше думается, когда никто не мелькает перед глазами…

— Интересно бы узнать, о чем именно тебе хорошо думается в одиночестве?

— О разном. Например, о том, почему пространство-время связано с любым произвольно выбранным началом координат и, прежде всего, с телом самоотсчета, с самоорганизующейся целостностью, которая является ее специфической мерностью, содержащей в этой целостности бесконечность…

— Бесконечность? — Эва эхом повторила последнее слово. — Не понимаю…

— Я и сам не понимаю, — печально сознался Ким и попытался проскочить мимо Эвы. Но она раскусила его маневр и быстро перекрыла проход.

— Ким, в последнее время ты либо молчишь, либо разговариваешь сам с собой. Даже когда ты говоришь с нами, все равно разговариваешь только с собой. И нас это очень волнует.

— Нас — это кого? — осторожно уточнил Ким.

— Твоего брата и меня.

Ким примирительно поднял руки ладонями вверх, но промолчал.

— Я хочу понять, что вообще происходит с тобой, с нами, с этой планетой. Я спрашиваю у Тора — он молчит. Ты меня избегаешь. Только не отрицай, я же вижу… — Эва сморщила свой миниатюрный носик. — Ты считаешь, что между мной и твоим братом не может быть ничего общего, и поэтому ненавидишь меня, да? Ну, давай мы это обсудим. И что с того, что он чел, а я натуралка. Разве это критично? Почему ты не хочешь со мной поговорить?

— А разве сейчас мы не разговариваем? — Ким демонстративно огляделся по сторонам. — Мне кажется, здесь больше никого нет — только ты и я.

Эва бросила на Кима печальный взгляд и молча уступила ему дорогу. Ким пожал плечами и скрылся в своей части жилого блока. Сначала он настроил входную группу, чтобы никто не мог его случайно побеспокоить, потом активировал любимый лежак. Полевая структура приняла Кима в свои мягкие объятья. Он поворочался. Несколько раз медленно вдохнул и выдохнул. Долго копившееся напряжение начинало отпускать.

Запустив руку в самодельный тайник, Ким вытащил вакуумный контейнер. Достал из него сверток. Осторожно развернул. На плотной ткани лежал темный кристалл и тонкая пластина из серовато-белого металла. На первый взгляд, пластина не представляла собой ничего необычного. Разве что сплав незнакомый. Но стоило Киму приглушить свет, как металл сразу стал почти прозрачным. В глубине его проступили яркие контуры четырех геометрических фигур, а в голове Кима возник Голос.

Абсолютное пространство-время, внутри которого, как его различия, перетекают друг в друга конечные жизненные циклы, а полагающее начало системы координат, как смена множественных моментов круговорота, само находится за пределами абсолютного времени, сохраняя свою мерность.

Это сообщение было самым коротким из тех девятнадцати, которые хранил кристалл. Ким их знал почти наизусть. Тем не менее он продолжал сжимать кристалл. Голос он теперь не слушал, а только смотрел, как реагирует на него пластина. Металл слегка нагревался, а свечение начинало заметно пульсировать. Иногда свечение становилось очень ярким, а иногда наоборот — почти угасало. Но никакой закономерности Ким уловить не мог, как ни пытался. Если Старейшина из Ййохх хотел оставить ему подсказку, то она оказалась слишком сложной. За месяц Ким ни на шаг не приблизился к ответу…

Старейшина ушел в Сумерки ровно месяц назад. В тот же день Избранный опять появился на Оракуле. С памятной встречи в Нижнем парке Ким о нем и не вспомнил ни разу. В переводчике он не нуждался. Когда был на Секторе, он обновил нейронную сеть и уже сам при необходимости мог бы работать переводчиком с языка сегургов. Причем со всех его пятнадцати известных диалектов. И когда морщинистое лицо Избранного неожиданно появилось на локальном канале, Ким даже растерялся на мгновение.

— Очень срочно приходи, человек. Мне нужен ты.

Сегург был невозмутим, как всегда.

— А Избранный ничего не хочет мне объяснить? — поинтересовался Ким.

— Очень мало времени, человек, — упрямо повторил сегург и сразу отключился.

В его голосе Киму послышалось нетерпение. И это было странно. Сегурги никогда и никуда не торопились. И ко времени они относились гораздо проще, чем люди…

Судя по реперу, Избранный был на Южном материке. Ким нашел свой планшет, наложил на местность направление сигнала и получил координаты, которые, собственно, и ожидал увидеть. Сегург ждал его в поселении Ййохх. Это была самая дальняя точка. Даже на максимальном ускорении рейдер преодолевал такое расстояние только за три часа. Да еще, как назло, Киму пришлось в тот день огибать мощный грозовой фронт. И когда машина опустилась у крайнего купола поселения Ййохх, сегург уже подскакивал от нетерпения. Ким никогда не видел Избранного таким.

— Ты опоздал, — бросил ему сегург вместо приветствия. — Старейшина только что ушел в Сумерки.

Тишину, застрявшую между ветхими куполами поселения, нарушал только посвист ветра. Да и тот был едва слышен.

— Я не знаю, что принято у сегургов говорить в таких случаях, но мне искренне жаль. Я действительно спешил. Почему Избранный не появился вчера или месяц назад?

— Возьми. — Вместо ответа сегург неуклюже сунул в руки Киму небольшой сверток. — Старейшина просил передать тебе.

Осторожно развернув плотную ткань, Ким удивленно посмотрел на Избранного.

— В доме Старейшины я видел такую же пластину. И на той были нанесены четыре символа. Это она или ее копия? Что это вообще такое?

— Очень много вопросов… — Сегург прикрыл глаза. — Я устал. Меня ждут. Я должен быть на церемонии Прощания. Ты все знаешь сам. Так сказал Старейшина. А мне пора уходить.

— Ничего я не знаю и ничего не понимаю, — разозлился Ким. — Я тоже устал. Особенно от ваших загадок. Если Избранный мне сейчас ничего не расскажет, я сяду в рейдер, поднимусь над облаками и брошу этот сверток по ветру.

— Ты не сделаешь так, человек.

— Избранный меня плохо знает, — усмехнулся Ким. — Я уже вижу, как эта штуковина красиво планирует с высоты и падает в самую глубокую горную расщелину. И там ее уж точно никто не найдет…

— Я не могу говорить об этом на вашем языке, — после некоторого раздумья сказал Избранный. — Это запрет.

— Говори на своем языке, — согласился Ким. — Я пойму.

— Не думаю, что поймешь, человек, но все же попробую объяснить.

— Сегург перешел на диалект дальней Периферии. — То, что ты держишь в руках, не вещь, а субстанциональная идея. Ей несколько сотен миллионов лет, если считать человеческими мерками. В разное время ее называли по-разному. Я же предпочитаю называть Проводником. Избавиться от Проводника невозможно. Если он оказался у тебя случайно, берегись. Но если тебе передал его Знающий, то Проводник останется с тобой навсегда. До тех пор, пока ты сам не поймешь его смысл.

— Какой смысл? — не понял Ким.

— Не знаю. У Проводника много смыслов. И в зависимости от них он принимает разные материальные формы. Но в момент перехода не имеет значения ни материальная форма, в которой он объективируется, ни смысл, который в него вкладывают другие. В том числе и я. Ты вкладываешь в него собственный смысл. Опиши, что ты сейчас видишь?

— Тонкую пластину серо-белого цвета из неизвестного мне материала. Предположительно, металла. — Ким взвесил пластину на ладони.

— Материал очень легкий. На ощупь не вызывает неприятия.

— Я вижу несколько иначе. Можно к нему прикоснуться? Хотя нет, процесс осознания еще не завершился…

— Теперь у меня к Избранному еще больше вопросов, чем было, — растерянно произнес Ким.

— Любые вопросы не имеют значения. Ответы на них можешь узнать только ты. Я не смогу понять смысла, который ты вкладываешь в Проводник. Ни сейчас, ни потом. Да и не хочу этого. Извини.

— Скажи хотя бы, что значат эти символы, которые я видел в доме Знающего?

— Он потому и оставил тебе Проводник, что ты увидел на нем эти символы. Если судить по описанию, это был мертвый язык. А последний сегург, который знал мертвый язык, только что ушел в Сумерки. Ты опоздал. И больше я ничем не могу тебе помочь, человек. Прощай…

Открытие Оракула действительно стало сенсацией. Как и рассчитывал Ким. До того известный лишь в академических кругах археолог Тембас Чоп в течение двух лет после открытия Оракула оставался самым популярным человеком на всех обитаемых планетах Срединного Сектора. Еще бы, ведь он не только открыл, но и предсказал находку планеты-призрака. Существование Оракула многие его коллеги вообще ставили под сомнение. А Тембас Чоп верил. И нашел. Правда, после этого сомневающихся археологов меньше не стало. Да и все научное сообщество Срединного Сектора раскололось на две части. Хотя в первый год голоса скептиков были практически не слышны в общем восторженном хоре.

Как ни странно, скептиков оказалось больше среди сегургов, чем среди людей. И вообще сегурги сначала категорически отказались даже обсуждать тему Оракула. Потом попытались запретить археологические раскопки. От имени всей расы сегургов с этой инициативой выступили два общественных объединения — Союз Хранителей Культуры и Союз Воинов Духа. Эти союзы были зарегистрированы недавно и существовали на пожертвования своих учредителей, со списком которых Киму удалось ознакомиться. Ни одного сегурга там не оказалось. Не было сегургов и среди первой группы Хранителей и Воинов, которые десантом высадились на Оракуле спустя месяц после его открытия. Десант состоял исключительно из челов-законников.

Ким встретил их лично, вежливо объяснил, что вообще-то планета является частной собственностью и он как полномочный представитель собственника никаких акций проводить здесь не позволит. Потом вручил каждому прибывшему по экземпляру Конвенции Статуса и попросил всех покинуть Оракул в течение трех часов. Челы засыпали его угрозами, но в итоге вынуждены были отступить. Второй десант высадился на Оракуле спустя две недели. Уже более представительный. Понимая, что на одном только энтузиазме Кима не одолеть, представители Хранителей и Воинов захватили с собой официальных лиц из числа сегургов.

Ким всех полномочных представителей выслушал, указал им направление, в каком им следовало отбыть, и предупредил, что при следующем появлении он будет не столь вежлив. Сегурги устроили публичный скандал, обвинив Кима в неуважительном отношении к их культурному наследию. Ким, в свою очередь, заручился поддержкой Общины Плывущих над Белыми Облаками и обратился к Форуму. Обличая Хранителей и Воинов в сепаратизме, Ким упирал на то, что храмовый комплекс планеты Оракул является не столько культурным наследием сегургов, сколько общественным достоянием всех планет и рас Срединного Сектора. А он как представитель собственника планеты намерен и в дальнейшем проводить политику максимальной открытости, чтобы любой желающий мог бы побывать на Оракуле и полюбоваться его знаменитыми Храмами.

Форум полностью согласился с доводами Кима. И на некоторое время он стал популярнее самого Тембаса Чопа. Впрочем, интерес вскоре пошел на спад, что не могло его не радовать: Ким избегал публичности. Роль оратора от Оракула прекрасно исполнял Тембас Чоп, а у Кима хватало других забот. Археологи постоянно «находили» новые сооружения из храмового комплекса и открывали их для доступа. Количество туристов увеличивалось. Причем гораздо быстрей, чем рассчитывал Ким. Пришлось в страшной спешке доводить до ума комплекс для сегургов-паломников на малозаселенном Северном континенте и одновременно запускать на орбиту вторую ступень большого туристического центра на сто тысяч мест.

Люди хотели своими глазами увидеть мифическую планету, и любые сообщения с Оракула неизменно открывали информационные блоки всех главных новостных порталов Сектора. Планета кипела. Доходы росли. Период окупаемости проекта сокращался на глазах. Киму оставалось только отсылать отчеты в Фонд, и все были довольны.

Вот только опасность со стороны Хранителей и Воинов Ким все же недооценил. Они не отступили навсегда. Они притаились. А через год нанесли новый удар — с тыла.

Сначала несколько известных и уважаемых людей практически одновременно подвергли сомнению существование Храмов Оракула и втянули в дискуссию магистра Чопа. Лучше бы археолог промолчал. Вдохновленные его отпором Хранители и Воины подняли волну массового протеста и навалились на ученого. Подключились к дискуссии и его многочисленные оппоненты. Скандал постепенно разрастался и как-то незаметно вышел за рамки научной полемики. Хранители и Воины жаждали крови. Они потребовали от Кима проведения новой экспертизы. Обосноваться на планете они не смогли, зато на орбите стали постоянно крутиться два арендованных транспортника класса «Ковчег».

В том, что эта акция была тщательно спланирована, Ким не сомневался. Скандал породил недоверие. Широкий поток туристов превратился сначала в слабенький ручеек, а потом и вовсе иссяк. Орбитальный центр быстро опустел. Каждый новый день приносил теперь только убытки. Ким понимал, что его ждет, но сопротивляться уже не мог. Собрав волю в кулак, он дал согласие на повторную экспертизу. И в тот же день на Оракуле появилась многочисленная группа независимых оценщиков, которые рвались исследовать храмовый комплекс. Сопровождала экспертов не менее многочисленная группа наблюдателей.

Впрочем, Хранители и Воины торжествовали не долго. Повторная экспертиза ничего не прибавила, а лишь подтвердила известные выводы. Точный возраст объектов не удалось определить и во второй раз. Даже дорогостоящее оборудование для тахионного сканирования выдавало весьма приблизительный результат. Тем не менее эксперты единодушно признали, что все Храмы построены давно — не менее полумиллиарда лет назад. Никаких поводов для сомнений не осталось. Борцы за культурное наследие сегургов были удивлены. Но сильнее всех удивился, естественно, Ким. В тот момент, когда Тор привез ему эту радостную новость, Киму показалось, что планета остановила свое вращение.

— Ты ничего не перепутал? — переспросил он потрясенно.

— Более полумиллиарда лет, — с улыбкой повторил Тор. — И никак не меньше. А я думал, что нам конец. Но как ты смог переубедить Марса?

— Никак. Фонд не мог в этот раз повлиять на экспертов. Марс мне сразу объяснил, что нам придется выкручиваться самостоятельно.

Довольная улыбка Тора медленно потухла.

— Кто же оплатил экспертное заключение?

— Хранители и оплатили, — усмехнулся Ким. — Представляю их лица, когда его оглашали…

— Ничего не понимаю, — растерялся Тор. — Но этого не может быть. Я каждый Храм… собственными руками…

У Кима уже не осталось сил говорить. Он поднял голову и стал рассматривать облака. Местное светило уже клонилось к закату, раскрашивая их в весьма причудливые узоры.

— Наверное, тахионный сканер повредили во время транспортировки, — предположил Тор. — Как думаешь?

— Конечно, — кивнул Ким. — Я так и думаю. Техника не безупречна. Иногда она ломается. Вероятность такого совпадения не слишком велика, я знаю. Но мы же с тобой везунчики, брат.

— И что теперь?

— Будем дальше работать. А что тебя смущает? Мы рискнули и вытащили самую главную фишку. Вот и не забивай теперь голову пустяками — радуйся удаче. Завтра мы с тобой сядем, обдумаем стратегию, внесем коррективы в проект. Я уверен, что шумиха быстро утихнет, и на Оракул опять повалят туристы, готовые сутками глазеть на эти Храмы. Мы расконсервируем орбитальный центр, дадим команду археологам, чтобы продолжали раскопки. У нас еще примерно треть Храмов в запасе. Да и сегурги наконец успокоятся и проявят к своему культурному достоянию должный интерес. Нет, я искренне считаю, что проект получился удачным. И объекты очень красивые, так что нечего тут скромность изображать. А Храм Первого Творения даже меня задевает за живое. Спасибо Эве. Она очень талантливый архитектор…

— Вернешься на базу? — с надеждой спросил Тор. — Эва будет рада.

— Обязательно вернусь, — согласился Ким. — Только не сейчас. То есть не сразу. Пойми, дело ведь не в том, что я не хочу вас видеть или от кого-то скрываюсь…

Он замолчал и обвел взглядом остовы брошенных сегургами домов. Если присмотреться внимательней, можно было насчитать почти две сотни защитных куполов. В разной степени сохранности. Время не пощадило поселение Айойх — некогда самое большое на Северном континенте. По какой причине сегурги покинули это место, Ким так и не смог выяснить. Старейшины говорили, что это случилось очень давно. И пока здесь год назад не появился Ким, поселение пару сотен лет стояло совершенно пустым. Забредал сюда только северный ветер, который и приносил ночами злую пыль бесконечных плоскогорий. Вездесущая пыль безжалостно подтачивала защитные конструкции, и стоило очередному куполу дать слабину, как она тут же хоронила весь дом.

Когда Ким случайно наткнулся на заброшенное поселение, ему здесь понравилось. Он обнаружил, что несколько домов сохранились в приличном состоянии, и стал наведываться в Айойх довольно часто, пока не переселился окончательно. С собой Ким прихватил только полевой синтезатор и энергоустановку — маломощную, но с большим автономным ресурсом. Особого комфорта ему не требовалось. В выборе пищи он тоже был не привередлив. Зато в древнем поселении сегургов он получил наконец необходимую тишину. Здесь было спокойно. Может, поэтому и думалось хорошо. Только вот брата нервировали полуразрушенные купола. И бывал он тут редко. А когда все же появлялся, то старался быстрей улететь…

Когда рейдер Тора превратился в точку на горизонте, Ким достал планшет. Вывел проекцию Оракула и задал несколько дополнительных условий. Ему не терпелось проверить новую идею. Проекция послушно развернулась, внутри вытянулись новые линии, а новые точки пересечений ярко замигали. Ким наложил получившуюся картинку на координатную сетку планеты. И результат его развеселил. Пусть он нашел ответ только на одну задачу, но и это было неплохо…

Услышав знакомый звук, Ким поднял голову. Из-за купола осторожно выглядывали небольшие узкомордые животные, которые жили на большей части Северного континента и кочевали маленькими стайками. Питались они преимущественно мелкими грызунами, которых в окрестностях заброшенного поселения хватало. Первое время Ким старался отпугнуть животных, но потом привык. А с тремя особями даже подружился. И стал подкармливать их остатками армейского рациона. Видимо, белковые брикеты пришлись маленьким хищникам по вкусу. Во всяком случае, самец и две самочки стали появляться у него ежедневно. Садились перед входом в купол и терпеливо ждали. А если Ким долго не выходил, пытались привлечь его внимание щелчками и шипящими звуками.

— Привет, бродяги, — громко сказал Ким. — Где пропадали? Ах, да, вас Тор спугнул… Ну, получайте свой паек, раз пришли.

Он разломил брикет на три части. Но звери были осторожными. И терпеливо выжидали, пока Ким отойдет на безопасное расстояние.

— А сейчас, бродяги, я вам покажу одну интересную штуку, чтобы разбавить материальную пищу духовной. Не возражаете? — Ким развернул проекцию планеты в сторону немногочисленной аудитории. — Только смотрите внимательно. Вот штука, которая мне не нравится. Она получается, если соединить все опорные точки проекта, на которых мы вполне благополучно построили Храмы Оракула. А сегодня я добавил к этой штуке еще одно сечение, которое проходит через все эти круги с квадратами. Потом я сделал новую проекцию сечения в плане и наложил ее на координатную сетку планеты. И что получается в итоге? Совершенно верно, все вектора напряженности утыкаются в одну-единственную точку. В ту самую, где мы сейчас и находимся.

Три узкие мордочки потянулись к нему. С первым брикетом троица давно расправилась и терпеливо ждала следующего. Но со стороны могло показаться, что животные очень внимательно слушали.

— Спасибо за внимание! — Ким раскланялся и закрыл планшет. — Надеюсь, вам понравилось мое выступление. На самом деле я и сам еще не осознал важность моего сегодняшнего открытия. И даже не понимаю, как его нужно трактовать. Но ради торжественности момента готов пожертвовать вторым пайком. Только учтите, бродяги, на сегодняшний день это последнее развлечение. Больше вам нечего ждать в некогда славном поселении Айойх…

Сначала Ким еще надеялся, что доход от планеты будет. Пусть и небольшой. Главное, чтобы его хватило рассчитаться с Фондом. Со Старейшинами Ким кое-как нашел общий язык. Они согласились подождать несколько лет и не предъявлять пока финансовые требования. Но полгода прошли, и стало ясно, что даже самые осторожные надежды Кима сбываться не собираются. Вялый ручеек туристов никак не хотел превращаться в тихую речушку. Новости с Оракула плавно переместились с первого на последнее место в рейтингах новостных порталов Сектора. И средств уже не хватало на поддержание туристической инфраструктуры.

Еще полгода все катилось просто по инерции. Отсылая минусовые балансы в Фонд, Ким каждый раз внутренне сжимался от дурных предчувствий. Он неоднократно пытался лично встретиться с Марсом, в слабой надежде хоть что-то изменить. Но Марс молчал. А когда Фонд официально уведомил Кима о том, что с него снят временный статус Тайного консула, стало понятно: финал близок. Правда, сначала произошло почти невероятное — подал в отставку Проктор Пятый. И едва Ким успел переварить эту глобальную новость, как на Оракуле появился немногословный человек по имени Гай Ливий. Киму и Тору он предложил на выбор один из двух вариантов: либо они остаются в качестве консультантов с небольшим ежегодным содержанием, либо совсем убираются с планеты. В качестве бонуса за долгую и беспорочную службу братьям была обещана бесплатная транспортировка в любую точку Срединного Сектора.

В инвестиционном договоре Ким пропустил один нюанс. Просто потому, что посчитал этот пункт формальностью. Но отсутствие текущих платежей по инвестиционному договору в течение года — факт неоспоримый. И законникам Фонда этого хватило. Без труда они переоформили право собственности на планету и в одностороннем порядке разорвали контракт с управляющими. Неустойка, которая причиталась Киму и Тору при досрочном расторжении контракта, утонула в их долгах Фонду. Так что братья потеряли не только свой бизнес, но и все, что заработали за эти годы на Оракуле.

Впрочем, Кима угнетали не столько собственные материальные проблемы, сколько моральные обязательства перед общиной. Как ни крути, но Плывущие над Белыми Облаками потеряли свою собственную планету благодаря ему. Можно, конечно, рассуждать об общей несправедливости жизни и о конкретной подлости деловых партнеров, но сегурги поверили в свое время Киму, а не какому-то абстрактному Фонду Созидания. Значит, и ответственность тоже лежала на нем. И эта ответственность давила на Кима тяжким грузом. Первое время он вообще не мог понять, как ему реагировать на все эти внешние изменения. Несколько раз он порывался покинуть Оракул и забыть о нем навсегда. Но не смог. Он даже рассказать обо всем Старейшинам долго не решался. Надеялся, что ситуация как-то изменится сама собой. Если не сегодня, то завтра обязательно. Но в лучшую сторону ничего не менялось. Становилось только хуже.

Гай Ливий подтвердил свою репутацию безнадежно тупого, нервного и амбициозного натурала, который только и умеет, что перемещать свое тело в пространстве да непрерывно при этом вещать. У Кима сложилось впечатление, что Фонд прислал его на Оракул с одной-единственной целью — похоронить проект. Но Ким все же принял предложение и согласился на должность консультанта. И Тора уговорил. Хотя искренне не мог понять, в чем будет заключаться его работа, если из всех мнений Гай Ливий признавал только свое и к компромиссам не был склонен в принципе.

Несмотря на активное давление со стороны Кима, со Старейшинами Гай Ливий разговаривать отказался. А когда те отправили к нему своего представителя, он скрылся от них на орбите. Старейшины собрались вместе, раскинули мозгами, но не смогли придумать ничего лучшего, как вывалить на общественность всю правду об Оракуле. В том смысле, что Оракул — это сплошной обман, придуманный людьми, которые хотели нажиться на древней культуре сегургов. Ким понимал, чем завершится такой демарш, и пытался образумить общину. Но тщетно. Старейшины обиделись всерьез и выслушать его не пожелали.

Конечно, был скандал. Но уже локальный. За прошедший год интерес к Оракулу заметно снизился, да и Тембас Чоп решил в этот раз благоразумно отмолчаться. Восставшим из пепла Хранителям и Воинам просто не с кем стало сражаться. Фонд тоже дистанцировался от конфликта. Из Гая Ливия достойный противник получиться и не мог. После первых же его публичных выступлений Фонд отозвал его с Оракула и благоразумно спрятал подальше. Неразлучная троица заместителей умчалась следом за своим начальником. Каждый сделал вид, что у него появились очень срочные дела на Секторе.

В общем, предчувствия Кима оправдались. Отбивать очередную атаку сегургов пришлось ему. Хранители и Воины, торжествовавшие близкую победу, взвыли от предвкушения скорой расправы с давним недругом. Но Ким держал защиту уверенно и методично отбивал удар за ударом. На любой эмоциональный выпад со стороны представителей сегургов он отвечал выдержками из двух почти идентичных экспертных заключений. И его аргументы звучали куда весомее их эмоций. А в последнем выступлении перед Комиссией по этике он даже не оправдывался, а сам наносил чувствительные удары. Ким предложил провести новую экспертизу. Если, мол, у кого-то остались хоть малейшие сомнения в подлинности храмового комплекса Оракула, их нужно попросту развеять, а не терзать подозрениями честных и добросовестных ученых.

Финансировать третью экспертизу Комиссия по этике предложила тем, у кого эти подозрения возникли. Хранители и Воины такого желания не выказали. Но, ко всеобщему удивлению, нашелся человек, который добровольно взвалил на себя такое финансовое бремя. Звали его Артос Нагоя. Он был известен в кругах коллекционеров антиквариата и обитал на одной из планет дальней Периферии. На самом деле, конечно, за коллекционером стоял Фонд Памяти Сегургов, который хотел вывести Оракул из публичной сферы. И как можно быстрей.

Впрочем, об этом Ким узнал намного позже. Когда у Оракула опять сменился владелец. По слухам, новый владелец предложил Фонду Созидания такие отступные, которых хватило бы для приобретения трех-четырех перспективных планет. Естественно, Совет консулов долго не раздумывал. Сделку провели тихо. Да и новое экспертное заключение, которое не отличалось от двух предыдущих, тоже широкого отклика не вызвало. Появилась лишь короткая информация на одном из узкоспециализированных археологических порталов.

Не произошло никаких изменений и на Оракуле. Новый собственник даже своего управляющего на планету не удосужился прислать. Туристической инфраструктурой пришлось заниматься все тому же Киму. Он не мог бросить на произвол судьбы людей, которых сам и нанимал. Правда, туристов становилось все меньше. Многие попросту отказывались от посещения Оракула. А кто и добирался, тут же собирался назад. Под разными предлогами. Потом совершенно неожиданно поползли неприятные слухи. Якобы вместе с Храмами Оракула археологи раскопали и древнюю патогенную микрофлору. Планету до выяснения обстоятельств закрыли на полный карантин. Вскоре, правда, карантинный режим упростили, а потом и вовсе отменили, но желающих посмотреть на таинственные Храмы Оракула к тому времени не осталось вообще.

Первой разбежалась обслуга орбитального комплекса. Стала постепенно пустеть и планета. Даже упорные археологи, которые перешли на Южный континент, тоже остановили свои машины. И вроде бы никакого давления со стороны Фонда Памяти Сегургов не было, но мучительная неопределенность еще хуже. Когда собрался уезжать Тор, заколебался даже Ким. Глядя в глаза Тору, он видел в них лишь пустоту и отчаяние. Он не хотел терять брата.

— Не могу так больше, — признался ему Тор во время последнего разговора. — Не хочу цепляться за эту мерзкую планету. Я очень долго тебя слушал. Давай сделаем исключение всего один раз. Ты поедешь с нами, и мы начнем все заново. Бывали у нас серьезные передряги, из которых нам удавалось выбираться. Выберемся и сейчас… Скажи, чего ты добиваешься?

— Пока и сам не понимаю, — честно ответил Ким. — Очень надеюсь, что пойму позже. Но вам действительно нужно уехать. Я не имею права втягивать в свою войну и тебя, и Эву.

— А ты не командуй здесь! — разозлился Тор. — Нет никакой войны. Есть только твое глупое упрямство. Да и навоевались мы уже, Браво-9…

Ким кивнул. Он и сам понял, что сравнение вышло неудачным. Вроде как обвинил брата в дезертирстве. И они разошлись, не глядя друг на друга. Каждый сделал свой выбор. Тор предпочел Эву, Ким — Оракул.

Вскоре Тор покинул планету. Попрощаться с братом не пожелал. Таким он и остался в памяти Кима — обозленным и раздраженным. И как-то загладить свою оплошность Ким уже не успел. Сразу после отъезда Тора вышел из стоя последний СБП-порт. Спустя короткое время и корабли Перевозчиков отказались брать пассажиров с Оракула. Сначала Ким подумал, что это случайное совпадение, но когда не смог найти ни один из многочисленных каналов связи, никаких сомнений у него не осталось — планета в блокаде.

Эмиссары Фонда Памяти появились спустя полгода. И тогда начался последний этап — полная эвакуация. Сначала они вывезли с Оракула оставшихся людей: те покидали планету весьма охотно. Община сегургов некоторое время сопротивлялась, но эмиссары убедили и их. Гораздо быстрей, чем ожидал Ким. Старейшины выторговали для себя довольно щедрую компенсацию и вполне приемлемые условия эвакуации. На транспортные платформы сегургов загружали целыми поселениями и перемещали на новое место жительства. Фонд Памяти не поскупился: общине Плывущих над Белыми Облаками выделили обширную территорию на одной из самых благоустроенных планет ближней Периферии, и переселение с Оракула прошло быстро и организованно.

Отказался покидать планету только один человек — Ким. Необходимые вещи он заранее перебросил в поселение Айойх. После чего спрятал свой рейдер в развалинах, а лишнее имущество уничтожил, чтобы не привлекать внимания. После эвакуаторов по Оракулу прошлись еще три больших отряда планетарной зачистки. Все искусственные сооружения, кроме храмового комплекса и куполов поселения Айойх, были демонтированы и утилизированы. И однажды утром Ким проснулся и ощутил, что остался на планете абсолютно один.

Это были не знания, а именно ощущения, разобраться в которых ему с недавних пор помогал Проводник. Металлическая пластина трансформировалась за это время в почти прозрачную полусферу. И если положить ее на ладонь, расслабиться и некоторое время ни о чем не думать, начинали приходить ощущения. Поначалу они накатывали колючими и неприятными волнами. Но когда Ким научился контролировать свои эмоции, то и ощущения изменились — стали теплыми и уютными, словно легкий утренний ветерок. В них можно было погружаться, как в приятный сон…

— Не помешаем?

Ким сжал в кулаке Проводник и открыл глаза. Их было двое. Человек и сегург. Человек улыбнулся и опустился на камень, который Ким так и не смог протащить в купол, поэтому бросил прямо у входа.

— Кажется, я вас знаю, — нахмурился Ким. Он не удивился. Рано или поздно кто-то должен был появиться.

— Мы встречались на Секторе, — напомнил человек и приветливо улыбнулся. — Это было давно.

— Вы тот самый ксенолог из Нижнего парка. Не могу вспомнить ваше имя.

— Не напрягайтесь. У меня много имен. Но вы можете называть меня Эйдос Маури.

— А он кто? — Ким кивнул на сегурга.

— Мой коллега. — Ксенолог хотел добавить еще что-то, но покосился на сегурга и промолчал. — Не возражаете, если мы сразу перейдем к нашим делам?

— Возражаю. Времени у вас осталось не так много. Кто вы такие и зачем пришли, я догадываюсь. И не вижу смысла обсуждать то, что в принципе не имеет решения. Сегодня, во всяком случае.

— То есть вы отказываетесь покинуть планету?

— Неужели я не заслужил того, чтобы меня оставили в покое?

— Конечно, заслужили, — вздохнул ксенолог. — Вы заслужили гораздо больше, чем можете себе представить. Именно поэтому Фонд Памяти Сегургов уполномочил меня предложить любой размер компенсации. Вы меня понимаете? Любой, который вас устроит. Что вы хотите?

— Я хочу рассказать одну очень древнюю историю, которая произошла примерно двадцать миллиардов стандартных лет назад. Не возражаете?

Ксенолог переглянулся с сегургом и кивнул:

— Рассказывайте.

— Постараюсь быть кратким, — успокоил его Ким. — Существует, если помните, не меньше сотни фундаментальных космологических теорий, но лично мне нравится одна очень древняя и простая концепция. Согласно ей, мир был создан неким Творцом. И не улыбайтесь. Несмотря на свою примитивность, она дает ответы буквально на все самые сложные вопросы, а не только на частные, как остальные теории. Так вот, в самом начале этого мира Творец создал и первого человека…

Сегург не отреагировал. Он продолжал любоваться своими когтями. Либо плохо понимал срединный язык, либо имел очень крепкие нервы. Ким усмехнулся и продолжил:

— Первого человека Творец создал из глины. И все бы хорошо, но первый человек затосковал. Долго он не мог понять причину своей тоски, пока не осознал, что ему не хватает женщины. Мужчина выждал, когда Творец уснет, и попытался повторить опыт Творца — вылепил себе женщину из той же глины. Но в этот раз глина не захотела оживать. И тогда мужчина вырвал собственное ребро, воткнул его в фигурку женщины, и она ожила. Он назвал ее Хава — «Первая». Вот эта самая Хава и стала праматерью всего рода человеческого… Как вы думаете, если бы первый мужчина, создав Хаву, тут же бросил ее, разве не закончилась бы на этом история человечества?

— Хороший вопрос, — после недолгой паузы сказал Эйдос Маури. — В рамках заданной модели ответ на него очевиден. Но тогда разрешите и мне рассказать вам историю. Она не из далекой древности, а из близкого будущего, которое наступит через 217 стандартных часов. Хотите, я вам расскажу о том, как звезда, которая значится в реестре под номером ИР-2-2-63, проявит активность? Сначала мощная буря пронесется в верхних слоях, а потом один за другим последуют три гигантских выброса звездного вещества из внутренних слоев. Весь этот катаклизм будет сопровождаться еще и сверхмощным электромагнитным импульсом.

— Точно, — согласился Ким. — Все очень просто — электромагнитный импульс. Если его мощность будет такой… — Ким наклонился и осколком камня вычертил длинную формулу на пыльном основании купола. — Последствия сильного электромагнитного воздействия на опорные точки, на которых мы построили свои Храмы, оценить довольно сложно. Вероятно, образуется эн-мерная пространственная структура…

— С вероятностью восемьдесят шесть и шесть десятых, — добавил ксенолог. — И еще могу сказать со стопроцентной вероятностью, что электромагнитное воздействие мгновенно выведет из строя всю вашу систему жизнеобеспечения. Это во-первых. А есть еще и во-вторых, и в-третьих, и в-четвертых. Никто не может сказать, что именно произойдет после того, как кривизна пространства-времени в эн-мерном континууме достигнет бесконечно больших величин. Увы, принцип неопределенности остается непреодолимой преградой для точного прогнозирования. Если все-таки произойдет «схлопывание» в точку сингулярности, то вас попросту размажет во времени и пространстве с некоторым распределением вероятности…

— Вы так ничего и не поняли, Эйдос Маури, — вздохнул Ким. — Меня не интересует, как и что здесь произойдет. Я пытаюсь найти ответ на другой вопрос: почему это произойдет?

Ксенолог опять переглянулся с сегургом.

— Почему в этой точке — сингулярности, как вы ее назвали, — сошлись именно мы? Вы, я, он… — Ким кивнул на сегурга. — А до нас на Оракуле побывали еще сотни и тысячи разных людей. Я думаю, что не было в этом никакой случайности. И если мы разговариваем здесь и сейчас, то только потому, что все, о чем вы говорили, уже случилось. Не в будущем или прошлом случилось, а в некоем «сейчас», размазанном, как вы сказали, во времени и пространстве — по всей его условно бесконечной протяженности. И корабли Зигмунда Поллака подлетают к этой планете сейчас, и сегурги возвращаются на свою потерянную родину сейчас. И прямо сейчас возникает Фонд Памяти Сегургов, который, насколько я понимаю, должен создать условия, чтобы на этой планете сейчас появились люди, которые построили Храмы Оракула. И какой бы выбор я ни сделал в любой момент времени, получается, я сделал его уже бесконечное количество раз. И если мы стоим здесь и сейчас, значит, он был правильный…

— Кто был правильный?

— Выбор, — терпеливо пояснил Ким. — Именно это меня и смущает. Получается, что все наши выборы предопределены. И предопределяет их тот, кто тоже находится здесь и сейчас…

— Мне жаль, но я так ничего не понял, — вздохнул ксенолог.

— Это потому, что вам не хватило времени. С удовольствием поговорил бы подольше, но вам необходимо торопиться, Эйдос Маури. Если, конечно, рассчитываете выбраться за горизонт событий…

Сегург пристально посмотрел на Кима и спросил на диалекте Сектора:

— Передать что-нибудь вашему брату?

— Я не знаю, где он, — печально сказал Ким. — Но если вы пообещаете поддержать брата ресурсами, буду вам очень благодарен.

— Конечно. Мы найдем его. — Сегург слегка наклонил шишковатую голову. — Прощайте, мастер Ким.

Когда их шаги стихли, Ким заставил себя подняться и несколько раз обошел вокруг купола, разминая затекшие ноги. У него оставалось всего 216 стандартных часов. Время буквально дышало в затылок. А сделать предстояло еще много. В первую очередь, необходимо перебраться на Центральный материк, где климат более теплый. Нужно успеть запастись пищей, чтобы ее хватило на первое время, пока он не найдет что-нибудь съедобное из местных культур. Почва ближе к экватору вполне плодородна.

А неразлучную троицу можно в конце концов прихватить с собой.

— Эй, вы где? — Ким свистнул и прислушался. — Собирайтесь, бродяги. Скоро начнется ваше самое большое путешествие.

Животные осторожно выглянули из-за соседнего купола, привлеченные знакомым свистом. Глядя на их острые мордочки, Ким подумал о том, что эволюция — довольно непредсказуемая штука. И вполне может так случиться, что спустя какой-то десяток миллионов лет именно эти три особи станут прапрапрапрародителями расы сегургов.

Ким улыбнулся и привычным движением разломил свой паек на три части.

Сергей Куприянов Скорость на финише

Апартаменты председателя правления совета директоров корпорации «Галактические перевозки» Бессонова расположены в пентхаусе «Космической стрелы». Тут все только его, начиная с лифта и заканчивая сауной с тренажерным залом. Даже его личные помощники и повара располагаются этажом ниже, не говоря уже о прочем персонале, занимающем все сто двадцать семь этажей этого архитектурного монстра, придавливающего конкурентов и восхищающего клиентов. Попасть сюда считается удачей, потому что гостей Игорь Михайлович не жалует. А уж оказаться с ним вместе за обеденным столом — верх мечтаний для многих и многих.

Сегодня он сидел в персональной столовой, стилизованной под готический зал, и обедал в одиночестве, снимая готовые блюда с микролифта, поднимавшего еду и напитки снизу прямо к столу, так что для самообслуживания не требовалось даже вставать с кресла с высокой резной спинкой вишневого дерева.

На стене перед ним большой голографический экран показывал последние новости по специальной, выделенной сети, доступ к которой возможен для очень немногих людей в этом мире, потому что передаваемая информация по скорости поступления и конфиденциальности больше похожа на разведданные, чем на обычную новостную линейку.

Один из богатейших людей планеты неспешно и с удовольствием кушал грибной супчик по-деревенски, с дымком, и без особого интереса посматривал в сторону экрана в те моменты, когда не хлебал, а пережевывал специально для него подсушенный черный хлеб утренней выпечки; есть слишком мягкий не советовали врачи, утверждая, что это вредно для желудка. Впрочем, грибной суп они тоже не рекомендовали, но он на их советы, мягко говоря, поплевывал.

Глава корпорации оторвался от тарелки и проявил подлинный интерес к информации тогда, когда дикторша заговорила о «гонке столетия». На самом деле подобные соревнования проходят каждый год, но поскольку на этот раз в полете приняли участие ведущие перевозчики и создатели космических кораблей, чему сам Бессонов немало способствовал, вложив просто фантастические суммы, то интерес к бывшим некогда сугубо профессиональным стартам взлетел поистине до небес, что естественным образом подогрело ажиотаж рекламодателей и букмекеров.

В принципе, ничего нового за полчаса до окончания официальной регистрации никто не ждал. Основные претенденты стали известны еще неделю назад. Из девяти великолепных машин с опытными экипажами, готовыми преодолеть дистанцию в один миллион километров, фаворитов было двое — «Мерайя К», сошедшая со стапелей «Астро Технолоджис», и «Галлия», принадлежащая ГП. У Бессонова имелись все основания предполагать, что его «скакун» придет первым, поскольку в последние три года были предприняты некоторые усилия, оставшиеся неизвестными не только широкой публике, но и, хотелось надеяться, конкурентам. Таким образом примерно за половину земных суток гонки станет ясно, кто в этом мире чего стоит.

Поэтому объявление о том, что две минуты назад заявку на участие в гонке подали братья Гвоздевы со своим кораблем «Полмаукон» класса «Урал», не могло не вызвать самого живого интереса Бессонова.

Он мигом забыл про суп и, переключив канал, вызвал своего помощника, которого называл Аристархом или — в минуты приступа хорошего настроения — Ариком.

— Что там за комедия с заявками? — без предисловий спросил Бессонов, глядя в веснушчатое лицо с прозрачными глазами завзятого жулика.

— Гвоздевы изъявили желание участвовать в гонке века.

— Это я и так знаю! — Бессонов отбросил ложку. — У них что, есть шансы?

— По нашим данным — никаких.

— А точнее?

— На их допотопном «Урале»? Ровным счетом ноль.

Бессонов нахмурился. Ноль… «Урал», конечно, корыто, на нем даже на обычных перевозках толком не заработаешь. Уже больше года их снимают с регулярных рейсов и отдают всем желающим за бесценок, чуть ли не по цене металлолома. Но Гвоздевы!

Лет семь близнецы трудились в корпорации, куда были не то что приняты — зазваны еще до окончания университета. Таких конструкторов поискать! Яркое, нестандартное мышление, совершенно фантастические разработки, фейерверк идей. Но два с чем-то года назад братья ни с того ни с сего попросили такую прибавку к жалованью плюс участие в прибыли, что Бессонов взорвался и выпер обоих к чертовой матери. Погорячился, конечно. Можно было поторговаться. Но что сделано, то сделано, к тому же другим наука.

После увольнения он устроил им «красивую жизнь». Нажал на все кнопки. В итоге на работу братьев никто не взял. Крутились как-то сами, выживали, не высовывались. Полтора года назад служба безопасности ГП изменила степень контроля. Видно, напрасно.

— Всю информацию мне, — распорядился Бессонов.

— Сделаю.

— Даю три минуты. И еще. Нельзя их как-то снять? Поговори с юристами, с кураторами.

— За двадцать минут до объявления участников? — усомнился Аристарх.

— Все равно.

Снять братьев с гонки, конечно же, не удалось. Зато появление нового участника подогрело интерес к предстоящему событию. Ставки немножко поднялись. Бессонов, затеявший крупную игру, не мог не отметить двухпроцентного роста. Поразмыслив, он дал отмашку брокерским фирмам, которыми владел через толстый слой «прокладок», задрать ставки на аутсайдера.

Поступившая к нему информация свидетельствовала, что Гвоздевы, по сути, прозябали, вкладывая свои и заемные средства в дешевые, но не слишком качественные космические перевозки. Если техниками они были отличными, то бизнесменами никакими. И этот их жест с участием в гонке века можно было расценивать как рекламный ход — по сути, дурацкий, поскольку затраты хотя бы только на участие заведомо превышают возможный профит.

По условиям гонок корабли-участники, находясь на предстартовой позиции, освобождены от любого вида досмотра и контроля, что гарантируется и обеспечивается организационным комитетом, поэтому даже служба безопасности мало что смогла сообщить об аппарате Гвоздевых. Стандартный «Урал», модификация «транспортник армейский». Вот, собственно, и все.

За это время безопасность прощупала деятельность фирмочки Гвоздевых в течение последних двух лет. Счета, закупки, банковские проводки, зарегистрированные контракты, долговые обязательства, список акционеров, заказы, патенты, личные контакты. К моменту старта ничего существенного не выяснилось, стало известно лишь то, что конструкторы много времени и сил потратили на модернизацию своего корыта. Но корыто — оно корыто и есть. По общему мнению, налицо блеф. Пузырь. Рекламный ход, возможные положительные итоги которого специалисты считали крайне ничтожными по сравнению с затратами. Эксперты совершенно определенно говорили, что бизнес братьев находится на последнем издыхании, и эта их выходка всего лишь красивая попытка отсрочить неизбежный конец. По сути, банки, их кредитовавшие, в ближайшее время готовы прибрать к рукам все имущество фирмы.

В полдень по среднеевропейскому времени десять кораблей выстроились на старте, под красной лазерной линией, светящейся в распыленной алюминиевой крошке. Все двигатели на ноль. Телевизионная трансляция продана за сумасшедшие деньги. За предшествующие старту часы общий объем зарегистрированных ставок подскочил на тридцать восемь процентов. Спрос на информацию о технических характеристиках кораблей-участников вырос втрое. Страсти накалялись, и вместе с ними возрастал денежный поток.

Главный судья соревнований объявил десятиминутную готовность. Телекомпании, сумевшие закупить права на репортажи «изнутри», показывали напряженные лица участников и их переговоры, выхватывая самые «вкусные» моменты. Рейтинг передач подскочил до сорока восьми процентов. Те, кому оказалось не по деньгам закупить картинку с места событий, комментировали ситуацию на Земле.

Гонка началась, когда красный цвет сменился на зеленый. Половина населения планеты прилипла к экранам. По условиям состязания еще пять часов принимаются ставки, правда, с пониженным коэффициентом. По оценкам биржевых аналитиков, выбранная для расчетов в соревновании условная денежная единица «космо» заняла третью позицию в рейтинге мировых валют. Акции самого шоу выросли на одиннадцать процентов. Все это вместе вызвало недовольство основных производителей мировых валют. Сопровождающий действо скандал привлек еще семь процентов зрителей.

Организаторы и поддерживающая их страховая компания гарантировали, что на маршруте гонки не будет ни одного препятствия, способного помешать честному соревнованию.

Поначалу бешеным скачком вырвался вперед «Дракон», смяв свой экипаж в лепешку, невзирая на перегрузочные кресла, и лишив его возможности адекватно управлять кораблем, а потому ускорение пришлось снизить.

Агрессивно оскаленная «Мурена» военно-государственной корпорации, заявленная как показательный лидер, ровно и с хорошими результатами ушла со старта, но уже через полчаса стало ясно: она отстает от «Мерайя К», ставшей в голову. К исходу первого часа гонок в фавориты вышла «Галлия», распушив ионовый хвост выхлопа, обогнуть который без потери времени не представлялось возможным.

Тяжеловесный и устаревший «Полмаукон» плелся в хвосте, разгоняясь в выделенном ему коридоре с грацией беременного бегемота. Остроязыкий диктор прошелся по его поводу в том смысле, что места на финише уже определены очередностью поданных заявок.

После старта еще около полутора часов происходил некоторый рост ставок. Число зрителей к этому времени тоже уменьшилось, но рекламщики уже сняли первые жирные пенки. Интерес теперь представляла только тройка лидеров, где ко второму часу гонок наметились перемены. «Мерайя К» вдруг сделала неожиданный рывок и обошла «Галлию».

Незадолго до этого Бессонову поступила информация, что полтора года назад братья Гвоздевы продали некий патент на изобретение «Астро Технолоджис». Спешно подключенные к делу эксперты только разводили руками — в субботний вечер архив патентного ведомства был недоступен. Но можно не сомневаться, что речь идет о профильном для близнецов предмете — двигателях. Для серийного производства дистанция в восемнадцать месяцев от чертежа к металлу невыполнима, но ради единичного гоночного варианта AT вполне в состоянии вывернуться наизнанку.

У «Галлии» в запасе тоже кое-что было, но пока ради сохранения интриги это стоило придержать. Рейтинг трансляции разом подскочил на шесть процентов, сопровождаясь активностью у букмекеров. Стоимость рекламного времени, объявленная вначале, теперь казалась заниженной как минимум процентов на десять.

Неожиданно активизировался «Дракон», чей экипаж, видимо, пришел в себя либо принял самоубийственное решение пожертвовать своим здоровьем. И через два часа одиннадцать минут сорок две секунды вырвал у «Галлии» второе место. При этом «Мерайя К» продолжала увеличивать разрыв. Комментатор только что слюной не брызгал, отрабатывая свой сумасшедший гонорар и подогревая публику. Появилось закрытое сообщение о том, что акции AT готова купить крупнейшая банковская структура, а это неизбежно приведет к их росту в понедельник, аккурат к открытию торгов.

На двадцатой минуте третьего часа «Галлия» резко прибавила и почти догнала «Дракона», но тут неожиданно в спор лидеров вмешался «Крох» военно-промышленной корпорации, до этого державшийся в тени. Он изящно обошел опережавшие корабли и вцепился в хвост «Мерайя К», которая, впрочем, тут же прибавила скорость.

Интрига нарастала, упавший было рейтинг снова подрос, комментатор захлебывался эмоциями, будоража публику и суля новые сюрпризы.

И не ошибся.

Никто толком не понял, что произошло. Безнадежно отставший аутсайдер гонок вдруг озарился ослепительно ярким светом, так что на него невозможно стало смотреть, потом пространство перед ним вспыхнуло, образовав что-то вроде луча, хотя, как известно, в безвоздушном пространстве след светового потока виден быть не может ввиду отсутствия в вакууме частиц вещества, способных его отражать, и «Полмаукон» пропал. Исчез. На том месте, где он только что находился, его не было. Секунду назад был, а тут вдруг исчез. Ничего. Пусто.

Сказать, что началась паника, значит не сказать ничего. Мир взорвался — вот примерно такая оказалась реакция.

Бессонов, кусавший губы перед экраном, тоже не сразу понял суть произошедшего, тем более, что корабля близнецов не было на изображении. Кому он был нужен еще полминуты тому назад! Разве что старикам, которые вечно сочувствуют неудачникам. И то при условии, что они не делали ставок на победителя.

Игорь Михайлович не с нуля поднял свой бизнес, совсем не с нуля. Но доставшееся ему наследство он сумел многократно преумножить благодаря своим личным качествам, в числе которых было умение быстро делать выводы при минимуме фактов.

Гиперпространственный переход! Именно это сумели сотворить Гвоздевы. И именно поэтому они требовали участия в прибыли. Если бы он тогда, два года назад, сумел это сообразить! А ведь чувствовал, подозревал, что у них имеется некий козырь в рукаве. Но чувства тогда взяли верх, и он с треском, со скандалом вышвырнул конструкторов на улицу.

Букмекеры взбесились. Телевизоры по всей планете и ее окрестностям, на космических станциях и во внеземных колониях словно взорвались. Все средства связи мгновенно оказались перегружены. Ведущие, оправившись от шока, принялись выдавать комментарии, порой самые невероятные.

Организаторы гонок начали контрольное прочесывание и прощупывание пространства, когда поступило следующее шокирующее, хотя и ожидаемое сообщение. В ста двадцати тысячах километров от линии финиша возникла аналогичная вспышка, яркий луч, после чего стал предельно отчетливо виден бывший аутсайдер, двигающийся на малой скорости. То есть на такой же, с какой он перемещался до своего исчезновения там, в теле гонки. Точнее, в ее хвосте. Не нужно быть математиком, чтобы понять: корабль близнецов даже без ускорения обгоняет лидера на несколько часов. Но он еще и притормаживал!

Этот гадский маневр Бессонов раскусил первым. Близнецы собираются не просто первыми пересечь финишную черту, но и остановиться сразу за ней. Напоказ! Двое мальчишек со всей наглостью демонстрировали такое пренебрежение к своим соперникам, что от злости аж челюсти сводило. Но главное — крыть-то нечем! При раздаче близнецы взяли себе все старшие карты, оставив остальным мусор.

При всем этом общий расклад был таков, что «лошадка» Бессонова шла третьей. То есть «Галлия» проигрывала безоговорочно.

Но Бессонов не зря считался хорошим бизнес-игроком. На этот раз он не дал волю эмоциям. Проигрывать Бессонов не хотел категорически! Не для того он раздул это шоу.

Очевидно, что теперь финансовые проблемы братьев останутся позади, так что скупать их долги — дело бессмысленное. Однако, несмотря на выходные, помощникам Игоря Михайловича удалось кое-что приобрести или достигнуть твердой договоренности об их покупке в понедельник. Он не хотел упускать ни единого шанса. Одновременно был установлен контакт с матерью и одним из друзей братьев, через которых Бессонов наладил связь с фаворитом, поскольку не сомневался, что если он сам или кто-то из его людей попытается начать переговоры, близнецы пошлют их куда подальше. С точки зрения бизнеса, такой поступок братьев нельзя назвать конструктивным, но по-человечески понять можно.

К немалому облегчению Бессонова уже через сорок минут на экране его видеофона появилось курносое лицо одного из братьев.

— Здравствуй, Иван… или Сергей?

— Иван. Вы что-то хотите мне сказать, господин Бессонов? — донеслось до него с заметным опозданием; связь на таком расстоянии дает ощутимые задержки сигнала, что не может не создавать определенных трудностей при общении.

Бессонов быстро глянул на наглеца и решил не поддаваться на провокации.

— Да, конечно. Прошу принять мои поздравления с таким замечательным достижением. В этой связи у меня к вам имеется деловое предложение.

— Тогда прошу вас обращаться ко мне соответственно.

— Естественно, господин Гвоздев. А где ваш брат?

— Отдыхает. Может быть, вы вспомните, что мы предпочитаем работать в противофазе… Или вы желаете разговаривать с ним?

— Меня устроит любой из вас или вы оба, главное, чтобы с формальной точки зрения все было безупречно.

— У каждого из нас есть соответствующим образом оформленная доверенность на ведение переговоров от имени другого.

Торговались не так уж и долго, всего минут тридцать. Гвоздевы, конечно, страшно задрали цену. Но по мере того, как «Полмаукон» в гордом, если не сказать надменном одиночестве приближался к финишу, озвученные ими цифры все меньше выглядели фантастическими. К тому же Бессонов, умея заглядывать вперед, уже видел такие выгоды, о которых Гвоздевы и не подозревали. Чего стоило одно только совпадение аббревиатур ГП «Галактические перевозки» и «гиперпространственный переход». К тому же договор, над которым спешно работали юристы компании, тоже имел некоторые тонкости, чего неискушенные конструкторы, да еще действующие в условиях цейтнота, не должны были заметить.

Кое-какие правки внести все же пришлось, но, в сущности, они мало что решали. Братья настояли только на том, что они и капитан корабля не будут пересекать финишную черту. Из-за этой и других поправок текст договора несколько раз пересылался от одного адресата к другому, пришлось также подкрепить сделку гарантией первоклассного банка.

Эвакуация прежних хозяев и капитана создавала определенные трудности, но, в принципе, и это было решаемо. На должность командира поставили штурмана — молодого парня, недавно получившего первую в своей жизни лицензию после окончания Навигационной школы. Когда челнок братьев отвалил от борта в двадцати тысячах километров от финиша и вскоре лег на обратный курс, Бессонов не без злого удовлетворения отметил, что тот тоже не блещет новизной.

Глава ГП с удовольствием наблюдал, как его корабль медленно перевалил через заветную черту и, вспыхнув тормозными выхлопами, остановился в нескольких десятках километров за ней, что по космическим меркам означало отсутствие дистанции. Остальные участники гонки, летящие на всех парах, безнадежно отстали.

Представитель «Галактических перевозок», дежуривший на финише, лучась счастьем и уверенностью, загодя пришел в пресс-центр, чтобы собственными ушами услышать триумфальный вердикт судей. Но те медлили. Понукаемый хозяином, он помчался в судейскую. Кого другого в святая святых не пустили бы, но официальному представителю такого уважаемого концерна открыты и не такие двери.

— Почему вы медлите? — спросил он с порога.

Главный судья соревнований, лично обязанный Бессонову, виновато отвел глаза; здесь он не был полновластным хозяином. Вместо него заговорил другой, о котором было известно, что у него имеются контакты с «Астро Технолоджис».

— Есть проблема.

— Мы не стали пока громогласно объявлять, — вполголоса добавил главный судья.

— Что происходит?

— Это не тот корабль, который находился на старте.

— Что значит — не тот?! — взорвался человек Бессонова.

— Посмотрите сами на отметки сигнала-идентификатора. Да и название у него…

— Что вам не нравится в названии?

— «Полнауком».

— И что?

— На старте был «Полмаукон».

А десятью минутами позже одна из телекомпаний разразилась сенсационным заявлением братьев Гвоздевых, начинавшимся тем, что, приняв участие в гонке, они никогда не ставили перед собой цели пересекать финишную черту, поскольку имеющиеся в их распоряжении корабли к моменту старта физически не были готовы на равных тягаться с остальными участниками. Судя по тому, что запись была сделана за неделю до начала гонок (это удостоверялось более чем надежным нотариусом), братья подготовились основательно. Что с их стороны произошедшее должно было стать не более чем шуткой с подменой одного старого корыта другим, которую они намеревались разоблачить к удовольствию публики еще до финишной черты. Далее же следовали интервью каждого из братьев, один из которых находился в ходовой рубке «Полмаукона», вдруг снова объявившегося недалеко от места старта, а второй — в кресле челнока.

Близнецы — порознь, но все равно вместе — выражали удовольствие по поводу удачной продажи старой галоши и заверяли о своей готовности продать и вторую всего за один процент от суммы первой сделки, делились планами по поводу создания совершенно нового типа двигателя и снимали с себя всякую ответственность за возможные действия или, наоборот, бездействие нового владельца корабля. И в качестве доброго пожелания выразили надежду, что впредь организаторы гонок станут проверять выходящие на старт машины на предмет оснащенности их пусть уже и не секретными, но все же военного назначения установками «Тень», позволяющими объектам становиться невидимыми для визуального и радиоэлектронного наблюдения.

К своему счастью, Бессонов не слышал ржания журналистской братии в пресс-центре, потому что выключил трансляцию раньше; видеопослание братьев он получил за семь минут до этого. К тому же в измененном названии корабля он вдруг разглядел тонкий намек, начинающийся словом «пошел». Причем продублированный. Близнецы-конструкторы, как оказалось, умеют рассчитывать не только сложные двигатели, но и переговоры, ведущиеся в экстремальных условиях нехватки времени. И еще он понял, почему оплата услуг психолога, которую произвели Гвоздевы, отнесена к статье «производственные расходы».

Юристы корпорации заявили, что дело о подложной продаже судебной перспективы не имеет, ведь в договоре ничего не говорилось о двигателе, способном произвести гиперпространственный переход. В тексте спешно составленного документа оказались лишь слова о том, что Продавец передает, а Покупатель принимает все технические устройства, находящиеся на корабле, за исключением челнока, на котором должна осуществиться эвакуация части экипажа.

Вдруг Бессонова пронзила ужасная догадка. Он включил обзор космоса в районе финиша, к которому уже приближались другие участники гонок во главе с «Мерайя К». Челнока братьев нигде не было видно.