«Если», 2012 № 05

Глеб Елисеев. Городок в табакерке

В багаже любого писателя есть произведения, которые в сознании читателя прочно ассоциируются именно с его манерой письма, с его стилем. И есть тексты, на которые, как говорится, автор мог бы и не тратить свои драгоценное время и талант. Они вроде и не провальны (мастер все-таки), но все же не выдерживают конкуренции с главными книгами автора. К таким «факультативным» произведениям принадлежит новый роман Стивена Кинга «Под Куполом».

Впрочем, неистовые фэны писателя, конечно же, проглотят этот текст, что называется, даже не разжевывая. Однако более привередливый Постоянный Читатель, к которому любит обращаться Стивен Кинг в предисловиях или послесловиях, испытает, скорее, разочарование.

Нет, фирменного мастерства выдающийся американский писатель не утратил. Все линии в сюжете увязаны, присутствует напряженная интрига. И все же не отпускает ощущение, что то же самое можно было бы сделать… гм-м… гораздо компактнее.

Кинг признается, что задумал роман еще в 1976 году, но «отполз с зажатым между ногами хвостом через две недели после начала работы, написав порядка семидесяти пяти страниц». В 2007 году он взялся за сюжет заново и на этот раз довел дело до финала.

При этом исходная посылка сюжета явно позаимствована у Клиффорда Саймака. Повествование начинается с того, что городок Честерс-Милл накрыла невидимая стена, которая прошла точно по административной границе города. Физическое взаимодействие с внешним миром отсутствует, даже воздух едва проходит сквозь прозрачную мембрану, накрывшую город. Однако связь с остальной территорией США не потеряна, жители Честерс-Милла еще надеются на спасение. Но по мере того как рушатся очередные попытки выручить угодивших в ловушку, положение в городке становится все хуже. Социальные связи распадаются, люди стремительно дичают.

На таком материале мог бы получиться отличный социально-фантастический роман о постепенной деградации замкнутого мини-социума. К сожалению, все события в весьма объемной книге длятся всего лишь неделю. Поэтому и социальной фантастикой тут даже не пахнет. За слишком короткий промежуток времени невозможно развернуть масштабный социальный эксперимент, показать, как изменилась бы изолированная община городка Честерс-Милл, вынужденная выживать в столь странных условиях.

Тривиальность и ограниченность исходной сюжетной посылки затруднила создание сколько-нибудь значительного произведения в заранее очерченных сюжетных рамках. Материала для развития полновесного, романного повествования тут просто не хватает. В лучшем случае — на большой рассказ или небольшую повесть. Даже сам Кинг нередко называл это «синдромом литературной слоновости», сам себя за это не единожды критиковал — и тем не менее вновь «наступил на те же грабли».

В новом романе писатель эксплуатирует типичную для американской литературы ситуацию: как под влиянием экстремальных обстоятельств внешне благополучная и пристойная маленькая община демонстрирует свою истинную неприглядную сущность. Одним из первых подобную схему разработал еще М.Твен в повести «Человек, который совратил Гедлиберг». Сам же Кинг считает: в жизни все происходит по-иному, и подобные истории, по сути, клевета на маленькие городки. Однако это не помешало ему последовать сложившейся литературной традиции. Так он поступал в «Необходимых вещах» и «Буре столетия». Та же схема реализована и в романе «Под Куполом».

Герои книги также вполне традиционны для Кинга: случайный странник, вопреки собственным намерениям становящийся героем и спасителем; аморальный и циничный политик; некомпетентный коп; безумец, которого неконтролируемая психическая болезнь заставляет совершать преступления; священник, потерявший веру… Типичный набор «ролевых моделей». Хорошо еще, что среди них отсутствует обычный для книг автора образ «писателя, переживающего творческий кризис», иначе роман окончательно превратился бы в полупародийный компендиум штампов «от Стивена Кинга».

Эх, напрасно автор не решился реализовать этот сюжет в том далеком 1976 году. Наверняка мы получили бы не нынешнего тысячестраничного монстра, а более компактную и динамичную книгу объема «Кэрри», «Мертвой зоны» или «Воспламеняющей взглядом», столь же стремительно развивающуюся и не оставляющую читателю шанса заснуть, пока не перевернута последняя страница.

Франкенштейн: Антология

СПб.: Азбука, 2012. - 608 с.

Пер. с англ.

(Серия «Лучшее»).

3000 экз.

Созданные воображением молодой жены поэта Перси Шелли — Мэри Виктор Франкенштейн и его монстр прочно утвердились в пантеоне массовой культуры. Впрочем, своей популярностью Франкенштейн обязан все же не столько роману, сколько многочисленным экранизациям. Черно-белый кинематограф не породил монстра, но сформировал его облик, одновременно пугающий и вдохновляющий. И писатели не перестают черпать вдохновение в этой старой-старой истории.

Антология Стивена Джонса содержит рассказы и повести, основанные на классическом тексте, а также одно стихотворение. Среди авторов антологии как известные создатели литературы ужасов (Роберт Блох, Рэмси Кэмпбелл, Майкл Маршалл Смит), так и авторы, куда больше известные сугубо НФ-текстами (Джон Браннер, Пол Макоули).

Открывает издание собственно классический роман Мэри Шелли. Однако большинство авторов сборника эксплуатируют именно кинематографический образ Франкенштейна. К примеру, доктор Преториус, фигурирующий в нескольких текстах сборника, в оригинальном романе отсутствовал, впервые он появился лишь в фильме «Невеста Франкенштейна». Да и сама антология вполне укладывается в логику голливудского кинопроцесса: все тексты из рецензируемой коллекции легко можно поделить на сиквелы, приквелы, спин-оффы, ремейки и специальные камео для приглашенной звезды.

В этом плане особенно характерен рассказ Кима Ньюмена «Рай для комплетиста», в котором автор в характерной для него манере смешал реальных персон и вымышленных персонажей, щедро черпая их из истории кино.

Антология вполне придется по душе двум категориям читателей: тем, кто всего лишь слышал имя Франкенштейна и хотел бы узнать, чем знаменит этот персонаж, и тем, кто желает в очередной раз «испугаться на заданную тему».

Владимр Гопман Золотая пыль: Фантастическое в английском романе (последняя треть XIX–XX в.)

Москва: РГГУ, 2012. - 488 с.

1000 экз.

Отечественное фантастиковедение — особенно на фоне западного изобилия работ — скудно и печально, оно держится исключительно на подвижничестве отдельных исследователей, страстных романтиков и энтузиастов своего дела. Каждая новая фантастиковедческая книга — событие для всякого пытливого и любознательного читателя фантастики.

Перед нами не история в ее безличном течении, но очерки, посвященные вполне конкретным фигурантам английского фантастического литературного мира. Здесь есть и лица максимально очевидные (Уэллс, Льюис, Толкин, Стокер), и писатели по-своему знакомые, но открывающиеся с новой стороны (Уильям Моррис, У.Х.Ходжсон, Дж. Уайт), и авторы, кажущиеся второстепенными, но описываемые автором столь любовно, что хочется бежать в букинистический магазин…

Золотое качество Гопмана как критика — любовь к тем текстам, о которых пишет, равно как и к самим авторам. По сути, каждый очерк в книге — поэтический портрет фантаста, будь он абсолютный классик или просто автор, замечательный тем или иным частным свойством. Конечно, здесь многих нет (рецензент удивлен и огорчен отсутствием очерка о Стэплдоне, к примеру), но, может быть, именно в этом особая интимность разговора квалифицированного читателя с читателем менее просвещенным… В любом случае, перед нами голос очень живого собеседника. Прием открывается, когда Гопман пишет о своих непосредственных знакомых — классиках английской фантастики Брайане Олдиссе и Джеймсе Балларде.

Эта, казалось бы, совсем ненаучная книга (несмотря на очень солидный библиографический аппарат) все-таки научна — потому что читателю системно сообщено новое пространство. А любовь к письму умножает ум исследователя.

Алексей Верт Дзен-софт

Москва: Астрель, 2012. - 349 с.

(Серия «Амальгама»).

3500 экз.

Главный герой дебютной книги автора Гудвин Гейт — айтишник из Нового Вавилона, продавец нелицензионного софта для синхронизации с мозгом — страдает паранойей. Однажды он нарывается на неприятности, его ловят, судят и направляют на нижний ярус мира — в Ад, где обитают киберы, зомби и демоны. Здесь Гудвин встречает девушку-демона, которая мечтает попасть наверх. Вместе они прорываются на третий ярус мира, в Рай, где обитают лишь «просветленные»… Это в общих чертах.

Роман оставляет двойственное впечатление. Первые главы наводят на мысль, что «Дзен-софт» «ортодоксальный» киберпанк, интересный и понятный разве что какому-нибудь сисадмину. Но постепенно текст «очеловечивается». А к середине повествование и вовсе набирает ритм боевика с погонями и стрельбой. Надо отдать должное автору: напряжение держать он умеет, не позволяет сюжету провиснуть. Но к финалу ритм снова спадает, динамичный киберпанк мимикрирует в философско-космогоническое повествование с обязательным набором «проклятых вопросов». Читается это по-прежнему легко, но при этом выбивается из общей романной атмосферы. Ну, это можно списать на болезнь роста. Как и периодически возникающее дежа вю. Впрочем, такое чувство возникает, кажется, при чтении каждого второго посткиберпанковского текста.

Автор добросовестно пытается наполнить произведение оригинальными элементами, сюжетными решениями, но рамки жанра все равно держат взаперти. Местами непонятна мотивация второстепенных персонажей, да и время от времени встречающиеся «рояли в кустах» вызывают недоумение. Но повторюсь, большинство недостатков книги — следствие роста молодого автора. И провальным этот дебют не назовешь.

Дэн Симмонс Молитвы разбитому камню

Москва: Эксмо — Домино, 2012. - 416 с.

Пер. с англ. А.Гузмана и др.

(Серия «Проект «Бестселлер»).

4000 экз.

Сборник, вобравший все ранние рассказы Симмонса и уже успевший получить премию Брэма Стокера, на удивление хорош. Хотя некоторые дебютные рассказы не лишены, скажем так, стилистической хромоты. Но тем и интересна книга: она демонстрирует, «из какого сора» вызревал фирменный почерк писателя.

Впрочем, подобная рачительность характерна для творчества Симмонса, автора бережливого по отношению и к текстам, и к публикациям. Что отлично иллюстрирует история о том, как он превратил собственный неиспользованный сценарий эпизода «Звездный путь» в рассказ «Сироты Спирали» из вселенной «Гипериона».

Внимательный читатель заметит в сборнике повторяющиеся топонимы, и имена, и даже метафоры. В этих текстах вообще много деталей, которые проявятся в «зрелых» произведениях Симмонса. Например, Шрайк предстанет перед читателем в знакомом обличье, но в совершенно неожиданном окружении. Рассказ «Утеха падали» разрастется до двухтомного романа, а лирическая любовная история «Вспоминая Сири» станет одной из составных частей «Гипериона».

Почти все рассказы довольно мрачны и по сюжетам, и по тематике, и по настроению. Действительно, история безумия ветерана вьетнамской войны или мести, отложенной на несколько десятилетий, веселья не вызывают. Зато создают неповторимую тревожную атмосферу. В общем, понятно, откуда «растут ноги» страшных страниц «Террора» и мрачных фантазий «Друда».

Все рассказы, вошедшие в сборник, написаны искренне и эмоционально, наполнены жизнью и психологическими наблюдениями. И особенно запоминается очень мощная новелла «Стикс течет вспять».

Подводя итог, необходимо заметить: выход сборника малой формы зарубежного автора сегодня явление редкое настолько, что заслуживает внимания безотносительно фигуры автора. И в случае с Симмонсом это внимание оправданно.

Илья Тё Корейский коридор

Москва: Олма Медиа Групп, 2012. - 254 с.

(Серия «Анабиоз»).

7000 экз.

В 2016 году в результате запуска в России адронного коллайдера люди на всем земном шаре впали в состояние анабиоза. Спустя 30 лет они проснулись и с ужасом обнаружили, что инфраструктура цивилизации разрушена и перед обществом маячит перспектива каменного века. Действие книг цикла «Анабиоз» происходит в разных городах, но суть у них одна: попытаться смоделировать «перезапуск человечества», нарисовать постапокалиптическую картину общества, утратившего цивилизацию.

Илья Тё описывает Сеул. Городом, в котором погибло 90 % населения, в современной фантастике никого не удивишь, да автор к этому и не стремится. Он делает упор на деталях: убийства, изнасилования, каннибализм, за короткий срок ставшие обычным делом. Город поделен на зоны, контролируемые гангами — мелкими бандами. В свою очередь, бандиты платят дань расположенным вдоль границы с КНДР американским военным, которые первыми сориентировались в сложившейся неразберихе и взяли под контроль Сеул.

Мисс Мэри вышла из анабиоза позднее всех. Попав в рабство, она оказалась проданной на скотобойню, откуда ее освобождает корейская школьница Кити. Девочке удалось сохранить в рабочем состоянии отцовский револьвер, с которым она совершает налеты на вооруженных только холодным оружием бандитов. Но не пистолет дает ей силу — девиз Кити: «Оружие — ты сама». По ходу действия мисс Мэри проникается этой философией и к концу романа находит в себе силы, чтобы разделаться с американской базой, освободив Сеул от оккупантов.

Сверхидея романа проста: любой перезапуск требует ручной корректировки, причем до последнего момента неизвестно, что получится в результате. А вот художественных средств, необходимых для ее раскрытия, катастрофически не хватает.

Владимир Микушевич Таков Ад. Новые расследования старца Аверьяна

Москва: Энигма, 2012. - 224 с.

2000 экз.

Известный поэт-переводчик пришел в фантастическую прозу 10 лет назад. Роман-мозаика под названием «Будущий год» впервые представил читателю фигуру бывшего следователя Игнатия Бирюкова, ныне иеромонаха Аверьяна, который принимает участие в расследовании загадочных историй. С этим же героем читатель встретится в новом сборнике новелл.

Мистика дачного Подмосковья окутывает любого, кто сходит в сторону от протоптанной тропинки: там другая ветвь судьбы, там леший и русалка на ветвях — существа без души, но тоже вроде бы Божьи твари. На неведомых дорожках нетрудно заплутать и сгинуть, но Аверьян приходит на помощь тем, кого можно спасти, и раскрывает правду о тех, кто остался без спасения. Он чем-то похож на инспектора Крафта из рассказов М.Чудаковой: результатом его работы часто становится не раскрытие преступления, а открытие «тонких связей» между людьми и другими живыми существами. Вот мужчина влюбился в голубую сойку, вот женщина превратилась в беспородную собаку и следует повсюду за отцом своего ребенка. За шлагбаум не заходите — там живет саламандра, получившая бессмертную душу через любовь человека… Старец Аверьян смотрит на мир религиозным взглядом и оттого видит вещи, другим недоступные.

Религиозная философия автора выражена здесь не впрямую, как это было в романе «Воскресение в Третьем Риме». Она проходит глубинным фоном коротких историй, которые затрагивают актуальные темы. Война на Кавказе, залоговые аукционы, бедность, предательство, внезапное обогащение и его последствия для души человека — во всем этом Аверьян пытается разыскать подлинные смыслы, отличить происки Злогоса от искупительной жертвы. И обязательно подвести моральный итог. В поучительном рассказе содержится не только констатация факта, но и заговор-заговаривание, наделение произошедшего новым искупительным смыслом. «Монастырь наш — Россия», отступать некуда.

Вл. Гаков Тяжкая миссия

Хол Клемент был и остается одним из признанных лидеров той фантастики, которая в англоязычной критике сопровождается полисемичным прилагательным «hard». Это и «твердая» (как принято в истории российских переводов и в «Если»), и «жесткая», и даже «тяжелая» — по аналогии с рок-музыкой. Любой вариант перевода подходит, потому что пишущий такую НФ берет на себя тяжкую миссию — не выходить за пределы, установленные законами природы. Пусть даже и в далеком будущем или в иных мирах, где, в принципе, могут быть открыты законы, нам пока неведомые.

Гарри Клемент Стаббс, выбравший себе в качестве псевдонима второе имя, сделав его фамилией и добавив придуманное «Хол», писал «строго научную» фантастику, если под «научностью» понимать прежде всего методологию, мировоззрение, а не данные конкретных дисциплин.

На то она и фантастика, чтобы смело выходить за пределы, установленные актуальной, сегодняшней наукой. А вот дальше начинается водораздел между научным фантастом и «ненаучным» (например, автором фэнтези). Боги, волшебство и магия, «работающие» в мирах фэнтези, это своего рода индульгенция — авторам подобных текстов дозволено все. Научному фантасту не в пример тяжелее: сказавши «а» (каким бы фантастическим это «а» ни было), писателю нужно проговаривать все буквы алфавита. Достраивать свой фантастический мир до последнего логического кирпичика по законам той природы, которую сам же и придумал.

Но все-таки по законам, а не произвольно.

Хол Клемент делал это лучше многих. А в свое время лучше всех.

Гарри Стаббс родился 13 мая 1922 года в Соммервилле (штат Массачусетс) в семье бухгалтера и школьной учительницы. Наверное, от отца будущий писатель перенял доверие к «цифре», к конкретике, а от матери — любовь к наукам вообще. Во всяком случае, престижный Гарвардский университет в Кембридже Стаббс окончил с отличием, получив диплом астронома. Впоследствии он защитил две магистерские диссертации — по педагогике в Университете Бостона и по химии в одном из колледжей родного штата. В Массачусетсе, кстати, писатель прожил всю свою долгую жизнь. Для американца случай нетипичный. Единственное, что заставило Стаббса покинуть отчий дом, — начавшаяся война. Студенту, явившемуся на призывной пункт, дали отсрочку, но сразу же после защиты диплома новоиспеченный астроном отправился на фронт. Его послали в Европу: на дворе стоял 1943-й. Пилот бомбардировщика В-24 Liberator Гарри Стаббс совершил 35 боевых вылетов. После окончания войны вернулся на родину, чтобы продолжить службу в военной авиации. Стаббс служил техническим инструктором, почти сорок лет преподавал химию в военно-воздушной академии в Милтоне, расположенном в родном штате Массачусетс, и недолгое время проработал инструктором сил специального назначения на базе в штате Нью-Мексико. А заодно, пользуясь привилегиями ветеранов войны, заочно закончил сразу две аспирантуры и защитил, как уже говорилось, две диссертации.

В отставку Стаббс вышел в чине подполковника, а жизнь закончил полковником запаса. Но к тому времени читатели не только Америки, но и многих стран мира уже знали его под другим именем…

По свидетельству писателя, интерес к фантастике у него проснулся в восьмилетнем возрасте, когда любопытному мальчугану попались в руки комиксы про супергероя Бака Роджерса. У Гарри сразу же возникло множество вопросов касательно самых разнообразных наук. Отец бухгалтер оказался бессилен, а потому отвел сына в городскую библиотеку. Когда они возвращались домой, в одной руке Гарри держал справочник по астрономии, в другой — «Путешествие на Луну» Жюля Верна.

В десять лет он читал фантастику запоем — в основном дешевые журнальчики, которые тогда росли, как грибы после дождя. А спустя два года заслужил уважение сверстников тем, что перед отбоем в скаутском лагере наизусть пересказывал «страшные истории», типа хорошо известной нашему читателю новеллы Джона Кэмпбелла «Кто там?».

Затем, поступив в Гарвард, студент Гарри Стаббс в свободное время уже не только читал фантастику, но и сам ее пописывал. А в 1942 году опубликовал в легендарном журнале Джона Кэмпбелла «Astounding Science Fiction» свой дебютный рассказ «Доказательство», получив за него гонорар в размере 65 долларов. «Курс обучения тогда стоил 400, так что эти 65 долларов оказались недурным подспорьем для студента», — вспоминал Хол Клемент много лет спустя.

Продолжал он писать и на войне — в перерывах между боевыми вылетами, и в последующие десятилетия, проходя службу в ВВС. Как вспоминали его друзья, Клемент предпочитал работать на пишущей машинке в старом гараже, переоборудованном под кабинет.

С самого начала творческой деятельности четко определились литературные пристрастия Клемента. Он стал изобретать фантастические миры других планет, но такие, которые, несмотря на всю свою «экзотичность» и «экстремальность», действительно могут существовать на основе известных законов природы. Сам «дедушка hard science fiction» (как назвал Клемента один из критиков) считал: «Сочинять научную фантастику — это удовольствие, а не рутинная работа… Наслаждение заключается в том, что вы рассматриваете сам процесс как игру с читателем, но по правилам, которые могут быть чрезвычайно просты. Для читателя правила заключаются в следующем: отыскать как можно больше утверждений автора, или их следствий, которые вступают в конфликт с фактами, предложенными современной наукой. Для автора основной закон — оставить читателю как можно меньше таких расхождений между тем, что описано в романе или рассказе, и тем, что говорит на сей счет современная наука… Некоторые «конфликтующие» положения допустимы (например, утверждение о том, что можно двигаться со скоростью, превышающей скорость света), но честная игра требует от писателя открыто перечислить все подобные нарушения — и чем раньше, тем лучше».

Никто не назовет Хола Клемента выдающимся стилистом. Его «конек» в другом — в создании «образа миров». Одновременно и на редкость фантастичных, и предельно убедительных, достоверных. А главное — допустимых с точки зрения науки.

Можно только гадать, встретятся ли будущим звездным экспедициям планеты, подобные Месклину из самого известного романа писателя «Миссия «Гравитация» (в русском переводе вышел под названием «Экспедиция «Тяготение»), опубликованного в 1953 году в журнале «Astounding» и годом позже вышедшего отдельным изданием. Но в том, что такой невероятный космический объект может существовать, Клемент убедил даже завзятых скептиков. Роман стал безусловной классикой фантастики, во всяком случае той разновидности этой литературы, которая получила название «фантастики идей».

Сюжет романа пересказывать нет необходимости: каждый истинный поклонник жанра знаком с этой книгой (да к тому же в переводе небезызвестного С.Бережкова!). Однако о придуманном Клементом небесном теле напомнить стоит. Планета-гигант Месклин вращается вокруг своего центрального светила по сильно вытянутой орбите и благодаря упомянутой в названии романа гравитации напоминает бешено вращающийся мяч. Не привычный нам круглый футбольный, а, скорее, эллипсовидный — как в регби. И если на экваторе сила тяжести еще приемлема для землян — около 3 g, то на полюсах она достигает 700 «земных». Правда, позже Клемент откорректировал свои расчеты — оказалось, что максимальная сила тяжести на Месклине не превысит 250 g. Но все равно не спасет никакой скафандр. К тому же атмосфера планеты состоит из водорода, а океаны из жидкого метана. И что же еще ожидать от мира со средней температурой на поверхности минус полтораста по Цельсию и среднем атмосферном давлении восемь атмосфер? В общем, христианский Ад в сравнении с «допускаемой наукой» планетой Месклин покажется тропическим курортом.

Помочь земным исследователям, которым позарез нужны данные с потерянного на поверхности планеты автоматического зонда, могут только разумные обитатели Мекслина. Отчаянному местному «морскому волку» капитану Барленнану и его лихой команде не впервой совершать дальние и опасные плавания. Но и им не по себе от предстоящей экспедиции на «край света» — к экватору. Где, по слухам, тяжести почти нет и, оторвавшись от тверди, можно улететь в безвоздушное пространство. Зато в полярных областях, где проживает большинство месклинитов, обстановка для них почти комфортная. Потому что населяют планету-диковину разумные существа, которых эволюция сформировала согласно местным природным условиям: полуметровые разумные «гусеницы», для которых падение с высоты даже в несколько сантиметров может оказаться фатальным.

Приключения капитана и его команды на суше и на море чудовищной планеты и составляют, собственно, сюжет романа. Читается он на одном дыхании: тщательно создав такие причудливые «декорации»[5], нужно быть полной бездарью, чтобы сделать роман скучным! А Клемент, напротив, в своей фантастике был едва ли не талантливее всех. И оставался таковым до прихода «новой волны» своих последователей во главе с Ларри Нивеном.

Любопытно, что роман произвел неизгладимое впечатление даже на тех коллег Клемента, которых при всем желании трудно причислить к авторам hard science fiction. Например, Томас Диш считал книгу «лучшим описанием инопланетной жизни из всего прочитанного». А другой критик метко заметил, что «все представители инопланетной жизни, придуманные Холом Клементом, несмотря на свои облик, строение, физиологию и психологию, — это те, с кем бы вы с удовольствием вместе поужинали, проведя время за интересной беседой».

Самому же Клементу Месклин и его обитатели показались, видимо, столь интересны, что он вернулся к ним в романе-продолжении «Звездный свет» (1971), где Барленнан и его команда становятся первыми «звездными капитанами» исследуемого мира. На сей раз они помогают землянам обнаружить еще более дискомфортную планету Дрон (Дхраун). Сила тяжести на ее поверхности выше, чем на Месклине, поэтому там могут выжить только месклиниты, а землянам остается координировать их экспедицию с орбитальной станции…

В «космическом каталоге» Хола Клемента еще немало экзотичных планет. Это Абьермен в романе «Огненный цикл», вращающийся вокруг красного карлика, который, в свою очередь, совершает обороты вокруг другой звезды — голубого гиганта. И «планета приливов» Хабранха (одна сторона которой — сплошной океан, а другая — напротив, углеродно-метановая «сушь») в позднем романе «Ископаемое» (1993). Или покрытая льдом Хекла в рассказе «Холодный фронт» и раскаленная Сарр с атмосферой, состоящей из газообразной серы и жидкой серной меди в романе «Ледяной мир» (1953). Двойная океаническая планета (необитаемая Кайхапа и обитаемая Каинуи) в рассказе «Шум». Наконец, еще один гигант Тенебра с коррозийной атмосферой — в романе «У критической точки» (1964)[6]…

Но Хол Клемент писал не только об иных планетах. В его первом романе «Игла» (1950) дело происходит на Земле, хотя инопланетяне тоже присутствуют. Их двое: «добрый» инопланетный паразит, с помощью которого земной ребенок помогает отцу избавиться от «оккупировавшего» того паразита «злого». В позднем романе «Доза азота» (1980), написанном для подростковой аудитории, дело тоже происходит на нашей планете, но в далеком будущем, когда растаяли полярные льды и значительная часть суши ушла под воду.

Всего на счету писателя, чья литературная жизнь продолжалась более полувека, дюжина романов и менее полусотни рассказов. По американским меркам — немного. Зато имя они своему автору сделали огромное.

Известный английский исследователь фантастики Джон Клют образно охарактеризовал творчество Клемента так: «Его первые книги были приняты очень хорошо, затем удача ему изменила, зато последние десятилетия он в полной мере наслаждался всеми прелестями золотой осени».

Хотя премиями писатель избалован не был. Номинировался на «ретроспективную» премию «Хьюго» и на давно почившую в бозе Международную премию по научной фантастике (International Fantasy Award) его лучший роман «Миссия «Тяготение», а в результате первую из названных в 1996-м получил рассказ Клемента «Нездравый смысл», вышедший за полвека до присуждения. И незадолго до смерти Ассоциация американских писателей-фантастов присвоила Холу Клементу почетное звание «Великого мастера» (Grand Master Award). A с недавнего времени на Всемирных конвенциях присуждается еще одна премия — за вклад в научную фантастику для детей. Угадайте, чьего имени?

Хол Клемент скончался 29 октября 2003 года в одной из бостонских клиник. Ушел он тихо, во сне. Официальной причиной смерти были названы осложнения, связанные с диабетом, плюс возраст — писатель разменял девятый десяток…

В одном из последних интервью, данных незадолго до смерти, «дедушка «твердой» НФ» заметил: «Научная фантастика открывает дорогу воображению. И главное ее отличие от остальной литературы состоит в том, что у научной фантастики более высокие требования к реалистичности».

Сказано точно, емко и парадоксально — как того и требует научное мировоззрение.